Глава 4. Героические мечты и трагическая реальность.
-Господа судьи не подумали о том, чтобы закрыть меня в монастыре? - спросил Рауль, стараясь обрести свой лихо-насмешливый вид.
-Вас - в монастырь? - удивился Фрике, - Это им и в голову не пришло.
-А то, знаете, есть, говорят, такие мрачные монастыри с очень суровым уставом. Монахи там без конца постятся, носят власяницу, подвергают себя самобичеванию и вытворяют над собой всякие ужасы.
-In pace не забудьте, - хмыкнул Фрике, - Не место вам в монастыре.
"А, по-моему, самое место. Господи, как могло получиться, чтоя, против воли стал убийцей! Нет мне прощения. Ты, может, меня и простишь... когда-нибудь, но я сам себя никогда не прощу. Как вспомню кровь на одуванчиках..."
-Друг мой, - Фрике потряс Рауля за плечо, - Вернитесь к реальности. О чем вы? Влюбленного сумасброда - в монастырь?
-Как вы меня назвали?! - вскрикнул Рауль, - С чего вы взяли, Фрике?!
-Секрет Полишинеля.
-Фрике! Замолчите, или мы поссоримся!
-Молчу, молчу. И прошу прощения словами нашего поэта: Вот истины наоборот. И лишь влюбленный мыслит здраво.*
-Боже упаси! А хотите знать, что я им предложил, раз уж они все равно вас признали виновным?
-Говорите. Что вы могли придумать?
-Я еще раз зачитал им отрывок из свидетельства его высочества принца Конде. Я просил о том, чтобы вам разрешили участвовать в походе герцога де Бофора в качестве простого солдата.
-Простого солдата?! - переспросил адъютант Великого Адмирала.
-О, я уверен, вы, с вашими талантами, волей, отвагой вернетесь с войны генералом!
-Мои приятели будут пить шампанское, а я - рыть траншеи?
-Но это все же жизнь и свобода! Пусть жизнь под пулями, пусть свобода ограничена, но все же не тюрьма, не каторга, не монастырь. Это зло - война не может быть добром. Но в этой ситуации это лучшее из зол. И, кажется, председатель проникся...
На какое-то мгновение сумасшедшая, отчаянная идея Фрике воодушевила узника Бастилии.
Он дал себя увлечь безумным мечтам и как наяву увидел захваченные города, пленных реисов, освобожденных европейцев, поверженные знамена с полумесяцем, знамя с лилиями в своих руках, водруженное на самом высоком минарете, словом, нашему герою привиделись приключения и повдиги, подобные тем, что в следующем веке совершит Фанфан-Тюльпан. Но в Век Людовика Четырнадцатого о Фанфане знать не могли...
Пленные реисы и ликующие европейцы исчезли. Рауль очнулся от своих героических грез.
-Вы идеалист, мой дорогой защитник.
-Я верю в вашу Фортуну!
-А я помню горящий ненавистью взгляд короля! Не надо иллюзий: даже если мне удастся совершить что-нибудь значительное
(он постеснялся рассуждать о захваченных цитаделях и знаменах на минаретах, но и Фрике, по всей вероятности, предполагал нечто подобное), даже если меня сам Бофор представит к награде, поверьте, король вычеркнет мое имя из списков, и ни чинов, ни орденов мне не достанется. Взгляните на вещи реально - в этой ситуации я не могу рассчитывать даже на офицерское звание.
-А слава? - спросил Фрике.
-Искуситель! - вздохнул Рауль, - Знает, чем купить. Но этот номер не пройдет. Я уверен.
-А вот господин председатель склоняется к этому варианту, как бы ни возражал ему прокурор. Я напомнил, что вы - единственный наследник.
-Де Сент-Эньян тоже был единственным наследником, - опять вздохнул Рауль.
-Черт побери! Именно это и сказал ваш обвинитель.
-Им движет ненависть, а мной - сожаление. Хотя истоки ненависти мне неизвестны.
-Я объясню. Во-первых, он стремится выслужиться перед королем.
-И преуспел в этом.
-К вам лично он не испытывает ненависти. Но он питает любовь к деньгам, и ему приплачивают. Поэтому старикашка из кожи вон лезет, требуя, чтобы вам вынесли смертный приговор и оказывает давление на председателя, свидетельницу, чиновников, шантажируя и запугивая их. Я сам докопался до этого совсем недавно. И знаете, кто финансирует обвинителя? Ваш заклятый враг, граф де Вард.
-Вот гад! Герцогиня де Шеврез наняла гениального адвоката, а господин де Вард - мерзавца-обвинителя. А что за человек председатель?
-Парламентарий эпохи Фронды. Человек типа "и нашим и вашим". Чего стоят парламентарии эпохи Фронды, я знаю не понаслышке - несмотря на свой юный возраст, я принимал участие в событиях Фронды, и в некотором роде ученик коадъютора. А кардинал де Рец объяснял дотошному мальчишке, чего стоят эти господа.
-И я знаю, чего стоят эти господа, ибо, несмотря на свой юный возраст, был доверенным лицом принца Конде, и от Великого Конде слышал не раз весьма нелестную характеристику парламентариев.
-Словом - сводилось к одному: Двор или народ. Но, боясь вооруженного народа, трепетали перед Двором. И теперь наш бывший фрондер, понимая, что общественное мнение на вашей стороне и сочувствуя вам, боится идти против Двора. Поэтому он взял все бумаги и отправился к королю. Обвинитель хотел ехать сам, но на этот раз председатель проявил твердость - он был уверен, что "коллега" исказит факты и представит королю необъективную картину. Вот так обстоят наши дела, дорогой виконт.
-Значит, окончательное решение за королем? - спросил Рауль с горечью, - И вы еще сомневатесь, какое решение примет король?
-Я еще надеюсь на влияние Анны Австрийской. Герцогиня де Шеврез - близкая подруга королевы-матери. Мать-то он должен послушать. И, кроме старой королевы, есть еще особа в окружении Людовика Четырнадцатого.
-Принцесса Генриетта? Полноте, Фрике. Я уверен - в моем деле он и мать родную не послушает. А принцессу тем более.
-И королева, и принцесса просят за вас короля. Но я не о них. Я о той, из-за кого вы здесь...
-Нет! - закричал Рауль, - Я здесь из-за собственной глупости! И никакой особы нет! ...Простите меня, Фрике. Нервы шалят, - спокойно сказал он, - Людовик утвердит смертный приговор. Вы отлично это знаете, мой друг.
Дерзкие глаза Фрике на секунду увлажнились. Он встряхнулся и заявил:
-Что ж, тогда будем действовать! Вы ведь не хотите, чтобы ваши враги торжествовали!
-Одной несправедливостью больше.
-Насколько я вас знаю, виконт, вы всегда были активны и весьма успешно старались предотвраить зло и восстановить справедливость.
-Когда это не касалось лично меня, - сказал Рауль.
Фрике пожал плечами.
-Не сердитесь, дорогой Фрике, - мягко сказал Рауль, пожимая руку адвоката,- Вы видите, я абсолютно спокоен и готов ко всему.
-Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов. Я кое-что помню из истории. Осужденным связывают руки, когда ведут на казнь, это верно? Или это уже... там... на эшафоте?
-Вам, может быть и не свяжут.
-Даже там?
-Да, мой друг. Даже там. Я просил суд. Пришлось мне за вас повоевать! Надеюсь, я их убедил. Вернее не я, я бумаги принца Конде. Они обещали подумать.
-Еще я хотел узнать... Были случаи, не помню уж где, доводилось читать, что осужденные на смерть в каком-то отвратительном рубще с веревкой на шее приносят публичное покаяние. От меня этого не добьются!
-Успокойтесь. Вы будете в своей обычной одежде. Или вы, как молодой Анри де Сен-Мар хотите надеть все самое лучшее?
-Вот еще! Буду таким как есть, и на том спасибо.
-Это все, что вы хотели узнать?
-После оглашения приговора некоторых осужденных подвергали пытке. Как они собираются поступить со мной?
-Так поступали с заговорщиками или особо опасными преступниками. Вам не грозит повторение визита в пыточную.
-Слава Богу! Я не смерти боюсь. Страшно превратиться в жалкое подобие человека. Король еще, можно сказать, поступает гуманно. Он отнимает у меня жизнь, но не честь.
- В прежнем эдикте Ришелье от Двадцать Шестого года участники дуэли, равно как и первые и вторые секунданты объявлялись преступниками, лишенными дворянской чести. Я помню, мне этот вопрос на экзамене попался... Но мы живем не во времена Ришелье, и эдикт уже давно не применяют со всей строгостью. Даже де Бутвиля де Монморанси казнили, но вопреки эдикту, лишавшему дворянства и самих дуэлянтов и секудантов, и их потомков, сын де Монморанси де Бутвиля, родившийся после казни отца, успешно делает карьеру. Я это к тому, что вы, может, и не знали дословно все пунктики эдикта Двадцать Шестого года. Так что не сочиняйте себе лишние кошмары, уважаемый господин де Бражелон.
-Может быть, все пунктики эдикта Двадцать Шестого года не знали даже мушкетеры. Отлично! Я умру дворянином!
-Вы радуетесь как ребенок, - вздохнул адвокат, - А я с ужасом думаю о Гревской площади... У нас все продумано. Но если что-то нарушит наши планы...
-Что вы задумали?
-Вы все узнаете, но не от меня. А я воздержусь от пояснений. Из суеверия, мой друг. Как бы не сглазить.
И Фрике постучал по деревянному столбику, поддерживающему балдахин кровати узника Бастилии.
-Мой друг, ранняя смерть, это...
-Это несправедливо!
-Я хотел сказать, что дуэль, война и эшафот - довольно обычный вид смерти для дворянина Семнадцатого Века. А разве казнь будет происходить не во дворе Бастилии, а на Гревской площади?
-Представьте себе, да, и это наш шанс. Благодарите судьбу, и не теряйте надежды. И что мы все: казнь, казнь? Еще не решено.
А вдруг король...
Рауль махнул рукой. Здоровой, конечно.
-Я вас еще увижу там, в зале суда?
-Нет. Меня там не будет. Там я лишний. Я буду бегать по Парижу, и поднимать народ. Старые связи господина коадъютора.
-Не стоит, Фрике. Лучше останьтесь здесь.
-Вы хотите, чтобы я подал вам знак? Вы и так поймете. Не обижайтесь, ради вашего спасения я нужнее за стенами этой долбаной Бастилии!
-Как я пойму?
-Осужденным на смерть приказывают встать на колени, когда секретарь оглашает приговор.
-Приказывают?!
-Могу употребить слово покрепче. Заставляют.
-Полагаете, они применят насилие?
-Ну, попросят. Вам это слово больше по душе?
-Мне все не по душе.
-Я вас понимаю. Вы не уважаете суд, вы не признаете за ними право судить вас, вы не считаете себя виновным. Но в церкви мы преклоняем колени.
-Перед Богом!
-За их спинами Распятие. Помните?
-Помню. Я часто смотрел на него.
-Я замечал ваш взгляд.
-Это в те минуты, когда мне особенно противно было видеть их рожи.
-И помогало?
-Да.
-Да поможет Вам Господь...
-Да поможет... Спасибо, мой милый адвокат, что вы объяснили, как все будет.
-Вижу, я расстроил вас. Лучше бы я умолчал.
-Вы поступили как настоящий друг, Фрике. Никогда не нужно утаивать правду, какой бы они ни была страшной и жестокой. А то потом будет еще хуже.
-Да, самое главное! Когда к вам придет священник с причастием...
-А преступники имеют право на это? На исповедь и причастие? Простите, что задаю такие тупые вопросы - но я же ничего не знаю об этом.
-Не столько тупые, сколько наивные. Вообще-то... когда как. Но в вашем случае священник будет.
-Все-таки это утешение... Бывший бетюнский палач так просил о священнике. Никто не хочет уходить... туда... без отпущения грехов.
-Утешение? Утешение! Еще какое! Кто-кто, а господин аббат уж точно - от Бога! Вы будете очень рады увидеть его. Черт! Меня уже зовут. Выслушайте все, что вам скажет священник. Не пропустите ни одного слова. Это очень важно!
-Я заранее знаю, что он скажет.
-Тс! Ничего вы не знаете!
-Фрике, что вы затеваете?
-Заваруху, дорогой виконт!
-Остановитесь, пока не поздно.
-Кому это вы говорите? Как там писал наш поэт в моей любимой балладе? "Я жажду гибели - спасти молю"*. Это ведь так?
-Оттуда же, мой друг, из той же баллады, - она и моя любимая у Вийона: "Отчаянье мне веру придает".
Фрике вздохнул и отвернулся.
-Не то, что вы подумали, мой друг. Отчаянье не из-за женщины.
-А из-за чего?
-Из-за крушения идеалов. И вера в то, что этот идеал все-таки существует.
-Я не очень понимаю вас.
-Наш Двор, начиная от Короля-Солнца, все эти придворные пытаются казаться благородными рыцарями, устраивают игры, спектакли, пишут стихи... Но на деле не являются такими. Их нельзя воспринимать всерьез. Это игра. И у нее свои правила. Довольно жесткие.
-Быть и казаться не одно и тоже! Да, я понял. Они играют в благородных рыцарей. Идеал! Даже близко нет! А вы верили в этот рыцарский идеал?
-Да, Фрике, потому-то я и здесь.
-Вы не приняли их правила игры.
-Нет.
-В отличие от Короля-Солнца и его Двора вы не играли в благородного рыцаря и не казались им, а
-Был, - сказал Рауль, - Уже можно употреблять по отношению как мне прошедшее время.
-Э, нет, не торопитесь! Есть и будете! Для чего-то мы учили в детстве грамматику! Должна же быть какая-то польза от правил, которые вдолбили нам в головы учителя! Вот вам занятие, мое домашнее задание, если хотите: употребите выражение "быть благородным рыцарем" в будущем времени первого лица единственного числа.
-А можно в условной форме с союзом "если бы", господин Учитель?
-Хотя уважаемый коадъютор очень любил этот союз и форму условного наклонения, извольте обойтись без "если бы", сударь, а то я вам дам другое домашнее задание - повторить сотню раз! Простое будущее время! Такая вот грамматика, последний рыцарь Двора Людовика XIV!
-Нереальное условие, - вздохнул последний рыцарь.
-Очень даже реальное! - заявил выпускник филологического факультета, - До встречи!
-В загробном мире.
-Туда мы все попадем когда-нибудь, но мы встретимся в этом мире, и еще не раз... Иду, иду! - крикнул Фрике, - Ишь, как им неймется!
Обнимая Рауля на прощанье, Фрике на какую-то долю секунды утратил свой уверенный тон и попросил взволнованно и тревожно:
-Пожелайте мне удачи... и скажите, как я сказал вам: "До встречи!" Мне это очень важно. И держитесь! Выше нос, да?
Рауль понимал, что Фрике тоже рискует, но отговаривать его изменить отчаянные планы было бесполезно. Он улыбнулся и повторил слова, которые его друг Фрике так хотел услышать напоследок.