Плывёт тёмный полдень, конец ноября. 
Скажи мне, мой друг, ведь всё это - не зря? 
Мы с тобой, слава Богу, ещё невредимы, 
Но домой не вернётся и половины. 
По грязным, забытым, разбитым дорогам 
Идём мы вперёд, ведь осталось немного. 
Мы будем идти, нам нельзя отступить, 
Нельзя убежать и о об этом забыть. 
Я скажу тебе правду, скажу так, как есть: 
Уже не могу ни поспать, ни поесть, 
Не могу своих глаз я прикрыть ни на миг, 
Чтобы образ их скорбный предо мной не возник. 
Их считать я давно уже перестал. 
Лучше бы вовсе и не начинал, 
Едва вспомню тех, кто был в первом десятке, 
Так дрожь пробирает по самые пятки. 
Среди них и чужие бывают, и наши. 
Не могу расхлебать в голове своей каши, 
Я не помню уже лиц родных и знакомых, 
Но до сих пор вспоминаю тот промах, 
Ту пулю, что прошла от меня в миллиметре. 
И мой выстрел. Он остался тогда безответным. 
Я помню лицо молодого бойца, его взгляд, 
Я смотрел на него, на него, мертвеца, 
Но поверить не мог. И сейчас не могу до конца. 
То мне чудился в нём самый первый убитый, 
То второй, то десятый, то и вовсе забытый, 
И тут самого я себя в нём увидел. 
Поверь мне, мой друг, я узрел свою гибель. 
И спокойно мне стало. Спокойно, и ясно, 
Что всё, что мы начали - было напрасно. 
Всё тяжелее становится небо. 
И всё тяжелее мне с каждой победой. 
С нашей, чужой, это всё уж не важно. 
Будь сильнее, мой друг, будь хитрей, будь отважней. 
В том бою я погиб, пусть не телом, но духом. 
В душе мой боль лишь царят да разруха, 
Уж не лечат молитвы глубокие раны. 
Не помогут больницы, лечебницы, храмы, 
Мне вины искупить уж ничто не поможет. 
Но я её признаю, мне не страшен суд божий. 
Я боюсь лишь узреть за воротами ада 
Знакомые стены домов Сталинграда.