Аннотация: Теория жизней. Или, почему мы такие, какие есть...
Возвращаясь к пройденному ... (Рассказ)
То, что когда-то было Геннадием Мальцевым, теперь ощущало себя маленькой и неуловимой частицей энергии с бешеной скоростью мчавшейся через бездну пространства и времени.
Он был ФОТОНом. Да, да именно ФОТОНом.
И хотя он не мог это утверждать с полной уверенностью, но он это знал.
Его продолжали окружать темнота и безмолвие. Но он уже чувствовал в них присутствие себе подобных. Таких же, как он фотонов, загадочных и неудержимо рвущихся к неведомой цели.
Их были миллиарды, а может быть и секстильоны.
Каждый из них не имел ни малейшего представления о том, где и зачем был начат его путь и где ему суждено прекратиться.
Каждый из них был как бы сам по себе, и ничто его не связывало с остальными.
ФОТОН, который прежде был Геннадием, тоже не был исключением. Но, в отличие от других, он был способен чувствовать свое полное Одиночество во Вселенной.
Неожиданно незримая преграда оказалась на его пути.
Силы стали быстро его покидать. Он стремительно терял свою скорость и, прежде казавшуюся ему бездонной, энергию.
Прошло еще мгновение, и он понял, что сливается с тем, что прервало его предначертанный путь.
Он почувствовал, как становится вначале ее маленькой частью, а потом уже и ею самой.
* * *
Теперь он был АТОМом. О который разбился и в котором увяз как фотон.
Новые, прежде неведомые ему чувства и ощущения ураганом ворвались в его сознание.
Теперь его уже не только тянуло, но еще и отталкивало. Он неожиданно понял, что в жизни бываю соперники и партнеры. Первые, очень похожие на него, либо спасаются бегством, страшась его силы и мощи. Либо стараются эту силу и мощь у него отнять. Вторых же влечет к нему с необузданной силой. Им не хватает его, а ему без них никогда не достичь покоя.
А еще, он неожиданно почувствовал Гравитацию.
Его неуклонно тянуло к большему. Меньшее, в свою очередь, покорно притягивалось к нему.
А еще он чувствовал холод и жар.
Его то переполняла энергия, то крепко сжимал в свои холодные и цепкие объятия паралич.
А еще то, что он теперь не один. Он неожиданно почувствовал Единство. Единство того маленького мирка атомов и частиц, которые его окружали. Каждый в этом мирке был чем-то зависим от другого и совсем не гнушался этим. Ведь все вместе они были частицей чего-то большего! А каждый по отдельности - только лишь ни кому ненужной песчинкой!
Окружающий Геннадия маленький мирок, к которому он уже начал привыкать, между тем снова стал изменяться, растворяясь в чем-то еще более важном и сильном.
Геннадий опять почувствовал себя вначале маленькой частью этого нового мира, а потом стал им самим.
* * *
Теперь он был ЖИВОЙ КЛЕТКОЙ, безжалостно поглотившей его как АТОМ.
Круг его чувств расширился вновь.
Он почувствовал Жизнь и ответственность за ее продолжение.
Он почувствовал также и Власть. Власть над своим Организмом.
Он научился отдавать своему организму приказы и строго следить за их исполнением.
Он снова почувствовал Боль и научился ее подавлять.
Он почувствовал то..., что меняется вновь. И в этом процессе узнал свое предназначение.
* * *
Теперь он уже был нежным зеленым РОСТКОМ, превратившись в него из КЛЕТКИ.
Он узнал про то, как возникает и формируется жизнь.
Он узнал и про то, что эта жизнь не бывает вечной. Тем более, если не тянется к Свету.
Он научился самостоятельно строить свой организм и нежно заботиться о его процветании.
Он научился преодолевать препятствия, мастерски их обходя либо дерзко протыкая насквозь.
Он узнал, что бывают Стихии. И эти стихии не всегда благодушно относятся к жизни.
Все остальное он так и не успел узнать. Так как жизнь его вновь изменила Форму.
* * *
Теперь он уже чувствовал себя ДИКИМ ЗВЕРЕМ, для которого РОСТОК послужил подкреплением жизни.
Природа, наконец, вернула Геннадию почти все прежде отобранные у него чувства.
Теперь он уже мог видеть, но пока еще не наблюдать.
Мог слышать какофонию звуков, но не искать в них Гармонии и Красоты.
Мог чувствовать запахи, но не наслаждаться их Ароматом.
Мир, который его теперь окружал, был настоящим и полным. Но все же, он, Геннадий, все еще не чувствовал себя в этом мире Человеком.
И причиной тому был бесконечный, навязчивый и неукротимый Страх.
Страх перед всем, что его окружало. Страх перед тревожными и незнакомыми звуками. Страх перед резкими запахами. Страх перед самой Природой и подвластными ей стихиями.
У него теперь было сильное и хорошо защищенное от непогоды Тело. Но это тело было предназначено только лишь для того, чтобы спасать его, своего хозяина от хищников. И тем самым позволить ему продолжить свой биологический род.
В очередной раз Геннадий почувствовал боль.
Он снова был жертвой.
И вместе с этим снова менялась его судьба...
* * *
Очередное превращение произошло так стремительно, что застигло его врасплох.
Он не сразу поверил в то, что снова оказался в человеческом обличье.
И хотя он все еще не был тем самым Геннадием Мальцевым, которого он прежде знал, но к своему неописуемому восторгу он вновь был способен трезво мыслить и рассуждать. А не только испытывать эмоции и бессознательные инстинкты.
Теперь он был ПЕРВОБЫТНЫМ ОХОТНИКОМ, а дикий ЗВЕРЬ стал его законной добычей.
Он имел коренастую фигуру, закутанную в одеяние из необработанных и потому смрадно пахнущих шкур. Сильные, обросшие звериной шерстью ноги и густую, взлохмаченную растительность на всем своем теле.
Его звали Оуджушуа, что означало на языке его родного племени "необузданный вепрь".
У него была жена Эйейка и маленький, но такой же дикий и грязный как и он сам сын. Его сына звали Нэдшуа - " необузданный поросенок ". Так его окрестил отец, и никто из племени не решился воспротивиться этому. Справедливо и вполне обоснованно опасаясь буйного и мстительного характера Оуджушуа.
Племя Оуджушуа включало в себя нескольких десятков взрослых мужчин, почти столько же женщин, детей и немощных стариков.
Год назад, племя Рыси, как себя не без гордости называли родичи Оуджушуа, было в два, а то и в три раза больше нынешнего. Причем на каждого взрослого мужчину приходилось не меньше двух женщин. Они жили тогда на скалистой и заросшей густым зеленым кустарником равнине, на самом берегу Черного озера.
В озере было полно рыбы. Близлежащие леса кишели всевозможной дичью. А в случае особо удачной охоты соплеменникам Оуджушуа нередко даже удавалось завалить огромного мамонта, мясом которого племя могло питаться целый месяц.
Но, весной этого года, размеренная и в общем-то беспечная жизнь племени Рыси неожиданно изменилась.
Виной тому стали пришельцы с юга. Они напали на поселение людей Рыси глубокой ночью. Жестоко убивая всех, попадавшихся им на глаза мужчин, захватчики тут же насиловали их женщин и предавали огню их семейные очаги.
К утру все было кончено. На месте некогда цветущего поселения людей Рыси, дымились обуглившиеся головешки. И висел смрадный туман с привкусом мертвой и обожженной плоти. Оставшихся в живых после чудовищной ночной оргии женщин племени Рыси захватчики увели с собой, расположившись маленьким, наспех разбитым тут же на побережье Черного озера лагерем.
Вероломство и кровожадная жестокость не были единственной причиной такой легкой победы захватчиков над племенем Рыси. К счастью для самого Оуджушуа и других охотников из его небольшого отряда и к несчастью для всего племени Рыси, в ту роковую ночь все взрослые мужчины были в двух днях пути от места разыгравшейся трагедии и собственных очагов.
От полного уничтожения их спасло то, что в этот раз, как им казалось, охотничья удача им изменила. Длинношерстый носорог, которого им удалось выследить только на третий день охоты, все никак не давался им в руки. Несмотря на то, что люди Рыси нанесли ему бесчисленные и кровоточащие, зверь истекал кровью, но продолжал оказывать яростное сопротивление. В довершении всего, запах свежей крови неожиданно привлек хищников: несколько волков и грозного саблезубого тигра. Так что теперь охотникам приходилось не только бороться со своей жертвой, но также и отгонять от нее своих нетерпеливых конкурентов.
На четвертый день охоты, поверженный и обессиленный зверь, наконец, стал заслуженной добычей охотников. Усталые и предельно измотанные схваткой с носорогом и все еще преследуемые по пятам волками, они возвращались к Черному озеру. Туда, где их уже ожидало страшное горе и разочарование. А может быть даже и верная смерть...
Оуджушуа неторопливо шел во главе своего маленького, отягощенного непосильной ношей, отряда.
Неожиданно он поймал на себе на чей-то до смерти перепуганный взгляд.
Оуджушуа резко взмахнул вверх своей левой рукой, тем самым, приказывая отряду остановиться. В тоже время его правая, чем-то напоминающая обезьянью лапу рука, напряглась, сжимая все сильнее и сильнее рукоять его грозной дубинки.
Посланные им на разведку двое из молодых охотников вернулись достаточно быстро. Причем вернулись не одни, а в окружении жалкой кучки перепуганных женщин, детей и нескольких стариков. Это было все, что осталось от прежде многочисленного племенем Рыси.
Среди этих несчастных была и его, Оуджушуа, жена, крепко прижимавшая к своей обнаженной груди маленького Нэдшуа.
Плач и горестные женские стенания разнеслись над доисторическим лесом.
Лица мужчин, после того как они узнали что случилось с их племенем, налились кровью и ненавистью.
Первым из охотников пришел в себя Оуджушуа. Он уже открыл рот, чтобы, отдать своим охотникам немедленный приказ: бросить охотничьи трофеи и немедленно напасть на врага. НО, что-то его остановило. Нахлынувшая на все его существо жажда мщения вдруг уступила место трезвому рассудку. Немая мольба и безграничное страдание в глазах его соплеменников лишь укрепили его Волю Уверенность в правильности принятого им решения.
- Мы пойдем на запад, в страну скалистых гор и ущелий. Там враги нас не достанут, - властно распорядился он в адрес своего застывшего в оцепенении отряда.
- Ты просто трус и боишься смерти, - неожиданно раздался за его спиной дерзкий голос. - Ты не можешь быть нашим вождем. Ты даже не достоин своего грозного имени. Твоя семья уцелела, чего нельзя сказать о наших женах и детях. Мы не пойдем за тобой.
Из толпы охотников до ушей Оуджушуа донесся ропот одобрения.
Но это его не смутило.
Оуджушуа резко обернулся, ожидая лицом к лицу столкнуться со своим обидчиком и, если это понадобиться, немедленно ответить своей тяжелой дубинкой на все его наглые обвинения.
Но, натолкнувшись на пылающие злобой и яростью взгляды других охотников, поспешил ретироваться.
- Кто посмел бросить в мой адрес этот дерзкий вызов, - скрипя зубами, произнес он, продолжая пристально разглядывать своих соплеменников.
- Мы все так думаем, - раздался ему в ответ твердый голос, принадлежавший светловолосому верзиле с набухшей от крови кожаной повязкой на правом глазу.
Верзилу звали Траунууа - "хитрый лис", на языке племени Рыси. Во время охоты зверь первым набросился на него, пытаясь попасть ему в голову своим смертоносным рогом. Если бы другие охотники не поспешили к нему на помощь, Траунууа был бы уже давно мертв. Но счастье ему улыбнулось. Он остался жив, хотя и потерял в смертельной схватке с чудовищем свой правый глаз.
- Хорошо, - в ярости прохрипел Оуджушуа, презрительно смерив взглядом своего противника. - Идите. Идите к Черному озеру и отомстите этим грязным псам за ваших жен и детей. Я вас не держу. Вы можете выбрать себе другого вождя. Боюсь только, что наслаждаться своей властью ему придется не долго. Ровно столько, сколько вам понадобится, чтобы добраться до нашей деревни, точнее до того, что от нее осталось, и чтобы позволить врагу легко и непринужденно проломить каждому из вас его тупую башку.
- Я же говорил, что он трус, - громко выкрикнул из толпы охотников уже знакомый Оуджушуа голос. А его хозяин, злорадно усмехаясь, выступил вперед:
- Нам не нужен такой трусливый вождь. Давайте проломим ему череп, заберем его женщину и выберем вождем Траунууа. Пусть он нас ведет на врага. Мы жаждем мести. Причем немедленной и самой жестокой.
- Я догадывался, что той тварью, которая способна кричать в спину, будешь ты, Уаутуау, - грубо осадил бунтовщика Оуджушуа. - Тебе всегда не давала покоя моя жена. Я хорошо помню, как ты пытался насильно сделать ее своей женщиной. Мне даже после этого случая пришлось искать себе новую дубинку. Так как прежняя сломалась о твою голову! И, к тому же, оказалась испачканной липкой и зловонной грязью.
Среди охотников раздался дикий хохот и дерзкие насмешки в адрес Уаутуау. Симпатии соплеменников явно были на стороне Оуджушуа. Но лица мужчин продолжали оставаться суровыми и перекошенными злобой.
- Если вам нужен другой вождь... Дело ваше. Я не возражаю. - не давая противнику опомниться, продолжал Оуджушуа. - Вряд ли он сможет совершить чудо и своим грозным видом повергнуть в ужас и бегство наших врагов. А их, как нам поведали наши женщины, столько же, сколько пальцев на руках и ногах у нас всех вместе взятых. И им не пришлось три дня выслеживать носорога и еще целый день пытаться пробить копьями его толстую шкуру. А потом еще и тащить через весь лес его громоздкую тушу. И вы после всего этого собираетесь броситься в драку с полным сил и более многочисленным врагом? Если да, то пусть вас на эту бойню поведет кто-нибудь другой. Пусть даже Траунууа.
-А как собираешься поступить в этой ситуации ты, Оуджушуа,- раздался из толпы неуверенный голос и Оуджушуа понял, что удача теперь уже полностью на его стороне.
- Я уже сказал. Я собираюсь забрать свою семью и пойти на запад, в страну скалистых гор и ущелий. - решительно ответил он всему племени. - Там, в царстве пещер и голого камня, я воспитаю из своего сына достойного охотника. И воина! Я сделаю из него настоящего мужчину и научу ненавидеть врагов так, как их ненавидит его отец. А когда придет время, он вернется к Черному озеру и отомстит врагам за свое племя. И он уже не будет для них легкой добычей.
- Я пойду с тобой, Оуджушуа, - поддержал его Траунууа. - У меня больше нет ни жены, ни сына. Но ты прав. Если мы сейчас вернемся к Черному озеру, враги раздавят нас как беспомощных котят. И наш род прекратится. А я не хочу этого так же, как и ты.
Одноглазый великан уверенно отделился от толпы охотников и встал по правую руку от Оуджушуа.
- Кто еще готов присоединиться ко мне и вместе с нами пойти на запад, - грозно спросил Оуджушуа у своих все еще пребывающих в нерешительности соплеменников.
- Мы все пойдем за тобой, Оуджушуа, - после затянувшейся паузы, наконец высказал всеобщее решение седовласый Маакуа, самый старый и уважаемый из охотников племени. - Веди нас. Мы тебе доверяем.
Оуджушуа удовлетворенно кивнул и, бросив презрительный взгляд в адрес трусливо поджавшего хвост и отчаянно пытающегося затеряться в толпе Уаутуау, приказал охотникам вновь взяться за носилки с их охотничьей добычей.
Впереди их ожидал нелегкий и полный непредвиденных опасностей путь.
Стояла глубокая ночь.
Полная Луна и белые жемчужины звезд ярко освещали землю, накладывая на окружающие камни и толстые стволы деревьев фантастические тени и контуры.
Геннадий не спал. Он, устало раскинув ноги и подложив под себя для удобства сложенную вчетверо медвежью шкуру, сидел у входа в свою пещеру. И как мальчишка пытался попасть маленьким камешком в им же самим построенную из песка и пыли пирамидку.
До рассвета было еще не менее двух часов.
И эта бездна времени, вся без остатка, принадлежало ему одному. Ему, Геннадию Мальцеву, а не мудрому вождю племени Рыси Оуджушуа, которым он вновь должен был стать в этом мире с первым же лучом Солнца.
За его спиной, в густой холодной темноте и безмолвии, мирно посапывала его семья: жена Эйейка и их сын Нэдшуа. Им никогда не было суждено узнать, кем становился их муж и отец в эти и им подобные часы сумрака и одиночества.
Они искренне уважали и, наверное, даже горячо любили только одного Оуджушуа. Геннадий же Мальцев был им незнаком, чужд и недосягаем для их примитивного сознания.
И, может быть, это было к лучшему.
Внимание Геннадия привлек легкий шорох, донесшийся до него из густых зарослей кустарника, стоявших стеной перед пещерой и отбрасывающих уродливые тени.
Он насторожился.
Какое-то странное чувство опасности и недоумения бесцеремонно подмяло под себя все его мысли и ощущения.
Шорох повторился. С удвоенной громкостью и силой.
Геннадий встревожился не на шутку, вскочил на ноги и со всех ног бросился в пещеру за своим оружием.
Но было уже поздно.
Острая и невыносимая боль пронзила его в спину, сокрушив на своем пути позвоночник и окровавленным костяным наконечником выскользнув из груди.
Геннадий тяжело захрипел, захлебываясь собственной кровью.
Быстро теряя остатки своих жизненных сил, он беспомощно рухнул на каменный пол пещеры.
- Ну вот, мы и в расчете, великий вождь, - зловеще прозвучал над его скорчившимся в предсмертных судорогах телом чей-то хриплый голос.
Теряя сознание, Геннадий все же узнал этот голос. Он, без сомнения, принадлежал его лютому врагу и завистнику Уаутуау.
- Ну, вот и все, - с нескрываемой злобой и торжеством повторил убийца, трусливо оглядываясь по сторонам.
"Нет ничего страшнее в жизни, чем Ненависть, Предательство и Зависть, - пронеслось в сознании Оуджушуа в последние мгновения его жизни. - Глупец или, что гораздо хуже, негодяй тот, кто этого не понимает!"
Сам он сумел это познать на личном опыте и в самой доходчивой форме.
* * *
- Ну, что ж, - самодовольно произнес Царь Священной Атлантиды Евэмон, все еще не выпуская из своих рук искусно выполненный из человеческого черепа кубок.
- Дело сделано! - искренне наслаждаясь ароматом и живительной силой любимого напитка, сдержанно добавил он.
Его лицо вдруг побледнело и исказилось гримасой искреннего удивления.
Сознание Геннадия стремительно возвращалось из небытия.
Теперь он уже был ВЛАСТЕЛИНОМ.
Жизни и судьбы сотен, тысячи, десятков тысяч людей были во его полной и безраздельной власти.
А этот необычный кубок, который он все еще продолжал сжимать в своих руках, был некогда человеческим черепом.
Черепом ПЕРВОБЫТНОГО ОХОТНИКА и мудрого вождя племени Рыси. Тем, которым когда-то называл себя Оуджушуа.
Между тем, заметив тень замешательства на лице своего господина, стражники, облаченные в оранжевые латы и окружавшие Властелина со всех сторон, с громким лязгом выхватили из ножен свои острооточенные мечи и угрожающе бросились к склонившейся в почтительном поклоне у его ног фигуре.
Но Властелин жестом остановил их служебное рвение и жестом приказал вернуться на место
- Так ты говоришь, мой верный раб, что с этой минуты дикие народы северных окраин империи будут подчиняться мне беспрекословно? - в задумчивости, но все с тем же царственным высокомерием, произнес он, поднимаясь с трона и делая шаг в сторону стражников и застывшего в ожидании неминуемой смерти атлантского вельможи.
- А ты ничего от меня не утаиваешь, презренный? - процедил он сквозь зубы, сжимая пальцами лицо своего затрепетавшего всем телом собеседника.
Царские стражники вновь оголили свои мечи и решительно бросились к несчастному. Но и в этот раз Царь властно их остановил.
- Да подтвердят мою искренность и благие намерения Боги! - упавшим голосом запричитал бедняга. - Я передал тебе, о повелитель, все, что мне стало известно в результате Северного похода твоих легионов! Мне нечего добавить! Можешь меня за это казнить!
- Могу и казнить, - цинично заметил царь, и верные ему гвардейцы вновь встрепенулись.
Они уже устали ждать и собирались хотя бы в этот раз разрубить дерзкого собеседника своего Властелина на тысячи маленьких кусочков.
- А могу и наградить, - между тем в задумчивости продолжал грозный Царь. - Если...
Стражники приготовились броситься в атаку.
Между тем, лицо Властелина озарилось миролюбивой улыбкой.
- Если, - наконец решился он закончить свою фразу. - Ты повторишь передо мной и перед моими приближенными всю свою необычную историю. Она мне понравилась. Так же, как и этот дикий обычай с кубком. Я хочу выслушать твою историю еще раз. Причем немедленно, раб!
- Слушаю и повинуюсь, мой повелитель, - дрожащим голосом заговорил вельможа, все еще отказываясь верить в свое неожиданное спасение.
- С твоего великодушного позволения, я опущу ту часть своей истории, которая касается небывалых тягот и лишений, что обрушились на верные тебе легионы в самом начале похода к Северным границам нашей Священной Империи, - вельможа запнулся. Ожидая реакции царя и время от времени с опаской поглядывая в сторону насторожившейся стражи.
Царь благосклонно кивнул.
- Так вот, - голос вельможи зазвучал увереннее. - Когда твой покорный слуга и вверенные ему твоей милостью легионы оказались, наконец, на самом северном краю Священной Империи, мы, к своему немалому удивлению, обнаружили там достаточно многочисленный, хотя и очень дикий, народ. Вначале твоим легионам никто не оказывал достойного сопротивления. Дикари принимали нас с должным почтением и гостеприимством. Так продолжалось до того самого момента, пока мы не оказались у ворот их столицы, затерянной среди холодных скал и бездонных ущелий. Дальше дикари наотрез отказались нас проводить. Твоим легионам пришлось вступить в бой и, милостью богов и непревзойденной доблестью твоих верных солдат, столица дикарей пала. Хотя, и после достаточно непродолжительной осады и нескольких жестоких штурмов. Мы до основания разрушили весь город, но никаких сокровищ и ценностей в нем так и не нашли.
Вельможа перевел дух, прежде чем перейти к самой захватывающей части своего рассказа:
- Мы захватили также много рабов, дабы для их же собственного блага и счастья, сделать твоими верными поданными. Часть из них мы привели с собой.
Вельможа, не поднимаясь с колен и не рискуя взглянуть в глаза Властелина, громко щелкнул пальцами левой руки.
Как бы в подтверждение его слов, на улице, у самого входа в царский дворец громко зазвенели кандалами сотни грязных, закутанных в звериные шкуры, пленников.
- Эти рабы, стали тем немногим, что нам удалось захватить во имя славы и процветания тебя, о мой повелитель, и покорной тебе Священной Империи. - голос вельможи уже не дрожал и даже приобрел некоторый оттенок гордости и высокомерия. - Среди них есть и тот, благодаря благоразумию которого, я, твой презренный раб, смог удостоится небывалой для меня чести - преподнести тебе скромный, хотя и очень странный подарок.
- Я хочу его видеть, - властно перебил вельможу Царь.
Лицо его вновь приобрело каменное выражение.
- Но он не достоин предстать перед твоими очами, мой повелитель! Он грязен и дик. К тому же еще и дерзок, - оторопев от неожиданности, ляпнул первое, что пришло ему в голову и, тут же, поспешил прикусить язык, вельможа.
- Ты что, хочешь оказаться на его месте, презренный? - в свою очередь опешил от такой наглости, обрушил свой гнев на голову вельможи Царь.
Вельможа задрожал, прекрасно понимая, чего ему может стоить подобная интонация в голосе Властелина.
Бедняге повезло.
Царские лучники успели только натянуть тетиву своих грозных луков, но так и не решились дать волю своим остроконечным вестникам смерти. Царские стражники тоже замешкались, несколько озадаченные тремя предыдущими попытками выполнения своих служебных обязанностей.
Похоже, что в этот день боги проявляли к вельможе неслыханное великодушие и покровительство.
Тем временем, двое легионеров из личной гвардии Царя уже ввели в зал и почтительно швырнули к ногам своего Властелина истерзанное огнем, грозными атлантскими копьями и мечами тело.
На вид пленнику было не больше двадцати лет. Он был смугл, сухощав и наделен природой крепким телосложением. Несмотря на всю дикость происхождения и воспитания, черты его лица носили отпечаток благородства и ничем не мотивированного величия.
Царь Евэмон был поражен.
- Он еще жив? - гневно сдвигая брови, поинтересовался он, переводя свой взгляд с истекающего кровью тела юноши на вельможу.
- Да, мой повелитель. Несмотря на все самые жестокие пытки, которые мы были вынуждены к нему применить, этот дикарь жив! - поспешил с ответом тот.
-Тогда, поставьте его на ноги! - властно распорядился в адрес своих гвардейцев, Царь Евэмон. - Я хочу видеть его глаза...
-... прежде чем он умрет! - добавил он уже с сожалением.
Гвардейцы без промедления бросились выполнять приказ своего Властелина.
Подхватив бездыханное тело юноши за руки и запрокинув его голову назад, они предстали перед Царем.
Юноша неуверенно открыл глаза и обвел всех присутствующих пространным и равнодушным взглядом.
- Как его зовут? - громко спросил Царь Евэмон, когда их взгляды встретились.
- У него очень сложное имя, мой повелитель! Его соплеменники называли последним великим Вождем Тар-Оуджушуа. в переводе с их языка это означает "потомок необузданного вепря", - покорно ответил вельможа.
- Можешь закончить свой рассказ, - кивнул в его адрес Царь Евэмон. - Ели этот дикарь не доживет до конца твоей истории, ты умрешь вместе с ним!
- Слушаю и повинуюсь, мой Повелитель, - обречено согласился со своей участью вельможа. - Итак. Когда моим людям удалось захватить в плен этого дикаря и заставить его говорить, мы узнали от него про самое почитаемое его народом святилище в горах. Мы ожидали найти там дорогие подарки богам или хотя бы мало-мальски ценные предметы их культа. Но, несмотря на то, что к этому святилищу было очень сложно подобраться и оно тщательно охранялось весьма значительным отрядом дикарей, мы обнаружили там всего лишь заброшенную пещеру с примитивным очагом и несколько десятков иссохших мумий. Ну и конечно, тот самый кубок, который я посмел преподнести тебе в подарок. Вначале мы не обратили на кубок должного внимания, пока не узнали связанную с ним легенду этих дикарей.
Вельможа украдкой бросил взгляд в сторону юноши и, убедившись в том, что тот все еще жив, продолжал:
- Если верить этой легенде, мой повелитель, тот, кто сделает из этой чаши хотя бы один глоток, тут же получит в свое распоряжение всю мудрость их дикого племени и непререкаемую верховную власть над ним. Так поступали все их вожди. Юноша был последним, кто перед тобой испил из этой чаши. Мы сами убедились в том, как безропотно подчинялись ему все люди его племени. Теперь, из этой чаши испил ты, наимудрейший из правителей Атлантиды. Вся мудрость этого северного народа и власть над ним в твоем полном распоряжении. Я закончил, мой повелитель.
- Это правда, что он рассказал? - неожиданно обратился с вопросом к юноше Царь, поднимая над своей головой злосчастный атрибут верховной власти над племенем Рыси.
Юноша не понял, чего от него хочет этот высокомерный и разодетый в золотые одежды чужестранец. Но, бросив настороженный взгляд на бесценную в его понимании чашу, утвердительно кивнул.
- Ну что ж, - получив от юноши ответ на свой вопрос, громко произнес Царь. - Мне не нужна мудрость чужого народа. Достаточно той мудрости, которую мне дал мой собственный народ и всемогущие боги. Не нужна мне и добровольная покорность этих дикарей. Я в любую секунду могу добиться ее силой. Силой своих легионов и мощью всей Священной Атлантиды. Посему, из этого кубка больше никто и никогда не сделает ни одного глотка. Я навсегда останусь последним. Да будет так.
С этими словами, Царь Евэмон широко размахнулся и со всех сил швырнул свой подарок о мраморный пол дворца.
Сотни костяных осколков веером разлетелись в разные стороны, как только священный кубок племени Рыси коснулся холодного мрамора плит.
В туже секунду, вельможа весь сжался, схватился за лицо руками и испугано запричитал, ожидая, что та же участь, которая постигла его подарок, неминуемо уготована и ему самому.
Но Царь Евэмон спокойно и равнодушно приказал своим стражникам приподнять вельможу с колен и подвести к нему.
- Ты заслужил награду, презренный раб, - холодно произнес он в адрес вельможи. - И эта награда поистине бесценна, потому что никто и никогда, кроме тебя, ее от меня не получал и не получит. Эта награда - твоя собственная жизнь! И не смей ею ни перед кем хвастать! А то я могу передумать. И твоя награда не достанется никому! Разве что только богам!
- Твое великодушие и справедливость не знает границ, мой повелитель! - залепетал ему в ответ вельможа, собираясь сказать еще что-то.
Но стражники бесцеремонно подхватили его под руки и поволокли вон из дворца.
- А с тобой, - обратился Царь Евэмон, уже к юноше, все еще висевшему на руках легионеров у самого подножия царского трона, - Мы еще разберемся...
- Вестник Посейдона! Вестник Посейдона! - оборвал царя на полуслове, вначале тревожный шепот, пробежавший по рядам его приближенных, а через какое-то мгновение и громкий голос дворцового распорядителя.
- Вестник Посейдона? - в легком замешательстве произнес Царь Евэмон, разглядывая застывшего в почтительном приветствии у его ног рослого атлантского воина в орихалковых доспехах, в высоком шлеме и с белым леопардом на груди.
- Что привело тебя, достопочтенный Вестник Посейдона, в мой дворец в сей неурочный час? - после затянувшейся паузы, наконец, спросил у Вестника.
- Война, мой повелитель! Война! - ответил громко, но с почтением отрапортовал тот.
Все находившиеся в зале встрепенулись и устремили свои взгляды на говорившего.
Царь Евэмон был искренне поражен услышанной им вестью.
- Война?! - недоверчиво повторил он вслед за Вестником. - Но с кем?
- С теми, о ком мы все давно уж позабыли, повелитель! - с готовностью ответил на вопрос Царя атлант. - С тирренами, о великий Царь! С теми, кто когда-то были частью твоего народа!
День обещал быть погожим и ясным.
День великой битвы. Возможно и великой Славы. Возможно и большого Горя.
Геннадий в одиночестве встречал рассвет, вот-вот готовясь снова оказаться Властелином.
Кто-то выразительно и мягко тронул Властелина за плечо, желая привлечь к себе внимание.
Царь Евэмон обернулся и с удивлением увидел воина - атланта, в привычных взору красных латах, с боевым щитом и в шлеме копьеносца.
Воин Атлантиды был взволнован, выглядел устало и сбивчиво пытался что-то объяснить Царю. Тот был рассеян и его не понимал, пока не обратил внимания на стройные ряды атлантских легионов, застывшие на косогоре конницу, слонов и боевые колесницы.
Царь Евэмон решительно взмахнул вперед рукой, и армия рванулась вслед за его жестом.
- Вперед, мои легионеры, вперед, во Славу Атлантиды! - чуждым ему голосом воскликнул Властелин под грохот колесниц и рев взбесившихся от ярости слонов. - С нами Посейдон, и Ника, и Тюхе. У нас нет выбора! Вперед!
- Почему мы стоим на месте, мой верный Актион, - гневно и сурово набросился Царь уже на своего оруженосца и рассерженно блеснул глазами. - Я должен быть среди моих легионеров! Я сам хочу попробовать врага на крепость рук и нервов.
- Слушаю и повинуюсь, мой Царь и повелитель, - с готовностью ответил тот и отпустил поводья царской колесницы.
Царь Евэмон схватился за свой царский меч и вскоре был уже в пылу сражения.
Бой был жестоким. И, казалось, бесконечным.
Ряды атлантских копьеносцев быстро редели. Противник брал числом и яростью, и натиском, и мощью странного вооружения.
Длинные и необычно прочные мечи противника без особого труда ломали в цепки драгоценные доспехи, копья и клинки легионеров Посейдона. Доспехи ж воинов врага казались для атлантов неуязвимы.
Царь Евэмон был в ярости и хрипел от негодования.
Его солдаты гибли, падали, захлебываясь собственной кровью и отвагой.
Все громче и наглее раздавались возгласы победы на уже давно забытом в Атлантиде языке. Все ближе и ближе подбирались к царской колеснице шлемы и округлые щиты тирренов. Все вокруг Царя кипело, клокотало кровью, стоном раненых атлантов, протяжным лязгом колесниц, надрывным свистом стрел и треском копий.
Царь был в самой гуще схватки, плечом к плечу с гвардейцами Священной Атлантиды, когда его залитой кровью колеснице вдруг преградил дорогу вездесущий Вестник Посейдона.
- Мой повелитель, смени свой гнев на милость, - с трудом переводя дыхание, прохрипел он в адрес благородного Царя. - Остановись, царь Евэмон! Позволь мне донести тебе слова Царя Атланта! Это очень важно!
Вестник Посейдона поперхнулся, и на его губах возникла кровь. Теряя силы, воин закачался, но все же выполнил свой долг.
- Мой повелитель! Армии Царей Мнесея, Диапрепа, Азаэса более уже не существует! Боги отвернулись от нас. Тиррены празднуют триумф. Над землями Священной Атлантиды нависла страшная угроза - быть порабощенной. Цари Священной Атлантиды взывают к твоей мудрости и вере и просят тебя срочно отступить к столице. Войска и флот...
Вестник Посейдона не успел закончить фразы и рухнул замертво к ногам Царя. Из его спины торчал короткий, черненый серебром клинок тирренского солдата.
- Все кончено, мой благородный повелитель, - раздался за спиной Царя убитый горем голос Актиона. - Я более не вижу впереди оранжевых плащей, ни шлемов, ни солнечного блеска доспехов. Твой первый легион, увы, исчез, ушел в Историю и ныне уж наверно в Царстве грозного Аида. Второй и третий легионы ждут приказа. Тебе решать, что с ними будет - смерть в этой мясорубке, или отступление к стенам наших городов.
- Да будьте прокляты все вы, коварные, жесткие и злые Покровители тирренов. И ты прекрасная Афина, и ты жестокосердный Арес, и ты могущественная Гера, и даже ты, первейший из бессмертных - Зевс! - воскликнул Царь, в отчаянии бросая дерзкий вызов небесам. - О Великий и всемогущий владыка Посейдон! Почему ты так жесток к твоим детям? Чем мы тебя прогневили?
- О Благороднейший из атлантов, Царь Евэмон! - бесцеремонно перебил его Актион, заворачивая царскую колесницу и отдавая гвардейцам приказ немедленно сомкнуть свои ряди. - Извини, что я прерываю тебя, твои речи к богам... Но враг слишком близко, а до наших боевых триер не менее двух сотен стадий. Нам надо спешить, чтоб сохранить твою армию и флот.
Царь не ответил.
Он был всецело погружен в себя. В его душе боролись два непримиримых чувства: безжалостная ненависть и робкое благоразумие.
Цари Атлантиды не привыкли поворачиваться к врагу спиной. Но в то же время он, Царь Атлантиды Евэмон, не мог позволить себе нарушить волю Священного Совета и своих братьев Царей. Он должен был, во что бы то ни стало, вернуться в Атлантиду. И любой ценой спасти ее от варваров - тирренов. Атлантида все еще имела свой бесчисленный и всемогущий флот. И этом то была ее последняя надежда. Главное только, чтобы ни одна из триер не попала в руки врага, иначе их несметную армаду уже ничто не остановит...
Царь смерил ненавистным взглядом армию врага, лавиной захлестнувшую остатки легионов Атлантиды, и приказал трубить сигнал к немедленному отступлению.
Выжившие в этой страшной бойне легионы Атлантиды поспешно устремились к побережью и своим прекрасным кораблям. Враг их преследовал буквально по пятам, уже смакуя свой триумф и право победителя - глумиться над врагом.
Густое, черное облако пыли, поднятое кавалерией тирренов, уже давно затмило собой горизонт.
Но, о чудо, впереди спешащих к спасению легионов Атлантиды чарующе блеснул морской прибой и кособокие борта родных триер.
Армия Царя Евэмона была спасена.
Но, сам он был отрезан и окружен врагами.
- Все! Боги зовут меня к себе. Пришло мое время. - грустно произнес Властелин, когда первые из солдат противника уже были от него на расстоянии полета стрелы.
- Ты должен мне помочь! Таков обычай! - обратился он с последней своей просьбой к Актиону.
- Нет, мой повелитель, нет! Я не могу! Я не имею права! - в отчаянии воскликнул тот, прекрасно понимая, в чем тут дело.
- Но все мои гвардейцы, увы, погибли! Мы остались одни! Легионы уже не успеют прийти к нам на помощь! - рассердился Царь, протягивая Актиону рукоятку своего меча и скидывая с плеч золотые доспехи. - Ну же, окажи мне напоследок услугу! Позволь мне сохранить свою честь!
Актион не выдержал, и слезы горечи скользнули по его щекам.
Меч, посланный рукой друга, прошел сквозь грудь, кромсая сердце Властелина, и также просто вышел из его спины.
- Ну, вот и все! Я снова умираю! Как ... всегда! - захрипел Властелин перед смертью.
- Что значит, повелитель, как всегда? - переспросил его в недоумении солдат.
- Ты не поймешь! Боюсь, что и я тоже! - услышал он в ответ. - Весь этот мир...
Мир в одночасье схлопнулся и утонул в зловещей свистопляске.
![Рождение жизни [Алекс А.Алмистов]](/img/a/almistow_a_a/vozvrat/r2-dzizn-small.jpg)