Я исполнял обязанности начальника отдела гарантийного и послегарантийного обслуживания машиностроительного завода в то время, когда были в моде выборы директоров предприятий.
Естественно, директором и выбрали исполнявшего эти обязанности Тофика Кахраманова, члена ЦК КП Азербайджана, члена Ревизионной комиссии ЦК, фактического хозяина района, перед кем стелился первый секретарь райкома и которого прочили в секретари ЦК.
Через несколько дней после утверждения в должности директора, он позвонил мне по внутреннему телефону и предупредил, что сегодня после обеда в отделе пройдет представление нового начальника.
Я нисколько не удивился этому, так как знал, что начальником мне не бывать, несмотря на мою бешенную работоспособность в фаворитах у Кахраманова я не ходил.
Итак, после обеда в отдел вошли двое: незнакомец и замдиректора по общим вопросам.
-Товарищи, представляю вам начальника вашего отдела Исмаила Ализаде. Прошу любить и жаловать. Аличев,- обратился он ко мне, введите товарища в курс дел.
Я кивнул. Замдиректора вышел. Новый начальник обвел взглядом молчавших сотрудников.
-Товарищи,- голос у него был приятный, звонкий, привлекающий,- Хочу сразу объяснить свою концепцию: в свете перестройки и гласности мой девиз: все для дома, все для семьи. То есть работать надо так, чтобы наши семьи были довольны.
Также придется объяснить мое назначение, все равно вы будете рыскать и вынюхивать,- он широко улыбнулся,- Я зять Рачика Погосова, знаете такого? Известная личность в нашем спорте.
Он близкий друг Тофика Кахраманова. По его протекции я и назначен сюда. Скажу сразу: в вашей работе я ничего не смыслю, до этого работал совсем по другому ведомству. Но, думаю, с вашей помощью я войду в курс дела.
Эта программная речь поразила нас. До него, да и после, мы не слышали ничего подобного. Да и знакомство его с сотрудниками было не таким, к какому мы привыкли: он подходил к каждому, пожимал руку, представлялся, а дамской половине целовал руку.
Уверен, что прозвище будущего Первого секретаря ЦК КП Азербайджана пошло из нашего отдела. Именно Исмаила Ализаде наши остряки прозвали 'бамбылы'1, слово ставшее популярным буквально через год.
Несмотря на такие странности(по нашему мнению), довольно скоро мы сдружились с Исмаилом.
Он был, что называется душой компании, не зазнавался, не отказывался выпить с сотрудниками даже в обеденный перерыв, водил к себе домой, познакомил со своей женой Джульеттой.
1Пустой, несерьезный человек (азерб) (прим. Автора)
Она была среднего роста с иссиня - черными, до плеч волосами, смуглой кожей, правильными чертами лица, что было не характерно для армянок.
Полные алые губы были созданы для поцелуев и когда она улыбалась, то взору открывался ряд белоснежных ровных зубов.
Говорила она четко, внятно, без всякого акцента, голос у нее был мелодичный.
Формы тела были округлые, а ножки ровные, красивые, возбуждающие.
И Исмаил, и Джульетта были книголюбами, одна комната их квартиры была отдана под библиотеку и каких только авторов здесь не было.
Мне было интересно с ними и я часто проводил свободные вечерние часы с ними.
Надо было видеть их отношения, чтобы понять, как в этой семье царит любовь.
Особенно это сильно отражалось в отношениях Исмаила к Джульетте, отражалось буквально во всем.
Я был свидетелем того, как он выезжал на пятнадцать минут раньше шабаша, чтобы успеть забрать ее с работы( она работала бухгалтером на нефтеперерабатывающем заводе в Черном городе ), видел, как он сервирует стол в гостиной, пока она раскладывает еду на кухне, видел, как он мыл посуду и убирал квартиру, пока она дышала свежим воздухом в парке( говорил, что этот моцион прописали ей врачи ).
Когда я бывал у них мне достаточно было одного взгляда на Исмаила, чтобы понять всю его любовь к ней: он буквально пожирал ее глазами, словно новобрачный.
Казалось, ничто не могло нарушить эту идиллию.
Но вот грянул ужасный восемьдесят восьмой год, страшная Сумгаитская трагедия, напряженные отношения между двумя республиками.
Все разговоры теперь только об этих событиях и были.
Но Исмаила все это не трогало.
Он все так же был весел, все так же вел работу отдела и как- будто не чувствовал грозы.
А гроза надвигалась со стороны некоторых горячих голов. Которые не могли простить ему жены-армянки и могущественного тестя.
Мы все так же продолжали дружить, но я чувствовал, что Джульетте не по себе.
Однажды у них на квартире я застал самого Рачика Погосова, который нервно ходил по комнате и гневно клеймил союзное руководство, армянских националистов и высказывал желание о вводе в Баку усиленных частей советской милиции, чтобы не повторилась Сумгаитская трагедия.
На мой вопрос, а почему бы не в Армению, ведь там изгоняют местных азербайджанцев, где хозяйничают так называемые 'бородачи', он гневно ответил в том роде, что из Армении изгоняют, это, конечно, нехорошо, но в Азербайджане убивают, что не одно и тоже.
Признаться, обстановка тогда была не совсем ясной, полной информации не было и вести споры можно было только основываясь на слухах. А тягаться с Погосовым я тогда не мог.
Так тревожно прошел год, обстановка еще более осложнилась.
Однажды Исмаил подошел ко мне перед обеденным перерывом и предложил выйти покурить.
В коридоре он поведал мне интересные подробности.
Во-первых, Джульетта беременна.
Во-аторых, Погосов решил уезжать в Швецию.
В-третьих, Исмаил и Джульетта тоже собираются переезжать за кордон.
В-четвертых, так все решено, мне нужно помочь ему в продаже библиотеки, а также мебели и домашней утвари.
Я был шокирован. Как так, в Швецию, за просто так?
Ну конечно же не просто так, все заранее Погосовым было обдумано.
Самая спокойная страна с развитым социализмом готова принять беженцев-армян из 'варварского' Азербайджана, Погосов также наладил связи с тамошними спортивными деятелями, и они заинтересованы в его опыте.
Исмаил и Джульетта тоже решили уезжать, но она хочет именно в Германию и он ей не перечит.
На мой вопрос, почему не в Армению или в Россию, как многие армяне и сделали, Исмаил ответил, что тещу уже отправили в Ереван и она по телефону жаловалась на местные условия, там не лучше и зачем вообще нужна Россия, если есть возможность выехать на ПМЖ за границу?
Мне нечего было возразить, и я высказал свое 'да' для помощи в продаже библиотеки и домашней утвари.
Книги продали довольно быстро, в те времена чтение еще было в ходу. Мебель тоже не задержалась.
В один из осенних дней мы проводили в аэропорт Погосова. На прощание он обещал Исмаилу позвонить.
Перед Новым годом мы собрались у меня. Джульетта сидела на диване, сложив руки на животе. Исмаил устроился в кресле напротив нее и бурно размахивал руками.
Дело было в том, что какие-то родственники Погосовых требовали немедленного приезда Джульетты в Германию, это диктовалось какой-то миграционной необходимостью.
Свою желтую 'восьмерку' они уже продали, оставалась только квартира.
Джульетта предлагала Исмаилу остаться и, решив вопрос с квартирой, выехать к ней.
Исмаил спрашивал моего совета, но я молчал. Я вообще никогда не даю советов, все равно люди их не слушают, а в этом случае я не считал себя вправе что-то советовать.
И был прав. Исмаил никогда не мог не то, что переубедить, он не мог перечить Джульетте.
Двадцать девятого декабря Джульетта вылетела в Москву.
Второго января Исмаил продал квартиру и получил наличными двадцать тысяч рублей.
Третьего января мы сидели у меня и пили водку, заедая оставшимися от Нового года закусками.
Исмаил переслал деньги от продажи квартиры Джульетте в Москву.
План был таков: рубли переводят официально в доллары и Джульетта выезжает в Германию. На акклиматизацию, максимум, уйдет месяц, потом выезжает Исмаил, как законный супруг.
У меня, конечно, вскочил вопрос, почему бы не поехать обоим, но Исмаил объяснил это тем, что Джульетта должна вначале бросить якорь и осмотреться. Я не возражал.
Неделю Исмаил прожил у меня.
Мы вместе ходили на работу, если это можно было так назвать.
В те дни вся республика бастовала. Улицы и площади были забиты патриотично настроенными людьми. Массовое самосознание азербайджанцев заставляло их по ночам сидеть на главных площадях столицы, чтобы Советская Армия не вошла в город. Обстановка накалялась с каждым часом.
Тринадцатого января начались провокационные погромы в домах армян.
Мы, выросшие в духе интернационального Баку, как могли помогали соседям-армянам выезжать в Туркмению.
В эти же дни Исмаила приказом освободили от должности начальника и перевели простым инженером в ОКБ.
Он написал заявление об уходе.
В ночь на двадцатое января в город вошли войска. Мы сидели дома и слышали беспорядочную стрельбу, лязг танков и матерщину солдат.
Утром улицы и площади покрыли красные гвоздики. Бесчеловечная акция родной армии против родного народа.
Мы оказались в вакууме: не работало телевидение, не выходили газеты, невозможно было куда-то дозвониться.
Мои родственники стали тяготиться присутствием Исмаила, шла третья неделя его проживания у меня. Он и сам понимал нелепость своего положения в такой напряженной ситуации, но идти ему было некуда.
В середине февраля он получил письмо из Швеции, вернее два: два письма в одном конверте.
В первом Погосов сообщал, что смог устроиться здесь, в Швеции, в городе Гетеборг, у него все нормально, но жену свою к себе взять не может.( Я так и не понял почему)
Второе письмо привожу полностью, я столько раз перечитывал его.
'Дорогой Исик!
Седьмого января я благополучно прилетела в ФРГ. Здесь меня встретили представители нашей диаспоры и дядя Сурен, он двоюродный брат дяди камо, которого ты знаешь.
Они сами живут в Кельне и меня повезли туда, здесь мы подали мои документы в их миграционную службу.
Я пока живу у дяди Сурена, у них трехкомнатная квартира, одна комната их дочери Сильвии и я с ней.
Здесь много наших армян, еще со времен Спитака.
Нам помогает наша диаспора, а лично мне Рафаэль, он из местных армян, родился и вырос здесь, работает в торговой компании, живет с родителями.
Я никогда не забуду, как мы вместе жили, а до этого встречались.
Но теперь понимаю, что каждый должен жениться и выходить замуж за представителя своей нации.
Я знаю, что тогда ты очаровал меня, но наш брак был ошибкой и на нем также настаивал папа, до сих пор не пойму почему.
Иногда я думаю, если бы мы остались жить там, в Баку, как бы все дальше шло?
Умер бы ты, умерла бы я, и лежали бы на разных кладбищах.
Ты должен понять меня. Здесь совсем другая аура. Ты не смог бы жить здесь, среди нас, армян, которые воспринимают Карабах как свою боль, а ты всегда относился к этому шутливо.
Рафаэль очень приличный молодой человек, прекрасно говорит на армянском и немецком. Сильвия его очень хвалит и он официально сделал мне предложение, готовиться усыновить или удочерить моего ребенка.
Как это благородно!
Я думаю, ты меня правильно поймешь, рано или поздно наши дороги должны были разойтись.
Извини за сумбурное письмо, перечитала, хотела переписать, но поняла, что не смогу этого сделать.
Сначала хотела, чтобы об этом сообщил тебе папа, но решила, что честнее будет написать самой.
До свидания или прощай, Исик, желаю тебе самого лучшего и, если можешь, прости.
Джульетта'.
Исмаил прожил у меня еще три дня и потом исчез. Тихо так, по-английски, не прощаясь. Взял свою сумку спортивную и ушел. Меня тогда дома не было.
Говорят, его пару раз видели в городе. Это было весной.