Сидим в Вижае. Ждем не погода, она преотличная. Ждем вертолет. Валяемся, поели, купаемся, издеваемся друг над другом. А его все нет и нет. Валя мастерит поплавки для измерения скорости реки, некоторые чинятся, некоторые подгоняют снаряжение. Кто - что. Ждем. Надо все время во что-то верить, и мы верим, что улетим. Уже пятый час, а вертолета все нет.
Кино: "Ночь без милосердия". С этого и начались наши посиделки на острове. Каждый день - тревожное ожидание перелета - сплошная лежачка.
26.07.-27.07.-28.07.
Той же самое. Читай сверху.
29.07.63.
Сегодня - 29-ое. Ух, какой насыщенный день! Вчера был такой красивый закат, не верилось, что существуют такие краски. А сегодня ветер с севера. Рано утром узнали, что полетим завтра. Разделились кто куда. Рыбаки (Валька, Клара и Ханс) нудно собирались на речку. А мы: Нинка, Тая, я, Валя С., Ирина, Катя, Юра бодро отправились есть землянику и на скалы. В каком-то переулке на нас выскочила разъяренная собака, ее клыки пытались впиться в каждого из нас. Юра пострадал больше всех, она его поцарапала. Наконец-то выскочила хозяйка! Ух! Нападение отражено. Пришли ко второй скале, что возле дороги на Ивдель. Это в 2-х км от нашего острова. Скала сложена из известняка и доломита, белая-белая! И, видно, её разрабатывали для дороги. Во всяком случае, зацепы и осыпи возникли благодаря человеку. (Наверху растет толокно)
Земляники... Сначала было не очень много, и мы ели, просто наклоняясь. А потом наткнулись на плантации. Затих разговор. Только восторженные "ох!" слышались от земли. Земляника крупная, спелая, душистая и целым ковром расстилается вокруг. Нинка с Тайкой просто сидели, а я уже передвигалась по пластунски, оставляя за собой примятую полосу травы, уже опустошенную.
[3] Валю, Юру и Катю вообще не было видно. Потом стали сыпаться вопросы, вроде: сколько нужно съесть до полного насыщения и что такое - полное насыщение? Поди ответь на них. Ответы самые разные. И когда уже совсем изнемогли, пошли на скалу - лазать.
Снизу стенка, наверху - зуб. Страховать через него хорошо. Готово. Полезли. Первый маршрут легкий - отвесная стенка метров пять с небольшим отрицательным углом, потом уступ, где отдохнуть можно и - стенка с метр высотой. Потом прошли еще два маршрута. Последний - самый трудный. Дело усложнялось тем, что камни осыпались, и ноги неожиданно скользили там, где зацеп, кажется, был хорошим. Еще глаза пылью засыпало. Но все же мы были довольные: наконец-то чем-то занялись. Это во-первых; во-вторых, скалолазание само по себе захватывает.
Налазались, устали, замерзли и удовлетворенные потопали "домой" - за неделю сначала неуютная поляна у строй лесостепи превратилась в уютное обжитое место.
Да, Якименко настойчиво рекомендует записать следующее:
1) Отметить рациональное зачинание Хватковой и Суворовой: возвращаясь к костру - захвати дров по возможности, этим ты облегчишь труд дежурного.
2) За словами "сходить за дровами" закрепить нарицательное значение (нам понятное). Этот шифр можно использовать и в городе - предложение Юдина.
На завтра точно обещали вертолет. Приказ свыше: вывезти с места пожара всех женщин. Пожар недалеко от Отортена, нас могут туда подбросить. Легли спать пораньше, чтобы быть готовыми к вертолету.
Юля, Тая
30.07.63.
Вчера вечером меня поили горячим молоком. И потому отправили спать на сеновал. И ничего, мягко. Утром Валька как-то по-странному быстро оставил нас в покое, дал поспать лишний часок. Как оказалось позднее, ему просто было не до нас: вышли из тайги топографы (ленинградцы). И он с ними вел разговоры.
А мы встали, попили кофе с сыром, уложили рюки и принялись ждать. Где-то уже после 11-ти затарахтел мотор. Летит! Сел вертолет. Из него выкатился седой дядя (Валька сказал нам, что это Борис Ароныч из экспедиции Ленгипротранса) и Попов. Якименко обнадежил: летим! Еще через час вертолет выбросил кучу женщин, которые тут же принялись вразнобой ругаться с Поповым. Наконец он получил возможность на минуту перевести дух и крикнул нам: "Ребята, грузитесь!" Забрали с первым рейсом весь груз (даже деньги) и трех человек: Саньку, Вальку и меня. Взлетаем. Внизу, на острове - маленькая группка наших. Вот они все меньше, меньше.. Скрываются из глаз.
[4] Под нами леса, леса, леса. Кедры, елки, березы машут своими мохнатыми головами. А впереди - горы. Они приближаются медленно - хмурые, неприветливые, прикрытые сизыми глыбами облаков. Лучше, однако, смотреть вниз, на лес. Блеснуло голубым окошком озерцо, тропка извивается, река тускло сверкает, словно ртутная. Валька орет мне на ухо: "Смотри, Чистоп!" Послушно и прилежно прилипаю носом к стеклу. Горы, горы... Может быть, и Чистоп. Санька штурмует фотиком другое окно. Улыбается - во всю рожу. Что-то меняется внизу. Оказывается, хребтик пролетели, под нами снова огромная долина. Минут через 5 - еще хребет (кажется, "наш"). Снижаемся, садимся... не туда. Пока Валька спорит с летчиками, мы с Санькой выкидываем все рюки. А через минуту спешно запихиваем их обратно.
Теперь внизу - ровное, огромное поле, на нем - тумбочка со звездой. Садимся рядом с ней. Уж теперь-то все в порядке. Полет окончен. 40 минут, и мы на месте. Отлично!
Шум, свист: улетели. Осталась жалкая на этом огромном пустом пространстве куча рюкзаков и мы. Ветрище воет, словно в трубе (все время то стук тракторного мотора, то рокот вертолета. Бежим к останцу. Вообще-то не такой уж он и приметный. И стоит не на самом перевале. Форму имеет весьма неопределенную (можно нафантазировать все, что твоей душе угодно). Сложен из сланца и кварца. После недолгих споров выбрали место для плиты. Идем молча через перевал, в сторону той страшной ночи.
Камни путаются под ногами, ветер, как озверелый, с разбегу толкает в грудь. А в голове стучат, стучат, строчки:
"Ветер, скалы и снег,
Березки - ребенку до пупка.
Здесь на последний ночлег
Встала туристская группа..."
Нас нет. Есть только эти холодные камни, покрывающие склон, да бешеный ветер, нагло врывающийся под штормовки, да молчаливые горы, закутанные в сумрачные облака... И эти строчки, суровые и беспощадные:
"Ветер, скалы и снег-
Лишь только они увидали,
Как бился за жизнь человек
Как наши друзья умирали.."
А ветер поёт, поёт свою заунывную бесконечную песню. Хмуро косится на нас из-за туч громада Отортена. Он видел все. Он все слышал. Но он не может рассказать нам о той вьюжной ночи. Молчит, укутавшись в сизую пелену.
Возвращаемся к останцу. Санька принимается долбать скалу. Валька уходит вниз искать место для ночлега, я пишу. Холодище! Пальцы ко- [5] -ченеют и отказываются держать карандаш. (И это в конце-то июля!) Иногда на минуту-другую выглядывает солнце, чтобы тут же снова исчезнуть. Горы подступают со всех сторон, горбатые и таинственные. Холодно. На перевал карабкаются тучи, проползают по нему и скатываются на плечи соседних хребтиков.
Пожевали хлеба. Валька нашел недалеко от перевала стоянку манси. На ней - 2 пары лыж, пара чувяков из шкуры (нярки), шкуру и рог, который он подарил мне. Санька нашел еще один рог (маленький, изящный). Наши прилетели уже после пяти. Высыпали из вертолета - радостные, улыбчатые, бросились обнимать нас.
Оставили все рюкзаки под останцем и двинули с самым необходимым вниз, - устраиваться на ночлег. Жорка, Вовка и Санька остались ломать скалу. Спускаемся минут 20 - сначала по карликовой березке, камням, мху. В зоне леса - березы, елки, пихта, очень много цветов (целые острова Иван-чая). Трава по пояс. Рай, да и только!
Остановились (как вскоре выяснил Валька) метрах в 50 от базового поискового лагеря (там же находился и лагерь дятловцев). Спустились перед ужином к этому месту по берегу Ауспии (она здесь совсем еще малышка - тоненький ручеек). Остатки лагеря имеют заброшенный и малоприглядный вид. Лабаз, конечно, развалился. Вокруг валяются сухары, ящики, банки. Место глухое, заросшее (Валька уверяет, что зимой здесь было очень красиво). Снег зимой - в рост человека - это видно по деревьям (они все срублены на высоте от земли около 1,5 м.)
Валька показывает нам место, где стояла палатка поисковиков, где был костер (а рогульки остались еще от дятловцев).
Уже часов в 10 возвращаются сверху мокрые "каменотесы" и их сопровождающие. У нас все готово: и ужин, и шатер. Все сегодня серьезные, мало шутят. Едим салат из помидор (в честь прошедшего Юдиного дня рождения). - Гм, почаще бы!
Итак, поход все-таки начался! Спокойной ночи! Завтра - трудный день.
Ольга
31.07.63.
Сегодня должен быть деловой день. Нужно поставить доску. Бужу ребят в шесть часов. Вчера легли поздно и видно, что не очень-то хотят они подыматься. А Ира-завхоз - дежурная сегодня, а поднять ее было хуже всего. Тоже мне, дисциплина. Остальные ходили на перевал после завтрака. На перевале страшный ветер. Все удивляемся, как могут работать ребята. Но стройбригада: Жорка, Володя и Санька мужественно продолжают свое дело. Уже выдолблено три дыры, срублена площадка под доску. В общем, работы уже начаты, а конца и не видно. Самое страшное - нет песка. Юля исследовала ручей, но и там песка нет. Решили искать в останцах, но попытки не увенчались успехом.
[6] Пришлось срочно открыть каменнодробильный комбинат. Основу заложили три цеха: 1-й - Ира; 2-ой - Валька; 3-ий - я. Решили снабженцем сделать Юрку, а Юля страшно замерзла, и ей дали самую страшную работу - администрация. Вооружились камнями и топором и принялись дробить кварц. Ничего, за четыре часа надолбили целый тазик. У ребят идут быстро дела, они уже почти все сделали, и мы их задерживаем. Ира и Юля ушли готовить обед. Ольга и Нина пошли путешествовать по горам. О себе они сами напишут. А мы перестроились в работе. Пришла помощь: Тома и Тая.
А Валька заделался фотокорреспондентом, решил запечатлеть все наше производство. Что из этого выйдет - время покажет. Пока что строители используют кварцевую крошку, а мы замерзли и стучим зубами. Решили погреться. Залили за доской стенку и пошли кушать. Дежурные ругали нас за то, что мы опоздали, но мы же по делу задержались. Обнаружили, что пропал Вовка, пришлось идти за ним. Поднялись почти до перевала, а он, оказывается, искал "гвоздь" (так он заявил). Все в сборе. Разделились: строители легли спать, а нас пятеро пошли готовить кварцевый песок. Гадкая погода, крапает дождик, трава мокрая, но мы идем наверх. Кажется, теплее стало, просто привыкли.
Пришли ребята, работа закипела. Санька кричит: "Ура!" Поставили пирамиду. Уже поздно, торопимся, чтобы не потерять тропу. Хорошо дышится, когда чувствуешь, что доброе дело сделано. Пока обсыхали и кушали, время улетело. Уже два часа, идем спать.
Валя Суворова
Мы с Ольгой идем в разведку. Валька показал на горку и сказал: "Узнайте, есть ли смысл туда идти". Не теряя высоты, двинулись с перевала на 1079. Удачно вышли на другой перевал. С него вид на 1079 совсем другой. Его юго-западный склон образует подкову. Западный склон имеет несколько ровных площадок, каждые заканчиваются останцем.
Очень характерная линия! Идем дальше. Любуемся радугой, которая разлеглась на земле в правой долинке. Широкая, яркая, красивая. Впереди открывается чудесный вид: большая гора (вначале мы решили, что это Гумпкалай), около нее справа две долины, разделенные невысокой горкой. Ближняя долина глубокая, широкая, а вдали слева (на юго-востоке) тянется голубой хребет, довольно длинный. До него 18-20 км. Мы с Ольгой идем вправо на другую горку. Только там мы можем разрешить сомнения. Идем по "кафельному" перевалу. Это довольно широкое, довольно ровное место, поросшее травой и пересеченное каменными ручейками. Они поражают правильностью рядов - как кафельные плиты. Чем ближе к вершине, тем больше туч ползет по ней. Временами они закрывают ее и кажется, что гора плоская и низкая. Дождь, ветер все сильнее. В ушах грохот и шум пластиката. Кажется, что проносятся сотни реактивных самолетов, носятся вертолеты и беспрестанно раздается пулеметная оче- [7] -редь. Вершина встретила нас диким ветром и градом, резким, колючим. Где ты, лето? Довольно быстро съедаем свой сухой обед. Ольга рвет на себе волосы, что вместо паштета взяла банку рыбных консервов. Хорошо, что хоть успели заметить мельком, что вершина к югу и западу резко уходит вниз. Резко идем вниз. Ориентируемся в редкие минуты слабого просвета. От ветра и града горят щёчки (увы, уже не нежные). На однообразном серо-зеленом фоне травы и осыпей нежно голубеют колокольчики, такие нежные, казалось бы, слабые на тонких ножках среди этого нелетного ада! Давай, Ольга, нарвем их Юрке. Как ни странно, но мы с Ольгой все-таки вернулись домой к костру. Хорошо бы завтра ясный день! Всем бы сходить туда. А вечером на той горе, куда мы с Ольгой не пошли, ребята видели костер. Кто зажег его? Какие там люди? Что потеряли мы с Ольгой, не побывав там? Наверно, там топографы. День, богатый впечатлениями, окончился.
Нинка
1.08.63
Сегодня спали долго. Награда за вчерашний труд. Проснулись, подрались, позавтракали. Сегодня идем вниз, туда... Обильно выпала роса. Похолодало. Морозный воздух чуть обжигает легкие. На травах мельчайшие росинки. Будто красавица-заря нечаянно порвала свое ожерелье, и оно рассыпалось по всем травинкам. Огорчилась красавица, расплакалась. Крупные слезинки упали на деревья и остались там на листьях. Лишь выглянет луч солнца - заблестят капли, начнут сиять разноцветными огоньками, испуская длинные острые лучики.
Ветер на перевале послабее, чем вчера. Идем по мокрой, цепляющейся за ноги березке. Слева остается 1079. Валя показывает место, где стояла палатка: на склоне, чуть ниже перевала. Спуск в долину притока Лозьвы, куда им пришлось спускаться. Везде торчат камни, зимой они выставляются из-под снега. Мы все уже мокрые. Ветер навстречу. Леденеют ноги, совсем не чувствуются пальцы. Идем все быстрее и быстрее, срываясь на бег. Березовый редкий лесок. По берегу правого притока растут кедры. Долго ищем "тот" кедр. Бороздим по мокрым травам, меж деревьев, с которых сыплется вода. В кедах хлюпает вода, леденея ноги. Кричит Жора. Он нашел место стоянки группы поисковиков Аскинадзе. Там валяются лыжи, ремни, банки, щупы. Жорка же находит "тот" кедр - свидетель мужества и большущей дружбы наших ребят.
Постояли, помолчали. Люди были здесь, и вот их уже нет. А деревья стоят все также, покачивая своими головами. И новые люди приходят, чтобы вспомнить тех, чтобы пройти туда, куда им пришлось....
На перевале происходит открытие памятника. На останце - букеты Иван-чая. Доска кажется влитой в скалу, так срастаясь с ней, будто бы и образовалась вместе с камнем. На верху скалы стоит пирамидка со звездой. Её хорошо видно издалека с разных сторон.
[8]
2.08.63.
Лумп-Хузап-Чахыг-Лебединая, Гусиная гора. Обрывки впечатлений, разговоров - это 2 августа.
День начался с ударов капель дождя по тенту палатки. Погода хмурая. Вставать не хочется. Но день сегодня примечателен во всех отношениях:
Во-первых, это 1-й день нашего пешего маршрута;
Во-вторых, открытие памятника нашим ребятам;
В-третьих, рассказ Вали;
В-четвертых, нас ожидает Отортен;
В-пятых, на завтрак был кукурузный молочный суп, которым восхищались все от начальника до завхоза;
В-шестых, мне сейчас мешает Андреева;
В-седьмых... Да что там в-седьмых? День был что надо! Я уже пишу после того, как успел навосхищаться всем и вся.
А с утра - дождик льет, и неба не видно. Задравши штаны, Валька кинулся наверх, заражая серые массы своим примерным поведением. Из леса Андреева кричит охотнику: "Тут что-то летает!" Жорка со словами "о, господи" стронулся с места и двинулся в гору. Так с великими муками мы начали свое движение. Впереди еще укладка рюков под "нашим" камнем, прощание с перевалом, с вершинкой 1079 и с нашим лагерем. Вот мы навьючили рюкзаки и один за другим уходим вниз по мокрым осыпям в тумане. (Туман жуткий, как в порядочном кино).
Якименко посмотрел на карту, взял азимут, и мы идем, виляем и кружим. Вот первый привал. С ужасным облегчением снимаем рюкзаки - дорожка была не из легких: подъемы, спуски, покрытые осыпями с лишайником, который размок от дождей; травой до подбородка, карликовой березкой; хоть это и трудно, но я, согнувшись под рюком, не перестаю восхищаться - ведь я впервые на Северном Урале, в этом краю непуганных зверей и птиц, молчаливых гор, в этом изначалье рек сибирских и европейских....
Короче, тем, что я сейчас над всем этим царством.
Но вот Оля Хваткова, точно рассчитав, сколько падений ей предстоит совершить за поход (180 штук), спустившись к снежничку, предложила сделать привал. Масса, конечно, поддержала ее, и все полезли на снежник и в снежную пещеру. Якименко В. продырявил свод пещеры и высунул сверх снега голову в очках - очень эффектный кадр (отсылаю к будущим фотографиям В. Андрюшечкина). Наш строитель (Юля) перенимал опыт природы по созданию сводов пещеры - ячестого(?) потолка.
Наконец, первый, самый первый привал в этом походе подошел к концу. И снова, и снова, и снова сорокаминутные броски, короткие остановки - поглядеть вокруг, благо природа настроилась. И наконец, на последнем привале далеко внизу заметили движущие пятна и какие-то стада. Когда спустились вниз, оставив рюки на осыпи, радости не было предела!
[9] Люди на оленях с нартами; катаемся, фотографируемся и двигаемся через морошку на стойбище. Стойбище манси: чумы из бересты, собаки, олени, нарты и мы посреди этого лагеря под любопытными взглядами. Вечером отправляемся на переговоры, достаем мясо и ужинаем.
Саня
3.08.63.
С вечера гадали: какая погода будет завтра. Многие боялись, что проснутся рано, а погода будет плохая. Но все разговоры были напрасны. Погода отличная, а встали в 10 часов (вместо восьми). Долго умывались, прихорашивались. Нина потребовала еще кучу заколок. Захотела покрасоваться при народе. Юра полчаса делал зарядку, правда, все упражнения на потягивание. Менялось только положение ног путем постепенного выворачивания. Валя пекла лепешки. Ругалась, что долго не начинают завтракать. Наконец в 12 часов вышли на Отортен. Без рюкзаков идти легко. Погода - что надо. Пока недалеко отошли от стоянки, кругом по кустам бродят олени. Как вышли из зоны леса, вспугнули целый выводок куропаток. Охота обещала быть богатой.
С подходов вершины не видно. Стали определять направление. Якименку соответственно хором обхихикивали. До вершины 4 км. Её зубцы появились немного слева. А впереди отвесным обрывом открылся кар. Среди этого почти законченного цирка видно огромное озеро. Так хотелось спуститься и искупаться. Темные и отвесные скалы так и манят полазить с веревкой. На вершине несколько останцев. Залезли на самый высокий. Недалеко стоит тур. С другой стороны топографы поставили два опорных пункта. Записок туристов не было. Это значит, что мы обогнали троих москвичей, с которыми встречались в Вижае. А самое интересное было вокруг нас. По сторонам хорошо виден Уральский хребет, впереди - плоскодонная Европа, а сзади - болотистая таежная Сибирь. Оказывается, Койп совсем рядом. Торчит этаким конусом или пирамидой. Слева от него Печора поблескивает широкой лентой. Справа - Мань-Пупу-Нёр, а на нем выстроились болваны. Отсюда они кажутся особенно "грандиозными".
Рядом с туром нашли ящики с продуктами. Видно, что их забросили вертолетом и очень давно. Девочки взялись сушить эти макароны, картофель, сахар, горох. Под останцами пообедали сгущенкой с блинами. Нас ждали оленьи шкуры в шатре и суп из четырех куропаток и одного кулика.
Жора
4.08.63.
Утро холодное, но сухое. Умываться многим лень, и едят неумытые. Ведь праздник (день рождения Оли) прошел вчера. Как всегда, говорят, что мало гороха, совсем не хватает блинов, кофе несладкое и т.д. Обычные утренние беседы.
Выходим в 9.15. Рюкзаки несем сами. Их хотели отвезти оленеводы, но по- [10] -том испугались. Медленный, тоскливый подъем к Отортену. Дневка истощила наши силы. Рюкзаки кажутся необычно тяжелыми (а в них - оленье мясо!)
Выстрел. Это опять наши охотники бегают за куропатками. Еще выстрел - и убитая Жоркой куропатка ложится в Юрин рюкзак. Сегодня Жора пытается догнать по добыче дичи Саньку.
Переваливаем хребтик. Крутой спуск вниз. Где-то там, в глубине, виднеется каменистая долина реки, заросшая кустами. С тех сторон к реке подходят обрывы гор. По одному из них нам придется спускаться. Россыпь мелких камней, поросших мхом. Ноги скользят. Люди с трудом удерживают равновесие, а тут еще наш путь преграждает снежник. Медленно спускается Ольга. И вот это подхватывает ее крик и хохот: скатилась вниз, увеличив на одно число своих падений.
Перед нами два варианта пути:
1) Верхами по отрогам Отортена и другим горам по направлению к Койпу;
2) По долине реки Мотью-Я.
Выбираем (вернее, они, ребята, выбирают) путь вдоль речки. Шумит речонка, отзванивая на каждом камушке. Берега заросли кустарником или лесом - парком. Березы - раскидистые, кривые, растут далеко друг от друга, создавая впечатление, что они специально там насажены. Меж ними заросли высокой густой травы с пятнами цветов. Веет старинной, забытой древностью, похоже на заброшенный помещичий сад.
Выходим на оленью тропу. Она круто поворачивает в гору, в сторону от речки. Хорошо подниматься по тропе: ни завалов, ни ям. Сразу нарастает темп. Выскакиваем на перевал. Оглянувшись, можно еще увидеть Отортен. Наверно, в последний раз на маршруте.
Поднялись чуть выше перевала. Справа вершина горы, вся сплошь состоящая из россыпей, насыпанных кучей. Нам нужно подойти к Главному Уральскому хребту. Валька Якименко упорно оттаскивает нас от зарослей черники и голубики. Уставив глаза вниз, на ягоды, бредем за начальником. На пути встречаются очень крупные россыпи. Внизу опять снежник. Топографы проводят съемку местности. Впереди последний на сегодняшний день перевал. На нем Жора убивает еще одну куропатку, сравнивая счет с Санькой. Несется вопль: "Морошка!" Мигом сбрасываются рюкзаки, и группа ползет по траве, собирая ягоды. Начальнику приходится согласиться с вынужденным привалом. Попробуй, оттащи их от морошки! А ягод много: целые плантации желтых и розовых сочных головок. Надоедают ягоды быстро.
Граница леса расположена недалеко от перевала. Продираемся через заросли ивы к речке. Здесь устраиваем лагерь. Рядом обрыв к реке, которая узкой лентой плещется внизу, сдавленная с обеих сторон крутыми берегами.
На ужин - суп из куропаток. Общество славит охотников и дежурных.
[11] 11 часов вечера, а еще совсем светло. Появляется в руках Вали гитара, и одна за другой льются песни. Сегодня за день наработались, устали - и песни медленные, певучие. Народные песни сменяются романсами. Поют на несколько голосов, остальные слушают, и никто не хочет уходить спать, хотя уже поздно, хотя порывы холодного ветра треплют шатер и холодят спины. В песни вкладывают всю душу, и по новому передо мной раскрываются люди, становятся ближе, роднее, объединенные этим чудом - песней. Вот сидит Юра с полузакрытыми глазами и, видимо. Вспоминая что-то хорошее, выводит:
"Я вспомнил время, время золотое
И сердцу стало так тепло"
Радость, какой-то детский восторг, забытые переживания, нежность проплывают на его лице. Володя сидит пригнувшись с задумчивым лицом и старательно тихонько поет.
Отбирает дневник Жорка, да и стемнело, от костра света мало.
Ирина
5.08.63.
Идем верхами. Каменистое плато, слева и справа торчат конуса гор, в лучах солнца они рельефно выделяются, и Санька испускает возгласы удивления и восхищения. В конце плато - горка-осыпь, как стог. Заросли черники. Вышли на хр. Поясовый Камень. Отчетливая тропа. У начала ее - посадочный знак для самолетов - буква "Т". Как на ладони Койп. Он закутался облаками. Кругом ни облачка, а вокруг него они клубятся и шевелятся.
Привал на ночлег далеко от воды. Встреча с Николаем-оленеводом (манси). Он проехал мимо нашей стоянки на нартах, с трудом остановил упряжку и подошел к нам. По его словам, прошли мы за два дня около 50 км.
Юдин
6.08.63.
Мммрразь! Брр-ррр!
Ветер воет, кто-то стонет... спросонья.
А палатку к земле клонит. Палатка почему-то промокла, хоть накрыта пластикатом. Словно ковер-самолет, пластикат бьется о шатер.
Странно, кто меня мог разбудить? Все дрыхнут. Почему-то щекотно пяткам и хочется дико хохотать. Но ведь с утра без разминки организм не может. Приоткрыв правый глаз, смотрю туда, где лежат мои пятки. И вздрогнул... Но скоро в существе на четвереньках, щекотавшем своими передними конечностями мои задние, вымазанном крест-накрест сажей, с прилипшей к месту, где должна быть голова, грязью, узнал Ирку.
"Не могу разжечь костер" - прошипела она. Я сразу отрезвел и понял, в чем было дело.
В. Андрюшечкин
А все дело было в том, что Володька был дежурный и попросил меня, чтобы я разводила (?), не будила его рано утром разводить костер, а развела сама. Вот я и разводила.
[12] Ели в шатре. В такую погоду идти не хочется. После завтрака все забираются под одеяла и засыпают. Просыпаемся около 12-ти. Все еще идет дождь. Выходим часа в 2. Мокро и холодно. Изо ртов идет пар. Бежим, подпрыгивая по дороге. Белая пелена тумана заволокла все вокруг. Дорога уходит вниз, часто теряясь. Группа сбивается в кучу, вместе выколачивая дрожь. А первые ищут дорогу. Наконец ее потеряли окончательно. Идем напрямик по густой мокрой траве. Продрогли вконец и остановились на обед. Валюша уговорила всех остаться здесь на ночевку: сухар много, болото рядом.
Делаем 2 костра: таежный для сушки и обычный для дежурных. Лагерь оборудуется капитально: под шатер делается настил, у костра сооружаются хорошие сиденья, растягивается веревка для сушки одежды. Моросит дождь, переходящий в снежную крупу. Только снега нам еще здесь не хватало.
Ира
7.08.63.
Ветер. Резкий, пронзительный, холодный ветер. Снег. Пурга. Снежинки вылетают слева из серой пелены, облепившей нас, впиваются. Холодные руки стынут в мокрых карманах. Сизые носы торчат из штормовок. Промокшие ноги опускаются в снег. Какой холодный снег. На ногах уже нет пальцев, нет пяток. Безчувственные култышки опускаются в снег.
Азимут 330. Бредем по снегу медленно и упорно. Сегодня весь день идем к Мань-Пупы-Нъер. Вышли на перевал меж Мань и Яны. Пошли по тропе. Очень холодно. Останавливаемся редко, но ноги мгновенно деревенеют. На обеденном привале разожгли костер. Я за это время сбегал вверх по тропе. Направление ее меня беспокоило. Она загибалась чуть к востоку. Ушел вверх. Тропа идет по границе леса. Вылез на камни на перевал. Ничего не видно. Вокруг молоко, резкий ветер и стремительно налетающий со стороны снег. Изредка в белой пелене сереет долина Печоры. Бегу назад. Следы местами уже замело. Согреваюсь. После обеда идем сквозь пургу по дороге. Местами она теряется. Ищем, находим, идем дальше. Н.А. наносит ее в книжку. Дорога, очевидно, идет вдоль долины Печоры. Поднимаясь на Мань-Пупы. Азимут хорош. Часто смотрю на компас. Люди уже не говорят: очень холодно. Вылезли наверх. Быстро схватывает холодом руки и ноги.
.... Потеряли дорогу. Идем прежним азимутом. Изредка пелена снега разрывается, и глубоко внизу виден сравнительно хороший лес. Можно спуститься.
Но люди! Ведь мы идем к Мань-Пупы-Ньер! Идет подъем. Азимут 330. Вперед! Очень холодно. Деревенеют руки и ноги. Нужно вниз. Но, люди! Ведь это вершина 840! Высшая точка Мань-Пупы-Ньер. Ведь за нею через 2,5 км столб(?). Люди! Мы сюда шли 2 недели, и не дойти 2 км. Вперед!
Но руки и носы не согреваются. Но ветер не стихает, и жить не легче. Очень холодно. Нельзя вперед. Нужно, необходимо, обязательно нужно как можно скорее спуститься, вниз, согреться. Необходимо! Эх, Маня!
- Вниз!
[13] Первые кусты, первые сухары. Может, не нужно далеко вниз. Завтра легче подниматься будет.
Останавливаемся. Вялые движения. Как не хочется идти опять по снегу, рубить лапник, заготавливать дрова. Горит костер. Приходится заставлять себя оторваться от огня и идти в снег и холод.
А потом обед, теплый огонь, сухие носки, тепло, разлитое по всему телу, и подмерзающая спина. Хочется спать. Уползаем в палатку, заворачиваемся в одеяла. Эх, Маня!
А сегодня ведь Манин день. Встали в мерзкий холод. Кругом на траве снег. Это так было необычно и удивительно. Горел горячий таежный костер. Ели все же в палатке. Фотографы, поеживаясь, выходили, снимали снежные панорамы. Шли впервые по азимуту. Азимут 330º. Под ногами все время хлюпает вода. Где-то здесь начинается приток Печоры. На снегу быстро стынут ноги.
Володя идет впереди и Валиной клюкой стряхивает впереди снег. Уверяет, что так теплее. Девчонки разорались. Сегодня Манин день. Поэтому сбиты в кучу все песни, где есть упоминание о Маньках, Маруськах. Поэтому они базлают на весь лес песни, где Манька хотя бы подразумевается или может рифмоваться. Все это разбавляется хохотом, ругательствами, вроде: Мань-Пупы-Ньер, Мотью-Я, грузным падением, чертыханием и холодом. Снег растаял в кедах, но новые порции снега не дают воде согреться, она, по-моему, даже стремится застыть. Под нами сплошная вода, здесь начинаются первые притоки Печоры. Вокруг замшелые могучие стволы, камни. Ноги проваливаются меж ними. С сухой елки сорвалась огромная черная птица с длинной, вытянутой вперед шеей. Тяжело хлопая крыльями, скрылась в тайге. После маленьких горных куропаток она кажется еще больше.
Спуск кончился. Ярко-зеленое мягкое болото с редкими деревьями. Вспоминаю, что Истомин перед выходом к Печоре тоже проходил болото. Значит, река близко. Выходим неожиданно. Быстрая энергичная речка 10-12 м. Шумный перекат. Переходим по нему на другую сторону. Сырая почва, вода. . Дальше довольно крутой подъем. Пилим вверх. Постепенно все холоднее, все больше снега на траве. Снег уже на деревьях. Это их заснеженные вершины видели иногда мы в просветах, спускаясь к Печоре. Пилим вверх. Устаем, ведь идем с очень малым отдыхом: долго стоять - холодно.
Вдруг дорога. Не тропа, а дорога, заметная, хорошая.
- Братцы, привал на обед. Быстро делаем костерок. Я сверяю тропу с азимутом и бегу по ней. Мне не нравится, что она уходит восточнее.
В. Якименко
8.08.63.
А вчера седой Урал кинул на нас снег. Осталось испытать еще только пожар. Видимости - на 50 метров. Вышли на Маню в 11 часов. Солнышко иногда пробивалось, в долинах клубится туман; на вершинах снег. Видимость приличная. Как всегда, Жора с Саней поотстали, и мы их ждали. Пихты стоят в [14] сказочном снежном убранстве и как будто недоумевают и слушают, слушают тишину и горы. А может, не мы первые попали в начале августа в снег? Кто знает. Валька убежал наверх и орет что-то громко. Бежим. Так и есть: видна вершина столба. До них км 2. Видно отлично. Обуяла дикая радость, что все-таки мы дошли и нашли! Ведь бог знает, где ходили (хотя, конечно, мы знали приблизительно). Кинулись к столбам-болванам. Там и лев, и верблюды, и Манечка, и сторож и еще... Всего 9 болванов. Великолепные, длинные, огромные, разных форм с разных сторон. Вот она природа-матушка. Чего только не выкинет на поверхность, и хотя туристы и стараются все посмотреть и не хватит всей жизни им.
Юля
Хорошо, что сбылась моя мечта и мечта моего друга. Мы на Мань-Пупы-Нёр - Стране каменных идолов. Как ни хранила бы ее природа и "помощь" общественных организаций - мы прибыли к этим каменным болванам. Для меня лично впечатление немного померкло, когда нашли записку школьников, но это, наверно, оттого, что мы достигли цели, прошли, что надо!
Саня
Наконец-то прибыли на Маню, хоть и погода паршивая до этого, но здесь как-будто кто-то подслушал нашу мысль.
Первым видим Сторожевой камень. "Как рекрут на часах". Очень хорошо! Все красиво, и здесь, и вокруг. Панораму видим издалека. Танцуем яблочко на столбе, немного мерзнем, но настроение чудесное. Эх, и здорово бродить!
Валя
В холодном морозном воздухе на фоне снега четко вырисовываются столбы причудливых форм. Идешь, и тебе видится то старец, то верблюд. С приближением меняются очертания, возникают новые образы: Швейк, негритянка с серьгой в ухе, дед Мороз... Здороваемся с Маней, радуясь долгожданной встрече. Она раскатистым эхом отвечает нам.
Громадные столбы на пустынном плато. И так стоят они в тишине сотни лет, изредка переговариваясь с туристами. Эй, вы! Мы рады знакомству с вами. Слышите?
Ирина
Столбы-останцы на Мань-Пупы-Ньер - это чудо природы для краеведов, а для нас это было эстетическим удовольствием от их величия и красоты и от сознания трудно достигнутой цели.
Володя
Север не смог дать нам по морде, хотя и упорно пытался.
В. Якименко
Самое сильное впечатление от елок в лесу и Яны-Нера. Он был такой синий, полукругом обращенный к плато. Снег и синий цвет, облака над вершинами создают могучую величественную картину. Издали столбы не производят впечатления. Ничего особенно. А вблизи неплохо! Наш с Ольгой столб: [15] кажется, кто-то взял каменный стержень, покрутил его вокруг оси, а затем расставил рожицы и проделал дырки. А издали он напоминает терем (или собор). В общем, гарем. И еще хороши белочка и Иркина Маня.
А вы заметили, что там много морошки и голубики, но на них почему-то никто не накидывался.
Нинка
Самое удивительное, что мы их нашли!
Поразили спокойствие и невозмутимость серых глыб среди слепящей белизны снега. И сосульки - как усы повисли на каменных щеках.
А они веселые - болваны! Крикнешь им 2 раза "ха-ха", и они уже раскатываются гулким переливчатым смехом. Отличные "людишки", что и говорить!
Ольга
9.08.63.
Вчера было столько ягод, но увы, болото. Встали на ночлег в сыром месте. Ночью шел дождь, трава сырущая. Идем на перевал по Ян-Пупы-Нёр. Солнце гоняет тучи, а они упорно сопротивляются, засыпая нас снегом и дождем. Черники много, но Валька упорно тащится вперед. На перевале увидели нарты, кости, черепа (оленьи). Спустились вниз - увидели чум. Опять встреча с манси-оленеводами. Все тот же Николай. Но теперь он в своей семье: отец и мать. У них 900 оленей. Чум вполне приличный, коптится мясо на улице под навесом. Манси - добрый народ, приветливый. Разговаривают с нами по-русски, а между собой по-своему. Купили у них мяса сырого и вяленого. Пообедали там же. Завхоз расщедрился: дала колбасу. Вкуснятина!
Николай кончил всего 2 класса, а ему 18 лет. Еще один сын уехал в город (Роман). Дочь учится в 7-ом классе, ей 15 лет. Они кочуют с апреля. Через 2 дня снимутся отсюда. Чум у них собирается за 1,5 часа. Шкуры, сахи вышитые, малицы. Вся отделка очень тонкая, подобраны отлично цвета. Орнамент самый простой, но подобранные цвета контрастны: белый, красный, зеленый. Тонкая удивительная работа. Стоит патефон в углу, сушится мясо над печкой. Тут же два длинных крюка с дырками вверху - регулировка.
Пошли дальше без дороги, по верхам. Валька повел нас на снежный перевал. Затем он спрашивал наше мнение, каким перевалом идти? Если сам решил за всех и повел по снегу. Причем, выигрыш навряд ли есть, во времени. Помчался наверх на всех парах, не все ведь могут идти так. Мы с Тайной повели остальных своим темпом, равномерным, след в след. Говорят, что хорошо увидели Маню в последний раз. Вот ведь: то не допускала нас к себе, напускала всякую метеорологию, а тут - провожает с горки на горку, не может расстаться. Понравились мы, видно, ей.
Койп слева торчит неповторимо. Обежали мы его со всех сторон и осмотрели, где и как он выглядит. Отортен в снегу. Далеко-далеко. Неужели мы были там? Не верится. Облака всех очертаний и цветов. Смотрел бы без конца, да спускаться надо. Спуск трудный. Осыпь, снег, сырые кеды. Зато солн- [16] -це расщедрилось: светит во все лопатки. Жорка упал через голову, как он сам говорит. Оля упала всего раз. Впереди Медвежий камень, Печора.
Решили все-таки не идти до устья Б. Порожней. Не понимаю Вальку. Торопится домой и в то же время так транжирит время. Лес хороший, все жаждут дойти до избы, и с утра можно было бы начать строить плоты.
А мы остановились сразу после спуска на ночевку. Посмотрим, за какое время мы завтра управимся. Жора обещает привести нас за 2,5 часа.
Бивуак устроили удивительно быстро. Всякие мелкие рацпредложения. Ужин. И вот Тайка заставила меня писать. Вообще-то правильно, а то потом не написать.
Вот и все. Холодные ночи, плоты впереди. Что-то будет.
Юля
10.08.63.
Когда человеку выпадает "счастье" быть дежурным, он перестает на данном этапе быть человеком. Это точно.
Такие мысли посещают меня каждое утро, когда очередные "счастливцы" начинают противными голосами орать под самое ухо, что все остывает и поэтому надо зачем-то просыпаться и вылезать из-под теплого одеяла. Сегодня орет "счастливая" Нинка, ей вторит иногда Юдин. Минут через несколько, под нудное "капание" Вальки раздаются охи и вздохи, кряхтение и сопение. Суворова, как всегда, растирает свои старые кости и горько вздыхает: "Наверно, это мой последний поход!"
Вот изверги: орут что-то во всю глотку. Ага - это Юлька просит Нинку принести ей бинты. Просит нудно, долго и оглушительно. Примерно через 10-15 минут Нинка в сотый раз переспрашивает, что от нас требуют и удовлетворенно орет: "А-а..." Наконец-то! Хохот.
Выползаем. Массы уходят умываться к речке. Вовки, как самого "чистоплотного", нет дольше всех. Санька появляется с охоты с пустыми руками и набитым малиной животом. Позорище!
Опять сегодня гречневая каша! .........................
Вышли где-то после 10. Спуск. Впереди Жорка с азимутом. Дороги нет. И, наверное, не будет. Хотя Вальке кажется, что дорога справа, а Жорке, - что слева. Лезем на Медведя. По пути встречаем (?), едим "золотой ключик" и еще - сахар. Жизня улыбается. Снова спуск. Болотина. Хлюпаем - теперь уже вдоль Медведя. А черники - море. Но нам, конечно, не дозволяет поесть всласть. С тоской смотрим на остающееся после нас изобилие.
Реке пора бы уже и быть. Санька удрал куда-то вправо, - его не видно и очень редко слышно. А мы все по азимуту. Суворова нанесла себе рану ножом в области указательного пальца (говорит, что срезала чагу) и теперь изводит лекаря и завхоза, ссылаясь на потерю крови.
Со стороны Саньки - выстрел. Наверное, выскочил на реку.
Ура! Порожняя! И на берегу - люди. Геологи Это их дым мы видели вчера с вершинки. Партия из Воркуты. Идут от Курьи вверх по Печоре и теперь - [17] по Порожней. Ведут съемки. Печора - в двух шагах. Вот это вышли! Жорка гордо задирает нос. А Юрка спокойно заявляет: "Ну, и что особенного? Ведь по азимуту шли!" Дикий хохот.
Геологи по карте показывают, где находится пещера. До нее 24 км. До Усть-Шижима, где стоит кордон - 40 км. На кордоне живут 4 семьи. У них есть лодки с моторами. Еще получаем совет: сплавляться после впадения Ельмы - там поглубже.
Благодарим геологов и устраиваемся обедать на бывшей стоянке топографов. Пока варится молочный суп, Валька разговаривает еще с геологами и узнает, что сухого леса по Печоре мало, и что вообще проще пройти 120 км пешком по тропе геологов (у них по тропе прошли 8 лошадей). Конечно, строили всякие радужные планы. В ознакомление выхода на Печору выпрашиваем у завхоза сгущенку (по банке на двоих!). Вкусно!
Однако, надо топать дальше - "начинать пеший сплав". Приходится пока расстаться с мечтой о плотах. А ведь еще утром думали, что последний раз собираем рюки, что конец "воровству продуктов". Ан нет.
В 6 часов сдвигаемся с места. Тропа - не ахти. По воде иногда топаем. Мокро и склизко. Но в общем-то, идти можно. До Ельмы, конечно, не дошли. В 10 вечера остановились. Опять дождик, чтоб ему. Грибница с курочками. Сушимся. Интересно, дойдем мы завтра хотя бы до Ельмы?
Ольга
11.08.63.
Самый пасмурный день. Встали с дождем, и весь день он лил. И когда же он кончится? Идем в основном без привалов. Стараемся дойти до пещеры. Первое приближение к ней - Ельма. И где она, проклятая?
Наконец-то шумит. Прошли. Значит, скоро пещера. А Ольга прошла и не заметила этого ориентира. Говорили, до лагеря археологов 8 км. Да, слишком долги эти километры. Чувствуется, что близко жилье было, т.к. следы гуляющих лошадей.
Ура! Пришли. Трудно сдвинуться с места. Страшно холодно и кажется: промок до самой души. Ничего неохота делать.
Разжигаем костер. Ставим варить. Немного обсохли, теперь можно и поработать. Сварили оленину и борщ, в основном было мясо. А завхоз не стал есть (почти не ел) свой собственный борщ: "Пригорел" - говорит. Немного посушились и легли спать. А дождь зверский идет и идет. Когда же ты прекратишься? Черт знает что.
Валюша
12.08.63.
День, который в городе казался нереальным. Хотелось, очень хотелось, но с трудом верилось, что можно побывать в пещере, подержать в руках кость древнего медведя или льва.
Медвежья пещера. Она расположена среди неизвестно откуда взявшихся скал, образующих отвесные стенки, метрах в 400 от лагеря археологов. [18] Вход большой. "Автомобиль влезет" - говорит Сашка. Видимо, взрывали. На камне записка геологов. (Валяются камни с цифрами) для чего? У входа и дальше записи красным карандашом.
В первой группе Якименко В., Ирина, Тома, Валюша и я. Пролезли первые метров 15-20 - и первые кости! Сбывается! Сталатмиты небольшие, довольно хрупкие. В нескольких местах тонкие, узкие как сосульки, красивые в свете свечей сталактиты. Пролезли осторожно, чтобы не сломать их. Отмечаем достоинство плексиглазовой свечи. Она горит ярче и ровнее, хотя и быстрее.
А какие кости! Мы с Валькой собираем их в ямку, чтобы забрать на обратном пути. Чудесную челюсть с двумя зубами (коренным и клыком) кладу в карман штормовых брюк. Боюсь ее потерять. Встречаем несколько глубоких ям (работа археологов). Местами ползем на брюхе. Жаль, кончаются свечи и время. Но со спортивной точки зрения пещера не очень интересна. Выходим на поверхность. Вытаскиваем кости. Забираю три позвонка, ребро, кость и челюсть. Валька хохочет. Хочу отнести их в УРГУ, может, скажут, что за зверь. А Валька говорит, что меня обсмеют. Ладно, посмотрим. Около пещеры вырыт глубокий колодец, вода и лед.
А Ольга говорит, что костей нет, что она даже в земле рылась. Интересно, где же они были? В этот день мы решили: "кровь из носа", но дойти до Шижима. Люди! Это слово включает в себя большой смысл: улыбающиеся люди, хлеб, баня... Идти 16 км (по определению Якименко). А дождь льет, все тот же дождь, только, пожалуй, более сильный. От костра уходим мокрые. И снова с берега в воду, из воды на берег. И снова мы с Ольгой ведем счет. Я с трудом удерживаю первенство. В семь добрались до избы. Записи гласят, что она построена в 1961 г. Немного обсушились. Съели мясо и идем дальше. Где же ты, Малый Шижим? Дошли и до него. И дальше не пошли. Смеркается. 6 человек уходят вперед. Значит, дойдем до цели. На противоположном берегу костер, шатер и люди. До цели 7 км. Почти совсем темно. Нас ведет Юра Юдин. Идем по тропе. Как он ее видит? Ольга вопрошает (ибо Юрка идет прямо на дерево): "Ну, куда ты?" - "Тропа".
Ольга читает стихи. Идти легче. И забываешь, что под ногами осточертевшие камни. На миг проясняется небо. Закат, а потом яркий круг луны, а еще песни. А Якименку ничего не трогает. Он идет и спит. Лишь по нашему взвизгиванию и страстному "о, господи", он просыпается в трудных местах. И вдруг слышим родные голоса! Ура, уже пришли, и девчонки идут нас встречать. Мы так и знали, что нас встретят.
И вдруг убийственный вопрос: "А вы на каком берегу?"
Мы так неуверенно отвечаем: "Кажется, на этом"
Все выясняется: попали на полуостров. Все, к черту. Дальше не идем. Забираем сено из стога (какое счастье, что есть стога), переодеваемся в шатре. Доедаем остатки мяса, халву, кто-то пьет сырую воду и - спать.
Время 3 часа ночи. Отбой.
Нинка
[19]
13.08.63.
Просыпаемся, блаженно улыбаясь. Неожиданная ночевка оказалась очень теплой, сухое сено грело, не нужно было одеял, под утро стянули даже свитера. В общем, устроились неплохо.
А утром проснулись с солнышком. Это, оказывается, очень радостно, когда шатер приобретает розовый оттенок, и дождь не барабанит о пластикат.
Якименко В. убежал на разведку. Вернулся по горлышко мокрый. Обход очень далеко, курья делает самые неожиданные повороты и в конце концов идет в сторону, противоположную нашему движению. Переходить вброд глубоко, пусть добегут до Шижима и подадут нам моторки.
Все эти предложения померкли, когда Жорка попросил слова: "Нужно сделать салик, его течением будет прибивать к тому берегу, а сюда будем перетягивать на веревке". Такого еще у нас не было. Топать вдоль Печоры надоело, будем ее форсировать.
Жора и Санька влезают в мокрые штормовки - б-р-р. На другом берегу совсем у воды стоит сухара. Рядом, но ведь переправиться надо сначала. Лучше найти на этом берегу. Стройбригада скрылась в зарослях, в шатре все еще мирное сопение. Прошло немного времени, минут 30-40 и к берегу подкатил Жорка на утлом суденышке, у которого корма почему-то расходилась веером, но тем не менее Жора восседал с гордым видом на обрубке бревна, держа в руках стройную жердину и управлял своим детищем как превосходной байдаркой. На берег высыпала толпа встречать самоотверженного курье-плавателя. Солнце способствует подъему духа. Переправлялись по одному - каждый своим способом: сидя, лежа или на четвереньках... Вдруг мотор. Лодка с двумя неизвестными. После недолгих переговоров, трое девчонок уселись в лодку - остальные должны были уехать следующим рейсом. Интерес к переправе ослабел, тем не менее Юра Юдин успел перевернуться вместе с плотом.
Малины на берегу, как в саду. Очень скоро подали нам моторки, а через пятнадцать минут мы были в Шижиме. Четыре домика, в которых живут наблюдатели заповедника, два или три сеновала, столько же амбаров на конусных ножках - вот и весь Шижим. Домики расположены на высоком берегу, прямо из воды поднимаются отвесные скалы, подобно тем, которые не раз преграждали нам путь при траверсе Печоры. Иногда мы их проклинали, а сейчас любовались, сидя в лодке. Мы думали, что в первой население нас встретят с распростертыми объятьями - ошиблись, здесь часто появляются бродяги, так что мы не произвели особого впечатления. Правда, потом всё устроилось, нас пустила в хату старушка; самая крикливая тетя, она предложила спечь нам хлеба. Сварили и поели часа в четыре - первый раз, утром не успели. Гороховый суп был необыкновенно вкусным. На дальнейшее наметили следующий план. Ниже, километров на 6, стоят силовщики сена, к ним можно прицепиться - у них плоты на моторах.
[20] В крайнем случае, уедут те 6, кому надо на работу. Принципиальная договоренность есть. Дело за погодой, потому что сено можно грузить только в хорошую погоду. Завтра Виктор (завхоз геологической партии, которую мы встретили на Б. Порожней) обещал подкинуть нас к сплавщикам. Итак, у нас появилась почти собственная моторка.
Ужин был из жареного хариуса и чая. Опять тот же Виктор. Наши рыболовы разве на что способны?
Старушка, у которой мы остановились, верит в какого-то бога, сейчас праздник, поэтому нельзя петь в комнате. Поэтому мы удалились к костру на берегу Печоры. Пели долго, до 2-х часов. Наверно, это последний костер.
Таена
14.08.63.
Утром была обжираловка: завтрак из трех блюд: рисовый суп, жареный хариус и кофе с хлебом. Вкусно и много. Ольга говорит: "Мечта идиота". Наелись, отвалились и распластались на берегу Печоры, шумно вздыхая. Только Нина не очень наелась и бегает между сваленных тел. Хорошо! Блаженное, радостное состояние. Начинается 3-я стадия обжорства: люди глупо улыбаются и хохочут без причины.
Ребята с Виктором уезжают вниз договариваться с каким-то Кукушкиным. Он обещал нас взять с собой на плот с сеном. Девчонки ушли за малиной. Жорка дрыхнет в тени. Я и Володя зашиваем свои неприлично порвавшиеся брюки. День жаркий. Девчонки набрали малины на кисель, принесли крупной сладкой черемухи.
Приезжает Виктор, и вместе с лесником он перевозит нас до Кукушкина. Плывем вниз. Это уже домой, это уже начинается возвращение. Опять берега лесные и ширь Печоры. В голове складывается песенка:
Вдоль Печоры, вдоль Печоры топали,
По Печоре, по Печоре шлёпали.
Вброд переходили, рюкзаки мочили.
Топ, топ. Шлеп, шлеп.
Бу-м-м! (Нинка упала)
И в пещеру, и в пещеру лазили
Все штормовки, все штормовки мазали.
Кости находили, в рюкзак их ложили.
Топ, топ. Шлеп, шлеп.
Бу-м-м! (Ольга плюхнулась)
И на лодках, на моторках ехали...
Дальше не идет. Но радость подмывает, хочется как-то излить её...
У Кукушкина наши грузят на плот сено. Включаемся к ним. За каких-то четыре часа загружен плот. Кукушкину нужно было бы два дня напряженно работать, чтобы одному погрузить все сено.
Тут же на берегу ужинаем, а затем плывем к избе, где будем ночевать. Громадный плот с горой сена чуть тонет от тяжести. Кукушкин заводит [21] мотор, и плот пошел. Плот с мотором! Только этого еще не было в нашем походе. Вообще, наверно, еще ни в одном походе не было такого разнообразия. Каждый день что-то новое, необычное, непредвиденное.
15.08.63.
Сегодня мечта о сплаве становится реальной. Рубим плот. Жорка бегает и руководит постройкой. Связали плот из 10-ти бревен, наводим на нем уют: настил, лапничек, даже о дровах позаботились.
Без особого торжества, просто и обычно выплываем в 3 часа дня по нашему времени. Впереди идет основной плот с мотором, груженый сеном. Сзади на веревке тащится наш плот и лодка. В лодку сразу же забирается Ольга с Ниной и залегают там прочно и надолго.
Плот с мотором! Вот, оказывается, что приготовила нам судьба. Просто и удобно. Спи себе на здоровье, а он плывет, объезжая перекаты и мели. Только на этом перекате нас побеспокоили. Приближаются камни, а у нас багор используется в качестве рогульки (на нем висит ведро с кашей). Раздается крик: "Валька, хватай ведро! Жорка, хватай багор!" В полной боевой готовности проходим перекат, к сожалению, не задев ни за один камешек.
А вокруг стаями летят утки. Наши охотники провожают их кровожадными взорами. Наконец, терпение Саньки лопнуло. Он собрал ружье, увидел утку, прицелился и кричит: "Скажите мне, это утка или не утка?" Не услышав ответа, бабахнул. Дробь прощелкала по воде, и полетели щепки. Конечно, Санька стрелял не в утку, а в корягу.