Аннотация: Иногда детские капризы и фантазии могут оказаться не простой выдумкой. Если отмахнуться от мольбы собственного ребёнка, можно породить монстра. Потому что в душном жарком воздухе неуслышанный крик о помощи может вдруг смениться молчанием.
Ночная темнота постепенно начала сменяться серым предутренним полумраком. От вазы с высушенными цветами на подоконнике протянулась длинная чернильная тень, разрезавшая комнату пополам. Лёгкий ветерок шевельнул кружевные занавески, он принёс с собой запах увядающих роз из соседского сада. В их собственном саду никаких цветов не было - некому были ими заниматься.
Чернильная тень от вазы переместилась и коснулась ножки кровати. В этот миг тугой комок из одеял шевельнулся, из его недр раздался лёгкий вздох облегчения. Ночь отступала, нехотя уползая обратно под кровать. В эти несколько часов между появлением первых признаков наступающего утра и звонком будильника можно было позволить себе поспать. Ночью это делать было слишком опасно. Ночь принадлежала врагу. Расслабляться нельзя было ни на секунду.
Через пару минут свёрток из одеял уже мирно посапывал, утомлённый долгим ночным бдением. Постепенно тени отступили, комнату залил ровный серый предутренний свет. За окном всё чаще слышались голоса и шум проезжавших машин. Но того, кто спал, свернувшись в самом центре кровати как можно дальше от её краёв, эти звуки разбудить не могли. Будильнику, прозвеневшему через три часа, это тоже не удалось.
Маргарет поднималась по лестнице, громко топая по ступенькам. Она надеялась, что хоть это сможет разбудить в очередной раз проспавшую Элли. Несносный ребёнок последнее время наотрез отказывался просыпаться сам, и потому ей приходилось каждый раз подниматься на второй этаж и будить её. А ведь Маргарет и без того опаздывала на работу!
- Элли, поднимайся немедленно! - Женщина три раза ударила кулаком в дверь комнаты своей дочери. - Ты опять проспала! Я опаздываю, Элли!
- Сейчас, мам, - раздался из-за двери сонный голос девочки.
- Спускайся немедленно! - Маргарет напоследок ещё раз ударила в дверь и поспешила обратно.
Сегодня она обязана была быть на работе вовремя. Этим утром Маргарет предстояло делать очень важный доклад перед возможными деловыми партнёрами фирмы, в которой она работала. Опаздывать было никак нельзя! Да и как бы она выглядела в глазах начальника, если бы стала оправдываться недисциплинированностью дочери? Нет, это было абсолютно недопустимо!
Элли спустилась на кухню через десять минут. Она всё ещё была в пижаме, не умытая и не расчёсанная. Девочка постоянно зевала и сонно тёрла глаза. Маргарет испустила стон отчаянья и потащила дочь в ванную - приводить в порядок.
- Ну что опять не так? Ты же вчера пошла спать рано, почему выглядишь так, словно прилегла на пять минут впервые за неделю? - Маргарет раздражённо отчитывала дочь, пока вела из ванной на кухню. Ей самой вчера пришлось сидеть допоздна над проектом и, если кому и следовало зевать, так это ей! - Как ты не понимаешь, у меня сейчас важная встреча на работе, мне нельзя опаздывать! От этого зависит моё повышение, понимаешь? - Маргарет усадила дочь на стул и поставила перед ней коробку с сухим завтраком. Из-за раздражения она сделала это слишком резко, отчего Элли вздрогнула, а кукурузные звёздочки весело заскакали по столу. Женщина повернулась к холодильнику, стараясь скрыть смущение. - Мне ведь и так приходится выплачивать кредит за дом. Твой отец совсем не помогает, говорит, что остался без работы и не может платить алименты. Я вынуждена тянуть всё в одиночку!
Элли молча взяла протянутый матерью кувшин и неловко наклонила его над миской. Вздохнув, Маргарет сама налила молоко и насыпала сухой завтрак. Ей было стыдно, что она так сорвалась на дочери, ведь та училась во втором классе и всех сложностей взрослой жизни просто не понимала.
- Если я получу повышение, станет полегче, съездим куда-нибудь, - уже мягче сказала она, улыбнувшись дочери. - Но до этого ты должна вести себя хорошо, делать уроки и высыпаться. Договорились?
- Но мама! Я не могу спать! Под кроватью сидит кто-то страшный! - Элли зачерпнула ложкой размякшие в молоке клубничные звёздочки и тяжело вздохнула. Мама опять будет ругаться, как и каждый раз, когда она говорила о нём.
- Не выдумывай! Это всё твои детские фантазии! - Маргарет раздражённо отмахнулась от слов дочери. В конце концов, в детстве она тоже боялась волосатой лапы в шкафу и дяди Питера! Но это же не повод так изводить и себя, и свою мать! - Знаешь что! Я прочитала в блоге одного именитого детского психолога дельный совет. - Женщина повернулась и попыталась улыбнуться дочери. Она не была уверена, что читала об этом приёме в интернете. Возможно, слышала в какой-то передаче или от кого-то из коллег. Это было неважно, метод казался ей действенным и вполне безобидным. - Если чего-то боишься, надо с ним подружиться!
- Но мама, он очень страшный! Я не могу! - Элли чувствовала, что сейчас расплачется. Она не способна была словами выразить тот ужас, что испытывала, наблюдая каждый вечер за тем, как удлиняются тени в комнате. Не могла описать того чувства присутствия, которое всегда появлялось с его приходом.
- Просто сегодня вечером сядь рядом с кроватью и скажи "Давай дружить!". Уверена, он перестанет тебе досаждать, и ты начнёшь, наконец-то, нормально высыпаться, - удовлетворённо закончила Маргарет свой разговор с дочерью. Ей совершенно не хотелось тратиться на детского психолога, а школьному она не доверяла. Оставалось надеяться, что дочь сама сможет справиться со своими страхами или просто со временем их перерастёт и забудет.
Маргарет вышла из дома, довольная своим решением надоевшей проблемы детских фантазий Элли. Женщина была уверена, что причины капризов дочери кроются в недавнем разводе родителей и предшествовавших ему скандалах. Конечно, психолог поработал с Элли, объясняя ей, что её-то бросать никто не собирается, а взрослые люди не всегда могу ужиться друг с другом, даже если пробыли вместе долгое время. Маргарет решила, что дочь ещё достаточно мала и сама скоро оправится от потрясения. Женщина не собиралась потакать фантазиям дочери и уж тем более позволять ей манипулировать собой. Рано или поздно Элли всё равно придётся учиться полагаться только на себя. В этом мире по-другому не выжить. К тому же, девочке пришлось сменить школу после переезда, и друзей в новой у неё пока не было. Однако Маргарет это не слишком беспокоило. Она была уверена, что дочь скоро найдёт себе целую стайку подруг. Ведь дети всегда такие общительные!
Выруливая с подъездной дорожки, Маргарет бросила взгляд на окно кухни. Элли стояла и смотрела на её машину, прижав ладони к стеклу. Женщина улыбнулась и помахала дочери, но та лишь грустно кивнула в ответ. На секунду Маргарет показалось, что дом погрузился в густую тень, но она быстро выбросила тревожные мысли из головы, решив, что солнце просто закрыло набежавшим облаком. Сейчас она могла думать лишь о предстоящем докладе. Маргарет увеличила скорость, привычно поглядывая в окно заднего вида, но дорога позади неё была пуста, на поблёскивающей поверхности отражалось только безоблачное бледно-голубое небо и серая полоска асфальта.
В школьном автобусе было невыносимо жарко и пахло освежителем воздуха. Открытые окна совершенно не спасали, младшеклассники вяло переговаривались, обмахиваясь тетрадками. Автобус ехал медленно, и потому движения воздуха внутри почти не было. Элли сидела в самом конце, прижавшись щекой к окну. Стекло совсем не давало прохлады, но всё-таки было не таким горячим, как нагретое на солнце железо. Девочке нестерпимо хотелось спать, но автобус ехал от её дома до школы всего пятнадцать минут, и засыпать было никак нельзя. Иначе над ней опять будут смеяться.
Элли с трудом подавила зевок, подняла голову и уставилась в окно. Белые домики и серый асфальт были залиты солнечным светом. На небе нельзя было разглядеть ни облачка, всё вокруг казалось таким ярким, что больно было смотреть. Но она всё равно находила тени: от кустов, под брюхами машин, у оград и фонарных столбов. Элли со вздохом отвернулась от окна, не найдя в утреннем пейзаже ничего, стоящего её внимания. Глядя, как беззаботно болтают её одноклассники, девочка испытала чувство, похожее на зависть. Они смеялись над ней, не зная, что такое страх. Эти дети проводили выходные с родителями, они ходили с ними в кино и ели мороженное. Её же мама всегда была занята и поднималась в комнату дочери лишь для того, чтобы разбудить её или помочь убраться. Элли понимала, почему так происходит, и потому терпела. Она знала, что мама делает всё, чтобы им жилось хорошо. Вот только ничего хорошего не было.
Автобус затормозил у ворот школы и с натугой раздвинул двери. В салон хлынул поток свежего воздуха, наполненного голосами детей и взрослых, запахами нагретого асфальта и бензина. Элли нехотя последовала за своими одноклассниками наружу.
- Эй, мелкая, сегодня тебя будить не надо? - Это был Бобби, его Элли ненавидела. Он был всего на год старше, но всё время давал обидные прозвища, как будто она была намного меньше и глупее его. А ещё постоянно цеплялся.
Элли не стала отвечать, просто прошла мимо с гордо поднятой головой. И чуть не упала, споткнувшись о выставленную ногу Бобби. Мальчик обидно рассмеялся, привлекая внимание других учеников. Обычно она всегда смотрела под ноги, но сегодня её голова была словно в тумане. Элли с трудом восстановила равновесие и резко повернулась к хохочущему мальчику. Бобби стоял в тени дерева у самого ствола и едва не сгибался пополам от смеха. Девочка вздрогнула и отвернулась.
В класс она вошла одной из последних. Из-за жары дверь была открыта, и её появления почти никто не заметил. Элли прошла к своей парте и уронила портфель рядом с ножкой стула. Она чувствовала на себе косые взгляды, слышала, как девочки говорили о ней. Когда она только перевелась в эту школу, такие разговоры казались ей естественными, но тогда в них было больше любопытства, чем злорадства. Сейчас всё было иначе.
- Ты только посмотри на её волосы! Кто её вообще причёсывал? - Элли не собиралась оправдываться, она даже не сочла нужным повернуться на громкий шёпот у себя за спиной.
- Я слышала, её родители недавно развелись. Наверное, волосы ей отец раньше расчёсывал. - И на это девочка тоже не прореагировала. Она почти не ненавидела этих сплетниц. Они были непроходимо глупы, и девочка решила не тратить на них своё время.
- Элли, у тебя есть жвачка? - Теперь Элли пришлось поднять голову от тетрадки и посмотреть на подошедшую к её столу одноклассницу. Это была Мина, звезда класса, самая красивая, умная и активная в их потоке.
- Нет, - тихо ответила Элли. Ей совершенно не хотелось выставлять себя на посмешище.
- Никогда у тебя ничего нет, - высокомерно заявила Мина, отворачиваясь. Спрашивала она исключительно для того, чтобы унизить новенькую и показать свою власть. Элли это прекрасно понимала и ненавидела.
Первый урок был скучным, учительница рассказывала очередной параграф, почти дословно цитируя учебник, и что-то писала на доске. Дети послушно переписывали в тетради, стараясь не отвлекаться слишком сильно, хотя им это плохо удавалось. В класс ещё в самом начале урока залетел большой чёрный жук, и всё внимание детей было приковано к нему.
Он летал между партами, время от времени садясь на одну из них. Его басовитое гудение вплеталось в монотонный рассказ учительницы, и дети никак не могли оторвать глаз от чернильно-чёрного тела насекомого.
Элли старательно переписывала текст с доски, когда жук плюхнулся перед ней на парту. Он деловито прошествовал к тетради и попытался на неё взобраться. Девочка уставилась на пришельца, с удивлением рассматривая его блестящие надкрылья и толстые мохнатые лапки. Последние показались ей особенно отвратительными. Элли упёрлась ладонями в край парты и резко отодвинулась, чем невольно привлекла внимание учительница. А жук тем временем оставил попытки покорить тетрадь и направился к лежащему рядом яркому ластику.
- Элли! Ты могла хотя бы сделать вид, что слушаешь! - строго сказала учительница, нависнув над её партой. Испуганный взгляд ученицы вполне удовлетворил её жажду справедливости, ведь так смотреть мог только преступник, уличённый в своём злодеянии. В данном случае - в вопиющей невнимательности. - Что у тебя тут такого интересного, что может для тебя быть важнее урока?
- Он просто... - залепетала Элли, робко поглядывая то на учительницу, то на жука. В горле у неё пересохло, со всех сторон слышались смешки других учеников. Кого-то забавляло то, что она испугалась насекомого. Кто-то смеялся над невнимательностью учительницы, упорно не замечавшей нарушителя спокойствия целых пол-урока. - Страшный!
- Обычный жук, - брезгливо сказала учительница, беря двумя пальцами возмутителя спокойствия поперёк туловища. - Оставь свои детские фантазии за дверями класса в следующий раз. Такие жуки не опасны и даже не интересны.
Учительница спокойно подошла к открытому по случаю жары окну и посадила насекомое на подоконник. После чего она невозмутимо вернулась к объяснению темы. Элли ещё некоторое время наблюдала за гудящей чёрной кляксой с безопасного расстояния, а потом попыталась вновь сосредоточиться на уроке.
Дом был пуст, в вечерних сумерках его наполняли только тени. Они тянулись острыми конусами и мягкими щупальцами, разрезая пространство, пятная пол и стены. Она шла, аккуратно ступая по чёрно-белой плитке в прихожей. Звука шагов не было, он растворялся в неподвижном воздухе, цепляясь за наползающую со всех сторон темноту. Но солнце всё ещё светило в застеклённую дверь, бросая жёлтые лучи как вызов грядущей ночи. Она старалась не касаться теней, оставаться на свету как можно дольше. Время ещё не пришло, день ещё не закончился, но тьма уже притаилась, она ждала, жадно поглощая всё новые и новые предметы.
Нижняя ступенька лестницы всегда скрипела, но в этот раз звука не было. Босая ступня бесшумно надавила на полированное дерево. Она не ощутила прикосновения, как не ощущала тепла от солнечных лучей. В этом призрачном доме были свои законы, и поддержки ждать было неоткуда. Здесь существовал лишь холод, обжигавший её, когда она по неосторожности касалась тени. Очень скоро всё погрузится в эту тьму, лишённую жизни и тепла. Хотя некоторая жизнь в этой тьме всё-таки была. Там, наверху, под кроватью, скрывался тот, кто ждал её и жаждал.
Она поднялась на второй этаж, не в силах противиться этой жажде. С каждой пройденной ступенькой в ней поднимался страх, переходивший в животный парализующий ужас. Но останавливаться было нельзя. Наконец она дошла до двери в спальню. Та была приоткрыта, на площадку перед ней падал косой луч солнца.
Петли не скрипнули, а может быть, она просто оглохла. Комната выглядела так же, как и всегда. Небольшой столик с зеркалом и разложенные на нём резинки для волос, платяной шкаф в углу, кровать по центру. К ней она и подошла на ватных ногах. Дышать получалось с трудом, воздух не желал протискиваться в сведённое судорогой ужаса горло. Руки тряслись, но остановиться она не могла - ей не позволяли. Без сил, задыхаясь от беззвучного крика, она упала на колени и впервые услышала что-то в полной тишине. Кто-то настойчиво звал её по имени: "Элли, Элли!".
- Элли! Проснись, наконец! - голос учительницы ворвался в сон, разбив его на множество осколков.
Элли подняла голову, всё ещё плохо соображая со сна, и заморгала, пытаясь прояснить зрение. Она была в классе, перед ней стояла её учительница и смотрела с гневом и возмущением. Другие ученики уже почти все разошлись, только три девочки у окна нарочито медленно собирались и, хихикая, поглядывали в её сторону. Тени заметно удлинились и поменяли положение. Сколько же часов она проспала? А ведь даже не заметила, как уснула!
- Простите, - пролепетала Элли, не зная, что ещё она могла сказать. Сон не принёс облегчения, только новые страхи и тревогу.
- Нет, дорогая, мне придётся позвонить твоей матери! - строго сказала учительница, демонстративно доставая мобильный телефон. - Она должна следить за тем, чтобы ты вовремя ложилась спать. Так отношение неприемлемо!
- Нет, не надо! - Элли обречённо смотрела на то, как учительница набирает номер её матери.
Она чувствовала, как вместе с тенями в ней разрастается липкий страх неизбежного. Даже если мама отведёт её к психологу, что это изменит? Он скажет то же самое, что и тот именитый. Со страхом надо встретиться лицом к лицу, иначе его не побороть. Элли запихнула книги и тетради в портфель и направилась к двери, даже не взглянув в сторону учительницы. Хихиканье за спиной стало громче. Домой идти совершенно не хотелось, но она обязана была вернуться засветло. Элли была слишком мала, чтобы гулять без присмотра после школы. Мама будет ругаться, если она не придёт вовремя. Хотя она всё равно будет ругаться.
Элли устроилась делать уроки на кухне. Она включила электрический свет и задёрнула шторы. С учёбой у неё никогда не было проблем: в учебниках было всё необходимое, она спокойно могла разобраться и без занудных объяснений учительницы, как, наверное, и треть её одноклассников. Остальным же никакие объяснения помочь уже не могли - они либо не желали учиться, либо были слишком глупы.
Элли уже закончила математику и думала, за какой предмет взяться следующим, когда звякнул колокольчик над входной дверью. Девочке почудился запах озона, разлившийся ядом по комнате. Такой запах всегда означал грозу. Элли выбрала первый попавшийся учебник - им оказалось природоведение - и уткнулась в него, спешно ища нужный параграф. Мама простучала каблуками по полу в прихожей, устало вздохнула и замерла, собираясь с мыслями. Девочка легко могла представить себе её лицо и всё, что она собиралась сказать.
- Элли, нам нужно поговорить, - с едва сдерживаемым раздражением сказала Маргарет, входя на кухню. Она знала, где искать дочь - та почему-то всегда делала уроки за обеденным столом.
- Да, мама, - тихо и без эмоций ответила Элли. Она уже всё решила, проплакала и приняла. В конце концов, выбора у неё всё равно не было.
- Мне звонила твоя учительница. Она сказала, что ты витала в облаках на первых уроках, а потом вообще уснула. - Маргарет подошла к дочери и посмотрела на неё как можно более серьёзно. Она изо всех сил старалась сдерживать раздражение. - Я в этот момент как раз разговаривала с одним человеком из фирмы, с которой мы заключаем контракт. Он хотел пригласить меня на ужин, а мне пришлось отказаться! Из-за этого самого звонка, Элли!
- Я всё поняла, мама, - сказала девочка, опустив голову.
- Что ты поняла? Я же просила тебя! - Маргарет едва сдержалась, чтобы не перейти на повышенные тона. Психолог, который помогал ей и Элли пережить развод, советовал не срываться на дочери, сдерживать гнев и уж точно не кричать. Но тот мужчина был хорош собой, обеспечен, и она ему явно нравилась! А теперь он точно не пригласит её снова! И всё из-за Элли.
- Я поняла. Я подружусь. - Элли с трудом сдержала дрожь в голосе. Ей показалось, что все звуки куда-то пропали. Не было слышно ни шума машин, ни голосов людей на улице, вода в трубах перестала шуметь, даже этот вечный почти неслышный гул электроприборов куда-то пропал.
- Ну, вот и хорошо. Молодец. Давно стоило это сделать! - удовлетворённо сказала Маргарет. Она была рада своей утренней идее с этой дурацкой дружбой с подкроватным монстром. - А теперь мне надо заняться ужином. Поднимайся к себе.
Элли кивнула, собрала тетради и учебники и пошла наверх. Было ещё слишком светло, и нижняя ступенька всё ещё скрипела. Ещё рано, она это знала. Время придёт после ужина, когда от теней уже будет не спрятаться, когда даже электрический свет не сможет их прогнать. Девочка поднималась медленно, считая ступеньки и прислушиваясь к тому, как на кухне мама звенела посудой. Мирные звуки последнего вечера перед самым страшным поступком в её короткой жизни.
Ужин прошёл в молчании. Маргарет не хотелось давить на дочь и расспрашивать её о школе. Рассказывать о докладе и новом перспективном знакомстве она не считала нужным. Элли была ещё слишком мала, чтобы понять многое из того, что сейчас волновало её мать. Сама же девочка казалась погружённой в свои мысли. Она ела механически, ничего не замечая вокруг, даже не добавила кетчуп к мясу, как всегда делала, когда обижалась на Маргарет.
- Уже поздно, Элли. Иди, ложись спать. И не забудь пожелать спокойной ночи своему монстрику, - нарочито бодрым голосом сказала Маргарет, убирая тарелки. Она решила всё-таки сводить дочь к психологу, а если придётся, и к психотерапевту, если та продолжит так себя вести. Эти её фантазии могли повредить не только карьере Маргарет, но и здоровью самой девочки.
- Да, мама, - опустошённо ответила Элли, вставая из-за стола.
Ветер шелестел занавесками, в окно бился большой чёрный жук. Тишины, которой так ждала девочка, не было. Даже ступенька скрипнула, как и положено. Не было ни острых углов, ни щупалец, и всё равно она понимала, что это тот самый момент. С каждым шагом сердце девочки билось всё сильнее, а страх тугой удавкой сдавливал горло.
Элли поднялась по лестнице на ватных ногах, потянула за ручку и толкнула дверь. Та открылась без какого-либо усилия. Комната была такой же, как и всегда. Густые тени лежали в углах, от вазы на окне тянулась чернильный треугольник, рассекавший комнату надвое.
Он уже ждал.
Раньше, чем обычно. Элли закрыла дверь и подошла к кровати. Она ощущала его присутствие как никогда остро, но отступить уже не могла. Ей некуда было бежать. Никто не мог спасти её, некому было защитить. Девочка опустилась на колени перед кроватью и опёрлась ладонями об пол.
- Привет, я - Элли. Давай дружить, - сказала она и не услышала собственного голоса.
Страх перехватил горло, мешая проталкивать слова. Элли ужасно не хотелось их повторять. Она могла бы соврать, сказав, что попыталась. Мама могла поверить, но это бы ничего не изменило.
- Привет, - попыталась она ещё раз. С дрожащих губ девочки сорвался тихий хрип.
Тварь под кроватью зашевелилась, подползая поближе. Элли не могла его видеть, но чувствовала. Он был там. Он ждал.
- Я хочу дружить с тобой! - закричала Элли изо всех сил. Она вложила в этот крик всё своё отчаянье, всю ненависть, всё, что сдерживала изо дня в день.
Часы мерно тикали на стене, отсчитывая секунды. Ничто не нарушило привычную густую тишину. Никто не услышал её крика. Никто, кроме него. Элли медленно протянула руку в темноту под кроватью. И в первый раз за долгое время улыбнулась.
Утро выдалось ветреным. Лёгкие облака пятнали чистую голубизну неба белыми росчерками. Полупрозрачные тени то и дело пробегали по залитым солнцем дорожкам, блестящим, похожим на жуков, машинам и лицам спешащих на работу людей. Сегодня Элли встала сама, она причесалась и умылась, спустилась на кухню как раз к моменту, когда Маргарет заканчивала поджаривать сосиски. Девочка улыбнулась матери и залезла на стул, прилежно сложив перед собой руки.
- Доброе утро, Элли, - улыбнулась Маргарет, перекладывая сосиски и яичницу на тарелку. - Молодец, что встала сама.
- Доброе утро, мамочка! - бодро ответила Элли. Она знала, что эта похвала - результат совета психолога, работавшего с ними после развода, но ей всё равно было приятно.
Маргарет казалось, что этот день обязательно должен был сложиться удачно. Может быть, ей даже удастся встретиться со Стивом и получить ещё одно приглашение на ужин. А ещё она была рада тому, что Элли наконец-то избавилась от своих фантазий и смогла нормально заснуть. Маргарет приписала эту победу себе.
Школьный автобус этим утром пришёл раньше обычного. Всё так же страдающие от жары дети даже не повернули головы, когда бодрая и довольная жизнью Элли прошла мимо них к своему месту. Уже очень давно она не чувствовала в себе столько сил. Пятнадцатиминутная поездка показалась девочке слишком короткой.
Автобус затормозил, не доезжая до своего привычного места. Дети высыпали наружу, удивлённо оглядываясь по сторонам. На школьной парковке, там, где обычно останавливался автобус, стояла полицейская машина. Припаркована она была в спешке и криво, отчего занимала больше места, чем должна была. Стояла машина там давно, она уже успела нагреться, и от неё веяло жаром.
Элли пошла к школьным воротам вместе с одноклассниками. Дети переговаривались, гадая, что могло произойти, и откуда рядом со школой могла взяться полицейская машина. Не дойдя нескольких шагов до ворот, Элли свернула вбок и подошла к стоявшему в стороне Джошу. Джош был на год старше её, полный и неуклюжий, но очень добрый. Он едва ли не единственный проникся сочувствием к новой девочке, недавно пережившей развод родителей, а теперь ставшей объектом насмешек. Джош и сам долгое время был изгоем в классе, но потом другим детям надоело шутить по поводу его лишнего веса. Или они просто нашли себе более удобную и интересную мишень.
- Что случилось? - спросила Элли у Джоша. Рядом с воротами школьного двора стояли двое полицейских. Они выборочно останавливали детей и о чём-то их расспрашивали. Рядом с ними мялась директриса, взволнованная и растерянная одновременно.
- Ты же знаешь Бобби из моего класса? - неловко начал Джош. Конечно, она не могла не знать этого грубияна! Джош несколько раз пытался за неё заступиться, но Бобби его, конечно же, никогда не слушал. - Сегодня утром его нашли сильно избитым. Полиция выясняет, может, кто что видел или слышал. Бобби нашли в саду у его дома. Сам он всё ещё без сознания. Они сказали директору, Бобби может вообще не очнуться.
- Бобби был злым и жестоким, - холодно сказала Элли. Ей было совершенно его не жаль. - И получил по заслугам.
- Ты же так не думаешь, Элли! - Джош растерянно посмотрел на девочку. Он не мог поверить, что кто-то может быть настолько злым, тем более, девочка. Потом мальчик убеждённо добавил: - Бобби поправится, а полиция найдёт виновного.
Элли не стала спорить, хотя и не видела смысла искать преступника. На Бобби напали во дворе его дома, и никто из его родных ничего не услышал и не увидел. Разве полиция могла поймать невидимку? К тому же, чтобы там ни говорил Джош, Бобби заслуживал взбучки.
Первые два урока Элли проскучала. Учительница несколько раз поднимала её, проверяя, слушает ли она, но девочка неизменно отвечала правильно. Эту тему она знала хорошо, помнила по прошлой школе. Элли неинтересно было слушать пресное изложение давно пройденного материала. Новая учительница совершенно не умела рассказывать. Сегодня не было даже жука, а девочка не пыталась изображать заинтересованность как вчера. Ей не надо было ничего скрывать, не надо было бороться со сном. Только пережить эти два скучнейших урока. После них шло рисование.
Рисование Элли любила, учительница по этому предмету была просто замечательной. Гораздо лучше пожилой дамы из прошлой школы. Мисс Чейн была молодой, очаровательной и очень доброй. Она прекрасно рисовала акварелью и всегда поддерживала своих учеников в любых их начинаниях. Никогда никого не ругала и прощала мелкие шалости. Элли полюбила её с первого же урока, и мисс Чейн ответила ей взаимностью, не переставая восхищаться талантом и усидчивостью своей ученицы.
В кабинете рисования всегда пахло растворителем и красками. Там стояла особая, пыльная, полная шорохов и тайн тишина, которую нельзя было спутать ни с чем иным. Элли вошла в кабинет первой и сразу же направилась к коробке с мольбертами. У каждого класса были свои, с прикреплёнными бирками с именами учеников. Когда дети выпускались, их мольберты передавались первогодкам. Кроме того в школе всегда был запас ничейных, старых и расшатанных. Их хранили на всякий случай. Как новенькой, ей достался как раз такой запасной мольберт, исписанный именами её предшественников, цветами и не всегда понятными шутками.
- Доброго утра, Элли! Ты сегодня выглядишь бодрой. Я рада, - искренне сказала мисс Чейн, когда девочка вошла. Солнечный свет, лившийся из больших окон, окутывал её изящную фигуру мягким ореолом. Она казалась Элли очень красивой в своём старом клетчатом платье с накинутой на плечи шалью.
- Доброе утро, мисс Чейн! - радостно ответила девочка. В этот миг очередное облачко набежало на солнце, от чего по полу классной комнаты пролегли холодные серые тени, но через секунду всё вновь залил яркий свет.
Элли удалось первой выхватить свой мольберт. Он лежал с краю и был настолько потрёпанным на вид, что его можно было узнать, не вчитываясь в бирку. Девочка поставила мольберт у окна и достала из большой папки, лежавшей на подоконнике, чистый лист бумаги. Этот урок у них был сдвоенным. Директор считала, что детям нужно больше времени, чтобы закончить свои рисунки. Кроме того, так удавалось уделить время и теории, и практике на одном занятии. Конечно, ученики не проводили в пропахшем красками кабинете всё это время. Мисс Чейн всегда делала перерыв между уроками и никого не ругала, если кто-то отвлекался или выходил подышать в коридор.
- Сегодня мы рисуем пейзажи, - с тёплой улыбкой сказала мисс Чейн, когда все дети заняли свои места. - Это может быть школьный двор, знакомый вам парк, даже сад у дома. Или вы можете нарисовать зоопарк, летний домик - всё, что захотите. Только сначала повторим основы перспективы. Вы же хотите, чтобы рисунки получились хорошими?
Элли открыла тетрадь и примостила её на мольберт. Так писать было неудобно, но она старательно выводила буквы и рисовала схемы. Мисс Чейн уже рассказывала им про перспективы и пейзажи, но Элли было приятно слушать мягкий бархатистый голос учительницы и повторять за ней простые чертежи. Наверное, им ещё рано было изучать такие вещи, но мисс Чейн удавалось объяснять всё так, что дети её понимали. Она же хотела, чтобы они с самого начала учились рисовать хорошо и правильно. Элли нравился такой подход. Мисс Чейн никогда не смотрела на них свысока и не считала, что они слишком глупые, чтобы что-то понять. Она всегда повторяла: "Чтобы уметь видеть красоту, не важен возраст, пол или образование. Так почему надо лишать кого-то возможности отобразить эту красоту в рисунке?".
Уже через двадцать минут после того, как мисс Чейн закончила с теорией и позволила им перейти к практике, некоторые девочки начали переговариваться, а Мина устало вздыхать. Элли обречённо подумала, что даже их классной звезде не хватает ума ценить уроки мисс Чейн. Из мальчиков лишь немногие занимались рисованием, остальные постоянно отвлекались. Они совершенно не могли сосредоточиться и решить, наконец, что они будут нарисовать. Впрочем, большего от мальчиков ждать не следовало. Они всегда были ужасно неорганизованными, бестолковыми и шумными.
Элли увлечённо водила карандашом по бумаге, не обращая внимания на одноклассников. Уроки рисования всегда казались ей слишком короткими. Остальные учителя почему-то считали их неважными и всё время пытались убедить директора урезать выделенное на них количество часов. Для Элли же это было единственное место, где она могла быть свободна. Здесь она была в безопасности.
- У тебя сегодня получился мрачный рисунок, - с улыбкой произнесла мисс Чейн в конце урока. Она, как всегда, обходила всех учеников и хвалила каждый рисунок, даже самый бездарный.
- Но тут солнечно, - ответила Элли, удивлённо глядя на свой дом, нарисованный с противоположной стороны дороги. Она изобразила его таким, каким запомнила, когда впервые увидела.
- Солнечно, но тени очень резкие и тёмные. Это создаёт глубину там, где её не ждёшь, и вызывает тревожное чувство, - ответила мисс Чейн, покачав головой. Её медные пушистые кудряшки закачались в такт движениям. На них зажглись и тут же потухли золотистые искорки. - Очень интересный приём. И необычный.
Элли ещё раз посмотрела на нарисованный дом. Весь второй этаж был в тени от росшего рядом высокого дерева. По подъездной дорожке тянулись чёрные треугольники от наполовину высохших кустов. Забор кидал резную тень на газон. Дорога перед домом была абсолютной белой, залитой солнцем. Тогда был вечер, вспомнила Элли. И тени, везде были эти тени!
- Всё так, как я запомнила, - ответила девочка.
- Тогда у твоего дома очень необычная архитектура, - светло улыбнулась мисс Чейн, положив руку на плечо Элли. Девочке всегда нравилось, когда она так делала, но сегодня почему-то от этого прикосновения у неё по спине пробежал холодок.
- Обычная, - ответила она.
Мама говорила ей, что дом, в который они переехали, очень старый, несколько раз ремонтированный, но ещё очень крепкий. Потому водопроводные трубы в нём так сильно гудели. И этот вечный треск электрических приборов Элли слышала только там. А ещё в доме хватало старой мебели, оставшейся от прошлых хозяев. Она была массивной, тяжёлой и пропитанной историей. Поначалу такая мебель девочке даже нравилась - её всегда раздражал этот новомодный пластик. Потом Элли начало казаться, что тени, отбрасываемые старыми стульями, диванами, креслами, каминной решёткой и кроватью, были самыми острыми и холодными в доме. Впрочем, мама всегда называла это её детскими фантазиями. Маргарет гордилась тем, что смогла купить, пусть и в кредит, такой старый и интересный дом. Да ещё и с мебелью, к тому же, недалеко от работы. Элли не возражала, она старалась не расстраивать маму, как и советовал ей психолог.
С урока рисования Элли вышла без обычного чувства свободы и покоя. Последние слова мисс Чейн задели её больше, чем она полагала. Конечно, учительница похвалила её, даже назвала её тени "интересным приёмом", но было в её словах или голосе что-то такое, что не понравилось девочке. Мисс Чейн не была рада этому её рисунку. Элли аккуратно свернула своё творение и убрала в портфель. Она знала, кому подарит его. Знала, кому рисунок точно понравится. И кто не будет смотреть на него с такой тревогой. Взрослые многого не понимали, это Элли давно для себя уяснила. Им следовало бы меньше лгать другим, тогда, быть может, они и начали бы слушать друг друга и самих себя.
После окончания занятий всех детей развезли по домам на школьном автобусе и велели не выходить на улицу. Родителей тоже обзвонили, попросив вернуться домой как можно раньше. До самого вечера по улицам ездили патрульные машины. Элли, как и всегда, делала уроки на кухне, и эти машины ужасно ей мешали. От света их фар по полу метались длинные узкие тени, совершенно неуместные и неправильные - таких в этом доме никогда раньше не было. Электрический свет не мог полностью изгнать темноту из комнаты, но загонял её по углам. Фары же будили её, выдёргивали и расплёскивали по полу совершенно непредсказуемо.
Закончив с уроками, девочка достала свой рисунок, ещё раз посмотрела на изображённый на нём дом. В окно упрямо бился большой басовито гудящий жук. Элли старалась не обращать на него внимание. Она аккуратно и медленно вывела своё имя в углу рисунка и отодвинула его, чтобы полюбоваться. Мисс Чейн назвала его мрачным, но девочке он казался вполне обычным. Её новый дом выглядел именно так, со всеми острыми тенями, разросшимися розовыми кустами у соседа и крышей с запертым чердаком. Мама говорила, что там проваливается пол, а на ремонт денег пока нет. Впрочем, для них двоих этот дом и так был слишком большим. Некоторыми комнатами они вообще не пользовались, камин ещё ни разу не разжигали. Мама говорила, что его надо чистить.
Элли ещё раз внимательно посмотрела на рисунок. Нет, определённо, ничего неправильного в нём не было. За окном проехала ещё одна патрульная машина, и яркий свет фар, пробившись через плотные шторы, снова вызвал к жизни сидевшие по углам тени. Одна из них упала на рисунок, сделав его более резким, контрастным, пугающим. Элли отбросила прочь листок бумаги и вскочила из-за стола. В этот миг зазвонил колокольчик над входной дверью.
- Элли, ты дома? - голос Маргарет показался Элли взволнованным.
- Да, мамочка! - бодро ответила девочка, выходя из кухни.
- Ну и хорошо. Ты уроки уже сделала? - тепло улыбнулась Маргарет. Её звонок из школы удивил и испугал. Увидев, кто звонит, она решила, что дочь опять что-то натворила, но учительница лишь коротко рассказала о происшествии и попросила не выпускать Элли из дома.
- Да, мамочка. - Девочка поспешно начала собирать со стола свои тетради и учебники. Рисунок она свернула и убрала в портфель раньше, чем мама успела его заметить.
- Хорошо, тогда сейчас переоденусь и займусь ужином, - сказала Маргарет, улыбнувшись дочери. Стив сам позвонил ей днём и снова пригласил на ужин. В этот раз она согласилась без малейших колебаний. Маргарет дала себе слово, что ничто не помешает ей пойти на это свидание.
Элли поднялась в свою комнату, положила портфель на письменный стол, потом села на пол рядом с кроватью. На коленях у неё лежал рисунок с домом. Вчерашнюю ночь она почти не помнила. В её памяти была лишь темнота, пришедшая вслед за страхом. Проснулась Элли по звонку будильника под одеялом и с тех пор чувствовала себя просто превосходно. Девочка положила рисунок на пол и толкнула вперёд. Листок бумаги легко скользнул под кровать. Элли встала, удовлетворённо кивнув. Она всё ещё ощущала страх, чувствовала присутствие под кроватью, но теперь в нём не было враждебности. Девочка могла бы назвать это ощущение жадным любопытством, если бы потрудилась дать ему имя.
Жара усиливалась, и следующие два дня были сущей пыткой для младшеклассников, считавших дни до каникул и изнывающих в душных классах. Лёгкие облачка, появившиеся во вторник, так и оставались лишь лёгкими облачками, не давая никакого облегчения. В пятницу Элли ехала в школу в приподнятом настроении. Сегодня солнце то и дело скрывалось за тучами, пока ещё не обещавшими дождя, но уже способными притушить хоть на время жарящее светило. Все эти два дня девочка перед сном садилась на пол и предлагала свою дружбу тому, кто жил под её кроватью. Страх за это время почти совсем исчез, остались только чуждое любопытство, жажда и предвкушение. Тот, что прятался под кроватью, начал приходить в сумерках, раньше, чем обычно. Девочка стала ощущать его присутствие острее. Элли было любопытно, на кого похож её новый друг, но пока что она не могла вспомнить. Каждую ночь она проваливалась в темноту без снов, а каждое утро просыпалась в своей постели, полностью отдохнувшей.
Когда Элли выходила из школьного автобуса, мимо неё пролетел большой чёрный жук. Девочка брезгливо отмахнулась от него, но сбить не смогла. Душная жара плавила асфальт и висела над ним марвеной дымкой. В самом воздухе замерло предчувствие грозы, пока ещё далёкой, но долгожданной.
У ворот опять стояло двое полицейских. Они расспрашивали учителей, а те с тревогой поглядывали на проходивших мимо детей. Элли огляделась, выискивая взглядом Джоша. Он всегда всё знал и готов был поделиться свежими сплетнями. Мальчик нашёлся на территории школы в густой тени подсобки спортивного зала. Он выглядел необычно подавленным и растерянным. На Элли он посмотрел так, словно ждал её.
- Элли, ты только не плачь, - тихо сказал он, едва она подошла. - Я ведь не знаю, как... ну, как девочек успокаивать.
- Что такое, Джош? - обеспокоенно спросила Элли. - С чего мне плакать? И что случилось? Почему полиция опять?
- Три девочки из твоего класса пропали. Эйприл, Лиззи и Ханна. Пошли гулять вечером и не вернулись. Ушли, ещё светло было, - неловко начал объяснять Джош. Элли кивнула. Эти трое были как раз теми глупыми созданиями, что постоянно обсуждали её у неё за спиной, и делали это достаточно громко, чтобы она слышала каждое слово. - А утром уже нашли Ханну. В речке рядом с её домом. Она мёртвая была, Элли. Остальных ищут. Речку всю прочесали.
Элли некоторое время молча смотрела на Джоша и пыталась понять, какой реакции он от неё ждёт. Не радости точно, но и горя она не испытывала. Этих девочек она почти не знала, но они были гадкими и злыми. Единственное, что Элли сейчас чувствовала - это облегчение. Они больше не будут сплетничать, ябедничать и обидно смеяться. Никогда больше. Девочка понимала, что должна что-то сказать. Джош выглядел испуганным, он был уверен, что она сейчас разрыдается.
- Это так ужасно, - пролепетала Элли. Она не понимала, почему всегда надо было врать о своих чувствах, но взрослые постоянно так делали. Мама говорила, что иногда искренность может обидеть. Девочке казалось странным, что о чужих чувствах она должна была заботиться больше, чем о своих.
Джош кивнул и переступил с ноги на ногу. Он не знал, что ещё можно было сказать. Любое сочувствие было бы неуместным и фальшивым. Он этих девочек практически не знал и всего лишь повторил то, что слышал от полицейских. Элли кивнула мальчику и поспешила в класс. Школа на этой неделе определённо стала приятнее.
Занятия у них отменили. Учительница собрала учеников в классе и долго трагично рассказывала, какой замечательной девочкой была Ханна. Потом она заставила всех детей сказать о ней что-то хорошее. Элли не любила такую ложь, но ей пришлось выдавить из себя: "она была такой любознательной", замаскировав под этим "любопытной" и "вечно сующей нос, куда не следует". Дольше всех говорила Мина. Она явно старалась выиграть себе ещё пару очков в глазах учительницы. Мальчики мямлили что-то неуверенное, несколько девочек плакало. Они не были дружны с Ханной, но, видимо, считали, что это необходимо.
Потом их всех развезли по домам, родителей опять обзвонили, предупредив, что детей опасно выпускать гулять даже компанией. Полиция всё ещё разрабатывала версию несчастного случая, но в городке уже упорно ползли слухи о маньяке, охотящемся на детей. Никаких подтверждений этому не было. Бобби с Ханной связывала только общая школа, их дома располагались достаточно далеко друг от друга, дети не дружили и почти не общались. Нападения, если это, конечно, были нападения, тоже отличались друг от друга. Эти два случая совсем не были похожи один на другой.
Элли пришлось просидеть в доме одной до самого вечера. Мама не смогла отпроситься с работы, а младшеклассникам запретили выходить на улицу без взрослых. Снаружи опять кружили патрульные машины. Элли сделала все уроки, перемыла посуду и даже убралась в своей комнате. Девочке было ужасно скучно, и она с нетерпением ждала вечера.
Впрочем, Маргарет вернулась рано, они даже поиграли в настольную игру перед сном. В первый раз за очень долгое время. Элли почти сожалела, когда мама отправила её спать. Впрочем, когда она вошла в свою комнату, все сожаления рассеялись. Он ждал её, жаждал её компании, готов был слушать её и говорить с ней. И кроме Элли его совершенно никто не слышал и не интересовал.
Эйприл нашли в субботу, вполне живую, но плачущую без остановки. Что произошло, девочка сказать так и не смогла. Первые несколько часов после обнаружения она рыдала взахлёб и не отвечала на вопросы полиции. Эйприл давали много успокоительного, чтобы девочка могла хоть немного поспать, но говорить она отказывалась. Поиски Лиззи продолжались, но с каждым часом шансов найти её живой становилось всё меньше. Девочка словно провалилась под землю.
Все выходные было пасмурно. Маргарет не выпускала дочь из дома, но сама уходила почти на весь день. Элли всю субботу занималась уборкой и рисованием, а в воскресенье испекла сладкое ванильное печенье, делать которое их научили в школе. Часть она оставила маме, часть отнесла наверх. Элли решила проверить, умрёт ли кто-нибудь, если она покормит того, кто живёт под её кроватью. Теперь она ощущала его присутствие не только ночью и в сумерках, но и когда солнце только начинало садиться. Девочка знала, что он был там. А ещё знала, что чувствует его присутствие только она одна. И поэтому Элли не могла о нём никому рассказать. Ей никто бы просто не поверил. Оставалось только одно - подружиться, как и хотела мама. А что могло быть лучше для дружбы, чем печенье? Этой ночью Элли запомнила больше, а страх ушёл совсем. Они наконец-то стали настоящими друзьями. Он доверился ей, а она окончательно приняла его.
Утро понедельника началось с мелкого дождя и сплошной облачности. Дети в автобусе были непривычно молчаливыми. Жара немного спала, но бодрости это никому не прибавило. В их классе несколько человек, включая Мину, успели навестить Эйприл, хотя полицейские и были против. Родители девочки решили, что друзья могут помочь их дочери поправиться, но они ошиблись. Эйприл продолжала сидеть, забившись в угол, и скулить, периодически заходясь слезами. Все приглашённые психиатры и психотерапевты разводили руками - они не могли к ней пробиться. Девочка их просто не слышала, всё ещё погружённая в пережитой ужас.
По окнам автобуса ползали большие чёрные жуки. Их набилось около дюжины, но даже низкое, немелодичное жужжание их крыльев не могло привлечь внимание детей. Элли привычно смотрела на проносящиеся мимо пейзажи, полностью игнорируя одноклассников. Её не трогало их уныние, не заботили страхи и переживания. Те три девочки вполне заслуживали того, что с ними произошло. Они были гадкими и глупыми, а ещё очень заносчивыми и надоедилвыми. То, что остальные этого не видели, удивляло и злило Элли. Кроме того, сказать кому-нибудь, почему эти девочки пропали, она всё равно не могла. Взрослые точно назвали бы это глупыми фантазиями и отказались бы её слушать, ещё и наказали бы за бесчувственность, как будто она должна была сопереживать тем, кто над ней постоянно насмехался!
На перемене после первого урока Элли столкнулась в коридоре с мисс Чейн. Та шла куда-то по своим делам, но увидев свою любимую ученицу, остановилась и махнула ей рукой. Девочка нехотя подошла, впервые ей неприятно было находиться рядом с учительницей рисования. И всё из-за тех её слов о рисунке дома. Мисс Чейн всегда видела больше, чем другие, раньше Элли это нравилось. Теперь же ей казалось, что учительница лезет, куда не следует.
- Элли, помнишь, на прошлой неделе мы рисовали пейзажи. Скажи, ты ведь не выкинула свой рисунок? - спросила девочку мисс Чейн. На её лице, как всегда, цвела мягкая тёплая улыбка. - Думаю, твоя мама должна была повесить его в рамочку!
- Её художества не интересуют. - Пожала плечами Элли. Мама всегда говорила, что такие упражнения бесполезны. Они не смогут принести доход, а на хобби много сил тратить не следует. Маргарет даже не разрешила ей поехать на выставку вместе с одним из рисунков два года назад. Сказала, что это лишняя трата денег, папа возразил, но тогда он уже возражал ей по любому поводу.
- Так рисунок всё ещё у тебя? - продолжала расспрашивать мисс Чейн. Она часто сталкивалась с таким отношением родителей к её предмету, но никогда не могла понять его. Рисунки были проявлением душ детей, их посланием миру. Через краски и линии они могли выразить то, на что не хватало слов. Как можно было так безответственно относиться к подобным вещам? Поэтому мисс Чейн всегда поощряла старания своих учеников, несмотря на то, что талант был далеко не у всех. - Я хотела бы отправить его на выставку. Он очень хороший и необычный.
- Простите, мисс Чейн, я отдала его другу, - потупилась Элли. Это не было ложью. Тот, кто жил под кроватью, забрал его себе. Он никогда прежде не видел дом снаружи.
- Вот как. Жаль. Тогда в другой раз. - Мисс Чейн выглядела расстроенной, но Элли это почему-то не тронуло. Конечно, учительница рисования видела больше, чем другие, но она всё равно была взрослой, а ни один взрослый не способен был увидеть то, во что не желал верить.
После перемены Элли вернулась в класс. Она была раздосадована случайной встречей и почему-то зла на мисс Чейн. Учительница похвалила её работу и оценила её очень высоко, но девочка не чувствовала удовлетворения, только непонятное раздражение, словно тот рисунок вообще не предназначался для чужих глаз.
Одноклассники Элли сидели за своими партами и листали учебники. Было удивительно тихо, только шелест бумаги и нестройное пыхтение заполняли классную комнату. Потом одна из девочек встала и направилась к ней, громко цокая каблучками модных туфелек по полу. Мина, звезда класса, грозно нависла над партой Элли.
- Ты что-то знаешь! - голос её был резче и тоньше, чем обычно, а глаза лихорадочно блестели. Элли медленно подняла голову и посмотрела на Мину немигающим взглядом. - Сначала Бобби, который тебя доставал, потом Ханна и Эйприл! Не смей отпираться!
- Причём тут я? - удивлённо спросила Элли. В этот раз солгать получилось легко. Взрослые всегда так делали, а ей мама говорила, что давно пора взрослеть.
- Ты их всех ненавидела! - бросила ей в лицо своё обвинение Мина. Элли с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.
- Я ничего не знаю. Как я могла бы это сделать? Я же дома сидела весь день. Как и ты, наверное. - Пожала плечами Элли. Оправдываться она не стала, как и опровергать слова Мины. Да, она их всех ненавидела! Но разве она, худенькая второклашка, могла с ними хоть что-то сделать или как-то им навредить? Бобби был крупнее в полтора раза, и кто знает, во сколько сильнее!
Мина сжала кулаки и открыла рот, готовясь выкрикнуть ещё одно обвинение, но вместо этого развернулась и выбежала из класса, едва не сбив с ног учительницу. Та удивлённо посмотрела ей в след, но остановить не решилась, приняв такое поведение за реакцию на смерть одной подруги и болезнь другой. Вот только подругами они никогда не были, и с Бобби Мина не общалась, считая его выскочкой. Элли не сразу поняла причину такого бурного проявления чувств, которых у звезды их класса просто не могло быть. И только к середине урока ей открылась простая истина: Мина боялась за свою жизнь. Она ведь и сама доставала новенькую, как и все предыдущие пострадавшие дети. Мина всегда была умной девочкой и смогла сопоставить факты. Элли такой вывод понравился. Лишь одно портило ей настроение этим утром - занудный рассказ учительницы, без конца бубнившей давно знакомый девочке материал.
- Элли, ты опять в своих фантазиях витаешь! - возмущённо сказала учительница, когда урок уже подходил к концу. - Повтори, что я сейчас сказала!
Элли повторила почти дословно. Она специально вчера несколько раз перечитала эту главу, что иметь возможность ответить. Слушать учительницу девочке совсем не хотелось. Она всё это уже знала, а с ней обращались как с недоразвитой! Эта школа вообще была слабее, чем её прежняя, вот только мама этого не понимала. Она просто отправила её в первую попавшуюся, ближайшую к их новому дому.
Учительнице пришлось признать победу ученицы и продолжить объяснять тему. Что всегда удивляло и восхищало в ней Элли, так это умение вот так невозмутимо возвращаться к прерванному занятию. Что бы ни происходило, учительница справлялась с помехой и продолжала вести урок в своей обычной заносчивой и высокомерной манере с того самого места, на котором её прервали.
Остаток дня прошёл на удивление тихо. Маргарет пришла домой поздно, когда Элли уже сделала уроки, поужинала разогретой пастой с сыром и собиралась идти спать. В этот раз женщина задержалась на работе из-за директора. Он потратил почти полтора часа на выяснение всех деталей нового проекта, хотя от него требовалось всего лишь поставить свою подпись. Раньше такой дотошности за ним не наблюдалось, хотя, с другой стороны, это был самый перспективный проект их фирмы за последние несколько лет. Маргарет надеялась, что участие в нём приблизит её повышение. Но до этого было ещё далеко, а пока ей оставалось лишь пожелать дочери спокойной ночи и извиниться. Элли тоже пожелала матери приятных снов и поднялась наверх. Было уже поздно, а значит, её давно ждали.
На следующий день Мина в школу не пришла, а занятия вёл другой, незнакомый учитель. Он объяснял интереснее, но требовал больше внимания и спрашивал более строго. Детям это, конечно, сразу не понравилось, но Элли была довольна. Впервые с самого перевода в эту школу она слушала урок с удовольствием. Новый учитель был намного лучше, чем их обычная зануда. И почерк у него был чётче. На первой же перемене ученики подошли к нему, чтобы узнать, что случилось с их учительницей. Элли только раздражённо подумала, что той лучше было вообще не возвращаться.
- У неё сильное пищевое отравление, - ответил новый учитель и мягко улыбнулся детям, стараясь скрыть неловкость.
В этот момент большая туча, ещё утром появившаяся на небосклоне, задела краем солнце, бросив густую тень на парты и лица людей в классе. В наступившей внезапно тишине слышен был лишь шорох крыльев ползшего по подоконнику жука. Этой весной их было особенно много.
Дети загомонили, кто-то сочувствовал учительнице, кто-то желал выздоровления. Элли решила, что они поступают мерзко. Новый учитель был лучше, а они выставляли всё так, будто он ничего не умеет и ни на что не годится. Девочка подумала, что ей могло быть стыдно за них, но ей было просто противно.
На урок рисования Элли шла со спокойным сердцем. Их новый учитель всё время мялся и отводил глаза, когда ученики расспрашивали его об отравлении, значит, оно было действительно серьёзным. Им ещё долго не придётся выслушивать длинные и занудные лекции. Если вообще придётся.
Класс рисования был залит солнечным светом, но этот свет был тяжёлым, полным теней и духоты. Так всегда бывает перед грозой, когда солнце уже окружено свинцовыми тучами, но ещё не сдалось и продолжает изливать свои лучи как насмешку над грядущим мраком. Когда Элли зашла в класс, по полу пролегла тень от набежавшего облака, сделавшая освещение призрачным и противоестественным. За окном громко перекликались птицы, но в густом воздухе их трели звучали слишком грубо и резко.
- Сегодня у нас свободная тема! Давайте нарисуем что-нибудь радостное и приятное! - Мисс Чейн хлопнула в ладоши, с восторгом глядя на своих учеников. Ей безумно нравилось всё, что они делали.
Элли достала свой мольберт и прикрепила к нему чистый лист бумаги. Она никак не могла решить, что ей нарисовать. Мисс Чейн хотела подбодрить учеников, позволив им погрузиться в мечты, но Элли не нуждалась в этом. Ей и так было хорошо. Поразмышляв некоторое время, девочка взялась за карандаш и краски. Она всегда хорошо рисовала, но сегодня ей предстояло превзойти саму себя.
В конце сдвоенного урока мисс Чейн как всегда обходила учеников, рассматривая их рисунки и хваля работу. У неё находились тёплые слова для каждого, даже для Криса, который рисовал просто ужасно. Многие пятилетки рисовали лучше него!
Сегодня Элли была последней в череде своих одноклассников. Мисс Чейн подошла к её мольберту с улыбкой, уже готовая похвалить талант своей любимой ученицы. Несколько минут она стояла неподвижно, закрыв рот рукой, после чего сделала два шага назад. В её глазах читалось непонимание и ужас, но отвести взгляд от рисунка мисс Чейн не могла.
- Прекрасный рисунок, Элли, весьма оригинальный, - с трудом выдавила учительница, отвернувшись. Она постояла несколько минут с закрытыми глазами, а потом обратилась к остальным ученикам: - на сегодня урок закончен. Можете идти. Не опоздайте на обед! Скорее собирайтесь и не забудьте убрать за собой.
Элли сняла свой рисунок с мольберта, скатала в трубочку и положила в портфель. Реакция мисс Чейн вызвала у неё раздражение. Конечно, учительница оценила её талант, но разве девочка не заслуживала большей похвалы? Её рисунок был хорошим, очень хорошим, и произвёл именно тот эффект, которого Элли ждала. Но разве мисс Чейн не говорила, что ценно каждое проявление души? Почему она тогда испугалась? Девочка недовольно подумала, что уже устала от бесконечного лицемерия и лжи взрослых.
На обед Элли не пошла. Она решила посидеть на ступеньках лестницы, ведущей на крышу. Конечно, на саму крышу попасть быль нельзя, но к ней никто и не ходил. Все знали, что дверь заперта. Значит, на лестнице можно было просто посидеть, не опасаясь, что тебе кто-то помешает и тем более сгонит. Элли нравилось это место - самое тихое во всей школе.
Её путь к уединению лежал мимо учительской, дверь в которую была из-за жары приоткрыта. Оттуда доносились голоса учителей, и девочка остановилась, чтобы послушать. Она знала, что поступает нехорошо, но любопытство пересилило. Они говорили о Мине. Голосов было несколько, Элли не знала почти никого из говоривших. Но все как один, они были взволнованными и испуганными.
- Мина такая хорошая девочка, умная, воспитанная, одарённая! - лепетал один из голосов, женский и высокий. Элли представила себе полную даму, прижимающую ко рту кружевной платочек.
- Я никогда не замечала особой дружбы между ней и девочками, - проговорила сухим голосом их учительница по физкультуре, сухопарая, подтянутая женщина средних лет с короткой стрижкой. - Хотя они никогда и не оспаривали лидерство Мины.
- Эта трагедия стала для бедной Мины таким ударом! - воскликнула первая женщина с наигранным трагизмом в голосе.
- Особенно чувствительной она тоже никогда не была, - отрезала учительница физкультуры. Она, в отличие от большинства учителей, старалась не выделять Мину, хотя та была спортивной девочкой и постоянно принимала участие в школьных соревнованиях и спортивных мероприятиях.
- Это всё равно не повод для суицида! - резко ответил ещё один голос, тоже женский, но властный и строгий. Элли вздрогнула от его звука как от удара. В этом голосе чувствовалась пугающая, твёрдая как сталь сила, сопротивляться которой было очень сложно.
- Как хорошо, что её спасли! - пролепетал первый голос. Полная женщина явно робела перед властной. Элли невольно удивилась тому, что в школе есть кто-то, настолько сильный и уверенный в себе. Их директор была справедливой и участливой, не способной на жестокость. По идее, власть в школе должна была принадлежать не ей, а этой строгой женщине. Хотя, возможно, так оно на самом деле и было.
- Я слышал, её родители собираются переезжать, - печально добавил мужской голос. Его Элли тоже узнала, это был их новый учитель.
- А куда им деваться в такой ситуации? - спокойно ответил властный голос.
Дальше Элли решила судьбу не испытывать. Она узнала, что задавака Мина в их классе больше не появится. Её это должно было испугать или обрадовать, но девочка не чувствовала ровным счётом ничего. У неё было ощущение, что она и так знала о неудачной попытке суицида своей одноклассницы, и её это совсем не трогало. Элли даже немного испугалась, она понимала, что должна чувствовать хоть что-то, но ничего не было. С таким равнодушием отбрасывают камешек с дороги или отодвигают в сторону стул, чтобы пройти.
Всю следующую ночь и утро дул сильный ветер. Когда Элли вышла из дома, всё небо было затянуто чёрными тучами. Прошлой ночью она снова оставила свой рисунок под кроватью и теперь гадала, какие новости ждут её в школе. Мама сказала, что опять вернётся сегодня поздно. Девочка лишь пожала плечами, она усиленно делала вид, что ест свой завтрак, но на самом деле лишь размачивала кукурузные звёздочки в молоке. Есть ей не хотелось, да и любимая еда теперь почему-то стала казаться пресной.
У школы Элли привычно начала искать взглядом Джоша, но его не было. В тени подсобки она его тоже не нашла. Пришлось, набравшись смелости, спрашивать у его одноклассников. Девочка была уверена, что что-то произошло, а Джош всегда всё знал. Ей почему-то было тревожно от того, что она не видела его нелепой неуклюжей фигуры. Они были почти друзьями, он единственный нормально к ней относился. Элли подавила тревогу, пока шла к группе мальчиков-третьеклассников.
- Джоша сегодня не будет, - ответил на её вопрос долговязый мальчик. Элли его почти не знала, только видела пару раз рядом с Джошем. - Он вчера вечером полез на дерево у себя в саду и упал. Сломал обе ноги и ударился головой. Ума не приложу, зачем ему потребовалось лезть на то дерево.
- А ты не знаешь? - просил у Элли второй мальчик, рыжий и конопатый. Он был слишком высоким и худым для своего возраста и потому всё время сутулился. - Ты с ним последнее время часто болтаешь.
- Нет, не знаю. Не думала, что он вообще лазает по деревьям, - искренне ответила Элли. Она была удивлена, озадачена, но совсем не расстроена. Тревога сменилась приятным ощущением удовлетворённости. Девочка поняла, что переживала вовсе не за Джоша, она боялась, что не узнает подробностей очередного происшествия.
Поблагодарив мальчиков, Элли пошла в класс. То, что произошло с Джошем, было досадным, но не таким уж неожиданным. Всё шло так, как и должно было. По небу грузно ползли тяжёлые, пересыщенные влагой и тьмой тучи. Ветер гнал их слишком быстро, не давая излиться дождём на изнывающую от духоты землю. Басовито гудели жуки в траве, они не решались подниматься высоко и занимались своими жучиными делами у самой земли. Двор показался Элли пустым без Джоша, но она не сожалела о его травмах. Он просто был удобен, а теперь его нет.
Новый учитель изо всех сил старался заинтересовать учеников предметом. Получалось у него это плохо. В классе царила подавленная похоронная атмосфера, не было слышно обычной возни, разговоров, дети не улыбались. Они переписывали с доски столбики цифр с обречённостью невольников, вынужденных выполнять ненужную и тяжёлую работу. Время от времени при самых сильных порывах ветра оконные стёкла начинали дребезжать. Звонок прозвучал в полной тишине, резко разбив её на мутные осколки. Несколько детей вздрогнуло от неожиданности. В тот же самый момент порыв ветра обрушился на здание школы, вторя звонку нестройным скрипом стекольных рам. Эти звуки лишь добавили атмосфере ирреальности и напряжения. Большой чёрный жук с хрустом влажно ударился о дребезжащее стекло.
На перемене положение не улучшилось. Большинство учеников так и осталось сидеть в классе, бесцельно ожидая окончания перерыва. В коридорах и кабинетах зажёгся электрический свет, было слишком темно для начала дня, но радио упорно молчало, издавая звуки статики в перерывах между передачами. Учителя ждали штормового предупреждения, чтобы отпустить детей домой, но его не поступало. Ветер продолжал бесчинствовать, обдирая пожелтевшую от жары листву с деревьев и швыряя её в окна и стены школы.
Элли была одной из немногих, кто вышел из класса. Она направилась в туалет, расположенный на этаж выше. Не было никакой причины выбирать именно этот, но она решила пройтись. На лестнице девочка едва не столкнулась с учительницей рисования. Та шла, опустив голову и стиснув на груди края вязаной шали. Она казалась непривычно подавленной, потухшей, как выгоревшее солнце.
- Доброе утро, мисс Чейн! - бодро поприветствовала её Элли. Учительница вздрогнула от звука её голоса и подняла голову. Взгляд её больших лучистых глаз теперь был затравленным, в зрачках молодой женщины неровным пульсом билась тревога.
- Доброе утро, Элли, - поспешно ответила мисс Чейн, прижимаясь к перилам. Она сжала края шали с такой силой, что костяшки пальцев побелели, а ткань затрещала от напряжения. Мисс Чейн дождалась, пока Элли не пройдёт мимо, и только после этого продолжила торопливо спускаться по ступеням. Несколько раз она обернулась, словно проверяя, не пошла ли девочка за ней.
Элли удивлённо посмотрела вслед своей учительнице рисования. Никогда прежде она не видела её такой испуганной и растерянной. Почему-то это зрелище даже показалось ей приятным. Девочка не знала, почему мисс Чейн вдруг стала так её бояться, но определённо не видела в этом ничего плохого. Чужой страх оказался вкуснее, чем кукурузные звёздочки с клубничным сиропом.
Этим вечером её мама вернулась очень поздно. Элли с трудом дождалась её, но та лишь велела дочери скорее ложиться спать. От Маргарет неприятно и незнакомо пахло, и вела она себя странно. Ужинать она не стала, даже не спросила, что ела дочь. Элли подчинилась без возражений, она понимала, почему мама так себя ведёт. Или, по крайней мере, думала, что понимает. Кончиться это могло чем угодно, варианты могли быть как плохими, так и вполне приемлемыми. Элли поднялась к себе наверх и плотно закрыла за собой дверь.
Жаркий ветер и духота донимали людей всю неделю, дождь на жаждущую землю так и не пролился, трава пожелтела. Запах засохших и подгнивших роз в саду соседа стал совершенно нестерпимым, хотя никто, кроме Элли, его, казалось, не замечал. Выходные не принесли облегчения. Жара только усилилась, больших чёрных жуков стало ещё больше, их гудение наполняло воздух и проникало в сны и разговоры. Теперь даже днём вдоль улиц горели фонари, но они не могли разогнать тревожный полумрак, заполнивший всё вокруг. По тротуарам вились пылевые смерчики, люди старались выходить наружу как можно реже. Почти во всех домах горел электрический свет, иногда из приоткрытых окон доносились звуки телевизоров. От этого улицы казались заполненными призраками, сотканными из теней и пыли.
Люди впервые с таким нетерпением ждали начала рабочей недели. Они мечтали сбежать в чистые кондиционируемые офисы и хоть на несколько часов скрыться от этой удушающей жары. Вечером в воскресенье из приоткрытых окон доносились голоса дикторов с новостных каналов, рассказывающих о погоде на ближайшую неделю. Почти никто не смотрел фильмы и сериалы, все ждали сообщения о дожде или хотя бы уменьшении жары. Надежды их были тщетными. Жара и не думала спадать, ветер не изменил ни силы, ни направления, дождей не предвиделось, несмотря на ходившие по небу грозовые тучи. И то, и другое дикторы хором называли непонятной погодной аномалией.
Маргарет всё воскресенье оставалась дома. До обеда она работала в своей комнате, а потом занялась разборкой оставшихся после переезда коробок. На все предложения дочери поиграть вместе, женщина отвечала отказом, ссылаясь на обилие работы. На самом деле Маргарет просто не хотелось с ней разговаривать. Стив позвонил утром в субботу и отменил их встречу на этих выходных, туманно сославшись на какие-то срочные дела. И это после того, как она предложила познакомить его с Элли! Маргарет решила не тянуть и сразу расставить приоритеты, но Стива это, как оказалось, не устроило. Женщина не знала, на кого она злилась больше - на себя за поспешность, на него, на дочь или на бывшего.
Элли наблюдала за метаниями Маргарет, сидя на ступеньках лестницы. Помогать она не собиралась, тем более что её помощи никто и не просил. В эти выходные мама была дома, но она точно была не с ней. Элли подумала, что это должно было расстроить её, но девочке было всё равно. Сердце её любимой мамочки ускользало к какому-то мужчине, и она ничего не могла с этим поделать. И это было почти не больно. Просто внутри всё стало каким-то холодным и твёрдым.
Когда солнце начало садиться, и от предметов по полу протянулись острые холодные тени, Элли встала и поднялась к себе. Есть она не хотела, а сидеть на холодной ступеньке было скучно. Впрочем, она знала, что скука продлится недолго. Ночь уже начала вступать в свои права, погружая дом в сумрак. С первого этажа донёсся крик Маргарет, она звала дочь ужинать. Элли не ответила. Пусть считает, что она обиделась. Это даже можно было назвать правдой. Девочка села на пол посреди комнаты и разложила перед собой бумагу и цветные мелки. Сегодня она выбрала красный и розовый, они как нельзя лучше подходили для её будущего рисунка. Элли собралась нарисовать то, чего хотела больше всего на свете, и что у неё пытался отобрать какой-то незнакомый мужчина. Девочка была уверена, что её новый друг обязательно подарит ей то, что она хочет. Если она нарисует это очень-очень хорошо.
Начало недели не было ознаменовано никаким примечательным событием. Взрослые разошлись по своим офисам и магазинчикам, стройкам и заправкам. Кто-то из них изнывал от жары, кто-то прятался за жалюзи под работающими на полную мощность кондиционерами. Дети всех возрастов разошлись по школам и детским садам. До летних каникул оставалось совсем немного времени, но эти жаркие дни казались вечностью для школьников, запертых в душных классах. Они постоянно отвлекались на уроках и неохотно записывали то, что рассказывали учителя.
Лишь в одном классе царило напряжённое сосредоточение. Сам воздух в нём казался холодным от пронизывающих комнату теней, но это был холод совсем иного рода. Дети сидели неподвижно за своими партами и механически водили ручками по тетрадям, не поднимая голов и не задавая вопросов. Все они чувствовали безотчётный липкий страх, не имевший ни источника, ни названия.
И в небе, затянутом чёрными тучами, и в учениках, подавленных непонятной угрозой, назревал взрыв. Дети, более чуткие и восприимчивые, чем взрослые, остро чувствовали, что всё скоро должно закончиться. Такое напряжение не могло длиться вечно, и со дня на день оно должно было достигнуть своего пика.
Однако охвативший школьников ужас, вместо того, чтобы оборваться, лишь сделал новый виток. Это случилось во вторник на уроке рисования. Вместо мисс Чейн детей в классной комнате ждала незнакомая женщина средних лет. Она улыбалась им, но в её улыбке не было ни капли того тепла и искренности, что всегда были у их прежней учительницы.
- С сегодняшнего дня я буду вести у вас уроки рисования. Можете называть меня миссис Хоулмейн, сказала женщина, когда ученики разобрали свои мольберты и заняли обычные места.
- Что с мисс Чейн? - выкрикнул Пол, самый смелый и задиристый мальчик в классе. Элли он даже почти нравился. Пол никогда не доставал её, один раз даже одёрнул совсем зарвавшегося одноклассника. А ещё он не бегал за Миной.
- Мисс Чейн приболела, я её замещаю, - с фальшивой улыбкой ответила миссис Хоулмейн.
- Вы лжёте, - сказала Элли. Она была уверена, что новая учительница говорит неправду, и догадывалась, почему она эта делает.
- Разве можно так грубо? - в притворном возмущении покачала головой миссис Хоулмейн. - Я не вру.
- Врёте! - вставил Пол. Он, как и все в классе, понял, что произошло что-то очень плохое. - Она умерла?
- Нет, просто в больнице! - невольно проговорилась миссис Хоулмейн, стараясь отгородиться от обвинений второклассника.
- Почему она в больнице? - спросила одна из девочек тихим голосом.
- Попала под машину. Ничего серьёзного, - сдалась миссис Хоулмейн. На самом деле, травмы были очень тяжёлыми, но не говорить же об этом детям? Она и так сказала больше, чем должна была. - Давайте все пожелаем мисс Чейн скорейшего выздоровления и вернёмся к уроку. Сегодня мы будем рисовать волшебных зверюшек! Придумайте сами какое-нибудь животное и нарисуйте. Используйте вашу фантазию!
Элли пошла за бумагой одной из первых. Остальные стояли, удивлённо глядя на учительницу. Она обращалась с ними как с несмышлёными малышами, явно считая, что они вообще ни на что не способны. Мисс Чейн с самого первого дня начала учить их основам живописи, рассказывала о том, как сделать рисунки красивыми и живыми. Да, конечно, ей приходилось делать скидку на их возраст, но она всегда обращалась к ним с уважением. Миссис Хоулмейн же говорила с учениками, как с несмышлёнышами, едва научившимися держать карандаш в руке. Некоторые учителя не одобряли подход мисс Чейн, считая, что она пытается научить детей слишком взрослым вещам. Но ученики её обожали. Именно поэтому они с такой неприязнью восприняли появление новой учительницы.
Для Элли это всё было более чем очевидным. И она уже знала, как отомстить миссис Хоумейн за сам факт её существования. Другие же дети толпились у папок с бумагой и ящиков с красками и недовольно переговаривались. Элли принялась за работу с обычным энтузиазмом. Миссис Хоулмейн не стала рассказывать им ничего интересного о художниках прошлого или о приёмах рисования, как это всегда делала мисс Чейн. Она уселась в дальнем конце класса и достала книжку в мягкой обложке. Элли презрительно хмыкнула, добавляя резкие штрихи к своему рисунку.
В тихом недовольном шуршании прошёл первый урок. Потом миссис Хоулмейн отпустила детей на перемену, пообещав сладеньким голосом, что не будет смотреть их рисунки, пока они не закончат. Вернувшись в класс, Элли сразу поняла, что учительница солгала. Впрочем, как раз на это она и рассчитывала.
Не прошло и десяти минут, как миссис Хоулмейн подошла к ней и посмотрела через плечо. Девочка чувствовала, как та недовольно пыхтит у неё за спиной. Это и была её месть - им ведь позволили нарисовать любое животное без каких-либо ограничений. Насколько хватит их детской фантазии.
- Ты не могла бы убрать эти жуткие тени? - настойчиво сказала миссис Хоулмейн, старательно изображая сладенькую улыбку. - Они мне не нравятся.
- Но эти тени, они часть этого существа! - ответила Элли, невинно посмотрев на учительницу. Она чувствовала нарастающую в женщине тревогу, необъяснимый страх. Девочке нравилось это ощущение. Она наконец-то могла заставить взрослого почувствовать то, что некогда испытывала сама.
- Придумай его как-нибудь по-другому! - раздражённо сказала миссис Хоулмейн. - Это ведь ты его выдумала.
- Но он уже такой! Как я могу его изменить? - возмущённо ответила Элли. Нельзя было перепридумать то, что уже появилось на свет.
- Просто... просто убери тени, - всё больше нервничала миссис Хоулмейн. - И вообще, ты ведь девочка и должна рисовать что-то милое и пушистое. А не вот это!
Элли злорадно усмехнулась вслед учительнице. Это существо, придуманное ею, уже нельзя было изменить - оно существовало. Поэтому все истеричные требования миссис Хоулмейн не имели смысла.
Элли взяла карандаш и нанесла несколько штрихов, делая тень у лап зверя гуще. Этот рисунок должен был понравиться её другу. Если он будет доволен, миссис Хоулмейн долго у них не задержится. Впрочем, Элли это уже не волновало. Сегодня рано утром машина сбила мисс Чейн. Девочка знала это абсолютно точно. Временами ей казалось, что она при желании может вспомнить визг тормозов и жуткий влажный хруст отлетающего тела. Мисс Чейн всегда относилась к ней с уважением и вниманием, гораздо больше, чем мама. И то, что сегодня пострадала именно она, могло значить лишь одно - время пришло.
Маргарет ехала домой в приподнятом настроении. Она встретила сегодня Стива на заключении итогового договора. Оказалось, что в выходные у него была срочная командировка, и потому он не смог встретиться с ней. А ещё Стив сказал, что очень хочет познакомиться с Элли. Маргарет была уверена, что девочка ему понравится, и потому она пригласила его на ужин в пятницу к себе домой. Ей очень хотелось, чтобы он остался, возможно, даже навсегда. Маргарет по дороге заехала в супермаркет и купила несколько отличных стейков и целое ведёрко шоколадного мороженого с орехами. Сегодня им было что отпраздновать - начальник обещал ей повышение.
К дому Маргарет подъехала, когда солнце уже начало садиться. Его прощальные лучи пробивались через облака, создавая странное призрачное освещение. Все предметы казались нереальными, а перспектива - нечёткой. Женщина завела машину в гараж, взяла свои покупки и вошла в дом. Внутри было удивительно тихо. Призрачный свет заливал прихожую, но в кухне было темно. Видимо, Элли опять задёрнула все шторы и куда-то ушла.
Маргарет вошла на кухню, включила свет, поставила пакеты на стол и щёлкнула переключателем электрочайника. Она уже думала, что будет готовить на ужин, как расскажет Элли про Стива. Дочь, возможно, сначала не захочет с ним знакомиться. Маргарет прокручивала в голове аргументы и доводы, которыми будет убеждать Элли. Она была уверена, что они понравятся друг другу. К тому же, Стив был очень мужественным, он точно сможет защитить малышку от всех её детских ужасов и фантазий. Просто велит монстру убираться и всё! Маргарет тепло улыбнулась. Чайник закипел с тихим свистом. Женщина положила в кружку чайный пакетик и залила кипятком.
- Мамочка, - голос дочери прозвучал резко и внезапно, в нём проскользнул незнакомый пугающий холод. Маргарет испуганно вздрогнула и повернулась, всё ещё сжимая кружку с чаем в руках.
- Элли, ты вошла так бесшумно, что напугала меня! - преувеличено бодро сказала Маргарет. Почему-то вид дочери встревожил её. Когда она стала такой бледной? И откуда эти тени под глазами? Маргарет поняла, что давно не умывала дочь и в последнее время почти не уделяла ей внимания, поглощённая своими проблемами и переживаниями. Но теперь всё изменится! Маргарет повторяла себе это снова и снова, пытаясь справиться с тревогой.
- Мамочка. Я подружилась с тем, кто живёт под кроватью. - Элли подошла к столу, продолжая улыбаться. Маргарет невольно сделала шаг назад и упёрлась спиной в столешницу разделочного столика рядом с раковиной.
- Это же отлично, Элли! - Женщина уже не могла унять дрожь в голосе, как не могла и объяснить её происхождение. Пальцы Маргарет, сжимавшие горячую кружку, вдруг стали ледяными. В затылке начала пульсировать мутная боль, в голове стало светло, а шею закололо.
- Я хочу вас познакомить. Он согласился спуститься. - Элли взгромоздилась на стул и повернула голову к тому, кто стоял у неё за спиной. К тому, что стояло...
Маргарет не видела его до этой самой секунды, но остро ощущала присутствие. Теперь же она не могла даже закричать. Ужас, древний и первобытный, сжал её горло в тисках. Кружка упала на пол и разбилась, окатив её ноги кипятком. Весь мир сжался до узкого тоннеля, зато всё, что попало в поле зрения, казалось очень ярким, отчётливым и выпуклым. И этот тоннель вёл к нему. Существо качнулось вперёд, приблизилось стремительным рывком, заполняя собой весь оставшийся мир. В голове Маргарет звучал лишь её собственный безмолвный крик.
Этой ночью, ближе к полуночи начался долгожданный дождь, быстро перешедший в холодный ливень. Ещё через несколько минут раздался первый удар грома. Сверкнула молния, резко усилившийся ветер начал срывать мокрую листву с деревьев. Уличные фонари, как ни силились, не могли разогнать мгновенно сгустившийся липкий мрак. В их бледном свете можно было разглядеть лишь тугие свинцово-серые струи дождя и пролетающие мимо отломанные и изодранные ветки деревьев. К утру городок выглядел растерзанным и помятым, вместо свежести ливень принёс грязь и запах разлагающейся органики.
Отчёт полиции от 13 июня.
Первое сообщение поступило в среду в 10 часов утра. Сотрудники фирмы "Ференс и Ко" сообщили, что их сотрудница не вышла на работу, дозвониться до неё не получилось. Причин для прогула нет.
Сотрудник Эвенс принял сообщение, уточнил детали и связался со школой Сент-Джером, в которой учится дочь мисс Шедоухайв, Элли. Девочка в школу тоже не пришла, дозвониться до матери не удалось.
В связи с необъяснимыми происшествиями и смертями, произошедшими за последние дни в данном районе города, в 13 часов дня в дом мисс Шедоухайв был отправлен наряд полиции для проверки. Отправлены были двое: Рейчел Медоуз и Мик Дэвис. Дальнейшее записано с их показаний. Детали получили подтверждение в докладе выехавшего позже на место преступления судмедэксперта Холи Лайт.
Дверь была заперта изнутри. Сосед, мистер Дэван, согласился быть понятым при её вскрытии, однако внутрь не пошёл.
Тело мисс Шедоухайв было обнаружено на полу кухни. Женщина лежала на спине, раскинув руки. Следов сопротивления обнаружено не было, в глазах жертвы застыл ужас. Холи Лайт подтвердила резкий выброс адреналина и некоторые другие признаки испытанного перед самой смертью панического страха. На затылке жертвы найдена гематома от удара о столешницу при падении. Причиной смерти было травматическое извлечение сердца из груди жертвы. Грудная клетка мисс Шедоухайв была вскрыта неким острым тяжёлым предметом, рёбра выломаны, после чего сердце было изъято без привлечения режущих предметов. Иными словами - вырвано. Рядом с телом извлечённый орган обнаружен не был. По предположению судмедэксперта, во время извлечения сердца жертва была ещё жива.
Рядом с телом были обнаружены следы крови. Дорожка из небольших кровавых пятен вела из кухни к лестнице на второй этаж. Предположительно, кровь натекла из унесённого убийцей сердца. В нескольких местах кровь была смазана, остались чёткие отпечатки детских ног. Предположительно, отпечатки принадлежат дочери убитой. Следы ведут на второй этаж в спальню девочки. Они обрываются у кровати. Там же было найдено брошенное сердце жертвы. Никаких иных следов и улик обнаружено не было.