Аннотация: Другое прочтение "Атомного сна" Лукьяненко. Внимание еще не завершена правка.
Степь спала тяжелым ласковым сном ночной прохлады. Легкий ветерок колыхал унылые травинки, вызженные безжалостным полуденным солнцем до яркого лубочного золота. Мне казалось, что впереди раскинулось безбрежное желтое море с редкими островками чахлых лесов. Я бел сквозь траву наслаждаясь переливами золотых волн. Как давно не приходилось отдыхать душой, вот так совершенно спокойно и открыто. Довериться теплому ветерку, наслаждаться тишиной, не думая о постоянной опасности.
- Не двигайся, Палач.
Я проклял все, что мог вспомнить за долгую секунду, замерев на месте. Стоило замечтаться и вот итог прямо перед глазами - потерял бдительность, стал легкой мишенью, вовремя не распознав приготовленной загодя засады. Знал же, что этот район степи опасен, так нет все туда же, наслаждаться окружающей красотой. Я медленно, не делая резких движений, обернулся, держа руки на виду. Получить пулю в спину не лучший подарок.
Их было трое. Один совсем старик, двое спутников еще совсем мальчишки, судя по виду они только встретили свою шестнадцатую зиму, над верхней губой еле проглядывает подростковый пушок. Старший держал наизготовку потрепанный временем карабин со спиленным почти под корень стволом, в руках мальчишек самодельные арбалеты. Наконечники стрел направлены прямо мне в грудь, поблескивают старательно начищенной сталью. Ствол карабина испещрен многочисленными зазубренами и царапинами, цивье во многих местах пестреет опалинами ржавчины, но машинка рабочая - в этом я уверен, на собственной шкуре проверять не хочется. Неопасное с виду ружье бьет хоть и недалеко, но дыра от разрывного патрона останется размером с добрый кулак. С такой раной уже не повоюешь, останется поминальную спеть и здравствуй кровь, принимай нового служку. Одеты кто во что, собранное с миру по нитке. Оглядевшись я заметил в траве еще пару неясных бугорков. Явно сотоварищи злополучной троицы притаились. А у старшего глаз наметанный, видно сразу, и руки не дрожат. Палача испугается каждый, что доказывали бегающие глазки мальчишек, а этот спокоен, держится прямо, не впервой ему встречать нашего брата. Опасный противник, умный, обученный.
- Я пришел не за тобой, - спокойно, но властно сказал я, - И не хочу тебя убивать.
- Если бы ты шел за мной, я давно был бы мертв, - спокойно парировал старик, - Что тебе нужно в нашей степи?
Кто он такой чтобы задавать мне вопросы. Мне, Палачу, внушающему страх всем выжившим. Это до катастрофы мы были добрыми и всех подряд спасали, страшно вспомнить нас даже называли службой спасения, а сейчас мы Палачи. Мы закон и суд, мы приводим приговор в исполнение. Потомки тех немногих кто выжил, отказавшись от прошлого, чтобы жить в будущем. Сохранить человечество от него самого, оградить его от тотального уничтожения.
- Ты кажется не понимаешь с кем разговариваешь, - зло прищурившись одернул я его.
- Прекрасно понимаю, только ты тоже не всесилен. Нас может и положишь, но от пули из схрона не уйдешь. Зачем ты пришел, Палач? Тебя сюда никто не звал.
А он не местный, это отчетливо видно. Нет загара от палящего солнца, волосы светлые, кожа бугристая как после радиационных ожогов. Да и мальчишки белесые словно призраки. Неужели они крались за мной. А если и крались, то как долго.
Я молчал, оценивая ситуацию, просчитывая гредущий бой. Мальчишек я положу сразу, старика тоже не составит труда исключить из списка живых, а вот притаившееся в отдалении стрелки действительно могут доставить беспокойство. Не хотел я их убивать, видит кровь, не хотел.
- Зачем ты шел за мной? - спросил я.
- Отдать долг, - ухмыльнулся старик, - Ты не праведник, Палач, у тебя много должников.
Он сплюнул под ноги, на секунду опустив глаза. Так проколоться, держа Палача на мушке, я бы завыл от досады будь у меня время. Резко разжав руки, вывернув особым образом запястья чтобы задействовать механизмы укрепленные на предплечьях, я почувствавал холодную сталь пистолетов, выскочивших в ладони. Два выстрела в невзрачные бугорки, изменение угла запястий и еще два выстрела пока летят первые пули, потом один, но прицельный.
Когда тела падали пистолеты уже были в гнездах, спрятанных за широкими рукавами. Нельзя нападать на Палача, это карается смертью. Всегда, и сейчас исключений не будет. Я спокойно подошел к старику, он был еще жив. Умирал, конечно, Палач никогда не промахивается, но пара минут на ответы у меня есть, а правильные вопросы я задавать умею. Я наклонился над истекающим кровью стариком, откинув выроненный им карабин носком окованного железом ботинка. Не стоит смущать умирающего, давая иллюзию возможности.
- Зачем ты шел за мной? - заглянув ему в глаза мягко спросил я.
- Ты убил моего сына... - он захрепел от боли, на губах выступила кровь, - Два года назад, в деревне у Мертвой реки... Я поклялся отомстить.
- Дурак, - беззлобно процедил я сквозь зубы, - Какой же ты дурак. Вырастил бы нового... Больно?
Он с ненавистью посмотрел на меня. Умирающие иногда способны на высшую ненависть и самое откровенное презрение, мне ли не знать. Такие взгляды я вижу постоянно, только хрупкая ниточка жизни их владельцев увы обрывается очень стремительно.
Я вытащил тонкий метательный нож и вогнал его в глазницу старика по самую рукоятку. Пули тратить не хотелось, а мучить смелого человека было кощунством. Палачи всегда уважали смелость. Он дернулся и затих. Я выщил нож и вытер о его куртку. Быстрая, почти безболезненная смерть это даже подарок в нашем жестоком мире.
- Спасибо за оружие и припасы, старик. Они мне пригодятся.
Несчастливая пятерка снабдила меня вполне приличным карабином, впечатляющим количеством патронов и едой на четыре дня, что было совсем не лишним. Уложив припасы в рюкзак я двинулся дальше даже не обернувшись.
"- Боль должна стать вашей жизнью. Должна впитаться в нервы, - втолковывал инструктор, идя вдоль строя, выплевывая слова, - Боль это подарок, который вы обязаны дарить, но не имеете права получать. Вы избраны судить. Вы избраны карать. Вы Палачи! Вы несете закон в отравленные земли.
- Мы закон, мы власть, мы сила, - закричал каждый.
Крик слился в общий гром. Инструктор наслаждался. Он упивался этим криком, словно в экстазе, оглядывая плотный строй маленьких детей. Каждому всего четыре года, но они полны решимости. Не дети, а убийцы, с холодным колючим прицельным взглядом..."
Деревня маячила впереди уже битый час, мазоля глаза руинами домов, которые катастрофа обошла стороной, и ветхими хибарами сложенными из разнокалиберных кирпичей. Как можно заключать себя в прошлом, никогда этого не понимал. Эти жалкие люди цепляются за свою прогнившую цивилизацию, боясь признать что она уже мертва, отмерла как забытый временем анахронизм. Я шел совершенно не скрываясь, гордо вышагивая по выщербленной дороге. Кто решится помешать Палачу, только самоубийца преградит мне путь.
Они наконец заметили мое приближение, захлопали двери, закрываются ставни на окнах. Трусы и идиоты, словно улитки при приближении опасности прячутся в ветхой иллюзии безопасности тонких стен. Удивительно как их еще не перебили с такой охраной. Я поудобней сдвинул почти опустевший рюкзак чтобы не мешал при ходьбе. Увы, друзья, вам придется пополнить мои запасы. Пожалуй, я даже заночую у вас, дав отдых уставшим ногам.
Впереди показалась делегация из одного человека. Я пригляделся. Ко мне двигался сгорбленный временем старец, явно старейшина деревни. Или просто самый старый житель, который уже не может работать, обуза одним словом. Нахлебник, который не может отработать свою дневную пайку. Если Палач окажется не в духе, будет не столь досадно потерять пару способных держать орудия труда рук. Старик был одет в рубище, когда-то бывшее военной формой, я сразу отметил это наметанным взглядом, но от долгой носки и многочисленных стирок, превратившееся в ворох тряпья. Он, наверно, еще помнит службу в многочисленных гарнизонах, выживших после катастрофы. Только лет тридцать не видно ни одного солдата, вымерли все в своих бомбоубежищах.
- Мир тебе, Палач, - прокричал он издали, не решаясь подойти ближе.
Боится. Даже ему, свое отжившему, хочется еще покоптить небо, цепляясь за никчемную жизнь скрюченными артритом ручонками. Хорошо что Палачи не доживают до старости, пуская пулю в висок только завидя ее приближение. Превращение в жалкую развалину невозможно вынести, уж лучше уйти в бою или от руки собрата, чем умереть в постели никчемным овощем.
- Я не желаю карать, кровь свидетель, - произнес я стандартную формулу приветствия.
Деревня может не бояться, во всяком случае до тех пор, пока Палач в добром расположении духа. Старик заметно расслабился, оперевшись на костыль, которым поддерживал бреное тело, с видимым облегчением. Интересно кто из Палачей проходил недавно этой дорогой, надо будет выяснить на базе, уж очень здорово на жителей нагнали страха. Наверно заслуженно, просто так наш брат пугать не будет.
Я двинулся дальше, не обращая внимания на ковыляющего в кильватере старика. Ботинки выбивали фонтанчики пыли из старой разрушившейся от времени асфальтовой дороги, покрытие крошилось под шипами подошв. Красота. Степь ласково поет шуршанием травы, солнышко, уже ушедшее с зенита, ласкает огрубевшую кожу, свежий воздух, по которому я так истосковался в радиоактивных зонах мертвых городов. Давно я не был в этих землях.
- Мир тебе, Палач...
Нестройные голоса доносились из-за запертых дверей и прикрытых ставень. Я подошел к колодцу, зачерпнул воды, урча от удовольствия напился. Старик наконец доковылял, запыхавшись словно от бега. Я презрительно сплюнул в его сторону.
- Старик, я заночую у вас, - сказал я даже не глядя в его сторону и пошел к развалинам не дожидаясь ответа.
За долгие годы окресные жители конечно растащили все, что можно приспособить в хозяйстве, но во мне теплилась надежда найти хотябы завалившуюся между прогнивших досок микросхему. А если она еще и окажется рабочей это будет настоящим чудом.
"- Че разлегся?!
Я силися подняться с бетонного пола. Кровь била ручьем из сломанного носа, образуя затейливые узоры в выщербленной многочисленными ногами поверхности. Нестерпимо больно. Хочется заплакать навзрыд, закрыться от всего мира и подохнуть, тихо скуля от боли. Кажется пять лет это уже вся жизнь и только одно желание, поскорее прекратить адское существование.
- А ну встал! - взревел инструктор, пнув меня окованным железом ботинком под ребра, - Или захотел в расход?!
Тренировка. Постоянная тренировка днем и ночью. Только боль и страдания изо дня в день. Я поднялся, царапая ногтями бетон, скользя в луже собственной крови. Вокруг точно такие же мальчишки, учатся драться, учатся карать. Завтра их будет меньше, значительно меньше. Я с ненавистью посмотрел на инструктора. Но я выживу, чтобы разбить в кровавое месиво эту ухмыляющуюся физиономию. Окрепну и отомщу.
Удар. Мир меркнет. Холодный бетон вновь ощущается разорванной щекой, странно но боли нет. И голос, где-то далеко.
- Этих в лазарет. Остальных в расход..."
Старик пришел через час, сгибаясь в раболепном поклоне. Он терпеливо ждал пока я соизволю взглянуть в его сторону, оторвавшись от своих дел.
- Что тебе? - спросил я.
- Жители приглашают тебя к трапезе, - трясясь, видимо от страха, сказал он, - Нижайше прошу простить если прервал твои дела.
- Передай я приду, - ответил я, отвернувшись.
Он поспешил уйти, а я вернулся к прерванной работе. Небольшой портативный комп, шурша вентиляторами охлаждения, тчательно сканировал эфир. Сообщений не было, значит база еще не выходила на связь. Я аккуратно достал контактную пластину, попеременно поместив в нее найденные в руинах микросхемы. В одной из комнат двух этажного дома, от которого остался только каркас, мне несказанно повезло. Под грудой каменной крошки и различного мусора обнаружился почти неповрежденный системный блок старого компьютера. Зимы, дожди, перемешанная с песком пыль, конечно, сделали свое дело, но многие микросхемы оказались целы. Сколько мертвых зон я облазил в поисках таких находок, а тут все буквально лежит на блюде, только руку протяни. Сейчас я старательно пытался отделить работоспособные детали от бесполезного хлама.
Чтож это может и подождать. Стоит все таки почтить жителей своим посещением, а то решат, что палач не в духе и ринутся в степь сломя голову спасая свои шкуры. Ищи их потом.
Трапеза действительно оказалась шикарной, даже по мои меркам, привыкшему, что палачам преподносят самое лучшее. Мясо, хлеб, картошка, даже какие-то овощи и все это прекрасно со вкусом приготовленое. Они конечно не рискнут меня отравить, прекрасно зная, что собратья потом вырежут всю деревню до последнего жителя, но на всякий случай я принял капсулу антидота. В жизни бывает многое, лучше подстраховаться чем потом горько сожалеть. Хватит с меня стычки в степи. Видел бы инструктор, точно устроил бы такую взбучку, что неделю на койке проваляшься.
Они сидели притихшие, стараясь стать незаметнее, прячась за более широкие спины соседей. Редкие взгляды натыкались на вытатуированный на моем лбу череп и вновь с ужасом прятались в тарелки. Лучшие люди деревни и обязательно самые красивые молодые девушки. Только лучшие могут сидеть за одним столом с палачом.
- Возможно палач желает ночных удовольствий? - спросил старик.
В его глазах впервые блеснули огоньки жизни. Игривая искра проскочила, но тут же пропала, будто ее и не было. А ты старик в молодости был явно охочь до плотских удовольствий, с улыбкой подумал я.
- Желаю. Я выберу избранницу позже.
Забеременеть от палача было честью. От нас рождались только здоровые дети, без тени генетического выраждения. Нас ненавидили и боялись, но девушка понесшая от палача могла расчитывать на высокое положение, даже иной раз на выгодное замужество. Парадокс, но иногда приятный, особенно если спутница соответствует.
Я придирчиво оглядел присутствующих, внимательно всматриваясь в лица. Хорошие лица, открытые, добрые. Восемьдесят четыре года минуло с катастрофы, они постепенно вновь обретают человеческий вид. Это поколение не знает электричества, никогда не слышало о физике, а лечение проводит заговорами. Но, тем не менее, они ближе к людям чем немногие выжившие в том аду. Идиллическая картина, словно в старых книжках. Я одернул себя. Что за пораженческие мысли, неужели старею. Это я то, лучший из выпуска, пускаю романтические слюни.
- Доволен, не мешай, - отмахнулся я от назойливого старосты.
Эти жалкие людишки так стараются угодить, что иногда раболепие переходит все границы.
"- Таким образом мы получаем реакцию с выделением большого количества энергии, - инструктор оторвался от книги, - Кто записать не успел?
Все успели. Попробуй тут не успеть. Восьмой вчера не успел и где он теперь. Нет смешливого блондина в классе больше. Мы то знаем что он в карцере на неделю, но верить не хочется. Лучше уж в расход чем гнить в яме с нечистотами.
- У кого есть вопросы? - формально спросил инструктор.
Вопросов тоже не было. За десять лет отучились так подставляться. Должны понимать все сами - тупые в палачах не выживают.
- Хорошо, - процедил он с презрением, - А теперь рассмотрим устройство простейшего термоядерного реактора.
На демонстрационном столе появился большой агрегат..."
Она была красива. Эта робкая селянка. Молодая, лет семнадцать не больше. Инструктор рассказывал, что раньше, до катастрофы человека признавали зрелым только после восемнадцати лет, я всегда считал такие правила полнейшим бредом. В мире, где смерть наступает лет в тридцать с хвостиком это непомерное расточительство. Девушка уже в пятнадцать вполне способна дать здоровое потомство, а рабочих рук сейчас не хватает более всего.
- Сядь там и жди, - указал я на большой камень в углу.
Я привел ее в облюбованный мной, сохранившейся в относительной целостности дом. Во всяком случае тут были стены и потолок. Не любят палачи домашнего уюта, не по нутру нам мягкая постель и теплая печка.
Включив комп я проглядел сообщения. Ничего интересного, база на связь не выходила, а общий канал содержал только донесения о проверках и поставках продовольствия. Хотя стоп. Я пролистал чуть назад, просматривая новости более внимательно.
Взбунтовалась деревня у Скалистых гор, убили двух палачей, самих наверно полегло не меньше сотни. Теперь им конец. Поднявший руку на палача должен умереть, чтобы другим неповадно было.
Я продиктовал очередной рапорт на базу и выключил питание. Надо было экономить энергию, на солнце машинка заряжается быстро, но идти с солнечной батареей в руке неудобно.
- Иду ровно, для семнадцатого расчета посылка в квадрате сорок шесть, до цели семьсот километров, - слова улетели в эфир.
Их примут на базе и передадут кому следует знать. Свою задачу перед базой я на сегодня выполнил. Я взглянул на девушку. Она притаилась в углу словно мышка. Даже дышать боится - дурочка. Проверять ее ДНК нет смысла, у палачей нюх на генетические изменения. Природа у нас такая, измененная многочисленными операциями еще в младенчестве.
- Боишься? - спросил я, почти ласково.
Она кивнула. Боится. Еще бы она не боялась, ее жизнь в моих руках. Захочу и ее бездыханное тело найдут в руинах утром или никогда не найдут. О палачах ходят многочисленные легенды, даже что мы едим людей. Я еще раз внимательно ее осмотрел. Красива, ничего не скажешь, как на картинках в древних книжках. Чуть вздернутый носик, иссиня белые волосы до самых плечь и чистенькая, опрятная. Мягкая радушная красота, не то что в деревнях ближе к зонам, там все какие-то узловатые грубо стесанные. Наверно у деревенских она пользуется большим успехом. Хотя разве они разбираются в красоте, эти полудикие люди. Хорошо разговаривать умеют и грамоте кое-кто обучен и на том спасибо.
Я достал плотную подстилку из рюкзака. Не класть же ее на холодные и грязные камни в самом деле. Я не брезгливый, но и не изверг, чтобы так издеваться над девчонкой.
- Раздевайся, - бросил я, сам снимая куртку.
Ее глаза расширились от ужаса, увидев меня обнаженным. Все мое тело было испищрено многочисленными шрамами, следами тяжелейших ожогов, татуировка ранга во всю спину. Вот татуировкой я гордился. Красивая она, словно картина. Воин с обнаженным мечом, поднятом в смертельной атаке, полноцветный не просто синюшка как у многих. Под рисунком номер, заменивший нам имя, и закорючки ранга. Кажется эти каракули называли раньше иероглифами, придуманные в уже не существующей стране. А на них даже книги писали. Уму не постежимо как можно запомнить всю эту галиматью. Палачам только лучшее, думал я разглядывая затейливую вязь узора, ползущую по плечам.
- Это... - невольно вырвалось у девчонки.
Что малышка не встречала ты воинов на своем пути. А палач он знаешь не просто воин. Он воплощенная высшая кара в человеческом обличье. Непросто это быть палачом, ох не просто. Больно это, малышка, нестерпимо больно.
- Ложись, - процедил я сквозь зубы.
Она дернулась словно от пощечины. Поняла, что ляпнула лишнее, но легла на жесткую подстилку. Не могла она возразить, боялась.
Все было быстро и как-то буднично. Долг исполнен, можно отдыхать. Я отослал девонку. Не заплакала, молодец. Стойкий характер, побольше бы таких людей - глядишь и жизнь станет лучше.
Затренькал срочный вызов. База наконец вышла на связь. Я открыл крышку компа, включил питание, вентиляторы привычно зашуршали. На мутном экране появилось лицо наставника.
- Планы изменились, шестой. Тебе надо заглянуть в разрушенный город к северу, данные тебе уже послали вместе с заданием, - он говорил совершенно бесцветно, сухо сообщая факты, - Будь внимательней в том районе. Аналитики считают что могут быть осложнения.
Передача закончилась. Я убрал комп, карты местности могут подождать до завтра, а пока отдых. Надо дать время уставшим нервам, да и телу не помешает расслабиться. Последние дни были наполнены множеством проишествий, видит кровь, отдых необходим.
"Холодные стены, мокрый пол, на два сантиметра покрытый мутной застоявшейся водой. Тяжелые ботинки гулко шлепают, звук отдается от стен бетонной коробки. В тишине этот звук словно громовые раскаты. Ничего не слышно за этим чертовым шумом.
Я удобнее перехватил нож, развернув остро отточенное лезвие вдоль руки. Усталость наваливалась волнами мешая думать, адекватно оценивать окружающую обстановку. Два дня в мертвой зоне, наскволь пропитанной смертельной радиацией - это не увесилительная прогулка.
- Я знаю где ты, - выкрикнул я в темноту, эхо услужливо повторило слова.
- Зашли двое, выйдет один, - сказал инструктор.
Только нож, никакого снаряжения, никакой пищи, никакой помощи. Убивать своих же, к этому невозможно привыкнуть. Я затаился в нише, спрятавшись в тени, заслыша его шаги. Он шел за мной. Он шел забрать мою жизнь. Третий, нескладный угрюмый блондин, сосед по кровати в казарме. Зашли двое - выйдет один. Я крепче сжал рукоять ножа, приготовившись к удару.
Он появился из-за поворота, крадучась идя вдоль стены, уверенный в своем преимуществе. Глупец. Резкий выпад, рывок и все закончено. Только вода разносит кровь вытекающую из чудовищной раны на груди противника, и его глаза, полные боли, смотрящие сквозь потолок в неизмеримую даль.
Теперь снять браслет, разрубив запястье и вернуться с докладом. Зайдут двое, но выживет только один."
Мертвенное свечение земли. Наверно это было бы красиво, если бы не было смертельно. Не сразу, а в долгих мучениях гниющей заживо плоти, получившей подарок в сотни ренген. Великая кровь, благо у палачей есть хоть какой-то иммунитет и защитные препараты. Меня начало подташнивать - верный признак. Пора принять очередную таблетку антидота. Интересно сколько дней жизни я сжигаю этим ядом, облаченным в красный кругляшь. Впрочем старость меня не ждет. Можно было обойти эту область, но это лишних пару дней пути, а время тратить нельзя.
Даже трава светится. Идешь словно днем. Я сел, достав из рюкзака бинокль с цифровым увеличением. Навел окуляры на гнилые зубы небоскребов на горизонте. Почти дошел. Мутантов пока не видно, но это не значит что их нет. За последний десяток лет эти твари так расплодились, что в зону невооруженным не войти. Да и идти без оружия в зону... Уж лучше сразу пулю в лоб.
Еще километров семь прикинул я на глаз. Убрал бинокль, двинулся дальше, удобнее перехватив карабин. Привет старик с мертвым сыном, сослужишь ты мне добрую службу, сам того не желая. Немного везения, чуточку расчета, и все получится. Еще пару километров и зона смертельной радиации закончится, станнет немного легче.
На пару дней придется задержаться в этом гиблом городе, но мне не впервой. Я бывал и в худших местах.
"Тяжело только при первом выстреле, а потом будто наступает тьма. Тихая пустота, и уже нет никаких ненужных угрызений воспаленной совести. Нет обид, только тишина разливается по всей душе.
Их было десять. Десять ребятишек по восемь лет, назначенных инструктором в расход, не выдержавших тяжелой ноши палача. На границе сознания бьется мысль, что это все неправильно. Не должны дети убивать друг-друга. Я всего лишь на год их старше и должен спустить курок, но я не хочу, не имею права их убивать. Отвернулись бы хоть, а то смотрят гордо, не боятся, сволочи, прямо в глаза глядят. И улыбаются, уроды, с вызовом и надеждой. Конечно, для них все закончится с моим выстрелом, а мне еще жить.
Первый выстрел, второй. Смотрят инструктора, кивают ободрительно. Тяжело только после первого выстрела. Второй идет уже проще. Не замечаешь как очередное тело падает около стены, продолжаешь методично перемещать ствол."
Полуразрушенные дома, подернутые опалиной радиации, смотрели мне в след пустыми глазницами окон. Я медленно шел по самому центру широкой улицы, приближаться к зданиям без крайней необходимости не хотелось. Неизвестно, что поджидает во тьме пустых комнат.
Сколько жизни было в этом городе. Вдоль дороги чернели ржавые остовы автомобилей, в некоторых даже еще сохранились целые стекла. За рулем одного белел скелет, катастрофа застала человека в момент поездки. Тело уже давно истлело, а каркас остался, горделиво взирая на мир пустыми глазницами. Странный был мир до катастрофы, смотрю сейчас и удивляюсь, как люди могли раньше жить. Технические новинки это конечно хорошо, но необходимо быть в единении с природой иначе она ответит, да еще как, мало не покажется.
Надо быть внимательнее, а то расхлябанность уже однажды принесла проблему. Второй ждать не хотелось, до цели похода еще далеко, а неприятностей уже слишком много. Еще и крюк чтобы завернуть в этот проклятый кровью город.
- А вот и первые обитатели, - сказал я, наверно чтобы просто себя подбодрить.
На середину улицы выходил человек, хотя врят ли будет человек жить в этом аду, скорее мутант. Он шел неспешно, даже развязно. Спокоен, значит где-то рядом притаились дружки. Не может он быть так спокоен, стоя перед палачом в одиночку. Я присмотрелся. Фигура нескладная, явно выпирают плечи сквозь потертую тряпку накинутую типа пончо, голова слишком большая, ноги чуть длиннее чем у обычного человека. Точно мутант. Увы, друг мой, у палачей закон истреблять мутантов. Я потянулся за ножом - зачем тратить патроны когда есть иной выход.
- Постой, Палач, - у него был гулкий раскатистый голос, - Убить ты всегда успеешь, я пришел говорить.
- О чем? - спросил я, но ножа не убрал.
Один точный бросок и эта тварь больше никогда не встанет.
- О тебе, о вас - палачах.
- И что ты хочешь?
- Помочь понять, - сказал он и сел прямо посреди дороги на асфальт, - Нам нет угрозы, пока мы говорим.
Интересно играет или нет. Я еще не встречал мутантов связно выражающих свои мысли. Обычно это полудикие кровожадные твари, чуть реже отдаленно напоминают человеческое существо, но этот явно исключение из правил. Он больше напоминает человека чем многие деревенские.
- Говори, - сказал я не теряя бдительности.
Это вполне могла быть уловка. Сейчас присяду, заведу светскую беседу, а его дружки откроют огонь в спину зазевавшемуся палачу. Прав был старик мы не всесильны и пуль ловить еще не научились.
- Ты пришел в наш город искать медицинский центр, что стоял до катастрофы, - он не спрашивал, монотонно диктовал факты, - Мы поможем тебе, но потом ты уйдешь. Ты не причинишь вреда жителям, в противном случае будет бой. Многие умрут, но и ты отсюда не выйдешь. Твое слово, Палач.
Сделка с мутантами - неслыханное дело. За это можно и под растрельный трибунал угодить. Смерти я не боюсь, но умирать столь бесславно не к лицу палачу. Я вскинул руку, выбрасывая вперед нож будто пружиной. Тонкое лезвие серебрянной молнией понеслось к переносице мутанта с неимоверной скоростью, ровно по прямой. До него было недалеко - точно попаду прямо в цель, я и на больших расстояниях никогда не промахиваюсь.
Карабин на землю. Сейчас он будет помехой - громозкий и кучность стрельбы отвратительная. В ладони привычно выскочил холодный металл пистолетов, дула ощупывают провалы окон окресных домов. Внезапно я понял, что не слышу звука падения тела, вообще ничего не слышу. Нет привычной мелодии хруста костей, когда нож входит в тело.
Я изумленно посмотрел на собеседника, сейчас там должен лежать остывающий труп, но мой визави был жив. Он спокойно сидел на асфальте разглядывая мой нож, держа его длинными серыми пальцами.
- Ты не умен, Палач. Мы простим тебе эту вспышку гнева, - он улыбнулся обнажив острые желтые зубы, - У тебя дурное воспитание, но мы прощаем тебя. Прекрати вести себя как дикое существо, которому не подабает носить гордое имя человека.
Проклятый мутант, значит ты не хочешь умирать. Резкий разворот, оба ствола выплевывают капли жалящей смерти, но пули не достигают цели, упав на асфальт в метре от существа. Я не верил своим глазам - такого просто не может быть. Никто не может остановить пулю. Пусть он поймал нож, такое еще возможно, при должной подготовке, но остановить пули нельзя.
- Прояви благоразумие палач, мы не хотим тебя убивать, - спокойно сказал мутант, казалось он даже не пошевелился.
Я огляделся. Почти в каждом окне, на каждой крыше, в каждом доме вокруг стояла точная его копия, нацелив на меня оружие. Ситуация безвыходная, от дождя свинца не увернется никто. Двадцать я уложу, если успею подхватить карабин еще десяток тварей отправится к своим предкам, но их сотни. Оставшиеся просто накроют меня шквальным огнем, даже целиться особо не нужно, выбери направление, да жми на курок, дело нехитрое. Палач никогда не сдается - это в нас вдолбили, выжгли на изнанке души. Я должен победить или умереть, таков закон, даже если впереди верная смерть. Погибший в бою будет героем, а собратья выжгут этот мертвый город до тла. Просчитав свои действия я открыл стрельбу.
- Дикарь, - спокойно сказал мутант.
Только две пули успели достигнуть цели, когда меня что-то ударило. Сначало плечо обожгло острой болью, потом что-то ужалило под ребра. Попали, впрочем, я еще могу двигаться. Стрелики из мутантов неахти. Я успел поднять корабин, но увы не разу не выстрелил, что-то ударило в голову и я потерял сознанние.
"Стройные ряды палачей, чистая форма, тчательно подогнанная по каждой фигуре. Ритуальный пояс расшитый золотыми иероглифами, поддерживает широкие отвороты форменной куртки. Угрюмые неулыбчивые лица палачей, пока еще молодых, необстреляных, но уже способных карать.
- Мы призываем вас, - вещал командир легиона с трибуны перед плацом, - Мы призываем вас стать законом, стать судом, стать карой. Придите палачи.
Внизу у трибуны стоят давольные собой иструкторы, держат в руках татуировочные машинки. Сейчас каждому из сотни нанесут оскаленый череп в центр лба - знак палача. Палач никогда не таится, любой должен понимать что перед ним воплощение смерти.
Ликования в душе не было. Все как-то буднично, выжил и хорошо, а большего не хотелось. И теперь нести закон, служить людям, помогать выжившим - весь смысл жизни. Быть слугой."
- Крепкий. Жить будет.
Голос немного сиплый, будто простуженный или прокуренный. Я иногда встречал эту привычку в некоторых отдаленных деревнях - курить какую-то высушенную траву, даже сам попробовал пару раз, но мне не понравилось. Хотя некоторые палачи, я знал, находили в этом удовольствие.
Я открыл глаза. Голова была перебинтована, плечо тоже, аккуратно и со знанием дела. Я лежал на каком-то жестком топчане в комнате без окон, кирпичные стены почерневшие от времени, метрах в двух небольшой костерок, у которого греются двое мутантов. Они еще не заметили что я проснулся, поэтому прикрыв глаза и стараясь не выдавать себя, я затаился, изучая положение, в котором оказался.
- Проснулся? - повернулся один из мутантов ко мне, - Надо было конечно тебя убить, много наших положил, но ты нужен. Так что оставь эту дикость, нам надо кое что обсудить. Увы, к нам нечасто заходят палачи, последний был лет десять назад или даже больше, сейчас не помню уже.
Он встал и подошел ко мне, держа в руках какую-то миску. Протянул ее мне, в жестянке плескалось непонятное бурое варево. Я принюхался - пахло аппетитно, а мой измученный организм ужасно хотел подпидки. Аккуратно отпив, чтобы испробовать вкус, я нашел его более чем сносным. Немного присев на постели принялся за еду. Мутант терпеливо ждал, наблюдая за мной, спокойно, но сосредоточенно. Ни одно движение не ускользало от его взгляда.
По крайней мере убивать меня сейчас они не собираются, значит еще есть шанс. В любом случае, я отдам свою жизнь дорого, обязательно прихватив с собой побольше этих тварей, чтобы не было скучно шагать одному по дороге великой крови. Я протянул ему пустую миску.
- Зачем ты открыл пальбу? Я же сказал тебе не причинят вреда, - беззлобно спросил он, - Я пришел поговорить, а не воевать. Если бы мы хотели тебе зла, то убили бы как только ты вошел в город.
Я молчал. Говорить было не о чем. Он враг, а врага надо уничтожать. Во всяком случае так нас учили инструктора, вбивая знания твердой рукой.
- А ты все еще бездумная машина. Чтож думаю тебе стоит кое что увидеть, - он обернулся к товарищу сидящему у костра, - Позови Гана.
Ган - это имя было чем-то смутно знакомо, но я никак не мог вспомнить где его слышал. Мы ждали. Я прислушался, из коридора раздовались шаги многочисленных ног, где-то журча лилась вода, потрескивали доски в огне костра. Эта община явно многочисленна и хорошо развита, конечно не так как деревни, но живут вполне сносно. Как же палачи пропустили этот рассадник заразы.
В коридоре раздались тяжелые шаги. Кто-то явно направлялся к их комнате, шли быстро и целенаправленно, даже властно. Видно Ган откликнулся на зов. Он вошел.
У меня глаза на лоб полезли от удивления. Ган оказался палачом, причем уже старым. Я никогда не видел старых палачей их просто не может существовать, даже в принципе, даже как исключение из правил. Самому старому палачу пятьдесят лет и он уже готовится уйти, но этому не меньше семидесяты. Серебряные от седины волосы, но выправка осталась, палача не вытравить даже временем.
- Мир тебе палач, - Ган поклонился в церемониальном поклоне, - У тебя скорее всего много вопросов?
Вопросов действительно было много, видит кровь, очень много. Я совершенно не понимал что тут происходит. Что делает палач, пусть и нарушитель традиций в окружении мутантов, причем явно относясь к ним доброжелательно.
- Что ты делаешь среди них? Ты нарушитель традиций предков, - я плюнул в его сторону.
Он ничуть не обиделся, даже усмехнулся, будто я только что сказал интересную шутку, а не одно из страшнейших оскорблений для палача. Ган подал знак мутанту и тот ушел, оставив нас одних. Старый палач сел поближе к костру и внимательно разглядывал меня.
- Пыль эти твои традиции. Не было никогда у предков традиций. Вас потчевали этой ложью долгое время, чтобы вытравить из вас людей, - он замолчал.
Я не отвечал, только буравил его взглядом, пропитанным ненавистью. Как он смеет ставить под сомнение собственную веру.
- Вам до сих пор рассказывают что это руководители стран затеяли войну приведшую к катастрофе?
- А кто еще? - невольно удивился я.
- Мы, - спокойно сказал Ган, - Это палачи развязали войну. Это мы послали первую ракету.
- Я не верю тебе. Ты палач, как ты можешь говорить такое?!
- Но это правда, - спокойно возразил он, - Вас пичкали ложью все это время и ради лжи вы умираете.
Он устало поднялся. Было заметно насколько он стар, что время не прошло для него даром.
- Вставай, я знаю что ты можешь идти, тебе надо это увидить самому.
Он попытался помочь мне подняться, но я грубо оттолкнул его руку. Не хватало еще принимать помощь от этого предателя. Дождавшись пока я неловко поднимусь он поманил меня за собой. Он спокойно развернулся ко мне спиной, я неимоверным усилием подавил желание сломать его шею. Непристало палачу нападать из-за спины.
Мы вышли в коридор. Если сначало я подумал что нахожусь в подземелье, то сейчас был удивлен длинными рядами окон выходящих на руины города. Мы были в одном из зданий в центре, где-то на высоте десятого этажа. Окна были забраны толстыми стеклами поэтому я не услышал шума улицы. Навстречу переодически попадались мутанты и даже люди, которые не обращали на нас внимания, только изредка бросали любопытные взгляды, но не более.
Он подвел меня к проржавевшей железной двери с могучим засовом, с видимым усилием отворил ее. Жестом приглашая меня войти.
Мы оказались в огромной библиотеке, все помещение было заставлено стелажами до самого потолка, забитыми всевозможными книгами. Даже у нас на базе подготовки такого количества книг не было.
- Впечатляет, - беззаботно сказал Ган и повел меня дальше.
Ряды стелажей постепенно расступались и мы вышли к большой площадке с тремя работающими стационарными компами и огромным экраном на стене, сейчас выключенном. Откуда у мутантов такое оборудование, а тем более как они смогли в нем разобраться.
- А вот и наш командный центр, - с гордостью сказал Ган, - Тяжело было это все заставить работать, но мы справелись. Думаю тебя может заинтересовать, то, что я хочу тебе показать.
Он что-то включил на одном из стоящих компов и большой экран засветился. Медленно, все ускоряясь по экрану побежали кадры. Кино я видел и раньше, нам иногда показывали демонстрационные фильмы во время обучения, поэтому ничуть не удивился. На экране возникло лицо стареющего человека в военной форме.
- Вы все знаете меня. Я председатель объединенной службы спасения Земли. Вы доверили мне управление ядерным оружием, поэтому я принимаю ответственность за последующие действия на себя. Все это будет сделано во имя сохранения жизни на Земле. Текущая цивилизация не имеет права на жизнь, полностью извратив даже определение человеческого существа. Я принимаю решение о ядерном ударе по всем самым густо населенным городам. Да поможет нам Бог.
Человек достал пистолет и застрелился. Запись оборвалась, экран выключился. Я смотрел не веря своим глазам. Этого человека я уже видел. Его портрет висел почти в каждой комнате базы. Это был Павел Спиро, первый из палачей.
- Я тоже сначало не поверил, - сочувственно сказал Ган.
"- В то время, как остальные пытались урать кусок от умирающего мира, Спиро оказался единственным человеком сплотившим вокруг себя доверенных соратников, - монотонно бубнил инструктор, - Только он смог остановить реки крови, пролившиеся среди выживших, установив диктатуру палачей.
Мы слушали, ловя каждое слово. Первый палач, его фигура была овеяна ореолом недоступности, этот человек был мифом, героем. Каждый из нас хотел быть похожим на него, на самого первого палача.
- Спиро первым понял, что воспитать настоящих палачей можно только твердой рукой. Под его непосредственным руководством были созданы первые подготовительные базы, он лично обучал первых палачей. Мы должны быть благодарны этому гениальному человеку за сохранение цивилизации. Именно он первым сказал, что мы призваны служить, призваны стать высшей карой, возмездием, направляющим правильное развитие человеческого рода."
Я плакал. Впервые в жизни плакал. Молча. В словах больше не было смысла, как и не было смысла в моем существовании. Что мне теперь делать, все рушилось на глазах, все во что я без оглядки верил всю жизнь. Скольких я убил ради фальшивой идеи, сколько невинных пало от моей руки.
Почему-то мне вспомнились слова старика, убитого мною в степи. У тебя много должников. Еще больше чем ты думаешь, даже больше чем ты можешь сосчитать. Я должен всему этому миру, каждому из умерших в ядерном огне. Ган стоял рядом, не пытаясь меня утешать или сказать слова поддержки. Он прекрасно понимал, что я должен справиться сам.
- Какое у тебя задание? - спросил он.
- Я должен добраться до старого города. Штаб квартиры службы спасения, той самой что руководил Спиро и уничтожить технику, оставшуюся там, - ответил я не задумываясь, - Инструктор сказал, что там сохранились системы пуска ракет. Их надо уничтожить, пока кто-то не добрался и не запустил их.
- Теперь то ты понимаешь, что ты должен был уничтожить?
Еще бы я не понимал. Я должен был уничтожить доказательства нашего позора. Уничтожить последнее, что могло помешать палачам стать единственной силой на планете. Ложь, все было ложью. Я вспомнил глаза детей, назначенных в расход. Я вспомнил как они смотрели на меня, какими глазами они видели свою кару. Вспомнил себя нажимающего курок во имя фальшивой цели.
- Понимаю, но зачем он это сделал?
- Он был болен, - Ган устало опустился на ящик, приспособленный под стул, - Он был психически болен. Но палачи были его идеей, в этом инструктора не врали.
- Откуда ты знаешь, что все это не ложь, - ухватился я за спасительную мысль.
- Знаю, - спокойно сказал он, - Потому что я дошел. Каждые три года они присылают нового, обязательно только одного. Если он вернется, посыльного легко уничтожить. Обязательно лучшого, самого смелого и самого фанатичного. Я тоже был лучшим.
- А где остальные?
- Мертвы. Пока что больше никто не дошел. Тебя я успел перехватить раньше чем ты войдешь в неизвестные палачам земли.
Я верил ему, всецело верил. Верил этому старику на экране, верил в ложь инструкторов, видел кровь на своих руках. Что мне теперь делать, как мне поступить.
- Что теперь делать? - спросил я.
- Не знаю, - ответил Ган задумчиво, - Я уже стар, чтобы воевать, но ты еще можешь что-то изменить. Палачи должны узнать об этом.
- Где мой рюкзак? Мне нужен мой портативный комп, - решился я.
Через три минуты принесли комп. Я открыл крышку и вошел в общую сеть.
- Вы все же активировали спутник, - обрадовался Ган, - В мое время это пытались сделать раз пять, но так и не получилось.
- Дай запись, - попросил я.
Он протянул мне кругляш оптического диска. Я вставил его в принимающее устройство, загрузил в комп, настроив на автоматическую рассылку на каждый терминал с наивысшим приоритетом. Инстуркора не смогут удалить запись из сети, высший приоритет загружается сразу напрямую на терминалы.
- Ты хотел все изменить? - спросил я Гана, - Нажми на эту кнопку.
- А что это? - спросил он недоверчево, - Учти у меня есть копии этой записи, если ты расчитываешь...
Я спокойно нажал кнопку. Сейчас компы всех палачей разорвутся трелью срочного вызова.
- Что ты сделал? - спросил Ган.
- Я только что уничтожил нас. Палачей больше не существует.
Внезапно мне стало легко. Даже кровь на руках, сотни убитых, детские глаза - ничто не причиняло беспокойствия. Все это кончилось. Спиро нажатием кнопки уничтожил мир, а я нажатием кнопки уничтожил мир им созданный.
Я захохотал, а по щекам ручьями лились горькие слезы.
"- Ты должен дойти, от твоей миссии зависит многое. Много лет мы пытаемся туда проникнуть, но еще никому не удается это сделать, - командир легиона внимательно смотрел на меня, - Это место последняя угроза, остальные нам удалось нейтрализовать, но туда мы никак не можем добраться. Ты лучший за долгие годы, ты должен дойти. Ракеты надо отключить раз и навсегда. Необходимо физически уничтожить всю электронику, ты должен это сделать. Ты не имеешь права просматривать записи или исследовать содержимое. Мы не знаем какие ловушки там могут быть.
Я смирно стоял выслушивая приказ, в абсолютной уверенности что я дойду. Выполню возложенную на меня задачу. Чего бы это не стоило.
- От успехо зависят жизни многих людей. Ты обязан дойти."
Портативный комп пропел сигнал срочного вызова. Семьдесят шестой открыл крышку и начал просматривать сообщение, пока Пятый и Сорок певый устанавливали периметр лагеря. Им троим было поручено усмирить возникший бунт в одной из деревень у истоков Мертвой реки. Раньше эту реку называли Волга. Они выполнили операцию с блеском, а сейчас возвращались на базу, решив остановиться на ночлег. Перемещаться по мутировавшему лесу ночью было не безопасно.
Семьдесят шестой включил воспроизведение и замер не веря своим глазам. С мутного экрана на него смотрел великий Спиро, тот самый что был для них чуть ли не богом. Семьдесят шестой досмотрел до конца, он поверил.
- Братья, - позвал он соратников, - Бросьте периметр, мы выходим немедленно, надо как можно быстрее попасть на базу. Но сначало вам стоит увидеть это сообщение. Мы идем умирать, братья.
- То есть? - не понял странных слов соратника спросил Пятый, подходя к нему.
- Мы идем убивать ложных богов. Мы идем карать...