В спальню она вошла не оборачиваясь. Сжалась лишь, когда хлопнула дверь. Не почувствовав на плечах привычной хватки, рискнула развернуться. В свете едва теплящейся свечи виден был лишь смутный силуэт. Анабель подождала, но ничего не произошло. Тогда она почти подкралась к столику и принялась зажигать свечи - он не любил темноты. Пяти свечей должно было хватить. Когда стало почти светло, вновь развернулась. А если он сейчас уйдёт, подумалось вдруг, что я почувствую - облегчение или унижение? Он шагнул к ней, и она помимо воли отлетела к стене, вжавшись в неё спиной. И хотела остаться на месте, да не успела подавить порыв.
Он остановился, снял камзол и швырнул на кресло. Следом полетели ремень и кинжал. Анабель попыталась отлипнуть от стены - раз, другой. Не получилось.
Его хватило лишь на то, чтобы остаться в рубахе. В голове билась одна мысль - как стаскивать сапоги. Нет, она прекрасно умела это делать, но... не сегодня. И совершенно непонятно, что дальше. Словно первый раз в жизни увидел женщину. Тело, привыкшее овладевать ей едва не на пороге, отказывалось повиноваться. Слишком много выпил? Или надо было больше? Хотел было стянуть рубаху... не получилось. Следовало, наверно, смириться с тем, что они так и простоят всю ночь - ладно, с рассветом позовут к завтраку, и вот тогда... - но она оторвалась от стены и подошла. Почти вплотную. Тут он понял, как теряют сознание - но на ногах устоял.
Она вдруг осознала - так можно простоять всю ночь. Ожидание сводило с ума - и становилось невыносимым. Только бы он не начал её целовать - остальное можно перенести. Она сделала шаг, другой... Взгляд привычно уткнулся в подбородок. А он даже не дотронулся до неё. Ждёт ... действий? Она посмотрела выше, коснулась его щеки.
- Тебя хорошо приложило, - осторожно провела пальцами по шраму.
- Да, - он взял её за плечо, стиснул, потом с усилием разжал пальцы. - Всегда считал, что это мне за тебя.
- Тебя не портит.
- Это сейчас. А попервоначалу от меня шарахались придворные. Фрэнку пришлось очень постараться.
- Долго заживало?
- Успел похудеть вдвое, особо ж не пожуёшь.
Платье было чудесное - в шнуровке бы он сегодня точно запутался. Ему и это-то хотелось разорвать или разрезать, но ткань была слишком плотная, а кинжал лежал далеко. Пусть в двух шагах - но и этого сегодня много. Рубаха на ней очень грубого полотна - неужели он сам этого пожелал? Кто бы мог подумать, что она окажется именно такой... шершавой. Тяжёлой. Разве городские мещанки носят именно такие?
Свою рубаху тоже очень хотелось разорвать, но... руки дрожали, стянуть было проще. На этот раз удалось.
- А это? - она положила руку ему на плечо. - Ожог?
Это тоже за неё, больше не за кого. Интересно, посчитают ли небеса, что теперь они квиты?
- Лекари побоялись, что кинжал отравленный, и решили прижечь.
Она поморщилась.
- Больно было?
- Орал на всё подземелье.
- Подземелье?
- Фрэнка не было, а никто из этих трусов прижечь не рискнул. Да и раскалять прут было долго. Поэтому меня бегом отволокли в подземелье. Зато я теперь точно знаю мастерство нашего палача.
- Что ты с ним сделал?
- Ничего. Прибавить жалованье рука не поднялась - болела.
- Тебя трясёт.
- Да.
Она наклонилась и взялась рукой за край подола. Разум начал сдавать позиции, но на то, чтобы раздеться самому, его всё же хватило. Сегодня он искусает губы себе, а не ей.
Она не могла предсказать его действий, и от этого зажималась ещё сильнее. Он обнял её сзади, коснулся губами плеч, притискивая к себе всё сильнее.
Непривычно осторожно уложил в постель, ладонь его скользнула по груди и животу...
- Прости, не могу больше... - рывок был резким, дыхание - горячим.
...Надо б устыдиться, но вместо этого пришло ощущение невыразимой свободы - у него будет немного времени без этого изнуряющего желания. Можно даже рассмотреть её вполне спокойно, можно даже решить, что она похудела и подурнела. Можно коснуться волос и провести ладонью по щеке - и в глазах не потемнеет. Зато она почти успокоилась. Ничего - в следующий раз точно будет дольше. Не в следующий - так третий.
- Со мной такого и в четырнадцать не случалось... чтоб за две минуты...
- Надо было выпить больше? - она тоже знала, что есть ещё время.
- А я мало выпил?
- Не знаю. Я не помню.
- И я не помню. Может, тогда ещё вина?
- Не хочется.
Время заканчивалось. Её кожа стала шелковистой и манящей, слегка обветренные губы - припухлыми и чувственными, в растрепавшиеся волосы он уткнулся лицом, приподнимаясь на локте. Она сжала колени и со всей силы его оттолкнула. Ответный удар он удержал.
Отодвинулся.
- Чего уж теперь...
-Я... я не хотела, оно само...
- Я знаю.
Он осторожно коснулся её волос, провёл ладонью от виска к плечу. Она закинула руки ему на шею, притянула к себе. И пусть ей хотелось быстрее всё это закончить - в этот миг ничего больше значения не имело. Ещё немного - и он опять станет от неё независимым. Мало того - попытается подчинить её себе. Ладно, пусть не её - только тело.
- Выпьешь? - снадобье могло действовать и через кожу, но внутрь - вернее.
- Нет.
- Зря.
Наверное, подумала Анабель, наверное, зря. Если она не устоит - не на что будет списать собственную слабость. На этот раз ему хватит выдержки - и они оба это знали, и у неё не было сил оттолкнуть его руки, и не было сил противостоять сводящему с ума ритму, и пугало лишь одно - как бы он не остановился.
Она расчёсывала волосы. Теперь она сама расчёсывала волосы, но и стали они заметно короче - едва доставали до лопаток. И, наверное, совсем не закрывали спину. Надо будет купить ткани и сшить халат - он не позволил надеть рубаху, сказав, что в случае чего её слишком долго снимать. Теперь она смотрела на себя в зеркало, но увидеть, что происходит позади, не могла. Он подошёл неожиданно, наклонился и поцеловал в плечо - он всегда целовал там, где его пересекал шрам.
- Пора.
Одеваться было легко и просто. Хорошо бы ещё Пауль ушёл - смотреть ему в глаза сил не было.
- Держи, - он бросил на стол кошель с монетами. Она отшатнулась.
- Вы меня не так поняли, дорогая, - шрам сделал усмешку кривой, - это компенсация за мою свиту. Несколько дней нашего пребывания разорит вас полностью, даже с теми людьми, что у меня сейчас. Поверьте, если я пожелаю пустить по миру графа или герцога, мне достаточно оказать ему честь и милость своим посещением... на месяц. Если очень постараться - хватит недели. Поэтому будьте любезны, к моему следующему приезду закупите овса для лошадей, сделайте хотя бы временную конюшню и... - он посмотрел на неё с откровенным желанием, - закажите сюда крепкий стол, вот такой высоты... - кинжал прочертил линию на досках, - думаю, вы помните...
Ей ничего не оставалось, как уставиться на носки его сапог. Что уж теперь...
"Не переживайте", - утешали её когда-то, - "два-три месяца, и принц про вас забудет".
Что уж теперь... Возможно, он даже не хуже других. К тому же свита действительно сильно поубавила запасы на зиму.
- Вы проводите меня?
Она лишь присела.
Он всё медлил вскакивать на коня. Ещё не поздно остаться. Долгожданное освобождение уже полностью сдало позиции. Остаться. Какая разница - он всё равно лишь подписывает то, что приносят советники. Всё, на что его хватает - изобразить сначала глубокомысленный вид, затем - милостивую монаршую улыбку.
- Я заеду на обратном пути, - не говорить же "окажу вам милость своим посещением", - в этих лесах неплохая охота.
- Вы никуда не поедете, ваше высочество.
- Вон. Вон я сказал.
- Вы никуда не поедете, ваше высочество.
- Убери своих людей, Теодор. Это приказ.
- Нет.
- Измена? Я тебя четвертую, колесую, ты...
- Когда станете королём, ваше высочество. А пока вы останетесь здесь. И выпьете вот это.
- Как вы смеете? Отпустите немедленно!
- Вам придётся остаться и выслушать.
- Тварь...
- Я послал три десятка людей. Они прочешут всё королевство и герцогство. Если она жива - мы найдём её.
- А если нет?
- Вы всё равно ничем не поможете, а вот корона может остаться без наследника. Вы не имеете права так рисковать.
- Убирайся. Имею!
- А если умрёте вы, а она останется жива? Свернёте не туда, разминётесь? Вы один, дорог много.
- Если это замена - я согласен.
- Ваше высочество, у страны есть герб, флаг, гимн и монарх правящей династии. Первые три монарх может изменить. Но при попытке сменить династию начнётся междоусобица.
- Мне всё равно.
- А мне - нет. Поэтому вы останетесь здесь. Под охраной.
- Скот...
- Мало того, ваше высочество, в случае... нежелательном... я не позволю вам покончить собой. Вы будете править, пока не подарите престолу наследника.
- Теодор - а то вы не знаете!
- Молчите. И лучше выпейте.
- Что это?
- Отворотное. Оно поможет вам продержаться какое-то время. Если пожелаете - я увеличу число отправленных на поиски. Но в охраняемую зону неразумно посылать слишком многих.
- Всех!
- Это мне решать. Пейте. Короне не нужно, чтобы вы сошли с ума. Вы будете править.
- Править?
- Рано или поздно. Пейте. Один вы всё равно не найдёте её, а вот пять десятков разведчиков...
- Я почти договорился с герцогом, Теодор! Ещё несколько недель, и он вернул бы её...
- Мы найдём её, ваше высочество Пейте.
Она всё так же молча присела. Он прикусил губу - если не удержится и поцелует, не уедет никуда.
Гнать галопом всю дорогу не получилось - лошади вязли в снегу. Сколько дней он себе наметил пробыть без неё?
Анабель отвернулась от снежной дымки, поднятой копытами лошадей, и обратилась к Анне:
- Надо подсчитать, во сколько нам обошёлся визит его величества, - на брата она старалась не смотреть. - Возможно, Петру придётся выйти на охоту.
О деньгах она тоже умолчала - переговорит наедине с кухаркой. Она предпочитала не называть Анну стражницей.
Они с Анной долго ходили по подвалу, после чего направились на кухню - Анабель часто готовила вместе с ней. Это успокаивало. Но сегодня всё валилось из рук. Она попыталась раскатать тесто, но кухарка тут же прищурилась, разглядывая её запястья. Анабель смешалась - то ли пытаться натянуть рукава ниже, пытаясь скрыть хватку короля, то ли сделать вид, что ничего не заметила.
- Говорят, его величество крайне жесток в своих фантазиях, - в голосе Анны чувствовалось скорее сочувствие.
- Сегодня он был исключительно милосерден.
Она развернулась и пошла к себе. Свернулась на заправленной постели и пролежала так до ужина.
Следующие дни они провели в закупках. В пределах двух деревень ей было разрешено перемещаться, и там очень многие были не прочь немного нажиться. Грабителей она не боялась - подозревала, что охраняют её не только Пётр с Анной. Скорее всего оцеплено всё отведённое ей поместье. Пришлось также нанять людей в деревне и сделать подобие конюшни - в сгоревшем флигеле поставили столбы, наскоро настелили крышу.
Она ждала. Все следующие дни она ждала, стараясь не смотреть в глаза брату. Всё свободное время уходило в приготовлениях к приёму "высокого гостя", как выражалась иногда Анна, и она могла со спокойной совестью отложить занятия с Паулем. По правде сказать, научить брата чему-либо она могла с трудом, читал и писал он и так неплохо, а все знания, что она получила дома, давно выветрились у неё из головы. Она разыскала в подвале книги на латыни, и они вдвоём принялись их заучивать, благо здесь её познания были чуть больше, чем у Пауля.
День ещё теплился - по-зимнему холодный, - когда "высокий гость" изволил приехать. Свечи тоже пришлось закупить, она раскошелилась даже на масло для ламп, денег хватило. И на ткань для халата. Только его последнее пожелание она выполнить не смогла - постыдилась давать приказания слугам. Ей очень не хотелось проверять, какова будет реакция его величества, но ничего сделать с собой она не могла. И ещё с тревогой подсчитала, что рано или поздно и нынешние запасы закончатся.
Он не соизволил известить о своём прибытии звуком рога, и она едва успела накинуть плащ, когда Анна позвала вниз. Хуже всего, что встречать прибывших пришлось тащить и Пауля, успевшего вернуться с Петром из леса.
Опознать, кто из всадников король, было затруднительно. К тому же с собой они везли тушу убитого оленя - и она первым делом подумала не о еде, а о том, что это отвлечёт брата. Пусть учится разделывать, а не только силки проверять.
Церемониться на этот раз он не стал - слетел с лошади, взбежал по ступенькам, развернул за плечи и потащил за собой. Опрокинул её на застеленную кровать, уткнулся лицом в шею, зарылся в волосы... Дыхание перехватывало, и куда-то сразу улетучились все попытки забыться в объятиях куртизанок. Стащить с неё одежду сил тоже не хватало, с себя - и подавно. Грубая ткань возбуждала больше самых тонких шелков, узкая кровать была удобней самого роскошного ложа. На ней сложно отодвинуться на другой конец.
Восстановив дыхание, принялся не спеша снимать с неё платье и рубаху - теперь это становилось интересным. Да и дней на этот раз он отвёл себе больше. Охота - занятие долгое, если закончить её за два дня, останется уйма времени.