Андреев Николай Юрьевич : другие произведения.

Дорога в Лефер. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Их трое.Орк Рагмар, от которого отказался собственный народ. Ричард Магус, не желающий жить, проводящий почти всё время за чтением книг. Счастливчик Олаф, командир погибшего в боях отряда наёмников. Неужели их объединяет только задание, сулящее золотые горы? Или сама судьба решила проверить их? Найдут ли они себя? Сумеют ли спасти такой жестокий по отношению к ним мир? А вообще, надо ли им это... Говорят, все дороги ведут в Лефер, а потому жизнь - это одна большая Дорога в Лефер. Пройдут ли наши герои по ней до самого конца, не упав на обочине - только время покажет...P.S. Изменена 02.03.2013 года: переписана глава 6.

   Андреев Николай, г. Воронеж
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Дорога в Лефер
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Пролог

  
   Лучи солнца бережно и трепетно обнимали холмы, серпом разделяя речную долину надвое. Высоко в небе парили чайки, залетевшие сюда с близкого моря. Соловьи где-то далеко-далеко пели, должны были петь. Жаль только, здесь этих прекрасных (а они не могли быть другими!) трелей не было слышно...
   Они сошлись у подножия холмов. Им не приказывали стоять насмерть, просто потому, что подобного не требовалось. Глаза горели, руки зудели от желания пустить оружие в ход. В воздухе так густо пахло смертью, что в закатных лучах чудились ангелы смерти.
   Но ангелов здесь не было - только люди. А ещё - один орк. И один человек, коего тысячу лет прозвали демоном. Ну и, конечно, маг. Как же без него? Если бы его не было, то сказители всё равно бы придумали огненные вихри и молнии, бившие в землю.
   Да, это была бы прекрасная легенда. Началом её должна была бы послужить женщина, а лучше две, королевы, а то и императрицы. Приключения, злоключения и страдания. Потом - как же без этого! - поединок и обретение семейного счастья.
   Только не будет всего этого...
   В висках стучала кровь, а голову буравили крики из прошлого: сгоравших в доме матери и отца, предсмертный взгляд учителя, - и стоны погибавших в бою в настоящем. Они гибли...Гибли...Гибли...Но что он мог сделать?
   Он так устал...Он так устал от всего...
   И впервые за многие годы защита его треснула. Тьма поглощала его. Сперва пропали краски, и мир обернулся круговертью света и тьмы, не замутнённых никакими оттенками и переходами. Это было прекрасно и так просто! Калейдоскоп чернил и молока, снега и ночи завораживал и поглощал. Потом исчезло и это, осталась только тьма. Звуки отдалились, а вскоре и эхо поглотило самое себя.
   Его больше не существовало. И было так хорошо, так приятно. И так неизбывно гадко. Он ведь был нужен, нужен им, там, в бою! Он должен был победить! Он должен был сражаться? Но зачем...Зачем?..
  
  

Глава 1

  
   Лето было в самом разгаре. Тучи комаров налетели на небольшой торговый караван, медленно двигавшийся по лесной дороге. Шесть крытых фургонов сопровождали два десятка воинов. Каждый был на коне, в кольчуге и с копьём. На поясе висели простенькие мечи. В этих краях подобный отряд был жизненной необходимостью: лес принадлежал оркам, и на один вынырнувший из чащобы караван приходилось четыре сгинувших.
   Позабыв о волнениях, охранники весело беседовали, обмениваясь шутками с возницами. Внезапно два всадника, ехавшие первыми, остановились. Несколько охранников направились туда, чтобы выяснить причину остановки. И со смесью изумления и страха, застывшего в их глазах, увидели одинокого орка, перегородившего дорогу.
   Орков вообще было трудно спутать с другими народами. Зеленокожие гиганты под два с половиной метра роста, с выпирающими из-под нижней губы клыками, квадратной челюстью и яростью в тёмных глазах. Этот орк ещё и облачился в кожаную броню, взяв топор в правую руку и огромный щит в левую, повесив на шею ожерелье из зубов. Людям не хотелось гадать, кому эти клыки прежде принадлежали. Нелюдь с издевательской улыбкой уставился на охранников каравана, не двигаясь с места.
   - Стоять, - орк, как ни странно, говорил почти без акцента, немного растягивая согласные.
  -- Вон с дороги, - один из охранников замахнулся на него копьём, - иначе головы недосчитаешься.
  -- Гоните золото, а то не пропущу! - орк покрепче перехватил топор, в остальном оставаясь совершенно спокойным.
   - Ну, ты сам напросился! - воины ударили шпорами в лошадиные бока и поскакали прямо на орка.
   Нелюдь лишь хмыкнул и, когда один из охранников уже был готов проткнуть его, резко развернулся и, перехватив топором древко копья, направил его вниз.
   Человек упал и через мгновенье застонал, придавленный своей лошадью. Орк же высоко подпрыгнул, отрубив голову зазевавшемуся воину, а второго выбил из седла щитом. Приземлившись на землю, он кинул свой щит в горло вознице, перебив ему шейные позвонки. Умирающий резко дёрнул поводья по инерции, и лошадь встала на дыбы, отчего фургон начал опрокидываться. Орк перерубил ноги коня одного из подоспевших охранников.
   Остальные воины уже образовали круг вокруг него, но никто из семнадцати человек не спешил приблизиться к нелюдю. Орк хмыкнул и издал громкий рёв, отчего к горячему поту на их спинах прибавился холодный. А через краткий миг они распрощались со своими жизнями, когда десятки голосов из леса подхватили этот боевой клич.
   Из леса на караван устремилось множество орков, с ходу врубившихся в кольцо охраны. Воины уже не могли оказать серьёзного сопротивления и гибли под ударами орочьих топоров. Тот орк, что преградил за минуту до того дорогу, уже прорубался к центральной повозке, не обращая внимания на жалкие попытки сопротивления людей. Обшитый железными листами фургон обступили вооружённые чем попало торговцы и возницы, тут же разбежавшиеся при виде бежавшего на них орка. Зеленокожий нелюдь начал прорубать в двери дыру. Тонкое железо и хлипкое дерево поддались, и уже через несколько мгновений орк ворвался в фургон. К тому времени сопротивление людей было сломлено.
   - Арагх! - орк издал победный возглас на своём родном языке, увидев ровные ряды сундуков и плотных мешков с восковыми печатями.
   Он прорезал мешковину и подставил руки под поток золотых монет, словно осенний ливень сыпавшихся на пол.
   - Славно сработано, Рагмар, - похвалил один из орков, вбежавший в фургон и через мгновение уже вскрывавший сундук.
   - Как и всегда, - Рагмар осклабился и продолжил прорезать мешки с золотом.
   Через несколько минут отряд орков уже собрался возле фургона с деньгами, туда же согнали и выживших людей. Таких оказалось немного: двое возниц, один охранник с перебитой рукой и хозяин каравана, полный человек в синем кафтане с меховым воротником.
   - Настал черёд делить добычу, акрашаи, - вперёд вышел седовласый орк с мечом в руке и в проржавшей кольчуге - военный вождь племени.
   - Пора бы уже, - ухмыльнулся один из орков.
   - Там хватит на всех и даже немного останется, - ухмыльнулся Рагмар.
   - Я считаю, что половина должна достаться вождю и шаману.
   Орк в кольчуге ничуть не смутился, требуя себе такое богатство. Не принимая никакого участия в бою, наблюдая за всем со стороны, он получил бы больше, чем кто-либо из бойцов.
   - А разве ты или Гнаар заплатили своей кровью за золото? - Рагнар нахмурился. - Вам по обычаю полагается десятая часть, и не больше: остальное поделят воины.
   - А кто узнал о золоте? Гнаар. А кто составил план? Я. Воинам оставалось лишь показать свою силу и храбрость, - устало отмахнулся вождь. - Рагмар, оставь эти пререкания! Я уже давно устал от твоего постоянного недовольства!
   - Я не отдам ни тебе, ни шаману золота, пока жив! - Рагмар схватился за топор, встав у двери фургона.
   - Успокойся, Рагмар, - вождь пытался успокоить воина. - Пусть лучше всуё решит собрание племени.
  -- Пусть решит собрание племени, - Рагмар нехотя согласился, опустив топор.
   Орки направились в лагерь, распевая одну из бесчисленных песен о храбрости своих давным-давно сгинувших героев. Пленники шли в центре отряда: так было меньше шансов, что они решатся на побег. Раненый воин шёл спокойно, а вот глава каравана причитал над потерянным грузом. Купец с болью в сердце вспоминал, как ему предлагали взять с собой не двадцать, а сто воинов. Он лишь ухмылялся и кичился своей хитростью: никогда никто не смог бы подумать, что целый фургон золота охраняла горстка воинов, и шансов на нападение должно было быть меньше. А тут!.. Кто-то его выдал! Вот выжить бы только, уж он поквитается, о, как он поквитается!
   После двух часов марша через самую чащу лесу глазам людей открылся лагерь орков. Некогда здесь повсюду стояли дубы и ели с соснами, но потом орки огнём расчистили большой участок земли, оставив лишь самый большой дуб. Теперь у его подножия стояли хижины шамана и вождя. Жилища остальных орков орасполагались чуть дальше, образуя кольцо этот дуб. Несколько женщин племени (от мужчин они отличались длинными косами, короткими клыками и более округлыми лицами) готовили ужин. Дети высыпали встречать своих отцов и братьев, в оба глаза наблюдая за пойманными людьми. Последний раз люди попадали в это племя года четыре назад, в остальное же время всех представителей этого самого многочисленного народа оставляли умирать. И правильно, зачем переводить еду?
   Шаман Гнаар вышел встречать воинов. Увидев, как много добычи добыли орки, он издал радостный возглас и ударил себя по ляжкам.
   - Я вижу, что охота была удачной! - шаман был уже совсем не тот, что в молодости.
   Клыки его стёрлись, зрение теперь нередко подводило Гнаара, да ещё он не мог нормально передвигаться без своего посоха. Обычно стариков отправляли в лес с топором и щитом, чтобы там они могли найти достойную смерть. Шаманов же берегли как зеницу ока: они единственные владели своеобразной орочьей магией, которая помогла видеть будущее и общаться с духами предков. Не считая, конечно, пары ударных заклинаний, которые давно сыскали славу среди людских магов.
   - Многое пришлось оставить на дороге, так много было там добычи! - Вождь не скрывал своей радости. - Придётся сходить туда ещё несколько раз...
   - Там нет ничего стоящего: так мне сказали духи, - Гнаар не сводил глаз с мешков с золотом и ещё не вскрытых сундуков. - А, так вы ещё и дичь сюда привели!
   Шаман с ухмылкой взглянул на пленников. Под этим взглядом съёжились все пленники, кроме раненого воина. Тот лишь распрямил спину и уставился в ответ на шамана, с издёвкой и вызовом.
   - Духи говорят, что этого бледного надо убить, - Гнаар указал посохом на воина.
   - Я не буду перечить духам, - вождь уже доставал топор, когда вмешался Рагмар.
   - А разве духи не сказали, как сражался этот бледный? Он один выстоял против трёх наших молодых воинов, и по обычаю мы должны сохранить его жизнь. А вот остальных можно и прирезать - это всего лишь лишние рты.
   - От которых, - Гнаар наморщился, услыхав Рагмара, - мы избавимся, но не топором или удавкой.
   - Да, это принесёт нам ещё много добычи, - вождь, похоже, же договорился су Гнааром об этом. - А вечером нам надо провести совет племени.
   - Зачем? - Гнаар рассмеялся. - Всё ведь и так ясно! Верно я говорю, воины?
   Орки не торопились отвечать шаману одобрительным гулом. Все они будто бы потеряли дар речи, внезапно заинтересовавшись землёй под своими ногами.
  -- Рагмар требует, чтобы именно на нём мы разделили добычу, - хмыкнул вождь.
   - Шаман племени и вождь Азгар должны получить половину, воин, - Рагмар надеялся, что остальные орки поддержат его, но лишь ветер играл с листвой да смех раздавался где-то вдалеке. - Ну вот, всё и решено! Так что теперь перейдём к дележу добычи!
   Орки сложили все мешки с золотыми монетами, сундуки и остальные вещи возле хижины шамана. Туда же подогнали и пленных. Азгар сразу себе золото и один из сундуков, шаман, не мудрствуя лукаво, сделал то же самое. Воинам же остались жалкие остатки. Внезапно Рагмар ухмыльнулся и громко воскликнул, что пленный воин - его часть добычи.
   - Нет уж, мы должны получить за него выкуп, да к тому же не ты его и взял! - вмешался вождь.
   - Я что-то не видел, чтобы ты или шаман бились с бледными! Так я говорю? - Рагмар пытался найти поддержку у простых воинов.
   - Угу, - вот теперь-то орки были с ним согласны.
   - Рагмар, хоть я пленил этого бледного, но с радостью отдам его тебе, - радостно заявил орк с ужасным шрамом, проходившем через всё лицо. - А за это, так и быть, могу взять твою долю!
   - Спасибо, Грусук, я буду рад прикрывать твою спину в битве,- эти слова всегда произносили среди орков как выражение глубочайшей признательности.
   До самого вечера орки пировали, отмечая необычайно удачную "охоту"! Медовуха рекой протекала через берега из жареной дичи, охватывая островки сладких лепёшек с орехами. Лишь Рагмар не участвовал в общем веселье, решив навестить пленника.
   - Человече, где твоё племя? - обратился он к сидевшему в плетёной клетке раненому воину.
   - Я из Лефера, орк, - охранник, хоть и не знавший орочьего, догадывался, что Рагмар практически спас ему жизнь.
   - А какое именно племя у тебя? Пахарей, торгашей или охотников? - Рагмар, как и любой орк, не блистал глубокими познаниями по части человеческого общества.
  -- Я из наёмников, орк, - охранник вздохнул.
  -- Они возьмут тебя обратно, после твоего сегодняшнего позора? - в голове Рагмара созрел дерзкий план, который он начал претворять в жизнь.
  -- Да, а что? - раненый человек встрепенулся и превратился в сплошной слух, не желая упустить ни единого слова орка.
  -- Завтра я поведу тебя в твоё племя. Настоящий воин не должен страшиться поражения. И настоящий воин не должен... - Рагмар с трудом подбирал слова. - Он не должен стать всего лишь слугой своего слова. - Орк знал, о чём говорил: воины его племени теперь становилось именно такими. - А теперь спи и набирайся сил. Нам предстоит долгая дорога.
   На следующее утро, как ни странно, никто не стал останавливать Рагмара. Лишь старые воины, которые не раз ходили с ним в бой и на охоту, желали удачи своему собрату. Орк взял с собой оружие, запас еды на неделю и старую кольчугу, которую он давным-давно выбрал себе из добычи. Рядом с ним шёл раненый человек, благодаривший богов за то, что он не попал в орочий котёл. Если бы он сказал о своих страхах Рагнара, то орк бы рассмеялся ему лицо: живых пленников чаще всего освобождали за выкуп, а мёртвых... Ну а мёртвых бросали на съедение лесным хищникам. Лишь изредка пленных воинов приносили в жертву духам предков, но выглядело это более-менее "цивилизованно". Жертве давали выпить "Душу предков "- сильнейший яд, добывавшийся путём выпаривания шишек некоторых хвойных деревьев, который убивал менее чем за минуту.
   Рагмар и раненый человек пошли через лес на северо-запад, к Леферу. Почти весь день им пришлось пробираться через самую чащу. Много раз наёмник падал, зацепившись за выпиравшие из земли корни деревьев, и уже к концу дня орк нёс обессилевшего человека на себе. Прошли они не меньше пяти лиг, но воспользуйся дорогой, смогли бы преодолеть и все двенадцать. Однако Рагмар не хотел идти торговым трактом: по нему довольно часто проезжали караваны с охраной, да ещё нередко разъезжали конные патрули. Орк хмыкнул, вспомнив, как вдвоём с Грусуком нашинковал такой патруль из семи человек - там же он и разжился этой кольчугой. Наёмник-то они пожалеют, а с орком разделаются безжалостно, в этом Рагмар ничуть не сомневался. Он, в общем-то, вряд ли бы поступил иначе на их месте.
   Ночью Рагмар развёл костёр, накидав валежника и еловых шишек. На нём он поджарил кусок туши, который взял с собой из дома. Человек ел неохотно, жалуясь на боль в раненой руке. Орк лишь хмыкнул, раздирая жареное зубами. Рагмар решил сторожить покой своего пленника всю ночь: ночью лес оживал своей собственной жизнью, чаще всего охочей за свежим мясом и горячей кровью. К полуночи орк похвалил свою предусмотрительность, берясь за верный топор.
   Молодая луна тусклым светом освещала поляну перед дубом, у которого остановились наёмник и орк. Рагмар любовался пламенем догоравшего костра, как вдруг уловил далёкий звук шагов. Существо, их издававшее, было достаточно крупным, и явно не травоядным.
   Орк огляделся по сторонам и уставился в сторону, откуда должен был появиться незваный гость. Вскоре он увидел силуэт ночного гостя. Вытянутая морда с глазами-огоньками уставилась на орка. Голова на длинной шее по форме напоминала слегка напоминала волчью, только с более мощной челюстью и сплющенной головой. Лапы заканчивались когтями-кинжалами. Существо привстало на задних ногах, передними царапая воздух. Ростом оно было выше Рагмара примерно на полметра.
   - Онтокс, - осклабился орк, покрепче сжал свой топор и отложив шит в сторону.
   Эти зверюги в изобилии водились по всему лесу Тройнар, наводя ужас на охотников и лесорубов. При желании взрослый онтокс мог разодрать когтями прочную кольчугу или даже тонкие доспехи. Обычно все разумные существа, если в одиночку встречала монстра, разбегались. Все, но только не орки. Этим они, в принципе, подтверждали отсутствие мозгов, в чём были уверены люди. А ещё вошедшее в легенды бесстрашие, граничившее с глупостью. Последнее, в общем-то, было ещё одним доказательством безмозглости.
   - Подходи, карабудюг!
   Так орки прозвали онтокса: "карабурдюг" - идеальный враг.
   Рагмар высоко подпрыгнул, перекувыркнувшись в воздухе, оказавшись за спиной у разъярённого монстра.
   Онтокс взревел, громко втянул носом воздух и нанёс удар туда, где за мгновение до этого стоял Рагмар. Раненый человек проснулся от этого рёва и, едва завидев монстра, со всей силы вжался в ствол дерева, надеясь, что зверюга его не заденет. Глупый человек, очень глупый. Онтокс просто сожрал бы его одним ртом, не размениваясь на удары лапами. Наёмник прощался с жизнью, рассматривая картинки из пробегавшего перед его глазами прошлого.
   Рагмар же воспользовался ошибкой онтокса и рубанул со всей силы топором по спине монстра, отвлекая его внимание. Зверюга развернулась, пытаясь дотянуться до орка зубами и когтями, но Рагмара уже не было на прежнем месте. Зеленокожий ударил топором по левой лапе монстра, чтобы затем отойти назад и вправо, снова уйдя от вражьего броска. Именно так и можно было заставить монстра обнажить уязвимое место - шею, на которой шкура была слишком мягкой.
   Онтокс снова взревел, встал на задние лапы и резко прыгнул к орку. Рагмар еле успел уйти из-под удара, успев рубануть топором по шее монстра. Зверь стал ещё энергичнее размахивать своими лапами, видимо, надеясь подмять орка. И пока махал, не заметил, как струйка крови потекла по его серой шерсти.
   Рагмар улыбнулся, ещё раз ударив монстра топором, теперь уже по лапе, перебив её. Онтокс поджал раненую конечность и внезапно принюхался, оскалив морду - кровь уже вовсю текла из раны на шее. Монстр заревел, но в этом рёве уже чувствовалось дыхание смерти: жизнь покидала "идеального врага". Зверь опять прыгнул, и Рагмар уже не успел отпрыгнуть. Онтокс навис над орком, высоко подняв левую лапу для удара, и... застыл, заваливаясь вбок: Рагмар, падая, вытянул вперёд топор, лезвие которого по самую рукоятку ушло в туловище монстра.
   Рагмар поднялся на ноги и, окинув взглядом тушу поверженного врага, засмеялся. Смеялся он так долго и громко, что наёмник решил, что орк двинулся разумом из-за напряжения и близости смерти. Он ещё более укрепился в своём мнении, когда Рагмар начал дикую орочью пляску вокруг трупа онтокса, при этом напевая что-то на своём языке. Через минуту он остановился, резко припав на колени, и опустил свою голову в низком поклоне, омыв свой топор в крови онтокса.
   Потом наёмник вспомнил, что у орков разум отсутствует, а значит, лишить его зеленокожий не может. Странно, но это ничуть человека не обрадовало.
   - Это пляска удачной охоты, человече, - ухмыльнулся орк, взглянув на изумлённого спутника. - Я благодарю дух зверя за великолепный бой и прошу прощения, что не могу сжечь его труп или съесть.
   - А, ну я так и подумал, - человек икнул от неожиданности и теперь ещё сильнее вжался в ствол дерева.
  -- А теперь спи: дух зверя будет охранять наш покой! - Рагмар вздохнул и улёгся на траву возле дерева. Больше никто не тревожил покой путников.
   Утром Рагмар разбудил человека, и они отправились дальше. На этот раз они шли по совершенно "другому" лесу: хвойные деревья если и встречались, то это были лишь старики, ветви которых же давно засохли. Повсюду к небу вздымались берёзы, клёны и дубы. К полудню деревья стали редеть, и в конце концов показалось поле. На многие лиги тянулась земля, ни разу не видевшая плуга. Люди здесь не селились - сказывалась опасная близость орочих племён и лесных зверей, ночью часто выходивших поохотиться вдалеке от своих угодий.
   Рагмар чувствовал себя здесь не столь уверенно: теперь впереди шёл человек.
  -- Человече, у тебя есть имя? - неожиданно спросил орк, когда они проходили мимо небольшого оврага.
   - Да, меня зовут Стефан. А что?
  -- Мне просто было интересно, кого именно мне стоит проклинать, если мы нарвёмся на конный патруль.
  -- Тогда зачем же ты идёшь в город? - Стефан был поражён такой нелогичности орка.
  -- Из рассказов пленников я знаю, что для прохода в ваше племя надо пройти через большую ограду, в воротах которой стоят воины. Так вот, ты скажешь этим воинам, что я тебя спас, и они нас пропустят.
  -- А что мешает точно так же поступить при встрече с патрулём?
  -- Конные воины сначала атакуют, а потом уже спрашивают! - со знанием дела произнёс Рагмар. - Ты мне казался умнее!
   К сожалению или к счастью, но подобного о своём спасителе наёмник сказать в тот момент не мог.
  -- И городская охрана от них тоже не особо отличается, уж ты мне поверь, - Стефан продолжил путь.
   Вечером они остановились в руинах фермерского дома, который сожгли много лет назад. Разводить костёр Рагмар не стал, и Стефан с орком съели остатки прошлого ужина.
   Утром, когда путники вышли к дороге, Стефан резко свернул на запад, и до вечера они шагали через какой-то лес, по пути встретив небольшую стаю волков. Волки, едва завидев Рагмара с окровавленной секирой, скрылись из виду.
   - Онтокс наводит страх на всё живое и после смерти, - многозначительно произнёс орк, глядя вслед удаляющимся волкам.
   Только глубокой ночью Стефан и Рагмар вышли из чащи и увидели вдали очертания городских стен: они наконец-то добрались до Лефера. Наёмник предложил заночевать у кромки леса, зная, что в город не то что орка, но и самого бургомистра могут не пустить в столь поздний час. Рагмар долго не мог заснуть, думая о завтрашнем дне.
   Утром орк смог увидеть и реку, протекавшую через Лефер - то был полноводный Фер, по которому город сообщался с юго-восточным побережьем и посёлками шахтёров в северных горах. По речной глади медленно плыли торговые судна, пришвартовывавшиеся у специальных пристаней, которые спускались с высоких мостов, перекинутых с западного берега на восточный. Но больше всего Рагмара поразили городские стены. Высотой в десять самых рослых зеленокожих, они с лёгкостью могли защитить город и от орочьего набега, и от штурма армий других вольных городов Двенадцатиградья. Стены ещё не успели починить после недавнего штурма войска Мардрима - ближайшего соседа и самого непримиримого конкурента Лефера - и потому в них зияли дыры, а кое-где заметны были пятна сажи.
   Стефан и Рагмар уже не побоялись выйти на дорогу и начали медленно подходить к воротам восточной части города, меньшей по площади, чем западная. На воротах, обитых железом, был выгравирован городской герб: рука, державшая меч, чья рукоятка была одновременно и факелом, чьё пламя было направлено вниз. Получалось обоюдоострое оружие: верх её колол, а низ обжигал.
   Перед воротами маялись пять воинов в кольчугах и белых плащах с городским гербом. В руках они держали солидного вида алебарды. Едва завидев орка и раненого человека, все они резко поднялись и цепочкой пошли вперёд, готовясь в любой момент нанести удар
   - Стоять! - выкрикнул центральный охранник. - Именем Лефера, назовитесь!
   - Марк, хватит издеваться над больным человеком, - при звуке голоса охранника лицо Стефана озарила улыбка. - Свои мы, свои!
   - Стефан? Живой? - охранник остановился, а потом расхохотался. - Твой же караван перерезали?! Как ты здесь очутился? И вообще: как выжил? И кто этот орк? - остальные стражники хоть и продолжали надвигаться на Рагмара и Стефана, но теперь выражения их лиц были не столь враждебными.
   - Вот этот орк мне жизнь и спас! А теперь решил стать пополнением для Гильдии наёмников!
   - Это у него кровь на топоре? - задумчиво спросил Марк, разглядывая оружие зеленокогожего.
   - Кровь онтокса. Он при мне его убил. А ещё за несколько дней до этого положил пятерых человек.
   - О втором можно было и не говорить, - процедил сквозь зубы Рагмар, сжимая рукоятку топора.
   - Ладно, я вас пропущу в город, но только в знак дружбы. Если я узнаю, что нелюдь напал на кого-нибудь из горожан, то ты знаешь, что я сделаю, - охранник провёл пальцем по горлу и состроил ужасную рожу.
   - Да, подвесишь его верх ногами и окунёшь в речную воду, наблюдая за его медленной и мучительной смертью! Ты хоть раз выполнил своё обещание? - Стефан усмехнулся.
   - Я это тебе успею доказать, - обидчиво произнёс "забавник".- Ну что ж, проходите.
   Орк облегчённо выдохнул. Стефан и Рагмар прошли чрез калитку в воротах, и путников сразу накрыл шум города...
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 2

  
   Взору Рагмара открылась огромная площадь, на которой поместилось бы двадцать или тридцать становищ самых больших орочьих племён, да ещё бы и место осталось. Ровно в центре площади высилась статуя какому-то человеку, облачённому в доспехи и плащ, с довольно-таки молодым лицом. А вокруг этой статуи сновали и сновали прохожие, совершенно не обращавшие внимания друг на друга. Все они были одеты, в основном, в холщовые рубахи, раскрашенные в тёмные цвета, или лёгкие кожаные камзолы, основным цветом которых был серый или чёрный. Разнообразие, верно, здесь очень любили.
   Рагмар огляделся по сторонам. Слева были расположены торговые лавки, упиравшиеся в крепостную стену, а за ними возвышалась группа странных зданий, назначение которых орк не понял. Одно из них, высокое, почти доходившее до верха крепостной стены, здание было сложено из красных кирпичей, а первые этажи ещё и облицованы красноватым гранитом. Двери, выкованные из металла, в этот час были открыты (Рагмар легко разглядел все детали: даже среди сородичей-охотников он славился великолепным зрением), и туда заходили посетители. А вот немного в стороне от этого высокого здания располагался с десяток строений поменьше, все построенные по схожей схеме. Двухэтажные, с черепичной крышей и красными стенами, все высились на высоких каменных фундаментах, окружённые множеством статуй.
   - Не туда смотришь, Рагмар, - ухмыльнулся Стефан, указав рукой направо, в совершенно противоположном направлении от рынка и странных зданий.
   Снова пробежав глазами по площади, по пути заметив брызги воды и с полсотни больших лодок (потом он узнал, что их называют кораблями), приставших к причалам, разномастные строения, стоявшие на другой стороне реки, орк уставился на ещё более странные сооружения, чем те, что были возле рынка. Площадь перегораживала кирпичная стена в полтора человеческих роста, в которой было сделано пять или шесть ворот. За стеной виднелись черепичные крыши, а также несколько высоких башен, некоторые из которых были намного выше крепостной стены, и громадное здание, уступавшее размерами только горе и тому облицованному гранитом строению.
  -- Квартал Гильдии наёмников, Рагмар, - Стефан облегчённо выдохнул, как путник, после долгой дороги наконец-то вернувшийся домой. - Нам как раз туда.
   Орк и человек направились к центральным воротам стены, за которой и располагалась эта Гильдия наёмников. По дороге на них косились многие прохожие, а парочка даже держала руки на эфесах клинков, когда мимо них проходил Рагмар. Вообще-то орк ожидал худшего приёма, но, похоже, орки в городе встречались изредка. В ином случае прохожие не были бы столь уверены в собственных силах и собственной безопасности.
   У ворот стояло несколько воинов в кольчугах и конических шлемах, среди которых выделялся один, облачённый в пластинчатые доспехи и зелёный плащ с застёжкой в форме арбалета.
   - Какие люди, а? - улыбнулся человек в зелёном плаще, похлопав по плечу Стефана. А потом посмотрел на орка и нахмурился. - И кто это?
   - Это Рагмар, он хочет стать наёмником. - Стефан отвечал совершенно спокойно, словно не обращая внимания на реакцию охранников.
   - Да уж, - человек в плаще присвистнул. - Славный воин, как я вижу. А ты не думаешь, что он может... ну, некоторых из наших, - и он многозначительно провёл пальцем по шее, не сводя глаз с Рагмара. - Когда мы отвернёмся.
   Хоть один бледнолицый, который хоть в чём-то соображает!
   - Если только ты, человече, не будешь нарываться, - ухмыльнулся Рагмар и так же многозначительно повертел в руках свой топор.
   Человек в плаще громко рассмеялся, а за ним захохотали и охранники.
   - Славный из него наёмник получится, у нас таких весёлых ребят мало! К кому его поведёшь? К Одноглазому Заку?
   - Нет, учить его походному строю и упражнениям с оружием не имеет смысла! - Стефан на минуту задумался. - Лучше уж к Хмурому Эдгару.
   - Хотел бы я на это посмотреть! - человек в зелёном плаще кивнул. - Ну что ж, проходите, и удачи тебе, орк!
   Рагмар кивнул и пошёл за Стефаном. Меньше всего орк ожидал увидеть за этой стеной... тренировочные площадки. На утоптанном песке маршировали или же упражнялись с десятками видов оружия сотни воинов. Кое-где площадки перемежались с длинными каменными одноэтажными домами, из которых иногда выбегали на тренировки воины.
   - Вот здесь мы тренируем новобранцев. Иногда и ветераны приходят сюда, чтобы проверить, не разучились ли они мечом махать. И не только мечом, - в голосе Стефана явственно слышалась гордость.
   Некоторые наёмники окликали Стефана, а порой даже останавливались перекинуться парой слов. Но вот, минут через двадцать, Рагмар и Стефан подошли к довольно-таки респектабельному зданию, облицованному розоватым мрамором и гранитом, у дверей которого, на удивление, не было ни одного охранника или даже просителя.
   Стефан уверенно зашёл в дом, а за ним последовал и орк. В коридоре им никто не встретился, и они подошли к обитой медью двери. Стефан, постучал, потом удовлетворённо кивнул, услышав невнятный ответ, и открыл дверь.
   Комната была не особо большой. Почти вся она была занята круглым столом, на котором была разложена не уступавшая размерами столу карта. По стенам стояли стулья с высокими спинками, обитыми бархатом. У стола же сидел, развалившись в кресле, хмурый человек. На вид ему было лет сорок-сорок пять. Рагмар первым делом обратил внимание на глаза этого человека: серые, невероятной глубины, они внимательно смотрели на вошедших, словно читая их тайные помыслы и желания. Потом уже орк разглядел и усы, чуть закруглённые кверху, и короткую седую бородку клинышком. А сам человек был совершенно лысым.
   - Мне сообщили, что ваш караван разграблен. Неужели произошла ошибка? - говорил человек совершенно спокойно, не обращая никакого внимания на Рагмара.
   - К сожалению, нет, капитан Эдгар, - Стефан показал перебитую. руку. - Зато я привёл пополнение. - И тут он кивнул головой в сторону Рагмара.
   - Орка? - Эдгар нахмурился, доказывая своё прозвище. - Он, надеюсь, умеет говорить по-нашему?
   - И довольно неплохо, человече, - Рагмар осклабился. - Но ещё лучше я владею топором и щитом.
   - Да уж, не зря говорят, что орки - наёмники с рождения. Так ты, орк, хочешь теперь служить людям? - Эдгар окинул зеленокожего оценивающим взглядом.
   - Я служу лишь себе, а кто будет платить деньги - мне всё равно, - Рагмар знал, как надо говорить с людьми.
   - Смело, ничего не скажешь, - Эдгар встал со своего кресла и ещё раз окинул взглядом Рагмара. - Что тебе больше всего по душе в нелёгком деле наёмника?
   - Караваны я бы точно не хотел охранять, лучше уж сразу на войну. И чем страшней война, тем лучше.
   - Пытаешься забыть что-то? - Эдгар заметил, что Рагмар напрягся при этих словах. - Успокойся, тут все такие. В той или иной степени. Так, говоришь, на войну тебе хочется?
   - Да, человече, - Рагмар кивнул.
   - Тогда я знаю, куда тебя определить. А ты, Стефан, поди-ка к лекарям, что-то твой вид меня не радует.
   - Да, капитан Эдгар, - Стефан кивнул и развернулся, чтобы выйти. - Удачи тебе, Рагмар.
   - И тебе, человече Стефан, - орк отсалютовал топором.
   - А ты следуй за мной, орк. Сейчас ты увидишь, с кем тебе придётся служить в... - Эдгар на миг задумался, - ближайшие годы. Если, конечно, ты окажешься везучим и не погибнешь в первом же бою.
   - Не бойся, человече, я умею постоять за себя. - Рагмар ухмыльнулся.
   - Посмотрим, посмотрим, - задумчиво проговорил Эдгар и направился прочь из комнаты, миновал коридор, вышел из дома и пошёл сквозь лабиринт улочек и тренировочных площадок.
   Рагмар, который мог с лёгкостью ориентироваться даже в самом глухом лесу, подловил себя на мысли, что совершенно не может понять, куда они идут и, главное, откуда пришли. Да уж, в этом отношении город был много сложнее леса.
   Наконец-то они оказались возле добротной деревянной казармы с каменным фундаментом, у дверей которой похрапывал наёмник в ржавой кольчуге. Во всяком случае, на первый взгляд она показалась Рагмару ржавой - приглядевшись поближе, он понял, что она просто выкрашена под ржавчину. Совершенно глупая выходка, по мнению орка.
   Эдгар тихонько подошёл к спящему человеку, наклонился и крикнул ему в ухо:
   - Орки! - впервые Хмурый по-настоящему улыбнулся, увидев реакцию проснувшегося воина.
   Человек резко вскочил с места, сделав немыслимый кульбит, с потрясающей скоростью выхватил меч, а потом осоловевшими глазами уставился на Рагмара и Эдгара, надрывавшихся со смеха.
   - А тут будет очень даже интересно, вождь Эдгар, - Рагмар решил обращаться к Хмурому Эдгару именно так.
   - Джон, где Олаф Везучий? - похоже, у всех наёмников были свои клички.
   - Внутри, капитан, - Джон только-только пришёл в себя, всё ещё глядя на орка.
   - Славненько, - Эдгар прошёл в казарму.
   Рагмар последовал за ним.
   Внутри было свободно. Даже пусто: лишь пять кроватей стояло по разным углам просторного, двадцать шагов в длину и десять в ширину, помещения. И только двумя из них, судя по виду, пользовались в последнее время.
   На одной из кроватей сидел человек, вовсю игравший в карты с самим собой. На другой расположился высокий худой человек, одетый в красную мантию, склонившийся над книгой. Оторвавшись от карт, наёмник уставился на Эдгара и Рагмара, а потом вскочил, с кровати и вытянулся в струнку.
   - Капитан, - кивнул вскочивший с кровати человек.
   Он был одет в чёрный камзол (Рагмару уже начал надоедать и этот цвет, и эта одежда - создавалось впечатление, что так ходит полгорода) и чёрные кожаные штаны. Курчавые серые волосы были коротко подстрижены, зато брился он как минимум неделю назад. Его водянистые глаза бегали в разные стороны, словно их хозяин ожидал, что на него в любой момент могут напасть.
   - Так-с, а Ричард как всегда творит? - улыбнулся Эдгар, кивнув в сторону чтеца.
   - Как обычно, - развёл руками наёмник.
   - Ладно. Знакомьтесь: это, - тут капитан замялся, надеясь припомнить хотя бы имя орка.
   - Рагмар, вождь.
   - Ну да, так вот: он будет теперь третьим в твоём отряде, Олаф, - коротковолосый кивнул. - Покажи им тут, орк!
   Эдгар хлопнул Рагмара по плечу и покинул казарму.
   - Откуда топорик, вестимо? - с улыбкой спросил Олаф.
   - От онтокса, человече, - Рагмар не без гордости заметил, как Олаф немного отошёл назад, подальше от оружия. - Где моё место для ночлега?
   - Вон та кровать, ор... Рагмар, - Олаф кивнул в сторону читавшего Ричарда. Действительно, возле его кровати стояла ещё одна, пустовавшая.
   - Надеюсь, мне не придётся за неё драться вон с тем... эээ, Ричардом, - ухмыльнулся Рагмар, отчего стали видны его острые клыки.
   - Да ты не обращай внимания, - коротко рассмеялся наёмник, - Ричард у нас не совсем нормальный, потому то он - маг.
   Потом Олаф задумчиво потёр подбородок и добавил:
   - Нет, всё-таки он маг, потому что он - странный. Или нет...
   А пока наёмник размышлял об относительности сущего, Рагмар располагался на кровати.
   Она оказалась не такой жёсткой, как земля, на которой привык спать орк, но это было скорее приятно, чем неожиданно. Но орк думал об этом всего несколько мгновений, переведя всё своё внимание на Ричарда. Причёска его разительно отличалась от всех остальных, когда-либо виденных орком. Посередине головы шёл широкий пробор, а длинные волосы охватывали виски, оставляя свободное пространство посередине. Сами волосы были каштанового цвета, контрастируя с глазами - те были серо-зелёного цвета. Черты лица были правильными, а на подбородке была еле заметная ямочка. Внезапно Ричард оторвался от книги, которую читал, и взглянул на орка. Рагмара пробрала дрожь от этого взгляда: он словно сверлил твою голову, выпытывая потаённые страхи, видя все твои проступки и делая приговор. Великий Палач, а не человек.
   - Ричард Магус, - через несколько секунд молчания произнёс маг и снова уткнулся в свою книгу.
   - Рагмар, - минутное замешательство прошло, и орк снова взял себя в руки. - А ты шаман, человече?
   - Маг, Рагмар, маг, - пробурчал Ричард. - Я сильно отличаюсь от твоих шаманов, и не в последнюю очередь внешностью и глубиной знаний.
   В этих словах не было ни похвальбы, ни капельки самолюбия: просто констатация факта. И Рагмар это оценил.
   - А ты можешь показать, что можешь сделать, ша... маг Ричард?
   - Не думал, что орки такие надоедливые, - нахмурился Ричард, не отрываясь от книги, но всё-таки прищёлкнул пальцами и топор орка, который до того лежала на кровати, приподнялся на высоту орочьего подобородка. Рагмар поспешил вцепиться в оружие, боясь, что оно улетит.
   - Впечатляет, человече, - впервые при произнесении этого обращение в голосе Рагмара чувствовалось уважение.
   - Жалкие фокусы балаганного кудесника, - хмыкнул Ричард и снова замолчал, углубившись в чтение.
   Орк огляделся по сторонам. Да, этой казарме не хватало уюта, костерка и пары стариков, рассказывающих истории из своей молодости, где люди были глупее и слабее, орки сильнее, а охота - удачней. Но он попытается это исправить. Разве что без стариков придётся обойтись. Где же из тут сыщешь? Хотя можно будет нарядить Олафа и выкрасить его лицо зелёным...
   - А когда мы пойдём на охоту, вождь Олаф? - Рагмару не терпелось размяться.
   - Мы никогда не ходим на охоту, - Ричард говорил всё тем же тоном вечно недовольного жизнью человека, - разве только нас для этого не наймут дворяне.
   - Мне утром сказали, что, возможно, нас наймёт какой-нибудь купец или один из магистров, - ответствовал Олаф.
   - Кто? - Рагмар где-то слышал это слово, но не мог точно вспомнить, что оно значит.
   - Я так и думал, - Ричард снова взял слово. - Магистр - это член Магистрата, того совета, что управляет городом и назначает городского голову. Что-то вроде старейшин твоего народа.
   - Так бы сразу и сказал, - Рагмар улёгся на кровать, буравя взглядом потолок.
   - Скоро кто-нибудь точно придёт предложить нашему отряду работу, не сомневайся, - уверенно сказал Олаф.
   - А почему наш отряд, гм, - Рагмар не хотел задеть гордость вождя Олафа, а потому очень долго подбирал слова.
   Но Олаф первым нашёлся, что сказать.
   - Такой маленький? Два года назад в нём было сорок человек, пока одному из магистров не взбрело в голову послать армию наёмников на войну с Мардрином, - это наш главный конкурент по торговле строительным лесом и пшеницей. Мы даже до городских стен не дошли: большую часть армии порезали на ремни их маги и наёмные отряды орков. Наш отряд спас только Ричард, устроивший настоящее представление для орков.
   - Всего несколько огненных шаров, "Бурю Маро" и "Клинок палача", - пожал плечами Ричард.
   - Не знаю, как это там называлось, - продолжил рассказ Олаф, - да только смогли унести ноги только мы четверо. И теперь дожидаемся хоть какой-то работёнки. После той битвы наниматели считают, что на всех участниках лежит печать неудачи.
   - Крестьянские предрассудки, - буркнул Ричард, не отрывая взгляда от книги.
   - Ясно, - ответил Рагмар и повернулся набок, надеясь уснуть.
   Сон и вправду пришёл. Снилась ему давняя охота, когда он и ещё десятков орков его племени устроили облаву на лесных волков. Славно они тогда повеселились. Вот Рагмар взял след вожака, вскинул копьё, чтобы метнуть его в ближайшие кусты, где спрятался крупный волк с совершенно серебряной шерстью на спине... Как вдруг орк проснулся, разбуженный стуком в дверь. На будущее он запомнил, что хорошо бы поставить капкан у двери - так хоть беспокоить будут пореже. Он встал с кровати, на всякий случай взяв в руки топор, и огляделся. Ричард всё так же читал книгу, только теперь другую, в обложке из жёлтой кожи, а Олаф сменил карты на игральные кости.
   - Кого там Великий Палач принёс? - рявкнул Олаф, проигравший самому себе всего лишь одно очко.
   В казарму вошёл невысокий человек довольно респектабельного вида: камзол на нём был расшит серебряными нитями, из которых был сшит и сам плащ. Рагмар удивился - даже лицом этот человек был чем-то похож на того волка из сна. Что-то волчье проглядывалось и в его улыбке и манере поведения.
   - Ты, достопочтенный, Олаф Везучий? - собственно, даже тени "достопочтения" в голосе незнакомца не прозвучало.
   Точно таким же тоном люди торговались об условиях очередного мира с орочьим народом. Этот голос был сшит из ниток ненависти, до поры до времени связанных спицами необходимости. Но стоит только на секундочку пропасть нужде в спицах - нити разойдутся, распадутся, и будет положено начало следующей войне. И так будет продолжаться, пока или люди не погибнут, или орки. Нет, был, конечно, третий вариант, при котором люди наконец-то изменятся к лучшему. Но о последнем Рагмар даже не задумывался: хотя орк и был идеалистом, но уж слишком хорошо знал человеческую натуру.
   - А кем же мне ещё быть? - усмехнулся Олаф. - Какой ещё капитан может похвастаться таким дружным и спаянным отрядом?
   Везучий кивнул на Рагмара, с интересом присматривающегося к гостю, и Магуса, не пожелавшего оторваться от книги даже ради "удовольствия" лицезреть возможного клиента. Олаф пожал плечами: он понимал, насколько двусмысленной вышла его острота. Ну да ладно! Клиент, видимо, был заинтересован именно в этом отряде, так что к другим капитанам вряд ли пойдёт. Ну а если и пойдёт - что с того? Олаф, как-никак, был Везучим, а потому новые клиенты явятся! Рано или поздно, поздно или рано...Когда-нибудь, в общем, должны же они явиться?!
   - Да, эти ребята внушают уважение, - с абсолютно каменным выражением лица произнёс клиент. - Я слышал много интересного о Вашем отряде, Олаф. Надеюсь, Вы заинтересованы в заказе? Интересном заказе, смею уверить.
   Улыбка тронула губы этого странного незнакомца, но до чего же гнусной она показалась Рагмару!
   - Да, но я точно не знаю, найдётся ли у нас время, заказов-то, заказов - ого-го! - Олаф занялся уже ставшим для него привычным, - искусством набивания цены.
   - Не стоит думать, что меня можно поводить за нос, - покачал головой незнакомец. - Де Местры этого не любят. У Вас, Олаф, ни единого заказа в течение очень долгого времени. Я Ваш единственный и последний шанс заработать на жизнь. Будем честными друг с другом, дорогой мой Олаф.
   Рагмар подался вперёд, уже прикидывая в уме, как бы получше огреть этого "честного человека", привыкшего за правду выдавать оскорбления. Даже Ричард (орк ещё не знал, что это прямо-таки неслыханное дело!) оторвался от чтения, дабы бросить оценивающий взгляд на этого де Местра. Только Олаф не показывал, что же творилось в его душе. О, а там шла самая что ни на есть настоящая война! Армия сытной, вкусной пищи, доброго вина и тугой мошны вступила в генеральное сражение с борцами за честь и собственное достоинство. Богиня победы попеременно улыбалась то одной, то другой стороне. Вот уже показалось, что борцы возьмут верх, как де Местр пустил в ход последний довод королей.
   - Но, кроме всего прочего, де Местры привыкли щедро вознаграждать своих слуг, не сомневайтесь, - набитый монетами кошелёк сам собою оказался в руках этого странного типа.
   Сражение за душу оказалось выиграно армией сытной жизни с абсолютным перевесом. Остатки войск борцов за собственное достоинство спешно покидали поле боя...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 3
  
   В славном роду де Местров существовал довольно-таки любопытный обычай. Наследник при посвящении в рыцари должен был облачиться в доспехи основателя династии, Гийома. По легенде, именно в этих стальных доспехах, воронёных, тяжёлых как груженая добром ладья, Гийом во главе отряда храбрецов завоевал городок Местр несколько южнее Лефера. Хотя если верить хроникам, головорезы старины Ги ворвались в местрскую ратушу, вырезали всех, кто там находился, и взяли власть в свои руки. Несогласных с такой ротацией кадров первый де Местр отправлял в долгую и увлекательную прогулку на тот свет. Благодаря этому в какой-то момент несогласных с новый городским властителем просто не осталось.
   Ну да преданья старины глубокой несильно занимали Олафа Везучего. Нынешний глава рода де Местров дал следующее задание. Сыночку, который через несколько недель будет посвящён в рыцари, требовались фамильные доспехи, и их необходимо было доставить в срок. Казалось бы, всё просто: доставить рухлядь из пункта "А" в пункт "Б" за определённое время. Но именно между этими двумя пунктами крылась маааленькая такая загвоздка в лице воюющих армий и полыхавшего восстания. Людей, конечно, можно было понять: надо же им хоть как-то проводить время и устраивать досуг? Де Местр-младший как раз сражался на стороне одной из армий, проявил доблесть и всё то, что полагается для посвящения в рыцари, и ему понадобились доспехи. Об этом отец был своевременно оповещён письмом, доставленным почтовым голубем. Именно в тот день де Местр-старший проклял природу и богов за то, что не сделали голубей более выносливыми. Если бы доспехи можно было так же легко, как и письмо, привязать к лапке птицы и отправить обратно! Но судьба распорядилась иначе. Казалось бы, чего проще: снарядить повозку, приставить охрану и направить к сыночку? Но тут в дело вступала вторая загвоздка: от Лефера де Местр-младший был отделён тем самым восстанием и враждебной армией. Отец, посчитав все "за" и "против", решил, что дешевле будет нанять пару-тройку бравых ребят, нежели тратиться на заключение перемирия и подавление восстания. Именно Везучего Олафа де Местр и решил озадачить. Маленькому отряду будет проще добраться до любимого сыночка, нежели большому. Как минимум потому, что восставшие или враги де Местра-младшего могут принять отряд-переросток за противника. А пока разберутся, пока расквасят нос-другой, пока отправят на тот свет хороших ребят - пройдёт время, а то и доспехи могут быть потеряны. Всё-таки грабёж чужого добра человеку нравится не меньше, чем драка с ближним своим.
   Как уже можно было заметить, благодаря тонкостям человеческой души Олаф получил хорошо оплачиваемое задание и неплохой аванс. К сожалению, отметить это дело, как того хотелось Везучему, не удалось: де Местр настоял на скорейшем отбытии наёмников к пункту назначения. Делать было нечего, время поджимало, и потому уже утром из Северо-Западных ворот Лефера двое пегих двенадцатиградских тяжеловозов выкатили телегу. Правил ею Олаф, который треть (не самую лучшую, зато самую спокойную) своей жизни провёл в деревне, и потому он умел здорово управляться с лошадьми. Рядом восседал Магус, дочитывавший очередную книгу. Сундук же, массивный, вытянутый, занимавший большую часть телеги, охранял Рагмар. Орк первое время (примерно до полудня) честно исполнял обязанности по "наблюдению за обстановкой". В какой-то момент Олаф, без слёз (от смеха, господа, от смеха!) не способный поглядеть на Рагмара, дал доблестному парню другое задание, среди наёмников имевшее кодовое название "ловля мух". Орк быстро смекнул, в чём оно состоит, и с достойным уважения жаром принялся за его выполнение. Правда, и это задание ничего не принесло, кроме скуки. Рагмару уже начинал бояться, что работа наёмника только в том и состоит, чтобы наблюдать за окрестностями и слушать жутко скрипевшие колёса телеги.
   Окрестности Лефера были, в принципе, привычны Рагмару. Хотя он здесь бывал не так уж часто, но попадались орку знакомые места. Вот, например, приютившийся на пяти холмах сосновый бор, окружённый гречишными посевами. Торговый Шлях как раз проходил по краешку поля, и Рагмар мог, вытянув руку, коснуться цветов гречихи. Аромат их, тронув нос орка, напомнил о покинутом доме. Племени, в котором Рагмар родился, за которое дрался, за которое готов был умереть, просто не нужна была жизнь Рагмара! Орк боялся, что мысль эта до самой смерти будет преследовать изгнанника. Но вместе со страхом существовала и надежда - надежда забыться в бою. А может, и навсегда забыться, погибнув от руки сильного врага. Но это будет честная, достойная орка смерть!
   Ветер всколыхнул гречиху, отчего поле обрело сходство с морем в минуту шторма. Гигантская волна прошлась от края и до края, пленив взор Рагмара. Орк никогда не видел настоящего моря, только лишь слышал о нём, но в это мгновение отблеск, отражение буйства водной стихии предстало для наёмника во всей красе...
   - О, как увлёкся-то! Ричард, смотри-ка, смотри! - одобрительно крякнул Везучий.
   - Ты совершенно не желаешь запомнить, что у меня нет времени отвлекаться на ненужные мелочи, - холодно произнёс Ричард, закрывая книгу.
   Под рукой у Магуса всегда была котомка с непрочитанными книгами. Сейчас же можно было пронаблюдать за едва ли не священным обрядом выбора новой книги для чтения. Ричард несколько секунд разглядывал корешки книг, хмыкал, цокал языком. Затем маг запускал руку по самый локоть, доставал "жертву", довольно щурился и уверенным жестом раскрывал книгу. Церемония заканчивалась, и начинались будни - собственно чтение. Но спустя день-два, а то и раньше, процедура повторялась, котомка-"заначка" медленно, но верно пустела. А вот что случалось после, Рагмару ещё предстояло узнать. Хотя Олаф не желал бы такого "счастья" орку. Что там онтокс, что там дракон - куда им до угрюмого, саркастического, придирающегося по любому пустяку и переходящего на крик Ричарда! Лишь получив вожделенный непрочитанный фолиант, маг успокаивался и вновь погружался в священное действо под названием "чтение".
   - Ладно-ладно, как по мне, это вовсе не мелочь. Ты бы лучше представил, каково ему: оторван от привычного мира, окружён мало знакомыми людьми из другого народа, едет неизвестно куда, да ещё и...
   - Как ты точно меня описал, - едва слышно произнёс Ричард. - Привыкнет. А если нет - то ладно. Ему легче, он ещё не отвык от природы. Человеку пришлось бы хуже. Для мага это было бы невозможно.
   - Но ты ведь выдержал, выжил, смог! - впервые за последние дни Олаф говорил с укоризной и нажимом.
   - Никому не посоветовал бы пройти моим путём. И ещё, у меня нет доказательств того, что я смог выжить, - ни один кобзарь не смог бы уловить дрожи или даже малейшего проблеска какого-либо чувства в голосе Ричарда.
   Но! Следовало бы этим кобзарям взглянуть на пальцы Магуса - задрожавшие пальцы правой руки, едва-едва не скрючившиеся на манер ястребиной лапы - и поняли бы музыканты: вот где она, жизнь...Вот где они, страдания...Вот где струны рвущейся кобзы-души...
   Да что они знали, эти странствующие музыканты, о жизни? Разве чувствовали они на своей шее лапы судьбы-насмешницы, пряхи, не умеющей соткать добротное платье - всё равно какая-то гадость выходит, как ни крути!.. Будь ты человеком - а будь хоть магом...
   - Да ничего вы не знаете, - в голосе Магуса слышны были дрожь и горечь. - Совсем-совсем ничего...

***

  
   Спрашиваете, почему маги не любят рассказать о годах своего обучения? Всё очень просто: мало кто захочет вспоминать долгие годы сидения над пыльными фолиантами в полутёмных библиотеках и тренировки, тренировки, тренировки...
   Ему не было и шестнадцати лет - этому безусому юнцу. Но в глазах его уже застыл лёд серьёзности и печали. Так, наверное, смотрят уставшие от жизни старики или пережившие гибель друзей люди. Но ему чуть больше пятнадцати, откуда ему знать, что такое...
   А он - знал, и знанье это нельзя было бы выкорчевать из его сердца никакими тренировками или чудесами магии. Он знал, как умирают родные, знал, что такое сердце, покрывшееся корочкой льда. И он знал только два способа убежать от этой боли. Первый - книги. Он с жадностью глотал всё, что попадётся ему под руку, будь то занудная хроника или легкомысленный рыцарский роман. Это там белые волшебники рука об руку с непобедимыми рыцарями спасают страны от врагов, а в итоге получают половину королевства и принцессу в придачу.
   Только вот где они видели в Двенадцатиградье королевства - и людей, способных на подвиги?
   Ричард знал: таковых не существует. Когда их городок сжигали дотла воюющие армии, ни один из этих "рыцарей без страха и упрёка" не взглянул даже на погибавших жителей. Они были так, только фоном нескончаемой войны!
   А когда дом их горел...И крики матери...
   Вот и сейчас в руке его загорелся "огненный шар". Ему стоило только услышать те крики и почувствовать на своей коже жар горящего дома, как в руках его принималось полыхать дикое пламя. Да, именно в тот день он почувствовал в себе магический дар - когда огненный шар" спалил заживо того рыцаря...Он кричал, запекаясь в плавившихся доспехах...Конь его погиб ещё в первые же секунды...А Ричард словно и не слышал тех криков: только в ушах свистело эхо стонов умиравших отца и матери...
   Они сожгли его дома - и всю улицу - а Ричард сжёг их...В тринадцать лет он перебил целый отряд...А их лица...Он не помнил лиц ни одного из тех людей, которые погибли в тот день от его руки. Только слышал - слышал стоны отца и матери...И сестры...И братьев...
   А потом неделю бродил по окрестностям, перебиваясь с воды на остатки продовольствия, не тронутого пожаром: он забрал всё, что только мог, не в силах оставаться ни единой лишней минуты в городе. Название он тоже пожелал стереть из памяти - но оно всегда всплывало...Всегда...Хотя Ричард и не хотел его называть. А её стоны...Они умирали...
   Но как он сам выбрался?..
   Магус вспоминал, что мама просила никуда не выходить: в окрестностях города шли постоянные стычки между двумя воюющими армиями. Ричард и не помнил сейчас, чьи же бойцы дрались, какие большие города решили помериться силами. Только стоны...
   В тот день он осушался мать и вернулся с прогулки позже. Домой его погнали только клубы дыма, поднимавшиеся над городком.
   Вокруг были солдаты, и он только чудом...И эти стоны...И огонь...И рыцари...И огонь на его ладонях...А потом...Потом... Ричард шёл в соседний город. Он надеялся, что здесь найдёт приют. Не оставаться же на пепелище? Он шёл медленно, в изнеможении после своей волшбы. А в сумерках просто свернулся калачиком в кустах у обочины дороги. Он часто просыпался ночью, от холода, пробиравшего то душу его, то тело. В утренней темноте едва ли не мороз заставил Ричарда сжаться, пытавшегося сохранить хотя бы жалкие крохи тепла. Казалось, что весь жар его схлынул вместе с теми "огненными шарами", остался только холод. Тот, который самый страшный - холод внутри.
   А ещё - Магус очень хотел уснуть и не проснуться. Просто умереть там же, на обочине. Взять и уснуть навсегда. Но - не получилось. Утром Ричард проснулся и продолжил свой путь. Есть не хотелось: даже при мысли о еде к горлу подкатывал комок тошноты. И всё-таки - он шёл. Знал ли он в действительности, куда? Кто знает...
   Ричард никогда прежде не был в соседнем городке, он если и выбирался с родителями куда-нибудь, то разве что на ярмарки, устраивавшиеся невдалеке от родных мест, в считанных часах пути. Он ожидал, что и в этом городе его ожидает подобная же толпа сновавших туда-сюда людей. Ведь, говорят. Лефер был самым оживлённым торговым центром всего Двенадцатиградья. Интересно, а он большой, этот Лефер?..
   Первое, что он почувствовал - это запах. Стойкий и очень своеобразный запах чего -то "очень зрелого". Ароматы полей не могли ничего поделать с этим "благоуханием". Да, здесь было много, очень много людей, и природа не в силах была им противостоять.
   Второе - это сами люди. Как-то сами собою они появились на впереди: Ричард наконец-то вышел на Большой шлях. Он, правда, ещё не знал его названия - только завидел множество повозок, тянувшихся по дороге.
   Первой реакцией было - спрятаться подальше, не показываться глаза людям. Но Ричард всё-таки вышел на дорогу - и упал в изнеможении. Только сейчас он почувствовал, насколько сильно устал. Затуманенным взором он увидел спрыгнувшего с повозки бородатого мужчину, нёсшегося к нему...А потом - потом был долгожданный сон...
  

***

   - Ну вот, снова ты затянул свою песню! Нет доказательств, нет доказательств! Ты же жив, так ведь? - добродушно воскликнул Олаф.
   - Я же говорю: нельзя сказать это совершенно точно, - пожал плечами Ричард, углубившись в чтение книги.
   Судя по толщине оставшихся страниц, вскоре Магус примется за новый трактат...
   "Интересно, что же он сейчас читает?" - подумал Олаф. Сам-то он названия прочесть не мог - в силу своей полной неграмотности. Да, он знал, с какой стороны надо подходить к коню, и сколько нужно слоёв корпии наложить, чтобы в рану и зараза не попала, и кожа не омертвела. Но букв он боялся до дрожи. Хотя, в общем-то, было ли это так плохо? Иногда Олаф спрашивал себя: действительно, а что лучше - уметь читать или делать что-то своими руками? В том, чтобы совмещать оба занятия сразу не могло быть и речи. Стоило только взглянуть на Ричарда, как сразу становилось ясно: книги отнимают всё свободное время - и даже несвободное. А жить когда-то надо, так ведь?.. А может, и жизнь не жизнь без этих строк? Опять же, Ричард...
   Рагмар же молча думал. Ему было не очень удобно ехать в повозке, так как она совершенно не была рассчитана на пассажира таких размеров. Приходилось поджимать ноги и втягивать голову в плечи, чтобы хоть как-то поместиться в телеге. В остальном же путешествие, орк этого не мог не признать, выдалось очень плохим - скучным. Он представлял себе жизнь людских воинов иначе. Ведь, кажется, эти люди постоянно воюют, каждый день! И где? Где битвы? Где упоение сражением? Где охота? Где добывание золота и оружия? Где, в конце концов, воинская слава?
   Севшая орку на подбородок муха - вот кто оказался единственным противником в тот день. Рагмару не пришлось даже руку поднимать - хватило только выдохнуть. Насекомое подхватило настоящей бурей (так, во всяком случае, должно было показаться насекомому) и понесло прочь. С противным жужжание чёрную точку унесло прочь, и Рагмар вновь заскучал.
   Он вглядывался в далеко-далеко уходившее Верхнее море - так орки называли небо. И правда, чем не море? Рагмар вспомнил, как ему, совсем ещё ребёнку, родители рассказывали сказки о Медведе-прародителе, который переплыл море и устроил себе берлогу в лесу, что высился на самом восточном мысу Двенадцатиградья. Тогда, правда, континент звался совсем не так. Орки же вообще звали землю Медведицей. А то зачем же ещё Медведю-прародителю было плыть по Нижнему морю? Он искал Медведицу! Та жила в Верхнем море, но Медведь пообещал найти самую высокую гору в мире, чтобы взобраться на неё и оказаться рядом с Медведицей. Однажды ему удалось это, и от той встречи пошли орки. И пусть они были не очень похожи на медведей, но силы в них было - бурый собрат позавидует!..
   А ещё по Верхнему морю плавали острова: большие и малые, белые и ...чёрные...Чёрные?
   Рагмар встрепенулся, отчего телегу зашатало, а тяжеловозы всхрапнули.
   - Огонь. Где-то большой огонь. Чувствуете дым? Рыкнул Рагмар.
   Большой огонь - это очень плохо. От неприрученного. Вырвавшегося на волю огненного духа почти невозможно скрыться.
   - Спокойствие, только спокойствие...С нами маг...Если что, из самого пекла Ричард нас вытащит, уж будь уверен! - Олаф храбрился, и это чувствовалось.
   На самом деле и в нём не было никакой уверенности. Только Ричард казался совершенно спокойным: он всё так же плавал в океане букв и смыслов, и ему было не до мира людей.
   - Во всяком случае, он нас всегда выручал, - прибавил Олаф.
   Командир принялся осматриваться по сторонам.
   Рагмар спрыгнул с повозки и взбежал на выраставший над дорогой холм. Добравшись до вершины каменистого бугра в два прыжка, орк приложил левую ладонь ко лбу, чтобы солнечные лучи не застили взор.
   Так. К закату всё было чисто...И к полудню...Ага, на полночь! Вот!
   - Вижу! Это деревня горит! Племя горит! - Рагмар спрыгнул к подножию холма, отчего земля легонько задрожала. - Человечье племя горит!
   Олаф понял: деревня или маленький город горит. Оставалось только решить, сворачивать с тракта, чтобы разобраться, что там происходит, или не терять времени и спасти собственные шкуры в случае чего...Вдруг там люди умирают? И только они втроём могут их спасти?.. Де Местр просил не медлить, а за быстроту он мог прибавить ещё монету-другую сверху, и...
   - Мы должны спасти тех, кого ещё можно, - раздался холодный как вода горной реки голос Ричарда.
   Его глаза буравили изысканно выписанные буквы, а руки дрожали, но не от тяжести фолианта, а совсем по другой причине. И тут в войне за Олафа победила совесть. И чуть-чуть страха перед гневом Магуса.
   - Вперёд! - скомандовал Олаф.
   Он так и не смог привыкнуть к тому, что командовать-то особо некем. Везучий всё ещё видел себя во главе сорока бойцов. Сорока - а не двух...Мда...Вот она, судьба: почти никто и не выжил в передрягах.
   Орк мчался к деревне быстрее, намного быстрее повозки, преодолевая за один свой прыжок два или три человеческих шага. Запах гари становился всё сильнее, а в ушах уже слышался треск сгоравших домов: толстые брусья рушились, погребая под крышами несчастных жителей.
   Вот уже видны были спины напавших на деревню...Вот...Ещё немного, и...
   Олаф заметил, как Рагмар остановился, словно бы ударившись о каменную стену. Спина орка выпрямилась, а из самого нутра раздался непонятный то ли стон, то ли крик.
   Только через мгновение Олаф разглядел нападавших...
   Высоченных орков, соплеменников (как знать, может, в самом прямо смысле слова) Рагмара.
   Они смотрели друг другу в глаза долго, очень долго. Должно быть, они так разговаривали - молча, без слов. Потомки Медведя, они могли понять друг друга и так. А слова...Что - слова? Их придумали люди, чтобы скрывать за ними свой обман. Оркам же достаточно было взглядов и движений.
   Люди из-за деревенского частокола кричали...Но кричали не яростно, а жалобно, умоляюще - так кричат в последние минуты своей жизни, которые так хочется продлить до бесконечности. А орки стояли, и смотрели, и не двигались с места. Вот уже поравнялась повозка с Рагмаром, и Ричард - в кои-то веки! - оторвался от книги, но орки продолжали драться. Молча. Без единого движения. Только глаза. Только взгляды - ведь и они могли бить сильнее и разить больнее, чем самый острый клинок.
   Олаф и Ричард хотели вмешаться, но их что-то останавливало. Может быть, тот невидимый круг, который отгораживает двух бойцов от всего остального мира?
   Орки с той стороны тоже всё никак не могли пошевельнуться: их вождь пользовался священным правом поединка. Говорят, его вытребовали себе двое первенцев из рода Медведя, дабы ни отец, ни мать не вмешивались их в борьбу. И потомкам они заповедовали: не смей тронуть двух родичей, вступивших в схватку Духа...
   Враг был высокий, весь в шрамах. Ухмылка не покидала лица его - ибо застыла, омертвела, осыпалась рваным, уродливым шрамом, рассёкшим правую часть нижней губы и дошедшим до подбородка. Кулаки его, каждый размером с голову сторожевого пса, сжимались и разжимались, будто бы хватая Рагмара за горло. Но тот стоял спокойно, не шевелясь, и только пот градом лился по его затылку и спине.
   Вождь улыбнулся, подался вперёд...и рухнул наземь. Судорога свела его тело, а руки тряслись в конвульсиях. Он проиграл. Орки признали своё поражение, подхватив на руки обессилевшего вождя и устремившись прочь. Олаф, не теряя ни секунды, спрыгнул с повозки и побежал к горевшим домам...Ричард отложил в сторону книгу и принялся делать пассы руками. Со стороны это смотрелось так, будто бы он зачёрпывает воду или играет в пруду, ну знаете, как мальчишки, которые хотят поднять волну побольше, да чтобы пузыри пошли! И чтоб пена, да-да, и чтоб крупные что твой глаз!
   Из-за горевшего частокола показался ещё с десяток орков. Они злобно, яростно и одновременно горько смотрели на своего собрата, оказавшегося "по ту сторону" огня. Странное дело: зеленокожие не малейшего внимания не обращали ни на Олафа, ни Ричарда, - только на Рагмара. Похоже, в то мгновение был у них то ли единственный друг, то ли единственный враг. Кто знает, как оно было на самом-то деле? Может, только сам Рагмар, но только скажет ли он?
   Олаф мчался в горящую деревню...И только сейчас Рагмар расслышал - сквозь треск огня и крики людей - бормотание Ричарда. Не будь у охотника натренированного годами слухами, он уж точно не расслышал бы этих звуков. Издавал ли их человек, или какое-то неведомое чудовище?
   Магус прекратил руками зачёрпывать воздух и теперь стоял во весь рост, вытянув вперёд левую руку. Пальцы десницы то порхали над запястьем левой руки, то били воздух. И вот...
   На ящик - более похожий на гроб - с грузом упала красная капелька. Кровь? Рагмар не мог сказать точно, но...
   Пошёл ласковый, тёплый дождь. Он начался сразу, разом, мощно и весело, заливая водою горевшую деревню. Тут наконец-то Рагмар сообразил, что надо спасать людей!
   Он было бросился в проём ворот, но напоролся на взгляды первых спасённых Олафом. Те желали только одного - смерти зеленокожему. Рагмар был для них тем же убийцей, только не сбежавшим. Хотя, знали ли они, куда делись другие враги? А, да пусть их!
   Когда Рагмар обернулся, Ричард кулем лежал на крышке гр...то есть ящика с доспехами. Он дышал, это было легко заметно: горло трепетало, как у человека, спасённого из глубоко омута. Магус глотал воздух жадно, с запасом, так, будто бы не дышал минут двадцать. А может, и впрямь не дышал?
   Дождь шёл жёлтый. Да-да, жёлтый. Осенний, хотя сейчас и было лето. И было в этом дожде что-то...нездешнее, запоздавшее. Как будто бы он должен был пролиться на землю давным-давно, и совсем не здесь. Жёлтые капли падали на язык Ричарда, на губы - губы, растянутые в улыбку. И радовался он чему-то нездешнему. В самом деле, из какого мира он был, Магус, не желавший отрывать своего взгляда от книг, погружавших его в не-здесь-и-не-сейчас?

***

  
   Наверное, так сладко он никогда прежде не спал. Разбудил его солнечный свет, лившийся из...
   Он резко поднялся на кровати, но нещадно болевшие руки и торс заставили его вернуться в начальное положение. Свет резал глаза, в голове хотя и не гудело и не звенело, но чуть позвякивало. И всё-таки он был жив. Пальцы нащупали ткань...Очень плотная и ...Ага, лён...Значит, не самое бедное место. Наконец-то Ричард смог разглядеть комнату. Просторная, много больше, чем у них дома: не три шага на два, а целых пять на пять. И постель...Да это же настоящая кровать, а не широкая лавка! Да, богатый дом! У них в городе было всего таких три или четыре дома. И там девочка жила, Глория, такая красивая...
   Кажется, у него выступили слёзы. Ричард уже и не обращал внимание на то, что с ним происходит. Что случилось - то случилось. Может быть, он сам остался на пепелище? Может, и его Палач прибрал? Если быть честным, то Ричард мечтал об этом. Он хотел не чувствовать, не жить, не быть, не знать, не думать - но выходило иначе. А сейчас ему захотелось проснуться. Проснуться дома на тюфяке, а можно даже на крышке сундука, или даже на циновке у двери, свернувшись калачиком, точь-в-точь как Жужа. Но нет. Ричард жил...Хотя...Ричард существовал. Здесь и сейчас.
   До носа Ричарда донёсся аромат трав. Ага, значит, ещё лето! Магус помнил легенды о том, как дети засыпали, а просыпались много лет, а то и много веков спустя. Сейчас же было лето - потому что пол устилали травы и цветы. Ага, лаванда, шалфей, майоран, и что-то ещё. Если бы была зима, устлали бы соломой. И причём - он на первом этаже. Да, на первом, обычно второй не был устлан травами. Ага. Лето. И первый этаж. А у них дома второго этажа и не было. А теперь и самого дома нет.
   Раздался скрип открывавшейся двери. Ричард попробовал привстать на кровати, опёршись на локти. Но они дико ломили, а потом пришлось ограничиться вытягиванием шеи. В комнату вошло двое мужчин среднего роста, а позади них - высокая женщина в простеньком наряде прислуги.
   Мужчины же были одеты богаче. Один щеголял в тёмном суконном камзоле с очень высоким воротником, в котором с трудом можно было повернуть шею. От этого владелец казался надувшимся, то ли от важности, то ли от недостатка воздуха. Второй же был облачён в рубаху с коротким рукавом и просторные брюки, подпоясанные толстым кожаным ремнём с медной продолговатой бляхой. Этот последний носил также усы, длинные, похожие на тараканьи, тогда как обладатель камзола был гладко выбрит.
   - Ну здравствуй, парень, - к Ричарду обратился тот усач. - Давай знакомиться?
   - Давай...те, - слабым голосом ответил Магус.
   Собственным голос показался ему чужим и незнакомым. Что-то в нём изменилось. Но что именно? Ричард не мог сказать вот так, сразу, что же - но изменения чувствовались.
   - Меня зовут Ричард.
   - А меня - Олаф, - усач подмигнул. - Будем знакомы!
   Он протянул руку. Ричард сперва долго всматривался в широкую мозолистую ладонь. Этот человек не был похож на пахаря, так откуда же мозоли? И на кузнеца тем более, а всё же мозоли у него были почти как у Питера. Тот подковывал коней, выковывал из болванок серпы и топорища. А порой мастерил всякие забавные вещи, которые раздаривал детворе. Та его любила до умопомрачения и повсюду сновала за кузнецом. Но они...
   Рука Магуса дрогнула, а в глазах застыло такое выражение, что даже усач заволновался.
   - Да ты, Ричард, побывал в той ещё передряге. Эх...Ты, видимо, из Нижнего Фера?
   Да, именно так называли...Точно, что - называли...Город...Его родной город...
   - Оттуда. Только его больше нет. Сгорел дотла. Сожгли, - выдавил из себя Ричард.
   - Понятно, - протянул усач. - Ладно. А меня зовут Олафом Бесшабашным, а этого важничающего господина Рудольфом Дельбрюком. Он у нас, как бы тебе сказать...
   - Маг, занимаюсь частной практикой вот уже семнадцать лет.
   Это казалось невозможным - но Рудольф каким-то чудесным образом сумел кивнуть, и пышный воротник не помешал ему в этом. Вот что значит маг, всё может! Маг!!!
   - Судя по выражению Вашего лица, молодой человек, Вы несколько удивлены моим здесь появлением, - спокойно заметил Рудольф, когда Ричард вжался в кровать. - Ничего странного. Обычный медицинский осмотр выявил Ваши способности. Я всегда присутствую на них, и благодаря моей помощи...
   Рудольф поймал насмешливый взгляд Олафа, покачал головой, взведя очи горе, и перешёл к делу.
   - И вот Вы, молодой человек, оказались в моём доме.
   - Тем более идти тебе всё равно некуда было, да и в таком состоянии - куда ж ты пойдёшь? - заметил Олаф. - Вот и перенесли сюда.
   - Лейтенант Олаф верно отразил суть дела. Мне не хотелось бы оставлять в беде моего собрата по таланту. Конечно, у Вас, молодой человек, ещё всё только впереди. Мало кто сравнится...- и вновь Рудольф поймал на себе самый что ни на есть "серьёзный" взгляд Олафа, отчего ему пришлось оборвать себя на полуслове. - Если хотите, можете остаться здесь и поступить ко мне в подмастерья. А если нет - то как только Вашей жизни ничего не будет угрожать, я с миром отпущу Вас отсюда. Сможете заняться чем угодно. Хоть мир покорять, хоть принцесс спасать, хоть пшеницу растить. Вам решать. Это Ваша жизнь, молодой человек.
   - Жизнь, мэтр, - Ричард помнил, что именно так стоит обращаться к магам. - Жизнь, мэтр?
   И было в этом взгляде что-то такое, что заставил отшатнуться даже невозмутимого Рудольфа.
   - Может ли быть жизнь после смерти? Не своей, а всех, кого ты любил?.. А что, если я не хочу жить так?
   - Значит, тебе придётся жить, парень, - всплеснул руками Олаф.
   Даже усы его вздыбились!
   - Но зачем?.. - Ричард подался вперёд, с надеждой глядя на Бесшабашаного.
   - Э...- Олаф поник. - Я не знаю, парень...
  

***

Глава 4

   Весь остаток дня Ричард кулем лежал на соломе, прижавшись спиною к ящику. Он брал в руки то одну, то другую книгу из мешка, открывал наугад, пытался прочесть строчку-другую, а потом вновь закрывал, не в силах сосредоточиться. Словом, Магус являл собою не лучшее зрелище.
   То же самое можно было бы сказать о Рагмаре. Он сидел, свесив ноги с повозки и вглядываясь вдаль, на полдень. Там осталось его племя. Только кому он там нужен? Народ его стал совсем не тем. Вот и набег на поселение те зеленокожие совершили, судя по рассказам выживших, из баловства. Брать у бедняков было нечего, а потому орки веселились, издеваясь над крестьянами. То, что осталось от старосты деревни, показали Олафу - и у того надолго пропало желание общаться. Он молча правил повозкой, которую тяжеловозы везли в северные края. Да, где-то там их ждёт выполненное задание и горы...Ну ладно, целые кошели золота! К нему снова начнут стекаться бойцы. А то известное ли дело - просить полгода без единого желающего записаться в отряд. В его, Счастливчика Олафа, отряд!
   А ведь прежде! Эх, да что там...Нынче он и такому странному заданию был рад. Его наняли извозчиком! Ха! Ну и пусть! Оставалось утешать себя тем, что впереди маячила возможность подраться от души. Вот это Олаф любил. Но так, не до смерти. Главное - живым выйти из боя.
   Везучий наслаждался видом, открывавшимся ему с козел. А посмотреть было на что. Вот повозка въехала на холм, и с его вершины можно было полюбоваться рекой Фер. Здесь было её устье, или, как говорили в Лефер, Широчка.
   Да-да, именно Широчка. Говорят, это имя она получила от какой-то старухи, которая потеряла здесь своего сына. Он дрался с драконом, кои, если верить легендам, во множестве водились в здешних краях. Дракон драл когтями и палил огнём героя, но тот, изнемогая от жара и истекая кровью, всё же сдавил глотку дракону и выдавил его сперва к берегу, а позже навалился всем телом и потопил его. Змей обнял лапами человека, и оба они захлебнулись в спокойных водах Фера. Люди целый день искали его, пытались баграми нащупать тело змея или героя, ныряли, силясь разглядеть что-то в донном иле. Даже на рассвете его героя искали его друзья, но так и не сумели найти.
   А мать убило горе: она ходила вдоль берега Фера, повторяя "Сыночка". В самые далёкие уголки речной долины эхо доносило "Широчка" - вот отсюда и пошло прозвание устье реки.
   И впрямь, река здесь даже издали выглядела устрашающей и бездонной! Хоть воды она несла медленно что спящий носильщик, и редки здесь были не то что "барашки" - даже волны, но вода имел здесь цвет старых лопухов. Если бы кто захотел зайти в воду, то вряд ли бы смог сделать это так легко: ноги утопали в жиже, жирной, очень жирной земле. Зазевайся, постой на месте с полчаса - и голова твоя погрузится в жижу, это точно!
   Ил этот озолотил Лефер. Земледельцы разбрасывали речную грязь на полях и промеж деревьев в садах, и черневшая от него земля давала обильные урожаи, которые больше никто не мог похвастаться. Сосед Лефера, портовый Марорин, за последние полвека трижды собирал огромные армии, чтобы отвоевать Широчку.
   Сам Олаф был участником последней войны, произошедшей пятнадцать лет назад...
   - А может, все шестнадцать...Или даже двадцать...Сколько ж прошло с той поры? - пробубнил себе под нос Олаф.
   По лбу его пролегла морщина раздумий. Вообще, лицо Везучего было молодцевато, и нельзя было сразу понять (а может, даже и не сразу, а может, и вовсе никогда), сколько же лет наёмнику. Да, некогда он и вправду был молод. В тот год ему шла двадцать первая весна. Он считался в своём отряде "молодчиком", новичком, и потому его ставили в первый ряд. Командир берёг ветеранов, опытных бойцов: нельзя было ставить их под удар шальных стрел или безумного авангарда морячков. Да-да, морячков: так леферцы, с налётом насмешки и уничижения, звали прямо в глаза своих соседей. Звали-то звали - но это никак не мешало им торговать с Марорином. А жители последнего злились, обижались - но с охотой брали леферские гроши, серебряную монету, которая звенела на рынках всего Двенадцатиградья.
   В том бою Везучий тоже стоял в первом ряду. Прямо...
   - Да, прямо там, - Олаф узнал тот холм.
   В семи шагах от берега реки, против моста. И камень был точно таким же. А вот погода была жарче. Шёл самый разгар лета, и лучи солнца жарили их головы в шлемах. А на том берегу стояли морячки, в кольчугах, а то и просто в стёганых доспехах. Да, именно то место...
   - Ты прав. Это было здесь. Говорят, потом Фер кроваво-красным был ещё несколько месяцев, - внезапно нарушил своё молчание Ричард.
   Нет, он не отрывался от чтения трактата: Магус говорил нехотя, будто бы не желая хотя бы йоту своего внимания уделить чему-либо другому, помимо чтения. Только рот открывался, да язык произносил слова.
   - Догадался, о чём я думаю, догадался, - хмыкнул Олаф.
   Он цокнул, и тяжеловозы остановились. Везучий хотел ещё раз перенестись - хотя бы в мыслях - в тот день. Казалось, издалека доносился топот наступавших морячков, плеск волн: кто-то из них решил, минуя мост, переплыть Фер. Но Широчка хранила своих хозяев: ноги врагов вязли в иле, и врагу пришлось переплавляться через мост. Эх, сломать бы его! Но нельзя: на восстановление ушло бы несколько месяцев, и это нарушило бы сообщение Лефера с западными землями. Отцы города допустить подобного никак не могли. А потому простым людям приходилось гибнуть. И гибнуть, и гибнуть...
   Олаф замахал головой, чтобы отогнать наваждение: ему почудились люди на том берегу. Точь-в-точь как морячки...
   - Машут нам, вождь, - отчеканил Рагмар.
   Глаза охотника не врали: на том берегу действительно стояли люди и махали проезжавшим. Орк разглядел блеск металла - как минимум один из тройки людей был в кольчуге. Да ещё, кажется, в шлеме! Пальцы Рагмара любовно обвили древко топора. Верный товарищ не должен был подвести, случись что неладное.
   - Ричард, готовься...- начал было Олаф, но воздух рассекла...ладонь Ричард.
   - Не отвлекай меня от истории Великой Замятни. Интересно же. Сам знаешь, я тебя не подведу! - досадливо выпалил Ричард, перелистывая очередную страницу.
   - Да знаю, знаю, - поддакнул Везучий.
   Левая рука его держала вожжи, а правая уже нащупала рукоятку меча. Словом, отряд был готов к бою и...и ещё раз к бою - это враг должен был бы обороняться!
   Олаф попридержал тяжеловозов. Тех людей он решил дождаться здесь же, на холме. Здесь он уже выиграл когда-то битву, так зачем же сходить со счастливого места: Везучим его прозвали именно из-за таких вот предосторожностей. Хотя некогда кличка его была Бесшабашный. Эх, сколько воды утекло с тех пор - должно быть, только в Фере уместилась бы!
   Когда те парни оказались на мосту, Олаф пригляделся к тому, в кольчуге. Что-то знакомое было в движениях, в походке, в манере держаться...
  
   Когда их разделяло шагов тридцать, Олаф вытянулся во весь рост, напрягся, и... воскликнул:
   - Ба! Какие люди! Ганс из Зиммера собственной персоной! Какая честь! - расхохотался Везучий.
   - И стоило меня отвлекать из-за этого? - обиженно пробубнил Ричард Магус, углубившись в чтение. - Привет ему от меня передавай.
   - Обязательно, - сказал Олаф, а потом обратил свой лик к приближавшейся троице. - Приветствую! Ганс! Ганс!
   Мужчина в кольчуге всплеснул руками и помчался с неожиданной для такого грузного - больше похожего на бочку, увитую железными обручами - человека прытью. На бегу он, как ни странно, дышал легко и даже не было похоже, чтобы Ганс страдал одышкой. А вот лицо! Да! Оно было покрыто румянцем, который только слепец (и то не всякий) мог бы назвать здоровым. Эта краснота родилась не от одной сотни добрых кружек пива, да не разбавленного водой, а настоящего, терпкого, который только в Зиммере, родном городе Ганса, и варили. Говорят, секрет этого благословенного напитка передали им некие полурослики, жившие прежде под холмами в окрестностях Зиммера. Но скажи кто об этом Ричарду Магусу, он бы с ухмылкой заметил: "Вместо того, чтобы слушать всякие глупости, лучше бы почитали хронику или чью-нибудь биографию". Может быть, Ричард был прав, и никаких малюток, обладавших секретами пивоварения, в Зиммере не было - да только был Ганс, гигантский человек-пивная бочка (по мнению недругов, скорее пивное брюхо).
   Гора эта прытко взбежала на холм, где стояла повозка Олафа, и единым мановением подхватила Везучего, стиснув в прямо-таки каменных объятиях.
   - Либен готтен, какой человейк! Какой человейк есть приходьить сюда! Майн либен готтен! Майн либен готтен! Йа ждайт этот случай много - много лет!
   Голос этого бочкоподобного человека более походил на гром, который издавали передвигаемые бочки с чудодейственным напитком. Он говорил точь-в-точь как и многие жители Зиммера, смешно коверкая слова и пересыпая их родной речью. Итог получался более чем забавным, да вот беда - поди разбери, что эти зиммерцы хотят сказать!
   - И я рад тебя видеть, Ганс! Рад, что пиво ещё не убило тебя или не разнесло твоё пузо до мировых размеров! - Олаф подтвердил слова свои дружелюбным хлопком по натянутой как барабан кольчуге прямо у пупка.
   Раздалось очень и очень характерное бульканье, и даже кольчуга пошла волнами, хотя, казалось бы, куда ей! Ганс расхохотался ещё сильнее. У его спутников также на лицах проступило добродушное выражение, и всё же Рагмар готов был поклясться, что в глазах их застыло волнение.
   - Эхм...Майн фройнд...Тебе надо иди отсюда далеко. Не ходить здесь.
   Рука Ганса, которой он взмахнул, поражала размерами. Наверное, именно такие у гигантов, о которых только в легендах и рассказывают. Ладонь её была сокрыта под перчаткой шириной с лопату, не меньше. Так, во всяком случае, могло показаться со стороны.
   - А что ж там такое-то, Ганс? Неужто дружки решили свести счёты друг с другом? Я не слышал, чтобы Лефер позволял кому-либо двигаться по этим землям, - Олаф напрягся.
   Он с давних пор привык считать Лефер своим домом. И, в отличие от многих других наёмников, почитавших любое удобное и денежное место за родину, был верен только одному городу. В этом многие коллеги отказывались его понимать. Ну и правда, чем отличается от город от другого? Вроде и там люди, и здесь...Так ведь в других платят местах ещё и платят больше! Почему бы не послужить им, а не Леферу?
   И всё-таки Олаф никогда не соглашался воевать на стороне врагов его родного города. Ну, почти родного. А, ладно, это слишком долгая история, чтобы вспоминать её на мосту!
   - Ну...немного шалят...Йа, айн кляйне шайка морячков против наш отряд. Или армия. Я не помнийт, как это у вас звайтся. Небольшой аншлог, как говорийтся, - пожал плечами Ганс.
   Кажется, от этого движения задул не такой уж и слабый ветер. Несладко пришлось бы человеку, решившему преградить этой скале путь. Но Олаф знал, что в душе Ганс добрейшей души парень. Но - только не в сражении. Свою работу наёмник выполнял на "отлично", с методичностью и дотошностью, присущей его соотечественникам. Не зря Зиммер славился ещё и умелыми ремесленниками, заполнившими Двенадцатиградье хитрыми механическими игрушками. Одну такую Олаф сам когда-то вертел в руках, пытаясь разгадать её секрет. Может быть, Ричард и смог бы узнать, отчего музыка начинает звучать, едва коснёшься рычажка, но разве Магусу было до этого какое-то дело?
   - И что, неужели пути нет? А с чего это здесь вообще стоишь? - Олаф сощурился и упёр руки в бока.
   К счастью, меч он уже успел отложить, так что рукоятка клинка не ударила его по рёбрам.
   - Мы смотрейт, чтобы кто из вашего города не приходийт. Иначе сюда бежайт вся леферская армия. А как появится кто - просить не ходийт...А кто не слушайтся - кляйн бить по бока. Ну совсем-совсем кляйн, - Ганс хотел показать на пальцах, насколько оно "клян", но по его жесту казалось, что парень еле ноги унёс.
   - Да...А может, обождать? - Олаф повернулся к Ричарду.
   Тот даже плечами не пожал, настолько углубился в чтение книги.
   - Вождь, надо двигаться. Мало ли, сколько они будут мериться силами, и что из этого выйдет. Пойдём по обходной тропе. Есть здесь другой брод? - Рагмар наконец-то напомнил о своём присутствии.
   Он сошёл с телеги, отчего та едва ли не подпрыгнула, и вытянулся во весь рост перед Гансом. Тот одобрительно крякнул: даже громадине-зиммерцу невозможно было тягаться по росту с орком.
   - Айн бестен воин из него быть! Йа, айн бестен! - наёмник вытянулся на цыпочках и похлопал орка по плечу. - И этот груз он точно айн рукой поднимать! Айн рукой! И пронёс бы его вброд, йа, это есть точно! И тебе, Олаф, не вурде нести его надо! Не вурде! Йа, не надо нести!
   Орк присмотрелся к бегавшим глазам - или блюдцам? - наёмника, и тень пролегла на его лице. Рагмар стоял не шелохнувшись, и на лице Ганса возникло некое сомнение. А уж не голем ли это часом, выполненный под орк? Видно было, что зиммерец прилагал немалые усилия, когда "легонько" хлопал орка, но тот оставался непоколебим.
   - Зер гут! Йа! - Ганс улыбнулся. - Олаф, а может, дашь мне йего в отряд? Я йего тренировать, давать ему золотой гора! Йа-йа, парень, иди ко мне в отряд! Будешь как...ну что там у вас едят - в масле кататься! Зер гут кататься!
   Рагмара не поколебали хлопки Ганса - и не поколебали и его слова.
   - Верность вождю важнее горсти холодного металла, - орк прямо-таки сверлил взглядом наёмника.
   - За золото можно купить филле вещей! Филле еда! И зер красвую фрау! Эх! Олаф, вот это ты находить бойца! Не зря тебя прозывать Везучий!
   - Благодарю! - Олаф кивнул в знак благодарности и тронул вожжи.
   Животные потянули повозку вправо, по тропинке, протоптанной у самого берега Фера.
   - Вождь, их больше, чем пальцев на руках... - внезапно прошептал Рагмар, напряжённо сидевший на соломе и озиравшийся по сторонам. - Намного больше.
   - Что, тоже заметил? Я из-за этих робких парней, побоявшихся показаться нам на глаза, и не захотел ехать дальше по тракту. - невесело вздохнул Олаф. - Интересно, кого это они ждут...
   И действительно: нет-нет, да кусты на том бегу шевелились.
   - Нас, - отчеканил Ричард. - Ганс же дал тебе знать: он зовёт тебя Везучим, только если нанят врагом. Ты же помнишь.
   Магус, похоже, вынырнул из прошлого только затем, чтобы укоризненно взглянуть на Олафа. Через мгновенье его взгляд вновь был прикован к изощрённо выписанным буквам.
   - Да помню я, помню. Ещё лет пять назад условились...Мог бы хоть намекнуть, чего он тут делает.
   - Вождь, по-моему, он намекал, - выдавил из себя Рагмар после напряжённого молчания. - Помните? Он сказал, что этот груз надо везти вброд. Вброд...Он просил не нести этот груз дальше...Помните, как он размахивал руками, говоря о том, что тебе не пришлось бы его везти дальше?
   Орк хрустнул пальцами. От треска даже Олаф поёжился, побывавший не в одной кровавой сече.
   - Он говорил что-то о броде, и, мне кажется, просил не ходить там, - заметил Ричард. - Здесь поблизости только один такой. До заката доберёмся.
   Ворона пролетела над головами наёмников и огласила воздух карканьем. Оно было очень противным и недобрым. Орк знал: такие вороны предвещают кровь и несчастья. Плохие вороны, плохое карканье...И брод плохой. Магус упомянул его с нехорошими нотками в голосе. Рагмар знал: у таких мест есть свои духи-хранители, и мало кто из них добр к путникам. А вечером там и вовсе нельзя появляться. Заберут ещё или животных попортят, бабки им переломают
   - Вождь, что там нас ждёт?
   Рагмар спросил это без волнения. В голосе его слышалась только холодная решимость. Такая же, что и у солдата перед последним боем...
   - Если бы они хотели нас убить, попробовали бы сделать это прямо там, у моста. Их раз в пять больше, к чему бояться? Нет, нас скорее даже оберегают. Или направляют.
   - Но кто? - подал голос Ричард.
   Рагмару показалось даже, что произнося это, губы Магуса шептали совершенно другие слова. Может, он читал книгу, а отвечал в полусне? Да...и шептал про себя слова из книги...Странный, очень странный шаман. Орочий поступил бы иначе! Он бы отправился по Великому древу в верхние и нижние миры, чтобы посоветоваться, и отыскал бы ответы на вопросы. А если бы духи заартачились, то позвал бы коори, гигантскую птицу, на которой путешествовал средь миров. Ведь по Великому древу сколько полазишь! Только на птице и долетишь что вверх, что вниз! Так рассказывали шаманы - а значит, так оно и было.
   - Но кому нужно нас так вести? Словно бы дичь загоняют в капкан. Так онтокса ведут к яме, не давая ему уйти в чащу, - затянул Рагмар.
   Он хорошо знал, о чём говорил, лучший охотник племени, где ему не нашлось места. Этот мир менялся слишком быстро. А может, не мир, а обитатели его? Рагмар пока что не нашёл точного ответа на этот вопрос.
   - Или заказчику, или людям, которым не хочется выполнения этого заказа, - протянул Олаф.
   Он тоже знал, о чём говорил, человек, прежде звавшийся Бесшабашным - а потом прозванный Везучим. Ещё бы. Ведь он - выжил...Единственный из всего отряда - но выжил...И помог ему в этом сам Ричард, будучи ещё подростком. Подростком - по возрасту: к тому времени он уже давным-давно повзрослел. Сгорели в пламени его детство и юность, сгорели в один день, а золу растоптали убийцы родителей под стоны заживо сгоравших людей...Да, Ричард уже забыл, был ли он когда-нибудь ребёнком или нет...А может, и не было ничего такого? И он с самого рождения сидел, вперив взгляд свой в очередную книгу?.. Нет, не может такого быть! Хотя...Кто его там знает?..

***

  
   Есть такие люди, о которых говорят "застёгнут на все пуговицы". Рудольф был из таких - причём в самом прямо смысле слова. Он всегда был одет, словно бы через минуту - на приём к отцам города, а то и к самому бургомистру. Видимо, маг ждал этого, но никак не мог дождаться. А время он любил проводить, тренируя молодых магов. Большинство из них нашло себя в наёмничестве, кое-кто остепенился и осел в одном из городов Двенадцатиградья. Но где бы они ни были, каждый первый день осени к Рудольфу на стол ложилась кипа бумаг: ученики присылали письма. Никто уже не помнил, кто первым из подмастерий Дельбрюка завёл традицию присылать ему обстоятельные доклады о том, что произошло за год после окончания обучения.
   Но как-то оно получилось, что Рудольф теперь собирал целый ворох бумаги раз в год. Городские скороходы загодя готовились к доставке, чистя сапоги и отдыхая денёк-другой перед этим: за прошедшие годы у мага в учениках побывало столько людей, что они своими письмами заполняли целый сундук! И не самый маленький сундук, следует заметить.
   Получив письма, Рудольф терял - единственный раз за год! - самообладание, ходил по дому, нервно заложив руки за спину, что-то шептал себе под нос. Мало кто мог сообразить: Дельбрюк волнуется! Да-да! С виду невозмутимый маг, прошедший огонь, воду и трёхлетнее перемирие со всеми соседями Лефера (последнее было ужаснее и труднее всего), Рудольф волновался и собирался с духом. А когда солнце клонилось к закату, он наконец-то садился за письменный стол и доставал аккуратный, короче указательного пальца, ножик для писем и...
   Рука его едва заметно подрагивала, что лучше всего было видно по кончикам пальцев. Они стучали по рукоятке ножика, словно змеи, которые желают, но не могут обвить отбивающуюся добычу. И вот наконец дичь слабела: Рудольф наконец-то брал ножик в руку - всегда левую - и начиналось священнодейство.
   Сперва делался небольшой надрез, поверх сургучной печати. Мэтр рассматривал сквозь образовавшуюся щёлочку буквы с пару-тройку мгновений. Затем ножичек откладывался в сторону, и конверт вскрывался пальцами, прекращавшими дрожать, едва на свет появлялся сложенный вдвое, втрое, а то и вчетверо листок или несколько листков. После чего Рудольф уходил в чтение письма. Едва оно заканчивалось, как Дельбрюк брал в левую руку ножик, и всё повторялось заново.
   Действо затягивалось до самой зари, и после Рудольф ещё долго, очень долго сидел за столом, вглядываясь через распахнутое настежь окно в алеющий горизонт. Он, видно, думал, как они там, его ученики, говорят ли правду или подвирают, желая похвалиться перед учителем.
   И только дважды за девять лет (сколько был в учениках Ричард) установленный порядок нарушался, оба раза - по вине самих учеников. Письма приходили не от них самих, а от родственников, друзей или городских чиновников. Вместе с серебристыми чернилами в дом приходила смерть: в Двенадцагтиградье принято было в письме сообщать об уходе в лучший мир чернилами серебряного цвета. И только великий человек удостаивался золотого цвета.
   Ричард подозревал, что Рудольф специально сперва делал маленький надрез, дабы увидеть цвет букв. Значит, уже несколько раз до его ученичества Дельбрюк узнавал о смерти "птенцов" своих.
   Если приходили "серебряные" письма, то все нераспечатанные конверты отставлялись, а Рудольф принимался мерить шагами свой кабинет. После он, не надев (единственное исключение из правил!) шляпы, покидал дом и бродил по улицам Лефера. И хотя час был поздний, никто на улице и пальцем не решался тронуть мэтра: все знали, что в отместку он может сжечь обидчика. А в случае чего наёмники просто переломают кости дураку, и даже в самом дальнем уголке Двенадцатиградья ему не скрыться.
   Но в остальные дни распорядок был совершенно иным. Если засыпать было позволено практически в любое время, то проснуться подмастерья (а их у Рудольфа всегда было несколько, самых разных возрастов) должны были с восходом солнца. Это значило, что летом приходилось просыпаться очень рано, зато зимой можно было выспаться на славу.
   Потом - короткий урок самого Рудольфа или одного из старших учеников. Обычно это были лекции по основам магии, но могли устроить и урок грамматики. Более всего Ричард любил уроки истории. Если Дельбрюк позволял старшим подмастерьям вести какие-нибудь другие предметы, то историю читал сам, в каком бы состоянии он ни был. Магус помнил, как однажды Рудольф пришёл, истерзанный жестокой простудой, с побагровевшим носом и слезящимися глазами. Всего за час до того учитель едва шевелил языком, а изо рта его вырывались скорее хрипы, чем слова. Но рассказ об истории магии и магов Рудольф провёл без единой запинки, чистым голосом, так, будто бы и не болел вовсе.
   А потом начиналось самое интересное...
   Когда Ричард едва оправился от усталости и ран, Рудольф привёл его на последний, третий этаж дома. Стены были обиты стальными листами. Но странное дело, они отливали багрянцем... Но не кровавым, нет! Именно такого цвета пламенеющее рассветом солнце, которое встаёт над миром, чтобы даровать жизнь и радость всем его обитателям. Что же это был за металл? Когда Ричард приблизился, он разглядел, что сталь эта имеет оранжевый оттенок.
   - Что это, мэтр?
   Магус ещё в первый день начал обращаться с таким почтением к Дельбрюку. "Застёгнутый на все пуговицы", этот маг и вправду вызывал уважение. Может быть, что-то было в самой этой походке, в манере держаться?
   - Вы, Ричард, никогда не слышали об этом металле. И никогда не услышите. Сюда пошла руда, привезённая из очень далёкого места... Очень и очень далёкого. Земля эта стала дном океана после Великой Замятни. Говорят, его завезли сюда наши предки, создавшие города - опоры Двенадцатиградья. Точнее, Тринадцатиградья... Хотя...
   Маг замахал головой, будто бы прогоняя мысли прочь.
   - Не стоит Вам, Ричард, забивать этим голову. Лучше займёмся практикой.
   Рудольф знаком приказал Магусу отойти к двери, и тот поспешил подчиниться.
   Дельбрюк поднял правую руку кверху и элегантно щёлкнул пальцами.
   Весь этаж был пуст - за исключением противоположного угла, тёмного, в котором угадывались очертания некоей то ли круглой, то ли квадратной штуки...Ага, это покрывало! Оно не освещалось даже светом ламп, тот словно бы боялся бросить отблеск или малейший лучик на эту вещь.
   Покрывало само собой начало сползать, и взору Ричарда открылся...шар. Точно такие же Магус видел на ярмарках: в их глубине гадалки рассматривали будущее и рассказывали о нём за звонкую монету. Шар был тёмным внутри, но край его был прозрачным.
   Ричард часто думал, что такова же и сама жизнь человека: кажется, чистая и ясная, и всё в ней понятно, а стоит только приглядеться, как мир будущее становится гадательным, неясным и тёмным, обманчивым и постоянно изменяющимся.
   - Вот Ваш первый урок, Ричард. Запомните: магия - это сплав разума человека и окружающего мира. Если человек может - он подчинит себе мир. Если не сможет - то мир подчинит его себе. Я не пожелаю Вам второго и буду надеяться на первое. В Вас неплохой потенциал...Но...Посмотрим, сможете ли Вы удержаться между первым и вторым. Итак, что такое магия? Подумайте.
   Рудольф смотрел только на хрустальный шар и больше ни на что, и по тону мага чувствовалось, что он собран и устремлён только к одной цели.
   Ричард задумался. Действительно, а что же такое магия? Что это ещё за соединение разума и окружающего мира? Разве такое возможно? Человек ведь... Да, а ведь человек действительно зациклен на себе, он никак не связан с миром. Есть только он. За пределы своего тела ему не выйти...
   - Мэтр, я не могу понять, как разум человека может выйти за его пределы...Он ведь здесь?
   Ричард ударил кулаком себя в грудь. Ведь все знали, что разум в животе, в сердце! Все-все знали!
   - Хм...Интересно...Да, Вы правы, Ричард - но по-своему.
   Рудольф повернул голову и внимательно, будто бы впервые его увидев, взглянул на Ричарда. Магус много позже узнает, что мэтр только трижды так отвлекался на учеников во время практических уроков.
   - А быть правым по-своему - это всё равно что ошибаться...Но, в общем-то, в таком возрасте не следует забивать голову подобными нюансами, мой ученик. Да, действительно, разум наш заключён в нашем же теле, как и наша душа. Мы привязаны к нему и не может уйти вовне. Разве только мы не маги или волшебники. Ах, да, я же совсем забыл!
   Рудольф к тому времени уже отвернулся, но Ричард увидел, как краешек рта Дельбрюка дёрнулся улыбкой.
   - Мы же и есть маги! Запомните, Ричард. Мы, маги, боремся с миром силой нашего разума. Мы должны подчинить его себе. Заставить его действовать так, как нам захочется. И для этого...мы вступаем в противоборство с ним...
   Ричард не сразу заметил, что воздух перед Рудольфом накаляется. Знаете эту дымку, пар, поднимающийся над костром, или что-то там такое, отчего воздух дрожит? Это было именно так!
   Потом возникли крохотные красные вихри. Они буравили воздух в двух шагах от мага. Стало жарко. Вихри закрутились ещё быстрее, и ещё быстрее, и ещё, словно бы надеясь обогнать само время - и вдруг взорвались, обратившись в шар, сотканный из пламени. Это было больше похоже на то, как если бы из костра быстро выбросили бы все палки, а пламя сжали гигантскими ладонями и придали круглую форму.
   Это было потрясающе красиво. Ричард даже потянулся к этому сгустку пламени, несмотря на опаляющий жар. А Рудольф в этом время делал пассы руками, точь-в-точь как снежок дети лепят. В ответ...пламенны шаг двигался! Точно! Магус заметил, что порождение магии крутился вокруг своей оси, послушный движениям ладоней Дельбрюка. Это было потрясающе! Просто потрясающе!
   - Как красиво... - выдохнул Ричард.
   - Да. И очень опасно. Пока разум маг удерживает его в человеческой власти, он прекрасен. Когда выйдет из-под контроля - смертельно опасен, - и Рудольф взмахнул руками, бросая невидимый снежок.
   Шар понёсся в сторону своего хрустального двойника с тихим шипением, будто жарящееся на сковородке мясо.
   Сгусток пламени ударился о хрусталь, и раздался взрыв. Волна разогретого воздуха сильно ударила прямо в грудь Ричарду, и ему пришлось даже сделать шаг назад и прикрыть ладонью глаза. А Рудольф стоял, не шелохнувшись: он сложил руки на груди и легко, легче весеннего бриза, улыбался. Он упивался творением разума своего, будто бы ничего и не было в этом мир прекраснее и важнее, чем владычество над этим самым миром.
   Огонь был прекрасен.
   Но...
   Магус вдруг услышал стоны, и крики, и стоны, и крики...Родители...Сгоравшие заживо...Ричард пошатнулся и схватился за голову. Эти звуки лезли в его голову, и лезли, и лезли, и он был не в силах с этим справиться. Он упал на колени, закрыв лицо ладонями. Рудольф даже не посмотрел на него. Но почему? Почему всегда аккуратный и заботливый мэтр сейчас ведёт себя так?
   - Запоминайте каждое моё движение, Ричард. Вам придётся превзойти меня в борьбе с миром - ведь придётся сражаться ещё и с самим собой. Я чувствую, что Вас мучают воспоминания. Боюсь, что они будут мучить Вас ещё долго...Учитесь, Ричард, учитесь фокусировать внимание на силе своего разума и на мире, не подпадая под его власть. То событие, которое пробудило в Вас магический дар, теперь всегда будет возвращаться в Ваше сознание. Не все это выдерживают...Не все...
   Рудольф повернулся к сотрясаемому всхлипами Магусу. Глаза Дельбрюка были пусты...Или нет, не пусты? Он что-то вспоминал...
   - Те минуты вечно будут преследовать Вас. Вечно. Боритесь, Ричард, не подчиняйтесь, не покоряйтесь...Покорённый миром маг - это страшнее Палача, потому что тот осознаёт, что делает...А мы...
   Дельбрюк вышел прочь. А Ричард ещё долго стоял на коленях, не в силах справиться с болей...
   А потом...Потом он заставил себя подняться на ноги. И заставил себя жить дальше. Если это можно назвать жизнью...Теперь он всегда будет заставлять себя...
  

***

Глава 5

   Смеркалось. Повозка тихонько тарахтела по тропинке, вытоптанной тысячами и тысячами стад коров и овец, сгонявшихся сюда на водопой пастухами. Знойным летом Широчка была настоящим спасением для людей и скота, в тени деревьев спасались от солнца, а в тихих заводях - от жажды. Но сейчас здесь, на удивление, не было ни души. Только трое наёмников да два леферских тяжеловоза - разве много это для полноводного Фера? Могучая река даже не замечала их! Ну в общем-то оно и хорошо: Рагмар надеялся, что духи реки пропустят ватагу с миром и не тронут повозку, не захотят поиграть с нею на илистом дне реки.
   - А вот и брод! - радостно сказал Олаф, когда повозка тяжеловозы подняли телегу на очередной холм. - Добрались!
   Здесь Фер сужался, и можно было даже разглядеть его дно. Потоки воды обтекали кочки, поросшие осокой, а птицы ходили вокруг да около, высматривая лягушек и мелких рыбёшек. При появлении наших героев обитатели небес взмыли вверх, боясь, как бы не стать ужином.
   У Рагмара заурчало в желудке, да так грозно, что даже сам Фер боялся нести свои воды мимо него.
   - Ничего, скоро сделаем привал и там наедимся вволю. Хорошо, запасы прихватили с собою из города! Не надо тратить время на охоту, - заметил Олаф, зевая. - Да, хорошо бы сейчас прилечь...
   - Кто знает, какой охота будет потом? Лучше прибережём запасы. Вождь, я принесу дичь, как только мы разожжём костёр. Надоело лежать и ничего не делать.
   Мышцы Рагмара ныли от безделья, а желудок при мысли о добычи свело ещё сильнее. Ему бы размяться, прогулявшись по лесу и поймав что-нибудь на ужин! Духи этого леса должны быть благосклонны к страждущим путникам, ведь они не принесли ни топоров для рубки дерева, ни факелов, ни короедов с собою. Да, эти гиганты пугали лесных духов, и те с ненавистью встречали охотников! Потому орки никогда не подпускали близко к родной чаще этих монстров, прилагая все силы, чтоб прогнать короедов.
   - Нельзя заходить в этот лес, - внезапно резко сказал Олаф. - Мы не будем даже в него углубляться.
   Сосновый бор, росший на обоих берегах Фера, вовсе не был страшным или пугающим. Бор как бор. Но Рагмар знал, что страшнее всего тихая чаща: никогда не знаешь, чего ждать от её духов. А они могли причинить вред, да такой, что даже очень сильным шаманам не исправить вовек! Будет летать на своей гигантской птице туда-сюда, вокруг Мирового древа, но так и не сможет ничего поделать. Сколько раз такое бывало!
Олаф же был молчаливее некуда. Он недобро посматривал на вершины сосен, словно бы ожидая увидеть там дозорных неизвестного врага. Действительно, а с чего бы кому-то так страстно желать, чтобы их небольшой отряд поехал именно этой дорогой? Если наниматель так их оберегает, то почему не передал вместе с теми парнями весточку? К чему весь этот ярмарочный балаган? Нет уж, дело здесь нечисто. Причём нужны не тупые убийцы, а хитрые исполнители, навроде Ганса. Этот хотя бы знает, как подать сигнал опасности. Выручил своих братьев-наёмников! А сколько ребят друг друга порезали за прошедшие столетия? Сколько полегло в битвах городов? Везучий слышал рассказы о заморских землях, в которых десятки городов были объединены под властью одного человека - невиданное дело! Олаф иногда думал, что всё это только сказки глупых мечтателей. И вправду, ну разве может один-единственный купец объединить вокруг себя десятки городских советов? Хотя...Может, там наёмники руку приложили? Брату-наёмнику известно, что такое строгость и сила железного кулака. Да-да, Олаф порой - в самых диких фантазиях, которые неизменно приходят на четвёртый час после пятой бутылки - представлял себя на месте великого завоевателя. Что бы он сделал первым делом, попади под его начальство тысяча...нет, две тысячи бойцов?! Он бы занял торговую площадь, ратушу, порт и, конечно же, винные склады. Иначе никакой власти над бойцами не будет. Хорошо показавшим себя он бы выдавал по бутыли, а провинившихся делал бы невиновными - то есть лишёнными положенной доли вина. А потом пошёл бы покорять другой город. А после - ещё один. И так - до тех пор, пока Двенадцатиградье не оказалось бы под его властью. А после он бы подвесил верх ногами всех этих глупых "отцов" города и поставил бы на их места кузнецов и сапожников, те хотя бы знают своё дело! Вот это они бы зажили, а!
   Ричард же не думал ни о чём. Он читал очередную книгу. Она была коротенькая, не более пятидесяти листов, а потом скоро и ей суждено было оказаться на дне мешка-библиотеки. Но судьба решила иначе, а Палач не уберёг.
   Первым неладное почувствовал Рагмар. Он напрягся, втянул носом воздух. А через мгновение спрыгнул с телеги и принялся бить кулаками по земле, что-то крича на орочьем языке. При этом он весь сжался, будто бы кто-то близкий оскорбил его, и у Рагмара не было никакой возможности отбиться.
   Вторым ощутил это Ричард. Он оторвал взгляд от книги, осмотрелся по сторонам - и прижался спиною к ящику, выставив вперёд руки с растопыренными пальцами.
   И только Олаф непонимающе смотрел на своих бойцов, не в силах уразуметь, что же такое творится. Тяжеловозы, обычно послушные тянувшие повозку, забили копытами о землю и отказались двигаться дальше.
   - Да что вы творите, в самом деле? - воскликнул Олаф.
   Он дёргал за поводья раз, другой, третий, бич просвистел в воздухе, для острастки, но животные отказывались повиноваться. Везучий возвёл очи горе - и только тогда увидел это.
   Невидимый ткач соткал "газовый" плат из воздуха, густой и прозрачный, шедший волнами от малейшего дуновения ветерка. Мир за этим покровом выглядел отражением самого же себя в гигантской луже. Стоило только напрячь глаза, и можно было разглядеть отраженье - но уже людей. Их очертания угадывались в тенях, коими полнились складки небесного покрова.
   Лошади били копытом и отказывались двигаться дальше. Но Олаф теперь и не требовал этого: он любовался, искренне и радостно любовался отражением мира. Как чудно и забавно! И как красиво! Да! Он совершенно не мог взять в толк, что происходит - но как же красиво, Палач приди и забери! До чего же красиво!
   - Красиво, - мысли сами собою вырывались, чтобы разнестись вокруг словами и забраться в разум Рагмара и Ричарда.
   - Да, ловушка и впрямь создана на диво красиво и хитро, - процедил сквозь зубы Ричард. - Нас поймали, Олаф. Это "зиммерский щит". Даже я не настолько хорош, чтобы с ним справиться.
   Магус произнёс это с особым придыханием. Неужели донельзя самоуверенный и себялюбивый маг...отдавал должное создателю этой штуки? Олаф понял: затевать этот поход стоило хотя бы из-за признания Ричарда.
   Ну как тут было не воспользоваться моментом?
   - И что же это такое? Почему ты не сможешь пробиться наружу? Да и вообще...- Олаф смачно сплюнул. - Какого Палача здесь происходит?
   Рагмар внезапно для самого себя с диким криком воткнул топор в землю и принялся скакать вокруг него, напевая или, скорее, выкрикивая, что-то на своём языке. Он выглядел настолько поглощённым трудами своими, что упади небо ему на голову, орк точно крякнул и продолжил бы скакать. Наконец, он упал в изнеможении с поистине диким криком на колени. Казалось, будто он целую гору пытался сдвинуть. Результат оказался известным.
   - Нет, тяжело...Не могу...Духи слушаются только шаманом, - грустно произнёс Рагмар. - Но я не шаман. Совсем не шаман...
   И столько горечи было в его голосе, что даже Ричард бросил многозначительный взгляд на орка. И было что-то в этом взгляде...Может быть, понимание? Может быть, Магус наконец-то нашёл кого-то, кто может его понять? Так и хотелось сказать: нашёл человека. Но, ирония судьбы, то был совсем не человек.
   А потом стало совсем не до взглядов. Тишина - вот что ударило по отряду. И лишь после пришло движение: покров густого воздуха принялся сжиматься, выдавливая наёмников к лесу.
   - Туда нельзя, - бесцветно произнёс Ричард.
   Он отложил мешок с книгами в сторону. Это значило, что действительно настало трудное время. Олаф даже сглотнул от волнения: на его памяти Магус всего лишь пять или шесть раз выпускал книги из рук. И это отнюдь не был сон или, скажем. Купание. Везучий втайне мечтал, чтобы Ричард никогда больше не расставался с книгами: это был верный знак того, что всё нормально. А сейчас план летел в тартарары, и потому Олафа это бесило.
   - Да что же происходит! - воскликнул он, когда "щит" оказался всего лишь в двадцати-тридцати шагах от телеги. - Но, родимые! Выручай!
   Ехать можно было только в лес. Лишь бы телега проскочила меж деревьями! Олаф быстро оглядел бор: впереди виднелась прогалина, точь-в-точь чтобы проехать телеге. Везучий готов был поклясться, что ещё мгновение назад её здесь не было. Странно, очень странно, но...
   Волна густого воздуха, искрясь и пестрея в лучах закатного солнца, надвигалась на наёмников. Рагмар кричал и делал руками немыслимые движения, пытаясь заклясть духов воздуха. Кричал он на орочьем, но суля по интонации, духам приходилось краснеть от загибов и оборотов Рагмара.
   Магус вперил взгляд свой в наступавшую на них стену, выставил вперёд руки... Он был неподвижен, но по лицу его заструился пот, а на лбу вздулись от напряжения жилы. Сейчас он перестал быть похож на себя, и можно было разглядеть в Магусе...человека! Да-да, человека с его слабостями и страхами. Пал занавес защиты от мира, и Ричард снова оказался один на один в поединке с миром...

***

  
   Теперь Ричард знал много, очень много. Маги - это те, кто хочет изменить мир. Талант их пробуждается в то самое мгновение, когда действительность обрушивается на их голову и бьёт, бьёт, бьёт! Когда тьма стучится в душу, когда небо падает на тебя, когда кровь стучит в сердце, а жизнь звенит натянутой струной - только тогда суждено родиться магу.
   - Но есть у нас и небольшой недостаток...- загадочным голосом сказал Рудольф Дельбрюк и замолчал. - У каждого из нас...Нам приходится бороться с миром, чтобы он не поглотил нас. Маг способ изменить мир, но и он способен изменить мага. И каждый день, каждую минуту, каждый наш вздох мы боремся: мы победим - или нас победят? Кто - кого?
   Рудольф сложил пальцы в замок и замолчал. Лекция закончилась, подмастерья разошлись по комнатам в тягостном молчании. А Ричард...
   А Ричард слушал стоны и крики умирающих родных, и звуки это терзали свистящим бичом его сердце. Магус свернулся калачиком, закрыв уши руками, но оттого звуки стали ещё громче. Мир наступал на него. И в эту минуту, как и в каждую другую, ему предстояло сражаться! Сражаться! И ещё раз сражаться - чтобы не потерять себя. Потому что...
   - Потому что нет никого страшнее, чем подчинившийся миру маг. Хэвенхэлл бьёт каждого, кто осмелится изменять реальность. К самым сильным магам приходит Палач, и они исчезают. Те же, кто послабее, будут наказаны иначе: мир будет атаковать их постоянно, сводя с ума, ударяя по ним теми же изменениями, которые они внесли в реальность. И от вас, мои ученики, только от вас будет зависеть, кто - кого. Я не буду спрашивать, готовы ли вы к борьбе. Маг, в котором пробудился талант, вынужден будет сражаться. А потому необходима постоянная концентрация. Иначе...
   Рудольф многозначительно замолчал, взглянув в окно. Лекция шла на первом этаже, а потом улица была прекрасно видна. И все смотрели - смотрели молча (ученики! юноши! молча!) на привалившегося к стене дома напротив нищего. Тот дрожал всем телом, а руки и голова двигались в бешеном темпе. Блаженный...
   - Вам будет ещё хуже, если вы не сможете победить. Я буду учить вас не только победе над миром. Я научу вас борьбе за свою душу. И пусть боги дадут вам силы сражаться до самого конца!..
  
  

***

   И Ричард сражался. Всё тело его будто радужным саваном обволокло. Волосы его вздыбились, из глаз текли слёзы, но Ричард продолжался сражаться. Он опустился на колени, щёки его впали от напряжения и истощения, глаза опухли и покраснели.
   Но он сражался.
   И вот уже стена воздуха подёрнулась дымкой, замерев...
   И вот уже Рагмар вытащил топор из земли, чтобы вознести его к небесам и возблагодарить духов Верхнего мира...
   И вот уже Олаф готов был пообещать Ричарду целую телегу книг...
   Как сотканная из воздуха завеса ударила по Магусу, отбросив его к самой телеге. Нет, точнее, не ударила: она просто повернула воздушный поток, отразила ветер...Ричард не успел сообразить, что происходит, и оттого ему пришлось пролететь шагов десять, сорванный с телеги и ударившийся о пенёк. Огромная сила удара заставила Магуса сжаться и прогнала воздух из его лёгких, заставив по-рыбьи хлопать губами, бессильно желая хотя бы кончиком языка схватить жизнь...
   Рагмар бросился было к Ричарду - но его обогнал Олаф. Его будто бы бешенство охватило, так быстро он оказался подле Магуса. Тот наконец-то сделал глубокий вдох. Воздух рывками проникал в его лёгкие, заставляя содрогаться всем телом. Но едва дыхание жизни вновь коснулось его губ, как Ричард поднялся с места. Пошатываясь, превозмогая боль, он встал во весь рост и простёр руки вперёд.
   Не было ветра - но волосы его развевались от дуновений, существовавших за пределами человеческих чувств. Только маг, стоящий на грани между мирами, способен их ощутить.
   Он улыбнулся. Грустно улыбнулся, со смыслом. Так улыбаются, глядя в лицо старым знакомым. Так улыбаются, уходя навсегда. Так улыбаются, когда собираются умирать.
   Стоны и крики...Горящий дом...Он не хотел жить, он не хотел существовать.
   Он улыбался. Он знал, что "щит" уничтожит их, едва прикоснётся. Густой, кисельный воздух обнимет человека и превратит в пыль. Даже маги не в силах противостоять такому заклинанию. Во всяком случае, не все.
   Заклинания...Надо бороться с миром...
   Он улыбался, зная, что его ожидает. Он уже умирал, не раз и не два. Он умирал каждый день, каждый час, каждое мгновение. Он умирал и рождался снова, только бы не поддаться миру.
   Надо существовать...Но зачем?
   Он улыбался. Он знал, чьё это заклинание.
   И тогда он воскликнул.
   - Остановись! Мы идём к тебе! Я принимаю твоё приглашение.
   Голос Ричарда был нездешним, потусторонним, отрешённым. Магусу не было дела до окружающего мира - иначе бы он оказался им поглощён. А так нельзя. Совсем нельзя. Он знал, что бывает, когда маг оказывается бессилен противостоять и бороться.
   И "щит" остановился. Воздушный покров задёргался, подёрнутый волнами, задрожал радужными переливами и исчез, чтобы в любой момент появиться вновь.
   Ладно бы орк - но даже Олаф стоял с разинутым ртом, не в силах пошевелиться. Везучего хватило только на то, чтобы переводить взгляд с Ричарда на небо и обратно. Орк, так тот и вообще вытаращил глаза и стоял, недвижим будто камень. Даже взгляд его обрёл истинную "каменистость".
   Лишь Ричард выглядел так, будто ничего не произошло. Разве что стоял, взявшись рукой за ушибленный бок, и старался глубоко не дышать, иначе дикая боль обжигала всё его тело.
   - Поехали, - произнёс он, хрипя. - Нам предстоит непростой разговор.
   Магус ещё мгновение-другое постоял у пенька, который едва не стал последним его пристанищем на этом свете, а потом зашагал к телеге. Тяжеловозы сами подались ему на встречу, а потом идти пришлось не так долго. Кряхтя, Ричард взобрался на повозку и разлёгся рядом с гробом...то есть, конечно же, рядом с ящиком. И всё же теперь это сравнение было как нельзя более уместным. Маг улыбнулся своим мыслям, покачал головой и закрыл глаза. Настало время отдыха.
   - Пошли, что ли...- наконец выдавил из себя Олаф.
   Тяжеловозы оказались вровень с Везучим. Животные выжидающе глазели на погонщика.
   - Пошли...- протянул орк.
   Он вытащил из земли топор и побрёл к повозке.
   - Туда, - глухо произнёс Ричард, махнув в сторону той загадочной тропинки меж соснами.
   Ехали молча. И лес молчал, впуская в свои владения чужаков. Сосны обступали их со всех сторон, словно бы желая стиснуть в объятиях до смерти.
   Ричард лежал молча, бессильно, точь-в-точь как ящик, лежавший рядом. Груз уже начинал ему казаться проклятым. Из-за этих доспехов ему пришлось оказаться здесь...Только бы всё прошло хорошо. Только бы всё было хорошо! Что это за звуки?
   Магус широко раскрыл глаза, но даже не шевельнулся. Он слышал...Слышал...Это крики! Их крики! И треск пылающих домов! Нет! Только не это! Он потерял слишком много сил, и они снова возвращаются...
   Магус сжался в комок, несмотря на ту нечеловеческую боль, которая пронзила его бок. Может быть, ребро сломано? Может быть...Но не до того...Эти крики...треск...Крики...Стоны умирающих...
   Внешне не было похоже, что Ричард умирает каждое мгновение, - но он умирал. Он умирал, но не рождался снова, как иные счастливчики. Он просто умирал, и это была бесконечность, смерть, которая приостанавливалась только борьбою разума с внешним миром. А он давил, давил нещадно, и никто бы не смог выдержать. Но Ричард - он держался, он сражался, даже умирая, потому что знал, что есть такое слово "надо". Он должен, а значит, он мог сражаться. Но к чему была эта борьба?
   Вы когда-нибудь видели, как волна смывает рисунок на песке? Вот представьте, что бывает наоборот - и тогда поймёте, как появился тот замок. Он рождался прямо из воздуха. Крохотные песчинки собирались воедино, чтобы соткать из ничего твердыню. Шпили его обрывались вниз, порождая стены и каменные глыбы. Ветер колыхал ничто, и появлялись амбразуры. Пыль слагалась воедино, и обитые медными листами ворота открывались нараспашку, призывно ожидая телегу с изумлёнными до безразличия наёмниками. И всё это появилось средь сосен, но полог леса оказался нетронут, будто бы замок стоял здесь извечно.
   Лошади захрапели, побивая копытами шелестевшую землю, но всё же затопали дальше. Рагмар сжал топор покрепче. Он помнил старую поговорку его народа: какой бы дух не вышел на бой с тобой, верный топор завсегда поможет. Олаф, в общем-то, придерживался схожих заповедей. С той разницей, что его мудрость звучала так: какая бы тварюга не выпрыгнула, быстрые ноги завсегда помогут.
   Ричард же не вспоминал никаких мудростей. Душевный озноб его смолк ненадолго, чтобы нагрянуть с новой силой. Голоса ушли из разума, видения прошлого обратились сознанием настоящего. Он взглянул не замутнёнными болью былого глазами на этот замок - и впервые содрогнулся всем телом. Он знал, куда попал. И настоящее казалось ему ещё страшнее, чем прошлое.
   Но Магус не стал говорить своим соратникам о том, что ждёт их впереди. Незачем рассказывать о гибели за пару минут до неё, это всё равно не спасёт. Их уже ничто не спасёт. Как Ричард прочёл в одном старинном фолианте ещё в пору своей учёбы, сильнее магии может быть только магия. И та магия, коей была пропитана эта цитадель, была не под силу несчастному пареньку, с детства сражавшегося с миром, а порой даже побеждавшего в этой борьбе.
   - Ричард, что нам делать?
   Олаф повернулся к Магусу всем своим дрожавшим от волнения торсом. Он с надеждой смотрел на единственного в их небольшом отряде, кто хоть что-то знал о магии и о подобных замках.
   - Едем. Нас здешние заклинания всё равно не пустят обратно, - через силу произнёс Ричард.
   Душа его требовала повернуть обратно, бороться - и пробить магический барьер, чего бы этого ни стоило, пусть даже ценой собственной жизни. Всё равно то, что ожидало, внутри было страшнее во много раз.
   Телега въехала во двор, и позади раздался скрежет. Все - кроме Ричарда - повернулись. Ворота замкнулись, и щеколда с шелестом опустилась на своё место. Они оказались заперты.
   - Вождь, прикажи, и я разломаю топором эту штуку, - прорычал Рагмар.
   Ему не нравилось здесь, совсем не нравилось. Здешние духи были злыми, их гневом и злостью был пропитан воздух. Всё здесь было против орков и людей. Даже лошади, - и те чувствовали страх, которым веяло от каждого камня, от каждой песчинки, из коих был сложен этот замок.
   И это витало в воздухе, несмотря на то, что замок ничем и никак внешне не отличался от любого другого. Высокая башня-донжон, невероятная по высоте - целых пять этажей! - высившаяся в центре замкового двора. Полукольцом его обступали сараи, амбар - строение это угадывалось по гигантским камням, на которых оно стояло, не соприкасаясь напрямую с землёю. И, конечно же, конюшня. Мощная такая, добротная. Ставни там были открыты, и можно было рассмотреть наполненные зерном ясли, висевшие на гвоздях хомуты. Но конюшня была пустой: ни одного животного там не было. Олаф готов был поклясться, что даже мышей там не было: ни единого дуновения ветра жизни не доносилось из этого строения.
   Стоило только Олафу подумать об этом, как самый настоящий, что называется, самый что ни на есть ветристый ветер обрушился на замковый двор. Он свёл с ума флюгера, стоявшие на башнях, но жизнь в них так и не смог вдохнуть. Это были просто крутящиеся куски металла. Ветер просто дул на замок, но так и не оживил его, а потом замок тоже был просто грудой мёртвых камней, железок и деревяшек, соединённые вместе неведомой силой.
   Ричард ухмыльнулся, но кисло и очень злобно. Он-то знал, что это за сила, но толку-то? Всё ведь было потеряно ещё до их въезда в замок. Интересно, случайность ли то была - или эти проклятые доспехи тому виной? Что же за сила в них сокрыта? Или кому они так нужны? Хотя...
   Извечное любопытство ко всему непознаваемому, однако, отступило на второй план. К чему оно, если вскоре всё кончится? Даже голоса, эти проклятые голоса, - даже они отступили, покинули разум Ричарда. И впервые за очень долгое время Магусу стало очень легко. Он расслабил свои руки и ноги, и удобно расположился на пучке соломы и лицезрел лишённые жизни камни появившегося из воздуха замка.
   Орк cжал топор ещё крепче, хотя, кажется, куда уж? Но это был особый, мало кому доступный талант. Пальцы сжимали древко крепче, чем ладонь любимой.
   Олаф оглядывался по сторонам, не выпуская из рук меча. То ли рукоятка, обмотанная кожаными ремешками, грела руку, то ли наоборот, а может тому виной был страх перед этим местом, - но ладонь Везучего была потной как в самый жаркий день. И это под холодным, пронизывающим до самой печени ветром.
   И только Ричарду не было никакого дела до замка: он чувствовал, как приближается единственный его обитатель. Если так, конечно, можно было сказать. Магус первым не услышал даже - почувствовал его. А потом и все остальные услышали эхо, шедшее из донжона. И лишь после пришёл звук шагов. Топ-топ. Топ-топ. Топ-топ-топ. Сапоги ступали по гранитным плитам замковой лестницы. Топ-топ. Вот они уже раздаются из помещения напротив дверей...Они громкие, и эха уже не слышно.
   Все напряглись. Олаф спрыгнул с телеги. Рагмар прикрыл командира своим телом, чтобы уберечь его от опасности. И только Ричард спокойно, буднично спрыгнул с повозки и заложил руки за спину, точь-в-точь как терпеливо дожидающийся часа испытании подмастерье.
   Петли заскрипели. Хотя звучало это так, будто их металл нарочно заставили звучать громче, а может, даже магией создали этот звук, насколько искусственным он казался.
   Вот краешек двери дрогнул, она подалась вперёд...Олаф положил руку на плечо Ричарда, но тот кивком головы велел ни о чём не волноваться, ведь...
   Дверь отворилась наполовину, и вот уже тень, отбрасываемую этим человеком, можно было разглядеть...
   Это был...
   Рагмар вжал голову в плечи, готовясь к прыжку, когда ТОТ показался...
   Олаф прищурил глаза, будто бы разглядел что-то, а точнее, кого знакомого...
   - Учитель, - Ричард склонил голову в знак почтения.
   - Ну здравствуйте, мой дорогой Ричард Магус, - произнёс Рудольф Дельбрюк.
   Он поднял правую руку кверху, готовясь сотворить заклинание.
   - А ну! - Рагмар оскалился.
   Олаф окликнул Дельбрюка.
   - Вот кто-то сейчас получит за...
   Ричард и Рудольф посмотрели на Олафа одновременно.
   Везучий сглотнул: ещё никогда столь ярко в глазах Ричарда не читалась фраза: "Не лезть, это моё дело". То же самое словно бы крупными алыми буквами было написано во взгляде Рудольфа. Здесь учитель и ученик были похожи как никогда. Но мало кто знал, что кое-что объединяло их сильнее, чем иное родство...
  

***

  
   Учёба Ричарда шла быстрее, чем можно было надеяться - и всё равно она заняла годы. Вот он уже давно брил подбородок от жёстких волосков...А ещё - всё глубже уходил в книги.
   Пит ему было нельзя: однажды он попробовал в компании с другими подмастерьями пивка, и потерял контроль над собою. Голову начали нещадно атаковать крики умирающих из прошлого, а в настоящем он спалил дотла телегу, оказавшуюся на пути домой...
   Домой...Школа Дельбрюка действительно стала его родным домом. Здесь он общался с такими же, как он: сражающимися против мира и лишёнными право на победу и поражение. Ведь мир победить всё равно было нельзя, а проиграть значило потерять самое себя. И все маги сражались, как могли. Но только Ричарду приходилось тяжелее всех. Как-то учитель сказал, что чем сильнее талант, тем сильнее давит мир.
   - Но почему? - спросил от изумления Ричард.
   - Таков закон равновесия. Чем сильнее ты можешь повлиять на мир, тем сильнее он бьёт по тебе. Всё просто, Вам, Ричард, так не кажется?
   Рудольф отрастил короткие усики, слегка располнел и получил привычку ходить, заложив руки за спину. Порой он останавливался, тёр свой подбородок или пощипывал левый ус. В такие моменты в глазах его мелькало нечто страшное. Они становились бездонными, словно небесный океан, и столь же тёмным. А ещё - они сверкали отточенным лезвием стального клинка. И не было ничего страшнее того блеска. Потому что холод в нём и бездушие сочетались смертью. Все уже знали, что к учителю в такое время лучше не подходить. Он всё равно не отвечал на вопросы, устремив всё своё внимание вглубь собственной души. Но потом во взгляде его просыпалась жизнь, лёд таял, тёмное море (или море тьмы?) высыхало, и жизнь продолжалась...
   Продолжалась ли?
   Ричард не любил хвастаться, но именно он среди всех учеников и подмастерьев чаще всего общался с учителем. И, возможно, именно Магусу удалось пробраться в дебри души Рудольфа Дельбрюка. Если таковая осталась у этого человека.
   Он никогда не любил говорить о своём прошлом, точнее, о годах до основания им этой школы. Так, отделывался общими фразами, ну вроде "когда я был молодым, всё было иначе...", но так ведь любой взрослый человек говорит, не так ли?
   Но вот однажды Ричард сидел в кабинете Рудольфа, когда тому принесли письмо...И письмо это было от уже не жившего на свете человека. Дельбрюк, обычно выпроваживавший из помещения всех посетителей и запиравшийся изнутри до утра, на этот раз Ричарда выгонять не стал.
   Он прочёл письмо и отложил его в сторону. Поднялся со стула, обитого красной парчой, походил взад-вперёд. Уставился в окно. И ещё - он молчал, и молчание это было красноречивее выступления любого герольда. По щеке его заскользила капелька влаги. Ричард готов был поспорить - солёной влаги.
   - Знаете, Ричард, какая судьба постигла семерых моих учеников за последние пятнадцать лет? - он спрашивал, стоя к Магусу спиной.
   - Они погибли? - едва слышно спросил Ричард.
   Горло свело судорогой, говорить было трудно как никогда.
   - Можно и так сказать, - вздохнул Рудольф.
   Что-то стукнуло по стеклу с той стороны. И ещё раз. И ещё. Это дождь это просто дождь. Он был, наверное, холодным, этот ноябрьский дождь, очень холодным - но он был кипятком по сравнению с голосом Дельбрюка.
   - Только двое из них пали в бою, одного скосила лихорадка. Разгорячённый, Анри выпил воды в полдень, и уже вечером он умер...Остальным повезло куда меньше. Они сошли с ума.
   Комната наполнилась тенями, которые отбрасывали растекавшиеся по окну ручейки.
   - Они проиграли в битве с миром.
   Раздался стук. Сперва Ричард подумал, что это с текло треснуло от веявшего холодом голоса Дельбрюка, но потом понял: это капля. Простая капля дождя.
   - Говоря проще, сошли с ума. Просто сошли с ума. А их талант был куда как слабее Вашего или моего...
   Ричарда поражала эта способность Рудольфа в любом состоянии придерживаться светских манер. Даже с нашкодившим учеником он говорил, как глава городского совета с показавшим себя не с лучшей стороны казначеем. То есть когда человека убить хочется десятками разных способов, а приходится растекаться мыслью по древу и соблюдать правила этикета. Даже если хочется вместо слов ударить промеж глаз. Нет, не так: особенно если хочется ударить промеж глаз.
   - А это значит, что и я... - сглотнул Ричард.
   Он, конечно же, думал, что если не справится однажды с этими воспоминаниями, то случится нечто плохое. Но чтобы смерть? Хотя... Он уже видел, что такое смерть. И он не боялся этого. Страшнее то, что будет перед нею и после.
   - И я - тоже, Ричард, тоже мог бы быть, как они, - Рудольф коснулся указательным пальцем левой руки стекла.
   Там, за окном, вовсю стучал дождь. Мерно так. Будто бы ничего не случилось. А где-то умирали люди. А дождь всё шёл и шёл. А где-то сходил с ума маг.
   - А какого это - проиграть миру? - задал вопрос Ричард.
   И тут же пожалел. Плечи Рудольфа поникли. Он обернулся, старый, уставший, почти сдавшийся натиску мира человек.
   - Каково это, Вы спрашиваете? - глаза его сверкнули.
   Ричард взглянул в тёмную бездну. Но что же была там, на дне её? Ведь не могла же она быть по-настоящему бездонной! Не могла же?..
   Рудольф улыбнулся. Хитро так, со смыслом. И улыбка эта была такой страшной и одновременно (а может, потому?) завораживающей, что Магус даже подумал: неужели Дельбрюк тоже...
   - Ненадолго ты станешь...едва ли не столь же сильным, как сам Палач. Но он не придёт за тобою. Сперва. Ни к кому он не приходил в те мгновения упоения силой и властью, ведь, впустив мир внутрь, маг сам становится миром. Соприкасается с теми стихиями напрямую, тогда как до этого лишь усилием воли и мысли направлял их. И это потрясающее чувство. Вседозволенность. Всемогущество. Всесилие. Заметьте, Ричард, я говорю слова на "все". Именно так: если маг до того ограничивал себя каждый день, каждое биение сердца своего смирял, то теперь - вот она, свобода! Никаких рамок!
   Дельбрюк говорил с упоением, будто бы бедняк об открывшемся ему во сне золотом городе. Но - всё-таки во сне. Сказка была недосягаема и оттого сладка безмерно. Рудольф закатил глаза, и мысли его витали где-то за окраиной этого мира.
   - А что же приходит потом? - спросил завороженный Ричард.
   - А потом...Потом...- слова застыли в горле учителя, не желая выбираться наружу. - Потом...

***

   - Не лезь, Олаф, это наше дело, - сквозь зубы произнёс Ричард, всё своё внимание обратив на Дельбрюка.
   Тот выглядел помолодевшим - и это после стольких лет! Возможно, истерзанный десятками сражений и годами борьбы с миром Ричард выглядел старше своего учителя. Может быть, так оно и было. Ведь когда умираешь каждую ночь, каждое мгновение, впору состариться до срока. А Дельбрюк здесь, отгородившись от окружающего мира, сохранял себя в наилучшем состоянии.
   - О Вас ходят легенды, учитель, - Ричард не отрывал взгляда от Дельбрюка.
   И кто бы мог сказать, что за чувства бередят его душу? Злость на учителя, изменившего делу всей своей жизни и запершегося здесь? Зависть: ведь Магусу приходится тратить жизнь свою на разъезды по миру во имя заработка на книги, тогда как...А, ладно! Кто их поймёт, магов?
   - Большая часть из них выдумана пьяницами, ещё половину переврали, об оставшемся даже я судить не возьмусь.
   Дельбрюк улыбнулся точь-в-точь как в прежние годы. Легко так, отчего усики его несколько топорщились, мягко. Столько тепла прежде было в этой улыбке! Сейчас же - холод, и больше ничего.
   - Зачем всё это, учитель? - Ричард обвёл глазами замковый дворик.
   - Вы хотите узнать, зачем эта клетка? Для мира, мой дорогой ученик, для мира. Я сковываю мир внутри меня. Хотите заглянуть?
   Рудольф сделал шаг вперёд, а Ричард двинулся ему навстречу.
   Они остановились в полушаге друг от друга. Ричард поднялся на цыпочки: только сейчас Олаф понял, что ученик ростом ниже учителя. Быть может, ростом мага измерялся талант...Хотя Везучий страстно надеялся, что Магус будет посильнее Дельбрюка. Иначе им несдобровать! Ведь Рудольф...
   - Загляните в мою душу, Ричард. Если, конечно, не боитесь, - от этой улыбки лапы мороза расползались по коже.
   И Ричард заглянул...И отшатнулся. Он увидел там тьму. Но тьму - живую, клокочущую...Души у Рудольфа больше не было: она погибла в боях с миром, и только безумье кое-как защищало Дельбрюка. А то, что он был безумен, ученик понял очень быстро. Рудольф был...другим, совсем другим. Он уже больше не был тем мудрым учителем, оплакивавшим каждую смерть своих учеников. Теперь он выстроил из собственных грёз замок и придал ему видимость жизни. Но - только видимость. На большее маги не способны. Ведь сражающийся с миром, с самой природой, не сможет призвать их на помощь в своём трудном деле.
   Ричард отшатнулся. Он, единственный, понял. Понял то, чего другие понять не смогли, сколько не бились над загадкой Безумного мага, невесть откуда взявшегося в здешних местах лет пять назад.
   - Вы поняли, мой дорогой ученик, - нет, тепла в той улыбке не появилось, была только тень его.
   На большее Рудольф был просто не способен, а потом можно было считать эту улыбку самой счастливой за прошлые годы.
   - Вы поняли, мой дорогой ученик...
   Он понурил голову, великий маг, скрывшийся здесь, чтобы спасти мир от самого себя.
   - Вы сами захотели уйти, учитель? Чтобы закрыть остальных от того, что станется с Вами? - Ричард говорил это с жалостью и участием.
   - Да, Вы поняли...
   Рудольф бросил взгляд на орка и наёмника. Он узнал Олафа и кивнул ему в знак приветствия. В Дельбрюке осталось многое, очень многое от прошлых лет. Только одного не было: души. Она была уничтожена миром. Но так ли это плохо? Ведь многие люди не верили в душу...Разве может быть плохо от исчезновения того, что вообще не существует? Но душа у Рудольфа была. Когда-то.
   - А теперь я не чувствую. Вечерами - если это так можно назвать - я хочу броситься с вершины той башни. Последнее, что во мне теплится - это моя воля. Я не могу сдаться. Иначе мир проникнет в мой разум, сломит его и подчинит себе. А потом...А потом Вы сами знаете, Ричард, многие легенды о полыхавших неделями, месяцами, годами пожарах. "Города выгорали, пылая призрачным огнём, и не было спасенья ни над землёй, ни под землёй от этого ненастья. Мир избавлялся от заразы - людей. И Палач зорко следил, чтобы ему этого не удалось окончательно. Но сам же Великий хранитель страстно желал, чтобы как можно больше городов и селений выгорело от магического пожара". Помните эти строки, Ричард?
   Дельбрюк вновь улыбнулся. Осколки льда - вот чем были его улыбки.
   Конечно же, Ричард помнил строки "Осени Хэвенхелла" Эйка Ёханки. Злая хроника - и правдивая. Её зубрили все подмастерья, чтобы знать, кто творил магию до них.
   Ричард помнил - и потому он понял. Лучший ученик, он знал, что ему никогда не превзойти учителя - и что даже от поражения самого Магуса может сгореть целый континент. Такова была цена таланта. А ещё...Он бы радовался, если бы радость была холодной как воды из полыньи, каждому погибшего от его рук живому существу. Так мир отвечал за удары по себе. Чем сильнее маг - тем сильнее удар. Но удар приходит после. А потому каждый маг на склоне лет гадал, как же ему суждено бороться?.. И как ему суждено пасть в сражении с миром?..
   - И потому я прошу Вас...Я прошу тебя, Ричард. Подари мне покой...
   Даже Олаф...Да что там Олаф? Даже Рагмар широко раскрыл глаза, едва услышав это.
   - Ты пойми, я устал сражаться...С каждым днём мир всё ближе и ближе к моему разуму. Я потерял душу, но вместе с волей я потеряю самого себя. Тьма стучится в этот мир через меня. Но...убить сам себя я не могу. Ты же знаешь...
   Дельбрюк никогда не обращался на "ты" к кому бы то ни было. А это могло значить только одно: действительно наступают последние времена для Дельбрюка.
   - Жан Жильсон...Его гибель стала последним ударом. Я больше не мог сражаться. И я спрятался здесь...Но...Но он и сюда добрался.
   Рудольф запрокинул голову и уставился в небо. Он безмолвно проклинал мир, в котором ему довелось родиться с проклятием. Он содрогнулся: защита слабела. Пальцы его задрожали, плечи поникли. Дельбрюк поник. Судорога свела его тело.
   - Ты пойми, я устал сражаться...Я больше не смогу этого выносить...
   Рудольф справился с собою: он вытянулся во весь рост и вновь посмотрел на небо.
   Одно-единственное облачко, похожее на ящерку, летело в расплескавшейся бесконечной синеве. Лёгкое дуновение ветра обняло замок и двор. Защита рушилась. Рубеж, выстроенный Рудольфом, пал. А это значит, что мир победил...
   Дельбрюк опустил взгляд на Ричарда - и тот отшатнулся. Тьма пробилась в душу мага. Теперь оставался единственный выход.
   Тяжеловозы всхрапнули, почувствовав неладное: животные оказались умнее людей и орка, а потом поспешили отъехать.
   - Это мой бой, - буднично сказал Ричард, обращаясь к товарищам.
   Рагмар и Олаф, не сговариваясь, отпрыгнули в сторону, поближе к воротам. Они понимали: учитель должен погибнуть от руки ученика. То есть, конечно же, освободиться! Но если что...Олаф знал, что даже маги смертны.
   Дельбрюк пустыми глазами посмотрел на удалявшуюся повозку, на ощетинившихся мечами бойцов, а потом вновь повернулся к Ричарду. Учитель больше походил на деревянную куклу, к которой приноравливается новый кукловод.
   Магус знал: только ему под силу разрезать нити, коими Рудольфа связал мир. Ведь, как говорили древние, сильнее магии только магия.
   - Но и магия смертна, - процедил Ричард сквозь зубы, отходя к амбару.
   Камень этого здания должен был сберечь Магуса от первого удара Дельбрюка. Разум его должен был стереться, слиться с миром, а потому отнюдь не все его умения должны были передаться этой...кукле. А значит, у Магуса есть шанс победить своего учителя. Знать бы, насколько велики эти шансы!
   Времени на раздумья больше не было: Рудольф ударил. Ричард едва успел пригнуться, когда каменная кладка амбара обратилась в каменную же крошку. Булыжники полетели во все стороны, вздымая кучи земли повсюду. Одна каменюка задела левое плечо Магуса, да так, что маг успел свыкнуться с мыслью, что теперь он станет одноруким.
   А потом и сама земля вспучилась, устремляясь вверх фонтанами. Магус подлетел в воздух...
   Никто не сумел бы в тот момент разглядеть торжествующей ухмылки Ричарда. Он схватился за поток земной стихии, невероятно сильный, и силою мысли подчинил его. Земля обволокла Магуса со всех сторон, обратившись в твёрдый камень. Он видел только внутреннюю часть твёрдого как упорство еретика кокона, и потому ему оставалось только положиться на удачу...
   Маги сражаются мыслью, а потому им в принципе не требуется видеть свою мишень. Хотя да, так проще: видишь - и атакуешь. Но Ричарду этого не требовалось.
   Он помнил то место, куда нужно нанести удар. И мысленно представил себе две гигантские руки, вздымавшиеся из земной тверди и хватающие Дельбрюка. Это не принесло бы победы, но зато отвлекло бы Рудольфа хотя бы на мгновение.
   Но что-то шло не так: земля отказывалась подчиняться. И тогда Ричард представил себя в облике гиганта, ладонями строящего из тверди "песочный" замок. Стихия подавалась туго, не желая подчиняться: победа над одним магом придавало миру сил для борьбы со вторым. Конечно, природа вряд ли могла чувствовать...Но в этот момент она могла торжествовать, и потому не желала сдаваться на милость Ричарда
   Крики людей...Огонь...Крики...Стоны...
   Разум Магуса едва не помутился от натуги, и потому в сознание вновь лезли те воспоминания. Ещё чуть-чуть, и он не сможет бороться, потеряет контроль над собой, и тогда...
   Крики...Стоны...Мама...
   "Врёшь! Победа будет за мной!" - мысленно (так ему, во всяком случае, казалось) прокричал Ричард и надавил вновь. И тогда земля нехотя, но подалась, сдавшись напору Магуса.
   Всё это заняло едва ли два-три мига, но для ученика они растянулись в час, не менее того!
   Каменный кокон распался, и Ричард упал наземь. А в ушах его стоял грохот: целые глыбы выворачивались, обращаясь в гигантские ладони. Пальцы-булыжники сомкнулись.
   И тут на голову Ричарда обрушился грязевой вихрь. Огромный ком земли ударил прямо в затылок, отчего в ушах зазвенело, а перед глазами зашлись в безумной хороводе разноцветные круги. Зрелище было завораживающим, если бы не одно "но": зазеваешься - и погибнешь.
   Магус откатился в сторону, что оказалось как нельзя кстати: на то место, где он только что созерцал хороводы, обрушился булыжник размером с барана. Для могильной плиты было в самый раз, но не вышло у...
   А у кого? Говорят, что если мир захватывает мага, то он навсегда уходит из этой реальности, а его место занимает сама стихия. Ей, однако, нужно некоторое время, чтобы "вжиться в роль". А уж потом...Потом...Потом можете вспоминать все самые страшные легенды о могущественных магах, и поймёте, что всё это детские шалости. Как только Палач такое терпит?
   Ричарду, однако, было не до мыслей о вечном, тут бы выжить!
   Огромных усилий ему стоило подняться на ноги и юркнуть в сторону лестницы, что вела на парапет замковой стены. Прыжок. Ещё прыжок. Ступнями он чувствовал, как позади всё рушилось. Ага, "жижа": она размягчала камень, металл...Неплохая идея!
   Ричард вскочил на парапет и заставил себя оглянуться. Там, в центре дворика стоял Дельбрюк. Точнее, то, что прежде было Дельбрюком. Теперь же Ричарду противостоял целый мир, воплотившийся в одном из магов. И чтобы там ни говорили, в согласие с ним придти было невозможно! Вот она, плата за магию! Проклятье могущественных!
   Рудольф раскинул руки широко в стороны. Магус не успел даже подумать: просто побежал. И тут в стену врезался гигантский "ледяной шип". Ледяная громадина, синеватая, полупрозрачная, гигантский кусок замороженной воды - всё это ударилось в стену, Камни полетели во все стороны, один даже ударил по левой ноге Ричарда. Осколок был относительно маленьким, и потому кость выдержала. Но судорога боли пронзила Магуса, и он упал на парапет, царапая коленки и ладони.
   "Мантию жалко...Вставай! Беги!" - пронеслось в голове мага. Больше ни на какие мысли времени не хватало.
   Дельбрюк (всё-таки думать о нём как о навсегда ушедшем не получалось), казалось, совершенно не уставал. Он посылал и посылал то "ледяные шипы", то "валуны" без продыху. И в какой-то момент он должен был попасть.
   Значит, оставалось только одно.
   Ричард откатился в сторону, так, чтобы видеть Рудольфа. Тот занёс руки над головой. Даже на таком расстоянии видно было, что между пальцами его витают синие искры. Ещё чуть-чуть, и...
   Магус посмотрел в глаза Дельбрюку.
   "Прости" - прошептали губы Ричарда.
   - Гнев! Гнев! Бей! Гнев! - маг и сам не заметил, как прокричал это вслух, во всю силу лёгких. Ему казалось, что он шепчет едва слышно.
   Иногда, чтобы заставить работать разум, нужно сердце...
   Ричард выбросил руки вперёд...Воздух вокруг его пальцев нагрелся...И ещё сильнее...И ещё...
   Дельбрюк разжал пальцы: "валун" полетел прямо в Магуса. Огромная каменная глыба, куда больше молодого бычка, угловатая... У Ричарда уже не оставалось времени на то, чтобы отпрыгнуть...
   А в Рудольфа устремился заострённый сгусток пламени, разрезавший жаром воздух и сжигавший самый воздух...Камень не даже ударился - обрушился на парапет, обратив казавшуюся непоколебимой кладку в крошку, и ухнув на землю с той стороны стены...
   И только тогда Олаф с Рагмаром рванули вперёд, к стене. Мир вокруг начал расплываться. Донжон подёрнулся, задрожал, но не как бывает во время землетрясения, отнюдь! Он дрожал так, как отражение дворца в озере, когда туда бросит камушек прохожий. Стены тоже подёрнулись и пошли волнами, теряя очертания и расплываясь, угасая, словно капля воды под палящим солнцем.
   А потом - потом всё разом ухнуло вниз, как водопад. Лес обступал их со всех стороны. Не успели развеяться чары, создавшие каменную твердыню, а ели и сосны вернули себе власть над этим местом. Рагмар и Олаф сами не заметили, как стали блуждать меж деревьев, силясь найти Ричарда.
   - Эй! Проклятый маг! Я тебя дважды убью, когда найду! Нет, трижды! - воскликнул Олаф.
   Он не мог позволить себе потерять последнего "старого" бойца, нет, никак не мог...
   Рагмар рыскал вокруг. В ход пошло всё: и зрение, и слух, и даже обоняние: орк жадно, со свистом, вбирал ноздрями воздух, надеясь почуять мага.
   Но его нигде не было, как, в общем, и трупа Дельбрюка. Отчаявшийся Олаф сел на поваленный еловый ствол. Лес показался ему мрачным, словно заброшенный лет сто назад дом. Да здесь, видать, никто и не ходил многие годы! Ещё бы кто сунулся к "безумному магу"...Или не пять лет назад пошли истории о зле, здесь поселившемся? Олаф готов был поклясться, что страшные истории рассказывали об этих местах целые столетия.
   Везучий обхватил голову руками.
   Ну а теперь будут слагать легенды о славном бое двух магов, добра со злом, в котором погибли все...
   - Не дождётесь, - донёсся сиплый голос уставшего до смерти человека. - Обойдётесь. Гады.
   Последнее Ричард сказал, ни к кому собственно не обращаясь. В мгновенья, когда его снедала жуткая меланхолия, он мог сказать:
   оттого совершенно не печатное.
   - Ненавижу, - прохрипел Ричард сквозь боль.
   А это уже был верный знак того, что Магус жив-живехонек. Разве только помяло его изрядно.
   - Рагмар! Скорее! Сюда! - воскликнул Олаф, но орк уже мчался во весь опор.
   Ричард лежал, растянувшись под ворохом опавшей листвы. Он и мечтать не мог, что выживет. Ведь учитель...
   Что-то мелькнуло в глазах...Отблеск огня, заплясавшего на его ладонях? Что-то такое...Точно! В них было - что-то, а не ничего...Неужели?...
  

***

   Всему настаёт свой конец - вот и ученичество Ричарда закончилось. Не было никаких экзаменов, всенощных бдений и постов, не было нервного ожидания предстоящих испытаний. Просто однажды утром учитель позвал Магуса в кабинет, кивком головы предложил сесть и повернулся к окнам. Что он видел там, в синеве небес? Или что хотел увидеть?
   Рудольф ещё долго стоял и смотрел. Просто смотрел. Он очень любил любоваться небесами. Никто не знал, что в детстве он мечтал собрать крылья, которые донесли бы его к облакам, к горным вершинам, и он мог бы летать от города к городу. И тогда бы потоки ветра ласкали бы Рудольфа, неся ему покой и волю.
   Но детство кончилось, едва началась война. Очередная заварушка между городами, вспыхнувшая, кажется, из-за отказа послов спешиться прежде, чем сойдут на землю принимавшие их люди. Слово за слово, обвинения в оскорблении чести и достоинства властей и горожан, личные обиды, оскорбления, ультиматумы - и тысячи исковерканных жизней после.
   Рудольф собирал хворост, когда на дороге, шедшей краем леса, появилась вражеская кавалькада. Каждый узнал бы их по синим лентам и бантам на одежде!
   Они заблудились и посчитали за счастье попавшегося им паренька. Естественно, истинный Дельбрюк не сказал врагу ни слова. Но никто не говорил, что пытки - это так больно. Двое всадников спешились и, подхватив Рудольфа под руки, подняли его над землёй. Третий с ухмылкой подошёл и врезал от души. В глазах у Рудольфа потемнело в глазах. Он тогда впервые увидел искры, бьющие из глаз...
   Искры, срывавшиеся с рук - его рук, Рудольф тоже увидел тогда впервые. Как, собственно, и враги. Они задали такого стрекача, что на земле остались валяться их шляпы и даже перевязь с мечом. Интересно, как же нужно было убегать для этого? Спасённый страхом перед магами, Рудольф тогда навсегда потерял детство...
   Может быть, об этом учитель вспоминал, вглядываясь в небеса? Ведь они должны были напоминать ему о тех солдатах, о дне, когда он бросил вызов миру?
   Никто так и не узнал: Рудольф умел хранить секреты.
   - Что ж, - наконец-то произнёс Дельбрюк, поворачиваясь лицом к Ричарду. - Вам больше нечему учиться у меня. Разве что старости. Идите в мир. Ищите себя. Сражайтесь с миром. Сохраняйте себя. Станьте настоящим магом.
   Рудольф замолчал, задумавшись о чём-то, но совсем ненадолго.
   - И если забыть о формальностях: берегите себя, Ричард. Вам придётся однажды столкнуться с миром. Боритесь с ним. Не дайте покорить себя...Ваш талант будет давить, очень сильно давить на плечи Ваши, на твой разум. Держите его в узде, контролируй себя. Боритесь за себя. И помните...
   В глазах Рудольфа промелькнуло что-то...Ричард так и не сумел разобрать, что же именно.
   - И помните: я верю в Вас. У Вас всё получится. Только не сдавайтесь никогда!
   Ричард поднялся. В краешках глаз его заблестели капельки слёз.
   Так и стояли они, глядя друг на друга. Наконец, Рудольф решил прочесть очередную лекцию, какие шаги юному магу следует предпринять, дабы начать жизнь в мире. И многие советы учителя оказались дельными...
  

***

   Ричард помнил то выраженье глаз - точно такое же, как в последние мгновения жизни учителя (если то можно было назвать жизнью). И, да, теперь он понял: по всем раскладам ему суждено было погибнуть от последнего удара проигравшего в битве с миром мага. Однако же Ричард не погиб. Что это? Последний подарок учителя? И если так, то как Дельбрюку удалось это? Или всё-таки осталось в старике что-то, готовое сражаться, сражаться с миром - и пообедать? Но если разум его был уже подчинён, то...То...Кроме разума, в человеке есть ещё кое-что...
   Ричард пожал плечами. Он никогда не любил любомудрие, хотя порой ему в руки попадались прелюбопытные трактаты, всерьёз повествующие о всяческой чепухе.
   Но теперь ему выдалась возможность подумать обо всём этом хорошенько.
   Олаф помог израненному магу выбраться из-под кучи листьев и, взвалив на плечо, перетащил к повозке, уложив около гро...то есть, конечно же, ящика. Ассоциации с последним пристанищем мёртвого при взгляде на груз не выходили у Ричарда из головы. Особенно когда самому магу едва не понадобилось подобное пристанище. А в общем-то, вещь удобная, ничего лишнего... Ричард отмахнулся от мыслей. Это мир атаковал его со всё возрастающей силой. Разум его заполнился мыслями, сотнями, тысячами мыслей, мыслишек и Мыслей, слов - или, скорее обрывков фраз - воспоминаний, сомнений. Всё это сводило с ума и подавляло волю к борьбе. Чем дольше это продолжалось, тем желаннее казалось молчание разума, тем слаще виделся "белый флаг", поднятый в борьбе. Но - нельзя. Нельзя было сдаваться. Нужно было бороться. Только вот...Зачем? К чему нужна эта борьба?.. Конец так и так будет одинаков: небытие и беспамятство, вечный покой. А мир...Да что там мир? Он и не такое видал, что с ним станется после очередного свихнувшегося мага! Вон даже Палач на это не реагирует, а значит, никакой угрозы нет!
   За этими тяжкими мыслями, вопросами, на которые Ричарда ответа найти и не надеялся, он и окунулся в дрёму.
   Олаф же с Рагмаром во все глаза следили за лесом. Они никак не могли почувствовать себя в безопасности после поединка двух магов. Везучий, привычный ко всякому - и тот чувствовал себя не в своей тарелке, а что уж говорить об орке!
   Он поминутно шептал вполголоса (а то и вовсе говорил во весь голос) заговоры от злых духов леса. Рагмар упрашивал покровителей здешних мест и духов деревьев, ручьёв и камней не гневаться и мирно пропустить бедных путников.
   К счастью, Ричард спал тяжёлым, беспробудным сном, иначе не преминул бы высказаться о совершенно бесполезных фразах, вызванных непониманием природы стихий. Конечно, между ними разразился бы строго научный спор, с увещеваниями не гневить духов с одной стороны - и саркастическими смешками и многозначительными взглядами в небеса с другой. Словом, это было бы в высшей степени забавное зрелище. Если бы не лежавший в беспамятстве (сном наполненное болью блуждание в потёмках грёз назвать нельзя) Ричард, лес вокруг...
   И ожидание новых преград впереди...
  
  
   Глава 6
  
   Кто научился смерти, тот разучился
   Быть рабом. Он выше всякой власти
   И уж наверное вне всякой власти.
   Сенека
  
   В Лазурном зале вот-вот должно было начаться торжественное собрание. Ванакт собирал придворных и вождей, чтобы сообщить добрые вести.
   Лид спешил в зал быстрее прочих. Он знал, что ванакт уважает расторопных слуг, готовых вовремя вспомнить забавный случай или угадать желание своего властителя. О, как Лиду повезло на прошлом приёме, что шёл в Васильковом зале! В тот раз он угадал прежде всех, что господин желает испить вина, и ванакт наградил смышлёного слугу благодарным кивком! Это только начало, самое начало! Надо попасться на глаза господина ещё несколько раз, и тогда удастся подняться на самый верх, на пост главного виночерпия! А он из самых ближних слуг, которым ванакт поручает самые важные задания. Ещё немного, и Лид обретёт славу и величие, то, о чём издавна мечтал.
   Раздался стук церемониального жезла. Действо начиналось.
   Лид припустил пуще прежнего. Он опаздывал, он дико опаздывал! Коридоры были заполнены спешащими слугами. Ещё два удара жезла, и каждый должен был оказаться на отведённом ему месте, иначе грозила немилость господина. Ещё сошлёт на войну! А слуги ванакта не желали отправляться на очередное сражение с проклятыми крыланами. Бесконечные пограничные стычки наскучили слугам, а крупное сражение грозило, чего доброго, поражением! А поражение сулило гнев ванакта. Так зачем же лезть туда, зачем рисковать положением? Но одна проблема смущала всякого верного служителя ванакта. Ближних своих он любил отправлять легатами и стратигами в войска. И ведь трижды проклятые крыланы могли пойти в наступление, и тогда - большое сражение, немилость, ссылка, смерть...Каждый из ближних желал возвыситься, избегая сражений, но возвышение сулило командирский пост - и следовавшее затем падение. Что последнее неминуемо, знали все - ведь никто из ближних ничего по-настоящему не смыслил в воинском ремесле. Это был удел глупых людей, не способных умом своим продвинуться на уважаемые должности. Так пусть глупцы платят кровью за отсутствие мозгов! А умные люди уж найдут способ избежать резни, и не из такого выбирались.
   Завернув в очередное ответвление коридора, Лид едва не врезался в грузного, ростом с колонну и настолько же широкого Нарсеса. О, что это был за негодяй! В тот же вечер, когда Лид смог польстить господину, трижды, нет, четырежде, проклятый Нарсес вовремя рассказал дурацкую, глупую шутку. Но ванакт имеет те же слабости, что и простые смертные, и шутка его развеселила. Он даже наградил негодяя улыбкой. Лид почувствовал, что надежда его на высокий пост становилась всё более и более призрачной...
   Но чего было не отнять у Нарсеса - так это обаяния. Даже ненавидевший его Лид улыбнулся, когда толстяк подмигнул своему собрату по синекуре.
   - О, здравствуй, Лид! Давай, давай, проходи! Я дам тебе дорогу!
   Нарсес развернулся боком к Лиду. Наверное, кто бы другой тем самым освободил дорогу, но только не в случае с этим виночерпием. Поперёк он был едва ли меньше, чем вширь. Так что всё равно было, боком или спиной он стоял: пройти оказывалось совершенно невозможно. А потому Лиду оставалось ничего другого, кроме как ответить учтивостью на учтивость.
   - И тебе радоваться жизни и службе, добрый друг мой Нарсес!
   Лид старался быть как можно более вежлив и подобострастен. Человеку будет приятно, а Лиду - тренировка речей пред ванактом.
   На потном лице, с которого свисали сизые, такие же жирные, как и сам Нарсес, прыщи (ванакт порой забавлялся их лицезрением), появилось нечто вроде кривой ухмылки. Но - лишь на мгновение, после которого обычная учтивость оказалась запечатлена на лице виночерпия.
   - Благодарю, но мне хотелось бы проявить учтивость к тебе, мой дорогой Лид.
   Бедняга не знал даже, как поступить. Видно было, что Нарсес забавляется, желая вырвать из Лида речами и действиями своими грубость. Ну уж нет, Нарсес этого не дождётся!
   - О, я признателен тебе, славный мой друг, но прошу, проходи!
   Лид улыбнулся. Если быть честным до конца, то он готов был похлопать по спине "славного друга", да так, чтоб промеж рёбер воткнуть клинок. Но что делать, что делать? Ничего поделать нельзя. Оставалось только улыбаться и тренироваться в славословиях.
   Они бы ещё долго могли так упражняться, не прозвучи второй удар церемониального жезла. Оставалось всего лишь несколько минут до начала церемонии приёма сановников.
   - Скорее! - Нарсес проявил недюжинную прыть, стремглав помчавшись в конец коридора, к обитой серебром двери.
   Подобрав края роскошного плаща-скарамангия, вышитого кусочками смальты, он нёсся во весь опор. Только на шаг отставал от него Лид, позабывший обо всём на свете.
   Но вот он, скрип двери, - и яркий свет, больно резавший привыкшие к полумраку коридоров глаза. Потоки шли из-под купола зала. Творение чудотворцев-архитекторов, он парил над колоннами - в самом деле парил. Капители, прежде державшие на себе всю тяжесть постройки, теперь были не более чем украшением, а поддерживаемое чудесным ремеслом творение зодчих порой, следуя порывам ветра, крутилось вокруг своей оси, превращаясь в золотисто-голубой калейдоскоп. И только образ Первого ванакта, запечатлённый в центре купола, оставался неизменным. И был он столь прекрасен, что даже Лид, сотни, а то и тысячи раз бывший в этом зале, залюбовался. Жаль только, что лишь крохи мгновения довелось ему лицезреть это чудо. Иные не успели моргнуть, как Лид уже занял своё место по правую руку от шитого золотом ковра.
   Оглядеться, быстро-быстро. Да, всё верно. Нарсес стоит одесную, Елий ошуюю. Так. Всё правильно. Значит, они заняли должное место среди придворных. Теперь оставалось дождаться третьего удара, и ванакт явится своим служителям во всей красе.
   - Мы уже сделали ставки, Лид, кому ванакт сегодня окажет милость, - едва слышным шёпотом произнёс Елий. - Ты уж не подведи, я поставил целый иперпер на тебя.
   - Сделаю всё, что возможно, - процедил сквозь зубы Лид, глядя в центр зала.
   Придворные заволновались, наполняя всё вокруг бряцаньем самоцветов и драгоценных украшений. Верный знак того, что...
   Тук-тук-тук. Распорядитель торжеств стукнул в третий раз - трижды. Началось!
   Тот же распорядитель затянул "Многая лета", и стогласый, стоголовый хор служителей и придворных затянул славословие ванакту. И вот он вошёл, торжественно, храня полное молчание. Пред ним шли варвары с гигантскими секирами. Руки их точно выкованы были из золота - столь многими браслетами они были украшены.
   Позади варваров неспешно, едва переставляя ноги, двигались принципы - первые среди воинов, гвардия. Алые плюмажи их из конского волоса колыхались на ветру, шедшем из-под дворцового купола. Принципы несли копья, на остриях которых держалось пурпурное покрывало, закрывавшее всё пространство позади них.
   Лид мысленно представил себе ванакта, шедшего позади этого пурпурно-алого щита. Вот он, гордо вскинув голову, размышляя о вечном, об империи и о том, как бы наградить расторопность вернейшего слуги его, Лида, вышагивал по мраморным плитам, и звуки шагов его...
   И точно! Когда варвары, а вслед за ними принципы, остановились, то слышен был только гул шагов ванакта. Вот-вот поднимут покрывало...
   Распорядитель поднял руку с зажатым жезлом и воскликнул: "Славься, трижды благословенный! Мир готов к явлению твоему!". И точно! Принципы опустили копья на плечи враваров, алый покров ниспал на их могучие, загорелые спины...
   И миру явился ванакт. Для сегодняшнего торжества он избрал солнцеобруч: золотые лучи с алмазными навершиями устремлялись вверх, чуть загибаясь вовнутрь, добывая божественный свет для ванакта. Острия лучиков и впрямь светились этим светом. Значит, правитель только-только надел его. Но ведь его должны были облачить ещё час или два назад! Что же заставило его так поздно надеть солнцеобруч?
   Ванакт, окружный стеной безмолвия, хранивший молчание, наклонил голову. Вышагивавший рядом с ним придворный, облачённый в чёрный как смоль плащ, с узором в виде книги, вышитым серебряными нитками, раскрыл свиток. Да, этому человеку позволено было читать слова, писанные пурпурными чернилами! Какой он счастливый, этот силенциарий-хранитель ванактова молчания!
   - Наша божественность...
   Силенциарий принялся зачитывать титул ванакта. Лид достаточно хорошо помнил эти двадцать или тридцать строк убористым почерком, так что смог переключить своё внимание на самого ванакта.
   Да, тот был уже далеко не молод. Несмотря на все ухищрения кудесников, виски оказались одеты в серебро, глаза покраснели от неусыпных бдений над государственными делами, а походка потеряла былую резвость. Шептали, что государь страдает от подагры и ещё десятков других болезней, превращавших его жизнь в проклятье. Но Лид не мог понять, как это: жизнь правителя - это уже благословение, которого каждый пожелал бы достигнуть! И плевать на болезни и прочее! Главное - это та власть, которую тебе дарует престол и солнцеобруч!
   - В постоянных заботах о подданных своих и землях нашей царственности пребывая...
   Лид едва успел вернуть всё своё внимание силенциарию.
   - Решили отправить на юго-восточные рубежи, в область, где глупые мятежники нуждаются в наставлении...
   Так это же граница с крыланами, будь они неладны! Будь прокляты их плутовские творения и обманки! Кому-то не повезло, и он будет отправлен командовать в очередной драке с врагом. Лид вглядывался в лица придворных и гадал: кому же достанется эта милость, более похожая на проклятье? Внутренне Лид радовался: на одного конкурента станет меньше, - но внешне хранил полнейшее спокойствие.
   - И решила наша царственность в согласии с многомудрым синклитом отправить нашего доброго и верного слугу Нарсеса, коего таланты нам хорошо известны...
   Лид ликовал. Да! Да! Да! Трижды проклятый Нарсес наконец-то отправится куда подальше, и никто из виночерпиев на сможет бороться с Лидом за милости ванакта! О да, сбылась мечта! Сбылась!
   - Но зная трудности сего дела, решила наша царственность подобрать верного помощника, долженствующего стать наставником и советником Нарсеса, равным по правам ему, виночерпия нашего Лида...
   Лид был счастлив услышать имя своё, записанное пурпурными чернилами - и готов был проклясть этот день. Он! Поедет! На! Войну! Нет! За что?! Зачем туда!
   - Благодарю трижды благословенного! - с чарующе подобострастной улыбкой воскликнули Нарсес и Лид в едином порыве, так слаженно, как никогда прежде не бывало - и никогда более не будет. - Благодарю за то, что отметил он нижайшего, подлейшего, мелкого раба своего!
   Оба виночерпия пали ниц, лобзая ковёр, попиравшийся ногами ванакта. Владыка хранил молчание, слушая славословия. Он привык. Самая сладкая лесть уже не вызывала в нём ничего, кроме скуки и желания зевнуть. Но таким образом он хранил таксис, хранил мир и царство своё в этом мире и во всех остальных. Его дражайший брат говорил, что в другой части государства всё спокойно, но здесь! О, здесь было иначе! Как бы ванакту хотелось поменяться с братом хотя бы на пару дней, дабы вкусить спокойствия и благодати той части государства. Там, в Геспере, всё было много слаще и лучше! Но и эти края они как-нибудь облагородят, насадив порядок-таксис! Ванакт верил в эти. И даже сейчас, соблюдая обряд, он тем самым боролся за установление порядка во всех частях своего государства. Может быть, пройдёт ещё несколько лет, и крылатые падут! Новое оружие в этом поможет...Он подумал, что неплохо было бы зайти к даме Игнации, чтобы поведать о свих трудах и бремени. Жена в последние недели так досаждала, что видеть её не хотелось! Другое дело - Игнация! Как сладостны были песни её и стихи, в которых она воспевала победы былых ванактов!..
   Лид едва заметно оторвал лоб свой от ковра, чтобы хотя бы краешком глаза взглянуть на собрата по несчастью - Нарсеса. Но странное дело: он казался действительно обрадованным назначением. Лид всегда почитал этого виночерпия за юродивого разумом, вот оно и подтвердилось! На челе Нарсеса была запечатлена самая довольная, самая открытая, самая светлая улыбка - настолько светлая, что от этого Лиду становилось тошно.
   Новоиспечённый военачальник перестал следить за ходом церемонии, и его пробудил от дрёмы неверия в случившееся и раздражения осознанием его действительности удар жезла. Прим закончился, и придворные, дождавшись, когда ванакт скроется за багряными занавесями, стали расходиться.
   Лида, внешне сохранявшего полнейшее самообладание, нагнал Нарсеса. Тот светился от счастья.
   - Вот наконец-то дело, меня достойное! - переросток смеялся. - Да! Я верил в милость ванакта!
   - Я тоже в неё верил, друг мой, тоже верил, - деланно улыбнулся Лид и поспешил удалиться. - Позволь покинуть тебя, ведь меня ждут долгие сборы...
   - Позволь мне помочь тебе! Ведь теперь мы должны во всём помогать друг друга! - всплеснул руками Нарсес.
   Жест его был таки широким, что гигантская ладонь задела висок Лида, и пальцы "собрата" на краткое мгновение больно впились в кожу.
   - Прости меня, друг Лид, прости! От счастья я не могу уследить за телом своим! - с едва ли не с щенячьей жалостью взглянул на Лида "дорогой друг". - Позволь мне извиниться пред тобой! Пасть ниц!
   Нарсес наступил на ногу Лида, которую тот подвернул пару дней назад. Невыносимая боль пронзила всё его тело. Лид посмотрел прямо в глаза Нарсесу: в них светилось довольство паука, поймавшего жирную муху в сети свои.
   Да, совместная служба обещалась быть не менее увлекательной, весёлой и доброй, чем борьба муравья и муравьиного льва...
  
  
  

***

  
  
   Весь остаток дня они ехали молча, будто бы стесняясь сказать что-либо друг другу. Олаф порой поглядывал на ушедшего в себя Ричарда. Магус сперва пытался начать очередную книгу, но тут же отставлял её в сторону. Вскоре он углубился в собственные мысли, не дававшие ему покоя. В глазах мага плескалось пламя. О чём он думал? Жалел ли о совершившемся или, наоборот, был рад подобному успеху? Олаф при всём желании не смог бы этого выведать: Ричард был донельзя замкнуть в разговорах на подобные темы. Нет, Везучий честно пытался разговорить друга и напарника, но в ответ получил ледяной взгляд - ледяной несмотря на плескавшийся в нём огонь. И это было страшнее всего: когда даже бешеное, безумное пламя не в силах отогнать стужу.
   Орк же не переставал бормотать что-то на своём языке: видимо, заклинал духов леса, дабы не оставили в беде, помогли выбраться из чащи и всё такое прочее. По движениям видно было, что Рагмар взволнован донельзя: лес не кончался. Если они ехали к замку, сотканному Рудольфом из грёз едва ли более часа, то обратно так быстро выбраться не получилось. Они победили мага - или мир? - незадолго до того, как солнце стало клониться к горизонту. Теперь же сумерки вошли в полную силу, а края леса всё не было видно!
   Из-за верхушек деревьев было видно только такие же верхушки - и звёзды. Они вились прекрасными нитями по небосводу, даруя радость удивления и угадывания в неясных, гадательных узорах чего-то до боли знакомого. Вот - Созвездие вола, там, совсем крохотная - Звёздная чайка. Жители прибрежных городов молятся, дабы звезду эту никогда не застилали облака: чернейшей ночью лишь она может привести моряка домой. Что там маяки? Только небо, только звёзды могут выручить несчастных! Мореходы прозвали самую яркую звезду созвездия Стражем надежды. Говорили, что в день Великой замятни лишь один боец стоял на страже Хэвенхэлла, пытаясь предотвратить страшный катаклизм. Один, одиночка против ненастья, изменившего облик целого мира, что он мог? Но - мог он многое. Самые прекрасные легенды говорили о том, что боец почти смог предотвратить Замятню. Почти смог. Оставалось совсем чуточку, маленький шажок, последнее усилие... Но он погиб - и был вознесён богами на небо, дабы обликом своим пробуждать и крепить надежду всех тех, кто борется за правое дело. Ведь если верить - то даже Катаклизм не победит тебя. И пусть так и не смог оправиться с того дня, и пусть Замятня предотвращена не была - но вот, боец! Кто-то говорит, что то был один из ангелов, кто-то готов погибнуть, дабы доказать его рождение от человека и шафта, а то и от демона. Но - вот он, облик! Вот звезда, дарующая надежда!
   Олаф мысленно обратился к Стражу. Он просил, чтобы свет звезды указал путь его маленькому, но гордому своею малочисленностью отряду.
   Сгущалась тьма. Сумрак поглотил звёзды: то облака, шедшие по небесному океану, заволокли светила. Боролся с темнотой лишь один Страж. Ему было не победить - но разве это важно? Ведь это был светоч надежды, а надежда...
   Олаф подумал сперва, что то звезда появилась из-за облака, но свет был тёплым, жёлтым! Огонь! Огонь! Фонарь или свеча! Да! Там, впереди!
   - А ну-ка, милые! - Олаф подстегнул тяжеловозов. - Вывози отсюда!
   К счастью, тропка была достаточно широка, чтобы по ней могла проехать телега. Это было настоящее чудо: столь широкий проход в дремучем лесу!
   Даже животные, уставшие безмерно за прошедший день, воспряли духом: телега покатилась так быстро, как никогда прежде. Рагмар воскликнул что-то на своём языке, кивнув головой невидимым, но оттого ещё более могущественным духам леса. Олаф сам готов был расцеловать в обе щёки этих самых духов - если, конечно, у них есть щёки.
   И только Ричарду Магусу не было никакого дела до происходящего вокруг: устремлён был внутрь себя, в прошлое. И теперь, в первые за десятилетия, звуки и образы сгоравших в собственном доме родителей сменились тусклым взглядом Рудольфа Дельбрюка. А что было бы, успей ученик на день, да хоть на мгнвение раньше? Вдвоём они бы смогли найти способ! Смогли бы спасти Дельбрюка! Но учитель оставил Ричарда...Оставил наедине с миром...
   Поворот головы. Взгляд, переполненный прощанием. Уста, говорившие и прощавшиеся молчанием...
   В памяти всплывал образ Рудольфа, прощавшегося с покидавшим школу подмсатерьем...Хотя, какой же он подмастерье? Уже полноценный мастер!
   Да, это был один из самых печальных и радостных дней в жизни Магуса! Радостных оттого, что целый мир открывается перед ним, что учитель признал талант ученика. Печальных - потому, что придётся бороться совершенно одному...
   - Приехали! - произнёс Олаф над самым ухом Ричарда.
   Магус смешно закачал головой, точь-в-точь как ребёнок, разбуженный нянькой рано утром. Он ещё думает, сон ли это или явь, а пора вставать, пора вылезать из-под такого тёплого одеяла и становиться на холодный пол. Он ещё будет подпрыгивать, привыкая к прохладе, и только через десяток-другой прыжков сможет ступать, не таясь и не страшась морозного жжения.
   Вот так и Магус. Он привыкал к окружающей действительности, боясь, как бы она не ожгла его новой болью. Или...А может, это было похоже на привыкание к телу, возвращение в него. В первые мгновенья казалось всё чужим и незнакомым, и даже этот человек...Олаф...Да, его зовут Олаф! А как же самого ...Ричард! Да!
   "Меня зовут Ричард" - вспомнил Магус.
   Он часто и много забывал, и вспоминать порой удавалось с превеликим трудом. А ещё очень часто он мечтал уснуть и не проснуться. Некоторые боятся подобного, но почему? Ведь никто не задумывается о том, что было до его рождения - но ведь то же самое будет и после смерти. Небытие. Ведь это так прекрасно! Не надо сражаться...Не надо вспоминать...
   И крик, и стоны, и крик...Огонь...Пламя...Мама...
   Ричард углубился в созерцание странноприимного двора: дом, из окон которого и пробивался тот путеводный огонёк, и оказался таким двором.
   Забор в человеческий рост со столбами, которые были увенчаны уродливыми мордами. Неверный, тусклый свет играл с угловатой резьбой, отчего та казалась ещё более мерзкой. Трактирщики верили, что подобные вещи отгоняют злых гостей. Олаф же был совершенно противоположного мнения: хорошие люди будут от таких заборов держаться подальше. Ведь если снаружи такое, то что же там, в самом странноприимном доме?
   Но выбирать не приходилось. Свет, пробивавшийся из-за ставней, манил и обещал вкусный обед, какую-никакую, а постель, а главное - никаких деревьев, воздушных замков и спятивших магов! Ладно-ладно, Ричард не в счёт. Он, может, и не самый нормальный, но он - свой ненормальный.
   Самым прытким оказался Рагмар. Он постучал привязанным к воротам молоточкам по калитке. Крепкая вещь! Хотя дубов Олаф в лесу не увидел, но даже при неверном свете звёзд угадывались дубовые брёвна и доски. Такую не пробьёшь без должного снаряжения даже при сильном желании! Так что если враги окружат дом, то можно будет долго обороняться.
   Можно сказать, что отчасти поэтому Олафа прозвали везучим. Когда он останавливался в трактире или заходил в дом, то размышлял, как можно организовать оборону или каким путём скрыться. Второе, если быть честным, пригождалось чаще.
   Ожидание затянулось надолго.
   - Гостей здесь любят подержать за порогом становища, - рыкнул Рагмар.
   Раздался дикий звук, словно бы ржавым крюком слепец с дрожащими руками пытался распилить стальные оковы.
   Орк похлопал себя по животу.
   - Надо было съесть запасы...А то эти радушные хозяева голодом заморят...
   Олафу показалось, - или в голосе Рагмара звучали нотки детской обиды? Везучий никогда бы не смог сказать, что орк может так говорить.
   Скрип двери - кто-то вышел из дома - прозвучал победными трубами. Наверное, где-то там, впереди, были ворота в лучший, заоблачный мир.
   - Кто там? - раздался низкий мужской голос.
   Он не был злым, хозяин этого голоса. Олаф готов был поклясться, что такой человек совершенно беззлобно может свернуть шею обидчику, стряхнёт грязь с рук и продолжит милую беседу с завсегдатаем. Вряд ли в его заведении кто-либо мог позволить себе устраивать дебоши: желающих вскоре просто не осталось бы. Среди живых, разумеется.
   - Путники! Нас всего трое да телега с двумя леферскими тяжеловозами. Нам бы поесть, ночь провести и задать корма животным. Заплатить найдётся чем! - Олаф взялся за привычное дело.
   - Ну сейчас поглядим, коли не шутите, - в голосе прибавилось мягкости. Чувствовалось, что сразу отряд не прогонят. - Место найдётся, да и овса хватает.
   Раздались шаги, замершие у самой калитки. Потом - кряхтенье. А затем - скрип отодвигаемой щеколды. Калитка, до того закрывавшая часть света, отъехала в сторону, и даже столь слабый проблеск резанул по глазам. В проёме появилось тёмное пятно, через мгновенье обратившееся в угловатого, крепко сбитого мужчину лет сорока, а может, пятидесяти - трудно было сказать в столь неверном и скупом свете.
   - Орк? - хозяин оглядел Рагмара и одобрительно цокнул языком. - Редкие гости здесь. Сами виноваты будете, если с ним приключится чего. А то ребята у меня остановились... Горячие! Наёмники, одним словом!
   Олаф и Рагмар, не сговариваясь, переглянулись. Им обоим пришла одна и та же мысль: "А вдруг это те самые, что у моста в засаде сидели?". Оттого и орку, и человеку ещё сильнее захотелось попасть в дом.
   - А этот случаем не болезный? - хозяин кивнул в сторону Ричарда.
   Тот сидел на телеге, клюя носом и обхватив торс руками.
   - Нет, раненый он, - коротко ответил Олаф.
   Вдаваться в подробности ему не хотелось.
   - Война...- протянул многозначительно, с пониманием, хозяин и отошёл в сторонку, давай дорогу наёмникам. - Ну чего встали-то? Проходи! Сейчас и лошадёнок распряжём, намаялись небось!
   Свет упал на лицо хозяина, давая возможность рассмотреть это морщинистое, широкое, но совсем не открытое, а полное скрытности и загадок хранилище дверей в душу человека - тёмных глаз. Что-то мелькнуло в памяти Олафа. Будто бы он уже когда-то видел этого человека. Только он был в ту пору моложе...и в ином положении, что ли. Во всяком случае, Везучему облик содержателя странноприимного дома казался знакомым, но обстановка и даже одежда с этим образом совершенно не вязались с образом.
   Олаф мысленно махнул рукой. Ну кажется знакомым, и что? Мало ли людей он повидал на своём веку? Иных в живых нет, это да, но многие ведь дожили до седин! Хотя в кругу знакомых Везучего последних оказалось меньшинство...
   Ричард шёл, слегка пошатываясь. От помощи и Олафа, и Рагмара он отказался, решив пройти хотя бы пару шагов самостоятельно. Ему не впервой было бороться. Почему? Потому что...Потому что надо было бороться, и точка! И приходилось каждый раз заново начинать эту войну.
   Мама...Папа...Крики...Учитель...Нет, учитель уходил молча. Только взгляд...Ричард должен был помочь! Должен был придти раньше, хотя бы на мгновенье! Хотя бы на горсточку времени раньше! Он бы смог! Ничего он не может...
   Магус схватился руками за голову. Олаф было шагнул к нему, но Магус резким кивком остановил командира. Нет. Он сам. Он всё сделает сам.
   Рагмар распахнул дверь странноприимного дома - и тут же на наёмников пахнуло похлёбкой, жарящимся на вертеле мясом и пивом. Да-да! Самым что ни на есть вкусным мясом! Оно сочилось жиром на вертеле над ярко и жарко пылавшим огнём. Дрова весело трещали, разбрасываясь искорками, и пламенные копья и мечи шли в бой на баранью ногу.
   А у самого камина, спиной к двери, сидел настоящий великан. Плечи его были подобно горам, а шея издалека и в темноте сошла бы за добрый и пузатый пивной бочонок.
   Самые смутные сомнения начали терзать Олафа - но они развеялись, стоило только жадно схватившемуся за горные хребты пивных кружек и долину тарелок повернуться на звук открывавшейся двери.
  
   Равнина была гладкой, как макушка лысого старца, и такой же серой. Изредка то тут, то там пробивались из земли капельки зелёного цвета: кустарники и травы. Говорят, что эта земля не родила, потому что была напоена кровью и смертью вот уже тысячу лет. А каждое десятилетие, а так и каждый год, приносили всё новые и новые "удобрения". Вот и сейчас, под одобрительные крики воронья, одно воинство добавило другое.
   Колесничие Альбы кружили около высокого холма, выпиравшего подобно шишке на лысой голове. То была единственная возвышенность на много лиг окрест, а потому именно здесь воинства тех городов, где то было принято, посвящали воинов в рыцари. Иные же готовили совершенн особые обряды, в которые никто уже давным-давно не верил. Никто, кроме жителей Альбы.
   На самой вершине холма возвышался человек в некогда белом, а теперь кроваво-сером одеянии. Голова его, ещё утром покрытая венком из луговых трав и листьев священного древа, мерно покачивалась в такт ударам мечей о щиты. То воины, лучшие воины Альбы, чья честь ценилась в сотню коров, двести баранов и пять южных скакунов, призывали богов обратить свой лик на место славной битвы.
   Человек, стоявший в центре, кивнул, - и, кажется, даже за мгновение до того воины почтительно замерли. Он улыбнулся. Он всегда улыбался, вдыхая запах победы, ароматы сечи и нотки вражьего ужаса. Сегодня воздух оказался особенно сладостен и пьянил, пьянил его до умопомрачения. Улыбка стала ещё шире, а в глазах, невероятно глубоких голубых глазах показался золотистый отблеск. Он различил - где-то на самой границе между мирами - шелест шагов, невероятно далёких шагов, двигавших мириады миров священным, единственно правильным и праведным путём.
   Человек одобрительно кивнул. Они пришли, чтобы отблагодарить тех, кто убивал врагов с их именами на устах, тех, кто оберегал веру в них кровью.
  -- Предстань! - воздел человек в некогда белом одеянии свою десницу.
   Низко нависавшие облака разомкнулись, словно бы испугавшись чего-то. Солнце ярко засияло высоко-высоко над их головами, и луч света озарил вершину холма.
   Небо сочеталось с землёю, наполняя всё вокруг потрескиванием застывшего грома. Ему нравилось это ощущение, эта вспышка, проникавшая в самую душу и дарившая невероятное счастье и необоримый светоч.
  -- Предстань! - звук его голоса покрывалом накрыл землю, и все, кто стоял сейчас на поле боя, и кто умирал, и те, чьи души ещё не успели ещё отделиться от тела, услышали призыв, не терпящий промедления.
  -- Предстань! - облака затрепетали, убоявшись мощи, сокрытой в том голосе.
   И тот, к кому взывал человек в прежде белых одеяниях, наконец-то пришёл. Сперва кольцо из воинов пошло дрожью, и напротив нежившегося в лучах солнца человека возникла брешь, а потом в образовавшийся проём вступил...
  
   На Олафа уставился своими глазами-озёрами странный человек, укутавшийся в тёмно-зелёный плащ. Стол перед ним был заставлен бесчисленными (хотя, судя по полу, бесчисленность эта значительно уменьшилась за последнее время). Рот, раскрытый, застыл...Но меньше чем через мгновенье пришёл в движенье от радостного возгласа:
   - Живые! Стража пустила ко мне живых! Не только с Анку суждено мне повидаться напоследок!
   Он распростёр руки, и Олафу показалось, что это кроны деревьев разошлись в самом дремучем лесу, чтобы явить свет от десятка сальных свечей и отблески пылавшего в камне огня.
   Объятия этого человека были шире небесного окоёма, да только вот они пришлись не по вкусу наёмникам. Олаф и Рагмар, не сговариваясь и даже не переглядываясь.
   Тень чего-то страшного и странного залегла на лице высокого человека в длинной кольчуге. Волосы его были зачёсаны назад, и были похожи на двадцать шнуров. Да-да, именно шнуров, столь толстыми были они. А цвет! У кончиков они были чёрными как смоль, посередине - рыжими, а у кончиков белыми как парное молоко.
   В глазах же...
   В глазах было пять зрачков: три в правом и два в левом, и все - разного цвета. Зрачки те были меньше, чем у обычного человека, и занимали почти всю ширину глаз, отчего белки были едва заметны.
   Лицо же, прежде, кажется, загорелое, теперь было бледным как у почившей от чрезмерного желания стань тонкобёдрой девы.
   Олаф моргнул. Странный человек ответил тем же.
   Недоверчиво прищурившись, Счастливчик прошептал, точно боясь ошибиться:
   - Конхобар? - лицо странного человека засияло от радости. - Конхобар из Альбы?!
  
   Имя это в его устах звучало громом в зимнее утро над болотом: в звуках было столько же удивления, сколько гнева и презрения.
   - Я, о славный словами и деяниями своими Дагд. Сегодня день моей битвы и моих наград, - звенел весенний ручеёк из жидкого железа.
   Дагд вскинул подбородок и...засмеялся. Где-то вдали, за окоёмом, зазвучал гром и сверкнули молнии. Здесь же, над Равниной битв, сверкало солнце в окружении облаков. Но, наверное, такова уж была природа здешних мест: даже эхо слов звучало звоном клинков. И теперь, в день битвы, в день, когда наступало время получать самую дорогу честь для воина, настал черёд поединка между славнейшим воином Альбы Конхобаром и Высшим Филидом Дагдом.
   Тот вновь рассмеялся, но теперь гром не звучал. Смех этот был скорее понимающий, проникновенный, чем озлобленный. Он смеялся долго, кажется, слишком долго для почтенного филида, слышавшего поступь богов, скрепляющих миры своими шагами.
   - О, я понимаю, понимаю! - Дагд обратил свой взор в сторону заходящего солнца. Световое пятно едва-едва сузилось. - Это интересно. Очень интересно. Хотите, чтобы я наложил особые запреты, соединённые с невиданной мощью? Понимаю...Понимаю...
   Эхо разнесло: "Не принимаю...Не принимаю..."
   Дагд наконец-то посмотрел прямо в глаза Конхобару. Там, где взгляды их соприкоснулись, воспылало ярчайшее пламя. Образно говоря, конечно, образно говоря. Оба - воин и филид - улыбнулись одновременно. Затем Дагд сделал призывный жест, и Конхобар, сделав шаг навстречу неизбежному, опустился на колени перед Высшим Филидом Дагдом Уп Кумхалом. На губах Конхобара играла улыбка. Согласитесь, редко кто так радостно опускался на колени пред одним из своих страшнейших врагов - дядей, из чьего дома он умыкнул его дочь, а свою жену. Словом, у них были не просто тёплые - пламенные, полностью взаимные чувства...
  
  -- Что ты здесь делаешь? Где мы вообще оказались? - перестав моргать, Олаф нашёл в себе силы заговорить. - Местечко то ещё!
  -- О Везучий, славный своими бранными, - то ли Конхобар не очень хорошо изъяснялся на леферском, то ли изъяснялся слишком хорошо и многое знал, - подвигами! Это столь давняя и долгая история, что мне или придётся затратить на неё всю ночь - или время десяти шагов.
   - И сделай это как можно скорее: смотри, Ричард заволновался. Нехорошо, когда маги волнуются. Это пахнет жареным, - Олаф принял игру в многозначные выражения, предложенную Конхобаром.
   Ричард, действительно, несколько раз взмахнул головой, отчего волосы его разметались по лбу, застя глаза. Магус сидел на лавочке, устремив взгляд свой внутрь, в глубины собственной души. Если, конечно, таковая у него была: сам маг подчас сомневался в этом. Ну откуда ей взяться, если...
  
   Крики, стоны...Мама...Папа...Учитель... Нет, Рудольф ушёл без единого слова. Только взгляд...А может, это неправда? Может, это очередное испытание?...Надо просто проснуться...
  
   Ричард напрягся. Вот оно. Очередной удар. Если он сдастся, если захочет "проснуться" - то потеряет сперва контроль над собой, а потом и самого себя. Так нельзя. Надо бороться! Но чего ради бороться? Почти все, кого он знал, ушли...Только Олаф остался...И то, кто знает, надолго ли? А где книги?.. Нет книг... Некуда скрыться.
   Да, Магус, а точнее, его изнурённый, измученный вид произвели должное впечатление на Конохобара из Альбы. Тот понурил голову и пожал плечами. Со стороны казалось, что это два вулкана пробуждаются от долгой спячки.
   - Вижу, что другу твоему плохо. О, я узнаю его, мага из Лефера! Ричард! Приветствую тебя, мудрец, продающий мудрость свою за деньги! - в голосе Конхобара не звучало ничего, кроме почтения.
   Называя вещи своими именами, воин из Альбы умел сохранять почтение перед собеседником. Все пять зрачков его устремили взгляд на Ричарда, и в каждом читалось уважение. И, кажется, страх. А, нет! То было благоговение, за редкостью в те времена столь трудно узнаваемое. Наверное, оно сохранилось только у народа Альбы да у диких людей.
   Даже Рагмар поймал себя на мысли, что давным-давно не видел благоговения даже орков пред своим шаманом, хотя это было очень удивительно!
   Но вместо этого Олаф и Рагмар, не сго...ну вы поняли, - посмотрели за спину Конхобару, на долину еды и горные кряжи кружек. Или это по мнению наёмника действительно были крошки, или уж такая крошища требовалось воину из Альбы!
  -- Конхобар, я не знал, что средь твоих талантов есть способность говорить о смерти...Или что другое вы там, у себя, именуете Анку?..- Везучий подмигнул герою Альбы.
  -- Это мой последний ужин, Олаф. Я нарушил гейсы...
  -- Что-что? - Ричард говорил так, будто бы одной ногой уже шагнул за край этого мира и вот-вот должен был вступить в другой. - Нарушил гейсы? Святые запреты? И ещё жив?..
   Магус вновь обратил взор внутрь, в былое и думы. Внешний мир перестал его интересовать, раз уж самое загадочное и страшное на свете этом уже свершилось.
   - Ещё...Да-да...Мы говорим "за миг до"...Так вот. Мне осталась половина этого срока. А может, и половина половины...- щека Конхобара дёрнулась.
   И Олаф понял: герой Альбы боится. Боится так, как никогда в жизни...
  
   Дагд воздел руки над главой Конхобара и закрыл глаза, прислушиваясь к поступи богов. Они были где-то далеко-далеко, но приближались, отдаляясь - потому что любой путь приводит тебя к цели, как бы далеко не уводили тебя собственные ноги. Так гласила мудрость, познанная только филидами.
   - Итак, требуешь ты отмерить цену твоей чести? Достоин ли, а? Что скажете, сыны Альбы? - прошептал Дагд, но шелест его шепота был громче самого майского грома.
   - Достоин! - грянуло тысячеустное эхо того грома.
   - Итак, достоин. Что ж. Цену определят для тебя сами боги. Ну а плату...Плату мы подберём вместе. Ибо сила, даруемая вместе с честью, должна быть ограничена, дабы Стража не пришла за тобой и не выстирала кровавую рубаху твою наутро...
   Дагд замолчал, вновь прислушиваясь. Он стоял, неподвижный, и "солнечные зайчики" играли на его лице. Ветер примял траву, которой порос холм, примял легонько так, словно бабочка, опустившаяся на былинку, или шмель, сосущий нектар из цветка. Выший Филид слушал долго, очень долго, и хмурился, всё хмурился...Пока ветер не стих, а на лице его не заиграла таинственная улыбка.
   - Боги положили предел твоей чести, твоему дару, и наложили следующие гейсы-запреты...
  
   Конхобар знаком предложил товарищам по ремеслу - а иной человек разве был бы знаком с Олафом? - занять место за пиршественным столом. Подбородок воина из Альбы, и без того лоснившийся от жира, покрылся новыми ручейками подливы, заставлявшей блестеть свиную ногу.
   Олаф и Рагмар, только сейчас понявшие, насколько сильно они проголодались, тут же покрыли свои подбородки ручейками слюны. Орк, однако, решил понаблюдать за Конхобаром, чтобы определить, к каким кускам мяса тот приложился. Так, на всякий случай, чтобы определить не тронутые ядом...Ну мало ли, вдруг отрава? Кто же знает, что должно следовать за нарушением гейсов? Рагмар ничего не слышал до сего вечера об Альбе, а потому готов был к любому повороту событий.
   Олаф же подошёл к Магусу и положил тому руку на плечо. Ричард ничем не показал, что чувствует прикосновение. Он был слишком далеко отсюда. Лишь тело, бренная оболочка, столь мешавшая магу при общении со стихиями, мешавшая слиться с миром, единственное, что сохраняло его душу в "здесь и сейчас" -осталось здесь. А мылси...Да...Воспоминания бередили его душу. Сражение с наставником подорвало его последние силы. Что-что стучалось в его душу. Но нет, не тьма - то был сам мир. Нечто, называвшееся природой. Ричард усмехнулся бы, если бы был здесь. Если бы...
   - Да. Так вот, - Конхобар закашлял, когда "не в то горло" попал кусочек такой сочной крольчатины.
   Рагмар, чей урчавший живот, разогнал издаваемыми звуками всех диких зверей и пугливых людей на сто лиг вокруг, занял место напротив воина из Альбы. Они вступили в сражение, достойное, чтобы сохраниться в легендах - сражение между альбианцем и орком за звание Высшего...едока Двенадцатиградья. Пока что Конхобар побеждал, но Рагмар не желал сдаваться, атакуя всё новые и новые блюда и чашки.
   - Так вот, - дыхание его наконец-то восстановилось. - Высший Филид...
  
   - О...знаю! Первым запретом тебе налагаю не касаться дев, что дышат восходом, разумея закатом, в ночь погибшей луны. Второй же запрет пусть будет отмщеньем за доброе дело, во имя богов сотворённое. Третий гейс принимай, что ведёт в полночных холмах меж могилами звёзд. Помни четвёртый: никогда ветви дуба не срежь, что в горах народилась. Пятый запрет пусть будет сокрыт на дне океана, рыбой проглочен и вновь возвращён на твердыню. Вспоминай о шестом, что ведёт в страну вечно забытых. Запомни седьмой, запрещающий кровь лить мирскую на заре у вулкана. Сделай зарубку восьмую на память: не въезжай во врата странного дома, не омыв их шалфеем. И последний, девятый: только попробуй ты встать на пути у заклятых удачей, богами и лесом! Только нарушив их все, потеряешь и силу, и жизнь, и надежду, и узришь на рассвете ты Анку, а может, и Стражу!
   Молния вспорола кристально чистое небо и ударилась в землю у самых пяток Конхобара. Если бы тот не стоял на коленях, кто знает, может быть, она прошла бы сквозь шею героя, навсегда отправив того душою в сказания, а телом в глубокую могилу? Но кто думал сейчас о том, восхваляя Конхобара Уп Кумлаха из Альбы, только что получившего самую высокую цену чести, что была дарована за последние три века, а может, и все четыре - сказители потом путались в цифрах.
  
  
  
  -- Забавные вирши...- Олаф, севший напротив Конхобара, поймал на себя его испепеляющий взгляд.
   Воин из Альбы относился к этим словам серьёзнее, чем к чему бы то ни было на свете.
  -- Это древние заклинания филидов. Боги шепчут им эти слова в уши, и должно лишь повторять их должным образом. Но у богов другое, не похожее на наше, разумение, и филиды видят только образы, тени от огня или отражение в воде. Или же очертания облаков, складывающиеся в рисунок. Или морозные узоры на замёрзшей Тропе миров. Все по-разному. Но все видят одно - слова богов, будущее того, кому Ходящие между даруют величие и славу.
   Рагмар лопнул себя по лбу. Он понял! У орков прежде были в ходу подобные запреты, да и сейчас многие их соблюдают, запреты, оберегающие от злых духов. Теперь поведение Конхобара стало ему понятнее.
   - Ты вызвал гнев своих...духов? - покачал головой орк.
   В глазах его читалось понимание и сострадание, которое людям вроде Конхобара было неведомо.
   - В каком-то роде, - кивнул воин из Альбы. - В стародавние времена мы заключили договор с Ходящими невидимыми тропами и той, кого Стражей мы зовём.
  -- Стражей? - переспросил Олаф, оторвавшийся от поедания заячьего рагу. - У вас же так, кажется, зовут Палача?
   Конхобар кивнул, отрывая шмат мяса от свиной ноги. Что-то, а аппетит перед смертью он не потерял.
   Рагмар подумал, что не так должно вести себя перед встречей с духами. Что это вообще такое?
   - Не похож ты на умирающего, разноцветноволосый человек, - покачал головой Рагмар.
   Конхобар пожал плечами. Он сперва хотел что-то сказать, но потом поднял вверх указательный палец евой руки, показывая, что сначала хочет прожевать мясо. Сглотнув и умиротворённо сложив руки на груди, он произнёс:
   - Таково было моё последнее желание, исполненное Анку...Нарушивший гейсы, если то великий воин и герой, имеет право на последнее желание. Отправляясь на тот свет, я хотел бы наесться. Мало ли, что меня ждёт на другом краю Тропы между мирами? Есть, быть может, мне не придётся много дней спустя.
   Олаф рассмеялся услышав рассуждения воина из Альбы. Он не верил ни в тот свет, ни, по большей части, даже в этот. Но смех его оборвался, когда на него неодобрительно зыркнул Рагмар. Зеленокожий оценил предусмотрительность Конхобара. И вправду, пока будешь подниматься вверх или спускаться вниз по Мировому древу, успеешь проголодаться! Умный этот человек, Конхобар.
  -- А теперь...Пока ещё есть время...Я расскажу о том, как были нарушены гейсы-запреты.
   Конхобар прочистил горло и посмотрел прямо в глаза Олафу.
  -- Везучий, ты всегда выбираешься из передряг. Уверен, что тебе ещё многие годы удастся это проделывать. Ты должен будешь найти кого-нибудь из филидов Альбы, тех, кто хранят память о былом. Пожалуйста, запомни мой рассказ и передай его им. Прошу, как воин - воина.
   Воин из Альбы во второй раз за разговор был серьёзен как никогда. Везучий кивнул. Предсмертная просьба собрата по ремеслу - это святое, пусть он даже воевал бы за вражью сторону.
   - Что ж. Пусть филиды назовут эту историю...- Конхобар пригладил волосы (и без того казавшиеся намертво прилипшими к макушке), и взгляд его остановился на обглоданных костях поросёнка. - Да! Пусть историю эту назовут "Поеданием хряка из ...". Как там называют сии края в моей Альбе? Эфель-Туатом? Да! Пусть это будет "Поедание хряка из Эфель-Туата!".
   И смех Конхобара плавно перетёк в рассказ...
  
   То было год спустя после дарования высшей цены чести. Конхобар наслаждался жизнью, полной битв, крови и смерти, - настоящей жизнью воина Альбы. Но едва взор его обращался на женщин, на лицо налетала грозовая туча. В свои двадцать лет он ещё не был женат, а ведь это почти возраст старости! Иногда сознанию его представлялись картины настоящей, самой что ни на есть глубокой старости - сорока лет! О! Кто подал бы ему чашу воды? Ведь вино, наверное, уже нельзя будет пить неразбавленным...И смыл тогда в питии такого вина? Уж лучше воду! Да, родниковую воду Маг Туиред, знаментой...
   Размышления Конхобара прервал женский смех. И был он столь мелодичен и звонок, что воин принялся озираться по сторонам, чтобы понять, откуда идёт сия музыку жизни.
   На высоком холме по правую руку от дороги резвились, играя в догонялки три альбийских девы. Но, признаться, не видел двух из них Конхобар, ведь взор его оказался прикован к одной, самой прекрасной и статной, облачённой в узкое на талии платье, зелёное, как первая весенняя трава. Доблестный воин спрыгнул с коня и двинулся к тому холму, словно бы притягиваемый невидимыми цепями. На негнущихся ногах, не в силах оторвать своего взора от прекраснейшей из дев, Конхобар приблизился к воплощению своей мечты. Девушки, завидев статного парня, прыснули в кулачки и прекратили играть в догонялки. Они с интересом поглядывали на воина, чей цвет - а точнее, цвета - стали известны во всех землях, где говорили на альбийском или понимали его.
   - Здравствуй, отражение прекраснейшей из Идущих по заокраинным тропам! Скажи мне, как зовут тебя? - спрашивал зачарованный Конхобар.
   Бывшая в те минута - для Конхобара, конечно же - единственной на свете девушка прыснула в кулачок. Её золотистые кудри разметались по лбу при этом.
   - Моё имя уже известно тем, кто меня знает. Остальным же удастся его, только если...- девушка вновь рассмеялась. - Только если отгадает загадку! Но сперва догонит меня!
   И девушка со всех ног побежала в противоположную от Конхобара сторону. Но тот не был бы славнейшим героем Альбы, если бы не мог догнать деву.
   В пять или шесть прыжков он настиг её и, насколько было в его силах, нежно обнял девушку. Он тихо шепнул ей на ухо:
   - Ну так как зовут тебя, о прекраснейшая из смертных? - вкрадчиво спросил Конхобар.
   Она почувствовала его тёплое дыхание у себя на щеке.
   - Имя моё - Амайн, Восточная звезда...
   Девушка смотрела на заходящее солнце. В груди Конзобара кольнуло - то был знак нарушенного гейса...
  
   Конхобар только-только принялся за рассказ о нарушении второго запрета, как свет в зале померк. Только в камине, где жарилась, кажется, самая большая свинья из тех, которую Олаф когда-либо видел (не считая предыдущего бургомистра Лефера), горело пламя. Свет от него, неверный и слабый, оставался единственной преградой на пути тьмы.
   Ричард отрешённым голом прошептал, превозмогая боль:
   - Ну начинается...В этом мире нельзя спокойно умерев, не влипнув в историю.
   - А шаман-то прав, - вторил ему Рагмар, готовясь принять бой.
   Внезапно раздался громоподобный рык...кошки. Мяукающее создание прыгнуло куда-то в сторону. Тут же послышался вздох облегчения - то Олаф вновь поверил в своё Везение.
   И тут открылась дверь.
   Все замерли. Ну, разве что кроме Ричарда Магуса, который и так был бездвижен и флегматичен, как и подобает мастеру его искусства, видавшего все чудеса на этом свете.
   Свет луны проникал в комнату, превращая ее во вместилище ночных кошмаров и неверных теней, подхваченных полночным ветром. Послышался стон деревьев и...стук костей. В дверном проеме возвышалась фигура. Стоявшую спиной к свету, ее невозможно было разглядеть, и оттого становилось еще страшнее. Послышался шелест ткани, и фигура сделала шаг вперёд.
   Рагмар обратился в дикую кошку, замерзшую в прыжке. Олаф занес над головой меч. Ричард соизволил повернуть голову в сторону незнакомца. И только Конхобар оказался невозмутим.
   - Это за мной, - спокойно произнес он. - Как умирать-то не хочется.
   Фигура, шагнувшая в комнату, заколыхалась. Послышался стук костей, и через мгновение незнакомец поднял руки, устремив их в сторону Конхобара. Раздался странный, пугающий, леденящий душу звук...
   Олаф лишь мгновение спустя понял, что то кости стучат друг о друга в немом смехе. Только одно создание могло его издавать.
   Анку, Владыка Троп, что протоптаны мёртвыми, пришёл за своей очередной жертвой.
   Конхобар сделал шаг навстречу смеющемуся одним клацаньем зубов Анку, который все так же оставался пятном сумрака в лунном свете.
   Герой Альбы сделал шаг. Ещё шаг. Смех - то есть клацанье - стал ещё громче, и оттого ужаснее. Шаг - великого воина и победителя величайших бойцов разделял какой-то шаг.Шаг...
  

***

   Ричард ни дня не мог прожить без книги, ведь они были для него лекарством, лекарством от себя и от мира. Древние хроники и трактаты по теории магии возводили невидимый, но прочный барьер. Рухни он - и Магус действительно не смог бы прожить дня. Даже часа - и то не смог бы. Разве что минута...Хотя...Кто знает?
   Библиотека Дельбрюка, богатейшая в городе, а может, и во всём Двенадцатиградье, постоянно питала своей сильнейшей на свете магией этот барьер. Но даже этому богатству положен был предел. Не замечая этого. Ричард продвигался к нему, поглощая один фолиант за другим. Сперва необходимость, постепенно это движение стало жаждой, и снедаемый ею, Магус на всех порах устремился к пределу.
   На этом пути Ричарду повстречалась книга, небольшая, всего-то с кулак толщиной, в переплёте из выкрашенной в насыщенный зелёный цвет кожи. Ни единым камнем обложка не была украшена, даже ремешок, перехватывавший её, поражал своей простотой и неказистостью. Но стоило только открыть книгу!..
   Первая страница была украшена дивными узорами, которые даже специалиста по теории магии повергли в благоговейный трепет. Если бы кто-то из владевших искусством - и проклятьем - сумел нарисовать хоть жалкое его подобие! Никогда бы не удалось победить столь сложное, идеально выстроенное заклинание, сотканное из напитанных мощью изменений узоров. Круги здесь обращались линиями, пересекаемые простенькими крючками, что складывались в буквы, которые...Сложность описания этого рисунка - ничто по сравнению с ним самим! Да! Ричард, наверное, полдня любовался этим узором. Даже много лет спустя он мог вызвать его в своей памяти, но лишь однажды попытался (тщетно) его повторить.
   Но рисунок являлся лишь началом для потрясающе прекрасного путешествия в иной мир, погибший во дни Великой Смуты. Лишь осколки его сохранились в памяти жителей города Альбы. Даже название - лишь отзвук имени дивного и древнего мира, призрак которого поныне жил в преданиях и деяниях...
   Ричард потерял счет смене дня и ночи. Кажется, что-то происходило вокруг, но так ли это важно? Главное - книга, а точнее, то, что в ней хранилось.
   Листы пергамента, немного шершавые на ощупь, открывали врата в новую историю, давали шанс увидеть, и не через замочную скважину, а во все глаза, великое дело древних героев. Верховные короли и жалкие нищие, племена, видевшие рождение мира и ставшие предвестниками его гибели. Уверенные в себе, воинственные женщины - и лукавые, хитрые воины. Боги, жившие до Великой Смуты среди людей, но ушедшие за окоём, Ходящие между мирами. И даже коровы, решение судьбы которых, бывало, оказывалось важнее целого королевства.
   Но позади героя каждой истории нависала тень Анку, приходящего за смертными в их последний час. Потомках великих героев и верховных королей, альбианцам боги даровали возможность видеть Анку. Иные же слышали только стук костей и скрип колёс его ужасной, наполненной трупами повозки. Звук этот - его ни с чем не спутать, стоит лишь однажды его услышать - повергал в ужас альбианцев. И только их герои с радостью слушали его, ведь он был предзнаменованием скорого ухода их к Ходящим-между-мирами и вечной жизни в легендах.
   Едва книга оказалась захлопнута, Ричард застыл в печали. Так продолжалось несколько часов. А после он задумался. Кто же создал это потрясающее творение, и, главное, когда? Ведь альбианцы во всём Двенадцатиградье славились тем, предания их хранят филиды, доверяя не мёртвым буквам, но живой памяти. Может, это обман, и некто придумал все эти дивные истории? Сердце Ричарда попало в оковы, выкованные из самого холодного льда. Нет, этого не может быть!.. Ведь они столь прекрасны!.. Их никто не мог выдумать!.. Никто!..
   Он не успел заметить, как ноги сами понесли его в кабинет Дельбрюка. Магус застал учителя за подкидыванием поленьев в камин. В городе зима объявила о вступлении в права на мир, и тысячи ветров за окнами несли снежинки. Здесь же, в последнем бастионе Дельбрюка, царили тепло и уют. Учитель, в такие дни всегда укрывавшийся в плед, любовался пламенем, поедавшим дрова. Пожирая одно за другим, он требовал новой пищи, подгоняя Дельбрюка потрескиванием. Учитель, кивая, задавал корм огню, и он разгорался всё ярче, согревая кабинет.
   - Учитель...
   Дельбрюк рассеянно посмотрел сперва на Ричарда, посмевшего нарушить идиллию, а затем на фолиант, бережно и нежно сжимаемый Магусом.
   - А, Вы всё-таки нашли мои заметки...

***

  
   - Стой, Конхобар, - голос Ричарда наконец-то обрёл чуть больше жизни, чем человек с перерезанной глоткой. - Это не по правилам Альбы. Анку так не приходит. Вспомни!
   Кажется, даже тень повернула то место, где у неё должна быть голова, в сторону Ричарда. Клацанье зубов ненадолго прекратилось. Тишина - могильная (в самом что ни на есть прямом смысле) - воцарилась в этом зале, который только недавно полнился запахами жареного мяса и возгласами гостей. Герои немой сцены ждали (ждал даже лунный свет, в эти мгновения чуть-чуть ярче), что же скажет Ричард.
   Но тот, выдерживая паузу, мучил присутствовавших, как и положено (хотя в отношении Анку нельзя было сказать, способен ли тот что-либо ощущать).
   - Анку не должны видеть чужеземцы, те, в чьих жилах не течёт кровь Альбы. И если у меня или у Олафа капелька могла затеряться, то уж Рагмар-то, - Ричард не удержался от саркастической усмешки, - может похвастаться чистотой происхождения. Здесь что-то не так.
   Фигура, сотканная из сумрака (и костей, непременно костей, сумраком так не пощёлкаешь) встрепенулась. Лунный свет залил её с ног до головы. Из латанных-перелатанных рукавов балахона торчали кости, жёлтые, желтее сыра, непонятно чем скрепленные. Под капюшоном ничего не было заметно.
   Конхобар вновь обратил свой взор на Анку.
   - А ведь правда, - он поскрёб подбородок. - Клянусь Эртамайном, что приходит в снегопад! Вы не должны были его заметить!
   Анку выпрямился. Похоже, он застыл, поражённый пренебрежением смертных. Благоговейный страх, что он внушал десяткам, сотням, сотням сотен тысяч альбианцев, улетучился из героя Альбы (если когда-то в нём пребывал).
   - Если же вы его видите, значит, это не Анку. Но как же так, если я...Я ведь нарушил гейсы...
   Похоже, что сам Анку терялся в догадках. Фигура заколыхалась: капюшон то и дело поворачивался то в одну, то в другую сторону. Кто бы ни прятался под ним, он явно почувствовал себя не в своей тарелке.
   Первым нашёлся Конхобар. Недолго думая, он просто прыгнул к незваному гостю и схватил его за грудки. Отчётливо послышался перестук костей. Рагмар, знавший толк в костях, готов был поклясться духами-хранителями, что это тазовые кости так стучат. Только у них был столь глухой, протяжный при ударе звук!.. Да, а уж вот если берцовыми...Орк даже облизнулся: ему вспомнились лучшие пиры его родного племени! Вот уж где гуляли так гуляли!..
   Олаф же, чтобы и дальше оправдывать своё прозвище, отошёл в сторонку, готовясь в любой момент прыгнуть под лавку. Мало ли что, знаете ли. Так как он прежде это существо не встречал, то не хотел даже предположить, что за сюрпризы оно может преподнести.
   Анку же...О, Анку!..
   Много позже случай этот войдёт в легенды. Филиды и барды будут воспевать геройство великих рыцарей и талант искусного мага, бой которых вчетвером на одного стал поединком. Славным и страшным поединком, когда сама Смерть убоялась смертных. В реальности же всё было...намного сказочнее.
   Анку вытянул вперёд руку...Старые пожелтевшие кости сложились в кукиш. Ветер (Рагмар готов был поклясться, что поток родился в зале) сорвал капюшон, и на оторопевших героев (растерявших в мгновение ока весь героизм) зыркнула пустота глазниц идеально гладкого черепа. Он был всё того же желтоватого оттенка, который бывает только у старых костей, и от одного цвета этого становится тошно и противно.
   - Анку, - кивнув, заметил Конхобар.
   Он застыл на месте, думая, что же произойдёт дальше. Если верить легендам его народа, сейчас перст указующий должен был испепелить бренное тело героя Альбы. А душа же его, кричащая и вопящая, должна была быть проглочена Анку. После же Костяной человек вернулся в телегу, запряжённую скелетами лошадей, и отправился за очередной жертвой. А один из Ходящих между мирами должен был бы обнять душу и взмыть с ним вверх, к небу, к иным тропам. И там, между мирами, душа Конхобара радовалась свету звёзд и бродила в свите одного из богов, навсегда ушедших прочь из Хэвенхэлла. Только однажды, когда небо падёт на головы смертным, умершие вернутся в столь любимый (или люто ненавидимый, уж кому как) мир. Но это будет уже совсем другая история...
   Сейчас же Анку...
   О, Анку!..
   Он, удовлетворённо кивнув замершим героям, довольный (если судить по торжествующей тьме глазниц) произведённым эффектом, сделал шаг им навстречу. Затем - ещё шаг. Рагмар, ощущая древность и мощь Анку, в благоговении склонил голову свою. Орк умел уважать божественные силы, а потому не мог поверить, что за мгновенье до того поднял руку на саму смерть альбианского народа.
   Конхобар удивлённо вскинул правую бровь, когда Анку поравнялся с ним...и прошёл мимо, дальше к столу. С жутким (по-настоящему жутким, уж поверьте!) стуком олицетворение смерти уселось на лавку и, подперев руками нижнюю челюсть, затихло. Свет померк. Ветер (Конхобар, стоявший практически у самой двери, не почувствовал его дуновения) задул почти все свечи в зале. Анку потянулся за появившейся из сумрака кружке. Густая пенная борода венчала бесхитростный глиняный ободок. Смерть обкорнала эту бороду, припав к кружке. Раздалось жадное чавканье. Так пить можно только в последний раз в жизни. Верно, только так Анку и мог.
   Олицетворение смерти, наплевав на все приличия, рыгнуло. А мгновение спустя из-под гладкого черепа раздался мелодичный напев. Конхобар, подобравшись, прислушался к мелодии...А спустя мгновение подхватил её...
   Чарующая и притягательная, песнь сия рвалась наружу, унося прочь из мира сего, становясь ещё прекраснее оттого, что ни слова не было из неё понятно Олафу и Рагмара. И только Ричард из их небольшого отряда понимал, о чём поют эти двое. Он понимал и - в сумраке то было легко - незаметно для других плакал. Слёзы его двигались в такт старинной песне.
  
   Арфу тронь, филид,
   Жизнью расплатись за стих.
   Все что есть в миру - забудь.
   Только не забудь мой рассказ, филид.
  
   Смех забудь, филид.
   То был древний государь,
   Чьё имя Альба вспоминала встарь.
   Только жизнь его прошла, филид.
  
   И покой забудь, филид.
   Он уходил один, один.
   Средь воронов и костей.
   Он был один, понимаешь, филид?
  
   Ты про кровь забудь, филид.
   Боги звали короля к себе.
   То подвиг был, богов достойный.
   Но где те боги, когда люди мрут, филид?
  
   Ты про смерть забудь, филид.
   Кто король был, умолял.
   Он просил небесных дать земной приют его костям.
   И, не в силах отказать, обрекли его, филид.
  
   Ты про гнев забудь, филид.
   Кто король был, тот восстал.
   Наречённый стражем душ,
   Он остался здесь, средь любимых тропок и долин.
   Понимаешь, кто то был, филид?..
  
   Ричард, не в силах перевести слова этой песни на родной язык, понимал лишь исковерканный смысл сего песнопения.
   Но Конхобар - о, он понимал. А потому тоже плакал. Он оплакивал первого короля древней Альбы, не пожелавшего даже во смерти покидать детей своих. И каждый герой, в чьих жилах текла хотя бы одна кровинка тех, кто шествовал по бесконечным лугам и петлял меж вековечными холмами, понял бы слёзы эти. Понял бы - и зарылся лицом в ладони. Потому что ни один, в чьих жила текла ходя бы одна кровинка той крови, не мог без сердечной боли слушать эту песню...
  

***

   - Лишь одну легенду я не записал сюда. И не жалею о том, совсем нет. Она навсегда должна храниться лишь на устах, ибо пергамент не сможет рыдать, а буквы не смогут дрожать, рассказывая её, - грустно улыбнулся Дельбрюк.
   На столе его лежало одно из тех самых писем. Ещё один из его учеников ушёл в Мир.
   - Что это за легенда, учитель? - Ричард обратилась в стрелу, готовую полететь в заокраинные земли и поразить цель. - Прошу Вас, расскажите!
   - Вы действительно того хотите, юный Ричард? - Дельбрюк скосил взгляд на ещё неоткрытое письмо.
   Зная, что там написан, Рудольф подумал, что сейчас самый подходящий момент вспомнить то древнее предание.
   - Тогда слушайте, Ричард, но обещайте хранить это предание в самом надёжном месте.
   В ответ на немой вопрос удивлённых глаз Ричарда, Дельбрюк прижал ладонь к сердцу. Магус кивнул.
   - Что ж...Храните эту легенду, Ричард. Вы достойны того, чтобы уйти в Мир, вспоминая в свои последние мгновения это предание, столь сказочное и вероятное, что сразу понимаешь - то было на самом деле...
   Верховный король Альбы, собравший воедино все кланы своего народа, страшился за будущее новорождённого государства. Был он уже не столь молод, и, хотя был у него сын, знал, что нелёгкие времена предстоит альбианцам пережить в будущем. Пребывая в тяжких раздумьях, он страшно заболел и слёг. Лекари и филиды - все предвещали, вторя друг другу, скорый конец великому владыке. И вот соседи, давным-давно ждавшие удобного момента откусить кусок землицы от Альбы, подняли головы. Словно сговорившись (а может, так на самом деле и было), они напали со всех сторон. Альбианцы сражались яростнее львов и сильнее обречённого на смерть бурого медведя. Но не в силах они были без своего владыки сдержать вражий напор. Когда плач и стенания донеслись до башни, на самом верхнем этаже которой располагались королевские покои, правитель Альбы пришёл в сознание. Услышав печальный зов своего народа, наплевав на просьбы врачей и мольбы родных, он опоясался мечом. Говорят, что то был волшебный меч, подаренный королю обитателями иных миров, ангелами. И едва коснулся он прохладного металла, как сознание его пронзило понимание: приближается последняя его битва. Но знание это лишь укрепило волю короля, и он отправился на бой.
   Они дрались от заката до рассвета и от рассвета до заката, напоив землю до самых корней древних холмов кровью и болью, но ещё - верой, верой в победу. И они победили. А точнее, просто истребили врагов. А король...
   Он уходил, обессиленный, но победивший. Подарок ангелов словно бы прирос к деснице его. И, превозмогая боль, встречая вечную тьму, он озирал просторы родной страны. Король молил богов оставить его здесь, чтобы даже после смерти хранить и оберегать народ свой. Только-только пережившие Великую Смуту и прибывшие сюда, альбианцы так нуждались в защитнике, который оберегал их даже от страшного Судии...
   И жаворонок, чья голова была увенчана небесной лазурью, уселся на кончик меча Верховного короля Анку. Когда вечная ночь пала на чело его, правитель благодарил богов, внявших мольбам его...
   Дельбрюк сидел под пледом, и слёзы его градинами скатывались по щекам...
  

***

  
   А сейчас плакал Ричард, оплакивавший своего учителя. Наверное, каждый, кто пел эту песню и понимал значение её слов, поминал дорогих людей, ушедших в иные миры.
   Вот и Конхобар плакал...
   А на столе, прямо под черепом Анку, едва заметно расплылись две капельки...
   Из тьмы, что скрывалась внутри Анку, раздалось глухое бормотание на полузабытом древнем наречии Альбы. Знавший перевод песни, Ричард не сумел понять, что значат эти слова - и значат ли что-то вообще.
   Лишь Конхобар встрепенулся, глядя прямо в замогильную тьму глазниц Анку. На лицо героя Альбы накатила серая туча, беспросветная, точь-в-точь одна из тех, что в тоскливом октябре приходят в Двенадцатиградье. Он произнёс несколько слов: видно было, как тяжело они даются герою Альбы, бесстрашно встретившего Анку лицом к лицу и даже поднявшего на него руку. Забирающий души коротко кивнул, а после встал, отчего раздался стук костей друг о друга. Вновь подул ветер, шедший, кажется, от самого Анку. Провожаемый ледяными потоками, он ушёл туда, откуда вернулся. Несколько мгновений раздался скрип повозки и перестук копыт. А после тишина воцарилась в таверне.
   Никто не был в силах начать разговор, а пуще всего Рагмар. Орк, едва Анку скрылся из виду, не переставал читать молитвы духам-хранителям. И что с того, что приходил владыка мёртвых из чужого народа? Мало ли что! Ведь это человеческие земли, а потому их духи обладают здесь силой! Мало ли, унесут с собою, и не видать Рагмару ветвей Великого древа!
   Но, к радости орка, ничего не происходило. Только потрескивали поленья в камине да жир, стекавший с жарившейся туши, шипел, падая на поленья.
   - Страшные дела творятся... - наконец протянул Конхобар.
   Во всех пяти зрачках его плескалась тьма - тьма страха и ужаса. Возможно, впервые в жизни герой Альбы был напуган до смерти. Нет, даже сильнее!
   Первым нашёлся Ричард.
   - Что он сказал тебе, Конхобар?
   Магус вновь почувствовал вкус к жизни: стоило только оказаться лицом к лицу со смертью. Ричард, судивший по собственному опыту, знал, что интерес к внешнему вскоре угаснет. Так что требовалось использовать это время для получения новых знаний. Тем более и книги закончились...
   Герой из Альбы прикрыл глаза и начал слегка качаться из стороны в сторону. Он то ли собирался с мыслями, то ли, напротив, отгонял их. Наконец, Конхобар произнёс:
   - Анку сказал, что мир переменился. Раньше он приходил за родичами своими, дабы уберечь души их от Судии, разившего героев Альбы, - покатав на языке горечь, остававшуюся от древней песни, Конхобар продолжил: - Гейсы были созданы для того, чтоб сохранить для сынов Альбы былое их могущество, обманув Судию. Едва последний гейс окажется нарушен, как за нами приходит Анку. Он забирает нас и передаёт Тем, кто ходит меж мирами. Так души наши сохранятся до воссоединения Неба и Земли. Таков был договор, который заключили Те, кто ходят меж мирами, с...
   Конхобар замялся.
   - Я не знаю, с кем был заключён тот договор. Но мы знаем, что он до сего дня соблюдался неукоснительно, - подытожил герой Альбы.
   Орк почтительно обратился к альбианцу:
   - Неужели за столь короткое время это поведал тебе твой великий дух? - благоговейно вопросил Рагмар.
   - Что? - Конхобар рассмеялся, но смех тот был каким-то железным, ненастоящим, таким, который легко спутать со скрипом уключин. - Нет! Он сказал много меньше и короче. Это я для вас пояснил...И даже так - многое для вас остаётся непонятно...Да...
   - Так почему же он ушёл, демоны нас дери?! - наконец дал о себе знать Олаф.
   Повстречавшийся лицом к лицу со смертью, на этот раз в самом прямом смысле, Везучий вспомнил, что прозвище своё он получил в насмешку. И вправду, счастья от такого везения! А веселее всего было то, что несчастья только начинали сыпаться им на голову...Уж Везучий-то в таких вещах толк знал!
   - Он сказал, что раз уж не смог взять меня с собой, то разрешает ехать на все четыре стороны. Когда договоры забыты, а мир сходит с ума, мой клинок лишним не будет, - ухмыльнулся Конхобар.
   - Так и сказал? - всё так же благоговейно спросил Рагмар.
   Ричард отметил про себя, что вид Анку произвёл на орка более чем огромное впечатление. Духа! Духа он увидел, пусть и чужого народа! Но ведь орки, говорят, постоянно их видят?..
   - Хм, - осклабился Конхобар. - Его слов смысл был таков. Что до того, как они звучали...Мне сложно их передать. Особенно...
   Конхобар подавился смехом. В иное время Олаф засомневался бы, всё ли хорошо с головой героя из Альбы. Но сейчас - какие сомнения?..
   Потом все четверо сидели за одним столом и ели, наслаждаясь трапезой. Даже Ричард почувствовал себя лучше. Видение смерти, видимо, ободряюще на него подействовало. Ещё бы! У него ведь выдастся шанс напоследок выпить доброго эля! Ведь если Анку столь охоч до выпивки, то отчего бы его собратьям по ремеслу быть иными?
   Молчание (точнее, планомерное похрустывание и причмокивание) нарушил Конхобар. Отерев подбородок локтем, он спросил сидевшего по левую руку от него Рагмара:
   - А вы, собственно, куда путь держите? - в вопросе чувствовалось отнюдь не праздное любопытство.
   Но не успел Рагмар и рта раскрыть, как Олаф начал быстро, пропуская многие наиболее интересные места, рассказывать о задании и препятствиях, встретившихся на их пути. Конхобар кивал, а когда повествование оборвалось на описании странноприимного дома, со всей силы стукнул по столу.
   - Готов поклясться, что это Ходящие между мирами послали вас! Этот мир столь скушен! Но с вами, надеюсь, мне станет хоть немного веселее. Теперь в вашем отряде, благодарите богов, величайший из героев Альбы!
   Последнее было произнесено столь возвышенным и совершенно лишённым хвастовства голосом, что невольно верилось: перед вами - герой из героев.
   Олаф открыл было рот, но его - чудеса! - опередил Ричард.
   На его губах играло то, что путём долгих проб и ошибок могло бы стать улыбкой:
   - Если мы только на середине пути, то, похоже, нам обязательно понадобится вся мощь Двенадцатиградья, лишь бы выполнить договор...
   Товарищи по оружию безмолвием поддержали слова Магуса. Конхобар сказал совершенно серьёзно:
   - Я нисколько не сомневался, что смогу почтить ваш отряд своим присутствием.
   Олаф и Рагмар переглянулись. И только Ричард смотрел прямо ...в один из пяти зрачков Конхобара. В глубине души Магуса зародилось подозрение: а не издевается ли неким очень изощрённым образом над ними этот выходец из Альбы, не насмехается ли?..
   Но взгляд каждого из зрачков Конхобара был серьёзен донельзя...
  

***

   На проводы Ричарда собралась вся школа Рудольфа. Учитель положил руку на плечо новому мастеру и подмигнул.
   - Ну что, ученик мой. Теперь Вы готовы бороться за высокое звание мага. Готов к этому?
   Лицо Дельбрюка было абсолютно серьёзным. Но глаза!
   - Готов, учитель. Я знаю, что справлюсь.
   - Хм...Не всегда только знание может спасти. Хотя и наоборот бывает. Хотя...Может быть, однажды Вы это поймёте.
   И вновь тот насмешливый блеск в глазах...

***

  
  
   Согласитесь, Ричард Магус и любопытство - звучит очень... как красное и камень.
   Хотя какая уж тут синекура: столько забот, столько забот...Одни волнения и треволнения!
   Видимо, потому, что встречались их взгляды достаточно недолго.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

110

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"