Аннотация: Это история про юного и слабого парня, который всеми силами старается выжить и стать тем кем он никогда прежде не был.
НУЖНА КРИТИКА.
***
Дол с каждым шагом все больше удалялся от трупов городских стражников. Увидев открытую настежь дверь своего дома, он прибавил ходу. Изнутри послышался шум, источник которого Дол не смог разобрать. Предчувствуя что-то неладное, он, наплевав на боль в ноге, побежал, продолжая хромать.
Увиденная им картина ввергла его в легкий ступор, перед ним стояла Таника, у ее ног дергающийся полурослик, одежда которого большей частью намокла. Рядом еще двоя, их Дол не узнал, но лицо их главаря показалось ему знакомым, а тем более голос, криками вырывающийся из недр его памяти и сбивающий с ног своей ошеломительностью.
Дол перевел взгляд на Танику. Спокойно смотреть на нее не позволяло сердце, съеживающиеся и раздающееся глухой болью в груди. Она держалась за нож, лезвие которого было видно, наклонено в сторону, от недавнего удара. Из глаз ее большим количеством текли слезы, они попадали на губы, продвигались дальше, капая с подбородка на белый воротник. Дол готов был поклясться, что чувствовал на языке их соленый привкус.
Тонкие руки Таники дрожали, от холода и от страха. Хрупкие и беспомощные, они не предназначались для тяжелой хватки, той, которая способна держать клинок под нужным углом и всадить сталь в любой кусок мяса. Она дрожала и что-то шептала. Смотря на Дола, она неспособная больше держаться на месте, собиралась упасть. В это же момент один из охранников рванул с места и моментально заколол ее. Во все еще наполненных жизнью глазах читалась любовь, с которой она смотрела на Дола, даже в такой момент. Ему показалось, что она улыбнулась уголком рта и на прощанье сказала: Дол. Не то прохрипела, не то простонала.
Охранник, сделавший это, почувствовал острую боль повыше области поясницы. Он прильнул пальцами, но они только тонули в реке его же крови, вырывающееся бурным потоком из пробоины в теле. Сталь, острую и холодную он прочувствовал на мгновенье позже, пошарив рукой чуть дальше и наткнувшись на железку, торчащую из его же тела, края которой незаметно подрезали фаланги пальцев, как режет бумага. Он, обезумев, не мог остановиться и все дальше резал себе пальцы, давя на лезвие. Но, не дав как следует, разобраться в новых для охранника чувствах, Дол провернул лезвие, вспоров тому, часть спины и встретив на пути твердую преграду, скорее всего кость, вынул, наконец, клинок, и охранник, словно освободившийся от ноши, без лишних прелюдий пал на пол и умер.
Второй охранник по виду стойки и обнаженного меча, готовился к атаке. Он встал слева от места смерти, своего товарища и прочно взявшись за клинок обеими руками, замер. Дол был готов, он был готов, и намного ранее и не имея в ту секунду ни единой мысли, он лишь, неясно как, но желал лишь выпотрошить человека, стоящего перед ним. Он смотрел глазами, выражавшими ровным счетом ничего; только присмотревшись на некоторое время, можно было увидеть в них животную ярость, но к тому моменту, скорее всего вас уже не было бы на этом свете.
Но к удивлению Дола и наверно даже самого охранника, он на прощанье, послав подальше Дола, кинулся на улицу. Дол ринулся за ним.
"Ты! - со спины послышался скрипучий голос. - Ты поплатишься за смерть моего брата!"
Дол, в секунду позабыв о своей жертве, растворяющиеся в ночи, повернулся. Главарь оказался живуч, он, приподнявшись, сел на пол и всеми силами пытался прижать рану в боку.
"Помнишь меня? Тогда я дал тебе уйти, я упал с лестницы и подвернул ногу! Теперь из-за тебя я хромаю!"
Дол не спеша подошел к нему, на секунду вернувшись в тот день и припомнив для себя кусками то задание. Но снова услышав его голос, он пробудился и, вернувшись в иступленное состояние, видел перед собой только этого главаря распростертого перед ним на полу и выкрикивающего угрозы в его адрес.
"Я убью вас обоих! Мой брат! Я отомщу!"
Его речь заканчивалась и ничего более осмысленного он говорить не желал. Дол, приложив ногу к плечу главаря, слегка толкнул его и тот без сопротивления, но с все новыми угрозами, завалился на пол.
"Убью вас обоих!"
Дол ступил на него, как на сцену, готовый выступить перед публикой и, взявшись руками за крестовину меча, уткнулся носом клинка в шею главаря. Чуть выше кадыка, он повертел его немного из стороны в сторону, будто примеряясь для точного удара.
"Я отомщу, тебе и твоей бабе! Убью вас, убью! Помри же ублюдок..."
Он закряхтел. Поток последних слов слился с фонтаном крови из его глотки. Он не смог выговорить чего задумал под конец, только лишь издавал нечленораздельные звуки, похожие на плевок. Дол надавил на гарду, медленно и не спеша, он продвигал сталь все ниже и ниже. Старался не спешить. Главарь раскрыл глаза и уставился на Дола, пытаясь что-то сказать ему. Но Дол наслушался. Он только продвигал клинок, с каждой секундой лишая жизни убийцу его любимой. Руки того содрогались, искривляя пальцы в неестественную форму. Кровь его залила пол, забрызгала руки Дола и испачкала лицо. Но он продолжал давить. Вскоре Дол почувствовал твердый пол на пути меча, воткнув, на сколько смог, он слез с главаря.
Таника лежала рядом. Он приподнял ее и уложил на руки. Вслух ругая себя за то, что испачкал в крови ее платье. Обнимал ее со всей силы, стараясь не отпускать из рук и не выпускать ее жизни из тела. Он беспомощно плакал, смотря, на ее безмолвное лицо. Оно выражало тишину и спокойствие, которому Дол бы позавидовал.
Неожиданно в дом вбежал огромный человек. Широкий и высокий, из-за чего ему пришлось приклонять голову, чтобы протиснутся в дверь. С длинной бородой и в латах, массивных сколь и он сам. Он что-то прокричал, направляя слова на улицу, и со слезами уставился на Танику и Дола держащего ее. И с дрожью в голосе произнес:
"Я же говорил, не связывайся с ним!"
Двое резвых парней, в белоснежных рясах попытались взять Танику, но Дол прижав ее к себе еще сильней, слепо махал перед собой мечом пытаясь отогнать их. Но от бессилия стал просто рыдать, заливаясь слезами и меч его выпал из руки.
Последнее что он помнил и то, что прочно отложилось у него в голове на всю жизнь, это то, как у него отобрали Танику, вырвав из рук. Дальше его ударили по голове, а проснувшись утром, не обнаружил в доме ни трупов, не Таники нет. Клинок, покоясь в ножнах, висел на спинке стула рядом. И все что впредь ему напоминало о той ночи, это засохшие пятна крови на стене, на полу и на руках Дола. Больше ничего не было.