Зима. Ночью от ветра трясется весь замок. Небо черное-черное, непроглядное - всякий знает, что это предвестье холодов и зимних бурь. Вот и сейчас снег засыпает старый замок Монтери, свивает из падающих звезд холодные, колкие сети - ловить случайных путников. В замке такая тишина, что кажется, будто здесь только три живых человека - сэр Симон, Изольда, да я - менестрель, школяр, бродяга.
Единственным звуком здесь, в пустой и тихой зале кажется звук моего пера, скрипящего по скверно очищенному пергаменту. Что было раньше на этом листе? Стихи вольнодумцев из далекой страны Юга? Голоса земли, где никогда не бывает зим?
Прилетела зима, будто белая птица печали,
За околицей волком ночным завывает пурга.
Гасят мысли и чувства, как липкая вата, снега,
Гасят жесты и звуки, весь мир повергая в молчанье.
Я сочиняю балладу. И опять в ней - холода, обрушившиеся на бедную Францию, только что познавшую утраты гражданской войны. Только отзвучали в монастырях молитвы по убитым, как пришла новая напасть, завалила снегом землю, чтобы по весне вновь оживить войну горячим небом, чтобы вновь залить землю кровью, точно выполняя какой-то древний языческий обряд, потрясающий своей жестокостью через прошедшие века иной жизни. И взойдет ли снова золотой цветок Прованса и Бретани, Тулузы и Лангедока - цветок песен, баллад, древних былей и ласкового созерцания? Если и поднимет он свою златокудрую голову, страшным будет плод его - плод раздора и крови, оросившей землю.
Уходят в прошлое бестрепетные времена теплого южного солнца, уходят, чтобы потом навеки застыть в небытие, превратиться в далекую сказку, забытую истину. Жестокий век холодного железа принес горчащий привкус крови на губы, вырвал нас всех из привычного теплого мирка и бросил под холодный водоворот метели с колкими льдинками мечей.
Страшный век, страшное время... Хорошо бы заснуть сейчас, как засыпает на зиму земля, не ведая еще, что с весной проснуться и беды. И зима эта - воистину белая птица скорби по ушедшему времени и погибшим людям. И снова затихло все на земле - лишь звенят под рукой струны, сыплет за окном снег.
Рядом Изольда. Я и не заметил, как она вошла - тихо, словно тень с какого-то красивого старинного гобелена, сидит рядышком задумавшись - в глазах грезы. Я откладываю в сторонку лютню и вновь беру перо. Изольда оживает и перелистывает страницу лежащего на её коленях молитвенника, пробегает глазами по строчкам, но я-то знаю: читать она не будет.
Изольда - дочь хозяина замка, старого барона. Ввечеру часто вижу её у ворот - смотрит вдаль, за сеющуюся пелену мокрого снега. Ждет кого-то, выглядывает сквозь снег, туман, разделяющие их мили и годы. Изольда - единственное тепло в этом старом, закаменевшем от ветра и холода замке, даже её золотые волосы светятся в окружающем нас сумраке, словно жаркий костер, золотое солнце Юга. Видение счастливого прошлого, не сумевшее приспособиться к холоду наступившей перемены - вот кто она здесь. Как-то я сказал ей: Вы прекрасны, как Изольда Златокудрая и печальны, как Изольда Белорукая. Она лишь улыбнулась в ответ, и даже эта улыбка показалась мне серой тенью, слабым отсветом прошедшего времени ярких красок.
Все мы спим в этом сне, наколдованном птицей-зимой,
Спит весь замок под бело-мохнатою шапкой сугроба.
Нам зима соткала из прозрачной метели покровы,
Одеялом из вьюги укутала нас с головой.
Внизу, в кордегардии мерцают огоньки камина, слышен тихий говор. Там пьет вместе со своими слугами старый сэр Симон, хозяин замка. Некогда храбрый рыцарь, сейчас это опустившийся и уставший от жизни человек. В горячке войны у него остался лишь этот старый замок, который того и гляди, развалится совсем от напора ветра и снега. И ничего у него больше нет, кроме этого замка, этих воспоминаний о своей юности, о добрых былых временах. К этим он не приспособится. Страшные времена...
Гниют на стенах златотканые знамена, ржавеют без дела дедовские мечи, потому что внуки взялись за арбалеты и осадные машины, потому что внуки о честной войне позабыли, раз могут, раз делают, раз сражаются они против былых друзей и соседей и не за честь бьются, но за добро и уделы. В любые времена такие были, но в наш век стало особенно ясно, что кончилось золотое царство рыцарства, пришло страшное и подлое время главенства купцов, наживы, подлости. И горьким оказалось это переходное время, когда многие так ясно поняли, что здесь, в настоящем им нет места - так, как нет места здесь сэру Симону и Изольде.
Мне жаль их - тех людей, - единственный выход для них - измениться, стать такими же, как сотни Симонов де Монфоров, прикрывающихся высокими целями ради захвата земель и власти. Но они не изменятся. Не могут измениться. И гибнут - тысячами при штурме Альби, при бойне в городе... Или постепенно угасают, как Изольда.
А что я здесь делаю? Мне нет места ни у тех, ни у других. Не рыцарь я с огненным мечом, способный без страха и упрека карать и миловать и не разбойник с большой дороги. Я скорее летописец вроде монаха, только не сижу в тесной келье, а брожу по широкому миру. Я опять берусь за перо, но не идет рифма - заплутала где-то на просторах земли моя муза. Я встаю и выхожу из залы.
В библиотеке пыль и бегают мыши, на ломаных перилах винтовой лестницы висит паутина. В углу старый шут теребит толстого сонного кота.
А замок заносит снегом. Внизу пьяный сэр Симон опять рассказывает о какой-то битве. Наверху, в круглой зале над раскрытым молитвенником грезит Изольда - руки на страницах книги, а глаза смотрят куда-то вдаль. На лестнице ворчит старый шут, а с ним толстый кот, который думает о последней пойманной им мыши. А зима закрывает пеленой снов замок Монтери. И все здесь спят...
Все мы спим под покровом волшебной пурги, видим сны.
Кто-то видит в них тьму, кто-то просто мечтает о свете.
Грезишь ты о любви, ну а я вспоминаю о лете.
Все мы спим. Не будите меня до весны!
Если бы можно было заснуть так, не просыпаясь, до весны. Не видеть этой воины, крови и распутицы горькой зимы. Заснуть, заснуть...
... А весна придет. Она придет, теплая и ласковая, закроет нам всем глаза своей детской рукой, и мы начнем все сначала. Кончатся эти смутные, жестокие времена. Когда-нибудь кончатся. Потому что не могут они продолжаться все время. Весна обязательно настанет когда-нибудь. Когда-нибудь... Но вот только когда?