Большая прогулка. Ч 3, гл 10. История о том, как де Сен-Реми, де Бражелон и де Гиш, став пленниками короля Людовика Четырнадцатого, лишились своих титулов и прошли ужасные пытки. (Рассказ Оливена)
Аннотация: Оливен рассказывает Розе нечто "кошмарное".
Глава 10. История о том, как де Сен-Реми и де Бражелон, став пленниками короля Людовика Четырнадцатого, лишились своих титулов и прошли ужасные пытки.
(Рассказ Оливена).
Лежу я, значит, на этом самом диване и переписываю для господина де Сен-Реми фрондерские стишки из рукописи моего сеньора, так как этот самый Сен-Реми непременно наделал бы ошибок. Да и рукопись фрондерских песенок мой хозяин не выносил из квартиры и держал в своем тайнике вместе с генриховым крюком. Надоест писать, поем чего-нибудь. Вина отхлебну, почитаю новую комедию господина Мольера, которую недавно играли, и опять пишу. Хорошо! Лежу я этаким барином, завернувшись в хозяйский халат. Вино, фрукты и ваза с бисквитами на этом самом маленьком столике возле дивана. Сейчас он в углу стоит, столик-то. С тех пор, как Сен-Реми сел на него, у нашего столика стали выпадать ножки. А столик ценный, итальянский, прошлого века...
Таким образом, переписал я уже почти треть тетрадки - благо, мой почерк никто не знает. И даже если растяпа Сен-Реми мой список потеряет, никакой неприятностью моему хозяину это не грозит - вот его почерк всем известен. А господинвиконт в Фонтенбло, у короля. Они там какой-то маскарад затеяли. Ну а мне надоели все эти фейерверки, балы, маскарады, танцы, спектакли.
Конечно, если бы я был дворянином, может, мне бы эта жизнь и нравилась. Но слугам в Фонтенбло не очень-то весело смотреть на развлечения знати. Как в чужом пиру похмелье. Мой виконт меня отпустил и вроде даже позавидовал, что я, его слуга, могу так вот запросто уехать в Париж. А его самого король не отпускает.
И вдруг под нашими окнами остановилась карета, и раздались громкие голоса. Я бросился к окну и увидел граммоновский герб на дверце кареты. Это, значит, граф де Гиш явился. Но из кареты вылезли три фигуры в белом, с синими, алыми и золотыми бантами и лентами, в белых шляпах, с букетами, приколотыми там, где обычно дворяне прикалывают перья. В руках они держали посохи, увитые цветами, лентами, с бантом наверху, и за бант букет засунут.... Я смотрел во все глаза на этих ряженых. Поверьте, мадемуазель Роза, я сначала не признал моего хозяина в этом белом пастушке!
А когда до меня дошло, что пастушок в шляпе с цветами, в туфлях с бантиками, с огромными бантами у коленок, с таким пышным бантом у подбородка, что вся шея была закрыта, с такой широченной лентой-кушаком на талии, что... впрочем, лента развязалась и тянулась за пастушком по мостовой, а такая длиннющая лента была, что в нее можно было завернуть десять таких пастушков. Когда до меня дошло, наконец, что этот пастушок в белокуром парике, с нарумяненными щеками - мой хозяин, мой виконт, я согнулся в три погибели и захохотал. Чтобы отсмеяться заранее и не оскорбить непочтительным смехом моего господина. Ведь дворяне, как дети малые, иногда бывают такие обидчивые!
Друзья моего господина были одеты так же нелепо, только ленты Сен-Реми были алые, а де Гиша - золотые. Я быстренько зажег свечи, отодвинул столик и приготовился встречать моего хозяина.
Едва на лестнице раздались их голоса и послышались взрывы хохота, я подбежал к двери и распахнул ее, не дожидаясь звонка. Но мой господин и его гости, видно, не рассчитали, что я так быстро им открою. Они с разбегу влетели в переднюю, не удержались на ногах и завалились на ковер друг на дружку. Я бросился поднимать - сначала своего, затем остальных господ.
-Долго жить будете, мой господин! Я сначала не узнал вас в этом странном наряде!
-Ох, Оливен, хоть ты-то не издевайся! - воскликнул виконт, насадив на свой посох пастушескую шляпу с цветами и лентами, - держи эту гадость!
На "гадости" этой, как и на всех костюмах, сверкали всякие драгоценные камни, между прочим, мадемуазель Роза. Я уж потом узнал, что костюм, подобный тому, что был на моем господине, стоил несколько тысяч ливров, а у короля костюм, тот и вовсе в десять тысяч обошелся!
-С ума сойти! - ахнула Роза.
-Может, господа сочтут, что я слишком любопытен, но вы позволите поинтересоваться, по какому поводу вы так нарядились? Это совсем не ваш стиль!
-Мы нарядились! Пожар в Лувре! - проворчал господин Шарль де Сен-Реми, - Нам король приказал, тысяча чертей! Держи это дерьмо, Оливен, и тащи нам вина побольше, после такого издевательства надо напиться, как следует...
Я уже знал, что значит "как следует" для г-на Шарля и заранее сказал "прощай" уюту, покою и порядку в Доме Генриха Четвертого на эту ночь, по крайней мере...
-Нет, сначала переоденемся, - возразил господин Рауль, - Я в таком уродском костюме ни за что за стол не сяду. Проходите же, друзья мои, а тебе, Оливен, в качестве подарка - мой парик!
И с этими словами мой господин сорвал свой белокурый парик и нахлобучил на мою голову. Он взглянул на меня и расхохотался:
-Праведное небо! Неужели я был таким пугалом!
-Бери и наши заодно! - де Гиш и де Сен-Реми надели на меня свои парики поверх бражелонского. Я тогда не знал, что БЕЛОКУРЫЙ ПАРИК - королевская привилегия. Право на ношение белокурого парика представляло особую милость его величества короля. Привилегия, к которой мой барин и его товарищи отнеслись с таким пренебрежением, полагая, что Бог и их собственные родители даровали им достаточно привлекательную внешность, и они не нуждаются в дополнительных украшениях. Мой господин и его друзья вошли в гостиную, вот в эту самую, при свете свечей посмотрели друг на друга и,хохоча, повалились на диван.
-Да, хороши мы были нынче!
-Оливен, убери всю эту гадость! Меня все это чертовски раздражает! Все эти палки - к чертям собачьим!
Господин де Гиш, подняв пастушеский посох, с улыбкой сказал господину Раулю:
-А, между прочим, милый друг, этот посох может когда-нибудь превратиться в твой маршальский жезл, или я не де Гиш.
-Значит, ты не де Гиш, - огрызнулся господин Рауль, - Потому что я еле вынес до конца этот кошмар!
-Да что с вами такое было? - я уже утащил шляпы и парики и принес им испанского вина, хотя мне показалось, что они ввалились в квартиру порядком пьяные.
-Сначала мы с королем...
-Да, его величество удостоил нас такой чести...
-Король нас пригласил...
-Вернее, заставил...
-Не перебивай, Бражелон, я сам расскажу. Видишь, твой Оливен умирает от любопытства.... Какого черта, Оливен, растяпа! Смотри, куда льешь! Осел, ты перелил вина своему хозяину...
-Значит, мой дорогой, твоя жизнь будет такой же полной как этот бокал, - улыбнулся де Гиш, - За твой успех, дружище!
Они чокнулись, а потом господин де Сен-Реми спросил:
-Ты знаешь, Оливен, кто я такой?
-Граф де Сен-Реми...
-Ничего подобного! Ты видишь перед собой пастушка из балета "Страна Нежных Чувств".
-Вы, граф, пастушок? А господин де Гиш?
-Я тоже.
-И вы, господин Рауль?
-Как видишь.
-И вот, - продолжал граф де Сен-Реми, стаскивая с себя расшитую золотом и шелком атласную пастушескую куртку, доходившую до талии, -Мы танцевали с королем в этом дурацком спектакле.
-И осрамились перед всем Двором...
-Вот уж глупости, все были восхищены.А твой господин, Оливен, он сегодня имел такой успех! Сам король пришел в восторг. И теперь - да, не фыркай, Рауль, все идет к тому, что, если ты захочешь, тебе ничего не стоит оттеснить королевского любимца Сент-Эньяна на второй план.
-Ах, сударь, поздравляю!
-Молчи, Оливен, ты ничего не понимаешь.
Мой господин, не дожидаясь повторения тоста, налил сам себе вина, выпил залпом, тряхнул своими прекрасными темными кудрями и сказал мне:
-Помоги лучше размотать этот проклятый кушак. И бант этот - к чертям собачьим! Я затянул узел, пытаясь развязать его. Дай-ка мне кинжал,... Черт побери, с детства терпеть не мог эти банты под подбородком!
-Вот ваш кинжал, господин Рауль.
И мой виконт разрезал атласный синий бант, отбросил его прочь даже скаким-то отвращением. Ну а что касается "детских бантов", на которые ополчился мой барин, то это он зря, право. Помню, мадемуазель Роза, был мой господин еще совсем дитя, лет пяти, не больше. Художник писал его портрет. Так вот, он на том портрете как раз с бархатным бантом, правда, черным. В бархатном камзольчике, весь в кружевах, в кресле сидит, важный такой, чудо, что за ребенок! На голове уже широкополая шляпа с белыми перьями, локончики как у ангела. А в ручонках игрушечная шпага, детская, малюсенькая. Ручонки еще пухленькие, но как вцепился в свою шпажку, нипочем не разожмешь. Я тогда ему всякие байки рассказывал, сказки да песенки, чтобы виконт не вертелся. А он такой непоседа был, мешал художнику работать. Раз я не углядел за ним, так, верите ли, всю палитру опрокинул на свою кружевную рубашечку...
Так значит, я принялся разматывать длиннющий кушак, а господин де Сен-Реми, стянув через голову рубашку, закричал:
-Ко мне, Оливен! Дальше он сам справится! Бери кинжал и помоги мне избавиться от этой мерзости, пока я не испустил дух!
Граф де Гиш и мой господин опять захохотали. А Сен-Реми покраснел так, что краска природы проступила на его щеках, несмотря на накладные румяна.
-А что это надето на вас, граф, позвольте покорно спросить вашу милость?
- Бери кинжал и не задавай лишних вопросов, - велел мой виконт, украдкой улыбаясь.
И граф де Сен-Реми, плюхнувшись на стул, объяснил мне, что эта ужасная штука, в которую беднягу затянули слуги его величества короля Франции, надета на его милости для того, чтобы он, господин де Сен-Реми, выглядел хрупким и изящным. Такими, по представлениям нашего короля, должны быть галантные пастушки, проживающие в Стране Нежных Чувств. Я никогда прежде не видел корсетов, думал, их только женщины носят. И не знал, как подступиться к бедному графу.
-Помоги Шарлю, Оливен, - повторил виконт,- Я сам размотаюсь.
-Что, сударь, так и резать шнурки?
-Нет, смотреть на них, черт бы их съел! Да живее, а то я тут помру!
-А вы, господа? - спросил я де Гиша и виконта.
-Они отвертелись,- мрачно сказал господин де Сен-Реми, переводя дух, пока я разрезалшнурки, так мучившие молодого графа.
-Вернее, мы не дались, - поправил виконт.
-А Шарло расплачивается за грех чревоугодия,- тоном проповедника сказал де Гиш.
-Спасибо, Оливен, - вздохнул Сен-Реми,- О Боже, я, молча, вынес бы любую пытку, но это выше моих сил! Как можно так издеваться над ни в чем не повинным человеком!Убери это дерьмо, Оливен! Да! Вам смешно, вы же у нас изящные юноши, а вот меня сочли слишком толстым для пастуха! Тьфу! Но скажи, Оливен, разве я толстый? Это же мышцы, а не жир!
-Да, господин граф, вы абсолютно правы.
-Ну вот, а эти болваны, королевские лакеи, ничего не поняли.
-Мой слуга тебе больше не нужен, Шарло? Теперь ко мне, Оливен!
-Бог мой, это еще не все?
-Посмотри на мое лицо. Заметил что-нибудь странное?
-Заметил, мой господин... Вы все... крашеные!
-Ну вот, живо сюда таз с водой и салфетки, смывай эту проклятую краску...
-Граф, - сказал я Шарлю де Сен-Реми, - Теперь, когда я освободил вашу милость от этой странной штуки...
-Именуемой корсетом, - ехидно вставил де Гиш, а первый всадник Франции взвизгнул и зажал уши.
-Прекрати, Гиш, произносить в моем присутствии это слово!
-Да, Шарло, держу пари, что ты в костюме пастушка не сделал бы ни один из своих любимых конных трюков.
-И ты, Бр... Бражелон, - проворчал знаменитый лошадник.
-Хе! Так, наверно, Юлий Цезарь сказал свое знаменитое "И ты, Брут".
-Да ну вас, насмешники! Так что, Оливен?
-Я хотел сказать, что если я вам не нужен, пусть ваша милость отдыхает, а я поспешу на помощь моему господину.
Господин де Сен-Реми встал, хромая, сделал несколько шагов, и добравшись до дивана,плюхнулся рядом с моим господином, сбросив туфли с бантиками.
-Ох, мои бедные ножки! Я уже начал хромать, как моя кузина Луиза.
-Граф де Сен-Реми! - вскрикнул господин Рауль.
-Молчу, молчу... Я только хотел сказать, что мне до смерти надоели проклятые каблуки!
-Король невысокого роста, - объяснил де Гиш, - Вот и ввел в моду высокие каблуки, чтобы казаться выше. А мы-то с тобой что мучаемся, Рауль?
-Твоя правда, Гиш, к чертям собачьим!
-На этих проклятых ходулях...
-Черт побери, словно женщины...
-Где мои родные ботфорты, - простонал знаменитый лошадник, - Там каблучок в самый раз, чтобы стремя зацепить.
-Боюсь, Шарло, что мои тебе не налезут. Впрочем, попробуй.
--Спасибо, Рауль, пробовал уже! Черт! Наша одежда осталась в Фонтенбло, в твоей комнате, Рауль!
-Ах, да! Но об этом потом поговорим. У меня найдется для вас что-нибудь, не волнуйтесь. Смой мне эту несчастную краску, Оливен! Пока она мне глаза не разъела.