Темнота наступила очень быстро. Воздух стал плотным и холодным, заросшие густым бушем отвесные скалы обступили тропу со всех сторон, нависли над ней, будто грозя раздавить. Мокрые папоротники тянули к путникам свои лапы, в любой ложбинке между мохнатых от мха камней поблескивала застоявшаяся грязная вода. Каждый вдох в этой промозглой и влажной атмосфере давался с трудом, словно глоток тумана.
Фитци перестал убегать вперед и теперь трусил бок о бок с Вири, словно они с воином были старыми приятелями. Вскоре Мэт совершенно выбился из сил: сегодня он проделал долгий путь вдоль реки, потом было бегство из парка, а вызов воина высосал из него всю жизненную энергию, так что теперь бедняга чувствовал себя севшей батарейкой. Да еще и кроссовки опять промокли.
Наконец Мэт споткнулся и рухнул на каменистую дорожку. Вири поспешил вернуться и помог ему добраться до полянки, где их дожидалась Келли, встретившая Мэта взглядом, полным искреннего сочувствия. Тот осел на землю, внутренне сгорая от стыда, но ничего уже не мог с собой поделать.
Мэт снова поднялся, опираясь на плечо Вири, и они преодолели еще сотню метров по едва заметной тропинке. Шум машин с дороги был уже почти не слышен. Впереди брел Мэт, поддерживаемый Вири, Келли - за ними, и обернувшись, Мэт заметил, что она не сводит с Вири глаз, полных не то ужаса, не то восхищения. Он и сам не вполне определился со своими чувствами к воину, в чье присутствие здесь ему всё еще сложно было поверить. Вири привел их к небольшому уступу под скалой, где Мэт наконец-то смог прилечь, и Келли принялась доставать из рюкзака одежду, спальный мешок, еще какие-то вещи... Вири удалился, сопровождаемый Фитци. Келли помогла мальчику забраться в спальный мешок, ворча что-то о том, как ему повезло, что она такая запасливая и догадалась прихватить всё это богатство, но Мэт не слышал ее: едва оказавшись в мешке, он тут же уснул.
Через некоторое время Келли разбудила его. На часах было 11 вечера. Мэт, сонно моргая, высунулся из мешка и вдруг учуял восхитительный запах жареного мяса. На площадке под скалой, потрескивая, горел костер, и Вири крутил над огнем насаженного на палку огромного лесного голубя, пока Келли подбрасывала в костер ветки.
- Вовремя ты проснулся, - весело заметил Вири, наблюдая, как Мэт, зевая и потягиваясь, выползает из спального мешка, - еще немного - и тебе бы уже ничего не досталось!
- Да, придется теперь делиться, - подхватила Келли.
Одного Фитци нигде не было видно. Выяснилось, что пес куда-то убежал где-то с час назад и до сих пор не вернулся. Келли и Вири, перешучиваясь и посмеиваясь, продолжали свое занятие. Если бы не одежда, Вири можно было бы принять за обычного молодого маори, разве что его манера разговаривать звучала непривычно. "Больше похоже на то, как выражается отец, - подумал Мэт, - чем на мальчишек в нашей школе." В речи Вири было что-то ужасно правильное, как если бы он выучил английский в Англии. Но это, конечно, было бы совсем фантастикой.
Голубиный жир капал в огонь, распространяя умопомрачительный аромат. Мэт почувствовал, как его рот наполняется слюной, и решительно придвинулся к костру.
- Еще не готово, - засмеялся Вири. - Пару минут терпения - и садимся ужинать.
Он устроил отличный очаг, прикрытый куском сланца, защищающим костер от ветра и сырости. Оказалось, у камня было и другое предназначение: удостоверившись, что он достаточно нагрелся, Вири принялся раскладывать на нем каких-то жирных белесых червяков.
Мэт с отвращением передернул плечами, и Келли, внимательно следившая за его реакцией, расхохоталась.
- Что это за гадость?
- Личинки хуху[1], - объяснил Вири. - Они очень вкусные, тебе понравится, вот увидишь.
Личинки корчились на раскаленном камне, и Мэт почувствовал, как его желудок сжимается в комок.
- Кажется, я не такой уж и голодный, - пробормотал он.
- Я, пожалуй, тоже пас, - сказала Келли.
Вири посмотрел на друзей, приподняв бровь.
- Ну, раз вы совсем ничего не хотите, - произнес он, - видимо, птичку тоже придется съесть мне, - и при виде их неподдельного ужаса рассмеялся: - Шучу! Но, между прочим, если в дальнейшем мы не найдем других личинок... я имею в виду, еды - у вас просто не будет выбора.
Мэт придвинулся к костру, стараясь не глядеть на камень с личинками.
В конце концов он всё же попробовал одну, но побоялся разжевать ее и просто проглотил целиком, предварительно убедившись в том, что личинка была мертва и полностью прожарена - пережарена, по мнению Вири. Келли тоже решилась, откусила кусочек и тут же выплюнула, вызвав приступ веселья у Вири и испортив аппетит Мэту. Голубя они разделили поровну. Вири принес речной воды в пластиковой бутылке Мэта, и все трое с наслаждением выпили ее после ужина.
Мэту было любопытно, чем питался Вири, находясь в тики, и зачем вообще ему еда, но он решил оставить этот вопрос на потом. Он всё еще не мог поверить: он сам вызвал этого парня из маленького резного кусочка кости! Если не обращать внимания на плащ из перьев, на замысловатые татуировки и моко, Вири выглядел совершенно обычным. Его волосы пахли потом и травами, на коже остались следы сажи от возни с костром и под обломанные ногти забилась грязь, на верхней губе и подбородке легкой тенью проступила щетина, а шрам на виске всё еще казался болезненным. На вид ему можно было дать лет двадцать. Он выглядел как любой из молодых маори, которых Мэт видел в Нейпире... хотя и не совсем. В нем чувствовалось какое-то необыкновенное достоинство, особая уверенность в походке и движениях, спокойствие и жизнелюбие во взгляде, что отличало его от всех, кого когда-либо в жизни встречал Мэт. Учись он в старшей школе, он был бы капитаном школьной команды. Окажись он на улице Нейпира, он шел бы по ней, как хозяин, а не крадучись, словно побежденный миром белых. Вири напоминал Мэту спортсменов из Маори Олл Блэкс[2], их часто показывают по телевизору: энергичные, уверенные в себе молодые люди. Победители.
Мэт собрался задать вопрос и уже было открыл рот, как вдруг заметил, что и Келли хочет что-то спросить. Вири рассмеялся, глядя на них:
- Время поговорить, верно? Кто первый?
Мэт задумался, не зная, с чего начать.
- Давайте я, - подала голос Келли. - Поскольку я совершенно ничего не знаю о том, что тут происходит, я начну, а Мэт продолжит, тогда у Вири будет полная картина, и он сможет объяснить нам недостающее. И потом, мне кажется, ты не вполне сориентировался, - сказала она Вири, - хоть ты и разговариваешь, как мы, и знаешь много современных слов... Да ты, наверное, даже не представляешь, какой сейчас год!
- Да, пожалуй, так и сделаем, - согласился тот. - Но прежде, чем мы начнем, я хочу, чтобы мы все кое-что друг другу пообещали. Мы должны быть предельно честными и рассказать всю правду, как бы странно она не прозвучала. Потому что, поверьте мне, - добавил он, - кое-что из моего рассказа покажется вам очень странным.
- Кому ты это говоришь, - усмехнулась Келли, - мою машину сегодня обстреляли гангстеры, а потом нас спас какой-то маори-ниндзя.
- Это еще нормально, - ответил Вири, - ты просто не слышала мою историю.
Некоторое время они сидели молча, глядя в огонь. Келли беззвучно шевелила губами, словно репетируя свою речь, а потом наконец начала:
- В общем, тем утром я была в Нейпире и решила смотаться на ярмарку в Эскдейл, дать там пару представлений. По радио несколько раз передавали объявление о пропавшем мальчике, но тогда я не придала этому значения. Спустившись к реке набрать воды, я встретила мальчика, похожего по описанию на того, о ком говорили по радио. Я сама когда-то убегала из дома, вот и подумала: может, ему нужна помощь? И я окликнула его.
- И напугала до полусмерти, - вставил Мэт.
- Скажи спасибо, я тогда еще не успела загримироваться! - рассмеялась Келли. - Короче, я встретила Мэта, накормила его, и мы немного поболтали. Я хотела выяснить, может, стоило убедить его вернуться домой, но Мэт рассказал мне, что хочет попасть в Таупо к своей маме, и я предложила подвезти его, раз уж я всё равно собиралась туда ехать. А потом в разгар моего представления нарисовалась эта белобрысая стерва и набросилась на Мэта. Я помогла ему сбежать и... в общем, всё шло отлично, пока они не догнали нас на дороге. А дальше ты сам знаешь, что случилось. Бедный мой "жучок"!
- Ее зовут Донна Кайл, - сообщил Вири. - Это было смело с твоей стороны - встать между ней и ее добычей. Очень смело. Я знал ее, она одна из помощников Пуараты. Эти люди не из тех, кому можно безнаказанно перейти дорогу.
- Попадись она мне еще раз, я ее так разукрашу, родная мать не узнает, - буркнула Келли.
- Тебе бы лучше поостеречься встречаться с ней снова, - сказал Вири. - Кроме пистолета в ее распоряжении есть кое-что похуже.
- Ой, как страшно, - продолжала хорохориться Келли. Вири вздохнул и покачал головой.
Теперь наступила очередь Мэта рассказывать, и он начал с подслушанного им разговора между его отцом и Пуаратой, и как он догадался, что они говорили о тики тети Ваи. Он попытался объяснить, почему был так уверен, что должен забрать тики, прежде чем до него доберется Пуарата.
- Да, я понимаю, о чем ты! - воскликнула Келли. Вири, нахмурившись, слушал и молчал.
Мэту удалось сохранять спокойствие, пока он описывал прибытие Пуараты в мараэ, и как отец, сам на себя не похожий, стал плясать под его дудку, но дойдя до того момента, как их с Рики застали врасплох у дверей его дома, он не выдержал и заплакал.
Келли подсела ближе и обняла его за плечи. Мэт вытер слезы и продолжил. Он рассказал о своем бегстве по ночному Нейпиру и о преследовавшем его великане. На этом месте Вири напрягся и велел снова описать воина и погоню. Мэт послушно повторил, Вири помрачнел, крепко сжал свою тайаху и больше не перебивал. Мэт рассказал о Пании, о своем заплыве через Айрон Пот и полусне-полувоспоминании о солдатах, обогревших его на насыпи. Он прекрасно помнил все подробности второго дня своего путешествия, от дороги вдоль реки до всех последующих событий... кроме того мгновения, когда тики вспыхнул и ожил в его ладони и затем появился Вири.
- Знаете, на что это было похоже? Вот когда рисуешь, и получается полная ерунда, а потом добавишь один штрих - и сразу всё получается, как хотелось. Или когда... Не знаю даже, - он замялся. - Это было так странно! - он смутился и замолчал.
- Да ты не волнуйся, - утешил его Вири, - вряд ли найдется человек, кому удалось бы описать то, что ты рассказываешь. Это нужно самому пережить.
- А ты когда-нибудь испытывал такое? - спросил Мэт. - Ты чувствовал эту силу?
Вири задумался.
- Не совсем, но что-то близкое к этому - испытывал, - он наклонился вперед и спросил: - Вы двое, точно готовы послушать мою историю? Уже поздно, но выглядите вы довольно бодро.
Мэт закивал в ответ. Поев, он почувствовал себя намного лучше, и теперь ему не терпелось услышать рассказ Вири. Келли нахохлилась, и под глазами у нее залегли темные круги, но взгляд оставался ясным, и она тоже хотела слушать.
- Ну хорошо, - согласился Вири. - Прежде всего, я должен предупредить, во многом из того, что со мной произошло, мне удалось разобраться только спустя время. Кое-чего я до сих пор не понял, о чем-то лишь догадываюсь, но некоторые вещи я знаю наверняка. И еще вы должны понимать, что я маори, когда я родился, у нас не было письменности, и истории передавались из уст в уста, из поколения в поколение, часто приукрашенные до неузнаваемости. Так что, если моя история будет похожа на легенду, то это потому, что она и есть легенда... Но в то же время всё, что вы услышите - чистая правда, - и он начал свой рассказ:
- Я родился в Ваикато, в маленьком хапу[3] Нгати Таутари из племен вака Таинуи[4]. Кроме других племен Таинуи нам были дружественны некоторые из Нгати Туфаретоа, которые жили вокруг озера Таупо. Мы были довольно миролюбивым племенем... или просто слишком маленьким и незаметным, чтобы вести с кем-то настоящую войну. Теперь моего племени больше нет... по крайней мере, их нет в этом мире. Но это уже совсем другая история...
Вири, погрустнев, помолчал немного, но затем продолжил:
- Мой отец был вождем. Наше па стояло - да и сейчас стоит - на холме на берегу реки Ваикато, в месте, которое мы называли Маунгатаутари. Да, Мэт, это туда Паниа советовала тебе идти, и это не совпадение. Признаюсь, я завидую твоей встрече с девой рифа. Потом расскажешь мне поподробнее. Если бы она в свое время встретилась Ваи-Арохе... Но я отвлекся. Когда это было? Точно не скажу, но думаю, где-то около 1400 года. Но я могу только догадываться, ведь у нас не было летоисчисления, как у пакеха. Наша жизнь была совершенно обычной для того времени, не такой благородной и романтичной, как рассказывают легенды, но и не такой уж плохой. Мы выращивали овощи, мы охотились на птиц и ловили рыбу в реке. Пели песни, сражались с соседями, женились и рожали детей.
- Кем был я? Что ж, я был сыном вождя, что означало некоторые привелегии. Я мог позволить себе охотиться ради забавы, поскольку другие члены моего племени снабжали меня пищей. Но чем я действительно жил - это искусством войны. Никто не мог одолеть меня в поединке, даже мой старший брат, и наши люди говорили, что во всей Аотеароа нет воина искуснее меня. Эту песню я мог слушать бесконечно.
- К тому времени, как мне минуло двадцать, у меня были две жены и четверо детей. Мой отец обожал меня, а брат ненавидел - и его можно понять, ведь я помыкал им при любой возможности. Мой брат был хорошим человеком, пусть и ничем не примечательным, но судьба была к нему жестока: я затмевал его во всем.
- Так проходила моя жизнь, и, скорее всего, в будущем я сам стал бы вождем и погиб в очередной стычке с соседним племенем. В те времена сильнейшие воины искали возможности сразиться друг с другом в поединке, победа над лучшим бойцом считалась величайшей доблестью, и многие желали заслужить эту славу, убив меня. Кто знает, может, так и было бы. Но однажды в Маунгатуатари пришли два незнакомца. Одним из них был Пуарата из Уреверы, славившийся как искусный тохунга. С ним был воин, огромная гора человеческой плоти с повадками животного. Его звали Тупу.
- Они были встречены в нашей деревне с почестями. Гостеприимство того времени сильно приукрашено сказителями, и нам, маори, нравится думать, что когда-то мы были одной большой дружной семьей. На самом деле наши деревни были крепостями, а любая встреча с чужаками могла стать последней в жизни. Впрочем, честь тоже много для нас значила. Тот год выдался урожайным, и у нас было достаточно припасов, а мой отец хотел произвести впечатление на странствующего тохунгу, так что гости были приняты со всем радушием.
- Однако вскоре пришельцы стали доставлять неудобства. Тупу был груб, как скотина, а Пуарата наводил на людей ужас. Он владел скрытыми силами, которые действовали на нас угнетающе. Я тоже не испытывал к нему теплых чувств. В те времена я не верил тохунгам и считал их ловкими обманщиками, дурачащими людей, но Пуарата пугал даже меня. Он был первым на моей памяти, кто по праву назывался Тохунга Макуту - Черный Тохунга. От одного его взгляда кровь стыла в жилах.
- Что касается Тупу, он занимал меня не больше, чем грязь под моими ногами. Но людей он изумлял и вызывал уважение своими размерами. Женщины щупали его мышцы и восхищались его силой. Столкновение было неизбежно. Мужчины нашего племени наперебой превозносили перед Тупу мое мастерство, говоря, что я лучший воин среди них. Они хотели увидеть, как мы сразимся - и им было всё равно, кто победит. Если погибнет Тупу - он был всего лишь чужаком, и всех раздражало, что наши женщины засматриваются на него. Если погибну я - что ж, значит, пришло время кому-то укоротить мою гордыню... И тогда Пуарата воспользовался обстоятельствами в собственных целях.
- Незадолго до их появления умер наш тохунга, и племя чувствовало себя беззащитным без духовного проводника. Кроме меня, конечно. Пуарата предложил: если его человек победит в поединке, он останется в деревне и его власть над землей и водами будет покровительствовать нашему племени. Если победа останется за мной, Пуарата покинет па и вернется в Уреверу оплакивать своего друга.
- Мой отец решил, что это было бы честно - но он ошибался, это была грязная игра. Тутаэ а тито![6] Пуарата знал, что я никогда не смог бы убить Тупу. Почему? Потому что Тупу уже был мертв.
- Мы сошлись. Он был огромен - уж ты-то знаешь, Мэт! - но медлителен. Я осыпал его ударами, но он держался. Я не мог понять, почему он не падает, против моих атак невозможно было выстоять, невозможно было остаться в живых! И тогда меня обуял страх. Я сломал тайаху о его голову, а он только сплюнул кровь и несколько зубов и одной рукой схватил мою руку, а второй поразил меня своей огромной мере - вот сюда, в левый висок, - и, конечно, этот удар мгновенно убил меня.
Келли и Мэт уставились на него, разинув рты.
- Это было очень давно, - сказал Вири с мягкой улыбкой и машинально потер шрам на виске. - Я уже привык к тому, чем я стал. Не живой... Не мертвый... Что-то посередине.
Он на мгновение закрыл лицо руками, но тут же снова улыбнулся.
- И вот я перед вами, - продолжал он. - Я мертв. Но в то же время я жив. Как такое возможно? Что ж, с тех пор я многому научился и на своей шкуре узнал, что некоторые тохунга - нечто большее, чем хитрые шарлатаны или скромные служители богов. Кое-кто из них - такие, как Пуарата - обладают силой, которую мы называем макуту - колдовство или черная магия, как вам больше нравится. Итак, Пуарата забрал мое мертвое тело. Череп он поместил в деревянную фигуру над воротами па. Из лопатки вырезал тики, который теперь висит на шее Мэта. А всё, что осталось, сожрал Тупу, чтобы получить мою силу и искусство. И я сомневаюсь, что он утруждал себя готовкой.
- Вы, ребята, выглядите напуганными. Вот так же и я был напуган, когда Пуарата впервые вызвал меня из тики. Я не мог поверить, во что я превратился: я стал призраком, заключенным в маленькой резной фигурке, таким же, как Тупу. Выйдя из тики, я выгляжу как обычный человек из плоти и крови, за исключением того, что меня невозможно убить: дух оживляет меня, и он же поддерживает меня, когда страдает тело. Вот как сегодня: пули ранили меня, причиняли боль, но не могли убить. Если рана будет слишком серьезна, я вернусь в тики. Амулет невозможно уничтожить, и, как вы уже заметили, я не могу до него дотронуться. Только живой человек может прикоснуться к тики. Или Пуарата. Так что теперь я что-то вроде джинна из волшебной лампы: я раб того, кто владеет тики. Ты тоже можешь повелевать мной, Мэт, хоть и сомневаешься, но ты просто еще не пробовал.
- Пуарата полностью завладел мной, так же, как Тупу, а затем он завладел моей деревней. Из деревянной головы с моим черепом внутри он сделал оружие, заставив ее издавать ужасный визг, убивающий врагов, оказавшихся поблизости. Против врагов внутри деревни он использовал меня и Тупу. Он поработил всех, включая своих искренних сторонников, и в конце концов разорил деревню и покинул ее, отправившись на север, прихватив с собой визжащую голову, но на пути в Уреверу потерпел поражение от другого могущественного тохунги, Хакавау. Эта история, хоть и в искаженном виде, описана в преданиях. Хакавау вернулся в мою деревню, восстановил ее и привел к процветанию. А меня и Тупу, спасаясь бегством, забрал с собой Пуарата.
- Мы остались в северных землях на сотни лет. Когда пришли пакеха, Пуарата присоединился к сторонникам Хаухау[7] в их борьбе против захватчиков. Я сражался вместе с Те Раупарахой[8] и Те Кооти[9], хотя никто из них не подозревал об истинных мотивах Пуараты. Позже, когда всё было кончено, Пуарата стал носить европейскую одежду и перебрался в Окленд. Он переименовал меня в Вирему, то есть, Уильяма на маорийский лад. До этого он называл меня просто Тоа. В эту новую эпоху Пуарата наконец понял, что ему придется приспосабливаться. Ему пришлось многому научиться, и он заставлял учиться меня, чтобы я мог лучше служить его целям, когда он был вынужден иметь дело с пакеха. Тупу оказался необучаем. А я закончил Оклендский Университет и Университет Мэсси в Пальмерстон Норт. Так я прожил полу-жизнью то спрятанный в тики, то вне него больше шестисот лет. Теперь я знаю очень много, уж точно больше, чем европейские поселенцы, и, думаю, даже больше, чем сам Пуарата.
- Как бы ни были могущественны его силы и познания в темной магии, невежество Пуараты неистребимо, поскольку он всегда только презирал людей. Он ненавидит пакеха так же, как маори. Он ненавидит женщин так же, как мужчин. Он просто всех ненавидит. Почему? Этого я не знаю. Всё, что я могу о нем сказать, - все люди для него не более, чем скот. Если он зовет кого-то другом, это значит только лишь то, что он хочет что-то получить от этого человека, а может, сделать своей игрушкой или послушным рабом. Он приказывал мне убивать людей, которых он только вчера называл своими друзьями или кому клялся в вечной любви, просто так, из прихоти. Он хуже всех, кого я когда-либо знал.
- Что же до Тупу, то он и теперь всё то же бессмысленное огромное животное, как и столетия назад. Неуязвимое. Бессмертное. Безумное. Зверь в человеческом обличии. А я так и оставался бы пленником и рабом Пуараты, если бы не случайная ошибка черного тохунги. В 1964 году он отправился на юг, в Веллингтон, в поисках новых слуг - людей, обладающих даром, таких, как Донна Кайл, людей, одаренных воображением - и гневом. Отмеченных видимой ему одному меткой, отличающей их от других, указывающей на то, что они могут обучиться магии. Я был телохранителем Пуараты, послушным его приказам... но не более. Я обнаружил, что получая от него распоряжение, я должен следовать ему буквально, но вот что упустил черный тохунга - так это то, что его приказы давали мне свободу действий. То, чего он не запрещал мне прямо, было разрешено. Например, он не запретил мне влюбляться.
- Я встретил девушку-маори на выставке молодых художников в Национальном Музее. Она называла себя Виломина Стивенсон - под английским псевдонимом было легче продавать картины. В те времена лучше было не быть маори. Ее настоящее имя было Ваи-Ароха Теракатини.
Мэт чуть слышно ахнул.
- Да, Мэтиу, это была твоя тетя Ваи. В самом расцвете своей молодости и женственности она была очень красива. Как маленькая птичка с острыми коготками! Когда-нибудь я расскажу вам подробнее, но главное то, что я уговорил ее украсть у Пуараты тики.
- За несколько часов, проведенных на выставке, мы полюбили друг друга всем сердцем. Ваи-Ароха должна была похитить тики, и мы собирались убежать и жить вместе долго и счастливо. Это казалось таким простым... Но Пуарата внезапно запер меня в тики, и Ваи-Ароха не знала, что я был внутри, когда она выкрала амулет. Я не раскрыл ей всей правды, и она так никогда и не смогла выпустить меня. Даже когда она носила тики и звала меня, когда она мечтала обо мне... она не могла выпустить меня. И я ничем не мог ей помочь.
- Она лишилась рассудка. Ее семья поспешила скрыть позор, определив Ваи-Ароху в лечебницу, и лишь одна ее верная подруга, Хинемоа - твоя тетя Хине, Мэт, - поддерживала с ней связь.
- Что до Пуараты, то я могу представить себе его ярость, когда он узнал о том, что тики похищен! Конечно, он бросился на поиски, но я предупреждал Ваи, что Пуарата очень опасен, и она скрылась сразу же, как тики оказался в ее руках. А потом ее поразило безумие, и она оказалась в лечебнице. Даже в ее собственной семье никто не знал, где она, кроме ее отца, но он умер вскоре после произошедшего. Знала одна Хинемоа. Запертый внутри тики, я мог слышать, как она говорила с Ваи.
- Ирония была в том, что я практически вырвался из рабства, но никто не знал, как мне покинуть тики, никто, кроме Пуараты. Можете вообразить себе мой ужас. Пребывание в тики похоже на блуждание в вечной тьме, но при этом я мог слышать всё, что происходило вокруг, мог даже обонять, видеть свет, чувствовать окружающий мир, но я не мог вырваться наружу и не мог подать знак о себе. О, я пытался! Я кричал, и взывал, и молился, и передо мной маячила угроза вечности, проведенной в тики. Может ли быть участь хуже?
- Я чувствовал, как старела Ваи. Я ощущал ее безумие и отчаяние, и как она постепенно слабела, и как жизнь в ней наконец угасла, словно крошечный огонек свечи. И я чувствовал, что Пуарата всё ближе. Но к моему величайшему изумлению, не он забрал мой тики с мертвого тела Ваи, а мальчик, с которым она встречалась лишь однажды. Я ни за что бы не поверил, что ты сможешь вызвать меня! Может, моя воля помогла тебе в этом? Не знаю. Но теперь я здесь.
Вири посмотрел на них и вздохнул. Фитци, который, должно быть, вернулся, пока все были поглощены рассказом, теперь лежал у входа в их убежище и взирал на воина печальными глазами.
- Что ж, - сказал Вири, - пора спать. Я еще о многом хотел бы вам рассказать, но время позднее, и вы устали.
Мэт открыл было рот, чтобы возразить, но вместо этого неожиданно для самого себя зевнул. Келли просто молча кивнула, и, укрывшись курткой и подложив под голову свитер, улеглась на нагретые камни, несмотря на все попытки Мэта уступить ей место в спальном мешке. В голове у мальчишки всё еще роились тучи вопросов, но сон уже начал одолевать его. Он взглянул в сторону Вири, который, завернувшись в свой плащ, сидел прямо, по видимому, намереваясь стеречь их.
- Что нам теперь делать? - тихо спросил Мэт. Вири обернулся, и в его задумчивых глазах отразились все прожитые им сотни лет.
- Я не знаю, Мэтиу. Но я бы предпочел, чтобы ты выбросил тики в море вместе со мной, чем снова вернуться в рабство к Пуарате. Конечно, я мечтаю отомстить. Я хотел бы убить Пуарату и Тупу за всё, что они сделали людям, которых я любил и считал своей семьей. Но больше всего я хотел бы, чтобы всё это наконец закончилось, - он мрачно посмотрел на Мэта и добавил: - У меня есть план. Поговорим об этом завтра. Спи.
Келли пробормотала, что ни за что бы не поверила, что после сегодняшних приключений они смогут спокойно заснуть, но, едва Вири загасил костер, оставив угли медленно тлеть, в их укрытии стало так спокойно и уютно, что уже через несколько минут и Келли, и Мэт уже спали.
Один раз в эту ночь Мэт всё же проснулся, но то, что он увидел, не оставило в нем уверенности, не было ли это сном. Келли крепко спала, Фитци нигде не было видно, Вири с тайахой на коленях по-прежнему был на своем посту, а у его ног сидело странное маленькое существо. Приземистое, полностью голое, с блестящей черной кожей и лысой головой с длинными заостренными ушами, оно походило на какого-то гротескного гнома. На руках и ногах существа были по три маленьких пальчика, на мордочке выделялись огромные выпученные как у рыбы глаза, крючковатый нос нависал над толстыми губами. Оно выглядело так, словно сошло с резной колонны дома собраний.
Оно говорило на языке маори, но в его гортанном голосе не было ничего человеческого. От существа воняло, словно оно только что выползло из какой-нибудь грязной норы, но Вири беседовал с ним очень дружелюбно. Наконец, существо согласно кивнуло и исчезло в зарослях.
"Очень странно," - сонно подумал Мэт. Его мозг отказывался думать об этом происшествии прямо сейчас, так что мальчик просто повернулся на другой бок и снова уснул.
Примечания:
1. Хуху - крупный лесной жук, новозеландский эндемик. Взрослые особи несъедобны, но личинки, обитающие в трухлявых стволах, считались у маори деликатесом.
2. Маори Олл Блэкс (Maori All Blacks) - новозеландская регбийная команда, член Национальной Ассоциации Регби. В настоящее время обязательное требование к участникам команды - иметь доказанное маорийское происхождение.
4. Хапу - социальная единица в обществе маори, иногда это слово переводят как "клан". Несколько родственных хапу составляют иви (племя).
5. Вака - маорийское каноэ. В данном случае имеется в виду одна из нескольких десятков легендарных океанских каноэ, на которых полинезийские путешественники прибыли из Гавайики в Аотеароа. Устные предания сохранили названия их всех, и каждое иви ассоциирует себя с вака, на котором прибыли его предки. К племенам вака Таинуи относятся иви, населявшие район Ваикато.
6. Тутаэ а тито - (маор.) буквально: "[это] состоит из грязи". Перед этим восклицанием Вири употребляет смешанное выражение "load of tutae", что в совокупности, как мне кажется, можно перевести как "грязная игра".
7. Хаухау (или движение Паи Маарире) - синкретическая религия, зародившаяся на Северном острове в 1860 гг, и просуществовавшая до 70 гг XIX века, основанная на синтезе христианства и маорийских духовных практик, провозглашавшая маори новым богоизбранным народом и призывавшая освободиться от гнета английских колонизаторов. Получила широкое распространение среди племен Северного острова, к ней примкнули сторонники движения за маорийского короля, и в итоге первоначально миролюбивая религия превратилась в движение довольно экстремистского толка, что привело к серии кровавых столкновений.
8. Те Раупараха - вождь племени Нгати Тоа, активно участвовал в политической жизни своего времени, иногда сотрудничая с англичанами, однако в 1840 гг изменил свое отношение к колонизаторам, и в 1846 г его отказ продать свои земли привел к вооруженному конфликту.
9. Те Кооти - маорийский духовный лидер. В 1860-х гг участвовал в подавлении движения Хаухау, но был заподозрен в шпионаже и сослан на остров Чатем, где основал собственное движение. Вместе с другими заключенными угнал корабль, вернулся на Северный остров и до 1872 г с переменным успехом вел партизанскую войну против англичан.