Аннотация: Атос и Шевретта вспоминают прошлое и беседуют о железной маске.
Глава 3. Ночные разговоры.
-Сеньор мой и господин остался при своем мнении? - спросила графиня.
Атос усмехнулся. Кротость и покорность, вернее, псевдопокорность, что напускала на себя - так он считал - его своевольная супруга, не что иное, как новая провокация, новая игра Шевретты. Он дал понять ей, что правила игры, приняты, "сеньор и господин", в сущности то же, что и "мой феодал". Ей угодно обращаться к нему как к суровому и властному феодалу, но он ответил сверхкуртуазным обращением.
-О Донна! - промолвил он, - Вы же знаете, что требуете невозможного.
-Можешь конкурировать с трубадурами Прованса.
-Прованс?
-Прованс!
-Действительно, там же когда-то жили трубадуры. Я как-то совсем забыл об этом.
-Я тоже. А как насчет того, чтобы сочинить "Балладу о Свободе"?
-У меня далеко не поэтическое настроение.
-Господин граф рассорился со своей Музой? А если я придумаю тебе рефрен для баллады?
-Моя дорогая мечтательница, ты грезишь наяву, какие к чер...- прости! - баллады, музы. Не уносись мечтой во времена трубадуров, нынешний Прованс - не куртуазный Рай, ты сама знаешь, что такое нынешний Прованс. Не отвлекай меня своими сказками. Вот реальность - железная маска на лице принца. Ты видела, что представляет собой эта личина.
-Да, видела, - вздохнула графиня и провела рукой по глазам, словно отгоняя страшное видение.
-Прости, - прошептал он, смягчившись, - Я не хотел напоминать тебе - зря я заикнулся о маске.
-Нет. Не зря, - возразила Шевретта, - Я хотела поговорить с тобой о маске. Может быть, если я выговорюсь, мне будет не так страшно думать об этом потом.
-Ты очень впечатлительна. Это всего лишь маска. Мы избавим от нее принца и выкинем маску в море. Если все получится.
-Должно получиться! Но я не о том хотела сказать. Я хотела разобраться, почему железная маска наводит на людей такой ужас.
-Принца в маске мало кто видел, - заметил Атос.
-Ты сам час назад говорил о ШОКЕ. ...Люди часто надевают маски из бархата, вернее, полумаски. Но человек в бархатной полумаске, не желающий быть узнанным, не вызывает такой ужас. Часть лица остается открытой - губы, подбородок... И разбойник с платком на лице - глаза открыты, повязка доходит до переносицы. Это ЖИВЫЕ ЛИЦА ЖИВЫХ ЛЮДЕЙ. С ЖИВОЙ МИМИКОЙ. Хотя и полузакрытые. Я понятно говорю?
-Да-да. Продолжай.
-Карнавальные маски, маски животных, маски преувеличенно страшные - какие-нибудь дьяволы, вампиры, чудовища - напугают разве что ребенка.
-Дети как раз обожают страшные карнавальные маски.
-Потому что это игра, шутка, развлечение. И ШЛЕМ, закрывающий лицо рыцаря, не страшен.
-Был бы страшен, не венчал бы гербы...
-...феодалов, - вставила Шевретта, - Хотя шлемы сейчас не такие, как в средневековье, мы к ним привыкли, и с детства знаем, что шлем для рыцаря - средство защиты. Но - бой окончен, рыцари снимают шлемы, и под шлемами живые человеческие лица. Я, кажется, поняла. МАСКА НЕПОДВИЖНА. НЕПОДВИЖНОСТЬ И ВНУШАЕТ ТАКОЙ УЖАС. Маска подогнана по лицу принца, она рельефна, но мимика отсутствует. Это лицо застыло, как у мертвеца. Это живой человек. Но ЗАЖИВО ПОГРЕБЕННЫЙ. Вот чего я испугалась, Атос.
-Я же приказал Роже снять маску. Больше ты ее не увидишь. Забудь о ней. Когда объяснишь себе, чего именно боишься, уже не так страшно.
-А мне все-таки страшно! Но... я правильно объяснила природу этого ШОКА? Неподвижность. Отсутствие мимики. Застывшее лицо, как у трупа. Да, так оно и есть, наверно. Это страшнее, чем маска палача, - сказала графиня.
-Потому что это маска жертвы, - ответил Атос, - Но, милая, что за разговоры среди ночи? Палач, мертвецы, трупы... Еще потолкуем о привидениях. И, бьюсь об заклад, тебе приснится кошмарный сон!
-Ну и пусть, - заявила графиня, - Ты меня разбудишь, и кошмар исчезнет. Лишь бы явь, жизнь, реальность перестала быть кошмаром!
-Я делаю все, что в моих силах, чтобы преодолеть кошмарную действительность.
-А можно ли ее преодолеть? - грустно спросила графиня, - От нее можно только уйти.
-Ты в меня не веришь?
-В тебя-то я верю, - протянула Шевретта.
"Но я не верю в себя, вернее, уже не так верю, как прежде. Мне уже не хочется быть своенравной и независимой. Мне хочется быть слабой, как все женщины, и во всем положиться на Атоса. Пусть он считает мою кротость и покорность игрой, но я готова сдаться и уступить ему все права. Пусть делает, как хочет".
-Ты переутомилась, дорогая. Ложись и постарайся заснуть.
-А ты?
-Да мне теперь не заснуть после таких разговоров.
-Ты тоже боишься ночных кошмаров? Тогда я тебя разбужу: "Атос, это сон!" - и кошмара как не бывало.
-Моя прекрасная госпожа позволит изменить тему разговора? Говори лучше о Роже, своем паже...
-Вот! А сам заявляет, что раздружился с Музой! О паже Роже...
А что я могу сказать? Бедняжка Роже ходит по Парижу в надежде где-нибудь встретить дочь Бофора и не подозревает, что... Атос! Что с тобой? У тебя сейчас было такое лицо, словно ты слопал лимон - тебя так и перекосило! Что я сказала такое ужасное?
-"Бедняжка", - хмыкнул Атос, - Какое тупое, тошнотворно-слезливое слово, так не сочетающееся с волчонком из лесов Виллье-Коттре!
-Тебя взбесило слово "бедняжка"? Неужели оно звучит так ужасно?
-Отвратительно. В сочетании с мужским именем.
-Не понимаю. Я уже не раз говорила нечто в этом роде.
-Тебя подводит память. Ты говорила "бедный Роже", ты говорила, что тебе жаль него, но "бедняжкой" ты моего корсара не называла. Гадость! Фи!
-Фи! - передразнила Шевретта, - Неужели это звучит хуже, чем ругательство? С чего ты так завелся?
-От слова "бедняжка" взбесится любой мужчина. И Роже - не вздумай сказать ему это в лицо. Если он и не взбесится, то оскорбится, это непременно.
-Неужели?
-Я тебе точно говорю.
-Покорнейше прошу прощения, сеньор мой и господин! Это в последний раз! (Но не в первый). Я не учла некоторые особенности психологии... феодалов! Больше не буду, - сказала она ребячливо.
-Надеюсь.
"Не надейся! Если ты когда-нибудь очень разозлишь меня, я угощу тебя этим словом, "бедняжка Атос"!"
-Что ты хихикаешь? - спросил Атос, опять стараясь скрыть раздражение.
-Я вспомнила,... Знаешь, у меня вырвалось... непроизвольно... Случайно... Я вспомнила, что когда-то давно, очень давно... в моей прежней жизни, еще до тебя... я так назвала Арамиса.
-Вот это действительно кошмар! И как воспринял это Арамис?
-Повернулся и ушел, хлопнув дверью. А до того на коленях со слезами на глазах умолял меня бежать с ним в Америку и бросить моего Шевреза.
-Правильно и сделал, - сказал Атос, - Ляпнуть такую тупость в лицо Арамису! А Роже... если ему угодно играть пастораль и ныть, я вправлю мозги этому сукиному сыну!
-Правда, - сказала графиня, - "Сукин сын" звучит лучше, чем "бедняжка". Но... благородный рыцарь позволяет себе ругаться в присутствии дамы.
-Виноват, тысячу раз виноват. Мне просто стало очень жаль Арамиса. Удивляюсь, как он не...
-Не ударил меня? - язвительно спросила Шевретта.
-О нет! Я не это хотел сказать. Я удивляюсь, как он промолчал. Не огрызнулся.
-Ты прав, я была дурой. Слащавая глупость в устах женщин - то же, что ругательства в устах мужчин.
-Мы при дамах не ругаемся.
-А мы при мужчинах избегаем сюсюканья. Но сплошь и рядом все кому не лень говорят "бедный дворянин".
-Но ведь не "бедняжка-дворянин", - фыркнул Атос, - А "бедный дворянин", к несчастью для нашего сословия - уже явление социальное. Мы еще держимся на плаву, а, сколько дворян разорилось!
-Да и мы, по сравнению с миллионером Фуке - знатные нищие, - опять съязвила она.
-Так я объяснил разницу моей глупенькой собеседнице?
-Между "бедняжкой-дворянином" и "бедным дворянином"? Да. Бедный - это эпитет, становящийся постоянным. Вроде как "милая Франция" или "веселая Англия". А "бедняжка-дворянин" - приложение.
-Я не о грамматике.
-А я о грамматике. Если вспомнить приложения вроде "принц-изгнанник", "принц-узник", "рыцарь-монах"....
-ОКСЮМОРОНЫ! - проворчал Атос.
-Да. Приложения-оксюмороны. То, чего не должно быть. Принц должен властвовать. Это нелепо, как ледяное пламя и пылающий лед. Истины наизнанку.
-Действительность абсурдна, потому и появляются такие оксюмороны. Такие "приложения" как "принц-узник" и "принц-изгнанник".
-Принц-изгнанник теперь король Карл Второй! А принц-узник, даст Бог... будет свободен. Как наши милые друзья Бофор и Конде. Тоже принцы, и тоже бывшие узники. Оксюмороны нашего абсурдного Семнадцатого века. А рыцарь-монах, на ваш взгляд, тоже оксюморон?
-Моя прекрасная дама изволит сомневаться?
-Мой прекрасный рыцарь полагает, что у каждого рыцаря непременно должна быть дама сердца?
-Не говорю за всех, но мне все-таки ближе куртуазность, чем аскетизм.
-О да! Но влюбить в себя рыцаря-монаха труднее, чем куртуазного рыцаря!
-Одной такой победой сеньора может гордиться. Санта-Крус.
-Санта-Крус давно забыл меня, - сказала графиня, - Ты ревнуешь меня к рыцарю-монаху?
Атос молча пожал плечами.
-А может, и не забыл, - задумчиво добавила она.
-Хочешь еще ОКСЮМОРОН? "Король-предатель".
-Это абсурдное словосочетание не только Семнадцатого века. Филипп Красивый и Карл Седьмой. Прошлое было абсурдным, но и настоящее не менее абсурдно. Но не слишком ли мы увлеклись словесной игрой? Вы тратите свой литературный дар на ночную болтовню, а между тем мне кажется... - и она замолчала
-Опять требуешь Балладу? - скривился Атос.
-Ты так давно не брался за перо, мой дорогой мемуарист! И так давно не читал мне новые главы твоих "Мемуаров"!
-Просто их нет, - вздохнул Атос.
-Новых глав? Разве такое возможно? Я раньше так любила слушать твои "Мемуары"! Вроде чего-то не хватает. Ты забросил свои "Мемуары"?
-Отложил - до лучших времен.
-Почему?
-Не пишется,... Хотя... кое-какие идеи мелькали... И как раз сегодня разговоры о мас...
-О маске, - договорила Шевретта, - О железной маске. Я уже не боюсь. Не бойся и ты довериться перу, листу - и все пойдет как по маслу!
-По маслу?! - фыркнул Атос, - Как бы не так! Последнее время все шло через пень-колоду.
-Вот уж и за что не поверю! Я ОБОЖАЮ ТВОИ "МЕМУАРЫ", АТОС!!!
-Ты слишком пристрастна.
-Я не могу быть беспристрастной, будучи одним из действующих лиц ваших "Мемуаров", милостивый государь. А все-таки, на чем ты застрял?
Атос махнул рукой.
-Я никогда не поверю, что ты исписался.
-Дело не в том. Много пробелов. Отсутствие информации. А если произведению не хватает достоверности, лучше все послать к черту!
-А ты пиши о том, что знаешь наверняка. А потом, уже потом допишешь недостающие главы. Когда принц будет свободен.
-Почему ты решила, что это сюжетная линия принца?
-А разве не так?
-Так, но как ты догадалась?
-Потому что знаю сюжет с самого начала. Принц сам тебе расскажет о своих дискуссиях с Арамисом в Бастилии. Когда мы его освободим.
-Скажи еще, что я ради "Мемуаров" взялся спасать принца!
-Я не такая язва, - возразила Шевретта.
-Ты бываешь ужасной язвой, - сказал он, обнимая ее.
-Ат-о-о-с! Разве я когда-нибудь сказала тебе что-нибудь обидное? Если я шутила, то по-доброму. Я не могу припомнить ничего за эти годы,... Если весной сорок восьмого я грозилась "изгнать из тебя беса", это была шутка! Я шутила, и за шуткой скрывалось смущение, изумление... и многое другое. Кроме "беса", я, хоть убей, ничего не могу припомнить!
-Нет, милая, нет, - ответил он с нежностью, - Мне с тобой повезло, моя драгоценная женушка. Ты была и ласковой киской - как сейчас, и надежным другом, и пылкой любовницей. Я говорю о других, в кого ты попадала отравленными стрелами своих насмешек.
-Клянусь, я не смеялась над Арамисом! Неужели он, бед... ой, я опять... принял это за насмешку? А меня тогда очень обидел его поспешный уход - без единого слова, без поклона.
-Я так не сделал бы.
-Я знаю. Ты любишь сказать напоследок какую-нибудь дерзость врагам или комплимент женщине. Последнее слово остается за тобой. Это твой стиль.
-"Комплимент женщине"? - смутился Атос.
-Я о себе, дорогой. А что ты так растерялся?
-Вспомнилась одна глупость.
-Расскажи.
-Ты сделала очень верное наблюдение.
-Насчет последнего слова? Конечно! Я же столько лет тебя знаю.
-Может быть, молчание Арамиса лучше?
-Не лучше. Для меня лучше твои остроумные максимы, мой граф. А все-таки, какая глупость тебе припомнилась?
-Времена Ла-Рошели.
-Это когда Ришелье хотел завладеть моим письмом, а ты намекнул на его любовниц, назвав кардиналу их мена? Мне рассказывали об этом, и уже тогда твоя дерзость вызвала мое восхищение.
-Нет. Не Ришелье. Глупость относится к миледи.
-Какой же комплимент отвесил миледи напоследок бывший муж?
-Комплимент? Как бы не так! "Теперь, когда я вырвал твое жало, ехидна, кусайся, если можешь".*
.................................................................................................... -Это когда ты отобрал у нее грамоту кардинала?
-Да.
-Так и сказал? От слова до слова?
Шевретта расхохоталась.
-Но это действительно очень глупо и напыщенно! Атос! Ты на самом деле ляпнул такую чушь твоей бывшей жене?
-Но ты же обозвала "бедняжкой" Арамиса.
-Мы стоим, друг друга, - смеясь, сказала Шевретта, - И миледи не нашлась что сказать?
-Не помню. Вроде нет. Она опешила.
-Бедняжка миледи! - съязвила графиня, - Я на ее месте сказала бы тебе пару ласковых.
-В этом я не сомневаюсь. Ты тоже приберегаешь эффектные фразы к концу беседы.
-Или оставляю за собой последнее слово. Привычка победителей.
-Или, лучше сказать, что более соответствует абсурдному кошмарному Семнадцатому веку - привычка непобежденных.
-Это привычка победителей или привычка непобежденных - стремление оставить за собой последнее слово досталась от нас нашему сыну. Хотя это весьма опасная привычка и при Ришелье и при Короле-Солнце.
.................................................................................................... -Это еще что?
-Пока секрет, господин мемуарист. ЭТА СЮЖЕТНАЯ ЛИНИЯ В ВАШЕМ ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОИЗВЕДНИИ ПОКА НАМЕЧЕНА ПУНКТИРОМ.
-Это сказал Рауль? Тебе? На "Короне"?
Графиня покачала головой.
-Не мне. И не на "Короне". И учти, я тоже умею хранить тайны.
Не волнуйся, до ушей Людовика эта фраза не дошла. И нашему мальчику не угрожает обвинение в оскорблении величества. А если ты непременно хочешь знать, что именно я сказала Раулю напоследок...
-Что?!
-"ТЫ ДОЛЖЕН ВЕРНУТЬСЯ".
-Значит, последнее слово осталось за тобой?
-Нет, - ответила Шевретта, - За Раулем.
-Что же он сказал?
-"ЕСЛИ БУДЕТ НА ТО ВОЛЯ БОЖЬЯ". Вот так, дорогой. Приходится признать, что последнее слово остается за мужчинами.