Альварес из Волчьего леса родился с мертвым сердцем. Ему повезло, что мимо хижины, где стонала в родовых муках жена бедного крестьянина, проходил старый Хиллард. Запах смерти, витавший в воздухе, привлек его внимание. Старик остановился и недовольно прищурился, пытаясь нащупать порвавшуюся линию будущего. Небытие почти поглотило ее, в эфире оставался лишь бледный след, но то немногое, что смог рассмотреть Хиллард, заставило его призадуматься. Из этого ребенка мог получиться отличный ученик, лучший из тех, что у него были. Несложным заклинанием колдун спугнул маленького ангела, поджидавшего душу ребенка, и зашел в хижину. Повивальная бабка, державшая мертвого младенца, с ужасом уставилась на нежданного гостя. Хилларда боялась вся округа, так как в Волчьем лесу не было равных ему в колдовских умениях. Старик требовательно протянул огромную ладонь, и женщина робко положила на нее сморщенное тельце.
Где-то в другом мире пискнул, умирая, маленький безымянный зверек. В этот же миг ребенок, лежавший без признаков жизни у колдуна на ладони, открыл глаза, судорожно вдохнул и изо всех сил заорал. Хиллард вернул мальчика бледной от страха повивальной бабке и вышел из хижины, не сказав ни слова. Так началась жизнь Альвареса из Волчьего леса.
В следующий раз Хиллард появился в хижине ровно через год. Альварес к тому времени превратился в любопытного упитанного малыша, доставлявшего немало хлопот матери. Однако в последнюю неделю перед своим первым днем рожденья он заболел -- начал быстро уставать, отказывался есть, иногда безо всяких причин терял сознание. Обеспокоенная Марсилея позвала деревенскую знахарку. Старуха долго осматривала мальчика, сгибала ему руки, заглядывала в глаза, но, как ни старалась, не могла докопаться до причины недуга.
- Не пойму, -- качала знахарка головой у порога, собираясь уже покинуть дом Марсилеи. -- И горячки в нем нет, и червь его изнутри не грызет. Может, проклял кто?
- Проклятия на нем тоже нет, -- раздался в хижине тихий голос.
Мать со знахаркой испуганно обернулись. В дверном проеме стоял старый Хиллард. Марсилея почувствовала, как холод окутывает ее сердце. Вся деревня знала про обстоятельства рождения Хилларда, и Марсилея каждый раз вздрагивала, вспоминая путаный рассказ повивальной бабки. Разные слухи ходили про колдунов, делавших людям одолжения, но все они сводились к одной мысли: за все блага рано или поздно приходилось платить, и плата никогда не была легкой.
- Нет, я не собираюсь его забирать, -- тут же ответил Хиллард, словно прочитав ее мысли. -- Однако ты рассуждаешь правильно. Когда-то я сделал судьбе большое одолжение. Это ей год назад пришлось вернуть свой долг, так что не беспокойся за судьбу сына.
- Что же его мучает? -- спросила женщина, преодолев страх перед колдуном.
- Сердце, -- коротко ответил Хиллард. -- Он родился с мертвым сердцем, и я попросил малого гнолла расстаться со своим, чтобы дать твоему сыну жизнь. Но ребенок растет, и ему нужно новое сердце. За этим я и пришел.
Женщины переглянулись, и Марсилея закусила губу.
- Сколько сердец потребуется моему мальчику?
- Каждый год до наступления шестнадцати лет придется ему отказываться от старого и получать новое, -- Хиллард говорил тихо, но каждое слово громом отдавалось в ушах матери.
- И когда-нибудь ему придется платить за все взятые сердца? -- испуганно спросила она.
Хиллард покачал головой.
- Мир живет по более сложным законам. Не все сводится к купле, продаже или обмену.
- Разве можно получить такой ценный подарок просто так? -- Марсилея удивленно взглянула на колдуна. Весь ее жизненный опыт протестовал против этой мысли. -- Кто-то рано или поздно попросит за него расплатиться.
Знахарка кивала в такт ее словам.
- Что же, будущее покажет, -- спокойно ответил Хиллард. -- А пока разбуди, Марсилея, ребенка.
* * *
К тридцати годам Альварес стал лучшим инквизитором на землях, населенных людьми. Он вернул надежду светлым силам, безнадежно проигрывавшим вечную битву между добром и злом. Темные колдуны, чувствовавшие себя в безопасности в мрачных замках, один за другим падали под ударами его странных латинских заклинаний. В лесах, куда он заходил, снова начинали петь птицы и оборотни больше не беспокоили измученные страхом деревни. Ни один маг не мог сражаться с Альваресом на равных. Людская молва прозвала его "человеком с тысячей сердец" -- именем, которое никто не мог объяснить -- и уже от самой вести, что он идет, люди становились сильнее духом.
Но в каждой силе рано или поздно можно найти изъян. Однажды черный маг Глумурулос заинтересовался прозвищем Альвареса. После долгих поисков он узнал тайну его рождения и понял, в чем его слабое место. На составление заклинания ушло несколько месяцев, в течение которых Глумурулос дважды перезаложил душу, вызвал бесчисленное количество демонов и постарел на пять лет. В безлунную ночь он, наконец, вышел из своего замка и выпустил в воздух стаю летучих мышей, чтобы узнать, где находится Альварес. Ждать ответа пришлось недолго. Через час один из нетопырей вернулся и доложил, что Альварес остановился в соседней деревушке. Глумурулос не мог поверить в свою удачу -- инквизитор как раз пришел по его душу.
- Ну что ж, человек с тысячей сердец, -- мрачно рассмеялся колдун. -- Пришло время и тебе узнать горечь поражения.
Они встретились на следующий день у стен замка Глумурулоса -- высокий плотный мужчина, небрежно накинувший на плечи светлый плащ с изображением креста, и черный старик с неестественно раздувшимся животом. Они не сказали друг другу не слова -- в вечной битве между добром и злом все слова были давно сказаны за них. Альварес знал, что его противник был одним из самых могущественных темных колдунов, но столь велика была его сила, что он совершенно не беспокоился об исходе поединка. Вокруг него не раз пылал адский огонь, бесновались чудовищные создания из самых отдаленных уголков мироздания -- он лишь с улыбкой читал заклинания, изгонявшие и демонов, и внеземной пламень, и всегда одерживал победу. Однако сейчас его противник не проявлял никаких признаков беспокойства. Инквизитор был удивлен -- колдуны, подобные Глумурулосу, всегда сопротивлялись так, что земля, обожженная схваткой, на многие мили покрывалась проплешинами. Этот же колдун лишь с интересом прислушивался к длинным латинским фразам. Шло время, заклинания Альвареса уже сплетали вокруг Глумурулоса сеть, которая должна была выкинуть его из мира живых, как вдруг колдун спросил:
- Не хочет ли знаменитый инквизитор узнать судьбу своего учителя?
Альварес вздрогнул, в голове взорвались тысячи мыслей, и лишь огромным усилием воли он смог продолжить длинное предложение, на котором его поймал внезапный вопрос колдуна. Стоило прерваться хоть на секунду, как сила заклинаний утекала в эфир, и приходилось все начинать сначала. Он действительно очень давно ничего не слышал о старом Хилларде.
- Странно, -- Глумурулос нарочито зевнул. -- Я-то думал, что этот старик многое сделал для тебя и тебе будет интересно узнать, как он провел последние мгновения своей жизни, -- колдун посмотрел на Альвареса, надеясь увидеть на лице инквизитора хоть какие-то эмоции. -- И что он выкрикивал, умирая в страшных мучениях.
Если бы не опыт, превративший чтение заклинаний в почти неосознанный процесс, Альварес бы давно сбился. Его мысли метались, словно бестолковые духи ветра, но голос продолжал выкрикивать привычные фразы, крошившие темные колдовские силы. Колдун с усмешкой наблюдал за молодым инквизитором. И только когда Альваресу оставалось произнести последнее слово, Глумурулос щелкнул пальцами и что-то быстро пробормотал. Мир вспыхнул перед глазами Альвареса. Инквизитор попытался закончить заклинание, которое должно было швырнуть Глумурулоса в адское пекло к тому, которому он давно продал свою душу, но голос куда-то пропал. Пропало и тело, и Альварес вдруг обнаружил, что его дух неподвижно висит в пустоте эфира, вне времени и пространства.
Издалека донесся издевательский голос колдуна.
- Извини за дешевый трюк. Не смог удержаться. Не ожидал такого, человек с семнадцатью сердцами?
Альварес почувствовал страх -- чувство, которое он не испытывал уже очень давно.
- Посмотри, Альварес! -- продолжил тем временем колдун. -- Посмотри, что ты видишь?
Альварес вдруг узрел -- именно узрел, ведь бесплотный дух, лишенный глаз, не может видеть -- лежащего в колыбели младенца.
- Это ты, Альварес, тридцать лет назад. Забавно, не правда ли? Тебя может раздавить любая тварь, но, к сожалению, ты защищен почти самой могущественной силой в нашей вселенной -- силой времени. Но ты не ослышался, я сказал "почти", ибо есть сила еще могущественнее. Это сила справедливости. Твой учитель украл чужое сердце и дал его тебе, и это было несправедливо. У тебя семнадцать чужих сердец, и если дух хотя бы одного из их прежних владельцев пожелает тебе смерти, ты умрешь. Таков закон справедливости. Можешь начинать молиться своему богу. Я вызываю первого духа.
* * *
Маленький зверек отчаянно несся по лесу, понимая, что уже не успеет отвлечь ящера, крадущегося к его гнезду. В гнезде сидела его любовь и три детеныша, и малый гнолл знал, что через мгновение их не станет. Ах, если бы он не ушел в поисках желудей так далеко, можно было бы отвлечь ящера, увести его в сторону, к болотам, пусть ради этого пришлось бы пожертвовать собственной жизнью.
В голове вдруг раздался голос: "Ты действительно готов?" -- "Готов", как можно быстрее подумал зверек, боясь упустить эту возможность. В ту же секунду он ощутил пустоту в груди, но перед смертью успел увидеть, как ящер, замерший перед прыжком на гнездо, вдруг разворачивается и уходит обратно, в чащу леса. И малый гнолл знал, что больше он никогда не придет к гнезду с его любовью и тремя детенышами.
* * *
Духи сменяли друг друга, и вскоре Глумурулос был вынужден отпустить девятого по счету, когда-то бывшего небольшим оленем в далеком безымянном мире.
- Чертов знахарь, -- раздосадовано прошипел колдун. -- Ну что ж, инквизитор, девять сердец тебя не подвели. Но вот пришел твой десятый день рожденья, и сердца животных больше тебе не подходят. А с людьми так просто не договориться. Знаешь ли ты, Альварес, что твое десятое сердце было вырвано из груди маленькой девочки? Вся жизнь была перед ней, но нет -- твой учитель решил иначе, и жить продолжил ты, а не она.
* * *
Маринка в ужасе наблюдала, как турки скачут к деревне. Их было немного, человек десять, но все мужчины уже неделю как ушли с ополчением к Шипке, и Златица, маленькая деревушка в самом центре Болгарии, была совершенно беззащитна. Маринке было всего десять лет, но она прекрасно знала, что делают турки с болгарскими женщинами... и даже такими же девочками, как она. Где-то неподалеку спешили к Шипке русские части, но разве бывает так, чтобы справедливость поспела вовремя?
Между тем кто-то из турок заметил среди овец, пасшихся на горе, маленькую фигурку, и отряд тут же помчался в ее сторону. От ужаса Маринка окаменела. В этот миг в ушах девочки раздался тихий голос. "Ты знаешь, что сейчас будет?" -- "Да, -- ответила Маринка. -- Кто ты?" -- "Это неважно. Ты можешь спасти всю деревню". -- "И маму, и братика?" -- "Всех жителей". -- "Как? Я согласна. То, что они сейчас сделают, хуже смерти". -- "Мне нужно твое сердце".
Маринка молча кивнула. Турки уже спускались вниз по холму к ее стаду. Девочка ощутила странную пустоту в груди и почувствовала, как проваливается в небытие. В последнее мгновение перед ее глазами мелькнул взрослый черноволосый мужчина, сидевший с женой и детьми за праздничным столом, за которым они поминали давно умершую девочку. Это был ее трехлетний брат -- через много-много лет. "Спасибо", -- успела прошептать Маринка, падая на траву.
Когда янычары соскочили с лошадей, похотливо переглядываясь, девочка была мертва. Кто-то из турок начал бить ее по щекам, думая, что она притворяется. Увлеченные этим зрелищем, янычары не сразу заметили, как из-за холма за их спинами выскочил большой отряд русской кавалерии.
* * *
- Что ж, должен признаться, я ошибался, -- в голосе колдуна уже не чувствовалось прежней уверенности. -- Твой учитель исключительно удачно подбирал жертвы. Однако есть еще последнее сердце, и тут все сложится для тебя гораздо печальнее... Первые шестнадцать сердец нужны были тебе на год, и старик мог забирать их у тех, кто был обречен на гибель. Но с последним сердцем так бы не получилось. Сердце знает линию жизни человека, и если старый хозяин должен был умереть, то в каком бы молодом теле оно ни оказалось, сердце скоро перестанет биться. Нет, -- Глумурулос как будто уговаривал сам себя, -- последнее сердце он точно взял силой.
* * *
Даниил Швыдко сидел в маленьком домике посреди бушующего города и рассматривал барабан револьвера. Как глупо. Впереди была вся жизнь, а ему приходилось выбирать между двумя смертями. В порту Одессы еще стояли пароходы, и большевики, опасаясь орудий британских линкоров, выжидали за дальними пригородами. На этих пароходах он, один из самых талантливых деникинских офицеров, мог с легкостью найти место, за которое другие убивали друг друга. Но Даниил всегда презирал саму мысль об эмиграции. "Лучше смерть", -- говорил, соглашаясь, его друг, Митя Покровский. И вот Митя лежит в соседней комнате с простреленной головой. Даниил опустошенно уставился в стену. Самоубийство было слабостью. Так какая из двух смертей лучше?
"Есть выход", -- вдруг раздался голос. Даниил оглянулся, но в комнате было пусто. "Ты еще можешь прожить ту жизнь, о которой мечтал". -- "Расскажи!" -- потребовал Даниил. -- "Ты будешь бороться со злом, как пытался делать это в своем мире". -- "Что за чушь". -- "Твое сердце. Мне нужно твое сердце. Твое тело умрет, но дух продолжит жить. Ты борец, и от твоей смерти мир потеряет очень много". Даниил усмехнулся. Он не верил в мистические истории, столь популярные в дворянском обществе, но... Сердце? Что ж, если требуется всего лишь сказать "да"...
* * *
Эфир рассеялся, и Альварес обнаружил, что он по-прежнему стоит на поляне перед замком темного колдуна. В этом мире прошло лишь мгновение, и в воздухе еще висела огненная нить латинского заклинания, последнее слово которого он не успел дочитать. Стоявший напротив старик с ужасом в глазах бросился к Альваресу, но тот уже успел выдохнуть:
- Аминь.
Вокруг колдуна встала стена огня. Глумурулос заорал, когда пламя начало пожирать его тело, а из огня уже показались огромные когтистые руки, которые подхватили душу колдуна и утащили ее под землю. Альварес устало опустился на траву -- этот бой совершенно опустошил его. За его спиной в эфире медленно растворялись семнадцать призраков, чьи сердца бились в груди инквизитора.
Часть 1. Круг замкнулся
Глава 1
Сбор Великой армии Святого престола был назначен у города Оррланда, где стоял замок епископа Анскария. Войска раскинули лагерь за крепостной стеной, на полмили выше Оррланда по реке -- к большому неудовольствию горожан, мимо которых теперь текли нечистоты из лагеря. Анскарий целую неделю ожидал, что инквизиторы, прибывающие с папскими войсками, будут приходить к нему за благословением. Однако наступила суббота, и никто так и не почтил визитом епископский замок. Между тем, в поход Великая армия должна была выступить в понедельник, сразу после утрени. Епископ к своим девяноста годам отличался скверным и вспыльчивым характером, чему виной были постоянные болезни и грехи паствы. Высокомерие инквизиторов приводило его в ярость, и в эти дни прислуга старалась не попадаться ему на глаза без надобности. В субботу, проснувшись рано утром, Анскарий долго лежал в постели, шевеля губами и пристально всматриваясь в пустоту комнаты. Затем он приказал слугам одеть его и спустился из своей башни в нижнюю залу замка. Здесь он кликнул Гийома, своего помощника, который, несмотря на вполне христианское имя, был евреем. Много лет назад, когда папа повелел всем евреям покинуть пределы католических земель, Анскарий спас его с семьей от изгнания, взяв в услужение при условии, что он примет христианскую веру. Теперь же епископ даже не помнил имени Гийома до крещения, хотя и не стал бы ручаться, что тот в тайне не продолжает поклоняться своему иудейскому богу. По крайней мере, по недовольному выражению лица, с которым Гийом появился в зале, было видно, что он до сих пор считает субботу не тем днем, в который уместно работать, пусть даже выполняя поручения своего благодетеля.
В потоке брани, с которым епископ обрушился на своего слугу, Гийом не сразу разобрал, что от него требуется, а когда, наконец, понял, то очень удивился. Епископ собирался в лагерь Великой армии -- неслыханное дело, ведь для этого Анскарию нужно было переступить через всю свою спесь и высокомерие. Очевидно, от инквизиторов ему нужно было что-то очень важное. Проигнорировав епископа, они нанесли ему серьезное оскорбление -- он же, несмотря на это, собирался лично идти к ним. Пока Гийом помогал епископу спуститься во внутренний двор замка, он выяснил и причину, толкнувшую его на это унижение. Анскарий хотел, чтобы кто-нибудь из инквизиторов отказался от участия в походе Великой армии и вместо этого уничтожил демона, поселившегося несколько лет назад на севере епархии. Переубеждать старика было бессмысленно, но сам Гийом был уверен, что ни один инквизитор не пожертвует ради просьбы епископа походом на Архавик и связанной с ним славой.
Архавик был необычным городом. Он стоял на островке в самом центре Гиблых болот, тянувшихся на многие мили, и оставался единственным местом в Священной Римской Империи, где церковь не могла уничтожить силы тьмы. Благодаря своей естественной защите город был практически неприступен. Гиблые болота кишели кровожадными призраками. Армии, которые Рим посылал на усмирение Архавика, были разбиты или обескровлены еще на подступах к непокорному городу. После нескольких неудач Святой престол решил сменить тактику. В Гиблые болота пошли монахи и инквизиторы, не боящиеся призраков, но слишком велика была сила колдунов Архавика, и ни один сын церкви не вернулся, чтобы рассказать о смертных грехах, творившихся на этой земле.
И вот сейчас к Архавику была отправлена огромная армия, с помощью которой церковь надеялась раздавить последний оплот тьмы. Во главе армии были поставлены лучшие римские инквизиторы, и Папа лично благословил каждого из простых воинов трех элитных легионов Святого престола. Оррланд был выбран местом сбора, так как его отделял от Архавика трехдневный переход, и уже через день Великая армия выступала в поход, который -- как предполагала церковь -- должен был положить конец тысячелетнему присутствию сил тьмы в мире людей.
Во внутреннем дворе замка епископа уже ждала коляска. В нее была запряжена самая спокойная кобыла, которую смогли найти в епархии. Анскарий взял вожжи, жестом отпустил слуг, и кобыла без понукания побрела из замка. Гийом пошел рядом с коляской, которую флегматичная лошадка тащила как раз со скоростью пешехода.
Несмотря на то, что до выступления в поход оставалось всего два дня, в лагере Великой армии царила ленивая тишина. По периметру прогуливались часовые, у костров негромко переговаривались повара, солдаты сидели у своих палаток, наслаждаясь апрельским солнцем, и даже не бранились, как обычно, друг с другом. Епископ недовольно нахмурился, услышав из ближайшей палатки женский смех, но не стал останавливаться.
- Сначала спасем жизни, а души будем спасать потом, -- объяснил он Гийому и, немного помолчав, добавил. -- Хороший принцип, не правда ли? Правда, сколько себя помню, времени на спасение людских жизней уходит столько, что на души уже ничего не остается.
Гийом, как обычно, ничего не ответил. Именно молчаливость и ценил в нем епископ. Перед ними уже виднелись ярко-красные палатки инквизиторов. Подъехав к первой из них, Анскарий вздохнул и перекрестился. Гийом помог ему спуститься с коляски.
- Жди меня снаружи, -- приказал епископ помощнику и, осторожно приподняв полог, зашел внутрь.
Гийом прислонился к коляске и приготовился к долгому ожиданию. Однако Анскарий вышел наружу неожиданно быстро. Мрачное выражение его лица говорило само за себя. Гийом помог старику вновь подняться в коляску. У следующей палатки процедура повторилась. К концу дня они обошли все палатки инквизиторов, и везде епископ получал твердый, хоть и вежливый отказ. Когда флегматичная лошадка потащила коляску с епископом обратно в замок, старик с такой силой сжимал губы и так грозно смотрел на все окружающее, что Гийом начал всерьез раздумывать, под каким бы предлогом исчезнуть из замка на день-другой. Его прошлый опыт подсказывал, что епископ начнет вымещать злость на всех окружающих, едва они окажутся вдали от посторонних глаз и ушей.
Когда они уже подъезжали к замковым воротам, епископ вдруг шикнул на кобылку, и та, специально приученная подчиняться таким командам, послушно замерла. Поначалу Гийом не понял, что привлекло внимание Анскария, но потом увидел, что по дороге, ведущей мимо замка в сторону лагеря Великой армии, идет необычный путник. Это был человек огромного роста и явно недюжинной силы, небрежно накинувший на плечи белый инквизиторский плащ. Лицо выдавало в нем молодость и решимость, и Гийом сразу догадался, что это -- инквизитор Альварес, про которого в последние годы ходило много рассказов и слухов. По крайней мере, один из них оказался правдивым: инквизитор действительно был настолько велик, что едва ли можно было найти лошадь, которая бы выдержала его вес. Вот почему путешествовал он пешком. Поравнявшись с коляской, молодой человек остановился и поклонился епископу.
- Инквизитор Альварес? -- спросил Анскарий голосом, в котором Гийом уловил едва сдерживаемый гнев, адресованный всем инквизиторам без разбору.
- Ваше преосвященство? -- Альварес склонил голову для благословения.
Даже жест, которым Анскарий благословил инквизитора, был грозным -- старика все еще трясло от негодования. Это не укрылось от глаз Альвареса, но от расспросов он удержался. Епископ тоже долго не нарушал молчания -- в тишине слышалось лишь его свистящее дыхание. Наконец, Анскарий свирепо сверкнул глазами и спросил у инквизитора:
- Вам не довелось бывать на последнем Соборе, молодой человек?
- Мне тогда не было и десяти лет, Ваше преосвященство, -- подчеркнуто вежливо ответил Альварес.
- Епископы всегда были связующим звеном между Папой и инквизиторами, и лишь во время последнего Собора папа подчинил инквизицию непосредственно себе. Это значит, что я не могу приказывать вам, инквизитор Альварес, хотя мне бы этого очень хотелось.
- Я и без этого к вашим услугам, Ваше преосвященство, -- поклонился инквизитор.
Анскарий фыркнул.
- Сегодня я слышал это уже не раз, однако все эти красивые слова так и остались словами, когда я переходил к делу. Боюсь, вы не станете исключением.
Инквизитор промолчал. Он был наслышан про скверный характер Анскария и сейчас не собирался вступать с ним в спор.
- И все же я готов еще раз претерпеть унижение, -- постепенно распаляясь, продолжил епископ, -- так как на кону стоят жизни моей паствы. Я прошу вас, инквизитор, отказаться от похода на Архавик, чтобы спасти несколько сот простых душ.
Альварес вздрогнул. Поход на Архавик был последним и самым славным деянием, которое могло встретиться на его жизненном пути -- все верили, что после падения Архавика в мире людей не останется сил тьмы, а раз так, то и бороться Святой инквизиции будет больше не с кем. Как мог он согласиться вырвать самую главную страницу из летописи своей жизни?
- Приказ участвовать в походе дал сама Папа, -- уклончиво ответил он, избегая встречаться глазами со стариком. -- Я не имею права ослушаться его.
Отказы и унижения сегодняшнего дня взяли верх над епископом, и Анскарий, державший себя в руках, когда ему отказывали в гораздо более резких выражениях, сейчас окончательно вышел из себя:
- Вы слушаетесь не его, юный идиот! Вас ослепил блеск славы, и за ней вы идете, а приказ Папы для вас -- лишь удобная отговорка. Знайте же, когда будете стоять под стенами прСклятого города, что в это время Князь мух будет опустошать мои деревни, и страшная смерть сотен моих прихожан будет лежать на вашей совести! Если вы не смогли пожертвовать своей славой, то знайте, инквизитор, что вы пустой человек, и все ваши подвиги -- лишь грязь на лице земли!
Под конец речи Анскарий распалился настолько, что замахнулся на инквизитора посохом, и Гийом вне себя от ужаса и страха бросился между ними. Инквизитор вспыхнул от ярости -- таких оскорбительных речей он не слышал никогда в своей жизни. Самое обидное, что ему нечего было ответить старику. Епископ, впрочем, уже не смотрел на Альвареса. Опираясь на слугу, он тяжело сел обратно в коляску, и та медленно скрылась за воротами замка.
Пока Альварес дошел до лагеря, его гнев немного поостыл. Епископ упомянул Князя мух, и это был действительно страшный демон, состоявший из огромного роя плотоядных мух. В Аравийской пустыне Альварес видел ржавые доспехи, оставшиеся от больших отрядов крестоносцев. Они пытались уничтожить Князя мух, которого призвали на помощь магометане для борьбы за Святую землю, однако вышло наоборот. Против этого демона оружие было бессильно: взмахом меча не убить тысячи мух. Альваресу удалось уничтожить демона чарами святого огня, но до сих пор он с неприятным чувством вспоминал огромный черный рой, несущийся на него над желтыми аравийскими песками. Однако откуда мог появиться Князь мух здесь, на севере с его суровой зимой?
В лагере Альваресу выделили палатку и двух солдат, которых он тут же отпустил обратно в их легион. У него было немного вещей, и помощь слуг ему не требовалась. Слова епископа все не выходили у него из головы, и вечером ему с трудом удалось уснуть, несмотря на то, что он за прошедший день прошел четыре дюжины миль. Выспаться не удалось: всю ночь инквизитора преследовали кошмары о людях, заживо пожираемых полчищами огромных черных мух. В ржавых доспехах виднелись белые кости, и даже во сне Альварес ощущал смрад гниения, который оставлял на своем пути демон. Под утро, едва начало светать, он окончательно проснулся и проклял свое излишне живое воображение, а больше всего совесть, которая лишила его чести участвовать в величайшем походе, организованном когда-либо Святой церковью.
Когда Анскарий вернулся после утренний службы к себе в замок, Гийом опасливо доложил, что в замковой зале его дожидается инквизитор. Епископ, услышав известие, побагровел, но вопреки ожиданиям Гийома не стал отсылать гостя, а лично вышел к нему. Они застали Альвареса увлеченно рассматривающим гобелены, которыми были покрыты стены залы.
- Эти гобелены заинтриговали меня. Я и не слышал, что вы, Ваше преосвященство, проповедовали слово Божье лесному и водяному народу, -- сказал инквизитор после обмена приветствиями. -- Ведь догма гласит, что у него нет души, и легионы Святого престола разговаривают с ними куда более убедительно, чем миссионеры.
Епископ негодующе фыркнул.
- К сожалению, иногда догма управляет церковью, а не наоборот. Я не буду вводить вас в соблазн, инквизитор, и озвучивать свое мнение по этому поводу. Могу ли я узнать, что привело вас ко мне всего за день до отправления армии Святого престола в великий поход, куда вы столь упорно стремились вчера?
- Я думаю, что нам не стоит соревноваться в иронии, Ваше преосвященство, -- примирительно ответил Альварес. -- Вчера вы говорили про несколько сот душ, которым нужна помощь. Я далек от сомнений, что вы пытались ввести меня в заблуждение, но все же мне бы хотелось знать больше о вашей просьбе, прежде чем я соглашусь ее выполнить.
Анскарий долго жевал губы, словно пытаясь осознать смысл слов инквизитора.
- Гийом, -- сказал он, -- Вели слугам накрыть здесь стол. И принеси из погреба фалернское вино. Я не знаток вин, -- объяснил он удивленному от подобной смены настроения инквизитору, -- но храню фалернское вино для своих гостей. Естественно, лишь для избранных, -- добавил он, окончательно добив Альвареса.
Вскоре они сидели за столом, накрытым в промозглой зале. От холода, веявшего от сырых каменных стен, не спасали ни гобелены, ни ковры, ни ярко пылавший камин. Однако вино было действительно великолепным, и повар епископа избежал модного соблазна сдобрить от души все блюда восточными специями. Птица, поданная к столу, имела вкус птицы, а мясо -- вкус мяса. За обедом епископ и рассказал Альваресу суть своей просьбы:
- Несколько лет назад в наших краях, примерно в сорока милях к северо-западу, поселился демон. Простые люди зовут его Князем мух. Вам приходилось сталкиваться с ним?
Инквизитор кивнул:
- Однажды в Аравийской пустыне. Я думал, что холод ему противопоказан.
- В наших краях демон на зиму засыпает. Я до сих пор не тревожил Святую инквизицию, потому что против Князя мух есть верное средство, не требующее никакой магии.
Альварес удивленно покачал головой:
- Оружием его не взять, и я никогда не слышал, чтобы демона убили чем-либо иным, кроме магии святых чар.
- Оружие должно быть таким же маленьким, как сами мухи, из которых состоит демон. Не догадываетесь? Пчелы, -- улыбнулся епископ. Гийом, допущенный к столу, был готов поклясться, что это была его первая улыбка за последние несколько лет. -- Пчелы ненавидят Князя мух, -- и Анскарий торжествующе потряс указательным пальцем. -- Одна пчела убьет одну муху. Тысячи пчел могут уничтожить всего демона. В тех местах, где поселился Князь мух, я приказал, чтобы крестьяне выставляли на окраинах деревень ульи.
- Так в чем же проблема? -- заинтересованно спросил Альварес.
- Зима в этом году была на редкость суровой. Сейчас отовсюду ко мне идут гонцы. Почти все ульи погибли от мороза. Вскоре весеннее тепло разбудит демона, а деревни остались беззащитными.
После непродолжительного молчания Альварес сказал:
- Хорошо, я уничтожу Князя мух.
- Спасибо, -- тихо ответил старик и, чтобы скрыть смущение, принялся за фазана, фаршированного изюмом и черносливом. Через какое-то время он добавил, -- Это будет большой крюк на пути к Архавику, но если город не будет взят приступом в первые два дня, вы успеете к главной битве. Я дам вам карту -- придется идти по заброшенной тропе через Гиблые болота, так вы значительно сократите путь до Архавика. Правда, по этой тропе всаднику не пройти. Однако слухи донесли до меня, что вы и так путешествуете пешком.
- Это правда, -- усмехнулся инквизитор. -- Ни одна лошадь не может выдержать мой вес.
Гийом представил, как эта огромная фигура взгромождается на коня, и мысленно пожалел бедное животное.
- Значит, решено, инквизитор, -- тем временем сказал Анскарий. -- Спасибо за вашу смелость. Я приглашаю вас провести эту ночь в моем замке. В гостевой комнате спать намного приятнее, чем в палатке. Завтра я прикажу слугам собрать вам в дорогу все необходимы припасы. А пока расскажите мне лично о ваших приключениях. Людская молва, знаете ли, столь же красноречива, сколь и обманчива.
* * *
Весь следующий день Альварес шел на северо-запад по дороге, ведущей к землям, где поселился демон. В деревнях, которые попадались ему на пути, инквизитору рассказали не одну страшную историю о купцах и простых путниках, пропавших в тех краях. На ночь Альварес остановился в очередной деревне у местного старосты. Хозяйкой в доме была девушка моложе старосты лет на тридцать. На неодобрительный взгляд инквизитора староста смущенно ответил, что его первую жену убил два года назад все тот же демон, а без женщины в доме он не сможет вырастить трех детей. Или четырех, подумал инквизитор, глядя на округлый живот юной девушки.
На следующее утро Альварес шагал вдоль узкой безымянной речки по тропе, заросшей высокой травой. Выходя из деревни, он наложил на себя чары невидимости -- заклинание против такого сильного демона, каким был Князь мух, требовало много времени, за которое тот вполне мог убить самого заклинающего. Местность, через которую сейчас шел Альварес, еще носила на себе следы человеческой деятельности, но все они были подернуты покровом запустения. Колодцы обрушились, изгороди упали, загоны для скота еще кое-где стояли, но стали настолько ветхими, что вряд ли пережили бы очередной, нередкий для этих мест ураган. Поля и пастбища, когда-то кормившие Оррланд, заросли сорной травой. В другом месте их в изобилии бы заселили зайцы, косули, птицы -- здесь же все было мертво. Лишь высоко в небе кружились вороны, но и те избегали садиться на землю, где хозяйничал Князь мух.
Размышляя над тем, как выманить демона, Альварес забирался все глубже и глубже на его земли. Местность вокруг была все так же пустынна, и инквизитор не сразу сообразил, что в воздухе вдруг запахло дымом, причем дымом мирным, словно неподалеку кто-то устроил привал и развел костер. Тропа в этом месте делала поворот, и инквизитор заметил, что по сравнению с теми местами, где он только что шел, она была утоптанной, словно по ней постоянно ходили. Все намекало на присутствие человека -- но как человек мог оказаться в центре владений Князя мух? Удивление его возросло, когда за поворотом он увидел небольшую хижину, перед входом в которую горел костер. Кто-то здесь жил, причем жил достаточно долго -- об этом говорила и куча дров, сваленная рядом с хижиной, и хлам, разбросанный вокруг, который, судя по виду, пережил зиму, а то и не одну. Над костром был установлен вертел, и на нем поджаривался свиной окорок. Едва Альварес подумал, что сейчас хозяин должен откуда-нибудь выйти -- окорок не оставишь над костром без присмотра, -- как вдруг вертел повернулся, словно его вращала чья-то невидимая рука. Вслед за этим в воздух всплыла огромная деревянная кружка, резко наклонилась -- но ее содержимое не оказалось на земле, а исчезло в воздухе, словно оказалось в чьем-то невидимом рту. Не каждый день Альваресу приходилось наблюдать такую необычную сцену, поэтому он не сразу вспомнил, что тоже был невидим. Чтобы сообщить о своем присутствии, он громко откашлялся. Кружка вздрогнула, и затем раздался голос:
- Неужели Святая инквизиция соизволила посетить это Богом проклятое место?
Голос был неприятным: приторным и в то же время скрипучим. Альварес решил, что его хозяин, должно быть, тучный и невысокий человек. Кроме того, в голосе слышалась скрытая угроза, и Альварес решил пока не отвечать, а подойти поближе -- благо, треск горящих сучьев заглушал звук его шагов.
- Не очень-то вежливо молчать, когда с тобой разговаривают, инквизитор, -- голос стал жестче.
Альварес удивился. Нужно было обладать огромной уверенностью в своих силах, чтобы таким тоном обращаться к представителю Святой инквизиции.
- Впрочем, сейчас ты не просто заговоришь -- запоешь! -- уже с открытой угрозой прошипел невидимый голос.
Инквизитор замер, приготовившись отразить нападение. Со стороны костра послышалось шелест, и все тот же голос запел слова на непонятном языке. Альварес почувствовал, как неведомая сила срывает с него заклинание невидимости. Он попытался удержать чары, но слишком сильным было заклинание, направленное против него -- прошло всего мгновенье, и он увидел, как на траве появляется его собственная тень.
- Вот удача! -- тем временем расхохотался человек, сотворивший заклинание. -- Поправь меня, если я ошибаюсь -- ты Альварес из Волчьего леса! Не ждал я, что мне в руки попадется такая знатная добыча. Постой немного на месте, -- и с последними словами он вдруг появился из воздуха рядом с костром. -- Вглядись в мое лицо, инквизитор! Знакомо ли оно тебе?
Как и предполагал Альварес, его противник оказался тучным человеком. Лицо у него было обрюзгшим, глаза -- узкими и заплывшими жиром, но в чертах действительно проступало что-то очень знакомое. Что самое удивительное, в эфире этот человек не оставлял никакого следа, словно он не был колдуном. Но тогда как он мог наложить заклинание, срывающее покров невидимости? Более того, инквизитор внезапно понял, что противник не мог его видеть, и, стало быть, заклинание не было направлено конкретно на него, а, напротив, уничтожало все чары невидимости вокруг. В этом случае оно должно было лишить невидимости и самого колдуна, однако этого не произошло. Здесь скрывалась загадка, которую ему нужно было разгадать до появления демона. Чтобы потянуть время, он ответил:
- Я не знаком с тобой, не знаю, к счастью или к сожалению, но, надеюсь, долго наше знакомство не продлится.
- Можешь быть уверенным, -- хохотнул толстяк. -- Мой зверек скоро тобой займется. Мое имя -- Паранций, хоть это ничего тебе не говорит. А вот если немного по-другому? Паранций, сын Хилларда.
Инквизитор качнулся, как от сильного удара. Сын его учителя! Вот почему его лицо выглядело знакомым -- в этом обрюзгшем, подернутом развратом лице проступали черты старого колдуна. Но как так могло получиться?
- Хиллард никогда не упоминал о своем ребенке, -- инквизитор осторожно, шаг за шагом начал приближаться к Паранцию.
- Этот мерзавец не знал обо мне, -- с неожиданной злостью сказал толстяк. -- Когда-то он был гроссмейстером Ордена Чаши. Ты знал об этом?
- Он не рассказывал мне, -- признался Альварес, -- но уже после его смерти до меня доходили слухи об этом.
- Его изгнали из ордена, -- Паранций сделал большой глоток из кружки, которую до сих пор сжимал в руке. -- Потому-то он и стал бродячим колдуном в Волчьем лесу. За что изгнали? Ему как-то приглянулась монашка из ближайшего монастыря. Представь себе, глава уважаемого ордена вдруг почувствовал плотскую похоть к женщине, посвятившей себя Богу. Что же делает этот святоша? Он встречается с ней, шепчет нежные слова, что-то обещает -- и добивается своего. В нужное время у монашки не идет кровь, и она в ужасе бежит к настоятельнице. Та -- женщина крутого характера, идет к своему епископу. Епископ доносит кардиналу, тот все передает папе. В это время как раз собирается Вселенский собор, на соборе папа обвиняет Хилларда в разврате и изгоняет его из ордена. В другой ситуации он, может быть, разобрался бы с этим по-тихому, но в тот момент папе отчаянно нужны деньги на очередной священный поход. Раз гроссмейстер так опозорил себя, сам орден должен быть распущен, а его богатства -- поступить в папскую казну. Отличный ход! Хиллард уходит в Волчий лес, монашку с позором изгоняют из монастыря. Куда ей податься? Работать она не умеет, семьи у нее нет. Меня она рожает в канаве, и до десяти лет я расту в таверне, где ее держат шлюхой. Когда она уже не может зарабатывать, ее снова выгоняют, и она умирает от голода у стен церкви, у входа в которую просила милостыню. Я слышал ее последние слова -- она прокляла мужчину, который обесчестил и погубил ее.
Этот яростный монолог оглушил Альвареса. Какое-то время он стоял, переваривая услышанное, не в силах что-либо сказать в ответ.
- Хиллард умел любить. Разврат был не в его характере. Я уверен, что он всю жизнь жалел об этом, -- наконец, тихо сказал Альварес. Сейчас от противника его отделяло не более двух дюжин локтей. -- Если бы он знал о своем ребенке, то никогда не бросил бы вас с матерью.
- Будь уверен, жалел! -- мерзко хохотнул Паранций. -- Только когда он начал свою жизнь заново, он почему-то забыл о женщине, которую совратил. Даже не зная о ребенке, из одного чувства сопереживания он должен был помочь ей -- но не стал. Не хотел вспоминать старые ошибки, наверно. Но он сполна поплатился за свое предательство. Ты слышал про такого колдуна Глумурулоса? Говорят, ты его и убил. Тоже своего рода месть. Ведь это он добрался до старика. Хочешь знать как? Давай, расскажу тебе, только не пробуй подойти ко мне еще ближе, а не то тебе не поздоровится.
Альварес остановился. Он был в смятении -- то, что он только что услышал о Хилларде, никак не вязалось с его собственным опытом. Должно быть, произошла жуткая несправедливость, которую его старый учитель не желал, но которой, как был вынужден признать Альварес, он был причиной.
- Так и стой, -- презрительно скривился толстяк. -- Знаешь, почему я еще не вызвал демона? Кстати, его и вызвать не нужно, он только что проснулся после зимы и сейчас голоден, как сама смерть. Скоро он почует тебя и тут же окажется здесь. Так это действительно ты убил Глумурулоса? Я не очень-то жалею, страшный был колдун. Он разыскал меня однажды и предложил сделку. Я в то время то нищенствовал, то промышлял грабежом -- занятия неприятные и довольно-таки опасные. Колдун взял мой палец, чтобы сделать голема -- точную копию меня, -- Паранций выставил левую руку, на которой действительно не хватало мизинца. -- Потом он отправил голема к старику. Тот был потрясен, увидев перед собой того, кого принял за сына, и потерял бдительность -- и в этот момент голем убил его. Ну а я взамен получил плащ невидимости, власть над демоном и несколько свитков с заклинаниями, которые помогают мне разделываться с неприятными гостями вроде тебя. И знаешь что? Я рад, что сюда попал именно ты. Ведь это для тебя старик был как отец. Ты смотришь на меня, и осуждаешь, и не в силах понять, каково это, сидеть в лохмотьях у тела матери, умершей от голода, и проклинать человека, который тебя зачал.
- Я не осуждаю тебя. Трудно не озлобиться, оказавшись в такой ситуации. -- сказал Альварес.
Он понял, почему Паранций мог оставаться невидимым, вызвав заклинание, которое уничтожало все чары невидимости. Артефакты, у которых магия была в природе, действовали даже там, где не могли существовать магические чары. Однако сейчас близилась развязка, и ему нужно было усыпить бдительность противника. Ему показалось, или вдали уже слышалось жужжание? Похоже, что это же услышал и Паранцией, так как он сбросил с костра вертел -- мясо к этому времени безнадежно сгорело -- и сделал движение, словно накидывая на плечи плащ. В то же мгновение он исчез, успев произнести:
- Прощай, инквизитор.
Альварес молнией бросился к тому месту, где только что стоял Паранций. Перепрыгнув через костер, он выбросил наугад кулак, который утонул в чем-то мягком. Раздался сдавленный выдох. Невидимые руки сдавили горло инквизитора, однако Альваерс, с легкостью гнувший подковы, без труда оторвал их и повалил толстяка на землю. После этого инквизитор несколькими движениями сорвал с него плащ и отпрыгнул в сторону. На траве появилась неуклюжая фигура, которая несколько мгновений не двигалась. За это время Альварес накинул поверх мантии инквизитора плащ-невидимку. Паранций с изумлением уставился на свою ставшую видимой руку, резко вскочил и с ужасом в голосе заорал:
- Мой плащ! Проклятье! Верни его, вор!
Альварес молчал. Теперь он знал, что Князь мух не заставит себя ждать. Паранций начал всхлипывать. Без плаща он оставался в полной власти демона, и от этого его душу охватывал леденящий ужас. Внезапно что-то укололо его в левое плечо. Паранций стукнул по нему кулаком и заорал от страха и отвращения, услышав хруст и почувствовав рукой что-то жесткое и холодное. На траву упала жирная муха. Обернувшись, он увидел, что небо за его спиной почернело от огромной черной тучи, приближавшейся к нему с огромной скоростью. Князь мух летел за своей добычей. Ноги подкосились, и Паранций со стоном опустился на траву. Страх был настолько сильным, что его руки и ноги стали ватными, и он мог лишь смотреть, как тысячи черных точек превращаются в огромных, как шмели, мух. Паранция обуял уже животный страх, кровь хлынула в голову, он изо всех сил зажмурился и заорал, словно раненый зверь. Прошло немало времени, прежде чем толстяк осознал, что он все еще жив, и замолчал. Только тогда он услышал, что пронзительное жужжание сменилось странным хрустом. Он открыл глаза. На расстоянии десяти локтей от него на земле копошилась куча мух. На них замертво все сыпались и сыпались другие, с огромной скоростью врезаясь в невидимую стену, отделившую его от Князя мух. Паранций сжался в комок и начал молить небеса о том, чтобы волшебная преграда выдержала яростный натиск демона. Это была его первая молитва за многие годы.
Внезапно дождь из мертвых насекомых прекратился -- Князь мух был не настолько глуп, чтобы убиться об стену, даже если она и была невидимой. Черная туча выплюнула из себя два рукава, которые начали окружать Паранция со всех сторон. Он попятился, но это было бесполезно -- за его спиной тоже собирался рой мух. Толстяк вновь задрожал всем телом, но на этот раз не от страха, а от странного ощущения холода, возникшего от пронизывающего ветра. Потом порыв ветра швырнул ему в лицо пыль и прошлогодние листья. Пока Паранций судорожно протирал глаза, ветер усилился, и мухи, уже почти впившиеся в свою добычу, едва держались в воздухе. Затем вокруг Паранция образовался вихрь, затягивающий в себя насекомых. Те отчаянно пытались выбраться из воронки, но ветер швырял их о землю, сталкивал друг с другом, ломал крылышки и хитиновые панцири. Он же бросил несколько уже мух в лицо Паранцию. Толстяк каждый раз вскрикивал, судорожно отмахиваясь, но все мухи были уже мертвыми.
И все же рукотворный смерч был лишь отсрочкой. Постепенно ветер ослаб, и Князь мух снова собрался воедино. Он был все еще огромен -- и, как показалось Паранцию, демон не на шутку разозлился. По крайней мере, жужжание стало громче, назойливее и, казалось, доносилось уже со всей округи. Когда черная туча в очередной раз бросилась на него, Паранций с каким-то равнодушием -- он уже устал бояться -- стал ждать неминуемой смерти. Но, не пролетев и полпути, демон вдруг остановился, замер -- и вдруг в единый миг рассыпался, когда составлявшие его мухи устремились в разные стороны. Монах обернулся и испуганно вскрикнул. Сзади к нему приближалась еще одна туча насекомых. Тут же ужас сменился удивлением -- это были не мухи, а пчелы.
В следующее мгновение на поляне развернулась самая грандиозная битва в истории этой части мира. Еще никогда на малонаселенном севере не сходились друг против друга армии численностью десятки тысяч бойцов. И пусть каждый из них был всего лишь крошечным насекомым -- масштабы сражения все равно завораживали. Альварес уже давно сотворил заклинание, вызывавшее пчел со всей округи. В каждой из окрестных деревень после суровой зимы осталось лишь по несколько ульев, однако их пчелы, объединившись в огромный рой, сейчас превышали по численности Князя мух. Демон понял, что ускользнуть ему не удастся, и попытался принять бой -- но силы были слишком неравными. Несколько мух, набрасываясь на пчелу, убивали ее, но тут же падали на землю, пронзенные жалами других пчел. Паранций, обезумев, схватил из костра головню и, когда видел, что демон пытается собраться в кучу, бросался туда и жег тех самых насекомых, которые еще были его надеждой на долгое беспечное существование. Князь мух уже не обращал на него внимания -- собственно, его уже почти и не было. Пчелы догоняли оставшихся мух и убивали их так безжалостно, словно мстили за бесчисленные жизни, загубленные демоном.
Бой закончился, и Паранций устало опустился на траву. Сейчас появится инквизитор и, конечно же, убьет его, думал он. Впрочем, после боя с Князем мух смерти он уже не боялся. Уж лучше погибнуть от какого-нибудь заклинания, чем быть заживо сожранным тысячами мух. После смерти он, возможно, встретит отца -- ведь после того, что отец сделал с ним и с его матерью, он вряд ли попадет в место лучшее, чем уготовано Паранцию. Мать он увидеть не надеялся -- в конце концов, она пожертвовала своей жизнью и своей честью, чтобы дать ему шанс -- шанс, которым он так и не воспользовался. Мать, как надеялся Паранций, будет где-то повыше, чем он и старый Хиллард.
Шло время, а смерть все не приходила. Паранций поднял глаза и огляделся. Неподалеку от него стоял инквизитор -- он уже подобрал с земли свой белый плащ с вышитым золотом крестом, и сейчас безмолвно смотрел на землю, ставшую черной от усеявших ее трупов насекомых. Потом, так и не посмотрев на лежащего на земле толстяка, Анскарий повернулся и зашагал по тропинке в сторону Гиблых болот -- откуда, как было известно Паранцию, еще никто не возвращался живым.
Глава 2
Взятие Архавика должно было стать последним действием в битве светлых и темных сил -- ведь кроме колдунов, укрывшихся в темном городе, не оставалось силы, способной противостоять Святом престолу. Понимая, что поражение в вечной битве близко как никогда, темные силы впустили в мир людей новое зло, чтобы вновь склонить чашу весов на свою сторону. Однако этому злу требовалось время, чтобы созреть, а времени силам тьмы катастрофически не хватало: несмотря на ожесточенное сопротивление, было ясно, что Архавик падет задолго до того, как новые слуги тьмы возмужают и бросят вызов инквизиции и Святой церкви. Именно от безысходности колдуны Архавика решились на то, что никто не осмеливался и не мог сделать прежде. Силой самого Князя тьмы они оторвали от течения времени ручеек и пустили его по замкнутому кругу. Разрывая пространство, поток времени обнажил эфир и оградил Архавик от всего мира самой надежной стеной -- стеной времени. Земля содрогнулась от мощи вызванного заклинания, зеленеющие поля на сотни миль вокруг покрылись снегом, и обезумевшие духи стихий бросались на все живое. Случайно или нет, но поток времени прошел через то место, где отдыхала после ночного перехода армия Святого престола, и никто из великих инквизиторов и простых воинов не остался в живых.
В тот момент, когда сотворилось это заклинание, Альварес пробирался по едва заметной тропе через самый центр Гиблых болот. Кровожадных духов он не опасался -- все они испуганно отлетали в сторону, чувствуя его силу. В самом начале пути несколько самых изголодавшихся призраков осмелились приблизиться к инквизитору, но тут же были сожжены чарами святого огня. И когда ничего не предвещало неприятностей, горизонт за спиной Альвареса вдруг скрылся в бесцветной, леденящей душу тьме. Удивлению инквизитора не было предела, ибо один раз, во время боя с темным колдуном Глумурулосом, он уже видел эту картину. Так выглядит эфир, когда с него сдернуто покрывало реальности. Альварес тут же почувствовал, как вместе с внешним миром исчезли источники магической силы, из которых он черпал свое могущество. Отрезанный от них стеной времени, он внезапно оказался совершенно беспомощным.
Перемена в окружающем мире не ускользнула от внимания призраков. В самом сердце их царства вдруг появилась беспомощная линия жизни, не защищенная больше магическими заклинаниями. Жадно завывая, они бросились на неосторожного путника, и колдуны Архавика мерзко смеялись, предвкушая кровавый пир, где главным блюдом станет их смертельный враг.
Видя, как сонм духов слетается к нему со всех уголков Гиблых болот, Альварес беспомощно искал в замкнутом пространстве эфира хоть какой-нибудь источник силы и не находил ничего. Призраки подбирались все ближе, уже можно было различить их бездушные красные глаза -- и тогда инквизитор вспомнил о плаще, который он отобрал в недавней схватке. В тот день он сложил плащ на дно сумки и потом, блуждая по лесам, совершенно забыл о нем. До ближайших призраков оставалось не более полусотни шагов. Инквизитор в спешке раскрыл сумку и судорожно стал выбрасывать из нее ставшие вдруг бессмысленными книги, сменную одежду и еду. Когти, сплетенные из черного тумана, уже жадно ощупывали его линию жизни, когда Альварес, наконец, достал плащ, закутался в него с головой и, скатившись с тропы, замер среди порослей багульника.
Стон удивления и разочарования пронесся по Гиблым болотам. В зловещем замке Архавика не верили своим глазам и темные колдуны, наблюдавшие за Альваресом с помощью магических шаров. Инквизитор вдруг исчез, и никакая магия не могла обнаружить его. Призраки бесцельно заметались по тому месту, где только что стояла их беспомощная добыча. Несколько раз их бесплотные тела проходили сквозь инквизитора, но плащ надежно охранял его, и, покружив вокруг, духи начали возвращаться в топи, подвывая от голода и разочарования. Когда последний из них исчез в болотном тумане, Альварес, не осмеливавшийся до этого и пошевелиться, со стоном выпрямился. Голова кружилась от дурманящего запаха багульника, которым пришлось дышать все это время. Он поднялся на тропу и с огорчением увидел, что в спешке бросил все свои вещи в болотную жижу. Еда размокла, чернила, которыми были написаны книги, потекли, а одежда была до того грязной, что едва ли нашлась прачка, которая взялась бы ее отстирывать.
- Что ж, легче будет добраться до Архавика, -- без особых сожалений заключил Альварес.
Кутаясь в плащ, он побрел дальше по тропе. Возвращаться назад не было никакого смысла -- окружающий мир в данной момент просто не существовал, по крайней мере, для Альвареса. Ни одно живое существо не было способно преодолеть обнаженный эфир, а становиться раньше времени духом у инквизитора не было никакого желания.
До конца дня Альварес так и не смог выбраться из болота. Когда солнце начало садиться в бесцветной пелене за его спиной, он остановился, чтобы передохнуть и решить, что делать дальше. Идти в темноте было опасно, оставаться в болоте тоже. В конце концов, он решил добраться до суши -- благо, впереди уже виднелась синяя полоска леса -- и уже там остановиться на ночлег. Тропа становилась все выше и уже не пропадала среди зловонных болотных луж. Все же в наступившей темноте он несколько раз проваливался, один раз почти по пояс, но каждый раз под ногами оказывалась не бездонная топь, а твердая поверхность, и, ругаясь и шипя от отвращения, Альварес вновь выбирался на тропу.
Добравшись до леса, он сошел с дороги и обессилено рухнул среди жестких ивовых кустов. Ноги гудели, в легких бушевал пожар, и довольно долго Альварес просто лежал на спине, глядя в безоблачное ночное небо и слушая, как среди вековых елей завывает северный ветер. Теперь, обдумывая, что произошло на болоте, он понял, какие силы призвали колдуны Архавика. В этом маленьком мире, окруженном потоком времени, они также потеряли свое привычное могущество, основанное на источниках силы, которые в избытке разбросаны во Вселенной -- но обрели власть над временем, и это делало их практически непобедимыми. Правда, намерения колдунов оставались для Альвареса неясными -- за пределами кольца времени они бы вновь стали обычными темными колдунами. Неужели они собирались весь остаток жизни провести в этом маленьком мире, управляя одним несчастным городом?
Размышляя над этим, Альварес незаметно для себя заснул. Сон его был беспокойным, он вздрагивал от каждого шороха и все кутался в плащ, пытаясь укрыться от снившихся ему призраков и реальной ночной прохлады. Ближе к утру он проснулся от резкого треска ломающегося кустарника. Стараясь не шуметь, Альварес приподнялся и начал оглядываться. Долго искать источник шума не пришлось. По гребню холма, у подножья которого спал Альварес, передвигалась темная фигура, издалека похожая на волка. На фоне яркого звездного неба инквизитору было хорошо видно, как время от времени зверь встает на задние лапы и начинает долго принюхиваться к сырому ночному воздуху. Это был оборотень, извечный спутник и слуга темных колдунов. Альварес тихо выругался: оборотни ориентировались по запаху, и плащ давал инквизитору лишь небольшое преимущество. Существо тем временем начало спускаться вниз по холму, принюхиваясь все чаще и чаще. Это был верный знак того, что оборотень напал на след. Альварес начал шарить вокруг себя руками в надежде найти то, что сгодилось бы как оружие. Попалось несколько мелких камней, потом кончиками пальцев он нащупал толстую еловую ветку. При желании она сгодилась бы в качестве дубинки, нужно было лишь отломать чересчур длинный и тонкий конец. Перекрестившись, Альварес наступил на ветку в том месте, где нужно было ее сломать, и резко потянул на себя.
Ветка переломилась с треском, который в тихом ночном лесу разнесся ударом грома. Оборотень тремя огромными прыжками слетел к подножью холма, туда, где только что спал Альварес. В этом месте запах человека был очень резким, но сам человек отсюда уже ушел. Зверь стал осторожно спускаться вниз, к болоту -- ему показалось, что жертва побежала в ту сторону. У края болота запах, однако, стал слабее, и оборотень понял, что ошибся -- человек прятался где-то в лесу. Разворачиваясь обратно, он краем глаза успел заметить, как к его голове с огромной скоростью приближается сучковатая еловая палка. Взвизгнув, он попытался подставить лапу, но времени на это уже не хватило.
Альварес вложил в удар всю свою недюжинную силу, понимая, что второго шанса ему может не представиться. Его импровизированная дубинка тут же сломалась, но и оборотень рухнул как подкошенный. Альварес облегченно выдохнул. Безоружный, он стал бы легкой добычей этого существа, если бы не плащ. Расслабляться, впрочем, не следовало -- инквизитор знал, что существо вскоре придет в себя, и даже если не сможет преследовать его, то, по крайней мере, наведет на его след своих собратьев. Можно было забить оборотня до смерти камнями, но было в таком поступке что-то чрезвычайно дикое и мерзкое, и инквизитору стало плохо при самой мысли об этом. Впрочем, тут же он нашел другой, гораздо более чистоплотный выход. В этом месте каменный остров, в середине которого стоял Архавик, вырастал из болота на высоту полувековой ели, образуя гладкую отвесную стену. Соответственно, и тропа, по которой пришел Альварес, последние две мили поднималась над черной топью так, что залезть на нее из болота не представлялось возможным -- нужно было возвращаться назад, где тропа шла на одном уровне с болотом. На всякий случай инквизитор еще раз ударил оборотня обломком ветки по голове, после чего схватил его за заднюю лапу и поволок к обрыву. Волчья голова безвольно волочилась по земле, оставляя капли черной крови на ковре из еловой хвои. До края обрыва не было и двадцати шагов, и Альварес без особого труда дотащил туда бесчувственное тело. Сморщившись от отвращения -- запах мокрой шкуры был невыносим -- он приподнял оборотня над землей и одним резким движением сбросил его вниз, в Гиблые болота. Не услышав, как он на это рассчитывал, всплеска, Альварес нагнулся над обрывом и выругался, рассмотрев, что существо упало не в трясину, а на небольшую кочку. Впрочем, кровожадные болотные призраки все равно не оставляли ему шансов на спасение. Задерживаться здесь не было никакого смысла -- наверняка в лесу рыскали другие оборотни, и, закутавшись в волшебный плащ, инквизитор побрел в сторону Архавика.
* * *
Сознание возвращалось, и вместе с ним возвращалась боль. Какое-то время она переполняла всё тело, и Териос проклял момент, когда пришёл в себя. Потом боль начала отступать и вскоре сосредоточилась в одном месте -- в задней левой лапе. Тогда Териос услышал невеселое завывание ветра и уловил резкий запах багульника.
Болото. Он на болоте. Териос сморщился и, привстав на трех лапах, стряхнул с шерсти вонючую, отдававшую гнилью воду. Не сразу, но он вспомнил огромный еловый сук, которым управляла невидимая сила. Какой сильный был удар... Оглядевшись, он понял, что произошло. Пока он был без сознания, его сбросили с края острова в Гиблые болота, и при падении он сломал себе лапу. Беглого взгляда на отвесную гранитную стену было достаточно, чтобы понять: здесь ему не забраться. А что же тропа? Териос с тоской уставился на единственный путь к спасению. В том месте, куда его сбросил подлый враг, тропа вливалась в остров слишком высоко. Нужно было идти далеко вглубь болота, чтобы взобраться на нее. Что ж, идти так идти. Териос знал о призраках, но оборотни были слишком хладнокровной расой, чтобы он позволил страху лишить себя этого маленького шанса на спасение. То, что шансов практически не было, он прекрасно понимал. От природы оборотни наделены способностью маскировать свою линию жизни -- только благодаря этому к нему еще не слетелись все призраки Гиблых болот, но если его увидят, то остается уповать лишь на лапы -- а их на данный момент у него оставалось всего три. Раны у оборотней заживают очень быстро, но ждать было нельзя. Ночью черная шкура еще могла скрыть его от жадных глаз призраков, но при первых же лучах солнца он стал бы самым заметным объектом на болоте. В горле ужасно пересохло, но пить вонючую болотную воду было выше его сил. Стараясь не шевелить больной лапой, Териос осторожно побрел вдоль каменной гряды, по вершине которой бежала спасительная тропа.
Идти оказалось гораздо труднее, чем он рассчитывал. Лапы постоянно проваливались в мох, пару раз он падал, однако упрямо вставал и продолжал двигаться вперед, к тому месту, где гряда тонула в болоте и где он смог бы выбраться на тропу. Все это время он проклинал колдунов, заставивших его охотиться за этим проклятым человеком. Нет, выберусь -- и пусть они проваливаются вместе со своими обещаниями, пообещал себе Териос. У его волчат уже раскрылись глаза, и они начали выходить из пещеры, и кто будет их воспитывать? Кто научит их перевоплощаться? Кто покажет, как охотиться за добычей? В глубине души он понимал, что никуда не уйдет с острова, но злость придавала ему силы, и он все ругал и ругал своих хозяев, пока не услышал за спиной тихий угрожающий свист. К этому времени он прошел почти две трети пути, и уже всерьез надеялся добраться до тропы незамеченным. Оглянувшись, он понял, что надежда была напрасной -- прямо из трясины метрах в ста позади него поднимался белый туман, который быстро принимал форму, отдаленно напоминавшую фигуру человека. Это был призрак. Все это время Териос осторожно ковылял на трех лапах, но сейчас речь шла о его шкуре, и он помчался изо всех сил, не обращая внимания на дикую боль, пронзившую сломанную лапу.
Ему повезло, что призрак оказался жадным и не стал сразу взывать к другим духам. Он молча заскользил вслед за Териосом, уже предвкушая, как вопьется в беззащитную линию жизни и выпьет всю кровь. Такого пира у него не было никогда за те долгие тысячелетия, что он провел в Гиблых болотах. Оборотень, тихо поскуливая, прыгал с кочки на кочку, призрак мчался за ним, и прошло довольно много времени, прежде чем прСклятый дух понял, что расстояние между ним и добычей не сокращается. Уже совсем немного оставалось до того места, где тропа сливалась с поверхностью болота, и лишь тогда призрак понял, что добыча вот-вот уйдет, и взвыл, призывая своих собратьев. Даже у оборотня, не отличавшегося особой чувствительностью, от этого воя шерсть вдоль позвоночника встала дыбом. В нем слышалась смертельная тоска души, обреченной скитаться до скончания времен, не ведая покоя, и вечный голод, который лишь на миг можно было удовлетворить живой кровью.
В ответ на этот зов со всех сторон послышался тихий свист, и Териос с замершим сердцем увидел, как над озерцами черной болотной воды поднимаются белые облачка призраков. Не разбирая дороги, оборотень ринулся к тропе. На перехват ему неслись десятки призраков, один почти вцепился в него острыми когтями, но Териос каким-то немыслимым движением увернулся от него. До заветной цели оставался десяток прыжков, как вдруг на пути оборотня из ниоткуда появился очередной болотный дух. Это был конец. Териос остановился, и духи обрадовано засвистели. Оборотень устало опустился на брюхо, и сырой мох приятно охладил разгоряченную от бешеного темпа шкуру. Призраки зловеще хохотали, приближаясь к нему. Теперь, когда они загнали добычу в угол, можно было не торопиться.
И вдруг где-то совсем рядом раздался до боли знакомый вой. Териос приподнял морду и, не веря своим глазам, увидел, что на такой близкой и такой недоступной тропе стоят пять его товарищей -- остальные оборотни, посланные колдунами на поиск человека из-за пределов Черных болот. Призраки были опаснее и сильнее его собратьев, но здоровому оборотню нет равных в ловкости и скорости. Болотные духи замерли, пытаясь решить, напасть ли им на новую добычу или ограничиться уже загнанной, и тогда все пять оборотней спрыгнули с тропы на болото и, с легкостью ускользнув от неуклюжих когтистых лап, оказались рядом с Териосом. В следующее мгновение он оказался на спине Атрокса, самого мощного оборотня из стаи. Призраки бросились к ним, но Атрокс одним махом перепрыгнул ближайшего духа и вновь оказался на тропе. Другие оборотни тут же последовали за ними, и все они помчались обратно к острову, поднимаясь все выше и выше над проклятым болотом.
Жизнь полна парадоксов. Только что вы -- беспомощная жертва, не вызывающая ничего, кроме сочувствия, но в один миг все может перемениться. Слабость, проявленная Альваресом на Гиблых болотах, обернулась бедой уже на следующий день, когда на окраину Архавика, прихрамывая, ворвался оборотень и утащил двух игравших на улице детей, чтобы отметить свое чудесное спасение.
Глава 3
Альварес знал, что дорога из болота вела прямо к Архавику, но именно поэтому идти по ней опасался. Слишком велика была вероятность засады, и неизвестно, выручил бы его плащ в третий раз. Он свернул на первую же тропинку, бегущую вглубь леса, и вскоре продирался сквозь глухую чащу, окружавшую город со всех сторон. Ели цеплялись лапами за одежду, инквизитор нервно дергался, спотыкался о корни -- в общем, производил немало шума. К его счастью, это никого не интересовало: оборотни, посланные за ним, как раз выручали своего товарища, застрявшего в болоте. Потом взошло солнце, и идти стало легче. Оживились птицы, и вскоре после восхода произошел курьезный случай: небольшая синичка, разглядев на дороге неосторожно выползшего червяка, пыталась спланировать на него прямо сквозь невидимого Альвареса. Врезавшись в его плечо, она потеряла ориентацию и рухнула бы на землю, не успей инквизитор подставить ладонь. Какое-то время она сидела спокойно, приходя в себя, потом вдруг обнаружила, что висит в воздухе, и с паническим свистом взлетела на ближайшую ветку. Инквизитор расхохотался -- настолько уморительным был вид птицы, полностью потерявшей ориентацию в пространстве.
Тропинка изрядно петляла, но Альварес был уверен, что на небольшом острове посреди болота она рано или поздно выведет его к городу. Так и получилось. Чаща вокруг постепенно сменилась светлым ореховым лесом, вскоре и он уступил место пастбищам и огородам. Тропинка превратилась в дорогу, еще через полмили вдоль нее начали появляться загоны для скота, сараи, и, наконец, показались первые дома -- невысокие деревянные строения с черными от времени крышами.
Несмотря на раннее утро, во дворах уже кипела жизнь. Дети выгоняли из сараев овец, мужчины возились с нехитрым деревенским инструментом, готовясь идти на поля. Альварес прошел мимо одного двора, мимо второго, третьего -- в каждом из них как будто чего-то не хватало, но довольно долго он не мог понять, чего именно. В очередном дворе через открытую дверь сарая он разглядел, как бородатый, несвежего вида старик неуклюже доит корову. Не успел он удивиться этой картине, как вдруг понял, что еще не видел ни одной хозяйки, хлопочущей по своим утренним делам. Он заглянул в следующий двор -- в нем мальчик лет восьми, шмыгая носом, пытался загнать в сарай свинью едва ли не больше его ростом. По валяющемуся на земле корыту и разлитому пойлу Альварес догадался, что малыш неудачно пытался ее накормить. Еще через двор двое маленьких детей, очевидно, брат с сестрой, развешивали на распорках выстиранное белье. Он шел мимо все новых домов, и ни в одном дворе не видел женщин -- одних старух да маленьких девочек.
Если все женщины действительно пропали, размышлял Альварес, то только из-за местных колдунов. Поначалу он решил, что все дело в плотских утехах. Силы тьмы отличались пристрастием к красивым девушкам. Иногда, убив колдуна, в его замке Альварес находил огромные гаремы бедных пленниц, собранных со всех краев света. Но для гарема нужны не все, а лишь самые красивые женщины -- а чем дальше шел Альварес, тем больше он убеждался, что во всем городе остались только мужчины, дети да старики.
Постепенно поля становились все меньше, дома жались друг к другу все теснее и, неспособные расти вширь, тянулись вверх. Камень сменил дерево, черная дранка на крышах уступила место красно-коричневой черепице. Многие дома превосходили по роскоши и пышности иные римские виллы. Народа на улице становилось все больше -- похоже, Альварес приближался к городскому центру. Здесь уже можно было рассмотреть огромный замок, в котором жили колдуны Архавика. С такого расстояния нельзя было разглядеть никаких деталей, но инквизитору показалось, что верхушка замка скрывалась в холодном фиолетовом тумане. Прищурившись, Альварес увидел, что туман беспокойно движется, словно внутри него билась какая-то сила. Он закрыл глаза и прошептал несколько строк, с помощью которых можно было заглянуть в пространство эфира. Заклинание было простым, не требовавшим внешних сил, и поэтому сработало. Альварес открыл глаза. Увиденное потрясло его -- фиолетовый туман над замком оказался брызгами времени. Можно было не сомневаться -- внутри, в этом тумане из брызг, бежал по кругу поток времени, оторванный колдунами от реки Хроноса. Здесь же, в эфире, Альварес вдруг увидел множество следов, ведущих из всех концов города к замку. Его сердце охватила тоска. След живого человека не отпечатывается на нежной материи эфира. Всех женщин действительно согнали из города в замок колдунов, и все они были уже мертвы. Но почему -- понять этого инквизитор не мог.
- Я уничтожу вас, -- пообещал он шепотом, пристально вглядываясь в замок, -- даже если потребуется задушить всех вас голыми руками.
Чтобы понять и разрушить планы колдунов, ему нужно было добраться до замка и, по возможности, пробраться внутрь. На миг Альварес задумался, идти ли через центр города или пробираться по окраинам. Путь через центр был короче, но ему пришлось бы пересечь центральную площадь. Она же, как во всех городах, была главным городским рынком. В толчее его могли заметить даже с волшебным плащом на плечах. На окраинах было спокойнее, но идти через них пришлось бы гораздо дольше. К тому же в крестьянских дворах было много собак, которые могли его почуять, в то время как на рынке в столь ранний час вряд ли было много народу. В конце концов, Альварес решил идти напрямик.
Как и во всех крупных городах, центральная площадь Архавика славилась своим собором. Здесь хранились мощи святого Антуана, который покровительствовал всем умершим людям, преданным несправедливому забвению. Когда много лет назад Архавик попал под власть темных сил, все священники в городе погибли мученической смертью, и с тех пор никаких служб в соборе не велось. Еще несколько дней назад, пробираясь к Гиблым болотам, Альварес очень рассчитывал, что именно ему выпадет честь вновь открыть собор для богослужения. Сейчас думать об этом казалось ему как минимум преждевременным.
В подавленном настроении Альварес подошел к центральной площади Архавика. Он ничего не ел уже со вчерашнего утра, и даже несмотря на гнев, запахи, доносившиеся с продуктовых рядов, казались инквизитору необычайно аппетитными. Но едва он оказался на площади, как все мысли о еде пропали. Знаменитого собора больше не существовало. Что-то сдавило горло, и Альварес с трудом не раскашлялся над ухом у городского стражника. Тело стало вялым и непослушным, как будто на него одним разом обрушилась усталость последних двух дней. Разозлившись на себя, Альварес стиснул зубы и побежал через площадь, не обращая внимания на торговцев и редких покупателей. Те удивленно оглядывались друг на друга, пытаясь понять, какая невидимая сила толкнула их на пустой, казалось бы, площади.
В центре площади, где раньше стоял собор, сейчас ничего не было. Серая пыльная земля заросла крапивой и репейником, среди них в изобилии валялись большие обшарпанные камни, которые вполне быть остатками фундамента. Альварес коснулся ладонью одного из камней и вздрогнул, почувствовав толстый слой пыли, словно эти камни пролежали здесь нетронутыми в течение тысячелетий. И тогда ему стало ясно, как местные колдуны разрушили собор. Обладая властью над временем, они заставили его течь над храмом в бешеном темпе. Пока часы на городской ратуше отсчитывали минуты, для храма проходили столетия. Деревянные перекрытия прогнивали и падали, по стенам ползли трещины, один за другим рухнули готические шпили. Пыль на пальцах Альвареса когда-то была прекрасными фресками, изящными статуями, мощами святого Антуана. Инквизитор потрясенно качал головой. Сначала женщины, теперь храм... Этот город был помечен печатью самого Князя тьмы.
На площади тем временем началось оживленное движение. Альварес оглянулся. Недалеко от того места, где когда-то стоял собор, местные власти установили помост, наскоро сколоченный из грубых досок. Сейчас на него взбирался невысокий мужчина лет пятидесяти. Черный плащ до пят выдавал в нем слугу колдунов, в руках он держал небольшую трубу, как у глашатая. Позади него стояли два огромных стражника, у одного из них за спиной висел мешок, в который при желании можно было поместить не одну лавку со всем товаром. Альварес едва подумал, что на площади слишком мало народа, как слуга поднес трубу к губам и дунул. Раздался оглушительный гром, как если бы над городом бушевала страшная гроза. Вряд ли в городе был уголок, где не был бы слышен этот звук. Мужчина опустил горн и, сложив руки за спиной, стал нетерпеливо расхаживать по помосту. По всем улицам, ведущим на площадь, сразу потекли ручейки народа: дети, мужчины, несколько старух. Предстояло какое-то важное объявление, но для того, чтобы на площади собрался весь город, требовалось некоторое время.
Между тем, инквизитору снова захотелось есть. Время для поисков еды было неподходящее, но из-за своего веса и роста Альварес с юных лет очень плохо переносил голод. Неподалеку от него стоял торговец рыбой. Альварес осторожно пробрался к нему и, выждав момент, пока тот отвлекся, вытащил из-под прилавка огромного копченого леща и спрятал его под плащ. Торговец ничего не заметил, и Альварес ретировался обратно к развалинам храма. Рыбу пришлось разложить на коленях под прикрытием все того же волшебного плаща. К концу скромной трапезы одежда инквизитора, и без того изрядно пострадавшая за время его приключений, окончательно утратила приличный вид. К тому же теперь она издавала стойкий запах копченой рыбы. Однако чувство голода поутихло. Он стал раздумывать, как раздобыть воду, потому что после рыбы ужасно хотелось пить, но в этот момент слуга колдунов, уставший мерить шагами длину помоста, остановился и прокричал неожиданно громким голосом:
- Граждане Архавика! Вчера в ваш город пробрался инквизитор из-за Гиблых болот. Это высокий и очень сильный мужчина, волосы темные и прямые, на лице несколько шрамов. Любой, кто увидит его и не донесет, будет жестоко наказан. Тот, кто осмелиться помочь ему, умрет страшной смертью. Мои хозяева ценят преданность, но не потерпят ни малейшего ослушания.
Глашатай полуобернулся к стражнику с мешком и сделал какой-то знак. Тот подошел к краю помоста и начал развязывать веревку, скрывавшую содержимое мешка. Слуга колдунов тем временем продолжил:
- За прошедшую неделю мы получили две дюжины доносов на тех, кто выражал недовольство моими хозяевами. Под пытками все обвиняемые признали свою вину.
Стражник к этому времени развязал мешок. Еще не видя его содержимое, Альварес почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он догадывался, что будет в этом мешке. Кажется, знала об этом и толпа, потому что ближайшие к помосту ряды начали пятиться назад. Слуга колдунов махнул рукой, и стражник изо всех сил швырнул мешок в толпу. В воздухе ткань разорвалась, и все его содержимое -- две дюжины окровавленных голов -- разлетелось по толпе. Раздались крики ужаса, пронзительный детский плач. Головы падали в пыль, катились по земле, попадали под ноги суетящихся людей. В нескольких метрах от Альвареса белокурая девочка-подросток билась в истерике, вытирая платьицем кровь с бородатой головы того, кто, очевидно, приходился ей отцом. Слуга колдунов вдруг заинтересовался этой картиной и даже наклонился, чтобы пристальнее рассмотреть девочку. Под ее грубой холщовой рубахой угадывалась грудь, платье нелепо задралось, обнажив начинающие полнеть бедра. Альварес почувствовал, как глаза застилает кровавая пелена ярости. Уже не контролируя себя, он сделал несколько шагов к помосту, чтобы задушить глашатая голыми руками -- и вдруг заметил, что в глазах слуги нет похоти. Он рассматривал ребенка, как фермер рассматривал бы молодую овцу -- готова ли она к случке или нужно выждать еще месяц-другой. Этот взгляд окатил душу инквизитора холодом, словно ушат колодезной воды. Внезапно пришло осознание, что в сумасшедшем мире Архавика он был единственным человеком, способным спасти и эту несчастную девочку, и других детей, и тех немногих нормальных людей, что, возможно, еще оставались в городе. Это было гораздо важнее, чем сиюминутная вспышка гнева, и инквизитор снова застыл.
Слуга тем временем потерял интерес к ребенку и начал спускаться с помоста. Толпа тут же хлынула прочь с площади. Альварес проследил взглядом за удаляющейся троицей -- те шли к замку колдунов -- и, отпустив их на квартал вперед, решительным шагом направился вслед. Однако планы Альвареса едва не были разрушены совершенно неожиданным затруднением. Запах рыбы, которым пропиталась его одежда, привлек внимание отощавшего рыжего кота. Он семенил по обочине, замирал, внимательно нюхал воздух, издавал хриплое мяуканье и бежал дальше. Несколько раз слуга подозрительно оглядывался на звук кошачьего голоса, но не видел ничего подозрительного и шел дальше. Рыжий кот не отставал и мяукал все громче. Инквизитор пожалел, что выбросил рыбьи кости, едва ушел с площади. Они, возможно, отвлекли бы животное от него самого. С такой громогласной компанией преследовать врага было просто опасно, и он решил свернуть в ближайшем переулке.
Вдруг откуда-то сбоку раздался женский голос, тихонько позвавший кота. Тот тут же бросился, отчаянно мяукая, к покосившейся деревянной двери, над которой висела вывеска с названием "Перекресток". За ней, судя по всему, находился трактир. Альварес едва сдержался, чтобы не побежать за котом. Если женщина была молода -- а именно так ему показалось по ее голосу, -- то нужно было вернуться и узнать, почему колдуны не забрали и ее. Однако неизвестно, когда бы ему представился следующий шанс попасть в замок Архавика. Альварес огляделся, запоминая место с вывеской "Перекресток", и торопливо зашагал за слугой и его телохранителями.
Троица, которую преследовал Альварес, уже вышла на пустырь перед замком колдунов и теперь чего-то ждала. Инквизитор остановился в тени последнего на этой улице дома. Замок поражал даже его воображение. Альварес побывал во всех крупнейших городах, но еще ни разу не видел такое высокое строение. Замок не выглядел рукотворным. Казалось, что земля, стремясь пронзить небо, исторгла из себя огромную скалу. На ее вершине виднелись три башни -- каждая из них принадлежала одному из колдунов Архавика. Башни были погружены в холодный фиолетовый туман, а вокруг них -- теперь инквизитор мог как следует приглядеться -- искрами ежесекундных взрывов билось огромное кольцо. Это и было кольцо времени, которое местные колдуны оторвали от реки времени и которое служило им неисчерпаемым источником силы и могущества.
Только сейчас Альварес ощутил, насколько невыполнима стоящая перед ним задача. Даже со своей обычной силой он едва ли одолел бы колдуна, к которому благосклонны духи Хроноса. В этом же мире, где жизнь определялась исключительно течением времени, бороться против его хозяев было просто невозможно. Альварес все качал головой, пытаясь придумать хоть какой-нибудь выход из этой ситуации -- и чувствовал полную беспомощность.
Огромный валун у основания замка-скалы бесшумно съехал в сторону, обнажив черное отверстие. Слуга нетерпеливо зашел внутрь. За ним последовали телохранители. Альварес, боясь опоздать, кинулся к входу в замок. Камень медленно катился назад, закрывая отверстие в скале, но инквизитор все-таки успел проскользнуть внутрь. На какой-то момент он очутился в кромешной тьме. Потом впереди раздалось тихое бормотание, и стены вокруг него замерцали бледно-зеленым свечением. Альварес увидел, что в нескольких десятках метрах от него стоят все та же троица, которую он преследовал в городе. Они все смотрели вверх. Альварес тоже поднял голову.
Он стоял в огромной зале, которая занимала всю площадь замка. Потолок угадывался, но где-то очень высоко, и внутри не было лестницы, по которой можно было бы подняться наверх, в покои хозяев замка. Альварес испытывал потрясение и разочарование. Колдуны Архавика не только построили неприступную крепость -- даже если бы их враги попали внутрь крепости, здесь, в помещении с голыми стенами, пути дальше у них отсюда не было. Потом он заметил, что замок не только рос вверх. В центре помещения находилось небольшое строение, похожее на склеп. Судя по его размерам, за массивной дверью, испещренной черными рунами, не было ничего, кроме лестницы, ведущей в подвалы под замком. Альваресу было достаточно одного взгляда на дверь, чтобы понять -- кроме хозяев замка, вряд ли во Вселенной нашлась бы сила, способная открыть склеп снаружи, столь мощные заклинания были наложены на него. Оставалось лишь гадать, что скрывалось глубоко под землей в подвалах замка.
Сверху раздался оглушительных хлопот, словно несколько десятков торговцев с Востока одновременно начали выбивать свои знаменитые ковры. В воздух поднялись клубы пыли, и Альварес зажал нос, чтобы случайно не чихнуть. Теперь он понял, почему так пристально слуга и телохранители смотрели вверх. Оттуда спускались три крылатых демона, одни из самых мерзких созданий, выпущенных Князем тьмы в мир людей. Их набеги на людские деревни были жестоки и бессмысленны, и никогда нельзя было угадать, где они появятся в следующий раз. Их клыки были остры и ядовиты: те, кто выживал в схватке с ними, умирали через сутки или двое в страшных мучениях. Они не стали спускаться на землю и повисли над слугой и его телохранителями, часто взмахивая своими мерзкими кожистыми крыльями. Те осторожно взялись за когти на задних лапах тварей, и демоны, пронзительно крича, начали поднимать их в воздух, чтобы доставить людей на верхние этажи башни. Высоко над головой Альвареса раздался хриплый голос слуги, и мерцание тут же погасло. Инквизитор вновь остался в кромешной тьме.
Когда звуки крыльев стихли, Альварес осторожно попятился к стене, через которую проник в замок. Где-то здесь была дверь наружу. Он знал, что не сможет ее открыть, но хотел остаться как можно ближе к выходу. Когда кто-нибудь зайдет сюда в следующий раз, можно будет быстро выскочить из замка. Бродить в темноте по зале он не собирался -- того, что он увидел, было достаточно, чтобы понять: ничего интересного здесь нет. Что-то определенно скрывалось за дверью в центре залы. Альварес прошептал заклинание и заглянул в пространство эфира. Он не увидел ничего нового: на двери лежали такие мощные заклинания, что к ней опасно было даже приближаться, не говоря уже о том, чтобы пытаться открыть. Он также увидел ярко-красную тропу, ведущую от входа в замок к склепу. Здесь прошло столько людей, что их следы слились воедино -- и все эти люди погибли за этой дверью. Альварес вздохнул, присел у стены и вытянул ноги. Сейчас он был абсолютно бессилен. Горло пересохло, страшно хотелось пить, но усталость оказалась сильнее. Не прошло и нескольких минут, как он дремал, уронив голову на выступ в скалистой стене замка Архавика.
Глава 4
Проснулся инквизитор от хриплых ругательств и стонов. Тело ломило от долгого лежания на холодных камнях, и он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть в сторону дверного проема. Сквозь него виднелось ночное темно-синее небо, и на этом фоне, словно в театре теней, мелькали фигуры. Кто-то широкоплечий заталкивал внутрь башни трясущихся, сгорбленных людей, дальше они пропадали в кромешной тьме, и только по сдавленным крикам Альварес мог понять, что их сгоняют в кучу в центре залы. Прижимаясь к стене, инквизитор прокрался к самой двери. Широкоплечий стражник затолкнул внутрь последнего пленника, зашел сам и щелкнул пальцами. Камень, закрывавший вход, бесшумно покатился на свое место, но Альваресу хватило нескольких секунд, чтобы выпрыгнуть наружу.
Звезды мерцали так же ярко, как и в прошлую ночь, и снова на небе не было ни облачка. Такая же погода была и в тот день, когда сотворилось заклинание, закрывшее город от внешнего мира. Чувство жажды было невыносимым, и инквизитор быстрым шагом направился обратно в город. Найти трактир с вывеской "Перекресток" не составило никакого труда. Вывеска была совсем новой, и художник написал название трактира такой ослепительно белой краской, что она, казалось, светилась в темноте. Инквизитор задержался перед деревянной дверью, раздумывая, как незаметно войти в трактир. Из окон лился уютный желтый свет, инквизитор заглянул через одно из них внутрь и не увидел ни одного посетителя. Это придало ему решимости, и он осторожно начал толкать дверь. Несколько раз железные петли издавали едва слышный скрип, и Альварес замирал, прислушиваясь к собственному дыханию. Наконец, между дверью и косяком образовалась щель, куда он вполне мог протиснуться. Перекрестившись, инквизитор боком пробрался внутрь трактира и так же аккуратно закрыл дверь. Теперь можно было оглядеться.
Трактир представлял собой странное зрелище. Столы были необычайно низкими, не более полутора локтей от пола. Вместо скамеек вокруг них были расстелены мягкие ковры из овечьих шкур. В дальнем углу находился огромный камин, в котором полыхал жаркий огонь. Во всех трактирах в подобных каминах жарилось мясо, привлекая посетителей ароматным запахом. Здесь огонь горел впустую. Пол был земляным, что уже было необычно для городского трактира. Более того, он был посыпан толстым слоем опилок, как в хлеву. Опилки были совсем свежие. Скорее всего, их насыпали только сегодня. Вдоль стен не стояло ни бутылок с вином, ни бочек с элем -- спиртного в этой таверне, похоже, не было вообще. Неудивительно, подумал про себя Альварес, что в таверне нет ни одного посетителя. Здесь даже нечем промочить горло.
Слева раздался громкий женский голос:
- Лучше здесь не задерживаться. Скоро придут посетители. Если они почуют тебя, нас обоих разорвут. Спрячься на кухне, там безопасно.
Альварес испуганно оглянулся. Голос доносился из-за двери, ведущей, очевидно, на кухню. Женщина между тем продолжила:
- Когда постоянно работаешь с сырым мясом и за один несвежий кусок тебя могут съесть самого, начинаешь чувствовать запахи гораздо острее.
После этих слов в помещении показалась сама хозяйка. Альварес невольно сделал шаг назад, в сторону двери. Ростом она не уступала Альваресу, и явно была тяжелее. В ее руках угадывалась огромная сила, и Альварес невольно подумал, что даже он вряд ли справился бы с этой женщиной. Что удивительно, при таком росте и даже с руками, испачканными по локоть в крови, она выглядела стройной и даже привлекательной.
- Я -- Кларена, -- продолжила женщина. Ее глаза бегали по помещению -- без страха, скорее, с любопытством -- пока она старалась понять, где стоит инквизитор. -- Тебя ищет весь город. Люди напуганы и хотят выслужиться.
- Ты тоже? -- подозрительно спросил инквизитор. -- Почему тебя не забрали колдуны? В городе больше нет ни одной женщины!
- Почему же, -- хозяйка трактира теперь смотрела в то место, откуда раздался голос ее невидимого посетителя. Альварес на всякий случай бесшумно отошел на шаг в сторону. -- Ты неправ. Кое-кто остался. В наших краях считается постыдным родить ребенка без мужа. Такие девушки идут к знахарям, и те убивают жизнь внутри них. Многие после этого не могут иметь детей. Восемь лун назад колдуны забрали из города всех женщин, но они не тронули тех, кто не способен зачать ребенка.
Альварес прикусил до крови нижнюю губу. Что-то такое он и подозревал. Страшное колдовство затеяли силы зла.
- Почему я тогда не видел ни одной женщины? -- продолжил он уже более спокойным голосом. -- Я был на рыночной площади во время городского собрания. Из женщин там были только дряхлые старухи и маленькие девочки.
Кларена ненадолго замолчала, теребя край платья.
-Мужчины не способны долго сдерживать страсть, -- наконец, ответила она. -- На весь город осталось всего несколько женщин. Кто-то работает в притонах, и хозяева не отпускают их на улицу -- это их самый дорогой товар. Некоторые попытались жить по чести. Мужчины, которым они отказали, при встрече со слугами колдунов что-то им нашептывали. Если ты был сегодня на площади, то можешь догадаться, что случилось с теми женщинами. Их отцы и мужья похоронили их головы на кладбище. С тех пор прошло уже много времени.
- Проклятый город, -- в сердцах выругался Альварес.
- Тихо! -- вдруг насторожилась Кларена. -- Прячься на кухне!
С улицы слышались странные и жутковатые звуки, как будто к трактиру подошла шумная толпа ряженых. Жуткий хохот, волчий вой, перебранка пронзительными голосами -- все это не предвещало инквизитору ничего хорошего. Он бросился к двери, из которой вышла хозяйка "Перекрестка". Едва Альварес успел закрыть за собой дверь, как голоса ворвались в трактир. Через щель, оставшуюся в дверях, инквизитор успел увидеть ворох обросших шерстью тел, кожистые складки на уродливых крыльях, когти, торчащие из самых неожиданных мест. В трактир пришла армия Тьмы.
Комнату, в которой оказался инквизитор, мог назвать кухней лишь человек с очень большой фантазией. Это место скорее напоминало скотобойню или мясницкую. В центре стоял грубый деревянный стол, весь в пятнах от крови. На нем лежало несколько огромных ножей. В стены комнаты были вбиты железные крючья, на которые были подвешены туши овец и поросят и просто куски мяса -- очевидно, говядина и свинина. Под ними вдоль стен стояли ведра, наполненные темной кровью. Удивительно, но в комнате не было характерного несвежего запаха -- видимо, Кларена очень трепетно относилась к чистоте. В одном из углов стоял еще один столик, в несколько раз меньше первого. На нем стоял небольшой деревянный бочонок -- такой, в которые крестьяне обычно разливают эль. Альварес осторожно заглянул сверху. Тот был полон до краев. Инквизитор принюхался -- напиток пах кислым элем. Набравшись смелости, он взял стоявшую рядом кружку, зачерпнул из бочонка и осторожно попробовал. Вне всяких сомнений, это был эль. Альварес тут же осушил кружку до дна. Эль был самый обычный, но в тот момент ему казалось, что ничего вкуснее он в жизни не пил.
Теперь, утолив жажду, он мог бы, в принципе, и бежать. В кухне была вторая дверь, напротив той, через которую он попал на кухню. Альварес приоткрыл ее -- за ней находилось еще одно небольшое темное помещение с окном, выходящим на внутренний двор. Через него можно было вылезти наружу. Правда, снова бежать ему совершенно не хотелось -- за последние дни, что он провел на ногах, он смертельно устал, да и спать приходилось лишь урывками. Альварес вдруг вспомнил название трактира -- "Перекресток". Обычно хозяева городских трактиров любят пышные названия, "Королевский дуб", например. Приспешник колдунов вряд ли дал бы своему трактиру название, в котором есть слово "крест". К тому же интуиция подсказывала ему, что Кларене можно было доверять. Призвание Альвареса научило его хорошо разбираться в людях, и он чувствовал, что она не предаст его слугам колдуна. Оглянувшись вокруг и не увидев ничего, хотя бы отдаленно напоминающего стул, он вздохнул. Хоть постоянные странствия и приучили его не придираться к условиям, сидеть на полу он все-таки так и не привык.
В этот момент в кухню вбежала хозяйка трактира. Ее рубаха была задрана почти до груди, обнажив стройную фигуру. Поправив одежду, она с легкостью сдернула с крюка на стене тушу огромного барана и, глядя в потолок, прошептала:
- В моей комнате есть ведро с водой и мыло. Возьми отсюда свечу и можешь помыться, только обязательно прикрой чем-нибудь окно. Соседи, бывает, подсматривают. Будет беда, если они тебя увидят.
Схватив в другую руку ведро с кровью, Кларена снова исчезла за дверью, ведущей в трактир. Выходя, она неплотно прикрыла дверь, и инквизитор осторожно подошел к ней и заглянул в щель. На шкурах, расстеленных вокруг низких столов, лежали оборотни, вурдалаки, живые мертвецы и крылатые демоны. Туша барана, принесенная Клареной, мигом была разорвана на части, и нечисть жадно пожирала свежую плоть. Отблески пламени, пылающего в камине, плясали на уродливых мордах, твари без умолку сквернословили, ругались, вырывали друг у друга куски мяса. Крылатые демоны, самые похотливые из порождений тьмы, ублажали свою страсть друг с другом в таких непристойных позах, каких инквизитор не видел за свою жизнь. Среди этой вакханалии Кларена скользила, словно ангел, и когда один из крылатых демонов привлек ее к себе, просовывая когтистую лапу под вырез ее рубахи, инквизитор почувствовал, как ярость снова захлестывает его разум. Хозяйка трактира, однако, отвесила демону такой смачный подзатыльник, что тварь кубарем покатилась по полу. Трактир взорвался злорадным хохотом. Вурдалак, у чьих ног оказался незадачливый ухажер, от души пнул того прямо в искаженную злобой морду. Крылатый демон вскочил и в ярости набросился на обидчика. В следующее мгновение таверна превратилась в клубок тел, рвущих друг друга на части. Кларена бросилась обратно на кухню, и Альварес едва успел отскочить, чтобы женщина не пришибла его тяжелой дубовой дверью. Оказавшись внутри, хозяйка трактира набросила на дверь огромный засов, и вовремя -- тут же в нее со всего размаха ударилось что-то тяжелое.
- Тебе опасно там оставаться, -- негромко сказал инквизитор. Кларена от неожиданности вздрогнула. -- Если бы у меня была вся моя сила, я раздавил бы эту нечисть одним заклинанием. Но сейчас я бессилен.
- Ты удивишься, -- фыркнула женщина, поправляя одежду, -- но это моя единственная защита. Если бы не эта братия, моя голова давно бы покоилась на городском кладбище. Такие драки здесь каждую ночь, я уже давно не обращаю на них внимания. Главное -- это вовремя выбраться оттуда.
- Тебя спасает то, что ты кормишь этих существ? -- спросил Альварес.
- Да, -- кивнула женщина. -- Больше никто не осмеливается к ним приблизиться.
Они ненадолго замолчали, прислушиваясь к звукам потасовки, доносившимся из-за двери. Потом Кларена продолжила:
- Нашим городом правит страх. Все боятся за свою жизнь. Здесь предают братьев и сестер, детей и родителей, а соседей сдают колдунам целыми семьями. Это, собственно, за подлость уже и не считается. Меня боятся тронуть только потому, что я так близко связана с этой нечистью. У города с ней что-то вроде договора: город дает им все это мясо и кровь, а взамен они не убивают жителей ради еды. Договор, разумеется, не работает, когда они уносят человека по приказу своих хозяев.
- Как получилось, что люди так быстро утратили человеческое достоинство?
- Когда-то в Архавике было много достойных людей, живших по законам совести и церкви, -- вздохнула Кларена. -- Потом город захватили колдуны. Знаешь, что они сделали в первую очередь? Собрали всех на городской площади и объявили, что тот, кто выдаст им любого человека, недовольного властью колдунов, получит в награду все его имущество. Землю, дом, скот... Это было вскоре после того, как они забрали из города женщин. Можешь представить, что началось... Первые ночи после этого указа те твари, что кормятся у меня за стенкой, каждую ночь уносили по три-четыре дюжины людей. В то время городская площадь была завалена отрубленными головами.
- Сейчас это поутихло? -- с отвращением спросил Альварес.
- Да. Сейчас принято во весь голос восхвалять колдунов, поэтому забирают уже тех, кто делает это недостаточно громко. Масштабы не те, конечно, но в иные ночи забирают и по полдюжины, и по дюжине людей.
Альварес тут же вспомнил ночную картину в замке колдунов.
- Сколько людей погибло?
- Я думаю, каждый третий -- это если не считать женщин.
Инквизитор прищурился:
- Откуда ты знаешь, что погибли все женщины?
- Как-то один из вурдалаков проговорился. Это случилось несколько дней назад. Эти твари пришли очень поздно и все в земле. Измазали мне все, что можно было. Когда они налакались крови -- в ту ночь они пили очень много -- я спросила у одного из вурдалаков, в чем дело. Есть среди них один болтливый. Он сказал, что они с кладбища, полночи закапывали человеческие головы. Почему-то они не выкинули их на площади. Не нужно много ума, чтобы догадаться, чьи это были головы, чтобы такой ораве пришлось столько трудиться.
Альварес опустошенно качал головой. Он видел следы в эфире, ведущие в жуткий склеп под замком колдунов, но где-то в глубине души еще теплилась надежда, что такое злодеяние просто невозможно в этом мире.
- Я задушу их голыми руками, -- в который раз пообещал он, сжимая кулаки.
Кларена вздохнула и прильнула к дверной щели.
- Кажется, все успокоилось, -- сказала она безжизненным голосом. -- Я пойду. Когда ты помоешься, старую одежду оставь на полу, а с кровати возьми новую Я приготовила ее для тебя. Почему-то я знала, что ты придешь именно сюда.
- Откуда у тебя мужская одежда? -- удивленно спросил Альварес.
- Мой брат был священником в нашей церкви, пока его не убили колдуны, -- печально ответила Кларены. -- Сегодня на площади говорили, что ты велик ростом? Его одежда должна подойти тебе. Мы с ним были похожи, недаром мать родила нас в один день.
Она сняла с двери засов, подхватила с пола два ведра с кровью и выскользнула в трактир. Альварес опустошенно стоял на кухне, не в силах пошевелиться. Его сердце разрывалось от горя и ненависти. Пусть он не знал ни одного из тех людей, что погибли в этом городе -- он слишком хорошо знал, насколько ценна каждая человеческая жизнь. Пусть душа бессмертна, но все равно никто не вправе прерывать ее земное существование. Он снова заглянул в эфир -- и вновь не увидел там ни одного источника силы, который помог бы ему уничтожить колдунов Архавика. Вздохнув, он снял со стены свечу и пошел в комнату Кларены.
Комната была небольшой, к тому же треть ее занимала огромная грубо сколоченная кровать. В доме Кларены все вещи были похожи на хозяйку: огромные и на вид неказистые, но добротные. На кровати были аккуратно сложены холщовые штаны и рубаха, в центре стояло два ведра с водой и большое деревянное корыто. Альварес долго стоял, не решаясь снять волшебный плащ, который так долго спасал его в этом городе. Наконец, набравшись решимости, он скинул с себя одежду.
Помывшись, он надел чистые вещи, приготовленные хозяйкой трактира. Вещи ее брата действительно подошли, даже, пожалуй, были чуть велики.
- Ты примерно такой, каким я тебя и представляла, -- вдруг услышал он голос Кларены.
- Господи! -- от неожиданности Альварес чуть не споткнулся о корыто. -- Где ты научилась так бесшумно передвигаться?!
Хозяйка трактира впервые за их встречу улыбнулась. Альварес с удивлением обнаружил, что улыбка ее полностью преображает: даже в грубой одежде, запачканной кровью, с растрепанной прической она показалась ему очень привлекательной. Инквизитор почувствовал легкий цветочный аромат, пробивавшийся сквозь запах свежей крови.
- Оставь свои вещи в углу, -- сказала Кларена. -- Я завтра их постираю.
- После этих тварей, наверно, приходится каждый день стирать и убирать? -- спросил Альварес.
Женщина вздохнула и развела руками:
- А что делать? Ты можешь пока поспать, все равно отсюда до утра не выйти, разве что через окно. Все хотела сделать вторую дверь, да руки никак не доходят.
- Посетители не скоро уйдут? -- Альварес брезгливо кивнул в сторону трактира.
- До первых петухов. Уже не так долго, -- Кларена улыбнулась еще раз и вышла, прикрыв за собой дверь.
Альварес нащупал волшебный плащ -- он предусмотрительно запомнил место, куда его положил, иначе поиски невидимой одежды могли бы затянуться надолго -- и прополоскал его в мыльной воде. Поскольку на нем все равно не было видно, грязный он или нет, Альварес рассудил, что в более тщательной стирке он не нуждается и, чтобы не потерять его, обвязал вокруг одной из ножек кровати. После этого он отодвинул ведра к дальней стене и присел на кровать. Матрас был на удивление мягкий, и инквизитор с удовольствием растянулся на нем. Наконец-то после стольких дней странствий он мог расслабиться. Когда через некоторое время Кларена вновь заглянула в комнату, Альварес уже спал. Она бережно накрыла его одеялом. Потом хозяйка трактира увидела, что инквизитор ничем не занавесил окно, и, неодобрительно покачав головой, накинула на него старое покрывало. Потушив свечу, она еще раз полюбовалась спящим мужчиной и побежала обратно в трактир.