Текст С. Носова "Фигурные скобки" не так велик, хотя разброс эпизодов по часам и минутам[1] несколько напоминает джойсовского "Улисса". Объем не тот, поскольку отсечено заведомо лишнее, избыточное. На каком-то десятке страниц возникает представление о гениальности произведения - и автор мгновенно прячется, подменяя свое письмо стилистикой человека якобы воплотившегося в Мухина (заурядного покойного друга главного персонажа книги - Капитонова; сам Капитонов - математик и феноменальный отгадыватель задуманных двузначных чисел).
Дневник "Мухина", к языку которого начинаешь привыкать, заканчивается. Перед нами возникает масса диалогов. Всё хорошо, всё отлично, даже занимательно, но возникает ужасная мысль: "Носов-драматург побивает Носова-прозаика!". Вообще у нас существует проза сама по себе, а есть пришедшая из периода публичных чтений проза, полученная расплавом пьесы, проза филдинговско-диккенсовской алхимии. Признаюсь, мистер Пиквик мне не по вкусу. Аналогично мы имеем двух Достоевских: Достоевского "Братьев Карамазовых", прочих подобных полотен и Достоевского малых произведений, таких как "Двойник", "Бобок", Записки из подполья", "Крокодил", "Скверный анекдот"... Второй Достоевский мне нравится гораздо больше.
Итак, театр, но театр Носова начинает мешаться с цирком и тем самым, что в тексте и описывается. Возникает особый род саморефлексивности или саморефлективности, как иногда говорят. А здесь неизбежны парадоксы. Бросаются в глаза чисто художественные аспекты.
Первый. Мы имеем формалистическую наработку. Как правило, в подобных случаях творящий поворачивается спиной к читателю или зрителю, решает собственные задачи, но у Носова в наличии чрезвычайная занимательность.
Второй. Занимательность занимательностью, но она оказывается-таки дробями искусства для искусства. Это беспрерывные самодовлеющие загогулины и антраша, начинающие замыливать стремительно отодвигающиеся на задний план смыслы.
Далее начинается игра почти в духе коротких аксеновских рассказов. Ералаш. Иногда фарсоподобность. Но без буффонады. Слишком важен таинственный вектор в сторону возможных разгадок, предполагаемой искусственной отсрочки разрешения событий.
Сюжет и композиция? Отсутствие отчетливых объяснений происходящему? Невозможность уяснения творящегося с первого взгляда? А вспомните Харуки Мураками! Вот мастер подобных вещей. Ведь вершина вершин ПРЕДВКУШЕНИЕ, а не то, что за ним следует. Почему бы с этим не поиграть, не поиграть как следует! Основной герой - фигура недосказанности. Если так, то приходится ее прятать, как бы брать в скобки. Есть и подмены действия: ожидалось, должно быть одно - совершается совсем другое. На всем протяжении повествования. Многочисленные фобии Капитонова заранее нас готовят к появлению такого феномена, как укрывание за скобками. Наиболее важное действие идет за кулисами, читателю его не представляют. Правда, особо внимательный читатель увидит многое, что скрывается при беглом чтении, возможны расчудесные толкования действия, и главная загадка текста не вопрос "почему?", но "для чего всё это да еще таким образом и столь откровенно?" Фамилия "Мухин" будто бы поперек текста указывает на обычную муху, что живет в холодильнике исчезнувшего изнутри себя Мухина[2]. А какова акцентуация на актере из сериала! Героя, какого он играл, убили, и теперь он невинным образом лицедействует, там же играя другого. Ясный намек на того, кто поселился в освобожденном теле Мухина!
Демоны-макромаги имеют вид обыкновенных людей: Архитектор Событий - сквалыжный вонючий бомж, страшный Пожиратель Времени страдает рвотой, Господин Некромант почти ничем себя не выдает. А главный герой Капитонов (четвертый из подобных персон, фигура в скобках) вообще ничего не подозревает ни о своей роли, хтоническом Питонстве, ни о своем потенциальном могуществе, например способности к телекинезу. Несколько по-другому заземлен "надмирный" координатор человека, вселившегося в тело Мухина: таинственный закадровый Поправитель - не дух, не психиатрический голос. Он даже кашляет. Словно это обыватель, звонящий по телефону прямо в мозг, а то и прямо так говорящий, будучи - правда - невидимым. А однажды Поправитель заявился в ванную в виде хилой моли, заставил поправляемого выключить там свет и сделал ряд прелюбопытных наставительных заявлений. Моль - разумеется - какой-то посредник, а сам Поправитель - будто бы обычный земной человек с довольно ограниченными возможностями. Его функции и посвященность в тайны ничего не меняют.
Многие не удовлетворены концовкой. При том есть возможность обрезать текст на несколько фраз раньше. На ударном месте. Без нЮнИфар, направленных на взбалмошную дочку[3] и др. На "пелевинской Монголии" (на этот раз разреальной), на встрече старых попутчиков, внезапном обнаружении... незаметно съеденного времени. Но я заметил странность: современные прозаики любят давать по полдюжины завершений сразу. И никто их не переубедит в необходимости сокращения.
Не имеет смысла проводить сравнение носовских скобок с Einklammerung у философов, бесплодно разглагольствовать здесь можно сколь угодно долго. Даже без заменителей феноменологического остатка. Однако нужно считаться с названием текста. Есть вариант, при котором скобками можно объявить сам текст. Помним: собственно текст автор в скобки не заключил. Можно прислушаться к героям романа, к тому, что именно они помещают в скобки и чем эти скобки считают. Загадки остаются. Но ясно: помещаемое в скобки - это скрываемая или скрытая реальность, скрываемые слова и мнения. Не без усиления, ибо скобки фигурные, да еще тройные. Здесь намек на фрактальное, но без него. Выражения "круглые скобки" или "квадратные скобки" куда менее звучны, ни на что не намекают. А многозначность слов "фигура", "фигурные" куда более к лицу художественному тексту. Сверх прочего поясняющие круглые скобки противоречат идее текста. Его задача манить тайной, а не выдавать сокровенное или лукавое.
В композиционных скобках оказывается не только части дневника[4] "Мухина", но и фрагмент данной взамен оперы пьесы. Любопытна реплика актрисы:
- У меня иногда появляется ощущение... что мы совершенно несамостоятельны... Будто принадлежим какому-то причудливому миру, кем-то придуманному...
В самую точку!
Городить огород и далее не требуется. Для субъекта, вселившегося в тело Мухина, скобки - замена магического круга или магической черты. А это частью рудимент, частью атавизм первобытного восприятия. Да и к самому творчеству, искусству временами применяют высокопарно-банальное выражение "магический кристалл". Скобки будут хотя бы в таком виде.
Теперь главное. В литературе есть проблемы сравнимые с теоремой Ферма или гипотезой Пуанкаре в математике. Так некогда я задавался вопросом: "А возможна ли практическая дегидратация Мураками, то есть способ сходного, начиненного таинственностью, письма без обязательной воды?". "Фигурные скобки" Сергея Носова оказались ответом на этот вопрос.
Конечно, Носов - не такой уж Мураками. Для связывания нитей его сюжета требуется концентрация внимания и феноменальная память, либо - многократное чтение. Только вот незадача: при повторном чтении может куда-то исчезнуть часть того, что виделось и отчетливо представлялось при чтении первом. Словно перед глазами была другая книга или иная ее редакция. Предельно загадочные, недостаточно проясненные или двусмысленные элементы в фабуле всё равно остаются, но кто против этого?
В произведении фактически сосуществуют несколько исключающих друг друга пунктирно намеченных сюжетов. Весьма вероятна сюжетная линия с незаметно состоявшейся смертью Капитонова и вселением в его тело другого человека. Ее признаки: живая муха в холодильнике (как в случае Мухина), Капитонов начинает заключать свои послания в фигурные скобки (как человек, вселившийся в Мухина), целый день он, не замечая, носит очки, хотя никогда их раньше не носил, на собрании магов его вынесли за скобки (вариант: наоборот внесли), и др. Соответственно в самолет садится не сам Капитонов, но другая персона вселившаяся тело Капитонова, но пока еще не осознающая факт вселения.
Менее возможна смерть жены Мухина, невзирая на признаки: увлечение на последних страницах теми же скобками, получение странных 'вестей из Монголии'.
Итак, роман Носова - особого рода сжатый гипертекст без гиперссылок.
[1] В тексте часы и минуты расставлены. Кто бы занялся скрупулезным анализом этой цифири с тем, чтобы доказать: здесь нет подвоха и происходящее в романе - не сновидение героя? А заодно ответить на вопрос: "Куда исчезла неделя времени?". До начала действия герой не спал две ночи, затем еще одну. Раз название дня недели набрано прописными буквами, раз начато с прописной в середине предложения. Повествование в дневнике и вне его иногда синхронизируется. Герой словно бы проживает время чужого дневника. Синхронность по обозначенному времени может задеть и... чтение произведения, написанного Носовым.
[2] А вот, похоже, ложная авторская подсказка: погибшую жену Капитонова зовут Нина, а попавшую ему ночью в номер даму - Нинель. По логике текста, Нина, после окончательного перевоплощения во взрослого человека и понижения статуса, должна забыть русский язык, оказаться в Монголии, Бразилии или в Средней Азии.
[3] Носов-драматург вынужден дать в конце штрих, поскольку слишком много абзацев отдано этой дочке в начале книги. Даже здесь кто-то отыщет ответ: персонаж выцарапал ее с того света и соответственно получает по полной программе за лишнее чирканье на скрижалях судеб. После освобождения от смертельного числа 99 (перешедшего на другого человека) дочка, похоже, становится паинькой. Словно автор писал текст по гексаграммам Книги перемен или картам Таро. Похожие фокусы на уровне отдельной фразы умел показывать Милорад Павич.
[4] Да и сам дневник - своеобразная постмодернистская скобка. Его наполнение - одна проформа, больше пустые оболочки того, что совершается за пределами быта, но не описание совершающегося. К тому же вселившийся в Мухина сам не знает, кто он такой, кем он был до вселения. Это какая-то дежурная личность. Пунктирный сюжет тщательно спрятан от читателя, зато чисто бытовые рассуждения "вселенца" часто представляют собой подробнейшую умственную жвачку, наполненную тавтологиями. Тем не менее она между делом проясняет персону Капитонова, проливает некоторый свет на его способность угадывать двузначные числа. Дескать, математик их неведомо для себя внушает. Происходит как бы "отскок" мысли, резонансный эксцесс.