Чтушкова Александра Александровна : другие произведения.

Кайра - общ. файл(части 1.1 - 3.9)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Высшим страшно, у них проблемы. Бонам все равно, они войны. Пиратам важно, у них война за свободу. А Великой Матери скучно, ей хочется развлечься. А людям, как обычно, лишь бы не били.
  
  Пролог
  
  Сизые столбики дымков печных труб нитками тянулись к чернильному морозному небу, пробитому искорками глаз Силвы, многоокой богини небес и ветра. Младшая дочь Силвы, среброрукая богиня зимы и сна, Кальви, в этому году была щедра. Снег, пыль с воротника богини зимы, сшитого из шкурок небесных норок, лежал на полях. Кальви не обделила и лес: каждая тонкая сосенка, стройная березка или крепкий дубок были укутаны снежным теплым пологом. Весной, когда веселая и яркая Перна, богиня весны, огня и любви, сестра хмурой и холодной Кальви, примет у сестры жезл власти, и снег - дар Кальви, на ровне с весенними грозами, слезами Перны, будет питать жизнь вокруг, возрождая ее после долгой спячки.
  Воротник Кальви был подарен ей мужем, страшным богом Пиркином, богом судьбы, в день их свадьбы. Судьбе подвластно очень многое. Она решает, кем ты родишься: высшим или человеком, гномом или боном, разумным существом или диким зверем, богом или смертным. И самое страшное, судьба решает, когда ты умрешь.
  Пиркин берет соломинку с небесного поля, места обитания всех богов, окунает ее кончик в чашу со слезами своей матери, богини Ливры, матери всего живого, и выдувает пузырь. Слезы Ливры - прозрачные, как хрусталь, вязкие как смола, и тягучие как патока.
  Если пузырь переливается зеленым, на землю придет новый высший, если розовым как утренняя зорька - гном, если желтым, то человек. Каждое живое существо имеет свой цвет.
  Как только шарик из слез Ливры и дыхания Пиркина отрывается от конца соломинки, существо рождается на свет. Пузырь летит вверх и от того, как высоко он сможет взмыть, зависит, насколько человек, высший или иное создание будет великим. Но стоит шарику лопнуть, и жизнь закончится. Душа существа отправится в царство смерти, царство брата близнеца Пиркина, хмурого Эримуса. Грустен и уныл мир бога смерти. Все его владения --- бесконечная тьма, где души умерших белыми сизыми клоками летают в небытии, без памяти и чувств, пока Эримус не отпустит их на небо, к брату, чтобы опять, через его дыхание они смогли обрести новую жизнь. Иногда Пиркин играет с пузырями, соломинкой меняя их высоту. И тогда нищий может стать королем, а император -изгоем. Высший -стать рабом кочевых бонов, а человеческая девочка - правительницей империи высших. Пузыри богов тоже - игрушки в руках Пиркина. Только двух душ никогда не будет у Пиркина: его матери, хрустальнослезой Ливры и его проклятого отца. Великая мать, создательница всего сущего, была всегда. Как и черный отец - черногривый Сабай. Жесток был Сабай. Любил убивать он творения Ливры и Пиркина одним взмахом своего огромного хвоста раздавливая сотни маленьких пузыриков, смеясь последним крикам и воплям страха. Не стерпела Ливра. Не удержались Пиркин и его сестра Сильва. Растворил врата вечного забвения для своего отца мрачный Эримус. Навечно был низвержен жестокий Сабай своей женой и детьми в темную глубь небытия...
  В эту морозную ночь, ночь среброрукой Кальви, Пиркин уже почти закончил маленький пузырик. Прозрачный шарик переливался всеми оттенками желтого, как бы сгорая от нетерпения отправиться в самостоятельный полет вверх. Но одновременно, другой, более крупный, посерел, когда -то яркая пленка поблекла, и вот-вот он лопнет, разбросав вокруг себя множество прозрачных капель. Выдох Пиркина покинет разорванную оболочку, и душа человека на долгое время попадет во тьму царства Эримуса.
  
  
  Глава 1
  
  Яркие капельки огоньков на свечах безразлично освещали влажные простыни и блестящее от пота бледное лицо женщины. Тени весело играли на мокрых слипшихся волосах, разметавшихся по подушке. Из-под задранной мокрой, в красных пятнах, сорочки выглядывал, большой напряженный живот, покрытый испариной.
  Молодое, когда-то красивое круглое личико с нежной кожей, осунулось. Щеки ввалились. Подбородок заострился, придав лицу сходство с восковой маской. Сквозь искусанные губы слабо пробивалось шумное дыхание, сопровождаемое редкими стонами. Левая рука плетью свисла с кровати.
  Прохладная ладонь легла женщине на лоб временно притупляя родовую горячку.
  -Ой как плохо, - покачала головой пожилая повитуха
  Схватки начались еще до заката. Скоро уже восход, а Лага, жена сельского старосты, все не могла разрешиться от бремени. Старая Мирэ, принявшая не один десяток младенцев, меняла уже четвертую простыню под роженицей. Кровотечение хоть и не сильное, но все не прекращающееся, не оставляло надежд на благоприятный исход.
  Скрипнула дверь, впуская несколько снежинок и огромного чернявого мужика. Громила утер красный нос, стянул тулуп, и , не раздеваясь, резко подскочил к старухе, заслонившей грустное зрелище на кровати.
  -Ну что, уважаемая Мирэ, родила ли моя жена? - бодро поинтересовался вошедший, снимая шапку и стряхивая снег на пол.
  -Я даже уже принес хвалебный дар нашей покровительнице Ливре. Все девять лун мы с женой приносили жертвы ее кошкам, так что все должно быть хорошо,- и с этими словами он достал из-за пазухи сушеное чучелко огромной лохматой крысы.
  -Уважаемый Имр, - начала повитуха, не зная как сказать, что этой ночью веселый Имр останется без жены.
   - Вам сюда нельзя.
  -Ну почему? Моя жена ведь уже родила, - растерялся мужик, - я ведь вижу, она тихо лежит на кровати и спит. И где ребенок?
  Старуха вздохнула, потерла морщинистые руки, потупилась и тихо продолжила:
   - Она не спит, а сомлела от боли. Ребенок в утробе не правильно лежит. Кровь все идет. Душа ее скоро перейдет за врата царства Эримуса. Ребенка я попробую спасти. Дар твой положу Ливре на домашний алтарь. Может, хоть над невинным дитятей боги смилостивятся.
  С этими словами Мирэ выхватила у опешевшего Имра крысу и положила ее перед изображением грудастой женщины в дальнем углу комнаты. Пламя домашней ладанки дернулось. Мирэ показалось, что матерь Перкина, хрустальнослезая Ливра, богиня плодородия и деторождения, ей подмигнула. Старая повитуха протерла уставшие глаза и еще раз глянула на икону. Мать всего сущего по-прежнему умильно и неподвижно взирала на пушистую кошку. Тонкие пальчики правой руки богини, унизанные множеством блестящих колечек, гладили животное по плоской аристократичной голове, заставляя жмуриться. В левой руке Ливры был зажат хвост большой крысы, покорно висящей вниз головой.
  Вдруг с кровати раздался пронзительный крик боли. Старая повитуха наскоро сунула руки в какой-то таз и бросилась к кровати.
  -Подержи ее, - бросила она Имру.
  Тот очнулся, подбежал к жене, бьющейся в родах от нестерпимой боли, и прижал ее плечи к кровати.
  Маленький желтый шарик оторвался от соломинки Перкина и начал быстро подниматься в высь, сверкая тонкими новыми желтыми переливчатыми боками. В тот же миг, большой шар, плавно висящий над новеньким, истончился, потерял форму и лопнул миллионами маленьких искорок, разлетающихся во все стороны....
  Все закончилось. Младенец, мокрый и сердитый, был деловито укутан в чистые тряпки. Из плотного кокона только торчала маленькая головка с редкими черными волосиками.
  -Чем же ты так провинился перед божественным семейством, Имр? - устало промолвила старая повитуха, передавая Имру нового человечка. И потом добавила - И жену забрали, и дочь - обещанная.
  Имр, еще не осознав до конца происшедшее, взял у старухи ребенка и в остолбенении продолжал смотреть на разметавшееся тело на кровати.
  Наконец, он очнулся и без всякого выражения спокойно сказал:
  -Жена хотела дочку Кайрой назвать, в честь моей матери. Пусть так и будет. А что до ее черных волос...Так четверть-века, чай, не приходили высшие за обещанными .
  -Так-то оно так, - вздохнула старуха, утирая одинокую слезу и поправляя подушку под головой только что умершей женщины, - но случись несчастье, вызов будет послан, и заберут твою дочь.
  С этими словами она, не прощаясь, тихо покинула дом, оставив Имра наедине с мертвой женой и новорожденной дочерью.
  
  ***
  Далеко не сразу веселый Имр осознал, что неподвижное тело на кровати - и есть его когда-то веселая и задорная Лага. Уже больше никогда она не встретит поцелуем своего мужа, возвращающегося с работ в поле. Больше не увидит он ярких искорок в ее смеющихся зеленых глазах, не услышит ручейка ее голоса. Он остался один...
  К реальности его вернул детский плач. Плач ребенка, убившего его любимую жену.
  Первым желанием Имра было швырнуть младенца о стену. Но взглянув на новорожденную, он понял, что не сможет ничего ей сделать. Голубые глазенки доверчиво смотрели на него. Маленькая ручка с растопыренными как ромашка пальчиками потянулась к его лицу.
  Глубоко вздохнув, мужчина вышел за дверь. Надо было найти кормилицу Кайре и похоронить Лагу.
  Кормилица нашлась быстро. Соседка Лимэ, недавно родившая крепкого мальчонку, имела достаточно молока, чтоб выкормить и дочку Имра. Она унесла Кайру к себе и там кормила вместе со своим сыном. Староста, оставшись один, по-долгу сидел перед окном глядя в одну точку. Когда Лимэ заходила в избу, чтобы показать ему дочь, она видела его отсутствующий взгляд. Ей становилось его жалко. Но такова воля богов. Что тут можно сделать?
  Весной случилось несчастье. Неведомая хворь подкосила пол-деревни. Много деревянных ящиков было закопано на сельском погосте. В одном из них, с резными котиками, лежал сын Лимэ. В другом, простом, из едва отесанных досок - ее муж.
  Горе сблизило вдову и Имра, и уже в конце лета Лимэ вступила в избу Имру женой и хозяйкой. Староста снова стал улыбаться. Вновь на его смуглом лице стали появляться ямочки.
  Женщина встречала Имра, возвращающегося с работы, стоя у крыльца, держа на руках посапывающую Кайру. Как только он переступал порог, она целовала его, клала Кайру в резную люльку и начинала собирать на стол.
  Маленькая Кайра росла. И уже через шесть весен превратилась в черноволосую егозу с хитрыми зелеными как озерная ряска глазами. С проворством обезьянки она обчищала соседские яблони и руководила бандой мальчишек, организовывая налеты на огороды вредных бабулек. Эти бабки постоянно жаловались на Кайру ее отцу, требуя найти управу на дочь. Имр же качал головой, но дочь не ругал, вспоминая ее мать, такую же бесшабашную в детстве.
  Только Лимэ умела справляться с Кайрой. Причем делала она это, не произнося ни единого слова. Она просто с укором смотрела на девочку, и та, бросая все, бежала помогать мачехе по дому.
  Через весну у Кайры появилась маленькая сестра Ри. Такая же чернявая и крикливая, как когда-то Кайра, она лежала в той же резной люльке. В это время Кайра даже забросила шалости и полностью отдалась помощи матери в возне с сестрой.
  Весна сменяла весну, жизнь в деревне текла спокойно и не торопливо. Кайра и Ри росли. И на седьмой круг посоха, вся деревня заметила, что Кайра из худенькой девочки-сорванца превратилась в вострогразую стройную вертунью, кокетливо строящую глазки заезжим и деревенским парням. Для нее существовали только ее деревня Кижики, деревенька Лучки, где проживала пара ее поклонников, небольшие озерко в лесу, ну и, конечно, сам лес.
  С первыми петухами она просыпалась, радостно потягивалась и бежала на речку купаться, не забыв поблагодарить великую Мать за прекрасный день. Если же на дворе правила Кальви, и пушистый снег лежал на деревьях и земле, то Кайра просто выбегала, посмотреть на это белое великолепие.
  Ри же, во всем следуя по стопам сестры, переняла эстафету грозы огородов.
  
  ***
  Так бы и текла весело, счастливо и неторопливо жизнь девочек, не захоти как-то Лимэ сварить грибной суп. Дело было в период царствия Омири, злотокосой богини желтых листьев, грибов и урожая. Леса пошли желтыми и красными пятнами, а на опушках, пеньках и лужайках появилось множество веселых опенков, плотненьких боровичков и тоненьких подберезовиков. За день хождения по лесу можно было насобирать несколько корзинок, обеспечив грибным супом семью на семь дней вперед.
  По просьбе матери Кайра и Ри, предвкушая вечернее лакомство, взявшись за руки и подхватив корзинки, весело побежали с раннего утра в лес. Бродили они долго, и у обеих корзинки уже ломились от грибов, когда неожиданно наткнулись на заросшую каменную стену, едва заметную в густых еловых ветках. Сестры удивились - обе уже давно излазили лес вдоль и поперек, но этой стены они еще не видели.
  Бросив корзинки под первый же куст, нисколько не заботясь о сохранности содержимого, они принялись за исследования.
  Стена оказалась высокой и доставала до верхушек огромных елей. Поверхность была серая, шершавая, из грубого камня. На высоте человеческого роста были схематично высечены изображения кошек в разных позах. Сразу за стеной открылась круглая площадка, выложенная цветной мозаикой. Некоторые фрагменты уже отвалились, но все же было можно разобрать изображения кошачьего глаза и лап в центе площадки. Девочки принялись убирать листья, в надежде найти еще что-нибудь достойное их внимания. Они так увлеклись, что не заметили двух маленьких зеленых глаз, наблюдающих за ними из-под елки.
  Вертикальные зрачки с интересом следили за движениями сестер. И когда они оказались напротив двух изображений лап, обладательница глаз, маленькая плотная серая кошечка, выскочила из своего укрытия прямо в центра нарисованного зрачка.
  Обе сестры одновременно ее заметили и аккуратно стали приближаться, надеясь погладить. Шерстка казалась такой мягкой. Не заметив, они наступили на нарисованные лапы. И как только это случилось, из цента площадки поднялся толстый столб белого света. Лизнув небо, он рассыпался тысячами маленьких искорок.
  Кошка исчезла, а две сестры еще несколько мгновений ошалело смотрели на затухающие всполохи в небе.
  Лимэ в это время работала в саду. Увидев столб света она вскрикнула, закрыв рот рукой . Это был знак. Знак высшим. Пора забирать обещанных.
  
  ***
  Заметалась несчастная Лимэ по дому, заламывая в беспомощности пухлые руки. Схватилась за горшочек с сушенной ромашкой. Многие сельские девушки использовали отвар или настой душистых бело-желтых цветов, надеясь получить цвет кос златовласой Омири, дочери многоокой Сильвы. Но непослушная посудина выскользнула из рук Лимэ, разбилась, и хрупкие легкие цветки вперемежку с черепками рассыпались по всей кухне.
  Лимэ села на скамейку, закрыла лицо руками и заплакала. Не спрятать ей своих дочерей от воли Пиркина. Высшие всегда распознают и найдут свои жертвы. Когда Лимэ была маленькой, ее подруга Пара была обещанной. Они обе сидели на крыльце соседского дома и играли в куклы, когда столб света, как сейчас, пронзил небо. Мать Пары стала белее полотна, но не сдалась, не поникла, а приготовила настой ромашки, добавив для верности еще и хны. Косы Пары стали буро-рыжими, как пожухлая листва. Пара еще успела с удивлением рассмотреть себя в отражении воды в кадке во дворе.
  Как только светило --- дневное око небесной Силвы, озарило холмы розовым светом, появились молчаливые всадники. Пара и Лимэ прятались на чердаке, среди запасов круп и сушенных пахучих трав. Что было потом, Лимэ не помнила. Все жители деревни очнулись на лугу на против дома старосты. Ни высших, ни Пары, ни других обещанных уже не было. Только странный металлический привкус во рту и сильная головная боль.
  
  Когда-то очень давно Кижики, Лучки и еще несколько соседних деревень перешли под власть высших. Никто не знал, как это случилось. То ли просто правитель тех мест и времен отписал деревни высшим за какие-то заслуги, то ли они сами их отвоевали, но в один осенний погожий день вместо сборщика налогов появились на холмах молчаливые всадники на стройных тонконогих лошадях.
  Буквально за срок царствия Перны, не беря у жителей ни камня ни дерева, отстроили высшие Ливрин алтарь в лесу, запретив селянам строго на строго подходить к святилищу. Как всадникам это удалось - никто толком не знал. Любопытных от стройки гнали взашей. А те, кому посчастливилось что-то разглядеть, рассказывали о летающих сами по себе камнях, складывающихся в стены.
  Когда стройка была закончена, главный высший, закутанный с ног до головы в серый плащ всадник, так и не раскрыв лица, поведал людям волю новых хозяев.
  Никаких налогов, ни золотом ни зерном, ни мясом брать с них не будут. Но по первому требованию все девочки и девушки с черными волосами в возрасте до тридцати весен должны быть отданы высшим. На вопросы, зачем нужны девушки и что с ними потом будет - всадники не ответили. С тех пор больше ни единого слова не было сказано высшими. Всадники всегда появлялись на горизонте практически сразу после появления знака. Никто никогда не видел, как они подходили к деревне, как забирали свою живую дань. Единственное, что помнил каждый селянин: громкий гул в ушах. После все жители, за исключением обещанных, оказывались на во дворе дома старосты. Ни всадников, ни девушек уже не было.
  Тяжелая дубовая дверь распахнулась и с силой стукнулась о стену. С полки упал горшочек с толченым васильком - лучшей приправой к мясу. В комнату ворвался встрепанный Имр, бросился к жене, поискал глазами дочек. Сел на пол, обхватив голову руками. Опять Пиркин забирает у него близких. На сей раз двух его любимых дочерей.
  
  ***
  Кайра держала в одной руке корзинку с грибами , а другой - радостно прыгающую Ри за капюшон. Той просто не терпелось рассказать маме и друзьям, что они нашли в лесу. И про маленькую серую кошечку. И про стенку с картинками. И конечно же, про очень красивое в искрах небо. Она уже предвкушала, как друзья будут слушать ее с открытыми ртами, переспрашивать, и удивленно охать.
  Сестры легко взлетели по березовой лесенке, слегка удивившись открытой двери - мать всегда требовала закрывать дом, чтоб не летели комары и не лезли соседские вороватые коты, большие охотники до хозяйской сметаны.
  Девочки в оцепенении застыли на пороге. Мать и отец сидели на полу, обнимая друг друга и молча глядели в пол. Корзинка с грибами выскользнула из ставшими ватными пальцев Кайры и глухо стукнулась о доски. Опята, положенные на верх для большей сохранности, высыпались.
  
  -Матушка, батюшка, что случилось?- бросилась Кайра к родителям.
  Отец поднял на старшую дочь полные боли влажные глаза, мачеха принялась всхлипывать, вытирая лицо грязным от работы в саду рукавом. Ри, ничего не поняв, испугалась и тоже заплакала, бросив корзинку, и обняв мать. Та заревела уже в полный голос. Кайра же в недоумении стояла столбом, силясь понять, что же стряслось.
  -Высшие идут, - безжизненно ответил Имр, отводя взгляд, -их уже видели на холмах.
  Кайра молча села на пол рядом с отцом, прислонившись спиной к стене. Черные косы плетьми упали на пол в цветочное крошево. Но тут же вскочила, схватив Ри за руку.
  
  -Мы в лес, - четко сказала она, -там нас не найдут.
  
  Но Ри не встала. А отец, посмотрев на дочь страшным, внезапно остекленевшим, как у мертвого, взглядом, вдруг молча схватил Кайру за руку, не давая подняться с пола. Девушка было дернулась, но Имр, перехватил ее под локоть, встал сам, заставил подняться и молча потащил вон из избы, во двор, где уже собирались односельчане.
  
  На улице перед Ри и Кайрой открылась страшная картина. Во вдруг ставших стальными хватках внезапно омертвевших отцов, матерей, братьев, сестер, друзей и просто соседей бились в слезах ужаса и обиды черноволосые девочки и девушки. Кайра увидела, как соседку Лаллу, толстую высокую девку, тащили за обе руки младший брат и мать. Она упиралась, поносила мать и брата прихвостнями Сабая, но те, не обращая внимания на вопли и даже удары, молча тащили девицу как два муравья дохлую гусеницу. Злобную Блан, с которой Кайра с детских лет враждовала и переругивалась, нес отец, перекинув через плечо, словно куль с мукой.
  В двух шагах от Кайры полная женщина вела за руку свою маленькую дочь Ляму. Девочке не было и пяти весен. Темные кудряшки аккуратно лежали на маленькой головке. Во второй ручке девочка несла букетик желтых листьев. Видимо, собирала с матерью в саду, чтоб украсить дом и домашний алтарь великой матери. Ляма не вырывалась, не кричала, а тихонько всхлипывая, поглаживая материнскую руку, ставшей неожиданно жесткой и сухой. Она понимала, куда ее ведут и, не в силах воспротивится заколдованной матери, тихо роняла слезинки из широко открытых от ужаса голубых глаз.
  Следом за отцом и Кайрой мать вытащила за косу Ри. Та, как и Ляма, не вырывалась, боясь причинить матери боль, ревела навзрыд, пытаясь дотянуться до материнской руки, больно впившейся ей в волосы, повторяя 'мама, отпусти пожалуйста. Мне больно'. Стеклянные глаза Лимэ ничего не выражали, она брела, как и Имр, таща за собой дочь, чтоб отдать в руки неумолимой судьбы.
  ***
  Первые три ступеньки крыльца удивленная и перепуганная Кайра покорно прошагала за отцом. Тот уже успел ступить на тропинку, ведущую за угол, во двор, когда девушка опять попыталась вырваться. Пальцы Имра соскочили с предплечья, но ухватили запястье, сжав так сильно, что Кайре послышался хруст. Боль пришла не сразу, сначала легонько кольнув между косточек, как бы пробуя, а потом волнами начала охватывать запястье, пульсируя там, где в кожу впились жесткие пальцы. Имр дернул рукой, не оборачиваясь, пытаясь заставить сделать дочь еще шаг с крыльца. Руку резануло так сильно, что девушка вскрикнула, но с места не сдвинулась. Боль и страх неожиданно перешли в приступ неудержимой злости. Она принялась вырываться с упорством попавшего в капкан волка. Наконец, пальцы Имра соскользнули, сдирая верхний слой кожи, выпуская уже начавшее распухать запястье дочери.
  Девушка была уверена, что он опять ее схватит, но тот, не оборачиваясь, побрел дальше по дороге, хватая опустевшей рукой воздух. Наконец, в руку ему попал рукав огородного пугала. Схватив чучело за набитую соломой конечность, Имр, потащил его на двор, даже не обернувшись.
  
  Оказавшись на свободе, Кайра попыталась найти сестру. Вся деревня, видимо, уже была на дворе, и Лимэ могла уже оттащить Ри туда. Однако та, воодушевленная примером сестры, решила не сдаваться без боя. Сил Ри явно не хватало, но Лимэ двигалась очень медленно, буквально волоча цепляющуюся за все дочь по дороге - они едва-едва завернули за угол.
  Слетев со ступенек, и выхватывая из карману куртки ножик для грибов, Кайра бросилась к сестре с мачехой. Она перехватила косу сестры, натянула и принялась пилить. Лимэ, не оборачиваясь, продолжая натягивать косу, шлепая лаптями на одном месте.
  Нож был тупой, а волосы у Ри были прекрасными. Кайра, вспотев, изо-всех сил пилила жесткие пряди. Наконец, когда коса была почти отрезана, оставшиеся волоски не выдержали и лопнули. Ри с Кайрой рухнули назад, задев поленницу с дровами. Та рассыпалась с диким грохотом. Лимэ даже не упала, а спокойно побрела на двор, сжимая в руке косу Ри словно дохлого ужа.
  Очухавшись, сестры бросились в дом. Вспрыгнув на табуретку, Кайра откинула крышку чердака. Обычно в их доме, если кому-то нужно было на чердак, пользовались деревянной лестницей. Но третьего дня отец оттащил ее на двор прибить отвалившуюся перекладину. Решение пришло само. Кайра посадила сестру на плечи, и та, немного подтянувшись, скрылась в узком лазе, таки заехав лаптем сестре по лбу.
  Кайра тоже сделала попытку забраться на чердак. Но дыра оказалась слишком узкой, чтоб можно было запрыгнуть, а подтянуться на руках у Кайры не получалось.
  Ри было предложила попробовать пододвинуть стол, и на него поставить табуретку, но Кайра только отмахнулась. Если высшие вздумают проверять дома, то табуретка, стоящая на столе прямо под люком сведет на нет все их попытки спрятаться. А сбить ее в избе было нечем.
  -Сиди тут, я сховаюсь в другом месте, - тихо сказала Кайра, захлопывая чердак, - и молчи, что бы ты ни услышала.
  Спрыгнув на пол, девушка огляделась. Взгляд упал на крышку от подпола, когда дверь в избу с грохотом распахнулась. На пороге стояло нечто огромное, загородившее весь дверной проем. Крошечная зеленая головка с острыми маленькими ушами с кисточками смешно смотрелась на огромных мускулистых плечах, покрытых панцирем из ороговевшей кожи.
  Над гигантским баклажаном носа сидел один единственный круглый как яблоко, глаз. Глаз хмуро осмотрел всю избу, остановившись на забытой на столе тушке курицы. Огромная зеленая лапа схватила куренка за неотрезанные желтые лапы и засунула в дыру под носом. Почавкав и даже не выплюнув кости, монстр принялся за повторный осмотр комнаты, пока не наткнулся взглядом на Кайру.
  -Если это и есть высшие, тогда понятно, чаво они ховаются в плащи, - подумала Кайра, делая шаг назад.
  Вошедший почесал огромное пузо, обтянутое бурой дерюгой, свисающей до колен.
  Циклоп попытался пройти было в дверь, но зацепился за косяк, и вместо того, чтоб протиснуться боком, просто вынес его плечом. На его коже не осталось ни царапины. Избу тряхнуло, и Кайра испугалась, как бы Ри на чердаке не пискнула.
  Девушка схватила со стола горшок и кинула в одноглазого. Попала в голову. Посудина разбилась, посыпав монстра семенами тмина. Черепки галькой скатились по прочной как дубовая кора коже. Единственный глаз недоуменно и даже как-то обиженно уставился прямо Кайре в лицо.
  -Голубоглазенький, - истерично хихикнула девушка и потянулась за сковородкой.
  Но не успели пальцы даже прикоснуться к ручке, как огромная лапища быстро схватила Кайру поперек талии, пол ушел из-под ног, в живот впилось что-то жесткое, а печка уехала куда-то влево. Огромная лапища тяжело шлепнулась на ягодицы. Толстые пальцы с одобрением помяли приятные выпуклости. Перед глазами девушки замаячил ставший вдруг таким далекий пол, посыпанный растоптанной ромашкой.
  Кайра было начала лупить кулаками монстра по спине, но только до крови ободрала руки о грубую кожу. Одноглазый же развернулся к выходу, случайно приложив Кайру боком о развороченный косяк. Дышать стало очень больно, и девушка мешком повисла на мощном плече по-рыбьи ловя воздух ртом.
  
  ***
  Дорога до двора, занимавшая не больше двух шагов, показалась Кайре вечностью. Каждое движение одноглазого болью отзывалось в ушибленном боку. Ныло ободранное запястье. Еще раз помяв Кайру пониже спины, зеленомордый, наконец, скинул девушку на землю. Удар опять пришелся на покалеченный бок. Перед глазами заплясали черные мушки. Постепенно сознание прояснилось ,и Кайра смогла, осмотреться.
  Вся деревня была тут. Старики, женщины, мужчины и даже годовалые дети столбом стояли посреди двора и безучастно смотрели вперед. Девушка огромными от ужаса глазами смотрела на лица родных и близких людей. Ни тени эмоции не проскакивало в их глазах. Прямые спины, вытянутые, как у покойников, вдоль тела руки, сжатые рты, мертвый застывший взгляд - ожившие статуи.
  Громкий вскрик и возня за спиной неожиданно заставили Кайру обернуться. Два одноглазых урода, как две капли воды похожих на того, что вытащил ее из избы, держали за руки изо всех сил брыкающуюся великаншу Лаллу. Девица была на две головы выше Кайры и могла без видимых усилий одной рукой раскручивать над головой оглоблю. От ее легкого удара к заборам отлетали дюжие парни, а разъяренного быка она одной рукой останавливала за рог.
  Однако, двое одноглазых быстро ее скрутили, надели на руку что-то блестящее, и Лалла неожиданно затихла. Ее поставили на ноги, и повели к другим девушкам, спокойно стоявшим в сторонке. Лалла больше не сопротивлялась и не кричала, безропотно позволив подвести себя к маленькой Ляме.
  Кайра взглянула в лицо Лямы и в ужасе попятилась. Глаза девочки, когда -то голубые как васильки, исчезли. Вместо них все пространство между веками занимала черная тьма, делая девочку похожей на куклу с выколотыми глазами. Она стояла на месте не двигаясь , не мигая и даже не дыша.
  От ужаса, забыв про отбитый бок и одноглазых уродов, Кайра бросилась к забору. Паника гнала ее прочь, к лесу. Но стоило ей пробежать несколько стоп, как дорогу ей неожиданно преградила всадник в плаще. Тонкие ноги лошади подняли тучу пыли. Кайра, кашляя, бросилась в противоположную сторону, но другой всадник, кинувший коня наперерез, преградил ей и этот путь к отступлению. Оказавшись зажатой между двумя крупами, Кайра бросилась ближней лошади под брюхо. Увернувшись от копыт, она вылезла с другой стороны и опять бросилась бежать. Спасительный лес был уже близко, когда девушка с размаху врезалась во что-то невидимое. Понять, что произошло, она уже не успела.
  Зеленые лапы опять мяли ребра. Кайра принялась вырываться изо-всех сил, так что одноглазому пришлось с ней повозиться. Наконец, он обхватил ее так, что она не могла ни шевелиться ни дышать. Второй одноглазый уже направлялся к ним поигрывая медным браслетом.
  Две темные фигуры из-под капюшонов плащей молча взирали на последнюю сопротивляющуюся обещанную. От недостатка воздуха и страха мозг Кайры фиксировал мелкие детали. Девушка успела отметить, что руки ближнего всадника затянуты в бежевые перчатки с плетенным рисунком. А дальний держит руку вытянутой ладонью к толпе, и из центра ладони, волнами, расходится желтое прозрачное свечение. Как во сне она видела медленно приближающийся медный браслет с кошачьим глазом. Вот холодный металл коснулся ее руки. Всадники начали светлеть, терять краски, потом деревня, люди, лес и забор завращались, сливаясь и, набирая скорость, и втянулись в одну светлую точку, уступив место тьме.
  
  ***
  
  Тьма рассеялась также внезапно как и появилась. Мир распахнулся подобно зонту, перед глазами заплясали яркие оранжевые всполохи, а в бедро впилось что-то острое.
  Глаза начали различать какие-то бурые шероховатые по виду столбы, оказавшиеся стволами деревьев. Колючка под попой обернулась обычной сосновой иголкой. Саднящая боль в ободранном запястье, ноющий бок и неприятное жжение выше левого локтя окончательно вернули дочь Имра в действительность. Кайра попыталась пошевелиться. Это удалось ей далеко не сразу - тело, застывшее в странной позе со скрещенными руками и ногам, неохотно подчинялось хозяйке. Каждое движение давалось с трудом и сопровождалось усиливающими жгущими ощущениями в левом предплечье.
  Девушка задрала рукав и наткнулась на медный браслет. Камень в кошачьем глазу светился ярко красным. Кайра попыталась было снять злополучную железку, но та, казалось, прилипла к коже. Одергивая рукав, дочь Имра вдруг наткнулась на что-то холодное и мягкое. Обернувшись, чуть не вскрикнула. Оказалось, что она, Лялла и Ляма, сидели в кругу, спинами к центру. Руки обеих селянок были сложены крестообразно на груди, ноги также скрещены. Последние отблески дневного ока Сильвы окрашивали розовым их лица и пропадали в полных тьмы углях глаз. Чуть поодаль Кайра заметила еще несколько таких же троек. Все девушки замерли в одинаковых позах, холодные и не живые.
  Кайра уже было протянула руку, чтоб потормошить Лаллу, когда чуткий слух дочери Имра уловил приближающиеся сзади шаги. Ох ,Сабай, она совсем забыла про высших и одноглазых! Руки и ноги пришлось опять скрестить. Тонкие пальцы стиснули предплечье, закрывая просвечивающее свечение камня.
  Шаги приближались. Девушке даже казалось, что она слышит чье-то тяжелое дыхание. Раздавались глухие звуки. Кайра сцепила пальцы, заставляя себя не оборачиваться.
  Время шло, на лес уже начали ложиться вечернее сумерки, а сзади все ходили и ходили.
  Наконец, кто-то остановился очень близко от их тройки. Раздалось два глухих удара. Девушка зажмурила глаза от страха. Но ничего не произошло. Сзади потоптались, попыхтели, и на колени к ней упало крупное яблоко. Шаги начали отдаляться.
  Вдруг раздался хлопок, и Ляма с Лаллой схватили свои яблоки, и принялись их синхронно откусывать и пережевывать. Кайра было попыталась делать это одновременно с ними, но быстро выбилась из ритма.
  Пока соседки по несчастью смачно чавкали, дочь Имра аккуратно, из-за плеча, принялась рассматривать окрестности. Насколько хватало взгляда, вокруг простирался лес. Ее тройка оказалась самой дальней от стоянки высших. Те спешились, но расседлывать лошадей не стали. Зеленомордые развели костер и готовили на нем ужин, в воздухе стоял запах жаренного мяса.
  Свет от костра не падал на Кайру, и она поняла, что Пиркин, как бог не только жизни, но и удачи, дает ей возможность избежать участи обещанной. В голове у дочери Имра быстро созрело некое подобие плана. Сначала, в потемках, она проберется к кустам. Чуть поодаль, она заметила длинную высокую осоку, что говорит о близкой воде. Так что после кустов надо будет аккуратно пробраться туда. У высших не было собак, но Кайра опасалась, что циклопы смогут найти ее по запаху, так что уходить думала по воде. Главное уйти тихо, если повезет, ее до утра не хватятся, а тогда она будет далеко. Был страх, что шелест кустов могут услышать, но стоянка недругов была далеко. На всякий случай Кайра решила дождаться, когда многоокая Сильва начнет открывать свои ночные очи. Девушка даже думала попробовать растолкать Лаллу и даже уже протянула руку к соседке, когда росток малодушия внутри шепнул: 'Лишний шум'. Рука сразу одернусь.
  
  Раздался еще один хлопок, и Лалла с Лямой быстро скрестили руки на груди, принимая прежние позы. Кайра последовала их примеру. Сейчас главное, чтобы ее не заметили.
  Ночь уже была близко, и многоокая Сильва уже закрыла свое дневное око. Кайра, перед побегом, на всякий случай еще раз аккуратно посмотрела на костер. И как раз вовремя. Огромная тень отделилась от деревьев и двинулась в ее сторону. Дочь Имра поспешно отвернулась и сжала скрещенные на груди руки.
  - Сабай бы тебя побрал, рожа зеленая! Не мог в другой стороне кусты поискать! - зло подумала Кайра, сжимая пальцы.
  Звук шагов все приближался, и девушка забеспокоилась. Мгновение спустя, она услышала тяжелое сопение, а потом скребущий звук - стоящий сзади явно что-то с упоением чесал. Девушка зажмурилась.
  -Неужто заметил?- пронеслось у нее в мозгу.
  Пришедший еще чуть-чуть потоптался и вдруг наклонился, схватил Кайру поперек талии и перекинул через плечо. Через несколько шагов ее бесцеремонно бросили на кучу прелой листвы. Две огромные лапы метнулись к вороту рубашки и резко дернули. Ткань треснула, и свет очей Сильвы упал на оголившуюся девичью грудь.
  Кожу обожгло горячее дыхание довольно рычащего циклопа. В следующее мгновение огромная туша придавила девушку к земле. Лапы начали шарить по бедрам, задирая подол. Поняв, что сейчас произойдет, Кайра пронзительно завизжала и принялась отбиваться.
  Зеленомордый, не ожидавший отпора, сначала опешил и ослабил хватку, но в следующий миг, огромная пятерня накрыла лицо девушки, приглушая звук. Лапа закрыла также и нос, и Кайра скоро начала задыхаться. Девушка вцепилась в душащую ее руку, но ее пальцы только скользили по грубой коже. Уже практически теряя сознание Кайра почувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев. Браслет вдруг резко прижог кожу, возвращая на миг ясность сознания. Кайра изо всех сил толкнула монстра в грудь, тот отлетел на добрые четыре стопы и врезался в дерево. Девушка тут же села, судорожно хватая воздух ртом.
  Возня и визг в кустах не осталась незамеченными, и вскоре к месту действий подбежали остальные одноглазые. Их собрат неподвижно сидел под деревом. Огромная бошка завалилась набок, а единственный глаз закатился. Дерюга на груди была прожжена, и на массивном торсе отпечатались две маленькие ладони.
  Циклопы схватились за ножи и медленно, с двух сторон, начали пробираться к Кайре.
  Та вскочила на ноги и в панике бросилась сломя голову в чащу. Но вдруг перед ней опять выросла невидимая преграда. Больно ударившись о прозрачную стену, девушка обернулась.
  Циклопы по-прежнему медленно наступали. Кайра заметалась, попробовала было обежать невидимое препятствие, но та будто бы следовала за ней, отрезая путь к спасению.
  Зеленомордые были уже близко, и девушка из последних сил попробовала перепрыгнуть невидимый забор, но ударилась, упала. Пальцы опять защипало, и вокруг ладоней появилось синее свечение.
  Кайра в сначала в недоумении уставилась на свои руки, и вдруг наставила обе ладошки на зеленомордых, как это сделал высший в деревне. Свечение усилилось, циклопы отпрянули, но вдруг слева раздался громкий хлопок в ладоши.
  Девушка резко обернулась на звук, синие искорки исчезли, а рядом с горлом вдруг оказалось узкое острое лезвие.
  Взгляд девушки скользнул по режущей кромке, остановился на крылатой большой птице на рукояти, едва различимой в свете удаленного костра, поднялся выше, и столкнулся с яростным взглядом больших темных глаз.
  Капюшон упал с головы высшего, явив миру длинные темные волосы, забранные в толстую косу, высокие скулы, узкое лицо и сжатые тонкие губы.
  'Девка!' - промелькнуло было голове у Кайры, когда слишком низкий для женщины голос произнес:
  -Не двигайся, тварь!
  Кайра застыла, не смея шевельнуться. Расширенные от ужаса глаза впились в лицо высшего. Она чувствовала холод лезвия у шеи, невольно сглотнула и ... почувствовала, как по шее потекло что-то теплое.
  Высший выругался, убрал нож и, схватив Кайру за локоть, потащил к костру.
  Уже почти у самой стоянки девушка споткнулась и упала на колени. Взгляд уперся в высокие сапоги из тонкой кожи.
  -У нас проснувшаяся мышь. - раздался уже знакомый раздраженный голос.
  Шершавая кожа перчаток вдруг коснулась ее подбородка. Голову настойчиво, но не грубо повернули к свету. Лица высшего не было видно, в отличии от напарника, он не снял капюшона.
  В бликах догорающего костра девушке казалось, что ее рассматривает сама ночь.
  Несколько мгновений высший изучал лицо Кайры, потом задрал левый рукав. На землю глухо упал обугленный браслет. Нетронутый камень выкатился из оправы, по-прежнему мерцая ярко-красным. Высший в капюшоне усмехнулся и отпустил девушку.
  -Как тебя зовут, девочка? - раздался из-под капюшона глухой голос.
  -К-к-кайра, дочь Имра, - промямлила она, пачкая пальцы в крови на шее.
  -Тебе повезло, Кайра, дочь Имра.
  Дальнейшие события происходили как во сне. Кайру посадили на лошадь. Высший в капюшоне вспрыгнул в седло позади.
  Потом стало происходить что-то странное. Сначала ближайшая сосна завибрировала и пошла волнами, потом стала прозрачной. Затем другая, чуть поодаль.
  Кайра во все глаза смотрела, как младший высший, оказавшийся молоденьким юношей, чуть старше ее самой, сделал какое-то неуловимое движение пальцами. Все девушки, сидевшие под деревьями, одновременно встали и построились в рядок. Высший вскочил в седло, и лошадь сделала шаг прямо в сосну. Кайра расширенными от удивления глазами смотрела, как фигура всадника медленно растворяется в каком-то зеленоватом мареве. За юношей последовали все девушки. Каждая безропотно подходила к прозрачному стволу и бесследно исчезала. Последней была малышка Лала. Она стояла неподвижно в зеленоватом сиянии, и Кайре на миг показалось, что черные мертвые дыры глаз девочки исчезли, уступив место прежнему голубому испуганному взгляду ребенка. Но тут девочка исчезла, и сияние погасло, сосна опять пошла волнами и снова стала обычным деревом. Девушка уже было открыла рот, чтобы спросить, куда увели девушек, когда высший тронул поводья. Лошадь с седоками без тени страха шагнула в зеленое марево, и ... ступила на широкий двор.
  Кайра уж не думала, что способна удивиться еще больше - столько событий произошло за последние два дня. Но брови сами поползли вверх, когда она увидела высокие башни, уносящие в небо, толстые каменные стены и высокие стрельчатые, в причудливых завитушках, окна . Для дочери сельского старосты это было потрясением - никогда раньше она не видела домов выше двух этажей, да еще из камня. В ее деревне все избы были деревянными, и самым большим считался дом ее отца. А тут такая каменная громадина, что приходится задирать голову, чтобы разглядеть на вершине шпиля маленький красный флажок.
  'Холодно там, наверное, как в погребе ' - подумала Кайра, размазывая по шее еще не высохшую кровь - ранка все еще немного кровоточила.
  Сам двор также представлял собой впечатляющее зрелище. Он был настолько огромен, что на нем легко бы поместилось несколько домов из деревни Кайры с сараями, коровниками и огородами. Часть пространства перед воротами была выложена желтой брусчаткой. Несколько слуг усердно очищали ее от навоза. Далее, насколько хватало глаз, вплоть до высокого забора, опоясывающего строение, простирался сад. Низкорослые деревья едва достигали три локтя в высоту нисколько не скрывали гуляющих по песочным дорожками высших.
  Внимание Кайры привлекли двое юношей, тонких, изящных как молодые топольки, в облегающих темно-синих одеждах. Они прохаживались вдоль высокого каменного забора, нежно обнимая друг друга за талии словно влюбленная пара. Один из юношей начал игриво наматывать на палец длинный локон другого, выбившийся из косы, потом нежно погладил по голове и вдруг запечатлел на губах второго далеко не братский поцелуй. От удивления Кайра открыла рот и не заметила, что высшего позади нее уже давно нет.
  Упасть ей не дали сильные руки, поймавшие девушку, стоило ей начать скатываться с седла.
  -Это и есть та сама девочка, о которой я тебе говорил, мелири Бонбори. - раздался за спиной уже знакомый глухой голос.
  -Вижу, мессир. Посмотрим, что тут можно сделать за столь короткое время, - ответил ему мелодичный, как колокольчик, на сей раз явно женский, голос.
  Кайра застыла в немом восхищении. Перед ней стояла если не сама Ливра, то одна из ее земных дочерей. Даже Перна, богня весны, любви и красоты позавидовала бы этим иссиня черным волосам, белой, как сливки коже, этим пухлым и розовым, как спелые персики, щечкам. Тонкие пальчики с длинными аккуратными ноготками играли стебельком белого тюльпана. Синее платье-туника, заколотое на плечах серебряными заколками, мягкими складками очерчивало ее безупречную фигурку. Тонкая ткань лифа позволяла увидеть красивой формы грудь. Огромные, черные, как у оленя, глаза , способные превратить в пепел мужское сердце, смотрели на окружающий с легким оттенком превосходства и безразличия. Казалось, что каменная статуя, ожившая по капризу великих богов сошла с пьедестала и сейчас смотрела прямо Кайре в душу. Девушка почувствовала себя грязной замарашкой и невольно одернула разорванную рубаху и попыталась пригладить волосы. Красавица нахмурилась. Тонкие стрелки бровей почти сошлись в одну линию.
  -Рейкенен уже детей режет, - зло прошипела она, легко касаясь шеи Кайры.
  Высший не ответил, повернулся на каблуках и зашагал к лошади. Белый тюльпан в руках красавицы вдруг пожух, почернел и засох. Она зло отбросила в сторону мертвый цветок. Коснувшись брусчатки, тот рассыпался в пыль.
  -Я жду тебя вечером с докладом, мелири Бонбори, - раздалось уже из зеленого марева.
  На плечо Кайры легла тонкая рука:
  -Пойдем, Кайра, у нас сегодня еще много дел.
  
  Глава 2
  
  Кайра робко переступила высокий порог и оказалась в просторной круглой зале.
  Терпко пахло ладаном. Тусклый свет из длинных узких окон едва достигал каменного пола, и если бы не факелы, то в зале даже днем царил бы хмурый полумрак.
  В центре залы возвышалась огромное величественное изваяние Ливры. Скульптор-творец предал лицу статуи выражение спокойствия и легкой грусти. Отблески пламени плясали на тонких мраморных пальчиках, сжимающих крысиный хвост, на позолоте складок хитона и отражались в глубоких, кажущихся живыми, глазах статуи, инкрустированных самоцветами. Голову великой матери украшал венок из роз, а ноги были оплетены какой-то пахучей остролистой травой.
  У подножья изваяния стоял небольшой изящный алтарь на звериных лапах. На гладкой поверхности в беспорядке лежали тушки мышек и крыс, несколько блюдец молока и даже крынка со сметаной. Две холеные рыжие кошки деловито топтались по алтарю, принюхиваясь к лежащим на нем лакомствам. Ничего удивительного в этом не было. Великая мать не нуждалась в дарах смертных. Благосклонность богини-создательницы нельзя было заполучить подарком, будь то золотая амфора, драгоценное вино или даже волшебный ладан. Однако, она была милостива к тем, кто помогал ее любимицам - кошкам. Существовала легенда. Случилось Ливре заскучать. Присела она на камень, и потух взор великой матери. Не увлекало ее больше небо голубое, не забавляли рыбки в пруду, не смешили люди своими страстями и выходками. И пришло ей в голову уничтожить мир. Захотелось ей начать все сначала - создать новый мир, который бы радовал ее и ее семью. Занесла великая мать персты чтоб разорвать тонкую ткань бытия. Но тут из-за куста выскочил маленький котенок. Он без тени страха подошел в великой матери и принялся на ее глазах играть с травинкой. Котеночья игра так захватила Ливру, так ее повеселили его ужимки и прыжки, что она рассмеялась. Это веселье вернуло великой матери интерес к созданному ею миру, и спасло все живое, населяющее его от уничтожения.
  С тех пор кошки -любимицы Ливры, спасители всего сущего. Только кошачье мурлыканье может смягчить великую мать. Их почитают, им поклоняются. Их молят замурлыкнуть за себя словечко перед великой матерью.
  Кайра знала эту легенду с младенчества, а потому, следуя деревенской традиции, опустилась на колени. У девушки не было собой дара кошкам, а потому она могла только высказать почтение молитвой, надеясь не разгневать великую мать - та была очень строга к тем, кто не ценит нужд ее любимцев. Но тут одна из кошек скинула с алтаря жертвенную крысу. Тушка шлепнулась Кайре прямо на колени, и девушке в нос ударил характерный сладковатый душок.
  Торжественность молитвы окончательно нарушил звонкий смешок Бонбори.
  Дочь Имра густо покраснела, поднялась с колен и замерла с крысой в руке, не зная толи положить ее обратно на алтарь толи оставить на полу. Кошки вытаращили зеленые глазищи и с интересном следили за висящей крысой, деловито повернув головы на бок.
  Наконец, Кайра справилась со смущением, положила крысу на место и заспешила за своей провожатой, которая уже скрылась в одном из коридоров.
  Каблучки серебристых босоножек маячком мелькали в темноте хмурых коридоров. Подол платья Бонбори подобрала, чтобы не мешал при ходьбе, открыв тем самым изящные икры точеных ножек. Кайра едва поспевала за ней, придерживая рукой, готовый в любой момент распахнуться разорванный ворот. Наконец, милири остановилась у одной из дверей, толкнула деревянную створку и легко втолкнула девушку в светлую комнату.
  Не успела Кайра осмотреться, как в дверь постучали. На пороге показалась полная женщина средних лет в белоснежном чепчике и переднике поверх широкой юбки. В руках она держала поднос с тарелками, стаканом и даже букетом цветов в маленькой вазочке. Бонбори представила вошедшую как илру Лиис, потом кивнула на Кайру и направилась к двери, пообещав заглянуть на закате.
  Как только хлопнула дверь, илра Лиис поставила поднос на стол и поманила Кайру пухлым пальцем. Девушка неуверенно потопталась, потом разглядела на тарелке травяную запеканку.
  Блюдо пахло так вкусно, что Кайра решилась.
  -В конце концов, за последние два дня я съела одно яблоко, - подумала она, хватая ложку,- да и не стали бы меня кормить, если бы я была им не нужна.
  Однако, вскоре Кайра поняла, что радоваться рано. Стоило последнему куску запеканки исчезнуть во рту, как илра Лиис схватила девушку за руку и бесцеремонно вытащила из-за стола.
  Дочь Имра так оторопела от неожиданности, что даже не вырывалась. Пришла в себя Кайра только в соседней комнате, стоя босиком на холодном полу. Вокруг суетилась илра Лиис, избавляя Кайру от рубашки и юбки. Девушка, было, попыталась запахнуть ворот, но движения Лиис были такими быстрыми и четкими, что Кайра и глазом не успела моргнуть, как осталась совсем без одежды.
  -Ну давай деточка, помоги старой женщине, - густо пробасила Лиис, легко подталкивая Кайру к огромной медной ванне.
  Дальнейшие события запечатлелись в сознании Кайры сплошным кошмаром. Лиис так усердно терла ее кожу, будто хотела ее соскоблить. Волосы промывали несколько раз, постоянно намазывая какой-то странной мазью с запахом хвои. Но самое страшное было в конце. Выудив измученную Кайру из воды, ирла Лиис указала ей на кушетку, а потом выщипала на ее теле все волосы.
  Наконец, экзекуция закончилась, и ирла Лиис поставила перед Кайрой зеркало. Из золоченой рамы на нее смотрела незнакомка в синем платье на подобие того, что было у Бонбори, только без серебристой вышивки. Блестящие волосы свободно падали на плечи. Кожа, казалось, стала белее, а на щеках играл яркий румянец.
  -Хороша, - с одобрением пробасила ирла Лиис, поправляя складку на плече девушки.
  Она хотела добавить что-то еще, но в комнату без стука впорхнула Бонбори.
  -Замечательно, Лиис, - проворковала она, обходя Кайру по кругу, - можешь идти.
  Что происходило дальше, Кайра смогла понять только несколько кругов спустя. Сначала Бонбори попросила представить ее большое синее озеро, потом выпустить из него два ручейка и пустить их по рукам так, чтоб на ладонях били фонтанчики высотой в ладонь. Кайра не знала слова 'фонтан' и стеснялась в этом признаться. Когда Бонбори это поняла, за окном уже темнело.
  -Давай так, если ты чего-то не понимаешь, сразу говоришь, - устало промолвила милири,- не надо стесняться. Тебя никто не укусит. Давай попробуем еще раз.
  Наконец, у Кайры получилось, и она в изумлении увидала голубоватое свечение вокруг ладоней. Однако радость оказалась преждевременной. Свечение было таким сильным, что Бонбори схватила ладони Кайры в свои. Лицо ее, и без того уже усталое, странно побелело.
  -На сегодня достаточно, Кайра, - не проговорила, прошептала Бонбори, отпуская руки девушки.
  В ту же секунду в комнату опять вошла илра Лиис с аккуратной пачкой одежды в одной руке и стаканом в другой.
  Бонбори потерла виски и направилась к двери.
  -Ложись спать, Кайра, у тебя был тяжелый день. Не забудь выпить молоко.
  Этому пожеланию Кайра нисколько не удивилась. Она уже догадалась, что находится в храме Ливры. А служители великой матери всегда угощали прихожан свежим молоком.
  Лиис опять засуетилась вокруг Кайры, одевая ее в просторную ночную сорочку. Потом заставила выпить молоко, забрала стакан и вышла. Кайра же, удобно устроившись на широкой кровати, хотела обдумать последние события, но стоило голове коснуться подушки, как она начала проваливаться в сон.
  -А ведь что-то я забыла очень важное, -пробормотала Кайра, засыпая.
  
  ***
  Как только дверь в комнату захлопнулась, Бонбори в изнеможении прислонилась к стене. Тонкие пальцы легли на виски. Мимо бесшумно проплыла Лиис, но милири даже не посмотрела на нее. Наконец, она нашла в себе силы оторваться от стены и выйти во двор. Зеленое марево заиграло сразу. Постояв немного, будто сомневаясь, Бонбори сделала шаг вперед и исчезла.
  Через пару мгновений ножка в серебристой туфельке коснулась брусчатки перед небольшим особняком. Окинув здание тяжелым взглядом, милири заметила в одном из окон свет - ее уже ждали.
  Входная дверь бесшумно отворилась, пуская девушку внутрь. Поднявшись на второй этаж, Бонбори застыла перед одной из дверей. Наконец, она смогла протянуть руку и постучать.
  -Входи, Бонбори, - раздался глухой голос.
  В комнате царил полумрак. Единственная свеча тускло освещала широкий дубовый стол, заваленный бумагами, книжный шкаф и сидевшего за столом высшего.
  Неровное пламя играло на длинных белесых волосах, высоких скулах и отражалось в живых и насмешливых глазах мессира Лиссэнэ Эрво, второго магистрата провинции Эрнэ и кандидата в великую сотню Рема. Высший оторвался от бумаг и поднял глаза на вошедшую.
  -Заставляешь себя ждать, - в глухом голосе проскользнуло недовольство.
  -Простите, мессир, - милири опустила глаза, скрывая вспыхнувшее раздражение,- проверка отняла чуть больше времени.
  Темная бровь Лиссэне вопросительно выгнулась.
  -Как девочка?
  Бонбори отвернулась к окну, собираясь с мыслями. Тонкие пальчики нервно теребили шелковый шнурок портьеры. Свет фонаря проезжающего мимо экипажа на мгновение выделил сведенные к переносице брови и прикрытые от усталости глаза.
  -Все так плохо?
  Бонбори ответила не оборачиваясь.
  -У нее точно пробит первый уровень. И, похоже, частично второй. Я едва смогла погасить ее импульс, - тихо, почти с трудом, проговорила девушка. От недавнего перенапряжения у Бонбори разыгралась мигрень, и теперь каждое слово милири давалось с трудом. Немного помолчав и потерев виски, она устало добавила:
  - Даже, если я приложу уйму усилий, девочка уже не сможет иметь дело с малыми силами. Вот если бы ваши подчиненные проверили ее, прежде чем надевать на нее браслет смирения, а потом ....потом бы не .... - она запнулась, - не напугали...
  Бонбори устало покачала головой и закрыла глаза.
  -Но выбора, как я понимаю, у меня нет.
  Повисло напряженное молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием Бонбори. Болезненные спазмы в висках усиливались, и с каждой минутой девушка делалась все бледнее.
  Второй магистрат продолжал невозмутимо сидеть за столом. Если Лиссэнэ и заметил ее состояние, то не подал виду. Он лишь слегка откинулся на спинку стула. Кружевная рубашка на широкой груди, оказавшись не застегнутой, распахнулась, и пламя свечи заиграло на гладкой белой коже. Капля свечного воска капнула на пышный кружевной манжет. Лиссэнэ Эвро быстро смахнул ее одним ловким движением пальцев.
  -Ты права. У меня нет возможности найти что-то по-лучше. Отбор всего лишь через декаду.
  С этими словами он легко поднялся. Через мгновение руки высшего легли на плечи милири, сильные пальцы легко помассировали напряженные мышцы, поднялись к затылку едва касаясь головы. Девушка застыла, не двигаясь, чувствуя, как болезненные спазмы сначала становятся слабее, и, наконец, и вовсе исчезают. Она медленно повернулась к Лиссэнэ.
  - Мессир, шансы ничтожны, - Бонбори напряженно смотрела в красивые серые глаза второго магистрата.
  Хищная ухмылка медленно проступила на губах высшего. В глазах цвета хмурого неба мелькнул стальной отблеск. Руки высшего опять легли на плечи Бонбори, горячие после недавнего колдовства пальцы ловко пробрались под широкие складки ткани на плечах, слегка потянули, спуская платье с плеч девушки. Бонбори вся сжалась, зажмурилась, но не сделала попытки вырваться.
  - Ну ты же постараешься, дорогая. Иначе я, сама понимаешь, ничего не смогу сделать для твоего отца.
  Рука высшего нежно погладила тонкую шею, пальцы коснулся слегка приоткрытых губ.
  Карие глаза Бонбори распахнулись. Отчаянье и ненависть сделали их огромными и яркими как звезды. Губы слабо шевельнулись, и в тишине раздалось едва слышное, но отчетливое 'Ублюдок! Ненавижу!'.
  Высший слегка прикусил нежную кожу шеи около уха и страстно прошептал:
   - Так даже интереснее, малышка.
  Ресницы девушки дрогнули, когда горячие губы впились ей в шею. В свете фонарей проезжающей кареты на щеках Бонбори блеснули слезы.
  
  ***
  Тихий женский голос переплетался со звоном далеких колокольчиков.
  -Кайра, Кайра...
  Глубокий вздох. Всхлип. И тоненькое жалобное мяуканье.
   -Кайра, помоги мне...
  Еще один вздох. Что-то бархатистое касается сначала руки потом плеча.
  Кайра открыла глаза. Полумрак, тягучий и приторно-сладкий давил на плечи, мешая двигаться.
  Далекий свет факелов плясал на пурпурном пологе широкого балдахина, красных подушках и покрывале.
  Девушка медленно, через силу, поднялась и села. С обеих запястий соскользнули две алые ленты. Коснувшись каменного пола, они мгновенно уползи во тьму словно змеи. Складки тяжелой ткани полога медленно разошлись к тонким резным столбикам приглашая покинуть ложе.
  Опять жалобное мяуканье. Опять тяжелый вздох и жалобный голос. На сей раз совсем близкое:
  -Кайра, Кайра...помоги мне.
  Девушка спустила ноги вниз, намереваясь встать, попробовала нащупать ногой пол, но тщетно - вместо пола зияла черная пустота. Первобытный ужас грозовым ударом вошел в душу Кайры, она резко отпрянула от края кровати, вцепилась в резной столбик и сжалась в комок. В следующий миг кровать затряслась, заходила ходуном, завращалась, и перевернулась вверх дном. Девушка повисла на руках. Кровать несколько раз дернулась, но Кайра удержалась. Вдруг рукам стало очень тепло, потом мокро, и девушка в ужасе увидела, как по рукам течет ароматное масло. Пальцы легко соскользнули с ставшего гладким дерева, и девушка полетела навстречу тьме.
  Что-то мокрое коснулось щеки Кайры. Девушка открыла глаза. Два круглых оранжевых как шляпка подосиновика глаза в упор смотрели на Кайру. Сердце было готово опять уйти в пятки, когда раздалось негромкое приветственное 'Муо', потом пушистая лапка игриво коснулась щеки девушки, а розовый и шершавый как терка язык прошелся по Кайриному носу.
  -Мяуооо? - раздался над ухом требовательный басовитый мяв.
  Кайра улыбнулась и запустила пальцы в короткий мех неожиданной утренней гости.
  Ей не приходилось доселе видеть таких красавиц среди любимиц Ливры. Маленькие ушки, слегка раскосые с хитрицой рыжие глаза, короткая голубая шерстка, из -за которой кошка казалась плюшевой, плотное тельце, что не было редкостью для упитанных храмовых кошек, однако гибкое и изящное, как и подобает прирожденной хищнице.
   - Какая ты красивая, - проворковала девушка, уткнувшись носом в плюшевый лобик.
  Пальцы девушки почесали за ухом, пробежались вдоль позвоночника, вниз, к хвосту. Когда раздалось довольное мурчание, Кайра мягко уронила гостью на пушистый плюшевый бок и попробовала было почесать гостье лохматый животик. Однако любимица великой матери посчитала это излишним, тут же вырвалась и бросилась наутек. Около самой двери она остановилась и возмущенно обернулась. Вытаращенные глазищи, торчащие в стороны треугольные ушки, встопорщенные усы не говорили, кричали : 'мы с тобой только познакомились, а ты меня сразу за пузо! Как можно!'.
  -Да ладно тебе, - умилилась Кайра, протягивая руку, - иди сюда, за ухом почешу. Пузо, если не хочешь, лапать не буду.
  -Пф, - фыркнула любимица великой матери, и выскочила из комнаты через маленький лаз, проделанный в двери. Кайра только и успела заметить упитанный серый задок, ловко ввинчивающийся в небольшое квадратное отверстие.
  -Пф, - повторила за кошкой слегка раздосадованная девушка, слезая с кровати. Все-таки какие цацы, эти храмовые кошки. Вон, в деревне, обычные Мурки хоть и тоже любимицы великой матери, а и мышей ловят исправно, и детей теплом лечат, а когда животик гладишь, не кочевряжатся, а благодарственно мурчат.
  
  Вчерашнее платье лежало на стуле, а на столе стоял кем-то принесенный уже остывший завтрак - вчерашняя травяная запеканка и молоко.
  Сегодня храмовая еда не показалась Кайре такой уж вкусной - она бы с удовольствием съела плошку овсяной каши с маслом, медом, орехами и сливками. Горшок этой каши Лимэ, великолепная стряпуха, каждое утро ставила на стол. Кайра и Ри, не говоря уж о лакомке Имре, в восхищении опускали ложки в пышущее жаром лакомство, стараясь ухватить по-больше, и наслаждались тающими во рту хлопьями.
  Закончив с завтраком, девушка подошла к окну. Мгновение она изучала резную деревянную раму, потом потрогала голубоватое прохладное стекло, понаблюдала, как свет играет на металлических ручках и, наконец, толкнула податливые створки. В комнату сразу же ворвался солнечный свет и птичий гомон. Цветочные запахи защекотали нос. Девушка подалась вперед, силясь рассмотреть, что внизу, и замерла в восхищении. Перед глазами всеми оттенками голубого среди душистых магнолий и стройных, словно свечки, кипарисов играла водяная гладь великолепного бассейна. Замысловатые геометрические фигуры черными линиями пересекали бирюзовое овальное дно основной чаши, образуя рисунок столь прекрасный и изысканный в своем совершенстве, что Кайре казалось будто рука самого Терфина, бога ремесла и искусства, выкладывала узоры на дне этого великолепия. Прямо под окном девушки журчали струи маленького фонтана, вода из которого звонким потоком бежала в основной бассейн.
  Чуть поодаль возвышался великолепный портик с белыми колоннами, изящными статуями великой матери и барельефом, на котором Ливра в окружении любимиц получала дары от высших и людей.
  Вдруг ветки зашевелились, и к бассейну подошел молодой высший. Немного постояв, он снял сапоги и стянул через голову рубашку. Девушка постаралась его как следует рассмотреть, однако высший стоял к Кайре спиной, и она могла видеть только загорелую поджарую спину. К щекам дочери Имра бросилась кровь, когда юноша принялся развязывать штаны. Избавившись от последнего предмета одежды, он прыгнул в воду.
  Затаив дыхание, дочь Имра наблюдала, как напрягаются мышцы высшего, рассекающего водную гладь уверенными сильными гребками, как стекает вода по жилистой спине, когда он поднимался над водой для вдоха... Четкие и гармоничные движения обнаженного пловца заворожили девушку. Вдруг со стороны портика послышался мелодичный смех, и из зарослей магнолий показалась стайка девушек в таких же синих, как у Кайры, платьях. Смеясь, они подбежали к краю бассейна, сбрасывая на ходу свои невесомые полупрозрачные одеяния ничуть не стесняясь высшего и прыгая воду с радостным визгом. Оказавшись в воде, они принялись увлеченно брызгаться. Одна из девушек отделись от подружек и поплыла к примостившемуся у бортика юноше. Кайра по-прежнему не видела его лица, скрытого мокрыми прядями длинных черных волос. Наконец, девушка подплыла совсем близко к высшему. Тонкая белая рука медленно легла на загорелую грудь, затем поднялась к лицу, убирая за ухо мокрые волосы открывая взору Кайры тонкий, немного женственный профиль. Тот, в ответ на ласку, обнял девушку за талию, притянул к себе и легко поцеловал. Вдруг он резко обернулся, встретившись с Кайрой взглядом.
  Дочь Имра замерла. Сердце бешено забилось, а рука сама потянулась к вдруг засадившему рубцу на шее. Ей казалось, что она никогда не забудет эти злых карих глаз и эту руку с ножом у ее горла. Губы высшего изогнулись в уже знакомой ей презрительной усмешке. Не выдержав его взгляда, Кайра захлопнула окно , прижалась к стене, силясь совладать с собой и только сейчас заметила, что в комнате не одна.
  В дальнем конце комнаты стояла Бонбори. Черные глаза напряженно смотрели на Кайру. Та смущенно поздоровалась, по-деревенски теребя в руках подол. Прервав затянувшееся молчание милири спросила, как Кайре спалось, нет ли каких пожеланий. Пожеланий у Кайры не было, а вот вопросов было море. Например, зачем ее сюда привезли, куда отвели остальных девочек, можно ли ей увидеть родителей и сестру, и что будет дальше?
  Бонбори устало вздохнула, села на кровать, собираясь с мыслями. Легким движением руки она откинула с лица длинные волосы. Девушке сразу бросились в глаза синяки под глазами, чуть припухшие от слез веки и еле заметные голубоватые отметины на шее. Откуда берутся такие пятна, Кайра прекрасно знала. Надолго дочка сельского старосты запомнила прошлый праздник цветения лучезарной Перны. Все было как во сне. Сладкий аромат лесных цветов, бесконечное звездное небо, дикая пляска вокруг костра, шершавый ствол берез и блестящие глаза Лиля, сына мельника. Как завороженная, смотрела тогда Кайра на приближающуюся четкую линию губ юноши. В последний момент девушка со смехом отвернулась, шутливо толкая поклонника в грудь. Лиль, однако, не растерялся и впился поцелуем ей шею, так необдуманно подставленную. Не известно, чем бы это все закончилось, если бы не приспичило достопочтимому Имру в кусты по надобности. Завидев притаившуюся парочку, он уже хотел было пройти мимо, но тут узнал в девушке, страстно закинувшей руки парню на шею свою дочь... Кайра еще не видела отца в таком гневе! Намотав на руку ее длинные косы, при всем честном народе он поволок дочь домой, где отхлестал по мягким местам тонкими ивовым прутиком. Долго после этого девушка потирала место по-ниже спины и не смела выйти за ворота. На шее, чуть выше ключицы, отливал дивным перламутром след от губ Лиля. Выйди Кайра с такой отметиной за ворота, местные бабки бы ее на смех подняли. После того случая дочь Имра старательно избегала сына мельника, боясь что тот захочет закончить начатое или, что еще хуже, позовет к ливриному алтарю...
  Мысли Кайры прервал ровный голос Бонбори.
  - Тебе предстоит стать жрицей великой матери и милири дома Эрво.
  Девушка недоуменно захлопала глазами. Слыхом не слыхивала она ни о каких милири или домах Эвро. О храмовых обрядах дочка старосты знала не многим больше. В голове Кайры служения великой матери сводились к долгим топтаниям вокруг статуи и заунывным песнопениям в пропахшем кошками старом доме, служившим ее деревне молельней.
  -Сегодня на закате состоится твое посвящение в милири. - продолжала Бонбори, - а следующие десять дней тебя будут подготавливать к обряду отбора.
  По спине Кайры пробежал неприятный холодок. Ей вовсе не хотелось всю жизнь петь ливрины гимны, плести венки из жесткой болотной травы и выносить за кошками опилки. Однако возразить девушка не успела - Бонбори запустила руки в складки платья и достала узкий белесый предмет, оказавшийся обыкновенным гусиным пером. Одно ловкое движение тонких пальцев, и перо взмыло вверх, зависло над головой Кайры, а потом медленно опустилось ей прямо в поставленную ладонь. Края губ Бонбори слегка дернулись, скрывая усмешку, когда девушка по-деревенски раскрыв рот и мигом позабыв о своих страхах принялась увлеченно рассматривать перо. Кайре сразу же захотелось сделать также. Со слов Бонбори это казалось совсем не сложным. Как и накануне, Кайре нужно было собраться, почувствовать тепло в ладонях. Когда появятся искорки, надлежало направить ладонь на перо и плавно взмахнуть рукой. Однако уже через несколько мгновений Кайра поняла, что не все так просто. Раз за разом девушка закрывала глаза, дожидалась ставшего уже привычным покалывания в пальцах. От частых взмахов заныло плечо, но перо по-прежнему, словно приклеенное слюной Сабая, неподвижно лежало на табуретке.
  Вдруг в дверь поскреблись, а через миг в маленьком лазу чуть выше пола показалась знакомая усатая головка с ушками-варежками. На пол плюхнулась задушенная крыса. Кайра на миг метнулась взглядом к утренней гостье, уже почти влезшей в комнату, отвлеклась, невольно опустив окончательно затекшую руку, и в тот же миг табуретка с пером взмыла вверх. Раздался жуткий треск, на голову посыпалась горящие куски дерева. Кошку как ветром сдуло, а к ногам Кайры медленно опустился тлеющий уголек - все, что осталось от злосчастного пера.
  За спиной раздался тяжелый вздох Бонбори. В руках Кайры сама собой появилась небольшая трубочка из прозрачного гладкого материала, испещрённая множеством горизонтальных полосками. Вдруг трубочка ожила, завибрировала и стала стремительно наполняться зеленой искрящейся жидкостью. Она пересекла первую полоску и остановилась немного не дойдя до второй. Прежде чем Кайра успела рассмотреть странный предмет в ее руках, Бонбори выхватила трубочку из рук девушки.
  -Как я и думала, почти второй уровень, - безжизненно сказала милири и молча вышла из комнаты, оставив недоумевающую Кайру среди обгорелых щепок.
  Как только светлое око Сильвы полыхнуло багрянцем, вернулась хмурая Бонбори. Вопреки ожиданиям девушки, милири повела ее вовсе не в главное святилище, а куда-то вниз, петляя длинными сырыми коридорами. Наконец, она остановилась перед большой кованной дверью, шепнула несколько слов,тяжелые металлические створки со крипом распахнулись и неведомая сила втянула Кайру внутрь.
  Очнулась дочка старосты в постели, все в той же комнате. С мгновение она испуганно хлопала глазами, пытаясь понять, как попала сюда, однако память решила сыграть с ней злую шутку.
  Кайра помнила коридор, стройную спину Бонбори, дверь, резных котиков на тяжелых створках, но ни обряд, ни дорогу обратно вспомнить Кайре не удавалось. Как бы ни терла девушка виски, как бы не закрывала глаза, перед внутренним взором вставала непроглядная тьма, словно кто-то закрыл от Кайры ее же собственные воспоминания.
  Левую руку знакомо жгло. Задрав рукав, девушка наткнулась на рисунок кошачьего глаза, переливающийся всеми оттенками желтого. В глубине черного зрачка витиевато переплелись серебристые линии образуя симметричный узор.
  -Сабай знает, шо за чудеса. Так ведь разрисуют под салатную тарелку или лубок настенный, а я и не вспомню, - прошипела сквозь зубы Кайра, пытаясь дотронуться до рисунка пальцем.
  -Лучше не трогай, будет только больнее, - раздался голос Бонбори.
  Кайра обернулась. Старшая милири сидела на ее кровати, держа в руках поднос с завтраком.
  -Чаво это? - кивнула Кайра на глаз на плече.
  - Это вензель дома Эвро, и теперь, после обряда посвящения, ты - младшая милири из милириска Лиссэнэ Эвро, второго магистрата правинции Эрнэ.
  Кайра открыла рот от удивления. Она собиралась спросить милири про обряд, но странные слова, слетевшие с губ Бонбори ее ошарашили. Она даже испугалась, а не утратила ли из-за обряда способность понимать людскую речь.
  -Ты ешь, - Бонбори поставила поднос перед девушкой, - а я буду рассказывать.
  Слова из Бонбори хлынули цветистым потоком. Старшая жрица старалась подробно все объяснять, но девушка не понимала и десятой доли сказанного. Она запуталась в многочисленных 'провинциях', 'великих сотнях Рэма', 'магистратах' и 'консулатах', звучащих в ушах дочки сельского старосты жуткой тарабарщиной. Все, что девушке удалось понять, так то, что обряд отбора представляет собой состязание между жрицами. Милириски должны доказать ливириту, что они достойны его. Что такое ливирит, Кайра не знала и предположила, что это местный голова или староста, просто переназванный на местный лад. Ее же задача, со слов Бонбори, не была сложной. Основную работу будут делать старшие жрицы, а дело Кайры, как и трех других младших милири - помогать и не мешать. Девушке стало очень интересно, в чем же должна заключаться помощь. Она надеялась, что Бонбори покажет что-то новое. Ведь ее уже научили призывать звездочки из пальцев, двигать предметы. Ну да, табуретка вчера развалилась и сгорела, ну так это только начало. Она научится. Как же это все будет потом интересно показывать подругам дома, в деревне, куда Кайра думала вернуться после отбора, если больше ничего интересного не произойдет. А как удивится Ри, когда узнает, что умеет ее сестра.
  -В конце ливирит примет подарок от того милириска, который является наиболее достойным для службы ему, - закончила Бонбори свой рассказ.
  -А что за подарок? - задала свой последний вопрос Кайра. Ее глаза уже горели, девушке не терпелось узнать, что же нужно делать.
  К удивлению Кайры, этот вопрос смутил старшую жрицу. Она на миг запнулась и отвела взгляд.
  -Судья сам выбирает, - наконец ответила она.
  Кайра не предала этому значения, мысленно пожав плечами. Ну что может выбрать староста в качестве подарка? Ну козу, корову или гусыню с гусятами.
  Когда с объяснениями было покончено, милири взяла Кайру за руки, показывая что нужно делать. Черные ресницы милири вздрогнули, Кайра почувствовала холодок, бегущий по сомкнутым рукам, и между девушками образовалась маленькая прозрачная сфера. Еще один взмах ресниц, и сфера заискрилась, наполняясь желтоватым светом.
  -Тебе нужно будет только наполнять хранитель магией. - пояснила Бонбори и кивнула на сферу, - Создавать его будет другая милири, Ужури.
  Кайра вздохнула и закрыла глаза. Опять знакомое покалывание в пальцах, холодок по спине и сфера засияла, наливаясь светом. Но вдруг что-то пошло не так, и маленький светящийся шарик лопнул с громким хлопком , окатив лица обеих жриц градом радужных осколков. Бонбори нахмурилась, создавая новую сферу.
  -Давай еще раз, - сказала она Кайре.
  ***
  
  
  Ночные очи Сильвы уже осветили крыши храма, а у Кайры так и не получилось выполнить задание. Раз за разом не выдерживали хрупкие стенки творения Бонбори, разлетаясь в стороны миллиардами прозрачных осколков. Наконец, милири опустила руки девушки, пообещав прийти на утро. Кайра, падая от усталости, едва добралась до кровати.
  На следующий день все повторилась. Бонбори создавала хранители, и Кайра раз за разом нечаянно взрывала их, наполнив едва ли на половину. Дочь Имра не унывала, и смело закрывая глаза для новой попытки. Наконец, у нее стало получаться. Радости дочки старосты не было предела. Однако, Бонбори не разделяла восторгов Кайры. Из десяти попыток у девушки получалась, дай Ливра, одна, а при исполнении такого важного обряда, как отбор, подобное было не мыслимо. И одного промаха было бы достаточно для полного провала.
  В вечер на кануне у Кайры опять никак не получалось наполнить хранитель. После очередного взрыва, Бонбори вдруг не стала создавать новый шарик. Ее черные как угли глаза напряженно изучали лицо девушки. От столь пристального взгляда дочери Имра стало не по себе. Она уже начала догадываться, что милири не удовлетворена ее работой. Бонбори, подтвердив ее опасения, молча отпустила руки девушки и направилась к двери. Кайра в страхе смотрела ей в спину.
  Однако на пороге старшая милири остановилась. Ее плечи вдруг поникли, и Кайре послышался глубокий вздох, а затем всхлип.
  -Достаточно на сегодня, - сказала она не поворачиваясь. Голос, обычно очень звонкий и серебристый, теперь был глух. Кайра ее едва расслышала.
  - Нам всем надо выспаться перед обрядом. Лиис придет к тебе еще до восхода.
  Рука Бонбори потянулась к ручке двери, но вдруг замерла на пол-пути. Ее голова слегка повернулась, и заходящее око ясноглазой Сильвы осветило тонкий аристократический профиль старшей жрицы великой матери.
  -Завтра на обряде, - голос Бонбори дрожал, явно не слушаясь хозяйку, - просто держи девушек за руки и ничего не делай.
  Дверь за Бонбори захлопнулась.
  
  ***
  Покинув комнату Кайры, Бонбори еще долго стояла закрыв лицо руками и всхлипывая. Наконец, тонкие пальцы скользнули по лицу, и глаза милири встретились со спокойным взглядом терпеливой ирлы Лиис. Голова милири качнулась в еле заметном кивке, и Бонбори отошла от двери, давая служанке пройти внутрь.
  Когда дверь за служанкой закрылась, милири дала волю слезам и со всех ног бросилась в святилище Ливры. Бросившись ниц у подножья статуи.
  -Великая мать, родительница всего сущего - лихорадочно шептали ее губы, - прости мне прегрешенья мои, но видят твои дети и дети твоих детей, не для себя делаю. Не по своей воле злодеяние свершаю.
   - Отца, отца - спасти хочу! - слезы капали на холодный мрамор, - Ты же знаешь, этот выродок его убьет, если не на нас пойдет выбор! Что мне еще остается? Я не переживу позор смерти отца на виселице.
  Сзади раздались тихие шаги, и черная фигура человека, закутанного с ног до головы в плащ остановилась всего в паре шагов от молящейся девушки. Та была увлечена молитвой и не заметила вошедшего. Темный капюшон скрывал лицо, однако неровный свет факелов вырывал из тьмы узкие губы и тонкие черты лица Лиссэнэ Эвро. Долго смотрел высший не мигая на дрожащую фигурку на полу. Тонкие губы были сжаты в одну линию. Наконец, он повернулся и ушел во тьму коридора так же бесшумно, как и появился.
  ***
  Дневное око Сильвы уже смежило свои сиреневые веки, а Кайра так и не притронулась к незамысловатому ужину, принесенному ирлой Лиис. Травяное рагу с пареной репой и так не выглядело аппетитным, а в остывшем виде и вовсе напоминало прелые отруби. Да даже будь у Кайры на ужин нежная телячья ножка с мятной подливкой или сочная утиная грудка, запеченная в буковых листьях, Кайра не смогла бы проглотить и кусочка. Страх, осознанный и холодный, склизкий как лесной уж, резвился где-то в глубоко груди и периодически сползал в желудок, полностью отбивая всякий аппетит. Особенно хорошо это чувствовалось на поворотах - Кайра запертой в комнате кошкой нарезала круги вокруг стола, не зная что делать. Малодушное решение сбежать было пресечено сразу запертой дверью, колючими розовыми кустами под окном и третьим этажом. Конечно, можно было связать простыни, спуститься до второго этажа, оттолкнуться ногами так, чтоб злосчастные кусты оказались позади, но слишком уж близко располагался бассейн. В лучшем случае, если никто прежде не заметит Кайриных кульбитов, новоиспеченная милири бы просто переломала ноги о скользкий бортик. Живое воображение девушки дорисовало выбитые зубы, лужи крови, открытые переломы и злорадный взгляд недавнего пловца. Окончательный крест на побеге ставила высокая каменная стена, охватывающая весь внутренний двор храма.
  Так ничего и не придумав, дочка старосты, подхватив стакан с молоком, залезла с ногами на широкий подоконник и впервые разревелась от страха. Когда рыдания перешли в икоту, что-то горячее и шершавое ткнулась ей в щеку.
  -Муо, - знакомая кошка участливо боднула Кайру плюшевым лобиком в красный нос. Увернувшись от рук, она шарфом обвилась вокруг ноги, понюхала молоко, забытое на подоконнике, брезгливо фыркнула и махнула толстым, как колбаса, хвостом. Раздался тихий звон, и Кайра метнулась к перевернутому стакану, быстро катящемуся к краю подоконника. Белая лужица растекалась по прохладному мрамору. В воздухе резко запахло медом и почему-то чесноком. Усатая виновница предусмотрительно спрыгнула на пол дабы не замочить сиятельные лапки.
  -Ну спасибо большое, - досадливо пробормотала Кайра, ставя пустой стакан на стол и вяло сползая с подоконника.
  -Мяяяяя, - радостно ответствовала кошка, запрыгивая на кровать.
  - Как ж тебя звать, Ливрина прихоть, - спросила девушка. И, немного подумав, ответила:
  - Буду звать тебя Тоси, как нашу домашнюю кошку. Имечко не господское, зато свистящее , для кошачьего уха приятное.
  Новонаречённая Тоси не возражала и плюхнулась на бочок, дозволяя наконец, притронуться к царственному пузику.
  
  Под мирное мурчание страхи стали отпускать дочку старосты. В конце концов, до обряда ее допускают. А что колдовать нельзя, так это понятно, Кайра и магичит-то меньше двух шестидневий. Видать, на всякий случай. Потом доучат.
  Усталость, так долго отгоняемая страхом и напряжением отступила. Кайра зевнула. 'Сильва по утру краше - подумала дочь Имра, засыпая в обнимку с новой пушистой подругой.
  Ирла Лиис растормошила Кайру задолго до рассвета и сразу же вытолкала девушку в ванную.
  Облив сонную милири колодезной водой и понаблюдав, как та стучит от холода зубами, ирла натерла ее тело какой-то сладко-пахнущей мазью. Не дав девушке опомниться, служанка натянула на Кайру синий ритуальный хитон с вышитыми цветами по подолу. Талию девушки обхватил широкий серебряный пояс, ткань на плечах ирла Лиис закрепила двумя брошками в форме кошачьего ока. Поправив последнюю складку, Лиис принялась за прическу девушки.
  Ловко орудуя расческой, она зачесала часть волос в низкий пучок. Оставшиеся пряди заплела в множество тонких косичек и туго перехватила ими уже собранные волосы. Завершать прическу должен был гребень с приколотым к нему прозрачным пологом. Посеребренные зубцы вошли в волосы Кайры словно вилка в жесткое мясо. Полог, голубой и прозрачный, с искрой, казавшийся невесомым, на деле весил с добрый свиной окорок - подбородок Кайры мгновенно взлетел вверх. Потревоженный почти заживший порез на шее заныл, а перед глазами заплясал отделанный мрамором потолок.
  Вскоре пришла Бонбори и отвела спотыкающуюся и постоянно путающуюся в складках одежды Кайру вниз. Во дворе уже толпилось много народу. Кайре сразу бросились в глаза рослые мускулистые люди с бурой, как кора дуба кожей, держащие на плечах маленькие шатры из переливчатой ткани.
  -Портшезы для милириска мессира Эвро прибыли, - громко пробасил головной, пестрый и толстый как петух. Последовал едва заметный кивок Бонбори, и восемь шатров тихо опустились у ног каждой из жриц. Кайра с открытым ртом наблюдала, как милири одна за одной юрко скрываются в тканевых шалашах, как чернокожие носильщики слаженно подхватывают портшезы за толстые деревянные ручки по бокам и водружают на плечи словно гробы на сельских похоронах.
  Настала очередь Кайры. Головной, видя, что девушка замешкалась, радостно расплылся в улыбке, подставил холеную руку для опоры и с интересом заглянул в глубокий вырез платья.
  Щеки Кайры моментально вспыхнули, она прикрыла грудь рукой и неуклюже протиснулась в шатер.
  Внутри оказалось темно и тесно, словно под одеялом на печных полатях. Кайра даже, как дома, умудрилась удариться головой о верхнюю балку.
  Путешествие оказалось на удивление быстрым - стоило Кайре осмелеть и отодвинуть занавесь дабы посмотреть, что творится вокруг, как ее открыли снаружи. Белозубая улыбка чернокожего привела девушку в замешательство. Замешательство быстро сменилось испугом, когда Кайра поняла, что находится на огромной сцене, утопленной в трибуны словно дно в миску. Дочка старосты никогда в жизни не видела такого скопления людей, свистящих, кричащих, беспорядочно размахивающих руками. 'Ифтил Квар - наш выбор. Да благословит его великая мать', -неслось откуда-то слева. 'Квентис Тиранои - член великой сотни и избранник Ливры' - слышалось справа. И оглушающее, несшееся отовсюду 'Лиссэнэ Эвро - будущее Эрнэ!'.
  Рука Бонбори легла Кайре на плечо, разворачивая в сторону высокого балкона, нависающего над ареной. Затрубили ритуальные рога, толпа торжественно заревела, а рука старшей милири с силой надавила на плечо Кайры, заставляя присесть.
  Раздался зычный голос глашатая, представляющего участников. С каждым произнесенным именем люди одобрительно гудели. Однако, когда глашатай объявил Лиссэнэ, сына рода Эвро, второго цензора провинции Эрнэ, толпа взорвалась ликующими гвалтом. Люди вставали со своих мест, кричали и на сцену, прямо под ноги милириску, ссыпались пахучие розовые лепестки.
  - Блаженная Ирсани, хранительница сердца Рэма, ливринита великой матери, провозгласит начало обряда Отбора. - закончил свою речь глашатай.
  Толпа сразу же замолчала. В считанные мгновения над трибунами разлилась вязкая тишина.
  Скрипнули огромные кованные ворота. Тяжелые железные створки неохотно приоткрылись, пропуская на арену маленькую женскую фигурку, с ног до головы замотанную в синее.
  Женщина вышла на середину арены и откинула покрывало. Око Сильвы выхватило бледное тонкое лицо с морщинистой кожей цвета коры дуба. Седая прядь выбилась из-под полога и упала на глаза, черные и бездонные будто колодцы. Кайра отшатнулась. Она уже видела подобное. Тогда, в лесу, у маленькой Лямы, у злобной Блан, у всех обещанных. Пальцы старшей милири на ее плече успокаивающе сжались.
  Вдруг Бонбори, выпустив плечо девушки, высоко подняла голову и шагнула к жрице. Свет заиграл на самоцветах ожерелья на ее шее, под золотой цепочкой все еще синели знакомые Кайре кровоподтёки.
  Одновременно с ней две другие милири отделились от своих милирисков и встали вокруг Ирсании, развели в стороны руки, образуя вокруг хранительницы ливринита треугольник.
  Блаженная подняла вверх руки. Плотная ткань заструилась вниз, открывая взору зрителей морщинистые кисти, сжимающие черный искристый камень. Девушки милириска Кайры засуетились. Две из них схватили дочку старосты за руки, вовлекая в круг. Пальцы Кайры знакомо кольнуло, и она увидела, как в центре круга растет и наливается светом уже знакомая сверкающая сфера. Время от времени по радужным стенкам пробегали молнии. Взгляд Кайры метнулся к Бонбори, застывшей напротив блаженной Ирсании, потом к остальным милири. Дочь Имра поразилась, как вытянулись и побелели в сосредоточении их лица. Взгляды, ставшие колючими и отсутствующими, устремились в центр светящейся сферы.
  Хранительница ливринита открыла рот, и по трибунам разнесся оглушительный визг.
  Зрители попытались прикрыть уши руками, но звук был столь громок и пронзителен, что не спасали ни припасенные тканевые наушники, ни заглушки из воска. У Кайры, стоявшей слишком близко к визжащей хранительнице, и вовсе помутилось в глазах. Ей казалось, что ее голова сейчас треснет, так больно впивался в нее голос хранительницы.
   Вдруг из центра сферы выстрелил тонкий луч света, поднялся высоко над головами, раскрылся подобно цветку и разлился прозрачным куполом. Визг стал заметно тише, и Кайра, наконец, смогла оглядеться. Жрицы все также не подвижно смотрели на сферу. Свет внутри жидким киселем лениво плескался, оставляя на стеках хранителя жирные радужные капли. Купол постоянно шел мелкой рябью, из-за чего Кайре никак не удавалось рассмотреть что-либо за прозрачными стенками. Однако, она не смогла не заметить красный луч, вышедший из ливринита и ударивший как раз в то место, где стояла она сама.
  Стенки купола встретили удар зудящим гулом, губкой впитали враждебную силу, засветились и пошли кругами, перераспределяясь. Последовал второй удар. Потом третий. Четвертый. Частота залпов нарастала. Кайра пыталась, было, их считать, но сбилась. После очередного удара, девушке показалось, что гул усилился. Ее взгляд упал на хранитель. Радужная сфера была пуста. Одна из милири напротив Кайры болезненно сморщилась, и уровень светящегося киселя возрос до половины. Еще удар, гул в ушах, и сфера снова опусела. Слева от Кайры тихо застонала другая милири, упала на колени, и хранитель опять засветился. Еще один залп. Соседка справа стиснула пальцы Кайры так сильно, что Кайра поморщилась, но ничего не произошло. Сфера осталась пустой. И вот вновь красный луч достиг переливчатого бока купола, ударился и разлился по прозрачной стенке слово вишневое варенье по перевернутой чашке. В воздухе запахло паленым, раздался треск.
  Кайра подняла голову на звук и увидела, как трещина, черная и ломанная, бежит вдоль дальней стенки.
  Вдруг что-то теплое коснулось ее ноги. Дочь старосты посмотрела вниз и обомлела. Как же она сюда попала? Это же Тоси, ее недавняя знакомица! Глаза кошки уставились прямо Кайре в лицо. Этот взгляд, осмысленный и злой, вовсе не кошачий, требовал действий. Басовитый мяв, словно команда к действию, разрушил гудящую тишину. Дочь старосты на миг растерялась. Неужто кошка хочет чтобы она, Кайра, наполнила хранитель? Но...Бонбори же запретила ей это делать! С другой стороны, сфера и так пустая, хуже уже, наверное не будет...И Кайра решилась.
  В пальцах защипало. По телу пробежала дрожь, и сфера вновь засияла, полная под завязку. Красный ореол вокруг купола сразу же исчез. И тут удары посыпались один за одним. Кайра едва успевала подпитывать хранитель.
  Неожиданно милири, словно по команде, отпустили руки. Купол сразу же опал на землю мелкими водяными каплями, сфера лопнула, знакомо осыпав Кайру радужной крошкой. Камень в руках жрицы пошел красными всполохами, а взгляд Бонбори, уставший и жгучий, уперся Кайре прямо в глаза. Разгадать выражение ее лица девушка не успела. Молоденькая милири, стоявшая слева от Кайры, вдруг вскрикнула и стала заваливаться на бок. Кайра инстинктивно попробовала подхватить ее, но сил хватило. Пришлось положить милири на влажный песок сцены.
  Еще мгновение Кайра беспомощно смотрела на распластанное перед нею тело. Попробовала привести милири в чувство, похлопала во щекам, щипнула за ухо. Ничего не помогло. Милири, кажется та самая Ужури, по-прежнему, лежала неподвижно. Тонкие пальцы в серебряных колечках, начали холодеть. Увидев, как на глазах бледнеют губы девушки, Кайра поняла - произошло что-то необратимое.
  -Ну помогите же, кто-нибудь, - в беспомощности обратилась она окружающим и осеклась. Ее голос, только ее голос звучал в полной тишине. Никто не сдвинулся с места. Не сказал ни слова. Взгляд Кайры метался от одного отстранённого лица к другому.
  -Что же это такое? Почему все стоят и молчат?
  И тут что-то тяжелое и холодное коснулось шеи Кайры. Налилось тяжестью. Ее рука взметнулась вверх и наткнулась на холодный камень ожерелья. Ожерелья, которого с утра на ней не было. В это же самое время с неподвижной руки милири медленно исчезал, словно утренний туман, браслет с маленькой подвеской из черного камня.
  Тишину прорвал пронзительный скрежещущий голос блаженной Ирсани.
  -Ливринит принял подарок от Лиссэнэ Эвро. Выбор Богиней сделан!
  Трибуны взорвались аплодисментами и ликующими криками 'Лиссэнэ Эвро - член великой сотни!'. Высший с развивающимися на ветру белыми как снег волосами, вышел на балкон и поприветствовал толпу поднятием руки. Рев толпы усилился.
  Неожиданно, высоко на трибунах, возникла странная возня. Какой-то отбивался от стражников, пытаясь пробиться к сцене. Те ухватили смутьяна за руки, скрутили, и пытались увести.
  -НЕЕЕЕЕЕЕТ! Ужури!!!! - сопротивляющемуся юноше каким-то чудом удалось вырваться. Расталкивая людей и перепрыгивая через ступеньки он бежал к сцене. Он почти достиг своей цели, когда его перехватила личная охрана блаженной. Длинные черные волосы юноше на лицо, но Кайра успела признать в нем недавнего пловца-высшего.
  
  ***
  Дальнейшие события проскользнули мимо восприятия Кайры. Милири-победительницам рукоплескали, закидывали цветами. Девушки, включая Бонбори, улыбались и приветственно махали толпе, и только дочка старосты в оцепенении смотрела на бледное лицо Ужури, медленно скрывающиеся под белыми лепестками, падающими с трибун.
  Девушка сама не заметила, как оказалась в храме, у статуи великой матери. Сегодня тут не было алтарей, ровно как и любимиц Ливры, деловито выбирающих себе жертвоприношение по вкусу. Вокруг изваяния, вплотную к пьедесталу, были накрыты столы. У дочки старосты защекотало в носу от ароматов специй, жаренного мяса и тонких вин. Пестро разодетые женщины и мужчины чинно шефствовали от стола к столу, набирали в тарелки разные лакомства, чтобы потом расположиться с ними на изящных ложах. Отовсюду слышался непринужденный разговор, смех и даже песни. Высшие, а это были именно они, отмечали выбор Ливры, павший на их любимца и искренне радовались. Кто-то вложил Кайре в руку кубок с вином. Молоденький паж, человек, подросток, полностью обнаженный, с цепями на лодыжках, поднес ей тарелку с белыми колечками.
  -Служительница великой матери, благословенная милири, извольте отведать эти кальмары.
  Его звонкий голос вернул Кайру в действительность. С мгновение она недоумевающе переводила то на мальчика, то на протянутую им тарелку. Как все эти люди, то есть высшие, веселиться после того, что произошло во время обряда? Когда лопался пузырь кого-то в деревне Кайры, жители скорбели всей общиной. Окна целое шестидневье были завешаны черным, а девушки вплетали в волосы зеленые ленты, - символы унылых полей царства Эримуса, бога смерти. Теперь душа, лишенная прозрачной переливчатой оболочки, долго будет скитаться по пустынным владениям брата-близнеца Пиркина...
  -Милири, возьмите кальмаров, - напомнил о себе паж.
  -Не надо, - отвела от себя тарелку Кайра, обводя ошалелым взглядом собравшихся.
  На глаза ей попалась Бонбори, заливающаяся безудержным и беззаботным смехом, словно прямое доказательство той дикости, что царила сейчас вокруг. Слов нет, она была прекрасна в неверном свете факелов, раскрасневшаяся, в платье неизменного синего цвета, обнажавшего левую грудь. Она была бы еще более прекрасна, если бы не была бы столь безобразно пьяна! Ноги ее уже не держали, и она повисла на шее у высокого статного высшего, по-хозяйски державшего старшую милири за талию.
  По рисунку глаза на плаще высшего, такому же, как на ее плече, по осанке и обручу на голове, девушка догадалась, что это, скорее всего, и есть тот самый Лиссэнэ Эвро. Ради избрания которого в великую сотню сегодня умерла Ужури...
  Кто-то произнес тост за здравие нового представителя Эрнэ в великой сотне, гости подняли кубки, плеснув богине. Кайре пришлось последовать их примеру - ей не хотелось привлекать к себе внимание. Вино оказалось терпким и вяжущим, словно неспелая груша. Но тем не менее, Кайра выпила все до дна. В груди сразу стало тепло. И девушка решилась...
  Утянув со стола то, что показалось ей знакомым - кусок хлеба, сыр, и маленькую бутылочку, она незаметно выскользнула из залы. Оказавшись в хмуром коридоре, она прислонилась к стене, переводя дух. Чуть поодаль, она заметила едва приметную нишу. Юркнув туда, разложила перед собой свою добычу. Надо было это во что-то завернуть. На ее счастье, в нише оказалась небольшая скамеечка, накрытая покрывальцем. Сдернув его, она завернуло в ткань все принесенное. Теперь надо было придумать, что же дальше. Действовать нужно быстро, пока ее не хватились. Если Пиркин к ней благосклонен, то о сбежавшей милири вспомнят только утром, а тогда она думала быть уже далеко отсюда. Куда именно бежать, Кайра не представляла. Ясно, что не домой. Там наверняка найдут. Возможно, прибиться в какой-нибудь деревне в служки...Ее черные волосы не будут приметой тут, Кайра заприметила множество черноволосых на трибунах. Возможно, ей удастся скрыться. О том, что будет, если ее помают, дочка старосты предпочла не думать - Бонбори как-то обмолвилась о сложной системы наказаний милири за провинности. Наказание словом, делом и, как там она сказала, волей...Рядом послышались голоса, и Кайра, вжалась в стену. Мимо прошла целующаяся парочка, не обратившая на притаившуюся девушку никакого внимания.
  Выход нашелся на удивление быстро. Кайра и сама не заметила, как очутилась в уже знакомом саду. Теперь предстояло отыскать ворота храма или то зеленое марево, что служило переходом для высших. Старшая милири назвала его странным словом 'портал'. А вот и дорожка, усыпанная слабо мерцающей в свете очей Силвы галькой. Дорожка наверняка выведет Кайру к храмовому двору...
  Однако скоро Кайра поняла, что заблудилась. Засмотревшись на низкорослые деревца, усыпанные светящимися в темноте огненными ягодками, она не заметила, как свернула не туда, и оказалась среди высоких стройных сосен. Светящаяся тропинка уже давно кончилась, и под серебристыми туфельками тихо шуршали сухие иголки. Девушка попробовала опять выйти на дорожку, но ту словно корова языком слизала. Может, она не заметно для себя прошла через какой-нибудь портал?
  Вдруг рядом зашелестели ветки. Кайра быстро присела, скрываясь за разлапистым кустом орешника. Ладонь сама метнулась к губам, приглушая ставшее частым от страха дыхание. Из -за деревьев показалась фигура высшего. Слабый свет очей Силвы заиграл на его длинных распущенных волосах, высветил высокие скулы. Высший медленно поднял руки, закрывая лицо, и прислонился спиной к дереву. Кайре послышался тяжелый вздох. В тишине ночи раздался полный боли шёпот.
  -Ужури...
  Сердце Кайры ушло в пятки. Это был Рейкенен! Кто же была для него эта мертвая милири? Сестрой, подругой, невестой? Нет, не сестрой. Кайра так и не поняла, чем же таким люди отличаются от высших, но четко определяла, кто перед ней, человек, высший или полукровка. Ужури была человеком. Значит, все-таки, возлюбленная? Как бы в доказательство догадки память услужливо подкинула Кайре недавнюю сцену в бассейне, когда эти двое нежничали, не стесняясь никого вокруг.
  Высший опустился на землю, убрал руки от лица. На его щеках блеснула влага. Глаза Кайры расширились от удивления и неожиданно нахлынувшей жалости.
  Вдруг молодой высший резко вскочил, выхватил меч из ножен и принялся с ожесточением рубить молодую сосенку неподалеку. Кайре послышалось четкое и отчетливое 'Тварь!'.
  Перерубив тонкий ствол, высший принялся за следующее дерево, но уже молча.
  В ночной тишине были слышны только звуки взмахов и чётких, выверенных ударов.
  Когда со вторым деревом было покончено, разгоряченный высший огляделся и остановил взгляд на том самом кусте, за которым сидела Кайра. Завидев его приближение, девушка вжалась в прохладную землю, надеясь, что он все-таки пройдет мимо. Но когда первый удар обрушился на ни в чем неповинные ветки, милири вскрикнула и выскочила.
  От неожиданности высший отпрянул, но сразу же собрался и выставил вперед меч. Ночное око Силвы вышло из-за облаков, свет упал на лицо Кайры...
  -Ты! Тварь! - не проговорил, злобно прошипел высший, наступая на девушку. Та инстинктивно отступила назад, под защиту ночного леса.
  Меч полетел в кусты и глухо стукнулся об усыпанную сосновыми иглами землю. В один прыжок высший оказался рядом с Кайрой. Пальцы, будто стальные когти, впились в едва прикрытые тонким платьем плечи. В спину врезалась шершавая кора соснового ствола.
  -Как у тебя это получилось! Кто тебя предупредил? - бешенные глаза впились в лицо Кайры.
  -Чаво? - только и смогла выдавить девушка, удар о дерево выбил из нее весь воздух.
  -Ты должна была стать подарком и лежать там, на арене, а не Ужури. Твоя никчемная душа должна была стать закуской этому Сабайскому камню! Ты, отродье! Ты не должна была колдовать!
  -Почему? - пропищала перепуганная и ничего не понимающая Кайра.
  Он еще больше приблизил к ней свое лицо перекошенное ненавистью и отчаяньем.
  -Тебе же даже дали зелье, чтобы не могла воспользоваться силой! Как получилось, что ты колдовала? Отвечай? Кто предупредил тебя, сука? - он схватил ее за волосы и резко дернул, запрокидывая голову. Серебристый гребень выскользнул из рассыпающихся волос и упал в траву с тихим стуком. Этот звук отозвался гулом собственного сердца в голове милири. Память одно за одним подбрасывала яркие воспоминания. Поникшие плечи Бонбори, слова 'Завтра на обряде просто держи девушек за руки и ничего не делай.', запах меда , липкая лужица молока на подоконнике, катящийся к краю стакан. Словно по волшебству, в сознании стала складываться простая и до ужаса ясная картина происходящего. Сегодня ее хотели принести в жертву ливириту, камню Ливры, словно дарственную крыску...
  Жалость к потере высшего, к едва знакомой ей Ужури, а следом за ними и страх, тут же исчезли, уступив место бешенной ярости. Губы исказила издевательская усмешка. А через миг Кайра резко дернула головой, оставляя в руки высшего изрядный клок волос, с силой толкнула его в грудь. Высший отступил, не ожидав сопротивления.
  -Чаво? Не получилось из меня бессловесной крысы? - засмеялась она.
  Издевательский смех получался сам собой. Горькое чувство предательства, обмана и осознания, что жива только по воле Ливры, заглушали все остальное. Даже инстинкт самосохранения. Нужно было заплакать, испугаться, и тогда он бы наверняка бы сжалился... и отпустил бы ее...Но было уже поздно - от обиды и потрясения Кайру понесло.
  -Хотели за богов решить? На закланье повести, не рассказав ничего? Не получилось?
  Высший застыл, и Кайра прочитала в его бешенных глазах свой приговор. Еще одно слово и он ее убьет...
  -Так вам и надо! Жалко, что вы не сдохли оба! Сабаевы дети!
  Он молча бросился на нее, выхватывая уже знакомый дочери старосты нож. Кайра, однако, не растерялась, взмахнула рукой, и высший, словно недавняя табуретка, взлетел над землей на добрые десять стоп. Нож полетел далеко в кусты. Но юноша оказался куда проворнее, чем думала девушка, и, ловко извернувшись в воздухе, приземлился всего в нескольких шагах от нее. На его груди что-то вспыхнуло алым, и в Кайру полетел небольшой огненный шарик, выпущенный высшим из резко выброшенной вперед ладони. С визгом Кайра пригнулась, и в тот же миг над ее головой раздался взрыв. На голову девушки посыпались горящие труха и ветки. В темноте снова заалело ...
  
  Глава 3
  
  Боевой шар притягателен смертельной красотой. Его оранжевые стенки переливаются причудливыми фигурами. Ты знаешь, он перемещается крайне быстро. Быстрее звука. Быстрее взгляда.
  Еще вздох, и шар, едва коснувшись, разорвёт твое тело на множество тлеющих кусков. Ты еще успеешь увидеть брошенные взрывом вверх собственные оторванные пальцы, и мир бешено завращается перед глазами отлетающей в кусты головы...Ты еще успеешь почувствовать боль, прежде чем твой дух улетит в унылые степи Эримуса.
  Но вдруг шар натыкается в невидимую преграду, растекается по ней огненным маслом и с тихим шипением уходит в землю...
  И вот ты сидишь в груде тлеющих веток. Вокруг тебя кто-то бегает, истошно кричит, спрашивает, как ты. Но ты не можешь пошевелиться, не можешь ответить. Ты поймана в силки ненавидящего взгляда, впившегося тебе в лицо.
  Его схватили, заломили руки за спину, сорвали с шеи алый кристалл, ударили, заставили упасть на колени, но даже тогда он не отвел своих пылающих ненавистью и отчаяньем глаз. Пламя окруживших вас факелов играет на высоких скулах высшего. Губы чуть приоткрываются. Ты не слышишь, ибо далеко, но читаешь 'Будь ты проклята, тварь! Ненавижу! Отомщу!'.
  -Милири, с вами все в порядке? - слышится звонкий, детский голос откуда-то слева. Абсолютно тут неуместный...
  
  ***
  
  -Милири Кайра!
  -Чаво? - зевнула дочка старосты, открывая глаза и сонно поднимая голову на окрик.
  -Во-первых, не 'чаво', а 'что', жрица Кайра, - продолжил орфи Персик, наставник милириска Эвро, - Во-вторых, не гоже вам, милири Кайра, да-да, именно вам, спать во время занятий.
  Дочка сельского старосты вздохнула и, сонно подперев щеку ладошкой, приняла внимающий вид. Слушать Персика ей не хотелось. Все равно, все им сказанное не пойдет ей в прок. Порядочная милири обязана уметь очищать камень рода от пыли изящным движением пальцев. От магии должна исчезать только грязь с поверхности божественного камня, а не табуретка, золотой светильник и стол, как это обычно случалось у Кайры. Эх, все дело было в сабаевом нулевом пороге силы. Он так и остался для девушки недосягаемым. Разбуженные потрясением, четыре круга, назад собственные возможности Кайры начинались стойким первым уровнем, более подходящим для начинающего мага-высшего нежели милири, служительнице Ливры и родового камня рода Эвро.
  Случайно напугает кто, или сама Кайра заиграется колдовством, и, здравствуй, уже запрещенный для людей, второй порог. А следом за ним - и проклятый зарядник, откуда живой ей ни почем уж не выйти. Там, в бессознательности, на каменном холодном ложе, станут из Кайры тянуть волшебную силу, скапливая ее в колдовских амулетах. Пока молодое тело девушки не скукожится словно осиновый лист и не развеется по ветру легковесной пылью.
  К счастью для дочки старосты Лиссэнэ Эвро вовсе не собирался избавляться от горе-жрицы. И не мудрено. Если тогда, в лесу, внезапное пробуждение Кайры еще было можно списать на волю случая, забаву судьбоносного Пиркина. То чудесное спасение девушки от участи ливринитова подарка как и ниспослание ей отличительного божественного талисмана, уже явно указывало на вмешательство великой матери.
  Талисман, массивное ожерелье из гагата, любимого камня всеблагой Ливры, легло Кайре на грудь в тот момент, как Ужури испустила свой последний вздох. Тут уж и глупцу было бы ясно: богиня желает видеть Кайру милири нового чириси, так называли в народе членов великой сотни, Лиссэнэ Эвро.
  Последний глупцом вовсе не был. Едва пламенное око Силвы вызолотило крышу храма, как в комнату Кайры тихо вошла Бонбори. Дабы сообщить Кайре, что ее и далее собираются обучать искусству милири.
  Дочь старосты не видела ее. Сморенная сном, навеянным успокоительным зельем, она давно и крепко спала. Однако сон ее не был спокоен. Шутка ли, столько за день пережить. Дважды чуть не убили! Комкая простыни, Кайра металась по кровати и глухо стонала, зовя в колдовском забытьи отца, мать и сестру. Кабы не молоденький кудрявый раб, стоявший на коленях перед кроватью, милири давно свалилась бы на холодные плиты пола.
  Этому мальчику Кайра была обязана жизнью. Заметив во время пира, что милири ведет себя странно, он решил за ней проследить. Девушка тогда как раз зазевалась, рассматривая светящиеся ягодки на кустах, и не заметила бесшумно проскользнувшей позади тени - храмовых рабов с младых ногтей учили бесшумному передвижению, дабы не мешать милири и высшим возносить богам молитвы.
  Мальчик шел за ней довольно долго, и уже был готов обнаружить свое присутствие, чтобы препроводить потерявшуюся жрицу обратно в храм, когда из-за кустов показался Рэйкенен. Для храмового раба не было тайной, какое несчастье постигло брата хозяина. Как не было секретом и то, кого молодой высший винил в своей утрате. Предвидя непоправимое, мальчик со всех ног бросился обратно в храм. Там он быстро отыскал в толпе своего хозяина и шепотом поведал ему о назревающем несчастье.
  На лице чириси не дрогнул ни единый мускул. Приятная улыбка не сошла с его уст, а красивые пальцы не выпустили златого кубка с дорогим финярским вином. Лиссэнэ Эвро не мог позволить гостям даже заподозрить, что чем-то обеспокоен. Малейший скандал, и от молодой репутации нового члена великой сотни ничегошеньки не останется. После подобного нечего было и рассчитывать на золоченое кресло консула Рэма.
   Никто не заметил легкого кивка Лиссэнэ Эвро одному гостей, непринужденно обнимающего за талию хорошенькую рабыню. Никто их приглашенных не обратил внимание как тот поднялся, хлопнул девушку по округлой попке и покинул пиршественную залу, следуя за маленьким рабом. Мало ли, приспичило благородному гостю по нужде или спешит на трепетную встречу с чьей-нибудь женой в скрытом алькове, коих в храме было превеликое множество.
  Этим неприметным гостем оказался головной личной охраны нового чириси. Выйдя в коридор, высший и правда скрылся в одном из альковов. Однако прекрасных дам там вовсе не наблюдалось. За красочным гобеленом с лебедями и жирафами притаилась небольшая дверка, в которую и шмыгнул неприметный гость. Чуть погодя, через черный вход, храм покинуло несколько темных фигур, замотанных в плащи с головы до ног. Бесшумной поступью отряд следовал за маленьким рабом в сторону священной рощи великой матери.
   Спасение едва не запоздало. Рекенен уже успел метнуть в девушку еще один огненный шар. Кабы не отменная точность одного из стражей чириси, быстро создавшего щит между Кайрой и пламенным снарядом, милири бы непременно разорвало на части.
  Брата Лиссэнэ схватили и быстро сдернули с шеи америт, лишив способности колдовать. Высшие не имели собственного магического колодца. В отличие от людей. И потому вынуждены были пользоваться америтами, амулетами с накопленной магической энергии, вытянутой у людей.
  У Кайры же, в ужасе сжавшееся в комочек на куче тлеющих веток, вдруг все поплыло перед глазами. Чуть привстав, она покачнулась и как подкошенная рухнула без чувств. Прямо на руки подоспевшему рабу. Тот поднял ее и отнес обратно в храм. Едва девушка начала приходить в себя, мальчик сбрызнул ей веки успокоительным зельем, настоянным на болотом дягиле и ландышах. Колдовская дрема тут же распахнула над девушкой свои крылья, утягивая в пустоту бушующих страхов, но все же давая телу необходимый отдых.
  И вот перед ее кроватью стояла Бонбори. Та самая старшая жрица, что едва не обрекла Кайру на ужасную смерть. Смерть, когда даже загробный мир, унылые степи Эримуса, сплошь покрытые черной травой и белыми тюльпанами, был бы ей недоступен. Ливринит вытягивал не только силу, но и поглощал душу.
  Несколько коротких мгновений Бонбори грустно смотрела на неспокойное лицо спящей девушки. Потом, тихо притворив за собой дверь, она слабо кивнула рабу, отсылая его спать, а сама села у Кайры в изголовье. Чуть поодаль, на резном ночном столике, в мерцающих отблесках догорающей свечи, блестела чаша с ароматной водой. Бонбори опустила в чашу край белой тряпицы и промокнула девушке влажные от пота виски. В воздухе тут же сладко запахло жасмином.
   Ждать старшей милири пришлось долго. Око ясной дочери Ливры стояло уже высоко, когда черные ресницы Кайры, наконец дрогнули.
  - Доброго света Силвы, Кайра, - тихо сказала Бонбори, нежно касаясь влажной щеки девушки...
  Этот голос показался Кайре шипением болотной гадюки. От испуга дочь старосты подскочила на кровати, словно ошпаренная. С пальцев рук тут же ливнем хлынули синие искры.
  - Не подходи! Не трогай меня! Убивица!- выкрикнула девушка, забиваясь в угол.
  Бонбори глубоко вздохнула, и протянув вперед в немой мольбе руки, тихо молвила:
  - Кайра, тебе более ничего не угрожает..., пожалуйста...
  Какое-там. Запоздалая истерика накатила на Кайру бушующей волной, стирая из разума все, кроме желания убежать и исчезнуть. Милири опрометью бросилась распахнутому окну. Ее руки уже коснулись холодного мрамора, и надобно было всего одно усилие, чтобы перемахнуть через оконный проем. Но вдруг серебряная цепочка гагатового ожерелья резко сжалась. Холодные звенья впились Кайре в кожу, сдавив горло. Кайра сначала споткнулась, едва не ударившись головой о холодный мрамор подоконника. Захрипела, упала на колени. Схватилась пальцами за душащее ее проклятое украшение. Из глаз схлынули слезы. Мир вокруг начал темнеть.
  Где-то на границе сознания послышался голос Бонбори. Снова запахло дягилем и ландышами. Цепочка, наконец, ослабла, и Кайра тяжело повалилась на каменный пол. Чьи-то руки ее аккуратно подняли, положили обратно на кровать. Холодное и вязкое безразличие разлилось по венам, полностью уничтожив всякое желание дергаться. Мир стал наполняться тягучими звуками и звоном.
  -Воля всеблагой Ливры, - прошептала бледная Бонбори, едва касаясь бордовой борозды на шее Кайры, и с тревогой всматриваясь в безразличное ко всему лицо девушки.
  Когда Кайра снова очнулась, Бонбори рядом уже не было. Вместо нее в комнате за вышивкой сидела ирла Лиис.
  - Молодая госпожа, наконец, очнулась, - улыбнулась она, отложила в сторону пяльцы с нитками, дабы поставить перед Кайрой поднос с ужином.
  В носу милири защекотало от запаха варенной курицы с тушенной морковью. Однако в памяти сразу же возник недавний стакан отравленного молока, и тарелка с ужином была резко отодвинута в сторону.
  Ирла Лиис растерялась, не ожидав подобного. Милири-то уже, поди, двое суток не ела. Едва ли должна была привередничать. Но тут на кровать вспрыгнула юркая урчащая Тоси. Деловито шевельнула усами, принюхалась, да и вытащила лапой из тарелки кусок курятины. Уронив добычу на одеяло, Тоси тут же подобрала ее когтем и принялась смачно пережевывать.
  - Любимице великой матери приятна эта ночная трапеза, - улыбнулась Лиис, подталкивая поднос поближе к девушке.
  - Если Тоси это ест, - подумала Кайра, хватаясь за ложку - значит и мне ничего не грозит.
   Обкусывая мясо с куриной косточки, девушка чувствовала, что пестрый пузырик ее судьбы только что миновал острые иглы опасности. И теперь ему, подкинутому вверх соломинкой судьбоносного Пиркина, предстоит летать на совершенно иной высоте.
  Предчувствие не обмануло Кайру. Лиссэнэ Эвро, честолюбие которого жаждало еще более грандиозных высот, решил выполнить волю великой матери со всей тщательностью. Уже через несколько дней к Кайре был приставлен молоденький учитель, младший адепт ордена магической мудрости.
  К сожалению первый урок Кайры оказался скомканным блином. Адепт, едва увидев девушку, тут же отказался ее учить. В страшном раздражении пришел он к новому чириси с требованием немедленно услать девушку в зарядник.
   - Какая же из нее милири, - бушевал он, гневно теребя в руке конец своей длинной косы, - своим первым порогом она разнесет пол-Рэма. Нужно уничтожить ее! И как можно скорее! Пока она не натворила бед.
   - Полноте, - кисло кривился Лиссэнэ Эвро, - первый порог- не третий. А от пары разбитых табуреток Рэм не падет.
   Но младший адепт был не согласен с чириси. Он был молод, и гордость книжных знаний еще не успела переродиться в здоровую прагматичность. Приняв молчание мессира Эвро за желание внимать, он разразился громкой тирадой о далекой Северной войне, о погибших тысячах высших, вероломно убитых своими рабами-людьми, хитростью умыкнувших секрет боевых молний.
   Покидал адепт покои новоизбранного чириси с прочной уверенностью, что тот внял голосу разума, и уже завтра опасная девчонка умрет, передав свои незаконно заполученные силы обратно в схран магии, откуда пойдет эта сила на зарядку боевых воинских амулетов.
   Но молодой адепт не заметил снисходительной улыбки чириси, притаившейся в уголках его губ. Тем же вечером в келью начального ретивого адепта, орфи Персика премудрого, явился молодой раб. Высокий, черобровый и черноглазый, он передал орфи пергамент с печатью дома Эвро и серебряную цепь от своего ошейника.
   Не даром Лиссэнэ Эвро называли в народе 'всеведущим'. Не была для него секретом слабость достопочтимого Персика к хорошеньким человеческим юношам. А о корысти достопочтимого Орфи в Рэме не первых круг ходили смешливые байки. Расчет бы верным. Уже следующим утром Персик был у Лиссэнэ Эвро. Разумеется, за надел земли с виноградничком и белостенной виллой в плодородных холмах Эрайса орфи согласился наставлять девушку в обрядовых таинствах. А за одно подстраховать ее, если еще какой молодой да ретивый адепт снова привяжется к горе-милири.
   И потянулись тяжкие для девушки бесконечные дни обучения. Кайра, рожденная в селе, не владела ни письмом ни грамотой, а стало быть, не могла читать колдовских книг.
   Но выход нашелся крайне быстро - зелье памяти, составленное Бонбри из паучьих лапок, воробьиного крылышка и слез потерявшей дитя матери. Всего лишь капля, подмешенная в воду, вино или молоко, заставляла образы прочно цепляться за память. Кайра, единожды взглянув на узорчатый лист ясеня могла с точностью до прожилки, до пятнышка, восстановить его в памяти.
  С зельем обучение грамоте пошло столь шустро, что в конце следующего шестидневья милири уже бойко читала вслух священные тексты о деяньях великой матери.
   К сожалению, сей скорый прогресс имел свою цену: каждую ночь Кайра рыдала навзрыд от нестерпимой головной боли.
  Мучения девочки на этом не кончились. Волшебные навыки прилипали к Кайре тяжко. Пробитый нулевой уровень не давал Кайре и шанса выполнять многие чудодейства, необходимые для милири. Сознавая собственное бессилие, Персик не редко отвешивал девушке болезненные оплеухи и заставлял зубрить наизусть очередность обрядовых действий, абсолютно бесполезных для нее. Более того, великого орфи ужасно раздражала привычка девушки - задавать множество вопросов. Мол почему сей обряд проходит именно так, а не иначе. Почему на алтаре должно возжигать ладан, а не миррийскую черную смолку? Или почему скрещённые восемь пальцев вызывают поток воздуха вверх, а если убрать один из пальцев, то опадают все цветы вокруг.
  Сначала Персик просто игнорировал вопросы девушки. Но когда Кайра, не получив ответ на очередное вопрошение, вслух усомнилась в том, что орфи знает ответ, он схватил ее за волосы, повалив на скамейку, задрал ей платье до талии и выпорол.
   - Люди - рабы, - приговаривал он, отсчитывая удары, - их удел - смирение, подчинение и искупление греха предательства, совершенного в древности. Они не достойны божественного знания магии. Благодари всесильную мать, неразумная, и владыку своего, Лиссэнэ Эвро за возможность прикоснуться к священному дыханию магии. Не смеешь ты спрашивать более того, что я тебе даю.
   Потирая красный исполосованный зад, Кайра обиженно слезла со скамейки. Ей, росшей до сего дня в мире уважения и радости, была не ведома сама суть рабства и запретов. В тот раз Персик все-таки снизошел до ответов, и Кайра узнала об волшебнике Иерее, высшем, создавшим в дорэмские времена людей в своих колбах, дабы служили они ему и сглаживали его быт. Потирая ноющую кисть, орфи поведал милири о Пефсе, человечке, выбранной Иреем для ночных утех, изменнице, в молитвах Сабаю предавшей своего создателя, и заполучившей за это колдовской меч. Этим мечом рассекла она камень рода Иереея. Уничтожить камень у Пефсы не вышло, но в тот миг, как лезвие Сабаева меча коснулось поверхность камня, передалась женщине часть силы, окрасившие волосы женщины в черный цвет предательства. Такова была проказа поганого Сабая. Но это было далеко не все. Удар Пефсы, как оказалось, нарушил магическое равновесие. Она смогла заполучить часть силы, лишив при этом всех высших возможности касаться своих камней рода. Отныне только Пафса, и ее черноволосые потомки могли дотрагиваться до этих сосредоточий магии.
  История на этом не кончилась. Люди, ведомые Пефсой, убили своего создателя и ушли в горы, где образовали собственное государство. Прошло два столетия, высшие по -прежнему не могли колдовать, а люди перестали умещаться в обжитых ими вершинах. И решили они выбить высших с их низинных мест, ибо много там было плодородной земли. Похитив несколько колдовских книг из храмов, потомки предателей попытались напасть, подкрепив свои силы черноволосыми магичками. Но у них ничего не вышло, ибо неподвластные времени и болезням высшие знали больше. Им удалось понять, как вернуть силу, вытягивая ее из пленных потомков Пефсы. В ходе кровопролитной битвы люди оказались сначала разбиты, а потом те, кто не умер в бою или не убил сам себя - обращены в рабство.
   Время шло, пришла эпоха блистательного Рэма. Война с людьми, почему-то прозванная Северной, давно затерялась в мифах, песнях, да сказках. Уже давно люди не помышляли о свободе, а черноволосые женщины, потомки предательницы Пефсы, сотнями умирали в зарядчиках, если им не случалось становиться милири, искупая вину своей прародительницы. Их вылавливали в деревнях, отнимая от матерей. Их, дабы все высшие могли колдовать, разводили как скот в праксах- деревеньках на отшибе провинций.
   Кайра поняла, что ее родная деревня как раз и была такой праксой, куда свозили черноволосых людей, откуда время от времени забирали девушек, дабы скормить их силу магическим камням или же запасти в америтах-схранах....Более вопросов Песику она не задавала, не желая снова получить веткой по заду.
   С другими милири, товарками по храму, дружбы у Кайры не сложилось. Те видели в ней причину смерти Ужури и от того люто ненавидели. Не раз и не два находила Кайра стеклянные осколки в своих туфельках и ядовитых гусениц на подоконнике. Ох, боги ведают, как тяжело переживала это Кайра, любимица и заводила всей деревни, сознавая, что на сей раз не пришлась ко двору. Девушка даже всерьез задумывалась о самоубийстве, ибо к ненависти, так и витавшей в воздухе, примешивалось невыносимое чувство тоски по дому, по отцу, матери и маленькой Ри. Увы, для Кайры стала ударом новость, что милири лишены возможности видеться с родными.
   - Теперь ты принадлежишь мессиру Эвро, - строго сказала ей ирла Лиис, когда Кайра, будучи в отчаянии и не имея того, с кем поговорить, разрыдалась в ее присутствии, - Для тебя же будет лучше, госпожа, если ты их забудешь побыстрее.
   Дочка старосты, сначала расстроилась еще больше, но потом разозлись. В ту же ночь, наперекор всем, решилась она бежать, не смотря на красноречивые предупреждения мудрой Лиис, пообещавшей, что в случае побега милири жестоко накажут.
  - Пусть сначала поймают, - с вызовом думала девушка, собирая в узелок остатки ужина, состоявшего из пресной курятины и уже опостылевшей травяной запеканки. Ей было очень плохо, и она хотела домой. Но едва Кайра только сделала шаг к двери, как ливрино ожерелье на ее горле предупреждающе сжалось, заставив судорожно схватиться за горло. В слезах упала тогда Кайра на пол. Против желаний людей или высших она пошла бы без страха, но воля Великой Матери была для нее незыблема.
   Наверное, все бы и правда закончилось прыжком из окна или петлей из простыней, но Кайра вдруг неожиданно для себя обрела утешение в недавно приобретенном умении - чтении. В новом доме в центре Рэма, куда новоиспеченный чириси перевез всех своих домочадцев, включая милириск, оказалась великолепная библиотека. Несколько комнат были плотно уставлены дубовыми стеллажами, битком набитых книгами, и перед Кайрой распахнули свои миры древние легенды о божествах бонов, приключения героев далекого Альбиона, велеречивые сонеты поэтов прошлого и настоящего, любовные романы, ну и, конечно история Рэма. Обладавшая богатым воображением Кайра, читала запоем, иной раз встречая восход за книгой или свитком.
  Конечно, по началу, хранитель библиотеки, вовсе не спешил делиться книгами с сопливой милири, но к девушке на помощь пришла Бонбори, и вскоре Кайра уже беспрепятственно шастала между стеллажей в поисках очередной легенды или баллады.
   К слову Бонбори оказалась единственной, с кем у дочки старосты, сложилась дружба. Разумеет Ливра, не сразу. Сколь отходчива не была бы Кайра, но и она не могла так быстро простить Бонбори предательское покушение на собственную жизнь. Но съедаемая совестью старшая милири сама пришла к ней с повинной, и так Кайра узнала об отце Бонбори, заточенном Лиссэнэ в одной из своих резиденций. Тот долго время служил управляющим у будущего чириси, и попался на воровстве. По закону его должны были испечь заживо в недрах огромного медного быка. Дабы не допустить мучительной и позорной смерти родителя, Бонбори бросилась в ноги хозяина. Тот не преминул оценить красоту дочки бывшего управляющего и в ту же ночь позвал ее к себе, а по утру поставил условие. Коль хочет Бонбори спасти отца, должна она отныне полностью подчиняться ему и стать его личной милири. *(вопреки мнению Кайры, Бонбори оказалась не чистокровной человечкой. Ее бабкой была высшая из знатного рода, влюбившаяся в собственного конюха и за то изгнанная. Именно поэтому Бонбори не была рабыней изначально, и требовалось ее личное согласие на принятие участи милири)
   Наслушавшись, Кайра смутилась, а через некоторое время, случилось ей побывать на центральной Рэмской площади, где как раз была в разгаре казнь кого-то проворовавшегося. Долго после этого у нее в ушах стояли истошные вопли несчастного, жарящегося заживо в чреве гигантского быка. На следующее утро палач показал всем желающим смрадный запеченный труп, лишь силуэтом напоминавший человека, и Кайра, в ужасе разглядывавшая потеки жира на пергаментной как у запеченной курочки коже, поняла, что не может более винить старшую милири. Она сама бы сделала все, дабы избавить собственного отца от подобной участи.
   - Милири, мне придётся поговорить о вас с мессиром Эвро. - покачал седой головой Персик. Конец его длинной косы зло дернулся, лизнув пол, - вы витаете где-то в облаках и совсем не внимаете науке, что я столь милостиво даю вам, хотя вы этого нисколько недостойны.
  Сонливость с Кайры как рукой сняло. Девушка до судорог, до колик в животе, боялась своего беловолосого повелителя. Не смотря на все жалобы достопочтимого, за все четыре круга мессир Лиисэнэ Эвро и слова ей не сказал, девушка покрывалась потом лишь при едином упоминании его имени.
  - Нет, нет! - выкрикнула она, - не надо! Я вся внимание, достопочтимый орфи!
  Потупив глаза, она чуть тише добавила:
  - Я засмотрелась на вашу новую драгоценную брошь. Блеск каменьев столь идет к вашим глазам! Такое великолепное сочетание! У вас такой прекрасный вкус! Ох, а как прекрасен рубин в центре.
  Высший тут же позабыл все на свете и надулся, что индюк на деревенском дворе.
  - Да уж, - гордо заметил он, отстегивая брошку с плеча, разрушая пышное нагромождение складок шейного шарфа, дабы полюбоваться игрою камней на свету, - милая безделица. Огранку по моему эскизу делал сам Фарман. Какой цвет! Какая частота! Он обошелся мне в тысячу золотых. А сам заказ ...
  У милири отлегло от сердца. Раз орфи принялся обсуждать украшательство - можно было не бояться. Он уже не побежит ябедничать. Кайра уже не раз прибегала к грубой лести дабы умаслить его, однако, срабатывало оное не всегда. Но сегодня Пиркин был милостив, и настроение Персика было самым что ни наесть располагавшим к хвастовству.
  Вскоре, поток восхищений прекратился, достопочтимый офри, придя в полное благодушие, вздохнул и лениво взмахнул холеной рукою:
   - Ладно, иди. Но за следующее шестидневье выучи обряды посвящения младенца камню рода, все пять его подвидов. И следи за кистью! Ты не грядку полешь, ты таинство свершаешь!
  Дочка старосты не заставила себя просить дважды. Наскоро кивнув, она тут же подхватила вечно путающийся под ногами шлейф платья и со всех ног бросилась прочь из душной комнаты. Теперь целое шестидневье ей предстояла полная свобода от нудных речей наставника. Не нужно будет сидеть на грязном полу классной комнаты, не нужно пускать по телу потоки магии, каждый раз отзывавшиеся для милири мигренью, и не надо слушать дурацкое 'представь в разуме чашу, полную жидкой магии, затем медленно вылей ее на камень рода, заворачивая струю односложным узлом'. Кайрино воображение никогда не могло ограничиться чашей. Перед глазами все время всплывало то ведро, то корыто, а односложный узел то и дело превращался то в бант, то и косу. Как-то девушка даже умудрилась мысленно сплести из магических струй корзинку. Да, именно тогда, в храме так рвануло, что на алтаре обуглились портьеры, а саму Кайру на несколько суток лишили дара речи. Ох, видит Ливра, как же это неудобно, когда даже промычать не можешь в ответ на злорадные насмешки товарок, ставших свидетельницами наказания. Кое как девушка все-таки научилась призывать воображение к порядку, но все равно, до участия в крупных обрядах ее больше не допускали.
  Покинув душную классную комнату, Кайра оказалась во внутреннем дворе поместья Эвро. Раскидистые пальмы так и лезли зелеными лапами к ажурной балюстраде затененной галереи. Длинные тени от стволов уже вовсю разлиновывали мраморные дорожки, сливаясь с витиеватым узором. Кайра поджала губы.
  - Сабаев Персик, - пробурчала она, пробегая мимо уже знакомого бассейна, - Не хочу возвращаться по темноте!
   Юркнув в один из прохладных коридоров, девушка свернула за угол, быстро взлетела по лестнице, громко стуча каблучками и, наконец, оказалась в своей комнате. Бросив свитки с конспектами на столик, весь заваленный книгами, Кайра тихо прикрыла дверь и, плюхнувшись на колени, полезла под кровать, откуда вскоре извлекла на свет небольшой деревянный ящичек, резко пахнувший жасмином.
  Откинув крышку, она достала свет несколько прозрачных склянок с янтарной жидкостью. Быстро глянув сквозь них на око Сильвы, девушка отобрала два флакона и сунула их в потайной кармашек на поясе, остальные без порядку свалила обратно в шкатулку.
  Темный плащ с капюшоном скрыл стройную фигурку Кайры от макушки до пяток. Еще пара мгновений быстрого бега по темным коридорам, и Кайра уже стояла перед высокими кованными воротами. Два темнокожих стражника, угрюмых и сонных, лениво дремали, подперев задом каменную кладку стен. Бросив на стражников тревожный взгляд и убедившись, что ее беготня не разбудила их, девушка шагнула в зеленное марево и исчезла.
  ***
  Переносной портал выплюнул милири около Рэмских терм, бань, где высшие давали отдых своим вечно-молодым телам, подспудно решая денежные и политические вопросы, нежась в горячей воде или в чутких руками рабынь-массажисток. Увы, Кайре нужно было не сюда, а чуть дальше, на улицу Парфюмеров. Портальная сеть, пронизывающая весь Рэм от морского порта до самых окраин, не могла охватить каждую улицу. Иначе жители бы и до дому дойти бы не смогли - терялись бы в многочисленных пространственных дырах будто бы кроты в норах.
  Мельком осмотревшись, Кайра побежала на юг, вдоль улицы Большого и Малого Лаврового Леса, мимо ажурных арок вилл Рэмской знати. Затем, свернула на право, к Перниным садам, утопавшим в цветах и зелени, она пробежала еще несколько шагов и снова впрыгнула в портал.
  Увы, как не торопилась Кайра, как не молила в мыслях многоокую Силву повременить хоть капельку, но на улице Парфюмеров она оказалась уже в сумерках. То тут, то там сами вспыхивали факелы в кованных гнездах, освещавшие ярким пламенем череду резных деревянных вывесок с флаконами, пузырьками да баночками. Немногочисленные прохожие инстинктивно прижимались к стенам, стараясь идти по освещенному. Невдалеке раздавалось лошадиное ржание и гулкие окрики стражников, заступавших на вечернее патрулирование.
   Остановившись перед одной из дверей, милири с силой постучала.
  - Кого там Сабай несет? - донесся из-за двери сварливый женский голос, - Закрыто ужо! Утром объявляйтесь!
  - Ирла Саванна, это я, Кайра!
  Дверь тут же раскрылась, едва ну шмякнув милири по лбу, и на пороге появилась полная женщина в цветастом платке и переднике.
  - Ох, - вплеснула она пухлыми, будто оладьи, руками, - Кайра, деточка! Что ж ты так припозднилась! Проходи! Проходи, милая!
  Подхватив юбку, милири преступила высокий порожек и тут же оказалась в царстве запахов жасмина, флёрдоранжа, и едкого мускуса, насквозь пропитавших стены, склянки да скамейки парфюмерной лавки матушки Саванны, известной в округе торговке духами, сборами да всевозможными притираниями.
  - Вот! Принесла, как договаривались. - Кайра протянула женщине два маленьких флакончика, - жасминовая. Розовая не готова, еще дней пять надобно для цвету приятного.
   Ирла Саванна взяла пузырьки не сразу, а достала сначала из кармана круглые очечки в костяной оправе, кои не спешно угнездила на рыхлом, как пожухлое яблоко, носу. Придирчиво оглядев янтарное содержимое на свет, она удовлетворенно хмыкнула, и, наконец, откупорила маленькую пробочку черного дерева, втянув ноздрями запах:
  - Добро, - произнесла она одобрительно, причмокнув губами и вынула из напоясного кошеля два золотых. Милири, едва скрыв радость, тут же протянула ладошку за деньгами. Так много ей еще ни разу не платили.
   Рецепт изготовления ароматных вод был вычитан Кайрой в одной старой книге, выкопанной библиотеке Эвро. Всего-то и надобности было - смешать соль за да лепестки цветочные в склянке и настоять сорок дней. Но потребовался целый круг, прежде чем Кайра научилась чувствовать пропорции, разные для жасмина, розы да флёрдоранжа. Едва у девушки стало получаться что-то, отличное от тухлой заплесневелой воды, как воля случая свела дочку старосты с ирлой Саванной. Первая проданная порция ароматных экспериментов ушла на воды для орошения уборных, и девушка заработала свои первые тридцать медяшек, тут же спущенных ею в торговых рядах на сахарных петушков на палочке и карамельные орешки. Со временем матушка Саванна все более ценила принесенное Кайрой, и теперь полученные ею эссенции использовались для изготовления дорогих духов: торговка смешивала их с едким мускусом и амброй, придававшей духам стойкость и нотки животной чувственности. Духи разлетались мгновенно как горячие пирожки, оседая в ароматницах знатных высших да зажиточных полукровок. Не раз и не два пыталась ирла Саванна выведать секрет изготовления вод у Кайры. Но та смекнула, что с секрета много не получишь, и извернулась, сочинив, что, дескать, поклялась умирающей матушке передать тайну сию только собственным детушкам. Увы, к вящей досаде дочери старосты, торговка духами оказалась настойчивее. Поняв, что ничего уговорами от дочки старосты не добится, она стала поощрять собственного сына Эдила, парня статного и пригожего, десятника из городской стражи, на сближение с девушкой.
  - Постой-ка, милая, - ирла Саванна хватко вцепилась девушке в локоть, будто клещ в подушку, едва та попыталась распрощаться, - Дело ли это, пригожей девке одной по ночному Рэму шастать, да ее и с деньгами. Дождись Эдила, он в дневном карауле нынче, придёт скоро и проводит.
   Обижать торговку Кайре не хотелось, и девушка со вздохом уселась за стол - ждать хозяйкиного сына и жевать медовый пряник, тут же сунутый ей в руки торговкой духами.
   Из дома ирлы Саванны Кайра выбралась, когда было уже глубоко за полночь - Саванна не отпустила Кайру, пока не вывалила на нее ушат всех городских сплетен. Болтая с Эдилом о всяких пустяках, она шла по ночной улице, положив руку его ему на локоть. Ощущая под пальцами жесткую кожу нарукавника, девушка чувствовала легкое волнение. Веселый и широкоплечий, в плаще, с мечем да при поясе с бляхами, воин не мог не нравится девушке.
   Когда впереди замаячило прозрачное марево портала, Эдил вдруг резко остановился, легонько подтолкнул Кайру к затерявшейся в тени нише и принялся осыпать ее пылкими поцелуями, бормоча смешные нежности:
   - Ах Кайра, какая же ты красивая! Твои губки сладкие, как летние вишенки. Твой стан - гибок и тонок как ствол молодой оливы... ох, какая ты теплая... стой спокойно...боги, какая у тебя кожа. Как у Перны!
   Милири тут же весело хихикнула и утопила пальцы в длинных шелковистых волосах война, доставшихся ему от высших предков, наравне со свободой и правом носить схран. Нет, ничего запрещенного она ему еще не позволила, но острое удовольствие от прикосновений к коже горячих рук и губ война уже не раз заставляли ее трепетать от предвкушения и любопытства.
   Вдруг из подворотни выскочила пьяная компания. Весело размахивая руками и горланя непристойные песенки, гуляки прошли, было мимо, но, заметив притаившуюся в тени парочку, дружно заулюлюкали.
   Томительный момент был упущен, и Кайра, выскользнув из рук разочарованного война, скрылась в зеленоватом сиянии.
   Не прошло и пол-стука сердца, когда серебристая туфелька милири снова коснулась мощенной мостовой. Однако, вместо расписных ворот поместья Эвро, куда ее должно было перенести, перед Кайрой распахнулась незнакомая улица. С треском бросались искрами факелы на стенах. Отблески пламени танцевали на темных дорожных плитах, каменных стенах и закрытых ставнях окон. И ни души вокруг.
  Милири испуганно заозиралась, ища взглядом портал. Городские переходы, как она знала, всегда работали в оба конца и никогда не исчезали сами по себе. Но нет, вместо знакомого зеленого марева за спиной Кайры была все та же пустынная и не дружелюбная улица, ощерившаяся остротой темных углов.
   - Где я? - прошептала девушка, невольно отступив назад.
   Вместо ответа где-то рядом скрипнул дверной засов, и Кайра тут же шмыгнула в затемненную нишу. И, как оказалось, вовремя. Дверь на противоположной стороне улицы распахнулась, выпустив на волю яркий прямоугольник света, тут же прорезавшийся гигантской бугристой тенью, в нос девушке ударил резкий запах прогорклого пива и чеснока, и Кайра поспешила зажать себе ладошкой рот, дабы не вскрикнуть.
  - Ливра всеблагая! Упаси меня от его взгляда! - взмолилась она в мыслях. Прямо перед ней в сполохах факельного пламени стоял бон, циклоп-наемник. Чуть повернет он свою лобастую голову, чуть всмотрится во тьму единственным глазом, и без труда заметит ее. Что будет потом Кайре гадать было не надобно. В ее памяти еще не стерлись воспоминания о той страшной ночи в лесу, когда охочий до женского человеческого тела циклоп едва не изнасиловал ее.
   Наверное, великая мать услышала молитвы милири, или ее судьботворящему сыну Пиркину приглянулись переливчатые узоры на пузыре Кайры, но бон громко почесав у себя в паху, спокойно зашагал себе в ночь. Подождав, пока звуки шагов совсем стихнут, милири аккуратно, то и дело озираясь, вылезла из своего укрытия. Место казалось не знакомым, но в тусклом свете факелов девушка разглядела на дорожных плитах перед ней высеченные изображения мужского естества с крыльями. Столичные стрекозники, как называли в Рэме публичные дома, привлекали таким способом клиентов. Всего-то и надобно было страждущему найди на дороге знаки и следовать по ним. Рано или поздно он выйдет к зданию с красными занавесями на окнах. Над входом будет висеть изображение раковины, а в дверях его встретят облаченные в прозрачные тоги, стрекозки с неизменной чашей вина в руках и венках из гибкой лозы на завитых и высоко зачесанных волосах, всегда веселые и всегда хмельные. В обмен на плату, протянут они страждущему чашу с вином и увлекут на мягкое ложе у подножия статуи Перны, прекрасной богини любви, красоты и наслаждений.
  - Ну слава Ливре, - облегченно вздохнула Кайра, - хоть за Рэмские стены не вынесло.
   Рэм был древний город. Не одно, а целых три кольца каменных стен, прорезали его на подобие древесных колец. Каждый раз, когда быстрорастущий город вновь выплескивался за городские стены. Рэмскими стенами почему-то называли третье, внешнее кольцо, достроенное позже остальных.
  Стянув с ног туфельки, дабы не цокать каблучками по каменистой мостовой, девушка надвинула на лицо капюшон плаща и быстро по знакам, стараясь держаться на этот раз тени. Она знала, стрекозятники ставят на перекрестьях больших дорог, ведущих в старый Рэм, в его аристократическое сердце, туда, где раскинулись сады роскошной резиденции ее хозяина, Лиссэнэ Эвро.
  Далеко идти не пришлось, и уже через пару кварталов Кайра услышала шум и крики. Снова спрятавшись за угол, она с опаской высунулась из-за угла. Несколько солдат, в латах, при мечах и амулетах пытались сторговаться со стрекозами, рассевшимися на балконе второго этажа. Свет факелов играл на крупных блестящих украшениях на их шеях и проникал под пестрые прозрачные хитоны, играя на выставленных на показ телах.
  - Арга, - кричал высокий кудрявый солдат, протягивая к балкону ладонь с кошелем, - ты само совершенство, клянусь грудью Перны. Десять золотых за ночь между твоих роскошных бедер.
  Рыжая стрекоза, пышная и золотистая будто сдобная булка призывно махнула ему рукой, и воин тут же бросился ко входу, спотыкаясь на ходу.
  Если бы именно вжимавшаяся в стену Кайра, наблюдавшая за проститутками, обернулась прямо сейчас за спину, то непременно бы заметила два желтых огонька кошачьих глаз, заинтересованно наблюдающих за ней из темной подворотни. Колыхнулось факельное пламя, потревоженное промелькнувшей тенью, и кошка прижалась к стене, полностью слившись с ней.
  Выходить на дорожное перекрестье девушка не стала. Она прекрасно понимала, что нечего ей попадать на глаза жаждущим продажно ласки стражникам. Не посмотрят они, когда будут задирать ей юбку, что она чья-то там милири. Обогнув дом с другой стороны, девушка незамеченной и вышла ниже по улице. Но едва она прошла с десяток шагов, как перед нею выросли две коренастые фигуры. От неожиданности девушка дернулась, от чего капюшон плаща упал с ее лица.
  - Ба! Эпстав! - в лицо Кайры ударил резкий запах перегара, - Ты глянь, какую хорошенькую шлюшку послали нам сегодня боги!
  Тот, кого назвали Эпставом, тут же захихикал и попытался обнять девушку за талию.
  - Ну же, крошка, - от запаха немытого тела и чеснока Кайре едва не стало дурно, - так боги решили, что ты сегодня идешь с нами. Не бойся, милашка, мы чуток позабавимся, а потом ты пойдешь дальше, куда шла.
   -Гы-гы, - прокурено засмеялся первый, показав гнилые зубы,- целая и невредимая, если будешь ласкова.
  Однако Кайра не испугалась. Она уже сталкивалась однажды с подобным, когда засмотревшись на Пернины огни на Рэмских гуляниях (природное явление в верхних слоях атмосферы схожее с нашим северным сиянием. Бывает только летом) вынуждена была возвращаться домой поздней ночью. В тот раз, слава Ливре, рядом оказался Эдил со своим отрядом, и Кайра не так и не успела на ее счастье воспользоваться силой, чем непременно подписала бы себе смертный приговор. Пользоваться магией вне храма, даже для спасения собственной жизни, милири было запрещено. После того случая, девушка поумнела, стала избегать поздних возвращений, а в рукаве ее плаща теперь всегда находилась коробочка с едким и пахучим порошком из трав, используемым для уничтожения неприятных запахов в уборных.
  Ловко вывернувшись, Кайра выхватила коробочку, и в глаза приставалам полетела белая пахучая пудра. Пока те дружно чихали, ругались и терли глаза, милири, бросилась прочь со всех ног. Весьма кстати пришлись и снятые туфельки. Удирать босиком было гораздо удобнее.
   Бег дочери сельского старосты, выросшей среди лесов и полей, был необычайно быстр и легок, и бродягам бы ни за что бы и в сотню жизней не удалось бы догнать ее, если бы не черный визжащий комок, вдруг кинувшейся девушке под ноги.
  - Ай, - громко вскрикнула Кайра, прежде чем со всего размаха рухнуть на каменную мостовую.
  Падение оглушило ее девушку, заставило потерять спасительные мгновения форы. Ушибленные коленки и локти отозвались сильной болью. Сцепив зубы девушка попыталась подняться, но не успела.
   Понимая, что должна торопиться, девушка постаралась подняться.
  - Ах ты сука! - раздалось где-то совсем рядом, и чья-то рука впилась ей в волосы и грубо дернула, заставляя подняться на ноги, - сейчас мы проучим тебя!
  От сильного удара под дых у Кайры потемнело перед глазами. Живот отхватила тупая боль, заставившая девушку со стоном согнуться пополам не смотря на руку, дернувшая ее вверх за волосы.
  - Будешь тебе, шлюха, наука, - кулак вновь взметнулся вверх, и лицо девушки вспыхнуло острой болью от пришедшегося в скулу сильного удара. На языке тут же проступил солоноватый привкус крови. Бандит замахнулся снова и милири непроизвольно зажмурилась. Но нового удара на не последовало. Хватка на волосах девушки вдруг ослабла, и тут же оба бродяги со всех ног на припустили, петляя, вдоль по улице, пока не скрылись за поворотом.
  Кайра, не в силах на ногах, неуклюже повалилась на мостовую. Ей стоило огромных усилий не свернуться в клубочек - так болело под ребрами, лицо пылало. Наконец, у нее получилось сесть, когда ее взгляд уперся в огромные зеленые ступни, мигом заставившие сердце девушки похолодеть. Медленно подняла она глаза и застыла в парализованная ужасом - прямо перед ней возвышался одноглазый бон. Тот самый, от кого она несколько времени назад пряталась в тени ниши. Черный зрачок единственного глаза уставился на девушку, вжавшуюся в стену. Циклоп чуть склонил лобастую голову на бок, с интересом разглядывая разбитые в кровь коленки девушки, сиротливо торчавшие из-под разорванного синего подола.
  Пальцы девушки вспыхнули синим.
   -Лучше уж быть пойманной стражей и без боли умереть, в заряднике, - рассудила она, - чем стать потехой в лапах этого чудища!
   Но тут случилось непредвиденное. Одинока скалка кожи на морже циклопа, видимо должна служить бровью для столь огромного глаза вдруг изогнулась:
  -Милири, - проговорил вдруг циклоп на чистейшем афне* ( наиболее распространенный язык в Рэме), - колдовать собралась...Долго думала-то? В зарядник за волшбу хочешь?
  Кайра опешила, от чего магическая искри в ее пальцах враз потухли. Ей-то казалось, что боны не способны к языкам. Столько раз видовала она наемников - циклопов в городе, но ни разу не слышала, чтобы они говорили на языке, иным нежели их родной парсенг, грубый и рубленный, лишенный глаголов и времен.
  - Видишь это? - продолжал тем в бон, тыча пальцев в толстое кованное с выгравированной коровьей головой Кавра, бога войны, наручье, - амулет в него вделан, любую силу нулевого, первого да второго уровней утягивает. Так, что твои жреческие ветерки да зведочки мне нисколь не опасны.
   Кайра ничего не ответила. Лишь ошарашено хлопала глазами да шмыгала расквашенным носом. В этот миг факел в паре стоп от милири вдруг затрещал, выбросив в воздух хвостатые искры, и замерцал ярче прежнего.
  - Всеблагая Ливра, - Бон аккуратно опустился перед девушкой на колени. Зеленая лапа потянулась к ее лицу, поворачивая к свету разбитую скулу, уже начавшую наливаться синим. Вопреки размерам циклопа, прикосновение не было грубым, но девушка все же не смогла сдержать болезненного стона.
  - Эко они тебя отделали, девочка - зацокал циклоп и принялся копаться в напоясной сумке, размером с доброе коровье вымя, пока не извлек из нее небольшой пузырек, закупоренный пробкой, - Но ничего. Не бойся. Сейчас мы тебя подлатаем, и снова станешь такая же красивая и хорошенькая, как была.
  Откупорив пузырек, бон капнул на мясистый зеленый палец несколько капель прозрачной жидкости. В воздухе запахло мятой, и тут же палец бона не сильно ткнулся Кайре в щеку.
  - Дальше размажь сама. А то, чего доброго, в глаз тебе попаду. Зарастет намертво.
  Девушка в нерешительности коснулась влажной щеки пальцами. От воздействия бонновского зелья та мгновенно онемела, однако болеть перестала. Бон, меж тем, снова капнул жидкостью, но на сей раз, не на палец, а на разбитую коленки Кайры. Края разорванной кожи вдруг ожили и медленно потянулись друг к другу, срастаясь.
  - Б-б-л-лагодарю, - сдавлено проговорила девушка, когда циклоп закончил обрабатывать ее ушибы.
  - О, вот и голосок у нас прорезался, - довольно закряхтел тот, поднимаясь на ноги, - Встать сможешь, красавица?
  - Смогу, - ответила Кайра после короткого колебания. Ей все не верилось, что циклоп, главный кошмар из ее прошлого, вдруг так взял да и помог ей.
  - Меня Зайфелем Кузавой звать.
  - Я Кайра из дома Юоссэ Аргайно.
  Мессир Юоссэ Аргайно жил на соседней улице и был высшим из не чистого рода. Его прапрабабка была милири этого дома, удачливо окрутившая своего хозяина и сумевшая выскочить за него замуж, тем самым закрыв его потомкам возможность попасть в великую сотню. Кайра, понимая, что не в силах скрыть то, что она милири, всегда врала, что она из этого дома. Узнай кто в округе, что храмовая жрица чириси торгует духами, добытыми из цветов его же собственного сада, скандалу бы было. Вот и в этот раз она не рискнула признаться, кто она. Ливра знает, кто этот сердобольный бон.
  Ответ девушки крайне удивил циклопа:
  - Этот Аргайно, что живет на улице Осенней Оливы во внутреннем городе? Эко тебя занесло... Тут же от северных ворот рукой подать - другой конец города поди.
  - Сама не знаю, - пожала плечами девушка, - Я в портал зашла, что на площади Алафьевых бань, должна была уже давно дома быть. Но выплюнуло меня почему-то сюда. Вернее, не совсем сюда, тремя улицами южнее, а сюда я уж после прибежала.
  - Хм, - Зайфель почесал за развесистым ухом, - Странно. Входы и выходы у городских порталов не измены... А впрочем, ладно. Давай-ка я тебя домой провожу. Хватились тебя не раз уж поди.
  С этими словами он протянул ей огромную зеленую руку с пальцами-сосисками. Чуть поколебавшись, девушка облокотилась на нее.
  - Едва ли он что-то злое задумал, - рассудила она, - иначе стал бы он так со мной возиться. А домой одной через три кольца стен я едва ли дойду без новых приключений.
  
  
  
   .
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"