О позитивном и парадоксальном в творчестве Достоевского я уже говорил в статье "ФМ и FM". Здесь больше остановлюсь на вещах негативных. Обращают на себя внимание моменты подражательности в мотивах и сюжетах части произведений (ныне больше бросаются в глаза сходство с текстами Диккенса и Гоголя), а в первой половине жизни также стремление примкнуть к выгодному кругу идей, если не к одному, то к другому. Иное — неискренность и наигранность, доля патетической театральности. Многим его прокламациям трудно поверить.
Давно отмечают странность его христианства. Поворот Раскольникова в сторону покаяния не совсем естественен, кажется сделанным. Этот момент ретушируется затянутостью такой перемены, лихорадочным состоянием, неспешностью и хитроумием следователя. Словно бы героя вытягивают из морального мрака его природный незлобливый нрав, добрые намерения и поступки за гранью совершенного преступления. Но тогда где эти качества были раньше?
Гуманизм Достоевского сомнителен и больше является издевательством над этим самым гуманизмом. Смакования всякого рода пакостей Достоевскому не занимать. Только здесь он истинно выливает на бумагу свою душу! Не почувствовать этого невозможно!
Смирение? Если кто у него и смирился в границах текста, то не думается, чтобы в таком состоянии мог бы остаться и далее, будь у него такая возможность.
Наиболее противоречивое свойство Достоевского — религиозность. Это какой-то подновленный вариант религиозности первого русского царя. Но если в периодическом религиозном рвении Ивана IV пока сомневаться не приходится, то у Федора Михайловича проступают в этом отношении черты показушности, самонасильственности.