Описать последующие три дня путешествия по подземельям я, пожалуй, могла бы одним словом: монотонность. День смешался с ночью, вечер с утром, и само время, казалось, растянулось бесконечной извилистой лентой, замедлившись донельзя и оставив случайных путников, по глупости зашедших в древний, воздвигнутый неведомым богом лабиринт, наедине с их собственными страхами. Темнота окутывала со всех сторон, живая и непроглядная, она действовала на психику весьма угнетающе. Нервничали мулы, чувствуя неладное даже сквозь тканевые повязки; не по себе было и людям.
Как бы ни парадоксально это прозвучало, но, по иронии судьбы, человеком, который без особых потерь терпел заточение в темных подземельях, была я - коль уж родился муэти, то уж наверняка будешь знать толк в подобных лишенных солнца местах. Однако, спутники мои, привыкшие к солнечному свету, переносили путешествие куда хуже: нервное напряжение витало в воздухе, реплики становились все резче, взгляды - затравленней, и, несмотря на всю их выучку, чувствовалось: люди на пределе.
Ощущая себя, в некотором роде, ответственной за происходящее, ваша покорная слуга лезла из кожи вон, дабы поддержать командный дух и максимально облегчить им жизнь. Наверное, за весь предыдущий год я столько не говорила, не шутила и не проявляла подобной энергичности. Сглаживая острые углы, помогая наравне с остальными в разных бытовых мелочах, я отводила глаза, когда ловила на себе их задумчивые, удивленные взгляды, в которых то и дело начало проскальзывать неподдельное уважение. Но ещё более удивительным было то, что они начали... прислушиваться ко мне?..
Было странно и несколько непривычно чувствовать себя по-настоящему ответственной за кого-то. Но, должна сказать, я благодарна богам, судьбе и Дамилу за то, что нам довелось спуститься в эти подземелья: именно там я впервые ощутила себя Госпожой. И сейчас, прожив свою жизнь, я могу с уверенностью сказать тебе, читающий, то, что впервые поняла там: пэр, в первую очередь - это человек, которому достанет духа всегда и вопреки всему вести за собою других.
- ... И вот, пэри Энари Кот пришла к Императору Эрту Дерзкому без приглашения и склонилась пред ним, - помешивая кипящий в котле отвар, нараспев вещала я, - Все, кто знали крутой нрав Лазурного Дракона, понимали: девушка уже стоит одной ногой на эшафоте. Однако, встретившись глазами с одним из самых жестоких и непредсказуемых правителей того времени, юная пэри была спокойна и весела. Она улыбалась.
- Улыбалась? - изумленно переспросила Ишири, - Она что, ненормальная?
Я только склонила голову, пряча веселый блеск глаз: Компаньонка в тот момент выглядела на редкость потешно. Хотя, даже мужская половина нашего отряда, активно изображающая безразличие, прислушивалась к моим словам с очевидным интересом.
- Нет, безумной пэри Энари не была, - хмыкнула я, - Более того, её портрет и по сей день находится в Гробнице Славы семейства Котов, слева от родового герба, и нет нужды мне объяснять, о чем это говорит.
Дамил согласно хмыкнул, подтверждая мои слова. Ишири нахмурила брови:
- То есть, эта пэри Энари считается воплощением идеалов девиза рода? Но, чем она заслужила подобное?
- *Мы охотимся ночью*, - задумчиво продекламировал Латин широко известную фразу, выбитую у основания веера каждого пэра из рода Котов, - Если подумать, портрет девушки висит слева - значит, поступки её отражают духовную, а не материальную, сторону тотема. Ей что, действительно удалось каким-то неведомым образом заставить Императора отказаться от уничтожения Дома Кота? Их помиловали действительно благодаря ей? Этого нет в официальных Хрониках.
- В официальных Хрониках многого нет, - отозвалась я, - Потому они, собственно, и зовутся официальными.
- Абсолютно логично, как по мне, - заметил Латин, осторожно погладив своего мула по морде, - Зачастую там пишут правду - частично. Например, то, что Дом Кота был помилован - факт, просто там не указаны причины.
- Как говорится, лучшая ложь всегда содержит в себе часть правды, - протянула Ишири задумчиво, цитируя одного из древних мыслителей, - И все же, Госпожа, как этой пэри Энари удалось? Говорят, Драконы - люди, как бы сказать помягче, не слишком поддающиеся внушению. Как она это сделала?
- О, это самая неясная, и, при этом, самая забавная часть истории. Она заключила с ним пари.
- Пари? - переспросил Латин изумленно, - С Императором-Драконом? Это настолько безумно, что достойно уважения.
- Поумерь свои восторги. Все Коты - извращенные безумцы и враги Императорской власти, - заметил Сонак холодно, - Какими бы ни были причины того помилования, оно было ошибкой. Важны не причины, а последствия, разве нет?
Я приподняла бровь и с любопытством покосилась на самого молчаливого члена нашего отряда. Нужно сказать, что за время пребывания под землёй он несколько разговорился и начал проявлять себя. Однако, при этом, характер его так и оставался для меня сокрытым мраком - слишком уж противоречивы были суждения Крыса. Впрочем, чего ещё было ожидать от представителей этого отряда?
- Сонак, если Вам не интересно - не слушайте, а я желаю знать продолжение истории! - возмущенно воскликнула Ишири, - Госпожа, прошу, расскажите подробней про это пари!
Я тихонько улыбнулась и начала было говорить... однако, Латин бесцеремонно меня прервал, резко вскинув руку. Все мы, застыв, повернулись в его сторону.
Далее последовал молчаливый диалог между Серыми Крысами; общались мужчины какими-то непонятными знаками. Как по мне, это было похоже на детскую игру, когда руки нужно изогнуть так, чтобы тень от них напоминала определённого зверя. Однако, кажется, в данной ситуации все было несколько серьёзней, потому что результатом этих перемигиваний стали вполне определенные действия. Резко посерьёзневший Латин махнул рукой, и магическое пламя, освещавшее ставшую нам убежищем пещеру, погасло. Кто-то, уж не знаю, кто именно, предельно корректно подхватил меня под локоток и, вынудив подняться, отвел к одной из стен. Сказано ничего не было, но, когда мой визави сжал на миг мое плечо, а после выпустил, мне хватило ума безо всяких слов понять его послание, дословно гласившее: оставайся на месте.
Признаю: мне стало несколько не по себе. Да, ладно, оставим экивоки: я по-настоящему испугалась. В этой абсолютной, звенящей темноте и наступившей тишине я была совершенно одна, перед лицом неведомой опасности, от которой не то что защититься - увидеть которую не было никакой возможности. Мне оставалось только стоять и ждать - истинная беспомощность, то, что я всегда ненавидела больше всего на свете.
Сердце громко колотилось, и шершавый камень холодил спину. Было тихо. Шли минуты абсолютной тишины и бездействия. Страх нарастал, вызывая все большее оцепенение, и даже успокаивающая тяжесть стилета в ладони не помогала выровнять судорожное дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох... в такие секунды все сводится к тому, чтобы просто дышать...
И, когда нервы мои были совсем уж на пределе, черную пелену внезапно разрезал луч света, едва заметный, но кажущийся безумно ярким для моих, успевших привыкнуть к абсолютной темноте, глаз. Воистину, правы те, кто говорят: живя во мраке, очень быстро научишься различать малейший проблеск света. Было в этом высказывании, наверное, не только образное значение...
Между тем, свечение становилось ярче, позволяя разглядеть смутные контуры стен пещеры. Да и тишина перестала быть абсолютной, так как разорвали её звуки шагов и негромкого разговора нескольких мужчин. Слова расслышать не было никакой возможности, но, по мере приближения таинственных визитеров, стало понятно - они говорят по-шердонски.
Отношения мои с этим языком были весьма спорными: читать на нём я могла идеально, говорить, благодаря обучению у Дэра Сахроса, также была способна, хоть и с чудовищным акцентом. Но, у меня была сложность, с которой сталкиваются, наверное, все полиглоты: территориальные особенности языка. Да, я худо-бедно могла понимать тот шердонский, которым пользовались аристократы Рами и на котором были написаны святые книги. Однако, язык простолюдинов, являвшийся смешением различных наречий, оставался крайне сложным для понимания. Потому, судорожно вслушиваясь в сложные для понимания звуки, я судорожно прикусила губу, силясь выделить какие-нибудь слова.
- ... да... где-то здесь... внимательно...
- Сколько их? ...не может...
- ... кажется, пятеро... чужаки... товар...
- Здесь!
Именно это слово сказал один из них, переступая с приглушенно светящим фонариком порог пещеры, где мы прятались; за ним вошли ещё двое. Меня они пока не замечали: выступы породы служили хорошим укрытием. Временным.
Стало настолько светло, что я смогла бы разглядеть происходящее... но, единственный доступный мне угол обзора внезапно перекрыла тень, в которой я далеко не сразу с изумлением узнала Ишири.
Девушка стояла, чуть пригнувшись, заслоняя меня собой, и в руках её отчетливо посверкивало нечто металлическое.
Дальше все происходило очень быстро. Вошедший начал было что-то говорить, но умолк со странным булькающим звуком, сопровождающимся глухим и успевшим стать мне знакомым звуком падающего тела. Потом послышались звуки борьбы, скрежет стали, хрип, топот; кажется, кто-то из гостей пытался позвать на помощь - но, судя по резко прервавшемуся выкрику, не успел.
Насколько мне удалось разглядеть, моя Компаньонка несколько раз швырнула что-то, и это, честно признаюсь, меня отрезвило: если уж у Ишири хватало смелости действовать, то я, как будущая пэри, должна быть хотя бы в курсе происходящего. Потому, стараясь не помешать девушке, я осторожно начала обходить её по дуге.
- Стойте на месте, Госпожа! Ещё не все, - её резкий, повелительный голос заставил меня послушно застыть на месте. Меж тем, раздался резкий хлопок, по глазам ударило слепящей вспышкой, и - мир снова погрузился во тьму. Правда, спустя пару минут наш потухший магический костер вновь запылал трескучим синим огнём, оповещая, что все, наконец, кончилось.
Ишири сделала несколько шагов вперёд, и я, привыкнув вновь к свету, смогла разглядеть происходящее.
За прошедшие несколько минут аскетичный интерьер нашего временного жилища успело украсить пять лежащих на полу тел, по виду, лишённых признаков жизни. Но, честно сказать, в тот момент меня больше волновало даже не их чудесное появление, а, скорее, кое-чье исчезновение.
- Где Сонак? - уточнила я резко. Не скажу, что питала к Крысу хоть сколько-нибудь положительные чувства, но гибель его в мои планы точно не входила.
- Все в порядке, Госпожа, - отозвался Латин жизнерадостно, не отрываясь, впрочем, от изучения карманов незваных гостей, - Он сейчас вернётся, только кое-что закончит.
Я передёрнула плечами, немного раздраженная: все же, бывали секунды, когда кажущаяся идиотской полуулыбка на губах нашего флегматичного друга раздражала до невозможности.
- Госпожа, вы целы? - углубившись в раздумья, я пропустила момент, когда Ишири подошла ко мне, дав тем самым возможность рассмотреть себя поближе. И, надо сказать, шокированной, испуганной или испытывающей стресс Компаньока не выглядела вовсе. Единственным, что выдавало в ней человека, только что пережившего опасную ситуацию, была пребывающая в беспорядке прическа: каштановые волосы, обычно строго уложенные, неприлично разметались по плечам девушки и завились весьма милыми колечками. Надо сказать, Ишири это было к лицу - и, судя по нескольким, словно бы мимолетным, взглядам Дамила, не одна я так думала.
- Все хорошо, - отозвалась я мягко, - Не переживай. И, все же, где Сонак?
- Пошел за остальными, - пояснила Компаньонка лаконично. И, словно иллюстрируя её пояснения, в дверном проеме возник третий Крыс, как обычно, чем-то недовольный.
- Готово. Четверо. Нужно почистить, - отчитался он. Дамил, склонившийся над одним из наших гостей, уточнил:
- Латин, у тебя все? Заканчивай.
- Как скажешь, - отозвался громила со своей неизменной улыбкой, и тела, которые Крысы уже успели обыскать, охватило синеватое магическое пламя, не оставляющее следов. Меж тем, Латин подошёл к Ишири и протянул ей три кандзаси, ранее украшавших прическу девушки.
- Кажется, это Ваше, - заметил он мягко, - Не переживайте, кровь я убрал. Должен сказать, хорошая работа - Вы отлично владеете этими игрушками.
- Спасибо, - отозвалась Компаньонка сухо, но чувствовалось, что похвала ей очень польстила. Я даже отметила легкий румянец, появившийся на щеках девушки.
Надо же... Ишири умеет краснеть...?
- Не думаю, что похвалы уместны, Латин, - резкий, полный злости голос Дамила прервал мои размышления, - Займись друзьями Сонака, а с этой девицей, так и быть, я поговорю сам.
На миг - на короткое мгновение! - вечная флегматично-мечтательная улыбка второго Крыса дрогнула, и мне даже почудилось, что там, за маской отрешенности, колышется бездна сильных, разрушительных эмоций...
Но, длинные ресницы Латина опустились, пряча от чужих глаз тьму в его взгляде, а улыбка вернулась на лицо.
- Да, конечно, - ответил он весело, - Снйчас все сделаю.
Надо сказать, в тот момент я только начинала понимать масштаб проблем, с которыми мне предстояло столкнуться...
- А теперь поговорим с тобой, - голос Дамила, полный звенящей ярости, вырвал меня из раздумий, заставив обратить внимание на разворачивающийся перед глазами спектакль. А поглядеть там, нужно сказать, было на что: взбешенный не на шутку Крыс надвигался на мою Компаньонку, безжалостно вторгаясь в её личное пространство, и казалось, что каждая его фраза, полная ярости и яда, походит на смертоносный кинжал.
- Как. Ты. Посмела. Вмешаться? - именно так, чеканя каждое слово, - Кто вообще тебе позволял вступать в бой?
- Я... - Ишири, явно не ожидавшая такого напора, попыталась оправдаться, но шанса подобного ей не дали, бесцеремонно прервав.
- Глупая кукла, уясни же, наконец, где место таким, как ты, и будь добра не высовываться! Ты со своими игрушками, уместными только в борделях, путаешься под ногами и подвергаешь всех опасности. Я этого не потерплю, поняла, девка?
Глаза мои непроизвольно сузились - мужчина, охваченный эмоциями, преступил черту, пересекать которую не следовало. Резко шагнув вперёд, я вклинилась между спорщиками, оказавшись к капитану лицом к лицу - чуть податься вперёд, и наши носы соприкоснулись бы. Непроизвольно, Крыс отступил на шаг назад.
Глаза наши встретились: черные, раскосые, блестящие энергией и яростью, напротив розовых, холодных, полускрытых под тяжелыми веками и перечерченных алой сеточкой вен. И, хотя ни один из нас не был магом, в тот момент я готова была поклясться, что ощущаю, как бьются меж нами потоки противоборствующих сил. Мужчина и женщина, жар пылающего во тьме костра и ледяное дыхание приближающейся зимы...
Странный то был миг.
В шаге от нас догорали в синеватом магическом пламени трупы, в крови все ещё играл азарт битвы, а страх, подавляемый ранее, выплеснулся наружу с охватившей нас яростью. Дамил молчал, и я ничего не говорила также - подыскивала слова. Правильные. Способные остановить, наконец, этот глупейший конфликт.
И поневоле в глубине души задалась я вопросом: что именно должна сказать в подобной ситуации истинная супруга владыки? И как поступила бы ты, Камил де Анкаст, полноправная Императрица Экили? Ударила бы зарвавшегося щенка по щеке? Надменно посоветовала бы *держать себя в руках*? Напомнила бы, что оскорбление, нанесенное личной Компаньонке, переносится и на имя Госпожи? Что из этого - правильно?
Воистину, это было забавно: мысленно разговаривать с женщиной, которую не видела ни разу в жизни, ставить себя в один ряд с ней и пытаться равняться на её - несовершённые - поступки. Да, читающий эти строки, не могло быть ничего глупее, чем сравнивать себя с ней... но по-другому у меня уже не выходило.
И сейчас, спустя годы, думаю, что, возможно, совершила тогда одну из самых серьёзных ошибок в своей жизни, позволив черной ненависти свернуться под сердцем клубком и связать нас, двух ненастоящих Императриц, невидимой и крепкой нитью. Сейчас - только сейчас! - я знаю, сколь сильны подобные узы и как сложно - даже невозможно - их порвать. И горькой мутью на дне души плещется понимание того, что мы с ней всегда были тенями друг друга.
Но тогда, впервые мысленно сравнив себя с неведомой сакийской аристократкой, тень которой уже росла в моей душе, как опухоль, усердно поглощая свет, я решила для себя, что буду лучше, благородней и умней её. Проще дать пощёчину или унизить словами, уповая на свой статус. Понять причины, побудившие сделать ошибку - сложнее.
Я молча смотрела на своего Капитана, отринув первую ярость, и с некоторой иронией увидела в его глазах тень своих собственных чувств. Ревность...
А вот и ответ.
- Дамил... - начала я мягко, чувствуя странную и, возможно, неуместную жалость к объятому явно непривычными для него эмоциями мужчине. И не стала продолжать, просто попыталась взглядом выразить свои чувства.
Я понимаю то, что ощущаешь ты, и тоже живу в этой пылающей Бездне. Тебе это ново, ты не хочешь этого признавать, но так продолжаться не может. Ты ведь понимаешь, верно?
Долгие мгновения - и ответ, отразившийся в самой глубине черных глаз, таких красивых и эмоциональных сейчас.
Понимаю. Но от этого не легче.
Губы мои трогает легкая улыбка, незаметная посторонним и совершенно очевидная для стоящего напротив.
От этого никогда не легче, верно? Уж мне ли не знать...
Он отвел глаза первым.
- Я не буду извиняться, моя Госпожа, - это было сказано резко и порывисто, с вызовом.
- Это радует, - усмехнулась я в ответ и отвернулась, показывая тем самым, что разговор окончен. Тихое хмыканье за спиной стало мне бальзамом на душу: кажется, мы оба ненавидели тех, кто часто и попусту извиняется.
- Ишири, - чуть улыбнувшись, сказала я застывшей Компаньонке, - Не будем мешать нашим серьёзным мужчинам, подождем в сторонке и поболтаем о пустяках. Хорошо?
- Конечно, Госпожа, - голос девушки звучал сухо и разочаровано. Казалось, что слова Дамила перечеркнули все удовольствие, которое она явно получила от недавней битвы, и погрузили Ишири в серую хмарь безразличия.
Наблюдая искоса за огорченной Компаньонкой, я остерегалась говорить что-либо, поскольку понимала: мало какие слова тут будут уместны. Мне хотелось многое спросить, подтвердить свои догадки...
Впрочем, сомнений в том, что они в целом верны, было немного.
- Знаешь, - я мечтательно улыбнулась, наблюдая за деловито снующими на другом конце пещеры Крысами, - Ты смелая и сильная девочка, правда. Прими мое восхищение.
- Спасибо, Госпожа, - ответ был данью вежливости, не более того.
- И тот, кому это предназначалось, впечатлен, не сомневайся. Пробрало мальчика, - заметила я, задумчиво наблюдая за Дамилом, что-то тихо обсуждающим со своими напарниками.
- Не надо, Госпожа, пожалуйста. Я не хочу об этом говорить, - в голосе Ишири послышалось столько горечи, что я изумленно повернула голову в её сторону.
- Как знаешь, - отозвалась я, ощущая, как в голове вертится настойчивое воспоминание. Не я ли сама точно так же отказывалась признавать чувства Эйтана ко мне, когда Эстатра Ящерица в купальнях пыталась вывести меня на откровенный разговор? Ох, как давно это было...
- И все же, я хочу, чтобы ты знала: Капитан Серых Крыс желает тебя, мне отлично видно это со стороны. Не сомневайся. Именно это и заставляет его так себя вести.
- Нет, - отозвалась девушка тихо и твердо, - Если бы он желал меня, то не выгнал бы той ночью, на корабле, и не называл бы падшей женщиной.
Глаза мои поневоле округлились. Ночью? На корабле? Кажется, предаваясь хандре и самоистязанию, я многое ухитрилась пропустить...
Да и вообще, не могла думать, что у Дамила все настолько запущено...надо же, "падшая женщина"!
- Знаешь, в чувствах и эмоциях своих люди порой бывают на редкость непоследовательны , - сказала я осторожно, но, увидев, как искривились, словно от боли, губы Компаньонки, быстро сменила тему.
- Ишири, могу я у тебя кое о чем попросить? - голос мой прозвучал на редкость заискивающе.
- Можете даже приказать, - бросила девушка резко. Ну, коль уж так...
- Спасибо за разрешение, но это именно просьба, и ты всегда можешь отказать, - проговорила я спокойно и сделала драматическую паузу, дождавшись, пока Компаньонка поднимет на меня непонимающий взгляд.
- Пожалуйста, научи меня метать кандзаси, как ты! - на выдохе попросила ваша покорная слуга, добавив в голос как можно больше детской непосредственности, - Это было так потрясающе... мне тоже хочется так уметь!
Она изумленно глянула на меня, даже забыв на мгновение о своих проблемах, а потом усмехнулась со странной иронией:
- Если Вам так хочется - конечно, научу. Хотя и не понимаю, зачем: уж Вы-то вызываете у окружающих уважения и без всяких железок.
- Но, тем не менее, это не мешает мне спать с отравленным стилетом под подушкой, - вернула я Компаньонке улыбку.
Как нам с Ишири удалось выспросить у вежливого Латина, люди, напавшие на нас, были членами группы контрабандистов, держащих под своим контролем этот сектор подземных дорог. И, хоть нам удалось избавиться от этого отряда, по мнению Крыс, существовала реальная опасность встречи с другими.
Уж не знаю, насколько эта паранойя была обоснованной, но, после столь активного общения с местным населением наша импровизированная прогулка, говоря велеречивым языком, перестала быть томной. По приказу нашего развеселого Капитана, магические фонари погасили до минимума, на копыта мулов натянули тканевые носочки, поглощающие звук, и, разумеется, любые разговоры, равно как и привалы, временно оказались под запретом.
В общем и целом, нервозность висела в воздухе, дополненная молчанием, и не оставалось ничего, кроме как погрузиться в размышления, невидяще глядя в пустоту и стараясь не обращать внимания на боль во всем теле, вызванную непривычно долгим пребыванием в седле.
Нужно сказать, инцидент с контрабандистами оставил в моей душе странный отпечаток. Умом я, разумеется, понимала, что они, вполне вероятно, убили бы нас, предварительно ограбив и помучив, но все равно такое вот стремительное, лишенное предварительного диалога нападение казалось мне кощунством. Не буду врать, что когда-либо была добрым пацифистом, не выносящим убийств, однако, лишение другого существа жизни всегда казалось мне крайней мерой. В моем представлении, нужно было все взвесить, убедиться, что иначе не получится добиться намеченной цели, удостовериться, что оная стоит чьей-то жизни. Биение человеческого сердца ведь ценнее многого, разве нет?
Однако, размышляя о мире и времени, где мне пришлось волей богов родиться, я все яснее понимала: их будет много, таких смертей. Не драматичных, возвышенных, подчиненных великой цели вроде возведения Эйтана на престол, а глупых и абсурдных, зависящих от банального случая. Если не мы их - то они нас, разве не так живут все?
Губы мои тронула горькая улыбка. Воистину, существовало так много стран, столь отличных друг от друга всем: традициями и архитектурой, менталитетом и историей, и лишь жестокость была - одна на всех. Такова природа человеческая, не так ли? И все же, читающий эти строки, в глубине души я тешу себя надеждой, что твое время отличается от моего... хотя, это глупейшая идея, ведь люди неизменны. Именно потому в тот момент я сказала себе, что мне пора привыкнуть убивать, не раздумывая - как Крысы. Как Ишири.
Ибо это - правильно, ибо первый закон политики гласит, что проблемы не может доставить только мертвый враг. И, памятуя эту истину, во тьме пещер Сиратте я пообещала самой себе, что больше не стану сомневаться, прежде чем наносить удар. Я же... пэри...
Пэри.
Так или иначе, встреча с контрабандистами вполне согласовывались с политическими особенностями Шэрдонии, о которых мне приходилось читать. Мои соотечественники, которым довелось побывать в *Саду Большой Земли*, как ещё называли эту страну, оставляли о ней весьма противоречивые отзывы, которые, впрочем, складывались во вполне определенную картину.
По меркам весьма дисциплинированных, помешанных на четком зонировании прав и обязанностей ишшарцев Шэрдония казалась истинным воплощением первозданного хаоса.
Наши северные соседи позиционировали себя, как глубоко религиозную страну, и определенные основания на то у них были: вот уже четыре века у руля государственного аппарата стояли выходцы из духовенства. Говоря нашим языком, страной правили Жрецы Адада, что само по себе было весьма странно, поскольку Агнец был, как уже упоминалось, божеством инфантильным и "чуждым власти мирской". Но, кажется, убеждения бога мало касались его Жрецов, что было дико для любого из моих соотечественников.
Так вот, касаемо религиозности шэрдов: будучи, по их собственному мнению, мировым центром поклонения казненному Агнцу, их страна также славилась самым высоким уровнем преступности в мире. Стоя на пересечении торговых путей, не имея постоянных властвующих династий, Шэрдония представляла собой один сплошной порт, в котором на фоне громадной текучки населения, активной торговли и непрестанной борьбы за власть, махровым цветом расцветали человеческие страсти и пороки. Рами моего времени был столицей, одновременно, искусства, проституции и наркоторговли, а каждый монастырь скрывал за своими стенами тот или иной промысел, далекий от благородного. Вообще, Шэрдония была отличным примером парадоксального государства, в котором теневая экономика была налажена в разы лучше официальной - что свойственно странам, возглавляемым дельцами, которыми, по сути, и были все Жрецы Адада. Стоит добавить, что убийство для шэрдов было делом крайне обыденным, можно сказать, привычным: в день на улицах их славной столицы умирало в среднем сорок-пятьдесят человек, и причиной тому были отнюдь не болезни. В общем и целом, чем ближе я знакомилась с культурой этой славной страны, тем больше понимала, почему у Эжара Кота столь хорошие отношения с её уроженцами: по всем признакам, свой очаровательный характер он унаследовал именно от матери-шэрдонки.
Но, несмотря на все свои недостатки, Шэрдония была крайне важна для будущего моего Императора, потому я готова была принять эту страну какой угодно - главное, чтобы её внешняя политика не сменилась. В тот период у власти стабильно держался Первосвященник Иерте Борха, который, вопреки официально существовавшим запретам, узаконил детей от любимой куртизанки и вознамерился, судя по всем признакам, создать первую в Шэрдонии династию правителей-священнослужителей. На мировой политической арене, Иерте, любитель ядов, оргий и наркотиков, был главным противником Микора де Анкаста, то есть, потенциальным союзником Эйтана. Именно потому, жизненно важным для меня было произвести на этого человека и членов его семьи хорошее впечатление.
В досье, которое я благополучно выучила наизусть, говорилось, что в данный момент семейство Борха включало, помимо Первосвященника Иерте, также троих его детей.
Старшим на тот момент был Черите Борха, человек, по общеизвестным данным, заведовавший армией Шэрдонии и заслуживший большой авторитет среди военных чинов. Репутацию этот тридцатилетний мужчина имел весьма сомнительную и противоречивую, если не сказать скандальную: сложно назвать грехи, которых ему не приписывали бы. Ходили упорные слухи, что именно Черите стоял за убийством собственного старшего брата - однако, автор документов, которые Эйтан мне предоставил, выражал сомнения в правдивости этой информации. Шпионы Ишшарры не зря ели свой хлеб, потому мнению неведомого Крыса-аналитика я вполне доверяла.
Вторым ребенком Первосвященника была Лакира, двадцати пяти лет от роду, которую злые языки уже успели прозвать Чёрной Вдовой Рами из-за троих безвременно почивших супругов. Эту женщину именовали одной из красивейших донн столицы; бытовало также мнение, что в знании различных зелий и ядов, унаследованном от матери-куртизанки, знатной красавице нет равных.
Младшим и, с какой стороны ни глянь, самым странным членом семьи Борха был Домине девятнадцати лет от роду. На фоне своих родственников этот молодой человек, славившийся флегматичным, замкнутым нравом, недюжинным талантом художника и страстью к мужчинам, казался, как минимум, подкидышем. Самым ярким его достижением, указанным в бумагах, было то, что обнаженный Домине послужил натурщиком для фрески "Вознесения Адада" на куполе одного из храмов. Лично мне все это казалось каким-то безумным кощунством, но - в этом была вся Шэрдония.
И вот, силясь отвлечься от боли и усталости, я прокручивала в голове всю известную мне информацию, внутренне гадая: что ждет меня в особняке Борха? Про фамильное гнездо этой семейки ходили слухи, от которых волосы становились дыбом, однако, как по мне, все это больше напоминало второсортную "историю про призраков", чем адекватную оценку ситуации.
Нет, читающий эти строки, не считай меня наивной: разумеется, мне было известно, что слухи не появляются на пустом месте. Однако, россказни о Фильторено, родовом поместье Борха, наводили на мысли, что сами представители славной династии их и распускают, дабы отпугнуть любопытных.
Нет, я не исключала возможность существования в богатом доме и пыточных в подвале, и ядов, скрытых в дверных ручках, и погреба, полного диких зверей, и ловушек-артефактов, расставленных по всему строению и убивающих излишне любопытных. Да, все это было возможно, однако, мне сложно было вообразить, каким нужно быть безумцем и параноиком, чтобы пойти на такие бессмысленные и колоссальные расходы. Ведь, подобные архитектурные изыски повлекли бы за собой, как минимум, необходимость каждый день выбрасывать трупы незадачливых слуг и гостей, угодивших в невесть кому предназначенную западню.
Однако, нельзя также не признать, что такими мыслями я, в некоторой мере, просто успокаивала саму себя.
По всему выходило, что, если наши выводы верны, встретить меня должны вполне вежливо: как ни крути, Первосвященник не мог не мечтать о свободной Провинции Хатта больше, чем самый ярый патриот Ишшарры: выгоды, которые Иерте мог получить от освобождения этих территорий, были воистину колоссальны. С другой стороны, в зыбком болоте политики противники и союзники менялись со скоростью ветра, и быть уверенным в чем-то было нелегко...
Тихонько вздохнув, я прикрыла глаза. Хочется того или нет, но в скором времени мне доведется оказаться в полной власти Первосвященника Иерте. Если мы ошибались насчет его планов, это значило, что муэти Омали уже мертва, и ничто её не спасет. Потому, бояться было глупо.
Но, мне было страшно.
К тому моменту, как Дамил позволил нам привал, я успела окончательно уйти в себя, впав от усталости в состояние странного полусна. Все вокруг смазывалось, стиралось, тело не желало повиноваться, и, едва коснувшись спальника, я провалилась в сон.
Когда Крысы, дежурившие по очереди, разбудили нас, мы с Компаньонкой привычно уединились в сторонке, дабы "провести утреннее омовение". Воспользовавшись представившейся возможностью, я, отойдя в самый дальний угол и набросив порог безмолвия, вытащила заветное зеркальце.
Эйтан отозвался практически сразу - очевидно, ждал. И, как водится, наше с ним дистанционное общение началось с претензий.
- Я же сказал, чтобы ты выходила на связь каждый сутки! - рявкнул Сиятельный Император, раздраженный, словно собака, у которой отобрали кость. И не знаю, почему, но в тот момент, сонный и взъерошенный (очевидно, в верхнем мире на тот момент была ночь), он показался мне таким... милым, что губы невольно расползались в улыбке, завидев которую, Император подавился очередной колкой репликой.
- Омали? С тобой все в порядке?
В серых глазах застыла тревога, и это, отчего-то, показалось мне на диво смешным. Впрочем, Змея, кажется, моя веселость не сильно порадовала.
- Кирени?
Я фыркнула. Моё настоящее имя. Это, как минимум, значило, что Серебристый Змей не на шутку взволнован.
Тряхнув головой, я приказала себе перестать смеяться, но - увы. Смех рвался наружу бесконтрольно, очень красноречиво сигнализируя о масштабах накрывшей меня истерики.
По всему выходило, что путешествие по подземельям далось мне несколько тяжелее, чем я ожидала..
- Кирени, - голос Эйтана зазвучал тихо и мягко, словно он разговаривал с маленьким ребёнком или раненным зверем, - Успокойся. Что случилось? Вы угодили в неприятности?
Последний раз нервно хихикнув, я прикусила тыльную сторону ладони до крови. Метод этот был спорным, но подействовал: смех прекратился.
- Нет, все в порядке, на самом деле. Не обращай внимания.
Кажется, мягко-успокаивающие нотки в моем голосе мало убедили Змея. Зло прищурившись, мужчина тихо проговорил:
- Разве я не говорил, что не выношу, когда ты лжёшь?
Я хмыкнула. Он действительно очень, очень хорошо успел меня узнать.
Только вот рассказывать о контрабандистах и шептунах откровенно не хотелось. Мне самой не понаслышке было известно, насколько это тяжело: осознавать опасность, угрожающую близкому человеку, и не быть способным помочь. Беспомощно наблюдать со стороны - мука, каких мало. Я знала: мой отъезд и так дался Змею нелегко, и усугублять ещё больше не стоило.
Можно было, конечно, поведать о ссоре между Ишири и Дамилом, о нашем с Капитаном молчаливом противостоянии, только вот... это отчего-то казалось слишком личным. И, надо сказать, ощущения эти удивляли и меня саму - но, я ничего не могла поделать с ними.
Потому, тонко улыбнувшись, я проговорила:
- Не злись, милый мой. Право, я не вру. Ничего серьёзного действительно не произошло, это все - подземелья. Кажется, мы в этой тьме слишком долго, и уже просто начали уставать от давящих стен и эха коридоров...
Беспомощно улыбнувшись в подтверждение своих слов, я потерла лоб, словно пытаясь унять расшалившуюся мигрень, и мягко уточнила:
- Поведай лучше, как твои дела. Что нового в столице? Как там твоя новая супруга?
Змей поморщился:
- Пэры после свадьбы присмирели, ситуация в Совете более-менее стабилизировалась, а главное достоинство супруги - то, что вижу я её нечасто. В общем, тревожиться не о чем, милая моя.
Меж нами повисло молчание, заставившее меня покривить губы в тихой иронии. Каждый из нас не сказал ни слова об истинных причинах своих тревог, и оба мы, при этом, изо всех сил постарались сделать вид, что верим друг другу. О, право, мы были идеальной парой! Скрытные, нелюдимые лицемеры...
- Мне пора идти, - прервала я установившуюся тишину, не в силах больше терпеть той стены отчужденности, что внезапно возникла меж нами.
- Разумеется, - холодно отозвался Эйтан Хитрый, и его лицо в зеркальной глади сменилось моим отражением.
Я глядела вперёд, как сомнамбула, восседая на спине мула. Мои спутники весело переговаривались и шутили, от них буквально исходили волны счастья и радости, ибо наше путешествие по Сиратте, наконец-то, подходило к концу: впереди, в конце длинного узкого прохода, явственно маячил солнечный свет. Улыбалась и что-то щебетала Ишири, благосклонно кивал, слушая девушку, Латин, облегченно расправил плечи Дамил, и даже Сонак, при всей своей занудности, принялся что-то тихонько насвистывать себе под нос.
Они были нормальными, вменяемыми людьми, которые радовались солнечному свету, проглянувшему во мраке пещер, свежему воздуху и предстоящей свободе. А мне... хотелось спрятаться поглубже, подальше, остаться в Сиратте навсегда, чтобы никто не могу увидеть ни припухших от слез век, ни дрожащих губ.
Проклятое солнце, ненавистное солнце, которое безжалостно освещает то, что хочется скрыть, но слепит глаза, не позволяя видеть истинно важное...
Наш разговор с Эйтаном надломил меня, разбил на куски. В который раз общение кончилось конфликтом.
Расстояние разделяло нас, отдаляло, безжалостно разбрасывало в разные стороны, заставляло обрасти несметным количеством тайн. И наши чувства, совсем молодые, короткие, как вспышка, покрывались корочкой льда.
И чем дальше, тем большей глупостью казался мне свершенный некогда ритуал, связавший нас.
Мы были чужими людьми. И расстояние, словно проявляющее заклинание, наглядно показало это.
С тяжелым сердцем покидая своды пещер, замерев перед переплетением горных дорог, я не знала, что делать дальше.