Аннотация: Что делают студенты, когда вечером в общежитии внезапно отключается электричество? Рассказывают друг другу истории...
Жил да был один студент
- Ну ты бяка! Ну ты и загадал фразу! Надо же было додуматься до такого! - Наташенька просто кипела от ярости. Лицо её раскраснелось, а глаза так и вовсе метали молнии: - Откуда ты взял этот бред? Из ночного кошмара?
- Это не бред! - оправдывался Малыш: - "Интуиция - мать информации" - это известный афоризм Жана Поля Гетти!
- Известный кому, мой дорогой друг? - снисходительно осведомился Валерка. - Некоторым отдельно взятым Малышам? Для любого эпсилон больше нуля найдётся такой Малыш, что для любого дельта больше нуля размер его интуиции не превысит заданного дельта?
Затем он ехидно посмотрел на Димыча:
- Ну а ты, что так загадочно улыбаешься, дорогой друг? Слово "мать" через монолог Задорнова показывал и теперь счастлив безмерно? Вот уж действительно, "Ёрш твою медь!" Ну кто же так в "мимику" играет?
Неудачный раунд игры в "мимику" испортил компании студентов-первокурсников весь вечер. Обиженный Малыш бубнил что-то про базисные знания каждого интеллигентного человека. Димыч, в свою очередь, напирал на то, что историю агента иностранной разведки Джона Кайфа, родившегося по заданию ЦРУ, слышали все, и понять его, Димыча, обязаны были с полуслова.
И тут в комнате внезапно погас свет. Валерка выглянул в окно:
- Глядите, дорогие друзья! В общаге мехмата тоже окна тёмные. Похоже, что по всему кварталу электричество вырубилось! Наверное, авария произошла. Что делать будем, дорогие друзья?
- Давайте в намёки играть! - предложила Наташенька.
- В намёки играют вчетвером, а нас тут больше! - авторитетно заметил Коська.
- Ну ты и бяка! - обиделась Наташенька.
- А давайте истории рассказывать друг другу, - высказалась Сашенька. - Только не очень страшные, а то я потом заснуть не смогу.
- Хорошая идея! - загорелась Наташенька: - И кто у нас будет первым акыном?
- А давайте я! - расхрабрился Коська. - Расскажу вам историю про студента. Жил да был один студент. Звали его Вадик Лёвочкин. Учился он на первом курсе механико-математического факультета...
- Коська! Дорогой друг! Если это то, о чём я подумал, то ты нам эту историю уже сто раз рассказывал, - засомневался Валерка.
- А ты не перебивай, бяка! - возмутилась Наташенька. - Коська, продолжай!
История первая
Жил да был один студент. Звали его Вадик Лёвочкин. Учился он на первом курсе механико-математического факультета. Лёвочкин был обычным парнем, не сильно отличался от других. Так же как все, ходил на занятия, боролся со сном на лекциях. На семинарах решал задачки. По вечерам играл с друзьями в преферанс. И всё бы ничего, но вот однажды перед экзаменом Вадик перезанимался в читалке. Слишком много читал про меру Лебега и неизмеримое множество Витали. И что-то у него в голове переклинило - как тумблер невидимый переключился. Вместо того, чтобы после занятий расслабиться и расписать пульку на четверых, он вышел в коридор и начал приставать к каждому, кого встречал в общежитии мехмата. Вцепившись в свою жертву, как бульдог в любимую кость, Вадик безапелляционно утверждал, что у треугольника шесть сторон, и что он готов немедленно доказать этот факт. После чего звучало примерно следующее:
- Допустим, что у нас есть произвольный треугольник. У него - три вершины. Из каждой вершины исходит по два луча. Значит, к каждой вершине треугольника примыкает две стороны. Но, поскольку вершин у треугольника три, значит, и сторон у треугольника получается шесть. Что, не веришь?
Окружающие сначала воспринимали этот спич, как шутку, и дружно смеялись над доказательством Лёвочкина. Но Вадик усматривал в смехе недоверие к его словам и никак не мог успокоиться. Ему казалось, что если сделать к доказательству чертёж, то всё будет гораздо нагляднее и все сразу поймут, что он прав. И Лёвочкин отправился по этажам общежития. Он стучался ко всем знакомым и даже к незнакомым и просил дать ему тюбик с зубной пастой. Понятно, что кто-то отказывался, но нашлось немало таких, кто не удивился подобному запросу и поделился пастой. Всю свою добычу Вадик выдавил в стеклянную трёхлитровую банку. А потом Лёвочкин приступил к наглядной демонстрации своего потрясающего открытия. Юноша отодвинул в комнате все кровати от стен и начал рисовать пастой на стенах громадные шестиугольные треугольники. Именно за этим занятием его и застали спешно прибывшие в общежитие санитары. Больше на мехмате Вадика Лёвочкина никто не видел.
***
- Дорогой друг, - вежливо проговорил Валерка, - Ты рассказывал мне эту историю уже сто раз. Но я льщу себя робкой надеждой, что если тебе захочется нам поведать что-либо ещё из бездонных кладовых твоей несравненной памяти, то это будет уже какая-нибудь другая история, более захватывающая и интригующая.
- Да ты просто завидуешь моему таланту рассказчика! - невозмутимо парировал Коська. - Сам то сможешь нам что-нибудь поведать?
- Легко! - откликнулся Валерка. - Жил да был один студент. Звали его Лёня Точилин. Учился он на первом курсе механико-математического факультета...
- Опять про мехматянина? - отозвался Димыч. - У нас что, других факультетов в университете нет?
- Молчи, большая бяка! - снова возмутилась Наташенька. - Валерочка, рассказывай, пожалуйста!
История вторая
Над огромным городом зловеще клубились низкие свинцовые тучи. Чахлый зимний солнечный свет беспомощно тонул в сером мареве. Свирепый ветер нервно выкладывал из пожухлых опавших листьев символ бесконечности, но всё время перекручивал, и буро-жёлтая россыпь с жалобным шорохом разлеталась по стылой земле. Снег так и не выпал, из-за чего на улице казалось ещё темнее, чем обычно. Влажный холодный воздух не бодрил, а лишь выстуживал и вымораживал. Прохожие зябко ёжились, кутаясь в верхнюю одежду.
Лёня Точилин возвращался из факультетской библиотеки. После длительного корпения над учебниками у Лёни болела голова, а перед глазами всё время маячили какие-то смазанные математические символы. Когда юноша шагал по пешеходной дорожке, с ним вдруг приключилась досадная неприятность. Сильным порывом ветра капюшон точилинской куртки накинуло на Лёнину голову, да так, что на мгновение ошеломлённый студент перестал видеть тротуар. Этого мгновения как раз хватило для того, чтобы правая нога ступила на тонкий ледок и поехала в сторону. Пытаясь сохранить равновесие, парень отчаянно замахал руками, выронил сумку с тетрадками и с грохотом упал спиной на асфальт, под конец ещё и ударившись затылком. В глазах потемнело, тройные интегралы, мерцавшие где-то на самом краю внутреннего зрения, вдруг распались, разлетелись каждый на три отдельных элемента, потом соединились в трискелионы, закружились и тут же трансформировались в трикветры. В Лёниных ушах зазвенело, а потом чей-то мелодичный завораживающий голос заговорил на каком-то непонятном языке...
- Эй! Точилин! Вставай, а то простудишься! - над юношей склонилась рыжая Леночка Стригоева с параллельного потока. Встревоженный взгляд зелёных глаз вскоре сменился ироничной улыбкой. Лёня почувствовал себя неуклюжим бегемотом и постарался встать на ноги, как можно скорее.
- Держи, растеряшка, - и Леночка протянула Точилину сначала его сумку, потом какой-то сложенный вчетверо лист желтоватой бумаги. Смущённо пробормотав невнятные благодарности, Лёня закинул сумку на плечо, спрятал листок в карман и постарался как можно скорее скрыться от этого насмешливого взгляда. В присутствии Стригоевой юноша всегда чувствовал себя неуютно. Лёня никогда не имел близких отношений с девушками. Так уж получилось, что он даже никогда с ними не целовался. В школе ему не нравились ровесницы, а привлекали девчонки постарше. Но те не обращали на Точилина ни малейшего внимания. В университете Лёня иногда засматривался на некоторых симпатичных студенток и аспиранток, но дальше взглядов дело не заходило.
Вернувшись в общежитие, Точилин, раздеваясь, по привычке, похлопал по карманам куртки. В правом что-то зашуршало. Достав желтоватый листок, Лёня развернул его и с недоумением увидел какие-то непонятные буквы, похожие на армянские. Что за ерунда? Откуда у него это? А, вспомнил Лёня, от Стригоевой. Интересно, что бы это могло значить? Неужели зашифрованное любовное послание? Если написано на армянском, то Эдик Кочарян сможет перевести.
Лёня поднялся на третий этаж к своему одногруппнику. Тот сидел на кровати, обложившись конспектами и учебниками, и невидящими глазами смотрел в окно. До экзамена оставалось три дня, а Сергей Иванович Гречинский считался на факультете редкостным самодуром. Рассказывали, что как-то, ворвавшись в аудиторию, где сдавали экзамен по его предмету, Гречинский первым делом подбежал к ведомости. Увидев, что там уже проставлено несколько "пятёрок", Сергей Иванович громогласно закричал: "Да что же вы им "пятёрки" ставите? Они же ничего не знают!" И после этой эскапады он от всей души разбавил ведомость "двойками".
- Эд! Привет! Глянь, что у меня есть! - и Лёня протянул Кочаряну лист со странными буквами.
- Хай, Точило! Неужели экзамен автоматом у Гречинского? - сострил Эдик. - А это что за обёрточная бумага? Ты в неё беляши заворачивал? Нет, чтобы с другом поделиться, он сам всё сожрал, а мне лишь пакет принёс. О, да тут надписи какие-то! Ну и абракадабра!
- Мне показалось, что это на армянском. Разве нет?
- Да ты что? Конечно же, нет! Это же любой болван поймёт, кроме тебя! Армянский алфавит красивый и логичный, а ты мне принёс какую-то арабскую вязь. Откуда у тебя это?
- Да вот, в библиотеке на столе нашёл, - по непонятной причине Лёне не захотелось ничего говорить Эдику о том, как он получил этот странный лист бумаги. - Значит, говоришь, что это не армянский?
- Это так же верно, как и то, что у нас экзамен через три дня. А если ты будешь заниматься всякой ерундой, то Гречинский однозначно тебя съест без соли и без лука!
Спускаясь по лестнице в свою комнату, Лёна встретил Таню Иванову, старосту их группы.
- Привет, Иванова! Ты всё знаешь, скажи, Стригоева в какой комнате живёт?
- В 430-й. А зачем тебе это?
- Да вот хотел у неё конспекты взять. Говорят, что у них лекции лучше читали, а у Стригоевой почерк очень разборчивый.
- Стригоева месяц назад в академ ушла и уехала к родителям. Ты разве не слышал?
- Нет, - и тут Лёня вдруг почувствовал неприятный холодок в области поясницы. Если рыженькая Леночка месяц назад уехала, то с кем же он увиделся по пути из библиотеки? Может быть, это была другая девушка, лишь похожая на Стригоеву, но, в то же самое время, знавшая Точилина в лицо?
Вернувшись в свою комнату, Лёня попытался вернуться к математике, но у него никак не получалось сосредоточиться на конспектах. Мысли то и дело перескакивали на рыжую девушку с зелёными глазами и на желтоватый лист со странной надписью. Точилин достал бумажку из кармана, развернул и принялся внимательно рассматривать. Действительно, наблюдательный Эдик не соврал, больше всего этот лист напоминал обёрточную бумагу с пятнами жира или грязи. Но надпись на непонятном языке виднелась очень ясно. Чёрные буквы, похожие на маленьких тонких червячков, склонялись на правую сторону. Кое-где над ними были чётко проставлены точки, чёрточки и галочки. Присмотревшись, Лёня сделал вывод, что эта надпись, скорее всего, читается справа налево. В противном случае зачем было бы выравнивать тест по правому краю? Некоторые значки напоминали турецкие ятаганы, а какие-то заставляли вспомнить о гроздях винограда.
Собрав всю волю в кулак, юноша отложил желтоватый лист на тумбочку, открыл учебник и прочитал несколько страниц, но за каждым математическим символов ему мерещились буквы-червячки. Что за наваждение? Так учиться невозможно! Точилин принял душ, после чего улегся на кровати с конспектами в руках. Глаза слипались, спать хотелось неимоверно. Откинув тетрадь в сторону, студент уткнулся в подушку и моментально отключился.
Приснилось Лёне, что он стоит в кромешной тьме в громадном подземелье. Как он понял, что это подземелье, Точилин не знал, но ощущал это скорее по наитию. Где-то впереди, там, где мрак сгущался почти до осязаемой плотности, чей-то мелодичный завораживающий голос жалобно говорил на каком-то непонятном языке. Лёня всмотрелся, и ему показалось, что в темноте его глаза различают неясный силуэт. Что-то зазвенело, и юноша не увидел, а скорее почувствовал в этом невообразимом мраке женщину, закованную в цепи. Мягкая речь незнакомки была похожа на мольбу. Ну, понятно же, она страстно просила Точилина освободить её из этого подземелья. Лёня вдруг со всем пылом юного сердца захотел помощь этой женщине. Но как?
Тьму вдруг прорезали огни фонарей, и юноша внезапно очутился на площадке перед главным входом в высоченное здание университета. Справа сидел на постаменте каменный юноша с громадной книгой на правом колене. Точилин показал юноше желтоватый лист, но ничего не произошло. Скульптура Мухиной не шевельнулась. Взор каменного юноши по-прежнему был устремлён на восток. Лишь где-то на самом краю Лёниного сознания прошелестели едва ощутимые слова: "Зачем?"
Но Точилин не сдавался. Он подошёл к другой статуе, слева от главного входа, и обратился к девушке с книгой на колене. Она тоже не двинулась, но в её взгляде Лёня почему-то прочитал ободрение. Точилин показал статуе надпись на непонятном языке, после чего каким-то образом ощутил у себя в мыслях два слова, попавших туда непонятно как: "Авеста" и "Портал". Что это? Лёня недоумевающе посмотрел на каменную девушку, и вдруг заметил, что в свете фонарей её волосы кажутся золотыми, а глаза - зелёными. В тот же миг всё расплылось, потемнело, и юноша понял, что лежит в кровати в своей комнате. Какой странный сон! Точилин ещё никогда не видел таких удивительных сновидений, чтобы граница между грёзами и явью была бы столь неразличима.
Лёня быстро оделся, положил в карман желтоватый лист со странной надписью и отправился в библиотеку. На улице ещё было темно. Ветер, осатаневший за ночь от скуки, радостно подгонял юношу, время от времени посыпая его скрюченными опавшими листьями. Облачное покрывало спускалось так низко, что невозможно было даже разглядеть звезду на шпиле главного здания университета. Из-за этого казалось, что само небо спустилось на землю, и стоит лишь протянуть руку, как достанешь до серых туч.
Лишь войдя в факультетское фойе, Точилин понял, что пришёл слишком рано. Гардероб ещё не работал. Бабушки-вахтёрши деловито чаёвничали за перегородкой. Поднявшись по лестнице, Лёня прошёлся по пустым коридорам и холлам. На стене между двумя поточными аудиториями висел план университетского городка. Бросив рассеянный взгляд на схему, Точилин внезапно ощутил, что должен сейчас узнать что-то очень важное. Рука машинально потянулась в карман и вытащила оттуда лист с загадочной надписью. Развернув его, Лёня вдруг заметил, что то, что Эдик вчера принял за пятна жира, таковыми не являются. Скорее это было похоже на водяные знаки. Очертания их на бумаге подозрительно смахивали на контуры главного здания университета, этакую растянутую букву "Ж". В одном месте на желтоватом листе имелось более яркое пятнышко, в котором, если присмотреться, можно было разглядеть стилизованное изображение ворот. Неужели это тот самый Портал? Юноша сверился с планом университетского городка. Получалось, что некий объект, соответствующий пятнышку, расположен в зоне "Ж". Прямо-таки "Ж" в квадрате!
Когда открылась библиотека, Лёня подошёл к стойке читального зала и попросил принести ему несколько книг, посвящённых Авесте. Светловолосая девушка, к которой обращался Точилин, очень напомнила ему рыженькую Леночку, вот только библиотекарша, в отличие от Стригоевой, была в очках, кудри её не лежали на плечах пышной копной, как у однокурсницы, а были стянуты в хвост на затылке. К тому же, принимая заказ на книги, сотрудница читального зала никак не показала, что знакома с Лёней, из чего он сделал вывод, что это, наверняка, совсем другая девушка.
Разложив на столе толстые тома про старейший памятник древнеиранской литературы, Точилин задумался. А что, собственно говоря, он здесь делает? Зачем ему эти книги? Почему он не готовится к экзамену, который пройдёт уже через два дня? Юноша скользнул взглядом по видавшей виды поверхности стола и заметил девичий силуэт, нарисованный шариковой ручкой. Лёне тут же вспомнился мелодичный завораживающий голос неизвестной женщины, которая молила его об освобождении, и юноша принялся перелистывать объёмистые талмуды. В конце одной из книг обнаружилась весьма полезная таблица, с помощью которой можно было понять, как выглядят и произносятся отдельные символы древнего языка. Разжившись чистым листом бумаги в клеточку, Точилин начал тщательно записывать транскрипцию загадочной надписи. В своё время Гречинский заставил своих студентов ознакомиться и с греческим алфавитом, и с готическим шрифтом, поэтому особых трудностей авестийская надпись не доставила. Когда юноша справился с последней строкой, то попытался прочитать, но у него ничего не получилось. Почему? Лёня ещё раз сверил оригинальную надпись с таблицей, затем со своей транскрипцией - всё совпадало. Но не читалось. Не могут так стоять звуки, их невозможно произнести. После некоторых раздумий студент вспомнил вечернюю догадку о том, что надпись должна читаться справа налево. Вчера это понял, а сегодня забыл, вот же балда! В обратном порядке всё сразу зазвучало. Слова, которые шёпотом проговаривал Точилин, чем-то напоминали то, что он слышал от женщины из его сновидения. Надо только научиться проговаривать это быстро, не запинаясь.
Вернувшись в общежитие, Лёня прочитал загадочную надпись много раз подряд, добиваясь беглости. За этим занятием его и застал Эдик Кочарян.
- Хай, Точило! Ты где пропадал? Я уж тебя обыскался. Дай посмотреть конспекты четырнадцатой лекции, а то в моих как-то совсем непонятно написано, как вторую лемму доказывать.
- Эд! А ты в учебнике смотрел?
- Да там доказательство прошлого века. Гречинский такие не признаёт, - тут Эдик заметил у Точилина в руках бумажку с транскрипцией загадочной надписи - А это что? У тебя, часом, крыша не поехала, дружище? Ты, случайно, сейчас не начнёшь на стенах трёхметровые треугольники пастой рисовать или потом за Сергеем Ивановичем с альпенштоком гоняться?
- Нет, всё хорошо, просто решил отвлечься, а то в голову уже ничего не лезет. Слушай, а ты в зоне "Ж" когда-нибудь был?
- А что это вдруг тебя заинтересовал корпус "Ж"? Там студентов не селят, там живут аспиранты и преподаватели.
- Да я в лифте как-то слышал обрывок разговора о том, что в зоне "Ж" что-то произошло несколько лет назад. А ты ведь у нас в оперотряд записан. Может вам рассказывали?
- Точилин! Что-то мне не нравятся твои мысли в последние дни! Ты всё время не о том думаешь, а у тебя экзамен на носу. А в зоне "Ж" действительно было ЧП пять лет назад. Трое университетских диггеров искали там в подвале спуск в "Метро-2" и вроде как даже нашли что-то. Но это "что-то" оказалось таким, что обратно вернулись лишь двое и после этого они оба загремели в психушку. А что случилось с третьим - до сих пор никто не знает. Точило! Как друг прошу, выкинь ты все глупости из головы! Садись за математику, остальное оставь на потом, на каникулы!
Видимо, Эдик действительно решил, что Лёня близок к нервному срыву, и весь вечер не оставлял Точилина одного. Вместе они отправились в читалку, проштудировали несколько лекций подряд, потом поужинали в ближайшей к общежитию столовой, затем снова готовились к экзамену до самой ночи. В присутствии друга Точилин на время забыл обо всех странностях, которые происходили с ним за последние два дня.
Когда математика перестала лезть в голову, Лёня отправился спать. Упав на кровать, он моментально уснул. Сначала ему снилось, что он проваливается в какую-то бездонную пропасть, потом пригрезилось, что это не пропасть, а очень длинная спиральная лестница. Вокруг не было видно ни зги. Шаг, другой, десятый, сотый. Казалось, что ступенькам нет конца. Точилин некогда не боялся темноты. Летом у бабушки в деревенском доме, после того как закрывали все ставни на окнах и выключали электрические лампочки, Лёня любил вглядываться в окружавший его мрак, пытаясь увидеть там что-нибудь, незаметное при дневном свете. Порой ему казалось, что глаза выхватывают из потёмок какие-то смутные образы, которые тут же пропадали, когда мальчик пытался зафиксировать на них своё внимание. В седьмом классе Точилин на спор прошёл насквозь без фонарика и спичек весь школьный подвал. В том году директриса их родной восьмилетки смогла заполучить в своё распоряжение объемистое бомбоубежище. Сооружение гражданской обороны переоборудовали в гардероб, спортивную раздевалку, склад лыжного инвентаря и подсобку для физруков. Во время ремонта двери подвала часто оставались открытыми. Вот тогда Лёня и совершил свой подземный проход в полной темноте. После этого восхищённые одноклассники некоторое время уважительно звали Точилина Сыном Мрака.
Вдруг студент ощутил лёгкое головокружение и оказался в кромешной тьме в знакомом уже подземелье. Но в этот раз Лёнины глаза как будто бы приспособились к потёмкам и даже начинали что-то видеть. Прямо перед юношей угадывалась сводчатая ниша в каменной стене, забранная железными решётками. А в глубине этой темницы Точилин разглядел девушку невероятной красоты, прикованную ржавыми цепями к полу. Золотистые волосы узницы волнами спадали на грациозные плечи. Зелёные глаза воззрились на Лёню с невыразимой тоской и бесконечной надеждой. Завораживающим голосом красавица молила студента о помощи. От её мелодичной речи на непонятном языке юношу пробрало до самых костей, сердце вдруг ёкнуло, а потом забилось быстро-быстро. По спине пробежали мурашки, как от прослушивания Пятой симфонии Бетховена в большом концертном зале. Юноша страстно захотел разрушить подземную тюрьму и вызволить златовласую. Внезапно, как по наитию, Точилин понял, что для этого нужно лишь прочитать ту странную надпись с желтоватого листка. Лёня сделал глубокий вдох, открыл рот, но тут его яростно затрясли за плечо.
- Вставай, Точило! Консультацию проспишь! - над Точилиным нависал Эдик Кочарян, - И давай, пошевеливайся! Гречинский не любит опоздавших.
Лёня с трудом вернулся из мира грёз в суровую действительность. И в самом деле, нужно было спешить. На водные процедуры и завтрак времени уже не оставалось. Точилин оделся, кинул в сумку конспекты и учебник, после чего выбежал из комнаты вслед за Эдиком. Друзья помчались на факультет. В этот день ветер разбушевался не на шутку. Деревья на университетских аллеях клонились чуть ли не до самой земли. Дуло так, что во время самых резких порывов приходилось наклоняться вперёд и чуть ли не прорываться сквозь вихревую стену.
На консультации Гречинский вёл себя неожиданно дружелюбно, мягко и корректно. Он не обругал опоздавшую Таню Иванову, лёгким кивком попросив её быстрее сесть на место. Сергей Иванович прошёлся по всем вопросам семестрового курса, чётко объяснив, что хотел бы услышать в ответах своих студентов. Более того, он даже заново во всех подробностях и нюансах повторил доказательство двух самых сложных теорем, после чего ответил на вопросы своих студентов. Когда консультация закончилась, Гречинский вдруг попросил Лёню остаться в аудитории.
- Точилин! Расскажите, с чем связан ваш внезапный интерес к Авесте?
- Э... А, откуда вы знаете, Сергей Иванович?
- Я многое знаю, Лёня, ты уж поверь мне. И я точно знаю, что в жизни бывают такие моменты, когда нужно остановиться, подумать и не делать последний шаг. Надеюсь, Точилин, вы сейчас пойдёте заниматься математикой, и завтра вам не будет стыдно за свой ответ на экзамене!
- Да, Сергей Иванович.
Слова Гречинского ошеломили Лёню. Как он мог узнать, что Точилин вчера делал в библиотеке? Может быть, случайно заметил? Или может быть видел Лёнин формуляр? Ну, конечно же, наверняка Гречинский тоже был в читальном зале тем утром и случайно рассмотрел список книг в читательской карточке своего студента. Но странно, всё очень странно, особенно фраза про последний шаг. Что Сергей Иванович имел в виду?
Погрузившись в размышления, юноша направился было в сторону общежития, но по пути решил заскочить в главное здание университета и перекусить в столовой. Ветер сильно, но мягко подталкивал его в спину. Поднявшись по ступенькам клубного входа, Лёня вдруг заметил впереди девушку с пышными рыжими волосами. Неужели это Стригоева? Вроде бы она - такое же пальто. Точилин ускорил шаг, пытаясь догнать девушку, но сначала ему пришлось обходить группу студентов-геологов, столпившихся возле гардероба, потом пятиться назад, давая возможность грузчикам вынести какие-то коробки. Когда Лёня влетел в центральный круглый зал с коричневыми колоннами, стало ясно, что расстояние между ним и рыжеволосой девушкой только увеличилось. Вот она пропала из виду, повернув налево. Юноша побежал следом. Поворот, короткий спуск, ещё поворот. Золотистые локоны мелькнули и скрылись за какой-то дверью. Тяжело дыша, Точилин понёсся по коридору, потом потянул на себя дверную ручку и увидел спуск в подвал. Подойдя к лестнице, Лёня услышал стук каблуков где-то внизу и продолжил преследование.
С каждым шагом становилось всё темнее, видимо, бережливые завхозы выключили свет из соображений экономии. Опустившись на несколько пролётов, юноша вдруг почувствовал лёгкое головокружение, после чего обнаружил, что под ногами уже ничего нет: ни ступеней, ни вообще какой-либо твёрдой поверхности. Точилин оказался в какой-то неведомой пустоте вне времени и пространства. Хоть Лёня и не боялся темноты, но в данный момент ему стало по-настоящему жутко. А вдруг он застрял здесь навсегда? Вдруг он никогда не сможет вырваться из этой зловещей пустоты? Сердце студента бешено забилось, он попытался рвануться изо всех сил и громко закричал. Но всё было тщетно. Больше всего Точилина напугало то, что он даже не услышал собственного крика.
И в тот момент, когда Лёня совсем уже пал духом, он внезапно понял, что уже не висит неведомо где, а стоит на ровном каменном полу. Точилин огляделся: вокруг него располагался мрачный подземный зал, в который сходились три сводчатых прохода. В каждой из галерей где-то вдалеке виднелось по факелу в зажимах на стене. В слабом неверном метущемся свете на стены зала падали смутные корчащиеся тени. Издалека донёсся какой-то шум. Лёня прислушался - похоже, что по одной из галерей двигался кто-то очень грузный. Тяжёлые шаги слышались всё явственнее. Встречаться с тем, кто так громко топал по каменному полу, почему-то совершенно не хотелось. Студент огляделся и увидел чуть в стороне какую-то тёмную нишу. Тихонько бочком Точилин заполз в это ненадёжное укрытие и стал дожидаться неизвестного, бредущего по галерее.
Вскоре до Лёни донеслось отвратительное зловоние. От жутких миазмов глаза юноши сразу же заслезились. Топот приближался. Уже можно было расслышать чьё-то тяжёлое свистящее и сопящее дыхание. Точилин изо всех сил вжался в стену. Сердце колотилось так, что студент уже начал бояться, что неизвестный услышит его бешеный стук. Наконец, мимо Лёни прошла какая-то громадная фигура. Слезящиеся глаза не позволили нормально рассмотреть неизвестного, но того, что попало в поле зрения, хватило с лихвой. Точилина охватила волна невероятного ужаса. Такое жуткое создание не смогло бы привидеться Лёне даже в страшных снах. Казалось, что по галерее прошествовал кошмарнейший демон из преисподней. Отвратительнейшая фигура, увенчанная невероятной жуткой головой. Какая мерзость! Студента передёрнуло, он сразу покрылся испариной. Топот слоноподобных ног или лап становился всё тише, но юноша никак не мог прийти в себя после увиденного.
Наконец, в галерее всё стихло, и студент огляделся. Прямо напротив себя Лёня рассмотрел полукруглую нишу в грубой каменной стене. Ее перегораживали ржавые железные решётки. Юношу пробрала мелкая дрожь, ведь он созерцал наяву то, что ему привиделось накануне во сне. За решётками раздался металлический звон, и Точилин увидел прекрасную золотоволосую узницу. Что же он медлит, надо скорее освободить эту женщину! Лёня сделал глубокий вдох, открыл рот, после чего громко, внятно и чётко произнёс всё, что было написано на желтоватом листе. В глубине одной из галерей послышался тяжёлый топот, затем раздался истошный крик "Не-е-е-е-ет!"
Но тут налетел сильный порыв ветра, который сразу задул все факелы в галереях и заставил умолкнуть кричавшего. Затем в кромешном мраке за ржавыми решётками вдруг разлилось золотистое сияние. Потом в этом мягком свете стало видно, как разлетелись в мелкую труху оковы прекраснейшей узницы и как распахнулись двери узилища. Восхитительная нагая женщина с пышными рыжими локонами выбежала навстречу Точилину и бросилась ему на шею. У Лёни по спине побежали мурашки, он не чувствовал под собою ног от радости и счастья. Его сердце замерло от восторга. Незнакомка отпустила восхищённого студента лишь для того, чтобы положить ему на затылок свои прекрасные ладони, наклонить голову студента и впиться в его губы долгим страстным поцелуем. Время замерло для юноши. В упоении от лобзания, от объятий златовласой красавицы он забыл обо всём на свете. Лёня всеми фибрами души хотел, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался. Вот оно, неземное блаженство! А потом, вскоре после того, как уста разомкнулись, женщина виновато посмотрела на Точилина своими бездонными зелёными глазами и впилась юноше в шею длинными острыми зубами. А Лёня не мог даже пошелохнуться, и лишь безропотно и вяло ощущал, как капля за каплей из него вытекает жизнь. Мир закружился в бешеном танце, в глазах потемнело, и сознание студента померкло.
Вечером в одной из преподавательских квартир в зоне "Ж" раздался резкий телефонный звонок. Антикварный аппарат, расположенный в старомодном секретере, ровесник главного здания, использовался нечасто, поэтому Сергей Иванович Гречинский вздрогнул, поёжился и в некотором замешательстве снял трубку.
- Да, это я... Что?.. Не может быть! Как же ей удалось распечатать портал?.. Понятно... Жалко мальчишку... Да, будем собирать всех наших, но, думаю, что теперь уже поздно... Да, на связи...
Сергей Иванович тихо положил трубку и тяжело опустился в массивное кресло, обитое чёрной кожей. Он вздохнул, поник и еле слышно пробормотал:
- Эх, Лёня-Лёня, как же ты попался в эту западню? Как же я не догадался проверить у тебя высшие пси-уровни? Ты бы мог ещё столько прожить на этом свете, столько увидеть, узнать и принести нам столько пользы...
Ночью над огромным городом началась невиданная метель. Яростный ветер швырялся снежными зарядами, пытаясь убрать из мира любые цвета кроме белого. Он бушевал и злился, пряча чёрную землю, жухлые листья, чахлую траву и асфальт, он творил, выдувая пушистое покрывало для деревьев. Затем, в бешенстве от того, что не удалось завалить снегом все здания, борей разорвал в клочья все свинцовые тучи и разметал их в разные стороны. А утром над огромным городом наконец-то поднялось оранжевое солнце и залило его своим благодатным ярким светом, прогнав надоевшее серое марево. Самый яркий луч осветил громадный шпиль, увенчанный звездой, и позолота вспыхнула насыщенным жёлтым огнём. Откуда-то снизу поднялись вдоль стен исполинского здания две тени: одна чуть темнее, но с каким-то охристым оттенком на гребне, а другая, меньшего размера, мутная и тусклая. Первая тень достигла бликующего шпиля и сделалась похожей на небольшое грозовое облако. Потом к ней неуверенно приблизилась вторая, после чего обе они унеслись в голубые небеса.
***
- Ну вот, теперь мне ночью кошмары будут сниться про вампиров и чудовищ, - огорчённо пробормотала Сашенька. - Зачем было такую страшную историю рассказывать?
- Враки это всё! - авторитетно заметил Малыш. - Любой интеллигентный человек знает, что попасть на нижние уровни ГЗ можно только через коллектор у биофака, потом пройти по теплотрассе в сторону ГЗ и спуститься в третий колодец вниз. А чтобы попасть в бомбоубежище физфака, нужно пробраться через вентиляционную шахту, что начинается в основании фонтана по левую руку от Ломоносова. А в зоне "Ж" вы в лучшем случае найдёте двери с надписями: "М" и "Ж"!
- Такой рассказ и без хэппи энда? Это преступление! Бяка ты, Валерочка! - негодовала Наташенька.
- Ну как же без хэппи энда? - глумливо заметил Коська, - Вампирша покушала и наелась! История закончилась хорошо!
- Тебе бы только покушать, дорогой друг, - отреагировал Валерка. - Надеюсь, все присутствующие помнят, как ты на спор на халяву сожрал пирожное, обмазанное горчицей?
- А ведь и правда, университетские диггеры чего-то в подвалах ГЗ находили. И какой-то загадочный несчастный случай там действительно был, - пробасил Димыч. - Мы с Лерычем как-то на дружину ходили и в кабинете дежурного видели папку с рапортами. Так вот там был один, как раз, про диггеров.
- Так, может, расскажешь нам интересную историю про это? - осведомился Серёжка, умудрившийся до этого держаться в тени.
- Да что-то не хочется, да и Сашенька уже жаловалась, что после этого не уснёт. Теперь стоит что-нибудь весёлое поведать.
- Серёга! Вот ты нам и расскажи что-нибудь потешное, юмористическое. И чтобы про студентов! - потребовал Коська.
- Ну, пожалуйста. Слышал я одну историю. Жил да был один студент. Звали его Коля Фомин. Учился он на первом курсе механико-математического факультета...
- И ты туда же! У нас что, день мехматянского народного фольклора? - засмеялся Димыч.
- Ты у нас уже дважды бяка! - вознегодовала Наташенька. - Сам не рассказываешь, и другим мешаешь! Серёжка, продолжай!
История третья
- А самый зверь у них на кафедре - это доцент Щеглов. Валит всех так, что даже в деканате стонут. Он однажды за экзамен пять "двоек" по "вышке" поставил! Рекорд факультета! - долговязый Борька Симонов снисходительно посматривал на окруживших его первокурсников. - Так что готовьтесь лучше. Учите! И да, совсем забыл, Щеглов ненавидит, когда списывают. Он от этого просто звереет. Кричит так, что в ушах звенит, а потом выгоняет из аудитории.
- А "пятёрки" он хоть когда-нибудь ставил? - осторожно спросил второкурсника низенький рыжеволосый Коля Фомин. Борька хитро прищурился, а затем проговорил заговорщицким тоном:
- У нас в группе никому не удавалось получить пять баллов у Щеглова, но вот в параллельной учился один студент. У него в зачётке были только "пятёрки". Даже по "вышке"! Сам Щеглов расщедрился, поставил ему высший балл! Но, говорят, что этот студент никогда не заходил в церкви и не мог даже на спор перекреститься, потому что продал душу дьяволу! - и Симонов заразительно засмеялся, радуясь тому, как он разыграл легковерных первокурсников. А Фомин надолго задумался.
Коля очень боялся экзаменов. Сессия приводила его в необъяснимый неописуемый ужас. Этот страх сковывал Фомина невидимыми цепями, лишая возможности думать и соображать. День за днём первокурсник просиживал над конспектами, повторяя лекцию за лекцией, но всякий раз, когда он пытался вспомнить что-либо из только что прочитанного, мысли путались, и все стройные математические построения сразу же куда-то пропадали из головы.
А что, может быть, и в самом деле стоит призвать на помощь какого-нибудь демона из Преисподней? Продать свою душу дьяволу и избавиться, наконец, от этого изматывающего парализующего страха? Обрести спокойствие, пусть даже и такой ценой?
***
Кусочек мела в руках Коли Фомина упорно отказывался рисовать на паркете. Проклятая рыжая мастика, которой регулярно натирали пол в общежитии, уже запачкала студенту-первокурснику все пальцы. Школьный мелок, купленный днём в магазине канцтоваров, тоже изрядно порыжел. Пришлось счищать с него мастику алюминиевой ложкой после каждой начерченной линии.
Звезда получилась на редкость кривой, так что Коля, критически осмотрев своё творение, пошёл в ванную комнату за тряпкой, чтобы стереть часть рисунка, а потом сделать его заново. Вот, наконец-то, получилось относительно ровно. Теперь надо описать вокруг фигуры окружность. Мелок к тому моменту развалился на три части, так что пришлось доставать из коробки новый. Фрагмент чертежа не поместился в узком проходе между кроватью и столом и оказался под столешницей. Ну и ладно! Сойдёт и так.
Вторую окружность Коля изобразил на паркете ближе к двери, чтобы потом было куда удирать при неблагоприятном стечении обстоятельств. Этот круг вышел совсем уж неровным. Фомин окинул своё творение скептическим взглядом и обвёл рисунок ещё раз, для гарантии. А что там дальше? Конечно же, свечи! Студент-первокурсник выудил из картонной упаковки первую, поставил осторожно на край стола и чиркнул спичкой. Маленький огонёк вспыхнул и тут же погас. Коля зажёг вторую спичку и прикрыл пламя дрожащей рукой. Но теперь не хотел заниматься фитилёк. Ну что за ерунда? Нельзя же быть таким неловким!
После пятой попытки свеча-таки загорелась. Фомин капнул расплавленным парафином на один из лучей нарисованной мелом звезды, после чего установил туда свечку. С оставшимися было уже проще. И вот в центре обычной общежитской комнаты появилась классическая магическая пентаграмма. Как завороженный глядел на неё Коля, любуясь пламенем свечей. Как известно, есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно, и первая из них привлекала Фомина более других. Когда первокурсник, наконец-то, опомнился и оторвался от созерцания колышущихся огоньков, на полу возле каждой свечи натекло по хорошей парафиновой лужице. Надо бы убрать, а то вдруг это помешает ритуалу?
Счистив парафин той же самой алюминиевой ложкой, Коля попытался вспомнить, что ещё оставалось сделать. Одна зажжённая свеча должна находиться у него в руке. Ах, да! Ещё требовалось принести в жертву животное. Фомин, проживший всю свою жизнь в городе, не смог бы лишить жизни даже крысу или курицу. От вида крови Колю сразу же мутило. Поэтому вчера первокурсник занимался увлекательнейшей охотой на общежитских тараканов. В качестве приманки использовался кусочек варёной колбасы. Вечно голодные насекомые, как всегда, набежали отовсюду, стоило только положить на пол ломтик вкусно пахнущей "Докторской". Оставалось лишь не мешкать и ловить прусаков пластиковой коробочкой из-под сыра "Янтарь". И теперь в распоряжении Коли имелось с полдюжины захваченных в плен тараканов.
Войдя в круг возле двери, студент взял свечу в правую руку и начал произносить по бумажке какую-то тарабарщину на латыни. Затем перевернул коробочку с насекомыми и стал быстро давить тараканов подошвой. Не бог весть что, но за жертву сойдёт. В центре пентаграммы зашевелилась какая-то бесформенная тень. Кажется, сработало! И приободрившийся Коля трижды прочитал очередную латинскую абракадабру.
Сначала ничего не происходило, лишь какие-то неясные отражения мелькали по стенам и потолку. Потом студент-первокурсник почувствовал головокружение, а сердце его сильно ёкнуло. Между свечами начало вырастать нечто. Оно становилось всё больше и тянулось вверх, пока не ударилось о столешницу. Раздался возмущённый тонкий крик, переходящий в ругательства на неизвестном Коле языке. Пахнуло озоном, и ошарашенный Фомин увидел перед собой небольшого чёртика в тёмном плаще, потиравшего правой лапой ушибленное плечо. В левой существо держало видавший виды потрёпанный портфель.
- Какой же дурак чертит пентаграмму под столом? - возмущённо обратился чёртик к Коле. Студент испугался, но решил вида не подавать и ответил нагло:
- А где мне её ещё было чертить? Сам видишь, как тут мало места! А ты кто такой? Я вообще-то, Сатану вызывал, а ты как-то не слишком на него похож - уж больно жалкий.
Чёртик перестал трогать плечо и препротивно осклабился. Затем, неудержимо загоготав, он схватился лапой за живот. Отсмеявшись, бес уставился на Фомина огненными глазищами:
- Сам ты жалкий! Сколько лет служу Его Темнейшеству, а такого идиота - первый раз вижу! Да с такой жертвой, как у тебя, ещё и не всякий чёрт явится! Вот же удумал - тараканов в жертву принести! Это же просто неслыханно! А как ты пентаграмму начертил? Руки бы тебе пообрывать за такое! А уж про то, как ты заклинание произносил, я и вовсе промочу. Сатану он вызывал! Уникум! Его Темнейшеству делать больше нечего, как таким дурачкам являться!
Успокоившись, чёрт выпрямился и попытался принять важную позу. Но это не получалось, поскольку мешал край стола. Обозлившийся бес рявкнул что-то злым голосом и щёлкнул пальцами. Стол мгновенно сделался наполовину уже. Блаженно поведя плечами, существо из Преисподней гордо произнесло:
- Ну да ладно, хватит препираться. Вернёмся к делу. Я, Белиалим, астаротиад девятого чина, уполномоченный представитель Преисподней, явился по твоему зову и готов дать тебе всё то, чего ты пожелаешь, в обмен на твою бессмертную душу. Кстати, надо же проверить, стоит ли твоя душа затраченных усилий, - и чёртик выхватил из складок плаща какой-то приборчик, похожий на зрительную трубу с приделанной к ней стеклянной призмой. Бес приставил к глазу окуляр и навёл приборчик на Колю:
- Так, аура светлая. Не белая, к сожалению, но, в пределах допустимого. Есть, правда, лёгкий желто-коричневый оттенок... Будем считать, что твоя душа годится в качестве обеспечения второй группы надёжности. Итак, ближе к делу. Что ты хочешь получить взамен?
- Я хочу сдать эту сессию и не вылететь из университета, - потом Фомин подумал, что продешевил, и срочно добавил: - а затем сдать следующую, и так далее. Вообще-то, я хотел, чтобы за экзамены мне всегда ставили "пятёрки".
- Так и запишем, - в правой лапе астаротиада девятого чина появился лист желтоватого пергамента. - Прочитай и распишись.
Коля пробежал глазами текст договора. Вроде бы всё правильно. Студент машинально взял со стола ручку и приготовился подписывать документ, но был остановлен укоризненным замечанием чёрта:
- Не чернилами! Кровью! - после чего на столе внезапно материализовались пустая бронзовая чернильница, скальпель и гусиное перо. Фомин боязливо посмотрел сначала на все эти предметы, потом на свою руку и поёжился. Но под ехидным взглядом кривляющегося беса первокурсник всё-таки набрался смелости и решился уколоть скальпелем средний палец. Выдавив в чернильницу капельку крови, Коля неумело ткнул туда пером, затем коряво вывел на пергаменте "Фомин".
- На втором экземпляре! - скомандовал чёрт и протянул ещё один лист. Пришлось первокурснику уколоть ещё и безымянный палец, чтобы расписаться на новом пергаменте.
Уполномоченный представитель Преисподней быстро выхватил листы и помахал ими в воздухе. Потом глянул на подписи, язвительно фыркнул и спрятал один документ в портфель, а второй отдал Фомину.
- Засим позвольте откланяться, - и Белиалим пропал.
Наступил день первого экзамена, день, когда Коля должен был сдавать высшую математику. Парализующий страх и в самом деле куда-то улетучился. Войдя в аудиторию уверенной походкой, Фомин вытащил билет и посмотрел на задания. Не так уж и страшно. Первым пунктом - бесконечно малые и бесконечно большие; вторым - комплексные числа. Это он уж точно вспомнит. А что, если шикануть и без подготовки ответить? И первокурсник бодро направился к экзаменатору.
Виктор Иванович Щеглов работал на кафедре высшей математики уже второй десяток лет. За время своей преподавательской карьеры ему довелось повидать на экзаменах всякое. Встречались, хотя и редко, студенты с божьей искрой, наделённые редким математическим талантом. Их ответы было интересно слушать, и преподавателю оставалось лишь радоваться, что хоть до кого-то удалось донести всю красоту современной математики. Щеглов втайне мечтал, что когда-нибудь он услышит о том, что кто-нибудь из этих даровитых студентов или студенток получит Филдсовскую премию. Основная же масса экзаменуемых добросовестно зубрила теорию по конспектам. Ответы их не отличались глубиной, а дополнительные вопросы могли легко привести таких студентов в замешательство. С ними Виктор Иванович поступал в зависимости от настроения, варьируя отметку от "тройки" до "четвёрки". Чуть реже попадались тунеядцы и бездельники, пытающиеся списывать на экзамене. Таких Щеглов всегда старался изловить и с позором выдворить за дверь.
Но этот студент, который вызвался отвечать без подготовки, не попадал ни в одну из привычных категорий. Отвечал первокурсник уверенно и чётко. Сначала он набросился на саму концепцию бесконечно малых, назвав её набором гениальных ошибок. Затем экзаменуемый процитировал Вольтера по-французски, приведя доцента в лёгкое замешательство. Переведя высказывание знаменитого просветителя на русский язык, студент в пух и прах раскритиковал "искусство вычислять и точно измерять вещи, существование которых не может быть доказано". Позднее он обратился к авторитету преподобного Беркли, издевательски рассуждая о "призраках умерших величин". Слушая всё это, доцент Щеглов мысленно прикидывал, стоит ли звать на помощь кого-нибудь из деканата, или же он справится со свихнувшимся студентом собственными силами.
Наконец, Виктор Иванович решился, жестом остановил ответ по первому вопросу и предложил перейти ко второму. Услышав ссылки на Кардано и Тарталью вместо изложения того, что Щеглов рассказывал на лекциях, доцент незаметно подозвал к себе аспиранта и тихо попросил его вызвать начальника первого курса, старшего преподавателя Сорокина. Случай явно был неординарным. Требовалось срочно решить, представляет ли Фомин опасность для окружающих, либо, из соображений гуманизма, достаточно будет перенести для него экзамен на другой день. Вот, наконец-то, дверь аудитории приоткрылась и в образовавшейся щели показалась голова Сорокина. Старший преподаватель послушал с минуту, затем сделал страшные глаза и скрылся.
- Дух божий нашёл тончайшую отдушину в этом чуде анализа, уроде из мира идей, двойственной сущности, находящейся между бытием и небытием, которую мы называем мнимым корнем из отрицательной единицы, - после этой патетической реплики в аудиторию ворвались двое дюжих санитаров в белых халатах, взяли Колю под белы руки и вывели прочь. Виктор Иванович достал из кармана платок и вытер дрожащей рукой пот со лба. Фу! Пронесло! Обошлось без членовредительства. Но такого ответа на экзамене Щеглов не мог себе даже вообразить. Надо будет записать для памяти, а потом коллегам на кафедре рассказать.
***
Фомина продержали в психиатрической больнице пару дней, но, к чести врачей, отпустили, убедившись в его психическом здоровье. Медицинскую карту студента пополнила запись о нервном срыве на почве переутомления. Возвращаясь в общежитие, мрачный Коля заглянул в Нескучный сад и побродил немного по его заснеженным аллеям. Наконец, выбрав уголок, где не было ни одного человека, студент-первокурсник грозно проговорил:
- Ну, выходи, бесовское отродье! Знаю ведь, что ты где-то здесь сидишь и меня слышишь!
На скамейке по соседству материализовался небольшой чёртик в тёмном плаще, с портфелем под мышкой. Вид у него был на редкость виноватый.
- И что же ты надо мною так поиздевался-то, Белиалим девятого чина? Что ж за бессмыслицу ты заставил меня говорить на экзамене? Мне теперь эту ахинею до конца жизни не забудут! - Колю просто трясло от возмущения.
- Извини! Ну, так вышло. Произошла маленькая техническая накладка. Это всё из-за того, что ты пошёл отвечать без подготовки. Я не успел местное время выставить, и в базе знаний по умолчанию сохранился фильтр от предыдущего задания. Жил бы ты в начале XVIII века - получил бы высший балл на экзамене.
- Какой ещё XVIII век? Ты что, совсем ослеп и не видишь, что у нас тут автомобили по улицам ездят, самолёты по небу летают?
- Ну, извини! Ну, не успел я за тобой! Не ожидал от тебя такой прыти! Знаешь, что Его Темнейшество со мною сделает за это? Нет, лучше тебе этого не знать! - и опечаленный бес понурил голову. Но потом вдруг встрепенулся:
- А может, переиграем? Разорвём этот договор по обоюдному согласию и заключим новый? А я уж тебя не подведу, клянусь всеми девятью кругами ада!
Коля задумался. Ещё раз иметь дело с этим чёртом-недотёпой ему не хотелось. С другой стороны, разорвать договор - довольно удачная идея. А там посмотрим...
- И что для этого нужно сделать?
- Берём каждый свой экземпляр договора, громко произносим, что расторгаем его по взаимному согласию, после чего рвём пергаменты.
Бес щёлкнул пальцами - и в руках Фомина появился желтоватый лист. По команде чёрта они дружно произнесли оговоренную фразу, после чего разорвали свои листы пополам, а потом обе части - ещё напополам. Затем Белиалим дунул - и на земле загорелся огонь. Обе высоких договаривающихся стороны бросили в пламя обрывки договоров. Пергамент горел медленно, словно нехотя. Но вот, наконец, четвертушки полностью обуглились. Для верности бес наступил на них ногой, обратив в пепел.
- Ну а теперь можем заключить новый договор, - вкрадчиво произнёс чёрт.
- А вот это - фигушки! Не хочу я с тобой больше дел иметь. Катись к себе в Преисподнюю. Я лучше к вашим конкурентам обращусь! - и, не обращая внимания на жалобное верещание беса, Коля зашагал в сторону общежития. По пути он зашёл в небольшую церквушку и купил у бабушки в лавке восковую свечку. Затем спросил, какому святому её поставить и как просить о помощи. Может, хоть в этом ведомстве помогут бедному студенту сдать экзамен по высшей математике?
***
- Да, Серёга! Ну ты и выдал! - громко восхитился Коська. - Университетские вариации на тему Старика Хоттабыча и Вольки. Но получилось неплохо. Вот только меня напугало такое правдоподобное описание процесса рисования пентаграммы на паркетном полу. Чувствуется личный опыт, выстраданность. Признайся, небось сам когда-то этим баловался, дьявола вызывал?
- Да иди ты в болото! - беззлобно парировал Серёжка.
- Твою историю можно порекомендовать к публикации в журнале "Ангелок"! - ехидно улыбнулся Димыч. - Только концовку надо изменить. Добавить про ангелов и доброго пастыря, которые, совместными усилиями, наставили глупого Колю на путь истинный.
- Ничего вы не понимаете! Я просто рыдала от смеха! - с воодушевлением сказала Сашенька. - Мелки эти, тараканы, пентаграмма кривая. Серёжка, ты меня здорово рассмешил! Замечательная история! И герой такой потешный, глупенький, мелочный.
- Я старался, - промурлыкал Серёжка.
- Ну, кто следующий? - спросила Наташенька. Но тут комнату внезапно залило ярким светом. Все зажмурились, а потом радостно закричали в разнобой:
- Ура! Электричество появилось!
- Ну что, может, распишем пульку? - спросил Валерка.
- Нет, поздно уже. Спать пора. Проводи меня до комнаты, - заявила Наташенька. - Всем спокойной ночи!