Звонко капала вода. Звон был таким чистым и многоголосым, что создавалась звуковая иллюзия хрустальных колокольчиков. Колокольчики вели соло, а хор пела вода. Живая вода мощного родника. Родник пел о тёмных холодных глубинах и о радости встречи с дневным светом. Мощная струя, бьющая из-под земли, играла песчинками и мелкими камушками, а пляшущие чешуйки слюды придавали ей вид текучего хрусталя, который искрился всеми цветами радуги, оставаясь при этом безукоризненно чистым и прозрачным. Родник пел ещё о чём-то, нежно и возвышенно и своими прозрачными ладошками играл иголочкой сосны.
Да сосна..., ну, конечно же - Сосна! - он пел о ней! Могучей и величественной, долгие столетия пробивавшей скалы корнями, уходившими всё глубже и глубже в горный кряж. Это она выпустила родник из заточенья, и он пел ей нескончаемую благодарственную песню. Сосна же укрытая снегом, как белоснежной собольей шубой, снисходительно и добродушно, сквозь зимнюю дрёму, слушала его песню, прикрывая родник от зимних бурь полой своего великолепного одеяния.
Зрительная и звуковая картины были безупречны, но для полноты ощущения реальности, не хватало чего-то ещё в этой картине из детства, чего-то неуловимого. Мозг лихорадочно сопоставлял увиденное, с воспоминаниями и искал это нечто.
...Ледяной грот, как сказочный замок с тонкими кружевными льдинками - окнами, с тонкой лепниной балконов и потолков, люстрами и канделябрами сосулек, горящими на солнце яркими всполохами. Только вот пола нет в этом замке - внизу текучий искрящийся хрусталь воды. Солнечные блики, от бурлящей воды, мечутся по стенам ледяного замка, придавая ему таинственно сказочный вид.
Всё так, как и тогда в детстве, когда заворожённая этим волшебным видением, я простояла у родника, не замечая холода, забыв не только о цели своего прихода, но даже о времени. Очнулась я только тогда, когда солнце зашло за сосну и хрустальный замок из голубого, искрящегося как алмаз, вдруг стал фиолетовым с мрачными синими окнами - льдинками; балконы накрыла, черными бархатными портьерами, темнота, а канделябры и люстры засветились призрачным серебристым светом. И даже песня родника изменилась, в неё добавились рокочущие звуки, и она стала глуше - это замолчали капли-колокольчики. И вода - это уже не жидкий хрусталь - это расплавленное серебро, тягучее и тяжёлое, исходящее паром, проплавившее себе русло не только в снегу, но и в самой скале...
Пар над родником...
И тут наконец-то пришло, нет, нахлынуло, большой приливной волной, от которой захлёбываешься..., то, чего не хватало в этой давней картинке - запахи. Воздух был густым и колючим, в нём, как в травяном настое моей бабушки, были смешены: запах замерзшей сосновой смолы и колючий запах снега, запах мокрого камня и сладковато цветочный, чуть-чуть с горчинкой, запах родника, а ещё, ветер приносил запах леса и старых укрытых снегом гор - запах древности и могущества.
Всё как в воспоминаниях о детстве. Если обернуться, то я увижу дом деда.
Но просто обернуться мешает меховая шапка, и я поворачиваюсь, переступая ногами. Под ногами скрипит снег.
Скрипит снег... Холодно ногам, и руки замёрзли, и щёки покалывает мороз... Холод. Как же это всё реально. Поднимаю голову. Знакомого, до единой трещинки в брёвнах, дома нет.
Нет.
И это правильно....
Дом сгорел давно....
Тогда, когда убили деда....
И только позёмка прядёт бесконечную пряжу снежного полотна, по уже посиневшему в закатных сумерках снегу.
Голая снежная пустошь, с чёрной стеной леса на заднике.
- А как же родник? Я же его видела, слышала.... - я, в отчаянии, чуть не упав, разворачиваюсь к роднику. Но моя поспешность тщетна - только что виденной картины нет, и, только та же позёмка скручивает снежные пряди, вытягивая их длинным белым шлейфом над обрывом.
От опустошённости подламываются ноги, и я сажусь прямо на снег. И вот позёмка уже принимается за меня, я, видимо, нарушаю гармонию белизны мёртвого безмолвия. Она старательно ткёт белоснежный саван, тщательно закрывая белыми прядями каждую складочку на одежде. А у меня нет сил, противиться этому.
Но вот что-то нарушило безмолвную картину. От леса отделилась какая-то тень, и медленно приближается ко мне. Вот сверкнули два глаза, - Зверь!... ну и что, что зверь, какая, в сущности, разница..., - мысли как патока вязнут в голове, хочется закрыть глаза и уснуть.
- У-у-у-у-о! О-о-о-у-у-о-у-у!
Этот вой заставил меня вздрогнуть, и пристальней вглядеться в приближающуюся тень. Мне эта песня была знакома! Когда-то, мы пели её вдвоём с моим другом. Давно. В детстве...
И вот тень приобрела очертания огромного волка. Его грива в лунных лучах искрилась, создавая ореол свечения вокруг головы седого красавца. Он шёл и улыбался.
- Ты это чего расселась на снегу? - сказал волк, и лизнул меня в щёку, прогоняя остатки наваждения.
- А говорят, волки не могут улыбаться, - говорю я ему замёрзшими губами, и обнимаю его, зарываясь лицом, в пахнущий снежным лесом, мех.
- Говорят... Много ты слушаешь, что говорят? Дружба, между диким волком и маленькой девочкой тоже для многих нонсенс, не правда ли?
- Кстати о маленьких девочках ..., - я подняла голову от гривы волка, и заглянула в его глаза, в которых отражались звёзды, - ты реальность или видение? Волки не могут жить столько...
- А что такое жизнь? Когда я имел материальное тело, я не мог говорить с тобой, и, вспомни, ты об этом сожалела, а теперь мы с тобой беседуем.
- Ну, насчёт материального тела, - я погладила его по голове, и волк прикрыл глаза от удовольствия, - я бы не сказала, что ты не живой.
На морде волка опять появилась улыбка.
- Я живой. Только дух. Я живой дух этого места. Когда убивали твоего деда, я кинулся защищать его, кстати, и Рыська сражалась, но противник был не из этого мира, и наша помощь была тщетна.
Мне повезло больше, я, погибнув, воплотился в волка и даже могу на некоторое время материализоваться, в вполне реальную фигуру, а рысь погибла, закрывая твоего деда собой, и она исчезла совсем.
- Ты можешь рассказать, что тогда произошло? Ведь до сих пор ни кто не знает этого.
- Вот и хорошо. Узнают - не поверят. А если поверят, ещё хуже - начнётся паника.
- Что, всё настолько плохо?
- Плохо то, что люди не знают своей реальной истории. Человечество спит, а пока стадо спит зло вырезает из его рядов самых лучших.
Волк вздрогнул, и сразу за этим исказились очертания знакомого пейзажа.
- Что это?
- Тебе надо уходить.
- Но, это же сон, чего мне бояться?
- Это не совсем сон. Приходи ко мне, даже во сне, как можно реже, а наяву даже не вздумай здесь появляться. Иначе тебя выследят и твоих детей уберут, так же, как и твоего деда.
- Но за что? Ни кто из нас не обладает силой.
- Это тебе только кажется. Она у вас в подсознании, проявится, если возникнет необходимость, и будет передаваться потомкам.
Мир опять качнуло.
- Уходи. - Волк на прощанье лизнул меня в щёку, и толкнул лапами в грудь.
Я открыла глаза - знакомая комната, уличный фонарь освещает стену лоджии. Все домашние спят. Кот, проснувшись на моё движение, сонно потягивается, и, покинув тёплое местечко в ногах, направляется поближе к моей руке, для получения внеочередной порции ласки. Он заученным движением трётся о мою руку, и, вдруг движение его головы останавливается на полдороге, спина выгибается дугой, а шерсть встаёт дыбом. Он со страхом смотрит на мою руку и шипит.
Подношу руку к глазам, и вижу прилипшие шерстинки волка, и ощущается, вполне явственный, запах морозного леса и зверя. Трогаю щёку - она мокрая - след от языка....
Кот с испугом и недоумением смотрит на меня, говоря всем своим видом - Ты, где это шлялась, хозяйка?
- Ты, знаешь, Рыжий, я бы тоже хотела это знать...
Дед Матвей - часть моей души, лучшая часть моего детства. Большой добрый человек. Он рассказывал мне сказки, лечил меня и покрывал от бабок мои детские шалости. Учил понимать лес и зверей. Ни когда не ругал, даже тогда когда узнал, что я со моими друзьями забираемся в старые демидовские штольни - он просто научил меня выживать и понимать гору. Он понял, что запреты ни чего не дадут, и мы всё равно полезем в эти штольни, только втихаря. Поэтому он только просил ставить его в известность и у входа оставлять, только нам с ним понятный знак, чтобы он знал, куда и когда именно мы полезли.
У него, единственного, всегда для меня было время. Он учил меня всему, чему я хотела учиться, и не навязчиво подталкивал к тому, чему необходимо было учиться. Благодаря ему, я была свободна, как ветер и в тоже время обласкана и защищена. Он рассказывал мне о строении Земли и Вселенной, о том кто мы и откуда. Многие из его рассказов воспринимались мной тогда, как сказки и только теперь я понимаю, что все его рассказы - правда. Многое, из сказанного им тогда, сейчас преподносится учёными, как современное открытие. Откуда он всё это знал? Он научил меня, относится к жизни, как к данности, и не ждать от неё поблажек.
Дед Матвей и бабушка Пелагея были очень верующими людьми. Так искренне верующих в Бога, как они, я в своей жизни не встречала, даже среди священников. Но верили они в Бога, а не в какую либо религию, хотя, чисто внешне, придерживались старообрядческой ветви православия. Сами они это объясняли так, - все религии придумали люди, причём с определённой выгодой, для власть предержащих. Все религии создавались на южном полушарии и уже только одним этим они чужды нам, так как при создании учитывался тот климат и менталитет живущего там народа.
И дед, и бабушка были против повторения заученных молитв, тем более на незнакомом языке.
- Ты же не стишок Богу рассказываешь, а обращаешься со своими проблемами, так и говори своими словами. Только обращайся от всего сердца и будешь услышана. И не гневайся на Бога, если он не выполнил просимого тобой - оглянись, подумай - а справедливо ли то, что ты просишь, по отношению к другим. И не думай, что, придя в храм и молясь там, тебя лучше услышат. Во-первых, храмы бывают разные и на различных местах построены, а во-вторых, если у тебя нет Бога в душе, ни кто и ни что тебе не поможет.
- Жизнь сама по себе уже дар и не ропщи и не требуй от Бога большего. Богом дана тебе жизнь, а всё остальное ты должна создать сама. Ничто в мире не даётся бесплатно, знание тоже не даётся бесплатно. Люди должны расплачиваться за минуты удовольствия и спокойствия, за любовь, знания, силу, даже за воздух, которым дышат, в общем - за жизнь! Хотя редко кто понимает это.
ЖИЗНЕННЫЕ ЗАПОВЕДИ
Первая учительница. Кто-то вспоминает её со слезами умиления и восторга. Мне же в этом плане не повезло. Моя учительница, судя по всему, когда-то работала надсмотрщицей в колонии строго режима. В классе у нас был установлен порядок жёсткой дисциплины, доносов, раболепия и травли не угодных "классной даме". Моя свободолюбивая натура периодически восставала против этого, а Бог ещё ни языком, ни смелостью, ни силой не обделил. Защищая слабых, я дралась с приспешниками нашей классной дамы, а ей в лицо высказывала своё не согласие с её методами воспитания. Не получая, кстати, не только поддержки, но часто и благодарности от защищаемых.
Анна Ивановна. Она бы меня уничтожила, сломала, если бы не дед и не тётка (моя крёстная), работающая тогда директором "Горторга".
Деда боялись, как колдуна, а с теткой надо было дружить, ведь было время тотального дефицита.
Никогда не забуду слов деда, когда однажды, не выдержав этой войны, я, прибежав к нему, заявила, что в школу больше не пойду -
- У злых людей мы тоже учимся, а в борьбе с ними закаляется наш дух. Тебе на твоём жизненном пути ещё не раз попадутся прекрасные профессионалы, у которых есть чему поучиться, но тяжёлые не удобные для общения люди. Никогда не отказывайся от получения знаний от них. Прояви упорство и терпение. Чем больше ты знаешь, тем сильнее ты будешь.
Кто сказал тебе, что мир справедлив и добр? Вот ты говоришь, что тебя не отблагодарили за защиту. А тебя просили об этом? Нет! Так почему ты ждёшь благодарности? Когда ты делаешь добро тому, кто тебя не просил, не жди благодарности и не удивляйся, если этот человек тебя предаст или подставит. Многие воспринимают помощь как унижение, и будут ненавидеть тебя за это, и хорошо если открыто.
Будь справедлива и добра сама, но не требуй это от других. Каждый живет по тем законам, которые может принять в меру своих сил, воспитания и возможности. Каждому и воздастся по делам его, но не тобой и не сейчас.
Я против заучивания молитв, но есть одна очень хорошая и правильная молитва, об этом и надо просить Бога, и если Бог воздаст тебе по этой молитве, ты счастливым человеком будешь. Выучи её, она в жизни тебе пригодится. Пусть она будет твоим посохом твоим талисманом:
Господи, дай мне крепость духа, разум и терпение,
Что бы со смирением приниматьто, что я не могу изменить,
Мужество и силу- изменять то, что могу,
И мудрость - всегда отличать одно от другого!
Ни когда не открывай души своей ни кому, кроме Бога. Священники наши, к сожалению, не являются посредниками между нами и Богом, поэтому не обращайся и к ним. Бог должен быть у тебя в сердце, а вера в душе. И запомни, Бог это не то, что рисуют на иконах и о чём талдычат священники разных концессий. Бог ни когда не требует жертв - он создал нас свободными, и наделил нас даром творчества для того, чтобы мы жили, совершенствовались и продолжали свой род - в этом истинное служение ему.
Не у всех людей хватает веры, и они идут за поддержкой в храмы, церкви, синагоги и т.д. Но запомни одно, самое важное - все религии придуманы людьми для манипулирования одних людей другими, для удержания под страхом кары Божьей угнетённых от противостояния угнетателям.
Ты, наверное, не раз слышала - вся власть от Бога - это не правда. Каждый народ достоин того правителя, какого терпит над собой. Мы сами создаём себе кумиров и поклоняемся им раболепно, а когда они от своей неограниченной власти и безнаказанности переходят все дозволенные границы человеческого бытия - ропщем на Бога.
Каждый священник, любой концессии проповедует о том, что его вера самая крепкая, а религия самая верная. А верующие других религий - неверные, язычники, кафиры и т.д., и ждёт их кара Господня.
Запомни, моя девочка - Бог един для всех и не важно, где и на каком языке, ему возносят молитву, если это делают искренне.
Бог нарочно создал нас такими разными.
Не может одна вера быть лучше другой.
Каждый представляет Бога в меру своих обычаев, культуры и знаний. Запомни это. И живи, моя девочка с миром в душе своей и тогда, даже если мир вокруг тебя будет рушиться, Бог поддержит тебя.
Много раз в своей жизни я вспоминала эти слова, а молитва часто становилась тем лучиком, который указывал путь в кромешной темноте, и помогал выжить.
ДЕД.
И моего деда убили. И убийцы не были найдены. Нет, я не горю мщением, просто хочу понять - за что? И как? Поверить в версию милиции, что у деда остановилось от испуга сердце, я не могу. Да и сами милиционеры, хорошо знавшие деда, мало в это верили - но это официальное медицинское заключение.
Прошедший всю войну в разведке, имевший полный набор орденов "Славы" и множество других медалей и орденов, заработанных явно не со страху, выходивший уже в мирное время на браконьеров в одиночку...
У него очень хорошо работало "шестое чувство" и это много раз его спасало. Человек, два с лишним метра ростом, гнувший и выправлявший "пятак" двумя пальцами...
Человек, который мог "договориться" с любым животным. На него не лаяла ни одна собака, а птицы, совершенно не боясь, садились к нему на плечи, белки же бесстыдно залезали к нему в карманы в расчёте на угощение.
А на ноябрьские праздники, он был не заменимым забойщиком скотины. Он умел заговорить животное, и животина не испытывала страха, да и силы при разделке ему было не занимать.
К нему приводили подковать норовистого коня.
Он заготавливал валежник для тех, кто не мог купить дров, и сам же отвозил его. У него брали различные веники и травяные сборы для бани.
Дед держал большую пасеку, но мёд ни когда не продавал - он раздавал его, как и лекарственные травы, которые заготавливал в огромных количествах. Он делал мази настои и различные наборы для отваров. К нему ходили лечиться люди, его приглашали лечить скотину.
Он мог взглядом успокоить разбушевавшегося пьяницу, а у хама от этого взгляда отнимался язык.
Мог успокоить толпу, и разошедшихся по пьяне мужиков.
Человек, чьим кредо были слова древнего философа - "сильный человек не тот, который всех побил, а тот на которого не нападают"...
Его немного побаивались, но его уважали и гордились - что рядом с ними живёт колдун. Так его звали за глаза - "Таганайский колдун". А он не обижался. Он вообще был снисходителен к людским слабостям.
Сказать, что у него не было врагов, я не могу. Не может не быть врагов у неподкупного лесника. Да и завистников было, наверняка предостаточно. А то, что он собирал драгоценные камни, мыл золотишко и делал из всего этого изумительной красоты вещи, наверняка, привлекало взгляды и помыслы воров и грабителей. Ведь мало кто знал, что из этой красоты у него не остаётся ни чего - он всё раздаривал. А ещё этим пользовалось местное городское и заводское руководство - если они собирались в командировку в Москву, или высшее руководство приезжало к ним, то деду заказывались различные драгоценные поделки - от серёжек, для жены министра, до сабли, с разукрашенным драгоценными камнями, эфесом - для генерала, от которых зависел выгодный заказ и перечисление денег. Начальство расплачивалось с ним, на сколько я знаю, только тем, что у него был беспрепятственный проход на заводы в нашем городе и разрешение пользоваться любым оборудованием, если у деда возникала такая потребность. И не более того. Ни каких денег, за его работу, ему не платили, но об этом мало кто знал....
Так что все драгоценности, которые он мог найти в горах, у него не задерживались. Редкий камень лежал у него долго, это чаще всего были яшмы, малахит и агаты. У этих камней богатый рисунок и дед долго разглядывал его, чтобы понять, что нарисовала природа в этом камне, и как, и в каком изделии, этот рисунок заиграет всей палитрой красок и графических замыслов.
Не знающие и завистливые люди думали, наверное, что у него все подвалы набиты драгоценностями. И если бы он не был колдуном, в полном смысле этого слова, его давно бы убили. Но убили бы по-человечески - выстрелом из засады.
А он замёрз, с гримасой ужаса на лице и взорвавшимся сердцем - замёрз так, что вся жидкость в организме кристаллизовалась, порвав живые ткани. Замёрз в августе, самом жарком месяце на Урале. Замёрз так, что к вскрытию смогли приступить только через трое суток, но даже тогда, кровь во внутренних органах была льдом.
Дед замёрз, а дом и кузня сгорели. Хотя сгореть всё это, просто не могло. Дом и кузня были построены из пролежавшего на дне горной реки кедра. Дерево почти окаменело и пропиталось серебром, а смола, от времени, превратилась в янтарь, река где-то протекала по серебряным залежам, и вода была насыщена ионами серебра.
Огромные, почти метр в диаметре брёвна не темнели от времени, и дом красовался коричнево-золотистым цветом.
Не горит эта древесина, даже облитая горючей смесью, только копотью покрывается.
Но сгорела.... И сгорела так, что почти ничего не осталось.
Сгорела и сосна. От неё осталось только несколько обгорелых корней, торчащих из камня, а родник исчез.
Дед Матвей. Матвей Орефьев.
(Или Арефьев, к сожалению, я не знаю правильного написания его фамилии, не знаю и его отчества. В детстве, редко кто задаётся такими вопросами, а когда, со временем, начинаешь об этом задумываться, то оказывается, что всех тех, у кого ты бы мог спросить, уже нет в живых.)
Дед, один из двух самых душевно родных мне людей, не был, на самом деле, моим родным дедом. Если разбираться в родстве, то он сын двоюродного брата отца моей прабабушки - Пелагеи Плотниковой (девичья фамилия - Орефьева).
Почему я, всё-таки, пишу фамилию через - "О" ...
ОРЕФА.
В далёкие времена, когда большие города были редкостью, и Русь ещё никто не крестил, одного из Князей с дружиною загнали в лес дикие кочевники. И толи Князь им показался богатым, толи еще, по какой причине, не прекратили преследование и в лесу. В итоге, после нескольких дней погони кочевники отстали, а дружина заблудилась.
В те далёкие времена леса были совсем не похожи на теперешние - чащи, буреломы и болота явно не способствовали конной прогулке. Да и зверья в этих лесах водилось гораздо больше, и не все звери были кроткого нрава, рыси, медведи и тигры, не говоря о волках, были обычными жителями этих мест. Многие в дружине князя были ранены, запах крови будоражил лесных хищников и нападения следовали одно за другим. Люди были вымотаны свалившимися на них бедами.
Время года - ранняя осень. Благодатная пора, красота неописуемая - багрянец трепетных осин, и нежное прозрачно-кружевное золото белоствольных берёз; хрустальная бездонная синь осеннего неба; и реки с тёмной водой и плавающими, кружащимися в хороводе над омутами, разноцветными листьями.
Красота, но не для заблудившихся в лесу людей. Ведь осень это дожди и холодные ночи.
Через неделю блужданий, потерявшая всякую надежду, изрядно поредевшая дружина обратилась к Князю с просьбой остановиться и отдохнуть несколько дней, пополнить запасы провизии, а заодно и поразмыслить спокойно о своём положении.
Но остановка отряда мало принесла облегчения, так как нападения зверей не прекратились.
За дружиной несколько дней уже шли по пятам два или три тигра, судя по всему, мать и её подросшие детёныши. Люди мало, что могли им противопоставить. Лук в лесу практически бесполезен, да и мечём, не больно-то размахнёшься, а звери были в своей стихии, и люди, со своими лошадьми казались им лёгкой и лакомой добычей. Когда же отряд остановился, звери обложили лагерь со всех сторон, не давая людям не только отойти на охоту, но и за дровами приходилось ходить под прикрытием вооружённых дружинников.
Пришлось строить частокол вокруг лагеря и устанавливать постоянные дежурства. От ран, недоедания, сырости и холода, а так же постоянной опасности, люди заболевали, и умирали один за другим.
Уныние и безысходность поселились в лагере. Люди отчаялись выйти из этого леса живыми.
Так бы, наверное, и случилось, но кто-то из оставшихся в живых дружинников или сам Князь, родились под счастливой звездой.
В начале лета, среди диких гор и дремучего леса в своём доме умирал старый волхв. Могучий некогда старик, исхудал за последние дни, и от слабости едва мог пошевелить рукой, и только серые колючие глаза были ещё живы и бодры.
На многие километры от этого места не было человеческого жилья, и многочисленной родни, у волхва не было, поэтому, у ложа его, сидел один лишь мальчик - его правнук. Мальчик из последних сил сдерживал слёзы.
Не то, что дед был волхвом, и ему были подвластны многие силы природы, не то, что и мальчик тоже обладал не дюжей врождённой мощью волхва, не могло остановить смерти. Время перехода старого волхва в другой мир пришло, и его это не пугало. Но вот мальчик, его, одарённый огромной колдовской силой, внук не был готов жить один. И это беспокоило старика. Внука нужно было отправлять к людям.
Волхв-то знал, что такое жить среди людей, таким как он сам и его внук.
Много лет прожил на этой земле старик и знал, как тяжело жить в этом невежественном и жестоком мире. Люди никогда не понимали таких, как он и поэтому боялись и завидовали. Во всех радостях и исцелениях они благодарили Богов, даже если им на их же глазах в этом помог волхв. А вот в бедах, даже в тех про которые волхв даже не знал, так как не присутствовал при этом, всё равно всегда был виноват "проклятый колдун".
А зависть, чёрная людская зависть, она хуже любого колдовства.
А ещё люди ненавидели таких, как он за то, что вынуждены были обращаться за помощью. Особенно знать. Для этих, трясущих золотою мошной, вообще было нестерпимо, что они, во-первых, должны были просить об услуге, а потом и жить с сознанием того, что им помог, по их понятиям, человек низшего сословия.
Чувство благодарности, было, как не странно, чуждо большинству людей, да и на сегодняшний день вряд ли, это сильно изменилось к лучшему.
Многие из волхвов не выдерживали такого общения с людьми, и уходили от них подальше.
Вот и он, когда-то ушёл. Сам, может, и смирился бы, с людским неприятием, но после того как внука чуть не убили за то, что тот не дал в обиду собаку, применив колдовство, не выдержал.
Малыш - ему тогда было три года, просто отогнал расшалившихся озорников, не причинив ни кому вреда. Но взрослые поселяне, увидев небольшой пыльный смерч, двигавшийся с движением руки малыша, накинулись на ребёнка с палками и если бы не вмешательство деда, забили бы до смерти. А что они кричали при этом...
Убить внука уже не смогут, за это дед был спокоен..., но вот примут ли его люди? Или со страху отвергнут и изгонят из поселения?
Сможет ли мальчик совладать с гордыней и людскими соблазнами? Не озлобится ли? Ведь злоба превращает волхва в чёрного колдуна, а с силой, которой обладал его внук, это было бы поистине страшно.
Хватит ли у мальчика мудрости и терпения? Не мог старик ответить на эти вопросы, хоть и был волхвом. Да, он видел будущее, и о многом мог предостеречь внука, но будущее это не постоянная величина, а переменная, и от многого зависит, каков будет результат.
Но страхи страхами, а идти внуку нужно и поэтому старик отдавал последние напутствия и предостережения.
Похоронив деда, мальчик, наконец-то дал волю слезам, что совсем не удивительно - ведь ему, всего 12 лет, и остаться одному в таком возрасте, даже для будущего волхва, очень и очень страшно и тоскливо.
Он просидел у могилы до вечера, пытаясь побороть горе и отчаяние, нахлынувшие на него, осознать произошедшее, и принять утрату, как данность. Уже в темноте добравшись до дома, рухнул, не раздеваясь на постель, и провалился в спасительный сон. Как не странно, но ему ни чего не снилось этой ночью, или от усталости, или дед, оберегая разум внука, охранял его сон.
Наутро мальчик стал собираться. Перемётные сумы для вьючной лошади были уже давно, под присмотром деда и с его рекомендациями, собраны. Оставалось только положить в седельные сумки продукты и тот минимум вещей, пригодившихся бы ему в дороге. Навьючил одну из лошадей, на другую надел седло, умело сделанное дедом, приторочил седельные сумки и арбалет, затем привязал повод вьючной лошади к седлу. Закрыл от диких зверей на палочку дом. Поклонился ему, потом дедовой могиле, взял под уздцы лошадь и отправился в свой не лёгкий и далёкий путь. На встречу с князем, который ещё не знал о своей судьбе и праздновал в этот день свой 35-й день рождения.
В княжеском лагере осталась только одна лошадь, она уныло ходила вдоль частокола, отыскивая опавшие листья, трава была съедена уже давно и даже веток берёзы ей не давали уже два дня. Тигры совсем обнаглели, а противостоять им у людей уже не хватало сил.
Хорошо хоть вода была, лагерь разбили вокруг родника и теперь, только вода была в избытке, даже дрова кончились, только у шалаша Князя ещё дымился костерок - догорали последние ветки. Двое дружинников мечами пытались срубить растущую в центре лагеря ель, ведь без огня, к ночи, они были бы обречены на смерть.
Вдруг, понуро бредущая княжеская лошадь вскинула голову к чему-то прислушиваясь, а потом призывно заржала, и, в ответ ей, из-за забора раздалось лошадиное пофыркивание, и тихое ржание. Дружинники, похватав оружие, кинулись к частоколу.
Напротив импровизированных ворот стояли две лошади, одна под вьюком, а другая под седлом, на седло была кинута туша оленя. За повод лошадь держал мальчик.
Испугавшись, что ребёнка разорвут тигры, дружинники кинулись открывать ворота. Мальчик же, не спеша, завёл за частокол лошадей, поклонился людям, потом, отыскав глазами Князя, поклонился ему. Отвязал вьючную лошадь и привязал её к частоколу, взяв другую лошадь под уздцы, подошёл к одному из дружинников, безошибочно угадав в нём кашевара, и сбросил ему под ноги оленя. Потом так же молча, ведя в поводу лошадь, пошёл к воротам.
- Туда нельзя! Там тигры! Тебя разорвут!...- Закричали на перебой дружинники.
Мальчик же, качая головой, улыбнулся и, отстранив, стоящих у ворот войнов, исчез в лесу вместе с лошадью. Если бы не стоящая под вьюком гнедая лошадь и туша оленя у кострища люди бы подумали, что это им померещилось.
Рассудив, что раз оленя сбросили под ноги кашевару, то этот олень для них, дружинники принялись за разделку туши, обсуждая происшествие, и сетуя на отсутствие дров. Двое же "лесорубов" приступили к прерванному занятию, пытаясь уже изрядно затупившимися мечами, срубить неподатливую ель.
Из лагеря ушло уныние, на лицах людей появились улыбки, а с ними и робкий проблеск надежды.
Не успели ещё до конца разделать оленя, как за частоколом послышалось ржание. Из леса выходил мальчик, ведя в поводу лошадь. Лошадь же тащила огромную волокушу, нагруженную хворостом. Радостно гомоня, дружинники кинулись открывать ворота. Мальчика засыпали вопросами, но он только молча приветливо улыбался. Отвязав волокушу, он расседлал свою лошадь, обтёр её бока тряпицей и накинул попону. Потом проделал то же с вьючной лошадью и начал распаковывать вьюк, достал две торбы, насыпал в них немного зерна. Княжеская лошадь подошла к мальчику и ткнулась мордой в его руки, выпрашивая порцию и для себя. Мальчик ласково погладил лошадь по теплому мягкому носу, и одну из торб одел ей, а вторую вьючной лошади. Для своего же коня он насыпал зерна в полу своего кафтана.
Лошади, зажмурившись от удовольствия, хрупали зерно, а дружина Князя замерла и онемела от возмущения. На глазах голодных людей исчезала провизия, вполне годная для еды людям, а коней, можно и ветками покормить. Дружинники возмущённо зароптали, и уже кто-то кинулся сдёрнуть с головы лошади торбу, но тут мальчик поднял голову и ропот стих. Этот взгляд был громче крика, он как хлыст ударил по людям негодованием, как ушат холодной воды отрезвил их головы раскаянием и люди отступили, растерянно потоптались, и смущённо занялись прерванными делами. Мальчик же, покормив своего коня, опять стал рыться в своих вьючных сумах. На этот раз мальчуган достал большой металлический котелок, два поменьше, судя по всему серебряные и серебряный же, странный на вид чайник - высокий и узкий, похожий на кувшин, а ещё целый ворох разнокалиберных мешочков. Сложив самые большие по размеру мешочки в большой котелок, отнёс всё это к кашевару. Там оказалась крупа, мука, какие- то сушёные ягоды и соль. Это было богатством для изголодавшихся людей, да и котелок пришёлся, как нельзя кстати. А ещё из вьюка, под удивлённые взгляды дружинников, были извлечены серебряные миски и ложки, и отданы то же кашевару. То, что они были серебряные и искусно сделанные, было уже само по себе удивительно. (Только Князь мог похвастаться серебряной посудой - больно уж дорогое удовольствие, но и у него не было, столь тонко и искусно сделанных.) Самое же удивительное было то, что мисок и ложек было ровно семь - столько людей, считая и мальчика, находилось в лагере. Но ровному счёту удивился только Князь, остальные этого не заметили, они, восторженно гомоня и удивляясь, разглядывали тонкую работу посуды. Кашевар же уже радостно пристраивал котелок с водой над костром.
Только ночью, отдыхая после сытной еды, люди осознали, что с приходом мальчика из лагеря ушёл страх. Помимо того, что мальчик снабдил их провизией, он ещё оказался хорошим лекарем. То, что делал этот ребёнок, было колдовством, и если бы люди не прошли порог страха и отчаяния то, наверное, ужаснулись бы и вряд ли приняли его помощь. В течение всего вечера он кипятил воду в своём странном чайнике и заваривал травы и корешки в своих серебряных котелках, из тех самых мешочков, что не достались кашевару. Что-то растирал и толок в маленькой ступочке. Порывшись в выкинутых потрохах оленя, собрал жир, желчь и что-то ещё и то же добавил в свои снадобья и мази. Готовые же снадобья разливал и раскладывал по различным маленьким керамическим горшочкам, коих у него, тоже оказалось великое множество, а потом молча стал обрабатывать раны дружинников, и поить их различными отварами. Его тонкие длинные пальцы умело чистили, промывали и даже зашивали оленьими сухожилиями раны. Причём делал мальчик это совсем не больно, наоборот, от его прикосновений по телу разливалась теплота и спокойствие. Когда все раны были промыты, смазаны целебной мазью и перевязаны чистыми холстинкам, люди, за многие дни, впервые уснули, не мучаясь болью и страхом. Мальчик же устало сел у костра, обняв руками колени. Он смотрел на огонь. Подошёл Князь, и сел у костра рядом с мальчиком.
Стояла тишина, не было слышно и рычания тигров, которые все ночи до этого пугали людей.
- Спасибо тебе, ты спас меня и моих людей. Я не в праве задавать тебе вопросы - ты и так сделал для нас много, но всё же... Ты поможешь нам выбраться из леса?
- ...
- Кто ты? Откуда? Где твой дом, семья? Не смотря на свои годы, ты искусный лекарь... Вот нам в город бы такого...- Князь замолчал, не получая ответов на свои вопросы.
- Если ты не можешь говорить, дай какой-нибудь знак.
- Он может говорить, но стоит ли... - Раздался голос за спиною Князя.
Князь испуганно оглянулся.
К костру подходил высокий седой, как лунь старик, его белые одежды и седые волосы слегка светились в темноте, чёткие, как будто вырезанные резцом, черты лица, пристальный взгляд серых умных глаз из под лохматых бровей, и серебристая, как лунный свет борода.
- Волхв, я... - Старик тяжело вздохнул - ...даже ты, просвещённый человек, испугался. А как к моему внуку отнесутся простые горожане? Даже твои дружинники, завтра проснувшись, забудут сегодняшние боли и страхи перед дикими зверями и устремят свои взоры на него и, ты Князь, сможешь ли поручиться, что взоры и помыслы их, обращённые к мальчику, будут благожелательны?
Старик замолчал. Сел у костра, напротив Князя и пошевелил своим посохом прогоравшие дрова в костре. Сноп искр поднялся к небу, осветив сидящих у костра.
- Не один Волхв не причинил людям вреда, но люди нас бояться, а потому не любят, и не больно-то приветствуют наше соседство.
Мой внук остался один. Ему нужен покровитель, но сможешь ли ты, стать им?... Да, он волхв и очень сильный волхв, но всё же ребёнок... Он смог бы очень помочь тебе в твоём княжеском правлении, не раз бы спас тебя и подсказал в нужную минуту, приумножил бы твою славу и богатство, лечил бы тебя и твоих подданных. Но ему тоже нужна защита от людского страха, зависти и злобы. Нужен домашний очаг и дружба. Сможешь ли ты, дать ему всё это, Князь?
- Но почему, ты сам не поможешь своему внуку? - Прошептал, вдруг осипшим голосом, Князь.
- Я помогал сколько смог, и далее буду помогать... , но..., видишь ли, Князь,- старик усмехнулся в бороду - ...я уже жилец другого мира, и мне проблематично находиться всё время рядом с внуком. А ему сейчас нужно не общение с духом, а крыша над головой и радость человеческого общения.
Не трудись, Князь подыскивать слова, я читаю твои мысли. Прости..., но это преимущество духов....
Да, у тебя появятся все те выгоды и преимущества, о которых ты подумал и даже более того, но... - Старик опять поворошил ветки и пламя, найдя новую пищу, взметнулось вверх, и Волхв, подняв голову, заглянул Князю прямо в душу -... понимаешь, Князь..., чёрных колдунов создают люди. А если ты не убережёшь моего внука, то мир получит ещё одного чёрного колдуна. У мальчика большая колдовская сила, но нежная ранимая душа ребёнка.
Охлади свой корыстный порыв и представь, что станется с твоим княжеством, если на него падёт злоба колдуна. Положительную сторону ты, я вижу, представляешь хорошо - позволь я помогу тебе с отрицательной... - Волхв поднял свой посох и слегка коснулся головы Князь.
Весь ужас, что привиделся Князю, отразился у него на лице, боль и отчаяние было в глазах - Хватит! Хватит! - вскричал Князь, вскакивая, из глаз его лились слёзы.
- Это только малая толика того, что может случиться! Поэтому я прошу тебя подумать...
Вы пробудете здесь, еще один день. Раньше не подживут раны у твоих воинов. Завтра я приду за ответом. До завтра, Князь..., - и... волхв исчез.
На утро дружинников и Князя разбудил запах, чего-то вкусного.
На поляне горел костёр, над ним висел котелок, и это из него, так вкусно пахло. У костра кашеварил мальчик. Он, улыбаясь, жестом звал всех к костру, где на холстине уже стояли миски, а в центре дымящейся паром горкой лежали свежеиспечённые лепёшки, исходя хлебным духом.
Выспавшиеся люди весело потянулись к костру. Такой каши они ещё не ели. Разваренная крупа с кусочками мяса и травами просто таяла во рту, да и лепёшки были таковы, что казалось, что вкуснее хлеба ни кто, ни когда не едал. А после каши они получили ещё по кружке травяного с ягодами чая, от которого по телу разливалась приятная теплота и бодрость.
- Вот это еда! Сроду такой вкусноты не ели! Ты великий кашевар, малец! Ты просто наш спаситель! - восхищённо восклицали дружинники.
- Вот бы уговорить его остаться с нами, а Князь? Этому ж мальцу, цены нет - он и кашевар и лекарь... А, Князь?
Князь, усмехаясь в бороду, смотрел на обступивших его дружинников.
- Да, цены ему нет, и тот на чьей он будет стороне всегда в выигрыше будет... Но... вы хоть поняли кто он? Вы, что думаете, тигры сами ушли? И он здесь случайно появился?
- Да мы ещё вчера поняли, что он волхв...
На лице Князя отразилось удивление.
-...тебя, Княже, пугать не хотели. Побоялись, что ты прогонишь мальца, а нам ведь, чего греха таить - не выжить бы без него.
- Так вы, всё знали?
- Догадывались.... А когда он перевязки делать начал, тут уж все стало понятно. Это ж было ясно, он не только мазями нас лечил, от него такая живительная сила идёт, что раны на глазах затягиваться начали. Если у мальца нет семьи, то уговори его, Светлый Князь, остаться у нас. Мы ему миром дом срубим.... Это, какое же счастье для города - свой волхв!
- Счастье - то счастье.... Ко мне в вечеру, когда вы все уснули, старый волхв с того света приходил. Дед его.
- Ах! - выдохнула дружина, - ... и что?
- А то, други мои, просил меня старый волхв крепко подумать. Я ведь поначалу тоже радужные перспективы перед собой развернул, а волхв - то мне, об ответственности напомнил. Если мы уговорим мальчика ехать с нами, то мы должны осознать всю полноту ответственности, что ляжет на наши плечи. Старик сказал, что черные колдуны - это в большей степени бывшие волхвы, которых обидели люди. И показал, мне неразумному, что может произойти, если мы своей жестокостью и завистью исковеркаем детскую душу. Не дай нам Бог пережить хоть толику того, что мне волхв показал. Так что давайте думать, старый волхв вечером за ответом придёт.
- А давайте самого мальчишку спросим, сам-то он с нами идти хочет?
Взгляды воинов начали обыскивать лагерь, но мальчик исчез вместе со своими лошадьми.
- Ушёл! Ушёл.... Не захотел с нами быть! Знать не приглянулись мы ему.... - Как будто тень на лагерь пала. Потухли взгляды. - ...Всё, братцы, хана нам! Не выбраться нам без него....
- Братцы! - раздался крик одного из дружинников, - ...сумы-то его, сумы перемётные, вон у забора! Неужто он их бросил?
Люди бросились к сумам.
- Смотри все вещи его тут! Он не мог это бросить!
- Знать-то на охоту ушёл, смотрите, оружия его странного нет. А может за дровами...
Хмурые лица немного разгладились, но в глазах, всё ж, осталась тревога - А вдруг не вернётся? Кто их волхвов разберёт...
Лагерь затих в тревожном ожидании. Все непроизвольно прислушивались - не возвращается ли мальчик? И даже лошадь Князя, стоя, у так и не срубленной ели, глядела поверх частокола, изредка пофыркивая и прядая ушами - она тоже ждала.
Их ожидание оправдалось. После полудня из чащи вышла лошадь, на седле её, на сей раз, лежал кабан. Она требовательно заржала, глядя на столпившихся дружинников, как бы говоря - "Ну, что вы ворота-то не открываете, я ж вам еду везу!".
От её требовательного ржания столбняк с дружинников мигом слетел. Они, смеясь, кинулись открывать ворота. Пока они возились с воротами, и заводили за частокол лошадь, из-за деревьев показался мальчик, ведущий в поводу вторую лошадь, к седлу которой, как и в прошлый раз, была приторочена волокуша с огромной кучей дров. Все кинулись разгружать лошадиные спины.
- Ну, где ж ты пропадал? Чего нас с собой не позвал, мы бы подсобили...
Мальчик же, только смущенно улыбался, и пожимал плечами.
Радостно похлопывая лошадей и тормоша мальчика, со смехом и прибаутками дружинники расседлали лошадей, и на сей раз помогли мальчику вытереть натруженных лошадей и задать им корма. Так же дружно взялись за разделку кабана и разжигание костра. За этой суматохой, а потом и ужином день пролетел незаметно.
Стемнело. Мальчик, как и вчера, всех поил отваром и накладывал повязки тем, кому это было ещё необходимо - но таких, было всего двое. У остальных раны затянулись, и ухода уже не требовали.
Сытые дружинники сидели у костра, потягивая из кружек изумительный травяной чай, приготовленный мальчиком, и нахваливали -
- Это не чай, это прямо вода жизни! Эх, малец, какой же ты искусник! Вот остался бы ты с нами...
Вдруг радостно заржал конь мальчика. Со стороны ели послышались шаги - к костру подходил высокий, крепкой кости старик. Его борода и волосы были белы, и серебрились как снег, и вообще, от всей фигуры старика исходило мягкое серебристое свечение.
Людской круг у костра раздался, и старик шагнул в свет костра.
- Здравы будьте, люди добрые! Доброго вам вечера!
- И тебе, Волхв добрый вечер! - шагнул ему на встречу Князь.
- Вижу, приглянулся вам мой внук. Хвалите его. Мне приятно, что ладно воспитал и обучил... Слышал, хотите его с собой уговорить идти?
Старик замолчал, оглядывая из-под кустистых бровей каждого воина по очереди, как бы оценивая человеческую сущность каждого из них.
- Хотел бы я знать - вы уговариваете его идти с вами из страха, что одни не выйдите из чащи, или он, вам, действительно приглянулся, и вы готовы, вместе с Князем, нести ответственность за него. Ведь Князь рассказал вам о нашем вчерашнем с ним разговоре. Если вами движет страх, то хочу вас заверить, мой внук, не зависимо от вашего решения, выведет вас из леса, и пойдёт дальше искать своей доли, - старик замолчал, оглядывая дружинников строгим взглядом.
- Волхв, не беспокойся о внуке...- заговорил самый старый из дружинников - мы сегодня целый день об этом говорим и думаем, и всё решили уже для себя. Конечно, в нашем предложении есть доля корысти, чего греха таить, но узнав, что твой внук сирота на этом свете, мы готовы подставить свои плечи, и быть ему дружеской опорой и охраной пока он не повзрослеет, и в силу не войдёт. Няньки из нас, конечно никудышные, но и он, вроде как, в няньках и не нуждается, а вот старшими братьями, если захочет, станем все. - Так ведь, братцы? - И в обиду не дадим.
Дружинники одобрительно зашумели.
Волхв поднял руку, призывая к вниманию, и тихим голосом проговорил -
- Хорошо! Но я вам, как и князю, хочу показать, что может случиться, не выполни вы свои обещания...
Волхв обвёл своим посохом по кругу и стукнул им о землю.
...Волна видений захлестнула воинов. Гримасы ужаса и отчаяния отразились на их лицах, у многих по щекам текли слёзы.
Опять стукнул посох о землю, и люди очнулись от кошмара.
- И вот, я опять задаю вам вопрос..., - казалось, сама Земля, гулким суровым голосом спрашивала дружинников, - вы, готовы нести ответственность за моего внука?
Даже костёр не трещал - замер, и только пламя колыхалось, освещая лица людей тревожными кровавыми отблесками. Тишина стояла такая, что казалось, пусто стало вокруг.
- Если мы не возьмём на себя ответственность, други мои..., - заговорил Князь, - ... то не получится ли ещё хуже? А вдруг, его наставником нечестный корыстный человек станет, и парня погубит, и всем окружающим беду большую причинит.
Мы с вами люди ратные, не только бою и храбрости, но и дружбе и взаимовыручке обученные. Так кому ж, как не нам, парня воспитывать?
Почти все мы люди семейные, знаем, как нужна детям опора и подсказка, а иногда, и защита. Так неужели места в душах своих не найдём для сироты? Пусть он волхв, но он, ребёнок!
- Ты, извини нас Князь..., - подал голос старший дружинник, -... и ты волхв... Оторопели мы от увиденного..., а решения своего - не изменим. Так ведь, братцы?
- Так! Так! - закивали головами дружинники.
Старик слушал их, и глаза его теплели.
- Так тому и быть! Иди сюда, внучок.
Мальчик подошёл к деду. Старик ласково погладил внука по голове.
- Протяни руку над костром и поклянись, что если эти люди не нарушат клятвы, данной сегодня, то ты, ни когда не причинишь зла, не им, не их родным и будешь помогать и лечить, в меру сил своих и способности!
- Клянусь, деда - тихо промолвил мальчик.
Волхв обнял внука и прижал к себе.
- Теперь ваша очередь, - взгляд волхва обежал круг воинов, - поклянитесь, что ни когда не принудите моего внука совершить ни чего против совести и закона, не будете не притеснять, не оскорблять его!
Не поверите наветам на внука моего, ибо люди завистливы и ленивы, но своей вины в случившемся несчастье видеть не хотят, склонны обвинять, в бедах своих, колдунов и нечистую силу.
Будете ему друзьями, советчиками и охраной, пока он в силу не войдёт.
Прислушивайтесь к его советам, так как мудр он не по годам, да и будущее предвидеть может...
Протяните ваши руки над костром и поклянитесь....
Над пламенем костра шесть рук сомкнулись в клятве -
- Клянёмся, тебе волхв, во всём, что ты просишь и даже больше,... - заговорил Князь, - клянусь тебе, перед своими друзьями, что будет твой внук, братом мне младшим, беречь и уважать обещаю, и как за брата, ответ держать я буду.
Посох волхва коснулся протянутых рук.
- Принимаю клятву вашу войны, и твою, Князь!
Прошу, Огонь, будь свидетелем этих клятв, и если кто нарушит, покарай, сожги отступника!
Волхв, опять стукнул посохом по земле, и пламя костра загудело, взметнулось и коснулось каждого, и мальчика, в том числе, свом языком, давая понять, что просьба старого волхва услышана, и будет выполнена.
Волхв подвёл внука к Князю. Вложил мальчишечью руку в руку Князя и сказал, вздохнув, - печать молчания снята,... - и исчез.
Мальчик поднял глаза на Князя, и печально улыбнулся.
- Меня зовут, Орефа.
Именно Орефа. Так произносила это имя моя бабушка. Этот мальчик и был родоначальником нашего рода и фамилии - Орефьевы.
Что я знаю ещё об этом мальчике - то, что он вырос, стал не только Волхвом, но и великим мастером боя. Был советником Князя, и его правой рукой. Был пожалован боярским званием и землями. Женился, имел трёх сыновей, которые уже носили фамилию Орефьевы.
Эту историю рассказала мне моя бабушка Поля. Что в этой истории вымысел, а что, правда, не мне судить. Я пытаюсь воссоздать в своей памяти то, что ещё не успело стереть время, и записать свои воспоминания для своих детей и их детей. Так как получается, что уже на сегодняшний день, носителем памяти рода являюсь только я. И, если я промолчу, то ни мои дети, ни дети их детей не будут знать своих корней.
Как звали Князя, и каково название города, где это всё происходило, я не знаю. Или бабушка не произносила имён и названий, или у меня это не отложилось в памяти.
Во время крещения Руси, предки приняли эту веру, и во время раскола церкви не захотели менять её ещё раз. Поэтому вынуждены были уйти из города. Во время ухода род разделился. На сколько частей, я не знаю. Знаю только, что пра-пра-прапрадед моей бабушки Пелагеи и деда Матвея, с семьёй и челядью оказался на Алдане, в центре Сибири. Там ими в непроходимой тайге было основано поселение. Занимались золотодобычей, охотой, рыбной ловлей, держали скотину, птицу и пчёл, в поселении была кузня и искусный кузнец, который мог работать не только с железом, но и цветными металлами. У него были свои ученики, которых он учил ремеслу. По рассказам бабушки и деда, он был художником, и создавал прекрасные украшения.