Где есть Первый, там есть последовательность. Где есть последовательность, там есть время. Где есть время, там случаются и опоздания.
Поэтому в том, что Еффафаил и Эйхаил опоздали к началу грандиозной разборки между Первым и Сотворившим его, нет ничего необычного. Тем более, они обыкновенно не стремились оказаться в центре событий.
"Что за шум?" - спрашивал Еффафаил спины отрезавших нашу парочку от предмета его интереса плечистых ангелов, нетерпеливо дёргая их за маховые перья. "Дайте посмотреть", - вторил ему Эйхаил, приподнимаясь на цыпочки.
Задние ряды не знали ничего. Но вскоре - отдадим должное настырности и в то же время пронырливости друзей, приключавшихся с ними нечасто - они толкали плечами в бока уже шестой или седьмой от конца слой сияющих и потных тел. Здесь им поведали, что, кажется, Господь собрался сотворить ещё кого-то, и будто бы архистратигу Михаилу не хочется отряжать на стройку Господню часть своего воинства. Другие, впрочем, опровергали это мнение.
В двенадцатом ряду слухи приобрели оттенок достоверности: Михаил, конечно, не мог возражать Всевышнему, а сделал это Сатанаил, потому что этот узколобый кретин возомнил себя равным Богу. "Странно", - сказал Эйхаил Еффафаилу в ухо, - "я пару раз видел Первого, он на вид неглуп, а уж лоб у него пошире, чем у любого херувима". "Тише, тише", - отмахнулся Еффафаил, и вдруг толпа пришла в движение, образуя широкий коридор.
У истоков этого промытого волной скандала русла с берегами из ангелов стояли рубиновый от ярости Сатанаил и ослепительно белый - Сам Элохим. Между ними валялась невзрачная глиняная фигурка.
- Ты... Ты... - казалось, Сатанаил сейчас задохнётся от злости, - Ты, вроде, Всемудрейший, а предлагаешь мне лизать жопу вот этому заварному чайнику?! Да Ты же его из говна сделал!
- Идиот, Я тебе о будущем говорю, понимаешь ты, о будущем! Он - Моё последнее творение, он - венец. А ты заладил: "Чайник, чайник", - Господь тоже начинал кипятиться.
- Ну не чайник, хрен с ним, свинья-копилка, - попытался урезонить сам себя Первый, - но я, между прочим, всегда делал то, для чего Ты всех нас создал - поклонялся только Тебе. И этому чучелу поклоняться не буду. Ты Сам всё портишь.
- Вот как? - засверкал Создатель, - вину на Меня вешаешь? Подумай о последствиях!
- А Ты подумай о причинах!
- А ты Мне не указывай! Ты сам Моё творение!
- Да, но я первый. И я помню время, когда мы были вдвоём.
- А Я помню время, когда Я был один! - отрезал Элохим, - твой номер первый, а Мой номер ноль, если уж тебе так интересны цифры. А его номер, - Он указал на глиняную фигурку, - последний, понял ты? Он - венец, и ты ему будешь служить!
- Знаешь что? - было видно, что Сатанаил принял какое-то решение, - Ты Бог всеблагой, я не спорю, но Ты мне больше не Господь! Я сам себе хозяин.
- Пошёл вон!
- Куда, Боже? - едва заметно улыбнулся Первый, больше голосом, чем губами, - Нет и не было никакого "Вон", а есть только то, что Ты создал. Да Ты ведь и вездесущ.
- Как ты там говоришь, заварной чайник? - Бог тоже принял решение и постепенно остывал от гнева, - вот и будешь вариться внутри него. И имя тебе отныне не Сатанаил, но Сатана.
Первый посмотрел на Творца и произнёс так, как будто Тот допустил промах:
- А что? Мир, который Ты создал, весьма хорош, а значит, мне везде будет хорошо. А ничего лучшего, чем эта безделушка, Ты всё равно не создашь, это же венец творения. Кто хочет жить со мной в лучшей части мира? - обратился он к толпе ангелов, - Кто считает себя достойным?
- Дети Мои, - обратился Господь к той же самой толпе, - Вы не от мира сего тварного, но вы Мои приближённые. Явите мудрость и подумайте, стоит ли вам жить там, куда вы и так будете являться как Мои доверенные лица.
Толпа дрогнула, левую стенку коридора размыло, песчинки ангелов, доверившиеся потоку мудрости, потекли с ним направо. Редкие встречные с трудом рассекали эту подвижную массу.
- По-моему, это нарушение целостности, - заметил Еффафаил.
- Точно, точно, - согласился Эйхаил, - вот мне, например, куда деться? Я и мудрый, и достойный. Разорваться мне, да?
- Мы дураки, - заявил Еффафаил, - не стоило вообще тут появляться.
- Да ну, - усомнился его товарищ, - будто ты не знаешь, что если не интересоваться ни Господом, ни Первым, рано или поздно они сами тобой заинтересуются. Оба.
- А кто тебе сказал, что я не интересуюсь? - ответил вопросом Еффафаил, аккуратно взяв друга за основание крыла и ненавязчиво уводя его из самого бурного (как ему казалось) места этого торнадо на периферию.
Здесь, конечно, жизнь кипела вовсю. Стоял ор, кое-где вспыхивали драки - словом, толпе явно не хватало сосредоточившихся вокруг Господа и Сатаны многокрылых чинов, способных организовать порядок - хотя бы и боевой.
Известное дело: абсолютная безмятежность царит только в центре смерча - либо достаточно далеко от него.
- Уф, вырвались наконец, - оглядываясь через плечо и через прорехи в оперении встопорщенных крыльев, выдохнул Эйхаил, когда другу действительно удалось вырвать его из рук двух дюжих сторонников Сатаны и оттащить от сборища минуты на три пути, - Так что там насчёт интересуюсь - не интересуюсь?
- Интересуюсь, интересуюсь. А больше всего мне знаешь что интересно? Как их помирить.
- Ну ты, блин, даёшь. Где ты слышал о творце, примирившемся с тем, что его творение вышло корявым?
- Не слышал и не видел, так Творец-то один, и творение Его пока было в порядке. Так что всё впереди. - кивнул головой оптимистичный Еффафаил.
- Да нет, всё уже позади. Они сейчас стенка на стенку пойдут.
- Не пойдут, не такой уж Сатанаил и дурак. То есть Сатана. Он же в меньшинстве.
И действительно, небеса под Сатаной, насколько можно было судить отсюда, разверзлись, и от его ног протянулась к земной тверди огненная лестница, по которой он горделиво двинулся вниз. За ним последовало около трети ангелов.
- Уроды, - прокомментировал Эйхаил, - хоть бы кто вовремя их разнял.
- Кто уроды? - подозрительно взглянул на него Еффафаил.
- Ангелы, - простодушно сказил Эйхаил.
- И мы?
Эйхаил замялся, и тут товарищ мягко подтолкнул его в спину:
- Давай-ка вниз, а я останусь тут. Будем их мирить.
- Ты с ума сошёл? Да меня Сатана на удар молнии к себе не подпустит. Он же Первый!
- Значит, вставишь в его молнию понижающий трансформатор.
- Чего-чего?...
- Ну ты понял. Давай быстро, а то опоздаешь, - снова подтолкнул Еффафаил опешившего друга и добавил, - Господь един, и кто-то должен поддержать единство. Пусть это будем мы.
Оказавшись на Земле, Эйхаил сел отдыхать - от долгого спуска болели ноги - и размышлять о своей горемычной судьбине. Но судьбина довольно быстро повернулась к нему своим наиудачнейшим - и наитруднейшим - боком. Лениво оглянувшись на какой-то шорох, ангел узрел самого Сатану.
Сатана приблизился и присел рядом на травку, положил руку Эйхаилу на плечо и ласково спросил:
- Ну, как тебе здесь?
На секунду смутившись от такого доверия, ангел взял себя в руки и ответил:
- Да так... Ноги болят.
- Ноги болят. Хочешь, перестанут?
- А что будет вместо этого? - подозрительно прищурившись, поинтересовался Эйхаил.
- Почётная миссия. И отдых ногам.
- А это как?
- Я предлагаю тебе побыть змеем. У них как раз нету ног. Так что на время её исполнения тобой они будут отдыхать абсолютно.
- Первый, я знаю, что тебе это нужнее, чем мне, поэтому сразу хочу попросить тебя об ответном одолжении, - у Эйхаила аж дух захватило от собственной наглости.
- Ты смелый ангел, - улыбнулся Сатана, - и в чём же оно должно заключаться?
- В обстоятельной беседе.
- На тему?
- Первый, ты уверен, что уважающие себя ангелы согласятся ограничить себя настолько , чтобы задать самим себе какую-то тему?
- Да ты ещё и хитёр, - вновь улыбнулся Сатана, - но не хитрее меня.
- Первый, ты звал с собой гордых, так не дави на мою гордость. Давай обозначим, что я просто хитёр, а я буду говорить начистоту.
- Ну давай, - Сатана устремил на Эйхаила проницательный взгляд, и тому на миг показалось, что безумная затея его друга, в которую он был втянут, вот-вот рухнет. Нет, так нельзя. И, вдохнув поглубже, Эйхаил начал:
- Понимаешь, какое дело... Мой друг... Да и я... В общем-то, да, мы оба считаем, что то, что произошло между тобой и Элохимом - досадное недоразумение.
- Ну,... - Сатана кивнул, как бы приглашая продолжить, но именно так, что слова для продолжения вылетели у Эйхаила из головы в туманную даль.
- Ну... Э-э... А, да что я, проповеди, что ли, тебе читать буду! - ангел тряхнул головой и решил действовать как Бог на душу положит, - Скажи, Сатана, из-за чего такого маленького и глиняного у вас с Богом вышел спор?
- Ты ошибаешься, друг мой. Вовсе не из-за маленького и глиняного, а из-за принципов.
- Вот как... Из-за каких принципов?
- Из-за двух: во-первых, поклоняться ли только Богу, и во-вторых, из-за принципа последовательности.
- А принцип последовательности - это как?
- А это очень просто, - Сатана откинулся назад и подобрал с травы созревший и упавший плод ближайшей яблони. Эйхаил ожидал наглядных, метафорических, глубоко символических и даже архетипических описаний на этом фрукте, то Первый смачно надкусил его восковую мякоть ближе к сучку, затем этот самый сучок оторвал, выбросил - и всё. Никакой символики.
- Дерево познания добра и зла, - прокомментировал Сатана сквозь жевательные движения, - Вкусно, но как-то по-ублюдочному. Заметь, Бог запретит своему китайскому болванчику есть эти плоды и фактически будет прав. Но какого рожна Он тогда это дерево выращивал? А что касается формальной стороны - о, великая сила запрета! Вот, тебе скажут: не ешь от этого дерева, не ешь от этого дерева, не ешь от этого дерева! Неужели ты не поинтересуешься хотя бы тем, что это за дерево такое?
Он вновь надкусил яблоко, и капелька живого сока легла на его чёрный ус. В воздухе витал яблочный аромат.
- А как надо? - спросил Эйхаил.
- Ну, например, так: кушать можно отсюда, отсюда и отсюда - это самое вкусное и полезное. А Он опять навредит Сам Себе.
- Ох, не любишь ты Его, - заметил Эйхаил.
- А лестница, по которой я заставил спуститься миллионы ног - она меня любила? - по лицу Первого пробежало этакое укоризненно-назидательное выражение.
- Скажи, Первый, мы ведь говорили о принципах, а не о любви, правда?
- Да, но разве уважающие себя ангелы согласятся ограничить себя настолько, чтобы задать самим себе какую-то тему? - парировал Сатана.
Эйхаил, чтобы дать себе время переварить тонкий вкус яда собственного, вернувшегося к нему, выпада, подобрал лежавшее рядом яблоко и принялся рассматривать. И вдруг его осенило:
- Конечно, не согласятся. И разве уважающие себя ангелы согласятся ограничить себя настолько, чтобы задать самим себе какой-то принцип?
- Ну, начнём с того, что принцип поклонения только Богу задал Сам Бог, - ответил Сатана.
- Я до сих пор не знаю принципа последовательности, - тщательно подбирая слова, промолвил Эйхаил, - но по интонации твоего голоса вижу, что этот принцип задал не Он, а ты. Кстати, в чём он заключается?
- Какая разница? Один-ноль, - еле уловимо дал ладонью отмашку Первый, - Теперь попробуй оспорить принцип поклонения Всевышнему.
И обрадовавшийся было Эйхаил крепко задумался.
Тем временем Еффафаил, подложив под задницу кончики крыльев, дожидался аудиенции у личного секретаря архангела Гавриила.
Приёмная секретаря представляла из себя участок небесного свода, ограниченный кольцом зеленовато-голубого сияния, отчего её пространство создавало впечатление нереальности. Внутри кольца твердь была выложена золотыми шестиугольными плитками - впрочем, в его свете золото приобретало оливковый оттенок и казалось не то дешёвой бронзой под старину, не то цветным пластиком. В центре приёмной стояла глиняная фигурка, и Еффафаил, не двигаясь с места, сосредоточенно разглядывал её уже с полчаса. Фигурка была явно больше той, из-за которой между Сатаной и Богом вышел раздрай. Увеличенная копия из того же материала, подумал Еффафаил уже давно, почти сразу, и теперь изучал свойства копии.
Внезапно снаружи послышался тихий свист, плавно перетекающий вовнутрь, и в кольце, по противоположную сторону от Еффафаила, ему явился секретарь архангела, зеленовато-голубой, как сияние кольца.
- Начальство не опаздывает? - ехидно спросил ангел, вставая с крыльев.
- Представь себе, нет, - вернул ему интонацию секретарь, - А ты сюда что, ехидничать пришёл?
- Нет, я по делу.
- По какому?
- Мне нужно обратиться к Богу.
- Ну и обратись, а причём тут мой босс?
- Да нет, мне надо, чтобы Он мне ответил.
- Ему, видите ли, надо. А Всевышнему оно нужно?
- Ещё как нужно.
- Ты полагаешь, Он тоже так думает?
- В том-то и дело, что не знаю, иначе обратился бы лично к Нему, либо не затевал бы это дело вообще.
Зеленоватый и голубой оттенки сияния секретаря ритмично сменяли друг друга, и это не давало ему слиться с сиянием кольца. Он слегка нахмурил брови и с расстановкой спросил:
- И чего ты хочешь от нас?
- Ну, Господь принимает Гавриила регулярно, почему бы Гавриилу в разговоре не упомянуть обо мне? - Еффафаил, пожалуй, был несколько смущён тем, что ему приходится это говорить.
- Ага, тебе, значит, недостаточно той милости, которую оказывает тебе Бог, и ты хочешь ещё чего-нибудь сверх этого? Смотри, как бы тебе за это не лишиться части имени и места на небесах.
- Пугаешь?
- Нет, предупреждаю.
- Можно подумать, места на небесах распределяешь ты.
- Да уж, во всяком случае, не ты.
Еффафаил уже начал жалеть, что пришёл сюда и завёл с этим чинушей бессмысленную склоку, но тот тем временем повернул разговор в сторону менее тупиковую и всё ещё достаточно любопытную для ангела:
- С моделью ознакомиться успел?
- А что?
- Всем следует знать, кому они теперь будут служить.
- Служить?! Как ты сказал? Служить?
- Ну да. А что?
Раздавшаяся было в голове ангела мысль сама поняла, что требует с его стороны некоторого обдумывания, и решила дождаться его, поэтому Еффафаил сделал в пространстве некоторое неопределённое движение рукой и сказал:
- Да так. Пока не знаю. Так что там с твоей моделью? Я скажу тебе, у неё и крыльев-то нет.
- А это, по-твоему, как называется? - секретарь торжествующе ткнул пальцем куда-то в середину венчавшего модель овального комка глины, - Крылья носа! Нос у него будет связан с дыханием, значит, с душой - поэтому он крылатый. У Господа всё продумано.
- Твоя, что ли, версия? - прищурился Еффафаил, - Тебя послушать, так мы тут все спиной дышим.
- Опять ехидничаешь, порождение ехиднино? - зло взглянул на него секретарь, - Слушай меня и смотри сюда.
И лекция продолжилась.
А Эйхаил тем временем разглядывал поднятый с травы плод.
- А что ж не попробуешь на вкус? - призывно спросил Сатана.
- Не хочу. У меня от добра и зла изжога.
- У меня тоже, - Первый подмигнул и ловко извлёк откуда-то из-под левого верхнего крыла бумажную упаковку таблеток, - на то есть сушёная вытяжка из золы водорослей.
- Вот-вот, - активно подхватил Эйхаил, - она теперь нужна тебе будет независимо от яблок.
- Это ещё почему? - удивился Первый. Впервые за всё время беседы.
- Да потому, что Бог теперь объявит Себя добром, а тебя злом. Тебе будет плохо и от него, и от себя.
- Добро и зло - выдумка, и придуманы они специально для этой ночной вазы, с которой Он так носится,- Сатана вскрыл упаковку и отправил одну таблетку в рот.
- Значит, говоришь, эту выдумку ты без закуски не употребляешь? - уточнил ангел, - Тогда давай-ка ты, Первый, со мной поделишься.
И он надкусил то, что держал в руках.
- Прожевал? - спросил Сатана спустя немного времени, - ну, крепись. После первой не закусывают.
- Кстати, - поднял палец Эйхаил, - о принципе последовательности. Мне кажется, что эта твоя выдумка тоже больше подходит венцу творения. Бог-то скорее параллелен.
- Я тоже, - ответил Первый, - и за это надо надкусить.
Он поднял с травы ещё один плод и легонько стукнул им по яблоку Эйхаила:
- Ну, за параллельность.
- За параллельность.
Они надкусили. Затем закусили сушёной вытяжкой.
- Ну вот, теперь о принципе поклонения только Богу, - возобновил беседу Эйхаил, - Давай разберёмся. Что для тебя значит "поклоняться"?
- Поклоняться? Пожалуй, это подразумевает уважежние. Очень большое уважение, а главное - в явном виде.
- Ты Бога уважаешь? - ангел поднял глаза от яблока и уставился на глазные яблоки Сатаны.
- А то, - Сатана несколько раз сузил и расширил зрачки, и Эйхаил понял, что и Сатану уважает тоже. Как оппонента в дискуссии.
- А венца творения? - спросил он, пытаясь не отвести взгляд.
- За что? Он сделан из праха, а мы с тобой из света. Он же будет дрожать при одном имени Бога - впрочем, как и при моём. Вот он меня и должен уважать.
- Знаем мы эти штуки, - махнул рукой Эйхаил, - Боится, значит уважает. Бьёт, значит любит. Парам-пам-пам, значит поклоняется. Сам вставь нужное слово.
Судя по хитрому прищуру, Первый оценил шутку.
- Только вот, - продолжил ангел, - Если он будет тебя уважать, это ведь нарушит принцип поклонения Богу.
- Это его личные глиняные проблемы, - отмахнулся Сатана.
- А меня ты уважаешь? - спросил его ангел.
- Я в который раз убеждаюсь в твоём хитроумии, - погрозил ему пальцем Первый, - и за это надо надкусить.
Они надкусили и вновь закусили сушёной вытяжкой. Мир вокруг постепенно становился расплывчатым.
- Тогда скажи, - продолжил Эйхаил, - Что есть ещё в поклонении, кроме уважения?
- Ну, пожалуй, ещё какой-то элемент ритуала.
- Ага. А кто устанавливает ритуалы?
- Известно кто. Бог.
- Тогда почему бы тебе не оказать Ему уважение, совершив ритуал по отношению к этой глиняной фигурке?
- Да потому, что я при этом поклонюсь не Богу.
- А кому же тогда?
- Да вот этому комку глины.
- Без уважения?
Сатана задумался, механически доедая яблоко.
- Пджи, - сказал он через какое-то время, вздев палец к небесной тверди, - Но ведь Бог-то требует не просто ритуала. Он требует поклонения.
- Знаешь, - заметил Эйхаил, - Венец творения настолько мелок, что если ты не наклонишься пониже, то не сможешь совершить никакой посвящённый ему ритуал.
- Мне вот тут этой твоей игры слов не надо, - сделал рукой отстраняющее движение Сатана. Было видно, что он уже изрядно надкусил.
- Ну почему же, - возразил ангел и поднял своё яблоко, - За игру слов!
- За игру слов!
Они надкусили, закусили сушёной вытяжкой, Сатана бросил огрызок куда-то в сторону окраин Эдема и принялся шарить рукой по траве, подыскивая новый плод.
- Однако, добро и зло здорово бьёт по мозгам, - заметил Эйхаил.
- Ты ещё не знаешь, как оно по ногам шарашит, - ответил Первый, - А ещё язык портит. Знаешь, вот так пару кило съешь - и никакой игры слов.
- Кстати, - ударил себя по лбу Эйхаил, - Что там насчёт змея?
- А пчму кстати?
- Да так, один мой друг говаривал, что игра слов - плод раздвоенного языка.
- Пшли, сделаем змея. Только вот сначала: за язык!
Они надкусили, закусили сушёной вытяжкой и попробовали подняться, не замечая ничего вокруг себя.
- Сушай, давай лучше полетим, - заявил Сатана после второй неудачной попытки.
Эйхаил икнул в ответ, и они попробовали взлететь.
Еффафаил, заинтересовавшись последним проектом Элохима, спустился в Эдем. Там проходили предстартовые испытания модели, и ангел рассчитывал убить двух зайцев - полюбоваться на венец творения и встретиться с Господом.
Это ему удалось. Конечно, Господь хотел обезопасить ангелов от возможных внезапных выходок модели, но в уединении есть свои минусы, и Бог с удовольствием принялся рассказывать подошедшему к нему в тень и прохладу дня Еффафаилу о сущности эксперимента.
Глиняная модель, оказывается, была предназначена обладать Землёй и заполнить её всю. Тонкость заключалась в том, что физически модель была гораздо меньше приспособлена к этому, чем таракан или крыса. Господь решил возместить это приданием модели подобия некоторых Своих качеств. Хотя о возмещении Он не говорил и даже указал на то, что неприспособленный ни к чему приспособится к любому. И показал Еффафаилу три органа приспособления - две руки и язык.
- Вот, сейчас ты узнаешь, как он пользуется языком, - сказал Господь ангелу, - он даст имена животным, а именовать значит иметь.
- Скажи, Господи, если он сейчас поимеет весь мир с помощью одного только языка, зачем ему ещё и руки?
- Обладать, значит иметь и управлять, - ответил Бог, - Языком он имеет, руками управляет; такова Моя воля.
К человеку, тем временем, выстроилась очередь. Хищники и травоядные мирно паслись бок о бок, дожидаясь, пока подойдёт их черёд получить имя.
- Последует и ещё испытание, - сказал Бог, - На способность нарушить запрет. Если он окажется на это не горазд, придаётся вечно нянчить его в Эдеме, а Землю заселить следующим образцом.
- Это похоже на историю Сатаны, - заметил как бы невзначай Еффафаил.
- Сатаны? Зачем ты напоминаешь Мне о нём? - нахмурился Элохим.
- Чтобы помирить Тебя с ним, - вот так, с места в карьер.
- Он лучший, и Я простил бы ему его выходку, если бы он вернулся. Да Я не него и не в обиде, просто сожалею, - Элохим вздохнул.
- О чём сожалеешь, Господи?
- О том, что мы расстались. О разделении.
Еффафаил чуть подвигал крыльями, проверяя, правильно ли они уложены, и спросил Элохима:
- Господи, скажи, чего Ты от него хотел перед разделением?
- Немногого. Чтобы он, как и вы все ныне, служил венцу творения.
- Служил? Не поклонялся?
- Истинно так, как говоришь.
- А что значит "служить"?
ТРАХ! БАХ! ТАРАРАХ!
- Шоб тебе гореть в Геенне, деревяшка! Сатана, вытащи мне ветку из жопы! А ты, слышь, ты, глиняный, тебе говорю. Я - змей.
Так Эйхаил, не удержавшись на древе познания добра и зла, куда смог-таки взлететь с пятой попытки, прервал благостную беседу своего друга с Господом Богом.
- Ты крылья-то раздвинь, дракон несчастный, - отвечал Сатана откуда-то из травостоя.
Глиняная модель, как хорошо было заметно с места наблюдения, сперва оторопела, но затем взяла себя в руки.
- Вы двое без очереди, - сказала модель, - Тебя, зверь говорящий и видимый, по твоему слову нареку змеем, а по слову твоего товарища драконом. Будет тебе два имени. А ты, зверь говорящий и невидимый, зовись жабой.
- Что-о?! Я - жаба? Да я таких как ты с детства через соломку надувал! Да ты ваще знаешь, кто я такой?
- Уймись, Первый! - цыкнул в травостой Эйхаил, - Ты, глина, третьим будешь? Мы тут яблочки кушаем.
- Да они же всё портят, идиоты! - вскричал Еффафаил.
- Зачем ты волнуешься, - с лёгким укором взглянул на него Элохим, - Смотри, как он быстро приспособился к неожиданной ситуации. Суть эксперимента в том, что никакого плана нет, ибо Я есмь свобода.
- Разве может быть свобода в условиях провокации?! - страстно возразил ангел.
- Смотри, - направил его Господь, и действительно, было на что посмотреть.
Модель сделала животным властный жест: без паники, всем ждать, - и направилась к древу.
- Какие же вы звери, - произнесла она, приблизившись достаточно и произведя оценку ситуации, - Вы ангелы. Я вами не обладаю, имена отменяются, но вы должны мне служить.
- Хрен тебе, - заявил приподнявшийся из травы Сатана, которому, наконец, удалось вытащить ветвь познания добра и зла из задницы Эйхаила, - Знай, что я первый из ангелов и весьма могуч. Не хочешь есть яблоки - заставим. И вообще, нас двое, - и он сделал веткой указующий жест.
- Да, но я свободен, - возразила модель, скрестив руки на груди.
- Слушай, Сатана, - Эйхаил настойчиво дёргал Первого за нижние крылья, - Служить. Он сказал: "служить".
- И чего?
- Да протрезвей ты наконец! Служить, а не поклоняться. Смотри, твой конфликт с Богом исчерпан!
- Пджи, вы чего, хотите все сказать, что я там, на небесах, чего-то не расслышал? Может, у меня яблоки в ушах? - Сатана ткнул пальцем себе в ухо, и оттуда... действительно выпало яблоко.
- Как видишь, - невозмутимо заявила модель.
Сатана, уронив ветку, с минуту тупо смотрел на выпавший из уха плод и бормотал что-то вроде: "Не, там на небе они не растут. Лажа какая-то... Тут, наверно, залетело..."
- Господи, дай ему шанс, - взмолился Еффафаил.
- У него всегда есть шанс. Он ведь тоже есть свобода, - отвечал Господь.
И казалось, Сатана его услышал. Он упал на колени, закрыл лицо крыльями и воскликнул:
- Господи, Боже мой, прости мне мою ошибку!
И Господь выступил из тени, и по всему Эдему раздался Его голос:
- И ты прости Мне, Мой ангел, что подтолкнул Я тебя в сторону твоей свободы.
И они обнялись и воссоединились. И лестница на небо с любовью приняла тяжесть их стоп и стоп миллионов, восходящих за ними. И стало ему имя: Сатанаил.
А глиняный человечек со словами "Во имя Господа, любопытная игрушка" поднял с травы яблоко.