Этот день выдался неудачным как впрочем, и все остальные. Силки, которые Мана поставил в лесу, в который раз были пусты.
Любой человек уже опустил бы руки, но только не Мана. Силки, замаскированные под листья и ветки уже который месяц оставались пустыми, а он все надеялся, что рано или поздно наступит день, и в его силки попадет тот, на кого они и были расставлены - сорани с крыльями черными, словно недра Бездны.
Вот уже почти десять лет Мана был ловцом - он ловил диковинных созданий. Кого-то он продавал, кого-то оставлял себе. Со временем ему надоело охотиться на единорогов и пегасов - это было слишком легко и не так диковинно как раньше. На Снежном рынке грифона уже мог приобрести себе каждый, кому не лень, если у него, конечно, были деньги.
Однажды, в одной из книг, Мана вычитал про созданий, что выглядели, как люди, но, в месте с этим, людьми не являлись. В этой же книге было написано, что они пришли вместе с мифами, ибо считались совсем сказочными, но в другой говорилось, что они малочисленны и осторожны, поэтому их мало кто может увидеть.
Тогда Мана сам думал, что это персонажи сказок, до тех пор как год назад не нашел в Цветном лесу перья, что небыли похожи на перья ни одной из птиц, или тех животных, кому покорилось небо. Перья были черными, как ночь, с изогнутым стержнем. Пластичные, невероятно прочные и совсем-совсем невесомые. Мана принес перья домой и сравнил с перьями из книги. А на следующий день он сам увидел обладателя этих перьев - сорани. Мана видел его всего ничего, но он запомнил, что сорани был бледен, и у него были восхитительные черные крылья, которые по цвету могли сравниться лишь с его облачением.
С того самого дня Мана и загорелся желанием поймать сорани, да и остальных созданий тоже.
В деревне, где он жил, Ману считали немного странным - он был мужчиной, однако всегда одевался как женщина, но после того как жители прознали о его затее и вовсе стали сторониться. Но это не значило, что у Маны совсем не был друзей. Не совсем. В доме Маны вместе с ним жили его подельники - Кё и Кодзи.
Кё был личностью довольно не заурядной. Чего только стоил ярко желтый цвет его шевелюры, всегда торчащей в разные стороны. Кё когда-то был учеником в Магической школе, но толи оттого, что спал на занятиях толи оттого, что любил спать вообще, он вылетел оттуда, так и не доучившись. Конечно, Кё унес с собой какие-то знания, которыми он помогал Мане, но более сложные заклинания в его исполнении носили катастрофический характер.
Кодзи с Маной был с самого начала, еще с того момента, как тот начал ловить единорогов и добывать яйца кристальных драконов. Люди считали, что Кодзи был носителем несчастья и горя, так как его один глаз был совершенно белым, кроме зрачка, а другой - желтым как песок. В мире Двенадцати островов люди с разноцветными глазами считались происками Баала - бога ужаса и разрушений, и если бы Кодзи жил лет семьдесят назад, то он бы давно сгорел на костре... вместе с Кё - магов и колдунов раньше тоже не жаловали.
Мана подергал силок, проверяя его прочность. То, что он был пуст, Ману не удивляло. Его вообще было сложно удивить.
Он отвязал от пояса своего черного платья кожаный мешочек, одолженный у Кё и, запустив в него свою тонкую худую кисть, вытащил на свет горсть зеленого мерцающего порошка. Мана скривил в усмешке подведенные синей краской губы и высыпал порошок в силок:
- Немного магии не помешает.
Он поправил крючья силка, выплавленные из рыжей меди, и покинул место ловушки. Теперь Мана был уверен в том, что на этот раз все получится.
Дом Маны находился на самой окраине деревни, чуть ли не за околицей. Он был большим, в два этажа, сделанный из черного кирпича и дерева. У самого крыльца росли две гигантские ивы, в чьих ветвях и листьях дом практически скрывался от посторонних взглядов. За домом простирался сад Маны, в котором помимо серебристолистных яблонь были пойманные им животные - единороги и пегасы. В пещерах у ручья можно было услышать рычание грифона, а в листве деревьев заливались необыкновенные птицы.
Этот сад вместе с домом был обнесен оградой из серых кристаллов из пещер Алмазных гор. Особенностью таких довольно дорогих оград являлась то, что незнакомцы не могли пройти за ее пределы без позволения хозяев.
Кодзи кормил трехголовую сторожевую собаку с бурой шерстью, когда Мана появился во дворе:
- Как силки? Как обычно?
Мана потянул за дверную ручку и ответил не в тему:
- К концу этой недели нам нужно будет сделать большую клетку из голубого тростника.
Кодзи потрепал собаку по одной из голов:
- Если на этой недели ничего не выйдет, я думаю, тебе придется отказаться от своей затеи. Шутка ли, целый год и все впустую.
- Не придется, - ответил Мана и скрылся за дверью.
Внутреннее убранство дома было таким же мрачным: стены были выкрашены темной краской, вся мебель и лестницы были сделаны из черного дерева. На стенах не было картин, а на полах - половичков. Их доски были только покрашены несколько раз.
Сразу из фойе на верх к жилым комнатам вела лестница, под ней находился проход на кухню - единственное светлое место в доме.
Посреди кухни стоял большой обшарпанный стол непокрытый скатертью. За столом сидел, а точнее спал Кё. В чем, в чем, а вот во сне Кё не было равных - он мог спать абсолютно в любое время суток и при любых условиях, а разбудить его было очень сложно.
Мана бросил мешочек с пояса на стол. Кё не просыпаясь, протянул руку и забрал мешочек. Что-то пробормотал и вновь спокойно засопел. Мана лишь покачал головой и краем глаза глянул в зеркало. Оттуда на Кё смотрела девушка в черном платье и длинными темно-синими локонами. Девушка - мужчина с двойной жизнью.
- До конца недели тебе придется подобрать заклинание, чтобы заколдовать замок для будущей клетки, - сказал Мана, перед тем как уйти. Он прекрасно знал, что Кё все слышит и понимает через сон. Понимает, конечно, не все, но все же... Проще и быстрее будет повторить еще раз, чем пытаться его сейчас добудиться.
- Кодзи!!! Позови, пожалуйста, Ю-ки! Думаю, он достаточно наказан, и будем ужинать!
Ю-ки был первым пойманным Маной "мифическим" созданием, примерно около полугода назад. Впервые Мана узнал о вампирах еще из далекого детства от бабушки, которая вечерами рассказывала сказки. И еще тогда ему захотелось взглянуть на создание ночи.
Узнав из книг о примерных местах, где могли жить вампиры, Мана решил попытать счастья и поставил ловушки на ближайших руинах старинного особняка. После долгих бессонных ночей и непоколебимого упорства, Мане удалось выследить и поймать совсем молодого вампира.
Неделю Ю-ки просидел в подвале дома Маны, моримый голодом. Еще через неделю Мане и Кодзи удалось его приручить. Где-то через месяц, Мана занялся его обучением этикету и домашним делам, чтобы в дальнейшем продать вампира как экстравагантную прислугу. Но потом Мана передумал и решил оставить эдакого ценного помощника по хозяйству.
Нельзя сказать, что Мана не гордился - Ю-ки был способным учеником, но любые ошибки сурово наказывались. Три дня назад вампир разбил тарелки и за это вновь сидел в подвале.
Через десять минут Ю-ки появился перед очи Маны. Вампир был довольно высоким. Черные волосы закрывали его правую сторону лица, поэтому Ю-ки смотрел на мир одним зелено-желтым, пронзительным глазом. Несмотря на трех дневное заточение и мучавший его голод, вампир выглядел прекрасно.
- Ю-ки, накрой на стол, посмотрим, не забыл ли ты чего.
Ю-ки согнулся в легком поклоне. Он редко говорил, но если и говорил, то только по делу.
Пока вампир сервировал стол, Мана делал набросок клетки в книге, в которой он записывал свои мысли и идеи. Его не беспокоило то, что это было преждевременно. Мана был уверен в себе и знал, что добьется своего и не важно, сколько будет затрачено ради этого времени и сил.
Ужин прошел в тишине. Ке, наконец, проснулся и до чая держал подозрительно бодрый вид. А Мана выглядел настолько замечтавшимся, что Кодзи предположил, что тот уже прикидывает, где будет стоять клетка для сорани. Он лишь вздохнул и, покачав головой, вернулся к грибному супу, сваренному Маной несколько дней назад. Ю-ки стоял в стороне, в густой тени, подальше от еще слишком ярких лучей закатного солнца.
После того, как со стола была убрана последняя тарелка, и Кё официально лег спать, Мана вновь отправился проверять силки.
Ночь спустилась на Двенадцать островов бархатной звездной шалью. В ветвях ив шелестел Призрачный ветер, со стороны сада доносился серебристый звон листьев яблонь.
Мана проверил мешочки Кё на поясе и сжал в кулачке сеть из тонких, почти прозрачных нитей, сотканных из паутины огненных пауков. Эта сеть была невероятно прочной и жгла огнем, если тот, кого она опутывала, начинал вырываться.
Мана в последний раз перепроверил, на мести ли сигнальная сова, и направился к лесу.
Цветной лес начинался через пол стае от дома Маны. Ночная мгла сравняла разноцветные краски листвы в одну серую и невзрачную гамму, но Мане лес таким нравился больше. Он не любил ярких красок.
Раздвигая рукой перистые листья, Мана шел вперед. Пусть было темно, но он уже так хорошо знал этот путь до силков, что мог пройти по нему с закрытыми глазами. На последних футах Мана и вправду закрыл глаза, в надежде открыть их на месте и, наконец, увидеть того, ради кого это все затевалось вот уже почти год.
Но силки по прежнему были пусты, лишь одиноко постукивали крючья на ветру.
- Проклятье!!! - прошипел Мана сквозь сжатые зубы и резко развернулся, чтобы уйти прочь, как услышал легкий необычный шорох и понял, что поторопился с выводами. Он медленно обернулся, и до боли вгляделся в темноту силков, силясь там хоть что-то разглядеть. Мана сделал шаг вперед, чтобы проверить свои предположения и неосторожно наступил на сухую ветку. Она хрустнула так громко, что Мана, в почти полной тишине до этого, едва не оглох.
Что-то темное резко вскинулось пред Маной и забилось в силках, силясь выбраться. Черные крылья взметнулись вверх, цепляясь за крючья, роняя перья. И чем больше сорани пытался выбраться, тем сильнее увязал в ловушке.
- Я поймал тебя... Наконец-то! - Мана запустил руку в один из мешочков и выпустил сигнальную сову. Сгусток призрачного света поднялся к вершинам деревьев, приобретая очертания птицы. Осталось только дождаться Кодзи, а если повезет, то и Кё и дотащить долгожданный улов до дома. Теперь стоило воспользоваться сетью и сонным порошком...
- Осторожно, осторожно. Не повредите крылья!! - шипел Мана, когда они протаскивали сорани в дверной проем, - как долго действует твой сонный порошок, Кё? Кё!!!!
- А? Что? Я не сплю! - Кё встрепенулся, но сеть из рук не выпустил, - около часа... наверное.
- Наверное, - передразнил его Мана, - положим в подвальной темнице, где сегодня был Ю-ки. Поосторожней... Кё!! Не спи!
Решетчатая дверь скрипнула, и через секунды сорани был уже на соломенном полу темницы. Мана взял факел Кодзи и склонился над сорани, чтобы рассмотреть получше.
Что ж, все было как тогда, при первой встрече, если ее можно было так назвать, - черные крылья и одежды, темные, немного рыжеватые волосы, бледное, довольно симпатичное лицо. Вот только на нем не было тогда такого шрама - на левой стороне лица, он шел ото лба, через глаз, и от нижнего века раздваивался. Да и тогда ловец не смог разглядеть черные когти, каждый из которых был длиной с изящные пальцы Маны.
- Восхитительно! - Мана изобразил жалкое подобие улыбки и защелкнул на шее сорани стальной ошейник, чья цепь была прикована к железному стержню, вбитому в каменный пол.
- Как назовешь? - спросил Кодзи внимательно рассматривая сорани и одновременно придерживая прикорнувшего Кё.
На следующее утро Мана отправил Кодзи за голубым тростником, росшим в саду на берегу ручья. Подняв пинками Кё с постели, ловец заставил его поискать заклинание для замка, а чтобы Кё не заснул снова, приставил ему Ю-ки, пологая, что вампир справится, если волшебник-недоучка начнет клевать носом страницы в книге.
Сам же Мана налил в деревянную чашку воды и, придерживая юбки, спустился в подвал. Он сделала незамысловатый жест над замочной скважиной решетчатой двери, и отвел руку в сторону - дверь открылась, пропуская Ману в темницу.
Сейчас здесь было не так темно, как вчера - маленькое окошко над потолком давало достаточно рассветного света. Сорани сидел, а точнее жался, в самом светлом углу и пытался снять с себя ошейник. Только сейчас, при дневном свете, Мана разглядел, что он был в довольно плачевном состоянии - одно из крыльев было в крови и безвольно повисло. Очевидно, крючья силка порвали сухожилия.
Мана сделал несколько шагов вперед. Сорани дернулся и выставил перед собой когтистую руку. Цепь тихо звякнула по полу.
- А ну тихо, - Мана медленно поставил чашку с водой на пол, - я тебе ничего не сделаю... если будешь вести себя хорошо, - добавил он через мгновенье, - я буду звать тебя Камуи. Что ты смотришь на меня такими глазами? О свободе даже и не мечтай.
Мана потянулся к изодранному крылу, чтобы осмотреть его, но Камуи пополз в сторону. Мана поймал цепь и резко потянул на себя:
- Куда? Будешь рыпаться, и я обломаю тебе когти и крылья. Не думаю, что тебе этого так хочется.
На самом деле и самому Мане этого не хотелось. Он ловил сорани не для того, чтобы потом изувечивать. Он достал ленту материи и подвязал крыло:
- Вот так будет лучше.
Мана осмотрел шрам, дотронулся до него, задумался, отметил кое-что про себя и вышел из темницы.
Когда скрипнувшая дверь захлопнулась, Камуи дрожащими руками потянулся к чашке с водой...
Во дворе Кодзи уже разложил нарубленный тростник цвета весеннего неба. С верхнего этажа раздался взрыв, и потянуло отвратительным запахом серы. Одно радовало - Ке, по крайней мере, занимался делом, пусть пока и неуспешно.
Мана раскрыл окна, чтобы выветрить противный запах и достал с полки книгу, из которой он узнал о сорани и вампирах. Он открыл заложенную пером фазана страницу и провел пальцами по красочному рисунку. Фарфалла. Очередная цель Маны.
По мифам фарфаллы были вестниками богини счастья и удачи. Они жили в Радужном лесу на Восточном острове. Считалось, что тому, кто увидит фарфаллу, будет семь лет счастья, а тот, кто убьет его, в скором времени сам погибнет страшной смертью.
Фарфалла на рисунке в книге выглядел как человек в темно-фиолетовых глухих одеждах с большими черно-розовыми крыльями бабочки за спиной. Из копны розовых длинных волос выходили два тонких рожка, что-то сродное усикам бабочки, и загибались к затылку. На рисунке фарфалла держал в руках фиолетовую астру - символ счастья и достатка.
От раздумий относительно фарфаллы, Ману отвлек подозрительный грохот на лестнице. Через десяток секунд на кухню зашел Кё. Выглядел он не ахти: его одежда обгорела, волосы и лицо были измазаны то ли в саже, то ли в пепле. Помимо прочего, он еще и дымился, распространяя запах серы. Несколько контуженой походкой он подошел к немного шокированному Мане, и протянул ему свиток. Мана едва успел его взять, как Кё грохнулся на пол, и через секунды послышалось характерное посапывание.
- Ю-ки!! Немедленно сюда!!!!
Вампир словно материализовался из ближайшей тени.
- Приведи Кё в порядок и приберись в его магической лаборатории. Не сомневаюсь, там царит ужаснейший хаос.
По-прежнему безмолвно, Ю-ки покорно взял Кё на руки и отправился к лестнице.
Мана положил свиток с заклинанием рядом с книгой. Нужно только наложить чары свитка на замок, и дверь будет открываться по воле простого жеста.
После заката клетка для сорани была готова, как впрочем, и план Маны, по которому он будет ловить фарфаллу. Нужно было придумать, где разместить эту самую клетку.
Мана выглянул в окно - клетка стояла посреди двора, как большая беседка. На ее прутья Кодзи намотал вьюны с большими цветами.
- Нравится?? - раздалось за спиной.
- Да, Кодзи. Отличная работа. Может ее поставить в яблочной алле у ручья?
- Думаю да. Оттуда открывается замечательный вид. А что там относительно фарфаллы? - Кодзи потянулся за ломтем свежевыпеченного хлеба, но тут же получил шлепок по руке от Маны.
- Я все решил. Завтра отправлюсь на Восточный остров. Тебе придется остаться здесь, чтобы последить за Камуи и Кё. Если не уложусь в семь дней - приеду обратно, - Мана взял свиток, - давай перенесем клетку в сад. Ю-ки! Ты поможешь...
Клетка выглядела тяжелой, но на самом деле была довольно легкой - Мана с Кодзи вполне могли донести ее сами, но с Ю-ки это получилось гораздо быстрее.
Мана решил поставить клетку почти на берегу ручья, среди серебристолистных яблонь и можжевеловых кустов. Это место было не слишком открытым, но и не слишком заросшим растениями, и, как сказал Кодзи, отсюда открывался замечательный вид. Теперь нужно было перенести сюда сорани - сонное зелье, подмешанное ему в воду сегодня утром, должно было уже сделать свое дело...
Сознание Камуи разбудило пение птиц. Он открыл глаза, и первое, что как обычно увидел, было небом. Но это небо было в полоску. Сорани огляделся - голубая решетка была повсюду. Камуи сел на колени рядом с прутьями и протянул руки к ручью, чтобы смочить пересохшие губы.
Из своей клетки Камуи видел весь сад и животных в нем, а также дом и все что творилось в его дворе. Сорани провел когтями по прутьям, но на них не осталось и царапины - голубой тростник был очень крепким, и перерубить его могло лишь магическое оружие.
Камуи дернул крыльями в понимании того, что ему самому отсюда не выбраться. Только и оставалось, что вздохнуть и прислониться лбом к прутьям.
Восточный остров находился в пол дня пути от Зеленого, на котором был дом Маны. Помимо Радужного леса, из которого и начинались радуги, здесь были Алмазные горы и самый большой базар Двенадцати островов - Снежный рынок, на котором можно было купить и продать все что угодно.
Оранжевые воды одноименного моря несли вперед ладью. Мана стоял у борта, наблюдая, как в волнах Оранжевого моря скользили черные, как эбониты, дельфины. Ветер трепал его волосы, играл юбкой платья и норовил сорвать с пояса мешочки с магическими порошками.
Купцы и обычные пассажиры везли с собой большое количество багажа, и только у Маны была одна единственная сумка, висевшая на плече. В свое время, около десяти лет назад, Мана вместе с ней изъездил все острова. В этой сумке было только самое необходимое. При этом Мана никогда не боялся, что-либо забыть и не опасался, что чего-нибудь будет не хватать. Он всегда знал, что и где ему понадобится. Ну а если он и вправду что-нибудь забудет, то это всегда можно купить. Незаменимых вещей в понятии Маны не было.
Он никогда не понимал, глядя на других людей, зачем они берут с собой столько бесполезных вещей.
За его спиной сновали люди увидевшие, наконец, на горизонте сторожевые башни Восточного озера, хриплый голос капитана отдавал команды, ревело разношерстное зверье, что везли на продажу.
Все спешили и суетились, собирали свои вещи, стараясь ничего не забыть, и только лишь один Мана был спокоен. Ему ничего не нужно было собирать - его сумка всегда была при нем.
Тем временем ладья сбавила ход и стала медленно заходить в верфь.
- Какая куколка! - услышал Мана рядом. Он вздохнул и покачал головой. Поначалу ему было смешно, когда мужчины принимали его за женщину, но потом он привык и уже никак не реагировал. Ну а если начинали приставать, то Мана призывал на помощь свою мужскую силу...
Первыми на берег сошли купцы со своими телегами и животными, потом, вместе с остальными - Мана.
Поселения Восточного острова всегда славились своей шумностью, и Портовый город не был исключением, даже наоборот - он был самым шумным.
Крики зазывал, запахи рыбы, прокисших овощей и перебродившего вина, вскружили голову Маны. Он не первый раз был в Портовом городе, но все никак не мог привыкнуть к этому контрасту.
Придерживая сумку, чтобы в нее не забрались воришки, Мана свернул с площади Верфи на главную улицу вместе с основным потоком людей. Эта улица вела в центр города, в место, ради которого на одну седмицу каждого месяца съезжались купцы со всех Двенадцати островов - Снежный рынок.
Мана собирался побродить по рынку, когда все дела буду улажены, а пока, ему нужно было где-нибудь остановится. Правильнее было сказать не "где-нибудь", а в "Крылатом Сфинксе". Единственное, как считал Мана, приличное место в Портовом городе. Ну а может, дело было в том, что хозяином "Сфинкса" был один знакомый Маны?
В гостинице народу было навалом. Столики в главном зале были заняты почти все - разносчики только и успевали доставлять заказы. Скользнув мимо двух громил и получив парочку комплементов, Мана подошел к барной стойке:
- Молодой человек, не угостите девушку кружкой эля?
- Боги мои!! Мана!!!! - на голос ловца отозвался хрупкий юноша с прямыми лиловыми волосами, - сколько лет сколько зим? Давненько ты здесь не появлялся!
- Да, давненько. Я вижу, твое заведение пользуется спросом.
Каору, так звали лилововолосого, лишь отмахнулся:
- Брось, Мана! Во время торговли на Снежном рынке любая забегаловка пользуется спросом. Ты в наш город надолго?
- Максимум на седмицу. Надеюсь, ты никому не сдал мою комнату?
- Как можно!!
- Тогда я пойду. Увидимся вечером и еще, Каору, объясни своим вышибалам, что я необычная "девочка". Иначе мне самому придется объяснять, а ты помнишь, как я это делаю.
Каору естественно помнил. Когда Мана был здесь в последний раз от его "объяснений" пострадали двое вышибал - один лишился уха, у другого была сломана рука, а общее количество синяков и ссадин невозможно было сосчитать.
Комната Маны была самой маленькой. Кровать, сундук для одежды и зеркало - ничего лишнего. Из окна открывался вид на порт. Где-то там за морем был Зеленый остров.
Мана сел на кровать и вынул из сумки книгу, куда он переписал все, что было связанно с фарфаллой. Еще раз все перечитал, мысленно проверил действительность и работоспособность своего плана.
Фарфаллу можно было встретить только в час между ночью и рассветом, в месте, где должно быть много ярких цветов. Поэтому Мана собирался отправиться в Радужный лес ночью, чтобы, не спеша, найти место и расставить ловушки.
До леса путь был неблизкий, так что придется купить лошадь и отправляться сразу после заката. Мана откинулся на подушки и закрыл глаза - ночь обещала быть долгой и насыщенной...
В конюшне Каору нашлась лошадь, которую он мог отдать Мане. Причем совершенно бесплатно. Лошадь была очень даже не плохой, белой масти с черными гривой и хвостом и черным полумесяцем на лбу.
Каору помог Мане забраться в седло - ловец уже не помнил когда в последний раз ездил верхом.
- Не знаю, куда ты собрался, Мана, но желаю удачи.
Мана выехал на улицу, помахал рукой Каору и направил коня рысью, прилагая все усилия, чтобы не свалиться.
За пару кварталов до Снежного рынка он свернул на Воротную дорогу и поскакал к выходу из города. Дорога от этих ворот (они назывались Южными) вела как раз к Радужному лесу.
За стенами города вечер все еще боролся с ночью, когда как сам город уже давно сдался ее милости. С правой стороны на горизонте еще виднелись последние кроваво красные отблески заката.
Конь нес ровно, но Мана вцепился в поводья мертвой хваткой и держался в седле довольно напряженно. И все мысли его были на тему "как бы не свалиться с лошади". Дорога свернула с равнины, горящей огненными цветами, в небольшой подлесок. Здесь росли деревья и кустарники, прожилки и ребра чьих листьев, и трещины на коре, светились ярко зеленым светом, который не тускнел даже в свете трех сиреневых лун. В подлеске дорога превратилась в узкую тропу, что попетляла по нему лентой и вскоре вывела к опушке Радужного леса.
Мана придержал коня рядом с золотым мерцающим туманом, что стелился по земле между стволов деревьев. Не смотря на темноту ночи, лес сверкал и переливался, как и подлесок, но только всеми красками радуги. Он казался живым. Что-то шепчущий на своем языке и машущий руками-ветками, он словно приглашал Ману войти. Конь фыркнул и стал рыть копытом землю в нетерпении. Мане ничего больше не оставалось, как позволить лошади войти в Радужный лес.
Под копытами коня мягко проминался ярко синий мох. Мана едва успел пригибаться и отводить от себя ветки и мягкие бархатистые листья, оставляющие на руках святящуюся пыльцу. Яркие, но мягкие краски святящихся листьев и вспугнутых конем насекомых были повсюду, и чем глубже Мана въезжал в лес, тем радостней становились краски. Вскоре конь был покрыт разноцветной пыльцой и светился не хуже ночных бабочек. Подол платья Маны тоже сверкал радужными красками.
Весь этот лес излучал какое-то умиротворение и чувство... безграничного счастья и необъяснимой радости. Эти чувства были не очень знакомы Мане, но их было так много в каждом листе, в каждой ветке, что губы Маны непроизвольно сложились в улыбку. И это не было его обычной снисходительной ухмылочкой, а настоящей и, возможно, первой полноценной улыбкой Маны.
Вскоре лошадь вынесла его на поляну, полную разноцветных мерцающих цветов, которые не закрывались даже ночью. Как раз то, что нужно. Мана спешился и достал из сумки подготовленные силки и ловушки, спрятанные в эбонитовые тетраэдры каждый с кулак величиной. Он закусил губу и задумался над тем, где же нужно ставить ловушки. Можно было конечно расставить их по всей поляне, но Мана мог позабыть об их местонахождении и сам попасться, а если такое случится, то без посторонней помощи он выбраться не сможет.
В конце концов, выбрав места наугад, Мана по очереди положил черные тетраэдры на землю. Двумя пальцами он надавил на грани и эбонит стал медленно растекаться, превращаясь в почти прозрачные веревки и крючья, ползущие по земле, по деревьям, сплетающиеся в прочные тенета.
Теперь оставалось ждать того самого момента между ночью и рассветом. Мана увел коня, а сам спрятался в небольшом овраге среди цветов, напоминавших розы.
Мирная тишина не замедлила воздействовать на Ману, и он едва не заснул, как сквозь легкую завесу дремы почувствовал, что в лесу стало происходить нечто странное. Он открыл глаза и едва не вскочил из укрытия, но вовремя спохватился.
Вся поляна наполнилась розовым светом, и неизвестно, что было его источником. Казалось, будто он лился отовсюду. Но этот свет не окрашивал деревья и цветы в розовые тона, наоборот он словно подчеркивал их истинные оттенки, сделав более насыщенными. Мана осторожно приподнял голову над цветами и невольно вздохнул - на поляне с фиолетовой астрой в руках стоял фарфалла, словно сошел с картинки в книге.
Черно-розовые крылья переливались за его спиной. На белом как снег лице, частично прикрытом розовой челкой, виднелись цветные узоры. Фиолетовые одежды местами были словно оторочены розовым мехом. Фарфалла двигался легко, почти невесомо, ловко (или на удачу?) обходя все ловушки.
Нужно было что-то делать, причем быстро, но осторожно, чтобы не повредить хрупкие крылья. Мана зачерпнул горсть сонного порошка из мешочка на поясе и осторожно пополз вперед. Если ловушки не сработают, он открыто пойдет в атаку.
Тем временем фарфалла опустился на одно колено, осматривая цветы, и Мана не решил терять такого шанса. Он резко подался вперед и, разжав кулак, сдул порошок на фарфаллу. Тот вскинулся, резко встал на ноги, но было уже поздно. Голова фарфаллы безвольно повисла, а колени подкосились, и он упал бы на цветы, если бы Мана не поймал его. В ту же секунду розовый свет сменился золотом рассвета. Держа в своих объятиях фарфаллу, Мана понял, что не учел одной очень важной вещи, и осознание этого его злило. Как он незаметно доставит фарфаллу домой и тем более, как везти его сейчас в город, при этом не повредив крылья?
Мана свистом подозвал лошадь и не без труда взвалил фарфаллу ей на спину. Он сложил крылья в одну сторону и накрыл предусмотрительно прихваченным куском мешковины. С помощью ремней из мягкой кожи, Мана привязал фарфаллу, чтобы он не свалился во время скачки. Подумав, ловец обезвредил ловушки, и сам забрался в седло. Конь развернулся и шагом отправился к выходу из леса тем же путем, по которому шел раньше.
Легкий ветерок играл перистыми листьями папоротников и деревьев. Повсюду звенели разноцветные голоса птиц. Мана ехал мимо зеленого ручья, на берегу которого цвела голубая сирень с сизыми листьями; мимо поляны окутанной золотистым туманом, из которого в небо поднималась радуга, почти незаметная у земли, она наливалась яркими красками выше...
Солнце было почти в зените, когда Мана добрался до Южных ворот Портового города. И не без приключений - почти на самом выезде из подлеска он едва не потеря свою ношу. Пришлось осаживать коня и привязывать фарфаллу покрепче.
День только начался, а город уже шумел на разные голоса: суетливые люди спешили на Снежный рынок. Ладья отправлялась на Зеленый остров ближе к вечеру, так что у Маны было время побродить по базару. Но... куда деть фарфаллу?? В том, что он не очнется до самого Зеленого острова, Мана был уверен. Это был новый сонный порошок, усиленный в несколько раз. А долгое висение вниз головой фарфалле ничем хорошим не грозило.
Оставалось одно - незаметно дотащить его до своей комнаты в "Сфинксе"...
...Незаметно не получилось. Мана, что не отличался ни ростом, ни телосложением, взвалил фарфаллу себе на плечи в тот самый момент, когда у конюшни появился Каору.
- О, Мана! Что это?
Мана задумался, придумывая более правдоподобный ответ. Не в его принципах было рассказывать о своем новом занятии, пусть даже и Каору.
- Это... птица Гамаюн.
- Кто?
- Гамаюн. Это птица с головой девы. Она умеет предсказывать судьбу и управлять погодой. В некоторых мифах указывается на то, что если Гамаюн летит со стороны восхода, то следом за ней приходит буря. Мне нужно идти, Каору.
- А, да-да...
Мана поблагодарил Каору за то, что он открыл ему дверь и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Рассказывая Каору о птице Гамаюн, Мана вспомнил о собственной птице... Следит ли Кодзи за Камуи? Может, сорани уже давно выбрался из клетки и улетел? Мана клятвенно пообещал себе скормить Кодзи Ю-ки, если это и вправду случилось, и толкнул бедром дверь комнаты.
Он осторожно положил фарфаллу на кровать и расправил ему крылья, так что они теперь свисали к полу. Мана встряхнул мешковину, чихнул от сверкающей пыльцы, и накрыл ею фарфаллу с головой.
- Тяжелый, черт! - простонал Мана и потер спину, - спи пока... а я пойду, прогуляюсь.
Он запустил руку в сумку и достал со дна с десяток мелких топазов - этого вполне могло хватить на настоящую Гамаюн или даже на шалкана - человека с головой гиены, жителя Медных пустынь.
На улице было жарко - срединный месяц лета как-никак - но чем ближе Мана подходил к центральной площади, тем прохладней становилось. А вскоре брусчатка и стены домов заблестели от инея, а в воздухе закружились снежинки.
Снежным рынок звался по тому, что площадь, на которой он располагался, была занесена снегом и здесь царила настоящая зима. Никто не знал, как давно и отчего это началось. Одни говорили, что это была ошибка какого-то мага, другие, что это было проклятье снежных великанов или что еще хуже - нейдже. Но как бы там ни было на самом деле, это никак не влияло на красоту этого места: мелкий снежок на брусчатке и матерчатых навесов лотков, стены домов, изрисованные морозными узорами, и в эту зимнюю идиллию как-то гармонично вписывались крики продавцов и покупателей, рев зверей, звон монет и драгоценных камней. Здесь можно было купить все - от самой обычной вещи до самой невероятной.
Мана медленно шел мимо лавок с тканями - они первыми начинали торговые ряды. Зычные глосса призывали взглянуть на тончайшие шелка, что могли пройти в игольное ушко; на бархат, мягкий как перья совы; на атлас всевозможных и невозможных расцветок. Ленты, пряжа, нитки, парча, вышитая мелким-мелким бисером... столько всего, что и за день не разглядеть.
Мана свернул в другой ряд - здесь пахло свежевыделанной кожей и металлом. И каких только мечей и доспехов здесь не предлагали, на любые вкусы и предпочтения: сабли с Северных островов - самые острые во всем мире, что с легкостью перерезали перо в воздухе; копья из красного дерева, что били без промаха; щиты из кости шерстистых слонов, что не пропускали не единого удара; тонкие стрелы, незаметные стилеты...
Непонятное оживление в рядах с живым товаром заставило Ману оторваться от созерцания кинжала из зеленой стали. Как и толпа любопытных, он пошел на шум. Без особых проблем Мана проскользнул в первые ряды и увидел в чем же причина сборища народа.
На деревянном помосте стоял человек. Он был высоким. Темно-синий камзол обтягивал его довольно худую фигуру. Он не был страшен, но и не был сногсшибательно красив. Синие волосы обтекали его голову и доставали почти до подбородка у лица, а сзади ложились на шею. В руках он держал плеть, в другой конец цепи и сквозь косую челку поглядывал на толпу таким взглядом, будто бросал ей немой вызов.
Мане стоило только завидеть плеть, как он узнал этого человека. Это был Тошия. Известный на весь мир работорговец с острова Сирен. Но привлекал всеобщее внимание толпы отнюдь не он, а то, что сидело у его ног. Его нынешний товар.
С виду это был обычный человек в длиннополых, белоснежных одеяниях, по краям обшитых черной тесьмой и золотом. Что ж, Тошия никогда не жалел денег на наряд для своих товаров. Создание сидело на коленях, упершись в помост руками, затянутыми в черные длинные, выше локтя, перчатки. Черные волосы скрывали от взоров толпы его лицо.
Увидев, что Мана заинтересовался товаром, Тошия дернул на себя цепь, заставив создание вскинуть голову и вцепиться руками в ошейник. Мана увидел белоснежное красивое лицо, блестящее от снежинок и инея, и льдистые глаза, поселившие в душе Маны жуткий холод. И как он не старался, все не мог отвести взгляд от этих глаз, что были словно кусками серо-голубого льда. Тошия увидев, что еще немного и Мана превратится в ледяную статую, дернул за цепь еще раз. Создание захрипело и выдохнуло облачко морозного воздуха.
Мана встряхнул головой, прогоняя остатки морока, и негодующе уставился на Тошию.
- Нейдже, достопочтенейшая госпожа. Самый жуткий кошмар Двенадцати островов становится реальностью здесь, на Снежном рынке...
Мана и так знал что это нейдже. Знал с того самого момента как взглянул в ледяные глаза, что не в коем случае нельзя было делать. Он злился на Тошию за то, что он позволил своему нейдже смотреть на человека, подвергать его опасности, но, однако, если бы не работорговец, то Мана был бы сейчас безжизненной, ледяной статуей.
Испокон веков нейдже считались самыми страшными и опасными существами. Согласно легендам они могли заморозить любого, только посмотрев ему в глаза, а то к чему прикоснутся - обращалось в снег и лед. Мана не знал, правдивы ли легенды относительно второй части, но вот первую он только что испытал на себе.
А Тошия тем временем продолжал завлекать потенциального покупателя, то есть Ману. Работорговец наклонился к нейдже и приподнял рукоятью плети его подбородок:
- Разве он не красавец? Назови свою цену, госпожа....
"Госпожа" призадумался. Почему бы и нет? Где еще улыбнется такая удача - сорани, фарфалла, да еще и нейдже! Ведь никто прежде не держал нейдже в своем доме. Мана опустил длинные накрашенные ресницы и ответил:
- Двенадцать топазов...
- О, госпожа, но не слишком ли мало?
Мана улыбнулся:
- Но вы сами просили назначить цену? Да и к тому же больше у меня нет. Сомневаюсь, что на всем рынке найдется хотя бы еще один человек готовый купить нейдже кроме меня. Вы рискуете остаться ни с чем. А двенадцать топазов не столь малая цена чтобы от нее отказываться.
- А вы мне нравитесь, госпожа, - Тошия улыбнулся в ответ, - в вашем голосе звучит такая уверенность...
- Я всегда получаю то, что хочу.
- Что ж, тогда я готов отдать вам нейдже за десять топазов. Никогда еще не видел человека так уверенного в себе.
- Договоримся об оплате. За три часа до заката вы, достопочтенейший, доставите нейдже в порт, к ладье под названием "Глубинная медуза". Там я с вами расплачусь. Но учтите если вы не придете, то от этого потеряете только вы.
- Будьте спокойны, госпожа.
- Вы глубоко ошибаетесь, называя меня госпожой...
Мана развернулся и скрылся в толпе. Толчея людей и этот работорговец порядком утомили его, и Мана поспешил скрыться от многочисленных глаз вокруг в "Крылатом Сфинксе".
Мана не любил людей. Правильнее сказать он их боялся, боялся больших толп совершено незнакомых лиц. Но если дело касалось его интересов и целей, то Мана заставлял себя позабыть о робости и страхе.
В главном зале почти никого не было, лишь какой-то неопрятный бродяга согнулся над столом, да парочка очевидных воров шепталась в темном углу. Каору тоже отсутствовал. Мана поднялся к себе. Фарфалла продолжал спать под мешковиной. Ловец присел на пол и прислонился спиной кровати. Он подтянул ноги к груди и, обхватив колени руками, уткнулся в них лбом.
Усталость от бессонной ночи и не менее насыщенного дня навалились на его хрупкие плечи, и Мана поначалу боролся со сном, но вскоре сдался, поняв, что это бессмысленно.
Он проснулся аккурат за час до отплытия. Нехотя поднялся и посмотрел в зеркало, чтобы поправить синие локоны и посмотреть, не растеклась ли краска, которой он подводил глаза и красил ресницы. Убедившись, что все в порядке, и он выглядит замечательно (как обычно), Мана повесил сумку на плечо и, осторожно подоткнув мешковину под фарфаллу, взял его на руки.
Было тяжело, но Мана все же донес фарфаллу до конюшни, ни кому не позволив помочь себе, даже Каору. Там он, наконец, избавился от своей ноши, взвалив ее на круп коня. Мана привязал фарфаллу, подергал за ремни, чтобы убедиться что сидит (висит) крепко и вывел лошадь под уздцы на улицу.
- А говорил на седмицу... - встретил его Каору.
- Я говорил, что максимум на седмицу, если ничего не получится. А у меня все вышло в один день. Да и к тому же, дома есть обстоятельства, которые бы не хотелось оставлять без присмотра на долгое время. Подсади меня, а то в прошлый раз я весь измучался...
Каору помог Мане сесть на лошадь и открыл ворота. Мана обернулся, в который раз проверил, надежно ли прикреплен фарфалла и не видно ли его из-под мешковины, и выехал на улицу.
- Заглядывай как-нибудь, - Каору помахал ему рукой.
- Обязательно, как-нибудь. Спасибо за лошадь, - кивнул Мана и направил коня в верфи.
Жизнь в порту кипела не переставая - ладьи то причаливали, то отходили, кто выгружал свои товары, кто, наоборот, увозил накупленное. И опять - суета, суета, суета. Одна из нелюбимых Маной черт в людях. Он, конечно, понимал, что жизнь человека невероятно коротка, но стоило ли из-за этого так спешить и суетится? Ничего хорошего кроме ошибок эти суеты не приносили.
Мана не видел смысла в спешке. Выигранное с ее помощью время все равно тратится на разрешение возникнувших вместе с суетой проблем, ошибок и недочетов. Если так, то есть ли смысл в суете? Лично Мана его не видел, зато, очевидно, с лихвой видели другие.
Ладья "Глубинная Медуза" стояла в самой последней верфи. Она была уже загружена и теперь только дожидалась запаздывающих пассажиров. Подъехав ближе, Мана увидел, что кроме ладьи его поджидает кое-кто еще.
Тошия выделялся среди невзрачной толпы. Мана не знал, почему он так быстро выхватил работорговца из числа других людей. Наверное, Тошия тоже самое думал и про Ману, так как помахал ему рукой. Мана как-то рассеянно помахал ему в ответ.
- Вот видите, госпожа, я пришел. Теперь выполните свою часть.
- Лошадь в комплекте? - спросил Мана и кивнул на белоснежную лошадь голубоватого оттенка, на которой восседал нейдже. Ее густые хвост и грива напоминали многочисленные веточки инея.
Тошия лукаво подмигнул и ответил:
- Для вас - в комплекте.
- Великолепно, - не спешиваясь, Мана достал из поясного мешочка десяток топазов и протянул их Тошие, - было приятно иметь с вами дело.
Работорговец вложил в руку Маны повод:
- Приятно было поведать такую девушку как вы.
Мана усмехнулся - знал бы Тошия, что он за девушка на самом деле.
Работорговец откланялся и исчез в толпе, а Мана стал подниматься по трапу. Он оглянулся на нейдже. Тот хранил буквально ледяное спокойствие, хотя его глаза были завязаны черной лентой, покрытой легкой корочкой снега. Мана понятия не имел, где он будет держать нейдже, но вместе с этим был уверен, что они с Кодзи обязательно что-нибудь придумают.
Обратный путь до Зеленого острова прошел без приключений, только капитан все возмущался относительно нейдже на борту.
К середине ночи "Медуза" причалила к докам острова, а еще через час Мана был уже дома.
... - В общем, ничего такого страшного не произошло. Недавно был ливень, и мне пришлось взять Камуи в дом... - рассказывал Кодзи, жуя пироги, - он, правда, успел вымокнуть до нитки, но сейчас все нормально и сорани вернулся в клетку... Кё, ну с Кё и так все понятно...
-Добрый вечер, Мана, - произнес появившийся Кё. Теперь его волосы были выкрашены в ярко рыжий цвет. Он сел рядом с Кодзи и потянулся за пирогом, - что будешь делать с этим льдом во плоти? Не может же он быть вечно связанным...
- Я не... Ю-ки!!!! Не трогай крылья Ками!! Измажешься в пыльце!!!
Вампир отдернул руку, однако любопытного взгляда от фарфаллы не отвел. Ками (так назвал его Мана - он любил имена на букву "К") сонно уставился на половинку яблока, лежащую пред ним на столе.
- По-моему, он совсем не хочет есть. Ибо это он не ест вообще, - прокомментировал Мана.
- А, по-моему, фарфалла просто плохо отходит от сонного порошка. То спит, то просыпается...
- Прям как ты, Кё... - дальше Кодзи ничего не успел сказать, - глухой стук о дерево возвестил о том, что Ками поздоровался лбом со столешницей.
- Надо поместить его в клетку к Камуи, на первое время, а там что-нибудь придумаем. Ю-ки займись этим, а то я уже натаскался.
Вампир подхватил на руки заснувшего Ками и вышел из дома.
- Так что будем делать с этим Ка... Кла... как ты его назвал?
-Клаха. Мне нравится это имя, Кё, знаешь лучше - давай, я жду предложений.
Маг промолчал - он в именах вообще не разбирался.
- Я пока не знаю - ответил Мана на его вопрос, - думаю отдать ему пещеры возле ручья, а грифона выпустить в сад. Будет здорово, если ты согласишься заколдовать для нейдже ошейник, чтобы он не применил свою силу на нас, да и на других тоже, - он встал из-за стола, - разберемся утром, а пока пусть Клаха сидит в темнице. Я поднимусь к себе. Спокойной ночи.
Ками проснулся оттого, что солнечный свет бил ему в глаза. Он приподнялся на локте и наткнулся взглядом на голубые прутья. За ними, на сколько хватало глаз, простилались незнакомые места. Фарфалла смутно припомнил Радужный лес, синеволосую девушку, золотой порошок и странных людей... Ками обернулся и увидел, что в клетке рядом с ним лежало что-то странное и очень черное. Он отодвинулся поближе к прутьям и склонил голову на бок.
Черное зашевелилось и расправило крылья.
"Доброе утро" - сказал Камуи, не поднимаясь с травы.
"Доброе..." - неуверенно ответил Ками.
"Что ты делаешь в моей клетке?"
Фарфалла пожал плечами и ответил вполне серьезно:
"Я не знаю".
"Давно здесь?"
"Я... Я не знаю..."
Камуи улыбнулся и принял сидячее положение:
"Забавно. Он назвал меня Камуи. А тебя?"
Ками открыл, было, рот, но Камуи предостерегающе понял коготь:
"Только не говори, что не знаешь..."
"Ка... Ками".
"Хмм..." - Камуи запустил когти в перья, словно чистил их, и теперь совсем не обращал внимания на фарфаллу. Сорани довольно долго с ними занимался, а под конец захотел расправить крылья. Но правое, перевязанное Маной, слушаться не желало. Камуи вздохнул и опустил крылья на землю.
Ками тем временем наблюдал за цветами возле можжевеловых кустов. Он протянул руку и погладил голубые лепестки роз - роз забвения. Тот, кто трижды вдохнет ее аромат, забудет все.
Фарфалла прислонился щекой к прутьям:
"Почему люди получают удовольствие от созерцания несчастья других?"
Камуи пожал плечами и неожиданно резко вскочил на ноги, уставившись взглядом на ручей, покрывшейся тонкой корочкой льда.
"Что касается вас, то люди просто хотят видеть чудесное рядом с собой".
Ками поднял глаза. У замерзшего ручья стоял Клаха. Все, до чего могла дотянуться его морозная аура, покрылось инеем:
"Как сказал вампир: кого-то из вас продадут, кого-то оставят. Это только дело времени. Но у вас есть выбор", - он подошел ближе. Прутья и трава мгновенно покрылись инеем, заставив Ками подняться на ноги и отойти подальше, - "если вы поможете мне снять ошейник, то я помогу вам".
Клаха поднял руки к горлу и, опустив воротник, показал голубоватый обруч, сверкавший на шее светло-зелеными рунами. Камуи сделал шаг вперед, но фарфалла схватил его за руку:
"Плохая затея. Не стоит доверять словам нейдже, если ты, конечно, не хочешь превратиться в глыбу льда".
Клаха посмотрел на Ками так, что если бы на нем не было ошейника, то фарфалла развеялся бы на тысячи снежинок:
"Думайте, пока у вас есть время".
"Будто бы у тебя оно есть".
Клаха обернулся у входа в пещеру, где когда-то жил грифон:
"Мне все равно. Я поменял столько хозяев, что уже давно перестал думать о свободе. В первый раз тяжело, но потом привыкаешь. Вы долго не протянете без неба, особенно ты, сорани. Подумай".
С этим Камуи никак не мог поспорить. Он уже тосковал по небу.