Андреев Антон Сергеевич : другие произведения.

Север Безымянный

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Выложил только пролог. А может быть это и не пролог вовсе, а всего лишь коротенькая такая легендочка, в которой хорошие парни победят одного плохого. ;-) Дописывать её, или нет, зависит от объективной критики, которую я воспринимаю безболезненно. Ну почти безболезненно. Если дадите понять, что писательское ремесло не для меня - займусь макраме.
  Из прошлого пришли эти легенды, или может быть это случайная проекция того, чего еще не было - никто не может сказать наверняка. История не зафиксировала тех событий, на карте мира вы уже не сможете отыскать очертания этих берегов.
  
  Дыханьем жарким летний зной
  Эти края ласкал
  Там волны разбивал прибой
  Об стены древних скал
  Там возводили корабли и пели до зари
  Первопришедших в бой вели великие цари...
  
  Очень давно это было. Настолько далеки те события от нас, что тогда самого древнего старика еще не было на свете, а прадед его деда был в утробе своей матери, которая даже не была рождена. Мир тогда озарял свет молодого солнца, а сама земля источала благодать и дарила радость первым людям, пришедшим сюда с сурового севера. Жили и множились они во благе и достатке; разводили скот и обрабатывали землю, ковали железо и только-только начинали строить каменные города, и не редкость - враждовали друг с другом. Слабые княжества соседи объединялись меж собой против более сильного, а, победив, напрочь забывали о былых союзах и начинали "дружить" друг против друга. Но бывали и случаи когда все, даже самые непримиримые враги прекращали свои войны и распри для того что бы отразить нападения полчищ страхолюдов десантом высаживающихся на побережье. Но о том даже самые седые легенды умалчивают, хотя упомянуть стоит.
  "Страхолюды, - цитирую ведуна Махомара сведущего в подобных вещах, - народ не многочисленный, но довольно пакостный, и зело опасный. Не смотря на свой невысокий рост (около трех футов) они умудрялись так все обгадить, оставляя после себя горы человеческих кишок, что просто диву даешься как это у них (в смысле страхолюдов) получается? Звали они себя не иначе как Альраунами. Ни с кем дружбу не водили, а жили себе на своем острове, изредка выбираясь на материк, и пугали по ночам на большаках припозднившихся путников. А иногда ордами, вовсю терроризировали побережье. Но поодиночке все же чаще.
  Представьте себе, какого-нить купчишку, али кого еще, кому дома по ночам не сидится. Ну вот, едет себе этот купчишка домой после торгу. Довольный, выручка большая, глядь - а у дороги мальчонка лет семи, не мытый такой, патлатый, да и сопливый в придачу - задрыпанец одним словом! Пожалеет путник мальца, с собой возьмет, напоит, накормит, спать уложит, а на утро вся деревня вырезана. Поначалу думали разбойники шуруют, но старики (праправнуки тех самых первых северян) стали вспоминать про безликих карликов оставляющих пустующими целые селения (с кишками и всяческими неотъемлемыми атрибутами). Видно до сих пор не могут простить людям причиненные обиды..."
  С каждым годом все реже становились случаи нападения. Может, Страхолюды успокоились, а может, люди стали осторожнее, и спешат каждого подозрительного праздношатающегося по ночным дорогам пацана, кистеньком запоясным по голове оприходовать, да и тройной частокол в придачу с дозором помогал не хило. В общем, жили себе люди за своим тройным частоколом, и ничто не предвещало ни каких событий...
  
  ...И тогда пришли Они - Семь Великих Государей со свом народом. На прекрасных белых кораблях приплыли они из-за Безымянных Морей и ступили на землю не знавшей тогда чужой ноги, кроме ног переселившихся с севера. Прекрасны и светлы были лица этих могучих воинов. Мудрость и сила были их началом, а жажда познания, и жажда дарить эти знания другим, была настолько велика и несоизмерима, что это легко читалось в глазах пришедших вместе с тоской о какой то своей, навсегда потерянной родине. Селились они на побережье и в глубь. Строили города и возводили прекрасные гавани, постоянно уходя за Океан Бурь к Безымянным Морям на поиски своей земли. Но всегда возвращались, ибо велик был страх заплутать в лабиринтах времен и потерять новый, с таким трудом приобретенный дом.
  
  Шли годы, да что там - десятилетия! Люди, что постоянно жили, бок о бок с пришедшими жадно вбирали знания, которые те щедро давали им. Магия и медицина, алхимия и астрономия, - вот перечень тех немногих наук чему училось человечество. Кое-что добавил к тому, что уже знали (магией и чтением судеб по звездам занимались давно и успешно), кое-что переняли (к медицине и анатомии стали прибегать не только для того, что бы лечить, но и пытать), ну а кое-что попросту отвергли (например, алхимия). За исключением ученых мужей, которым заниматься всякими науками по статусу положено, простым горожанам и земледельцам всяким она без надобности. В медицине они и так разбирались, на бытовом уровне, разумеется; на погоду ворожить, так на то в каждом селе ведун имелся; ну а пиво варить, да картошку сажать, так это и без "ослимии" с "засрономией" можно. Но, что бы не получали люди, взамен они старались не давать ничего: хватало и того, что пришедшим было разрешено поселиться между Сентским Лесом и Мандрагоровыми Горами, тем более пришли они не как завоеватели, хотя вполне могли ими быть.
  И все же по крупицам, маленькими шажками старались воссоздать свою культуру и свой быт на этой земле те, кого в иных мирах называли Альварами, Эльфами, и иначе. Культуру полную величия и вселенской незыблемости, бесконечной мудрости и силы, светившейся на челе каждого пришедшего. Дар, граничивший с проклятием... дар, обернувшийся проклятием...
  Люди, по своей природе алчные и жадные, ведущие постоянные войны не могли принять это дар. Каждое новое знание обращалось во зло - убивать, калечить, и завоевывать. Человек все опоганил вокруг себя. К небу вздымались черные клубы дыма и пепла, в глубоких шахтах дышащих жаром огненными глотками жерл трудились корнегорцы, создавая новое и все более совершенное оружие. Смрадная гарь от горизонта до горизонта заволокла небо так, что ни один лучик света не мог пробиться через эту зловещую завесу. Все, что было нажито непосильным трудом, горело и рушилось одночасье. Вместе с этим пожаром горели и рушились нравственные и моральные устои. То, что раньше вызывало отвращение, стало нормой жизни. Только обиталище пришедших Альваров оставалось неприступным для зла, насилия, и нравственного вырождения.
  А мир терзался войной. Людские армии травились меж собой за земли и знания, словно разъяренные псы. Волны огня и железа накатывались и разбивались друг об друга. Накатывались и разбивались мириадами блестящих стальных брызг. И так без конца. Само бытие в те времена было туманно и расплывчато. Никто не мог заглянуть в будущее дальше тех событий, которые уже свершились, или только собираются свершиться, ведь в каждом мгновении бытия было и прошлое, и настоящее и будущее - война! Человек рождался лишь для того, что б умереть. И если не от меча, то, по крайней мере, от голода.
  Альвары же в те годы не ведали ни того, ни другого. Отгородясь от остального мира, они жили и процветали, с каждым годом все меньше интересуясь делами людей и не вмешиваясь. Война обходила стороной первопришедших (называли себя Альвары именно так), или же просто не коснулась их. Они наверняка и не подозревали, что люди бьются с людьми. Суровые горы, тянувшиеся на юг, защищали от вторжения не хуже всяких крепостных стен, так как не имели ни открытых троп, ни перевалов, хотя тайные пути, несомненно, существовали. Сентский Лес - рассадник магии и суеверий, надежное укрытие тайного и не обычного. Путь через него смертному, пусть очень даже очень отважному смертному - заказан. Горы Морнират, если даже преодолеть и это препятствие, становятся гибелью: все дороги, проторенные или нет, будь то подземные лабиринты, или мощеные тракты ведут лишь в одно место - самое сердце Сентского Леса. Ну а о пути через Червячный полуостров, Страхолюдье, Альрауново Море, тем более через ядовитые болота Гать охраняемые мрачной крепостью Троллибор и речи быть не могло. Уж больно неуютно там. Так что Альвары не поддерживали связь с остальным миром; взор их был устремлен либо за Океан бурь, либо на непонятный и пугающий Север.
  
  Шли десятилетие, да что там... век минул с тех пор, как первопришедшие ступили на эту землю. Человечество устало от бесчисленных войн, а людские цари сложили оружие и понемногу стали возвращаться к своим мирным делам. Восстанавливались города и деревни, большинство шахт и рудников затопили, а некогда ратные поля теперь колосились хлебами, хотя от обильно пролитой крови земля еще долго не могла родить ничего кроме колючих кустарников.
  Годы, наполненные достатком, текли степенно и неторопливо. Казалось, ничего не напоминало о минувшей войне, и если где-нибудь и вспыхивали её очаги, то зачатки этих бунтов немедленно и жестоко подавлялись. Подумаешь, повесят пару зачинщиков, чтоб другим неповадно было, и мысли о дальнейших восстаниях у недовольного населения, что не говори, а такие встречались, исчезали моментом. Как сон златой... разве это война? Мир находился в какой-то полу-грёзе, эйфории, вызванной долгожданным миром после многолетней войны. Оружие ржавело, в арсеналах - редко кто брал его в руки, которые нынче больше привыкли к косам и плугам. Знать и рыцари пировали в своих замках-крепостях, и только по праздникам облачаясь в полный доспех, устраивали турниры или показательные бои, предусмотрительно притупив мечи.
  Мирные годы шли чередой. День сменял ночь, месяц нарождался и умирал, листья опадали и вырастали вновь. Солнце пробегало по небесному своду и исчезало где-то там, на Западе, лишь для того, что бы на время уступить свой трон чародейке-луне. Ярок был её свет в то время. Настолько ярок, что в полнолуние затмевал собой даже самые яркие звезды и созвездия... Возница, Девять Дев, Дракон. Эти небесные путеводители по морским гладям и земным твердям на момент полнолуния становились совершенно бесполезными для всякого рода путешественников.
  Люди испытывали священный трепет и страх перед "ночной чародейкой". В полнолуние замирала жизнь не только в море и на трактах, но и в деревнях, и даже окруженных каменными стенами больших городах. Полнолуние считалось активизатором различного рода нечисти; упырей, волколаков и извечного врага рода человеческого - Альраунов. Жива еще память в сердцах, о том, как первые люди, северяне, морские разбойники, Сыны Фиордов Калинового Моря, пришедшие с далёкого Севера, пядь за пядью отвоёвывали эти земли у их исконных обитателей, у нелюдей. Не прошел еще страх перед полнолунием, когда Фиординги, отгородив тройным частоколом селения, заимки и лесные огнивища, с оружием в руках ждали полной луны, а в месте с ней и хозяев, на чью родину они покусились. Страх и страдания окупились сторицей - земля наградила этих мужественных людей счастьем и невиданным изобилием.
  Вскоре Северяне-Фиординги обжились и утратили истинные корни, но страх перед полнолунием остался в их потомках. Пусть даже загнанный глубоко в подсознание, он леденил душу точно так же как и тогда, много веков назад. И как много веков назад, каждое утро, наступавшее после полнолуния, приносило облегчение, хотя упырей и чудовищ давно никто не боялся. За не имением оных, разумеется. Утро приносило надежду и новый день, а само солнце было глубоко почитаемо, так как света и тепла давало достаточно, для того, что бы смягчить климат, в месте с ним самые суровые зимы.
  Жизнь и та казалась мягкой. Не омрачаемая ничем, она текла не как горный поток, рожденный в горах, бурлящий и пенящийся, а величаво и медленно впадала в океан благоденствия.
  
  Так прошло немало лет, и лихие времена не заставили себя долго ждать. Непонятная тьма зашевелилась на Северо-востоке, от Страхолюдья до Переброда; поговаривали, бут то бы Альрауны стали плодиться на своем острове, и теперь были вооружены гораздо лучше прежнего, но кто их так вооружал, и правда ли вообще все это - проверить, желающих не было.
  И все-таки нечто заставило встрепенуться весь мир. Это "нечто", толи было разбужено людской злобой во время войны, толи действовало по собственному наитию - не имеет значение, как не имеет значение причина, повлекшая за собой ужасающие последствия. Ведь тьма уже проснулась! Вздрогнула... и зашевелилась, словно стряхивая с себя сонную одурь, ворочаясь после долгой спячки. Первозданный ужас пробудился, и на его зов со всех земель стали стекаться мертвь, нелюди, и твари, более свирепые и более ужасные, чем Страхолюды. Чернокнижники-чародеи, соблазненные Готикой - древней и темной магией, и людское отребье, включая лихих людей, меченные сомнительными и грязными делами тоже слышали это зов.
  И этот призыв, сотканный из предначальной тьмы, рожденной, до появления разума создавшего всё сущее услыхали первопришедшие Альвары, могучие витязи, не ведавшие страха не перед чем. Узнали они в этом призыве то безымянное зло, что заставило сорваться их со своих земель и тысячи лет преднамеренно искать встречи с ним, блуждая по мирам, попутно неся свет цивилизации в некоторые из них. И только тем, кто в этом действительно нуждался.
  Не раз принимали первопришедшие бой с этим Ужасом. И каждый раз ускользало Оно от Альваров, принимая всё новые обличия в разных мирах, пока не остановилось, и не затаилось в этом. Возведя на Севере неприступную цитадель, Безымянный Ужас наконец-таки обрел плоть. Ужасен был его новый лик, ибо в этом мире абсолютное зло попросту не могло выглядеть иначе.
  Темный владыка взошел на престол. Чародейством, подстрекая к насилию, он питался злобой излучаемой иссушенными черным ветром сердцами, тем самым, наращивая силу и мощь. Брошенное семя зла прижилось и взошло в этой земле древом грехопадения более изысканного и изощренного чем самые жестокие войны. Война - дело привычное! Люди воевали и до Его прихода. Люди, если им удастся пережить все напасти, все равно будут воевать, по старой привычке уничтожая себе подобных. И Сумрачный Князь понимал это, поэтому детям этой земли была уготована другая, более страшная юдоль...
  
  Немного пресытив своё ненасытно чрево людским гневом, он стал действовать более утонченно. Разжигая в людях самые низменные желания, его коварный разум и черная воля дали жизнь таким порокам как инцест, братоубийство, мужеложство, и страсть к дурману. И если люди не перерезали друг друга во время бесчисленных войн, то они должны, просто обязаны выродиться. Мир бут то бы был изъеден проказой разврата и нравственного разложения. Из огня да в полымя кинулось человечество - от меча в руке, к прелюбодеянию и блуду. Супружеское ложе превратилось в капище поганых утех.
  Легендарное рыцарство пришло в упадок. Мечи стали сверкать не только на турнирах, но и в пьяных драках. Крестьяне и горожане страдали от гнета своих же защитников. Славные капитаны замковых гарнизонов, отчаянные рубаки, шатались от крепости к крепости, где в их честь устраивались пиры. Заканчива-лись обильные возлияния преимущественно резней, или же оргией...
  
  Придет время пить вино -
  Слепые станут зоркие.
  Им и часу не прожить
  Без вселенской оргии...
  
  Виселица за такой пасквиль, который больше похож на пророчество, - не самое жестокое наказание.
  Да и пророчества, казалось, начинали сбываться. Не имея врагов, себе подобных, суровые ветераны и бравые молодчики расходовали свою удаль, обирая сермяжников до нитки и насилуя женщин. "Ржали как жеребчики по деревням". Рыцарские ордена, во главе могущественного магистрата купались в роскоши, в то время как бедные земледельцы питались кореньями, древесной корой, и смешивали муку с опилками.
  Сумрачный князь ликовал. Восседая на троне, в самом глубоком гроте своей твердыни, он распростер черную длань над некогда благословенным краем: дети этой земли были почти сломлены. Не все, но большинство. Ослабленные кровосмешением и сифилисом некоторые потомки некогда могучих королей стали послушными марионетками в его руках. Под призрачные знамена темного владыки вставали великие тысячи разношерстной погани, те, кому сволочить и убивать не в новинку.
  Долгие ожидания стали оправдывать себя. Сотни лет, загнанный Альварами в этот, так ненавистный ему мирок, населенный малодушными и такими недолговечными существами, он вынашивал планы по выжиганию этой земли и её корней. Сумрачный Князь хотел уничтожить всё живое, и малейшее упоминание о нем, руками самих обитателей, чтобы на обугленных костях этого мира насаждать свою, черную цивилизацию, уподобясь творцу создавать, и населять пространство, избавленное от "скверны" воплощенными в жизнь извращенным разумом существами. И лишь только присутствие Альваров рядом мешало ему действовать открыто, поэтому следовало уничтожить и их. Но как?.. Не иначе как руками самих же людей.
  Несмотря на свою природную осторожность, закаленную веками ожиданий, Сумрачный Князь выслал своих посланников в мир и во все его концы. От имени темного владыки предлагали они Его дружбу и поддержку во всех начинаниях, но с небольшим условием - люди должны помочь Ему прогнать первопришедших, а ещё лучше - раздавить их.
  
  Первым был Броукен - небольшое, но довольно таки сильное государство. Расположенное на берегу Альрауново Моря, Броукен столицей которого являлся Монарший Град, представлял собой выгодную стратегическую позицию: выход к морю, несомненно, был немаловажным фактором на пути завоевания. Корнегорье - страна гномов, соседнее с Броукеном независимое королевство, с севера, запада, и с юга окруженное непроходимыми горами, в которых располагались серебряные, медные и соляные копи, был, да и сейчас остается государством с крепкой экономикой. Броукен и Корнегорье были центром всей торговой жизни: первое славилось своими портами, гаванями, рыбным промыслом, тучными полями и пастбищами - небывалым сочетанием морской добычи и земледелия. Броукенские мореходы никогда не забывавшие свои корни, чтили наследие и помнили традиции предков Северян-Фиордингов, бороздили воды, пенили моря драконьими головами на носах своих драккаров.
  Корнегорье же в свою очередь являлось образчиком настоящего гномьего государства. Корнегорцы - трудолюбивый и гордый народец достигли небывалых высот в области металлообработки, ювелирного дела, и горной промышленности. Оружие, выходившее из корнегорских кузниц, отличалось остротой и прочностью, ювелирные изделия, украшения и игрушки - красотой и изысканностью. И не мудрено, что эти два государство так заинтересовали темного владыку; Корнегорье и Броукен были своеобразным перекрестком морских и сухопутных торговых путей, а это, считал Сумрачный Князь, идеальная позиция для начала экспансии. Эти два государства, с их экономикой и богатыми ресурсами, должны были стать перевалочной базой, опорным пунктом для его легионов. Хотя существовало одно существенное "но" - оба королевства обладали практически непобедимыми армиями: если корнегорцев нельзя было разгромить на суше, то броуквальдов и на суше и на море тоже. Как люди дружат семьями, оба монарха дружили, что называется королевствами. Поэтому темный владыка пока повременил действовать с позиции силы по отношению к этим народам. Он постарается обескровить их хитростью.
  Вскоре трое послов, бывшие сюзерены короля Броукена, Радомира, когда-то под страхом смертной казни за различные позорные деяния, бежавшие из королевства, ныне соблазненные черными посулами и перспективой править после смерти государя, прибыли в Монарший Град с моря.
  
  Несмотря на возмущения со стороны советников и чиновников различных мастей, (Радомиру подобные возмущения были, что называется до шишки), он встретил послов торжественно, подобающим для короля образом. Так подобал обычай, а Радомир чтил обычаи.
  Послов, после того, как они переоделись с дороги в богатые одежды, герольды, соблюдая установленный протокол, препроводили в тронные палаты. Послы же явно не хотели соблюдать установленный протокол, и, пренебрегая правилами этикета, глазели по сторонам. По их удивленным лицам можно было понять: они первый раз в жизни видели золотые палаты Радомира. Они и догадаться не могли, что видят их в первый и последний раз. Только самый старший из этой троицы граф Анри Кортес, не раз бывавший в Монаршем Граде, а в частности на аудиенциях и пирах, хранил спокойствие. Можно было догадаться какой ценой это спокойствие ему обходится.
  Он равнодушно взирал на гобелены и барельефы, на резные колонны и сводчатый потолок, полуарки и статуи. Взгляд его не остановился на паноплиях - декоративных композициях из оружия, на личной гвардии короля, которых, он знал, муштровал не только маршал двора, но и сам король. Не обратил внимание Кортес и на рынд в белых одеждах, которые стояли чуть позади трона держа в руках серебряные бердыши. Трон Радомира Анри Кортес видел впервые. Из черного дерева, с высокой спинкой, ножками в форме львиных лап, покрытый замысловатым растительным орнаментом изображающий дубовые ветви, трон являл собой поистине произведения искусства.
  "Гномья работа, - подумал Анри Кортес. - Карликов зачуханных."
  Он сделал пару шагов вперед, подал грамоту, обвешанную печатями. Грамоту король не взял, подхватил её маршал двора и только потом вручил Радомиру.
  " Старый пёс не отходит от короля. Даже когда король идет до ветру. Лицо попроще, господин маршал, я тебе не змею подал, хотя змею, я бы тебе вручил. В постель. Когда ни будь..."
  Король сорвал печати, но в конец обнаглевший граф Анри Кортес явно нарушая придворный этикет и установленные обычаи, которые так чтил Радомир, не дал королю дочитать документ и заговорил:
  - Наш господин чтит твою мудрость, храбрый Радомир. Труби сбор, корабли уж ждут. Твои прадеды бились с нечистью за каждый паршивый клочок земли, когда рядом, совсем под боком, простираются тучные поля и пастбища. Протяни руку и возьми! Пришедшие, не прилагая ни каких усилий, обманом захватили то, что испокон веков принадлежало нам, людям! Мы, - не они орошали кровью эти земли. - Граф срывался на крик. - Вставай под наши знамена, мы вырежем ясноглазых выродков, это поганое племя. Наш господин пожалует себя несметными сокровищами и наградит вотчинами. То, что ты добудешь мечом, станет твоим. Решайся!
  Бурная реакция последовала незамедлительно. Палаты загудели, словно растревоженное осиное гнездо. Советники и прочие приглашенные чиновники недовольно бурчали. Маршал двора цедил сквозь зубы, мол, он, граф Анри Кортес, сучий сын, в петле плясать будет. Граф вспомнил, как от этой самой петли он с трудом откупился, и позорно бежал из Броукена.
   Гул нарастал, и только гвардия короля, и рынды с серебряными бердышами возле трона хранили спокойствие и выглядели невозмутимо. Невозмутимо выглядел и король. Кортес знал, чем обходится ему это спокойствие.
  "Попробуй, возрази, трухлявый дуб. Есть у меня пара козырей".
  Радомир, прозванный в народе "Бычий Глаз" был мудр, и до беспредельности жесток. Невысокого роста, но широкий в плечах, он отличался небывалым мужеством, силой, и выносливостью. Его круглое, красное морщинистое лицо, продубленное ветром множества битв и сражений, обрамляла длиннющая седая борода. Заплетенная в косы, на корнегорский манер, она каскадами, подобно водопаду, ниспадала на широкую грудь, и мягкими струями ложилась на валун живота. Черные проницательные глаза смотрели спокойно, но как бут то душу вытряхивали, за что Радомир и получил свое прозвище. Многие знали, чем это спокойствие обходится их государю, отличительной чертой которого была постоянная смена настроения от милости к гневу. И отнюдь не наоборот.
  Подданные любили своего короля за простую житейскую мудрость, достойную скорее не великого государя, а скорее толкового хозяина своей земли. Радомир особо не заботился о роскошном убранстве своих золотых палат, которые и золотыми то назывались чисто символически. Быт его был скромен, как быт обыкновенного воина. Интересовали короля лишь крепкая армия, сохранность границ, и было бы что крестьянину и прочему люду на стол положить.
  Внимательно слушал Радомир послов. Не привечая даже собственных соседей, кроме тех же корнегорцев, с которыми его связывала не только взаимовыгодная торговля, но и тесная дружба, король пришел в ярость. И было от чего! Ему, то есть, Радомиру, в форме ультиматума предлагалось лично явиться с войском не знамо куда, воевать хоть и знамо с кем, но не знамо для чего, самое главное оставить королевство не знамо на кого.
  - У меня в стране, - зарычал он, - хоть последний бедняк бедняка доедает, - Радомир пока шутил. - Не видит ни кого над собой, кроме меня. По-вашему я пойду с вами. Разделю силы, оставлю горсту кнехтов скорее создания видимости порядка, нежели для его поддержания и просто так пойду. Все мои, дружины, стало быть, пойдут со мной. Я еще и личную гвардию с собой прихвачу... - Радомир выдержал эффектную паузу. - А в зад меня поцеловать не хотите, милостивый граф? А?
  Тронный зал взорвался неудержимым смехом. Смеялись все, даже маршал двора Ян Рагнек граф де Карн-Морр не удержался и прыснул в кулак, а он, как известно, был скуп на улыбку, и все время хранил прямо таки болезненную серьёзность. Маршал Рагнек нигде и никогда не смеялся. Ну, почти нигде. И почти никогда. Кто, как ни Ян Рагнек, кровь от крови Карн-Морр, потомственный дворянин, унаследовавший графский титул от своего отца Карна Рагнека питал злобу к тем, чье дворянство приобреталось не наследственным путем, не доблестью и ранами, а толстой мошной, которая, между прочим, толстела из года в год не совсем благородными делами. Всем было известно, какими интригами и благодаря чьим дукатам Анри Кортес стал графом.
  Радомир не двусмысленно дал понять, как он относится к ультиматумам и различного рода контрибуциям. Он сорвал с головы стальную корону-шлем, и с силой хватанул ею об гранитный пол. Корона лязгнула и слегка помялась - пара зубцов в форме дубовых листьев вогнулись внутрь. Глаза Радомира были налиты кровью, пылали гневом и бешено вращались. Воистину - Бычий Глаз!
  - А город я на кого оставлю? А границы? Уж, не на вас ли? Не мой ли пустующий трон обещал тебе твой господин ели я уйду воевать земли пришедших? А, Кортес? У тебя передо мной должок граф! Не помнишь?
  Радомир, с неожиданной от него ловкостью рыси соскочил с трона и выхватил серебряный бердыш из рук стоявшего рядом рынды. В два шага преодолел расстояние отделявшие его от послов и коротко, словно кружась в танце смерти, наискось, сверху вниз, за счет полуоборота, увеличивая силу удара, рубанул страшным и грозным оружием стоявшего слева от Кортеса посла. Разрубленный от ключицы до паха он комично подергивая конечностями, упал в лужу собственной крови. В руке второго, опасно блеснул граненый, длинный и тонкий словно шило стилет, выхваченный наверняка из рукава, но руку для удара так занести и не успел - Ян Рагнек распластал его своим мечом. Кортес и бровью не повел. Даже не взглянул на мертвых товарищей, тем самым еще больше распаляя гнев государя, показывая непокорность. А Радомир как всякий уважающий себя король, не то, что не любил - на дух не переносил непокорных.
  Но разрядил ситуацию шут, юродивый Миколка, явно скучавший до этого момента. Шутку о графе и королевской заднице он пропустил мимо ушей. Таких шуточек в своем арсенале Миколка имел великое множество, он так же ловко комбинировал политические термины и гнусные бранные словечки. А тут юродивый при виде мертвых тел и короля с бердышом в руках заметно оживился. Что ни говори, а Радомир выглядел, словно чёрт из ада, внушал одновременно страх, да так что подчиненных распирала гордость за своего государя.
  Миколка взял бандуру, стараясь подражать манере пения и умении держаться бардам, запел бараньим фальцетом.
  
  Если б храбрый Радомир
  Взял бы в руки лиру
  Он спустил б тогда на дно
  Княжество, да не одно
  И сам пошел б по миру.
  
  Но случилась тут беда -
  Ведь ему на ухо
  В детстве наступил медведь
  И теперь не может петь
  Радомир без слуха.
  
  Песню подхватили, и под сводами золотых палат разнеслось громовое пение. Только личная гвардия короля во главе с графом Яном Рагнеком, хранили молчания. Радомир заметно повеселел - он любил Миколкины песенки.
  
  Не играл в игрушки он
  Как другие детки
  И в сопелки не дудел
  На коня залезть хотел
  Хоть и с табуретки...
  
  Одного движения бровей Радомира хватило для того, что бы хор стих.
  - Венца моего захотелось? Этим двоим, его уж точно не носить и на троне моем не сиживать. Хотя вместо трона можем тебе и колышек выстругать. Прельщает тебя, Кортес такая перспектива?
  Анри Кортес хоть и имел колоссальную выдержку, слегка побледнел. Догадывался он, что не умрет своей смертью, и поэтому ждал лишь приказа короля схватить его. Вот уж перед глазами его вставала ужасная картина, как его, Анри Кортеса тащат волами на кол. Вывел его из оцепенения голос Радомира.
  - Убирайся, а срачьему князю своему передай, что видал я его на конце... своего копья
  Под одобрительные крики и смех Радомир отдал бердыш рынде, и вышел из палат. Сомкнулись створки дверей за его спиной, дубовые, обитые железом, добротные. Громовым раскатом грянули ландскнехты копьями о щиты. "Король идет!"
  
  Прошло несколько недель, и к воротам всех непокорных и возроптавших городов, кинжалом была пригвождена вороненая латная перчатка - недвусмысленный знак, скорби, крови и слез. Знак войны.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"