Этот человек был немного глуп, немного груб, и ему часто не везло по жизни. Впрочем, то же самое можно сказать и о большинстве тех людей, что делили с ним одну эпоху, и о большинстве тех, кто жил до или после него. По крайней мере, в отличие от них он был еще честным человеком. И нет ничего страшного в том, что доспехи, приготовленные судьбой, оказались для него несколько неподходящими.
Несмотря на это, он со всей честью, на которую был способен, нес знамя своего имени, своего положения и своей семьи.
Его звали Кэй, он был рыцарем и молочным братом Короля.
И никем более.
Как и его отец, сэр Эктор, он являл собою образец обычного для того времени человека. Он не был исключительной личностью, каких отчего-то много собралось при дворе Короля Артура. В нем не было победоносной силы первого рыцаря сэра Ланселота. Не было в нем и чистоты и святости сэра Галахада, который обрел в результате все-таки Святой Грааль (или Святой Грааль обрел его, это как посмотреть). И уж тем более он не походил на кого-либо из Оркнейской четверки — ни на сэра Гавейна, этого вспыльчивого выскочку, от которого больше проблем, чем пользы, ни на слюнтяя Гарета, которого все почему-то так любили, ни на предателя Агравейна, ни на дурака Гахериса. Кэй, как мог, оставался самим собой, хотя это совсем непросто, когда ты — старший брат великого Короля.
Но, по крайней мере, Кэй пытался. Ему пришлось со многим примириться для этого. А поскольку человеком он был по сути непримиримым и очень упрямым, ему для этого понадобилось немало усилий.
Может быть, ему слишком часто не везло, но, однако же, он не был трусом. Ни разу в жизни он не посрамил своей чести, отказавшись от поединка. Он бывал сбит с коня и повержен на землю, но никогда не показывал спины врагу.
Путь, по которому ему пришлось пройти, был усеян осколками его неудач. Еще в детстве, когда он, будучи старшим сыном, мог рассчитывать на какое-то необычное отношение судьбы к себе, Кэй неоднократно оказывался в проигрыше.
И среди всех его проигрышей главным была его младшая сестра, которая в последствии стала Королем Британии.
По какой-то непонятной причине к Артурии с младенчества относились как к мальчишке. Она не носила девичьего платья, одеваясь в простые одежды слуги, и все — сэр Эктор, Кэй, даже их несносная нянька — называли ее мальчишеским и довольно обидным прозвищем Варт.
Как бы то ни было, в дни их детских игр Кэй относился к сестре как к брату и считал, что это нормально.
Никто, включая Кэя и саму Артурию, не знал, почему так происходило. Возможно, здесь опять поработал старик. Да. Наверняка, это все проделки Мерлина, о котором в Замке Дикого Леса ходили самые разные слухи. Ничего удивительного — в конце концов, он ведь сам называл себя некромантом.
Ну, к старому магу Кэй особой неприязни не питал. Хотя тот, несомненно, выделял Артурию, когда дело касалось интересных уроков или приключений. В одном из таких приключений — настоящих, удивительных — довелось поучаствовать и Кэю; и в тот раз он был главным действующим лицом. Если бы не Мерлин, они бы с Вартом никогда не познакомились с легендарным принцев воров Робином Гудом и его шайкой разбойников и не устроили бы вместе с ними диверсию против ужасной колдуньи Морганы.
Так что тогда еще совсем юному Кэю жаловаться было не на что. Разве что Артурия, будучи сильно привязанной к нему, вбила себе в голову, что станет его оруженосцем.
И Эктор этой идее самозабвенно потакал. Похоже, они там, в Замке Дикого Леса, все посходили с ума — рыцарь, маг и девчонка...
Смотреть на нее было жалко. Худенькая, хрупкая, маленькая даже для девочки ее лет... В мечтах она видела себя настоящим рыцарем, как и многие мальчишки того времени, и, похоже, никто, кроме Кэя, не замечал, как не подходят ей эти мечты. О чем думал Эктор, глядя на свою приемную дочь, когда она, стиснув зубы, подгоняемая насмешками старшего брата, таскалась за ним со всем необходимым для тренировок? Кэй подозревал, что хозяин Замка Дикого Леса уже тогда знал о том, кем она станет; возможно, Мерлин объяснил ему это.
Шло время, они взрослели. Умер старый жестокий король, не оставив официального наследника, и единственной надеждой страны стал меч в камне. Но не нашлось ни одного рыцаря, который мог бы вытащить сей меч и занять королевский престол...
Тогда-то и появилась та идея с турниром.
И вот он, Кэй, уже рыцарь. А Варт — его оруженосец. Мерлин покинул их в ночь перед отправкой в Лондон, и теперь оба они были вроде как взрослыми людьми. Через несколько часов Артурия вынет меч из камня и станет Королем Артуром, который объединит Англию. До того момента она — еще девочка, в жизни которой больше радостей, чем печалей, а он, Кэй — человек, которому придется собственным мечом отвоевывать место в этом мире.
Но вот она бежит к нему, в своем несуразном плаще, и в руках ее меч. Он смотрит на ее раскрасневшееся на морозном воздухе лицо и видит в ее глазах, направленных на него, блеск обожания. Меч из камня сияет, и ее хрупкая фигурка словно тонет в этом сиянии. Наверное, уже тогда он понял, что все изменилось.
И когда она протянула ему меч, он принял его. Он взглянул на нее сверху вниз, прежде чем прочесть надпись на клинке: "Кто вынет сей меч из камня, будет королем".
Она?
Кэй вновь взглянул на Артурию. Дрожащая на холоде, безуспешно прячущая покрасневшие ручки в складках плаща... Эта нелепая девочка станет королем?
Немыслимо.
И вновь Кэй перевел взгляд на меч. Он был великолепен. Подобным оружием хотелось обладать. Ничего прекраснее парень в жизни не видел и мог побиться об заклад, что и его отец — тоже.
Кстати, об отце...
Решение родилось в душе юного рыцаря мгновенно. В конце концов, Артурия сама принесла меч в его руки, отдала его. Она — его оруженосец, а значит, меч, который она вытащила, несомненно, принадлежит ему. Мысль о том, сможет ли он возложить бремя правления на свои плечи, не посетила его голову ни на миг. Решение, рожденное равно из тщеславия и любви к сестре, вытеснило все прочие помыслы из него.
Так уж он был устроен.
И тогда он пришел к отцу с мечом в руках и сказал:
— Отец, я вынул этот меч из камня.
Сэр Эктор взглянул на сына. Взор старого рыцаря был полон такой любовью, что у Кэя защемило сердце.
— Мой мальчик, — сказал он так ласково, как никогда не говорил с ним даже в детстве, — ты мой сын и я горжусь тобой в любом случае. Можешь ли ты поклясться, что вытащил этот меч из камня своими силами?
И тогда Кэй понял, что проиграл. Артурия, молча стоящая рядом, смотрела на меч безучастно, словно издалека. В этот момент Кэй осознал со всей ясностью, как могут осознать только взрослые люди, что где бы ни была сейчас его маленькая беззащитная сестренка, он за нею последовать не сможет. Он взглянул на своего старого отца и увидел в его глазах мягкую, почти невыносимую нежность. Тогда сэр Кэй сказал:
— Нет, отец, я солгал. Меч вытащил Варт.
И протянул оружие Артурии.
Увидев, как девочка взяла в руки меч, которым будет вершиться судьба их страны, старый Эктор словно постарел еще больше. Он опустился перед нею на колени и молвил:
— Сир.
Эта картина навсегда запечатлелась в сердце Кэя: его отец стоит на коленях перед его сестрой, прижимающей к груди золотой меч. Артурия выглядела несчастной, сбитой с толку, она что-то говорила Эктору, пыталась поднять его с колен. В конце концов, старый рыцарь попросил у нее сделать Кэя сенешалем, и Артурия тут же ответила согласием.
Тогда и сэр Кэй тоже опустился перед нею на колени.
Он не был настолько догадлив, чтобы знать, кем он был для нее. Артурия была надоедливой маленькой девочкой, цепляющейся за старшего брата, как любая младшая сестра. Она покорно сносила все его бесчисленные насмешки, а они часто оказывались довольно жестокими, она следовала за ним повсюду, словно хвостик, такая же преданная, как охотничьи псы его отца.
Его рука вела ее, а его слово было для нее истиной. Но откуда ему было об этом знать? По понятным причинам о маленьких девочках Кэю известно было слишком мало.
Теперь он не имел права даже коснуться ее. Даже поднять взгляд он себе позволить не мог.
И когда она опустилась перед ними на корточки и расплакалась, он не смог найти для нее ни слова утешения.
Потому что она была Королем, а он — никем.
По крайней мере, он мог сделать кое-что, чего никогда не делал до сего момента; как рыцарь Артурии, как ее сенешаль и как ее брат — он мог защищать ее, пока хватит сил.