"На всякого мудреца довольно простоты", что в переводе на современный язык можно сформулировать как "умные тоже тупят". Впрочем, вспоминая эту историю, я часто думаю о другом - присвоив себе право знать всё и обо всех, мы, забавным образом, мистифицируем сами себя.
С Лешей Ливановым мы дружили со школы, но не виделись к тому времени лет сто, ситуация в нашем бешенном двадцать первом веке обычная - ритм жизни зашкаливает. У Леши, конечно, в первую очередь: да, тот самый Алексей Ливанов, известный психолог, автор множества книг и статей, гигант мысли и прочее.
Но наконец все эти "надо встретиться", "созвонимся после Нового года", и иные "протоколы о намерениях" в диалектической спирали перешли в новое качество, материализовались, так сказать в рандеву, именуемое в просторечии легкой дружеской пьянкой.
Сначала слегка приняли в каком-то помпезном кабаке, потом захотелось более непринужденной обстановки, переместились к Леше домой, решив окончательно спустить узлы несуществующих галстуков ниже ватерлинии. Пока Леша шинковал закусь, я осмотрел его жилище; внимание привлекла фотка явно романтического характера - Леша с глуповатым видом, свойственным мужчинам на этапе конфетно-букетного периода, обнимал женщину; миловидную, но, в общем, вполне обычную - не слишком молодую и уж точно не красавицу. Это было странно, мой друг с юности пользовался успехом у женского пола и дам предпочитал ярких: длинноногих аспиранток, которых цинично называл "психолососками", бойких журналисток, студенток театральных вузов и прочую богему. Да не водилось у него раньше привычки выставлять напоказ в своем холостяцком бунгало романтическое фото.
- Любуешься? - спросил Леша из за спины. - Это мы с Наташей.
- Вижу, что не с Моникой Беллуччи, - сказал я. - Наташа, значит... Новая пассия?
Леша как-то неопределенно промычал, но мычание сие было говорящим, похоже, дело было куда серьезней, чем могло показаться - психолог и гуру пикапа, колющий женские сердца как блюдечки, вделся в неслабый любовный капкан.
- Понятно, - сказал я. - Верно говорят: и на старуху бывает проруха. Где познакомились-то?
- Не поверишь. В санатории "Маяк".
Я прифигел ещё больше; отдыхать Леша предпочитал за границей, ну, как минимум в Сочи. В принципе, легкий и не всегда троллинг был у нас в ходу, но тут был уже перебор, да и глаза у Леши были честные.
- Так, - сказал я. - Ну, хоть не в колхозе "Светлый путь". Рассказывай, каким бесом тебя занесло в эту пенсионерскую гавань.
Мы чокнулись, выпили, и Леша начал.
- Месяц назад у нас закрутилось. Я тогда в диком стрессе был, год выдался, мама не горюй. Интервью, конференции, навалилось всё скопом. Ну и книга вышла, "Глаза смотрящего", читал же?
Я преувеличено бодро кивнул. Книга, на мой дилетантский взгляд, была заумной, набитой непонятными терминами, хотя и позиционировалась как "просто о сложном" - на стыке популярной психологии и теории когнитивных отклонений. Четыре сотни страниц вязкого текста очень на любителя.
- Ну вот, - Леша усмехнулся, видимо, угадав мои мысли. - Критики ее раскатали, как бог черепаху. "Парадоксы ради парадоксов, ложные сущности, заигрывание с читателем в поисках популярности". Причем ругали за разное, словно каждый какую-то свою книгу читал. Ну, она и впрямь не бог весть что, но тогда еще с ней, как с писаной торбой носился. Ну и бесился от каждого отзыва, само собой. А когда сам Вернадский прошелся катком своего авторитета в "Вестнике психолога", не сдюжила моя ранимая душа. Забухал на пару дней, никого видеть не хотел, ну и сдуру в этой самый "Маяк" рванул. Совершенно советского типа санаторий, тихий и спокойный, как пульс покойника. Пятиразовое питание, сосновый бор, душ Шарко и отключенный телефон: лепота и мечта интроверта.
- Не знаю, кто такой 'сам Вернадский', но смысл понятен, - кивнул я. - А Наташа, стало быть, оказалась в нужное время в нужном месте.
- Мы за одним столиком трапезничали, - продолжал Леша, решительно отказываясь замечать мои циничные реплики. - Ну, обычная женщина, ничего особенного, три "не" сразу в голову пришло: неброская, немногословная, несуетливая. Я тогда даже и не запомнил откуда, то ли из Рязани, то ли из Калуги, она вообще о себе рассказывала немного, сказала, что дизайнером работает, ну и всё. Болтали об ерунде: погоде, процедурах, кислородных коктейлях, но насчет перепихона я даже не задумался, не в моем вкусе, да и лишние головняки мне тогда ни к чему были. Про себя не рассказывал поначалу, но всё же день на третий расслабился, слово за слово, заговорили на тему, что дети современные читать не хотят. Ну и брякнул: мол, "книга вот недавно вышла". А Наташа спокойно так отреагировала, без пиетета, без всех этих "да что выговорите", ну, типа, "вышла и вышла". Мне бы успокоиться на этом, но куда там, вожжа под писательскую мантию попала. Экземпляр у меня с собой был, еще краской пахнущий, ну я ей при следующей встрече и всучил, да еще с надписью дарственной, дурацкой, естественно,
- Заурядной провинциалке от гения психологии, - неуклюже сострил я.
- Хуже, - усмехнулся Леша. - Но не суть. Наташа всё так же сдержанно поблагодарила, я пару дней ждал, что хоть двумя словами отзовется, хотя бы из вежливости. Нет, понятно, выполнили ритуал, обмен эмоциональными поглаживаниями, все дела. Да и вряд ли, подумал тогда, она дальше первых абзацев продвинулась, прямо скажем, чтение не для всех. Но всё же могла и польстить.
Ладно, думаю. Пусть поставит на полку между "Унесенными ветром" и "Сборником рецептов народов мира". Не худшее применение, у меня таких даренных книг на антресолях вагон и телега, а кто-то, знаю, сразу в мусорку, главное, чтобы не при авторе. А потом как-то о хобби заговорили экзотических, я признался, что фигурки зайцев собираю со всего мира, ну а Наташа и говорит, "а я рецензии на книги пишу иногда. Вот и на вашу написала".
Леша сделал паузу, призывая оценить сюжетный поворот.
- О как, - сказал я. - Уж сколько раз твердили миру...
Впрочем, тут же подумал я, Леша был явно не тот человек, который поплывет от комплиментов его опусу от провинциального дизайнера.
- Слушай дальше, это только начало. Я уточняю, правильно ли понял даму, может юмор у неё такой. Нет, на шутку не похоже, как-то рассеянно она это говорит, мимоходом, и разговор вроде как продолжать не собирается. Типа, "написала и написала, тебе-то чего". "Ну и как вам мои "Глаза смотрящего", интересуюсь. А она плечами пожимает и выдаёт: "Много лишнего, избыточного. Переусложнение, я бы так сказала. Не скажу, что понравилось. На есть о чём подумать. Новое, незнакомое, часто кажется нам неправильным просто в силу замыленности глаза,не так ли?"
Понимаешь, да? Ей, сука, есть о чем подумать. А мне уже не о чем думать, я рецензию эту почитать хочу, копытом бью в нетерпении - что там такого эта провинциалка насмотрела. О чём Наташе и заявляю, мол, "давай показывай, не томи автора".
"А зачем?" как-то естественно спрашивает Наташа. "Ни к чему вам это читать, моя рецензия, как и любая другая, не имеет никакого отношения к книге. Уж вы это должны понимать".
Леша шумно втянул воздух ноздрями, я аж поежился от его энергетики.
- И так это было сказано, с такой уверенностью, словно она что-то очевидное говорит, вроде таблицы умножения. Я снова думаю, ну шутит женщина, ну не говорят такого всерьез - как рецензия может не иметь отношения к книге? Уже рот открыл, но закрыл вовремя. Потому как понял.
Леша сделал паузу, как опытный рассказчик, привлекая внимание аудитории в моем лице.
- Ну хорош, Станиславский, - сказал я. - Считай, заинтриговал.
Леша разлил еще по пятьдесят, чокнулись, выпили.
- А понял я, что. Она. Абсолютно. Права, - продолжил он, чеканя каждое слово. - Ната вот точно суть моей книги схватила; то, на что мне понадобилось тонна текста, изложила в нескольких словах, и вся изнанка сразу как на ладони. У меня действительно леймотивом звучит эта мысль; книга, да что там книга - любое высказывание, это множество высказываний, по количеству читателей, слушателей. Думаю я о ее словах, и складывается картинка.
- Для меня это слишком глубоко, - сказал я. - Ну ладно, сколько людей, столько и мнений, это понятно. Но рецензию-то почему читать не надо?
- Да потому, что любая рецензия, любой отзыв, всегда не про книгу, не про объект, а про субъект, про себя, любимого. И чем важнее критик, тем больше этого самого "про себя" - он же, сука, думает, как будет восприниматься его текст, красуется, любуется. А автору в кривые зеркала смотреть противопоказано. Всё, что он хотел сказать, он сказал, каждый свое понял, красота в глазах смотрящего. А я, дурак, из-за какого-то Вернадского психовал.
Ничего простого и ясного я в этой теории не находил, но не тот был момент, чтобы вступать в дискуссию, да и история меня заинтересовала.
- Ну а дальше что?
- Дальше? Наташа мне с другой стороны открылась, вся, как есть. Я понял, что её немногословность, избегание как бы умных слов, объяснялось сознательным выбором, отказом этого самого переусложнения. Ну, в тот же вечер в кафе её пригласил, посидели.
Я кивнул, подумав, что вино и какая-нибудь свинина по-французски явно больше сближают сердца и тела, чем кефир и гречневая наша.
- Меня обычно хлебом не корми, дай поболтать, - продолжал Леша. - Но тут говорилку на паузу поставил, уши на входящий поток, впитывал каждое слово. А Наташа щебечет о своем; что пустые банки для солений копятся на балконе в несусветном количестве, что не любит излишний порядок в доме, про собаку свою. А я слушаю, и влюбляюсь, вот прямо чувствую. Вот. В общем, мы уже месяц встречаемся.
- Суду всё ясно, - сказал я. - Нестандартный взгляд, без лести и патоки. Зачет твоей Наташе.
- Да не хрена тебе не ясно! - Леша наконец проявил подобие эмоций. - Я её рецензии вообще не читал. И в принципе больше отзывов читать не хочу. Пусть эти критики сами себя читают.
Да уж, подумал я. Непрочитанная рецензия оказалась посильнее "Фауста" нашего Гёте. История была забавной, хотя и несколько фантастической; мой друг был не их тех, кого можно заарканить таким нехитрым способом, наговорив многозначительную чушь. В людях Леша разбирался, в манипуляциях толк знал,значит в этой Наташе почуял истинную искренность.
Отсюда вывод - он не читал рецензии, а она и впрямь считает, что рецензия к книге отношения не имеет. Сюр.
Мне захотелось ознакомиться с Наташиным отзывом, в век соцсетей это не было проблемой.
- Ну что же, за ваше счастье, - сказал я, поднимая очередную стопку. - Как, говоришь, её фамилия?
***
"...Иллюстративная и шрифтовая композиция выровнены по оси выглядят целостно и равновесно.
Разделитель в виде гирьки - спорно.
Сочетание цветов странноватое, но что-то в этом есть, кажущая эклектика придает новаторский смысл, то же можно сказать и про ручную графику в карандашной технике.
Если имя автора набрать более крупным кеглем и сместить ближе и названию "Глаза смотрящего", дизайн обложки только выиграет.
Тканевая проклейка на хорошем уровне...."
Я прервал чтение пресловутой рецензии которую нашел на страничке какого-то книжного издательства, посмотрел на Лешу - он как-то печально смотрел вдаль, дожевывая кусок колбасы. Было в нем в этот момент что-то фаната "Любе", только что узнавшего, что Расторгуев не служил в армии.
- Проклейка, значит, на хорошем уровне, - задумчиво сказал он. - А вот кегль... Ну а с кеглем хуже... Всё логично, сука, она же дизайнер. Бля...
- Слушай, Леш, ну не парься, - сказал я. - Наташа не читала твоей книги, ты не читал ее рецензии - согласись, вашим отношениям это пошло только на пользу. Как ты сам говоришь, красота в...
- Егор, - перебил меня Леша. - Еще раз скажешь про "глаза смотрящего" - я тебя убью.