Я творец мечей. И уже сам не знаю, сколько я прожил на свете. Годы почему-то не берут меня. Лицо мое так же молодо, как много лет назад. И тело так же гибко. Так же быстро и ловко.
Я творец мечей. Хотя уже никому не нужны они в этом мире. В мире давно воцарилось спокойствие. По прошествии очередных лет издается очередной указ, и тысячи воинов его исполняют. И никому в этом мире не нужны ни мечи, которые поют песни, ни мечи, которые чернеют от пролитой крови. И никто ничего не пытается выяснить с мечем в руках.
Я творец мечей. Но ко мне уже редко кто заходит. Я не творю мечи. Но приходили ко мне люди. Люди с самого края мира и просили помочь им. Ибо там, на окраине мира, в мире песков и солнца, появился лес. Все бы хорошо, но лес съедает их мир, съедает их пустыню, съедает их жизнь. Они просили защитить их от этого растущего леса.
И пошел я на этот край мира. Каждая дорога начинается с одного шага. Иные дороги уходят в иные жизни. Вот и эта дорога, вероятно, была такой. Когда я дошел, то увидел лес.
Лес начинался странно. Странно смотрелась эта шелковая травка, пробивающаяся сквозь песок на барханах. Потом пошли кусты. Не те колючие, безлистные, которые встречаешь в пустыне, а с широкими мягкими листьями, большими красными ягодами. Я ел их, и сок тек у меня по рукам. И разминал я в руках листья, вчувствуясь в их запах, и радовался клейкости их, и облизывал сок ягод со своих рук.
Потом пошли деревья. Клены, липы, березы. С шелковою, нежною, будто детскою, кожею коры. Не те, огрубевшие, у которых кора, как слоновья шкура, а с такой нежной, что сквозь нее просвечивала сердцевина дерева. Видимо, недавно они выросли. И ласкал я их своими руками, и радовался, и прыгал, и бегал.
И вдруг услышал смех. Сотни лет надо мной никто не смеялся. И оглянулся я, чтобы узнать, кто смеет надо мной смеяться. И увидел я старика с могучими плечами и седой бородой. И он смеялся надо мной ехидно, сощурив глаза. И смех его не останавливали ни три черных и два белых меча, висящих на моем левом боку, ни рукоятка поющего меча Даленмор над моим правым плечом.
Твердой и жесткой поступью направился я к нему - он продолжал смеяться. Поднял он с земли какую-то палку и стукнул мои ноги. И проросла трава, и опутала мои ноги. Но выхватил я сразу распрямившуюся нить белого меча. Почернела нить, и трава опала скошенная.
И жестче стала моя поступь, и злее стал взгляд. Красная пелена появилась по краям. Но не прекратился смех, а ехидней стал. И выросли кусты, не те, с нежными шелковыми листьями, что росли на опушке, а с длинными и жесткими колючками, которые вцепились в мою одежду, опутали мои руки, но и их скосил черный меч.
И жестче стала поступь, и красная пелена уже застила глаза. Но еще ехидней стал смех, и стеной встали передо мной деревья, протянули ко мне ветки, вцепились в мои руки, стали заламывать их, как большие руки великана. Но ничто не может противостоять черному мечу. Справился он и с деревьями и высвободил мои руки.
Но я при виде потекшего сока срубленной березкии заплакал, как ребенок. Десятки раз я убивал, а, может, и сотни. Но ни разу не плакал. А сейчас я плакал, потому что первый раз убил дерево.
Прекратился смех. На мое плечо легла тяжелая рука. Так я познакомился с творцом деревянного меча. Странный это был меч. Меч творца деревянных мечей. Росла трава, кусты, деревья там, чего он коснулся. И зелень подчинялась ему, нагибалась то вправо, то влево.
И стал я его учеником. Учеником творца деревянного меча. Я видел, как расцветают пни, превращаясь в могучие деревья, как отодвигаются могучие сосны, давая простор тоненьким березкам, как кусты малины сыплют свои ягоды ему в ладонь, как растут грибы до сотни дюжин там, где он ступал.
Но ничего не получалось у меня. Много раз он дарил мне деревянные мечи. Каждая ветка в его руках становилась деревянным мечом, похожим на посох.
Но ломались мечи в моих руках. Видимо, тот, кто сотни раз творил смерть, уже не может творить жизнь.
Я творец мечей. Я творец мечей смерти. Но я больше не творю мечи. Я просто живу. Так больно уметь творить смерть, но не уметь творить жизнь.