Я раб. Быть рабом в этом мире не так уж и плохо. Если ты хороший раб, для тебя всегда найдется еда и питье, и женщина на ночь. Хороший раб верен своему хозяину. И если раб действительно хорош, хозяин хорошо заботится о нем. Он заботится о том, чтобы раб был здоров и счастлив. Я - хороший раб.
Лучше меня, наверное, нет проводников караванов в этих краях. Пока еще ни один караван, из тех, которые вел я, не погиб, и не был ограблен. Еще не появилось торговца, который пожалел бы денег заплаченных моему хозяину за проводника. Наверняка моему хозяину предлагали за меня большие деньги. Но он не продал меня. Хороший хозяин верен своему рабу. И везде, куда я не прихожу с караваном, за меня уже заплачено и за еду, и за ночлег, и за женщину на ночь.
И в этот раз, я вел караван самыми глухими тропами, где не встретишь разбойников, да и вообще людей. Я вел его от колодца к колодцу. И воды хватало ровно до оазиса. Все были спокойны. Ведь караван веду я. И я был спокоен. Что может приключиться?
Я был спокоен и уверен, до тех пор, пока не увидел на бархане человека. Одинокого, высохшего от жажды, уже почерневшего, в каких-то странных обрывках одежды, выгоревших на солнце, запыленных. В глазах у человека было пусто.
А на его левом боку висел черный клубок. Я раньше только в легендах и сказках слышал о нитяных мечах, черных, жаждущих крови, жестоких, и их владельцах - черных мечниках. Нитяной меч рассекает все: дерево, камень, железо. Ничто не может ему противостоять. И вот я впервые увидел черного мечника воочую. Я понял, что мы все уже практически мертвы.
Я хороший раб, а значит, у меня есть чувство долга. Но человек, у которого есть чувство долга, обязан умирать первым. Я пошел навстречу черному мечнику. Я не стал доставать свой меч. Сейчас он был бесполезной железкой. Когда черный клубок распрямился в руке черного мечника, я протянул руки вперед и приготовился к смерти.
Но я не умер. Я увидел, как черный меч убивает своего хозяина. Нить изогнулась, и голова черного мечника покатилась по песку. Странно. Почти не было крови. Позже я понял - ни один из черных мечников не отдал добровольно свой нитяной меч, и ни разу у черного меча не появлялось нового хозяина, пока предыдущий был жив.
Я увидел черный меч в своих руках. Я стал черным мечником. Я не помню, что было дальше. Когда я очнулся, когда прошел туман бешенства, все лежали на земле. Даже верблюды были разрублены на куски. Каравана больше не было. Мне было так тяжело, что я не мог плакать. Я предал караван. Я предал своего хозяина. Я ощущал черный клубок, который свернулся у меня на боку.
Я хотел смерти, но черные мечники не умирают. Я не взял ничего из раскиданных по пескам тюков, ни золота, ни драгоценностей, ни воды, ни еды. Желая умереть, но не желая убивать себя я пошел в самое сердце пустыни. Но и сейчас я не умер. Наверное, не имел права на смерть. Может быть, черные мечники не умирают сами. Может они живут пока их не убьет их же нитяной меч.
Я прошел в самое сердце пустыни. Еще никому здесь не удалось выжить. Три недели я шел по пустыне. Без воды. Без питья. Я сейчас был похож на того черного мечника, встреченного в барханах. Я высох как щепка, а одежда превратилась в лохмотья. И, наверное, в глазах у меня была та же пустота.
Пройдя мертвые пески насквозь, я вышел к благословенной таверне, где встретил Долин Мо. В таверне встречают всех. Где каждый, и вор, и убийца, и купец, и раб найдут глоток воды и немного еды. Таверна мирное место. Хотя там случаются драки, но редко обнажаются мечи. Это было место относительного мира в крае, где миром и не пахнет. Ведь должно же быть то место, где человек может отдохнуть.
Я вошел в таверну, сжигаемый злостью, голодом, жаждой. Мне казалось, все должны были разбежаться при виде меня врассыпную. Все замолкли, увидев черный клубок на моем левом боку, лишь один человек смеялся. Веселый толстяк Долин Мо. За его спиной виднелась рукоятка меча. Я принял его за одного из охранников караванов, которых всегда и везде достаточно.
Его смех раздражал меня. Как, наверное, всех раздражает чужое веселье в минуту горечи. Не в силах терпеть его веселья, я оскорбил его. Я думал, испугавшись, он уймется. Но в прищуре его раскосых глаз не появилось страха, а продолжал плескаться смех. Он помахал мне кружкой и стал шутить над моим видом.
Видит бог, он был прав. Но ярость черного меча лишала логики и мутила сознание. Краска бешенства бросилась мне в глаза. Клубок черного меча развернулся и царапал пол, просясь мне в руки. Я не хотел брать его, но хозяин черного меча не хозяин себе.
Долин Мо вскочил на стол и выхватил свой меч. Он был странный, этот меч. Широкий, неровный, весь в какихто буграх и царапинах. Он свистел и гудел при движении, казалось, он поет какую-то свою завораживающую песню. Мне казалось, что я уже давно знаю эту песню - это была песня о свободе: свободе выбирать себе дорогу... дело... еду... женщину на ночь или на всю жизнь...
Мой нитяной меч жаждал крови. Он рвался в бой. Из последних сил я пытался не дать ему убивать. Не знаю, откуда в моем теле взялась влага, но я весь был покрыт потом. Ноги дрожали, и я упал на колени. Я почти ничего не видел из-за соленого пота разъедающего глаза. В мире остались только жажда убивать и мое тупое упрямство - упрямство осла не желающего тянуть свою поклажу, упрямство раба, почувствовавшего свободу. Я предал нитяной меч. Нет потери чести в предательстве такого хозяина.
Вдруг я понял, что свободен... Я понял это, когда увидел перед собой шипящие обрывки черной нити, вгрызавшиеся в земляной пол. Таверна смолкла. Я не поднимая головы, ждал смерти.
Но и сейчас я не умер. Потом я увидел две полные руки, положившие передо мной поющий меч. Странно, но песня меча не кончалась. Я пел ее, и чувствовал, что меч ее тоже поет. Я понял, что хочу петь с ним, он хочет петь со мной. Я взял его на руки как ребенка. Я понял, что свободен.
Я поднял голову и увидел сразу одряхлевшую и сгорбатившуюся спину Долин Мо. Я молчал. Я хотел поблагодарить его. Но есть ли слова, чтобы выразить благодарность тому, кто подарил тебе свободу, счастье и силу? Есть ли в мире слова, которые выразят благодарность за это. Да и не нужна Долин Мо никакая благодарность, все это имел, и отдал мне. Просто отдал. Разве нужна благодарность человеку, который подарил свою жизнь?
Меня распирало незнакомое чувство - чувство полноты жизни и всесилия, ибо у меня теперь был друг. Ведь когда у человека есть друзья, нет такого дела, которые он не смог бы выполнить.