Пожалуй, одна из самых сильных человеческих страстей есть зависть, и особенно зависть профессиональная. По крайне мере, именно так думал Ватсон, глядя на своего коллегу, доктора Мортимера, пожаловавшего ранним сентябрьским утром на Бейкер Стрит.
В общем-то, особенно завидовать было нечему: доктор Мортимер производил весьма неопределённое впечатление своим потёртым костюмом, немодной шляпой, а также тем фактом, что оставил Лондонскую практику и переехал невесть в какую дыру. Однако Ватсону глубоко в душу запала Мортимеровская трость, которую он оставил, дожидаясь Холмса. Когда Мортимер показался в дверном проёме, неудовольствие на лице Ватсона было настолько явным, что Холмс поспешил отобрать у него трость, причём это у него получилось только когда он здорово стукнул Ватсона коленом в живот.
-Ах, вот она где,-весело сказал доктор Мортимер, принимая трость из рук Шерлока Холмса и усаживаясь напротив него в кресло.
-Здравствуйте, доктор Мортимер. С чем же вы пришли ко мне?
Посетитель скорчил препротивную гримасу, так не шедшую его лицу, и сказал, брезгливо коснувшись кармана:
-Я бы с большим удовольствием пришёл бы к вам ни с чем, но покойный сэр Чарльз за день до смерти всучил мне эту... эту ценную семейную... В общем, это ценное фамильное тряпьё!
Холмс в удивлении (а, скорей, в непонимании) вскинул брови.
-Видите ли,-продолжал доктор Мортимер,-род Баскервилей весьма уважаем и всё такое, и у них там есть какая-то легенда про зайца.
-Про зайца?
-Ну да, про зайца. Но хранили рукопись очень плохо, в винном погребе, и она вся прогнила, покрывшись какой-то слизью. И вот сэр Чарльз, которого я очень любил, вручил мне её, но не в руки, а сунул прямо в карман самого лучшего моего пиджака! О, Боже! Какой эта гниль произвела в тот момент бульк! И, самое главное, её оттуда совершенно невозможно достать, поскольку она намертво прилипла - ведь я не мог показать сэру Чарльзу своё неудовольствие. Короче, я надеюсь, вы поймёте моё желание не доставать рукопись, тем более что на ней всё равно ничего не видно.
Холмс понимающе зевнул.
Ватсон же, оторвав взгляд от трости, сказал, мельком заглянув в Конан Дойля:
-Но мне казалось, что легенда должна быть о собаке, а вы тут чешете нам про какого-то зайца.
-Да нет же,-с достоинством ответил посетитель,-это вы мне чешете. Я читал легенду и мне лучше знать. Хотя да, какая-то псина там была, но по-моему речь шла просто о приблудшем к Хьюго щенке.
Холмс сунул в рот трубку и процедил:
-Расскажите нам всё по порядку, доктор Мортимер, а то я чувствую себя дураком, а на это у нас Ватсон.
Посетитель принял важный вид и начал повествование.
-Ещё в пятнадцатом веке, когда Хьюго Баскервиль поселился в Баскервиль-холле, началась эта ЗАГАДОШНАЯ история. Загадошная, потому что Хьюго был редким гадом, каких нынче не сыщешь. И вот, будучи нервным, Хьюго страдал бессонницей. Долгое время ни один врач не мог исцелить его, но наконец один лекарь прописал ему таблетки со странным названием kolesus narcoticus. Употребив их, Хьюго тутже заснул и во сне к нему явился заяц. Уши у него были большие-пребольшие. Он и спросил у гуляки: "Хьюго, пойдёшь пописать?" Испуганный Хьюго ничего не мог ответить, у него задрожали коленки. Тогда заяц смилостивился и сказал, уже мягче: "Ну ладно, тогда давай пойдём покакаем." Тут уж никак нельзя было отказать, и Хьюго пошёл вслед за зайцем на горшок.
Так продолжалось из ночи в ночь и Хьюго стал спать спокойно.
Но вот Хьюго полюбил. Девушка была из приличной семьи и ни с какими зайцами не зналась. Поэтому пришло время прогнать зайца из своей жизни, но тот так прочно в ней укрепился, что не хотел сдавать свои позиции, обосновывая это равными правами на горшок. Впрочем, надо отдать должное сему предку Баскервилей,- настоять на своём он умел и заяц был вынужден уйти. Но он пообещал отомстить.
Доктор Мортимер замолчал и молчание продолжалось некоторое время. Наконец Холмс подал голос:
-И что, это всё?
Посетитель, казалось, был немало удивлён подобным вопросом.
-Конечно всё. А что же ещё?
Холмс приоткрыл глаза и достал изо рта трубку:
-Так что вы от меня хотите?
Мортимер пожал плечами:
-Да так, ничего, просто было кайф потереть с известным сыщиком.
-А-а-а... Понятно.
Холмс, привычный к популярности, отреагировал довольно холодно на проявление столь тёплых чувств со стороны доктора Мортимера, в то время как последний был, конечно, разочарован тем, что Холмс не устроил ему сцены по поводу бездарно потраченного времени. Потому он сделал ещё одну робкую попытку разжечь полемику, заявив:
-А как же заяц?
Но получил непреклонный ответ:
-Да на горшок его!
То ли из чувства солидарности к коллеге, то ли по какой другой причине, но Ватсон в этот момент тоже испытывал разочарование - как же, облюбованная им трость уплывала прямо из-под его носа! Потому и он решил сделать последнюю попытку, понуро глядя, как Мортимер одевает пальто. В отличие от него, Ватсон решил действовать более хитро и тонко.
-Какая у вас, однако, красивая трость!-как бы невзначай сказал он, когда Мортимер практически закрыл за собой дверь.
-Да, и этой тростью я ровно через час с четвертью буду лупить Генри Баскервиля - последнего из Могикан, хе-хе. Он прибывает из Канады, чтобы поселиться в Баскервиль-холле. Но ему всего-то пять лет отроду, так что заправлять всем будут родственники.
-Но вы же сами только что сказали, что Генри - последний из рода Баскервилей. Какие же у него могут быть родственники?
Доктор Мортимер взглянул на Ватсона и в его взгляде сквозила жалость.
-Видите ли, в подобных случаях родственники находятся с невероятной быстротой. У вас, к примеру, есть внуки?
-Нет.
-Поверьте, если вас кокнут, внуки непременно найдутся и с радостью поделят ваше имущество.
-Но у меня есть только ульи.
-А-а-а... Ну да, тогда внуков у вас действительно нет.
И доктор Мортимер спешной походкой пересёк Бейкер Стрит и скрылся за углом.
Ватсон, намеренный подкрепиться чаем и обдумать факт существования своих потомков, запер дверь и задумчиво поднялся по ступенькам. Их количество всё время менялось, так как Холмс парочку-тройку время от времени тайно вынимал и шёл к Ватсону проверять его наблюдательность. Один раз Ватсон случайно угадал и Холмс обиделся.
"Скверное утро," -невесело думал Ватсон, но в прихожей его ждал приятный сюрприз: на вешалке красовалась немодная шляпа доктора Мортимера.
-Он вернётся! Он вернётся!-радостно заорал доктор и, вбежав в комнату со шляпой в руках, плюхнулся в кресло напротив Шерлока Холмса.
-Да, мой друг, он вернётся. Но вовсе не из-за шляпы.
-А из-за чего же?
Холмс долго тянул с ответом, пыхтя трубкой, а затем сказал:
-Зайцы мстят, и мстя у них страшна.
Глава вторая. "Наследник."
Редко когда Шерлок Холмс ошибался. А потому нечего было удивляться, когда через пару часов в дверь знаменитого сыщика позвонили и за ней оказался не кто иной, как доктор Мортимер с мальчуганом.
Надо сказать, что наследничек был так себе, - обычный сопливый мальчишка, в довольно неопрятной обуви. У Ватсона даже создалось ощущение, что всё это лишь продолжение спектакля и Мортимер подобрал пацана в соседнем дворике.
Однако вскорости объяснения последовали и, признаться, в самых панических настроениях.
-Не успел сэр Генри приехать,-брызгая слюной рассказывал Мортимер,- как начались необъяснимые события. Например, у него украли башмак.
На этом словесное выражение паники у доктора закончилось и он замолчал, тем не менее продолжая нервно вращать глазами.
Зная привычку их нового знакомого внезапно обрывать повествование на самом интересном месте, Холмс сказал:
-Украли башмак. Понятно.
-Ужас-то какой,-подтвердил Ватсон.
Похоже, что на этот раз доктор Мортимер остался доволен их реакцией. По крайне мере, он попросил поесть. Ему отказали, но потом дали маленькую шоколадку "Плебей".
Все вежливо помолчали, а потом мальчик захотел писать. Поняв, что подобное удовлетворение естественных потребностей может продлиться вечно, Шерлок Холмс потребовал продолжения банкета и доктор Мортимер добавил вот что:
-А ещё пришло странное письмо. Вот оно.
Он протянул Холмсу смятый клочок бумаги, на котором синими чернилами было начертано: "Любезный друг, утрите нос, среди болот немного ос", что Холмс и прочёл вслух, вызвав у Ватсона дрожь и покалывание по всему телу.
-Что вы думаете по этому поводу?-спросил сыщик Мортимера.
-Ну, писавший хотел сказать что-то неопределённое. Может, он был в бреду?
Холмс презрительно усмехнулся, показывая, что логика доктора Ватсона и та бывает покрасивше.
-А я думаю,-важно сказал знаменитый практик дедуктивного метода,-что слова "среди болот немного ос" вполне очевидно намекают на то, что там много зайцев.
Ватсону показалось, будто вывод притянут за уши. А, следовательно, верен - ведь в нём говорилось о зайцах, а у них, как известно, длинные уши.
-Что вы ещё можете сказать?-спросил заинтересованный доктор Мортимер.
-Кое-что сказать ещё можно,-задумчиво ответил Холмс.-Буквы написаны неровно, и из этого я заключаю, что у автора письма очень неровный почерк.
-Да неужели? И как же вам удалсь додуматься?
-Ну, это многолетняя практика... А вот что по-настоящему интересно, так это то, что письмо позволяет определить профессию незнакомца.
Ватсон, Мортимер и Генри выпучили глаза и затаили дыхание, при чём мальчуган прибег к этому средству вовсе не ради того, чтобы выразить глубокое удивление и восторг, а чтобы не уписаться.
Холмс же тем временем принялся затягиваться табачком, испытывая терпение слушателей и мечтательно строя глазки потолку. Он бы пребывал в зтом состоянии долго, но Ватсон умело пнул его кресло, так что сыщик чуть не проглотил трубку. Лишь тогда он снисходительно продолжил:
-Строки письма рифмуются. Из этого я делаю безошибочный вывод, что автор письма - поэт.
Аплодисментов не последовало, так как мальчик-таки не выдержал, обнаружив буквальный смысл слова "наследник". Но эффект всё же удался и Холмс восседал в кресле довольный, слушая причитания миссис Хадсон и ворчание Ватсона по поводу персидского ковра.
Глава третья. "Поиски ложки."
Пустоши поражали воображение любого, а Ватсон был известным романтиком. Ему грезились зайцы или хотя бы кролики, но ни одного не было видно. Ватсон торжествовал: ещё накануне он говорил Холмсу, что зайцы, конечно, зайцами, и его, Ватсоновскому уму, конечно, далеко до Холмсовского, а вообще-то на болотах надо искать собаку. Его уверенность подкреплялась тем, что доктор Мортимер тоже слышал что-то о собаке. Правда, он упомянул приблудшего щенка, но к этому времени пёсик мог подрасти и даже кусаться.
Однако Холмс отрицательно реагировал на доводы Ватсона, а под вечер даже хорошенько надавал книгой Конан Дойля ему тумаков. Потом успокоился и предложил следующий план: Ватсон сопроводит сэра Генри Баскервиля до семейного гнезда и погостит там пару дней, присмотрится и, если что, оградит наследника от опасности, как-то: от диких саблезубых зайцев, безумных плотоядных кроликов или от ещё какой нечисти, которая водится на болотах. От мошкары, например.
Дорога в Баскервиль-холл прошла без приключений и попоек. Правда, кое-кто опять уписался, но Ватсон решил, что таковы современные нравы и решил предупредить о новой моде Бэрримора, слугу, которому должно доставить несказанное удовольствие поучаствовать в модном ритуале смены описанных трусов (часто). Мортимер, так например, даже завидовал. Впрочем, Ватсон не без оснований подозревал его в лицемерии.
Сам Баскервиль-холл, окружённый унылыми болотами, представлял собой нехилый замок времён короля Артура, с оврагом, который, правда, лет сто пятьдесят назад как засыпали, и с озером в парке, которое лет так двадцать назад высушили, а парк, кстати, вырубили. Иными словами, ничего, кроме унылых болот, в округе не наблюдалось. Поэтому местность так и назвали: "Сосновый Бор."
Встречал нового хозяина уже вышеупомянутый Бэрримор. Прежде чем он открыл рот, спешно набросаем его портрет: рост неопределённый, глаза цвета тоски, улыбка виноватая и частая. В общем, типичный холоп.
Бэрримор, в своей простоте предполагая, что сэр Генри - это важный господин в шляпе и с рыжими усами, а не мальчик в мокрых штанах, по-видимому являющийся просто случайностью природы, обратился к доктору Ватсону.
-О, дорогой сэр Генри! Добро пожаловать в Баскервиль-холл!-торжественно начал он.-Мы счастливы, что в это живописное время года вы решили вернуться в страну своих предков и воцарить в Сосоновом Бору, где чудеса природы скрасят ваш досуг и помогут вам почувствовать царственное величие старой доброй Англии!
Ватсон, и сам уже давно заметивший, что чудеса природы до тошноты простираются на сотни миль вокруг, ответил Бэрримору на не менее торжественном латинском языке, но ограничился короткой фразой. Мортимер хихикнул и перевёл:
-Доктор сказал по-латыне: "Ну ты и дурачок, приятель!"
Бэрримор подумал ещё более короткую фразу в адрес Ватсона, но внешне всё это выразилось в виде очаровательной виноватой улыбки. Затем последовали неторопливые, но изысканные извинения и новые приветствия. Ватсон ещё сильнее почувствовал величие старой доброй Англии - при таких темпах они бы стояли на пороге до вечера. А потому он обошёл Бэрримора и вошёл в Баскервиль-холл первым.
Взору милейшего доктора предстала мрачноватого вида зала, по стенам которой висели старинные фамильные портреты. На потолке висела громадная люстра, освещавшая небольшой, но массивный стол человек на шесть, вокруг него стояли такие же массивные стулья и Михалков.
-Эээ... - только и смог выдавить из себя Ватсон и Бэрримор, перехватив его взгляд, объяснил:
-Это сэр Генри Баскервиль, но только взрослый.
-А где же маленький?
-Вырос.
-За то время, что я вошёл сюда?- спросил Ватсон, нервно оглядываясь.
Тем временем новый Генри Баскервиль подошёл к ним и, горячо пожав руку Ватсона, сказал:
-Я читал, читал ваши произведения... Это что-то! Такой увлекательной литературы больше нет нигде... Нигде! Надеюсь, мистер Холмс с вами?
-Сожалею, но он остался по неотложным делам в Лондоне.
-Да, действительно жаль... Жаль... Но ничего! Ни-че-го! Нам будет весело и так, честное слово.
Ватсон улыбнулся и решил вернуться во двор и поискать мальчугана, однако Михалков и Бэрримор весьма настойчиво сопроводили Ватсона в его комнату, помогли перетащить чемоданы и пригласили через пятнадцать минут на ужин в столовую, так что доктору было никак не отвертеться. Пока он умывался после дороги и переодевался в чистое, он слышал позвякивание посуды на кухне, бодрый голос Никиты и шаги Бэрримора.
"Ужас, - думал несчастный Ватсон, - загадки начались с самого порога! Что же будет дальше? Надо немедленно отправить телеграмму Холмсу!"
Несмотря на то, что по всему замку гулял сладковатый запах жаренного мяса, им подали холодную овсяную кашу.
-Что поделать, - сказал Баскервиль, - мясо, конечно, пахнет вкусно, но мы, дорогой доктор, не должны, подобно дикарям, вгрызаться зубами в мёртвую, зверски поджаренную на сковородке плоть - это участь прислуги. Мы вот лучше поедим с вами кашу!
Ватсон изобразил на лице философскую скорбь и сказал:
-Иногда жизнь толкает на попрание сложившихся аристократических стереотипов...
-Согласен. Но сейчас ведь нас никто не толкает, вокруг нас не свистят пули и не жужжат осы...
Цель моего послания - описать ряд мистических событий, имевших место сегодня в Баскервиль-холле и не находящих разумного объяснения (мною).
Началось всё с того, что наследник, от которого на нашем прекрасном ковре осталось пятно, внезапно исчез. Бэрримор и Мортимер представили мне другого человека, который сказал, что он взрослый Баскервиль. Мне кажется, что здесь что-то нечисто (я имею в виду, что им всем надо в сумасшедший дом). Также, во время ужина у меня пропала ложка и я нигде не смог её найти. Бэрримор очень расстроился и теперь дуется. Думаю, если ложка отыщется, он простит меня - как-никак, а он подаёт мне на стол и никто не помешает ему плюнуть мне незаметно в кампот. Так что, если честно, я более озабочен поиском ложки, хотя параллельно займусь и пропавшим пацаном...
С уважением,
ваш Джон Ватсон."
Телграмма вторая, в Лондон, на Бейкер Стрит.
"Уважаемый Холмс!
Что сегодня тут творилось! Просто передать невозможно.