Кей Алан
Наследники

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст все еще в процессе написания. Продолжение будет, когда будет.
  Над замком Доброй Воли поднимается ветер.
  Он не полощет знамена - нет, все знамена спущены. Он не свистит меж зубцами - нет, ветер не набрал еще силы, но скоро наберет. Он не швыряет пыль в лица защитников на стенах - нет никаких защитников на стенах, пусто на стенах, только угрюмый человек ждет внизу у ворот, предусмотрительно спрятавшись от ветра. Однако ветер задувает и сюда, отчего безразмерный табард трепещет, мешая нам разглядеть гербы и знаки. Но нас не проведешь, знаки и гербы мы видим наперед, ибо знание служит надежнее глаз.
  Мы видим вышитую золотым корону о девяти зубцах, пересеченную черной полосой - угрюмец некогда был советником невеликого аристократа, маркграфа или баннерщика, и покрыл себя позором, отчего был отречен от привилегий. Мы видим молот и падающие монеты-полусолиды - верный знак магистрата, судейского чиновника. Знаки эти пересечены черной полосой, что есть верный знак позора и лишения всех привилегий. Мы видим лавровую ветвь и двуцвет, скрепленные алой лентой - на зеленом фоне она смотрится празднично, если бы не проклятая черная полоса, пересекающая герб наискось - ну вы ведь догадываетесь, что она означает?
  Рядом с угрюмым человеком стоит девушка в зеленом платье. Если табард старика - а он стар, не позволяйте обмануть себя! - тускл, словно вянущий лист, оборванный небрежной рукой, то платье девушки блестит светлой весенней зеленью, цветом надежды и спокойствия.
  Отдаленное сходство видится в их лицах, хотя конечно же лицо девушки не изрезано морщинами, а в темных волосах ее не блестит седина. Они даже держатся похоже, и я не говорю о добродетелях аристократа - кто о них помнит в этой проклятой глуши? - я говорю о малых незаметных привычках. Наклон головы, быстро движущиеся пальцы, позиция ступней - все это выдает их с головой. Они родственники, и довольно близкие.
  - Дядюшка, - произносит девушка так, будто возобновляет старый спор.
  - Эрин, - широко, хоть и устало улыбается старик.
  - Вы здесь с утра стоите. Хватит. Отправляйтесь в Большой Зал. Каждому понятно, что к такому важному делу надо прибывать пораньше. Опускайте решетку и пойдем, - все это Эрин произносит с такой интонацией, что достигается лишь многочисленными повторами.
  - Да, - так же отрепетированно усмехается дядюшка. - А кто вместо меня будет караулить?
  - Бертрама-садовника пришлю, - отвечает Эрин.
  - У него колени больные, - качает головой дядюшка. - Положим, табурет я ему найду. Но ведь он все пьет за старого пердуна, - в этот момент в голосе дядюшки проскакивает неподдельная злоба. - Два часа спустя он будет как мертвец. Не хочу, чтобы старая гарпия ему голову отгрызла. Пусть лучше пьет себе в своей каморке.
  - Так пусть здесь она и заночует, в поле или в канаве, - не сдается девушка. - Утром все равно кто-нибудь ее увидит. Хорошо бы, если еще дождь пошел.
  Старик ухмыляется. Внутреннее веселье будто бы омолаживает его, в глазах проскакивают озорные искры.
  - Знаешь, Эрин, так и поступим. Но я жду не ее. Я жду кого-то другого, а уж после... - Он оживляется, щурит глаза, вглядываясь вдаль. - Это там едет кто-то? У тебя глаза острее моих.
  - Карета, - кивает девушка. - Нечисть является на звуки своего имени.
  Не просто карета. Черный экипаж, управляемый однако лишь одним человеком. Что-то непривычное видится в фигуре возницы. Лишь когда карета застывает у самого подъемного моста, удается рассмотреть что же не так.
  Человек этот огромен. Тесный в подмышках дублет не может скрыть фигуры, достойной телохранителя богатого аристократа - да он и есть телохранитель, его выдает полоса бледной кожи на шее. Очень своеобразная отметка. Это след от ошейника-альшбанда, который вроде как должен защищать телохранителя, но мы-то с вами знаем, зачем он нужен на самом деле.
  Человек потирает шею, приглаживает светлые кудри и спускается на землю. Осторожно открывает дверь экипажа и помогает выбраться женщине в черном платье. Женщина кивком благодарит телохранителя и направляется по мосту к воротам замка. Каблуки стучат о старые высохшие доски. Телохранитель следует за женщиной, словно тень.
  - Во что она вырядилась? - зло шепчет Эрин.
  - Прояви снисхождение, она потеряла мужа не так давно, - шепотом отвечает дядюшка.
  - А она снисхождение проявит?
  Старик не отвечает, и мы видим почему. С лица женщины, такого живого и умного, не сходит надменное выражение, будто это она ждет гостей, которые опоздали сверх всякого неприличия.
  - Кордос! - приветливо улыбается женщина, в ее голосе неподдельное дружелюбие. - Какая красивая челядинка с тобой! Наконец-то выбрал себе компанию по статусу? О, извините, - женщина изображает раскаяние. - Это же Юная Леди М! - при этих словах у Эрин дергается глаз.
  - Добрый день, тетушка, - кланяется Эрин. - Приятно видеть, что вы не боитесь простудиться. В вашем возрасте это чревато, - Эрин кивает в сторону высокого совершенно не траурного разреза на траурном платье. Но увы, женщина никак не реагирует на выпад.
  - Добрый день, леди Кварис из Золотой Ветви, - кланяется дядюшка Кордос. - Надеюсь, ваш путь был достаточно приятным?
  - О, оставь свои приветствия, Кордос, - взмахивает рукой леди Кварис. - Покончим с этим всем, я хочу освежиться с дороги.
  - Назовите своих спутников, леди Кварис.
  - Это мой телохранитель, Беннергард, - услышав свое имя, телохранитель ухмыляется. - Он был настоящей опорой со дня смерти моего мужа. Он такой неутомимый... телохранитель. Никогда не забывает о своем долге, - леди Кварис улыбается северянину, тот скалится в ответ.
  - Чтобы ваше тело сохранить, потребуется бальзамический уксус, - шипит Эрин.
  - Назовите всех своих спутников, - произносит Кордос прежде, чем леди Кварис открывает рот. - А, вот ты где. Привет, малыш.
  Из кареты вылез мальчик в черном камзоле, кудрявый и светловолосый. Он с любопытством смотрит на замок Доброй Воли, не обращая внимания на людей у ворот.
  - Верет, а ну марш в карету! - кричит леди Кварис. - Не хватало тебе трусостью заразиться от этого бесчестного... - последнее слово она проглатывает. - Извини, Кордос.
  - Ничего страшного, леди Кварис, - улыбается Кордос.
  - Вы уже можете нас пропустить? Или вам лошадей тоже представить?
  - Нет, что вы. Но своих слуг вы должны оставить за пределами замка.
  - Я здесь без слуг, - поджимает губы Кварис. - Налегке. Я не хуже тебя знаю порядки Доброй Воли, Кордос.
  - Я искренне сомневаюсь в этом, - в голосе Кордоса такое смирение, что телохранитель кладет ладонь на рукоять меча. - Конечно же, добро пожаловать в замок Доброй Воли, леди Кварис из Золотой Ветви.
  - Наконец-то, - фыркает леди и направляется обратно к карете, телохранитель идет за ней по пятам. Дверь кареты захлопывается, и карета едет по мосту во внутренний двор замка.
  - Сука, - сквозь зубы шипит Эрин, когда карета проезжает ворота. - Старая мерзкая шлюха.
  - Обиды свои я храню в своем сердце, - тихо произносит Кордос. - Сердце мое...
  - ...есть алая цитадель, стены коей неприступны, - продолжает Эрин. - Спасибо, дядюшка.
  Эрин замолкает, молчит и Кордос.
  - Вот же мерзкая тварь, - подводит итог встрече Эрин. - Когда у нее умер муж?
  - А это неважно, - качает головой Кордос. - Она прибыла сюда за наследством, значит, или умрет, или победит. Ну или же сбежит, - кривая улыбка пересекает лицо Кордоса. - Я с радостью посмотрел бы на это.
  - Так что, закрываем ворота и уходим? В зале скоро станет на одну отвратительную тварь больше, надо бы поспешить.
  - Я же говорил тебе, Эрин, я жду кое-кого, - улыбка исчезает, и лицо Кордоса становится скучным и лишенным выражения.
  - Кого же?
  - Посмотри, там не едет ли кто? - Кордос наклоняется в сторону дороги.
  - Нет там никого. Так кого же?
  - Магистрата, - вздыхает Кордос.
  - Зачем?
  - Ты знаешь о прошлых бдениях? Конечно. Ты много читаешь, как твоя покойная мать когда-то.
  - Но в прошлый раз был лишь один судья...
  - А до того, Эрин?
  - Двое. Один - родственник-магистрат, второй,.. - Эрин смущенно замолкает.
  - Можешь не стесняться, - Кордос гладит черную полосу на табарде. - Я привык.
  - Слова, произнесенные близким человеком, ранят больней.
  - Ты права, Эрин, - Кордос обнимает ее и целует в лоб. - Ты права. Но у нас больше нет родственников-магистратов. Придется звать чужака. Дождемся его - поднимем мост и захлопнем решетку.
  - Обещаешь?
  - Ну, я подниму мост, а ты захлопнешь решетку. Дергнешь рычаг для внезапных атак - вот утром слуги намучаются поднимать решетку, а?
  - Слуг лучше убрать куда-нибудь. Пусть родственнички мои постараются. Рыцари, - плюет Эрин.
  - О, да. Их бы в плуг запрячь, - сдержанно смеется Кордос. - Ха, ну теперь точно кто-то едет. Возможно, рыцарь, что избавит нас от необходимости проведения этого мрачного ритуала? Ну или хотя бы магистрат этот.
  - Всадник. Один. В сером?
  Всадник приближается. Вглянем же на него. О нет, не серое носит он, не серое, а синее, однако слой пыли покрывает его одежду. Он слишком далеко, чтобы судить о его внешности, но все ближе, вот спрыгивает он с лошади, хлопает ее по холке, шепчет что-то успокаивающее и ведет за собой, ухватив под уздцы. Копыта стучат по сухим доскам, и чем ближе всадник, тем больше мы видим.
  Мы видим, что под пылью одежда его совершенно новая, ни разу не чиненная, обшитая золотой нитью. Плащ, верный спутник любого бродяги, напоминает скорее парадное одеяние. Те же качества присущи не только его одежде - волосы его черны без следов седины, кожа чиста, черты лица непривычно лишены всяких изъянов. Сам человек то и дело оглядывается по сторонам, будто пытаясь запомнить все, что видит. Он останавливает в пяти шагах от Кордоса и Эрин и улыбается, показывая неестественно белые зубы.
  - Кордос, это ты что ли? - недоверчиво произносит незнакомец, оставив лошадь, он приближается к Кордосу. - Сколько мы с тобой не виделись, братишка?
  - А вы?.. - растерянно произносит Кордос.
  - Эрит! Ну же! Твой старший брат Эритий! Ну что же ты, разбойник, не признаешь меня?
  - Вы слишком молоды, чтобы быть лордом Эритием, - подчеркнуто вежливо отвечает Кордос.
  - Да чтоб тебя, старый ты зануда, - смеется незнакомец-Эрит. - Рассказать тебе о том, как весь наш выводок возился в грязи в летний дождь? Или как я подговорил тебя дернуть рычаг атаки во время встречи святош? Или может напомнить тебе о красотке, что получила свои зеленые глаза от своей матери, а не от отца?
  - Эрит, - неверяще выдыхает Кордос. - Где ты себе новую рожу прикупил? Твоя старая выглядела как ослиная задница!
  - Иди сюда, старый упырь, - Эрит обнимает Кордоса. - Закончил я свое обучение, братец, теперь моя рожа выглядит так, как я хочу. А вот тебе не помешало бы новую прикупить, чтобы не пугать честной народ... Кто это? - восторженно выдыхает Эрит. - Неужели это богиня снизошла до нас грешных? Как звать тебя, небесная дева? - Эрит плавным, но быстрым движением приближается к Эрин, хватает ее руку и целует. - Но почему же ты молчишь? Неужели ты боишься, что твой божественный голос лишит слуха каждого, кто его услышит? Не меня, ни в коем случае не меня. Я - мастер высоких искусств, и...
  - И это твоя племянница, дочь моей сестры. И твоей сестры тоже, - размеренно произносит Кордос.
  - Извини, Кордос, - кланяется Эрит, не сводя взгляда с зеленоглазой девушки. - Вы, миледи, унаследовали красоту от своей леди-матери. Если же вы унаследовали волю от своего отца, то я покорнейше прошу пощадить меня во время этого бдения.
  - Во время бдения не бывает пощады, - медленно произносит Эрин. - Но для вас я готова сделать исключение, даже вопреки древним законам.
  - Ты слышал, братец? - восторженно выдыхает Эрит. - Она, точь-в-точь она! Такой леди я бы сам поклонился. Но не буду отвлекать. Я могу войти в замок?
  - Вы не скрываете спутников?
  - Карликов в седельных сумках у меня нет, - абсолютно серьезно отвечает Эрит. - Не скрываю ни единого спутника.
  - Тогда добро пожаловать в замок Доброй Воли, лорд Эритий из Серой Ветви.
  - Лорд, надо же. Из тебя лорд больше, чем из меня. Ты сам как живешь, бродяга? - Эрит никуда не торопится.
  - Бывало и лучше, - отвечает расчерченный черными полосами Кордос. - Почему ты не в гербовом?
  - Хватит с меня этого, - морщится Эрит. - Не вовремя я, да?
  Кордос пожимает плечами, вертит кистями рук, "все сложно", не произносит он.
  - Не буду задерживать, брат, - Эрит хлопает Кордоса по плечу и вскакивает обратно в седло. - Пока, племяшка! Заходите оба вечером, поболтаем о прежних временах! - Эрит срывается с места в направлении внутреннего двора замка.
  Кордос и Эрин молчат. Стук копыт затихает за воротами.
  - Вот почему так, - говорит Кордос. - Шумный. Фамильярный. Вульгарный. Но все же мой брат, и в груди его бьется доброе сердце. А с другой стороны есть вежливая, придерживающаяся всех правил этикета леди-гарпия, моя сестрица, и она сама не прочь бы мое сердце из груди достать.
  Эрин пожимает плечами. Слова Эрития заставили ее задуматься, но она пытается не подать виду.
  - Но впрочем, ради этого я и стою у ворот. Не ради гарпий, ради братьев и сестер. Только, что там от них осталось... Да. Дождусь магистрата - захлопну ворота. И дьяволы всех прочих пусть заберут.
  Тишина. Лишь ветер свистит, да хлопает на ветру табард бесчестного человека по имени Кордос. Эрин хмуро смотрит в стену, устало трет лоб.
  - Первый раз видишь такое лицо? - замечает Кордос.
  - Нет, у Камелии Зеленой Ветви было такое, - качает головой Эрин. - Но там было плохое лицо, оно будто меньше, чем нужно. Как голова младенца, насаженная на тело старухи.
  - Камелия, - без выражения произносит бесчестный Кордос. - У нее кажется пятеро живых детей?
  - Четверо, - отвечает Эрин. - Пэвре умер на северной границе. Зато есть двенадцать внуков, старшие из них примерно моего возраста.
  - Да, двенадцать детей Зеленой Ветви нам бы не помешали, - криво улыбается Кордос. - Ну да что толку. Все закончится так же, как раньше. Гарпии с обидой на прочих, выродки с фальшивыми лицами, мстительные фехтовальщики и бесчестные. Только бдение разрешит все споры.
  - Есть у меня шанс? - спрашивает Эрин.
  - Выжить или выиграть? - грустно усмехается Кордос. - Шанс есть всегда. У тебя шансы лучше, чем у многих.
  - Но все же? - не отступает Эрин.
  - Вот что я скажу, - отвечает Кордос после долгой паузы. - У твоей матери был шанс. Такой, что выпадает раз на миллион. Два защитника. Набор ядов, который удалось скрыть от магистрата. Тайные сигили, что мы забрали у прошлого колдуна. Лучше шансов просто не бывает, понимаешь?
  - Понимаю, - опускает глаза Эрин. Пальцы, сжатые в кулак, мелко дрожат.
  - Мы были дураками, - продолжает Кордос. - Мы хвалились своей силой, да так, что поверили в свою неуязвимость. Она вызвала лорда Телурга на поединок, нет-нет-нет, подожди. Он не был тогда лордом Телургом, он был Телу, младшим из выводка. Телу Подай-Принеси, вот как его звали. И он всем подал, и всем принес во время того бдения, да так, что мало не показалось. Проклятый выродок. Я ведь знал, что побеждает предыдущее поколение, но твоя мать...
  - Посмотри, дядюшка, - обрывает его Эрин, поднимаясь на носках и всматриваясь вдаль.
  - Старая добрая Красная Ветвь, - нараспев произносит Кордос.
  - Колдунчик? - морщится Эрин.
  - Да, он самый.
  Всадник скачет во весь опор, но в отличие от всех предыдущих, он не сбавляет ход, приближаясь к мосту. Копыта лошади зло стучат о подъемный мост. За пару шагов до ворот всадник произносит хрупкое, ломкое как осколок стекла слово, и лошадь его развоплощается в клубах дыма. Сам же всадник, пробежав легкими шагами по мосту, останавливается перед стражами. На лице его играет самодовольная улыбка.
  
  - Представьтесь, - холодно произносит Кордос. Не человек, а незыблемая скала, фокусы его не впечатляют, даже если это настоящие божьи чудеса.
  - О, нет. Пусть она меня представит, - возражает всадник, голос его фальшивый, как лицо колдуна-Эрития. За чудесным басом едва можно слышать высокие мальчишеские нотки.
  - Она не является стражем этих ворот, - произносит Кордос. - Представьтесь или убирайтесь прочь.
  - Господин Старший Магистр лорд Корде, - отвечает всадник. - Почти как Кордос, но я в своей жизни чего-то добился, не правда ли?
  - Да, научился лизать жопы колдунам, - произносит Эрин самым язвительным тоном, на какой только способна.
  - Чем это здесь так воняет? - оглядывается по сторонам Корде. По его идеальному лицу его пробегают краткие, почти незаметные волны. Самодовольную ухмылку это ни на секунду не сбило.
  - Какая-то падаль на мосту. Или во рву, - отвечает Кордос.
  - Так у нас здесь не трупная яма, - говорит Корде, спрыгивая в ров. - Надо избавиться от этого.
  Он ловко поднимается обратно с дохлой полуразложившейся кошкой в руке. Он гордо поднимает свой трофей в воздух.
  - Вот она! Я очень проголодался в пути, - качает он головой. - Не могу удержаться, уж простите, - он впивается зубами в бок кошатины, покрытый бледными личинками. Эрин отворачивается, Кордос наблюдает бесстрастно. - Ммммм, амброзия просто, - продолжает Корде. Он подносит ко рту кошачью голову, и всасывает глаз. От звука Эрин сгибает рвотный приступ. На лице колдуна остались бледные извивающиеся личинки, глаза его изучают лицо Эрин.
  - Ты закончил свое представление? - холодно спрашивает Кордос.
  Корде оказывается на мосту в двух шагах от того места, где был только что. Его лицо чисто, ни следов кошатины.
  - А где... кошка? - оторопело спрашивает Эрин.
  - Во рву. Я что, дурак, лезть за ней сам? Итак, страж. Ты пропустишь меня, или мне придется тебя убить?
  - Назови свое имя. Назови правильно, без дурацких титулов.
  - Господин Старший Магистр лорд Корде, - смеется Корде. - Из Красной Ветви.
  - Добро пожаловать в замок Доброй Воли, господин Корде из Красной Ветви, - кланяется Кордос.
  - С тобой мы еще встретимся, сучонка, - шепчет Корде, проходя мимо Эрин. - Вспомнишь тогда свои слова.
  Кордос и Эрин молчат.
  - Вот почему один - колдун, и второй - колдун, но первый...
  - Да дьяволы его забери, колдунчика проклятого, - обрывает его Эрин.
  - Что там за дела с Красной Ветвью?
  - Это ты мне должен рассказывать, что там за дела с Красной Ветвью.
  - И то верно, - усмехается Кордос.
  Оба молчат.
  - Опять, - произносит Эрин. - Надеюсь, что кто-нибудь из твоих родственников. От моих толку немного будет.
  - А от моих-то... Нет. Это твой. Мои верхом почти не ездят.
  Всадник приближается.
  - Синий. Есть у нас Синяя Ветвь?
  - Сдохли все, еще до моего рождения, - отвечает Кордос. - Второй синий за сегодня. Всему есть предел. Если самозванец - отправлю прямо в ад.
  - Нет, я его узнала, - не сразу произносит Эрин. Сперва она подавляет радость в голосе, ведь она помнит о доблестях аристократа. "Не показывай лица". Истинно так, ведь лицо - это окно в разум, не должно держать разум открытым.
  
  Всадник приближается. Он останавливается на мосту, в десяти шагах от ворот, и спрыгивает с коня. Он молод и хорош собой, черноволос и сероглаз, гордость рода Доброй Воли. На ходу он проводит рукой по своим коротко остриженым волосам и поправляет запылившийся синий дублет, явно не новый, потрепанный и неоднократно чиненый.
  - Сир Эрисий, - кланяется Кордос, согласно этикету, но без особого уважения. - Я рад вас видеть.
  - Дядя Кордос, - Эрисий широко улыбается и обнимает Кордоса, оторвав его от земли. Кордос куда выше и массивней него, однако Эрисий отрывает его от земли без всяких проблем. - Я уж и не думал вас увидеть, - на табарде старика остаются пятна пыли.
  - Дис? Неужели это ты? - Эрисий поворачивается к Эрин, глаза его широко раскрыты в удивлении.
  - Корд, - улыбается в ответ Эрин, на секунду забыв про добродетели аристократа.
  - Сестренка, - Эрисий обнимает и ее, поднимает и кружит. - Как же я скучал по тебе!
  - И я по тебе, - улыбка никак не сходит с лица Эрин.
  - А почему вы не в гербовом, сир? - спрашивает Кордос. Он бросает краткий неодобрительный взгляд на Эрин, и возвращает свое внимание Эрисию.
  - В самом что ни на есть гербовом, - возражает Эрисий, улыбка не сходит с его лица. - Я - правая рука капитана Бирюзовой Стражи. Это наши цвета.
  - Наемник? - Кордос ни словом, ни тоном, ни жестом не высказывает неодобрения, однако неодобрение будто бы повисает в воздухе.
  - Да, наемник. Честь - дело хорошее, но кушать хочется всем и всегда, - Эрисия смутить невозможно.
  - Это верно, - кивает Кордос. - Там в Большом Зале идет вялотекущий пир. Мы все еще ждем гостей. Если захотите освежиться с дороги...
  - Дис проводит меня, правда, Дис? - при взгляде на Эрин улыбка Эрисия становится шире.
  - Мы с дядюшкой обсуждали один вопрос, - сдержанно отвечает Эрин, подавляя ответную улыбку. - Я присоединюсь к тебе позже, в Большом Зале.
  - Сир Эрисий из Зеленой Ветви просит позволения войти в замок Доброй Воли.
  - Добро пожаловать, Сир Эрисий из Зеленой Ветви, - кланяется Кордос.
  Эрисий кланяется в ответ, хватает лошадь под уздцы и проходит сквозь ворота.
  - Вот уж кого я не рад здесь видеть, - устало произносит Кордос.
  - Дядя! - возмущенно произносит Эрин.
  - Что, "дядя"? Не его это дело. Он слаб и глуп. Да, он окреп, возмужал. Этого недостаточно. Он все еще глуп. Мечтает о рыцарской славе. О почестях. Нет в бдении ни славы, ни почестей. Есть только,.. - Кордис трет лоб пальцами. - Не многовато ли Кордов? Кордос, Корде, Корд теперь появился.
  - Это детское прозвище, - краснеет Эрин. - Не только он грезил подвигами и славой.
  - О да, Дискордия и Конкорд. Я даже догадываюсь, в честь кого вы так назвались, - желчно произносит Кордос. - Хороши же ваши примеры для подражания. Одна мертва, другой - бесчестен.
  - Вы и сейчас для него герой, - не соглашается Эрин.
  - Безоружный простолюдин, встречающий гостей. Беги отсюда, Эрин. Беги, пока не поздно. Пусть этот болван остается. Лишится чести, да может ума добудет.
  - Или лишится жизни, - шепчет Эрин.
  - Или жизни, - соглашается Кордос. - А что жизнь? Жизнь дураку в радость, но толку от нее нет. Лучше умереть, чем так.
  Эрин отворачивается. "Не показывай лица".
  - Сердце есть Алая Цитадель.
  - Сердце есть Алая Цитадель, - повторяет Эрин.
  - Эрин и Эрис. Близнецы Зеленой Ветви. Славное же наследство вам досталось, - сквозь зубы произносит Кордос. - Запятнанное бесчестием имя, да ветвь, в которой родственники не желают иметь друг с другом дела. Сердце есть Алая Цитадель.
  - Сердце есть Алая Цитадель, - повторяет Эрин.
  На пару секунд Эрин видит Алую Цитадель -- вечно пульсирующую, неуязвимую для атак, ведь лестницы, брошенные к ней, переломятся от движения стен, а таран не сможет ударить в вечно меняющуюся цель. Замкни свое сердце, слышит Эрин. Открытое сердце можно отравить, закрытое не даст врагам ни единого шанса.
  - Отряхни платье, Эриния, - тихо произносит Кордос. - Безупречность внутри должно сопровождать безупречностью снаружи.
  Лицо Эрин на секунду показывает стыд, но лишь на секунду - доблести аристократа сильны в ней. Она отряхивает пыль со светло-зеленого платья, отвернувшись от Кордоса. Сам же Кордос не прикасается к своему табарду - интересно, почему. Впрочем, понятно почему. Пыльные пятна перестали волновать его задолго до мрачного ритуала Бдения. Сейчас только одно волнует его и это...
  - Там, - показывает Эрин. Платье удалось отчистить, и снова ее сопровождает незапятнанная свежесть весенней зелени.
  - Далеко, - щурится Кордос. - Расскажи мне, что видишь.
  - Всадник, щурится в свою очередь и Эрин. - Один. На осле?
  - Это гильдейский знак, неважно, - машет рукой Кордос. - Для чиновника путешествовать на осле не позорно. Дальше.
  - Он в сером. Кажется молодой. О боги, - Эрин отворачивается, смотрит мимо Кордоса и сквозь ворота замка.
  - В чем дело? - Кордос снова щурится. - Хм. Даже они меня ни в гросенный не ставят. Пора бы уже и привыкнуть.
  Приближающийся магистрат и в самом деле молод. Светлые волосы обрамляют тонзуру, поросячье-розовую из-за светлой кожи. Верхнюю губу магистрата украшают жиденькие усы. Роба его покрыта пятнами и дорожной пылью.
  - Господин магистрат, - бесстрастно приветствует его Кордос. Телохранитель-северянин Беннергард, услышав такой тон ранее, передвинул руку поближе к мечу, но магистрат просто не замечает того.
  - Господин Кордос, - магистрат слезает с осла, трясет ногой, пытаясь сбросить стремя. - Я сожалею о своем опоздании.
  - В самом деле, - кивает Кордос в ответ. - Как мне называть вас?
  - Магистрат, и никак иначе, господин Кордос, - кланяется магистрат, заложив руки за спиной. - Мы действуем не как люди, но как инструменты нашего славного ордена.
  - Должно быть, это больно - не иметь своего имени? - дружелюбно, с полным следованием доблестям вежливости улыбается Эрин.
  - Лишившись имени, мы лишаемся боли, госпожа. Я не имею чести знать ваше имя, - кланяется магистрат, улыбаясь чуть шире, чем того требуют правила приличия. Впрочем, магистрат - всего лишь простолюдин, не стоит ожидать от него знания доблестей аристократа.
  - Это моя племянница, Эриния из Зеленой Ветви, - Кордос неодобрительно смотрит на девушку. Магистрат же на него не смотрит, вместо этого он сгибает спину в поклоне:
  - Леди Эриния.
  - Не леди. Просто Эриния. Принадлежащие к Зеленой Ветви были лишены присущих титулов, кроме полученных лично, - холодно произносит Кордос.
  - Какой суровый обычай, - наконец-то магистрат обращает взгляд на Кордоса. - Что послужило его причиной?
  - Я с радостью обсужу с вами этот вопрос позже, - отвечает Кордос. - Сейчас вы наверняка желаете освежиться с дороги. Пройдите через внутренний двор к конюшне - это направо - слуги найдут место вашему ослу, и укажут вам путь к вашим комнатам.
  
  - Это просто невероятно, - произносит Кордос, когда магистрат исчезает во внутренних помещениях. - Вся моя поддержка, все мои заслуги перед орденом... Что я получаю взамен? Вот этот недородок, только вчера из училища.
  - Дядюшка, - укоризнено произносит Эрин.
  - А ты сама хороша, - сквозь зубы отвечает Кордос. - Магистрат - не человек, это огрызок, слуга закона. Толку на них воздействовать? Закон бывает грозен, да. Но уж этот хорек - вовсе ничтожество. Травоядный хорек. Как таких назначают на роль слуги закона? Уму непостижимо.
  - Во время Бдения были сильные волей судьи, - возражает Эрин. - Был Аттикус Белых Мостов, чужак. Он раскрыл заговор, обвинил и приговорил убийц. Лордом Доброй Воли стал тот, кто заслужил это по праву. Только это уничтожило Янтарную Ветвь. Ни единого потомка не осталось.
  - Во время Бдения были и слабые волей судьи, - зло говорит Кордос. - Например, Атенсий Белого Дома, тоже чужак. Его бездействие вызвало раскол Зеленой Ветви на Зеленую и Золотую. И мы - МЫ! Истинная ветвь! - вынуждены мириться с самозванцами. Отдали мою сестру замуж за этого недородка с северной границы. Ты знаешь, какой она была раньше а? - Кордос почти что переходит на крик, и Эрин делает шаг назад. - Она была моей сестрой! Не самой лучшей, но родной, один за всех, все за одного! А что теперь? Теперь это леди-гарпия! Вот! Вот к чему приводят беззубые судьи, Эриния! Подумай над этим, подумай как следует, ибо...
  - Сердце мое есть Алая Цитадель, - отвечает Эриния.
  - Алая Цитадель, стены коей неприступны, - Кордос опускает палец, направленный в сердце Эрин, и замолкает, тяжело дышит, вспышка гнева далась ему нелегко. - Благодарю тебя, Эриния. Я позволил себе выйти за пределы доблестей аристократа. Я сожалею.
  - Сердце есть Алая Цитадель, - повторяет Эрин.
  - Сердце есть Алая Цитадель, - повторяет за ней Кордос.
  - В Алой Цитадели нет места сожалению.
  - В Алой Цитадели нет места сожалению.
  - В Алой Цитадели нет места прощению.
  - В Алой Цитадели нет места прощению.
  - Алая Цитадель есть сама неуязвимость.
  - Алая Цитадель есть сама неуязвимость, - горько усмехается Кордос. Он видит зеленый цвет платья Эринии, и вышитые золотые полусолиды на своем табарде. Но он молчит. Кордос мудр. Первый шаг на пути к мудрости - промолчать, несмотря на свое знание.
  Они оба молчат. Ветер снова поднялся, погнал волны в океане дикой травы, что вокруг замка Доброй Воли. Многие пытались возделать эту землю, но конфликты, как внешние, так и внутренние, положили конец этим усилиям. Земля вокруг Доброй Воли проклята, все это знают. Земля внутри Доброй Воли благословлена, все это знают.
  Ветер стихает. Волны на зеленом поле исчезают.
  - Дядюшка. Я сделаю все возможное, чтобы не допустить расколов Зеленой ветви, - торжественно произносит Эрин. - Я клянусь в этом Алой Цитаделью, будь она источена гнилью, если я нарушу свою клятву.
  Кордос молча кивает.
  - Дядюшка. Вы ведь принадлежите Зеленой Ветви, как и я. Мне плевать на всех, я готова вступиться за вас, как того требует клятва. Мне плевать, бесчестны вы или нет. Вы - родная кровь. Я и Эрис - мы всегда будет с вами.
  - Дискордия и Конкорд, - печально улыбается Кордос.
  - Дискордия и Конкорд, - кивает Эриния. - Будьте с нами. Поддержите Зеленую Ветвь. Мы не забудем вас. Вы - всегда желанный гость в замке Доброй Воли. В нашем замке Доброй Воли.
  - Я клянусь, - медленно и размеренно произносит Кордос. - Это нарушает все правила и все добродетели, но я презираю и правила, и добродетели. Зов крови, зов родства выбираю я. Я сделаю все возможное, чтобы не допустить расколов Зеленой ветви. Я клянусь в этом Алой Цитаделью, да падет она, если я нарушу свою клятву.
  О, он искренен, и как же он искренен, настолько, что Беррен Бэннергард положил бы руку на меч при виде такой искренности, но его здесь нет, здесь только Эрин, дитя бесчестной ветви, кровь и плоть, что едина с Кордосом мудрым.
  - Спасибо вам, дядюшка, - Эрин обнимает Кордоса, и на секунду находит в нем защиту от всех врагов.
  Когда они отстраняются друг от друга, вежливая маска застывает на их лицах.
  - Никого нет на горизонте? - привычно спрашивает Кордос.
  - Нет, не вижу никого, дядюшка, - привычно отвечает Эрин.
  - Пойдем тогда решетку обрушим. А потом и мост поднимем.
  - Пойдем, дядюшка, - улыбается Эрин. Это лишь вторая ее искренняя улыбка за этот день. Это день выдался неважным, но он лучше, чем многие дни, что в прошлом, что в будущем.
  
  
  
  
  
  Всего лишь одна рухнувшая решетка, одни закрытые ворота, один поднятый мост и пара часов отделяют нас от этого зрелища. Вялотекущий пир, как сказал Кордос. Пир в Большом зале. Это место - гордость замка Доброй Воли и гордость рода Доброй Воли. Каких гостей приветствовали здесь. Маршал Ваолорос, один из последних полубогов, гостил здесь со своей дружиной. Всем им хватило не только места, но и угощений, песен и веселья. Художник и ученый Леннард Флорас провел здесь лучшие полгода своей жизни, написав десяток гениальных полотен и, возможно, зачал здесь немало идей, что воплотил куда позже. "Дух этого места вдохновлял меня", говорил сам Леннард, но род Бона Волента всегда относил эту похвалу на свой счет. Проповедник Марсий Руа останавливался здесь на пути в северные земли. Его приняли радушно, пожалуй, в последний раз в своей жизни видел он свет цивилизации. Именно свет цивилизации он понес на север, и даже добился в этом успехов - каждый двадцатый северянин может говорить на понятном нам языке, и деревни северян больше не встречают торговые караваны стрелами и метательными топорами. Почти.
  Эти люди и десятки, а скорее и сотни, тысячи других побывали в Большом зале замка Бона Волента. Каждый, если не столь же славный, то обладающей биографией, что ничуть не хуже, а может и лучше чем у тех знаменитых людей.
  "Бона Волента" - и сейчас эти слова вырезаны на древней дубовой доске, что висит над главным входом в Большой зал. Доска эта лишь на пятьдесят лет старше самого замка, ее ни разу не меняли, лишь раз в десять лет прибывает краснодеревщик из Хессенпорта, потомок того человека, что вырезал самую первую доску. Он вздыхает, снимает доску и уносит ее в мастерскую, оборудованную специально для его предка, и спустя пару дней доска снова выглядит как новая. За все эти годы она стала тоньше, но это та же табличка, что хранит дух истории. Когда-нибудь окончательно истончится и она, но это будет повод проводить этот артефакт веселым пиром, вспоминая истории о былом величии и старых добрых временах.
  "Бона Волента". Здесь спрятана игра слов. Это не только имя славного рода Доброй Воли, но и старинное пожелание. "Добрая Воля всем нашим гостям", говорили первые из рода. Сейчас так не говорят.
  Но помимо старых слов "Бона Волента" здесь были вырезаны и другие. Сейчас их не разобрать, ведь краснодеревщику приказали эту часть доски не восстанавливать. Но мы видим. Мы помним. "Ста ут Унум". "Добрая Воля Всегда Едина". О боги. Какое же это глумление над памятью рода, неудивительно, что господа замка решили стереть это из памяти.
  И это не единственная насмешка над родом. Внутри, в полутемном помещении (Полутемном? Леннард Флорас плюет на пол от негодования) стоят десять столов, каждый готов принять сто человек, может быть сто десять, а то и сто двадцать, если не толкаться локтями. Между столов прошел бы отряд гвардейцев в полном снаряжении, выстроившись по четыре. Но нет, никто не повел бы гвардейцев здесь, здесь света мало и зрителей мало (маршал Ваолорос недовольно морщится и приказывает дружине покинуть это глупое место), мало восхищений и мало веселья. Даже Большой камин, гордость и краса Большого зала, способный обогреть зал даже в самую лютую зиму, не горит, и не горит уже давно (Марсий Руа проклинает это место от всей души, и идет на север, из одной холодной тьмы в другую, без радости и без надежды, без света цивилизации в душе, обреченный с самого начала). Запустение. Запустение, пыль и полумрак. Пыль, и полумрак, и погибель.
  И сам пир есть суть глумление над светлой памятью рода Доброй Воли. Из всех столов занят только один - о, как же бережливо, как разумно. Главный стол, резная лакированная поделка, заменившая пришедший в негодность. Он хорошо смотрелся бы в замке чересчур изысканного герцога в Западных Королевствах, но здесь, к северу от Земли Богов, он просто смешон. На возвышении, чуть подальше от места во главе стола, стоит небольшой крепкий стол лорда Телурга. Сам лорд мертв, слава ему, но отсюда он обозревал стол гостей. При его правлении за тем столом ели слуги, но что будет потом? Что будет, когда бдение закончится, когда новый Господин примет тяжкий груз наследия Бона Волента?
  Десяток человек, может больше, может и меньше, сбились в крошечные группки подальше друг от друга, презрев старые традиции Доброй Воли. Глумление над памятью, и ничто иное. Только слуги молчаливо снуют в полутьме, унося тарелки с недоеденными деликатесами, и вовремя пополняя запасы вина в кубках и кувшинах. Впрочем, едва ли им приходится доливать вино. Маршал Ваолорос... ах, нет, он давно покинул это место и мертв, к тому же. Но он был бы недоволен.
  Одну из этих группок наблюдаем мы сейчас. Хрупкую девушку в зеленом платье (просто зеленом, оттенкам нет места в полумраке зала), бравого солидада-наемника в синем с позолоченными нашивками (он ведь воюет за звонкие солиды, а не за пригорошню гросенных, вот он и должен выглядеть на солиды) и полноправного лорда в гербовых серых цветах (о боги, как же он хорош, как идеален, если бы на него нагадила птица, то в дерьме нашелся бы бриллиант). Леди бесчестной ветви Эриния, лорд бесчестной ветви Эрисий, лорд-колдун Эритий из Серой ветви.
  Их имена похожи, но как же похожи их лица. Немудрено. Эрин и Эрис - сестра и брат. Эрит - брат их матери, зеленоглазой леди Оливии, (названной в честь нового дерева, что прибыло издалека как раз ко времени ее рождения) и дети похожи скорее на мать, нежели на чужака-отца. Темные волосы, давний признак рода Доброй Воли, даже раскол не смог изменить это. Серые глаза Эрисия - еще один признак, которым гордятся все ветви, знак крови Бона Волента. Зеленые глаза Эрин в свою очередь напоминают о бесчестной Зеленой ветви и о зеленоглазой красавице Оливии, о ее печальной судьбе, и о жестокой традиции Бдения.
  Эритий выглядит идеально - ведь он колдун, он сам решает как ему выглядеть, и большинство колдунов (если не все) решают выглядеть лучше всех прочих. И конечно же у него серые глаза и темные волосы - признак рода Доброй Воли. Никто не сомневается, что именно таким он и родился. Никто не смеет.
  
  - И вот так я прибился к Бирюзовой Страже, - продолжает свой рассказ Эрисий. - Славные люди. Мои братья и сестры. Только к этим можно повернуться спиной без риска для себя. Капитан сперва не хотел меня отпускать, но когда я объяснил, в чем дело...
  - И если победишь, отдашь замок им? - показывает белоснежную улыбку Эритий. Он лениво ковыряет вилкой остатки еды в тарелке. На дублет его приземлилась крошечная веточка укропа, но на нем она выглядит как роза в бутоньерке.
  - Не отдам, а разделю его с ними, - качает головой Эрисий. - Станет домом Бирюзовой Стражи. Видишь, как здесь пусто? Уж пара сотен человек здесь поместится без проблем.
  - Понятно, - кивает Эритий.
  - Не одобряешь? - поднимает голову Эрис, Конкорд, человек, что должен искать согласия.
  - Если победишь - это твое дело, как поступать с замком, - Эритий пожимает плечами, но даже в его исполнении это выглядит наигранно. - Можно и хуже ему применение найти. Только Сад сохрани, пожалуйста. Я могу пару имен подсказать, кого лучше взять вместо старика...
  - Давай потом, - морщится Эрисий, отхлебывая вино из кубка. - Кстати, куда дядя Кордос делся?
  - У него есть дела, - пожимает плечами Эрин. - Вроде к Бертраму еще собирался зайти. Или в оссуарий.
  - Надо бы и мне в костницу зайти, - на пару секунд лицо Эрития мерцает, сквозь идеальный бодрый фасад проглядывает старое, усталое лицо, полное ненависти. Голос однако остается ровным. - Если я на труп ублюдка помочусь, кто-нибудь расстроится?
  - Дядя, - укоризненно произносит Эрин, Дискордия, человек, что должен искать раздора.
  - Фоссор расстроится, - отвечает Эрисий. Он скорее реагирует смешком, плох тот солидад, что не смеется над смертью.
  - А с ним лучше не ссорится, - кивает Эритий. - А то потом будешь вонять не лучше. Мрачноватая шутка, учитывая обстоятельства. Многие скоро близко познакомятся с фоссором. Что до ублюдка, - Эритий поворачивается к Эрин. - То он повинен в смерти одной зеленоглазой красавицы, которая по глупости и молодости переоценила свои силы. Нет ему прощения. Даже его смерть не искупает его преступления.
  - Он все же родня, - Эрин сжимает губы.
  - Он - убийца. Он - враг, - в этот момент идеальное лицо Эрития нисколько не похоже на человеческое, это маска ненависти. Губы его не движутся, но слова звучат. - Я надеялся вернуться раньше под чужой личиной и поквитаться. Что ж. Жизнь планы меняет. Даже колдун не в силах противиться судьбе. Однако, меня сейчас больше всего волнует судьба Зеленой Ветви, - наконец-то лицо Эрития приходит в нормальное состояние.
  - Судьба ваших бедных бесчестных племянников? - поднимает брови Эрисий.
  - Это мой брат бесчестен, - обрывает его колдун-Эритий. - Вы лишь расплачиваетесь за его поступок. Но ваша судьба беспокоит меня ничуть не меньше, чем его. Он хотя бы не участвует в этом безумии.
  - Вы участвуете, - не сдается Эрисий.
  - С моей стороны глупо было бы не участвовать. Побеждает всегда прежнее поколение, помните? - Эритий обращается и к Эрису, и к Эрин.
  - Версе Безумец, Альба Кровавая, Эквий Благочестивый, Кварос Дюжина, - перечисляет Эрисий. Сдаваться он не намерен.
  - Зайдите в костницу, лорд солидад, и посчитайте ниши, - холодно отвечает Эритий. - Получите представление о том, какую ничтожную долю составили эти четыре имени. Я помочь вам хочу. Я хочу спасти Зеленую Ветвь. Я хочу вернуть их славу.
  - И что же от нас потребуется? - спрашивает Эрисий. Кажется, сомнений в его голосе убавилось, но только ли кажется?
  - Присоединяйтесь ко мне, оба, - торжественно произносит Эритий-колдун. - Держитесь в стороне, вы мне нужны живыми. Замок мне не интересен, после победы я уйду прочь, за тайным знанием. Боюсь, я стал слишком зависим от древних секретов. Эриния станет смотреть за Садом, ты, Эрисий, станешь смотреть за замком. Хоть наемников своих сюда веди - ни слова против не скажу. Мне замок не нужен. Я хочу проредить всех этих отродий, - сквозь зубы произносит Эритий, но маска не спадает на этот раз. - Мне нужен Сад. Заботьтесь о нем, и наслаждайтесь вернувшимися титулами.
  - Сад, - повторяет Эрисий. - Мы не так глупы, как вам кажется, дядя. Мы знаем, что это не замок с Садом во внутреннем дворе, это Сад, огражденный стеной, которая разрослась сверх меры. Сад - вот истинное сокровище. Когда я покидал Хессенпорт, наперсток сока Чернянки-лозы ушел за тысячу четыреста тридцать солидов. Я даже гросенных столько в руках не держал. Вся моя жизнь оценена в дюжину солидов, да и то, слишком много дали. Я и сам не против проредить присутствующих здесь. Но то, что вы предлагаете - это не сделка. Это вымогательство. Грабеж.
  - Да, грабеж, - спокойно произносит Эритий. - Но грабеж - есть право сильного. Я - колдун, как бы нас не называли профаны. Ты - наемник, солидад. У вас двоих нет ничего, что бы вы могли предложить мне. Предлагаемая мной сделка - жест доброй воли к Зеленой Ветви, дар памяти, и ничего более.
  - Я не согласен, - произносит Эрисий. - Кроме вас в замке есть еще один колдун. А число два настолько же неудачливо для колдунов, как и для смертных.
  - Ты думаешь так, потому что ты глуп. Второй колдун - мальчишка, недоученный адепт. Дитя Красной Ветви. На что он годен? А ты, племяшка? - поворачивается Эритий к Эрин, излучая радушность всем своим безупречным лицом. - Что скажешь о моем предложении?
  - Это славная сделка, - сдержанно улыбается Эрин, Дискордия, человек, что должен искать раздора. - Я всегда желала заботиться о Саде.
  - Мудра не по годам, - склоняет голову Эритий. - Сад несет счастье тем, кто умеет о нем заботиться. И, вернув себе титул, ты сможешь задуматься об альянсах. О замужестве.
  - И у вас конечно же есть... варианты наиболее предпочитаемого альянса, - улыбается Эрин. Улыбка губами, но не глазами, но Эритию плевать, он смотрит не в лицо Эрин, а в будущее, исполненное славы.
  - Конечно же. Меня заботит твоя судьба, Эрин. Есть очень славные арканные кланы, что не прочь укрепить свои позиция браком с благородным родом. Это Чарующий Голос с севера, у них чудесная арканная библиотека. Это Шепчущие с запада, они могут существенно помочь нам с Садом. Это и южане, Танцующие в Огне, грозные люди. Если поддержать их, то секреты прочих станут нашими.
  - Я вижу эти перспективы, дядюшка, и они несут нам яркое будущее, - склоняет голову Эрин. В поклоне не видно лица, напоминает она себе. Сама неуязвимость, напоминает она себе.
  - Истинный голос разума среди всего этого сброда, - широко улыбается Эритий. - А теперь, прошу меня извинить. Мне надо пообщаться с прочими родственниками. Радости мне это не принесет, но ради дела, чем только не пожертвуешь?
  - Удачи, дядя, - Эрин склоняется еще ниже.
  - Ты в своем уме? - шипит Эрисий, когда колдун уходит. - Ему нельзя доверять. Он - предатель и магик, и я уж не знаю, что из этого хуже. Альянсы? Он тебя продает, как племенную кобылу. Честь Зеленой Ветви? К чему нам честь, если мы будем кланяться колдуну?
  - А ты в своем уме? - вполголоса спрашивает Эрин, не поднимая лица. - Что у нас есть? Я да ты. Да дядюшка Кордос, что в бдении не участвует. Нельзя отвергать помощь. Пусть он грабит нас, но пока он не победил, он грабит нас на словах. Когда победит - если победит - мы уже узнаем его слабые стороны. Только смотри в оба. Колдуны - все лжецы, равных им в этом нет.
  - Не для того я учился владеть мечом, чтобы с колдунами разговоры вести, - голосом оскорбленной невинности произносит Эрисий, Конкорд, человек, что должен искать согласия.
  - Да что ж у тебя за отряд такой, - сердито вскидывает голову Эрин. - Вы хоть за деньги бьетесь?
  - За деньги и честь, - выпрямляется Эрисий. - Большая часть рекрутов - непризнанные наследники или бастарды. Мы - не наемничья шайка, мы люди доблести, мы люди чести.
  - Понятно, - очень нейтрально произносит Эрин. Ей далеко до сдержанного тона Кордоса, но все же, попытка хороша. Как жаль, что Эрисий, Конкорд, не понимает, что именно она сказала.
  - Я не стану договариваться с ним, - поджимает губы Эрисий. - Обойду родственничков, может кому нужны наемники. Надо и о пропитании думать.
  - И так развалилась хваленая Зеленая Ветвь, - тихо произносит Эрин, когда Эрисий уходит. В голове ее мечатся слова литании Алой Цитадели, но не могут сплестись в единое целое.
  - Так развалилось куда больше договоров, чем ты можешь назвать, сестрица, - человек в черном дублете перешагивает через скамью и садится радом с Эрин. - Ты ведь не против, надеюсь?
  - Я выслушаю тебя, - кивает Эрин, изучая незнакомца. Черные волосы и серые глаза... вроде бы? Кажется, что все так, но глазам не за что зацепиться на лице чужака. - Ты ведь не из Черной Ветви?
  - Нет уже Черной Ветви, - качает головой чужак. - Я из Синей. И ее тоже нет.
  - Тогда как,.. - начинает Эриния, но чужак прерывает ее.
  - Я потерял право на вступление в ветвь. Это древний запрет, - печально улыбается человек. - Но право крови за мной осталось. Я - клерк Бронзового Двора, знаток инструментов. Зови меня Эреус, сестрица.
  - Эреус, - медленно, будто пробуя имя на вкус, повторяет Эриния. - То есть, "бронзовый"?
  - Да, какое еще имя я мог выбрать? - печально усмехается Эреус-Бронзовый. - У меня есть дюжина братьев с тем же именем, но лишь одна сестра с именем столь гордым... Эриния.
  - Имена ничего не значат, - качает головой Эрин. В голове отдается набатом "Отныне ты дщерь бесчестного рода и ты с позором изгоняешься из замка Доброй Воли".
  
  Нет места сожалению
  Нет места прощению
  Сама неуязвимость
  Обиды я храню в своем сердце
  Алая Цитадель
  
  - Имена значат все, - не соглашается Эреус. - Ты названа в честь Эринии Преследующей, полубогини, дочери Господа Всех Ран, символа Суда и Мести. Я назван в честь бронзового гонга, что не существует, в честь звука из этого гонга, что не существует, появившегося от удара в гонг рукой неродившегося человека, не держащего в руках несуществующую колотушку. Имена значат все, - повторяет он.
  - Ты второй человек, предлагающий мне дружбу за сегодня. В чем дело? - байка едва ли трогает Эринию, но она изображает сочувствие.
  - Ты еще не поняла? Какая глупая Эриния. Я предпочел бы иметь дело с умной Эринией, но нищим выбор заказан, не правда ли?
  - К делу, - "Алая Цитадель", напоминает себе Эрин и делает вид, что слова ее не задели.
  - Я - клерк Бронзового Двора, ты - младшая хранительница Сада. Старший хранитель пьет беспробудно, смерть старика его подкосила. Наше дело очевидно. Я - знаток многих вещей, ты - хранительница многих инструментов.
  - То есть, я должна предоставить тебе доступ к ядам, чтобы ты поубивал к богам всех моих родственников? - одними лишь губами и без дыхания произносит Эрин. Она помнит, что такое клерк Бронзового Двора.
  - Ты могла сформулировать это изящней, но ты тем не менее ухватила суть, - в той же манере отвечает Эреус-Бронзовый.
  - Не бывает, чтобы все так просто. - тихо произносит Эриния. - Ведь ядами все не ограничится?
  - Умная Эриния, - склоняет голову Эреус. - Очень умная. Мне даже немного страшно.
  - К делу.
  - Когда в живых останешься только ты, да пара людей по твоему усмотрению, включая меня, я принесу тебе присягу. Ты освободишь меня на следующий день, возродив тем самым Синюю Ветвь, - торжественно, словно молитву, произносит Эреус.
  - И все? - Эрин склоняет голову набок, пристально смотря на клерка-Эреуса.
  - У тебя когда-нибудь отбирали имя? - мягко отвечает Эреус. Не ожидаешь такого от человека, принадлежащего к хладной Бронзе, людям, что сделали презрение искусством.
  - Нет, - медленно произносит Эрин. Два голоса звучат, один беззвучный, что движет губами, второй безмолвный, что движет сердцем. - Но мне...
  
  ... пришлось несладко...
  Сердце есть Алая Цитадель
  ... я жила среди ненавидящих...
  Стены коей неприступны
  ... меня людей, они родственники, но...
  Алая Цитадель есть сама неуязвимость
  ... они все чужаки, мерзкая эта сука Камелия...
  Ударом отвечаю я на удар
  ... бесчестная ветвь, вечный позор...
  Ибо не должно прощать зло
  ... порченное семя, дитя греха...
  Когда зло поднимает голову
  ... наконец-то мы от тебя избавились, подкидыш...
  Я поднимаю свой меч
  ... титулы отобрали, но...
  
  Лишь две фразы Эрин, Дискордия, человек, что должен жаждать раздора, произносит здесь, и те беззвучны. Эреус вынужден читать по губам, благо Бронзовых клерков не учат читать мысли. Безмолвное не должно слышать чужакам, особенно литанию Алой Цитадели.
  
  - Титулы, - повторяет Эреус еле слышно. - Несладко, - произносит он одними губами. То, что он произносит во тьме-за-глазами, мы никогда не узнаем, ибо не должно ничтожному клерку судить тех, кто лучше. - Тогда ты не поймешь. Из Эреуса-Бронзового я стану человеком с именем. Это мое желание. Это моя часть сделки.
  - Мне нужно больше, - качает головой Эрин. Алая Цитадель, шепчет она внутри. Алая Цитадель.
  - Какая жадная Эриния. Но я рад выслушать тебя, - склоняется Эреус.
  - Ты должен следить за ними. За всеми. И докладывать мне. Ты будешь моими глазами.
  - Это многого стоит, - улыбается Эреус.
  - Ты просишь многого взамен.
  - Да будет так. Я стану твоими глазами, - Эреус извлекает из-под воротника дублета бронзовую монету на цепочке вокруг шеи и целует монету. Поднимается со скамьи.
  - Еще одно, - останавливает его Эрин.
  - О, боюсь моя спина переломится под тяжестью твоих приказов, - качает головой Эреус. Прежний настрой клерка вернулся к нему, он снова готов шутить. Над собой, конечно. Не пристало клерку шутить над теми, кто лучше его.
  - Почему я?
  - А кто еще? - поднимает брови Эреус. - Оглянись по сторонам, глупая Эриния. Золотая Ветвь? Они вооружены, я им без надобности. У Золотой Старухи есть страж-варвар, у Золотого Борова есть золотой щит. Медная Ветвь? Тьфу, да и только. Красная Ветвь? Мальчишка самонадеян. Серая Ветвь? Серый Старик самовлюблен и вцепился в такой кусок, что и не откусит.
  - А Осенняя Ветвь? - не сдается Эрин.
  - Осенний Пьяница может пережить всех нас, но только за счет того, что никто его всерьез не примет.
  - Что ж, ты убедил меня. Я принимаю твою присягу. Будь честен передо мной, и будешь вознагражден, - Эрин кладет ладонь на грудь Эреуса, чтобы почувствовать бьющееся сердце. Более ровного сердцебиения она не помнит, но зато помнит литанию. - На Алой Цитадели клянусь я, пусть клятва работает в обе стороны.
  - Имя, - шепчет Эреус.
  - По успешному завершению нашего договора ты сможешь выбрать себе истинное имя и возродить свою Ветвь, - кивает Эрин. Сердцебиение под ее ладонью не изменяется ни разу.
  - Добрая Эриния, - улыбается Эреус. - Я хорошо тебе послужу, обещаю. Я живу, чтобы служить.
  Эреус поднимается из-за скамьи, Эрин хватает его за рукав.
  - Останься. Куда тебе идти? Хорошей компании здесь не найти.
  - Заметят, - отвечает Эреус, не оглядываясь по сторонам. Выдержка. Выучка Бронзового Двора.
  - Те, что хоть чего-то стоят, уже заметили. На остальных плевать.
  - Я рад услужить, добрая Эриния, - улыбается Эреус. - Ведь я живу, чтобы служить.
  
  
  
  Негромкие шаги раздаются в зале, приближаются к столу лорда Телурга. Негромкие разговоры смолкают в ожидании новостей. Только слуги снуют между столом и кухней, негромко звякая столовыми приборами, негромко звеня тарелками, незаметные в полумраке.
  Кордос заметен в полумраке, его пестрый табард бросается в глаза. Магистрат - вот кто незаметен - тихо бредет в тени Кордоса, безымянная тень. За ним тихо идут еще двое, садовник и фоссор - еще более жалкие тени. Сам же Кордос встает у стола лорда Телурга, выпрямившись во весь рост. Магистрат замирает позади. Садовник и фоссор стоят поотдаль.
  - Итак, - говорит Кордос, голос его прокатывается по пустому залу и возвращается эхом. - Лорд Телург скончался. Кто здесь засвидетельствует его смерть?
  - Я засвидетельствую, - садовник делает шаг вперед. - Я приносил ему снадобье по утрам. Господину Телу... Телургу нужен был тоник, чтобы проснуться как следует, он сам говорил, есть две пары век...
  Кордос откашливается.
  - Извините, - продолжает садовник. - Я приносил тоник, и в день третьего четверга Последнего Тепла лорд Телу был мертв, - садовник срывает шапку с головы. - Последний добрый лорд, папаша его был тем еще... извините.
  - Кто еще засвидетельствует его смерть? - продолжает Кордос. Голос его громогласен. Взгляд его суров, и обращен он на фоссора.
  - Кхе-кхе, - откашливается фоссор. - В вечер третьего четверга Последнего Тепла мне принесли труп. Я обмерил труп. Кхе-кхе. Я осмотрел труп. Это был лорд Телург, изначальные пропорциональные замеры совпадают с нынешними, если не считать мягкие ткани. Кхе-кхе. Это доказывает...
  - Благодарю вас, господа, - кивает Кордос. - Гибель лорда Телурга подтверждена. Да здравствует лорд Доброй Воли!
  - Да здравствует! - нестройно отвечают гости.
  - Сегодня мы начинаем ритуал бдения, - продолжает Кордос, и теперь мы видим, что он серьезно пьян. - Все уже знают, в чем тут дело, а кто не знает - узнают первыми.
  - Я не знаю, - тихо говорит магистрат.
  - Все просто, - поворачивается к нему Кордос. - Лорд умер, и мы храним стражу над его телом. Тот, кто остался последним, станет новым лордом. Понятно?
  - Он болен был чем-то заразным? - поднимает брови магистрат.
  - О, да. Безумие Доброй Воли зовется эта болезнь, - пьяно смеется Кордос. - Очень страшная вещь. Задевает всех. Все, кто заразился, помирают от несчастных случаев. Вы здесь, магистрат, чтобы удостовериться, что погибшие умерли от Безумия, а не от чужих рук. Впрочем, кто ж такой упырь, чтобы пролить родную кровь?
  Кто-то издает негромкий смешок.
  
  - И я здесь для той же цели, только иначе. Но также, - широко улыбается Кордос. - Развлекайтесь уже, а мне пора. Дела зовут.
  - Небольшое объявление хочу сделать, - поднимается толстяк в белом дублете, расшитом золотом. - Для тех, кто не помнит - я Локвис из Хессенпорта. Золотая ветвь. Каждый, кто сейчас откажется от участия в Бдении, получит от меня пять сотен полновесных солидов. Кто присягнет мне на верность - получит тысячу.
  - И так золотой щит превратился в золотой меч, - шепчет Эреус на ухо Эрин. - Посмотрим, есть ли от такого меча польза.
  Шепот Эреуса не слышен в зале, в зале вообще не слышно ни единого звука.
  - Ну же, - повышает голос толстяк. - Зачем рисковать своей жизнью, когда можно без всякого риска получить деньги? Замка на всех не хватит, берите пять сотен. Или же поддержите меня, и получите вдвое больше.
  - А почему бы нет, - смеется Кордос. Чтобы не упасть он опирается на стол бывшего лорда Телурга. - Давайте мне свои пять сотен.
  - Вы и так не участвуете, господин Кордос из Зеленой Ветви, - холодно отвечает Локвис.
  - Что, я недостаточно хорош для ваших денег? Да только как видите, их никто не берет.
  - Вы все глупцы, - качает головой Локвис, садясь на место. - Безумцы.
  - Завтра в полдень мы соберемся здесь и начнем бдение. Дадим время опоздавшим собраться, - Кордос усмехается, то ли весело, то ли печально. - А теперь прошу меня извинить. Мне нехорошо. Мне всегда нехорошо. Но теперь мне надо прилечь.
  
  
  
  
  
  В поисках истины о ритуале Бдения мы наблюдали стражей у ворот, спускались в заброшенный зал, даже вспоминали историю Доброй Воли, прежние дни. Этого недостаточно. Мы видим лишь то, что показывают, но ведь самое важное творится там, во тьме-за-глазами, где нет никого, только разум, тьма и мы, наблюдающие. О нет, тьма едва ли приятна, но наша цель - не радость и счастье, наша цель - понять, как творится ритуал Бдения. В этом нам поможет тьма, что за глазами. Чужая тьма. Истинный источник разума.
  
  
  
  
  
  -----
  Они собираются. Все эти выродки, которые к прежнему лорду и отношения никакого не имели. Но нет. Я лгу. У некоторых были личные счеты. Я не знаю, кто хуже - самозванец или неудавшийся мститель. Все они заслуживают презрения.
  Лорд Телург из Красной Ветви. Настоящая легенда. Человек, что поднялся над собой и другими. Титул не достался ему по праву родства, нет, титул свой он вырвал из чужих рук, заплатив за него болью, кровью и тяжелой работой. Истинный сын Красной Ветви, пусть он и не был рожден в ней.
  Равно как и основатель Красной Ветви, лорд Корд Карвер, лорд Телург был простолюдином, слугой. Красная Ветвь приняла его, обменяв возвышение на его таланты и вечную преданность. Он никогда не был равным им всем, это проклятие Красной Ветви - принимая чужаков в семью, они не могут с этим смириться, их это тяготит. Слабая кровь - так говорят прочие Ветви. Они говорили это так часто, что и сама Красная Ветвь поверила в это. Они стремятся доказать, что они ничем не хуже других, поэтому в Красной Ветви так много колдунов, ибо никто не утверждает свою власть сильнее, чем тот, кто меняет мир словами. Но это сложный путь. Есть и более простые. Например, презрение к слугам и низкородным. Принижая прочих, мы возвышаем себя - вот каким должен быть девиз Красной Ветви.
  Лорд Телург не был похож на них. Он не пошел путем презрения, он всегда был добр к низкорожденным. Он возвысил нас. Он усадил нас за стол, где обедали господа. Он предоставил нам знание, теперь каждый слуга в замке Доброй Воли умеет читать и писать. Он поддержал тех, кто не мог более работать, обеспечил их деньгами и заботой.
  Порой я думаю, что было бы, если бы я вошел в ряды Красной Ветви? Смог бы я сойти с пути презрения?
  Что ж. Нынешнее Бдение - это шанс для меня. Шанс возвысится, ибо не будет больше доброго господина, что заступится за нас. Шанс забрать то, что мое по праву, не по праву родства, но по праву Доброй Воли. Лорд Телург объяснил нам это. Слова врезались мне в память навсегда.
  
  Не нужно быть сильным. Сильных заставляют работать.
  Не нужно быть умным. Умные решают чужие проблемы, не получая благодарности.
  Не нужно быть богатым. Богатство начинает управлять человеком, или же человек теряет богатство.
  Не нужно казаться лучше других. Нужно быть лучше других.
  Если ты лучше других то, когда пыль сражения наконец-то рассеется, ты будешь единственным человеком, что выжил.
  
  Я живу (ну или хотя бы стараюсь жить) по этим правилам. Должно возвысить себя, теперь уже без помощи доброго лорда. Я приму участие в Бдении, благо такое случалось ранее, низкорожденные уже участвовали в Бдении и побеждали. И теперь настал мой черед доказать, что я лучше других.
  Мне никогда не сравниться с благородными силой, умом и богатством. Но мы посмотрим, кто останется в живых, когда рассеется пыль.
  -----
  
  
  
  
  
  О Боги. И этого оказалось недостаточно. В этом и проблема с людьми - слишком уж они самовольны. Ни стражи, ни застолье, ни даже экскурсия в разум знающего о Бдении не помогла. Что ж. Придется провести здесь больше времени, возможно тогда ритуал Бдения раскроется во всей своей полноте. В конце концов, мы здесь именно ради истины. Пожалуйста, незаинтересованный читатель, оставь нас. Наш путь расходится с тобой, увы-увы.
  Но наш путь, теперь лишенный чужаков, все еще продолжается. Придется углубиться в историю Доброй Воли, ссоры между Ветвями, прошлое бдение (о, любители всяческой грязи, тут ее будет достаточно), может быть даже и внешние причины всего этого, хотя вряд ли. У нас тут все же искусство беллетристики, а не мерзкий, лишеннный души научный трактат.
  Я боюсь, что краткое приключение превратилось в затянутый эпос. Я сожалею об этом. Почти что искренне.
  Тем временем наступает новый день и новая часть истории.
  
  
  
  ----
  Ветер в степи почти никогда не прекращается, но сегодня это к лучшему. Ветер разогнал все облака, открыв ясное голубое небо, и теперь Старый зал фехтовальщиков расчерчен медовым светом, длинными полосами, в которых так тепло, несмотря на раннее время и накопленный замком холод. Если погода продержится до вечера, то может и старые камни замка прогреются достаточно, чтобы завтра все мы насладились славным теплым деньком. Как жаль, что погода так переменчива здесь.
  А, плевать на погоду, если в груди твоей бьется молодое, яростное сердце. Тогда и утренний холод не будет преградой, и все эти сложности покажутся смехотворными -- как будто тяжело найти зал фехтовальщиков для той, что выросла здесь, как будто сложно подняться с постели и надеть вещи для тренировки, а после отрабатывать удары, не заботясь ни о чем.
  О, нет. Мысли юной фехтовальщицы отравлены, это мы понимаем с первого же взгляда, нужно лишь знать, куда смотреть. Да, она провела тренировку по всем правилам, десятки новых сколов появились на тренировочных манекенах. Она держит эспаду ропера лезвием вниз -- ведь даже парадный меч способен резать и колоть -- и она, зеленоглазая фехтовальщица, больше не выглядит хрупкой. Рукава белой рубашки фехтовальщика охватывают ее предплечья, как любовник обнимает свою избранницу. Ткань на плече куда свободнее, словно маленькое облачко, и торчит в разные стороны, прикрывая пятна пота.
  И вот, мы смотрим туда, куда нужно смотреть, чтобы понять больше о природе Бдения:
  - Обиды свои я храню в своем сердце, - сквозь зубы произносит зеленоглазая Эрин. Она тяжело дышит, и волосы ее, связанные в пучок, растрепались. - Сердце мое есть Алая Цитадель, стены коей неприступны.
  Никого нет поблизости, и Эрин позволяет себе произнести отрывок литании вслух.
  - Алая Цитадель, - повторяет Эрин, смотря в никуда. - Алая Цитадель.
  Она вкладывает эспаду в стойку для оружия. Берет стилет в правую руку.
  - Солнце слепит, зубцы отрезвляют. Солнце слепит, зубцы отрезвляют, - шепчет она, читая сердцем.
  солнце слепит зубцы отрезвляют солнце слепит зубцы отрезвляют солнце слепит зубцы отрезвляют солнце слепит
  Кровь на безымянном пальце, острая боль, что литания не смогла приглушить. Эрин прикусывает порезанный палец, протирая стилет свободной рукой. Она убирает стилет в ножны на поясе, когда Кордос появляется в зале фехтовальщиков.
  - Не получится, - произносит бесчестный Кордос. - Ни у кого не получалось. Ни у твоей матери, ни у меня.
  - Доброе утро, дядюшка, - Эрин все еще чует кровь на порезанном пальце, все еще чувствует боль. - А вы были хорошим фехтовальщиком?
  - Превосходным, Эриния, -- ностальгически улыбается Кордос, но светлые воспоминания гаснут тут же. -- Превосходным. Раньше. Я с тех пор и меча в руки не брал. Я и воинское правило произнести не смогу.
  - Ненависть моя,.. - торжественно начинает Эрин.
  - Тихо! - Кордос обрывает ее как будто бы чужим голосом и приказа этого нельзя ослушаться, Эрин делает шаг назад, замолкая. - Это не воинское правило. Никогда не произноси это, пока не намереваешься пролить кровь врага.
  - Извините, дядя, - Эрин вкладывает стилет в ножны на поясе.
  - Воинское правило, -- усмехается Кордос, -- Там было что-то про воду. И про мечи. И ларец... Или ларец из другого правила? Не помню. Все это чушь. Один фехтовальщик лучше, второй хуже, и никакие слова этого не изменят.
  Кордос подходит к старому пыльному столу у стены. Стол пересечен полосой солнечного света, и Кордос подставляет ладонь под солнце.
  - Беги отсюда, Эрин. Не повторяй моих ошибок, -- произносит Кордос без всяких эмоций. - Нельзя выправить навыки словами. Воля не спасает ничтожных. Литания -- просто ловушка для слабых и глупых.
  - А зачем вы пришли в зал фехтовальщиков, дядя? - произносит Эрин. Улыбка ее скрывает слова, что она хочет произнести.
  - Искал кого-нибудь поздоровее, чтобы помог с воротами. Нашел, как видишь, -- усмехается Кордос.
  - А слуги?
  - Бертрам слег - от горя, не иначе. Остальные - такие же старые пердуны, как наш покойник. Фоссора просить как-то неловко, да и у него спина постоянно болит.
  - Пойдем, может по пути кого встретим, - пожимает плечами Эрин.
  
  
  
  Эрин и Кордос выходят наружу, во внутренний двор у главных ворот. Нет, я не стану говорить о внутреннем дворе, ведь тогда мне придется сравнивать его с тем, как он выглядел раньше. Не стоит растравливать душу. Скажу лишь одно. Двор просторен, земля в нем притоптана, достаточно тверда, чтобы не превращаться в грязь при малейшем дожде. Об остальном умолчим.
  Приближаясь к воротам, Эрин замечает силуэт в полутемном помещении башни. Ошибки здесь быть не может.
  - Эреус, - тихо произносит она, и, шагнув в свет, силуэт обретает цвета.
  - Двое из Медной Ветви. Шансы Медной Ветви растут, - тихо произносит Эреус Бронзовый, приблизившись к Эринии.
  - Пойдем, - машет рукой Эрин. - Поможешь поднять решетку.
  - О, жестокая Эриния, ты задумала меня уморить? - клерк Бронзового Двора сжимает руки у груди в безмолвной просьбе.
  - Вы, клерки, жилистые, ничего с тобой не будет, - лишь небольшая искра в глазах Эрин подсказывает нам, как радостно ей увидеть, что новый союзник выполняет свои обязательства. Не просто союзник, а тот, что отдал свою волю Эринии.
  - Жестокое, жестокое сердце бьется в твоей груди, - Эреус и Кордос направляются к главным воротам.
  Работы полно, поднять тяжелую железную решетку и опустить окованный мост. Все это занимает время.
  Увидев, что помощь ее не требуется, Эрин поднимается выше по сторожевой башне. Из ближайшего окна она видит высокого черноволосового человека, что, заложив руки за спину, меряет шагами дорогу, ведущую к замку. Второй, рыжий, немного поменьше, но такой же крепкий, то и дело обращается к своему товарищу, но тот едва ли слышит его слова. Рядом с ними держится тощий подросток-паж, высокий и нервный, не знающий куда девать руки.
  Интереснее других четвертый, что стоит поодаль. На нем темный балахон, а голова его гладко выбрита. Откуда он здесь взялся, вот неплохой вопрос, и что ему делать во время Бдения?
  Мост медленно опускается, и Эрин торопится вниз по каменным ступеням, мягкие туфли скрывают шум шагов. Эрин оказывается у ворот замка Доброй Воли, когда мост опущен, и гости приблизились к главному входу.
  
  
  
  - Ну наконец-то, болваны, - зло произносит черноволосый незнакомец. - Что за идиот приказал опустить решетку?
  Черноволосый огромен. Едва ли мы можем сравнить его с Берреном сейчас, но незнакомец высок и широкоплеч, на поясе его висит меч, тяжелый даже на вид.
  Однако Кордос едва ли реагирует на оскорбление. Вчера его не напугали и угрозы колдуна, с какой стати ему бояться человека с мечом?
  - Если бы вы прибыли вовремя, вам не пришлось бы ночевать здесь, - замечает Кордос.
  - Погоди-ка, я тебя знаю. Бесчестник из Зеленой Ветви. Стало быть, распорядитель Бдения. Тебе верно надоело быть бесчестником, захотел калекой стать? - незнакомец кладет руку на рукоять меча.
  - Я защищен правилами Бдения, но если бы так желаете, я могу одолжить меч у моей племянницы, -- вежливо улыбается Кордос. -- Я уверен, она согласится. Мы с вами сможем выяснить, кто воин, а кто -- бесчестник.
  - Бесчестник здесь ты, выяснять нечего, -- презрительно фыркает черноволосый незнакомец. -- Давай, ничтожество, произноси свои слова, хочу поскорее избавиться от твоей компании.
  - Если желаете въехать в замок, назовите свое имя, свой титул и свой род, - смиренно улыбается Кордос. Очень смиренно. Он не шутил насчет меча, знаете ли. Он и правда взял бы меч своей племянницы, чтобы остановить человека, что идет против древних законов. Потому что он так хорош? Или потому что он так упрям?
  - Лорд Миретий из Медной Ветви, господин Сосновой Гавани, Первый Меч Сосновой Гавани, - Миретий нависает над Кордосом будто глыба, готовая его похоронить.
  - Сир Вехем Медноголовый, - вмешивается рыжеволосый сопровождающий Миретия. - Был принят в Медную Ветвь милордом Миретием. Помолвлен с его дочерью. Первый Меч Вызьмы.
  - Вызьма славится своими фехтовальщиками? - поднимает брови Кордос.
  - Нет, это рыбацкая деревушка где-то в северной глуши. И я там лучший фехтовальщик, - широко улыбается Вехем. Рыжий, голубоглазый и веснушчатый, он кажется здесь чужаком, незваным гостем, среди всех благословленных кровью Бона Волента, но его это ничуть не беспокоит.
  - Кстати, а вы помолвлены со старшей дочерью лорда Миретия или же с младшей?
  - Не отвечай на этот вопрос, Вехем, -- быстро произносит Миретий.
  - Мне скрывать нечего, - кланяется Вехем. -- Моя суженная -- старшая дочь милорда Миретия.
  - Та, которой шесть лет? - уточняет Кордос. Никакой язвительности в его голосе, ни малейшей нотки презрения.
  - Именно, -- широко улыбается Вехем. - Надеюсь, что к тому времени, когда мы сможем провести встречу в Ритуале Плодородия, я успею усвоить все доблести, присущие аристократу Медной Ветви, но ведь это так непросто. Как вы думаете, десять лет хватит на это? Я слышал, что у вас есть книги по правилам благородных, могу ли я...
  - Добро пожаловать в замок Доброй Воли, лорд Миретий и лорд-фехтовальщик Вехем, - кланяется Кордос. В этот момент Эрин вспоминает, что в поклоне не видно лица, но думать дальше она отказывается.
  Миретий и Вехем идут к входу в сам замок, Миретий чуть впереди, а Вехем, незнакомый с Доброй Волей, чуть позади. Кордос отворачивается, обращая свое внимание на тех, что сопровождали воинов Медной Ветви.
  Лысый приближается быстрее, тонкие пальцы торчат из широких рукавов робы священника-пилигрима. Он распрямляет спину, отводит назад плечи и произносит торжественно:
  - Я желаю быть гостем Доброй Воли, я желаю встретить ваше гостеприимство, я ни мыслью, ни делом не покушаюсь на волю, разум и здоровье тех, кто принадлежит к Доброй Воле.
  - Вы выбрали неудачное время, чтобы просить о гостеприимстве, -- отвечает ему Кордос, тщательно рассматривающий незванного гостя.
  - Я слышал, что Добрая Воля не отказывает пилигримам, -- не отступает чужак. -- Мне всего лишь нужно передохнуть, да пополнить припасы, после того я отправлюсь на Север, путем Марсия Руа.
  - Зачем вам это? -- холодно спрашивает Кордос.
  - Я пилигрим, -- повторяет чужак. -- Я иду путем Марсия Руа. Я останусь здесь ненадолго. Я не стесню вас, мне не нужна роскошная спальня, просто лежанка, где я смогу передохнуть, пусть даже тряпка на полу, пусть даже место в свинарнике.
  - Если вы войдете в замок Доброй Воли сейчас, вам придется ждать, пока мы не завершим наши дела, - Кордос не скрывает неприязни к чужаку. - Это может занять немало времени.
  - Будь я проклят, если я тороплюсь на север, -- усмехается чужак, чешет свою тонкую шею отросшими ногтями. -- Я хочу провести хоть неделю под крышей, вдали от клещей и змей, под крышей, а не под дождем, с теплым ужином, а не с солониной. Неужели я так многого прошу?
  - Поклянитесь, что вы не поддерживаете ни одну из Ветвей Доброй Воли, -- не сдается Кордос.
  - Клянусь, -- склоняет голову чужак. -- Клянусь перед Пятым, богом немногих, клянусь перед остальными богами, пусть они покарают меня, если я поддержу любую из Ветвей Доброй Воли. Вы довольны?
  - Я был бы доволен, если бы вы здесь не появились, -- отвечает Кордос. - Назовите ваше имя, и входите в замок Доброй Воли.
  - Аквит Алебастровых Ворот, -- отвечает чужак. -- Вы впустите меня?
  - Согласно законам гостеприимства Доброй Воли, вам разрешено войти в замок и во внутренние его помещения, за исключением запретных, - произносит Кордос официальный ответ.
  - Благодарю вас, -- кланяется чужак и проходит сквозь ворота Доброй Воли.
  Второй чужак, ожидавший поотдаль на мосту и прислушивавшийся к каждому произнесенному слову, приближается.
  - Вы можете остановиться в таверне "Вечноцвет", -- произносит Кордос. -- Это в ту сторону, хозяин там шельма, если потребует оплатить жилье или еду, скажите, что вы от Кордоса Доброй Воли.
  - Я желаю быть гостем Доброй Воли, я желаю встретить ваше гостеприимство, я ни мыслью, ни делом не покушаюсь на волю, разум и здоровье тех, кто принадлежит к Доброй Воле, - запинаясь произносит паж.
  - Мы не принимаем гостей сегодня, - вежливо отвечает Кордос. -- Однако, если вам нужно место для ночлега, есть неплохая гостинца поблизости, "Вечноцвет". Вам рассказать, как туда добраться?
  - Вы только что впустили святошу, -- возмущается паж. - Чем я хуже?
  - Чем? - задумывается Кордос. - И в самом деле, чем. Вы - слуга Миретия, Миретий -- участник Бдения. Вы легко сможете стать его шпионом, а этого я не допущу. Бдение свято, в его время нет места шпионским играм.
  - Я не стану помогать Миретию, -- отчаянно машет головой паж. -- Я его ненавижу. Это не человек, это мразь, это как если бы боги собрали все худшее со всех краев мира в одном человеке...
  - О, оставьте пустую болтовню, - морщится Кордос. - Будь вы шпионом Миретия, вы бы честно признались, именно так и поступают шпионы.
  - Что я могу сказать, чтобы убедить вас? - сжимает руки паж. - Я честный человек, я не лгу, хотите, я поклянусь именем богов, хотите, встану на колени?
  - Клянитесь чем угодно, меня это мало волнует, - начинает Кордос, но его прерывает непонятно откуда взявшийся хорек-магистрат.
  - Кордос, во имя богов, да что вы творите? -- магистрат раскраснелся и тяжело дышит. -- Что это ублюдок делает в замке Доброй Воли?
  - Ублюдок -- это слишком сурово, -- качает головой Кордос. - Кроме того, он не в замке, я как раз занят тем, что объясняю, почему в замок ему нельзя...
  - Поклонник Пятого, Кордос! - почти что кричит магистрат. - Поклонник Пятого! Как вы вообще посмели пустить это отродье в замок? Вы же сами были магистратом, вы знаете...
  - Я БЫЛ магистратом, -- выделяет Кордос, магистрат продолжает говорит, но затихает вскоре. - Вы правы, БЫЛ. Теперь я распорядитель Бдения. Бдению не угрожают те, кто верит в богов, Бдению угрожают чужаки.
  - ВЕРУЮЩИЙ В ПЯТОГО! - магистрат переходит на крик. - Вы хоть понимаете, что это наверняка шпион Серебряного Совета? Им не место здесь, Кордос, им не место вообще, в мире.
  - У меня нет разногласий с Серебряным Советом, -- усмехается Кордос, разглаживая табард, точнее, его часть с молотом и черной полосой. -- Серебряный Совет мне ни разу не навредил, не обманул меня, не предал бесчестью. Мне плевать.
  - Никтия Высоких Залов предупреждала меня, он говорила, присматриваться к вам, -- шипит магистрат. -- Но мне так кажется, она оговорилась, она хотела сказать "присматривать за вами". Я вижу, что вы не просто так были изгнаны из ордена, вы и правда нарушитель, вы и правда опасны для нас, подвластны ереси...
  - О, я очень опасен для ордена, -- оскаливается Кордос. Рука его хватает воздух там, где должна быть рукоять меча. -- Я еретик, презираемый и презирающий, и если наш гость хочет поклоняться богу-самоубийце, то мне плевать. Так и напишите в своем доносе.
  - В своем докладе, - исправляет его магистрат.
  - Как вам угодно, - кивает Кордос. - Передавайте привет Никтии.
  - Извините, -- откашливается паж. -- Я могу войти в замок?
  - Конечно можете, - машет рукой магистрат.
  - Нет, не можешь, - резко произносит Кордос. - Не лезьте не в свое дело, - Кордос тычет пальцем в грудь магистрата. - Я -- распорядитель Бдения, это моя обязанность и мое решение.
  - Согласно правилам Доброй Воли, я могу пригласить гостя, - усмехается магистрат. - Я ознакомился с законами Доброй Воли, я знаю свои права.
  - Это шпион Миретия, вы нарушаете баланс, - холодно произносит Кордос.
  - Не я начал впускать шпионов в замок, - качает головой магистрат. - Ну что же вы, -- обращается он к пажу. - Проходите.
  - Как его зовут хоть? - сквозь зубы произносит Кордос.
  - Я -- Эквий Терций из Сосновой Гавани, -- кланяется паж. -- Я правда не шпион Миретия, господин, я не... я почти никогда не лгу.
  - Исчезни с глаз моих, - устало произносит Кордос. Это поражение будто бы состарило его, будто из спины его выдернули хребет.
  - Сердце мое есть Алая Цитадель... - начинает Эриния.
  - Не надо, -- поднимает раскрытую ладонь Кордос. - Просто молчи.
  Человек в черном дублете приближается к Эринии.
  - Медная Ветвь и в самом деле укрепилась.
  - Не только Медная Ветвь, - шепчет Эрин в ответ.
  - Да, чужаки. Они мне не нравятся. И Миретий мне тоже не нравится, - Эреус по-собачьи наклоняет голову, как будто бы ждет ответа.
  - Я хочу договориться о союзе с Медной Ветвью. Что ты думаешь?
  - Не выйдет, - качает головой Эреус. -- Будь Вехем главным, с ним можно было бы договориться. Союз против Золотой Ветви. Но твердолобый Миретий и слушать не станет. Глупый, недальновидный Миретий.
  - Хм, -- кивает Эрин. -- Попытаться все же стоит.
  - Мне нравится Вехем, -- продолжает Эреус. -- Он врет, говоря правду. Хитрый Вехем. Он и правда Первый Меч городка рыбаков, но он мог легко стать Первым Мечом и в другом месте.
  - Проследи за ним, -- шепчет Эрин. -- И за Миретием тоже.
  - Я живу, чтобы служить, -- кланяется Эреус и исчезает в тени.
  Ветер снова поднимается, заставляя траву изображать морские волны. Пыль снова несется к воротам, поэтому Эрин все же подходит к Кордосу.
  - Дядюшка?
  - Мне лучше, Эрин, - отвечает он, и правда, он находит в себе силы выпрямиться, принять гордую позу аристократа. - Благодарю. Подожди, -- поднимает ладонь Кордос. -- Смотри.
  Эрин смотрит туда, куда указал дядюшка. Она видит бронзового клерка Эреуса, склонившегося над кошкой, которых так много в замке Доброй Воли. Их некогда завезла сюда леди Малиа Эритина, чтобы помочь сберечь ростки новоприобретенной эритины от крыс, и вот с тех пор кошки прижились в Доброй Воле. Клерк чешет кошку за ушами, та мурчит в ответ, оба, кажется, забыли об окружающем их мире. Наконец, кошка падает на спину, подставляя мягкое пузо. Эреус чешет ее, но успевает отдернуть руку, когда кошка пытается ухватить его за пальцы.
  - Меня это удивляет каждый раз, -- произносит Кордос. -- Ты познакомилась с Бронзовым клерком?
  - Да, дядя, - кивает Эрин. - Я думаю, он поможет в Бдении.
  - Они знают, что делают, - соглашается Кордос. - Просто будь осторожна, клерки или работают на Двор, или на себя.
  - Что будем делать с чужаками? - спрашивает Эрин.
  - Ничего не будем делать, - усмехается Кордос. - Я - распорядитель Бдения, я не могу вмешиваться в его ход.
  - Они здесь лишние. Лишние фигуры в Бдении.
  - Они не фигуры, Эрин, - печально смеется Кордос. - Это карты, брошенные на доску игры Мертвых Королей. Карта может помешать видеть поле, но не может повлиять на исход игры. А сейчас закроем вход в Добрую Волю. Никому более не место здесь.
  
  
  
  
  
  Снова Большой Зал, снова группки вокруг лакированного стола, где при лорде Телурге (да здравствует он!) сидели слуги. Сегодня здесь куда интереснее, чем обычно, посмотрим же на это.
  - Лорд Миретий, -- долговязый паж вытянулся в струнку. -- Я всегда желал быть частью Медной Ветви. Пожалуйста, позвольте мне присоединиться к вам!
  Вехем смотрим с интересом, Миретий шумно обгрызает куриную ножку. Закончив с ней, Миретий поворачивается к пажу.
  - Я тебе уже объяснил, - тихо произносит Миретий, направив куриную косточку в сердце пажа. - Мне не нужны низкородные в Медной Ветви.
  - Вам это не помешало принять Вехема, -- настаивает паж.
  - Вехем, кажется этот низкородный намекает, что ты недостоин Медной Ветви, -- произносит Миретий. -- Что ты будешь делать?
  - Милорд? - Вехем обращает все свое внимание в сторону Миретия. -- Я ничего не буду делать.
  - Он тебя оскорбил, а значит оскорбил и Медную Ветвь, - продолжает Миретий.
  - Я не слышал ни единого оскорбления в сторону Медной Ветви, милорд, - склоняется Вехем. - Но если этот непрошенный гость посмеет повторить...
  - Заткнись, Вехем, - морщится Миретий. - А ты, паж, проваливай. Тебе здесь не место.
  - Я не прошу породниться, -- тихо произносит паж. - Мне не нужны ваши дочери. Я лишь прошу заботиться о леди Аль...
  О боги. Как быстро меняется ситуация, стоит лишь моргнуть.
  - Ты, сын говна, - Миретий держит пажа за шею, тот беспомощно сучит руками и ногами в воздухе. - Еще раз ты назовешь ее имя, я тебя выпотрошу. Ты, ничтожество, возомнил о себе, возомнил себя равным нам, Медной Ветви, носителям тайн.
  - Что, во имя богов, здесь происходит! - кричит магистрат, появившийся в Большом Зале. Голос его разносится далеко, но едва ли он разборчив. Спешным шагом он обгоняет Кордоса, оставляет позади фоссора и садовника. Шаги его еле слышны на гранитных плитах Большого Зала. Кордос жестом командует фоссору и садовнику остановиться, в то время как сам он идет по пятам магистрата.
  Миретий едва обращает внимание на сердитого чиновника поблизости, однако голос Кордоса он не может проигнорировать.
  - Отпустите его, лорд Миретий, - вот голос, истинный голос, что волной расходится по Большому Залу Доброй Воли, вот для чего этот Зал строили таким большим, ради таких голосов.
  Миретий разжимает пальцы и паж жалко шлепается на холодные плиты. Магистрат склоняется над ним, пытается помочь ему подняться.
  - Как вы смеете, я магистрат, а это мой гость, я знаю правила Доброй Воли, вы не имеете права, -- поднимает лицо магистрат.
  - Я всегда знал, что воздержание -- это порочная практика, - ухмыляется Миретий. -- И вот в результате орденские чиновники, куда бы они не явились, приглашают в гости безбородых юнцов.
  - Так и вы не носите бороду, лорд Миретий, -- улыбается леди Кварис. Ее тихий голос слышен отчетливо, и Вехем тихо смеется. Он умолкает, замечая взгляд Миретия.
  - Не ношу, леди Кварис, вы правы, - кланяется Миретий. -- Я бреюсь. А вы бреетесь? Или носите бороду? Я слышал, что северяне предпочитают поволосатее, так теплее.
  - Знаете, что есть теплее? - тихо произносит Беррен Бэннергард, человек с бледной полосой на шее. - Кровь врага, что хлестает из свежей раны. Северяне предпочитают это, так теплее.
  Однако голос северянина силен, и Миретий меряет телохранителя взглядом. Взгляды всех прочих притянуты к этим двоим, бегают между ними. Кто будет первым? Кто осмелится? Никто не смотрит на леди Кварис в этот момент. Никто, кроме нас, и может быть ужасно внимательного фехтовальщика, Первого Меча Вызьмы.
  Леди Кварис вертит вилку в правой руке, глаза ее мечутся между лицом Беррена, неутомимого телохранителя, и Миретия, подлой твари из Медной Ветви, будь он проклят. Когда северянин говорит, левая рука леди Кварис, что скрыта под столом, сжимает ткань платья, о так близко к бедру, отчего ткань гладит кожу леди Кварис, о, как же ей хочется почувствовать не касания ткани, а касания пальцев, но это не сейчас, сейчас лишь прелюдия, о да, если на стол Большого Зала прольется кровь, это будет лишь лучше, запах свежей крови -- запах великих воинов, что убили и остались в живых, яркий, медный запах. Давай, Беррен, -- одними губами шепчет Кварис.
  Нет. Боюсь, я солгал. Не только Первый меч Вызьмы смотрит в лицо леди Кварис. Корде из Алой Ветви тоже смотрит, но не в лицо, а сквозь него. Пытается внушить что АЛЫЙ цвет -- лучшее, что может случиться сейчас. Он шепчет слова соблазнения, слова убеждения, но и сам, как Кварис, поддается своим словам. Теперь гульфик для него тесен, а ткань ярких шоссов обхватывает ноги, как будто руками любовника. Воля Корде сильна, и он продолжает шептать, но как же это трудно, как же это трудно.
  Его враг и соперник, колдун Эритий, не шепчет. Но он видит, что произойдет, если два лучших фехтовальщика убьют друг друга. Он планирует. Он судорожно вспоминает заклинания, ужасные ломкие слова, что подвешены в его памяти. Чем ударить первым? Как защититься? Будет ли арканное перемещение в пределах замка Доброй Воли расцениваться как бегство? И что делать с магистратом и родным братом, если это и впрямь нарушение? Несчастный случай? А может придется стирать память? Какое там заклинание для памяти...
  Лишь леди Альба Медной Ветви, сестра лорда Миретия, не смотрит на эти глупые лица. Она смотрит вовнутрь, и молится. Кому молится? Не слишком много ли вы хотите знать? Но я могу сказать вам, о чем она молится.
  
  
  
  Она видит, как Беррен прыжком сокращает расстояние между ним и Миретием, лишь пара ударов требуется ему, чтобы выбить меч из руки Миретия, Лорда Сосновой Гавани, фехтовальщика, что не знал поражения. Прежде чем Миретий падает умирая, удар меча Вехема отделяет руку Беррена от тела Беррена. Второй удар не настолько удачен, но шея Беррена рассечена, а кровь хлещет, радуя северян своим теплом. Кварис визжит, словно гарпия, выхватывает в прыжке свою эспаду, но Вехем с легкостью отклоняет ее удар, и лезвие приходится в грудь леди Альбы. Это плохая смерть. Ужасная. Пробитое легкое -- это кровотечение, которое мешает дышать. И тот факт, что Вехем обезглавил Кварис-убийцу, нисколько не помогает.
  
  Кварис прыгает молча, доставая свою эспаду. Отвлекшийся на убийцу в черном дублете, Вехем принимает удар, смертельный удар, падает на хладные плиты Большого Зала. Убийца расправляется с Кварис и режет горло самой Альбе. Неплохая смерть. Много боли, тяжело дышать, но скоро мозг отключит всю боль и все понимание.
  
  Кварис прыгает молча, доставая свою эспаду. Арбалетный болт, выпущенный толстяком в белом дублете, прошивает ее в полете, Вехему даже не приходится добивать ее. Убийцу он встречает во всеоружии, и клерк Бронзового Двора ничего не стоит против Первого Меча городка рыбаков. Паж шепчет на ухо Альбе успокаивающие слова, он ведет ее прочь, прочь от зала, вверх по лестнице. "Куда же вы", произносит неестественным фальшивым басом человек в цветастой одежде, сразу же за этим он произносит ломкое хрупкое слово, отчего паж сгорает в пару секунд. "Нет цвета, кроме АЛОГО", произносит человек, взяв в ладони лицо Альбы. Снова хрупкое слово. Весь мир заслоняет АЛЫЙ цвет. Это АЛАЯ смерть. Это недопустимо.
  
  Кварис прыгает молча, доставая свою эспаду. Арбалетный болт, выпущенный толстяком в белом дублете, прошивает ее в полете, Вехему даже не приходится добивать ее. Убийцу он встречает во всеоружии, и клерк Бронзового Дома ничего не стоит против Первого Меча городка рыбаков. Паж шепчет на ухо Альбе успокаивающие слова, он ведет ее прочь, прочь от зала, вверх по лестнице. "БЕРИ", произносит человек в сером, и паж принимает кинжал. "БЕЙ", произносит человек в сером, и паж бьет, еще и еще, еще и еще. Плохая смерть, слишком много ран, слишком много боли. "РЕЖЬ", произносит человек в сером, и паж режет себе горло. Неплохая смерть. Жаль, недосягаемая.
  
  Кварис прыгает, визжа как гарпия, и арбалетный болт пролетает мимо, пробивая глаз Альбы, пронзая ее мозг, моментально убивая ее. Это превосходная смерть. ПОЖАЛУЙСТА! НЕ НАДО БОЛЬШЕ! Я ВСЕ ДЛЯ ВАС СДЕЛАЮ!
  
  ТЫ УЖЕ ВСЕ СДЕЛАЛА
  ТЕБЕ НЕЧЕГО БОЛЬШЕ ОТДАТЬ
  НАСЛАЖДАЙСЯ ТЕМ ЧТО СОЗДАНО С ТВОЕГО СОГЛАСИЯ / СОГЛАСИЯ ТВОЕГО РОДА
  ЭТО НЕ МОЕ СОГЛАСИЕ, плачет Альба. Я НЕ ЗНАЛА
  
  Она видит, как Миретий одним ударом выщербленного меча отделяет голову Беррена от его шеи. Голова взлетает против движения меча, в этом есть своя красота. В этот момент холодная сталь пронзает ее спину, раздвигает мышцы и рвет кровеносные сосуды, прекращает движения сердца. Это хорошая смерть. Быстрая, болезненная, но ведь нельзя ожидать, чтобы смерть здесь была слишком хорошей?
  
  Голова Беррена взлетает против движения меча, в этом есть своя красота. Вехем пронзает мечом убийцу в черном дублете. Зеленая Ветвь неспособна организовать сопротивление, сероглазые и черноволосые пали под мечами Медной Ветви, пьяница из Осенней ветви умирает, толстяк в белом дублете зарублен, прежде чем взялся за арбалет. "УБИВАЙ!", раздается неествественное зудящее слово. Миретий нападает на Вехема, но опыт побеждает силу, и, переступив лужу крови Вехема, Миретий рубит леди Альбу мечом. Губы его движутся, "прости, прости", но это очень плохая смерть.
  
  Толстяк в белом дублете зарублен, прежде чем взялся за арбалет. "ГОРИ!", раздается неестественное гудящее слово. Весь замок вспыхивает в пламени, каждый камень плавится, плоть сгорает быстрее, чем нервы успевают чувствовать. Это хорошая смерть. Отличная.
  ПОЖАЛУЙСТА, в отчаяние кричит Альба.
  НЕТ
  НАШИ ПЛАНЫ ПРЕВЫШЕ
  
  Альба смотрит и смотрит. Она видит варианты, где Зеленая Ветвь побеждает (Эрин пронзает ей сердце эспадой, Эрис режет ей горло. Неплохие смерти.), где один из колдунов умирает раньше, сраженный убийцей или болтом толстяка в белом (плохие смерти, один из них хочет изучить дикую магию, второй хочет наказать ее носительницу, не надо подробностей), где выживает лишь убийца (хорошая смерть, или яд, или нож), где Осенний пьяница побеждает (даже такое возможно, и не всегда его забивают до смерти слуги, там придется пожить чуть больше, но смерть в итоге плохая), где слуги побеждают под властью создателя новой Ветви (очень плохая смерть, или быть забитой голыми руками, или быть изнасилованной толпой черни, а уже потом забитой).
  
  Нет лишь одного варианта. Нет, двух. Но смерть леди Альбы уже решенное дело, так что об этом варианте думать глупо.
  
  Вы хотели знать, о чем молится леди Альба?
  - ИНАЧЕ, -- вот ее молитва. -- ИНАЧЕ.
  Добавь лишь слово, и ее не услышат.
  
  
  
  Но в Большом Зале проходит едва ли минута.
  - Да, кровь врага хороша, - кивает Миретий. - Но не сегодня. Я сперва хочу получить гарантии, что замок Доброй Воли может достаться мне.
  Беррен Бэннергард сосредоточенно кивает и садится возле леди Кварис.
  - Трус, - одними губами произносит Кварис, непонятно к кому обращаясь, но Беррен крепко сжимает ее плечо. Крепко, до боли. С губ Кварис не срывается ни звука, лишь левая рука сильнее сжимает ткань платья. Осторожнее, леди Кварис. Еще немного, и платье порвется.
  - Вы должны извиниться, -- не унимается магистрат. -- Передо мной и перед моим гостем!
  Вехем наклоняет голову и сдерживает рвущийся наружу смешок. Миретий смотрит на магистрата, как на муху в супе.
  - В жизни не извинялся перед всякой мразью, ни перед святошами, ни перед чинушами, ни перед грязными фоссорами, ни тем более перед слугами.
  - К сожалению, он прав, -- Кордос останавливает рвущуюся из магистрата гневную тираду. -- Права Ветвей Доброй Воли выше прав гостей Доброй Воли. Вы можете вызвать его на дуэль, если хотите. Или паж может вызвать его на дуэль. Но я крайне не рекомендую этого делать.
  - Вы, Кордос, забыли, что предостерегать дураков -- ошибочно, -- зло усмехается Миретий. -- Пусть вызывают меня сразу вдвоем, могут еще пару слуг взять, может хоть так выйдет честный бой.
  - Я этого просто так не оставлю, -- магистрат разворачивается и уходит.
  - Мне очень жаль, милорд, -- склоняется перед Миретием паж.
  - Еще раз обратись ко мне, я и тебя выпотрошу, -- выплевывает Миретий.
  Паж в спешке отходит подальше от мест Медной Ветви, вертит головой по сторонам. Здесь для него все чужаки, незнакомые лица, враждебные лица. Однако ему нужен лорд, хоть кто-то, ведь паж без лорда -- хуже кучера, хуже свинопаса, хуже самого мерзкого в мире фоссора.
  Паж отходит от стола, почти исчезая в полумраке. Он ждет, когда голоса сидящих за столом снова зазвучат, тогда их внимание обратится друг на друга, а не на него, никто не будет смотреть на него тревожно и настороженно.
  Разговоры и правда начинаются достаточно скоро. Прислушиваться мы к ним не будем, в них мало полезного, ведь все обеспокоены появлением двух защитников Медной Ветви. Маленькая сумасшедшая Альба сегодня обрела настоящую силу, с которой придется считаться.
  Кто-то вспоминает прежние Бдения, где сила была сосредоточена в руках двух враждебных друг другу Ветвей. Они пытаются анализировать, ведь зная прошлое, можно предсказать ровно нихрена, да, прошлое не дает уроков, лишь предостережения.
  Кто-то обсуждает план действий, ах, как практично, вчера они делали то же самое, но все их планы действий порушились от прибытия двух человек. Возможно, если ситуация перестанет меняться, их планы снова обретут целостность и практичность. Возможно.
  Кто-то пьет. Самое практичное, пожалуй, в нынешних обстоятельствах. Бдение еще не началось, а замок Доброй Воли хранит отличные запасы алкоголя всех сортов, в конце концов, Сад обзавелся не только стенами для защиты, не только гербарием для исследований, но и лабораторией, для того, чтобы раскрывать полный потенциал даров Сада. Дары Сада велики, разнообразны и щедры. Все не ограничивается ядом, хоть на распущенном юге это востребованней всего, и замок Доброй Воли рад обеспечить страждущих. За деньги конечно. Не просто так.
  Кроме меланхоличного пьяницы из Осенней Ветви сегодня к дарам винных погребов Доброй Воли приобщился и толстяк в белом дублете, что тайно носит с собой крошечный, почти игрушечный арбалет. Сегодня он пьет, да так, будто трезвость ударила его в спину, осквернила его очаг и убила его семью. Исподтишка он бросает злые взгляды на Медную Ветвь.
  Паж, видя, что разговоры продолжаются, обходит стол, оставаясь в темноте. Две группы привлекают его. В одной -- женщина с волевым лицом, что осмелилась открыто спорить с лордом Миретием, будучи под защитой всего лишь какого-то северного варвара -- паж невысокого мнения о северянах, он не видел варвара в действии, но видел лорда Миретия и видел Вехема, и увиденное навсегда останется в его памяти. Во второй группе -- трое, и четвертый поодаль, похожий на тень. Тень то и дело посматривает на девушку -- ту же самую девушку, что стояла со стражем ворот, когда паж смог пройти в замок. Паж ничего не может сказать о ней, он даже ни разу не слышал ее голоса, но вот с остальными понятнее. Человек с фальшивым лицом -- магик, это плохо, значит, что им никогда не договориться с лордом Миретием. "Не оставляй в живых магика", вспоминает паж услышанные слова, и ему снова не по себе. Человек в цветастом, но чиненом котарди -- солидад, паж помнит, что Миретий хорошо отзывался о боевых качествах солидадов, да и Вехем бывший солидад -- это все хорошие новости. Он тени поотдаль пажу не по себе, но он понимает, что и другим от тени будет не по себе. Да, решает паж. Начну с них. Они далеко от прочих, и здесь темно, никто не заметит, если я подойду к ним.
  - Садиться с нами не стоит, - замечает его магик.
  - Я не смею, господин, -- кланяется паж.
  - Ищешь нового господина, -- не спрашивает, а говорит магик. -- Мне не нужен паж. Может быть тебе, Эрис? Тебе, Эрин? Нашему наблюдателю?
  - Ему не положено держать пажа, -- морщится Эрис.
  - Мне паж не нужен, -- сразу обозначает Эрин. -- Особенно такой, что шпион Миретия.
  - Я уверяю вас, леди, я не шпион, -- кланяется паж.
  - Я не леди, шпион, -- холодно повторяет Эрин тон Кордоса. -- Обещай что угодно, клянись, чем хочешь, но ты шпион. Твоя маленькая сценка с Миретием меня не убедила.
  - Что вас убедит, леди? - тихо произносит паж, не смея разогнуть спину. -- Я готов сделать все, что вам угодно.
  - Вызови Миретия на дуэль, если он тебя убьет -- значит ты не был шпионом. Ну или был шпионом, но бесполезным, -- голос Эрин сочится презрением.
  - О Боги, да что я слышу, Эриния? -- негодующе произносит солидад-наемник. -- Ты готова отвернуться от человека просто из-за подозрений?
  - А ты готов принять шпиона в свое окружение лишь ради того, чтобы проявить доброту? -- огрызается девушка. -- Это выкормыш Миретия, как ты не понимаешь, Эрисий. Он живет ради своих господ. Не ради их доброты, ради них самих.
  - Я не думал, что безумие Доброй Воли захватит тебя так быстро, -- горько качает головой солидад. -- Эрит, дядя, да вы хоть слышите, что она говорит?
  - Слышу, -- кивает своим искусственным лицом Эрит. -- Я вижу мою мертвую сестру будто бы наяву, среди нас, -- Эрин расправляет плечи, смотрит на Эрита в ожидании. -- Ты знаешь, что убило мою сестру, Эриния? Презрение. Слишком много презрения, и...
  - Да я не могу поверить, -- вскакивает со своего места Эрин. -- Я не могу поверить, что вы настолько бесхребетные ничтожества!
  Пока они переругиваются, паж тихо удаляется в безопасный полумрак зала. Наверняка ссора привлекла внимание других, стоило бы начать с других. Зато удалось узнать имена этих людей, утешает себя паж. ЭриТий -- Тауматург, Творец иллюзий. ЭриСий -- Солидад, Смельчак. ЭриНия -- хм? Недоверчивая? Неприятная? Ненавидящая, приходит к пажу понимание. Да, так лучше.
  Паж приближается к женщине, что в сопровождении огромного варвара-телохранителя -- паж может быть и слуга, но он не дурак, он замечает такие детали. Он приближается к ним, намереваясь предложить свои услуги.
  - Сразу нет, -- тихо произносит женщина с жестоким лицом. -- Убирайся прочь.
  - Стой, -- тихо произносит варвар. -- Я не думал он говорящий лжец ранее, Кварис. Он звучал верно.
  - Мужчины, -- фыркает Кварис. -- Увидели ребенка или котенка и все, готовы помогать задаром.
  - Леди Кварис, я готов пообещать вам мою вечную преданность, -- начинает паж.
  - Я уже ответила, нет, -- Кварис поворачивается к варвару. -- Если примем ЭТО, договора с Медной Ветвью не выйдет. А у нас есть чувствительные вопросы, которые надо решить.
  - Договора с Медной Ветвью не выйдет так и иначе, -- не соглашается варвар.
  Паж понимает, что ловить ему здесь нечего, и снова уходит в полумрак.
  В полумраке зала его встречает слуга, в белых одеждах. Паж удивлен, ведь слуги Доброй Воли носят темные тона, но виду не подает.
  - Милорд Локвис желает встретить вас в Большом Зале прямо сейчас, -- торжественно произносит слуга. -- Если вы изволите проследовать за мной?
  - Конечно, -- кивает паж. Этого он определенно не ждал.
  Паж следует за одетым в белое слугой. При свете над столом, он замечает, что белая одежда расшита золотой нитью. Равно как и дублет того, кто пригласил его к столу.
  - Присаживайся, -- по-доброму произносит толстяк в дублете. -- Вина? Ветчины? Довольно неплохая ветчина для такой глуши. Хотя казалось бы...
  - Я желаю,.. -- начинает паж заготовленную речь, но обрывает себя. -- Благодарю вас, лорд?..
  - Локвис из Хессенпорта, -- Локвис терзает ножом кусок ветчины, нож то скребется о вилку, то идет куда-то вкривь, пока слуга в белом не забирает у Локвиса столовые приборы.
  - Лорд Локвис из Хессенпорта, -- повторяет паж, пока слуга в белом протягивает ему тарелку с ободранным куском ветчины, и начинает резать новый.
  - Ну что же, -- Локвис поднимает кубок с вином. -- Расскажите мне об этом тупом болване Миретии.
  - Лорд Локвис? -- переспрашивает паж.
  - Лорд Локвис -- это я, а тебя я попросил рассказать об этом полудурке Миретии, -- пьяно отвечает Локвис. -- Я тебя за этим и позвал, не правда ли? Вот и выполняй.
  - Лорд Миретий не так уж и глуп, -- качает головой паж. -- Да, он великий воин, но он много времени проводит в библиотеке.
  - Поэзию, небось, читает? -- тянет Локвис. -- Воин, мать его.
  - Он много читает, -- кланяется паж. -- Трактаты по стратегии и тактике, трактаты по фехтованию, фолианты истории Границы. Ну и поэзию, наверное, иногда.
  - Так и знал, -- смеется Локвис. -- Читает эту бабскую херню про чувства, всегда знал, что он трусливый жопник, прячущийся за образом воина.
  - Это не так, -- качает головой паж. -- Лорд Миретий и правда настоящий воин, а то, что он читает стихи, лишь лучше говорит о нем.
  Только теперь паж замечает слугу в белом, что жестами показывает ему "ЗАТКНИСЬ". Но уже поздно. Толстая рожа Локвиса наливается кровью.
  - ДА КТО ТЫ ТАКОЙ, А? -- кричит Локвис в пьяном угаре. -- Я ТЕБЯ ТУТ КОРМЛЮ, А ТЫ СМЕЕШЬ ЛГАТЬ МНЕ В ЛИЦО! Ты, - Локвис моментально переключается на деловой тон, тычет пальцем в слугу в белой одежде. -- Сколько стоит здесь отрезать этому выродку обе руки?
  - По плечи или по кисти? -- переспрашивает слуга в белом.
  - По локоть, -- приходит к компромиссу Локвис.
  - Будет стоить как и по плечи, 15 дюжинных за руку, -- отвечает слуга.
  - Это 15 и 15,.. -- Локвис считает на пальцах. -- А магистрат? Сколько стоит взятка магистрату?
  - Дайте мне 80 дюжинных, я все улажу, -- вежливо улыбается слуга.
  - Нравится мне Добрая Воля, -- пьяно ухмыляется Локвис. -- В Хессенпорте это вдвое дороже обойдется, если не втрое. Ну, что встал, вот твои 80, веди его.
  Слуга ведет пажа, совершенно одуревшего от происходящего.
  - Иди отсюда, не попадайся на глаза Локвису, -- говорит слуга в белом. -- Ему плохо сегодня, обычно он получше.
  - Хорошо, -- тупо кивает паж.
  
  Пока паж прячется в коридорах у Большого Зала, Эрин идет к местам Медной Ветви. Слова ссоры с Эритием и Эрисием все еще звучат в ее памяти, как и несказанные Эреусом слова. Эрин понимает, что глупо злиться на Эреуса, он не мог вмешаться, но злые мысли роятся. "Так-то ты мне обещал служить". "Так-то ты выполняешь свои обещания". "Вот сколько от тебя пользы на самом деле".
  На середине пути Эрин сомневается, замедляет шаг. Возможно сейчас не лучший момент, чтобы встретить Миретия, разбойника и убийцу, недостойного места в Ветви Доброй Воли. Но сомнения, после того как решение было принято, не есть доблесть аристократа, и Эрин продолжает свой путь. "Алая Цитадель", шепчет она сердцем. "Алая Цитадель".
  - А, вот кто явился к нам первым, -- издевательски улыбается Миретий. -- Вернее, "кто явилась". Я тебя помню. Ты с Кордосом, значит Зеленая Ветвь? Или Золотая, как та сучара со своим немытым варваром? Как тот пузан?
  - Я Эриния Зеленой Ветви, лорд Миретий. -- наклоняет голову девушка. Не принимай его слова всерьез, напоминает она себе. Алая Цитадель. Стены неприступны.
  - Первый из просителей прискакал, -- не обращает внимания Миретий. -- "Медная Ветвь сильна, давайте договоримся, будем бить друг друга в спину согласно правилам". Десятки раз это звучало в Большом Зале. Сотни раз -- в комнатах и альковах по всему замку. Ты хотя бы из смелых. Но это не значит, что я согласен. Чтобы стать союзниками, нужны общие цели. Какие общие цели могут быть у меня с тобой?
  - Общие цели всегда есть, -- Эрин присаживается на ближайший стул, оставаясь на дистанции эспады в руке от Миретия. -- Вы боитесь Золотой Ветви...
  - Не боюсь, опасаюсь, только идиот станет биться с равным противником, когда в его спину нацелен десяток ножей, -- обрывает ее Миретий. -- И я не предлагал тебе присесть.
  - И вы не запрещали мне присесть, -- вежливо улыбается Эрин.
  Вехем издает приглушенный смешок, Миретий бросает на него неодобрительный взгляд.
  - Что касается ножей и вашей спины -- тут Зеленая Ветвь могла бы помочь, -- продолжает Эрин. -- Столько раз нам приходилось иметь дело с ножами предателей, что мы невольно...
  - Меньше словоблудия, -- сердито прерывает ее Миретий. -- Что ты попросишь взамен?
  - Защиту от колдунов, -- шепчет Эрин.
  Миретий смеется, громко, фальшиво и презрительно.
  - Неужели у Зеленой Ветви проблемы с Серой Ветвью?, -- ни следа веселья нет в его тихом голосе. -- Я вижу нечто иное. Я вижу единство солидада Зеленой Ветви, твоего брата, и магика Серой ветви, твоего дяди. Какова будет реакция солидада, когда Вехем сразит его дорогого дядюшку?
  - Я смогу убедить его, -- не отступает Эрин. -- Лорд Эритий -- дурное влияние. Без него мой брат успокоится, увидит правду.
  - И мы снова возвращаемся к выгоде, -- качает головой Миретий. -- Какая выгода мне от тебя, спиценосца? Спиценоски? Как там правильно называть бабу с этим недооружием?
  - Я бы попросила вас, лорд Миретий...
  - Попроси того, кто тебя станет слушать, -- зло усмехается Миретий. -- Нет от тебя ни малейшей пользы. Ты хочешь воспользоваться моей маленькой безумной сестренкой, а сама не можешь ничего предложить взамен, только дурацкую спицу да себя, вы по отдельности больше стоите, чем вместе.
  - Милорд Миретий, я все же советую прислушаться, -- вмешивается Вехем, прежде чем Эрин успевает ответить. -- Она здесь жила дольше, чем я был благородным, она может знать что-то важное.
  - Знаешь, Вехем, -- размеренно произносит Миретий. -- Ты мне как сын. И какая главная обязанность отца? Делать так, чтобы дети его соблюдали правила. Я тебе многое прощаю. Но если ты еще раз откроешь рот, когда его следует держать закрытым...
  Вехем молча склоняется, поднимая открытые ладони над головой.
  - Я не просто твой отец, Вехем, -- Миретий касается ладонью затылка Вехема, Вехем опускает руки, не еще не смеет поднять голову. -- Я отец Медной Ветви, я старший в Медной Ветви, и вся тяжесть решений пала на мои плечи.
  - Не надо, -- одними губами произносит Альба. Эриния замечает и закрывает глаза, чтобы Миретий не увидел, что она это заметила.
  - Тебе бояться не стоит, -- Миретий воспринимает действия Эрин по-своему. - Бояться будешь когда послушаешь мою сестренку. Давай, сестренка, скажи ей что-нибудь жуткое.
  - Ветер поднимается, -- бесцветно произносит выцветшая леди Альба. И глаза, и волосы ее не имеют цвета, они не черные, и не серые, как у всех прочих из рода Доброй Воли, они не белые и не седые. Они просто не имеют цвета.
  - На этой Богами проклятой земле ветер не утихает, нашла чем пугать, -- смеется Миретий.
  - Ветер дует от самого Серебряного Города. Все мы как свечи на ветру.
  - Это уже лучше, это уже ближе.
  - Ветер никогда не прекращается под девятью лунами. Огонь испивает себя. Все мы как свечи на ветру.
  - Тише, сестренка, тише, -- Миретий тянет руку к Альбе, Эрин наблюдает, как завороженная.
  - Огонь испивает себя, но Серебряный Город стоит, -- Миретий отдергивает руку от Альбы, не посмев прикоснуться. -- Все мы -- свечи на ветру. Им все еще нужна магия. Ветер не прекращается. Я буду ждать тебя под девятью лунами, братец, -- Альба поворачивает бледное лицо к Миретию. -- Огонь испивает себя, маленькая свечка. Ты будешь испит до дна.
  - Тише, тише, сестренка, -- шепчет Миретий. -- Это магия в воздухе, от нее тебе плохо, но я обещаю, все будет хорошо...
  - Что такое Алая Цитадель? - взгляд Альбы впивается в глаза Эрин, и та с ужасом понимает, что не может отвернуться.
  - Алая Цитадель есть всё, -- отвечает Эрин, стараясь скрыть страх и сохранить доблести аристократа.
  - Благодарю, -- кивает Альба. - Оставь меня. Нет! -- добавляет Альба прежде чем Эрин поднимается. -- Прими мое благословение.
  Поднявшись, Альба делает пару шагов, минует Вехема, минует Миретия, поднимает правую руку и касается двумя пальцами лба Эрин.
  На секунду Эрин видит весь Большой Зал, в его великолепии прежнем, и в его упадке нынешнем. Она видит известную дуэль между Версе Безумцем и тремя его старшими братьями, видит гвардию полубога Ваолороса, марширующую между столов, видит тогда-еще-не-лорда Телу с его старшими братьями, видит как лорд Телург ударом эспады бросает леди Оливию на холодные каменные плиты, расцвечивая их красным.
  - Ты превзойдешь свою мать, но тебя постигнет судьба твоего отца, -- тихо произносит Альба. -- Я этого не увижу, хорошо это или плохо -- не знаю. Все мы свечи на ветру. Огонь испивает себя.
  Альба неуверенным шагом идет к своему креслу, перед самим креслом ноги ее подгибаются, но Миретий помогает ей удержаться, усаживает ее в кресло, шепчет что-то успокаивающее.
  Миретий поворачивается к Эрин, глаза его широко раскрыты, а пальцы, сжимающие рукоять меча, побелели.
  - Убирайся отсюда, -- тихо произносит Миретий. -- Наш дар не для тебя. Ты ничего не можешь предложить, убирайся. Иначе, -- тут Миретий запинается. -- Убирайся.
  Эрин не смеет задерживаться, не смеет оглядываться, ведь часть леди Альбы уже в ее памяти, к чему оглядываться?
  
  Когда почти все расходятся, в их числе и лорд Миретий, и злобный толстяк, и обе женщины, одна волевая, другая ненавидящая, и все их спутники, и даже почти все слуги, и колдун Корде, который вообще ушел одним из первых -- это пажа не расстраивает, он слышал про Красную Ветвь ВСЯКОЕ. Сейчас в зале лишь тот человек, что пьет, но пьяным не кажется. Сейчас он вертит в руках кубок, рассматривая резьбу, но когда слуга подходит, чтобы забрать полупустой кувшин, человек останавливает его жестом.
  Да, этот вариант не из лучших, но других не осталось, поэтому паж приближается к пьянице.
  - Присаживайся, -- поднимает голову тот. -- Вино будешь?
  - Нет, но я благодарю вас, лорд,.. -- паж кланяется.
  - Сир Вино, пропойца, -- отвечает человек в цветастой одежде, расправляя дублет, покрытый пятнами от вина. -- Ударение на первый слог. Присаживайся, я же разрешил.
  - Сир Вино, -- паж присаживается и кланяется снова. -- Это ведь не настоящее ваше имя?
  - Теперь настоящее, -- сир Вино допивает остатки из кубка, и наполняет его снова. -- Ты читать умеешь?
  - Да, сир, -- кланяется паж. -- Я знаю руны языка Богов, знаю нордгалли варваров, и нордгалли Западных Королевств, знаю судспек немного.
  - Прекрати кланяться, меня это раздражает, -- произносит Вино и торопливо добавляет: -- А руны старые или новые?
  - Новые, Сир Вино, - снова кланяется паж.
  - Прекрати кланяться, я сказал, -- отмеряет каждое слово Вино. -- Мне не нужен холоп, мне нужен тот, кто читает руны. Старые почти не отличаются от новых. Писать руны умеешь?
  - Умею, Сир Вино, -- паж удерживается от поклона. -- Кистью, пером, стилом.
  - Хорошо, -- кивает Вино, -- Если договоримся, тебе придется записывать все непонятное из того, что ты прочитал. Чернила и бумагу я найду, кисти и перья есть в местной библиотеке. Никакого стила, я терпеть не могу восковые дощечки. Понял меня?
  - Да, Сир Вино.
  - Теперь, условия. Я правильно понял, что ты ищешь лорда? -- уточняет Вино, паж просто кивает в ответ. -- Хорошо. Платить я тебе не могу, я нищий, у меня ничего не осталось. Будешь жить за счет Доброй Воли. Мы здесь не за Бдением, выкинь всю эту глупость из головы. Я здесь за одной очень важной книгой, если ты со мной, то и ты здесь по той же причине. Если получится, -- Вино обрывает фразу. -- Значит, получится. В Осеннюю Ветвь я тебя принять не смогу, не имею права. Местные законы, -- устало выдыхает Вино. -- Так что?
  - Я согласен, милорд, -- кланяется паж. Это самое разумное решение, повторяет он себе. Миретий отказался, все отказались, колдуны -- это мерзость, нет никого более.
  - Отлично, -- кивает Вино. -- Служи честно, будь верным и так далее. Вино наливать умеешь?
  - Разливать, милорд, -- поправляет его паж.
  - Разливать и я умею, мне нужно именно наливать, без луж на столе. Это старые кувшины, -- Вино качает головой.
  - Позвольте мне, милорд, -- паж хватает кубок и кувшин.
  
  
  
  Наконец-то Большой Зал остается пустым, ведь все разошлись по своим комнатам. И хотя Бдение официально не началось, рано еще тревожиться и страдать, спать спокойно удается далеко не всем.
  Пажу тяжело уснуть после впечатлений сегодняшнего дня. Слишком много всего, новые перспективы, новые цели, новый хозяин. Ему нужно помочь. Сир Вино не выглядит счастливым человеком, а хороший паж всегда помогает своему господину, поддерживает его.
  Сам Сир Вино, пропойца, в полубреду грезит о том, как добрался до книги, но мечты его прерываются страхами, книгу постоянно кто-то пытается отобрать, то глумливый злодей Миретий, то немытый варвар, который ненавидит все цивилизованное, в том числе и книги, то толстяк в белом дублете, он почуял наживу в книге и теперь замышляет выкрасть ее и продать на дальнем Юге.
  Толстяк, в отличие от многих, спит мирно, тяжелым пьяным сном. Он не выспится, равно как и его слуга в белом дублете -- сейчас слуге мешает спать храп его господина в соседней комнате, потом будет мешать сам господин, то и дело приходящий в себя из забытья, и требующий то питья, то холодного компресса, то массажа отекших ступней.
  Его родственница по Золотой Ветви тоже не спит, не спит и ее неутомимый телохранитель. Не спит и сын леди Кварис -- звукоизоляция его комнаты хороша, но он очень любопытен, ему интересно послушать, а если получится, то и подсмотреть, главное чтобы не заметили.
  Еще один любитель подслушать и подсмотреть тихо скользит по темным коридорам Доброй Воли. Его не интересуют чужие любовные игры, разве что немного, и не из любопытства, а из интереса к чужим порокам. Его больше не интересует его бог, его больше не интересует его хозяева. Тайная страсть к секретам горит в нем, как идейная, так и более практичная.
  Он не одинок в своем любопытстве, точно такой же любитель секретов, но куда более молодой, более опасный и совершенно бесшумный движется по коридорам по направлению к костнице. У самого входа он поправляет черный дублет, и берется за ручку запертой двери. Нет преград перед этим человеком, и запертую дверь он откроет без проблем, даже прежде, чем фоссор услышит его и пойдет на шум.
  Фоссор тоже не спит, ему хлопотно, он готовит инструменты. Чутье подсказывает ему, что скоро, скоро все начнется, скоро в костницу поведут раненых и потащат мертвых -- и с теми и другими придется много работать, и тех, и других нужно будет привести в правильный вид. А поэтому инструменты должны блестеть, флаконы должны стоять на своих местах и быть полными, а пальцы должны двигаться быстро, плавно и без ошибок. И никакой дрожи, ни в коем случае. Дрожь -- профессиональная непригодность для фоссора, а фоссор -- истинный профессионал и энтузиаст.
  Еще один энтузиаст своего дела, слушающийся чутья, творит иллюзию, прикрывающую его новый тайник. Эритий, Тауматург, обожает иллюзии, но сейчас он творит не из-за любви к искусству. Ему кажется, что скоро все эти крошечные бутылочки, что он привез с собой, окажутся под запретом, вернее не сами бутылочки, а их содержимое. Никто, конечно же, не заставит его открывать дверь, показывать вещи в ящиках, опустошать тайники. Просто в один прекрасный день Кордос возьмет с собой магистрата и пару слуг, и в отсутствие хозяина комнаты тихо ее осмотрит. Кордос, конечно же, брат, но если Эритий уверен в чем-то, то лишь в одной вещи: только лишь Кордос знает, где начинается и где заканчивается лояльность Кордоса. И только Кордос знает, кем он готов жертвовать.
  Сам Кордос пьет, но прямо сейчас он уперся локтями в столешницу, ладонями удерживая свою потяжелевшую голову. Его товарищ по выпивке садовник Бертрам никак не заткнется. Он бессвязно рассказывает о том, как идет работа в Саду, как слуги ему жаловались на гостей, каким хорошим был лорд Телург (Кордос скрипит зубами и всерьез раздумывает, стоит ли бить садовника или ограничиться парой оплеух), какая будет завтра погода, почему фоссор такой некомпанейский тип и будет ли Кордос помогать своим племянникам, ведь это против правил, но с другой стороны...
  Племянник Кордоса, Эрисий, не может уснуть, его тревожит, почему его сестра стала такой... ТАКОЙ. Так обращаться с человеком, который пострадал от действий злодея Миретия. Раубриттер, как ругательство произносит Эрисий. Барон-разбойник. Никакой не барон. Вот уж кого точно не жалко. Эрисий лишь прикидывает свои шансы. Если кто-нибудь займет этого баронского прислужника, то в принципе... Эрисий высокого мнения о себе. Слишком высокого? Время покажет.
  Злодей Миретий как всегда спит вполглаза. Он прислушивается к тому, как спит его сестра в соседней комнате. Порой она видит кошмары и кричит, и Миретий всегда рядом, промакивает пот с ее лба, шепчет успокаивающие слова, напевает колыбельную. Сам Миретий тоже видит кошмары. В этих кошмарах происходит то же самое -- Альба кричит.
  Сама Альба чувствует себя лучше, чем обычно. За эту ночь она пережила лишь две иллюзорные смерти -- такая удача редка. Одна из этих смертей -- сердечный приступ, смерть плохая, мучительная и очень вероятная, ведь она возвращается регулярно, каждый месяц Альба переживает эту смерть два или три раза, но ОНИ не отпускают ее, не позволяют ей умереть так. Альба не думает о больном сердце, ведь если она будет думать, она может случайно проболтаться Миретию, и тот заставит ее лечиться. Если болезнь пройдет, эта лазейка, этот выход из вечного кошмара исчезнет навсегда, Альба не хочет этого. Вторая смерть -- это Миретий, сошедший с ума от чувства вины, очень мерзкая смерть, хуже любого сердечного приступа. Такую смерть Альба видела раньше, и с каждым разом она все реже, но и все хуже.
  Вехем в своей комнате беззвучно проклинает своих шумных соседей. Надо найти комнату подальше от них, твердо решает он. Может быть, поближе к залу фехтовальщиков, если здесь есть такой. Или поближе к комнате той девушки в зеленом платье.
  Девушка, что носит зеленое платье, тоже не спит. Ее не оставляет чувство опасности и страха, причем страха ненужного, странного, бесполезного. Ей кажется, что когда она уснет, из потолка выпадет камень и раздробит ее череп. Или же змея проберется под дверью (бред, полный бред, откуда в замке змеи?) и ужалит ее, долгая агония и смерть-избавление. Или же в еде был яд, и ей срочно нужно опустошить желудок, иначе она умрет! Десятки идей, одна другой глупее, роятся во тьме-за-глазами. Только прочитав литанию трижды, Эриния обретает достаточно спокойствия, чтобы погрузиться в неглубокий тревожный сон.
  И конечно же не спит человек, что наблюдал за всеми этими людьми. Он исходит злобой и желчью, бессильными, как и он сам.
  
  
  
  
  
  -----
  Все обсуждают появление медяков -- Миретия и его щенка. Какие они опасные, настоящие воины, как изменился баланс сил. Они так любят это дурацкое выражение, "баланс сил", будто силу можно извлечь из человека и положить на чашу весов, примеряя гирьки, выясняя, чего стоит человек и его сила.
  Никто не вспоминает, как прибыла Альба, сумасшедшее отродье Медной Ветви. Никто и не знает, кроме Кордоса и меня. Я вообще многое знаю. Я видел ее в тот день. Она пришла одна, без слуг, без сопровождения, без оружия и без коня и повозки. Как? Как это вообще возможно? Кстати, Фелисий, что приносил вино Миретию, услышал их разговор. Миретий расспрашивал Альбу, куда делись ее сопровождающие -- солидад и двое слуг. Альба ничего ответить не могла, мне кажется, она вообще мало что понимает, но от этого становится только интересней. Куда делись слуги? И когда именно они куда-то делись?
  Миретий для себя ответил на эти вопросы просто -- "дикая магия", готов поспорить, что он на все загадки, связанные с сестрой так отвечает. "Дикая магия" -- и все, думать больше не надо, это же дикая магия, тут все понятно. Из всех дураков я больше всего презираю нелюбопытных.
  А меня же разбирает любопытство, понимают ли колдуны, что это никакая не дикая магия? Сопляк из Красной Ветви наверняка нет. Он научился играться с колдовским огнем и решил, что прочее знание ниже него. Я сам видел этот огонь, сопляк никак не перестанет хвастаться, он даже свечи разжигает заклинанием. А вот старый колдун может и знать. Брат Кордоса, если в нем хоть половина хитрости Кордоса, то он крайне опасен. Он должен знать, но Альба все еще живет, стало быть, он не знает.
  Дикая магия не сводит человека с ума. Дикая магия -- просто общение с духами природы, у ее адептов конечно же есть проблемы с головой, но не настолько. Заклинатель дикой магии не сидит часами, уставившись в никуда, не произносит богохульства, не просыпается от собственных криков. И уж тем более не лишает других божьей магии, чем так часто хвастается Миретий. Дурак. Сам подставляет свою сестру под удар. Наверное, это не самая любимая его сестра? Или же он так самоуверен, считает, что способен остановить колдуна, вооруженного магией богов?
  Вот она и разгадка. Кто может остановить богов? Чья магия сильнее, чем магия богов? Кто воздвиг Серебряный Город? По чьей воле ветер никогда не прекращается?
  Мне даже немного страшно.
  -----
  
  
  
  
  
  Проклятые загадки Доброй Воли. Мы здесь собрались, чтобы узнать о Бдении, но загадки плодятся, как мыши в амбаре с зерном. Дикая магия. Знаете, плевать на нее. Мы здесь ради Бдения, так посвятите свое внимание Бдению, а дикую магию оставьте колдунам, пусть сами разбираются в таких вопросах.
  
  
  
  
  
  В зале фехтовальщиков светло, несмотря на пасмурный день. Жаль, что полосы солнечного света не ползут по старым каменным плитам, это ведь прекрасное зрелище, а наблюдать за таким зрелищем лучше сидя в кресле, держа в руке бокал холодного вина, проводя время в приятной беседе. Так что ну его, это солнце, пасмурный день куда лучше подходит для тренировки, прохладный воздух бодрит, а холод от остывшего за ночь замка не дает сидеть на месте.
  На этот раз Эрин тренируется не одна -- к ней присоединился Вехем. Эрин объясняет ему основы владение эспадой ропера, а Вехем еле слышно ругается, пропустив очередной удар. Эспада ("спица", как говорит милорд Миретий) для Вехема -- оружие непривычное, но он сам захотел научиться. Двух зайцев одним выстрелом, думает про себя Вехем. Научиться новому и пообщаться с зеленоглазой, боевой и острой на язык. Да, ради этого можно и стерпеть пару ударов тренировочной эспадой.
  - Сдаюсь, сдаюсь, прекрасная леди! -- Вехем повторяет вчерашний жест покорности: голова склонена, а раскрытые ладони подняты над ней. Вехем тяжело дышит, и потирает бок, куда пришелся последний удар.
  - Я не леди, - холодно отвечает Эрин. На ее лбу блестят капли пота, а несколько прядей волос выбилось из собранного на затылке пучка.
  - Извините, тяжело запомнить, -- разводит руками Вехем. -- Большая часть благородных из тех, что я видел, так вежливо себя не вела. Если хоть кто-то и заслуживает звания леди... О. Леди-фехтовальщик города Вызьма.
  - А разве тот, кто победил первый меч не становится первым мечом взамен проигравшего? - поднимает бровь Эрин.
  - Это варварский обычай, - качает головой Вехем. - В наше время нужен магистрат, подтверждающий, что поединок прошел честно, иных претендентов не было, все с решением магистрата согласны, и так далее.
  - Ну, магистрат у нас есть, может понаблюдать за поединком и отдать титул мне, - поддразнивает Эрин.
  - Не станете же вы отбирать титул у бедного северянина, - наигранно жалостливым голосом произносит Вехем, сложив ладони перед грудью.
  - Может и не стану, - тянет Эрин, задумчиво потирая подбородок. - В зависимости от того, что вы можете мне предложить.
  - Все что угодно, - кланяется Вехем. - То, что в моих силах, - поправляется он. - Не просите меня достать луну с неба.
  - Сейчас имеют ценность лишь две вещи. Дружба и информация.
  - Моя дружба и так ваша, - пожимает плечами Вехем. - А информация... Все возможно. Присядем? - показывает он рукой в сторону небольшого столика и пары стульев.
  - Места наставников, - усмехается Эрин.
  - Что?
  - Раньше, когда замок был полон жизни, здесь сидели наставники-фехтовальщики, Господа Крови и Серебра. Они наблюдали за старшими учениками, изредка поднимаясь, чтобы научить старших чему-то новому, или просто разогнать кровь по телу. А теперь здесь сидим мы. Девушка из бесчестной Ветви и северянин, что недавно взял в руки спицу. Так это у вас называют?
  - Да, чаще всего так и называют, - усмехается Вехем. - На севере эспада будет непрактичной. У нас холодно, люди носят тяжелые одежды. А воины, чтобы показать, что холод их не страшит, носят хладное железо, но даже под железом держат шерсть. Здесь больше подходят палицы, кистени и топоры - что угодно, только не эспада.
  - Да, пожалуй. Но все же, вернемся к выкупу вашего титула. Расскажите мне о Медной Ветви.
  - Они же ваши родственники, вы мне о них куда лучше расскажете.
  - Они наши дальние родственники. Когда-то раубриттер с Пограничья решил, что ему нужно заручиться поддержкой других, более знатных родов. Видимо, все прочие были куда разборчивей, чем Добрая Воля.
  - Невысокого вы мнения о Медной Ветви, -- замечает Вехем. Ему вроде бы и плевать на это, честь Медной Ветви для него -- пустые слова, но все же, к удивлению для себя он чувствует какую-то обиду.
  - Напротив, -- качает головой Эрин. -- Закаленные в боях воины, не фехтовальщики, а настоящие убийцы. И более того -- причащенные магических тайн.
  - Миледи Альба, -- отзывается Вехем. Ему не слишком нравится направление разговора, но он готов продолжать.
  - Именно. Почему она здесь?
  - Разве вы не слышали, что говорил милорд Миретий? Это наша защита от колдунов, хранительница дикой магии.
  - Что такое вообще эта "дикая магия"? -- пристально смотрит на Вехема Эрин.
  - Откуда мне знать? -- пожимает плечами Вехем. -- Так говорит милорд Миретий. Так все говорят. Если вы хотите узнать о магии больше, того ли человека вы спрашиваете, леди Эриния?
  - Я. Не. Леди, - сквозь зубы произносит Эрин.
  - Леди-фехтовальщик города Вызьма, - возражает Вехем. - Вы лишились прежних титулов, но новые ведь никто вам не запрещает?
  - Леди захолустного городка Пограничья
  - А что в этом плохого? Не самое худшее место, - пожимает плечами Вехем. - Знали бы вы, какую там готовят уху...
  - Чудесно, просто чудесно, - морщится Эрин.
  - Если дела пойдут совсем плохо - сдавайтесь мне, - неожиданно решается Вехем. - Миретий будет в ярости, ну да и плевать на него. Я из Медной Ветви. Я имею право принимать клятву верности.
  - Откуда такая щедрость? - холодно произносит Эрин.
  - Да вы меня просто очаровали, леди-фехтовальщик Эриния. Вы умны, сдержанны, а уж как вы владеете мечом - это просто песня. Я желаю, чтобы вы выжили. Желаю, чтобы вам не пришлось испытывать неприятности, сопровождающие бесчестные Ветви. Разве это плохо?
  - Это хорошо, даже слишком, - поджимает нижнюю губу Эрин. - А что же ваша шестилетняя жена? Она не будет против?
  - Шестилетняя невеста, -- улыбается Вехем. -- Зря вы меня пытаетесь этим задеть, леди Эриния. Я слышал, будто бы сестру вашей матери продали Золотой Ветви в том же возрасте.
  - Сестра моей матери, леди Кварис, стала всем тем, что Зеленая Ветвь ненавидит, а Золотая Ветвь презирает. Такую судьбу вы уготовили мне? -- Эрин не до улыбок, она снова видит презрительный взгляд Кварис и вспоминает ненависть Камелии.
  - Если дела пойдут совсем плохо, -- повторяет Вехем. -- Вы мне интересней такой, какая вы есть, леди-фехтовальщик. Я не хочу, чтобы вы были трофеем, рабыней или наложницей, вам самое место в Медной Ветви, но не женой раубриттера, а самим раубриттером.
  - Наверное самый сомнительный комплимент... за годы. За два года, -- спешно добавляет Эрин.
  - Жена раубриттера -- это женщина, что стоит на балконе самой высокой башни, ожидая любимого, а потом радуется тому платью, что он привез, пусть даже ворот платья забрызган темными пятнами, -- продолжает Вехем, он и не заметил слов Эринии. -- Я не вижу вас на балконе, леди Эриния. Наоборот, я вижу вас во главе банды, я вижу, как вы приказываете атаковать, как ваш отряд ломает сопротивление врага и вы решаете судьбу тех, кто остался в живых...
  - Пожалуйста, -- поднимает ладонь Эриния. Она склоняет голову, пытаясь спрятать лицо, перед ее глазами мелькают картины ситуаций, нарисованных Вехемом. Картины, дополненные ее воображением. Что делать с купцом, что заупрямился, и не хочет открывать ящик с хитрым замком? Что делать с зазнавшейся аристократкой, что не захотела снимать фамильные украшения? Что делать с солидадом, кто отказался повиноваться? Что делать с деревней, что отказалась предоставить ночлег моим людям? Оооо, Эриния знает ответы на все эти вопросы, но как же часто бьется ее сердце.
  - Подумайте над моим предложением, -- кланяется Вехем и уходит, оставив тренировочную эспаду на стойке для оружия.
  Эрин не может ответить. Она поглощена картинами мира Эринии-раубриттера.
  
  
  
  
  
  Когда Кордос входит в Большой Зал в полдень, все уже собрались, снова маленькие группки, снова настороженные взгляды, снова снующие слуги с едой и питьем. Кордос шагает размеренно, магистрат семенит за ним следом. Кордос застывает у стола покойного лорд Телурга, осматривает стол, где сидят наследники и довольно кивает.
  - Сегодня Бдение начинается, -- голос Кордоса прокатывается по Большому Залу, как голос лорда Телурга некогда, как голос многих до него. -- Вы принесете свои клятвы, вы посмотрите в глаза своему несчастью.
  - Прямо сейчас? -- переспрашивает Локвис.
  - Да, прямо сейчас, -- кивает Кордос. -- Довольно еды, и питья, и безделия. Пора произнести клятвы. Пора начать Бдение.
  - Ну и чем же я должен поклясться? -- скептически произносит Локвис. -- Извините, Кордос, но мне это все кажется пустой тратой времени.
  - О, нет. Здесь мы о клятве говорить не станет. Есть место, что слушает клятвы, туда мы направимся и да, прямо сейчас, -- голос Кордоса звучит раскатами грома. -- Те, кто не пойдет за мной, могут выметаться из замка Доброй Воли. Без клятвы нет Бдения. Без Бдения ваше присутствие здесь излишне.
  Кордос не ждет, он направляется к ближайшему выходу, и все следуют за ним. Кордос шагает быстро и тем, кто следует за ним, приходится ускорить шаг. Спустя два поворота в каменных коридорах, между группками больше нет такой дистанции, как в самом начале. Спустя пять поворотов группки перемешиваются, им не удается держать строй и успевать за Кордосом. Спустя десять исчезают недобрые взгляды -- на них просто не остается времени.
  Наконец процессия входит полутемный зал, в середине которого стоит длинный стол, даже в половину не такой огромный, как в Большом Зале, но куда более старый. Эрин оглядывается по сторонам, она не узнает это место, а уж в какой части замка она сейчас -- понимание этого она утратила на двенадцатом повороте.
  Участники Бдения рассаживаются, снова группки, но сидящие тесно одна к другой. Во главе стола замирает Кордос, взгляд его пробегает по лицам сидящих за столом.
  - Никто не отстал, -- произносит он, отсутствующе глядя в темноту за колоннами. Эрин следит за его взглядом, но ничего не видит там.
  - Магистрат отстал, -- поправляет его Эритий.
  - Ему здесь быть не нужно. Вы не приносите клятву перед законом. Вы приносите клятву перед самой Доброй Волей, -- отвечает Кордос. -- Итак. Тихий Зал. Здесь мы приносим клятвы перед Бдением. Если кто считает, что не хочет принимать участия в Бдении - пусть покинет этот зал. В этом нет бесчестия.
  Все молчат.
  - Это ваш последний шанс. Покинув бдение после, вы лишитесь титулов дома Доброй Воли, и никто после не назовет вас иначе, чем бесчестным.
  Все молчат. Как это подходяще, думает Эрин, молчание в Тихом Зале. При молчании всегда творится зло.
  - Хорошо. Тогда начнем.
  Кордос проходит вдоль стола и наконец замирает. Взгляд его упирается в Эрин, тяжесть его взгляда почти физически ощутима.
  - Эриния из Зеленой Ветви. Поклянитесь правдой и силой в том, что не причините вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения.
  - Клянусь, - отвечает Эрин после небольшой паузы. Ощущение тяжести исчезает.
  - Эрисий из Зеленой Ветви, -- взгляд Кордоса замирает на человеке в бирюзовом котарди. -- Поклянитесь всеми богами и именем их в том, что не причините вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения.
  - Клянусь, - отвечает Эрисий, его рука, что лежит на столешнице, начинает дрожать. Он убирает кисть со стола. Там, где лежала его кисть, оказывается лицо Пятого Из Богов, Господа Тайн. Эрин кажется, что раньше узор выглядел иначе, но ощущение быстро пропадает.
  - Лорд Миретий из Медной Ветви, -- Кордос движется дальше. -- Поклянитесь своей честью воина в том, что не причините вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения.
  - Честью воина? - зло переспрашивает Миретий. - Эти твои отродки поклялись какой-то чушью. Чего ради я буду клясться честью воина?
  - Они поклялись тем, что дорогого было у них, - медленно произносит Кордос. - А ты решил покляться какой-нибудь ерундой. Так не получится.
  - Слушай меня, ты, - вскакивает из кресла Миретий, но Кордос обрывает его.
  - СЯДЬ, - Миретий плюхается в кресло с таким видом, будто его кто-то толкнул. Голос Кордоса гремит, сам Кордос как будто выпрямился, оказался выше ростом, чем на самом деле. -- Если ты не можешь произнести клятву - убирайся вон, бесчестный. Или произнеси и оставайся.
  - Я клянусь. Своей честью воина, - сквозь зубы произносит Миретий.
  - Сир Вехем из Медной Ветви, -- обращается Кордос. -- Я не знаю вас так хорошо, как знаю своих родственников. Чем желаете поклясться вы?
  - Самое дорогое? - задумывается Вехем. - Всем, что приносит мне радость.
  - Клянетесь, что не причините вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения?
  - Всем, что приносит мне радость, клянусь, - кивает Вехем.
  - Леди Альба из Медной Ветви, - произносит Кордос.
  - Мне нечем клясться. Богов я презираю, правды не знаю, а чести у меня нет, - теперь она кажется нормальным человеком.
  - Вы можете поклясться вашей жизнью, - предлагает Кордос.
  - Невелика ценность, - смеется Альба.
  - Господин Кордос, - произносит Локвис. - Она явно не в себе. Разумно ли допускать ее к Бдению?
  - Если она добралась до замка, нашла Тихий Зал и произнесет клятву - значит она ничем не хуже вас, - пожимает плечами Кордос.
  - Клянусь своей жизнью, что не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения.
  - Теперь вы, господин Локвис из Золотой Ветви, - поворачивается к купцу Кордос.
  - Клянусь своим богатством, что не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения, - отвечает Локвис.
  - Чушь, - морщится Кордос. - Это ненастоящая клятва.
  - Что значит "ненастоящая"? - возмущается Локвис. - По-вашему, мое богатство - пустой звук? По-вашему, мой летний дворец ничего не значит?
  - Мы клянемся тем, без чего не можем жить. Для кого-то это Боги, для кого-то - правда, или честь, или тайны, или жизнь близких. Произнесите настоящую клятву, не заставляйте всех нас ждать.
  - Я клянусь своим талантом, что не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время бдения, - произносит Локвис и в этом момент в его глазах суровая решимость.
  - Леди Кварис из Золотой Ветви, - поворачивает голову Кордос.
  - Нет! - вскакивает она со стула. - Вы меня не заставите! Я знаю, что вам нужно. Но это слишком страшная клятва!
  - Все мы вынуждены встретить свои страхи лицом к лицу, - пожимает плечами Кордос.
  - У вас когда-нибудь были дети, Кордос? - сквозь зубы произносит Кварис.
  - Да, леди. И оставим в покое мою печальную биографию. Вы произнесете клятву или нет?
  - Господин Гхордос? - вежливо обращается варвар.
  - Кордос. Чем могу вам помочь?
  - Вам нужно, чтобы кто-то поклялся мальчиком. Я могу исполнить.
  - Мне нужно, чтобы каждый здесь поклялся самым дорогим в своей жизни. Мне нет интереса в жизни сына леди Кварис. Но пока Тихий Зал не услышит все клятвы - Бдение не начнется.
  - Но я не могу, - шепчет леди Кварис.
  - Вы мне никогда не нравились, Кварис. Вечная любимица моего папаши, вы разгуливали в золоте, пока нам доставались обноски. И гляньте же на себя теперь! Вдова бесполезного идиота, взявшая в любовники какого-то немытого варвара с самого севера. Ни богатства, ни уважения, ни будущего. Все ваше счастье - внебрачный ублюдок, нагулянный не от мужа. Вы хоть от сиськи своей дряблой его оторвали?
  - Довольно, - произносит варвар.
  - Я ее расшевелить пытался, а вы все испортили, - фыркает Кордос.
  - Я понимаю, и потому что я вас не убью сегодня, - варвар пристально смотрит на Кордоса. - Позвольте мне поговорить ей.
  Кордос безразлично пожимает плечами. Варвар наклоняется к леди Кварис и что-то нежно шепчет ей на ухо на своем варварском языке. Эрин, сидящая напротив, с удивлением понимает, что нордгалли может звучать мелодично и нежно.
  - Я клянусь, - ломким голосом начинает Кварис, но исправляется. - Я клянусь жизнью моего сына, что не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения.
  - Я клянусь своя памятью, что не причиню вред ни единому человеку внутри этого замка на время Бдение, - вслед за ней произносит Беррен-варвар.
  - Что? Я поклялась жизнью сына, а ты... - Беррен кладет ей ладонь на плечо и тихо произносит пару слов на нордгалли. Кварис замолкает.
  - Пусть мальчик произнесет клятву, - продолжает Кордос. - Верет из Золотой Ветви, ты запомнил слова?
  - Да, но чем мне поклясться? - почти как взрослый произносит Верет.
  - Пусть жизнью мамаши поклянется, - смеется Корде. - А еще лучше ее честью!
  Варвар тяжело смотрит в его сторону, и Корде отвечает наглой ухмылкой.
  - Бери мою клятву, парень, - улыбается Вехем. - В жизни нет ничего лучше радости.
  - Клянусь радостью, я не наврежу ни одному человеку на этом Бдении, - произносит Верет.
  Вехем улыбается еще шире, пока не замечает суровый взгляд Миретия. Улыбка Вехема бледнеет и сходит на нет.
  - Лорд Эритий из Серой Ветви, - поворачивается Кордос к колдуну в сером.
  - Клянусь своим настоящим лицом, что не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения, - произносит Эритий.
  - Эреус Безымянный, - Кордос поворачивается к клерку.
  - Я не знаю, чем клясться, добрый Кордос, - улыбается Эреус.
  - Клянись тем, что для тебя дороже всего, - Кордос не улыбается в ответ.
  - Что же это? Моя бронзовая цепь? Мои черные одежды? Моя жизнь? Мои ножи? Мое мастерство? Мой талант служить тем, ради кого я живу?
  - Поклянись своими большими пальцами, - произносит Кордос.
  - Ваш Тихий Зал жесток, если требует такой клятвы, - качает головой Эреус. - Я клянусь своими большими пальцами, что не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения.
  - Я клянусь своей магией, что не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения, - пренебрежительно произносит Корде.
  Кордос поворачивается к последнему участнику.
  - Я прошу вашего позволения, господин Кордос, чтобы мое настоящее имя здесь не использовалось. Я и так запятнал его достаточно, - произносит последний участник.
  - Как же вам угодно именоваться?
  - Сир Вино, ударение на первый слог, Пропойца, - поднимается последний участник. Эрин удивляется тому, насколько же он тощий. Обычно это едва ли можно заметить, Вино или сидит в компании кувшина и кубка (а теперь и пажа, здесь его не видно почему-то), либо стоит сгорбившись, будто хребет у него выдернули. Сейчас же он нашел достаточно сил, чтобы вспомнить доблести аристократа и выпрямиться.
  - Чем поклянетесь, сир Вино?
  - Своим настоящим именем клянусь, что не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения.
  - Бдение началось, - Кордос идет вдоль стола. - Теперь расскажите мне, каково это? Каково это чувствовать себя бесчестным?
  - Бесчестный здесь только ты, - сквозь зубы произносит Миретий.
  - О нет, Миретий, бывший лорд и меч чего-то там, - качает головой Кордос. - Вы все прибыли с одной целью - убивать. А теперь вы поклялись самым дорогим, что убивать не станете. Вы все - клятвопреступники. Вы стали ими в тот момент, когда пересекли ворота замка Доброй Воли. Здесь, в Тихом Зале, ваше бесчестие лишь подтвердилось. Теперь все вы лишены своих титулов, всех своих достижений и успехов. Но не все так плохо. Доживите до конца бдения - победив или сдавшись победителю - и честь ваша вернется. С вашими замками, титулами, успехами...
  - Это касается и вас, господин Кордос? - спрашивает Пропойца.
  - Нет, мое бесчестье застарело, слишком въелось в мою суть. Но если кто-нибудь из Зеленой Ветви доживет до конца бдения...
  - Я думал, что бесчестье настигает лишь тех, кто покинул замок во время бдения, - начинает Корде.
  - Теперь вы знаете лучше, - обрывает его Кордос.
  - Других путей нет? - спрашивает Локвис.
  - Золотом откупиться? Нет, не выйдет. Вы покидаете замок, храня бесчестие, или же вы остаетесь, вернув себе честь или погибнув.
  - А почему здесь нет магистрата? Он отстал? - спрашивает сир Вино.
  - Он не мог здесь появиться. Это место допускает лишь наследников. А теперь пойдемте отсюда. Есть места, где лучше не задерживаться, а мы пробыли здесь более чем достаточно.
  
  
  
  
  
  -----
  О Боги. Я пытаюсь проговорить все, что произошло со мной сегодня. Я записал бы это, но я не столь прилежный ученик, я пишу медленно, а запомнить нужно все до малейшей детали. Да и кроме того, это не для чужих глаз. Замок Доброй Воли пожалуй самый богатый грамотностью замок в этой степи. Поэтому я шепчу себе о произошедшем, проговариваю слова одними лишь губами, прикрывая при этом рот, чтобы никто, умеющий читать по губам, не смог узнать.
  Началось все с того, что я дежурил в Большом Зале. Управляющий уже понял, что я участвую в Бдении, и снял с меня все обязанности. Не сразу. Потребовалось убеждение. Но я умею быть убедительным. Быть, а не казаться. Вместе с всеми, я держался в темноте зала, смотрел на наших добрых господ и пытался предугадать их желания. О, они важны, вот истинные боги Доброй Воли, эти проклятые нобли, гости замка, бесполезные и бессмысленные. Болтающие, жрущие, бросающие сердитые взгляды друг на друга, но в конечном счете, не делающие ничего.
  Кордос, появившись в Большом Зале, застал всех врасплох. Он заставил всех подняться и идти в Зал Клятв. Я давно ждал этого.
  Нет. Это не так. С собой нужно быть честным.
  Я понятия не имел, куда всех ведет Кордос. Он лишь сказал о начале Бдения и о клятвах и отправился вдоль по коридорам, не оглядываясь, не заботясь о том, следует ли кто-нибудь за ним. Я едва поспевал. Нобли почему-то были быстрее.
  Первым отстал магистрат. Я пробежал мимо него, но он не обратил внимания, хоть я и случайно толкнул его. Тогда я почувствовал ощущение нереальности, будто бы все это не происходит, а сам я все еще в Большом Зале, но мне некогда было раздумывать над этим. Кордос был вдалеке, мне нужно было догнать его.
  Когда после очередного поворота на стене проявилась дверь, я не удивился. Когда нобли прошли сквозь нее, я не удивился. Я удивился, когда рука моя прошла сквозь створки двери, а потом и я смог шагнуть сквозь казалось бы твердые доски. Я оказался в Зале Клятв, вернее, в темной его части, там, где всегда ожидали слуги.
  О да, Зал Клятв оказался куда приветливее к ноблям, уж этого можно было ожидать. Мне пришлось стоять, пока Кордос рассказывал им про клятвы и требовал клятв. Я почти восхитился его работой, мне мешало лишь ожидание. Буду ли я достойным? Смогу ли я участвовать в Бдении? Я не знал тогда, что Зал допускает лишь тех, кто должен присутствовать.
  
  Куда больше я удивился, когда нобли за столом замерли. Когда зал потерял свои краски, стал равномерно серым, будто бы погрузившимся в тень, что окружала меня все это время. Я вздрогнул, когда Кордос появился из ниоткуда.
  Он осмотрел меня не как человека и даже не как слугу. Для него я был просто неодушевленным предметом.
  -- А, простолюдин. Еще один выродок Красной Ветви, бесправный, -- от слов Кордоса я почти почувствовал вкус желчи во рту. -- Чем будешь клясться?
  И в этот момент я понял, что хочу то, что есть у Кордоса. Хочу, как никогда не хотел, больше самой жизни.
  -- Клянусь презрением, -- слова сами вырываются у меня, и я чувствую, что Добрая Воля отныне благоволит мне. -- Не причиню вреда ни единому человеку внутри этого замка на время Бдения.
  -- Надо же, -- сквозь зубы произносит Кордос. -- Новый лорд Телу объявился. Только еще более ничтожный, еще более мерзкий. Телу хотя бы знал доблести аристократа, а ты, ничтожество...
  Я слышу не слова Кордоса, я слышу как кричит его тьма-за-глазами и я понимаю, что сделал правильный выбор. Лорд Телург мертв, но он продолжает владеть Кордосом. Кордос может презирать всех, он и презирает всех, кроме лорда Телурга, ведь презрение гибнет из-за ненависти. Пока Кордос ненавидит, лорд Телург не мертв окончательно, его череп беззвучно смеется в своей нише.
  -- Ты же понимаешь, что я могу убить тебя, здесь и сейчас? -- спрашивает Кордос. Слова его спокойны, но тьма-за-глазами кричит все громче, все сильнее. -- Никто не спросит о жалком слуге. Магистрат даже не знает о тебе, а участники Бдения, даже узнав, лишь обрадуются твоей гибели. Нет у тебя защитника, нет покровителя.
  -- Сама Добрая Воля мой покровитель, -- легко отвечаю я, и знаю, что говорю правду. Замок признал меня своим, наследником лорда Телурга. Не было лорда лучше, чем лорд Телург. Какую силу он принес Саду, какую новизну он принес жителям замка, что сами есть части замка, лорд Телург будет вечно в памяти Доброй Воли, а ничтожество Кордос недостоин даже произнесенных слов...
  -- Как ты назвал меня? -- медленно произносит Кордос, положив руку на эфес меча-эспады, и я понимаю, что не только я вижу чужую тьму-за-глазами. Не бойся, шепчет мне Добрая Воля. Ты под моим покровительством. Ты нужен мне, и я тебя защищу.
  -- Ты слышал, Кордос, -- отвечаю я выпрямившись. -- Ты ничтожество. Ты пятно плесени на теле Доброй Воли. Когда Бдение иссякнет, тебя сотрут и выбросят.
  Кордос смеется в ответ, и его смех зол и искусственен.
  -- Именно, маленький слуга, -- наконец отвечает он. -- Меня сотрут, позволят не существовать. Ты можешь лишь позавидовать мне.
  Кордос идет сквозь иллюзорную дверь, а Добрая Воля шепчет мне слова утешения. Не слушай его, он глуп и завистлив, пытается отравить твой новый дар. Словами своими он пытается принизить твой триумф.
  Я снова чувствую единение с Доброй Волей, с замком, где умерли тысячи, десятки тысяч, и умрет еще больше, о, много больше. Черепа в нишах костницы смеются, ведь они больше не разум, а лишь сама тьма-за-глазами. Они смеются вместе со мной и надо мной тоже, я ведь все еще жив, а они знают такое, что недоступно живым. Я един с ними, и с самой Доброй Волей, но когда я пытаюсь пройти сквозь иллюзорную дверь, иллюзия не пускает меня.
  
  Чтобы выбраться, я заключил сделку с Доброй Волей. Она жаждет. Она вечно жаждет. И сегодня она жаждет одной вещи.
  Достань мне кусочек дикой магии, говорит мне Добрая Воля. Тогда я преумножу свои силы, и ты, новый лорд, будешь править долго. Не вечно, вечность недоступна вам, созданиям из мяса. Но долго.
  И у меня нет выбора, не так ли?
  -----
  
  
  
  
  
  Альба идет по Саду -- ей нравится гулять здесь, ей нравится все вокруг, потому что она наконец-то видит все вокруг, видит своими глазами, а не чужими, через призму дикой магии...
  - Называй вещи своими именами, Светлая, -- отец Альбы морщится и потирает лоб пальцами, будто бы надеясь эти морщины разгладить. -- Я тебя не воспитывал трусихой и лгуньей.
  через призму ИХ глаз
  - Так-то лучше, -- отец улыбается и проводит широкой ладонью по ее волосам. Ладонь шершавая, она взъерошивает волосы, но и успокаивает, в тяжести руки есть какая-то надежность, ощущение, что отец еще жив.
  - Мерет, а ну выпрями спину! -- рука отца больше не гладит ее волосы, а тычет толстым пальцем в грудь ее брата. -- Ты -- наследник Медной Ветви, будущий держатель секретов, вот и веди себя соответствующе! Барон не горбится, перед бароном другие гнут спину!
  Отец упрямо называет Миретия Меретом, ведь "у нас на Пограничье нет таких имен, ты Мерет, что значит "достойный", вот и будешь зваться так, как говорят у нас. На западе они там все бесчестные, сладострастцы и извращенцы, нечего называться их именем".
  Альба хихикает. Тогда она эти слова не понимала, вернее, понимала, но не так. "Бесчестный" -- это плохой, с таким нельзя общаться на языке доброты. "Сладострастец" -- это тот, кто ест сладости каждый день, вроде тех орехов в меду, что готовит Тимей-повар, или цветных зверушек на палочке, что отец как-то раз привез от торговцев. Нынешняя Альба смеется, и от сладострастцев, и от торговцев, теперь-то она понимает, как платил тем торговцам барон-разбойник Пограничья, последний раубриттер в своем праве, склонивший голову перед западом, но не гнущий спину.
  - Мой отец в последние годы ходил с палкой, но и тогда не позволял себе гнуть спину, -- продолжает распекать Миретия отец. -- Или ты выглядишь, как барон, или ты теряешь власть барона!
  - А не лучше ли действовать, как барон, а не выглядеть, как барон? -- Миретий прячет дерзость за сдержанностью, но он лишь ученик. Попытка была хорошая, смелая, жаль не хватило умения.
  Альба не может не бросить на него взгляд мельком -- юный Миретий был таким красавцем, без скорбной складки на лбу, без всех этих морщин и шрамов. Тогда он был искренним и добрым.
  Впрочем, почему мельком, спрашивает себя Альба. Я ведь не "Светлая" больше, я принадлежу себе, а отца нет, я могу смотреть куда мне вздумается. Альба полукругом обходит Миретия, сложив руки за спиной, будто зритель на выставке диковинок прежних времен.
  Миретий-Мерет в пестром, но потертом дублете -- он не избавится от этой тряпки ни в коем случае. Отец приказал слугам избавиться от этого дублета, Миретий приказал слугам не трогать дублет -- это часть игры, что учит приказывать, и Миретий учится быстро, в этом отец не может его упрекнуть. Дублет -- последняя вещь, что осталась от семьи Миретия -- это цвета их ветви, яркие и беззаботные, символ всего преходящего, ведь родная ветвь Миретия -- это Ветвь Осени, Ветвь "сладострастцев" -- Альба смеется, вспоминая детские мысли, Светлая вспоминает вкус орехов в меду. Волосы Миретия правильного, нужного цвета -- цвета Доброй Воли, да и глаза правильные, если уж принимать в семью чужака, то такого, что выглядит своим. На поясе Миретия -- эспада, легкий парадный меч, с которым он занимается по два часа каждый день. Отец никогда не скупился на учителей, ради детей он готов был принять "изнеженных чужаков с запада", терпеть их присутствие и прислушиваться к их словам. Отец был мудр.
  - Ах ты наглец, -- отец ухмыляется, ладонь его проводит по волосам Миретия, но в следующую секунду бьет его по лицу наотмашь. Миретий твердо стоит на ногах, хотя еще пару месяцев назад такая пощечина бросила бы его на землю. На лице его проступило красное пятно, но Миретий не подает вида. -- Падающего толкни, да? Слабого унизь? Барон может быть наглецом, да, но перед бароном наглецом быть нельзя, понял меня?
  - Я понял тебя, -- кивает Миретий.
  - Твой учитель манер тебя плохо учит, -- качает головой отец. -- А раз толку нет, будешь заниматься со спицей на этой неделе, не по два часа, а по три, -- Отец поднимает один палец -- Три дня. Нет, шесть, -- поднимает он второй палец.
  - Ненавижу спицу, -- искренне произносит Миретий, а Альба дергается от слова "ненавижу".
  - Что поделать, сынок, -- отец садится перед Миретием на корточки, лицо его чуть ниже лица Миретия. -- Если я что и понимаю в жизни, то сила решает многое. Ты когда-нибудь продолжишь нашу войну. Немногое я усвоил за свою жизнь, слишком быстро все меняется, но одно скажу точно: ум -- это хорошо, он решает все проблемы, но некоторые сила решает куда быстрее.
  - Эриния, быстрее, сюда, -- слышит Альба голос издалека, но глаза ее прикованы к отцу и Миретию. -- Она бродила по тропинкам, но вдруг... вот.
  - И что, во имя богов и демонов, ты от меня хочешь? -- сердитый женский голос приближается.
  - Ну, ее вывести нужно оттуда, -- неуверенно отвечает тот первый голос. -- Не нужно стоять в зарослях божьей ветренницы, это вредно, ожоги потом лечить надо.
  - А сам ее вывести не можешь, болван? -- Альба представляет, что слова эти вылетают изо рта и падают на земли со злым шлепком. Плям-плям. Плям-плям-плям-плям. Плям.
  - Ну вы же видите, она не в себе, -- Альба оборачивается и видит одного из учеников садовника и леди Эрин, ее лекарство от дикой магии...
  - Светлая, -- сдержанно произносит отец.
  от НИХ. Лекарство, благодаря которому Альба поживет подольше, а Эрин... Но ведь сейчас Бдение, долгая жизнь никому не гарантирована, а уж жить в бесчестной Ветви -- это ужасно, я ведь на самом деле спасаю ее...
  - Светлая, оправдываются только ничтожества, -- хмурится отец. -- Прекрати позорить себя и меня, и, самое главное, прекрати лгать себе.
  И Альба закрывает свой разум от мыслей, ведь есть мысли, что лучше не думать вообще.
  На ее запястье сжимаются тонкие, но крепкие пальцы. Тихий голос звучит успокаивающе.
  - Леди Альба? Пойдемте за мной, здесь не нужно стоять, особенно босиком.
  Альба открывает глаза. И открывает их во второй раз, когда дикая магия, мягко струясь по нервам и венам, покидает ее тело, вливается в чужие пальцы.
  Перед собой Альба видит Эринию, нет, Эрин. Эриния -- это гневная мстительная Эриния, разящая эспада в ее руке, АЛАЯ ЦИТАДЕЛЬ за ее спиной и АЛАЯ ЦИТАДЕЛЬ есть ее хребет, ее воля. А тут лишь Эрин -- помощник садовника, старшая над слугами, но невежественная и кланяющаяся перед садовником-простолюдином. Жалкая тень себя самой.
  Я лишь спасаю ее...
  - Хорошо, -- кивает Альба. -- Я не пойму, как так получилось.
  Эрин ведет ее за руку, а помощник садовника следует за ними.
  - Эриния, ну вы же понимаете, я не могу к ней притронуться, Миретий мне за такое снимет голову с плеч, а вам ничего не будет...
  - Что это за бред, -- выплевывает слова Эриния. -- Миретий за помощь своей сестре отрубит тебе голову?
  - Это не бред, -- машет головой помощник садовника. -- Это чистая правда. Двоюродный брат в обслуге, он помог леди Альбе переодеться ко сну, так Миретий избил его до полусмерти, фоссор говорит, что брат больше не сможет видеть левым глазом. Я себе такого не хочу никоим образом.
  - И поэтому избитой до полусмерти нужно быть мне?
  - Вы оба благородные, вы договориться сможете, -- морщится помощник садовника. -- А меня кто слушать станет?
  - "Бесчестный" -- это плохой, с таким нельзя общаться на языке доброты, -- произносит Альба.
  - Благодарю вас, леди, за это наставление, -- даже поклон и сдержанный тон не могут спрятать яд в голосе Эрин.
  Дура, какая же ты дура, я даю тебе инструменты против Миретия, а ты считаешь мелкие обидки -- вот что хочет сказать Альба, но вместо этого она кричит от боли.
  - Божья ветренница, -- сочувствующе улыбается помощник садовника. -- Тут ничего не поделать, она рано или поздно жалит.
  - За водой иди, а я в болтальню, неси воду туда, -- Эрин перекидывает руку Альбы через свою шею, перенося вес кричащей Альбы на себя.
  ИНСТРУМЕНТЫ ПРОТИВ МИРЕТИЯ? НЕ МНОГО ЛИ ТЫ НА СЕБЯ БЕРЕШЬ?
  ПРЕКРАТИТЕ, слезы текут из глаз Альбы.
  ХОЧЕШЬ СПУТАТЬ НАШИ ПЛАНЫ. ХОЧЕШЬ ПРЕДАТЬ НАШУ МАГИЮ. УЖЕ ПРЕДАЛА? СЕРЕБРЯНЫЙ ГОРОД ВЕЧЕН. МЫ ЖДЕМ ТЕБЯ МАЛЕНЬКАЯ СВЕЧКА. ВЕТЕР НЕ ПРЕКРАЩАЕТСЯ. ОГОНЬ
  Звенящая тишина. Альба вскрикивает, ей кажется, что она оглохла, но она слышит свой крик и эхо, отражаемое от стен крошечной каморки, в которую ее привела Эрин.
  - Нет голосов, -- тихо шепчет Альба.
  ИСПИВАЕТ. ТЫ ДУМАЛА ЧТО ОТ НАС МОЖНО ИЗБАВИТЬСЯ? МЫ ВСЕГДА ЗДЕСЬ. МЫ ДАРИМ ТЕБЕ ДИКУЮ МАГИЮ. ОТ ТЕБЯ ТРЕБУЕТСЯ ОДНО.
  Я НЕ ПРОСИЛА МАГИИ, -- по лицу Альбы уже не текут слезы, НЕНАВИСТЬ заглушает боль, заглушает обиду, заглушает несправедливость.
  - Мерет -- барон и держатель секретов, а кто я, отец? -- произносит Светлая.
  - Ты -- мое самое любимое солнышко, маяк моей жизни, -- отец обнимает Светлую, и та доверчиво тянется к нему. -- А еще ты хранительница секретов Медной Ветви. Это важно, это очень важно. Однажды, ты спасешь всех нас.
  - Не верь ему! -- кричит Альба, но Светлая не слышит.
  - Кому не верить? -- переспрашивает Эрин. -- Да наконец-то, где ты там бродишь.
  Запыхавшийся помощник садовника протягивает кувшин с водой, Эрин принимает его.
  - Я так понимаю, тут от тебя толку тоже не будет?
  - Эриния, вот вы представьте, что ко мне явится Миретий с мечом, и спросит, "Это ты поднимал подол платья моей сестры и пялился на ее ноги", и что я ему должен...
  - Пошел вон, -- размеренно произносит Эрин, и Альба удивляется, тому, насколько тон Эрин близок приказам Миретия. -- Дверь за собой закрой.
  Эрин достает небольшое корытце и ставит его возле ног Альбы. Ставит кувшин рядом с корытцем.
  - Подними подол. Мне нужно смыть следы божьей ветренницы с твоих ног, -- по-деловому произносит Эрин. -- Если не смыть -- будешь чесаться еще две декады.
  Альба слушается, и Эрин, поставив ее ноги в корытце, льет воду на них. Когда кувшин заканчивается, Эрин зачерпывает воды из корытца и льет снова.
  - Это грязная вода, -- протестует Альба.
  - Потом помоешься. Сейчас надо смыть с кожи следы, -- непререкаемым тоном произносит Эрин. Она льет снова.
  - Все равно жжется, -- Альба часто дышит, боль от этих ожогов -- ничто, по сравнению с болью от других вещей, но к боли нельзя привыкнуть, особенно если большая часть боли приходит с магией.
  - Сейчас, -- Эрин поворачивается к двери. -- Сбегайте за мятным маслом!
  - Уже здесь, -- дверь приоткрывается на ширину, достаточную, чтобы впустить нетолстую кошку. Рука с флаконом масла просовывается, флакон звякает о плиты пола, а рука исчезает.
  - Могут же, когда захотят, -- бормочет под нос Эрин, подобрав флакон. Промокнув ноги Альбы чистой тряпкой, Эрин выдергивает пробку из флакона и роняет несколько капель на кожу Альбы. Деловито, быстрыми движениями, Эриния растирает масло, не понимая, что через ее ладони в нее входит новая порция дикой... ИХ магии. Боль Альбы сходит на нет, а голоса становятся бессильными. Интересно, как ты отреагируешь, если я скажу тебе, что отравляю и убиваю тебя, улыбается Альба и улыбается шире, когда мысль остаются лишь мыслью, когда ей удается удержать слова во тьме-за-глазами.
  - Получше? -- Эрин понимает улыбку Альбы по-своему.
  - Да, намного. Благодарю, -- Альба кланяется и не может убрать улыбку с лица. О боги, как же хорошо. Почему я раньше... Потому что не было возможности, отвечает она себе самой. Миретий не допускал до нее слуг, когда был рядом, а сам бы он легко распознал дикую (слышишь, отец? мне плевать, что ты там обо мне подумаешь!) магию в себе, и наказание последовало бы незамедлительно. Если подумать, то и не только в себе, Миретий скоро бы узнал, если слуги мучаются от чужих видений. Миретий знает про Серебряный Город, я сама ему сказала, но едва ли меня можно в этом винить. Впрочем, все эти причины выдуманы только что, признается себе Альба. Мне просто не пришло это в голову. Тяжело жить, когда твоей жизнью управляют ОНИ.
  - Посиди пока так, пусть масло впитается, -- объясняет Эрин. -- Потом протри ноги тряпкой, сотрешь остатки масла, чтобы платье не испортить. Держи флакон, если снова будет больно -- втирай в кожу.
  На секунду Альба чувствует себя виноватой -- воспользовалась доверием человека, что пытается ей помочь, отплатила злом за добро, но лишь на секунду. Ни одно добро не стоит чувства прохлады на коже -- настоящего чувства, а не доносящегося из-за туманной пелены чуждого взгляда, а ведь прохлада -- лишь малая доля ощущений, что окружают ее. Грубая шероховатость тряпки рядом, гладкость каменной плиты под ногами, тепло от солнечного луча, что пересекает ее руку -- все вокруг чувствовали это каждый день, каждую минуту, пока я бродила бесцельно, запертая ИМИ в собственной тьме-за-глазами. Неужели все они, все эти счастливые обычные люди не заслуживают долю того, что мне пришлось вытерпеть? На секунду Альба чувствует жгучую ненависть ко всем, особенно к этой девчонке рядом, но лишь на секунду.
  - Благодарю, -- снова кивает Альба. -- Благодарю.
  
  
  
  
  
  Иначе же день проходит бессобытийно для большинства участников Бдения. Кто-то тяготится своей клятвой, бродит по замку Доброй Воли в раздумьях и скорби, кому-то нарушать клятвы не впервой, такой человек скорее прикидывает с кого начать. Но к вечеру все равны, ведь нельзя долго скорбеть об эфемерном -- к вечеру все уже убедили себя, что, раз никто не умер, то клятва не нарушена. А намерения -- что такое намерения? Если я желаю гибели человеку, думают почти все участники Бдения, но человек умирает сам, разве меня можно в этом винить?
  Но ужин все равно идет вяло, без задора, без всех этих перешептываний и планов, ведь планы понятны были и раньше, но теперь к планам добавились последствия, очерченные в Тихом Зале. Лишь появившийся Кордос прерывает унылые размышления.
  - Я опечатал некоторые помещения, - без приветствия начинает Кордос. - Если кто-нибудь сломает печать и проникнет туда - его выгонят прочь из замка Доброй Воли. Оружейная, гербарий и библиотека - вне доступа. Хозяйский винный погреб закрыт. Гостевой доступен.
  - Я прибыл сюда, чтобы увидеть легендарные бронзовые клинки родов Доброй Воли, - вскакивает Миретий. - Какого дьявола, Кордос?
  - Я здесь, чтобы снова увидеть Книгу Советников, а вы предлагаете мне гостевой винный погреб, - горько произносит Вино. От тоски, звучащей в голосе Вино, Паж мелко дрожит, и проливает вино на стол, но его господина это уже не волнует, и самого Пажа это не волнует.
  - Что значит, никакого доступа в гербарий? - поднимается Эрин. - Я - хранитель Сада, мне не обойтись без гербария!
  - Хорошо, что вы подняли этот вопрос, Эриния, - кивает Кордос. - На время бдения вы лишаетесь этой обязанности. Вас заменят несколько учеников, которых присмотрел Бертрам.
  - Благодарю за информацию, дядя, - кланяется Эрин. Венец зубцами вовнутрь, шепчет сердцем Эрин. Солнце слепит, зубцы отрезвляют. О, Алая Цитадель, Кордос был прав: Литания не помогает. По итогам кто-то умрет, а кто-то уже лишился инструментов.
  - На этом все. Ах, нет. Каждый день мы встречаемся здесь, в Большом Зале, в полдень. Это поможет всеобщему единению. В момент скорби об усопшем никто не должен оставаться один, -- слова Кордоса пропитаны ядом, будто бы он сбросил маску и не обязан больше проявлять уважение к тем, кто лучше него. В каком-то смысле именно это и случилось.
  
  
  
  
  
  Надо ли говорить, что ужин не затянулся. Люди спешно покидают Большой Зал -- завтра наступает новый день Бдения, новый день их жизни с висящим над их головой страхом, очерченным клятвой. Но все они успокаивают себя, надеются, что Добрая Воля глуха к клятвам и безразлична к клятвопреступникам. Истинно, все они встретили свое несчастье лицом к лицу, и узнали о себе то, что скрывали от себя и других.
  Леди Альба сегодня засыпает мирно, кошмарные видения покинули ее, и Миретий в соседней комнате, что услышав крик сестры, обычно бежит ей на помощь, сегодня спит беспокойно, то и дело просыпаясь от воображаемого крика, услышанного в своем сне.
  Беспокойно спит и леди Эриния, пальцы сжимают подушку, холодный пот выступает на лбу.
  Она видит выжженую пустошь под черным небом и слышит несмолкающий гул ветра. На небе девять лун, но присмотревшись повнимательнее, она понимает, что это не луны, и не солнца, это непонятно что такое. Она видит, что у "лун" рваные края, а с края ближайшей из них свисает лоскут.
  На самом горизонте до непроницаемых небес поднимаются спицы чистейшего серебра, ярче солнечного света, ярче всего в этом мертвом мире. Свет здесь исходит не от "лун", "луны" -- фальшивка. Эрин делает шаг в сторону света и ее тьма-за-глазами взрывается криками ужаса.
  Никогда еще Эрин не испытывала такой жажды жизни, и такого чувства надвигающейся неизбежной опасности. Тьма-за-глазами визжит и ревет, и раскрывается на три части, и Эрин видит себя тремя парами глаз.
  Первая Эрин падает на землю, свернувшись клубком, пусть они не увидят меня, пусть я скроюсь во тьме, укройте меня от света, мечутся слова во тьме-за-глазами, и страх сжимает грудь так, что дышать нет сил. Звук шагов приближается, тихий, размеренный, так идет тот, у кого есть все время мира. Когда тощий силуэт замирает перед ней, видимый даже сквозь сомкнутые веки, Эрин больше не может дышать.
  НЕВЕРНОЕ РЕШЕНИЕ
  Вторая бежит, издав панический крик, но вместо крика получился лишь писк, достойный скорее мыши, чем человека. Она бежит в собственную тень, прочь от серебряного света, но тень не приближается, и свет не исчезает, наоборот, свет все ярче. Она оборачивается, но светящиеся спицы стали лишь ближе. Эрин не сдается, она срывает с места, бежит, оставляя свет по левую руку, но свет приближается с каждым ее шагом. Все дороги ведут туда, вспыхивает мысль во тьме-за-глазами, и гаснет, оставляя только страх и безумие, и приближающийся звук шагов.
  НЕВЕРНОЕ РЕШЕНИЕ
  Третья сжимает зубы, обнажая звериный оскал. Она готова рвать врага ногтями, но это не нужно -- рука помнит, и резким движением хватает полосу стали. Чудовищный свет с горизонта отражается на клинке эспады, но третьей Эрин плевать, сейчас одно имеет смысл -- тот, кто заставил ее бояться, должен заплатить кровью за страх и унижение, и заплатит, оооо, заплатит без сомнения, где же ты тварь. Шаги столь же медленны, столь же размеренны. Жуткая тварь стоит перед Эрин, но Эрин не может больше бояться, она поднимает меч. Одно лишь движение черных когтей -- и у третьей Эрин больше нет пальцев на правой руке. Второе движение -- и Эрин с криком боли и ярости падает на землю, зажимая рану, прочерченную на животе.
  НЕВЕРНОЕ РЕШЕНИЕ
  Эрин-настоящая приходит в себя, осколки ее мертвых сестер-двойников складываются в причудливую картину там, во тьме-за-глазами. Она знает, что все произошедшее реально, но не происходило никогда, раздвоенность этого понимания мешает думать. Когда высокий нечеловеческий силуэт замирает перед ней, Эрин кладет руку на эспаду, но не решается ее достать.
  ЗДЕСЬ НЕТ ВЕРНЫХ РЕШЕНИЙ, тварь разевает зубастую пасть, но не движет ей, лишь кожа на горле твари трепещет, словно флаг на сильном ветру. И МЫ СЕЙЧАС ПОКАЖЕМ ТЕБЕ ПОЧЕМУ
  Эрин просыпает от своего крика. Ни прогулка босиком по холодным каменным плитам ее спальни, ни литания Алой Цитадели, ни даже кубок вина (ни даже второй кубок) не могут унять бешено бьющееся сердце.
  
  
  
  
  
  Однако утро участников Бдения оказывается куда интереснее, куда разнообразнее. Каждый встречает новый день по-разному.
  Сиром Вино овладела апатия. Нет книги -- нет его плана, а новый план он составить уже не может. Посмотрите на меня, хнычет Вино. Я все потратил в последней своей попытке. Я больше ничего из себя не представляю, я мертв и забыт, как моя жена, о Боги, я должен был пойти с ней, за что мне все это, да вот именно за то, я струсил, и теперь буду трусить до конца жизни, благо недолго осталось. Паж не знает, что и сказать здесь, он как верный пес, чувствует боль хозяина, но не может ничем помочь.
  Другой человек, окруженный слугами, чувствует себя намного лучше. Он надевает свой белый дублет и любуется на пополнение. Его слуга честно признался, что не справляется со своими обязанностями, ожидая наказания, но Локвис, будучи трезвым, намного добрее и разумнее. Найди мне больше слуг, командует он своему валету в белой ливрее. Я найду для них белое, но белое с золотом будешь носить лишь ты. Это должно мотивировать слугу, что я теперь назначил валетом, думает Локвис, жаль не могу вспомнить его имя. И вот теперь он смотрит на двух людей, согласившихся служить ему. Отлично, думает Локвис. Даже в глуши можно расположиться с комфортом.
  Кварис и Беррен разговаривают. Страх, что вызвала клятва, заставил Кварис разговориться, открыться единственному человеку, который услышит и поймет. Беррен в ответ объяснил свою клятву, объяснил, что такое память для него, и для его клана, и вообще для всех кланов севера. Нет, мы не будет приводить это объяснение здесь, мы здесь ради Бдения, но уже отвлеклись на дикую магию и дьяволы знают, на что еще. Знайте лишь одно, что Кварис и Беррен решили пропустить завтрак, но вот Верета буквально выставили за дверь.
  Не в радости, а в унынии проводит свое утро Эрисий, солидад. Боги видят, вспоминает он. Боги знают. И они знают, что я пришел лгать и убивать. И ведь это не война, от которой Боги отворачивают свой взгляд. Это вполне себе мирное время, о Боги, что же я наделал? Эрисий смотрит на бирюзовый котарди, но все никак не решится его надеть.
  Его дядюшка Эритий куда более целеустремлен. Он начинает свой день с магических упражнений, с магической зарядки, если можно так сказать. Сперва медитация под шум маятника и специальных песчаных часов -- звуки эти должны помочь ему вспомнить нужные слова-заклинания. Потом практика плетения -- сотворение новых иллюзий, с использованием новых слов. Под конец -- боевые заклятья, но огонь и молнии -- не путь Эрития, он предпочитает такие заклинания, что усиливают заклинателя, позволяют ему выдержать удар меча, а самому, ударом руки пробить стену. Сегодня все это может пригодиться, готовит себя Эритий.
  К тренировке готовится и Эриния, но она едва ли смогла уснуть под утро, но и утренний сон принес кошмары, от которых не спасает даже третий кубок вина. Она растирается холодной водой и смотрит на одежду фехтовальщика. Идти или не идти? Рефлексы едва ли годятся, а проигрывать Эриния не любит.
  Вехем в это время не сомневается ничуть. Он уже обтерся холодной водой, оделся и теперь крепит перевязь с мечом на пояс. С настоящим, боевым мечом, а не со "спицей". Это очень глупо, ведь меч придется снимать перед тренировкой, но таковы правила Медной Ветви. Почему нужно делать именно так? Заткнись, Вехем, слишком много вопросов задаешь. Вехем произносит это с характерной интонацией Миретия и смеется. Хотя невосторженно думать о главе Ветви, а уж тем более шутить, тоже запрещено, Вехем не особо напрягается, к возможным наказаниям он относится легко, как в принципе и ко всему. Будут бить -- буду скорбить, а сейчас скорбить к чему?
  Сам Миретий растерян. Альба сумела одеться сама, и помощь его ей не потребовалась. С одной стороны он рад, что сестре получше, но с другой чует подвох. Если что-то отклоняется от привычного порядка, нужно с этим разобраться. "Если мера твоя меряет недостаточно, найди новую. Если воля твоя ослабла -- укрепи ее, безволие есть поражение, а поражение есть гибель." Одна из немногих строчек из Поучений Восьмого Из Богов, которые Миретий еще помнит. Чудесный совет, Восьмой хоть и был Богом, но порой нес такую чушь, что и записывать не стоило. Если отрубили руку, отрасти новую, глумливо продолжает Миретий во тьме-за-глазами. Если убили жену... Миретий произносит витиеватое проклятье всем Богам, а в особенности Восьмому. В проклятии он успевает вспомнить не только самих Богов и их моральные качества, но и их привычки, особенно по отношению к свиньям и ослам. Миретию становится немного легче.
  Альба тоже чувствует себя лучше. Вчерашняя эйфория улетучилась, но отсутствие голосов продолжает радовать. Однако Альба чувствует, что магия возвращается, вливается в ее тело медленно, но верно. Если так пойдет и дальше, то вернутся и ИХ голоса, и пелена, застилающая мир, и оковы, рабство во тьме-за-глазами. Нужно найти эту Эрин, решает Альба. В Саду ее не будет, ее вчера лишили должности хранителя. Будь у меня дикая магия, я нашла бы ее в два счета, неожиданно понимает Альба. Этот парадокс ее смешит. Новая мысль вспыхивает ярче солнца -- а зачем ей нужна именно Эрин? Неужели нельзя сбросить излишки магии в кого-нибудь еще, в какого-нибудь слугу или вообще в животное? Альба не сердится на то, что мысль запоздала -- в конце концов, в последний раз она так ясно мыслила в пятнадцать лет, а безумие не слишком помогает здраво мыслить.
  Более уверенный в своем здравомыслии фоссор ждет. Он готов и уверен, что скоро к нему пойдут клиенты. Первый труп на второй день Бдения -- фоссор хотел это вырезать на доске в качестве девиза оссуария, даже нашел подходящую доску и наметил слова, да вот как-то не вышло, то одно, то другое. И сейчас фоссор думает, кто же явится к нему первым. Фоссор склоняется к тому, что это будет один из колдунов, наверное тот наглец из Красной Ветви. Фоссор так уверен, что побился бы с кем-нибудь об заклад, но не с кем, слуги не любят рисковать своими грошами, а участники не одобрят такое. Кордос, вдруг понимает фоссор. Вот кто наверняка поучаствовал бы в споре. Нужно его найти побыстрее, пока эти нетерпеливые не принялись убивать друг друга.
  Сам Кордос с трудом поднимается, убеждая себя, что бросит пить. Прямо сегодня. Прямо сейчас. Протирая лицо влажной тряпкой, Кордос понимает, что слова эти напрасны, и вечером он наверняка опять станет глушить боль и неудачи вином, но сейчас Кордос за трезвость.
  Эреус просыпается в своей крошечной каморке (он специально выбрал место поменьше, так привычнее) в привычное время, и совершает привычный утренний ритуал. Размять мышцы (о теле нужно заботиться, как о ноже, или даже лучше), растереться холодной водой (прогнать сон окончательно), проверить, наточен ли кинжал, и если есть хоть какой-то изъян, то наточить (о ноже нужно заботиться, как о теле, или даже лучше), поцеловать три клейменных звена бронзовой цепи вокруг шеи (Умение, Служение, Презрение, произносит Эреус во тьме-за-глазами), одеться (это моя маскировка, плащ, скрывающий меня от удара в спину), вложить все кинжалы во все скрытые ножны (сколько оружия может спрятать клерк? столько, сколько потребуется, улыбается Эреус старой шутке), надеть вежливую улыбку (я живу, чтобы служить), поправить дублет. И насладиться парой минут покоя. В привычном ритуале Эреус находит внутреннее спокойствие. Если бы замок горел, а стены его штурмовали варвары, Эреус все равно проделал бы ритуал. Нет ритуала -- нет клерка. Осталась лишь самая сложная часть, которую Эреус ненавидит, но повторяет каждый день. Можете назвать это Литанией Бронзового Клерка, и вы будете недалеки от истины.
  Здесь опасно, произносит Эреус во тьме-за-глазами. Эта комната -- это ловушка, гроб для все еще живого меня. Враг может ворваться сюда в любую минуту, в любую секунду, и я ничего не смогу сделать. Некуда бежать (здесь нет выхода), бесполезно сражаться (нож против меча). Враг сильнее и умнее. Я уже мертв. Нужно бежать, нужно покинуть это место, снаружи безопасно, туда я и стремлюсь.
  Эреус верит своим словам, заставляет себя поверить им, чувствует нарастающую панику. Позволив панике разрастись (паника подобна степному пожару), та часть Эреуса, что остается всегда спокойной, подавляет панику, заставляет сердце биться медленнее. Когда сердце бьется достаточно медленно, Эреус открывает дверь и выходит из каморки. Чувство эйфории переполняет его, и он ненавидит себя, за эту эйфорию и за то, что он обязан сделать сейчас.
  Здесь опасно, произносит Эреус во тьме-за-глазами. Этот замок -- это ловушка, погребальный костер для все еще живого меня. Враг может напасть с любой стороны в любую минуту, в любую секунду, и я ничего не смогу сделать. Некуда бежать (они повсюду), бесполезно сражаться (нож против меча). Враг сильнее и многочисленнее. Я уже мертв. Нужно притвориться своим, нужно покинуть это место, в каморке безопасно, туда я и стремлюсь.
  Эреус верит своим словам, заставляет себя поверить им, чувствует нарастающую панику. Позволив панике разрастись (паника подобна степному пожару), та часть Эреуса, что остается всегда спокойной, подавляет панику, заставляет сердце биться медленнее. Когда сердце бьется достаточно медленно, Эреус надевает вежливую улыбку (я живу, чтобы служить) и отправляется и дальше жить среди врагов. Чувство эйфории переполняет его, и он ненавидит себя, за эту эйфорию и, больше всего, за то, что он обязан повторить это завтра.
  
  
  
  Еще одно утро в Зале Фехтовальщиков, но на этот раз тихое, не слышно стука тренировочных эспад, не слышно тяжелого дыхание и почти беззвучных торопливых шагов.
  - Я не смогу сегодня тренироваться, -- вот какими были первые слова Эринии, после них Вехем указал рукой на места фехтовальщиков (Господа Крови и Серебра, вспоминает он), и Эриния, кивнув с благодарностью, присаживается и трет лоб длинными пальцами. Лишь усилием воли Эрин подавляет дрожь и воспоминания об ужасном сне.
  - Вы выглядите уставшей, -- замечает Вехем.
  - В самом деле? -- огрызается Эрин, но подумав, понимает, что сейчас ей бы подошел другой эпитет, менее лестный. Это ее немного успокаивает, и она даже чувствует тень благодарности к Вехему. -- Не удалось выспаться как следует, -- уже более спокойно продолжает она.
  - Да, Бдение -- неприятное дело, -- кивает Вехем. -- И скоро это дело коснется всех и каждого.
  Эрин лишь молча кивает. Болван не понимает, о чем говорит, но скоро поймет.
  - Что вообще такое Бдение? -- не дождавшись ответа продолжает Вехем. -- Милорд Миретий объяснил, что это кровопролитие, дуэли между хитрецами, но вчерашняя клятва меня немного сбивает с толку.
  - Дуэль между хитрецами? -- Эрин поднимает бровь. -- Миретий так и сказал?
  - "Между подлецами", но я решил, к чем пересказывать оскорбления? -- улыбается Вехем. -- Вы и так знаете, что милорд Миретий слова не выбирает. Вежливость -- не его доблесть.
  - Миретий правильно сказал, -- Эрин неподвижно глядит в стену. -- Зачем нам здесь магистрат? Чтобы дуэль не вышла из под контроля. Никаких убийств, все должно быть по правилам. И самое главное правило: если убиваешь -- не попадайся.
  - С магистратом понятно, -- задумчиво кивает Вехем. -- А зачем здесь Кордос?
  - Междоусобицы и убийство родственников -- позорное пятно на репутации Доброй Воли. Мы не можем позволить себе быть менее чем идеальными, -- чеканит слова Эрин. -- Кордос здесь, чтобы пресечь лживые слухи об убийствах. Во время Бдения нет убийств, каждый умрет честно или по неосторожности.
  - Во что я только ввязался, -- наигранно возмущается Вехем. -- Сидел бы сейчас на родном Севере, не знал бы забот. Впрочем, тогда я не встретил бы вас, леди-фехтовальщик Эриния. Это недопустимо.
  Эриния улыбается вежливо, точно отмеряя симпатию.
  - С какого именно вы Севера?
  - Ближний, что омыт светом Богов, -- без капли должного почтения отвечает Вехем. -- Фледхэм. Может быть слышали?
  - Поселение на Пограничье, -- кивает Эрин. -- Там вас и нашел Миретий?
  - Нет, позже, -- заложил руки за голову, Вехем откидывается на спинку стула, и та протестующе скрипит. -- Я начинал, как солидад. Там так не говорят, там говорят "воин лиц".
  - Почему? -- Эриния наклоняется вперед.
  - Вы слышали про монеты с лицами, леди-фехтовальщик Эриния? -- не дожидаясь ответа Вехем лезет в кошель на поясе и достает оттуда три тусклых кругляшка, щелчком пальца пускает их вертеться на столе. Эрин прихлопывает ладонью один из них. На монете красуется бородатый профиль Восьмого, Господа Ран и Страданий, Господа Стойкости. Глянув на два других кружка, Эрин узнает горбоносого Второго, Господа Войны и Разрушения, Господа Власти, и красавицу-Первого, Господа Дурных Вестей и Потерь, Господа Единения.
  - Давно не чистил монеты, -- хмыкает Вехем. -- Будь я на севере, пришлось бы конечно, а тут Лица не в ходу.
  - На Севере свои монеты? -- недоверчиво переспрашивает Эриния, вертя в руке бронзовый кругляшок с лицом Первого.
  - Красавица, не правда ли? -- показывает на монету Вехем. -- Ее всегда рисуют с этой тиарой и в дурацком платье, а ведь она объездила все земли Богов, почти все Королевства, да и пол-Севера впридачу, строила дороги, командовала гонцами и рабочими, небось ругалась как портовый грузчик при этом.
  Эрин фыркает, не сумев подавить смешок. Образ Первого в виде командира строителей и правда забавен, тем забавнее, что Вехем скорее всего прав.
  - А еще говорят, что вы южане набожные, -- смеется Вехем. -- Думал, вы на меня с ножом кинетесь.
  - И все равно рискнули? -- поднимает брови Эрин. -- Смеетесь над тем, за что многие готовы кишки выпустить?
  - Если смешно, почему не посмеяться? -- пожимает плечами Вехем.
  - И да, набожные все на землях Богов и на Юге, у нас тут едва ли Юг, -- замечает Эрин.
  - На Юге? -- переспрашивает Вехем. -- Локвис с Юга. Такой всех Богов за ведро гнутых гвоздей продаст.
  На этот раз они смеются вместе.
  - Так что с монетами на Севере? -- Эрин прячет улыбку, напоминая себе о доблестях аристократа.
  - Иные правила обмена, -- в последний раз усмехается Вехем, убирая монеты в кошель. -- Там ценят доблесть предков, и каждый, кто достоин своих предков, имеет больше прав. В том числе и в торговле.
  - Теперь я ничего не понимаю, -- качает головой Эрин. Вехем задумывается.
  - Представьте себе, что вы продаете что-нибудь, -- наконец произносит он. -- Много чего-то. Есть два купца, один известный и богатый, второй -- помельче и издалека. Кому вы скорее доверите товар?
  - У того, что помельче, может оказаться получше цена, -- подумав, отвечает Эрин. -- Тот, что покрупнее, наверняка возьмет всю партию, но дешевле, будет давить своей известностью.
  - Здесь то же самое, -- довольная улыбка не сходит с губ Вехема. -- Сильные предки создавали сильные кланы. Но их репутация распространяется на весь клан. Только на Северы нравы проще. Известный купец здесь услышав завышенную цену просто уйдет, оскорбленный клан скорее всего объявит вам кровную месть. Если попытаться поменять железные прутья на Вороньей Скале на древесину по весу -- полетят метательные топоры и головы.
  - Понятно, -- после паузы отвечает Эрин.
  - Бронзовый Двор со своими торговцами хотел передать варварам технологии печати монет, но Серебряный Совет не позволил. Они подготовили монеты с лицами, где каждый Бог символизировал доблести одного из крупнейших кланов, но все пошло не по плану. Топоры и головы.
  - Почему? -- Эрин облокачивается на стол, подпирая подбородок руками, внимательно смотря на Вехема.
  - Вороньей Скале назначили Восьмого, Господа Стойкости. Но не Пятого например. "Вы хотите сказать, что наш предок был дурак?" -- изображает Вехем рычание варвара и поднимает воображаемый топор над головой.
  - О Боги, -- смеется Эрин.
  - Теперь правила торговли усложнились в разы, -- продолжает Вехем. -- Предложишь не те монеты -- топоры и головы. Предложишь мало -- топоры и головы. И поменять эти дьяволовы монеты на нормальные южные деньги едва ли возможно. В какой-то момент малым кланам начали платить теми монетами, что соответствуют проявленной доблести, это запутало все еще больше. Во всем этом безумии разобраться могут разве что торговцы Бронзового Двора.
  - Соответствуют проявленной доблести? -- переспрашивают Эрин. -- Ваши монеты -- это ваша история?
  - Да, -- кивает Вехем. -- Дурная весть, Война и Храбрость. Была еще монета с Третьим, Исцеление, но я ее сменял на кольчугу и новые штаны.
  - Это так странно, менять свои дела на вещи, -- задумчиво произносит Эрин.
  - Менять дела на память о них, -- возражает Вехем. -- А уже память на вещи.
  Эрин улыбается в ответ, вежливо, но с чуть большей долей симпатии.
  
  
  
  Возвращаясь в свою комнату, Эрин думает о том, стоит ли ей снова растереться влажной тряпкой. С одной стороны, сегодня ей не пришлось следовать рутине фехтования, с другой, ей все равно придется появиться в зале Бдения, где родственники следят за малейшей слабостью, за каждым изменением в парфюме, внешности или голосе. Да, решает Эриния, следует придерживаться установленных привычек. Привычки возвышают человека, отклонение от них возвращают человека в его привычное состояние, поджимает губу Эрин. Никто не хочет быть ничтожеством, никто не хочет быть слугой, никто не хочет быть сиром Вино, никто не хочет быть Миретием. Нет, исправляется Эрин. Есть и такие, что пойдут по пути Миретия. ВРАГИ, думает Эрин. ПРЕДАТЕЛИ. АЛАЯ ЦИТАДЕЛЬ. УДАРОМ ОТВЕЧАЮ Я НА УДАР.
  Перед дверью в свою комнату Эрин видит Эреуса Бронзового, неподвижного и совершенно безвредного с виду, отчего сердце бьется чаще. Безвредный с виду убийца -- это неспроста. Эрин желает уйти, обернуться и покинуть этот коридор, но это против правил, против доблестей аристократа. Принятое решение назад не берется. Принятое решение ведет меня в мои покои, кивает Эрин. Время решать сопутствующие проблемы.
  - Это все моя удача, невезучая Эриния. И ты такая же невезучая, как и я, - приветствует ее Эреус Бронзовый, будто бы продолжая прерванный разговор.
  Эрин становится рядом с ним. Узкое окно обращено в Сад, немой вопрос повисает в воздухе.
  - Ты видишь? Это буйство красок -- не только для красоты. Любой листок, любой плод ухвати - смертельный яд, -- тихо произносит Эрин. -- Нужно лишь его правильно выделить, а гербарий закрыл мой добрый дядюшка.
  - Наша сделка все еще в силе? -- спрашивает Эреус. Эрин чувствует опасность рядом, будто бы ядовитая змея оказалась в ее кармане, но не подает вида. -- Без ядов будет куда труднее. Почти невозможно. А у меня остался лишь фиал "сотни".
  - Сто ударов? -- Эрин поднимает бровь. Кажется, ситуация переменилась. Зачем я ему была нужна, если у него был флакон "Сотни", спрашивает себя Эрин.
  - Это подпись моих братьев, - кивает Эреус. - Славная вещица. Слишком быстрая, но славная. А ты о нем знаешь, умная Эриния. Я не ошибся, продав тебе свою преданность.
  - Флакона "Сотни" на весь замок хватит, - Эрин потирает лоб пальцами. Он ведь знает, он ведь чует слабость, он играет, как кошка мышью...
  - Я сказал "флакон"? Нет, фиал. У меня лишь один фиал, -- качает головой Эреус. -- Это едва ли пара капель. Хватит на одного человека, любого человека, даже самого крепкого. Но я уже присмотрел цель.
  - Кто же это? -- во тьме-за-глазами Эрин шепчет имя, но она жаждет услышать имя наяву. Давай, убей его, шепчет сама тьма. Как он посмел. Каждый, что совершил преступление против меня, заслуживает гибели.
  - О нет, хитрая Эриния, - качает головой Эреус. - Это не так работает. Сейчас время разума, а не страсти. Я разделяю твою ненависть, но сперва должны умереть люди определенных талантов.
  - Есть еще способ достать яд, - медленно произносит Эрин. - Ненадежный, но нищим выбирать не приходится.
  - Золотые слова, мудрая Эриния, - Эреус улыбается искренне, будто бы смотрит в лицо своей лучшей подруги. - Нищим выбирать не приходится. Они живут надеждой и умирают, как и богатые - напуганными и невежественными.
  - К чему это ты? - хмурится Эрин. Даже доблестям аристократа есть предел, и Эрин не может улыбнуться в ответ.
  - Я просто веду светскую беседу, - снова показывает зубы Эреус. - Никогда в жизни не вел светской беседы. У меня получается?
  - Да, достаточно хорошо, - сдержанно кивает Эрин.
  - Еще одно. Ты чувствуешь запах синего масла? -- кажется, что атмосфера угрозы вокруг Эреуса исчезла, но Эрин все еще помнит это чувство.
  - У синего масла нет запаха, -- уверенно отвечает Эрин.
  - О нет, -- качает головой Эреус. -- Сиан имеет запах, отчетливый запах, просто не для всех. Наш избранник разума этот запах чует, но едва ли это ему поможет. В конечном итоге каждый получает по заслугам, не так ли?
  - Понятия не имею, -- сквозь зубы отвечает Эрин.
  - Скрытная Эриния, -- лицо Эреуса становится неподвижной маской. -- Так много скрытных людей. Так много. Но сейчас не время. Сейчас время искать способы добраться до тех, кто заслуживает гибели, не правда ли?
  Не дожидаясь ответа, Эреус исчезает в тенях коридора, освещенного ярким полуденным солнцем. Эрин не задается вопросом, как ему это удается. Ее волнуют более насущные вопросы. Вопросы выживания. Вопросы АЛОЙ ЦИТАДЕЛИ.
  
  
  
  
  
  Еще один день в Большом Зале, снова маленькие группки за столом. Еще раз это место собрало ненавидящих друг друга. Ненависть -- лишь порождение страха, шепчет Эрин во тьме-за-глазами. Вокруг меня слишком много живых. Надо что-то делать с этим. Да ты только посмотри на них. Хищный убийца, не человек, а людоед, в его тьме-за-глазами скрываются вещи, что нельзя допускать. И напротив, безвредный человечек, что должен быть солидадом-наемником, оружием в правильных руках, но преданный идеалам Конкорда, согласия живых.
  -- Я получил весточку от моих дорогих друзей, -- нарушает молчание Эритий. -- Помнишь? Пора задуматься о союзе с арканными кланами. Не морщись, племяшка, тебе это не идет. Уж не за дурака-нобля же тебя выдавать? Так вот. Шепчущие отказались. Кто будет лучше: воины или мудрецы? Танцующие в Огне или Чарующий Голос?
  -- Мудрецы лучше, - качает головой Эрин. - Война - дело убыточное, а когда закончатся деньги...
  -- Умница, племяшка, -- улыбается колдун. Даже с его фальшивым лицом видно, что мыслями он уже далеко отсюда, скорее всего сочиняет послание своих друзьям-библиотекарям с дальнего Севера.
  
  И самая мерзкая тварь -- человек, что решил играть мной, что решил прикрепить к моим рукам и ногам нитки, что решил, что я могу служить разменной монетой в его игре, возвращается Эрин к своим мыслям. О, Дискордия, -- шепчет она во тьме-за-глазами. Я поднимаю меч.
  
  -- Так много людей вокруг заслуживают гибели, -- произносит Эрин слова, услышанные ранее. -- Не пора ли нам искать способы добраться до них?
  -- Эрин! -- возмущенно шепчет Эрисий. Вчерашний день дался ему тяжело, и сегодня под его глазами разместились круги, а его дублет застегнут не на все пуговицы. -- Как ты вообще можешь думать о таком? Ты же клялась, клялась правдой и силой вчера. Разве это для тебя пустые слова?
  Эрин не слушает его. Он бросает взгляд на Эреуса. Тот довольно щурится, услышав ее слова. Слуга не должен судить о поступках господина, вспоминает Эрин. Кивок в такой ситуации был бы именно суждением, снисходительным согласием.
  -- Прекрати свою истерику, солидад, -- вмешивается Эритий с тщательно отмеренной долей презрения в голосе. -- Но в одном он прав, Эрин. Обсуждать такие чувствительные вопросы в людном месте -- как по мне это отдает дурновкусием. Тайны любят тишину и уединение.
  -- Напротив, -- не соглашается Эрин. -- Здесь мы видим лица тех, кто скоро лишится жизни. Выбираем не из пустых имен, а из живых людей. Я вижу в этом долю изящества. Кроме того, я уверена, они сами обсуждают то же самое.
  Эрин замечает едва слышный вздох беззвучного Эреуса. Так вот что тебе нравится, думает Эрин. Вот ты и попался.
  -- Изящество для меня не играет роли, -- морщит свое идеальное лицо Эритий. "Лжец", думает Эрин. "Прикрывающийся колдовской иллюзией лжец".
  -- Изящество в жизни -- другое дело, -- замечает ее насмешливый взгляд Эритий. -- А в смерти изящества нет. В смерти лишь кровь, грязь и страдание в равных частях, и ничего более.
  -- Что насчет смерти от яда, изящный Эритий? -- наклоняется к нему Эреус.
  Искусственное лицо Эрития идет рябью, будто бы Эритий решает, наказать заговорившего без спросу слугу или же говорить о деле.
  -- У тебя есть яд? -- все же выбирает второй вариант Эритий.
  -- Увы, прямолинейный Эритий, хранилище ядов Доброй Воли закрыто для всех нас, -- разводит руками Эреус.
  -- Тогда к чему это словоблудие? -- презрительно фыркает Эритий. -- Придется убивать по старинке, а там и крови, и грязи в избытке. Раз уж тебе удалось втянуть всех в этот разговор, -- поворачивает Эритий к Эрин. -- Говори. Посмотри на все эти лица, на этих живых людей. Расскажи. С кого бы ты начала?
  -- Я хочу заключить союз с Медной Ветвью, -- осторожно произносит Эрин. -- Эта их сумасшедшая, Альба, их оберег от магии. Неплохое подспорье, чтобы избавиться от колдунчика из Алых. А Вехем -- неплохой воин, да и довольно умен. Пригодится, когда будем решать проблему с Золотой Ветвью.
  -- Колдунчик проблемой не является, -- кривится Эритий. -- Адепт-недоучка. Выучил пару боевых заклинаний и возомнил себя королем мира. Он начисто лишен воображения. В нашем ремесле это подобно смерти.
  -- Он опасен, -- спорит Эрин.
  -- Он глуп и хвастлив, а опасен он только для себя.
  -- Этим он и опасен, -- не уступает Эрин. -- Бертрам жаловался мне, что колдунчик показывал свои фокусы слугам у самого входа в Сад. Зажигал свечи, сыпал искрами, заставлял огонь танцевать. Играл с огнем у входа в Сад. Если от дурака не избавиться как можно скорее, то нам нечего будет наследовать.
  -- Хорошо, -- кивает Эритий. -- Убедительно. Значит, советуешь начать с колдунчика?
  -- Нет, -- шепчет Эрин. -- Смерть колдунчика только всех переполошит. Нам нужен союз с Медной Ветвью, тогда никто уже не посмеет выступить против нас открыто. Убей Миретия. Он упрямый, он не согласится на союз. А вот Вехем умен, он знает, что для него лучше. Я уже говорила, он хороший воин. Поможет нам с Золотой Ветвью.
  -- Чтобы расправиться с Золотой Ветвью, мне не нужны мечи, -- отвечает Эритий. -- Мне достаточно Дара.
  -- Дар -- это отлично, но всегда должен быть запасной план, -- начинает Эрин.
  -- О, запасной план, -- издевательски повторяет Эритий. -- Вот мы и добрались до главной твоей мысли. Ты думала, что я не догадаюсь? Тебе нужен союз с медяками не ради этого Миретиева приемыша. Тебе нужна их сумасшедшая девчонка. Тебе нужна защита от магии, не только от колдунчика, но и от меня. Я тебя не осуждаю. Ты просто слишком похожа на свою мать. Для нее строить заговоры была таким же естественным делом, как дышать.
  -- Я не желаю тебе навредить, дядя, -- произносит Эрин, честно смотря ему в глаза и стараясь не думать ни о чем.
  -- Естественно, ты боишься, -- не обращает внимания на ее слова Эритий. -- Я это понимаю. Но я не собираюсь терпеть заговоры против себя. И да, на девчонку можешь не рассчитывать. Дикая магия не дает защиты, все, что она может -- вредить. Да, пожалуй я лишусь своего Дара, если проживу в ее компании пару лет. Только у нее нет пары лет. Ни у кого в этом замке нет пары лет.
  Эритий смолкает. Молчит и Эрин. Эрисий склонился над столом, уперся в столешницу локтями и закрыл лицо руками. Он что-то беззвучно шепчет, но никому до этого нет дела.
  -- Пожалуй, у кого-то и пары дней нет, -- наконец-то прерывает молчание Эритий. -- Я воспользуюсь твоим советом, племяшка. Хоть я хотел начать с Золотой Ветви, но так уж и быть. Медная Ветвь понесет потерю первой. Я ни дня больше не желаю оставаться в одном замке с их сумасшедшей девчонкой.
  -- Тогда мы не сможем заключить союз...
  -- Молчать, -- из голоса Эрития исчезли дружелюбные нотки. -- Научись проигрывать достойно. Твоя попытка не удалась, прими это, и живи дальше. Никаких союзов. У тебя нет никаких защитников, кроме семьи. А теперь иди. Когда ты мне понадобишься, я тебя позову.
  -- А если я не хочу идти? -- очень спокойным голосом произносит Эрин.
  -- Тогда я тебя заставлю, и тебе это очень не понравится, -- в тон ей отвечает Эритий.
  -- Идем, добрая Эриния, -- раздается шепот у уха Эрин. -- Идем отсюда, быстрее.
  -- Твой ручной убийца понимает, когда нужно слушаться, -- насмешливо произносит Эритий. -- Тебе есть чему у него поучиться.
  Эрин уходит, Эреус идет за ней следом.
  -- Я видел такое раньше, добрая Эриния, -- шепчет Эреус. -- Он уже готов со всем миром сразиться. Это в нем говорит отчаяние, предсмертное безумие. Лучше быть от него подальше в такой момент. Даже слабые в таком состоянии могут кого-нибудь прихватить с собой на ту сторону. Кто знает, что может сделать магик?
  -- Не похоже на то, чтобы он собирался на ту сторону, -- Эрин возмущена, но не словами Эрития -- что еще ждать от магика и (нужно быть честной перед собой) врага? -- а провалом своего плана. Эрисий промолчал, когда даже Эреус не выдержал и вмешался.
  -- Я видел такое множество раз, недоверчивая Эриния, -- к Эреусу вернулось его привычное спокойствие. -- Проблемы не убивают сразу, они отщипывают от человека по кусочку, пока то, что останется, уже не может терпеть.
  -- Проблемы? У Эрития? -- поднимает бровь Эрин.
  -- Кто знает, какие мысли прячутся за его фальшивым лицом, какие заботы? -- пожимает плечами Эреус. -- Ты не веришь мне, скептичная Эриния. Я предлагаю пари: я сделаю что угодно, если Эритий доживет до конца этой недели. Ты же в свою очередь...
  -- До конца этой недели не доживут многие, -- прерывает его Эрин.
  -- Мудрая Эриния, -- склоняет голову убийца. -- Я сегодня готов рисковать. Я говорю -- лорд Эритий не увидит завтрашний полдень. Если мое предсказание сбудется, я требую доли доходов от Сада замка Доброй Воли. Я узнал куда больше за последние дни, и свобода без денег уже не кажется мне привлекательной.
  Эриния замирает. С одной стороны, ей ужасно жаль денег, -- не из жадности, а из-за того, что это ее дом, ее Сад, ее, и больше ничей -- да и с другой стороны смерть Эрития-тауматурга ослабит Зеленую Ветвь, сделает их мишенью для всех прочих, как только шаткое равновесие падет. Кроме того, в убийстве родственника есть что-то не слишком правильное. Лицо Эрития возникает перед ней, как наяву. "Не морщись, племяшка, тебе это не идет." Это решает все.
  -- Хорошо, -- кивает Эрин. -- Я принимаю пари. Если Эритий выживет -- ты убьешь любого человека, что я выберу, без раздумий и без жалоб. Если Эритий умрет -- ты получишь десятую долю моей прибыли от Сада Доброй Воли.
  -- Я согласен, -- кланяется Эреус. -- Убивать не так просто, как ты думаешь, невежественная Эриния. Но я принимаю пари. Я уверен в своем предсказании.
  О Боги, только посмотрите на нас, -- шепчет Эрин во тьме за глазами. -- Трусливый солидад, бесчеловечный убийца и колдун-манипулятор. И теперь еще я, приказавшая убить своего родственника. Вот уж действительно, славная Зеленая Ветвь (и немного славная Серая Ветвь, и какая там Ветвь у убийцы). Сдается мне, безумие Доброй Воли поражает людей не без причины.
  -- А, кстати, -- вспоминает Эрин. -- Эритий чувствует запах сиана?
  -- Да, -- вежливо улыбается Эреус, но тут же улыбка исчезает с его губ. -- Подожди, готовая рисковать Эриния. Ты думаешь, что я убью Эрития в обмен на деньги?
  Эрин недоверчиво осматривает Эреуса. Все тот же убийца -- наемный убийца -- в черном дублете, непрактичном для человека его профессии. Ведущий себя как клерк -- настоящий клерк, отчужденный человечишка, думающий о бумагах больше, чем о людях -- однако то жутко неподвижный, то неестественно быстрый порой. Нет, я правильно поняла, убеждает себя Эрин. Клерк Бронзового Двора -- это именно убийца.
  -- Нет-нет-нет, -- качает головой клерк Бронзового Двора. -- Я не убиваю на заказ. Не в этом случае. Это действительно просто пари. Я прослежу за лордом Эритием, но не более.
  -- Ты очень странный человек, Эреус.
  -- Благодарю тебя, добрая Эриния, -- кланяется клерк.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"