Алик Толчинский : другие произведения.

Выбор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

ВЫБОР

  
   Алик Толчинский
  
  
   Ночь была безлунной. Звезды в черном небе казались бесчисленными, как песчинки на берегу Галилейского моря-озера. Он ушел в ночь от костра, где уже заснули его ученики, и вновь предался размышлениям о путях человека в жизни. Человек выбирает путь или путь назначен от рождения свыше? В начале казалось всё гораздо более определенным. Он был призван и несомненность его дара, полученного свыше, обозначала тот путь, который он должен пройти. Но жизнь оказалась сложной и коварной штукой, а ученики, даже ученики всё время спорили о своем месте в грядущей жизни рядом с его троном и скрупулезно подсчитывали число своих заслуг, хотя он неоднократно побуждал их к бескорыстному служению людям и словами и примером. Так , однажды он принялся мыть им всем ноги, как они ни смущались, а потом пояснил, что выше всех там будет тот, кто был ниже всех здесь.
   Сейчас он снова перебирал в памяти детство и юность и старался понять, не сделал ли он когда-либо роковую ошибку, взвалив на себя такую огромную ответственность. Не поторопился ли он?
   Свою непохожесть он осознал впервые, когда ему исполнилось десять лет...
   А с каких лет он помнил себя? Наверное с двух. Вот он идет, держась за руку матери, по дороге. Слева и справа дома соседей. Он спрашивает:
   - Мама, а почему наш дом самый маленький?
   - Потому что мы бедные.
   - А почему мы бедные?
   - Потому что мы пришли сюда недавно, а наши соседи живут здесь очень давно. Еще деды и бабки их жили в этих домах. У них земля своя, а у нас земли нет...
   - А зачем земля?
   - Как зачем? Земля дает всё, что нужно человеку - и хлеб, и оливы, и вино, и молоко, и сыр...
   - Молоко и сыр растут из земли?
   - Ну что ты, глупенький! Овцы и козы ходят по земле и едят траву и листья. А потом выдаивают у них молоко и делают из него сыр.
  
   Потом ему было, наверное, уже три года. Он помнит темноту дома, где плошка с зажженным фитилем освещает мигающим огоньком руки отца. Отец стамеской режет кусок грушевого дерева и приговаривает:
   - Груша - самое лучшее дерево на свете, твердое, как железо. Всё из него можно сделать. А какое красивое, когда сделаешь гладкую поверхность мелким песком! Пойди-ка сынок, собери щепу и отнеси к очагу. У бедных ничего не должно пропадать.
   И опять в сознании
   - Мы бедные...почему? Отец ведь весь день работает и вечером тоже...
   А голос отца между тем продолжает:
   - Если ты найдешь где-нибудь гвоздь, спрячь его под одеждой и быстро неси домой. Гвоздь нам дороже золота. Знаешь как трудно выковать хороший гвоздь?
   Но гвозди находятся редко. Однажды он нашел согнутый гвоздь без шляпки. Он сначала даже принял его за толстого червяка. Ему очень захотелось принести отцу прямой красивый гвоздь и он стал представлять себе, как распрямляет его и расплющивает с одного конца. Каково же было его удивление, когда он, словно проснувшись, увидел, что гвоздь распрямился и у него появилась маленькая аккуратная шляпка, хотя он при этом стал покороче. Отец тогда очень похвалил его и даже погладил по голове.
   В пять лет его начали учить в синагоге. Он узнал, что происходит из очень древнего народа, у которого тысячу лет назад были великие цари, возлюбленные Богом. Еще он понял, что его народ после Бога более всего чтил мудрость и хранил, как величайшую драгоценность высказывания умнейших мужей. Его сверстники радостно разбегались после занятий, кричали и проказничали, а он находил удовольствие в торлковании смысла слов учителя и с веселым удивлением замечал, как перестановка слов приводит к углублению или даже изменению смысла сказанного. Рав Шломо очень любил его и без раздражения отвечал на его бесконечные вопросы. Однажды, слушая учителя, он заметил, что успевает прочесть мысли рабби еще до того, как тот раскроет рот. Потом оказалось, что он читает мысли отца и матери и даже соседей. Это его очень веселило. Он еще подумал - зачем произносить слова, если и так известно, кто и что думает. Но потом он вскоре сообразил, что никто, кроме него, читать мысли не способен.
   Тогда он стал постепенно догадываться, что чем-то отличается от остальных людей, и попытался понять это, но источник его способностей оставался скрытым.
   Когда ему исполнилось двенадцать, рабби Шломо попросил его остаться после занятий и, когда они остались одни, сказал:
   - Дорогой мой мальчик. Я передал тебе все мои знания. Благословляю тебя именем нашего Отца. Только в Его силе и власти вести тебя дорогой мудрости. Когда повзрослеешь и наберешься жизненного опыта, ступай к людям и учи их Закону. Не дело с твоим умом строгать доски. Каждый в жизни должен заниматься тем делом, к которому призван.
  
   Восток начал светлеть. Он вздохнул и закрыл глаза. Небосвод, заполненный звездами исчез, но у него осталось ощущение окружающего земного пространства. Он уже неоднократно проверял себя и убедился, что может совершенно безошибочно идти с закрытыми глазами. Вот таким даром наградил его Отец небесный. Сейчас он, не спеша, возвращался к тлеющему костру, возле которого вповалку спали его ученики и приставшие к ним по пути. Кто из любопытства, кто в ожидании чуда, а кто и с надеждой поживиться. Он с минуту созерцал скопление скорчившихся и раскинувшихся тел, а затем прилег и сам, завернувшись в хламиду. Каждый раз, вознеся молитву перед сном, он надеялся, что Отец даст ему знамение во сне, как Он делал это для праотцов, но знамения всё не было, и он был растерян.
   Разгорелось утро. Ученики и пришлые, как все люди, которым некуда торопиться, потягмвались, отходили в сторонку, совершали утренний туалет, возвращались к стоянке. Люди доставали свои небогатые припасы и делились с соседями. Ученики тоже развязали котомки и устроили общий стол с учителем. Он вознес молитву к Отцу, благословил еду и питье, после чего все молча поели хлеба с маслинами и запили запасенной водой.
   Учитель, - обратился к нему Симеон. - Вот, мы с Андреем поспорили, а ты скажи, кто из нас прав. Я спросил у него, вот, если к примеру, двое тонут в лодке во время бури. Один - грешник, а другой - праведник. Кого будешь спасать, если можешь спасти только одного? Я сказал, что, конечно, праведника. Он заслужил. Андрей же сказал, что праведник уже, считай, обеспечил себе царствие небесное, и жизнь ему уже не нужна, а грешник еще может исправиться. И сослался Андрей на твои слова о заблудшей овце. Стало быть, он прав?
   - Кто есть ты и кто есть Андрей? - спросил он, медленно поднимая глаза. - Оба вы не заметили, как поставили себя на место Отца моего решать, кому жить, а кому умереть. Стыдитесь!
   - Прости нас, учитель. - Они оба поклонились ему в пояс. - Не из гордыни, а лишь по глупости совершили мы грех словоблудия.
   Он же не отвечал им, а думал о том, что скажет людям в ближайшем селении. Как они его встретят...
   Они пришли в селение, и он учил и исцелял, а окружающие дивились и обсуждали его слова. И он уходил, а сопровождающие его все увеличивались в числе.
   Не раз подступали к нему с вопросами:
   - Учитель, скажи, как ты исцеляешь?
   Что он мог сказать им? Он сам не знал, как он это делает. Он и отвечал попросту:
   - Отец мой дает мне силу исцелять.
   На деле же он впадал в какое-то странное состояние и начинал видеть страдающего человека, словно тот был стеклянным сосудом с водой. Он просто смотрел на пораженное место и ощущал, что излечиваемый тоже чувствует, как боль, или тяжесть, или жар уходят из тела. Ничего, никакого умения не мог он передать своим ученикам, потому что сам он был лишь одариваемым свыше. Он мог лишь учить их тому, что казалось ему верным. А верным ему казалось лишь одно-единственное, но самое фундаментальное положение: Всё в этой жизни создано по воле Отца. Отец дал Закон людям, чтобы они его соблюдали. Несоблюдение Закона есть тяжкий грех, но кроме наказания за грех, есть и прощение, которое можно заслужить покаянием. Его задача - призвать людей к покаянию ради них самих. Ради царствия небесного. Все пророки, которые жили за две тысячи лет до него, взывали к тому же.
  
   Снова наступила ночь и он снова ушел от учеников и пришлых. Его беспокоила одна мысль. Когда-то он сказал ученикам, чтобы были они, как птицы небесные и не заботились о пропитании и крове. Его лучший ученик Иуда подошел к нему, когда все стали уклдадываться на ночлег и сказал:
   - Учитель, если все перестанут заботится о хлебе насущном, то и мы умрем от голода, потому что нечего будет нам подавать.
   Он тогда усмехнулся и ответил:
   - Это касалось только тех, кто несет слово Отца моего людям. Остальные, как сказано, должны в поте лица своего добывать хлеб свой.
   Одна мысль породила другую. Если Иуда ошибся, то ошиблись с ним и все другие. Как наше слово может неожиданно отозваться!.. Народ кипит в своей ненависти к римлянам. Одно только скопление людей в толпу делает их неуправляемыми. Одно слово - и словно искра в сухой траве - занялось, подхваченное ветром и не протушить, пока всё не выгорит до тла. А ведь он пришел в мир проповедовать мир и любовь. Одно слово - и вместо любви и терпения - ненависть и насилие. Скажи он им это слово - и въехал бы в Ершалаим во главе войска. Говорят, в Сефорисе зелоты уже накопили много оружия и готовят новое выступление против Рима. А ведь он говорил и не раз, что жизнь нужно приготовить для будущего небесного царства. Невозможно построить совершенное царство на земле. Даже Соломону, любимцу Отца, это не удалось. Условием совершенства является бессмертие, бесконечный во времени раз и навсегда установленный порядок, абсолютный Закон.А Соломон этого не понял...
   Но что же делать со всё прибывающими? Они ждут его слова, но потом надо утолить животный голод и жажду. Многие подходят и просят денег для детей или ходят в таком рванье, что даже срам толком не прикрыт. Иуда, Матфей и другие помогают по мере сил , да разве на всех хватит? Вот пришел один добрый человек, Аарон, который всю жизнь собирал добро. Послушал, восхитился, принес всё, что нажил - и роздал. Остался с ними. Ходит и весь светится радостью.
   Всё отданное Аароном очень быстро проели. Едоков-то сколько! Да и раздали еще более бедным. Стало в их маленькой общине одним нищим больше. А срок прихода царства Отца никто из живущих не знает. Надо очень сильно поверить, как Аарон, чтобы жить в спокойном ожидании. Вот, подошел один молодой после поучений и сказал,что хочет стать его учеником. Он ответил:
   - Раздай своё добро и иди со мной.
   Но молодой человек смутился и с печалью отошел и замешался в толпе. А Иуда потом сказал, что у этого молодого очень богатая родня и сам он очень богат.
  
   Наступил рассвет и он вспомнил, что обещал пойти с рыбаками в море. Они надеялись, что с ним придет удача. Он мало понимал в рыбацком деле, но как только они оттолкнулись от берега, приказал:
   - Плывите на восход солнца.
   Через час он сказал:
   - Здесь кидайте сети.
   Рыбаки усомнились, но он уже ясно видел своим внутренним оком большую стаю. Закинули сети и спустя четверть часа наполнили лодку так, что стали опасаться, не захлестнет ли волной. Тогда он приказал править к берегу. Там уже стояли его ученики и толпа жителей прибрежной деревни. Нагруженная лодка двигалась медленно и по мере приближения усиливалось волнение толпы, и уже слышались там и сям восторженные восклицания.Ученики его вошли в воду по колена и громко благодарили Отца и сына за явленное чудо. Вести об удачном лове быстро распространились и вскоре посыпались одно за другим приглашения. Иуда, который был казначеем, только руки потирал. Их снабжали рыбой и хлебом, а некоторые, продав рыбу, дарили и деньгами.
   Он понимал, что не может оставаться здесь надолго. Он был странствующим рабби и ему надлежало идти и нести Слово людям. Поэтому после празднования субботы он поднял учеников на рассвете и велел собираться в Ершалаим. Ему было необходимо попасть туда накануне праздника Пасхи, где он предполагал собрать как можно больше людей возле Храма. Он надеялся одномоментно обратить их к истинной вере с тем, чтобы сам собою произошел мирный переход от закоснелого греха и лицемерия к светлому ожидаемомму будущему и чтобы под влиянием религиозного восторга соединились раскаявшиеся грешники и праведники и Синедрион присоединился бы к обращенным с ликованием и славословием к Отцу небесному. Так камень, брошенный в застоявшийся пруд, вызывает всё расширяющуюся волну, которая охвадывает постепенно всю водную поверхность.
  
   Храм. Он вспомнил, как в первый раз родители взяли его в Ершалаим на праздник Пасхи. На площади перед храмом стоял страшный шум и толчея. Вдоль стен были раскинуты палатки торговцев жертвенными животными, стояли столы менял, продавали свой товар горшечники и другие ремесленники. Всё вызывало его восхищение, но более всего золотой гребень окруженного колоннами храма. Они вошли внутрь, и он вдруг почувствовал, как мощный ток неведомой силы подобно порыву ветра обнял его за плечи. Тогда он понял, что пришел в гости к Отцу. Здесь он может получить ответ на свои вопросы. Но какие вопросы он, двенадцатилетний мальчик мог задать тому, кто создал всё? И тут его осенило. Отец будет с ним говорить устами человека, которого он узнает, благодаря своему чутью, а человека можно спрашивать, о чем угодно. И он нашел этого человека. Стоптанная грубая обувь, лицо, привыкшее к ударам солнечных лучей, песка пустыни и ветра, сияющие восторгом веры глаза. И, наконец, тяжелый пастушеский посох. Это явно был странствующий проповедник-рабби. Едва они встретились взглядами, как рав Менахем улыбнулся, приблизился и спросил:
   - Ты здесь с родителями в первый раз?
   И потекла беседа равных и родных по духу.
   - Как правильно ответить на вопрос, что есть добро и что есть зло? - спросил он.
   - Отец небесный дал нам Закон - ответил рабби. - Соблюдение десяти заповедей есть добро, а нарушение их есть зло. Жизнь сложна, но мудрейшие из нашего народа научились распознавать в любом деле зерно истины. Истина же всегда сводится к одной или нескольким заповедям. Главное в нашем деле - не дать заслонить светоч веры и любви к Отцу небесному мелочными заботами обрядов. Не налагай на себя лишних забот о том, как лучше выглядеть перед людьми. Не суетись, когда служишь Отцу, ибо мелочная обрядная суета в делах веры тоже есть грех, так как она отвлекает от главного. Она, как муть в воде. Отец наш глянет в душу человека, а душа, как мутный ручей...И Отец отвернется. Не станет слушать молитвы, потому что не поверит...
   Много еще вопросов задавал он рабби Менахему.
   Праздник кончился. Родители стали собираться в дорогу, искать спутников. Мало ли что может случиться в пути. Собралось десятка три семей. Наконец, двинулись. Обратный путь неблизкий. Но он решил, что еще многое не выяснил для себя, и тайком ушел из каравана, вернулся в храм. Рабби еще был там и встретил его дружеской улыбкой. В разговорах они провели еще два дня. На третий день рабби ушел, а он остался в храме и весь день благодарил Отца за помощь. Мать с отцом застали его в храме и стали упрекать, как много волнений он принес им. Они ведь думали, что он, любимый первенец, пропал, убит каким-нибудь злодеем. Как же мог он не подумать о родителях!
   Его ответ поставил их обоих в тупик:
   - Почему вы меня искали? - спросил он с несвойственным ему раздражением. - Разве вы не знали что я должен был находиться в доме Отца моего?!
  
  
   После ранней смерти Иосифа он стал кормильцем семьи в свои пятнадцать лет. Он работал каменщиком и плотником, мог сложить очаг или фундамент дома, умел распилить бревно на доски, отстругать и соорудить стол. Он многое умел. Работал он молча и мозг его был занят постижением смысла, который отец небесный вложил в кровавую человеческую историю. Он недоумевал, почему внутри его собственного народа, народа избранного всегда имелись враждующие группировки, которые не нашли ничего лучшего в качестве камня преткновения, чем вопрос, как следует почитать Отца небесного и исполнять Его волю.
   Постепенно в нем зрело убеждение, что саддукеи, провозглашавшие первенство культа Храма и презиравшие деятельность фарисеев, приверженцев синагогального культа, являются первопричиной зла, раздора и несчастий Израиля. Он сам был фарисеем и находил предосудительным богатство и высокомерие служителей Храма. Но и в среде фарисеев он считался бы вольнодумцем. Даже в учении мудрого Хиллеля он находил противоречия, которые пытался разрешить в одиночку. Однажды ночью он вспомнил, как иноверцы спросили Хиллеля, может ли он изложить суть иудаизма, пока стоит на одной ноге. Мудрец ответил:
   - Не делай другому то, что ты не хочешь, чтобы делали тебе. Всё остальное в комментариях. Теперь иди и учись.
   Конечно же, это был блистательный, остроумный ответ. Кто же не знает - "Возлюби ближнего своего, как себя самого!" Но вправе ли истинно верующий ставить любовь к себе высшим мерилом любви? И разве не дал Отец наш примеры, когда родители отдают свои жизни за детей? Даже животные способны на самопожертвование.
  
   Сидя с учениками у приютившего их хозяина постоялого двора на пути в Ершалаим, он продолжал наставлять и укреплять их в вопросах веры. По задаваемым ими вопросам он понимал, что они продолжают видеть в нем будущего вождя восстания, который свергнет ненавистное римское иго и провозгласит себя царем в Ершалаиме. Он же в который раз пытался донести до них свою заботу о духовном здоровье народа. Он знал, что вера укрепляется присутствием врагов, и наставлял их остерегаться богатых и богатства, часто приводя примеры, как корыстолюбие губит самые лучшие намерения, и часто повторяя известное сравнение верблюда, пытающегося пролезть через "игольное ушко" крепостных ворот, с грешником, желающим попасть в рай. Носители богатства и власти, саддукеи, особенно опасны для веры, ибо они сплотились вокруг дома Отца и правят, якобы, Его именем. И не подпускают к Храму ревнителей истинной веры.
   Он проходил с учениками через страну, словно горячий нож сквозь масло, и с сожалением видел, что многие его усилия пропадают втуне. С его уходом о нем быстро забывали. Кроме учеников, люди вокруг него быстро менялись. Они восхищались, просили совета, жаловались на болезни или нищету и исчезали, каждый по своим делам. Чем ближе к Ершалаиму, тем быстрее вращался калейдоскоп лиц и имен вокруг него. Иногда слава предупреждала его приход. Тогда навстречу ему выходило всё селение. Он проповедовал и призывал к очищению, исцелял, читал молитвы, ночевал с учениками и снова отправлялся в путь.
   Тайком от него ученики посовещались и решили, что учителю не к лицу прибывать в Ершалаим пешком. Они собрали денег и купили ему ослика. В городских воротах была суета и давка. Понтий Пилат, натерпевшийся неприятностей от сварливых евреев, посылавших на него жалобы в Рим, и ненавидевший их всех вместе и поодиночке, распорядился обыскивать всех, входящих в город. Каждый раз перед Пасхой возникала угроза внезапного восстания, а в его распоряжении было всего лишь трехтысячное войско, набранное из разнородных племен, населяющих империю.
   Иуда предложил ученикам построиться за учителем попарно, а одному идти впереди всех и вести ослика на поводке. Тогда на них обратят внимание, и учителю будет отрадно. Но и эта маленькая хитрость не удалась. Некоторые, правда, оглядывались, некоторые пожимали плечами, а пятеро из Галилеи узнали учителя и громко приветствовали. В основном же люди были заняты своими мелкими делами. Город жил ожиданием Пасхи и приход учителя прошел почти незамеченным.
   Он понимал, что держать при себе учеников и кучку сопровождающих можно лишь при условии нарастающего успеха. Он совершал чудеса исцеления и внимавшие ему впервые ждали проявления его силы, а знавшие его ранее ожидали новых, всё более ярких впечатлений, оправдывающих их хвастовство своим учителем перед другими.
   Иуда понимал учителя лучше других и ждал, что тот найдет способ заставить себя слушать и вызвать своих идейных противников на открытый бой, но то, что случилось на следующее утро, он не мог даже предположить. Едва появившись в воротах храма, учитель вырвал из рук одного из торговцев кнут и погнал жертвенный скот за ограду. Потом начал опрокидывать столы менял, непрерывно и грозно выкрикивая:
   - Я не позволю превращать дом Отца моего в рынок!
   Торговый люд, видя гневное лицо учителя и толпу стоявших за ним учеников, стал поспешно отступать к воротам. Между тем, услышав шум, во двор из храма вышло несколько духовных лиц разного звания, которые довольно долго созерцали всю эту сцену и спрашивали людей, кто есть сей человек, называющий себя сыном Отца небесного. Один из толпы с готовностью объяснил им, что это Иешуа из Гаш-Халэба и что он способен излечивать больных, но там, в Гаш-Халэбе его еще десять лет назад считали безумным, когда он проповедовал от своего имени приход царства Божия.
   - Какое знамение можешь ты дать нам, что властен так поступать? - спросил один из храма.
   - Разрушьте храм этот, и я в три дня воздвигну на его месте новый, - ответствовал учитель.
   - Да он смеется над нами! - воскликнул второй служитель.
   - Уступите дорогу безумцу, люди! - воззвал первый и, высоко воздев руки над головой, все они степенно удалились обратно в храм.
  
   С печалью он сознавал, что все его попытки привлечь внимание соплеменников вновь и вновь оканчиваются ничем. Этот заросший ряской пруд после волнения, вызванного брошенным в него камнем, быстро успокоился, и никто не может засвидетельствовать, что совсем недавно поверхность его волновалась. Что же делать? Почему Отец не приходит и не дает благой совет? Ведь его собственный мозг, поглощенный вот уже более десяти лет думой, как исправить и наставить людей на истинный путь, бъется с неразрешимой задачей - как укрепить их память, чтобы после его ухода они не отодили от истины?
   Оставалось лишь одно-единственное, что вызывало отвращение и ужас - выдать себя за претендента на власть в Израиле и возбудить у римлян подозрение, что он готовит восстание. Он должен вызвать такой скандал, чтобы народ проснулся и вернулся на путь истины, пусть даже ценой жизни учителя. Ему всегда претило занятие политикой, он понимал, что всё это презренно-преходяще, но, видимо, другого выхода не было. К утру он продумал план действий. Пока ученики готовили утреннюю трапезу, он отозвал Иуду и предупредил, что доверяет ему очень важную тайну и поручает совершить дело великой важности. Иуда должен пойти к первосвященнику и сказать, что его учитель вербует сторонников, чтобы возглавить их и свергнуть римское владычество, а потом разогнать Синедрион и заставить людей поверить, что Он и есть мессия, посланный Отцом для спасения возлюбленного народа.
   Иуда побледнел, словно покойник, и стал отказываться, и уговаривать учителя отказаться от своего замысла.
   - Пилат казнит тебя мучительнейшей казнью, и мы останемся сиротами. А меня, как предателя, все будут проклинать и в конце концов убьют, как собаку. Зачем всё это, Учитель?
   - Так надо!
   - Учитель, тебе ли не знать, что капля точит камень. Наш народ жестоковыйный, упрямцы и гордецы, на каждых двоих три мнения, но уроки добра, которые ты им ежедневно даешь, постепенно дают всходы. Ведь ты же сам говорил нам, что мудрость, прежде всего, есть терпение...
   - Так надо!
   - Учитель, если тебя казнят, как преступника, то и нас будут считать преступниками и тоже подвергнут позорной и мучительной казни...Ты себя не жалеешь, так пожалей хотя бы нас, которые поверили в тебя и пошли за тобой...
   - Так надо!
   - Но где же любовь и сочувствие, которым ты нас наставляешь?
   - Там, - тут Он вскинул руки к небу. - Там вы получите из рук моих всё, что я вам обещал здесь. И на вечные времена! А сейчас вернемся к остальным. Как только стемнеет, уходи и выполняй то, что я тебе велел.
  
   После утренней трапезы он опять пошел в храм, сопровождаемый учениками. Его узнали и показывали на него пальцами. По дороге он узрел паралитика и позвал следовать за собой в храм. Бедняга волочил левую ногу, рука у него болталась, как тряпичная, а левая половина лица была перекошена и из угла рта непрерывно сочилась слюна. В храме большая группа книжников толковала положение "кто подает милостыню тайно, тот выше самого Моисея". Почувствовав скверный запах, идущий от паралитика, многие поморщились и постарались отодвинуться подальше. Учитель же собрал вокруг себя учеников и стал громко осуждать книжников и начетчиков, которые выхолащивают из живого учения истину, заменяя её бесконечной суетой дотошного соблюдения обрядности. Большая группа, толкующая о милостыне, нет-нет да подсматривала и подслушивала за группой вокруг учителя. Он же убеждал открыть сердце Отцу небесному и во всем положиться на Него.
   - Сегодня суббота, - продолжал он, а я вижу страждущего и ждущего милости Всевышнего. И я от имени Отца моего говорю тебе: встань и излечись!
   После этих слов глаза всех, слышавших учителя, обратились на паралитика. И вот, дрогнула и задвигалась рука, потом шевельнулась и выпрямилась нога, потом выровнялось лицо, засияли радостью глаза, и бывший больной рухнул с благословениями к ногам учителя.
   Тотчас группа толкующих о милостыне распалась и люди стали подходить и спрашивать, что произошло. Узнав о чуде, один из подошедших, явно человек известный в храме, властным движением руки заставил своих замолчать и с гневом спросил:
   - Может быть, почтенный рабби из Гаш-Халэба не знает слова заповеди "Помни день субботний, чтобы святить его! Шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой, суббота - Господу Богу Твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя...?
   - Если бы твоё дитя упало в колодец, разве ты не спас бы его немедленно, даже если бы это был день субботний? - ответил учитель вопросом на вопрос.
   - Почтенный рабби лукавит, - спрашивающий широким жестом пригласил присутствующих к разрешению спора. - Ребенок, упавший в колодец и больной, который годы ходит и страдает от паралича - не одно и то же! Для излечения можно было бы выбрать любой другой день недели, не нарушая заповеди Господа Бога нашего и не вводя Его во гнев.
   - Сказано истинно: Помни день субботний, но я вам говорю, что не человек для субботы, а суббота для человека, ибо для милосердия все дни едины, и только для книжников и лицемеров буква Закона выше сути Закона!
   - Почтенный реб Иегуда, - вмешался один из храмовых слуг. - Сей человек,как я слышал, любит, чтобы его называли Сыном Человеческим, а ученики еще зовут его назореем, в прошлом году на моих глазах осквернил субботний праздник исцелив женщину, страдающую болями в суставах столь сильно, что она не могла стоять. Когда его стали упрекать, он в оправдание привел совсем другое. Он сказал:
   - Вы, лицемеры, без колебаний развяжете своего осла, чтобы он мог напиться в субботу, но вы не позволяете женщине освободиться от своих страданий в субботний день, чтобы она могла славить Отца нашего.
   Тогда еще реб Иоханнан ответил ему, что добрый хозяин еще в пятницу озаботится, чтобы у скотины были еда и питье, а дурному хозяину рёв осла будет наказанием в субботу за нерадивость. И вот, сейчас он придумал другой пример с ребенком, упавшим в колодец.
   - Вы действительно ханжи и лицемеры! - крикнул, не сдержавшись Петр-Симон. Если бы вы болели, как эти несчастные и страдали каждую минуту своей жизни, вы бы не посмели осуждать нашего учителя, а благословляли бы его и его дар исцелять!
   - Что за непристойный шум в Храме? - спросил, появляясь из покоев храма один из верховных саддукеев-священников. - А-а! Опять наш старый знакомый, не помню его имени!.. Опять шум и ссора! Уважаемый рэб...Храм есть место, где возносят хвалы Господу Богу нашему или же ведут ученые беседы, а для учинения ссор и беспорядков существует рынок и улица, где порядок поддерживают римские солдаты. Вот, идите и ссорьтесь с ними, а нас прошу оставить в покое!
   - Вот в чем опасность таких людей, как этот странствующий проповедник, - продолжал он после того, как учитель с учениками и новыми слушателями покинул храм. - Всякая опасность может начаться с самой мелкой мелочи. Сегодня он нарушит одну заповедь и объяснит вам, почему это возможно. И вы скажете, что он, пожалуй, прав. В следующий раз он снова нарушит эту заповедь и сошлется на предыдущий пример, когда вы согласились с ним. И так всё больше и дальше он приведет вас к мысли, что эту заповедь вообще можно использовать так, как вам удобно. Потом он возьмется за другую заповедь, скажем, не убивай, и станет доказывать, что врагов необходимо убивать, а то, что врагами могут оказаться бывшие друзья, он не скажет... И так шаг за шагом он источит Закон, как червь-древоточец съедает дерево, и в Законе не станет силы держать наш мир в покое и защищать нас силою Господа Бога нашего. Вот почему мы, люди храма, боремся с такими, как он. Вот почему мы охраняем Закон - Пятикнижие Моисея от малейших изменений, ибо страсть к изменениям есть болезнь...
  
   Он вышел из храма, сопровождаемый учениками и толпой ротозеев, которые желали, чтобы он продолжал показывать чудеса. Их набралось человек шестьдесят, не менее. Проходившие мимо спрашивали, что тут случилось. Им отвечали, что вон тот ребе только что на глазах у всех исцелил вон того паралитика, что стоит рядом с ним, нет, не того, с седой бородой, а другого, который еще держит в правой руке посох. Люди останавливались, слушали, разинув рот, поучения учителя и так как слышно было плохо, через несколько минут удалялись по своим делам.
  
   - Учитель, тут о тебе спрашивает один человек, который называет себя членом Совета старейшин, - крикнул Симон, пропуская вперед себя пожилого человека с густой седой бородой. Они все сидели за вечерней трапезой во дворе давшего им приют продавца овец, освещаемые двумя плошками горящего жира.
   - Я действительно тот, как меня назвал твой ученик, и зовут меня Никодим. Мои друзья и я видели чудеса, явленные тобой, и мы думаем, что на тебе благодать Божья. Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, и если ты согласен, давай зайдем в дом. - Рабби! - продолжал он, когда они остались наедине. - Мы знаем, что ты от Бога пришел Учителем, ибо никто не творит знамения, которые Ты творишь.
   - Я знаю твои вопросы, хотя ты мне их не задавал. Но главный вопрос ты мне не задашь и потому истинно говорю тебе - если кто не родится свыше, не может увидеть царства Божия.
   - Рабби, Ты знаешь, что мы, фарисеи, в отличие от саддукеев, веруем в жизнь после смерти и в царство Божие, и в ангелов Божьих, но скажи, как может человек родиться, будучи стар? Разве может он вторично войти в утробу матери своей и родиться вторично?
   - Если кто не будет рожден от воды и Духа, не может он войти в Царство Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся, что я сказал тебе: нужно, чтобы вы родились свыше. Ветер веет, где хочет, и голос его слышишь, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит. Так и рожденный от Духа.
   - Как это может быть? - недоумевал Никодим.
   - Ты учитель израильский, и этого не знаешь?..
   - Прости, рабби, не понимаю.
   - Я говорю с тобой о главном таинстве - о крещении Духом святым. Рождение в духе есть свободное принятие Духа святого, чтобы Он вел тебя через всю твою жизнь и после смерти твоего тела принял душу твою в царство Божие! И если ты поверил в Сына Человеческого не на словах, а на деле, то вера твоя это уже не просто исполнение правил, ты стал сыном Господним, который будет жить вечно в Его Царстве.
   - Еще я хотел сказать тебе, рабби, что Хамалиил, внук великого Хиллеля слышал о тебе и возлюбил тебя всей душой...
   - Но он боится, так же, как и ты, осуждения со стороны ближних своих, ибо и ты пришел ко мне под покровом темноты, дабы никто тебя не увидел. Отца моего, который может дать вам жизнь вечную или вечные муки, вы не страшитесь, а людей, которые ничего вам не могут сделать, лишь предать вас мнимому позору, страшитесь.
   - Прости, учитель. Это наше бренное тело страшится и заставляет душу подчиняться страху.
  
   Поздней ночью возвратился Иуда.
   - Учитель, я сделал всё, как ты повелел, - в его голосе чувствовалась смертельная усталость. - Мне удалось убедить стражников, чтобы меня допустили к самому первосвященнику. Он мне не поверил, сказал, что слышал о тебе, что считает тебя совершенно безвредным, немного помешанным, хотя и обладающим даром исцеления. Он сказал еще, что и во времена Египетского плена в народе было много целителей, которые применяли свой дар ничуть не хуже тебя, а египетские жрецы знали такие тайны, что мы их не можем постичь и по сей день. Еще он сказал:
   - Кстати, ваш учитель не такой уж безумец, как о нём твердят знающие его еще по Гаш-Халэбу.
   Потом он добавил:
   - Он ведь не называет себя мессией, хоть ты утверждаешь обратное. Он даже прямо не называет себя Сыном Человеческим, ибо внимательно читал пророков и, согласно Даниилу, он должен был бы иметь предбытие в горнем мире, и понимает, что назови он себя сейчас мессией, его просто убьют в толпе за святотатство. И не примут во внимание, что он кого-то вылечил...
   Тогда я сказал, что раз он мне не верит и думает, что я просто хочу заработать деньги за предательство, я пойду к самому Понтию Пилату....... Тут первосвященник задумался, потом позвал несколько слуг и шопотом дал им какие-то приказания, мне ничего не удалось расслышать. А потом он сказал, что ладно, мол, он сам известит Понтия Пилата. Если выяснится, что я ему наврал, он найдет способ со мной расправиться, а если я сказал правду, то он меня наградит...
   Учитель сидел, не проронив ни слова. Он уже сделал выбор. Его будут допрашивать, будуть пытать, а он, ничего не знающий, должен отвечать так, чтобы у мучителей была уверенность, что он знает, но ни за что не скажет. Тогда они его приговорят к казни. И вот тут Отец явит чудо. При огромном стечении народа, в присутствии членов Синедриона и римских легионеров Отец в громе небесном снимет Сына с распятия и унесет в Небесное Царство, откуда Сын явится во всем блеске и славе, чтобы судить народы и властвовать над ними по воле Отца.
  
   Утром он с учениками вновь пришел в храм. Многие уже его знали, особенно из фарисеев, и ждали с любопытством, что он предпримет сегодня. Он чувствовал, что обстановка вокруг него накалена и с удовлетворением подумал, что если они хотят иметь предлог для ссоры, он им охотно его предоставит. Вскоре в храм вошли четверо и спросили, не знает ли кто, где сейчас находится рабби-целитель из Гаш-Халэба, ибо они принесли на носилках своего парализованного товарища. Учитель вышел с ними, а с ним двинулась и внушительная толпа. Он повернулся к несчастному и сказал:
   - Твои грехи прощаются.
   Это немедленно вызвало смятение, а затем и шум среди уважаемых законников, поскольку они верили, что только Господь имеет силу и власть отпускать грехи. В толпе раздались крики, обвиняющие учителя в богохульстве. Тогда он повернулся к толпе и громко сказал:
   - Пусть книжники и законники объяснят нам, что легче сделать - простить грехи или вылечить парализованного человека?
   Обвинявшие его фарисеи замолчали в замешательстве, потому что исцеление также по их понятиям должно было приходить от Бога.
   Тогда в полной тишине он повернулся к больному и сказал:
   - Вставай, иди и купи ягненка, и принеси его в храм в благодарность Отцу нашему за исцеление!
   Человек спрыгнул с носилок, перевернул их и ушел с друзьями покупать жертву для всесожжения, чем вызвал полное изумление всех присутствующих.
   - Вы, считающие себя законниками,

- гневно продолжал учитель, - договорились до того, что всякая болезнь и безвременная смерть есть Божье наказание людям за грехи. Вы и младенцев готовы считать грешными и ответственными за грехи родителей. Каким ужасным в глазах ваших и в глазах учеников ваших должен выглядеть милостивый Отец мой! Горе и позор вам во веки веков!

  
   Кажется, он своего добился. Саддукеи и фарисеи настолько возненавидели его, что везде объявили, что проклянут страшным проклятьем всякого, кто даст ему и его ученикам убежище в Ершалаиме, так что ему пришлось искать пристанище на другом берегу Иордана. Он упрямо продолжал появляться в городе, теперь сопровождаемый не только восхищением и поклонением верующих в него, но завистью и ненавистью, и подозрительностью власти, которую он сам намеренно возбудил. И чем больше был его успех в окружающей его толпе, тем больше следящие за ним утверждались в мысли, что донос Иуды был правдой.
   После того, как его схватили стражники, а испуганные ученики рассеялись, он со страхом и нетерпением ждал допроса, одновременно боясь мучений и желая, чтобы всё им задуманное свершилось как можно скорее. Его Отец, конечно, спасет его. И именно в предверии праздника !..
   Но действительность оказалась жестче и непригляднее, чем он ожидал. Никто не собирался творить над ним суд. Понтий Пилат, услышав, что поймали очередного, чуть ли не двадцатого, претендента на царский трон в Иудее, злобно махнул рукой и рявкнул:
   - Распять его и поскорее, пока не началась их вакханалия с Пасхой!
   Начальник караула кивнул наголо остриженной головой и удалился. Римская солдатня обнажила Учителя, избила плетьми, нацепила терновый венок и с мрачным весельем потащила на веревках к лобному месту прочь из города.
   Когда первый гвоздь пронзил обе его ноги, он вскрикнул и начал молить Отца, чтобы Он облегчил ему путь в своё царство. И пока его мучители ставили вертикально крест и злились, что вместо того, чтобы сидеть в казармах, пить вино и лапать девок, они должны возиться с очередным евреем-злоумышленником, он мобилизовывал всю свою внутреннюю силу, воображая, что стал невесомым, что руки и ноги его свободны от гвоздей, что он дышит легким горным воздухом и свободно парит над землей. Стражники с легионерами ушли, громко переговариваясь, а он остался один под небом, которое любил больше всех других, потому что знал, что это небо есть дом его Отца. Прошло неизвестно сколько времени и он почувствовал, что его силы на исходе. Он не мог более отвлекать своё тело от жгучей боли, которая неслась огненным потоком от ладоней и обеих стоп. Не в силах терпеть он крикнул:
   - Отец, зачем ты оставил меня?
   И в тот же момент, момент угасания сознания он второй раз в жизни почувствовал, как мощный ток неведомой силы подобно порыву ветра обнял его за плечи.
  
   1
  
  
   9
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"