"Всякое Царство, разделившееся само в себе, опустеет;
и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит"
Евангелие от Матфея
По обоим берегам реки расположились белые и красные. И с той, и с другой стороны было немало простых мужиков, были и земляки. От скуки нередко начинали переговариваться. Речка в ширину имела не больше четырёх саженей. Слышно было хорошо.
- Эй, "товарищи"?
- Чего вам?
- У вас псковские есть?
- Есть, а чего?
- Какого уезда?
- Пороховского, а чего?
- Что ты всё чегокаешь?
- Чего-о?
- Да ну их! Дурачьё!
Каждый раз переговоры перерастали в перебранку. А перебранки частенько заканчивались перестрелкой.
Иногда по уговору обменивали табак на сало и яйца - смотря чего не хватало каждой из сторон. Война была странная. Враги всё были свои, русские. И тут, и там были такие же мужики. Только у одних высшим идеалом было Царствие Небесное, у других же "светлое будущее". И никак им было не сговориться.
Офицер и комиссар тоже любили поспорить. И редкий из их диспутов на политическую тему не обрывался ожесточённой перестрелкой. Белый поручик никак не мог смириться с тем, что его позицию неправильно понимают. Его оппонент, комиссар, тоже не спешил сдаваться.
- Вы поймите, мы идём освобождать Россию.
- Ага, для Учредительного Собрания?
- Да к чёрту эту Учредиловку!
- Так что же, значит, за Царя?
- Какого Царя?!
- Вот именно, что нет уже Царя. Чего тогда вы добиваетесь? Какие у вас политические цели?
- Нет у нас никаких политических целей! Цели у нас исключительно военно-стратегические. Победить и изгнать большевиков.
- Значит, хотите покончить с диктатурой пролетариата?
- Ничего это не значит.
- Но как же? Сами же говорите: "изгнать большевиков", так? А большевики являются представителями пролетариата.
- А мы разве не пролетариат? - запальчиво возмутился белый офицер, - у нас большинство солдат - крестьяне, вятские и псковские.
- И у нас крестьяне. Кроме псковских, всяких полно. И тверские, и самарские. Вся Россия.
- Вот сами говорите о России. Так из-за чего мы воюем?
- Это у вас спросить надо.
- Как это у нас? Сами же сказали "Россия", а идёте против неё.
- Мы не против России, но мы против старого режима и не хотим его возрождения.
- Как вы не понимаете?
- Нет, как это вы не понимаете? Что дело ваше проиграно и что почти вся страна за нас.
- Да не вся страна. На юге, на севере, в Сибири, везде сопротивление.
- Это всё реакционеры. И потом вас Антанта поддерживает.
- Никакие мы - не реакционеры. А от союзников толку мало. Англичане, например, только мешали формированию и переброске нашей армии. Мы от немцев, бывших врагов, больше помощи получили, чем от Антанты.
- Вот, не одни, так другие. Если бы не интервенты, ничего бы у вас не получилось.
- Да они помогать начали только после наших успехов на фронте. До того всё выжидали, присматривались.
- Вы уже заговариваетесь.
- Это вы ничего не понимаете.
- Ну хорошо. Допустим, допустим, - комиссар очень любил "допускать", - что вы победите. Дальше что? Опять Учредиловка? Сами знаете, как народ к ней относится.
- А как народ относится к советам?
- Это сложный вопрос. Где-то имели место перегибы, но большинство нас приветствует и поддерживает.
- От страха. Между прочим, нас тоже во всех деревнях приветствовали.
- Не от страха ли?
- С какой стати им нас бояться? У нас не грабят, не убивают почём зря.
- А погромы?
- Где это у нас хоть один погром был?
- На юге, хотя бы. Мы наслышаны.
- Что вы там слышали? У страха глаза велики. Сами, небось, из евреев. Вон и в комиссары заделались.
- Как вы с таким пещерным юдофобством хотите, чтобы вас поддерживали? Вот заграница от вас и отворачивается. И крестьяне тоже.
- Нас в деревнях с иконами встречают.
- А нас с хлебом-солью.
- К нам много ваших красноармейцев перешло.
- А у нас много ваших офицеров служит.
- Какие ещё офицеры? Гниль одна.
- Я точно так же думаю о ваших красноармейцах-предателях.
- Знаете ли, что крестьяне говорят? "Всех комиссаров и большевиков перевешать надо". Опять перегибы, скажете?
- Конечно, скажу и докажу.
- Ну его! - махал рукой поручик, - совсем невозможно с такими говорить.
Махал рукой и комиссар. После обмена словесными доводами следовал обмен выстрелами. Так и сидели друг напротив друга русские люди. Не понимая и от того ещё сильнее ненавидя.