Выскочив из тёплой постели, Тимка, путая в полумраке и спросонья, где рукава, а где штанины, быстро оделся и взял со стола механические наручные часы с фосфорными, светящимися цифрами и стрелками, указывающими на девятый час утра. Приоткрыв шторку, он выглянул в окно. Несмотря на утреннее время суток, северная ночь ещё полноправно дышала синей темнотой за ледяным стеклом. Зная, что будет холодно и неприятно, мальчик всё же прислонился лбом к стеклу, поёжившись, с любопытством осмотрел крохотную проталину, образовавшуюся на затейливом морозном узоре. Проталинка была похоже на маленькое овальное блюдце, сквозь которое, как через глазок, можно было заглянуть в предрассветный искристый сумрак. Правда, сейчас, кроме чернеющих стволов каменных берёз, растущих прямо у стены дома, и разноцветно-ярких оконных пятен, больше ничего не было видно.
Верхний свет включать не хотелось, так как для того, чтобы щёлкнуть выключателем, понадобится тащить к двери стул, забираться на него. Тимка ограничился светом настольной лампы. Достав из-под кровати свой рюкзачок, мальчик ещё раз перебрал приготовленные с вечера снасти для зимней рыбалки. Разноцветные блёсенки, медные мормышки, катушка с запасной леской, специальный дырчатый совочек для очистки лунки от льдинок и коротенькая раскладная удочка с буковой ручкой - всё было на месте. Оставалось только взять из холодильника баночку с варёной красной икрой. Отец говорил, что голец лучше всего клюёт именно на такой корм, поэтому Тимка и попросил вчера маму сварить пару ложек красной икры.
Мама уже была на кухне. Она растапливала печь, когда мальчик прошмыгнул мимо неё к столу и взобрался на табурет. Видимо позабыв, что сын собирался сходить на реку, мама поинтересовалась, чего он так рано проснулся, а затем, давая наставления об осторожности и внимательности, налила мальчику чай и сделала пару бутербродов. От нормального завтрака Тимка, как всегда, отказался. Но мама всё же положила ему в рюкзачок котлеты с картошкой и японский термос с горячим какао. Обжигаясь второпях огненным чаем и разглядывая звезду и буковки "СССР", выдавленные на крышке банки со сгущёнкой, Тимка душой и мыслями уже был на реке. Он думал о том, как будет заворожено сидеть у лунки и внимательно всматриваться в каждое движение лески, заброшенной в воду.
Натянув унты и нетерпеливо застегнув все пуговицы меховой куртки, Тимка спрятал пальцы рук в варежки-шубенки и, подхватив рюкзак, выбежал из дома в звёздное, морозно-пушистое утро, всё ещё чёрное, но уже наполняющееся едва уловимыми предрассветными всполохами изумрудно лиловых и фиолетовых оттенков. Слушая, как весело поскрипывает под ногами снег, Тимка думал, что мо было бы позвать за компанию кого-нибудь из друзей. Но кого? Мишка - соня, он будет спать до обеда, да и собака у него злая. Максим тоже соня, у него нет злой собаки, но вряд ли он пойдёт на реку. А вот зайти к нему сегодня нужно будет обязательно: позавчера Максим говорил, что ему где-то удалось раздобыть очень интересную книгу автора с необычным именем Урсула Легуин и с загадочным названием "Перепелятник - Маг Среднеземноморья" Как ему всегда удаётся находить такие удивительные и редкие книги? Можно ещё позвать Вовку, Саньку или Пашку, но никому из них, и тем более их родителям, не понравится, что Тимка заявится вот так рано утром и позовёт друзей на рыбалку. Хотя, если всё же зайти к Пашке, Тимку наверняка пригласят за стол позавтракать вместе с ним и, безусловно, угостят какими-нибудь вкусными новогодними сладостями, а то и тортом! Задумавшись над этим, Тимка даже замедлил шаг: завтракать, обедать и ужинать в гостях почему-то всегда вкуснее, чем дома, ну, может быть, не всегда, но всё же очень приятно. Нет! Тимка знал, что Пашка разгильдяй, он провозится со сборами целый день, и мальчики так и не попадут сегодня на реку. Впрочем, одному даже было интереснее: никто не рассказывает всяких глупостей про девчонок и не пытается казаться взрослее, говоря о машинах и лодках отцов, никто не затевает бестолковых игр, порой обидных и злых, никто не задирается на встречных мальчишек. А главное, ни с кем не придётся нянчиться на реке, если у кого-то порвётся леска или крючок зацепится за корягу.
Маленький рыбачок вновь заспешил вдоль по дороге, с интересом изучая тёмно-синие, почти чёрные в тени, снежные валуны высотой с человеческий рост, а то и выше. Валуны эти образовывались после работы снегоуборочной техники, они обычно встречались там, где трактор разворачивался, утюжа стальным ковшом могучие сугробы. В основном же, обочины зимних дорог напоминали ровные стены с прожилками серых, а то и чёрных цветов. Прожилки на срезах сугробов - это следы пеплопадов, которыми неизменно сопровождается каждое извержение того или иного вулкана.
Поднявшись на горку возле школы, Тимка уже собрался свернуть на тропинку мимо густо заснеженных зарослей охотского княжика, как вдруг замер, поражённый увиденной картиной: от края до края горизонта по небу бесшумно и величественно растеклись гигантские всполохи, состоящие из миллиардов ярких нитей сочных зелёных, фиолетово-красных, багрово-оранжевых и синих цветов. В глубокой черноте космоса волны северного сияния переливались и колыхались, будто складки громадного невесомого полотна. Мягкие переливы этого волшебства то плавно затухали, то вспыхивали ярко и торжественно. Сияние длилось недолго, всего десять-пятнадцать секунд, и растаяло так же стремительно и внезапно, как и возникло. Однако это явление произвело на мальчика большое впечатление. Ошеломлённый увиденным, Тимка долго стоял на горке, оглядывая небо в надежде, что его звёздная даль вновь озарится сиянием сказки. Мальчик даже забыл, куда и зачем шёл, забыл о том, что сегодня последний день уходящего года и что вечером его ожидает ещё одно чудо - новогодний фейерверк, шипение бенгальских огней и, конечно, подарки.
Всю оставшуюся дорогу до реки, Тимка фантазировал: это было не просто северное сияние, это Снежная Королева пронеслась по небу, осматривая свои владения, а может быть, это был даже какой-то сказочный дракон?
Для рыбалки мальчик выбрал не портовую шумную бухту, а тихую речную заводь на краю городка, где нет высотных зданий, а есть лишь одноэтажные бревенчатые домики, чинно и уютно дымящие печными трубами вдоль ухабистых дорог. Скользко не было, но Тимка не упускал возможности разбежаться и хоть чуть-чуть прокатиться с очередного бугорка на широких войлочных подошвах. Наконец, он вышел к реке, перебрался по сугробу к ледяному заснеженному настилу и, перейдя застывшую протоку, остановился у тальниковых зарослей на небольшой речной косе. Это было удобное место. Здесь можно было найти пробуренные взрослыми лунки и даже оставленные подле них ящики. Оставалось только очистить одну из лунок от тонкой корки наледи, удобно разместиться на ящике и опустить под лёд крючок с наживкой. Волнуясь в предвкушении впечатлений от рыбной ловли, Тимка погрузил в прорубь леску с мормышкой.
Начинался рассвет. Малиновые, огненно-красные и лимонные цвета зари разливались по громадным граням вулкана-великана Шивелуча. По мере того, как солнце вздымалось над ледяными кристаллами гор восточного горизонта, листвиничная тайга на могучих склонах Харченского Хребта по ту сторону реки меняла окрас с чёрно-бурого на пепельно-синий, а затем и на коричнево-баграный цвет. На фоне отступающей с небосклона черноты всё чётче прорисовывался силуэт сопки Спящая Красавица, что возвышалась сразу же за Харченским Хребтом. Её ледяные и каменные впадины стремительно заполнялись густым бархатом синевы. При определённом состоянии погоды и освещении сопка действительно становилась похожей на женщину, лежащую на спине. И сейчас снежные вершины "плечей" Спящей Красавицы пламенели в огненных, но совсем не греющих лучах восходящего солнца.
Вдруг леска дёрнулась, натянулась, как тетива , и её повело в сторону. Тимка вскочил, правой рукой высоко поднимая удочку, а левой хватая леску. Через секунду пойманная рыбка уже билась на снегу подле лунки. Сбросив рукавицы и радуясь удаче, мальчик бросился на колени и схватил добычу руками. Это был голец, хороший упитанный гольчик с две детские ладошки, с чёрной спиной в серую крапинку, белым брюшком и алыми плавниками. Спрятав улов в пакет и наживив на крючок новую приманку, мальчик снова забросил леску в прорубь. От волнения немного тряслись руки и сердце билось быстрее, но это было приятное волнение, пережить которое хотелось ещё и ещё раз, и ради которого было вовсе не скучно сидеть и ждать новой поклёвки. К тому же суровый северный мир вокруг менялся с наступлением дня. Огненные пунцовые краски зари становились прозрачнее, их постепенно вытесняли лимонно-голубые, розовато-синие цвета. Тени от деревьев и домиков становились короче и ярче, в какой-то миг Тимке даже показалось, что он слышит загадочную музыку этих насыщенных и чистых цветов вокруг. Это волновало и даже немного пугало мальчика, та как Тимка ещё не мог объяснить самому себе, что именно происходит с ним в подобные моменты созерцания дикой природы, кристально-чистого пространства с фантастическим разнообразием цвета и света.
Леску в лунке вновь повело, мальчик подсобрался, готовый в любой момент вытащить рыбу из воды. Во время такой ловли не было необходимости в резких движениях, отец говорил об этом и неоднократно ругал Тимку за излишнюю суетливость, но мальчик, впадая в азарт, забывал про все наставления и замечания. Вот и сейчас, почувствовав рыбу на крючке, он вновь дёрнул вверх удочку и подхватил леску извлекая на поверхность второго гольчика, чуть крупнее первого, но с такой же чёрной спинкой и белым брюшком. Пора было подкрепиться и согреться. Съев пару котлет и выпив горячего какао, Тим, похлопывая себя по коленям и рука об руку, прошёлся вдоль косы там, где снег был наиболее плотным, заиндевевшим и ноги не проваливались в сугробы. Тальник здесь рос славный. Тимка с сожалением подумал о том, что не взял с собой ножик. Впрочем, сейчас нет смысла резать тальник для мальчишеских забав: срезанный зимой, он не будет прочным и быстро потрескается. Его надо заготавливать и шкурить после того, как он вберёт в себя побольше весенней влаги. Жаль, что самый хороший тальник растёт в тех местах, которые оказываются труднодоступными после разлива реки. Хотя иногда удаётся и на берегу найти прекрасные ветки, как для стрел, так и для луков и рогаток.
Через пару минут после того, как Тимка вернулся к своей лунке и вновь расположился подле неё с удочкой , к нему подошёл какой-то краснолицый дядька в армейской длиннополой дублёнке и громадных унтах. Из его бывалого, с масляными пятнами рюкзака выглядывали два носика зимних удочек. Улыбаясь в пышные седые усы, дядька поинтересовался об улове, и Тимка с гордостью, но не без опаски, что добыча может быть отнята, показал рыбаку двух гольцов. Однако дядька не собирался отнимать у Тимки его рыбу. Порадовавшись удаче мальчика и пожелав ему успехов, он прошёл к дальним лункам.
Тем временем погода стала меняться, что было очень характерно для любого времени года на Камчатке. Заслоняя красновато-синий небосклон, с северо-запада приближались тёмно-сизые тучи. По своим замечательным часам мальчик определил, что уже почти одиннадцать утра (или дня, если учесть каким коротким может быть зимний день на Камчатке). Посидев в ожидании улова ещё минут десять, мальчик, засобирался домой.
Дорога от реки к дому тоже была наполнена тонким северным волшебством тающего солнечного света, пушистых снежинок, плавно вальсирующих в воздухе и жёлто-оранжевых окон, свет из которых разливался нежным золотом по сине-голубым сугробам. Впечатление от прогулки было очень светлым, оно согревало душу мальчика волнительным и сладким восторгом и рождало в голове новые идеи о том, куда и когда он отправится в следующий раз. Да и вообще это предновогодний день был по-особенному прекрасен и радостен: через несколько часов наступит Новый год, впереди ещё целых полторы недели зимних каникул, каждый день которых будет заполнен прогулками вдоль реки, игрой в снежки, шумным и озорным строительством снежных крепостей в компании с друзьями.
Мальчик шёл сквозь сказочную сгущающуюся синеву заснеженного городка, а дома его ждали тепло от растопленной печи, испечённые мамой пирожки и блинчики, ароматные мандарины и сияние новогодних огоньков ёлки, ярко и нарядно возвышающейся в зале подле окна...
ВЕСНА
Бурная и громкая Камчатская весна. Она будто яркая весёлая дева, неудержимая в своём стремительном движении, проносится над тайгой, танцующим вихрем холодных и тёплых ветров и солнечных лучей взметается к вершинам сопок, целует рассветами могучие снега, брошенные царицей-зимой на волю апреля и мая. Дева-весна творит со снегами волшебство, обращая их в гремящие ручьи. Она колдует в глубоких и чистых небесах и свежим воздухом волнует ветви деревьев, пробуждая их после зимнего сна. Запахи оживающего леса и музыка северного солнца поднимают из берлог медведей. Тетерева и глухари выбираются из своих снежных нор и устраивают магические танцы на токовищах. Лисы и волки начинают брачные игры. Снег на склонах вулканов и сопок превращается в водопады и реки, несущие жизнь к подножиям огнедышащих громад и в таёжные долины. Вокруг горных озёр буйно разрастается армия камчатского высокотравника: шеломайник готовится распустить свои широкие листья, крестовик уже приукрасился пока ещё маленькими красно-розовыми гроздями нежных цветов и сквозь снег уже полезли зелёненькие побеги коварной ядовитой пучки. Болотистые и горные тундры постепенно меняют свои зимние белые шубы на весёлый зелёный пушок, приукрашенный пышными голубовато-белыми бутончиками пушицы, золотисто-оранжевыми кипнями диких цветов рододендрона и тёмно-фиолетовыми лепестками камчатского рябчика...
...С наступлением апреля Тимке было уже сложно усидеть за партой. Он то и дело переводил взгляд от тетради или от школьной доски за окно, туда, где солнце с бирюзово-синих небес разбрасывало по склонам сопок и речным низинам веера золотых лучей. При взгляде на кудрявые облака в голове Тимки рождались всевозможные сказочные фантазии, и он мысленно улетал в поднебесье к этим волшебным облакам или переносился на ослепительно-белоснежные вершины вулканов. Но замечание преподавателя возвращало его в унылую реальность плюсов и минусов, запятых и точек, наречий и падежей. В третьем классе задачки стали посложнее, числа побольше, да и примеры похитрее. Но они всё же были для мальчика ещё простой игрой, и Тимка быстро справлялся с ними. Вот если бы можно было записывать в тетрадь не только примеры и правила, но ещё и рисовать мультики на полях или хотя бы просто забавные рожицы и получать за них оценки, вот это было бы гораздо интереснее. Жаль, что урок рисования только раз в неделю и всего один.
На переменах Тимке обязательно нужно было выскочить на школьный двор, окунуться в объятия солнечного апрельского тепла, слепить снежок из подмокшего, сверкающего влажными льдинками снега и запустить его на вершину школьной горки, затем пробежаться по мокрому асфальту, бросить ещё один снежок в какую-нибудь лужу и вернуться обратно. Проделывая всё это чуть ли не на каждой перемене, Тимка словно пытался убедиться таким образом, что за время его отсутствия на улице весна никуда не делась, что она ждёт не дождётся, когда он выскочит из школы после уроков и под звонкую песню капели побежит вдоль шумных ручьёв домой. А там, подкрепившись наскоро, мальчик бросит в карман куртки несколько леденцовых конфет "Пилот", подхватит с полки крохотный трёхмачтовый кораблик, вырезанный отцом из тополиной коры, и выбежит на улицу радоваться весенним мотивам.
Вот и сегодня, оказавшись на улице, Тимка несколько минут стоял у подъезда, разглядывая солнце через закопчённое стёклышко, затем спрятав "бесценный оптический раритет" в карман, вприпрыжку побежал по тропинке через отяжелевшие от влаги сугробы к переулку, в котором сказочным образом соединялись в один гремящий бурный поток сразу несколько весёлых ручьёв, берущих начало где-то на вершинах горок. Толстый слой снега, уплотнившийся за зиму под автомобильными колёсами и от того казавшийся вечным и каменным, стремительно слабел и темнел под солнечными лучами, а ручьи прорезали его, превращая обочины чуть ли не в ущелья. Выбрав подходящий поток, Тимка опустил в него кораблик и помчался вслед за ним, то и дело перепрыгивая с одного бережка ручья на другой.
Воображаемая команда матросов бесстрашно вела кораблик по опасным и бурным порогам ручья-реки. Капитан, попыхивая трубкой, зорко всматривался в искристую водную даль, отдавал короткие громкие приказы боцманам и закладывал штурвал то влево. То вправо, маневрируя между опасными выступами камней и льдов, встречающихся на пути кораблика. Матросы лазали по канатным лестницам, натягивая или ослабляя брасы у рей, поднимая или опуская паруса...
...Но вот мимо промчалась машина, из-под колёс которой обрушился на ручей-реку поток мокрого колотого льда вместе с грязью. Но в воображении мальчика это была не машина, то было буйство и непредсказуемость природы: горный селевой поток внезапно сошёл со скалистого берега в реку и встал опасной преградой на пути кораблика. Внимание! Опасность! Подобно некоему великану, оберегавшему кораблик, Тимка прыгнул в ручей и, подхватив крохотный парусник, перенёс его через затор вновь опустил в журчащую воду. Команда восторженно закричала, радуясь спасению, капитан сдержанно кивнул в знак благодарности и снова устремил свой взгляд в сверкающую и переливающуюся радужными брызгами даль ручья-реки.
С восторгом наблюдая, как кораблик минуте водовороты и пороги ручья, Тимка следовал за ним до самого подножия горы и подбирал его неподалёку от того места, где ручей проваливался под снег и, по всей видимости, уходил под асфальт, чтобы вновь показаться на поверхности уже через полтора десятка метров за полосой проезжей части. Но туда уже идти не следовало, так как Тимка неизбежно увяз бы по колено в грязи.
Перескочив через сугроб, мальчик бросил в рот леденцовую конфету, пробежался по тротуару до кинотеатра и, прочитав на больших афишных щитах, какие фильмы будут на выходных, помчался дальше. Пологий отрезок пути от кинотеатра до продмага необходимо было преодолеть не по тротуару, а по каменному бордюру. Опасно покачиваясь из стороны в сторону и балансируя руками, Тимка легко и ловко справился с этой задачей. Купив в магазине горячий большой беляш он съел его прямо на улице возле входа, одновременно любуясь склонами Харчинского Хребта и причудливой золотисто-сиреневой шапкой облаков, венчавших его вершину. Светлая радость состояния природы рождала в душе и мыслях мальчика всё новые и новые фантазии и задумки относительно того, как он проведёт весенние каникулы.
Необъятный, многомерный мир вокруг бурлил и шумел весенними мотивами, Казалось бы, все эти дороги, деревья, дома с их проулками и двориками, и эти сопки - всё было хорошо знакомо Тимке, но всё же чуть ли не каждый день он находил в окружающем мире что-то новое, необычное. Таёжный городок, то неуклюжий, неказистый и хмурый после дождей или оттепелей. То преисполненный радости и света в лучах высокого солнца, всегда раскрывался для Тимки по-новому. Например, узкий холмистый проулок за магазином со своими изгибами и зарослями мог стать по желанию мальчика либо каньоном в каком-нибудь месте Северной Америки, либо секретной тропой где-нибудь в горах Шотландии, или же просто предстать перед Тимкой именно таким, какой он есть: с его тополями, кустами шиповника и камчатского ольшаника, с посеревшими старыми сарайчиками и маленькими домиками. Или же вон тот дворик, что находится сразу за двухэтажным зданием на краю площади. Это прекрасное место для всевозможных баталий и зимой и летом. Густые берёзы, кустарник, заборчики, дворовые постройки - чем не место для укрытий и внезапных нападений на воображаемого противника? К тому же для выравнивания грунта в этом дворике был использован морской песок и щебень, поэтому летом, если очень постараться, можно найти среди камешков на земле диковинные ракушки. Что уж говорить о той удивительной местности. Что располагалась сразу же через дорогу за высоким забором, едва видимым сквозь плотные заросли тополей и тальника. Это уже была территория леспромхоза: высоченные лиственничные тирки из обработанной древесины, грохочущие лесозаготовительные цеха с запыл1ёнными окнами, причудливые механизмы, транспортирующие брёвна с берега, громадные лесовозы, катера речной гавани и ещё многое-многое другое, что можно и нужно изучать бесконечно. А ещё дороги влево и вправо, назад и вперёд, дороги, сбегающие с гор или же поднимающиеся ввысь. Все они, безусловно, уводили за собой к таинственным ещё не хоженым Тимкой закоулкам, подлескам, протокам, лесным озёрам, в бескрайний северный мир, меняющий в зависимости от времени года цвета и наполненность своих волшебных одежд...
...Обратная дорога домой так же не проходила без игры, причём игры всерьёз, ведь Тимке предстояло встретиться по пути с целой ратью ледяных воинов, стоявших по обочинам дороги в виде острых льдинок, образующихся на поверхности сугробов по мере их подтаивания. Льдинки эти прежде были простыми снежными комьями, выброшенными на обочину снегоуборочными машинами. Теряя свою плотность, льдинки истончались и становились похожими на рыцарей в остроконечных шлемах. Вот с этими рыцарями и сражался Тимка, направляясь домой, расстреливая их из рогатики или бросая в них снежки...
Так как в этот период дороги ещё были трудно проходимыми из-за густой и хлябкой грязи, а в лесах всё ещё лежал снег, то одиночные походы даже на сравнительно небольшое расстояние были затруднительны для мальчика, поэтому Тимка довольствовался пока лишь созерцанием пейзажа вокруг через бинокль, подаренный отцом. Волшебная даль манила. Сказочный простор дышал молодой зеленью кудрявой тайги, а небеса распахивались бирюзой и синевой над весенним простором Камчатки.
Наблюдая солнечные метаморфозы через окуляры бинокля , разглядывая синие тени сопок и их снежные вершины, ставшие ещё более яркими на фоне потемневших с клонов, глядя на извилистые ленты речных проток и высматривая в небесах косяки перелётных птиц, Тимка уже думал о лете...