Аннотация: еврейского вопроса в СССР (март 1953-го). Если бы Сталин прожил подольше...
Дневной эфир 10 марта проникновенным голосом Левитана сообщал:
"Указом Президиума Верховного Совета СССР и руководствуясь многочисленными пожеланиями трудящихся еврейской национальности... для лучшего сохранения самобытной культуры... переселить в Еврейскую автономную область...
прибыть с вещами по указанному в повестках адресу..."
Сам Левитан уже получил твердое заверение от секретаря Сталина, что уж его-то никто в Биробиджан не пошлет...
***
Позвонить - не позвонить?
Чемпион мира Ботвинник отличался решительным характером, но как и положено шахматисту любил обдуманные ходы и поступки.
Наконец он снял трубку и набрал номер Председателя Шахматного Союза СССР Вайнштейна. Но трубку поднял его заместитель Иванов.
Нехорошие предчувствия шевельнулись в душе, но практически сразу исчезли, когда в трубке послышался голос Иванова:
- Михаил Моисеивич, о чем вы? Какое переселение? Какой Биробиджан? Вы наш прославленный чемпион мира и наделены полным доверием Коммунистической партии Советского Союза (Иванов так и произнес - полное название партии, добавив в голос пафоса). Кроме того, переезд помешает вашей подготовке к грядущему матчу на звание чемпионата мира...
Пережив десятиминутное словоизлияние и уверения в полной поддержке, Ботвинник положил трубку. Он чувствовал себя гораздо уверенней. Неизвестно, кто выйдет на матч с ним, а если этим соперником окажется иностранный гроссмейстер? Нет, шахматная корона - слишком большая ценность, чтобы ее выпускать из рук советского человека!
***
Ивана Савельевича в узких московских кругах номенклатуры знали под его настоящим отчеством "Соломоныч". Соломоныч занимался поставками в квартиры и дачи высокопоставленных чиновников высококалорийных пайков, дамских украшений, картин ("только подлинники, что вы, что вы"), гарнитуров и прочих вещей, столь необходимых для несения высокой миссии служения народу.
- Соломоныч, о чем речь? - хохотнул в трубку зампредМособисполкома Обатурков.
- Ты в списке на бронь, - продолжил Обатурков, удобно развалившись в кресле, он подвинул к себе список из 20 фамилий и ставя рядом с фамилией "Пагаскин" большую синию галочку карандашом.
- Не переживай ты так, - еще раз добавил зампред и повесил трубку. - Нужный человек, такими нельзя разбрасываться, - подумал он, предвкушая, какими дефицитными благами от Соломоныча лично для него обернется добрая весть. Еще раз пробежал список "нужных людей", Обатурков убрал листок в сейф.
***
На кухне коммунальной квартиры номер 12 в Колокольниковом тупике-7 царила суета.
- Как же так, как же так, - повторяла Фима Григорьева, поглядывая на мужа.
Семейство Григорьевых было в полном составе. Сам глава, его старенькая мама, жена и трое детей - белявый, "в папу", 7-летний Виктор и сестернки-близняшки, смуглые и чернявые (в маму).
10 лет назад, посреди страшной войны встретил 25-летний Артем Григорьев, московский рабочий, а в армии - старшина артбатареи 45-мм орудий 19-летнюю медсестру Серафимиму Гольштейн из украинского села. Вот с тех пор и шли они, рука об руку. Поженились в 44-м, когда Григорьев оклемался в госпитале после очередного ранения. Оттуда и увез в родную Москву свою суженную Артем, списанный вчистую, в квартиру к матери.
Соседка по коммуналке заглянув на кухню как-то неловко ойкнула, прикрыла рот рукой и выскочила в длинный коридор.
Повестка лежала посреди общего кухонного стола, и словно черная дыра создавала вокруг себя вакуум. Похожа на змею, - думала почему-то Фима.
- Как же...
- Значит так, - перебил Григорьев. - Собирай вещи и детей, поедем все вместе.
- Но... - хотела вставить мама про то, что повестка на одну Серафиму.
- Цыть! - бешено мотнув головой взвился Артем. Фима испугалась, она не видела его таким с войны, а с матерью он себя не вел себя так.
- Сказано - все поедим. А вы мамО, останетесь на квартире, покараулите оставшиеся вещи...
Григорьевы занимали целых две комнаты в коммуналке - огромное богатство. В одной мама с сыном жили еще до войны, ордер на вторую Григорьеву выдали на заводе как фронтовику и передовому рабочему.
- У старшего пальто совсем плохое, - выдавила жена. - А соседка со второго этажа предлагала хорошее, почти новое...
- Значит бери деньги и беги к соседке.
Когда жена выскочила за дверь, Григорьев погладил старшего по голове, подмигнул и сказал как мужчина мужчине
- Вот и решили.
Семью разбивать нельзя.
***
- Что это за хрень? - голос Василия Сталина звенел металлом.
- Рапорт, - майор Незванский был лапидарен. Он был летчиком в дивизии Сталина во время войны, но после ранения списан и переведен на должность "технаря".
- Я понял, что рапорт... что это за отставка? - командующий ВВС МВО нависал над столом и невзрачным майором технической службы.
- Вы же слышали сообщение по радио, - начал осторожно Наум Исакович, но был резко перебит гневной отповедью генерала. Василий умел ткнуть в суть:
- Вы мой подчиненный, мой офицер, и ни одна *матерно* не имеет права совать нос в дела *матерно* ВВС и оскорблять честных боевых офицеров. Никуда вы не поедете, возвращайтесь домой, а вот это, - Сталин потряс рапортом - отправьте в корзину. А я уж передам *матерно* кому следует.
***
А вот полковник Иберман сообщения радио не слышал. Он работал. Следователь МГБ славился способностью создать из обычного дела СХЕМУ. Вот и сейчас перед ним сидел 20-летний зэк. Казалось бы - обычная шпана, уголовник - воровство и пара мошенических дел. Но он мог УВИДЕТЬ то, что обычные следователи пропускали
"... сын репрессированного комбрига...
... в Москве останавливался на квартире известного в узких кругах профессора медицины (на самом деле - у его сына, но...).
... в детдоме содержался вместе с другими ЧСИРами и участвовал в побеге в 42-м... "
наверняка к немцам намыливались перейти. И приехал с Украины... наверняка и ОУНовский след появится.
Очень интересное дело, очень. Иберман зацепился за него в отделе МВД и приказал перевести подследственного в ведение госбезопасности.
- На фронт мы бежали. На фронт, - доверительно признавался веснушчатый парень Иберману. - Мне 9 лет было, вот и за старшими побежал. Нас практически сразу и поймали, на станции. И вернули... Юноша вытер сочившуюся из брови кровь куском бинта.
Иберман не бил подследственных, считая это ниже своего достоинства, слава Богу в юности свою норму "конвейеров" отработал. Для этого были другие ребята, званием пониже, помоложе и здоровьем покрепче. Он играл "доброго следователя", и теперь собирал "нектар" данных с раскрывшегося до полной откровенности юнца.
Бинт, чай, папиросы - это все его поблажки для избитого "злыми следователями" юнца.
Пройдет несколько минут и размякший начинающий вор подпишет протокол... и начнет превращаться в грозного организатора... гм... не потянет на организатора... в важного связника, между террористической организации, связывающую политических противников Советской власти, врачей-убийц с бандеровцами. А там и на ЦРУ выход найдем. Определенно, СХЕМА вырастала и получалась очень удачной. Плотной.
Генерал Габулов зашел через пару минут, после того как увели "связника". Ничего неожиданного в визитах начальства не было, но полковник насторожился.
Однако сказанное его хоть и удивило, но опять же лежало в рамках обычной текучки. Похвалив за начало разматывания клубка генерал предложил передать дело другим следователям, а самому полковнику пару дней отдохнуть и принимать дело "ГосМостстроя". Там была обнаружена крупная организация, занимавшиеся хищениями и приписками, но вот "политического лица" этой группы пока не вырисовывалось.
Но генерал Габулов был уверен, что Иберман н а й д ё т след!
***
Исаак Абрамович считал себя музыкантом. В душе. В жизни он был простым аптекарем. До него докатились эхом последствия "дела врачей". Сегодня его уволили, со странной формулировкой "несоответствие занимаемой должности". Да и плевать.
После гибели единственного сына на фронте - талантливый студент Московской консерватории ушел в ополчение и погиб от снайперского выстрела в заснеженном Подмосковье первой военной зимой - и последовавшей вскоре смерти жены Цили, стремительно угасшей после похоронки жизнь самого Исаака закончилась.
Тот немец, что хладнокровно положил пулю в сердце молоденького бойца одним выстрелом убил всех троих...
- Напиться что ли? - подумал Исаак, вспоминая про заветную бутылочку разбавленного спирта - стандартное "зелье" под рукой любого аптекаря. И руки на автомате сделали все остальное.
Через полчаса Исаак уже сидел на кровати и забавно мешая русские и еврейские ругательства разговаривал со стеной.
- Вот вам, - показал он фигу воображаемым "опричникам" - шлимазлы, дети самки собаки. Приходите, забирайте. Волоките в тюрьму. Сам я никуда не пойду...
Еще через полчаса он уже спал, и ему снилось как они всей семьёй идут в цирк летом 40-го года. Они отмечали поступление сына ("у мальчика исключительный талант, исключительный" - восхищался профессор на экзамене) в консерваторию, Циля по этому поводу надело свое праздничное платье...
А повестки на Исаака Абрамовича Рабиновича никто и не выписал. Про него просто забыли.
***
На перроне платформы 7 Ярославского вокзала мела мелкая поземка, задувая пять фигур, скучковавшихся около чемоданов и узлов. Одинокая семья Григорьева ждала эшелон на Восток. Больше никого на перроне не наблюдалось - ни других переселенцев, ни автоматчиков с овчарками, ни железнодорожников.
Агент МГБ майор Сидкевич наблюдал за Григорьевыми из кабинета дежурного по вокзалу и беседовал по телефону с коллегой из Ленинграда.
- Сколько у тебя? Трое? Ага. У меня пятеро... Ясненько. А что говорит начальство? Вот как... Понял. Ну давай, привет супруге.
Утренние лучи солнца с трудом пробивались сквозь белесую муть, и там где они касались снега тот мгновенно становился рыхлым и ноздреватым. В воздухе несмотря ни на что уже пахло весной...
Окончательное решение еврейского вопроса в СССР состоялось.