От автора: Как-то сам собой стал вырисовался цикл "Тщеславские страдания". Несколько текстов из этого цикла я уже здесь разместил: "Умирайте на Здоровье!", "1000 и 1 день и ночь в СИЗО", "Кукушка на часах" и, конечно же, "Вечно беременная". Но пришла пора сказать несколько слов о том, что же такое Тщеславль.
Итак, краткий курс истории города.
Из цикла "Тщеславские страдания"
Град предвечный
Уездный город Тщеславль долгие века горел желанием стать хотя бы губернской столицей. Страдая от комплекса неполноценности, городок суетился, раздувал щеки, влипал в разные истории. Сами тщеславцы были хоть народ справный, да, видно, невезучий, то и дело времена им попадались неподходящие.
Вот отгрохали их далекие языческие предки грандиозное капище, всем капищам капище, любым богам молиться можно: хочешь - Перуну, хочешь - Велесу, хочешь - Сварогу. Только, видно, кому-то наверху не понравился такой плюрализм, и была объявлена всеобщая христианизация Руси. Молодежь, ясное дело, обрадовалась новым богам, неслыханным иноземным песнопениям да крещенским купаниям в проруби, отвернулась от отеческой святыни, а старики уперлись. До рукоприкладства доходило, грех, да и только! Но князь Владимир, креститель всея Руси, этот спор быстро решил. Велел, чтобы искупить сей грех, жертву принести новым богам - Иисусу Христу и, аж, двенадцати апостолам! Народ, было, загрустил, это ж сколько агнцев под нож пустить придется! Только князь повелел считать агнцами божьими вовсе не быков и баранов, а радетелей старой веры, не пропадать же зря добру, и народ вздохнул с облегчением. И хоть, отбывая в столицу, высокий гость железной десницей раскатал "стройку века", но людишки остались довольны - скотина-то уцелела! И бросились они оставшихся идолов крушить, с каменных плит да валунов древние письмена соскабливать, чтобы кто ненароком не припомнил им позорное языческое прошлое.
Вдругорядь князь Тщеслав Честолюбивый, который и основал город Тщеславль, решил, что сделает свой город не более, не менее, как третьим Римом. Стал за это дело людишек агитировать, особливо молодежь! Клюнул народ на ярмарки со свейскими портками, на потешные позорища да на кабаки со срамными девками. А уж тщеславкие купцы да офени по всем городам и весям Руси сию весть раструбили, пусть, дескать, соседи обзавидуются! Однако опоздали, опередил их князь Иван, который оказался Грозным, и третьим Римом объявил Москву. А чтобы, не дай Бог, не появился какой-нибудь четвертый Рим, тщеславские земли, а вернее то, что от них осталось после обработки огнем и мечом, были отданы в распоряжение Калузанской губернии. А людишки-то обрадовались, что, наконец, настоящий царь в земле русской объявился, и на всякий случай посжигали к чертовой матери все летописи, чтобы и духу от князя Тщеслава не осталось, да заодно и от кого другого, окромя легитимного царя Ивана.
А когда объявился царь Димитрий с поляками, встретили его хлебом-солью, божились первыми на Руси в католическую веру перекреститься и даже костел в ударные сроки соорудили, лишь бы Димитрий даровал городу губернское достоинство наряду с Калугой, Рязанью и Калузанью. Только составили царю челобитную о переименовании их города из Тщеславля в Димитрославль, такая незадача - погнали поляков! Возрадовались людишки, что костел еще не успели освятить, быстренько перекурочили его в православную храмину, а к челобитной привязали валун потяжельше и темной ночью кинули в Кащеево озеро. А заодно и все, какие только ни нашли, бумаги, чтобы не зазорно было перед новым царем Михаилом.
А уж по просьбе матушки-царицы Екатерины то немногое, что уцелело в сокровенных монастырских кельях, тщеславцы подчищали всем миром, дабы угодить ей, старавшейся поставить Россию на одну ногу с европейскими державами. А для этого, как говорили знающие люди, следовало придать России всемирно-историческую значимость. Да тщеславцы и сами не дураки, не пальцем деланные. Вот и принялись они привычно замазывать старые исторические грешки и заблуждения. А иные уже пустились во все тяжкие, скрашивая российскую вековую отсталость трогательными байками о татаро-монгольском иге, воспевая превосходство искусства плетения лаптей над плетением брабантских кружев и отыскивая тщеславских пращуров у Христофора Колумба.
Вот так за годом год, за веком век история Тщеславля безнадежно запутывалась. Единственное, что тщеславцы знали наверное, то, что за всех радеет и отдувается царь-батюшка, независимо от династии и порядкового номера, и он-то и есть главный источник всего доброго для народа. А во всем, что происходит худого, виноваты немцы, татары да евреи, иудино племя, распявшее русского Христа. И чтобы не путаться, всех, кто приходил с востока, именовали татарами, всех, кто приезжал с запада - немцами, а всех, кто появлялся неизвестно откуда, считали евреями.
Но, как бы то ни было (то дедовские записки в сундуке отыщутся, то клочок старинной газеты, а то и мемуары тщеславских эмигрантов из-за бугра привезут), вопросы истории время от времени будоражили умы местной публики. И в периоды междуцарствования (кто следующий вспрыгнет на опустевший трон?), и в периоды неурожаев и недородов (какая сволочь нагадила?) эти вопросы достигали поистине шизофренической остроты. В азартные разборки втягивались все сословия, церковь, полиция, местная пресса. Но больше всех страдали тщеславские заборы. Их в разгар дискуссий разбирали на весомые аргументы, сиречь дреколья, а после эти аргументы шукали по всему городу, чтобы водворить на место. За это время куры, козы и свиньи со дворов успевали широко разбрестись и потравить соседские грядки, что, естественно, усугубляло недород.
И только большевикам удалось унять страсти и погасить любые дискуссии. И сделали они это быстро и радикально. На своем бронепоезде примчался лично нарком военмор товарищ Троцкий, для чего от губцентра проложили временную железнодорожную колею. Собрал все тщеславские архивы, спорщиков да и просто умников на старую баржу, заколотил в трюме, вывез на середину Кащеева озера и велел использовать в качестве мишени для обучения красных бойцов меткой стрельбе из трехдюймовок, не пропадать же зря добру. В начале-то народ загрустил, боялись, что пострадает рыба в озере. (А и много ее всплыло кверху брюхом после артобстрела). Но рыбье поголовье восстановилось на удивление скоро и даже приросло. Особенно благоденствовали сомы. Известное дело, питаются всякой падалью. А раков развелось столько, что кормили ими свиней. Товарищ Троцкий отбыл, попутно порушив железной наркомовской десницей десяток церквей и прихватив с собой железнодорожную колею, которую перенес на более актуальное стратегическое направление. В Тщеславле же с той поры установилось единодушие, которое, очевидно, и подвигло горожан переименовать свой Тщеславль в Троцкоград, после чего жители с гордостью стали звать себя троцкистами и с нетерпением ожидать вожделенного губернского статуса со всеми полагающимися к нему льготами, дотациями и железнодорожной веткой. А тем временем единодушие уже охватило и окрестности города, отчего крестьяне из уездных деревень двинулись в колхозы добровольно и с песнями.
Но произошло это уже после того, как с бывшим товарищем Троцким случились известные обстоятельства, и оставаться троцкистами сделалось как-то не зело авантажно. Тогда до горожан вдруг дошло, что Троцкий был ни кем иным, как заядлым евреем, и обратились в Верховный совет с единодушной просьбой переименовать их город в Сталинград. Но получили отказ, ибо снова опоздали, в Сталинград уже переименовали Царицын. Таким образом, Сталинградская битва, которая могла бы прославить город и, уж точно, сделать его, если не столицей всей страны, то хотя бы области, обошла их стороной, и город снова стал райцентром по имени Тщеславль.
Но подарок город все же получил. Когда, в очередной раз став тщеславцами, горожане радостными криками "браво-биц!" приветствовали открытие Дома Политпросвещения, они не подозревали, что получили подарок, притом, можно сказать, подарок Всесоюзного значения. Дело в том, что сей Дом Политпросвещения разместился в стенах последнего чудом не взорванного православного храма, который был в свое время переделан из католического костела, фундамент которого в свое время был сложен из каменных идолов языческого капища. А потому кто-то из недобитых остряков окрестил это сооружение "идеологический бутерброд". И вот в течение всех лет голодомора, когда диковинкой сделались не то что колбаса или масло, но даже хлеб, единственный бутерброд, который уцелел во всей стране Советов, располагался именно в городе Тщеславле.
Что касается народонаселения, то оно в Тщеславле вовремя и с особым тщанием регулировалось центральной властью, поэтому жилищные проблемы город особо не тревожили. И если крестители язычников урезали его где-то наполовину, то Иван Грозный - уже на три четверти притом вместе с населением всей Калузанской губернии. Принимались и другие меры: не считая нашествий Наполеона и Гитлера - гражданская война, раскулачивание, борьба с уклонами, с космополитами, с тунеядцами.
В 50-е годы население Тщеславля, поредевшее, было, за войну, стало пополняться за счет возвращавшихся с Колымы и других мест "не столь отдаленных" и оседавших здесь на 101-м километре от ближайшего областного центра, коим являлась Калузань. И как-то так само собой получилось, что без копейки вложений и помощи из признанных очагов культуры таких, как "Эрмитаж", Большой театр и Всесоюзная школа Коммунизма, уровень духовной жизни тщеславцев заметно повысился. Во всех самодеятельных коллективах играли, ваяли, пели, плясали и писали отбывшие срок и отстоявшие смену у шпинделя, у наковальни, у лопаты профессиональные артисты, художники и писатели. Поэтому на смотрах художественной самодеятельности любых уровней тщеславцы неизменно занимали первые места. На всех, кроме всесоюзных. В столицу путь им был заказан.
Но они особо не расстраивались. Напротив отчаянно веселились, когда по домам собирали подписи граждан за переселение Пастернака из Переделкина в Европу. Или когда столичный лектор в красном уголке ЖЭКа открывал народу глаза на то, что обещанный коммунизм никак не наступает из-за происков разных Шостаковичей да Ростроповичей, которые вывезли золотой запас страны за границу. А сала в магазинах нет, потому что, хотя остатки запаса и отдали на золотые звезды неблагодарному академику Сахаровичу, но ему все мало, и он жирует на дармовых харчах в городе Горьком, и шлет в государство Израиль еврейской родне сало целыми самолетами, чем объедает русский народ. Они и не скрывали своего веселья. А чего им было бояться, все самое страшное они уже повидали. Они делали некое малозаметное простому обывателю дело, и лицо города, столетиями бывшее сизым от грязи и сивухи, стало приобретать хоть чуть-чуть божеский вид.
Но напрасно суетился завотделом культуры, пытаясь превратить Тщеславль, если не в административную, то, пусть, в культурную столицу области. Время тоже делало свое дело, и мужики, потерявшие здоровье отнюдь не в пионерских лагерях, старились и без особых сожалений уходили. А молодые, взращенные ими в кружках и студиях, будучи урожденными и неисправимыми тщеславцами, отправлялись покорять столичные высоты. И если кто и оседал на освободившиеся места, то чаще всего тоже не слишком молодые, помятые жизнью люди, утомившиеся от суеты мегаполисов. И через некоторое время уровень духовной жизни тщеславцев вернулся на отведенное ему природой место.
Поэтому, когда, уже в новую эпоху, в бывшем Доме политпросвещения нарисовался "Транс-Евразия-Алмаз-Колбас-Инвест-БАНК", тщеславцы, ничтоже сумняшеся, дружной толпой ломанулись в это обжитое за века капище молиться новоявленным богам: Доллару, Евро и Фунту.