Алексеев Вадим Викторович : другие произведения.

Трисмегист

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Стиль это человек", - сказал один француз. У афоризма сразу выросли крылья. Точно сказано. Отсюда следует допущение, что один и тот же человек, если бы он родился вновь в другую эпоху, воспроизведёт свой стиль. А какая от этого допущения польза уму или сердцу? Жизнь поставила эксперимент, а Бог поспоспешествовал. Я, пишущий эти строки рождён человеком снова, и снова поэтом. Родившись вновь, я узнал себя по стилю. Думал, что возлюбил ближнего, а оказалось - самого себя. Какой простительный эгоизм!
  ТРИСМЕГИСТ
  
  ДВА СТИЛЯ
  
  "Стиль это человек", - сказал один француз. У афоризма сразу выросли крылья. Точно сказано. Отсюда следует допущение, что один и тот же человек, если бы он родился вновь в другую эпоху, воспроизведёт свой стиль. А какая от этого допущения польза уму или сердцу? Жизнь поставила эксперимент, а Бог поспоспешествовал. Я, пишущий эти строки рождён человеком снова, и снова поэтом. Родившись вновь, я узнал себя по стилю. Думал, что возлюбил ближнего, а оказалось - самого себя. Какой простительный эгоизм!
  
  Бодлер сразу стал моим любимым поэтом. Одним из первых моих переводов с французского было "Воспарение". Затем были сонеты "Соответствия", "Предсуществование". Стиль - это актуализированный выбор, сказал я в "Поэтике выбора". Смотрите, с каких вещей я начал переводить самого себя! Переложив с десяток стихотворений, я, казалось бы, должен был ассимилировать свой собственный стиль в своей поэзии. А это - пышная риторика, усвоившая библейскую традицию лепки образа и фразы, ошеломляющая метафоричность. Само название "Цветы Зла" чего стоит! Риторический аппарат применён поэтом для описания того, что запрещено. Когда я читал свои переводы Бодлера в кругу молодых поэтов, то все вокруг блекли, а свои собственные стихи я почти никому не читал. Это благодаря Бодлеру я покорил в юности несколько женских сердец. Так что у меня был стимул переводить его и дальше. А у меня получалось. Я теперь смотрю на себя со стороны своих наблюдателей, и чувствую, как у них шевелятся волосы на голове и мурашки бегут по телу. Бодлер, похоже, вновь родился, как и рассчитывал.
  
  Я был очень честолюбивым юношей и хотел войти в литературу не только переводчиком, но также оригинальным поэтом. А тут такой магнит - стиль Бодлера. И вот, я сразу догадался, что можно не только притягиваться к этому магниту, но и отталкиваться от него. Для этого самому придется намагнититься. А это значит, создать свой стиль, столь же (не найду лучшего слова) кайфовый, что и у любимого поэта, но разительно от него отличающийся, совершенно другой. Вместо пышной риторичности - минимум фигур, вместо метафоры - сухая автология. Вместо эффектных цветовых решений - свет ночных светил, чёрное и белое. Вместо написанного александрийским стихом сонета - тяготеющее к хокку восьмистишие короткого размера. Легко поразить читателя действительно красивой метафорой. Труднее - обычным, не выходящим за пределы автономно-номинального употребления оборотом, например:
  
  Камень лежит.
  Солнце светит.
  Здесь, за горизонтом.
  
  Просто? А попробуйте, используя одну автологию, напишите хокку, которое мгновенно запоминается. Такому стихотворению не нужен печатный станок, оно сразу становится классикой. Вы увидите, какая это трудноосуществимая амбиция. И я запретил себе метафору. Но что значит "запретил себе"? Как только я это попытался сделать, метафоры так и посыпались, но я их пропускал, так сказать, volens nolens, уж больно красивы, нельзя не пустить. Я воспроизвёл стиль Бодлера не тютенька в тютеньку, а создал анти-стиль, конкурирующий на равных с породившем его образцом. Уж теперь-то никто не заподозрит, что на меня оказал влияние тот-то или тот-то!
  
  Так вот, в иной исторической эпохе есть обстоятельства, привносящие в личность новые качества, которых не было в прошлой жизни. В итоге стили сильно разнятся, но всякий соглашается, что сам от себя разнится один и тот же стиль. Уже в силу необходимости, что простое воспроизведение стиля Бодлера будет воспринято как эпигонство, свой стиль нужно изменить так, чтобы, оставаясь тем же самым, предстать другим. Этих новых элементов личности не должно быть столько, чтобы количество, перейдя в качество, дало иную личность. Основные фундаментальные я-параметры сохранились, некоторые заменены на подобия, от иных совсем пришлось отказаться, заменив совершенно другими. Произошло то же, что происходит со стихотворением, когда его переводят рифмой с языка на язык. Рифма - это такая штука, которая фатально навязывает тему. Точнее, две темы. Иногда они сюжетно сочетаются, как в рифме "кровь-любовь", но иногда рифма заставляет развивать такие разные темы, что создать для них единый контекст уже представляет труднопреодолимую умственную задачу. Например: "память" - "стопа мять".
  
  Прошло время и я в один прекрасный день заглянул в изнанку имени "Иисус Христос", а там... "стих тих и сух". Не правда ли, у постороннего наблюдателя создаётся впечатление, что я сознательно воспроизвёл своей юношеской поэзией стиль, соответствующий этой анаграмме? То есть: я сначала заглянул в изнанку имени Спасителя, отыскал там данную анаграмму, а затем написал свои юношеские стихи, иллюстрирующие содержащуюся в ней тему. Нет, я ещё ничего не подозревал о возможности читать слова с изнанки, всё получилось само собой. А вы попробуйте взять эту характеристику, и создать по ней свой стиль в поэзии! Это так же трудно, как описать в стихотворении дневное или ночное светило. Итак, я воспроизвёл свой собственный стиль, но от противного, и получил верификацию, что я и Бодлер - одна и та же личность, от Иисуса Христа через ангарамму Его имени. У меня чудесным образом оказался наперёд заданный антистиль. Создать стиль, равномощный по степени "кайфовости" Бодлеровскому - это очень трудная творческая задача, но обнаружить, что она в виде темы сформулирована в имени "Иисус Христос" - это повод задуматься, а чудо ли перед нами?
  
  Я хочу, чтобы читатель ещё раз хорошенько вник: я не только воспроизвёл своё поэтическое "я" как воскресший Шарль Бодлер, переведя на русский с французского свои же стихи, написанные в прошлой жизни, но и создал своё новое, диаметрально противоположное "я". Воскресение Бодлера предсказал Арсений Тарковский в стихотворении "Поэт начала века":
  
  Твой каждый стих, как чаша яда,
  Как жизнь, спалённая грехом,
  И я дышу, хоть и не надо,
  Нельзя дышать твоим стихом.
  
  Ты - бедный мальчик сумасшедший,
  С каких-то белых похорон
  На пиршество друзей приведший
  Колоколов прощальный звон.
  
  Прости меня, я как в тумане
  Приникну к твоему плащу
  И в чёрной выношенной ткани
  Такую стужу отыщу,
  
  Такой возврат невыносимый
  Смертельной юности моей,
  Что гул погибельной Цусимы
  Твоих созвучий не страшней.
  
  Тогда я простираю руки
  И путь держу на твой магнит,
  А на земле в последней муке
  Внизу - душа моя скорбит.
  
  Замените "гул погибельной Цусимы" на "гул сожжённой Хиросимы", а этот вариант так и просится из затекста, куда он загнан по автоцензурным соображениям, и вы получите пророчество: в начале грядущего ХХI века великий французский поэт Шарль Бодлер воскреснет, и снова поэтом! А вот как представлял встречу с самим собой мой французский alter ego в рассказе "Великодушный игрок".
  
  ВЕЛИКОДУШНЫЙ ИГРОК
  
  Вчера, пересекая шумный бульвар, я почувствовал, что меня как бы задело некое таинственное Существо, с которым я всегда мечтал познакомиться и которое я немедленно узнал, хотя раньше никогда не видел. По отношению к моей персоне оно, похоже, испытывало аналогичное желание, ибо, проходя мимо, мне подмигнуло и я поспешил повиноваться. Последовав за ним, я оказался в таких роскошных подземных апартаментах, коих отдалённое подобие не сыщешь и в Париже. Мне показалось странным, что я много раз проходил мимо этого престижного логова, так ни разу в него не заглянув. Изысканная атмосфера опьяняла, заставляя немедленно забыть все опостылевшие невзгоды повседневной жизни; я вдыхал мрачное наслаждение, подобное тому, которое испытывают лотофаги, приплывшие на остров блаженных, освещённый вечным полднем, слышащие под усыпляющие звуки мелодичных каскадов, как в них зарождается желание никогда не возвращаться в родные пенаты, к жёнам, к детям и больше уже не предавать себя высоким океанским волнам.
  
  Там я увидел таинственные лица мужчин и женщин, отмеченных судьбоносной красотой, которые я кажется уже видел в отдалённых эпохах и странах, но не помню каких и к которым я испытывал скорее братскую симпатию, нежели настороженность, с какой мы всегда принимаем незнакомцев. Если бы я только мог хотя бы попытаться как-нибудь передать необыкновенное выражение их глаз, то признался бы, что никогда ещё не видел столь энергического блеска от ненависти к скуке и бессмертного желания чувствовать себя живущими.
  
  Хозяин и я, сидя друг подле друга, были уже старыми и совершенными друзьями. Мы вкушали, мы дегустировали тонкие вина, и после нескольких часов общения мне показалось странным, что я нимало не пьянее его. Между тем игра, это сверхчеловеческое удовольствие, прерывала несколько раз наши частые возлияния, и я должен признаться, что поставил на кон и с героической беспечностью проиграл ему свою душу. Душа, это ведь такая неосязаемая вещь, часто настолько бесполезная, а иногда и обременительная, что по отношению к этой потере я испытал не больше эмоций, как если бы во время прогулки потерял свою визитную карточку.
  
  Мы долго курили сигары, чей несравненный вкус и аромат порождали ностальгию по неведомым странам и удовольствиям, и, опьянённый всеми этими изысками, я осмелился в порыве фамильярности, которая не показалась мне неуместной, воскликнуть, опрокидывая полный до краёв бокал: "За ваше бессмертное здоровье, старый Козёл!"
  
  Мы поговорили также о вселенной, о её сотворении и будущем разрушении; о великой идее века, то бишь: о прогрессе и способности к совершенствованию, о всех формах человеческого тщеславия. На этот счёт Его Высочество не иссякал на лёгкие и неопровержимые шутки, выражаясь с такою приятностью интонации и невозмутимостью в комизме, что я не нашёл бы, с кем из прославленных собеседников человечества его и сравнить. Князь объяснил мне абсурдность различных философских доктрин, которые по сей день пленяют ум человечества и даже снизошёл до изложения нескольких фундаментальных принципов, которые следует отличать от выгод обладания какой бы то ни было собственностью. Его Высочество никак не посетовал на ту плохую репутацию, которой он пользуется во всех частях света и уверил меня, что он-то больше всех заинтересован в разрушении суеверия, признавшись, что всего лишь раз испытал страх за свою власть, когда один проповедник, более утончённый чем его коллеги, воскликнул с кафедры: "Братья! Никогда не забывайте, слыша о прогрессе в познаниях, что самая коварная из ков лукавого - убедить вас, что такового нет и быть не может!"
  
  Воспоминание об этом знаменитом ораторе естественно повернуло беседу на тему академий, и странный собеседник уведомил меня, что много раз не гнушался вдохновлять перо, уста и совесть педагогов, и что он почти всегда лично присутствует, хотя бы невидимо, на всех академических собраниях.
  
  Воодушевлённый столькими щедротами, я полюбопытствовал, есть ли новости о Боге и часто ли они видятся. Он ответил мне с тонко выраженной озабоченностью и не без грусти: "Мы приветствуем друг друга при встрече, но как два старых джентльмена, которым врождённая воспитанность не позволяет совершенно забыть старые разногласия".
  
  Сомнительно, чтобы Его Высочество давал столь долгую аудиенцию ещё кому либо из смертных, и я боялся злоупотребить оказанной мне честью. Наконец, так как за окнами начинало светать, этот знаменитый персонаж, воспетый столькими поэтами и обслуживаемый столькими философами, которые трудятся во его славу, сами того не ведая, сказал: "Я хотел бы, чтобы вы оставили от нашего знакомства доброе воспоминание и уверить вас, что Я, о котором наговорено столько неправды, бываю иногда славным чертякой, да простится мне этот вульгарный оборот. Дабы компенсировать вам непоправимую потерю вашей души, я дарю вам приз, который вы получили бы, если бы выиграли у меня - способность на протяжении всей жизни избавляться от Скуки и побеждать её, этот источник всех ваших недугов и прогрессов. Едва только желание чего-либо в вас оформится, как я немедленно его исполню; вы будете царить над вульгарными ближними, вы пресытитесь лестью и даже обожанием; деньги, золото, диаманты, феерические дворцы будут искать вас чтобы вручить себя вам; вы будете столько раз менять родину и страну пребывания, сколько вам заблагорассудится, вы будете опьяняться наслаждениями, без устали, в очарованных странах, где всегда тепло, а женщины пахнут как цветы - et caetera, et caetera...", добавил он, вставая и одаряя меня щедрой улыбкой.
  
  Если бы не страх унизиться перед столь блестящим собранием, я охотно упал бы на колени перед этим великодушным игроком чтобы отблагодарить его за неслыханную щедрость. Но мало-помалу, едва лишь мы расстались, неисцелимое сомнение затаилось в моей душе, я не смел больше верить в столь чудесное счастье, и, ложась спать, всё ещё обращая по дурацкой привычке молитву к Богу, я бормотал, засыпая: "Господи мой Боже! Сделай так, чтобы Диавол сдержал своё слово!"
  
  Диавол, как водится, слова своего не сдержал - Бодлер прожил жизнь в самой прискорбной нищете. Да и на мой счёт он лукаво "заблуждался", прекрасно зная, что Вадим Викторович Алексеев совсем не таков, каким нарисован в этом юмористическом рассказе. Это его антипортрет. Однако, прошу заметить, что Бодлер совершенно точно знал, что он по своему воскресению из мёртвых встретится в лице Его Высочества с собою самим. Сатана, нарисованный им в этом шутливом, блещущим французским юмором рассказе породил в нашем кинематографе знаменитый персонаж - принца Флоризеля, которого блестяще сыграл Олег Даль. Но в действительности Сатана оказался таким же нищим поэтом, каким был сам Бодлер. История повторилась. Арсений Тарковский в своём пророчестве о Поэте начала века употребляет выражение "последняя мука". Да, вся моя жизнь - это сплошная мука. Когда тебе всё запрещено и ты живёшь в Танталовом аду, жизнь перестаёт быть ценностью. С тою же лёгкостью, с какой герой рассказа Бодлера простился со своею душой, я простился бы со своим бренным телом. Однако я совершенно точно знаю, что после его оставления обрету вечное бытие в сонме любимых мною людей.
  
  Но возвратимся к феномену стиля. На основании моих юношеских стихотворений к нему ещё нельзя применить характеристику, данную Тарковским: "Твой каждый стих, как чаша яда, как жизнь, спалённая грехом...". Только прошло время и мой творческий метод эволюционировал, так что к своему немалому удивлению я узнал в своих позднейших стихах возрождённый стиль теперь уже русского Бодлера. Это было уже сознательное подражание самому себе. Я усвоил себе роль, которую назначил мне Тарковский, и с прилежностью её сыграл, как играют актёры. Да, некоторые мои стихи подобны яду. Да, я сознательно ставлю своей целью писать так, чтобы поэтическое произведение действовало как словесный наркотик. Это моя сознательная творческая установка, но здесь я всего лишь воспроизвожу призыв своего alter ego: "Опьяняйтесь!" Я начал формировать свой индивидуальный стиль хотя и под сильным влиянием любимого поэта, но от противного, а пришёл к сознательному автоподражанию, к стилистическому мимесису. Я действительно осознал себя воскресшим Бодлером и перестал стесняться похожести на самого себя. Кто-то скажет, что здесь налицо психиатрический случай, а кто-то поверит в реинкарнацию, или, если угодно, воскресение мёртвых. Я осознал необходимость стилистического возврата к самому себя как религиозную цель: смотрите, воскресение мёртвых существует!
  
  И правды государь я, но и левды
  Оправдыватель: вымытой свиньёй
  Во грязь вхожу и посреди изблевды
  Ложусь, как пёс, набравшись ой-ой-ой
  Ажно до передсмертной побелевды.
  Я с молодой напился попадьёй,
  Знать, модной начитавшейся пелевды,
  И одарившей странника кутьёй.
  Она же мне: "Эй! Выползай из хлевды,
  Скоро супруг придёт, а он семьёй
  Блин, дорожит, ты от него хвалевды,
  Вряд ли заслужишь харей своеёй,
  Но лишь одной да с руганью исплевды.
  Постой! Меня сперва-то отъёёй..."
  
  Описанная в сонетном рассказе история почти не вымышленная. Она чуть было не осуществилась. И формой, и содержанием сонет иллюстрирует основную характеристику стиля Сатаны - "наглый Ангел". Содержанием, потому что оправдывает адюльтер в некоторых случаях. Формой, потому что автор выдумывает хлёстский неологизм "левда" а затем его ещё и семь раз рифмует и тоже неологизмами! Отвечая себе на вопрос, почему я написал это стихотворение, я не нахожу иного ответа: я сознательно вознамерился соответствовать характеристике, предсказанной моему творчеству Тарковским в его пророческом стихотворении. Олег Даль сыграл воскресшего Бодлера в кино, а я - в литературе. Вот как это может происходить. Я беру образ Бодлера и развиваю его в полноформатное полотно. Возьмём два стиха из поэмы "Утренняя заря":
  
  Как в пенистой крови заглохший долгий всхлип,
  Вдали запел петух и вдруг сошёл на хрип.
  
  А вот моё развитие этой метафоры в сонете:
  
  Потуги петуха допеть
  Песнь как-то резко прекратились
  И в хрип кошмарный превратились.
  Жить торопился он успеть...
  Это же надо так хрипеть:
  Басы на крайний низ спустились
  И вместе с тем как бы сгустились.
  Услышать и оторопеть!
  Видать, не мог уже терпеть
  Певца хозяин. Сократились
  Дни жизни петела... Простились
  Тебе грехи твои хоть, Петь?
  Уж не хрипеть начал - храпеть.
  Ажно кухарки закрестились.
  
  А вот другой аналогичный пример. Стих Бодлера из поэмы "К читателю":
  
  Это Скука, сей монстр, как кровавый мясник
  В наркотическом сне громоздит эшафоты...
  
  Породил своё русское продолжение:
  
  Шум мятежа и тушь ста барабанов...
  Красна чем площадь Красная? - А кровь!
  Царь всех царей иже тюрбан тюрбанов
  Чуть омрачает лик и хмурит сбровь.
  Вот, подведён Изопий Икебанов,
  Приговорённый за едосыровь
  К де-ка-пу-та-ци-и! Ведь ел шашлык кабанов,
  Зачем ему ищё сия икровь?
  Что просит? - Вместо казни ста щелбанов.
  - Однако же, какая лицегровь!
  Ни одному из сих местолобанов
  Не укротил Господь его коровь,
  Неужто, аки чурка из чурбанов,
  Огню перечить станет, брёвна, дровь?
  
  Самое забавное, что сонет написан-таки в состоянии опьянения гашишем. Из Скуки... Итак, я сыграл Бодлера в литературе, и до того вошёл в роль, что не захотел уже из неё выходить. Но чтобы комфортно себя чувствовать в этом прославленном амплуа, мне пришлось отточить поэтическое мастерство до той же идеальной остроты, которая наблюдаема в поэзии моего предшественника.
  
  ДОГАДКА
  
  В поэзии есть вечные темы - о Боге, о любви, о природе, о суете мирской, наконец... От того, как стихотворец справился с вечной темой, мы судим о его мастерстве. Это как бы обязательная программа, непременное условие, без выполнения которого вас не примут в престижный поэтический клуб. Вечная тема подобна традиционной рифме, найти которую легко, а вот заставить звучать по-новому трудно - не потому ли часто говорят о её изношенности, а то и банальности... И действительно, рифму "кровь-любовь" должно употреблять с крайней осторожностью, иначе легко скатиться в пошлость.
  
  Но бывают в стилистическом репертуаре великих поэтов такие темы, которые встречаются только - и только! - у них и являются их личным поэтическим открытием. Раньше об этом просто никто не писал. Да никому и в голову не пришло бы об этом откровенничать, разве что какому-нибудь безумцу. Мастером такого художественного шока был Шарль Бодлер. "Вы открываете новый трепет в поэзии", - написал ему Гюго в ответ на посланную поэму "Семь Стариков". Да, это действительно так. Подобного рода поэтические открытия максимально выражают творческую неповторимость и характеризуют индивидуальный художественный стиль автора. В них сразу видна личность поэта.
  
  Подумать только, кому из стихотворцев пришла бы в голову мысль эстетизировать свой самый скрываемый, самый неприглядный порок? Я написал "эстетизировать", и это верное слово, однако речь идёт не об эстетском любовании безобразным, но о его осуждении, причём с религиозной целью - исповедаться. Впрочем, неискушённому читателю понять, что речь идёт вообще-то о запретной для поэзии теме, совершенно невозможно. Этой цели и служит изощрённый эстетизм Бодлера, который тем и оправдан, что оказывается средством её достижения. Поэт прибегает к таким выспренним оборотам, что только он сам, да, наверное, ещё некий Идеальный Читатель способен расшифровать его прикровенносказание. Порок поэтом вообще не называется - он суггестируется изысканной образностью. Исповедальность поэта непреступна для простаков. Тем более трудно передать её в переводе. Итак, у Бодлера есть несколько стихотворений, посвящённых... мастурбации. Вот четыре сонета, из цикла Жанны Дюваль под общим названием "Призрак":
  
  1. МРАК
  
  В катакомбах глубокой печали,
  Куда я удалился в затвор,
  Я веду сам с собой разговор:
  Что заменит мне солнце, свеча ли?
  
  Живописцу насмешливый Бог
  Расписать велел мрак: своё сердце
  Жарит бес, чтобы съесть... в сластотерпце
  Узнаёшь себя, неголубок?
  
  Ангел света является мне
  В виде женщины. Вижу фантома
  Наяву я и как бы во сне.
  
  О, восторг! О, блаженство! Истома...
  Так и есть - это снова она,
  Светлолика, хоть кожей темна.
  
  2. АРОМАТ
  
  Читатель, ты душою отдыхал,
  Вдыхая ладан до изнеможенья,
  Когда-нибудь до головокруженья
  Смолу ты благовонную вдыхал?
  
  Ты бабочкой над вечностью порхал?
  А со цветком запомнил миг сближенья?
  Бесхитростные есть телодвиженья...
  О, как этот цветок благоухал!
  
  Любимая, так от волос твоих,
  Пленяющий сильнее, чем церковный,
  Шёл дикий, душный аромат альковный,
  
  Я изнывал, покусывая их.
  И словно твоим звонким юным смехом
  Отброшенное платье пахло мехом.
  
  3. РАМА
  
  Как хорошая рама всегда добавляет
  Полотну, хоть и не знаменито оно,
  То, что словом пока не определено,
  И картину из мира вещей выделяет,
  
  Так звезду мою всё, что на ней, обрамляет:
  Украшенья, наряды... Казалось, земно,
  Но как в гостью с небес всё в неё влюблено -
  Дивный камень в оправе взор ошеломляет
  
  Совершенством отделки и граней игрой.
  Всё служило ей рамой: она утопала
  В ситцах и в кружевах свои плечи купала.
  
  А повадка её удивляла порой
  Грациозной ребячливостью обезьянки,
  Что сквозила в движеньях полунегритянки.
  
  4. ПОРТРЕТ
  
  Болезнь и смерть испепелили
  Всё то, что полыхало в нас,
  От глаз, которые целили,
  От рта - печален здесь рассказ...-
  
  От ласк, которые как брату
  Она дарила, о, душа,
  Осталось - что? Оплачь утрату -
  Рисунок в три карандаша,
  
  Который тоже умирает,
  Как я, старея с каждым днём,
  И демон времени стирает
  
  Крылом черты его. Вздохнём.
  Убийца жизни и искусства,
  Ты не сотрёшь святые чувства!
  
  Для обычного читателя это просто стихи о любви. Для знатока Библии - исповедь. В книге Екклесиаста есть таинственная притча: "Сердце мудрого - на правую сторону, а сердце глупого - на левую" (Еккл: 10,2). Выражение "правое сердце" встречается и в Притчах: "Сердце беззаконника ищет зла, сердце же правое ищет знания" (Пр: 27,21). В первом из вышеприведённых сонетов мыы имеем дело с утончённым перифразом Соломона. Под "правым сердцем" подразумевается... детородный орган мужчины. Так вот, у Бодлера - перифраз этого перифраза. "Жарить своё сердце" на его поэтическом жаргоне - значит мастурбировать. Этой же шоковой теме посвящено его стихотворение "Враг".
  
  Моя юность прошла, словно буря над садом,
  В блеске призрачных солнц этот бешеный шквал
  Сразу весь урожай погубил своим градом
  И с деревьев листву, искромсав, посрывал.
  
  Вот и буре конец, только я уже вряд ли
  Соберу в том саду золотые плоды.
  Надо землю ровнять, брать лопату и грабли...
  Но воздаст ли Господь за благие труды?
  
  И найдут ли - как знать? - новых мыслей растенья
  Нежный сок, что весной возбудит их цветенье
  В почве, вымытой словно песок у реки?
  
  Время точит наш дух и мы стонем от боли,
  А невидимый Враг всем мольбам вопреки
  Жрёт и жрёт нашу плоть, свирепея всё боле.
  
  Бодлер абсолютно неприступен для непосвящённых. В сонете "Враг" усматривали всё что угодно, кроме авторского замысла. Запретная, невозможная в поэзии тема звучит также в его сонете "Кровница":
  
  Мне кажется, что я - свой собственный палач,
  И кровь моя журчит, как мелодичный плач,
  И долгий шёпот чьих ритмических рыданий
  Я слышу, только где очаг моих страданий?
  
  По городу течёт кровавая река,
  Брусчатку в острова уж превратив пока,
  Тварь алой мокроты взыскует негнушадно:
  Её лакают псы, коты и крысы жадно.
  
  Я часто прибегал к надёжному вину,
  Чтоб страх им заглушить, но вина утончали
  Лишь зрение и слух. В безмерной я печали
  
  Искал тогда любви, чтоб лишь предаться сну,
  Только любовь моя предметом для издевок
  Соделалась в устах похабников и девок.
  
  Отношение поэта к своему пороку абсолютно осуждающее. Мы присутствуем на исповеди, которая парадоксальным образом и публична, и интимна. Никто до Бодлера на подобное не отваживался. Утончённейший эстетизм как средство сочетается с этически возвышенной творческой сверхзадачей как целью, ибо что возвышенней исповеди? К чему приводит человечество оргазмонаркомания, Бодлер предсказывает в сонете "Разрушение".
  
  Ежемгновенно и со всех сторон
  Неосязаемый как воздух меня мучит
  Дух противления и мне чинит урон,
  И удовлетворять свои хотенья учит.
  
  Зная любовь мою к Искусству, предстаёт
  Мне в виде женщины, исполненной соблазна,
  Или, предлог найдя, вновь чашу подаёт
  С запретным зельем, сев на шею мне бесслазно.
  
  И, совратив меня, мол, не увидит Бог,
  Разбитого, без сил в тоскливейший порок
  Для отвратительного грехосовершенья,
  
  Швыряет мне в глаза, мол, чёртом ты побран,
  Одежды грязные и гной отверстых ран,
  И аппарат кровавый Разрушенья.
  
  Для чего я всё это написал? Чтобы щегольнуть своей учёной проницательностью? Нет, цель этих заметок куда более возвышенна. Я пишу эти строки от лица самого Шарля Бодлера, воскресшего или, если угодно, реинкарнированного Творцом вселенной. А за художественную честность и поэтическую отвагу! В криминалистике есть абсолютно надёжный метод доказательства - дактилоскопия, то есть: сличение отпечатков пальцев. Рисунок их кожного покрова неповторим у каждого человека. Вы признаёте этот метод надёжным способом доказательства при выяснении истины в суде, и правильно делаете. Но что бы вы сказали, если я предъявлю вам отпечатки мысли, идентичные там и здесь? Поразительно, но независимо от Бодлера (я тогда его творчество ещё мало знал в оригинале, а в переводах оно было до неузнаваемости искажено) я самостоятельно переоткрыл его шоковую тему. Причём эстетическая изощрённость, скрывающая от профанов истинную подоплёку стихотворения, опять-таки, сочетается с самой откровенной исповедальностью - как у Бодлера! Вот мой юношеский сонет, посвящённый запретному оргазму:
  
  Как путезарный свет звезды,
  Дробясь о брызги в гулком гроте,
  Совьётся в жгут в круговороте
  Увеличительной воды,
  Так и от кончиков ногтей,
  Ползя мурашками по коже,
  Меня восторг сквозь приступ дрожи,
  Как ток, пронзил бы до костей,
  Когда б я во время постиг
  В то ускользавшее мгновенье
  Своё немое откровенье...
  Отныне - тьма. Упущен миг.
  Вот почему мне ненавистен
  Манящий свет бездушных истин.
  
  Я долго мучился концовкой. С одной стороны истины (во множественном числе) сравниваются со звёздным небом, с другой - Истина оказывается раздробленной, не целой... В конце концов я всё оставил так, как есть, и правильно сделал. Один только Создатель вселенной и человека знал, что за вопрос я к нему обращаю этим стихотворением: "Зачем Ты создал человека таким, а не иным?" Как только в юности я начал задавать себе разные философские вопросы, одним из самых часто самозадаваемых был для меня вопрос о "чёрной аптеке", как назвал я для себя незаслуженную внутреннюю награду под названием "оргазм". Ведь прекрасно обходятся без неё животные, почему же человек прибегает к этой ежедневной дозе естественного наркотика? Что это - интеллектуальный допинг? В том-то и дело, что нет. Тогда зачем он дан человеку? Это - антропологическая тайна, и я готов был дорого заплатить за то, чтобы её понять. Вот ещё одно стихотворение той поры, посвящённое всё тому же пороку - "Прозрение".
  
  Я, конченый небритый человек,
  Душевые курящий папиросы,
  Ищу ответ на русские вопросы,
  И близится к концу ХХ век.
  На праздничном заблёванном столе
  Останки плесневеющего хлеба,
  И звёздное уродливое небо
  Разверзлось и шевелится во мгле.
  Спаси, Господь, задувшего свечу,
  А на душе то весело, то гадко...
  Но зреет в мыслях грозная догадка,
  Целящему подобная мечу:
  Я буду поражён, когда однажды
  В себе открою то, что знает каждый.
  
  Стихотворение свидетельствует, что я искал ответ на фундаментальный русский вопрос, с этой целью и мастурбировал. Я ставил на себе антропологические опыты и Бог это знал. Со стороны могло показаться, что я занимаюсь мастурбацией с тою же целью, что и другие юноши. Но я при этом ещё и искал научную истину. В конце концов мои поиски увенчались успехом - я понял, зачем Авраам и Мухаммед постановили обрезывать мужской пол. Это было моё антропологическое открытие. Я не пошёл обрезать крайнюю плоть ни в синагогу, ни в мечеть, ни в хирургический кабинет. Я просто запретил себе то, что раньше разрешал. А из научного любопытства, дабы проследить, к чему это приведёт. Первое, на что я сразу обратил внимание - на меня перестало удручающе действовать опьянение гашишем, что имело место довольно часто, так как у меня тогда была возможность курить хороший план каждый день. И тогда я понял, чем был столп облачный для Моисея, который обращался к нему буквально так: "Восстань, Господи, и рассыплются враги Твои" (Числа: 10,35). Конопля из средства развлечения сделалась для меня колоссальным ускорителем интеллектуальных операций в процессе творчества! Но это - не единственное обретение. Мне просто понравилось говорить своему организму "нет!" и вскоре я отказался от табака, тяжёлого алкоголя, мяса, рыбы, яиц. Это привело к тому, что сейчас, в мои пятьдесят с лишнем лет я выгляжу в зеркале лучше, чем тридцать лет тому назад.
  
  Кто-нибудь возразит, что написал эти стихотворения если не под явным, но наверное уж под подспудным влиянием любимого поэта, но просто не отдал себе в этом отчёт. Нет уж. У меня есть доказательство, что я открыл эту тему ещё до того, как прочёл Бодлера. Вот одно из самых первых моих стихотворений, я в нём ещё не владею рифмой так, как в более позднее время:
  
  О хрупкий мир чужой души!
  Я, раб неловкого движенья
  В него вхожу с благоговеньем
  Без приглашения - прости...
  Там ты, как юноша наскальный,
  Стремглав бежишь за быстрой ланью
  С коротким дротиком в руке
  И поцелуем на щеке,
  Забытым, влажным и горячим,
  Но незабвенным, настоящим,
  С полуоткрытыми устами
  И восхищёнными очами,
  Любимец всех своих богов,
  Из чьих ты вырвался объятий?
  Беги, спеши, не надо слов!
  
  Так что тема действительно мною переоткрыта. Все согласятся, что она не относится к числу вечных поэтических тем, но является отличительным и броским признаком индивидуальности. Кому ещё пришло бы в голову эстетизировать то, чего все стыдятся и тщательно скрывают? Я теперь понимаю, почему за мной всю жизнь охотились гомосексуалисты. Они мечтали о том, что я средствами искусства то же сделаю и с их пороком. У меня это получается! Это из их объятий я вырвался, как лирический герой моего стихотворения. Смотрите, что произошло: я их искусил, соблазнил, а когда они раскрылись и приблизились, нанёс смертельный удар, отработанный в стройбате. Лукавый ввёл в искушение? - Ага! Гомосексуалисты презрительно относятся к христианству и Господней молитвы не повторяют, а в ней рекомендовано: "И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого". Вот и вляпались в халепу, як говорять а нас на Украине.
  
  Итак, если преображение произошло со мной, то отчего не происходит с другими? Вот это меня больше всего изумило. Вместо того, чтобы предоставить мне трибуну и поддержать на всех уровнях, на меня обрушили самые свирепые репрессии. Кто же? Вот тут-то и выяснилось, что власть на нашей планете принадлежит сообществу оргазмонаркоманов, большая часть из которых - половые извращенцы. Мне не дали проповедовать именно они. Когда я прекратил заниматься мастурбацией, британская служба безопасности (а кто же ещё имел доступ к моему досье, попавшему в распоряжение украинских спецслужб?) заказала Дженесси Пийориджу фильм, в котором я высмеивался именно как мастурбатор. Сделано это было в отместку за то, что я предал огласке порок Юрия Лаптева, пытавшегося совратить меня в гомосексуализм. Я понял, что в одиночку пошёл на ветряные мельницы, что против меня направлена индустрия извлечения выгоды из человеческого порока, оплотом которой являются США, этот современный Содом. И тогда я поклялся в правом сердце своём, что раз мне отказали отстоять своё человеческое достоинство в суде, то я с помощью Бога накажу этот мерзкий язык, на котором меня облили грязью. У меня хватит на это интеллекта, а Бог поможет.
  
  А теперь я расскажу про ещё одно поразительное сходство между мною и Бодлером, причём столь же интимное, относящееся к фундаментальным слоям личности, формирующим её неповторимость, что и в предыдущем случае. Написав "неповторимость" я тут же поймал себя на мысли о необходимости возразить самому себе. Эта фундаментальная черта личности Бодлера, отсутствующая у других поэтов, тоже воспроизвелась во мне. У Бодлера есть рассказ "Злосчастный стекольщик", в котором он в своей весёлой манере поведал Франции и миру, как сначала пригласил, а затем спустил с лестницы гомосексуалиста, который под видом стекольщика предлагал свои услуги под его окном. При этом он чуть не убил сексуального пролетария, запустив в него цветочным горшком с высоты последнего этажа. Бодлер был воинствующим антигомосексуалистом. Я ещё очень мало знал о своём французском собрате и его эпатажного рассказа ещё не прочёл, когда повторил его подвиг: сначала подманил, а затем убил извращенца одним ударом, отработанным в стройбате. Повторяю: это было не подражание, это был спонтанный бунт против мерзости. Самое поразительное, что этот мой подвиг предсказал сам же Бодлер в поэме "Вечерние сумерки", где есть такие строки:
  
  Уж Проституция фонарь свой зажигает -
  Налогом и её закон наш облагает.
  И где только она не проложила путь?
  Нарвётся на удар и враг когда-нибудь!
  
  Я, как и Бодлер, похваляющийся своей выходкой, не испытал ни малейших угрызений совести, лишив жизни "человека". Это не человек. Это - бешеный пёс. Уже потом я обнаружил в Библии религиозное оправдание своего поступка: "Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость; да будут преданы смерти, кровь их на них" (Левит: 20,13). Что-то не часто цитируется это место в религиозной проповеди протестантизма!
  
  Я привёл только два факта, доказывающие поразительную похожесть двух личностей: Бодлера и моей, а на самом деле их гораздо больше. Например, и он, и я с удовольствием пишем об искусстве. Правда, Бодлер писал больше о живописи, что объясняется ещё и тем, что ему заказывали статьи в художественных салонах. Но это был для него не ненавистный труд, а любимое занятие. Я тоже много и с охотой пишу об искусстве, но моя тема - теория стиха. (Кстати, это словосочетание является анаграммой имени "Иисус Христос"!). Мы оба, говоря современным психиатрическим термином, гиперэстеты. Оба склонны к дендизму, в хорошем смысле - к элитарности искусства. Обоим претит Америка. Уже Бодлер её ненавидел всеми фибрами своей благородной души. Когда-нибудь о нашей похожести напишут научный труд, но уже сейчас ясно - пророчество Арсения Тарковского о Поэте начала века сбылось во всей ошеломляющей полноте. Бодлер воскрес!
  
  ЭВОЛЮЦИЯ МЕТОДА
  
  "Метод" в переводе с греческого значит: "путь". Понятия "стиль" и "метод" взаимопересекаемы. Они подобны понятиям "синхрония" и "диахрония", введённым в лингвистику Фердинандом де Соссюром. Почему я в юности начал писать стихи? Потому что обратил внимание, что особым образом организованная информация под названием "стихотворение" способно опьянять, как вино. Если эта словесная чаша объединяется с личностью её подающего, то вино пьянит ещё сильнее. Ребенок многое подмечает. А у нас в доме постоянно декламировались чьи-нибудь стихи. Я прислушивался, сравнивал. И вот однажды мне захотелось самому что-нибудь сочинить. И... ничего не получилось. То есть, получилось, но не то. Я был подобен тому бизнесмену, который, приняв ЛСД, успел записать гениальную идею. Когда же на другой день он взглянул на запись, то прочёл: "Везде пахнет сырой нефтью". Я очень рано обратил внимание, что сочетания слов друг с другом обладают разной ценностью. Почему метафора оказывает такое мощное воздействие на воображение? И я проник в структуру метафоры и метонимии. У меня открылся талант классификатора и систематизатора. Я хотел знать, где чего лежит в языке. Студентом я читал все подряд монографии по лингвистике, какие попадались.
  
  Теории тропов я так ни у кого и не нашёл. Я экспериментировал, сравнивал слова на предмет их сочетаемости друг с другом. А моя научная лаборатория и мастерская художника была всегда со мной - в голове. Этим поэзия выгодно отличается от прочих искусств. Но особенно меня интересовал феномен рифмы. Я не долго экспериментировал с ассонансными полурифмами, и рано обратил внимание, что точная строгая рифма способная "навязывать" автору две не обязательно консонансных темы. Часто случается диссонанс, и разрешение рифмического диссонанса в консонанс в поэзии происходит так же, как это происходит в музыке.
  
  Я также обратил внимание, что некоторые слова, или, скорее, обозначаемые ими вещи, обладают как бы магнетизмом, притягивают меня, а к другим я равнодушен. Камни, вода, звёздное небо. Вот три темы, главные в моём юношеском творчестве. Стихи я тогда писал так: вдруг мне на ум приходило какое-нибудь сочетание смыслов, обладающее автономным экспрессивным потенциалом, будь то словосочетание или рифмосочетание. Я брал его за основу и старался придумать ему экспрессивный противовес в композиции, так что не сразу и догадаешься, какой образ первичен, а какой возник позже. Это я потом описал как принцип равноценности. Но, главное - первообраз стихотворения не был мне тематически "навязан", я был совершенно свободен в своём предпочтении. Поэтому я считаю этот цикл юношеских стихотворения наиболее полно отражающих мою личность. Позже, когда эволюционировал мой метод, я так уже не писал. Вместо свободного выбора первообраза я научился писать на тему, не мною выбранную, но мне предложенную, да так, что нельзя и отказаться. В своём позднейшем творчестве говорить об индивидуальном стиле поэта Вадима Алексеева не совсем корректно уже хотя бы потому, что данный имярек - всего лишь соавтор переоткрытого им стихотворения.
  
  В юности я обратил внимание, что даже у самых прославленных поэтов можно выделить лучшие стихотворения и... не самые лучшие. Если поэт написал с десяток шедевров, он уже обессмертил своё имя, а творческие неудачи ему простит благодарный читатель. Но я был очень амбициозным юношей. Я просчитал, что если в год буду писать по два три стихотворения, но таких, чтобы дух захватывало, то лет за двадцать творческой активности, а если повезёт - за тридцать-сорок, я напишу небольшой сборничек стихов, но зато состоящий из одних шедевров! Этот грандиозный проект уже начал осуществляться, и кто знает, что произошло бы, будь он доведён до конца? Я ослепил бы своей безупречностью всех поэтов, которые после меня взялись бы за перо, настолько повысив планку требовательности к своему творчеству, что, наверное, она стала бы недосягаемой для поэтов будущих веков. К счастью Провидение спутало мои планы. Я сменил творческий метод, причём настолько радикально, что поставил себе за цель в день писать по восемь сонетов, большая часть которых шла, естественно в корзину, но если что-то мне по прошествии времени нравилось, то это была настоящая поэзия. Представьте себе пианиста, каждый день тренирующего кисти рук, разыгрывая сложнейшие композиции. Что для пианиста-профессионала - беглость рук над клавиатурой, то для версификатора - беглость мысли в поиске рифм для любого исходного материала.
  
  Самым трудным в оригинальном поэтическом творчестве является поиск новой темы, а уже сложившийся поэтический космос очень консервативен, он с великой неохотой уделяет орбиту новому элементу своей уравновешенной системы. Мне вполне хватало воды, звёзд и камней, чтобы, оставаясь в этих очень узких рамках, писать всё новые шедевры. Но долго так продолжаться не могло, периоды творческого бессилия доводили меня в юности до крайностей - я напивался до белочки, я искал вдохновения в любви к женщинам, я пытался найти источник вдохновения если не в себе самом, то извне. Как знать, может быть я плохо кончил бы, подсев на тяжёлую наркоту от безысходности, если бы не открытие того, что я, используя лингвистический научный жаргон, назвал бы энграмматическим значением слова (словосочетания). Я уже не искал тему, которая вписывалась бы в мой поэтический космос, но тема искала меня как мастера своего исполнения. Естественно, первым делом я обратил свой взор первооткрывателя на самые притягательные для человеческого ума слова, среди которых есть одно, занимающее по степени к себе притягательности первое место - это имя "Иисус Христос". Сразу же выяснилось, что не я первый в него заглядывал с целью получить источник вдохновения... Но дело сейчас даже не в драгоценных находках, обнаруженных в этом имени. Дело в смене метода. Я уже не искал, как в дни юности, а как Алладин в пещере с сокровищами только находил, находил, находил... Что делать с находками? Их было так много! Пришлось изменить образ жизни, потому что принцип "ни дня без находки" стал определяющим для моего творческого распорядка. При этом, заметьте, чем больше ты находишь, тем совершеннее твоё версификаторское мастерство, и как знать, то, что ты сам почёл своей неудачей в сравнении с совершенством других текстов, не будет дли расценено сторонним наблюдателем как расточительность пресыщенного шедеврами ума? Иногда среди этих осколков попадаются вполне годные для более мелких изделий куски... Конечно, много и шелухи, так сказать, мраморных осколков под изваянием, но если их убрать, а статую поставить на постамент и закрыть белым виссоном, то зрители всё равно скажут "ах!", когда он будет торжественно снят.
  
  С эволюцией метода эволюционировал и стиль. Не я уже искал тему, а тема гонялась за мной, умоляя её развить. Как нельзя кстати пришлись мои приобретённые любовью к аскезе привычки. Вместо хаотической юности - строгий распорядок каждого дня. Я свёл к минимуму свои потребности в пище и пришёл к выводу, что, отказавшись от гурманских наслаждений, в первую очередь от мяса и других очень вкусных вещей, можно экономить и аккумулировать духовную энергию, позволяющую выдерживать бешеный темп напряжённого творческого процесса, который на несколько порядков ускорился по сравнению с годами юности. Секс и вкусная еда - вот две основные топки, где сгорают, да простят мне медицинский термин, наши эндорфины - вещества, вырабатываемые организмом человека и предназначенные для переживания наиболее ценных эмоций: удовольствия, наслаждения, восторга. Экономя на обычных человеческих радостях, вы приобщаетесь к пище ангельской, становясь распорядителем духовного пиршества.
  
  Нет, я не против соития с женщиной, но если бы оно стало для меня фатальным, я потребовал бы от неё как можно скорее забеременеть, а не употреблять противозачаточные, дабы продлить "естественную радость". Я не против дружеской пирушки, только вместо мяса для меня лакомством стал сыр, орехи и другие вкусности, которые классический гурман и яствами не назовёт. Я не против выпивки, но не каждый же день! Я стал человеком золотой средины, и категорически возразил бы против попыток причислить меня к сонму великих запретителей. Напротив, я не запрещаю, а указываю путь мудрого употребления того, что раньше было запрещено, марихуаны, к примеру, или пристойной эротики, что церковью прежде не поощрялось. Для культуры ислама я снял бы запреты на живопись и стихосложение, введённые Мухаммедом специально для того, чтобы Ахмед порадовал правоверных их мудрой отменой. Я, наконец, снимаю запрет на полигамию и полиандрию, лишь бы женщины детей рожали, и желательно - по любви. Я, одним словом - культурный герой, а не антигерой языческой лжекультуры, обрушившейся на нас из-за океана как цунами.
  
  Обнаруженный мною метод ценен главным образом тем, что он утоляет самую мучительную жажду, известную под названием "творческое бессилие" и позволяет бесконечно долго черпать вдохновение в языке, который является и орудием, и материалом процесса творчества. Я забыл, что такое творческое бессилие, а это было моим самым большим страданием в жизни. Ради утоления этой муки я шёл на всё и перепробовал множество способов. Но самое замечательное в том, что метод не является моим личным творческим плодом - я его не столько создал, сколько заново открыл и терминологически описал, так что теперь им могут пользоваться другие стихотворцы. Можно сказать и так: я канонизировал сверхточную рифму, создав тем самым целую поэтическую школу. Но и это будет верно лишь отчасти, поскольку в русском стихосложении она канонизирована задолго до меня - с незапамятных времён! Так на что на мою долю выпадает лишь слава... даже не первооткрывателя, а верификатора истинности метода, тайно существовавшего в русской культуре задолго до моего открытия. Если я и могу чем-либо гордиться, так это удобной терминологией, введённой мною для описания метода. На ней, пожалуй, стоит остановиться поподробнее.
  
  АНАГРАММЫ И ЭНГРАММЫ
  
  Термин "анаграмма" известен очень давно. Анаграммой является слово или смыслосочетание, образованное методом буквенных перестановок исходного слова, например: "топор" - "ропот". Это явление наблюдаемо во всех индоевропейских языках, а, может быть, и является лингвистической универсалией. Но есть языки - в лингвистике они называются синтетическими - в которых анаграмматический метод может иметь интересное расширение. У имён существительных и прилагательных в этих языках есть то, что я называю падежным хвостом - набором звукобукв падежных окончаний единственного и множественного числа. Примечательно, что в падежном хвосте русского языка уже содержится забавное выражение: вывих ума. Грозное предупреждение, не правда ли? Если этот падежный хвост прибавить к буквам основного имени, анаграмматическая матрица расширяется. Но не каждому приходит в голову проделать эту операцию, вот почему в лингвистике "отсутствует" целый раздел - анаграмматическое значение слова. Я взял в кавычки этот глагол, потому что, конечно, это мнимое отсутствие. Оно имеет место быть только в официальной лингвистической науке. Но есть, оказывается, в лингвистике запретная зона, охраняемая ого-го как! В неё можно попасть только со сталкером... Вот я куда сунулся со своим хорошим лингвистическим самообразованием, любовью к терминологии и классификации. На церковном языке данная область лингвистики именуется... чернокнижьем.
  
  Прибавление к именам падежного хвоста - операция вроде простая, однако догадаться до этой простоты самому чрезвычайно непросто, а иностранцу так и вовсе невозможно, потому что для иностранца русские падежи - это головная боль. Почему же всё, что относится к этому знанию, так тщательно и ревниво оберегается не только от посторонних, но и от своих? Я теперь знаю ответ на этот вопрос: охране подлежала эсхатологическая тайна русского (и еврейского!) народа, преждевременное раскрытие которой обессмысливало национальную идею. Она же состояла в вере, что эту тайну самостоятельно раскроет некая сверх-одарённая лингвистическими способностями личность. Следует только оговорить, что тайна падежного хвоста, расширяющего в русских именах чтение их анаграмм, это лишь малая составная часть метода, являющегося тайной за семью печатями. Открытие этого расширения - всего лишь необходимый шаг, а не истина в последней инстанции.
  
  Следующий закономерный шаг на пути к овладению методом является умение считывать звукобуквенную матрицу. Тонкость состоит в том, что здесь нет строгих правил, а есть лишь стратегии, владение которыми и сочетание которых только и могут привести к успеху в том или ином случае. Эти стратегии объективно прописаны в языке, до них можно дойти своим умом, без наставника, хотя на этом пути мне и пришлось изрядно поработать головой, испробовав и метод тыка. Имеются две основные стратегии чтения звуко-буквенной матрицы (или звениги, если вам так удобней). Первая состоит в разрешении отождествлений звукобукв: т=д, з=с, а=я, э=е и так далее. Когда я выше написал, что правила чтения имплицитно содержатся в языке, их нужно только увидеть внимательным оком, то имел в виду следующее наблюдение. Я уже не раз приводил анаграмматическое стихотворение, составленное из имени "Иисус Христос" АВЕИМОРСТУХЫ:
  
  В тихом омуте
  Ходит сом в хомуте.
  Есть тот сом воров,
  А есть и мусоров.
  Миром смирит,
  Мором усмирит.
  
  Однако не сразу замечаешь, что в данной трактовке есть один "изъян": в матрице отсутствует звук "д", а он введён в глаголе "ходит"! Здесь возможет такой оборот мыслей: либо мы объявим стихотворение составленным не строго по правилам, а потому откажем ему в анаграмматической чистоте, либо "простим" этот изъян и тем самым создадим прецедент при толковании других имён. Конечно же, красивая загадка, содержащаяся в имени Спасителя, стоит того, чтобы разрешить отождествление "т=д"! Вот вы и ввелись во искушение, ибо на этом пути вас подстерегает лукавый... Во-первых, не все согласные одинаково полно взаимоотождествимы. Возникают вопросы: а допустимо ли отождествлять "ч=ш" или "щ-ш"? А "ж=ч"? Отождествимы ли "м=н"? А "р=л"? (что касается последнего отождествления, то в Библии даётся такое разрешение в двух формах написания имени "Велиал" и "Велиар"). Итак, стратегия звукобуквенных отождествлений в одних случаях даёт очень убедительные ходы, а в других - тоже очень, но сомнительные. Например, моя фамилия "Алексеев" не содержит звука "ф", но этот звук de facto появляется в родительном падеже, ведь мы же явно слышим: "Алексееф". Вот почему добавление в матрицу буквы "ф" является "разрешённым", тогда как если бы я вздумал отождествить "л=р" и на этом отождествлении построить стратегию истолкования, не все бы согласились с этим шагом как с "закономерным", хотя какая разница? Операция что там, что здесь совершенно одинаковая! Вот тут-то и тонко, тут-то и рвётся. Итак, стратегия звукобуквенных отождествлений в результате даёт разную степень убедительности, и это следует принять.
  
  Справедливо задаться вопросом: а какое вообще имеет значение убедительность или её отсутствие при чтении звениг таким способом? Предварительный ответ примерно такой: если вы изберёте "правильную" стратегию, то у вас есть надежда сделать лингво-археологическое открытие (в терминологии Борхеса "хрёнир" или "ур"). Вы будете вознаграждены вашей находкой, порадуетесь ею сами и удивите других. Если же вы изберёте более радикальную стратегию, то вас может унести не в прошлое, а в будущее. Берегитесь! Как шутят в Одессе, если в слове "хлеб" заменить четыре буквы, то получится "пиво"! Используя незакономерные или "стрёмные" отождествления, вы, не исключено, тоже что-нибудь обнаружите, только это будет называться по другому: не чит, а начит. Начит может обладать самостоятельной художественной ценностью как конечный продукт вашего творческого эксперимента (в моём собрании шедевров полно таких начитов), но он будет плодом вашего субъективного видения исходного материала. Если же вы тяготеете к объективности трактовки, используйте стратегию чита. Русский язык - это машина времени, где чит уносит в прошлое, а начит - в грядущее! Так что обе стратегии хороши, но каждая по-своему. И потом, при чтении коротких матриц, состоящих из четырёх-пяти элементов, стратегия начита оказывается единственно возможной, а при чтении длинных звениг, напротив, лишние отождествления не приветствуются и стратегия чита оказывается наиболее предпочтительной.
  
  Итак, слово в русском языке благодаря падежному хвосту о двух числах образует неполный алфавит, состоящий из инвариантной (буквы падежных окончаний) и вариантной части (буквы, входящие в данное слово). Из этого неполного алфавита можно составлять не только отдельные слова, но иногда целые речения. В зависимости от длины звуко-буквенной матрицы (звениги) может меняться метод её истолкования. Если матрица короткая, применяются операции её расширения, если длинная - сужения.
  
  Другой метод расширения - чтение с буквенными пропусками. Например, если из букв неполного алфавита собирается недослово "са(...)ог", то мы быстро догадываемся, что это "сапог". Операция сужения, напротив, состоит в запрете на звукоотождествления и буквенные пропуски - засчитываются только те буквы, которые есть в матрице. Таким образом, длинное слово или короткое, благодаря гибкости метода мы всегда имеем к нему подход как интерпретаторы. Речение, образованное за счёт перестановок тех и только тех букв, которые есть в матрице, называется анаграммой, а то, которое получено методом расширения матрицы за счёт звуко-буквенных отождествлений или пропусков - энграммой.
  
  Анаграммы суть частный случай энграмм. В отличие от последних они обладают максимальной "убедительностью". Я выбрал это слово, потому что иногда есть сомнение, вычитал или вчитал интерпретатор в слово тот или иной смыслоряд. Но в случае анаграмм это сомнение минимально, а в случае с энграммами - максимально. Метод расширения открывает двери интерпретационному произволу, слишком большой свободе вычитывания, которая переходит во вчитывание. Вот почему интерпретация энграммы может представлять собой чит и начит. Так вот, анаграмма - это почти всегда чит, а энграмма - чаще начит. Чит объективен, начит субъективен, здесь - истинное чтение, там - наглая отсебятина. Но уясните себе хорошенько, чем оправдывается эта отсебятина. А вдруг она представляет собой великолепный художественный образ? По сравнению а анаграммой ценность этой находки превосходит сравнение простого камня с алмазом. Операция расширения как правило применяется с целью обнаружения стихотворного зачина, операция сужения - с целью обвинения.
  
  В силу того, что анаграмму может собрать любой школьник, этот вид читов с древнейших времён использовался в качестве уличения и обличения. Например, в имени "Борис Николаевич Ельцин" есть анаграмма: "Б.Н.Е. накануне выборов убил маму и набрал очки" И вот, накануне вторых президентских выборов умирает мама Б.Н.Е. Вся страна голосует из соболезнования к новому Нерону. И Ельцин побеждает Зюганова. Но какой ценой! Ельцина обличил я. Его тут же убрали с поста. Посмотрите, какое это сильное политическое оружие, анаграмма имени. Но есть ведь ещё анаграммы стран, городов... И что лондонцы будут делать а анаграммой : "Доведено медведем до ведома Вадима: Лондон над миной ада (атомной миной)". Эту игру потому и запрещают, что она - оружие.
  
  Но вместе с тем она же неиссякаемый источник вдохновения. Если использовать её в мирных целях, то ничего больше не надо, ни телевизора, ни казино - сиди, играй. Это - игра в бисер. Возможность двойного использования игры обусловила не только её запрет, но и разрешение в виде исключения. Мне, честно говоря, использовать игру как оружие неинтересно, если я и прибегаю к мечу, то не по своей воле, а в силу обстоятельств. Я, таким образом, идеальный игрок. У меня даже сложилась черта характера - амнезия на имена-отчества-фамилии. Я стараюсь их не запоминать или путаю, вместо того чтобы сразу лезть и смотреть, а что там в человеке? Потому что взгляд чтеца - это взгляд Вия. Зная силу своего взгляда, я им ни в коем случае не злоупотребляю. Если только меня не достали. Игра мне интересна в первую очередь как игра, а не как инструмент сведения с кем-то счётов. Я похож на кота Леопольда из известного мультисериала, чей девиз: "Давайте жить мирно!" Игра - это башня из слоновой кости, а обвинение или уличение - суетная политика. Только бывает и так, что сама игра заставляет заниматься политикой и красота есть как политический артефакт.
  
  Представьте себе книжный магазин. На витрине стоят книги, которые всем бросаются в глаза. Это - анаграммы. На полках стоят книги, пользующиеся спросом. Это - энграммы с буквенными отождествлениями. Но есть ещё букинистический отдел, где нужно долго рыться. Это - энграммы с буквенными пропусками. Но книга, которую вы купите, может оказаться не на витрине и не на полке, а именно в этом развале. Поэтому не суть важно, откуда вычитан образ (или даже он не вычитан, а вчитан), главное, что найдено нечто нетривиальное. Конечно, идеальный случай, когда мощный образ скрыт в слове полностью или частично анаграмматически. Например, название "Цветы Зла" таит в себе анаграмму: "Есмь змий, отец зла..." и эхо-рифму: "старого козла".
  
  ЛИНГВОАРХЕОЛОГИЯ
  
  Среди классических "противоречий" и "ошибок", найденных в Библии, почётное место занимает путаница, связанная с Уром Халдейским. В книге Бытия написано: "И взял Фарра Аврама, сына своего, и Лота, сына Аранова, внука своего, жену Аврама, сына своего, и вышел с ними из Ура Халдейского, чтобы идти в землю Ханаанскую: но, дошедши до Харрана, они остановились там" (Быт: 11,31). А вот что сообщает пророк Исаия: "Вот земля Халдеев. Этого народа прежде не было; Ассур положил ему начало из обитателей пустынь. Они ставят башни свои, разрушают чертоги его, превращают его в развалины" (Исаия: 23,13). Как же так? Если такого народа как Халдеи раньше не было, то из какого рода-племени тогда вышли Аврам и Сара? - Из Халдеев. Как же тогда пророк пишет, что их раньше не было? У Исаии же написано: "И Вавилон, краса царств, гордость Халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра" (Исаия: 13,19). Итак, Аврам и Сара вышли из Вавилонского (Халдейского) царства. Почему же Исаия говорит, что этого народа прежде не было? Вот загадка.
  
  Разгадка в обращении к именам "Халдеи" и "Вавилон". В "Халдеях" написано вот что:
  
  Мы мовляне и молвяне.
  А Халдеи-то - Словяне!
  
  В "Вавилоне":
  
  Он и вило
  И ловило.
  
  В Библии есть одно любопытное место: "Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкою в руке своей и опускал ее в котёл, или в кастрюлю, или в горшок, и что вынет вилка, то брал себе священник" (1 Цар: 2,13). Нечестивые сыновья священника Илия своим с внешней стороны нечестивым поведением, как я предложил это называть, мемориализовывали чтение имени "Вавилон" на Халдейском, то бишь, Славянском. Вернёмся теперь к Исаие. Да, действительно, в Месопотамии затем был основан новый Вавилон. Откуда я это знаю? Оттуда же - из имени "Вавилон", в нём есть анаграмма "новый Вавилон". Так что месопотамский Вавилон - это, так сказать, Нью-Йорк своего времени. И только. Два Вавилона понадобилось для намеренного запутывания потомков с целью скрыть происхождение Аврама Фарровича Еврея. Зачем понадобилось это скрыть? А затем, чтобы открыть в своё время как сенсацию. Заглянем в имя "Ур Халдейский": АВГДЕИКЛМОРСУХЫ:
  
  1. Русская земля, русские города, русские леса, реки, русские люди.
  2. Ур Халдейский - Муром Лиходейский.
  3. Логокосмизм - религия Халдеев.
  
  Хотя первая анаграмма построена по всем правилам, мы всё же испытываем некоторое недоверие к обнаруженной в ней информации: "Не может быть!" Вторая анаграмма - древняя пословица. Она, во-первых, тоже собрана по всем правилам и нет в ней изъяна, во-вторых ещё и рифмуется. Слово "Муром" нам знакомо. Город такой был в былинные времена. Илья Муромец - оттуда. Муром - от слова "мура" - "стена". Если придумать женское соответствие Мурому, получится "Стень". Но словосочетание "Муром Лиходейский" - это уже риторическая фигура под названием эвфемистический перифраз. Речь идёт об иносказательном названии... Вавилонского столпа! Таким образом, Муром приравнивается к Вавилону, подразумевая его как эвфемизм. Но Вавилонский столп сам по себе является эвфемизмом. Башня строилась не до неба. Башня строилась до... нёба. Хорошо. Заглянем теперь в слово "Киев":
  
  Вiки ïв
  I мае мовк
  Кiй кiïв,
  Собакам вовк.
  
  Вы думаете, слово "кий" - это что? Правильно, тот самый фаллический символ. Таким образом, "Муром" - это иносказательное название Киева. Город этот гораздо древнее месопотамского Вавилона, которого давно нет. Классический археолог всплеснёт руками и воскликнет: где же материальные остатки архаичной Киевской цивилизации? Где фундаменты храмов, где письмена, оставленные на камне и оружии? Где статуи божеств? Понимаете, всего этого у древних славян не было, потому что они чурки, народ деревянный. Славяне давно знали, что информация, записанная анаграмматически и сохранённая языком, переживёт любое начертание, оставленное на камне. Я даже предполагаю, что у них существовал запрет оставлять материальные свидетельства своей древности для потомков. Славяне очень давно осознали свое историческое предназначение как народа, из которого явит Себя Бог во плоти - преображённый Сатана. Чтобы это событие действительно произошло, надо было соблюсти несколько непременных условий, одним из которых стала необходимость сокрытия древности русского языка и таящейся в нём Игры, раскрывающей тайны отдалённых веков. Вот почему славяне намеренно не оставляли материальных следов своей культуры, как это делали египтяне, к примеру. Они тысячелетиями готовили миру встречу с Вадимом Викторовичем Алексеевым, любить и жаловать которого не все теперь желают, а напрасно - я прославленный собеседник!
  
  МЕМОРИАЛИЗАЦИЯ
  
  Я уже приводил пример из Библии, в котором поступок двух сыновей первосвященника Финееса, явно достойный осуждения, оказался просто юродством проповеди, прославляющей заповедь "не суди!": "Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкою в руке своей и опускал ее в котёл, или в кастрюлю, или в горшок, и что вынет вилка, то брал себе священник" (1 Цар: 2,13). Перед нами типичная мемориализация чтения имени "Вавилон": "Он и вило и ловило". На халдейском, естественно. Этот термин придумал я сам, означает он буквально увековечивание того или иного чтения. Это чрезвычайно распространённый приём в культуре, причём не только в поэзии. Чтение может быть мемориализовано любым значимым событием или предметом, который становится артефактом.
  
  Моё имя "Вадим" мемориализовано (через анаграмму "два Медведя") названием созвездий Большой и Малой Медведицы, а также русской народной игрушкой "два медведя", существующей в двух вариантах. В одном большой мишка есть мёд из бочки большой ложкой, а маленький разводит руками. В другом два мишки куют, стуча молотами по наковальне. Откуда, спросите, эта последняя тема? Отвечаю: это мемориализация чтения имени "Вадим": АВДЕИМОУХЫ
  
  Мы Вадимы-двуводимы,
  Дву-Едомом мёд едим мы,
  Двумедведем-медоедем
  Два-едва до дому едем!
  Мы Вадимы-нелюдимы,
  Судим всех, ан не судимы,
  Учим люд славянским Ведям
  И Христовым заповедям!
  Случай раз: два первых Димы
  Ко вторым двум не сводимы.
  Случай два: Медéм и Мéдем -
  Бьём кувалдами по медям!
  Напустили сладки дымы.
  Уф-уф-уф! На пару бредим.
  
  Арсений Тарковский
  
  МЕДЕМ
  
  Музыке учился я когда-то,
  По складам лады перебирал,
  Мучился ребяческой сонатой,
  Никогда Ганона не играл.
  
  С нотами я приходил по средам, -
  Поверну звоночек у дверей,
  И навстречу мне выходит Медем
  В бумазейной курточке своей.
  
  Неуклюж был великан лукавый:
  В тёмный сон рояля-старика
  Сверху вниз на полторы октавы
  По-медвежьи падала рука.
  
  И, клубясь в басах, летела свора,
  Шла охота в путаном лесу,
  Голоса охотничьего хора
  За ручьём качались на весу.
  
  Всё кончалось шуткой по-немецки,
  Голубым прищуренным глазком,
  Сединой, остриженной по-детски,
  Говорком, скакавшим кувырком.
  
  И ещё не догадавшись, где я,
  Из лесу не выбравшись ещё,
  Я урок ему играл, робея:
  Медем клал мне руку на плечо.
  
  Много было в заспанном рояле
  Белого и чёрного огня,
  Клавиши мне пальцы обжигали,
  И сердился Медем на меня.
  
  Поскучало детство, убежало.
  Если я в мой город попаду,
  Заблужусь в потёмках у вокзала,
  Никуда дороги не найду.
  
  Почему ж идёшь за мною следом
  Детство и не выступишь вперёд?
  Или снова руку старый Медем
  Над клавиатурой занесёт?
  
  Тарковский, несомненно, описал действительно имевший место быть факт своей биографии. Но кто порекомендовал родителям Арсения именно этого учителя музыки с немецкой фамилией "Медем" (А что она означает по-немецки? Вот интересно...). Следовательно, сонет прочли именно так, как я и Тарковский, задолго до нас обоих. И послали Тарковскому Медема, зная, что когда-нибудь он поймёт, что к чему. Впрочем, здесь мы уже затрагиваем особенности караимского воспитания.
  
  Я пока говорил о мемориализации как о намеренном акте. Но бывают такие артефакты, которые, будучи по сути мемориализацией, являются при этом актами непреднамеренными. Это уже мистика. Унаследованные через многие поколения чтецов навыки чтения словесной изнанки стали свойством породы, признаком этноса, передаваемым генетически. Эти интерпретационные механизмы работают автономно и спонтанно, без привлечения сознания. Язык как бы со-мыслит в субъекте, детерминируя его поступки. Представление о Слове как о Боге, названное мною логокосмизмом, являет собой не просто философскую метафору, но имеет вполне конкретные эмпирические основания. Бог Слово находится сразу во всех временах. Язык ведёт себя совершенно так же, как Автор романа по отношению к своим героям, которые в нём сомневались, пока Он сам к ним не явился как один из них. И приходит Он не без чуда, как последнего аргумента в диспуте в существовании Автора. Это чудо не кратковременное и исчезающее, рассчитанное на немногих свидетелей, а вечное, всем доступное для лицезрения, никуда не девающееся и не нуждающееся в авторитете рассказавших о нём. Одним словом, чудо не требующее веры, а порождающее её. Это - чудо математическое. События произошли такие редкостные, что уже благодаря своей невозможной уникальности они заслуживают всеобщего к себе интереса. Ими доказывается существование Автора. Точнее - ещё и ещё раз доказывается, причём не менее впечатляюще.
  
  
  ОБЪЕКТИВНОЕ, МНОГОСУБЪЕКТИВНОЕ И ДВУСУБЪЕКТИВНОЕ
  
  Объективное и субъективное как философские категории, оказывается, имеет ещё две градации: многосубъективное и двусубъективное. На первый взгляд объективное и субъективное резко разграничены. Ан нет. Есть области, в которой обе категории обретают переходные формы. Одна из этих сфер - чтение словесной изнанки. Здесь я намерен пояснить, что такое "многосубъективное" и "двусубъективное". Многосубъективность можно определить как коллективное авторство. Но этот "коллектив" представляет собой довольно узкий круг чтецов, а не весь этнос. Чит объективен только в этом авторитетном кругу. Иные скажут: "Это начит". Двусубъективность - поразительный феномен, когда автор понят читателем так, как если бы оба были одной и той же личностью. Расшифровка русских со-оригиналов Бодлера демонстрирует существование феномена, объективного только для двоих. Но мы имеем дело с научным фактом, хотя и определённым как артефакт. Бодлер так "зашифровался", что только он сам мог бы разгадать код своего шифра, родившись заново, что и произошло. Я просто знаю, что будь на моём месте Бодлер, он выбрал бы этот, а не тот эпитет, я в этом абсолютно уверен. Но это единство выбора оказывается событием настолько редкостным, что, конечно же превосходит сравнение с отпечатками пальцев - здесь это просто литота. Мы имеем дело с "отпечатками" мыслей иногда самых интимных, абсолютно индивидуальных и намного превосходящих по редкостности упомянутую антигиперболу. "Человек отличается от человека больше, чем позвоночное от беспозвоночного", - блестяще изрёк Валери. Вот так же по степени сложности отличаются отпечатки пальцев от отпечатков мыслей. И тем не менее мы наблюдаем мыслительную симметрию в результате и признаём, что действительно имели дело с шифром, что в основе шифра - алгоритм, что всё с точки зрения логики выбора рационально объяснимо. Непонятно только, как до этого можно было догадаться самому, без подсказки.
  
  Вот пример двусубъективного. В юности я написал рифмованное хокку:
  
  Я
  Ощущенье бытия
  Пространство
  Время
  Вечность
  Я
  
  Оно всех поразило. Позже во фрагменте "ощущенье бытия" я обнаружил сонет, который тоже повествует о первых мгновениях вселенной:
  
  Ещё нет будущего. Нет
  Ни тьмы, ни света, ни начала
  Нет ни конца. Звёзд и планет
  Вокруг светил не заключала
  Ещё вселенная. Монет
  В кармане горстка не бренчала
  Ещё Иудином. Сонет
  Слава ещё не увенчала.
  Но настоящий уже миг
  Есть, значит есть и ока миг,
  И ухо мира различило
  Уже гул всех будущих книг.
  Уж гроздья брошены в точило.
  Их сок стекает. Мир возник.
  
  Хорхе Луис Борхес тоже написал сонет "Космогония". Я перевожу этот сонет на русский и даже неоднократно публикую. Вот он:
  
  КОСМОГОНИЯ
  
  Пока ещё ни мрака нет, ни света,
  Ни времени, ни точки для отсчёта
  В безмерности, ни нечета, ни чёта,
  Ни ветхого, ни нового завета.
  Но всё уже, предсуществуя, длится:
  Слух порождает ухо, око - зренье,
  Пространство - вечность... Формы сотворенье,
  Которая в трёхмерности гнездится,
  А память - гераклитово теченье,
  Дарующее сны в него ушедшим...
  Грядущее останется в прошедшем.
  Петра неотвратимо отреченье -
  Как быстро клятву он свою забудет!
  Иуда кончил торг. Уже всё будет.
  
  И лишь после этого я обнаруживаю русский "оригинал" стихотворения, которое я восперевёл с испанского перевода, ещё не написав этого стихотворения! Получается, что восперевод сонета с испанского предшествовал во времени его написанию. Нет, действительно так и получается. Я восперевёл своё стихотворение, которое ещё не написал! И никто ведь не скажет, что оно не моё - хокку о трёх "Я" сочинено мною. Но вот авторства у "Космогонии" три: моё. Тарковского и Борхеса (если только Борхес сам не обнаружил сонет в моём хокку). Представьте теперь себя на моём месте. Такие штуки со временем умеет делать только Творец вселенной. Брахма. Иегова. Аллах. Борхес мне как бы подмигнул, мол, мы друг друга поняли, чико.
  
  И лишь за пределами уровня двусубъективности начинается собственно субъективное..
  
  О ТВОРЧЕСКОМ БЕССИЛИИ
  
  Малларме был поэтом творческого бессилия. Хочется создать шедевр, но не получается. Это состояние переживается тем острее, если поэт уже создал выдающиеся стихотворения. Всегда хочется оставаться в той же интеллектуальной форме, ведь читатель ждёт новых шедевров. Я очень рано создал несколько таких шедевров. Они стали для меня, так сказать, каноном - высокими образцами, которым следует подражать. "Подражать самому себе" - эту цель сформулировал ещё Валери. Совершенно интуитивно я так и поступал. Если я писал два восьмистишия в год, то считал, что он был не зря прожит. Я сделал любопытное наблюдение: у великих поэтов можно насчитать с десяток, с два, много - с три десятка шедевров. Остальное - мелкая рыбёшка, которую выкидывают за борт - пускай подрастёт! А я хотел (такова была моя цель) в течение жизни написать сборник, состоящий исключительно из шедевров. Если я проживу лет семьдесят, сохраняя свой неспешный творческий ритм, то наберётся стихотворений сто. Вполне достаточно, чтобы стать первым поэтом в России. Дня, когда мне удавалось написать что-нибудь выдающееся, я ждал как праздника. Всё остальное время меня угнетало творческое бессилие. Это очень тягостное, мучительно переживаемое состояние, вполне сопоставимое с нарколомкой.
  
  Видите ли, когда создаёшь шедевр, то испытываешь такие глубокие мистические переживания, что возвращение в это состояние становится новой жизненной потребностью, как наркодоза. Я готов был всем пожертвовать, лишь бы вновь и вновь испытать этот интеллектуальный оргазм. Я понимал, что создавал себе обитель в языке, и как бы прикасался к вечности. Когда напишешь нечто великое, то понимаешь, что ты уже бессмертен. Твоё "я", транслированное через слово, станет самым желанным гостем в умах выдающихся людей будущего. Это - информационное бессмертие "я". Но даже если человечество способно обеспечить информационное бессмертие личности, то кольми паче Бог! А мне хотелось с Ним личного знакомства, раз уж Он есть. Наконец, я понял, что процесс создания шедевра - это и есть момент истины, личный контакт, которого я ищу.
  
  Для того, чтобы вновь и вновь вызвать в себе это состояние, я испробовал множество способов. Но по нашему хотению и велению оно не возникает. Его нужно терпеливо дожидаться. Все эти полгода я перемалывал несметное количество словесных фигур, забракованных мною, пока не находил то, что мне подходило. Над этой находкой я начинал выстраивать словесную архитектуру, которая есть застывшая музыка. На это и уходили часы моих размышлений. Я не жадничал, стремясь выдать сразу поэму или роман в стихах. Я нашёл себя в восьмистишии. Творческое бессилие, благодаря сверхтребованиям к поэтической форме, скрашивалось необходимостью технической работы над словом, я растягивал процесс написания восьмистишия на полгода, если только оно сразу не писалось (а случалось и то, и это). Я поставил перед собой вполне реальную, хоть и весьма амбициозную цель и не сомневался в её достижении - превзойти этого Пушкина, из которого сделали идола. К счастью, эта цель уже недостижима. Почему "к счастью" и почему "не достижима"?
  
  Если бы я написал поэтическую книгу, состоящую из одних только шедевров, я бы отбил охоту у будущих русских поэтов писать стихи. Вместо эталона и образца я превратился бы в недосягаемый идеал. Это стало бы большой жестокостью. Нечто подобное уже было в истории литературы. Данте заслонил на несколько веков культурное пространство Италии. После него уже не было великих итальянских поэтов. Вот, Стефан Малларме написал книгу стихов, состоящую из стихотворений, каждое из которых он отделывал десятилетиями. И что же? Через век кто-то из французских критиков напишет, что Малларме исчерпал поэтический акт. После него писать стихи бессмысленно. Если бы я осуществил свой роковой замысел, то стал бы для русской литературы будущего и Данте и Малларме. Так что, пусть читатель любит и мои неудачи. Просто в сети было так много рыбы, что, устав перебирать, я сдал весь улов оптом - нате, читайте и то, и это! Слава Богу, я уже написал и опубликовал много, самокритично скажу, нешедевров. Пусть читатель видит, что не боги горшки обжигают.
  
  Откуда же они взялись, нешедевры? - От системных изменений в поэтическом методе. Если разрабатываешь наперёд заданную тему, то как бы разделяешь ответственность за результат с тем, кто её задал. Когда я открыл метод чтения звукобуквенной изнанки микротекста, названный мною методом метро-рифмического резонанса, я забыл, что такое творческое бессилие. Метод, открытый мною, позволял всю жизнь потратить на техническую работу над словом. Глаза боятся - руки делают. Я вскоре обнаружил, что то самое состояние, которого я ждал по полгода в юности, приходит и по принуждению - для этого нужно пусть даже через не могу начать работу - Бог поможет! Я понял это, работая над стихотворным переводом. Вот ещё одна область, которая позволяла мне чувствовать себя не зря живущим в своём веке. Когда мне было тягостно без очередной дозы интеллектуального оргазма, я брался за перевод, и попускало. Благодаря стихотворному переводу я обрел хорошую техническую форму как версификатор. И лишь после этого я обнаружил, что слова можно читать изнутри. Самая большая трудность в поэтическом творчестве - это найти первообраз будущего стихотворения. А здесь ничего не надо было искать - бери предложенную тему и разрабатывай, как при переводе стихов. Оба процесса, кстати, очень похожи. И там, и здесь имеешь дело с предопределённой темой. Творческое бессилие перестало быть моим недугом. Но как переводчик не виновен в том, что в силу необходимости предложить иноязычному читателю весь корпус стихов переводимого поэта, приходится воссоздавать наряду с шедевром и не самое удачное стихотворение, так не виновен и чтец, если на предложенную тему экспромтом написал то, что "само написалось". Сочтите это за штудию, документ рутинной работы над словесным материалом. Мне пришлось терпимо относится к этой мелкой рыбёшке в моих сетях ради той большой рыбы, которая всё-таки попадалась, и в гораздо большем количестве, чем в дни моей юности. Чем больше работаешь над словом, тем больше вероятность хорошего улова, это же трюизм. Просто нужно уметь преодолевать в себе лень.
  
  Преодолевать в себе лень позволяет марихуана. Ничто так не приковывает писателя к его делу, как эта трава. Мои многократно возросшие технические способности версификатора - следствие регулярного употребления этого психостимулятора. Гашиш превращает человека в трудоголика, и чем бы вы не занимались, работой над словом ли, как я, или над числами, как математик, вы удесятерите вашу интеллектуальную мощь, если будете прибегать к конопле. Правда, для начала придётся отказаться от фрустрационных оргазмов и дождаться поллюции - "утренней звезды".
  
  Моисей провёл эксперимент - подсадил на гашиш целый народ, выведенный им из египетского рабства. Эксперимент удался на славу - Израиль завоевал землю, обещанную Богом его патриархам. Я намерен повторить эксперимент в масштабах всего человечества. Цель - быстрое (на глазах одного поколения!) построение Царства Божиего на земле. Испробовав метод на себе, я удостоверяю его безвредность, во-первых, великую пользу - во-вторых. Судя по достигнутым мною результатам, конопля умножает творческие способности в разы и порядки.
  
  
  КАК ОБРАЗОВАТЬ НЕОЛОГИЗМ
  
  В наше время неологизмы, как правило, образовывают в силу производственной необходимости. Например, изобретено нечто новое, надо это как-то назвать. Но в древние времена было нет так. Неологизмы изобретали просто из любви к красному словцу. Да и сейчас этот стимул действует. Например, такова тюремная феня. Словцом можно так припечатать! Например, на фене активную лесбиянку называют "кобёл", то есть "кобель" плюс "козёл". Двойной удар! А вот слово "дючка" - с неясной этимологией, зато какое колоритное. Попробуйте, изобретите что-нибудь подобное, чтобы народ подхватил - ох и трудная это задача. Достоевский с гордостью сообщает, что придумал неологизмы "стушеваться" и "спутник", ставшие при его жизни фактами языка. Если вы придумали хоть одно слово, обогатившее родную речь, значит вы уже классик. Это один из критериев присвоения данного титула литератору. Но теории неологизма, увы, не создано. Да и возможна ли здесь вообще какая-либо теория, если каждый конкретный случай совершенно уникален?
  
  Теория, может быть, ещё не скоро будет создана, а вот технология изобретения новых слов существует. Неологизм нужен в случае смысловой лакуны в языке для обозначения нового факта или явления или для образования оценочно окрашенного синонима уже существующего слова. В последнем случае обогащается языковая палитра. Возьмём слово "педераст". Если дословно перевести с греческого, получится "легкопрыг". На фене - "пидар", "пéтух" (обратите внимание на эмфатическую переакцентуацию!) или "козёл". Есть ещё латинское "гомосексуалист", а есть полунейтральное "голубой". Церковные названия: "мужеложник", "пёс". Вот, недавно их стали называть ещё "геями". А вот собирательные названия для извращенцев - "педота" , "пидерасня". Казалось бы, хватит. Тут появляется поручик Ржевский и рыкает: "Ррраздвигоягодеи!"
  
  Есть ситуация смысловой лакуны, а есть ситуация лакуны как словоформы с несемантическими параметрами, например: четырёхсложный состав, шесть слогов, ударение на предпоследнем слоге, прилагательное мужского рода. Эпитет для слова "хлеб", синонимичный библейскому выражению "хлеб предложения". Об этом хлебе упоминает Иисус Христос неслучайно: "Он же сказал им: разве вы не знаете, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? Как он вошёл в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам?" (Мф: 12,3-4). Он ссылается на любопытный диалог священника Ахимелеха с Давидом: "Итак, что есть у тебя под рукой, дай мне, хлебов пять, или что найдется. И отвечал священник Давиду, и сказал ему: "нет у меня под рукою простого хлеба, а есть хлеб священный, - если только люди твои воздержались от женщин!" (обратите внимание на восклицательный знак). Всё просто: хлебы предложения испекались с добавкой конопли. Я уже забыл, что это было за стихотворение, какая-то словесная поделка, но в ней возникла необходимость придумать рифму на "-робный". Тогда-то и родился неологизм "священноутробный". Он оказался настолько хорош, что тут же был усвоен языком.
  
  Случай, когда отсутствие рифмы требует образовать новое слово, был и продолжает оставаться основным механизмом образования неологизмов в русском языке. Есть слова, которые без неологизма полно не рифмуются. Например, слово "пламя". Его можно срифмовать только с заменой опорной согласной: "знамя". Но стратегия максимальности, которой я придерживаюсь, заставила меня пересмотреть все случаи с идентичной опорной согласной. Так родился неологизм "часть целамя". Он воскрешает этимологию глагола "целовать" - то есть: делать целым ("И будут двое одна плоть" - Быт: 2, 24). Воссоздавая "Гимн Красоте" Бодлера, я применил этот оборот, наверняка зная, что автор одобрил бы мой выбор:
  
  Ослепший мотылёк, свеча, на твоё пламя
  Летит, трещит в огне и... прославляет смерть,
  Словно трепещущий влюблённый, часть целамя,
  Хоть из-под ног его уже уходит твердь.
  
  Такие неологизмы я называю ситуационными. То есть, они понятны не сами по себе, а лишь в контексте, их уточняющем. Но от этого они не менее эффектны, чем неологизмы, обладающие автономной ценностью. Я так полюбил придумывать новые слова и "обнаглел" настолько, что начал рифмовать сонеты чуть ли не одними неологизмами. Иногда получается весьма недурно:
  
  Пристрелить или повесить
  Должно тех, кто будет весить
  На моих весах так мало,
  Что его нельзя и взвесить.
  Слишком лёгок. Вас поймала
  Паука сеть. В ней немало
  Мух как звёзд на небе. Здесить
  Вам не тамать. Слив кемала.
  Хватит муха куролесить
  Да крылёсами крылесить.
  Твоя-моя понимала7
  - Жжж! - Тогда буду халесить:
  Хала-мала, хала-мала,
  Ур! Халеся кималесить?
  
  
  Шум мятежа и тушь ста барабанов...
  Красна чем площадь Красная? - А кровь!
  Царь всех царей иже тюрбан тюрбанов
  Чуть омрачает лик и хмурит сбровь.
  Вот, подведён Изопий Икебанов,
  Приговорённый за едосыровь
  К де-ка-пу-та-ци-и! Ведь ел балык кабанов,
  Зачем ему ищё сия икровь?
  Что просит? - Вместо казни ста щелбанов.
  - Однако же, какая лицегровь!
  Ни одному из сих местолобанов
  Не укротил Господь его коровь,
  Неужто, аки чурка из чурбанов,
  Огню перечить станет, брёвна, дровь?
  
  А вот вообще случай "возмутительной" рифмовки. Да и содержание ей подстать. Действующие лица: клир (поп), паства (попадья), злой дух от Господа (странник):
  
  Правды государь я, но и левды
  Оправдатель: вымытой свиньёй
  В грязь вхожу и посреди изблевды
  Псом ложусь, набравшись ой-ой-ой
  Аж до передсмертной побелевды.
  С молодой напился попадьёй,
  Модной начитавшейся пелевды,
  Одарившей странника кутьёй.
  А она мне: "Выползай из хлевды,
  Скоро поп придёт, а он семьёй
  Дорожит, ты от него хвалевды
  Не заслужишь харей своеёй,
  Но одной лишь с руганью исплевды.
  Эй! Меня сперва-то отъёёй..."
  
  Украли у меня книгу. Называется "О последних временах". Москва. "Рарог" 199?. На обложке - карикатура на Вадима Алексеева - серый бес мышиного цвета без половых признаков пожирает не то человечика, не то медведика. Из трепанированной головы беса торчат какие-то омерзительные то ли грибы, то ли цветы (Андрей Медведик оформил резьбой по кости несколько экземпляров "Цветов Зла", изданных мною в 1994 году). Так что я имею право на ответный выстрел, отец Александр! Карикатура за карикатуру.
  
  Трудно вообразить себе необходимость иначе назвать, например, слово "гроб". Есть украинское слово "домовина". Никому бы и в голову не пришло его называть как-то иначе, если бы не, опять-таки, необходимость найти точную рифму:
  
  Няня добрейшая - завидовали все мне! -
  Теперь спит вечным сном в своей простой подземне...
  
  Я придумал уже несколько десятков отменных неологизмов, и всё благодаря точной рифме. В древние времена, повторяю, именно этот способ был основным при обогащении русского языка новой сочной лексикой. (Вот почему наш язык так живописен). Уясните себе как следует эту уникальность русского (точнее: триславянского) языка в отличие от всех других: образование новых слов в нём происходит для заполнения не технической лакуны, как на Западе, а часто для придумывания ещё одного эпитета к уже и так многожды названному понятию. Просто вкусное словцо, как не запомнить? Всё дело в том, что ситуацию вакантного семантического пространства создаёт у нас не производственная необходимость, а рифма, но - парнасская, максимально полная. Я, шутя, назвал бы науку, изучающую этот процесс, фенеботакникой. Французский поэт, рифмуя, удовлетворяется тем словом, которое уже есть в языке (как и наш Пушкин, кстати). Один лишь Малларме сделал исключение из этого правила, придумав неологизм "птикс". Русский поэт может в ситуации вакантного смыслового пространства, создаваемого рифмой, придумать неологизм. Русский язык развивался таким способом тысячелетия. Судя по пластам и залежам тропов это самый древний язык на планете - первоязык человечества. Именно он в Евангелии назван "лоном Авраамовым" (Лк: 16,22).
  
  Самое большое богатство русского народа - не недра, не территория, а язык, знать который в совершенстве теперь захотят многие иностранцы. Если не они сами, то хотя бы их дети. Это - язык-игра, язык-пряник. Язык Бого-откровения, наконец. Русскому народу надо бы избавится от традиционных для него недостатков, чтобы быть достойным своего языка. Скоро он станет международным для всего Востока, как испанский - для Запада. Русскому народу надо готовится к приёму гостей со всех стран Востока. Для этого надо работать над собой и быстро-быстро избавиться от того, от чего избавляться заповедал Моисей. Начать - с армии и клира. В приказном порядке. Остальной народ обрежется сам. И лишь после обрезания мужского населения можно осторожно рекомендовать марихуану.
  
  О ТАВТАЛОГИЧЕСКОЙ РИФМЕ
  
  Михаил Светлов был остроумным человеком и ему принадлежит блестящий афоризм: Нельзя рифмовать "ботинки" и "полуботинки". Лапидарно высказано суждение, образующее эстетическую норму, вошедшую в канон русского стихосложения. Но я же - Спорщик. А возражу-ка я Светлову вот как. Насчёт "ботинок" и "полуботинок" я, положим, согласен, а вот как быть со "счастьем и злосчастьем"? Вот мой перевод сонета Борхеса:
  
  ЗАВОРОЖЁННЫЙ
  
  Резная кость, светильники, пергамент,
  Луна, созвездья, инструменты, розы,
  Ноль, девять цифр и их метаморфозы
  И выверенный Дюрера орнамент -
  Я допускаю их существованье.
  Был Рим, был Карфаген - песок пустыни,
  Вот что потом осталось от твердыни,
  Разрушенной мечом до основанья!
  Я даже допускаю, что подножье
  Столпов земли изгрызли океаны,
  Что есть на свете расы, культы, страны,
  Есть всё! Есть все! Но это будет ложью.
  Осталось только ты, мой злосчастье,
  Слепое и безмерное, как счастье.
  
  Персидская поэтическая традиция со Светловым точно не согласится, потому что тот, кто хоть раз прочёл "Рубаят" великого Омара, обнаружит в нём в том числе и тавталогическую рифму, канонизированную с точностью до наоборот. На исламском Востоке ценят её вплоть до полного редифа. Естественно, что Борхес, называющий Хаяма "дорогим" (диптих "Шахматы"), влюбился в тавталогическую рифму, которая, как оказывается, не менее сложна, чем нетавталогическая. Лет двадцать я не мог подступиться к переводу "Искусства поэзии", хотя поглядывал на этот текст, словно Эзопова лисица на виноград. Слишком всё просто, а попробуй, воспроизведи эту простоту по-русски. Упрощена форма, но как углублено содержание!
  
  ИСКУССТВО ПОЭЗИИ
  
  Глядеться в реку, что течёт, как время,
  И вспоминать, что времена суть реки,
  Знать, что мы убываем, словно реки
  И наши лица изменяет время.
  
  А бодрствованье - то же сновиденье,
  Что мнит себя проснувшимся. Плоть смерти
  Страшится, а она подобна смерти,
  Которая зовётся "сновиденье".
  
  Во дне, году ли видеть просто символ
  Дней человека и его лет жизни.
  Из оскорбленья нас годами жизни
  Поэзию извлечь, молву и символ.
  
  Увидеть в смерти сон, зарю заката,
  Ржавеющее золото. Сложенье
  Стихов бессмертно и стихосложенье -
  Это заря рассвета и заката.
  
  Порой во тьме лицо глядится наше
  В себя из глубины своей зеркальной.
  Искусство глубине этой зеркальной
  Подобно, где лицо глядится наше.
  
  Улисс, увидев после стольких странствий
  Зелёную и влажную Итаку,
  Расплакался. Поэзия Итаку
  Напоминает после многих странствий,
  
  А также бесконечное теченье
  Воды непостоянной, и миг тот же
  Не повторим по-Гераклиту: тот же
  Он и другой, как вечности теченье.
  
  Нетавталогическая рифма, конечно, предпочтительней тавталогической - это норма стихотворного канона и Светлов здесь прав. Она разрешена, но в виде исключения, когда, например, с её помощью демонстрируется словообразовательная мощь русского языка - дюжина разных приставок для глагола "ходит"!
  
  1.
  Сначала Иисус Христос
  Как слово книжное приходит.
  Князь Мышкин в дом чужой заходит,
  Слегка картав, с прононсом в нос.
  Одет... Нельзя сказать, что бос,
  Но... Что привратник в нём находит,
  Коль сразу не прогнал? Исходит
  Шарм от бродяги. Но взгляд кос.
  - Простите, где тут можно... - Что-с?
  - Нет, покурить. (С трудом доходит).
  - Как? По-ку-рить? В дыму здесь ходит
  Лишь пароход да паровоз!
  Вы из Швейцарии, выходит?
  Как доложить? - Князь Мышкин. - Кто-с?
  
  2.
  - Лев Мышкин, князь. - Кошкин Барбос
  На князя больше - гм! - походит.
  В цель вашего визита входит...
  Задать всего один вопрос!
  - Какой же? - Так... Быльём порос
  Наш с генеральшей род. (Подходит
  Другой слуга. Вновь происходит
  Немая сцена) - Новоросс
  И князь? - Индейский Барбадос
  (На тон шутливый переходит
  С улыбкой князь) наш Крым. - Тон сходит
  За шутку. Кто же бьёт за спрос
  В империи, где тать находит,
  Как ночью лев, на стадо коз?
  
  Если отклонение от канона чем либо оправдано (а в каждом конкретном случае это "что-либо" сугубо специфично), оно оказывается более предпочтительным, чем неукоснительно следование базовой норме. Тотальный запрет на тавталогическую рифму, царящий ныне в русской поэзии благодаря остроумцу Светлову необоснован. Я бы сравнил его с запретом, если бы он был канонизирован, употреблять в поэзии неологизмы. Красивую самотождественную рифму так же трудно употребить, как трудно придумать удачный неологизм. Так что эта рифма малоупотребительна ещё и по причине своей мнимой лёгкости. Для неё всегда нужны новые особые обстоятельства. А то, что трудно даётся, уже ценно, ибо редкостно.
  
  РИФМИЧЕСКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
  
  Был в эпоху "застоя" такой журнал - "Вопросы литературы" (в обиходе его называли "Вопли"), достаточно скучный, академичный, совсем не соответствующий своему прозвищу. Но я обнаружил именно в нём отголоски дискуссии, которая в наши дни аукнулась открытием метода метро-рифмического резонанса, хотя ему следовало бы справедливости ради определить приставку "пере-". Итак, дискуссию открывает статья В.Бурича "От чего свободен свободный стих" (Вопросы литературы: - Љ 2. - 1972. - С. 132-140). Как это видно из названия, обсуждаются выразительные возможности верлибра. Вот характерное для той эпохи мнение: "Что касается творческой установки, то приход к свободному стиху объясняется стремлением к максимальной естественности речевых интонаций, так как ествественная речевая интонация реализуется прямым порядком слов в условиях "первичного ритма"". Между прочим, в дискуссии принимает участи Арсений Тарковский (стр. 148-150). Вот его мнение: ""Традиционный" стихотворный размер даёт бóльшую свободу художнику, чем прихотливый и, скажем прямо, манерный верлибр. Корабль ямба более способен к грузу новации, чем иная форма". Замечательные слова! Но несколько странно слышать их от Арсения Тарковского, который сам неоднократно прибегал к форме верлибра. Я-то теперь понимаю, что его "свободный стих" по своей сути является центоном, состоящим из сонетных зачинов, чем и оправдано обращение мастера к этой форме. Я бы высказался тоже. Мне кажется, что самодовлеющее стремление к "естественности" интонации по меньшей мере спорно. Это всё равно что взаправду убивать на сцене или на съёмочной площадке - тоже ведь стремление к естественности! Я признаю верлибр только в микротекстах, хокку, к примеру.
  
  Но есть у В. Бурича одно предложение, чудом пропущенное цензурой. А слово - не воробей, вылетит - не поймаешь: "Рифменное доказательство как одна из форм художественного доказательства, заключается в том, что смысл и звучание корреспондирующихся по рифмам строк настолько слиты, настолько естественно выражена в них "чувствуемая мысль", что создаётся впечатление их нерукотворности, их изначального существования в языке, в природе". С высоты переоткрытого мною метода я могу с уверенностью заявить: рифмическое доказательство воистину является таковым даже с юридической точки зрения. Иными словами, с помощью максимально точной рифмы можно, например, предопределить будущие события, зашифровав их в одном-единственном слове, а затем, дешифровав, констатировать совершённое преступление. В имени "Чернобыль" я обнаружил целых четыре сонета, удостоверяющих, что имела место грандиозная ложь, афера века, групповое уголовное преступление, причём главный виновник аферы - нобелевский лауреат М.С.Горбачёв до сих пор не привлечён к уголовной ответственности, а преспокойно себе читает лекции в столь любимых им Соединённых Штатах Америки. Смотрите сами: Чернобыль - БЕИЛМНОРХЮЯ:
  
  1
  Не было лучемора Чернобыля,
  Но учения Минобороны.
  Лауреату же премии Нобеля
  Саркофаг готов вместо короны.
  О свободах был принят давно билль, а
  Где они? Личных прав зрю хороны.
  Не снимали б о Шиве порнобыля,
  Не имели б в начальстве уроны.
  Лучемора Чернобыля не было,
  Были Минобороны ученья.
  Обвиненье предъявлено мне было
  В поеданье с травою печенья.
  Преступленья иного за Шивою
  Не нашли... Волком без анаши вою!
  
  2
  Обобрали чиновные хари
  На Чернобыле римлян. Они
  Город-сад могли б в знойной Сахаре
  Ефиопам построить в те дни
  На ту сумму, но зря разве "Харе
  Кришна!" Шива твердит искони
  С "Хари Рама!"? Хотя не в стихари
  С клобуком Чёрт, изыск оцени
  Зато рифм, патриарх вместе с папой!
  Будет ли чертенят встреча с папой? -
  Отобрали у Шивы детей...
  Обобрали чиновники Рима
  Дважды третьего - всё повторимо! -
  Новых римлян... Есть кривда путей...
  
  2
  Римляне ценили чёрный юмор
  И чернухой я их не хочу
  Удивить, но был в родном краю мор:
  "Дай я тебя, детка, облучу..."
  Рима поэт! Сколько в речь свою мор
  Можешь ты вдавить? Я не шучу,
  Отвечай! "Он солипсист! Он Юм! - ор -
  Сатаны язык сродни мечу!"
  Чёрный юмор римляне ценили
  И чернухой их не удивишь.
  Шиву явно недоочернили.
  Чем ещё, Рим, Чёрта прогневишь?
  Не люблю я Юма, англичанин
  Он, а я хоть принц, но не датчанин!
  
  3
  Или имеем обман,
  Или обман не имеем.
  Или на или... Туман!
  Пудрить мозги мы умеем.
  Если Дубровкин Роман,
  Дружбу водящий со змеем,
  С ним в однополый роман
  Вступит, поступим с Ромеем
  Как с врагом Бога... - Карман
  Шире держите! В тюрьме ем
  Ячку с перловкой, шаман,
  Став как Израиль, охромеем.
  В ней мной написан роман!
  Правду сказать вслух - посмеем?
  
  Невероятно, но это ещё не всё. Заглянул я в фамилию "Дубровкин" АБВЕИКМНОРУХЫ:
  
  Выеби меня, Вадим,
  Выеби меня!
  Ах ты, мой сумасводим...
  Эрос - вид огня.
  Хочешь, вместе посидим
  В кабаке, разня
  Яства, выпьм-поедим,
  Цвет Москвы дразня?
  Хочешь, вместе издадим
  Малларме, ценя
  Каждый стих и погудим,
  В колокол звеня?
  Как ребёночка родим
  Книжку, лебедь дня...
  
  Обстоятельства, описанные в этом сквозном сонете, полностью соответствуют действительности. Я даже убеждён, что наш с Романом Михайловичем обед в ЦДЛ непременно сняли и записали - там для таких случаев скрытая аппаратура, конечно же, имелась. Так что не исключено, что читатель скоро станет ещё и зрителем! Рифма в буквальном смысле становится доказательством, годным для судебного процесса, уликой, если угодно. Что тут ещё сказать? Если народ не наказывает своих правителей-злодеев, которые умирают своей смертью, окружённые заботой и почётом, то карма этих преступников становится кармой всего народа, не нашедшего в себе мудрости наказать негодяев при жизни (потому что речь идёт, конечно же, не об одном М.С. Горбачёве). А начиналось всё с дискуссии о свободном стихе в академическом журнале! Но словосочетание "рифменное доказательство" выпорхнуло и осталось у меня в голове... И как его цензура пропустила?
  
  Конечно же, рифмическое доказательство может применяться не только в юридическом смысле, хотя это, воистину, важнейшая его функция! Но вот пример того, как с помощью этого метода можно истолковывать этимологию неологизмов. Возьмём, к примеру, перешедший из фени в разговорный язык неологизм "предъява". Он очень часто звучит теперь по телевидению в детективных сериалах и у всех на слуху. Предъява - это претензии вора к кому-либо, высказанные в брутальной форме. Я могу доказать, что это слово в конечном счёте произошло из Библии, сколь бы шокирующим ни было это утверждение. А чего тут удивляться? Вера караимов - вера воров! (анаграмма этнонима "караим"). Вот контекст, в котором данное слово образовано как недостающая рифма для катренного каркаса сонета:
  
  Режет прутья тополя,
  Миндаля и явора
  Ветер Севастополя...
  Полюбила я вора!
  Мимо смотрит кто, паля?
  Не сварила я вара...
  Кожаным пальто пыля,
  Делатель предъяв, ара,
  Прочь пошёл! Не женится
  На нестарой женщине.
  Он не евтушенится
  От изнеможенщины.
  Пастырь стада, Чёрт хромой,
  Не клиент он, ара, мой!
  
  При чём тут, спросят, Библия? А при том! У Арсения Тарковского в стихотворении "Поэт начала века" есть словосочетание: "И путь держу". Теперь я прослеживаю причинно-следственную цепочку. Стихотворение это очень красиво само по себе и вероятность того, что я в первую очередь подвергну его "чернокнижному" прочтению, очень высока. Так и произошло. И вот добрался я до указанного фрагмента. Вот его звуко-буквенная матрица: ДЕЖИПРТУ. Любой на моём месте образовал бы (с добавлением звука "я", почерпнутого из смежного фрагмента стиха) словосочетание "режет прутья". Большинству людей оно ничего не говорит, потому что не все - знатоки Библии. А я увидел в этом простом словосочетании библиизм и не поленился найти в Писании фрагмент, в котором оно осмысливается: "И взял Иаков свежих прутьев тополевых, миндальных и яворовых..." (Бытие: 30,37). Так я получил зачин: "Режет прутья тополя, миндаля и явора...". Самое удивительное, что всё в этом сонете соответствует действительно имевшему место положению дел, вплоть до длиннополого кожаного пальто. Итак, из всей причинно-следственной цепочки выделяются всего два обязательных условия: я должен знать метод вычленения зачинов из фрагментов стихотворного текста и я должен быть знатоком Библии. Они совпали. Но поставьте себя на моё место: мне нужно было самому, без посторонней подсказки догадаться о методе шифровки и стать по доброй воле фанатом Библии. И то, и другое - очень маловероятные события, если у вас не было наставника. Настолько маловероятные, что можно считать чудом их осуществление.
  
  Рифмическое доказательство очень широко используется при истолковании Библии. Это ещё одна важнейшая его функция. Приведу совсем свежий пример. Возьмём таинственный стих учения Асафа: "Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни [Ефиопским]" (Псалтирь: 73, 14). Квадратные скобки указывают на то, что имеет место православная трактовка данного фрагмента. Протестанты указания на Ефиопию как место происхождения "людей пустыни" игнорируют. Казалось бы, и о чём тут спорить? Ан нет, в Библии важен каждый типографский знак, такая уж это книга. Я теперь докажу, что чтение "Ефиопским" релевантно. Вот контекст, в котором данный фрагмент осмысливается:
  
  Ну что, Абаев-Ратушняк?
  Покрыт ты мохом, ракушняк.
  Небось завидуешь базальту -
  Ты ноздреват, а он сплошняк!
  Увидел я один скрижаль ту,
  Зовётся что "второй" - к асфальту
  Прижавшись, стелется мышняк...
  В дивизию ты "Нахтигаль" ту,
  Часом, не вхож ещё? Вышняк
  Светит тебе, от вин тошняк.
  Но прибыл Ефиоп на Мальту,
  А там таких уже лишняк.
  Я же - иконник, знаю смальту,
  Однако же не еду в даль ту!
  
  Зачин сонета синтезирован из фрагмента "Внизу душа моя скорбит" АБВДЕЗИКМНОРТУШЯ - "Ну что, Абаев-Ратушняк?". Самое замечательное, что мой друг юности Геннадий Абаев в действительности сменил фамилию отца на фамилию матери - "Ратушняк" после прихода к власти на Украине шовинистической клики Ющенко. Как известно, в ковчеге завета лежали две каменные скрижали, на которых Моисей вытесал по слову Бога две каменные скрижали со словами закона: "В то время сказал мне Господь: вытеши себе две скрижали каменные..." (Второзаконие: 10,1). А я утверждаю, что скрижаль была одна. "Второй" названа тень "первой" скрижали. Попробуйте спуститься с горы, держа в руках два тяжёлых камня! А вот с одним камнем спуск возможен. Здесь мы имеем дело с так называемым иератическим двойственным числом древних евреев (отголоском которого, между прочим, является дошедшее до наших дней обращение "вы"), и это не единственное место в Библии, где мы имеем дело с подобным сакральным счётом. Слово "асфальт", как это ни покажется странным, имеется в Библии, причём в одной из самых древних его книг (Исход: 2,3). В переводе с еврейского слово "левиафан" означает: "стелющийся, извивающийся". Ясно, что речь идёт о тени. Вы посмотрите, даже дивизия СС "Нахтигаль", в которой служили украинские полицаи во время второй мировой войны, названа так ради рифмы, необходимой в данном контексте! Геннадий Абаев, действительно, не переносит алкоголь ни в какой форме. Его тошнит даже от шампанского. И вот теперь - Ефиоп на Мальте! Едва ли не каждый месяц Евровидение сообщает, что в Средиземном море потерпело крушение ещё одно судно с чернокожими эмигрантами из Эфиопии и других нищих стран Африки. Лагеря для этих беженцев на Мальте ими переполнены. Итак, Геннадий Абаев-Ратушняк - это "человек пустыни Ефиопской". Данный эвфемизм означает стукача спецслужб. В наше время - украинских. Библия - это коварная книга... Я пишу словесные иконы. Но каждый сонет подобен фрагменту смальты в мозаике, из которых я собираю целые романы! Можете себе представить, как давно начала готовиться почва для того, чтобы на ней созрели подобные плоды! И такова вся Библия. Как же её не любить?!
  
  ФИГУРА УМОЛЧАНИЯ
  
  Внимательно читая Борхеса, я не нашёл у него ни одного упоминания о России или СССР, при этом весь остальной земной шар так или иначе представлен в его прозе и поэзии. Впору бы печально вздохнуть, ан рано. Вдруг это - фигура умолчания? С этой фигурой мы имеем дело ни где-нибудь, а в самой Библии. Из древних народов лишь славяне ни разу не вспомянуты, как будто их в то время и не было на земле. Эту библейскую фигуру умолчания впервые перенимает Бодлер. Усваивает её и Борхес.
  
  Все конечно, видели весёлый фильм "Операция "Ы" и другие приключения Шурика", а ведь он - дружеский шарж (не карикатура!) на Бога Троицы. Это, кстати, не первый такой случай. Стихотворение Бодлера "Дон Жуан в аду" - вот где прецедент.
  
  ДОН ЖУАН В АДУ
  
  Когда спустился Дон Жуан к волне подземной
  И дал Харону свой обол, нищий наглец,
  Спесив, как Антисфен, то зоны Средиземной
  Челночник не спросил: "Куда везти, стрелец"?
  
  Являя груди сквозь открытые одежды,
  В закате чёрном дев обманутых выл сонм,
  Как стадо жертвенное, блея без надежды:
  "Попал и ты в Аид, любовный обессонм!"
  
  Смеялся Сганарель и требовал оплаты,
  Тогда как дон Луис трясущимся перстом
  Всем населяющим подземные палаты
  Указывал: "Не сын он мне, а чёрт с хвостом!"
  
  Дрожа под трауром (а пост блюла Эльвира!)
  Перед супругом, мучившим её
  Как вещь свою, а не нотацию клавира,
  Что темперирован неплохо, глаз - бычьё! -
  
  Молила истукан, как прежде, улыбнуться
  Улыбкой каменной, но мрачно он смотрел.
  Спокойный Дон Жуан, не чающий вернуться,
  Вперял свой взор в стезю из водоструйных стрел.
  
  Здесь Дон Жуан - это Вадим Алексеев, Дон Луис - Хорхе Луис Борхес, а Сганарель - Арсений Тарковский. Откуда, спросите, такой расклад? А из трактовки имени "Дух истины", в котором есть анаграмма: "Дух исходит от Отца, но Отцов-то двое!".
  
  Я немало удивился, когда узнал, что сочинение Дионисия Ареопагита впервые были изданы в русском переводе не где-нибудь, а в Буэнос Айресе в первой половине прошлого века. По одному этому факту можно судить об интеллектуальном уровне русской диаспоры в Аргентине. Вот, стало быть, с кем общался юный Хорхе у себя на родине. Как и у Бодлера, некоторые стихотворения Борхеса воссоздаются на русском по первым двум стихам зачина. Чтобы больше не томить читателя, предложу ему не счесть за труд и сравнить подстрочный перевод поэмы Борхеса "Пределы" с русским изводом.
  
  Из этих улиц, что углубляют запад,
  По одной (не знаю какой) я пройду
  В последний раз, безразличный
  И даже не пророчествуя, покорный
  
  Тому, Кто положил всемогущие нормы,
  А также таинственную и строгую меру
  Теням, снам и прочим формам,
  Которые ткёт и распускает эта жизнь.
  
  Если всему есть предел, цена,
  Последний раз и больше никогда и забвенье,
  Кто нам скажет, кого в этом доме
  Утратили мы, сами того не ведая?
  
  Через кристалл сереет окончание ночи
  И по зиянию на книжной полке
  Центральной грани бриллианта
  Некто поймёт, что мы уже не сможем читать.
  
  На юге есть не одна старая калитка
  Со своими вазонами, сложенными из камня
  И туками, которые заповедны моему шагу,
  Как если бы они были литографией.
  
  Навсегда затворится некая дверь
  И есть зеркало, которое тщетно тебя подстерегает,
  (Но) перекрёсток, открытый на все четыре стороны,
  Соблюдаем четвероликим Янусом.
  
  Среди всех твоих воспоминаний одно
  Потеряно уже безвозвратно.
  Тебе не дадут себя увидеть на водной глади
  Белое солнце и жёлтая луна.
  
  Не наделишь своим голосом то, что персом
  Сказано на своём языке птицам и розам,
  Когда на закате, перед последним лучом
  Захочешь сказать незабываемые вещи.
  
  Эта неиссякаемая Рона и залив,
  Всё это тёмное вчера какое сегодня вернёт мне?
  Оно канет, как Карфаген,
  Сокрушённый огнём и солью римлян.
  
  Я слышу на рассвете шум утра
  И голоса удаляющихся прохожих;
  Они суть то, что я любил и забыл;
  Пространство и время и Борхес меня покинули.
  
  ПРЕДЕЛЫ
  
  Из улочек, что углубляют Запад,
  Одна, а вот какая, я не знаю,
  Увидена мной - слепоты внезап ад! -
  В последний раз - во сне ли? - вспоминаю,
  
  Тому покорный, Кто назначил нормы
  И строгую таинственную меру
  Вещам, теням и снам, чьи зыбки формы,
  Что ткёт и распускает по примеру
  
  Жены Улисса наша жизнь. Всему есть
  Предел, цена, последний раз и больше
  Впредь никогда, но тризну по кому есть
  В том доме, что хранит память всех дольше?
  
  Через хрусталик мутный уже утро
  И через в книг ряду зиянье грани
  Центральной бриллианта - "Камасутра"
  Там не стоит! - считать мне капли в кране.
  
  На Юге не одна во двор калитка
  С террасами, что сложены из камня,
  И тутами запретна мне. Улитка
  Не захрустит: "Мой дом не из песка!" мня.
  
  Есть двери, что закроются навеки,
  И зеркало, что тщетно поджидает,
  И перекрёсток есть, что в человеке
  Четвероликий Янус наблюдает.
  
  Одно среди твоих воспоминаний
  Потеряно уже непоправимо -
  Ты не увидишь, жертва препинаний,
  Светила, что водой остановимо.
  
  Не повторишь того, сказал что розам
  И соловьям Омар Хаям, слагая
  Стихи назло изгнавшим рифму прозам.
  Другое время и страна другая...
  
  Залива гладь, куда впадает Рона,
  И всё моё вчера какое ныне
  Вернёт мне? Карфаген не без урона
  С лица земли стёрт Римом и вечны не
  
  Твердыни... Шуму утра я внимаю
  И голоса прохожих различаю.
  Разлуку со смиреньем принимаю
  С любимыми. Без Борхеса скучаю.
  
  "Центральной гранью бриллианта" моей библиотеки (увы, от неё остались одни словари) был, конечно, трёхтомник Борхеса. Расскажу весёлую и страшноватую историю. Стою я как-то возле книжной полки и размышляю вслух (от одиночества...): "И чего бы мне почитать, Боблию или Борхеса?". Подумав, отказываю предпочтение Хорхе, открываю книгу наугад... А там рассказ: "Неучтивый церемонимейстер Котсуке-но-Суке"! Когда у меня в библиотеке появился трёхтомник Тарковского, он тоже стал претендовать на центральную грань. И тогда Хорхе ушёл по-английски. Лет десять я жил в очень большой нужде, часто голодал. С многими книгами пришлось расстаться... Но чтобы не соблазниться, трёхтомник Борхеса я отдал на хранение человеку, от которого не ждал пакости, а он мне его так и не вернул. Итим человеком стал Геннадий Абаев. И я теперь без Борхеса скучаю.
  
  По изысканности рифмовки легко догадаться, что перед нами не перевод, а извод "Пределов". Но, может быть, я ошибаюсь? И тогда я повторил эксперимент. Давно мне хотелось перевести сонет "Компас". Борис Дубин его если не испортил своей трактовкой (а метафоры испанской версии столь мощны, что смотрятся даже в дрянном переводе), то сильно понизил в ценности. Но всякий раз я брался за перевод не с того конца - и у меня ничего не получалось. А надо было просто очень точно воспроизвести зачин, и всё остальное восстанавливалось само собой. Вот подстрочный перевод сонета:
  
  Все вещи суть слова Языка,
  В котором Некто или Нечто, ночь и день,
  Пишет эту бесконечную абракадабру,
  Которая есть история мира. В его толпе
  
  Проходят Карфаген, Рим, я, ты, он,
  Моя жизнь, которую я не понимаю, эта агония
  Быть тайной, случаем, криптографией,
  И всеми разноречиями Вавилона.
  
  За именем есть то, что не имеет имени.
  Сегодня я почувствовал притяжение его тени
  В этой голубой игле, ясной и лёгкой,
  
  Которая за край моря направляет своё стремление,
  Подобно часам, увиденным во сне
  И спящей птице, которая вздрагивает.
  
  КОМПАС
  
  Все вещи языка слова суть, где
  Некто ли, Нечто, ночь и день, слагает
  Абракадабру - мира излагает
  Историю, но смысл какой в труде?
  Я, ты, он, Карфаген, Рим, вечный-де
  Преходят. Криптограмму постигает
  Кто, если всё случайность постигает?
  И Вавилон написан на воде.
  За словом то, чему названья нету,
  Чьей тени притяжение во мне ту
  Иглу задело, что светла, легка,
  Как стрелка циферблата и как птица,
  Летящая во сне. Вдруг очутиться
  За горизонтом, нет где нас пока.
  
  Не правда ли, создаётся впечатление, что мы имеем дело с испанским Бодлером? Тот же самый метод шифровки и дешифровки! Третий случай: изводом оказывается моя версия "Искусства поэзии". Три редкостных примера - это уже не случайность. На самом деле их даже больше. "Роза и Мильтон" - тоже извод (в оригинале отсутствует сквозная рифмовка катренов), но я его выполнил, ещё ничего не зная о тайном испанско-русском двуязычии Борхеса. Мы имеем дело с русско-романской (православно-католической) культурной традицией, на которую с завистью смотрит англоговорящие (протестантские) острова и континенты. Там у них критерий - деньги. Если поэзия не пользуется широким спросом у массового читателя, то бессмысленно ею и заниматься. Они не ведают, что поэзия - это великая святыня, которая не для псов, и бисер, который не для свиней. Но Борхес мне повелел: "Дай святыню псам, кинь бисер твой перед свиньями. Всему воздай, что положено" ("Фрагменты апокрифического евангелия"). Могу ли я ослушаться?
  
  Представляю, как был ошарашен Хорхе, когда увидел реминисценции своего сонета в моих юношеских стихах! Нас роднит наличие внутреннего компаса и умение чувствовать кожей спины космическую гравитацию. Сравните:
  
  Я так хотел когда-нибудь,
  Устав от шума городского
  И мельтешения людского
  Прийти в себя и сверить путь
  
  По звёзным, внутренним часам,
  По галактическим курантам,
  И чтоб единственным гарантом
  Их высшей правды был я сам.
  
  Но с наступленьем тишины,
  Закрыв глаза, в изнеможенье
  Я ощущаю притяженье
  Замшелой, каменной Луны.
  
  А вот ещё одна невольная реминисценция (я тогда ещё только учился рифмовать):
  
  Зачем-то пробили двенадцать,
  Куда-то исчезли полгода,
  Грядёт за невзгодой невзгода
  И некуда больше деваться,
  
  Движение! Всюду движенье:
  Кишенье, круженье, скольженье,
  Секунды, недели, эпохи,
  Слова, восклицания, вздохи...
  
  А жизнь мне приснилась когда-то,
  Она продолжает мне сниться
  Сквозь сумрачный круг циферблата,
  Где стрелки мелькают, как лица.
  
  В довершение всего - моё хокку:
  
  Камень лежит,
  Солнце светит
  Здесь, за горизонтом.
  
  Да понимаете ли вы, какое сделано эпохальное открытие? Метод, кажущийся стороннему наблюдателю при первом знакомстве параноей душевнобольного, снова дал ошеломляющий результат! Вот, я сейчас опять применю его и получу на выходе русский со-оригинал, как это было при воссоздании русских подлинников Бодлера. Предлагаю вчитаться в подстрочник сонета "Поэт ХIII века":
  
  Он снова смотрит на испещрённый черновик
  Первого безымянного сонета,
  На эту свободную страницу, в которой перемешались
  Грешные катрены и терцеты.
  
  Правит медленным пером его строгости
  И замирает. Случай подвиг
  Открыть его и в священном трепете
  Слышит отдалённый гул соловьёв.
  
  Почувствовал ли, что не он один,
  Но неимоверный, таинственный Аполлон
  Вдохновил его открыть архетип?
  
  Жадный кристалл, впитавший (как губка)
  Все закаты и все рассветы:
  Дедал, лабиринт, загадка. Эдип?
  
  ПОЭТ ХIII ВЕКА
  
  В безвестного сонета черновик,
  Который всем другим уже преддверит,
  Он смотрит и глазам своим не верит -
  А бриллиант содержит грязевик!
  
  Царь-случай срифмовать его подвиг
  Катрены и терцеты. Достоверит
  Открытие: канон не числозверит!
  Гром соловьиный вписан в грановик!
  
  Посмеет кто назвать строй стоп шаблоном?
  Каким неимоверным Аполлоном
  Он вдохновлён, открывший архетип?
  
  Жадный кристалл, который заключает
  Все дни и ночи, взор любой отчает.
  Твой лабиринт, Дедал? Твой сфинкс, Эдип?
  
  Видите ли, скептики, если один и тот же метод работает на ином авторском материале, то истинность его триумфально взаимо- подтверждается и утверждается.
  
  ТРИСМЕГИСТ
  
  В поэме "К читателю" Бодлера фигурирует имя "Сатана Трисмегист" (греч: "Трижды величайший"). Замечательно, что уже заголовок таит двоечтение. Его можно перевести как "К читающему", то есть: "Караиму" (этноним "караим" в переводе с еврейского означает "читающий"). Концовка поэмы "Лицемерный читатель, мой брат, мой двойник!" обращена не только к читателю как имени собирательному, но и к вполне конкретному лицу - Вадиму Алексееву. Следовательно, Бодлер знал, что я заинтересуюсь именем "Сатана Трисмегист". В комментарии издания Балашова и Поступальского к советскому изданию "Цветов Зла" сказано следующее: "Должно быть отмечено отсутствие надежды на религиозное спасение и отдающее святотатством ... отнесение к сатане позднего, эллинистического наименования Гермеса (Меркурия) как бога-покровителя магии, "Трижды величайший" (Гермес Трисмегист). Святотатство содержалось не только в самом определении сатаны как трижды величайшего, но и в содержащемся в таком определении намёке на "троичность" - свойство бога, святой троицы" (стр. 296). Меня, конечно, мало удовлетворило такое объяснение. Мне всё стало ясно, когда я однажды заглянул в словосочетание "вечерняя звезда" (наряду с "утренней звездой" это официальное название планеты Венера). Обнаруженный мною в нём сонет расставил точки над i: АВДЕЗИМНОРУХЧЮЯ
  
  Сверкаю в черни я,
  Свет не тая,
  Звезда вечерняя,
  Да, это я!
  Сыно-дочерняя
  Душа моя.
  Поэт не черни я,
  Не мужичья.
  Звездой ночною вдруг
  Я становлюсь.
  Пусть станет мною друг,
  Вот удивлюсь!
  Звездою внутренней
  Взойду в нём утренней.
  
  Анализируя стихотворение Арсения Тарковского "Вещи", я обнаружил сонет в стихе: "Где чёрная вода на дне колодца?" АВГДКЛНОРЧЦЯ
  
  Я звезда вечерняя, ночная
  Утренняя. В лицах Люцифер
  Трёх сходит декретом горних сфер.
  Сажа на лице юнца печная...
  Говорит Премудрость им: "Мрачна я
  Одному тебе, делец афер,
  Потому что сам ты Агасфер.
  Ночью лишь черна вода речная"
  Чёрная прозрачная вода
  Утренней звездой в стихах воспета
  Так, что берёт оторопь. Ведь да,
  Пробирает вас оторопь эта?
  Мало воду чёрную воспеть -
  Как заставить всех оторопеть?
  
  Если есть Люцифер вечерний (Бодлер) и утренний (ваш покорный слуга), то должен быть и ночной. Это - Борхес. Самое замечательное, что словосочетание "чёрная вода" имеется в моём юношеском стихотворении:
  
  Там, среди траурных скал,
  Каменной солнечной ночью,
  Там я увидел воочью
  То, что так долго искал.
  
  Место молчания, где
  Взгляд мой остался незримый,
  Твёрдый и нерастворимый
  В Чёрной прозрачной воде.
  
  Представьте себя на месте Тарковского, который знал эти мои стихи. Он патетически вопрошает: "Где чёрная вода?" Тут появляюсь я и возвещаю: "А вот она!".
  
  Застал мои юношеские удачи и Борхес. У него есть рассказ "Другой" в котором он рассказывает о гипотетической встрече с собою самим на берегу Женевского озера. Только один Борхес - глубокий старик, а другой - пятнадцатилетний юноша. Прототипом этого юноши был я. К сказанному следует добавить, что Борхес прожил большую часть жизни в своём родном Буэнос Айресе. А название этого города является калькой фамилии Beaudelaire, что можно передать сочетанием "хороший воздух". Мог ли Борхес не знать об этом поразительном совпадении? Сильно сомневаюсь. Тема фамилии "Бодлер" подспудно звучит в его творчестве через лейтмотив ножа (а фамилия Beaudelaire переводится как "нож"!). Но Борхес намеренно делает из Бодлера лакуну. Он его не цитирует, не упоминает, как будто такого поэта вовсе не было. Нет, это как и в случае с Россией, просто фигура умолчания. Но всякая фигура должно что-то означать, в том числе и фигура умолчания. Я более чем уверен, что Хорхе Луис Борхес сознавал себя воскресшим Бодлером, но в испаноязычной литературе. Заявить об этом вслух или хотя бы непрозрачно намекнуть было совершенно недопустимо. Это можно было только дать понять через необъяснимую с точки зрения здравого смысла лакуну. Ни разу не процитировать и ни сослаться на Бодлера! (Впрочем, я прочёл не всего Борхеса, может быть я ошибаюсь, но в его наиболее знаменитых, программных, как говорят, вещах о Бодлере полный молчок). У Борхеса можно найти упоминание о совершенно неизвестных за пределами своих литератур поэтов, Дитрих фон Лилиенкорн, например. И таких редких для нашего слуха имён у него много. А вот Бодлер, всемирно знаменитый поэт, изгнан из почётного списка! Такая же картина наблюдается в творчестве Бодлера с именем "Россия". Лишь однажды оно замещено словом "Сибирь". И всё. Вообще-то фигура умолчания как таковая - древнейший риторический приём. Борхес мог почерпнуть его и из Библии, где напрочь исключено слово "конопля". Нет, само растение, в пламени горящего куста которого Бог явился Моисею, конечно упоминается, но его название заменено названием другого растения - "терние". Фигура умолчания - это как лейтмотив такая фигура риторики, которая регистрируется только на уровне всего творчества автора, поэтому её можно назвать мегафигурой. Она обладает суггестивной функцией по принципу sapienti sat. Если автор о чём-то умалчивает, значит это должно иметь объяснение. Мне представляется, я его предоставил.
  
  Знал ли Борхес, как и Бодлер, русский язык? Я уже предположил, что не только знал, но и писал по-русски, а затем переводил свои стихи на испанский. То есть, сделал то же, что и Бодлер. Поступая так, он тем самым как нельзя более ясно даёт понять, что он и Бодлер - одна личность. Они оба совершают один и тот же интеллектуальный подвиг, причём одним и тем же способом. Там - через французско-русский, здесь - через испанско-русский билингвизм, хотя и тайный.
  У Борхеса есть афоризм: "Нет ни одного поступка, который не был бы еврейской рыбой" ("Третий"). Ибо поступок словесен, добавлю я, именно поэтому он может восприниматься как "рыба" (то есть: левиафан - легендарная рыба, которая будет приготовлена праведникам в день пришествия Мессии). Итак, каждое слово - "рыба". Вот строфа из его поэмы "Голем" в моём переводе:
  
  Желая знать, что Бог один лишь знает,
  Иуда Лев через перестановку
  Букв в именах и их рекомпоновку
  Нашёл имя, язык что препинает,
  
  Я привожу этот пример для того, чтобы читатель окончательно утвердился в убеждении, что Борхес занимался перестановкой букв в словах и, в частности, в именах. Следовательно, он не мог не проделать эту операцию со своим собственным именем. И что же он там обнаружил? Не мог Хорхе не знать, что при простой перестановке букв Jorge Luis Borges его имя даёт анаграмму: "Eres rojo, Jorge, eres ruso" - "Ты красный, Хорхе, ты русский". Как Борхес мог осмыслить эту анаграмму? Я реконструирую его ход мыслей: в следующем рождении он должен воскреснуть в русской литературе. Самым фантастическим следствием этой веры (этому посвящён рассказ Борхеса "Другой") явилось лицезрение им воочию своей русской инкарнации в лице Вадима Алексеева. Борхес дожил до той поры, когда я написал и перевёл с французского свои первые шедевры. Он был убеждён, что я стану переводчиком и его поэзии. Одним словом, он увидел самого себя "воскресшим", хотя ещё не умер. Естественно, что, имея такую анаграмму в своём испанском имени, Хорхе полюбопытствовал, что же оно означает как еврейская "рыба" на русском. АБВЕИЛМОРСУХЙФЫ: Брахма, Саваоф, Аллах.
  Можете себе представить, кем сознавал себя Хорхе! Георгий Лукич Градов ощущал себя инкарнацией Творца вселенной - Бога Отца. Заявить об этот вслух, значит быть анафемированным сразу во всех религиях. Только фигура умолчания способна была передать его мистические переживания! Если от уровня анаграмм мы спустимся к уровню энграмм, то при отождествлении б=п выводится фраза: "Борис плохо перевёл поэзию Борхеса" (слово "плохо" можно заменить на нецензурное). И то правда. Борхеса у нас монопольно переводит и издаёт в своих дрянных переводах только Борис Владимирович Дубин. Московский переводчик, естественно. По его переводам можно заключить, что Борхес - третьестепенный поэт. Нет же! "Моя проза никогда не затмит мою поэзию!" - заявил Хорхе в одном из интервью. Но именно дрянной переводчик поэзии по имени Борис Борхесу был и нужен! Для чего же? А для того, чтобы читатель сделал вывод: если исполнилось это, значит истинно и то. Что "то"? Брахма. Саваоф. Аллах. Итак, если Хорхе - инкарнация Бога Отца, Арсений - Бога Сына, то Вадим... Правильно! И как это вы сами догадались? И вот, все три Лица оказываются современниками.
  
  Итак, интерес Борхеса (как и Бодлера) к русскому языку объясним хотя бы из того, что в его имени есть вышеприведённая анаграмма. Давайте зададимся вопросом: что предпочтительнее, удовлетворять свой интерес к русской культуре и к русскому языку через посредника-консультанта, или владеть этим языком самому? Те, кто "спроектировал" феномен Борхеса, не могли не задаться этим вопросом. Естественно, что знание Георгием Лукичом Градовым русского языка с детских лет было бы предпочтительней, чем работа с посредником, пусть даже очень хорошим. Не трудно допустить, что Борхес знал великую тайну русского языка, который я неоднократно определял уже как "язык-пряник". Тем более предпочтительным было бы усвоение им этого языка как второго родного. Достаточно было бы лишь обеспечить условия, при которых он мог говорить по-русски с детских лет, во-первых, и убедить Хорхе не разглашать своё знание этого языка, во-вторых. Оба условия вполне выполнимы. Но если нечто принципиально выполнимо и в этом была необходимость, значит очень велика вероятность, что это нечто исполнилось. Я сужу по себе: в возрасте четырнадцати лет я уже так бойко тараторил по-испански, что намного превзошёл в знании этого иностранного языка детей из тех семей, где отцами были настоящие испанцы (эмигранты гражданской войны 1937 года). Лингвистические способности, как, например, музыкальные, передаются генетически, через благоприобретённую наследственность. Борхесу подобрали именно таких родителей, которые в поколениях были билингвами, дабы наверняка передать Хорхе это естественное преимущество в изучении иностранного языка. Ну а русских в Аргентине после революции было хоть отбавляй. Он свободно владел французским, английским, немецким языками. По свидетельству многих полиглотов, чем больше языков знаешь, тем легче даётся изучение очередного языка. Уже в преклонные лета Борхес в одном из стихотворений признаётся, что начал учить язык древних саксов. Я подвожу читателя к мысли, что нет ничего невозможного в том, что Борхес тайно владел и русским языком. Достаточно было объяснить юному Хорхе, почему их этого знания обязательно нужно сделать тайну. Вот почему об этом никто ничего не знал. Именно так воспитывали и Бодлера. Читай его рассказ "Мораль игрушки".
  
  БУДДА И СОЛОМОН
  
  Начну издалека... Будда покинул три дворца, где его ждали одни наслаждения, и ушёл искать истину. Не стану в подробностях пересказывать его величественную историю - это за меня сделал Хорхе Луис Борхес. Но вот на что обращаю внимание - едва ли не современником Будды (их разделяет каких-то четыре века!) был царь Израиля Соломон. Оба оставили не просто след в истории человечества, но нечто большее - учения. Конечно, Будда как учитель выше Соломона, а приверженцев буддизма по численности больше, чем представителей любой другой мировой религии. Но и учение Соломона не забыто. Скажу больше, оно стало основным апологетическим материалом для религиозного течения в христианстве, именующего себя протестантизмом. У протестантов мощная организация, безграничные финансовые возможности. Они, по сути, правят миром как самые богатые и могущественные люди на земле. В этом отношении протестантизм слился с иудаизмом Талмуда. Так что не нужно умалять ученье Соломона, которое ценят не только иудеи. Это учение, являющееся главной библейской апологией накопительства, вполне правильно назвать маммонизмом.
  
  Если буддизм - это полный отказ от мирских привязанностей, то маммонизм гедонистичен по сути своей: ешь, пей, наслаждайся, знай только меру. Но где она, эта мера? Ну зачем, к примеру, великому мудрецу столько жён? Ладно, для продления рода царского, но ведь жёны иноплеменные склонили великого царя в известный грех... Какая уж тут мера. Книга Притчей и книга Екклесиаста - печальнейшие из произведений древней литературы. Я бы применил к ним в качестве определения поздний термин "декаданс". Несметные богатства не радуют великого царя. А что радует? Да ничего... Пессимизм Соломона невыносимо мрачен.
  
  Лицо царя безрадостно давно.
  Не веселят ни жёны, ни вино.
  О смерти мысли душу отягчают,
  И ей не станет легче всё равно.
  Порою так уставшую отчают,
  Что жить невмоготу и докучают,
  Как мухи, аж в глазах от них темно,
  Все остальные думы омрачают.
  О сердце, сердце, чем ты смущено?
  - Богатством твоим я развращено.
  Девицы, царь, души в тебе не чают? -
  Нет, сердце их к деньгам обращено
  Их в алчности поступки уличают.
  Увы, богатым быть запрещено.
  
  Самое любопытное, что иудеи верят в пришествие Мессии, который будет носить имя "Мир", если в переводе, а в оригинале - "Соломон". Богач из богачей снова воссядет на троне Израиля, но это будет уже всемирное царство... Ха-ха, ха-ха, ха-ха! Соломон не такой глупец, чтобы повторить свой же печальный опыт прошлой жизни. Предчувствия этого нового Соломона есть в иудаизме. Агада повествует о Соломоне-нищем, которого никто не признавал за царя... Но самое удивительное в том, что грядущий Будда, в воплощение которого верят на Востоке, тоже будет носить имя "Мир" (или: "Мирный" - "Майтрея"). Мне представляется, что воскрешённому Богом Соломону будет предоставлен шанс повторить нравственный подвиг Будды, и мудрейший из царей земных уже не упустит этой возможности. Две религиозные интуиции замыкаются на одной личности. Если это произойдёт, крах маммонизма неминуем.
  
  Но ещё более удивительно, имя "Соломон" применимо ко мне, потому что моё полное имя - "Вадимир". Макс Фасмер, ссылаясь на известного русского этимолога Соболевского, приводит эту форму моего полного имени. Его можно интерпретировать как "Возвещающий мир" и как "Возмущающий мир". Здесь необходим этимологический экскурс. Имя "Вадим" родственно санскритскому vadin, имеющего значения: 1) говорящий, возвещающий; 2) участник спора, прения. Это слово происходит от vadа: 1) речь, разговор, упоминане; 2) спор, ссора, клевета; 3) крик, пение, звучание (Санскритско-русский словарь - Москва. - Русский язык. - 199? - С. 575). Всё зависит от того, какое значение придаём мы слову "мир". Если "вселенная", то Вадимир - "возмущающий мир", если "отсутствие воны", то "возвещающий мир". Это очень важно знать, потому что теперь я процитирую пророка Исаию, который обыгрывает оба значения моего полного имени: "Я исполню слово: мир, мир дальнему и ближнему, говорит Господь, и исцелю его. А нечестивые - как море взволнованное, которое не может успокоиться и которого воды выбрасывают ил и грязь" (Исаия: 57, 19-21). Посмотрите, как причудливо сплелись в моём полном имени значения "Сатана" и "Соломон"! Неслучайно в Агаде в разделе о Соломоне царь то и дело общается с демоном Асмодеем (царём диаволов). Приведу для полной ясности весь раздел ХХVI "Из царей в нищие"
  
  Соломон удержал при себе Асмодея до окончания всех работ по постройке Храма. Однажды, когда они оставались одни, спросил Соломон Асмодея:
  
  - Скажи, чем вы сильнее нас, людей?
  На это Асмодей ответил:
  - Освободи меня от цепей и передай мне перстень свой, и тогда я сумею показать тебе, чем мы сильнее людей.
   Снял с него Соломон цепи и дал ему свой перстень. Наступил Асмодей на Соломона и поглотил его. Упёрся потом одним крылом в землю, другим в небо и, извергнув Соломона, размахнулся и закинул его за четыреста парса. Вспоминая об этой минуте. Соломон сказал в "Екклезиасте":
  - Что пользы человеку при всех трудах его под солнцем? И это было моею долею от всех трудов моих! Ничего, кроме посоха, не осталось у меня. "Я был царём над Израилем", а ныне - я царь только над посохом моим...
  Пошёл Соломон у чужих порогов подаяния просить.
  - Я, - говорил он, - Проповедник, был царём над Израилем в Иерусалиме.
  - Царь Соломон, - отвечали ему, - восседает на троне своём в Иерусалиме, а ты юродствуешь.
   И били его тростинами, а поесть давали миску крупника.
   И Соломон говорил:
  - Вот доля моя от всех трудов моих!
  
   Когда Соломон предстал перед Синедрионом, мудрые старцы говорили в недоумении:
  - Обыкновенным юродивым однопредметное помешательство не свойственно. Что же представляет из себя этот человек?
   Опросили Бенаю:
  - Призывал ли тебя царь?
  - Нет, - ответил Беная.
   Посылали к жёнам Соломоновым:
  - Что с царём? Приходил ли он к вам?
  - Как же, приходил, - получился ответ.
   Вторично послали туда же:
  - Осмотрите-ка ноги у него.
  - Он всё время обуви не снимал, - ответили жёны Соломоновы.
  Тут всё и обнаружилось...
   Приняли тогда Соломона и возвратили ему перстень и цепь с начертанием Шем-Гамфораша. Асмодей, видя это, улетучился.
  
  Итак, несмотря на то, что моё имя "Вадим", ко мне можно обращаться накоротко через имена "Мир" или "Соломон". (Ефесянам: 2,14). Именно о имени собственном "Мир" (его следовало бы писать с заглавной буквы) благовествует апостол Павел, ссылаясь на приведённое выше пророчество Исаии: "Ибо он есть Мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем. И, придя, благовествовал мир вам, дальним и близким, потому что через Него и те, и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе" (Ефесянам: 2: 14-18). Павел говорит омоём полном имени! Посмотрите, мало того, что одно из моих прикровенных имён - Соломон, так я ещё переложил сонетами свои собственные книги, а сонет - это символический трон Соломона: "И сделал царь большой престол из слоновой кости и обложил его чистым золотом; верх сзади у престола был круглый, и были с обеих сторон у места сидения локотники, и два льва стояло у локотников, и ещё двенадцать львов стояли на шести ступенях по обе стороны" (3 Царств: 10, 18-20). Число львов на престоле и число строк в сонете совпадают - их 14. Но и это ещё не всё. Бог, явившись во сне Соломону, сказал: "Проси, что дать тебе" (3 Царств: 3,6). Еще не взошедший на престол царский юный Соломон попросил: "Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло" (3 Царств: 3,9). Когда я писал свою кандидатскую диссертацию, я, помнится, несколько раз вслух обращался к Богу с одной и той же молитвой (а Библии я тогда ещё не прочёл и молитвы Соломона не знал): "Дай мне познать истину!". Эту молитву слышал Тарковский и Борхес. Они поняли, кто пришёл.
  
  Агадическая легенда о Соломоне-нищем не мною первым оценена. Борхес в эссе о буддизме сообщает поразительный факт: в дзен буддизме есть тема для медитации: размышлять об историчности Будды. Неважно, был ли он реальной личностью или литературным героем - главное учение. Попробуйте усомниться в историчности Иисуса Христа! Вы тотчас же подпадётепод анафему Иоанна Ворослова: "Ибо многие обольстители вошли в мир, не исповедующий Иисуса Христа, пришедшего во плоти: такой человек есть обольститель и антихрист" (2 Иоанна: 7). Слава Иисусу Христу, я исповедую Его пришедшим во плоти, только не в первое пришествие, а во второе - в лице моего Учителя Арсения Александровича Тарковского. А две тысячи лет назад Бог Слово открылся как литературный герой - и только. Литературным героем был, следовательно, и Иуда Искариотский. Кому из всех ветхозаветных праведников доверил бы Иисус воплотиться в Иуде? Есть основание считать, что Соломону: "И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии; ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них" (Матфей: 6,28-29). Иисус Христос - Иудей, а иудеи ожидали Мессию по имени "Мир" (Салим, Шломо, Соломон). Иуде Искаритскому наплевать было на свою репутацию после самоубийства. Две тысячи лет его, оклеветанного Иоанном и Петром, поносили как самого презренного из людей. Надо же было как-то компенсировать Иуде этот моральный ущерб! Вот почему слава Соломона (Иуды Искариотского) во второе пришествие сопоставима только со славой Иисуса Христа. Она состоит из слав двух его предыдущих инкарнаций: славы Бодлера и славы Борхеса. Но Соломон не только переводчик самого себя, он ещё и оригинальный поэт... Отсюда его новое прославляющее имя - "Трисмегист" (греч. "трижды величайший").
  
  Будучи действительно великим мудрецом, именно Соломон (а то кто же ещё?) придумал способ доказательства бытия Бога. Для этого ему нужно родиться, прожить яркую жизнь, умереть, а затем воскреснуть и научно доказать свою реинкарнацию. Воскресение мёртвых есть чудо. Значит, есть и Чудотворец, что и требовалось доказать. Вся хитрость состояла именно в способе самоотождествления себя с собой после воскресения из мёртвых. Сначала он доказывает всем сомневающимся, что он воистину есть мудрейший из царей земных - будучи виртуозным стихотворцем, он излагает собственное учение в сонетах, радикально пересматривая его, вплоть до осуждения собственных утверждений, оправдывающих грех маммонизма. Делает он это на глазах у ошеломлённых психиатров, которые заперли великого мудреца в больничку тюремного типа вместе с убийцами, насильниками, извращенцами с целью его деморализации.
  
  Сначала Соломон пишет "Екклесиаста", а затем постепенно сознаёт, что сотворил чудо. Видите ли, доказать свою принадлежность к роду Давида - а именно из него должен произойти обетованный еврейский Мессия - можно либо документально, что очень трудно, но осуществимо скорее теоретически, чем практически. Какой пергамент, доказывающий принадлежность рождённого младенца к царскому роду, выдержит тысячелетия и не раскрошится через пять-семь веков от ветхости? И таких вещественных доказательств нужна целая полка... нет - стена полок! Говорят, все архивные данные сгорели вместе со вторым храмом, так что принадлежность к царскому роду через свидетельства пергаментов недоказуема.
  
  Но евреи, конечно же, догадались, как обойтись без ветхих свитков. Иначе они не были бы евреями. Для этого от Давида нужно было произвести народ (заместивший, кстати, как гласит церковное предание, не вернувшееся из вавилонского плена колено Даново - неслучайно оно пропущено в перечне колен Израилевых в Апокалипсисе) принадлежность к которому равнозначна была бы принадлежности к дому Давида. Доказать принадлежность народа (или колена) к царскому роду можно через коллективную историческую память этого племени (или народа в народе), запечатлевшую документальные тому свидетельства во множестве примеров, неоспоримо доказывающих факт. Речь идёт о касте чтецов, занимающей в современном иудаизме едва заметное место (официальной религией государства Израиль является талмудизм в форме раввинизма), хотя ещё тысячу лет тому назад всё было наоборот - главной религией евреев был караизм.
  
  Лишь избранные из избранных знают, что караизм и талмудизм соотносятся примерно так же, как ядрышко и скорлупа. Непосвящённый, желающий вникнуть в иудаизм, вязнет в гигантском Тулмуде и, естественно, ничего в нём не понимает. Чтобы вникнуть в сущность иудаизма, надобно расколоть скорлупу - и скушать ядрышко. Если талмудизм базируется на национальном языке еврейского народа - иврите, то караизм - на языке праотца Авраама, каковым является... язык русский. Поэтому все доказательства принадлежности касты чтечества к роду Давида зарифмованы по-русски.
  
  Народ Давида -
  Не род от вида,
  Но для народа
  Он вид от рода.
  
  До всего этого новоявленный Соломон додумывается сам что само по себе дивно, никто его не посвящает в еврейские тайны. Но чудо состоит в том, что определение "сын Давидов" оказывается приложимым к нему в обоих смыслах этого выражения: и как "потомок Давидов" и как "сын человека Давида". Переложить сонетами собственное учение мог бы только он сам, Соломон - больше никому Бог не дал бы вдохновения на такой труд. Столь амбициозный проект уже вызывает боязливое почтение. Но реализовать его - дело не просто времени (а его ушло немало), но и определённых, очень специфических обстоятельств. Сидя в психиатрической тюрьме, Соломон не долго искал, как с пользой для души провести время. Там ему и пришла идея переложить сонетами книгу Екклесиаста (позже к ней добавилась книга Притчей). В результате получился небольшой роман в стихах, что после Пушкина никому ещё не удавалось. Мало того, что в романе применена новая форма сонета с рубаи-структурой (сенсация в литературоведении!), что рифмы строф по-парнасски изысканы (куда до них Пушкину!), так он ведь ещё имеет и сюжет, и лирического героя. Одним словом, есть о чём поговорить российской читающей публике. Но публикация романа в Интернете вызвала триумфальное молчание критики. Всему виной, надо полагать, оказалась кода заключительного сонета. Никогда литературная общественность не вгонялась ещё в такой конфуз. Соломон каллиграфически воспроизводит в сонете свой библейский стиль, так что профессиональный почерковед-стилист сразу определил бы, что и то, и другое произведение писаны одним лицом. В авторе воскрес не просто потомок Давида, но сам сын прославленного израильского царя - вот свидетельство! - взялся за перо. Доказать принадлежность к сыновному родству с Давидом можно было бы только чудом. Вот, это чудо произошло. Так почему роман не издан? Издевательский вопрос! Читатель должен знать, что у караимов - иудейского княжеского рода - когда караизм был господствующим религиозным воззрением евреев, существовала такая должность: эксиларх, что в переводе с греческого означает "князь изгнанников". Эксиларх являлся вождём мирового еврейства в изгнании. Никаких почестей, наград, литературных премий эксиларх принимать не должен, иначе какой же он князь изгнанников?
  
  Иудаизм караимского толка радикально отличается от иудаизма талмудического уже тем, что не только никогда не был врагом Евангелия, но, положа руку на сердце, является коллективным автором этого литературного произведения, написанного так, чтобы всякий непредвзятый, не ангажированный той или иной авторитетной традицией читатель, самостоятельно изучив Новый завет и сравнив его с Ветхим, пришёл к выводу о невиновности оболганного апостолами Петром и Иоанном Иуды Симонова Искариота. Собственно, поэтому иудаизм караимского толка иудаизмом и называется. Евангелие - это первый в истории литературы детектив и первая психодрама. Целью данного литературного произведения является этический катарсис читателя-нонконформиста, который должен обладать духовным мужеством, чтобы противопоставить свои убеждения официальной доктрине религиозной организации, называемой Христианской церковью. Да и саму эту организацию ожидает коллективный катарсис. Иудаизм караимского толка две тысячи лет тому назад издал роман, оказавшийся "бомбой замедленного действия".
  
  Заглянем теперь в словосочетание "Сатана Трисмегист", может оно прольёт нам свет на вековые тайны. АВГЕИМНОРСТУХФЫ.
  
  1
  Гость с того света Трисмегист -
  В трёх воцарениях Иуда
  Искариотский, панлогист,
  А с ним в руке его и уда!
  На кафедре - демагогист...
  Какой студент хочет неуда?
  И поднимает как штангист
  Труды Мир не царя Сауда,
  А Маркса, Энгельса... Восторг
  У Соломона вызывает
  Великий Ленин. Аж исторг
  Вопль обожанья. Что ж, бывает.
  На словоблуда, педагог,
  Найдётся котр-демагог!
  
  2
  Невероятное стеченье
  Факторов нам даёт феномен
  Чуда научного. Ученье
  Есть древнее, что nomen omen.
  У слов есть тайное значенье...
  Не совершал гений давно мен
  Валюты. Вот так огорченье -
  От нищеты он экономен...
  Содома и Гоморры нравы
  Отвергнет с гневом он. За это
  Лишат великого поэта
  Права на труд, только управы
  На гордеца так и не сыщут.
  За беспредел с них воры взыщут.
  
  3
  Сатана Трисмегист в Интернете
  Не присутствует интерактивно,
  И читать выпендроны он эти
  Секс-меньшиств не захочет - противно,
  Но скандально прославит в сонете
  Голос Кобы и демонстративно -
  Глаза Берии из-под пенсне те,
  От них ёжится гей инстинктивно.
  Есть, конечно же, в красном терроре
  Нечто зверское, но войну с немцем,
  "Хайль!" кричащем под кайфом в фуроре
  Выиграть - это не водку пить с ненцем.
  На войне гомосек - пораженец.
  Сдался в плен паникёр-окруженец!
  
  4
  Имя "Хорхе" в имени "Россия"
  Фигурирует разве случайно?
  Но об этом вслух не вопроси я,
  Ты б не изумился чрезвычайно.
  Ибо не идеосинкрасия
  К ней заставила необычайно
  Редко вспоминать Русь, но Мессия
  Из неё: "Иуда, купи чай, на!".
  Царь был в Уре Навуходоносор
  И министр шептал ему на ухо:
  "Вынес из избы не так давно сор
  Снова змей дубинушкою ух!-о
  Говорит, что катастрофа мнима..."
  Дальше бессловесна пантонима.
  
  5
  Автор романа как его герой
  Ведь может фигурировать, не так ли?
  Представьте Бога в собственном спектакле.
  Необычайной зрителя игрой
  Вам надобно увлечь! Что Я второй
  Стал делать бы? Ведь тикают тиктакли!
  Мой alter ego, одолев обстакли,
  Стой Автор как за истину горой!
  Но персонажам надо доказать,
  Что ты и Автор суть одно и то же
  Лицо. Вконец сомненья уничтожь и
  Найди, что этим скептикам сказать,
  Только уже не прозой, а стихами...
  Кот Лев мышей глотает с потрохами!
  
  АПОЛОГИЯ ИУДЫ ИСКАРИОТСКОГО
  
  Бодлера и Борхеса объединяет роднит уникальная в мировой литературе тема апологии Иуды Искариотского. Разумеется, речь не идёт об оправдании прямым текстом, как это делаю я. У Бодлера это скрытая, у Борхеса - чуть-чуть приоткрытая апология. Самое трагическое стихотворение Бодлера - "Отречение святого Петра" названо так из цензурных соображений. Я уже приводил этот довод в своём предисловии к "Цветам Зла" и в комментарии к поэме. Здесь мне остаётся рассказать, как я пришёл к этой догадке. Признаюсь, что я не мог читать это стихотворение без слёз. Меня трудно разжалобить, но эти строки прошибали даже мою броню скептического отношения к религии вообще и к христианству в частности. Я никак не мог понять, откуда Бодлер почерпнул вдохновение на создания великой поэмы со столь возмутительной концовкой? Один из переводов её звучит так: "Пётр предал Христа. И правильно сделал!" А я уже по опыту знал, что вдохновение так просто поэту не даётся. Но тут же явно стихотворение написано ради концовки! Неужели едва ли не злорадная жестокость способна вдохновлять? Вот это и прошибало во мне слезу! Ведь получалось: для того, чтобы стать гением, можно вдохновиться злом. Я пробовал, но зло меня почему-то не вдохновляло, а вызывало одно омерзение. Как же это удалось Бодлеру? Не сразу пришла догадка: это верно, поэма написана ради концовки, но стоит её изменить: "Иуда предал Христа... И правильно поступил!", то всё становится на свои места. Такая концовка могла вдохновить на поэтический подвиг, потому что не содержала в себе никакого зла. Разве зло - оправдание невиновного Иуды? Вот почему Бог дал Бодлеру вдохновение. Но опубликовать поэму с такой концовкой он никак не мог. И даже не потому чтобы не дали, а потому что рано. Бодлер был убеждён, что Дух истины его поймёт. Этого ему было достаточно. Он бы перед Богом оправдался. Так, собственно, и произошло.
  
  У Борхеса апологетическим является рассказ "Три версии предательства Иуды". По жанру это - высоколобый "умняк". По сути - приглашение к размышлению: а так ли прав тот, кто называет Иуду предателем? Поразительно, что Борхес воздерживается от ссылки на пророчество Захарии о тридцати сребрениках, хотя оно так и просится в его рассказ. Но автор делает из неё фигуру умолчания (опять эта фигура!) по тем же соображениям, по каким Бодлер меняет концовку и название своей поэмы: ещё рано. Сатана Трисмегист должен прийти к мысли о невиновности Иуды сам, хотя и не без двух подсказок самому себе в лице двух своих предшествующих инкарнаций. Только мне разрешена прямая апология Иуды Искариотского, потому что время пришло, пора. Обратите внимание: апология Иуды - столь же уникальная тема, что и другая, с которой я начал рассказ. И подобно тому как я после Бодлера самостоятельно открыл эту же самую тему, так и Борхес переоткрыл тему апологии Иуды Искариотского, что свидетельствует об о личностном единстве обеих предшествующих инкарнаций. Но только мне, повторяю, дано рассуждать на эту тему прямым текстом.
  
  Во-первых, я это делаю не с амвона, не со страниц "еретического" богословского труда, который всё подвергся бы триумфальному замалчиванию а его автор до конца дней спрятан в психушку. Я это делаю у себя дома, пишу, как говорили, "в стол", не для открытой печати и не моя вина, что мне через плечо заглядывает мой коллективный читатель, с которым я имею не прямую, а квази-обратную связь. В таких условиях можно высказаться, не боясь навлечь на себя гнев некоторых верующих, для которых мои рассуждения на первых порах показались бы верхом кощунства. Я согласен на публикацию после моей смерти, мне не нужна слава великого богослова в той её форме, в какой человечество привыкло её оказывать выдающимся личностям. Если всё-таки моя апология Иуды и будет опубликована при жизни, то произойдёт это не по моей инициативе, а по инициативе церкви. Я искренне ищу истину и пишу не для гонорара или почестей, а потому что кроме меня писать об этом никому больше не дано. Так уж получилось.
  
  Нет ничего удивительного в том, что имя "Иуда Симонов Искариот", как я этого и ожидал, уже содержит в себе апологию его носителя, если прочесть его открытым мною методом. Обратите внимание: полное имя Иуды вписывается в стихотворный размер только в родительном и в предложном падежах. В одном случае рифмоваться будет форма "Искариота", а в другом - "Искариотском". Так что для полного имени Иуды есть два зачина: АВГДЕИКМНОРСТУХЫЮ
  
  1
  У Иуды Симонова Искариота
  Была редкостная для еврея черта -
  Он не изображал из себя патриота,
  Потому что всё понял. Но жить начерта,
  Решено коль растлить в детстве симфериота,
  А потом и повесить? - Верёвка чур та,
  Конопляная! - Но чтоб затем идиота
  Оправдать, ан... посмертно: нет в нём ничерта!
  Потому что ему искаверкали детство,
  А потом осудили - понёс он грехи
  Человечества: дамского платья надетство
  И другие поступки, конечно, плохи,
  Но не бросил он мать, что осталась калекой...
  Принесён был Марии Иуда лелекой!
  
  2
  О Иуде Симнове Искариотском
  Говорят одни гадости. Он-де Христа
  Предал из-за тех сребреников, неспроста
  На которые в смысле вполне идиотском (Матфей: 27,9)
  Не сослался Матфей, не сказать: "патриотском"
  Дабы. Кто отворил бы до срока уста,
  Сопоставив Писания все те места,
  И остался бы жив, чудищем Киприотским
  Не быв пожран? Кощунственен даже намёк,
  Что Иуда - Дух истины. Всем невдомёк,
  Что тринадцатый - книгу откройте Деяний! -
  Не он явно апостол. Но кто же тогда?
  Не Матфий и не Павел. Кто, Кифа враг, да?
  Нет, хотя он достоин одних осмеяний...
  
  Первый сонет в отличие от второго не содержит в качестве анаграммы второй стих зачина, но он является, как я определил такие случаи, неизбежным вводом. Возьмите и попробуйте придумать какое-либо другое продолжение данной фразу, которое: 1) вписывалось бы в тот же стихотворный размер; 2) корреспондировало бы по смыслу с неизбежными рифмами, порождаемыми первым стихом сонета. Вы скоро убедитесь, что закон самосборки апологетического сонета действует только при найдённом вводе, который предопределён как формой (стихотворный размер), так и содержанием (необходимостью образовать непротиворечивы контекст с рифмами "патриота" и "идиота"). О требованиях грамматической и синтаксической непротиворечивости неизбежного ввода я умалчиваю как о само собой разумеющимся. Если вы предложите мне какой-либо другой неизбежный ввод кроме мною найденного, удовлетворяющий этим требованиям, я, как шутят в Одессе, съем собственную шляпу (хотя её у меня нет). Теперь о рифме-неологизме, недостающей для рифмовки катренов. Она, между прочем, конкурирует с рифмой "сифериота", непосредственно отсылающего в стихотворению Бодлера "Поездка на Сиферу" (смотри мой её перевод в "Цветах Зла). Но "симфериот" лучше, потому что он "впитывает" в себя конкурирующую рифму, отсылая её в очень недалёкий затекст, из которого она слышна. Обратимся к катренам. Из матрицы имени нашего персонажа выводится анаграмма: "Иуде искаверкают детство". Она лишь слегка изменена - будущее время изменено на прошлое. Есть ещё одна анаграмма: "Иуда несёт грехи всего мира". Концовка сонета является начитом, хотя некоторые с этим и поспорили бы - вдруг это тоже неизбежный ввод? Как бы то ни было, я имею право на любую трактовку.
  
  Теперь есть смысл порассуждать, насколько содержание сонета соответствует действительному положению дел. Полностью соответствует! Расскажу о трёх эпизодах из моего раннего детства. Мне делают укол против столбняка и у меня начинает болеть сердце прямо на улице. Вызывается скорая и я оказываюсь на всё лето в больнице. Случай второй - я с мальчишками кидаюсь камнями. Один из них попадает мне прямо в переносицу и я опять на несколько месяцев оказываюсь в больнице. Случай третий: я распарываю себе ногу стеклом и снова оказываюсь в больнице на несколько месяцев. По прибытии в больницу мне делают укол, после которого я мгновенно засыпаю... Есть ещё и три аналогичных случая, случившихся со мною в армии, где я провёл в военном госпитале в общей сложности около трёх месяцев. В детстве я был очень внимательным читателем журнала "Наука и жизнь". Именно с этого возраста я помню статью, рассказывающую об опытах над быками: по арене на тореадора мчится свирепый бык... В метре от неподвижного тореро бык вдруг останавливается и начинает мирно щипать траву... Далее в статье идёт разъяснение: быку имплантировали в соответствующие зоны головного мозга электроды и научились управлять его эмоциями. Я после этого прочёл много книг по данной тематике. Интересующихся отсылаю к монографии Карла Прибрама "Языки мозга". Из этого чтения я сделал ещё только полусознательный вывод, что подобные опыты можно ведь проводить и над людьми... Можно не только провоцировать ярость и агрессию, но и сексуальное влечение... Расскажу о поразившем меня в юности случае. Я играю с соседским мальчиком в шахматы в месте, где нас никто не видит. Задумавшись над сугубо шахматной проблемой я вдруг ощущаю... эрекцию! Как же так! Я ведь не фантазировал на эротические темы - почему это произошло? Приступ похоти был настолько сильным, что я едва удержался, чтобы не признаться в феномене своему партнёру по игре. Впрочем, именно от него я слышал пословицу: "У нас, мужиков, всё не слава Богу - не за столом, так в церкви Ъ встанет...". Я тогда подумал, что моя реакция на шахматную проблему - проявление спонтанности пубертатного периода. Теперь я так не думаю... Особенно после фильма Андрея Тарковского "Солярис". Это фильм обо мне и о тех бесчеловечных экспериментах, которые проводили со мной в детстве. Например: я глажу котёнка, и вдруг во мне просыпается приступ ярости я начинаю причинять ему боль... Возникает вопрос: почему именно меня избрали в качестве подобного кролика?
  
  Евреи, они ведь тоже ждут Мессию. Представьте себе два сценария: один пессимистичный, другой - оптимистичный. По первому сценарию (в котором тоже два исхода: один - хуже некуда, другой - условно приемлемый) я становлюсь кем-то вроде Чикатило. Я убиваю (или "ещё лучше" - насилую) свою безногую маму, лишаю жизни нескольких проституток и совершаю ряд других мерзостей. Меня уличают документальным фильмом о моих похождениях и объявляют антихристом. Мне вменяют в мистическую вину падение звезды "Полынь", то есть - взрыв чернобыльского реактора. Затем судят как врага человеческого рода и вешают как фашистского преступника. Именно об этом, пессимистичном исходе повествует стихотворение Бодлера "Поездка на Сиферу". Но потом еврейская общественность выказывает возмущение и требует провести вскрытие. И тут обнаруживается, что в моём мозгу полно всяких там проводочков и микроскопических таких устройств... И тогда оказывается, что все свои мерзости я совершил не по своей вине, а по вине тех, кто манипулировал моей психикой с помощью тайно имплантированных устройств. В советской психиатрии описан синдром шизофрении, в котором пациент жалуется на встроенные в его тело электроприборы. Характерно, что этот синдром появился именно тогда, когда была изобретена радиосвязь. С помощью радиосигнала без всяких внешних проводов стало возможным включать или выключать те или иные приборы. А почему бы, действительно, не имплантировать их в мозг человека? Не думаю, что соображения этики остановили бы учёных на этом пути. Нет дыма без огня - испытуемые действительно начинали слышать внутри себя трансляцию радиопередачи или посторонний голос. Можете считать меня шизофреником, но после моей смерти всё-таки проведите вскрытие на предмет установления истины относительно моего предположения. Вдруг я окажусь догадливым, как есаул из песни?
  
  Итак, даже в случае исхода "хуже некуда" меня полностью оправдывают и из антихриста я посмертно превращаюсь в великомученика, которого истязали эскулапы атеистического режима. Этот поразительный план вызывает к себе уважение даже у меня, несостоявшейся жертвы. Он даёт стопроцентное исполнение пророчеств о Мессии, которые содержатся в книге Исаии. Стопроцентное!!! Вот чем силён был иудаизм как мировая религия. Но остаётся ещё условно приемлемый вариант. Я не совершаю корвана. Что такое корван? В контексте слов Иисуса это не совсем понятно, ясно только, что речь идёт о плохом деянии: "Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: слословящий отца или мать смертью да умрёт. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего для отца своего или для матери своей" (Марк: 7, 10-11). Заглянем же в слово "корван": АВЕИКМНОРУХЫ
  
  "Не корми, Мир, маму,
  Умертви её!" -
  Говорит умам у
  Вас там мудачьё.
  Персии имаму
  Покажи своё
  Мудрствованье, мам у
  Мира две, жлобьё!
  А в корван и вера
  Не трудна - легка,
  Как и в секспервера -
  Но даже крепка!
  Сделавшим корваны
  Не достичь нирваны...
  
  Вторая "мама" Вадима Алексеева - это марихуана. Если я не делаю корвана, но проявляю похвальную гуманность и даже жертвенность по отношению к своей родительнице, то становлюсь очень ценным человеком. Единственное, чего мне пока недостаёт - это взять на себя тот "мирный" (как поёт Высоцкий в песенке про Джона Ланкастера) грех, который я совершил в юности наполовину, как козёл, а не как петух. Вот почему на меня началась настоящая охота. Меня принуждали и по-хорошему, и по-плохому, и посулами, и репрессиями отсосать хотя бы у своего друга юности или прянять в дар и испробовать на себе устройство для анальной мастурбации. Я наотрез, вплоть до готовности принять смерть от голода, шёл в отказ. Мне, например, подсунули в Одессе тёплое трикотажное женское платье, которое я купил почти за бесценок для того, чтобы моя жена выменяла его на какую-нибудь вещь, пригодную для неё (такие тогда были времена). Когда я уезжал из Одессы к маме, чтобы за ней ухаживать, это платье голубого цвета моя супруга положила в мои вещи. Потом наступила зима. В квартире почти не топили. Соблазн надеть это платье вместо пижамы был велик, но я себе этого не позволил. Я ещё не знал заповеди Моисея: "Мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок перед Господом Богом твоим всякий делающий сие" (Второзаконие: 22,5) - она была у меня в крови. Итак, вместо того, чтобы стать добродетельным мужеложником, взять в обе руки голубой флаг освобождения сексменьшинств, я в упор отказывался испытать дамский оргазм, хотя прекрасно знал, как это можно сделать. Более того - я публично покаялся в своём грехе юности, признавшись, что совершил мужеложный акт в качестве козла. В довершение ко всему я публично осудил гомосексуалиста, искавшего со мной близости. Из меня получился совсем не тот, кого ожидали увидеть - не освободителя геев и лесбиянок, а воинствующий антигомосексуалист, религиозный фундаменталист, готовый демонстративно носить футболку (если её мне кто-нибудь подарит) с надписью на иврите "Левит: 20,13".
  
  Шансов на то, что сработает именно этот, оптимистический вариант, было столь мало, что в него верили одни романтики да мечтатели вроде отца и сына Тарковских. Вместо того, чтобы, повинуясь искусственной стимуляции соответствующих зон моего мозга, проявить склонность к однополому сексу, я предпринял максимум усилий, чтобы не вляпаться в это дерьмо и научился контролировать свою похоть даже тогда, когда меня всего распирало. Вместо того, чтобы в порыве ярости убить свою мать... Я теперь совершенно точно знаю, что они включали ту самую кнопочку, которая вызывает приступ бешеной и почти неконтролируемой ярости, когда я входил в комнату матери, чтобы ухаживать за ней. Я научился распознавать этот кошмар и блокировать его, хотя после этих усилий я иногда падал в своей комнате и рыдал в подушку. Им очень хотелось, чтобы я не просто совершил корван, то есть, поступил по-свински с моей матерью, но сделал с нею то, что делают негодяи. Вопреки всей той аппаратуре, которой напичкан мой череп, я пошёл против их ожиданий. Наверное, за моими истязателями тоже наблюдали со стороны. Ещё раз смотрите фильм "Солярис". Он хорошо объясняет, какой способ защиты избрал Океан после того, как на него воздействовали жёстким излучением. Вместо того, чтобы стать Чикатило, я стал гением интроспекции. Я к ужасу моих наблюдателей шаг за шагом начал догадываться обо всех их грязных методах и выдавать свои догадки церкви, которая установился за мной круглосуточный мониторинг. Произошёл эффект Голема. Из двух форм иудаизма - талмудизма (в форме раввнизма - современной религии государство Израиль) и караизма (религии потомков рода Давида) истинной религией оказалась та, которая в абсолютном меньшинстве. Это - нечто большее, чем внутриеврейская разборка. Победил в конечном счёте иудаизм, но основанный на апологии Иуды Симонова Искариота. Я ещё раз подтверждаю, что Иуда Искариотский - это такой же литературный герой, что и Иисус Христос, хотя и не запрещаю себе иногда сомневаться в этом своём убеждении. Просто нужно отнестись к этому вопросу так же, как буддисты. Как сообщает Борхес в своём эссе о буддизме, у монахов секты дзен есть тема для медитации: сомневаться в историчности Будды. В детективном романе под названием "Новый Завет" любимым учеником Иисуса Христа оказывается не тот, который сам себя так назвал, а тот, которого Он послал на самое бесславное и неблагодарное дело - исполнить пророчество Захарии о тридцати сребрениках. Вопрос: кто, если перебрать всех ветхозаветных "персонажей" священного писания, воскрес в Иуде Искариотском, чтобы послужить Христу? - Вы знаете, никто иной кроме царя Соломона на эту неблагодарную роль так не подходит... Можно утвеждать, что Иуда Искариотский - это литературная "инкарнация" царя Соломона, но не Соломона-царя, а Соломона-нищего.
  
  Евангелии содержит скрытую апологию Иуды Искариотского. На один из таких апологетических моментов и указывает второй сонет. Для того, чтобы внимательно следить за моей мыслью, читателю хорошо бы иметь перед своими глазами Библию и открывать ему в тех местах, на которые я буду указывать. Именно так, глазам своим не веря, он начнёт понимать, что пора менять свои устоявшиеся взгляды на некоторые вещи, считавшиеся очевидно доказанными. К числу таких "бесспорных истин" относится проникшее даже в Символ веры убеждение в предательстве Иуды Искариотского. Итак, читателю следует открыть Евангелие от Матфея, глава 27, и прочесть стихи 1-10. Особо обращаю внимание на слова: "Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь" (Матфей: 27, 9-10). Имеется ссылка на пророка Иеремию, который, действительно, говорит о покупке земли за серебро: "И купил я поле у Анамеила, сына дяди моего, которое в Анафофе, и отвесил ему семь сиклей серебра и десять сребреников" (Иеремия: 32,9). Но есть ссылка и на пророка Захарию: "И скажу им, если угодно вам, то дайте Мне плату Мою, если же нет, - не давайте; и они отвесят в уплату Мне тридцать сребреников. И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище, - высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял я тридцать сребреников и бросил их в дом Господень для горшечника" (Захария: 10, 12-13). Можно, конечно, сказать, что Матфей слукавил, или что он совершил намеренную "ошибку", сославшись на Иеремию, а не на Захарию. Но я склонен считать, что евангелист поступил в духе еврейской традиции, широко прибегающей к метонимии. Например, вместо слова "конопля" говорится "терние". В силу этой же логики вместо "Захария" сказано "Иеремия".
  Теперь я велю читателю открыть книгу Деяний и внимательно прочесть первую главу. В ней написано, что по инициативе Петра был избран для полноты дюжины вместо Иуды Икариотского апостолом Матфий. Апостолов стало снова двенадцать. Но именно после этого Иисус Христос воздвигает себе ещё одного апостола - открывайте главу 9 книги Деяний и внимательно читайте - это апостол Павел. Повторяю, не бросание жребия, как в случае с избранием Матфия, а Личное явление Иисуса Христа стало причиной появления ещё одного апостола. Возникает вопрос: кто "лишний" - тринадцатый апостол? Вопрос принципиальный, потому что в другой священной книге Нового Завета сказано: "Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолв Агнца" (Откровение: 21,14). Двенадцати, а не тринадцати! Кто "лишний" апостол? - В этом вопросе таится разгадка детектива... Первой предположение - сам же апостол Пётр, как инициатор избрания "лишнего" апостола, и есть тринадцатый! Но нет, за Петра молился Иисус: "Симон! Симон! Се, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя: и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих" (Лука: 22,32). Пусть читатель теперь откроет последнюю главу Евангелия от Иоанна и прочтёт стихи 15-25. Из внимательного чтения в контексте предыдущих открываний Библии нельзя не сделать вывод, что тринадцатым был... Иоанн Ворослов! Именно так следует называть "ученика, которого любил Иисус". Разгадка детективного сюжета Евангелия найдена! Однако к ликованию примешивается горечь: неужели Евангелие от Иоанна и Апокалипсис написаны... предателем Иисуса Христа? - Никак! Библия - это такая книга, в которое целое учение может заключаться в двух словах. Например, у апостола Павла один раз встречается выражение "чудеса ложные" (2 Фессалоникийцам: 2,9). Значит, есть и чудеса истинные... А чем отличаются ложные чудеса от истинных? Ответ на этот вопрос требует развить целое учение, в свёрнутом виде содержащееся всего в двух словах! Я привожу этот пример для того, чтобы в его контексте читатель прочёл следующие стихи Евангелия от Матфея: "И гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим" (Матфей: 27, 51-53). Возникает вопрос: мог ли в числе воскресших быть казнённый Иродом Иоанн Креститель? Трудно ответить "нет", потому что воскресения Иоанна ждали, о чём, между прочим свидетельствуют слова самого Ирода (Матфей: 14,2). Тогда возникает другой вопрос: с какой целью воскрес Иоанн Креститель? Ответ: чтобы написать Евангелие и Апокалипсис. Евангелие написано так, что его легко принять за сочинение другого Иоанна. В этом и состоит ловушка. Если бы Иоанн Ворослов отрёкся от этих двух книг в своих Посланиях, на нём не было бы вины плагиата. Но он этого не сделал, и вот, попался, уличённый в воровстве воскресшим Иудой Искариотским.
  
  НИРВАНА
  
  Большинство даже верующих людей не умеет просить в молитве Бога исполнить их прошение. Протестанты, например, в каждой своей молитве просят у Творца денег. Бог перепоручает Сатане исполнять такие просьбы... Сатана с удовольствием берётся за подобные дела - нужны ведь и отрицательные герои в человеческой комедии! Нельзя просить у Господа Бога Вседержителя того, что нарушает законы вселенной. Например, молодости на весь период жизни. Или умения проходить сквозь стены. Просить нужно того, что реально исполнимо и для достижения чего вы уже предприняли собственные усилия. Бог поможет в достижении цели, если она реальна, во-первых, и неэгоистична, во-вторых. Все эгоистичные просьбы, повторяю, исполняет Сатана. Например, если вы, страдая от любви, станете просить у Творца вселенной, чтобы он вам помог вызвать ответные чувства у той или того, кого вы страстно желаете заполучить себе в жёны или мужья, то, скорее всего, просьба будет передана в ведомство Сатаны. А вот если каждый верующий, к примеру, станет просить Бога в молитвах помочь уберечь планету от последствий глобального потепления, то Отец наш небесный, возможно, услышит коллективную молитву человечества и отменит все те беды, которые неизбежны как следствия этой грозной беды. Но для того, чтобы это произошло, кроме молитв нужно предпринять и какие-то конкретные действия с нашей стороны. Перестать сжигать углеводороды, к примеру. А я бы ввёл в обычай всех народов культ дерева. Каждый человек раз в год в день дерева должен получить место, вырыть ямку и посадить купленный за свои деньги саженец, а потом весь год ухаживать за ним, пока деревце не окрепнет. Реально? - Конечно! Но нужен культурный герой, который учредил бы этот полезный ритуал. К сожалению, мне пока не дают возможности стать таким героем, а время идёт... И вот когда все люди начнут сажать, а не варварски вырубать деревья, тогда, глядишь, лет через пятьдесят восстановятся леса. Лишняя углекислота будет интенсивней поглощаться, а Бог еще и подыграет благим чаяниям человечества.
  
  Итак, нужно уметь просить, притом не столько для себя, сколько для ближних. Есть, конечно, просьбы, которые совмещают оба аспекта молитвы. Соломон просил у Господа мудрости для себя, но в конечном счёте мудрость царя обернулась всеобщим процветанием. Бог особенно охотно исполняет молитвы тех, кто просит нечто для ближнего. Такие молитвы блаженны, ибо совершенно бескорыстны. Если вы будете молиться за других, то глядишь, и за вас кто-нибудь помолится... Категорически нельзя просить в молитве наказать вашего врага. Даже во время войны лучше просить, чтобы Бог вразумил агрессора, а не наказал его.
  
  Когда я писал диссертацию, то впервые познал, что значит напряжённое интеллектуальное усилие. Помню, я только-только женился и моя хорошенькая жена, видя, как я, задумавшись, сосредоточенно смотрел на лист в печатной машинке, прыгала мне на колени и требовала, чтобы я занялся с ней любовью. "Не отвлекай меня, я думаю!" - умолял я её, и это становилось причиной обид, которые всё равно приходилось устранять, исполняя супружеские обязанности. Жене было невдомёк, что интеллектуальный труд может быть важнее секса. В те редкие дни, когда я засыпал без неё, то просил шёпотом вслух: "Господи! Дай мне найти истину!" Молитва была короткой, но она почти соответствовала тому, о чём просил Бога Соломон. Те, кто следил за моей жизнью от моего рождения, слышали её. Я имею в виду в первую очередь Тарковского и Борхеса. Моя жена удивлялась: как это я, ни разу не побывав в библиотеке, написал диссертацию? Она, наверное, забыла, где мы с ней познакомились. В академической библиотеке Киевского университета. Я несколько лет выписывал на специально заведённые карточки цитаты из прочитанных книг, так что у меня образовалась солидная картотека. Кроме того, мне постоянно "подсовывали" книги по интересующей меня тематике те, кого я теперь считаю своими тайными учителями. Всякий раз, проходя по Дерибасовской, я заглядывал в книжный магазин и тщательно просматривал интересующие меня полки с нужными мне разделами. Именно в этом магазине я купил том трудов фон Вригта и монографию "Общая риторика", к примеру. А бывали и вовсе удивительные события: подходит ко мне молодой человек и предлагает: купите словарь. А словарь-то санскритско-русский, тираж - считанные тысячи экземпляров, и недорого! Так я пополнял свою личную библиотеку. Посмотрите, я помолился мудрой молитвой, и вот как Бог через людей начал её исполнять! Чем же это увенчалось? - Научным открытием. Когда научный труд укладывается в схему, состоящую всего из трёх эйлеровых кругов, то это, согласитесь, сенсация. Я успел ввести эту схему не в основной текст диссертации, а в автореферат. Но именно она фигурировала на моей защите, именно по ней были вопросы и ответы. Позже я дал ей поэтичное название "Соломоновы круги" и даже назвал так свою книгу сонетов, посвящённую проблемам поэтического творчества. Вот к чему приводит мудрая молитва.
  
  Больше всего в сердце своём я мечтал стать первым поэтом своего времени. Но я не просил Бога исполнить эту просьбу, не делал её предметом молитвы. И Бог, видя моё тайное, воздал мне явно. Я никогда не просил в молитве послать мне вдохновение для написания стихов о любви, хотя очень страдал, что у меня не было любовной лирики. И это моё чаяние было услышано Богом и без молитвы. Я никогда не просил Бога что-либо из того, в чём очень нуждался (в приличном жилье, к примеру) или чтобы он удовлетворил мою потребность в яркой любви. Я считал, что и так вознаграждён сверх меры по сравнению с другими людьми поэтическим талантом - этого достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым - мне стыдно было просить счастья сверх счастья. Но в конце концов у меня появилось и сносное жильё, и красивая яркая любовь. Я пишу об этом, потому что уверен: совсем необязательно облекать в слова молитвы то, что Бог, если Он к вам благоволит, и так вам даст.
  
  Но всё же я имел одну затаённую мечту, осуществление которой считал едва ли возможной, но есть ли что трудное для Бога? Когда я достиг всех своих целей, к которым стремился в юности, то в моей душе возник как бы вакуум, стремившийся к заполнению. Мне нужно было определиться с новыми целями. И я снова попросил у Бога то, что ценно не только для меня одного, но и для всех людей. Я попросил нирваны. В буддизме это понятие положительно неопределимо. Что такое нирвана, можно определить только отрицательно: ни это, ни это, ни это и не то... Нирвана больше всех положительных определений. Чтобы понять, что это такое, её надо испытать. Достичь нирваны именно мне, человеку, сделавшему интроспективный метод анализа психики своим коньком, было просто необходимо для того хотя бы, чтобы описать это состояние изнутри. Вот почему я сознательно попросил в молитве у Господа Саваофа не лишить меня этого блага.
  
  Что же такое нирвана? Во-первых, нирвана Будды Шакьямуни и нирвана Будды Майтрейи хотя и имеют общее молекулярно-химическое основание, отличны по проявлениям этого удивительного состояния. Нирвана Будды эзотерична, моя - экзотерична. Там - сама тайна, здесь - её разгадка. Не нужно думать, что для христианства нирвана - это нечто экзотическое и недостижимое. С давних времён оно имеет у нас синоним "благодать", хотя что это такое, тоже никто из богословов так толком и не объяснил. Оба феномена вполне сопоставимы, ибо являются следствием одних и тех же причин. Я буду предельно откровенен, и одно из объяснений, почему о благодати ничего не написано, является необходимость быть откровенным в сферах, требующих едва ли не медицинской терминологии. Нирвана или благодать - это следствие длительного полового воздержания, усиленного отказом от чревоугодия (прежде всего - мясоедения) и посильными физическими упражнениями, причиняющими организму контролируемую боль. Без боли организм долго прожить не может, как без соли, к примеру. Болевые ощущения совершенно необходимы нашему телу. Если вы станете их избегать, отказываясь от физических упражнений или труда, дающего нагрузку мышцам, то недостаток в болевых ощущениях организм восполнит сам - у вас что-нибудь спонтанно заболит и вы побежите к врачу лечиться. Лучший способ доставлять себе слабые болевые ощущения каждый день - это привычка сидеть, скрестив ноги. Болевые ощущения постепенно станут ослабевать, но вы приобретёте очень полезную вещь - где бы вы ни находились, вам, для того чтобы отдохнуть, не надо ни кресла, ни стула. Достаточно сеть на траву или подстилку, скрестив ноги. Это очень удобно. Освоив одну асану, переходите к другой - лишь бы каждый день вы причиняли себе лёгкие болевые ощущения. Я, например, стараюсь смотреть телевизор, сидя на корточках. Помню, в какой шок привело меня открытие, что мой зад за тридцать пять лет жизни прилип... к унитазу! Унитаз развращает городского человека и делает его смешным себе самому и окружающим. Меня как-то взяли в поход в горы после длительного периода жизни в городе... Года я присел поразмыслить, то с ужасом обнаружил, что из-за резкой боли в коленях не могу справить большую нужду! Это было трагикомичное зрелище... Мне пришлось опереться руками на два камня, прежде чем завершить опорожнение прямой кишки. С тех пор я каждый день сижу на корточках и для меня уже не мучение просидеть так в несколько раз больше времени, чем это необходимо для того, чтобы освободиться от шлаков. Но причинение себе контролируемой боли - это ещё, конечно, не нирвана, хотя и необходимое условие для её достижения.
  
  Есть две "топки", в которых сжигаются вырабатываемые человеческим организмом вещества, ответственные за переживание удовольствия (их называют эндорфинами и их химическая формула, кстати, имеет много общего с опиатами). Это оргазм и оргия гурмана. Что произойдёт, если исключить оргазм из своей жизни? Если вы в течение месяца не будете заниматься никаким сексом, включая самоудовлетворение, то ощутите первые плоды от этого отказа. Вас начнёт распирать от ранее неведомого вам состояния внутреннего комфорта. Не спонтанного и кратко длящегося, а длительного и непреходящего. Это похоже на прилив энергии после того, как вы бросили курить табак. Вы всем организмом чувствуйте, что ваше состояние изменилось к лучшему... Главное - не посчитать, что этого достаточно и не вернуться в прежнюю никотиновую кабалу. То же испытываешь и при отказе от оргазмов. Вы испытаете состояние, получившее в медицине называние "абстиненция". Оргазм - это наркотик и отказ от него приводит к ломкам. Если у вас хватит воли эти ломки выдержать, то они пройдут и вы войдёте в новую фазу своей жизни, коренным образом отличную от той, которую вы вели раньше. Те вещества (эндорфины), которые вы не потратили на оргазм, начинают усваиваться организмом с великой для вас пользой. Вам будет всё больше и больше нравиться переживаемое вами новое состояние и вы сами захотите усилить его отказом от чревоугодия, именуемого мясоедением. Мясо очень вкусно. Существует заблуждение, согласно которому мясо необходимо есть, чтобы выдерживать большие физические нагрузки. Ерунда! Организм спокойно может обойтись без мяса даже если вы будете заниматься каждый день тяжёлым физическим трудом. Если вы, отказавшись от оргазмов, откажетесь ещё и от мяса, вы обретёте естественный допинг для всех ваших трудов на каждый день. Я употребляю слово "допинг" намеренно. Я мог бы сказать ещё сильнее: "вставка", если прибегнуть к жаргону наркоманов.
  
  Я прихожу к шокирующему определению нирваны или благодати, как самоопьянения организма. Чем больше времени проходит с момента отказа от оргазмов, тем сильнее эффект самоопьянения без какого бы то ни было самоотравления. После более чем десяти лет такой гигиены я ощущаю приливы волн комфорта ежечасно, причём они настолько интенсивны, что волосы на моих руках и ногах встают дыбом, так что проявления нирваны можно видеть даже невооружённым глазом через этот эффект. Кстати, индуистская иконографическая традиция неслучайно изображает Шиву со вздыбленными на голове волосами. В шиваизме нирваническая энергия именуется "кундалини". Кундалини изображаемо в виде змея, свившего себе гнездо в нижних чакрах человеческого тела или, говоря библейским языком - в чреслах, если речь идёт о мужчине - ложеснах, если о женщине. Постепенно этот змей, если адепт воздерживается от оргазмов, поднимается по позвоночнику к мозгу и через него выходит изо рта человека. В Библии есть выражение: "Сделает тебя Господь главою, а не хвостом" (Второзаконие: 28,13). Язык - по древнейшему учению, общему для всего востока, является хвостом змея, а голова его - это та самая наиболее эрогенная зона человеческого организма. Если её оставить в покое, происходит подъём кундалини - голова змея перемещается в уста, а хвост - в детородный орган. И имени "Сатана" я обнаружил сонет, в котором говорится об этом феномене: АЕИМНОСТУХЫЮ
  
  Юн и станом и устами:
  "Стали головы хвостами,
  Хвост был - стала голова,
  Поменялось всё местами!"
  Вот о ком гудит молва.
  В шоке Лондон и Москва.
  Отражаются мостами,
  Аж кружится голова.
  Бог с немытыми перстами
  Сел за стол, и шепотами
  Обличаем, мил едва,
  Распустился не цветами,
  А нашёл просты слова:
  "Не скверны зато Мы ртами".
  
  На западе очень популярна следующая апология гомосексуализма: поскольку перенаселение планеты нежелательно, то всё, что ведёт к сокращению рождаемости, благоприятно для всего человечества, стало быть гомосексуализм - один из необходимых демографических инструментов. Те, кто так считают, не учитывают двух вещей. Во-первых, как и всякий другой вид оргазмонаркомании (включая женомужеложество - секс без цели зачатия!), гомосексуализм вызывает в человеке приливы спонтанной агрессии и ощущение тревоги, страха, а иногда и паники. Поскольку в странах запада оргазмонаркомания является массовым и почти стопроцентным явлением, то чувство страха каждой отдельно взятой личности через механизмы пресловутой демократии канализируется в страх национальный, что неизбежно ведёт к голосованию за выделение всё новых и новых средств на гонку вооружений. Но новое оружие даёт лишь иллюзию спокойствия, тогда как причина национальной паники, оргазмонаркомания, постоянно подпитывает минорный тон плохих ожиданий на уровне наций. Это неизбежно приводит к войнам. Во-вторых, кроме гомосексуализма есть такой ограничитель рождаемости, как нирвана или благодать. Вместо агрессии и тревоги, как постоянного эмоционального фона на уровне нации, это состояние даёт переживание внутреннего комфорта и отсутствия страха смерти. Этот страх как бы ампутируется.
  
  Я бы ещё добавил, что человеку, который находится даже на самом первом этапе на пути к нирваническому состоянию можно (для мужчин - сразу после возвращения поллюции) употреблять препараты из индийском конопли. Конопля позволяет разобраться в себе, заглянуть в глубины собственной психики и является естественной альтернативой оргазму. Пока я жил в Симферополе, у меня на протяжение многих лет всегда была конопля. Я искренне считал, что переживанием внутреннего комфорта я обязан именно ей, что верно лишь отчасти. Переехав в другой город, где конопля не растёт, я больше года провёл без любимой травы, однако это совершенно не сказалось на моём самочувствии. Это даже не повлияло на мою работоспособность. Конопля, следовательно, является не обязательным, но сопутствующим даром для человека, вставшего на путь кундалини.
  
  Самым ценным следствием достижения нирваны является взрыв интеллектуальной активности. Представьте себе всю вселенную. Наша галактика на её фоне - пылинка, а Земля так и вовсе микроскопическая частица. Представьте себе теперь эту же пропорцию, взятую по отношению к возможностям нашего мозга и проценту использования этих возможностей. Вот как ограничивает наш интеллект оргазмонаркомания. Нирвана открывает в человеке доселе невиданные способности. У меня это - способность сочинять поэзию без переживания столь знакомого с юности трагического состояния творческого бессилия. Я намеренно не говорю о других дарах, оставляя своим биографам рассказать о них поподробнее - из их уст рассказ о них будет ещё более красочен. Дар предвидения будущего, к примеру. Или дар телепатии. Возможно, до конца жизни во мне откроются какие-нибудь новые удивительные духовные дары - поживём, увидим. А я на этом заканчиваю писать прозу с тем, чтобы снова обратиться к поэзии, по которой соскучился.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"