О том, что началась война, Людмила узнала из газет. Сначала в это невозможно было поверить, казалось это какая-то ошибка, но потом под "Прощание славянки" потянулись с одесского вокзала эшелоны с мобилизованными, а через несколько дней ее отец, полковник Замойский Александр Владимирович, поцеловав на прощание жену и дочь, тоже отправился на фронт. Сначала в жизни города практически ничего не изменилось, разве что прибавилось патрулей, да в газетах упоминались незнакомые или знакомые только по урокам географии названия: Гумбинен, Алленштейн, Гнилая Липа, Золотая Липа, Лодзь, Городок, Марна, Эна, Ивангород....А за этими названиями в город начали прибывать эшелоны с ранеными. Мать Людмилы пошла работать сестрой милосердия в госпиталь, уходила рано утром, приходила затемно совершенно без сил, пришлось поневоле Людмиле взвалить на свои плечи практически все домашнее хозяйство. Так и проходила ее жизнь- между гимназией и домашними проблемами.
В это время война еще раз напомнила о себе. 16 октября Людмила проснулась от какого-то странного грохота, доносившегося со стороны порта- как будто кто-то вколачивал в мостовую гигантские сваи. Однако один раз гром раздался совсем близко и был настолько сильным, что в их квартире вылетели стекла в выходящих на улицу окнах. Вслед за этим наступила тишина, прерываемая только колоколами пожарных команд. Выбежав на улицу, девушка услышала как какой-то моряк говорил:
- Турки с моря обстреляли порт, канонерка "Донец" потонула, немного и городу досталось.
- Но мы ведь не воюем с Турцией, - удивилась она.
- Эх, сударыня, моряк посмотрел на нее и тяжело вздохнул:
- Теперь, видать воюем.
***
Все волшебным образом переменилось в декабре 1915. Однажды, когда она шла с ворохом покупок с рынка ее остановил звонкий голос:
- Сударыня! Постойте, мы Вам поможем!
К ней подошли два молодых штабс-капитана- пехотинца.
- Мне не тяжело, да и идти тут недалеко,- пыталась отказаться она, кривя душой в обоих случаях.
- Даже и не думайте, я с детства не могу терпеть, когда женщины носят тяжести,-сказал, улыбаясь, один из них.
- Поэтому, чтобы не утруждать свою матушку он пошел в возрасте шести месяцев отроду, -совершенно серьезно добавил второй. Офицеры переглянулись и громко засмеялись. Людмила, ошеломленная столь бурным натиском, молча передала покупки своим носильщикам.
- Ну что ж, ведите нас, сударыня.
***
- Ну вот мы и пришли, дальше я сама,- и Людмила протянула руки за своими покупками. За время похода она успела узнать, что одного из веселых штабс-капитанов зовут Константин Муравьев, родом он из Владивостока. Поэтому его товарищ, полтавчанин Владимир Драгоманов, то и дело в шутку называл его потомком Муравьева-Амурского. В отместку Константин рассказывал как многие из-за схожести фамилий считали Владимира родственником знаменитого генерала Драгомирова, благо, что тот довольно долго служил в Киевском округе.
- Если это у Вас в Одессе называется "недалеко", то представляю сколько будет у Вас "за тридевять земель", улыбнулся Константин.
-Сударыня, если уж мы взялись Вам помочь, то донесем Ваш багаж до самых дверей Вашего обиталища,- торжественно добавил Владимир.
***
Подойдя к двери и достав ключ, Людмила неожиданно обернулась к своим нежданным помощникам:
- Господа, не хотите ли чаю?
Предложение было встречено с восторгом, так как оба признались, что соскучились по домашнему чаю с вареньем.
- А то все водка да шампанское,- притворно грустно вздохнул Константин.
- Не шокируйте девушку, Амурский,- шутливо толкнул его в бок Драгоманов.
Когда офицеры сняли шинели, Людмила заметила, что они очень похожи: оба были выше среднего роста, стройные, форма на них сидела идеально, только Владимир был блондином с грустными карими глазами, а Константин- сероглазым брюнетом. Даже награды у них были одинаковые- по "Станиславу" и "Владимиру" с мечами.
Пока Людмила заваривала чай, офицеры осматривали гостиную.
- Люда, а кто этот офицер на фотографиях?
- Мой папа, полковник Замойский.
- А его часом не Александром Владимировичем звать?
- Да, а что такое?
- Какое-то время наш полк воевал рядом с бригадой Вашего отца, достойный командир, не хуже нашего.
- Господа, прошу к столу.
Во время чаепития выяснилось, что оба штабс-капитана воевали в Галиции (говоривший про это Владимир почему то сразу загрустил и не стал вдаваться в подробности), а теперь их перевели в какую-то новую часть, которой командует их бывший командир полка полковник Марков. О своем командире они могли рассказывать , наверное, часами.
- Если бы не он, мы бы сейчас с Вами тут чай не пили,- говорил Константин.
- Его даже к генеральскому званию приставили, только наверху сказали, что молод еще.
- А ордена вы за что получали?
- "Станиславы" практически ни за что, а "Владимиры"...,-начал было Константин.
- Есть такая речка Сан...- перебил было его Владимир, но потом вдруг резко встал и выскочил из-за стола в кухню.
- В Галицийской битве наш полк на реке Сан мост удерживал, нас окружили, мы как черти дрались, из офицеров целыми только мы с Вовой да Марков остались, поэтому нас полковник с собой и взял: "На вас",- сказал,- " я всегда положиться смогу". Мы ротами с Вовкой в одном батальоне командовали, а его младший брат- взводом в соседнем батальоне. Так вот, в последний день боев Вовиного брата тяжелым снарядом накрыло, Вова потом неделю сам не свой ходил- любил он брата очень, все жалел, что в свою роту его взводным не взял как предлагали, хотел ведь, чтобы Виталик сам справляться научился, без поддержки. Так что Вы уж извините его, пожалуйста,- Константан умоляюще смотрел на ошеломленную Людмилу.
- Бедненький...- только и смогла произнести она.
Чаепитие подходило к концу. Уже успокоившийся Владимир неожиданно предложил:
- Сударыня, не соблаговолите ли Вы продолжить вечер в каком-нибудь кафе?
- Я даже не знаю, у меня еще много дел по дому, да и мама скоро придет...
- Вы главное скажите, что делать, а остальное не Ваша забота, верно, Владимир?
***
К приходу матери квартира просто сияла. Ей понравились молодые офицеры, которые знали ее мужа на фронте, вспомнила она и свою молодость, знакомство с таким же тогда молодым поручиком Александром:
- Иди, дочка, только смотри, недолго, завтра у тебя уроки.
Вечер пролетел незаметно. Когда в сопровождении кавалеров Люда подошла к своему дому, офицеры поцеловали ей руку, козырнули и уже собрались уходить, как вдруг услышали:
- Господа, я приглашаю Вас к нам в гости на Рождество, думаю, маменька тоже не будет против.
- Почтем за честь, сударыня.
***
Прошла зима. Практически все свободное время Люда проводила с Владимиром и Константином, ей очень льстило внимание двух столь блестящих и воспитанных кавалеров. Однако она стала замечать, что все-таки чуть-чуть, самую малость, ей приятнее общаться с Владимиром. Наверное она не смогла это скрыть, потому что все чаще на свидания приходил только он, а Константин оказывался то на дежурстве, то еще где- нибудь. Вообще два друга появлялись у Замойских не так уж и часто, а иногда появлялись такие усталые, что ни о каких прогулках не могло быть и речи. На вопросы о службе они всегда либо отшучивались либо переводили разговор на другую тему. Так вопрос Люды о том, что означают буквы "ОЧМП" на их форме, перерос в спор о сравнительном качестве шустовских и коктебельских коньяков, который Костя, все играющий роль этакого пьяницы, хотя оба пили всегда в меру, закончил фразой: "Лучший коньяк-это водка!".
17 мая 1916 в двери к Замойским постучали. Люда открыла дверь и с удивлением увидела за ней Владимира. Дело в том, что на завтра они договорились отметить последний день весны походом в синематограф и на мороженое, а сегодня ничего такого не намечалось.
- Я не надолго, Милочка(с некоторых пор он так ее называл, когда они оставались наедине),- Владимир был очень грустным,- завтра я не смогу прийти к тебе, и Костя не сможет. Не спрашивай ничего, я вообще не знаю, когда мы теперь увидимся... Я только хотел тебе сказать, ну в общем тогда Костя предложил с тобой познакомиться..., а я..., в общем неважно, извини, что я так сумбурно, но мне уже пора. Он неожиданно поцеловал ее в щечку и стремительно бросился вниз по лестнице.
- Вова!- он обернулся и поднял голову,- я буду ждать тебя...
***
18 мая вся Одесса была взбудоражена: все улицы, ведущие к морю были заняты войсками. Шагала пехота, катились пушки и полевые кухни, проехало даже некоторое количество бронеавтомобилей. Вся эта масса двигалась в направлении порта, где грузилась на транспорты, которые тотчас снимались с якоря, чтобы освободить место следующим судам. Погрузка продолжалась весь день, а на следующий день все началось снова. Никто в городе не понимал, куда можно отправлять морем такое количество войск, но через несколько дней все прояснилось...
***
Выйдя на улицу 22-го мая, Людмила неожиданно услышала крики мальчиков-газетчиков: "Стамбул взят! "Гебен" выбросился на камни! "Бреслау" и "Тургут Рейс" потоплены!".
Купив газету, Люда начала жадно вчитываться в строчки: "17 июня в 23.30... Стамбульский порт...особую доблесть проявили воины Отдельного Черноморского полка особого назначения...босфорские батареи...большие потери...". "ОЧМП!"- неожиданно пронеслось у нее в голове, теперь она поняла, что это значит. Чувствуя, что комок подступает к горлу она продолжила чтение : "...командир полка полковник Марков...многие офицеры...пропали без вести..."
- Что с Вами, сударыня?- проходивший рядом моряк едва успел подхватить падающую прямо на мостовую девушку.
***
14 октября того же года капитулировала Германия. Закончив к этому времени гимназию, Людмила уже точно знала кем хочет стать- врачом. Она поняла это, когда сразу по окончании учебы пошла работать в тот же госпиталь, где работала ее мать. Вернулся с фронта отец- уже с генеральскими погонами, пошла обычная мирная жизнь, единственное, что беспокоило чету Замойских- это какая то апатия их дочери. Она практически не ходила на развлечения, предпочитая сидеть в своей комнате, а на все попытки выяснить в чем дело реагировала настолько бурно, что родители решили оставить ее в покое. Из-за всего этого Замойские Пасху 1917 года как и другие праздники справляли дома. Внезапно раздался звонок.
- Кто бы это мог быть,- удивился Александр Владимирович,- дочка посмотри, пожалуйста.
Люда открыла дверь и обмерла- на пороге стоял Константин Муравьев "Амурский"!
***
- С Вовкиной штурмовой группой пошел Марков,- тихо рассказывал Костя,- не то что он Вовке не доверял, просто у этой группы было самое сложное задание. На месте посадки на корабли из их группы никто не вышел, да и с остальных негусто- меня туда принесли, но я оклемался и попросился в дивизию Корнилова. Когда Стамбул взяли, я поехал их искать, нашел и похоронил по-человечески. У Вовки я нашел кое-что, думаю Вам надо на это посмотреть.
И он протянул Люде оборванную и частично залитую чем-то бурым фотокарточку. Она сразу узнала ее- это была последняя их с Владимиром фотография, сделанная в начале мая 16-го. Не выдержав, Люда расплакалась и бросилась в свою комнату. Громко хлопнула дверь. А Константин продолжил рассказ:
- Потом до конца войны воевал в Приморской армии, сразу не заехал к вам, потому что боялся. Да, судя по всему,- он кивнул в сторону комнаты Людмилы, -и не стоило приходить.
- Вы неправы, Константин, Вы все сделали правильно, а то так в безвестности хуже всего...,- Александр Владимирович поднялся и добавил:
- Спасибо Вам, господин капитан за визит, еще раз уверяю Вас, что Вы все сделали как должно.
Когда Константин уже стоял в дверях, Люда вышла из комнаты, взглянула на него заплаканными глазами:
- Я извиняюсь за свое поведение. Спасибо Вам, что зашли и за Вову,-она на секунду замолчала, вздохнула,- За Вову тоже спасибо. Я надеюсь, что Вы еще появитесь у нас в гостях.
После его ухода, Александр Владимирович задумчиво произнес:
-Да-а, этот капитан заслужил своего "Георгия" четвертой степени как никто другой.
***
Константин появлялся у Замойских нечасто- служба. На все предложения Замойского- старшего организовать ему место в Одессе отвечал вежливым отказом. Люда начала учиться в медицинском, казалось, кроме учебы ее ничего не интересует. Слегка оживала она только во время визитов Муравьева. Неожиданно, на Пасху 1919-го года Константин сказал, что будет отсутствовать долгое время, объяснив, что поедет к родным во Владивосток. Оттуда от него настоящим потоком шли письма, где он говорил, что у него все в порядке, но почему-то ничего не говорил о возможной дате приезда. Так прошло два года.
***
9 мая 1921 года генерал Замойский вернулся домой гораздо позже и гораздо более серьезным:
- Война у нас опять,- прямо с порога заявил он,- с Японией.
- Как с Японией?- Люда уронила спицы, там же Костя....
- Да ничего с ним не случиться с твоим Костей,- он наверное и в бою-то теперь не побывает,- как мог успокаивал ее отец.
Однако письма от Муравьева приходить перестали. Люда места себе не находила, однако, уже после мира 12 августа внезапно пришла телеграмма: "Буду 3 сентября. Константин".
***
...На плечах Константина сверкали уже погоны подполковника, а на груди добавился орден Анны с мечами. Однако при этом он слегка прихрамывал да и левой рукой, было видно, владел с трудом. Он не хотел отвечать на вопросы обеспокоенных Замойских, но потом все-таки рассказал про операцию "Самум":
- Я был в команде старшим, общаться с внешним миром нам запретили. Когда вылетели, оказалось, что в спешке забыли взять достаточно бикфордова шнура- пришлось укорачивать запалы. Я поджигал самый короткий- вот и досталось слегка,- скупо, в нескольких словах рассказал он о деле, про которое газетчики писали целые развороты, нигде, правда, не упоминая фамилий охотников, ни про шнур, который чуть не стоил жизни командиру группы.
После чаепития Костя повел Людмилу в то самое кафе, где они втроем весело провели вечер знакомства. Они сели за тот же столик и тогда он медленно заговорил, будто боялся упустить что-то важное:
- Понимаешь, Люда, я буду командовать полком Уссурийских егерей- это такой эксперимент, в общем неважно..., только теперь я все время буду на Дальнем Востоке, и..
- Костя, называй меня Милой, пожалуйста,- улыбнулась ему Люда и положила свою руку на его ладонь. После чего добавила: