Вчера коробку залили под каток, и я ухожу в соседний двор. Какие-нибудь ворота, утоптанный снег, больше мне ничего не нужно.
Ну да, мяч. Отец принес его в сентябре, когда я валялся с учебниками в зубах после очередной операции. Лучшего подарка придумать было нельзя, это без иронии.
"Жизнь не кончается", сказал тогда отец.
Это верно, жизнь не кончается. Она меняется, и то, что называется будущим, меняется тоже.
Мое будущее хрустнуло весной, вместе с правым коленом. Обычная тренировка, обычная травма.
Вроде бы обычная.
...Я цепляю носком бутсы пятнистый мяч, осторожно перебрасываю его с ноги на ногу, и посылаю через воображаемую стенку в сетку-рабицу хоккейных ворот. Колено отзывается привычной болью...
Это ничего. К боли можно привыкнуть, к потере будущего тоже можно привыкнуть, ко всему можно...
А тогда, сразу, было хуже.
Сустав постоянно опухал, первая операция, затем вторая.
"В Германию бы...", сказал врач. Мама только вздохнула.
"Никаких серьезных нагрузок. Слышите, никаких".
"У тебя талант, парень", сказал год назад Степаныч. Не мне сказал - отцу. "Дриблинг, видение поля". Где ты была, моя удача?
Летом попробовал вернуться, гонял с пацанами во дворе. Простой как плаха вердикт врачей напоминал о себе с дотошностью дятла.
Потом снова больница.
...Я бью с левой, пытаясь подкрутить в крестовину - перелет...
Вадька, наверное, с вечерней едет. Спит в своей мытищинской электричке, сны видит про "Спартак".
Никогда не умел завидовать - неужели научусь? Нет уж, хрен.
Пусть тебе немного повезет, Вадька. Остальное, знаю, ты сделаешь сам.
Колено наливается свинцом, я беру мяч и иду домой.
Завтра я вернусь сюда снова.
***
Бег на длинную дистанцию. Жизнь по кругу, электричка, тренировка, учеба, электричка, тренировка...
Сейчас уже нагрузки не кажутся такими конскими. Летом первая загранка, опять же.
Помню хорошо, как все начиналось. Как в первый раз приехал на просмотр в динамовскую школу, а форму не взял. Поставили в ворота, я психанул и ушел.
Через год пришел снова. Тренеры, помню, шептались долго. До слез боялся, что не возьмут.
Сколько мне тогда было? Семь? Да, точно, семь. А кажется вчера.
Ладно, дело прошлое. Все главное впереди.
От окна дует. Я сильнее натягиваю шапку и поднимаю воротник.
Что, интересно, будет лет так через пять?
Ну, буду играть за "Спартак". Скорее всего, на фланге, на физику не жалуюсь.
А Он как-нибудь выдаст мне пас-конфетку, у него все такие. Чуть на ход, и я, угадав рывок, катну мимо вратаря...
Он же будет еще играть, куда ему деться. Если не поломают, если здоровье не подведет. Такие игроки должны играть долго.
От окна сквозит все сильнее, и я решаю пересесть - ехать еще прилично.
***
Запомнил, конечно, на всю жизнь запомнил, как иначе. Как по заказу Валерка крутанул мяч в "паутину", парни потом его от радости чуть не задушили. Знаешь, ощущение счастья как-то не сразу пришло, не адреналиновым ударом, как в молодости, а, скорее, волной, я ж твердо верил, что победим. Не, честно, было такое чувство.
Я еще тогда о другом подумал. Подумал, что вряд ли такое у меня еще будет. Я не про матч, про сезон вообще.
Говорят, люди редко понимают, что они на вершине, на своей собственной вершине, откуда только вниз.. В "бывшие", в "отыгравшие свое", в "отработанный материал". Знаешь же, как журналисты умеют.
А понимать, это уже удача.
Сборная для меня закрыта, иллюзий давно нет. Эпоха кончается, наш "Спартак" тоже будет другим.
Да подожди, я не о том. Санька и Игорь уже готовы, созрели, Олегу динамики больше хочется, движения, и он прав, наверное.
Может и уеду, чем черт не шутит, сейчас уже можно. Боюсь, только, возвращаться некуда будет.
Да ты опять не понял, сезон отличный, и у меня, и у команды, даже если признают лучшим игроком - не удивлюсь.
Ладно, давай лучше видак посмотрим. Мне кассету принесли, итальянский чемпионат. Там парнишка мне понравился, исполняет-вытворяет, чем-то на меня молодого похож. Поле видит, не суетится, да еще и ударить может, дай бог каждому. Да не помню, как зовут, включай, сейчас сам увидишь.
***
Я не хочу уезжать. Город, болельщики, как тут уехать? Вторая родина, я здесь и заиграл по-настоящему.
В восемьдесят пятом они могли вернуть все назад. Да, подписал "личку", а через три дня кресты полетели. Поверили тогда, рискнули. И не ошиблись, надо сказать.
Два года восстанавливался, заиграл только на третий сезон. Швыряло нас по таблице, хорошо так швыряло. Зона вылета - зона еврокубков, далее везде.
"Гадзетта" писала - "Флорентийские качели". Но в футбол я научился играть именно тогда. Читаешь список бомбардиров - Марадона, Ван Бастен и я там же с ними. Вся атака в команде через меня. Штрафные, пенальти - тоже я. В двадцать два года первый парень на деревне.
Я выхожу на балкон.
Зимняя Флоренция бесподобна, черепичные крыши, снежные верхушке гор подпирают горизонт.
"Ты должен играть в большом клубе", сказал Тони. "Ты вырос из "фиалок", как вырастают из одежды, пойми".
Я понимаю, Тони. Ты прав. Ты же не ошибаешься, чертов умник.
Должен. Должен расти как игрок. Должен выигрывать "скудетто", Кубок Чемпионов, "Золотой мяч", в конце концов. Должен стать лидером сборной, должен стать чемпионом мира...
"Должен и хочу" - ставим знак равенства?
Или мое "хочу", все же, не только из медалей и кубков?
Вот хочу же я когда-нибудь выдать такой же пас, как тот бразильский парень на мексиканском мундиале. Грандиозно выдал, всю защиту сделал одним движением. А как он штрафные бил...
Ничего не выиграл, ну так не все измеряется титулами.
Где-то не повезло.
Ему не повезло, а мне повезет.
Холодает, я возвращаюсь в комнату. Скоро должна прийти Андре, и нам надо будет серьезно поговорить...
***
Никаких дел - это значит никаких дел. Приглашения на мероприятия на роль "свадебного генерала", необязательные встречи, намеки на работу в правительстве. Одна моя жизнь закончилась, это следует принять. Для кого-то закончить не худшую карьеру в тридцать шесть лет совсем неплохой вариант.
Но не для меня.
Желание быть первым, талант, работоспособность. Что еще нужно для результата?
Самая малость - удача.
Ненавижу фразу "не повезло". Нет, ни слова про везение. Просто, немного жаль.
Жаль, что Загало не взял в сборную в семьдесят четвертом, а Коутиньо не ставил в состав в семьдесят восьмом. Тренерские концепции, мать их...
Жаль, что из-за дурацких налоговых разбирательств, а точнее, из-за излишней доверчивости ко всяким левым "друзьям", так и не поиграл в Европе.
Два года в Удине и все. А сколько я там забил, а с какой скоростью разлетелись тридцать тысяч абонементов в первые же дни...
Жаль, что из-за этой глупой травмы в восемьдесят пятом так и не вернулось легкость в ногах, да и уверенности стало поменьше. Власть над мячом тоже заканчивается.
Жаль, что многие запомнят меня по незабитому пенальти Батсу в восемьдесят шестом. Меня, забившего за сборную 52 мяча всего-то в 72 матчах. К слову, пенальти этот я сам и заработал.
Да - памятник на "Маракане", любовь болельщиков "Urubu", 729 мяча за карьеру, виртуозные штрафные, которые отрабатывал, оставаясь после тренировки...
Выхожу из машины и тут же попадаю в окружение охотников за автографами. Вот они, мои титулы. Разве этого мало?
Мало. Слишком мало для человека, мечтавшего стать первым.
***
"Зависть и ревность это то, чего лишены великие". Я услышал эту фразу, когда уже закончил играть. И применял к себе, конечно, сомневаться в своем величии поводов не было.
Король. Номер один в спорте, который и сам номер один.
К чьему успеху мне ревновать, кому из коллег по профессии позавидовать?
Аргентинцу? Да, он неплох, но слишком транжирит свой дар, слишком завязан на самого себя и вряд ли изменится - ему уже двадцать девять.
Нет, если уж восхищаться кем-то, считая его равным себе (почти равным, ладно - проклятое тщеславие), то это должен был быть человек не просто талантливый, не просто суперодаренный, не просто сумевший этот талант реализовать... Он должен победить обстоятельства, которые встают далеко не перед каждым, а преодолевают которые единицы.
Талант и работоспособность сами по себе ничего не гарантируют. Нужна удача.
Официант приносит кофе. У него длинные руки и своеобразная пластика, такая бывает у пианистов и танцоров.
И еще, пожалуй, у вратарей.
Я вспоминаю высокого парня из далекой северной страны, пережившего неверие тренеров, травмы, казалось, списанного и вычеркнутого, но пробившегося сквозь все это к единственному в истории футбола вратарскому "Золотому мячу" - и это в нефутбольной стране.
Играя за клуб, который ничего не выигрывал в Европе.
Черная пантера, вроде бы так его называли.
***
Я все реже выхожу из квартиры. Новый протез хорош, но болезнь не желает останавливаться, и декабрь, мой шестьдесят первый по счету, всерьез грозится стать последним.
Вечерами я смотрю из окна на полуразрушенную хоккейную коробку, которую, видимо, признали непригодной для катка - на соседних площадках коньки уже вовсю режут лед. Сюда уже две недели подряд каждый вечер приходит паренек с новым пятнистым мячом и старательно отрабатывает финты и удары.
Получается у него очень неплохо. Его можно принять за "дюсшевца", но "дюсшевцы", обычно, не тренируется в одиночку по вечерам.
А судя по плохо сгибаемому правому колену, парень из "бывших".
Сколько вот таких пацанов, одаренных и не очень, ломаются, не успев почувствовать большого футбола?
Много. Достаточно много.
Удачи тебе, парень. Кто знает, может, ты еще заиграешь, может, черт возьми, не все так плохо. А если нет - удачи вдвойне.
Те, кто знает, как судьба умеет бить под дых, больше других имеют право на ее неожиданные подарки.
Я открываю форточку и закуриваю, выпуская дым в рано потемневший воздух декабря. Я тороплюсь; вот-вот вернется жена, а мне не хочется ее расстраивать.