Аннотация: Говорят - жизнь смешная штука. Но что ж в ней такого смешного? Я соглашусь с тем, что жизнь ручей, а люди палешки.
Сто роз - тебе одной.
“Люби и будь!”
Вдалеке показалась зеленная, грубая морда локомотива, исполосованная черными линиями. Рельсы затряслись, а земля задрожала. В фильмах, я видел, что поезда испускают густые клубы дыма и при этом свистят. Но этот - округлой формы. Тек плавно и медленно. Молча. Грузный, злой поезд.
Чей-то хриплый голос известил:
--
*** состав номер*** рейс*** -*** прибывает на *** путь.
Ничего не разобрать. Она что там обедает? Или связь. Одним словом - необходим мастер. Чинить эту развалину надо.
Я осмотрелся.
Асфальт корявый, неровный с ухабами и дырами. Лесенки обломанные. Штукатурка сыплется со стен. О побелке - молчу. Потолок серый, загаженный, а в углах столько паутины. А мух сколько здесь. Тьма. Они кучами летают. Жужжат падлы. Сюда бы пастуха, он бы! Эх, что за трущоба. А еще название-то какое. Не стыдно. Единственный вокзал в городе и тот в скором времени развалиться. Реставрировать его надобно.
Лавки черные. На лавках бомжи, под лавками тоже.
И только часы на голубой башне мерно тикают и стучат. Изо дня в день - несут свой обет.
Я услышал свист. Состав начал тормозить.
Вагоны пролетают перед глазами. А из них смотрят на нас люди: улыбаются, хмурятся. Кто язык покажет, а кто и ручкой махнет. Но своей единственной, я пока не видел.
Сейчас, сейчас. Вагон номер 20, место 26. Сейчас. Она выйдет с большими сумками. Тяжело, а сама улыбается. Губки маленькие, упругие. Глазки голубые, так и светятся. Может слезинка будет. Как люблю, я ее! Схвачу, обниму, прижму и тепло. А завтра на дачу, на природу. Вдвоем.
У нас ягоды пошли. Красные - ммм, сладкие - ммм.
Быстрей, быстрей. В руках у меня три пышные бордовые розы с крупными лепестками и острыми шипами. Полдня искал верзил. Хотел, чтоб знатные, здоровые были. Не в одном магазине не было. Благо на рынке бабуся торговала цветами. И все то они у нее пышные, крупные.
--
Радиоктивные небось, бабушка?
--
Да, ты что. Свои. Сама растила, сама поливала. Все сама.
Что-то замечтался. Мысли завертелись - от волнения, должно быть.
А вот и 20 вагон. Дверь распахнулась. Проводница вылезла. Тоненькая такая девушка с черными длинными волосами. Глаза темные. Воздуха свежего глотнула, по сторонам посмотрела и мне даже улыбнулась. Я растерялся, но кивнул, а цветы за спину спрятал. Сюрприз.
Людей, как муравьев. И всех встречают, обнимают, целуют, руки жмут. Сейчас Марина выйдет. Место у нее почти в конце. Сейчас.
И вот уже все вышли, а ее нет. Колени подкосились.
Проводница крикнула.
--
Марину Ассуеву кто-нибудь знает?
--
Да, я! А что с ней? Где она?
--
Вы да. Вы ее родственник?
--
Я ее муж. Что с ней?
--
Вам велено передать.
--
Она жива?
--
Жива, а может, и нет, - замешкалась девушка.
В глазах потемнело. Будто ночь обрушилась неожиданно.
--
Как это, - попробовал спросить я.
--
В Москве она села.
--
Да.
--
А утром, смотрю, ее и нет.
--
Как нет.
--
Так нет. Вещи все на месте. Все на месте, а ее...
Розы упали на холодный асфальт.
--
Вы не шутите, - с надеждой сказал я.
--
Мы думали, она вышла или еще что, но до сих пор не появляется.
Я метнулся в вагон.
--
Куда вы, стойте, - закричала проводница.
Узкий коридорчик, двери, окна, занавески, люди, толкотня, 26-ое место, никого.
Ночью я услышал какой-то непонятный треск в коридоре, будто бы кто-то сувал ключ в замочную скважину, но все никак не мог попасть. Потом скрип. Дверь открылась.
Я накинул рубашку и пулей выскочил в коридор. Воры, поди! Оружия нет. Буду отбиваться руками.
--
Привет, дорогой, - ласково произносит Марина.
Я чуть не упал.
--
Ты, что уж и забыл меня.
--
Нет, - неуверенно сказал я.
--
Так принимай подарки, - с улыбкой на лице.
--
Какие подарки, Марин.
--
Ты что. Я ж из Москвы только.
--
Марин, какой Москвы. Мы вчера тебя хоронили!!!!!!