Аннотация: Вашему вниманию предлагается перевод рассказа Кларка Эштона Смита 1930 года "A Copy of Burns".
Эндрю Макгрегор и его племянник Джон Малкольм были очень похожи, за исключением единственной особенности. Оба являлись типичными шотландцами, до почти карикатурности; оба - с худощавыми лицами и плотно сжатыми губами, крепко сложенной фигурой; оба бережливы до скаредности; и оба любили неугасимой любовью скалистую почву своих соседних ранчо, раскинувшихся на склоне холма в Эль-Дорадо. Разница заключалась в том, что Макгрегор, уроженец Айршира, был фантастически влюблён в поэзию Бёрнса, которую он цитировал по всем возможным поводам, независимо от того, приходился ли стих подходящим к месту или же нет. Но юный Малкольм, калифорниец по происхождению, питал тайное презрение ко всему, что связано с рифмой или метром, и считал литературный энтузиазм дяди странной природной слабостью, в остальном здорового и достойного восхищения человека. Впрочем, это мнение он всегда тщательно скрывал от старика, хотя скрывал его не только из уважения к возрасту, но из-за любви к родственнику.
Макгрегору не стукнуло и восьмидесяти, но целая жизнь тяжёлого труда согнула его спину и поглотила жизненные силы. В течение нескольких месяцев его здоровье пошатнулось, и теперь он стал совсем немощен. Считалось, что он оставит ухоженный сад, а также приличный вклад в Пласервилльском банке Джону Малкольму, сыну своей сестры Элизабет, а не собственным сыновьям Джорджу и Джозефу, которые устранившись от деревенской работы много лет назад, теперь процветали в Сакраменто. Юный Малкольм, безусловно, заслуживал этого; а ранчо, оставленное ему родителями, было беднее, чем у Макгрегора, и никогда не приносило больше, чем средств на скудное пропитание, несмотря на трудолюбие его владельца.
Однажды Макгрегор послал за племянником. Молодой человек нашёл дядю сидящим в кресле перед камином, ослабевшим до жути, и его пальцы беспомощно дрожали, когда старик переворачивал страницы потёртого томика Бёрнса, который держал в руках. Его голос превратился в еле слышный, хриплый шёпот.
"Моё время вот-вот придёт, Джон, - сказал он, - но я хочу сделать тебе подарок, прежде чем умру. Возьми этот томик Бёрнса. Я рекомендую тебе его внимательно прочесть".
Малкольм, слегка удивлённый, принял подарок с надлежащей благодарностью и со всеми подобающими выражениями заботы о здоровье дяди. Он отнёс книгу домой, поставил на полку, где лежали альманах, Библия и два каталога, заказанные по почте, и с тех пор забыл о ней.
Спустя неделю Эндрю Макгрегор умер. После того как его похоронили на кладбище Пласервилль (Джорджтаун), начались поиски завещания. Однако его так и не обнаружили, и со временем сыновья Макгрегора предъявили права на собственность отца. Затем они продали ранчо, не заботясь о том, чтобы сохранить его для себя.
Джон Малкольм проглотил разочарование и с угрюмым молчанием продолжал пахать свой каменистый склон, поросший виноградными лозами и грушевыми деревьями. Он скопил немного денег, приобрёл ещё немного земли и, в конце концов, добился сносной комфортной жизни, которую, однако, мог поддерживать только ценой непрестанной работы. Он женился, и у него родилась дочь. Он назвал её в честь своей матери - Элизабет, которую очень любил. Двадцать лет спустя долгие часы непосильного труда плюс пристрастие к самогону "Эльдорадо" наконец сделали своё дело. Преждевременно измученный в пятьдесят лет, Джон Малкольм лежал при смерти. Началось двухстороннее воспаление лёгких, и доктор не стал притворяться, что осталась какая-либо надежда.
Жена и дочь Малкольма сидели у его постели. От природы молчаливый мужчина, теперь бредил, болезнь развязала ему язык, и он болтал часами. В основном он говорил о деньгах и имуществе, которые когда-то надеялся унаследовать от Эндрю Макгрегора, и сожаление о его потере смешивалось с упрёками в адрес дяди. Утраченное завещание было давно всеми забыто, и никому и в голову не приходило, что Малкольм столь сильно беспокоился о нём все эти годы.
Жена и дочь были потрясены его болтовнёй. Пытаясь отвлечься, Элизабет взяла с полки книгу Бёрнса, которую Макгрегор когда-то подарил племяннику, и принялась переворачивать листы. Она читала то стихотворение, то строфу, и с механической лихорадочностью её пальцы ловко перелистывали страницы. Вдруг девушка наткнулась на тонкий листок писчей бумаги, вырезанный точно по размеру книги и вклеенный столь аккуратно, что никто не заметил бы его присутствия, не раскрыв книгу в нужном месте. На этом листе выцветшими чернилами была начертана последняя воля Эндрю Макгрегора, в которой он завещал всё своё имущество Джону Малкольму.
Девушка молча показала завещание матери. Когда они склонились над пожелтевшей бумагой, умирающий перестал бормотать.
"Что это?", - спросил он, взглянув на женщин. Очевидно, теперь он пришёл в себя, и понял, кто его окружает. Элизабет подошла к кровати и рассказала ему, как нашла завещание. Он ничего не сказал, но лицо его стало пепельным и безжизненным, с застывшим выражением удручённого отчаяния. Больше он ничего не произнёс. Он умер в течение тридцати минут. Вероятно, его смерть на несколько часов ускорил сердечный приступ.