Маленькая станция в тридцати километрах от Новгорода, со странным названием Темерец-Куранский. Стоит только сойти с железнодорожного полотна, собранного из рельсов, которые служили когда-то перекрытиями блиндажей, как лес покажет свое нутро.
Впрочем, лес - это красиво сказано. Охотников ходить туда много не было, хотя и росли там грибы да ягоды. Кроме этих грибов и ягод таились в этом лесу множество мин. Русские и не-мецкие, противотанковые и противопехотные, с сюрпризами и без оных, поджидали они свои жертвы, не дождавшись за войну.
Местные жители, кое-как обжившие брошенные блиндажи и землянки, оставшиеся после бо-ев, говорили, что в лесу лежат "власовцы", что в сорок втором сдал в этих местах генерал Вла-сов немцам целую армию.
Многие тысячи погибли, но собакам, мол, собачья смерть, - поэтому лежат они в лесу до сих пор неподобранные. Говорили, что в лесу все осталось так же, как в сорок втором. Никто там ничего не собирал.
В 60-х годах поставили на близлежащих дорогах кордоны, затем, даже по лесу, протянули ко-лючую проволоку, чтобы не было любопытных. Единственный пригородный состав проверяли ежедневно сотрудники местного МГБ. Они же активно работали в поселки Рыбном.
Впрочем, местных жителей в округе оставалось немного.
Где-то в конце шестидесятых видели группу каких-то ученых, из столицы, человек шесть. Из леса никто не вернулся!
Тогда же и закрыли этот район. Может, там находилось то, что являлось угрозой жизни. О же-лающих пробраться в этот лес история умалчивает. Тайна продолжала витать над этим местом.
Не буду рассказывать, что меня побудило принять решение, но факт того, что я решил идти в этот лес, как говорится, имеет место быть! Я пошел туда! Лучше бы я этого не делал!
2.
Зная о проверках на поезде, я спрыгнул из вагона возле станции Земтицы.
Где-то за месяц до этого, повстречался мне одноногий Владимирович, дедок неопределенного возраста. Под изрядным хмельком он проболтался, при этом, отчаянно крестясь и грозя кому-то кривым пальцем, что "туда" есть дорожка-тропинка. Ходили по этой тропке за брусникой, к болоту, где на высоких сухих кочках этой ягоды - видимо-невидимо! Хоть и страшно было со-ваться в этот лес, но голод не тетка, приходилось рисковать.
В общем, я воспользовался теми знаниями, что наговорил пьяный Владимирович. Надежды на то, что смогу найти тропинку через минное поле, конечно не было. Но я рискнул! Что жизнь? В принципе - пустое место, тем более в наше время. Полетал по небу и осыпался...либо дождем, либо белым снегом, возле кладбищенской калитки.
Тропинка уводила все дальше и дальше. Километров через пять, слева и справа загорбатились заросшие травой спины блиндажей, из травы торчало рваное железо, убегала куда то в даль ко-лючая проволока.
Так и хотелось уйти в сторону, посмотреть, что там, в этих блиндажах, но помнилось предос-тережение Владимировича: - Ни шагу с тропки!
Внимательно глядя под ноги, я и не заметил, что дошел до болота. Только когда увидел крас-неющую среди мха бруснику на крепких веточках с глянцевыми листьями, понял, что дошел до места. Мох под ногами не тронут человеческим следом - видно, что сюда дорога заказана!
Ступать по мху было страшновато. Я ведал кое-какие приметы, по каким можно было опреде-лить взрывоопасный сюрприз. Огляделся.
Вроде не видно проволочных оттяжек, которые выдают немецкую мину-лягушку или совет-скую противопехотную ПОМЗ. Но, похоже, этот мох никто и никогда не тревожил!?
Я сделал шаг, другой - тишина!
Постепенно осмелел и шагнул с тропки. Почему то эту тропку выдавала сочная трава, зеленая-зеленая. я и шел по ней, и, видимо, шел верно. По краям же росла трава с желтоватым оттенком. Я уходил в глубь, стараясь не терять из виду зеленую тропку.
Крупные ягоды, похожие на капельки крови, быстро наполняли солдатский котелок. Провизии со мной на неделю, самое необходимое в рюкзаке. Большой нож я прицепил на ремне, на ногах высокие сапоги.
Над болотом нависла гнетущая тишина, только поздние комары со звоном атаковали неожи-данную добычу.
Неопытность меня все же подвела. Я не уловил момента, как увлекся и забрался слишком да-леко.
Взглянув в очередной раз на тропку, я ее уже не увидел. Противная дрожь в руках заставила выронить котелок, почти полный брусникой. Присел на кочку: - Как теперь быть?
Оглянулся и неожиданно увидел неподалеку лису, с висевшей клоками грязно-рыжей шер-стью. Она что-то рвала зубами, изредка бросая на меня злые взгляды, как будто бы спрашивая: - Что тебе здесь надо?
Я шагнул назад, но потом передумал и сделал шаг в сторону лисицы. Она невольно тявкнула, отскочила за кочку и уставилась на меня настороженно. Там, откуда она отскочила, лежала не-понятная груда тряпья, и только подойдя совсем близко, я понял, что вижу перед собой труп человека. На выцветших петлицах гимнастерки брусничным цветом горели лейтенантские "ку-бари".
3.
Полковник Пехотович отбросил в сторону шифровку и зло проворчал: Грибники-ягодники! Не сидится им дома! - Поднял трубку телефона: - Седьмой! Говорит двадцатый. В закрытую зону проник объект "любитель". Подготовить спецгруппу. Задача обычная - зачистка! Кто в последний раз отличился?
- Капитан Мясищев! - пророкотало в трубке. - Можно попробовать молодежь!
- Подумайте сами. А капитану пора о звездочке майора подумать надо!
Убитый лежал навзничь. Нитки, которыми были пришиты нагрудные карманы, совсем сопре-ли, и один из карманов обнажил свое содержимое. Там чернел маленький цилиндрик медальона. Тяжелый трупный запах не давал приблизиться. Я длинной палкой дотянулся до кармана и сдвинул в сторону клапан, легко отделившийся от гимнастерки. Медальон скатился в мох. За-жав нос и преодолев брезгливость, я, сделав пару шагов, поднял цилиндрик.
Совершенно забыв про мины, отошел в сторону и свернул колпачок медальона. Внутри, туго свернутый в трубочку, лежал бумажный вкладыш.
Находка потрясла меня. Никогда до этого мне не приходилось натыкаться на убитого солдата. Как-то сразу забылись рассказы про предателей. Как погиб этот лейтенант? Почему его не на-шли, не похоронили? Болото молчало...
С трудом я прочитал, Невзоров Николай, отчество неразборчиво. Метров через четыреста, где я наткнулся на погибшего лейтенанта, начинались линии траншеи. Через траншею вел след тан-ковых гусениц. Неподалеку, в примятом кусту, беспомощно свесив пушку, стояла обгорелая с кормы "тридцатьчетверка". В ее борту чернела небольшая пробоина с рваными краями.
Метрах в тридцати, оставив позади разорванную гусеницу, приткнулся к поломанному осино-вому стволу другой танк. В развороченном орудийном дворике, через который он прошел, раз-бросав станины и задрав к небу тонкий ствол, валялась раздавленная немецкая 37-мм-я пушка. Слева и справа видны были разбросанные гильзы, чуть позеленевшие, они перекатывались под ногами, и я едва не упал, обходя пушку.
За ней, прикрытый опавшей листвой, громоздился штабель зеленовато-серых коробок со сна-рядами, четко выделялись белые надписи на крышках, указывающие калибр.
Открыв одну из упаковок, я увидел двенадцать блестящих гильз: - Как будто вчера сделаны!
Две немецкие каски с серебристыми орлами валялись неподалеку от ящиков.
Трупов немецких видно не было, кругом виднелись только русские серые шинели.
Рядом с орудийным двориком лежали сразу трое.
У одного солдата, что был ближе, пальцы руки как будто прикипели к рукоятке затвора трех-линейки, с не досланным в патронник патроном. Убитые лежали и на траншейном бруствере, и внутри траншеи, и в траве перед ней. Когда я подошел ближе к танку, то увидел мертвого тан-киста. У того хватило сил выбраться из горящей машины через нижний люк, но уже не хватило сил на то, чтобы жить. Среди множества трупов лежали лотки с неизрасходованными минами ротного миномета. Кое-где валялось немецкое снаряжение, но, сколько я не смотрел по сторо-нам, мне так и не удалось увидеть ни одного немецкого трупа. Похоже, они собрали своих.
Увидя блиндаж, я решил войти. В углу виднелся небольшой металлический ящик, напоми-навший чемодан с рифленою крышкой. Повозившись с запором, я открыл его, и увидел внутри ряды новеньких немецких гранат с длинными деревянными рукоятками. В специальном отделе-нии лежала небольшая картонная коробка с непонятной надписью и красной полосой по диаго-нали. "Взрыватели", - догадался я.
Достав одну из гранат, я отвинтил колпачок и увидел в углублении фаянсовое колечко на шелковой веревочке.
Захотелось попробовать бросить гранату. Кажется у немецкой "толкуши",- так ее звали за схожесть с деревянной толкушкой,- замедлитель горит целых семь секунд.
Я отвинтил рукоятку и, достав блестящий капсуль-детонатор из коробочки, вставил его в гра-нату.
Вышел из блиндажа, дернул, кольцо отбросил, а гранату кинул за угол. Секунды тянулись не-обычайно долго. Резкий звук взрыва заставил вздрогнуть и пригнуться.
Неподалеку ветку срезало осколком, еще несколько прошуршали в траве. Облачко черного дыма поднималось над тем местом, где упала граната. Я вспомнил рассказы о предателях, якобы лежащих здесь, но то, что увидел, как-то не вязалось с предателями. Видно, что здесь дрались не на жизнь, а на смерть.
Непохоже, что здесь кто-то сдавался или кого-то сдавали.
Чуть дальше я нашел землянку. Сразу за дверью лежали кипы листовок. "Вы окружены со всех сторон. Ваше положение безнадежно",- прочитал я на маленьких листочках пожелтевшей бумаги.
На этой стороне был нарисован жизнерадостный красноармеец, воткнувший винтовку штыком в землю и поднявший руки, а на обороте написано: " Эта листовка - пропуск для неограничен-ного числа командиров и бойцов РККА, переходящих на сторону Германских Вооруженных Сил". Быстро стемнело.
Я развел небольшой костер, вскипятил чай, с брусникой. Ночевать решил в этой землянке. А назавтра решим, что делать?!
4.
Капитан Мясищев был немного лысоват со лба, на затылке рыжеватые волосы. Усмехнув-шись, он глянул сверху, со своего двухметрового роста, на лейтенанта: - Не дергайтесь! Пойде-те со мною. Предстоит небольшая акция! - он закурил, выпустил колечко синего дыма, и доба-вил.- Поучительная акция!
Лейтенант, сухощавый брюнет с черными усиками над верхней губой, сплюнул на землю: - Я и не дергаюсь! Кто еще пойдет?
- Сержанты Ряхов и Игнатов, а утром прибудет еще один, из контрразведки!
- Значит, пятеро!?
- Хватит! В зоне всего один объект. Его и сделаем! Будет у нас мальчик- невозвращенец. -
Мясищев посмотрел на небо и добавил.- Полный комплект на пять дней! Сброс на вертолете.
Утром я наткнулся на неприметную речку, без названия. Когда я дошел до нее, то увиденное на ее берегах было похоже на кошмар. Весь лес был срублен снарядами, среди множества воро-нок, больших и малых, в самых невероятных позах были разбросаны трупы. Их были тысячи.
На восточном берегу речки, метрах в двухстах, змеилась глубокая траншея немецкой обороны, и перед ней наши убитые были в таком количестве, что казалось: здесь прошлась какая-то неве-роятных размеров коса, скосившая людей, как траву - это поработали немецкие пулеметчики. Во многих воронках прямо из воды торчали порыжевшие лохмотья изодранных осколками ши-нелей, ноги в ботиках с обмотками. У края дороги, уткнувшись радиатором в воронку от снаря-да, стоял разбитый немецкий бронетранспортер с вывороченным бортом. Через огромную дыру были видны внутренности машины, покрытые черной копотью.
Среди железного хлама. Когда-то приспособленного, чтобы нести смерть, валялись два истер-занных взрывом немца, прямо в небо смотрел дырчатый ствол МГ-34.
МГ-пулемет универсальный, в отличие от советского "дектяря", он стрелял и от ленты и от специальных магазинов. Скорострельность его была более высокой, он буквально перерубал цель своей очередью.
Взобравшись на гробообразную тушу бронетранспортера, я потянул пулемет за ствол, и выта-щил его наружу. Передернул затвор, пристроил на борт и нажал на спусковой крючок. Пулемет мягко дернулся в руках и над далекой воронкой взметнулся фонтан коричневой болотной воды, перемешанной с ледяным крошевом. Желтые латунные гильзы веером рассыпались по траве. Эхо выстрелов отозвалось в черной утробе бронетранспортера гулкой дробью.
Слева колыхался невысокий тростник. Я почти перевел взгляд, когда заметил в тростнике что-то непонятное.
Пригляделся и увидел похожее на хвост самолета. Идти туда было страшновато, но любопыт-ство победило страх.
Самолет лежал за линией траншеи. До самолета дошел минут за пять. Прежде, чем делать шаг, внимательно смотрел, нет ли мин.
Мессершмитт лежал на брюхе, чуть зарывшись моторной частью в болотину.
На левом борту под кабиной виднелось большое зеленое сердце с белой окантовкой, за ним белый двойной треугольник и дальше к хвосту - крест. Фонарь кабины был закрыт, и когда я туда заглянул, то отшатнулся: завалившись на ручку управления, в кабине сидел совершенно целый летчик. Голова в шлеме с небольшим пластмассовыми наушниками уткнулась в прибор-ную доску - видимо, при ударе о грунт, что скорее всего и послужило причиной гибели пилота.
Как открыть фонарь? Пришлось повозиться. В нос шибануло резким запахом тления, бензина и еще чего-то непонятного.
С левой стороны, за спинкой сиденья, торчал уголок планшетки. Я потянул за ремешок и дос-тал полетную карту. Линии маршрутов на карте тянулись от Сиверской к Мосткам, к Спасской Полисти - деревням неподалеку от Темерец-Куранского,- району, где была окружена 2-я удар-ная армия генерала Власова, а с ней и части 52-ой и 59-ой советских армий.
Я задумался, куда теперь идти. Из этого состояния меня пробудила неожиданно треснувшая невдалеке ветка. В тихом лесу такие звуки особенно отчетливо слышны.
Вздрогнув. Я выглянул из-за самолета. Хотя меня скрывал тростник, но от неожиданности я присел. Невдалеке от бронетранспортера стоял человек в пятнистом комбинезоне, в какой-то сетке на голове. В руках его был автомат.
- Второй! Никого нет, я четвертый! Прием, -услышал я негромкий голос.
" Кто это? Неужели ищут меня? Это вполне возможно! А я то думал, что похожу с неделю по этому лесу! Органы не дремлют! Может выйти, сказать, что заблудился! Это кстати так и есть! Поверят ли!?"
Человек с автоматом осторожно обошел бронетранспортер, внимательно глядя себе под ноги. Подошел к воде.
И тут я неожиданно оступился. Моя нога соскочила с кочки, и я упал в воду.
- Есть находка! - услышал я голос неизвестного. Прогремела короткая очередь, пули просви-стели где-то высоко над моей головой.
- А ну, иди сюда, а то продырявлю! - крикнул мне неизвестный, подняв вверх сетку с лица.
Симпатичное лицо, с усиками.
Глядя на автомат, дуло которого, мне казалось, направлено прямо в мое лицо, я медленно стал брести по воде к бронетранспортеру.
- Я нашел его, - громко сказал в передатчик симпатичный военный, - в квадрате 164.
Что-то прохрипело в ответ, я ничего не расслышал, лишь хохот неизвестного мне командира раздался над болотом.
- Ну, что? Пора отдать концы!- сказал мне симпатичный, наблюдая за моим приближением.
- В каком смысле? - спросил я.
- Не понял? А знаешь, что в мертвый лес хода нет!? Таблички видел? Там же ясно написано,
кто войдет в этот лес, то он становится вне закона! То есть, пустым объектом! А нас, из-за та-ких, как ты, гоняют в это болото...к этим комарам...
Я вне закона!!!
Он просто может пристрелить меня!? Что оттого, что одним мертвецом, то есть мной, в этом лесу прибавится! Мертвецов здесь - целые штабеля...
Мысль о том, что меня сейчас пристрелят, так поразила мое воображение, что я пошатнулся, ноги мои стали какими-то ватными, слабыми. Противная дрожь в коленках пригибала меня к зеленому мху.
- Дошло! - засмеялся военный, и передернул затвор автомата. - Иди к этой железяке,- кивнул
он на бронетранспортер.
- Вы что же просто так пристрелите меня?
- У нас это называется - акция! Сейчас еще четверо подойдут, зачитаем приговор и, как при-
приписывает устав Вооруженных сил, исполним наш долг. Приказ есть приказ!
Я не знал, что делать! Обрывки каких-то мыслей, бредовых сюжетов, словно нахожусь я в ка-ком-то сне.
Я шел к бронетранспортеру, который в данный момент находился, как бы в удалении от воен-ного, то есть, когда он приказал мне идти в ту сторону, он остался за моей спиной. И я думал, что вот-вот и он выстрелит...Нет...
Я обернулся...
Тот стоял и прикуривал папиросу. Мгновения. Вот он - шанс! Или - или! И я бросился за же-лезную тушу бронетранспортера. Пролетев по кочкам, почти их не касаясь, несколько метров, я услышал за спиной вопль: - О-у-у-ы.
Я, не оборачиваясь, бросился дальше, почти падая в воду...
В этот момент прогрохотала автоматная очередь, а я провалился на дно полу засыпанной траншеи. Вперемежку под ногами лежали ремни амуниции, брошенные пулеметные ленты, цинки, ящики, какие0то тряпки, каски, на боку лежал станковый пулемет с не дострелянной ма-терчатой лентой, и прямо под ним, из-под подгнивших в сырости тряпок гимнастерки, видне-лись белые ребра убитого пулеметчика. Он был полузасыпан землей, из которого торчала нога в таком же, как у всех пехотинцев американском ботинке.
Дыхание перехватило, в горло встал комок тошноты. Было видно, что здесь кому-то пытались оказать медицинскую помощь. За поворотом траншеи на бруствере, немного осевшем от дождей и времени, торчала забытая трехлинейка.
Позади пророкотала еще одна очередь. Я осторожно потянул за приклад винтовку, а если ра-зорвет дуло, глазами я уже замети рассыпанные в разбитом ящике желтые цылиндрики патро-нов. Схватил горсть, бросил в карман. Затвор у винтовки действует, вставил патрон. Военный с усиками шел к траншее, которая для него пока была скрыта кустами. Я прицелился и плавно нажал на спусковой крючок.
Выстрела не последовало. Осечка или патрон отсырел?
Лихорадочно сменил патрон и, уже не целясь, военный почти стоял над траншеей, медленно поворачивая автомат в мою сторону, выстрелил. Военный удивленно хрипнул, дернулся и зава-лился на спину. Его автомат скатился в траншею, на стреляные гильзы.
Я убил его! Винтовка выпала из моих рук.
И я бросился бежать. Не оборачиваясь и не соображая...
Куда бежать? Зачем?
Метров через четыреста наткнулся на бетонное кольцо пулеметного гнезда. Его черная амбра-зура смотрела на запад. Как раз в ту сторону, где остался убитый мною военный. Над верхним обрезом виднелись четкие следы пуль. Одна из них так и осталась торчать в бетоне. Похоже, что стрелок с немецкой стороны не раз сменил обойму, пытаясь подавить мешающую огневую точ-ку. Дощатая дверь была открыта, и, пробравшись через нее в огневую точку, я рассмотрел в лу-че света, падавшего через прямоугольник амбразуры, внутренности крохотного помещения. Несколько пустых коробок из-под дисков от ручного пулемета Дегтярева лежали справа от вхо-да. Настреляно их было порядочно.
Когда выбрался наружу, то после затхлого, прокисшего воздуха пулеметной точки, осенний лесной настой показался таким опьяняющим, что закружилась голова.
Стоп! Военный говорил, что должны подойти еще четверо!? Нужно было хотя бы автомат за-хватить...
Пройдя обратно некоторое время, я упал за кочки, увидев, что возле убитого стояли двое. Один из них смотрел назад, в сторону невидимого отсюда бронетранспортера. Другой курил, пуская синий дым.
Осторожно я стал отползать назад, и увидел, что к эти двоим военным подошли еще двое. Один, здоровый, видимо старший, второй пониже, но широкоплечий...
О чем говорили, я не слышал!
Отползал долго, пока не увидел, за ивовым кустом, рядом с маленькой воронкой лежали тру-пы двоих бойцов. У одного каска свалилась с головы, и видны были пряди русых волос. Метрах в трех от них лежал навзничь третий. Лица у него уже не было, но волосы на черепе сохрани-лись - этот был чернявый. Свалившийся чуб над черными дырами глазниц создавал жуткое впечатление. Голова у него была разбита крупным осколком, угодившем в правый висок. От дыры в каске шла трещина. У поломанной березы на боку лежал капитан. Он свернулся калачи-ком, как сворачиваются во сне дети, но слишком долгим был сон капитана.
Неподалеку виднелся невысокий камень. Оттуда в мою сторону смотрел ствол ручного пуле-мета. Я подлез на коленках поближе и увидел еще двоих убитых. За пулеметом затих сержант, на малиновых петлицах его гимнастерки алели треугольнички, пред ним лежали две противо-танковые гранаты и две Ф-1, а в стороне блестела горка стреляных гильз. Пулемет разбит, а я вспомнил немецкий МГ, возле бронетранспортера. Гранаты, немецкие...но блиндаж тот не най-ти...
Один из дисков лежал под рукой второго убитого. Этот был рядовым. Оба погибших были обуты в ботинки с обмотками. Видно было, что смерть нашла обоих в самый разгар боя. Они поддерживали огнем своих, прорывающихся через линию немецких траншей, но не суждено было ребятам подняться и догнать перешедший смертельную черту взвод.
Я оглянулся. На том пригорке, где лежал убитый мною, одиноко стояла одна фигура.
Где остальные?
Я бросился дальше, в лес...
5.
В зоне неизвестным субъектом убит один из посланной туда "спецгруппы"! "Может не стоит паниковать?"- полковник Пехотович нервно закурил. Возможность действовать в этой зоне мертвого леса, не более шести часов. А затем скажется "алга"!!!
Под ее воздействием люди, по виду здоровые, а на самом деле они уже подверглись мутаген-ному излучению. И уже кто они? Или - что? "Алга" вездесуща, человек ведь состоит, в общем-то, из воды...А совокупность живой органики, в этом море трупов, свойств их разложения, с мутагеном "алга", приводит к эффекту, характерному для облученных радиацией. Только в данном случае "удар" произойдет почти мгновенно. А человек даже и не заметит, только на-много позже почувствует симптомы, якобы простуды...
"Нужно лететь самому!"- Пехотович принял решение.
Шел уже третий день. Я чувствовал, что преследователи идут прямо по моим пятам, и я давно уже понял, что если не я их, то они меня обязательно прикончат.
Где-то к полудню на немецкие минометные мины, которые лежали в темно-зеленых коробках, похожих на аккуратные чемоданчики. В маленьких и пузатых - по десять мин калибра 50 мм, блестевших аллюминевыми головками, в чемоданах побольше и более плоских - по три мины калибра 81,88. Здесь был богатый выбор: серые - дымовые, зеленые - прыгающие осколочные, желтые с красной полосой - зажигательные.
Невдалеке я наткнулся и на 50мм-й миномет. Повозившись с блестящими рукоятками, сообра-зил, как привести миномет в боевое положение. Выставил под углом 45 градусов, притащил два ящика с минами и стал ждать. Сейчас они у меня получат!!!
За ремень у меня был засунут немецкий "вальтер", с неполной обоймой.
Ждать пришлось недолго. Послышалось хлюпанье воды в кустарнике. Подумалось, что может и ствол миномета разорвет!? Но...
Вытащил мину и бросил ее в трубу миномета. Раздался хлопок и мина, жутко завывая, унес-лась в небо. Взрыв ухнул негромкий. Я бросил вторую мину, третью. Два ящика опустели ми-гом. Взрывами изрезало, изломало кусты, и стало тихо.
"Попал я или нет?"
справа я заметил стрелковую ячейку. В нише под бруствером блестели винтовочные патроны в разорванной пачке, зеленели не потускневшей краской две гранаты РГД-33. Рядом лежали красными карандашиками наставленные запалы. "Взять с собой?"
Зашуршала осока, из дымной завесы выскользнули две фигуры. Автоматная очередь разбила тишину, пули ушли поверху. Оба военных приблизились к оставленному мной миномету. Я от-полз за березы, слыша их ругань.
- Стрелял из этого! - здоровенный военный ногой повалил трубу миномета.
- Меня, кажется, зацепило, - сказал второй, присев на кочку, бросив рядом свой автомат,-
в плечо.
- Ряхова и Игнатова одной миной накрыло, - сказал здоровенный, - попадется мне этот тип, с
живого кожу срежу.
- Перевяжи меня лучше! Кровь идет, - сказал второй, крепыш с широкими плечами.
- Держи бинт, - бросил амабал,- перевяжешь сам. Этот тип где-то недалеко, пойду проверю...
В это время я достал гранату, и, размахнувшись, бросил в сторону военных. Но, не рассчитал, граната ухнула в воду. Рвануло глухо, поднялся небольшой бурун воды, разбросало мох, про-свистели осколки, но военные за мгновение до взрыва, распластались в траве. Автоматные оче-реди ударили почти сразу же. Я, словно уж, уползал в сторону, почти плыл по воде. Над моей головой свистели пули. Вторую гранату где-то потерял, и, держа "вальтер" в руке, на коленках пробрался к ближайшим деревьям. Здесь было посуше. Прижался спиной к стволу сосны, отды-хал, тяжело дыша.
Ветка хрустнула почти рядом, я успел только поднять пистолет, удар в лицо опрокинул меня. Упал я на спину, а надо мной стоял тот, здоровенный амбал, скалился лошадиными зубами, словно оживший ариец из какой-нибудь дивизии "Мертвая голова".
- Ну, гаденыш!- "ариец" направил дуло автомат прямо мне в лицо.
Я сразу же представил, как пули впиваются и рвут кожу, превращая меня в кровавое месиво.
И он нажал на спусковой крючок, видимо это был какой-то рок, произошла осечка или кон-чились в автомате патроны. И я ударил "арийца" ногой, снизу, прямо в колено правой ноги. Рыжий закричал от боли, опал, но с трудом все же поднялся: - Задушу сволочь! - прихрамывая, стал подходить ко мне.
Я лихорадочно оглядывался, пытаясь увидеть выпавший "вальтер", отползал назад. Рыжий шел ко мне и хищно улыбался, всем своим видом как бы говоря, что все, кранты...
Но, мне повезло! Под рукой оказалось скользкое полено или обрубок сосны. Я бросил его в рыжего, тому под ноги. Он пытался увернуться, ногой соскользнул с кочки и спиной рухнул куда-то за трухлявые щепы и ветки. Дикий крик и наступила тишина...
Подошел к провалу, неожиданно открывшемуся предо мной. Небольшой окопчик, внизу лежал на боку солдат. Из-под козырька каски на меня смотрели пустые глазницы черепа, чуть трону-тая ржавчиной самозарядная винтовка Токарева, на стволе блестел приткнутый ножевой штык. Теперь он был обагрен кровью. Рыжий насадился всем телом на штык, кончик лезвия торчал из груди, в области сердца. На губах здоровяка пузырилась розовая пена, стекленели глаза.
Я отошел в сторону, а ведь он хотел меня убить! Заныла ладонь, которая была вся в порезах, от острой осоки. "Где-то там еще один!"- вспомнил я. Пистолет все же я нашел, и, сжимая его в руке, двинулся в ту сторону, где должен был находиться, кажется "раненный" военный.
Но не дошел, среди кустов, которые я уже проходил, вдруг заметил угловатую башню с белым крестом и намалеванным рядом номером. Короткая пушка смотрела куда-то в сторону. Краска на башне потускнела, хотя видно, что танк не горел.
Приблизившись, я заметил: правая гусеница разорванная взрывом, лежит в метрах двух за танком, чуть в стороне, так как танк без одной гусеницы успел сделать разворот в сторону поте-рянной железной обувки. Вкарабкавшись на броню, заглянул в люк. Со светом видно было пло-хо, но все-таки разглядел, что внутри все совершенно цело.
Немцы просто бросили его - наверное, некогда было натягивать перебитую гусеницу.
Я залез в башню, как оказалось вовремя, в узкую щель, посмотрев, сразу отшатнулся. Прямо против танка медленно шел раненный, тот оставшийся. Военный шел, автомат его висел на ремне на груди, и смотрел куда-то в бок. Танка он не видел.
"А если он обнаружит меня в танке?" Глазами я увидел пулемет и ленту с желтоватыми па-тронами. "Попробовать?"
Я опустился на место стрелка-радиста, в прорезь прицела увидел тростник и пятнистую фигуру военного. Осторожно повел стволом пулемета и нажал на гашетку. Дробно прогрохотала оче-редь, и пулемет замолк. Но, короткой очереди хватило, военный, взмахнув руками, упал на спи-ну, дернулся несколько раз и затих.
Я вылез из танка, подошел к убитому. Тоже хотел меня прикончить! Отстегнул ранец у воен-ного. Несколько галет и банка тушенки. Подступило страшное чувство голода.
6.
Полковник Пехотович сидел возле убитого капитана Мясищева и нервно курил, поглядывая на офицеров МГБ. Кто-то принес автомат капитана, без патронов в магазине.
- Э-эгей...,- раздалось откуда-то сбоку. Полковник отбросил окурок и вместе с тремя офице-
рами пошел в ту сторону.
- Это Лобов из второго отдела! Стреляли из танка, - доложил приземистый лейтенант.- Даже
не верится, что пулемет в танке все еще действует.
"Крупповская сталь",- подумалось Пехотовичу, он заметил в кустах неприметную башню, взглянул на убитого. Пулеметная очередь перерезала тому грудь наискосок, но до этого, видимо ранее, он был ранен в плечо.
Шестой день! Оставаться в этом лесу уже бесполезно!...
Полковник кивнул головой, оглянулся на серый лес. От болотистой воды наползал туман. "А если тот, неизвестный, за которым "охотились", выйдет за кордоны?"
Впрочем, он уже не жилец! Необратимые процессы в организме не остановишь! "Алга" по-степенно введет организм в состояние, которое еще неизвестное науке...
"Придется доложить о неудачах, и о потерях..."
Вскоре послышался нарастающий гул вертолета. Один из офицеров выстрелил из ракетницы. Красный огонь медленно опустился над темнеющим лесом.
Деревня заброшена, только камни обозначали те места, где несколько лет назад стояло человеческое жилье.
Я шел в ту сторону, по моим расчетам выходило так, что, идя по болоту, можно миновать кор-доны военных и выйти на чистую зону, а там, вполне возможно, удастся добраться до железной дороги.
Ноги гудели от усталости, в глазах качались разноцветные круги. Уже восемь дней я брожу по этим топям, среди трупов и покореженного металла. Березы качались перед глазами, было такое ощущение, что внутри меня вырастает какой-то гигантский пузырь, достигает, образно, до вер-шин высоких сосен и лопается, протыкая мое тело мельчайшими шариками. Шарики эти, при этом, скрипят, как стекло о стекло. Щека опухла, руки вздулись от порезов, но я упорно шел, проваливаясь в воду, соскальзывая с кочек, падая и вставая.
Где-то высоко в небе, иногда было слышно гудение вертолета.
Где-то там, за лесом, есть и тепло и жаркий костер. Зажмурился, представив это видение.
Открыл глаза, все те же порубленные, прогнившие березы, кусты, мох и красные спелые яго-ды, ягоды, ягоды... Рубины, словно капли крови кругом!...