"Место отмирающей действительности занимает новая, жизнеспособная действительность. Занимает мирно, если старое достаточно рассудительно, чтобы умереть без сопротивления, -- насильственно, если оно противится этой необходимости".
Ф. Энгельс.
"Лучшая форма государства -- та, в которой общественные противоречия не затушевываются, не сковываются насильственно, следовательно, только искусственно, только насильственно, только по-видимости. Лучшая форма государства -- та, в которой эти противоречия доходят до открытой борьбы и тем самым находят свое разрешение".
К. Маркс
ШВЕДСКО-РУССКИЕ ЗАГАДКИ
А знаете ли вы, что из всех народов на земле для белоруса, русского и украинца нет никого ближе и роднее шведов? Ага? А вспомните, как Петр I обнимал и целовал шведских генералов, когда однажды случайно встретил их под Полтавой? И это извержение царевой любви и нежности было не только за то, что они научили русских воевать. Была еще одна, да к тому же, более важная причина. Пользуясь случаем, Петр, на то он и Великий, сердечно поблагодарил скандинавов именно за то, что их предки за тысячу лет до Полтавской тусовки создали на нашей общей исторической родине мощное государство, окрестили его как малое дитятко, имя дали, воспитали и вывели в люди. И здесь, хочешь, не хочешь, а, выходит, что все мы (и об этом хорошо сорвалось с губ у классика) все мы вышли из шведской кольчуги.
Да, были между нами и войны. А кто в те отсталые времена не воевал? Да и как знать, может, и войны-то эти были из серии "милые дерутся -- только тешатся"? Вот, к примеру, если бы не шведы, никогда не было бы у нас ни то что ордена "Александра Невского", да и самого Александра Невского. Во всяком случае, его славное побоище хорошо отложилось в анналах истории.
А вот о чем история упорно умалчивает, так это о том, что существует одна российско-шведская загадка, тайна феномен, и к тому же, можно сказать, всемирно-исторического значения. И Гордиев узел этот, будем говорить прямо, сложности чрезвычайной.
Да посудите сами. Россия, начитавшись Маркса вдоль, поперек и по диагонали, поставила перед собой задачу -- построить социализм. Загубила на это массу времени, а скольких людей, так до сих пор счесть не могут. Строила, строила, но социализма так и не построила. Ладно, ладно, ну, если очень настаиваете, то построила. Но скажите на милость, что это за социализм, если он тут же рухнул от одного чиха Большой Перестройки? А вот та же Швеция, хотя с Марксом тоже состояла в знакомстве, но такую цель никогда и не выдвигала. Просто жила себе и жила потихонечку. И у нее вдруг, ни с того, ни с сего, и вышел это самый что ни на есть "шведский социализм".
Вот такие чизбюргеры. Пирожки -- по-нашему.
А начинали-то вместе, почти что с первобытных времен. Да вот разошлись где-то. Но где и в чем? Где тот самый камень на развилке путей господних неисповедимых, от которого наши лошадки так и поскакали в разные стороны? Одна -- к всенародной скатерти-самобранке, по-ихнему "шведский стол" называется, а другая -- к ГУЛАГУ позорному да коллапсу государства великого.
Да развязать хотя бы этот узел, а тут еще один сюрприз. Знамо дело, переход от феодализма к капитализму -- штука ой не простая, можно сказать, рана открытая. Потому как сплошь состоит из насилия. Здесь тебе и вооруженные восстания, и арест правителей, и обязательно гражданский междусобойчик. Одним словом, куда ни кинь -- революционный террор самого разного колеру. Короли -- отдельно, головы -- отдельно. Сплошной ужас в виде буржуазной революции. Но не зря же говорится -- из любого правила да и есть исключение. И опять вы угадали: Швеция, она самая -- исключение и есть. Буржуазную революцию, как свадебку, с миром да музыкой справила. Ни тебе переворотов, ни тебе заговоров. Хотя бы одного матросика с маузером для антуража! Так, нет же, нет. Да что же это за люди такие, если у них все не, как у людей?
Здесь разобраться надобно б.
В РОССИЮ ПРИХОДИТ ПОРЯДОК
А что, если начать с тех далеких времен, когда вышли однажды славянские мужики на высокую кручу над рекой, поглядели сверху на леса бескрайние, полные дичи, грибов и меда, на поля безмежные, где под тяжестью колосьев гнулись зерновые и бобовые, на реки и озера, а рыбы там -- больше, чем воды, и заплакали. "Богатая у нас земля, говорят, да только порядка в ей нету". Только успели они сформулировать эту историческую сентенцию, как, глядь, а по реке-то, как раз прямиком изъ варягъ въ греки, и плывет этот самый Порядок.
Спустился народ быстренько к реке и ахнул. На голове у Порядка шлем с рогами, грудь слева направо орденами усеяна, в руках меч-кладенец. А лицо-то, лицо?! Все лицо обветренно как скалы, подбородок -- воля несокрушимая, взгляд -- орлино-соколиный, душу пронзающий. В общем, куда ни кинь, а из него эта самая харизма, властная, натуральная, сорта первого, так и пышет, так и рвется наружу.
-- Ой, ущипни меня скорее, -- говорит один русич другому. -- Да ведь это никак Эрик Рыжий собственной персоной к нам пожаловали!
-- Не-а, Эрик Рыжий, тот все больше бороздит просторы океанские да Америки открывает. Тут бери выше. Не Эрик это, а Рюрик -- сам прародитель державы нашей будущей. Так что, забирай-ка примака и его команду в палати каменные и угощай медами пламенными.
-- А как не захотят они править нами?
-- Еще как захотят! Скажи только, что Бетси им грогу нальет. Да они за это и порядок в землях наших установят, и такое нам государство отгрохают, что оно тысячу лет простоит, да еще и в державы великие выбьется.
Разницу в подходе чувствуете? Славяне начальников на свою голову со стороны берут, а у скандинавов все по науке, все по академику Павлову И.П. Прежде чем самим себе ярмо госаппарата на шею надеть, они для начала на других испытания провели. Одну группу на туманный Альбион заслали: государственный организм создать и на англосаксах опробовать, другую -- на Сицилию, а Рюрика -- в среднюю полосу России. Проверили, как и полагается, это "необходимое зло" в разных климатических условиях, опыта поднабрались, и только после этого, аж в XIII веке, у себя его и применили. Это -- раз.
Да как стали применять-то?! За четыреста лет до Локка, а все прямо по великому англичанину. В Киевской Руси князья за престол войны учиняют, друг другу моргала выкалывают, а в это время у шведов на королевский трон культурно так -- добро пожаловать -- все на выборы! А новоиспеченный потом всю страну не спеша обходит, в каждый угол заглядывает, представляется: "Здрасте-пожалуйста, вот он я -- ваш гарант, извольте любить, значит, и жаловать". Один, Магнусом звали, заупрямился было. Хочу, говорит, чтоб трон после меня сыну, кровинушке моей, отошел. Стало быть, на наследственную систему намек имеет. Осерчала тут на него шведская общественность, да и враз в кутузку его. Не моги, говорят, и мыслей таких в голове иметь, чтоб закон-конституцию порушить. С законами у них спокон веку строго было. О чем речь держать, коли они министра юстиции с 1319 года к делу приставили. А в сей час московский князь Иван Калита тоже за права борьбу водил. Он как раз к монголо-татарскому хану с подарками собирался, чтоб испросить его милости на великое княжение на Руси да на великое право со своих же дань сдирать да в и Орду на блюдечке с голубой каемочкой доставлять.
Да, к слову говоря, как у нас дань налог-то исстари собирался? Едет князь по отечеству, мед-соболей, что дают, в тарантас бросает. Приехал домой, посмотрел -- мало. Опять поехал. Еще давай! Дали. Посмотрел -- ан снова нет чувства глубокого удовлетворения. Опять в путь, пока верные налогоплательщики его в чаще лесной не перенимут да за ноги к двум наклоненным березкам не привяжут. А потом супружницы мстить начинают да в отместку голубями целые города в костер и обращают. И кому от того любо? А у шведов все по-доброму. Они, как будто Локком начитанные. Про разделение там властей разных, да сдержки эти самые и противовесы всякие. И по науке -- рядом с королем государственный совет бац! и поставили. "Ты, -- говорят, -- менеджер наш ненаглядный, правь себе, правь, а устанавливать налоги мини-парламент будет. Потому как власти в одни руки много не давать!" А для учета и порядка еще и министра финансов завели. Это -- два.
Что-что, а, видать, у шведов душа зело лежит к этому самому порядку. У них он вроде как в крови живет. Вот росли на земле тычинки и пестики как попало, и дела до них никому не было. "А ведь это не порядок!" -- подумал Карл Линней и все разложил по полочкам. Здесь -- хвойные, там -- бобовые, сям -- двухлетние. Все: да здравствует ботаника! Или, скажем, мучались люди от сотворения мира: то им жарко, то им холодно. А как жарко или как холодно, никто понятия не имеет. А тут -- Андерс Цельсий: "Да разве ж, говорит, это порядок? Вот вам, дорогие граждане земляне, градусник. И меряйтесь теперь на здоровье, сколько хотите, и вставляйте его, куда хотите". У нас с ними сравниться может разве что старый самогонщик Дмитрий Иванович. Может, и в его жилы откуда-то шведская кровь просочилась. Потому как все элементы по порядку и расставил. Вечером лег -- сплошной ералаш. А утром проснулся -- вот вам, пожалуйста, таблица Менделеева.
"С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА?"
Ина родине ихнего-нашего Рюрика это все с самого начала и проросло. Только они на губернии разбились, как в каждой завели свой лаген, по-нашему "законодательство субъекта федерации" зваться будет. И все-то там прописано. Какой рабочий круг у губернатора, какой у муниципалии (у сельсовета, по-нашему). Нет, что и говорить, была еще и в Киевской Руси "Русская правда", вроде как кодекс уголовный, для острастки холопов да смердов. И продержалось это уложение почти полтысячи лет, пока в 1497 г. ему на смену не пришел новый всероссийский сборник страшилок, который без всяких околичностей так и обозвали: "Судебник". И повествовал он все больше о том, кому, сколько и за что "батогами битым быть". А других законов и в помине не было. Самые же житейские вопросы, фискальные и должностные, спокон веку решались у нас одним способом -- "княжьим словом". К примеру, тот же "Судебник" закрепил для переходов Юрьев день. Теперь землепашец наш -- основа отечества -- только за неделю до и после 26 ноября мог себе барина-покровителя сменить. Да не простояла эта последняя вольность крестьянская и ста лет. Не пришлась она по душе Ивану Грозному. Взял -- да отменил. И всех делов. А народ? А народ только руками раз вел: "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!"
Да что там Ивану свирепому народ простой, когда он и над боярами своими расправу кровавую чинил. Не стерпел всего этого народный заступник митрополит Филипп, душа христианская, и покатил правозащитную бочку на самого царя-батюшку. Накропал ему сердитую грамоту. Одну, другую, третью. Остановись, говорит, спохватись, бессердечный ты наш. Ни сраму у тебя, ни сорому! А Иван смеется-ухохатывается, слезы от Филькиных месседжей утирает. С тех пор в народе и повелось: филькина грамота. А про Ивана и Филиппа угадайте с трех раз: кто кого навсегда в монастырь заточил? А теперь про Филиппа и Малюту Скуратова, главного Иванова чекиста, решите, кто кому собственными перстами кислород для дыхания перекрыл? Видать все оттого, что Скуратов тогда еще не знал, что кислород через лет двести откроет как раз швед Карл Шееле.
В общем, правовое поле в России, куда ни кинь, не паханым стоит. А произвол по нему, как ветер по ковылю, гуляет. Митрополита Филиппа потом реабилитируют. Через сто лет. И даже канонизируют. Как великомученика. Но это -- потом.
А шведы же за двести лет до Грозного, когда у нас еще Иван Калита на столе сидел, первым делом за распределение властей и податей взялись. Сколько взыска на месте остается, сколько в губернию идет, и что королевской казне перепадает. И про самоуправление тогда же все и порешили. Мы сейчас к нему только подбираемся, а у них оно, посчитай, уже семь веков живет и здравствует. Мы, опять же, на суд присяжных никак решиться не можем, а у них в каждом судебном заведении по 12 душ присутствует. Да еще непременно чтоб из крестьян были. Самые что ни на есть народные заседатели. И за 700 годков, это ж сколько населения юриспруденцией прониклось, если они семь веков с законом в обнимку спят? Это -- три.
Ну, опробовали они свои областные лагены, поприкинули, годится, мол, и в аккурат к 1350 году сотворили такую вещицу для всей страны, да Ландслагом и нарекли. Вот взяли, да и всю страну законом опутали. Да прописали там, что должон король править в согласии с этим общепринятым законом, не прибегать к самовольному налогообложению, а токмо с согласия областей да государственного совета. Ну и чем там центру заниматься, а что губерния сама на свой россуд да согласно своему лагену решать будет.
А как немного попривыкли-то по закону жить, да королей своих к тому приучили, так 200 годков спустя и перешли на наследственную монархию. Потому как мини-парламент, что у них поначалу был, уже полноценным да трехсословным обернулся. Опыта поднабрался да народную копейку пуще прежнего беречь стал. Так с перерывами до сего дня и идет. А когда нынешним шведам упрек закидывают, дескать, от королей нынче стариной веет, те только посмеиваются. Сегодня монарх, говорят -- это ж сплошная экономия. Вы вот на выборы Президента каждые четыре-пять лет сколько денег да нервов тратите? А наш -- сорок лет тихонько себе процарствовал, смотришь, вот тебе и 10-кратное народное сбережение.
"Я ПРИШЕЛ ДАТЬ ВАМ ВОЛЮ!"
Ивсюду, куда не кинь, у нас со шведами расхождение выходит. Начала, вроде бы, общие, а концы-то -- все больше разные. Взять хотя бы волнения трудовых низов супротив власть попридержащих. Не раз содрогалась Россия-матушка от кровавых игрищ народа с правителями. Походит мил-человек по свету, как, к примеру, Ивашка Болотников, на турецких галерах характер опробует, у дожей венецианских ума наберется, возвернется домой, оглядится вокруг, да и скажет: "Нет, так дальше жить нельзя!", и давай Русь к топору звать. Или там Степка Разин. Я, говорит, пришел дать вам волю. Берите, говорит, сколько унесете. А про Емельку Пугачева и говорить не приходится. Боевой казак был. И с Европой повоевал, и с турками. А потом вернулся, огляделся вокруг, собрал что ни на есть народную армию и, не смотри что хорунжий, объявил войну самой императрице росейской, которая немецкого происхождения была. Может, и одолел бы ее, кабы не вздумал ровнять свой талант ратный с самим великим воеводой, гор Альпийских покорителем, поражений отродясь не ведавшим. То бишь, с самим генералиссимусом Суворовым. Тот только вдалеке замаячил, как Емельку свои-то и повязали. А чем вожди народные на Руси кончали? Да все больше плахою в Белокаменной. Но вот прошли времена царские, а может, этим всероссийским бунтарям-сотрясателям памятники где возвышаются? Или вновь ожила станица, что одна дала стране и Степашку Разина, и Емельку Пугачева, да была потому стерта с землицы русской Катериною? Так нет, нет станицы Зимовейской, а вот лобное место почему-то в сохране сберегается. А куда весь гнев народный каждый раз уходит? Дак, в песок все, в песок, да в историю. Как во всем мире.
Кроме шведов.
Вторая четверть ХV века, что в Швеции, что в Московии была лихими временами. На Руси за великое княжение драчка сильная вышла, потому как сошлись здесь интересы Василия Темного да с Василием Косым, Дмитрия Красного да с Дмитрием Шемякой. А они -- все как один, внуки Дмитрия Донского. Родичи, значит. Вот и давай эта шатия-братия промеж собой войны воевать. А все через то, что не было тогда на российских просторах обычая уговор-конституцию иметь, или, скажем, выборы на великое княжение устраивать, или, на худой конец, министра юстиции содержать. И кому главным быть -- ратное поле ответ давало. Так почти двадцать лет ратью на рать и ходили, ослепительные победы одерживали. В смысле -- взял, к примеру, Василий Темный верх над тезкой Косым и тут же его и ослепил. А одолел Дмитрий Шемяка Василия Темного, снова-таки убивать не стал, а по-родственному жить оставил. Живи, говорит, но уже без очей своих ясных. И возроптали тут трудящиеся массы: "Так скоро на Руси и зрячих князей не останется! Верните нам Василия пусть и Темного". А тут как раз и сами соперники один за другим почили в бозе. Зарыли в сыру землю и их, и воинов, что за них полегли, на том дело и кончилась. Спрашивается, зачем двадцать лет друг друга инвалидами отечественных войн делали, зачем на своих боевые приемы отрабатывали?
А в этот самый час живут себе шведы, никого не трогают, дружат странами с датчанами и норвежцами. Даже меж собой унию заключили. Короля, дескать, сообразим одного на троих, а в остальном -- автономия. Вот если недруги на кого нападут, все втроем отбиваться и будем. Под единым мудрым руководством. Так и сделали. И свой тройственный договор Кальмарской конституцией обозвали. И тут как раз выпала судьба Эрику, земляку принца Гамлета, общим королем поработать. Не сдержался тут Эрик и решил повоевать маленько. Да мало того, что обложил шведских да норвежских земледельцев дополнительным побором по военному случаю, так еще и по последней европейской моде крепостить их стал. Ох, как не по нраву пришлось это потомкам вольнолюбивых викингов. Вы бы только видели. И больше всех это взяло за живое шведского рудокопа дворянского происхождения Энгельбректа Энегельбректссона. "Я, -- говорит, -- здесь в сырых рудниках маюсь, медной пылью дышу, болезнь ревматизма зарабатываю, а он в это время родную Конституцию нарушать вздумал? А ну вставай, страна огромная, вставай на смертный бой! Идем все вместе в Стокгольм, град наш стольный, прояснять юридическую ситуацию. И пусть каждый, про всяк случай возьмет с собой в руки, что есть под руками, топор там, вилы всякие, косу, кайло. Но только так -- про всяк случай".
Пришли. Энгельбрект тотчас телеграмму Эрику отбивает. А ну, говорит, Эрик-король, подписывай немедля закон, что сам себя ограничиваешь во взимании налогов и объявлении всяких военных действий. А то мы тебе щас ...
И чем, вы думаете, этот выход гнева народного закончилось? Ни в жисть не угадать. Во-первых, с той поры Швеция и думать перестала про то крепостное право, под которым Россия еще четыреста лет стонать будет. Во-вторых, с того времени никаких челобитных пахарям писать никуда не надобно стало. Потому как за свой интерес трудовое крестьянство, что и для всей Европы -- невидаль, в высшем законодательном органе теперь само стеной стоять смогло. Взяли шведы и добавили туда еще одну фракцию -- крестьянскую. И в таком четырехсословном виде шведский парламент, по-ихнему риксдаг, простоял еще целых четыреста годков. В-третьих, этот самый риксдаг ихний в 1435 году обозначил Энгельбректссона вождем нации. А после смерти ему большой-пребольшой памятник на самом видном месте поставили. Как у нас Минину и Пожарскому.
А Эрику все три страны выразили свое "фе". Скинули и другого выбрали. А что б знал. И что б другим не повадно было.
Разницу чувствуете?
ГОСУДАРСТВО ПО-ШВЕДСКИ
Или вот в следующем, 16 веке, и они, и мы опять одним делом занялись -- перестройку, значится, затеяли. Задача, вроде бы, проще не бывает. На место хлипкого союза князей поставить централизованное государство со стабильным руководством, постоянной армией и надежной системой сборов податей. У шведов главный перестройщик -- Густав Ваза, у нас -- Иван Грозный.
Шведам что руки связывало? Все она -- Кальмарская уния, значит. Они уже и забыли, когда ее подписывали. Уже сто лет своим умом живут, национальные интересы блюдут, а тут датский (формально общий) король приезжает в Швецию с мечом и говорит: вы Кальмарский договор подписывали? Подписывали. Значит, вы -- мои подданные. Кто не согласен -- под суд. Вот тут крепко шведы призадумались. Это ж, говорят, на шиша нам такая дружба народов, чтобы всякие датчане у нас в родном Стокгольме кровавые бани устраивали? Чтоб они у нас по сто человек драгоценной элиты за раз вырезали? И выбрали себе его величеством своего революционного парня, Густава Вазу. А тот оказался мужиком смекалистым и решительным. Первым делом риксдаг собрал. Без него шведы ни шагу. И парламент первым делом принял декрет суровый: разогнать всю католическую церковь к ядреной бабушке. Не нужна нам, говорят слуги народа, такая духовность, которая чужаков поддерживает. Не хотим, говорят, и не будем больше зависеть ни от насквозь коррумпированного папства, ни от заморской Византии. А церковь у нас, говорят, будет отвечать последнему слову теологической науки и техники, то бишь станет лютеранской. Даешь прямую связь со Всевышним, без посредников. Не стерпел тут Папа Римский такого богохульства и отлучил от себя сразу всю шведскую паству скопом. И, надо же, с той поры в тех краях, окромя Колокольного восстания, никаких конфликтов на религиозной почве и не случалось. Позакрывал Ваза все монастыри, монахов и монашек приобщил к активной трудовой жизни -- переженил их. Нечего попусту богу молиться, пусть население страны увеличивают. Земли же церковные раздал служивым людям и поставил новую армию, сплошь из профессионалов составленную, на самое ценное по тем временам земельное довольствие. К земле привязал, по-нашему, дворянами сделал. Той же землицей, а к короне 20% всей пашни пришло, дворян задобрил, с долгами рассчитался. А ведь, заметим, и Русь, и Швеция вошли в христианство одновременно -- ну что для истории 20 годков разницы? Но скандинавы к религии подошли творчески, будучи, как и мы, насильственно крещенными и вкусив католицизма, остановили свой выбор на свежайших идеях Мартина Лютера. Мы же крепко застряли в православии, и все наше прогрессивное развитие, если чем и обозначилось, так только несколькими мелкими расколами на староверов там да старообрядцев.
ГОСУДАРСТВО ПО-РУССКИ
А вот когда до Московии докатился черед национальное государство на ноги ставить, здесь на троне трехлетнее дитя сидело, Ванечкой звали. А через 50 да один годик престол покидал уже Иван, да, причем зело Грозный. За это время на место сборной солянки из княжеских и боярских дружин тоже пришла постоянная стрелецкая армия с мушкетами да пушками. Чтоб с соседями было чем разговор вести. А чтоб страной управлять, появилась младая недоросль нынешних министерств -- приказы. Что почти два века простояли потом до коллегий Петра I. Податная и судебная власть на местах сильно передвинулась от бояр и наместников к людям государю верным, от него зависимым -- дворянам. Пошли повсюду земства прорастать.
Вот сидит Иван на престоле, камни в фундамент державы Российской закладывает. Чтоб войны воевать армия нужна? Нужна. Армию сотворил. Раз камень. А как без податей прожить? Невозможно. Податную систему наладил. Уже казна добром полнится. Еще камень. А что за держава да без своей деньги? Начеканил. Опять камень. А внутри страны враг тоже не дремлет? Вот уже лютые опричники крамолу в государстве выискивают. Четвертый. Ну все, кажись, все заложил. Как вдруг ба! видит Иван -- главное-то и пропустил. Собирает он скорехонько Земский собор -- элиту российскую -- и говорит ей. "Уважаемая элита! А вот нет у нас в родном крае механизма разрешения внутренних противоречий. Вон англичане, шведы да французы для того, поди, парламенты поставили. Появись какая проблема -- враз ее на обсуждение и всем миром ищут ей решение подходящее. Что скажете, люди державные?" И ответствует Земский собор Ивану. "Это ты, царь-батюшка, правильно подметил. Такого механизму у нас не было и нету. Через то большие неприятности имеем. Вот и сам ты порой ой как крут бываешь, прям садист какой. Так и норовишь нас, элиту, к ногтю прижать. Потому избрали мы комитет из двадцати пяти самых достойных. Сии люди знатные да почтенные и будут постоянно мониторить тебя, кормилец, на предмет, а не превышаешь ли ты свои царские полномочия, блюдешь ли закон и наше достоинство? А коли нет, то имеем право на тебя войной пойтить и силой сбросить. Вот тебе бумага, родимец, вот -- перо гусиное, и подписывай нам эту "Великую хартию вольностей".
Ай, ай! Это я куда-то не туда заехал. Ошибочка вышла. Комитет из 25, мониторинг монарха и "Великая хартия вольностей"-- было это, на самом деле было. Но не у нас, в России, а в стране заморской Англии. Да не при Иване, и еще в 1215 году, то бишь за 350 лет до Грозного. А что при нем было, так при нем и в самом деле собирались Земские соборы. Один из них в 1566 году, в аккурат через год после начала опричнины. И делегаты собора и в самом деле челом царю били. Дескать, больно твои ребята, государь, с нами круто обходятся. Нельзя ли, батюшка ты наш, малость мягчее? Вот тут царь Иван и показал всем им и "Великую хартию вольностей", а заодно и неприкосновенность депутатскую. Одним словом, челобитчиков казнить велел. И казнили.
Так и не сложилось на Руси с коллегиальным правлением. Не оставила нам история картины зело сладостной, насквозь народно-демократической. Например, царь российский Иван Грозный подходит, значит, к дверям парламента -- стало быть, собора Земского или там Думы Державной, и, прежде чем войти туда, стучит в дверь той самой палицей, что сынка своего насмерть затюкал, -- разрешите, мол, войти, избранники народные. А те ему: "Заходи, заходи, ваше величество, да помни, дескать, кто в доме хозяин".
Нет, у нас это не сложилось, не про нас это. А все оттого, что строители державы нашенской, тот самый камешек законодательно-правовой в фундамент-то и не поклали. Так и покатились мы далее по жизни. Ни правители наши, ни люди посадские, ни чернь трудовая не проникались почтением к закону, потому как закона-то и в помине не было. А вместо него у всех великой силой сначала княжье слово служило, а потом царева воля стала. Не было у правителей наших и почтения к народу своему. Подданные у них имелись, в налогоплательщиках все мужское население состояло, а вот народа -- извините, в наличии не обнаруживалось.
"Горе правителям, если народ сочтет, что они презрели закон...". Нет, это не про нас, это про ту самую Швецию. Ну, к примеру, ежели вперед забежать, в 1756 году у них государственный переворот случился. А точнее сказать -- неудачная попытка. Король с королевой с помощью дворцовой партии захотели у парламента немного власти отщипнуть. Ну, так сами их величества последним китайским предупреждением отделались, а вот восьмерым главным зачинщикам сохранить свои жизни не пофартило.
Далеко от нас ушли потомки викингов. У них и тебе местное самоуправление, и тебе губернское законодательство имеется, и суд присяжных дела вершит. И на короля узда наброшена, и парламент из всех четырех сословий думу думает. И кому чем заниматься в губерниях, в стольном граде да в муниципалиях -- все расписано. И мало того, что расписано. Все ж работает. Да не годами, а столетиями. В кровь и в плоть народную входит. Из поколения в поколение передается.
Вот здесь мы со шведами, ежели про права и законность говорить, раскатились в разные стороны так далеко друг от друга, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
И ШВЕДСКОЕ СОЛНЦЕ С ПЯТНАМИ
Но и у проникнутых правопорядком шведов случались иногда на этой почве черные времена. Через полторы сотни годков после Вазы, у нас только-только Петр I трон оседлал, произошло у шведской общественности ослабление бдительности. И это ослабление до того дошло, что сам риксдаг, парламент их хваленый, выносит вердикт о том, что теперь у них король, как "самодержец и всеми признанный и царствующий суверенный король, ни перед кем на земле не несет ответственности, но обладает властью и силой по своему усмотрению и христианскому убеждению управлять государством". Все -- приехали. Не иначе, как на шведов затмение нашло. А, может быть, сказалось тлетворное влияние Запада и Востока. Той порой даже Великая Франция хворала этим абсолютизмом в тяжелой форме. "Пей-гуляй, ребята, а после нас -- хоть потоп". Про Габсбургов, Романовых и турецких султанов вообще молчу. В общем, что было, то было. А тут еще вся эта власть необъятная да попадает в руки дитяти малого. Ну зачем ему, скажите, в оловянные солдатики играть, когда у него настоящая живая армия имеется, а ответ держать -- обязанности нету. А звали юное создание как раз Карл XII. Одним словом, что там дальше рассказывать. Чем дело кончилось, теперь каждый тинэйджер знает. Погорел, значит, он, как швед под Полтавой. Сам радостей жизни не вкусил -- ни жены тебе, ни детей -- да развалил вконец державу великую, что под своим началом всю Скандинавию держала да еще вдобавок земли датские, немецкие, польские, прибалтийские. И, как рассказывают люди знающее, не стерпел тут кто-то из шведских патриотов, да в одном из боев и пальнул Карлу с тыльной стороны. И враз пришел конец и позору национальному, и двадцатилетнему военному безобразию.
Похоронила Швеция Карла, поминки справила, а как протрезвела малость, так сразу модернизировать себя стала. Первым делом документ выправила. По этому документу парламент снова главным сделался, а короля, чтоб больше в войну живыми солдатиками не игрался, под двойной присмотр поставила -- и риксдага, и правительства. И пока в России Екатерина с Вольтером переписывалась да с Пугачевым воевала, шведы конституцию ввели, Верховный суд установили, на Григорианский календарь перешли, свободу печати объявили, а на цензуру, как сами понимаете, категорический запрет наложили.
Но главное, славные потомки грозных варягов-викингов стали крепкую думу думать, а нельзя ли им свою генетическую наследственность изменить? Нельзя ли так с соседями жить, чтобы вообще не воевать? Пусть и с худым миром, а лишь бы не было войны. Поначалу у них это не дюже получалось. Нет-нет, да и влезут опять в какое-нибудь драчливое историческое событие. Вот, к примеру, в 1756 году сотворилась в Европе семилетняя война. Ну, это она из большой скромности так называется. Потому как была это, что ни есть, война мировая. И не только оттого, что все страны в Старом Свете к ней саблю приложили, а и оттого, что косила она людишек и в заморской Америке от Флориды до Канады, и в экзотической стране Индии. И там и там англичане у французов колонии изымали. Да и эта самая война мировая семилетняя, вроде собой как ключиком дорогу к большим событиям открыла. Тут вскорости и Великая французская революция приключилась, и Соединенные Штаты Америки на свет божий народились.
Вот, стало быть, в этой войне Швеция участие и принимала. Франция уговорила. Пруссаков припугнуть. Да еще в союзе с Россией. Кончилась война, мир подписали. И шведы опять призадумались. Границы между Пруссией и Швецией, какие были до войны, такими и остались. Спрашивается, зачем столько лет друг друга мутузили, за что столько народа в сыру землю положили? И от этого недоумения опять наших скандинавов на пацифизм потянуло.
Другое дело -- Россия, щедрая душа. Немцев не только из Прибалтики выбила, а и до самого Берлина докатилась. А потом взяла, да и все пруссакам взад возвернула. Тоже границы уровняла. Мы, говорит, вашего Фридриха очень любим и из большого уважения к нему все плоды наших побед за семь лет вам с почтением возвращаем. Про народ, что в боях полег, новый император речи не вел. Для него народа в России как бы и не было. А солдату гибнуть за веру, царя и отечество -- судьбой прописано. Это новым российским самодержцем Петр III сделался, он же герцог голштинский Карл Петр Ульрих. Но ненадолго. Не стерпели братья Орловы таких антироссийских настроений на самом верхнем этаже, и полгода не прошло, как они его с работы и уволили, да заодно и век ему маленько укоротили. Шарфиком.
А в последнюю войну шведов втянул сам Наполеон. А кого он только не втягивал? Но тут уж больно народ осерчал против повесток в армию. Доколе это безобразие продолжаться будет? Нас земля зовет сеять, бороновать, пропалывать. А вы тут со своими войнами пристаете. Все, говорит народ, баста. Скажем милитаризму наше категорическое "НЕТ!"
Большим забавником у нас Владимир Ильич был. На броневичок, бывало, вскарабкается и "Мир -- народам!" всем и наобещает. Только вниз спустился -- а гражданскую войну годика на три-четыре не хотите ли, дорогие товарищи? У шведов же -- все по правде.
Вот так они с 1815 года ни с кем копья и не ломают. Два века тишины и покоя. Ни на них никто не нападает, ни они с мечом в гости не ходят. И ни в какие военные блоки -- ни ногой. А в цивильные -- с большой осмотрительностью. Как сразу после Первой империалистической про "Лигу наций" разговоры пошли, так это потому, что Швеция в числе основателей и обозначилась. А Европейский Союз так до самого 1995 года десятой дорогой обходила. Все потому, что до развала системы социалистической в матушке-Европе большое противостояние обнаруживалось. И поди пойми ты, где чего больше -- то ли НАТО в Евросоюзе, то ли ЕС в НАТО?
Так что за 200 лет у шведов ратных потерь, можно сказать, и не имеется. Если не считать трехсот добровольцев, что сложили свои буйны головы в 1936-39 годах на гражданской войне, что в Испании случилась. Такие вот они люди: сказали "Мир -- народам!", значит и в самом деле -- мир.
"ПРОТИВ ЭТОГО И БУНТУЕМ!"
Сказать, что после этой прощальной в истории Швеции войны туда снизошла полная тишь да благодать, так скорее нет, чем да. Как и в России, у них даже их величества часом в отстрел попадали. Но имелась у скандинавов одна невидаль для Руси. "Большие качели" между королем и парламентом. То риксдаг верх возьмет, то снова к главе державы под каблук попадет. Но как бы высшая сословная власть не скукоживалась, на нет никогда не сходила. Потому как только парламент один в силах был назначать-отменять эти самые налоги-подати. Да, пугали-задабривали Карлы- Густавы народных избранников, чтоб деньгу из них выманить, но обойтись без дозволения сословий никак не могли. Или, скажем, захотелось вдруг королю особых полномочий. Так для начала должон он, правдами-неправдами, но закон себе оформить. И, конечно же, только через риксдаг. А только потом, на законном основании, эти полномочия к делу и применить. Стало быть, парламент у шведов в большом почтении был. Его никакой король-лиходей разогнать не смел. У нас же и триста лет спустя на само Учредительное собрание одного матроса с маузером хватало.
Ежели теперь посмотреть на Швецию начала XIX века повнимательней, то с Россией тех же дней большая разница обнаруживается. Швед, знай себе, платит всего две подати. В государственную казну да в местную. И держава из местных денег ни полкроны взять не моги. Добавлять -- пожалуйста. Вот эти средства на общинные нужды целиком и уходят. Отсюда и крепость местного самоуправления. Со своими деньгами -- сами себе хозяева. И все, что в муниципальном законе прописано, как печатью скреплено вековой традицией.
Ну, и на самом высоком уровне закон чтится. Конституцией называется. В риксдаге, что эти законы выпускает, своих людей все четыре сословия имеют. Худо-бедно, но их нужды учитываются. Их и в парламенте высказать можно, и в газетах пропечатать да обсудить при надобности. Потому как свобода в этом деле объявлена. А главное -- каждый сызмальства назубок, пуще молитвы, такие волшебные слова повторяет: "Страна должна строиться законом".
Вот по тем временам наступил в России памятный декабрем 1825-й год. А у российского передового дворянства к отсталому державному устройству скопилось претензий видимо-невидимо. В стране не то что законов нет, сама мысль о конституции под запретом. У всех людей парламенты, а мы как нелюди. Да что там говорить, когда народ до сих пор в крепостном ярме задыхается. Тут бы взять бы да обговорить всем миром, как лечить язвы порочные. Как, бывало, в давние времена на вечевом собрании в Пскове да Новгороде. Что бы тогда Ивану Грозному применить дело полезное ко всей державе русской. Так нет же, и при себе не завел обычай добрый -- совет держать, и в Пскове-Новгороде его под корень извел. Так что российской прогрессивной общественности, что сгорала от нетерпения "отчизне посвятить души прекрасные порывы", только один путь и оставался. Собраться незаметно в тайное общество, сговориться меж собой, а подвернется оказия, построиться в каре перед Сенатом в стольном городе да покричать: "Конституцию! Конституцию!". А что толку шуметь-то? Чтоб одного Герцена разбудить да картечи досыта нахлебаться? Ну, нахлебались. А кто уцелел, под суд пошел. А суд не простой -- августейший. С древности седой, еще с Римского права, в каждой юридической конторе ведомо было, что никто не может быть судьей в своем собственном деле. Но не про нас этот сказ. Нет никакого дела до основ юриспруденции самодержцу всея Руси Николаю I. "Княжьим словом" назначает он себя и следователем, и судьей по приснопамятному восстанию. Вот предстают декабрьские бунтари пред его державны очи, и говорит он им такие слова: "Ах такие вы рассякие, нехорошие, вы против кого бунтуете? Вы же, -- говорит, -- против самого царя идете. Да я же что хочу с вами, то и сделаю. В изюм иссушу, в порошок сотру, в Сибирь отправлю, от жизни избавлю. Я -- царь, что хочу, то и сделаю. Понимаете, против чего бунтуете?"
"Понимаем, -- отвечают, декабристы. -- Против этого самовластия и бунтуем".
Нет, не удалось отчаянным головушкам одну шестую земной тверди, это поле русское необъятное, да обратить в поле правовое, усеять его законами прочными, парламентом писанными. Не хватило бедолашным силенок укротить самодержавие царское да палатой всенародно избранной. И пока Европа с той поры вперед продвигалась, российские поводыри еще два столетия продолжали водить своих подданных по бескрайним просторам бесправия и произвола.
Вот и выходит -- для кого бунт продвинутого дворянства, а для кого -- капля воды, в которой все изъяны порочной системы в глаза бьют. Здесь и высшее управление в крайней дикости, когда сам правящий класс не обзавелся механизмом разрешения своих собственных внутренних противоречий. Оно, конечно, если по правде, механизм-то имеется. Но уж лучше б его не было. Потому как пропитан он пороками до самого основания. Лицемерием да страхом, перемешанным с жестокостью. Чем больше у оппозиции притворства и лицемерия, тем легче ей в тайне готовить свой заговор. А уж страху полным-полно и у оппозиции, и у власти. Одни трясутся -- как бы не быть свергнутыми нежданно-негаданно. Другие -- как бы не быть раскрытыми прежде времени. И власти ничего не остается, как быть до краев беспощадной.
Чем свирепее она расправится с бунтовщиками и непокорными, тем другим неповадней будет. А бунтари возьмут верх -- столь же безжалостно обойдутся с бывшими. И чтоб расплатиться за свой страх и вынужденное двурушничество, и чтоб навсегда избавиться от соперников. В страхе же пребывает и трудящийся люд. Он-то и вовсе живет без всякой защиты и открыт для своеволия со всех семи ветров. А если это тянется из века в век, то страна из века в век и порождает глубоко ущербные поколения. В которых, с одной стороны, всегда найдется горстка безрассудных храбрецов, а с другой -- сплошная масса малодушия, но с камнем за пазухой и с фигурой в кармане. А такое население, к закону не привыкшее, демократию, как бы хороша он ни была, отторгает, как палец занозу. Это на своей шкуре испытали "народники".
Отсюда и опричнина, и утро стрелецкой казни, и Пугачев, "косящий" под Петра III, и большевистский красный террор, и сталинские "враги народа" целыми съездами. И надо ли быть Пушкиным, чтобы уразуметь, насколько "русский бунт бессмысленный и беспощадный"? Или Энгельсом, чтобы увидеть в погромах любых народных восстаний "здоровое варварство". Или -- декабристом Луниным, что бы определить: "То, что в Англии -- оппозиция, в России -- государственный преступник".
"ТАК ПРОВОЖАЮТ ПАРОХОДЫ"
Вот так, столкнувшись на заре своей истории, скандинавы и славяне тысячу лет спустя выстроили абсолютно полярные общественные системы. Системы, которые в корне по-разному относились и к рядовому члену общества, и в корне по-разному воспринимали новое. Одна -- мягкая и впитывающая, другая -- жесткая и глухая. Тысячелетнее наличие у шведов двух центров власти -- монарха и парламента, гарантировало политический диалог на высшем уровне. Да, пускай порой и вульгарный, но он с веками делался естественным и наглядным для всей страны. Открытое столкновение различных позиций на государственном уровне становилось нормой. Единоличное правление постоянно дополнялось коллегиальным. Тысячелетнее же существование правовой составляющей держало столкновения двух властных вершин в определенных рамках. Параллельно, собрание сословий (риксдаг) создало арену для обсуждения и решения еще и социальных вопросов в масштабе всей нации.
Благодаря этому Швеция смогла предпринять в своей истории ряд таких незаурядных для других народов шагов, как национальный переход из католичества в лютеранство, отказ раз и навсегда от участия в войнах. Обратить внимание на проблему младенческой смертности и решить ее путем введения акушерства, разрешения незамужним женщинам рожать анонимно и обязательной вакцинацией детей до 2-х лет против оспы. И все это в то время, когда России еще стонала под гнетом крепостного права, и до его отмены оставалось ровно сто лет.
Тогда же в Швеции был поставлен вопрос о том, как сделать нацию богатой.
Тысячелетнее включение населения в политическую и социальную жизнь страны, начиная с широкой сети очагов местного самоуправления, создавало устойчивую традицию, в которой из поколения в поколение формировался швед-гражданин.
В то время, когда в России декабристы готовили свой заговор, а Пушкин с Лермонтовым за вольнолюбивую поэзию отправлялись в ссылку, в Швеции с 1812 года государственная документация становится доступной для общественности, -- вводится тот самый принцип гласности, о котором мы заговорили только сейчас. Сами же шведы считают, что свобода печати (первое постановление -- 1766 г) утвердилась у них в качестве главного принципа с 1809 г. С этого же года, впервые в мире, учреждается должность "парламентского омбудсмена юстиции", в функции которого входят надзор над исполнением законов должностными лицами и соблюдение гарантий против злоупотреблений властью по отношению к гражданам.
Тысячелетняя варка в правовом котле, практическое освоение юриспруденции через коллегии присяжных заседателей привело к тому, что право настолько въелось в кровь и плоть скандинавов, что стало благодатной почвой для анекдотов в среде самокритичных шведов. Одну из таких побасенок Геннадий Фиш приводит в своем двухтомнике "Скандинавия в трех лицах". Уходящему на пенсию заслуженному железнодорожнику дарят целый вагон и ставят в лесу в качестве дачи. Через некоторое время приезжают к нему в гости и видят, сидит он под проливным дождем на пеньке рядом с вагоном и, прикрывая рукой, курит трубку. "Что случилось?". Пенсионер кивает в сторону вагона. На нем надпись: "Для некурящих".
Три принципиальные черты веками отличали Швецию и Россию. Нормой взаимоотношений у шведов, как между центрами власти, так и между властью и гражданами, являлось право. В России столь же традиционно -- абсолютизм, и естественно, абсолютный произвол по отношению к населению.
Второе коренное отличие состояло в том, что главной заботой высшей власти в России всегда было могущество государства. Исключительно путем территориальных приобретений и ростом военной мощи. Заложенный безжалостной рукой Ивана Грозного, культ величия державы и ее правителей через Петра и Екатерину был доведен до своей высшей точки Иосифом Сталиным. Через 20 лет после революции он льстиво объявил свою безбожно отсталую страну социалистической. Народ же на Руси всегда рассматривался лишь как источник для формирования полков и в качестве производителя продовольствия, обмундирования и вооружения для армии. Тот же Сталин, без зазрения совести, назвал своих подданных винтиками государственного механизма. И это было безукоризненно точное, почти гениальное определение граждан по своей сути для всех веков.
Когда наш человек, выезжал за границу из страны, где, как его постоянно убеждали, все для человека и все для блага человека, и сталкивался за рубежом с реальностями "их" жизни, он частенько оказывался в шоковом состоянии. Знакомый уже нам Геннадий Фиш описывает свое путешествие поездом по Швеции из Стокгольма в Гетеборг. Расстояние невелико, на одну ночь. И когда представитель советского развитого социализма узнал, что поезд прибывает к месту назначения в 6.20 утра, он приуныл и изрядно загрустил. Это значит, до прибытия поезда надо будет быстренько собрать и сдать постель, до этого успеть на скорости (полотенце!) умыться до закрытия туалетов -- санитарная зона. Одним словом, как всегда в таких случаях, вставать придется где-то около пяти утра. А потом в полусонном состоянии являться на запланированные встречи.
Наш пассажир вошел в вагон и увидел объявление. "Такие листки лежали на всех трех уже застеленных полках нашего купе. Черным по желтому на шведском, английском, французском и немецком языках они сообщали, что хотя поезд и приходит в Гетеборг утром в шесть двадцать, но пассажиры "могут продолжать спать до восьми часов".
Третья отличительная особенность касается формы правления. У шведов через всю историю проходит разделение управленческого труда на законодательную, исполнительную и судебную власть. Россия же прошла через всю историю и до сегодняшнего дня, держа все три власти в одном кулаке.
С политической точки зрения, суть столетней эпохи буржуазной революции в любой стране состоит в замене команды у национального штурвала. Капитанский мостик нации покидает дворянство и на смену ему приходит буржуазия.
И естественно, существует два главных способа замены. Первый -- варварский. Разъяренная команда, бунт на корабле. В результате -- капитан и боцман висят на реях, а их сторонники -- за бортом. Жертвы с обеих сторон. Наиболее яркие примеры такого сценария замены господствующих сословий дали Франция и Россия. И там и там накануне процветал абсолютизм. Центральный вектор -- власть превыше всего и ее надо защищать любой ценой. Претензии зарождающейся буржуазии не рассматривались абсолютистскими верхами в качестве законных претензий активной части граждан на управление собственной страной. "Государство -- это я", -- частенько говаривали Людовики. Интересы молодого пролетариата и вовсе были вторичны если не третичны. И старая власть от испуга перед непонятным -- "что не так -- то от лукавого" -- стояла до последнего патрона.
У шведов же замещение правящих классов больше напоминало смену экипажей на орбитальной космической станции в три этапа. В 1789 год ригсдаг (работает!) проводит реформу, и в результате шведское бюргерство входит половиной в различные комитеты парламента и в Верховный суд. Естественно, наполовину сокращается власть феодалов. Конституция 1809 года еще больше урезает привилегии дворянства, утверждает ряд гражданских свобод и ограничивает власть короля в пользу парламента. И наконец, на отмену крепостного права Россией в 1861 году Швеция в 1864 г отвечает введением полной свободы предпринимательства. А через год -- полной отменой всех сословий. И делает это честно прослуживший нации четыреста лет ригсдаг. В конце концов, он отменяет самого себя сословного, становясь двухпалатным парламентом шведских граждан.
Итак, в России буржуазная революция -- тяжелое национальное потрясение, состоящее из нескольких социальных взрывов, гражданской войны, сталинских репрессий и миллионов человеческих жертв. Шведская же революция, если и отмечена взрывами, то только динамита, изобретенного промышленником и отцом престижнейших ныне премий Альфредом Нобелем. Из жертв революции можно, пожалуй, выделить короля Густава III, в 1792 году убитого на маскараде. Но и здесь -- все наоборот. Его убивают дворяне в отместку за "наезд" на них, за покушение на их власть. Заметим для себя. Убивает не наступающая агрессивная молодая буржуазия, а отступающий реакционный класс.
Просто вся разница между Швецией и Россией в том, что и большая часть истории шведов, и наиболее болезненный ее период -- переход от феодализма к капитализму, проходили в правовом поле. Если хотите, под строгим присмотром Его Величества Права.
Уважаемый читатель! Если вам случайно попадется на глаза океанский лайнер или прогулочный катер, пожалуйста, помашите им рукой. Ими движет гребной винт, изобретенный Йоном Эриксоном. Это еще один подарок миру от шведов, нации небольшой, но давно уже миролюбивой и принципиальной.
А потом медленно оглянитесь на свою страну. Посмотрите, в каком состоянии ее юридическая система. И если она существенно отличается от шведской, срочно беритесь за работу. Потому что без работающего правового поля сегодня мы -- недочеловеки.