Андреев Николай Юрьевич : другие произведения.

Водоворот времен. Глава 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обновление от 31.10.2016. Глава выложена полностью.


Глава 3. Ричард.

  
   Ричард сидел на самом краю стула, уже переставший дрожать, но все еще испуганно озиравшийся по сторонам. На него глядели шесть пар глаз, одинаково любопытных. Окен потянулся было за крендельком, но тут же одернул руку. А вдруг - много? Вдруг за вечер много?
   - Да ты не бойся, Рик! Не бойся! Кушай! Кушай! Рассказывай! - тетушка Сю пододвинула глиняное блюдо с кренделями поближе к Ричарду. - Кушай! Смотреть на тебя страшно!
   И Окен, уже совершенно никого не стесняясь, напал на крендели. Огроменные такие! К вечеру, правда, они успели затвердеть, но он сейчас этого совершенно не замечал, - только и делал, что поедал один из другим. Кажется, только после разрешения тетушки он понял, насколько же сильно проголодался.
   - Ну Рик! Ну расскажи! Расскажи! - вдруг подал голос Бено, самый храбрый из малышни. Он был на четыре года младше Ричарда, но замечательно с ним ладил во все приезды. Может, потому именно Бено, качнув кудрявой головой, так бесстрашно требовал рассказа.
   Протянутая за кренделем рука остановилась на полпути.
   Ричард поднял взгляд на тетушку Сю, на дядю Бауза, а потом опустил глаза. Так всегда с ним бывало, когда предстояло рассказать важную историю. Ричард подбирал слова.
   - Это...не совсем детская история, тетушка...
   - А ну-ка, проводи маленьких, пусть пока у Бауза посидят, - кивнул Бауз, отмахиваясь от раздосадованных возгласов сына и двух дочек. Второй сын, которому едва стукнул второй год, пока что не знал, что такое досада. Он просто заплакал, да так сильно, что малышня тут же бросилась наутек из комнаты.
   Они знали: если "мелкий" плачет, то лучше родителей не злить. Дверь комнаты закрылась за малышней, но Ричард был уверен: они стоят и ловят малейший шум, слушают, значит. Еще бы! Когда такие интересности могут случиться?!
   Сюзанна Сауво принялась качать на руках малыша, надеясь его чуть успокоить. Бауз Сауво, в свою очередь, закрутил блюдечко (то самое, с кренделями) в руках. Он так часто делал, когда общался с папой... Общался...
   - На сытый живот, оно, как говорится, рассказывается лучше. Верно? - Ричард не понял, у кого дядя спрашивает. Но на всякий случай, кивнул. - Вооот. И я говорю...Лучше...
   Малыш заплакал пуще прежнего. Ричард даже не стал сдерживаться и закрыл ладонями уши. Сю вздохнула: Ричард это не то чтобы слышал, скорее, понял по ее выражению лица и движениям губ. Голова начала болеть, не так сильно, как у Большого канала, но все-таки. Главное, не потерять крендельки! Они такие вкусные! Только бы не стошнило! Обидно будет!..
   Стало тише. Ричард оторвал ладони от ушей, и, вздохнув, начал рассказывать. Он растягивал слова, пересиливая себя, то и дело замолкал, не зная, что и как говорить. Тетя и дядя молчали. И молчание их еще сильнее давило на Ричарда, говорить становилось все сложнее и сложнее.
   Кажется, прошло уже очень долгое время (в очаге уже почти догорели поленца, и на комнату опустился полумрак). Сю и Бауз переглянулись, и дядюшка поднялся с места. Ричард замолчал. Может, он чего не так сказал?
   Но дядя лишь достал из жестяного короба под столом лучину, разжег ее от угольков, и водрузил посередине стола. Лучше не стало, но Ричард понял: его продолжают слушать. А потому он продолжил. В какой-то момент Сю спрятала лицо в пеленках малыша. Зачем только? Бауз перестал крутить блюдо, но взгляд его на нем так и застыл.
   Наконец, рассказ Окена подошел к концу. Он замолчал. Лицо его уже давно было спрятано в ладонях. Отчаянно хотелось спать. И есть. Но спать - сильнее. В голове стучало. Из глаз текли слезы.
   - А потом я упал. Мне так хотелось спать, так хотелось...Что... - руки Ричарда дрогнули: хотелось спать очень сильно.
   - Я как раз шла от Сезеля, ну, ты знаешь, - эти слова были скорее предназначены Баузу, чем Ричарду. - С лекарством, для малыша. Темень! А тут вдруг шум, гам. Непонятно, что происходит. Волна, что наш дом! И люди, люди побежали!..
   - Ага, смотреть, как говорится, на бесплатное веселье, бесплатное... - пожал плечами Бауз. - Что там стряслось-то?
   - Сказывали: корабли столкнулись. Даже кто-то говорил, будто, сам это видел! Так подробно расписывали все это!
   Ричард такого не помнил. Хотя, может, он просто кораблей не заметил? Ну, волна...
   - Столкнулись? В этакой теснине? Мосты ночью опущены, все на приколе стоял, значит, - и вновь закрутил блюдечко.
   Ричард засыпал. Ну, опущены мосты? И что? Мало ли...Вдруг зашел корабль какой?
   - В самом, как говорится, сердце... Тесто там взбить негде, где же кораблю разойтись? Нет, не корабли...Старик Бауз здесь жил еще, батя Бауз здесь жил, я живу...А никогда такого не слышал, чтобы ночью раздолье было кораблям. Верно, кто из Доброй компании шалил, ой, шалил... Смотри, Сю, засыпает! Ты его проводи. А я, значит, подумаю.
   - О чем тут думать?!
   Всякий сон пропал: Ричард встрепенулся.
   - О чем тут думать?! Проверить надо! Узнать! Найти! Клэрушка моя! Клэрушка...!
   - Рик, а ты точно не выдумал ничего? - не со злостью Бауз произнес это, совсем: с надеждой.
   Ричард это прекрасно понимал.
   - Дядюшка...- в горле комок застрял. - Я сам дрова для погребального костра носил...
   И Ричард отвернулся. Он надеялся хоть чуть спрятать свои слезы. Когда же он, наконец, повзрослеет? Хуже девчонки плачет, и все никак не уймется!
   - Ну, ты, это...Брось, ага...Слезами, как говорится... - Бауз вздохнул.
   - Слезами только сейчас и поможешь. Ох, горе-то какое! Нет! - тетушка прикусила верхнюю губу. - Нет! Узнаем, вдруг, ошибся наш Рик, вдруг, навыдумывал! Клэрушка моя!
   Тут снова запищал малыш, лучина догорела: все знаки указывали на то, что пора укладываться спать.
   Бауз помог Ричарду, едва стоявшему на ногу от усталости, подняться. Комнаты, да и коридорчики, на счастье были узкие. Ровно напротив столовой (а заодно склада пекарского инструмента) располагалась комната Бено.
   - Вот, Рик, уже и постелила тебе, - она легонько подтолкнула Ричарда к матрацу, накрытому теплым лоскутным одеялом. Детвора была уже тут как тут, окружила кузена, страстно желая расспросить.
   Матрац располагался у самого края кроватки Бено. Догадливый парень уже занял ее, боясь: а вдруг выгонят, не дадут расспросить Рика? Вот худо будет.
   - Ты, давай, располагайся.
   В общем-то, располагаться было негде: места едва хватало для кровати Бено и двух сундуков, заставленных деревянными лошадками, каменными фигурками и глиняными свистульками. Чудо, что для Ричарда местечко нашлось!
   Бено едва скрыл радостный возглас: вон уж он расспросит Рика, вот расспросит! Мелкие обзавидуются!
   Но тетушка Сю, ловко держа правой рукой спеленатого Жака, а левой погрозила Бено пальцем. Парень понял и обиженно отвернулся к стене. Вот еще! Вот еще! Мама обидела! Вот обидела! А он так хотел поговорить...Узнать! Вот история-то! А какая же это история, ее не рассказали? Плохая это история-то!
   Ричард поблагодарил, едва шевеля заплетающимся от усталости языком, и буквально рухнул на матрац. Свет луны, шедший через узкое, мутное слюдяное окошко, падал ровно на Окена. В этом свете ему чудились очертания жерновов, и окрики. Кто его звал? Его папа зовет! Папа!..
   Сколько Бено ни силился, но так и не смог дозваться до Рика. Уперев руки в боки, он так и уснул, обиженный. Но когда уже глаза его сомкнулись, подумал: ничего, утром расспросит!
   Ричард проснулся от шума. Огляделся по сторонам. Все вокруг было темно: свет едва-едва начинал брезжить в сером окне. Голова, как ни странно, почти не болела. А вот в животе бушевала настоящая битва. Кишки только так и сводило: объелся! Ну точно! С голодухи-то набил желудок. Тетя Сю всегда вкусно готовила! Тут и похлебка (на требухе!), и капуста, и крендельки! Но крендельки-то - дядюшкины. Да! Вкусные!
   Ричард выскочил из комнаты, и понесся вниз. На счастье, он не раз и не два бывал в доме маминой сестры, так что проблем не возникло. А еще, - он понял, почему так воняет на улицах. Он всегда догадывался об этом, но...
   Дядюшка уже вовсю работал на первом этаже. Здесь он был полнейшим господином и владыкой, точно как папа...был...
   Печка вовсю полыхала жаром. Облаченный (Бауз с таким гордым видом расхаживал по пекарне, что только про облачение и говорить!) в посеревшие от времени колпак и фартук, он возился с тестом.
   Рядом сновал Бено, ловко обходивший мешки с мукой на пути от стола с будущими хлебами и сдобой к чану с водой.
   - Рик! Проснулся, значит! - кивнул дядюшка. - Поможешь Бено?
   - Папа! Ну папа! Это же моя! Моя вода! Моя! Только я!.. - Бено, кажется, чуть-чуть обиделся. Но не прошло мгновения, как заулыбался. - Я тебе разрешу с водой бегать, а ты мне расскажешь историю!
   - Бено! - с нажимом произнес дядюшка, продолжая месить тесто. - Я же тебя, значит, сказал?! Сказал! Не для твоих ушей, значит, история! Совсем, как говорится, не для твоих! Детям такое рано слушать!
   - Но Рику-то можно рассказывать! Можно! А это совсем не то, что слушать! Совсем не то! - едва не расплакался Бено.
   - Ох, - наконец произнес дядюшка Бауз. - Я мечтаю эту историю позабыть. Если...
   Бауз замолчал. Его руки, крепкие, но не огромные, перестали мять тесто. Голова -сейчас она была припорошена мукой - склонилась над формой. На загорелом лице (отчего мука была еще заметнее) пролегли морщины сомнений.
   - Если старина Окен и сестра твоей мамы... - Бауз с трудом мог подобрать слова. Руки его застыли, что лишь подтверждало: ему требовалась вся внимательность, которая у него была, чтобы продолжить. - В общем, это будет плохо. Это будет очень плохо.
   Ричард со всего маху погрузил ведерко в чан с водой. Он не хотел думать. Совсем-совсем не хотел. Он хотел к маме и папе, хотел домой. Здесь хорошо, но...Здесь был не его дом. А где же теперь его дом? Ричард не знал ответа на этот вопрос. И оттого становилось еще противнее.
   Даже Бено перестал нервничать, наравне с Риком таская воду для теста. После Бауз поманил сына пальцем, и принялся за формование теста. Дядюшка очень придирчиво осматривал творения (Ричарду они казались не очень красивыми, не такими ровными, как Бауза), и то довольно кивал, то отстранял Бено и сам трудился над тестом.
   - Рик, дрова! Побольше дров в печки!
   Почти всю дальнюю стену занимали три печи, в которых едва тлели угли. Не раз и не два помогавший матери в разжигании очага, Рик взялся за ответственное дело. К счастью, в отличие от дома, не пришлось тащиться в лес за хворостом: бревнышки ровной горой занимали угол, закрывая наполовину третью, левую печь.
   - Быстро Вы, дядюшка, нарубили! - одобрительно охнул Рик, закладывая дрова в печку.
   - Это не я, привезли добрые люди, - не отрываясь от выкладки ровных заготовок на садник, произнес Бауз. - И цена дров мне подсказывает, что не такие они добрые, как хотят казаться.
   Рик пожал плечами. Дрова за деньги? Так можно выйти в лес и нарубить! Хотя...Он вспомнил, сколько пришлось ехать к рынку. Этак выйдешь из дому до зари, а дрова хорошо, если к вечеру следующего дня привезешь. А там, может, и пошлину потребуют...
   А еще Ричарду все меньше и меньше нравился город: слишком много здесь говорили о деньгах. К сожалению или к счастью, он не знал, насколько часто. И сколь многое в Лефере зависело от тугости твоего кошелька.
   Наконец, в печах завыло: воздух, как говорила мать. Испугался огня и побежал. Теперь Ричард понимал, почему воздух так боится. Он вспоминал, что случился с родителями...
   Бревнышко выпало из его рук.
   - Что такое? - тут же подлетел Бауз, едва не задев формы с хлебом.
   - Родителей...Больше...В огне...Все... - Ричард опустился на пол, возле такой теплой печи, и закрыл лицо ладонями.
   - Так! Рик! Все будет хорошо! Сюзанна все выяснит, вот увидишь, - Бауз похлопал парня по плечу: Ричард едва не отлетел в сторону - и откуда такая сила в этих руках!
   Вдруг издалека пришел гул колокола. Ричард не придал ему особого значения, а вот Бауз заволновался.
   - Так, Бено! Помогай! Как я тебя учил! Сам знаешь, что скоро будет! - Бауз словно забыл о Ричарде, принявшись закладывать хлеба в печки. - Быстрее!
   - Я стараюсь, папа, стараюсь! - обиженно воскликнул Бено, лихорадочно перекладывая заготовки хлеба на высвободившийся садник. - Я успею! Я успею!
   Наконец, все заготовки оказались в печах. Бауз не отходил от них, заглядывая внутрь то одной, то другой.
   - И не шумите. Хлеб шума не любит, - вполголоса произнес он, потирая руками.
   - Ага, - еще тише ответил Бено, прижав палец к сомкнутым губам. Мол, понял, все понял.
   Ричард, перебравшись на сундук рядом с покрытым горками муки столом, старался даже тише дышать. Он любовался огнем в печах. Интересно, а зачем дядя Бауз держит их открытыми? Мама всегда закрывала печь, когда принималась за готовку. Мама...Никогда ему не попробовать маминой еды, никогда-никогда. Жизнь казалась Ричарду все более мрачной.
   От тепла и ничегонеделанья захотелось спать. Ричард прикрыл глаза и провалился в забытье. Разбудил его только второй раз ударивший колокол. Бауз, все так же стоявший у печи, бросил, не поворачивая головы: "Бено!" - и вытянул правую руку. Бено тут же протянул ему садник.
   - Вынимаем! Вынимаем! - напевал дядюшка, выкладывая на стол буханки.
   Ричард ожидал чего-то грандиозного, но был разочарован: хлеба были много меньше тех, что ему выпекала мама. И как таким вообще можно наесться? Наверное, фунта два, много, три. Не больше! А мама какие выпекала! Ух! Долго можно есть! И главное, никогда не переводился: мука-то вот, сама, можно сказать, появляется! Правда, Ричард смутно помнил, что мама очень и очень долго не выпекала хлеб, но когда точно, не стал бы утверждать. Эти воспоминания Ричарду совершенно не нравились. Они были очень и очень темные и тоскливые. И голодные. Точно как путешествие в город...
   Раздался третий удар колокола - а вскоре и стук в дверь.
   - На этот раз успели! - довольно потер руки Бауз и пошел открывать.
   На пороге - его освещали лучи всходящего солнца - возник сутулившийся человек. Одет он был в дублет цвета долго выпекавшейся булки. Штаны и шляпа с узкими полями ("Надо же! С пером! Настоящая ярмарка!") были одного цвета с дублетом. Хорошо хоть плащ был темно-синий! Только очень старый: Ричард легко заметил несколько дыр, на уровне пояса, зиявших в плотной ткани.
   Бауз повел себя неожиданно: поклонился, да так низко, что его колпак доставал до самого пола. Ричард удивился: кто этот человек? Может, из городского совета? Тогда он точно ему может помочь!
   - Дядюшка, а Вы...
   - Ричард, пожалуйста, не лезь в дела, - зашикал Бауз, и обратился к гостю. - Проходите, проходите, дорогой мэтр Сезель! Пожалуйте! Только Вас и ждем!
   Усач (а усы у него были широкие, разлапистые) кивнул и направился прямо к столу. Ричард опустил взгляд: сапоги (с истертыми носами, сплошь покрытые дорожной пылью) были в тон остальной одежде гостя. Окена это, почему-то, забавило. Он сам не мог понять, почему одинаковые цвета в одежде ему кажутся такими чудными.
   Бено, похоже, знавший этого франта, жался к выходу на лестницу. Ричарду бы тоже где скрыться, но - поздно: между ним и дверью как раз застыл этот господин, придирчиво разглядывавший вкусно пахнувший хлеб.
   - А это кто? - не поднимая головы, бросил гость. - Неужто подмастерье? А? Ведь запрещено, старина Бауз, запрещено...
   - Это сын свояченицы. Просто решил поглазеть...
   - Интересно же! Ух как интересно! - выпалил Ричард. - Ага! У меня отец... - голос дрогнул. - Мельник. Ага.
   - Ну-ну, - пожал плечами "булочный" гость. Он, кажется, ничуть не поверил. - Ладно. Вот эта не очень соответствует.
   Гость ткнул. У Ричарда даже слюнки потекли: до чего же красивой и аппетитной была та буханка! И как она может чему-то не соответствовать?
   - Ваше слово - цеховое слово, мэтр Сезель! Конечно, конечно! Я свято чту цеховые правила! Заберите, чтобы не портить качество продукции нашего цеха! - дядюшка Бауз закивал. - Конечно, нужно бороться с плохим товаром.
   - Вы, мэтр Бауз, как всегда, точно следуете цеховому уставу. Что мне в Вас и нравится, - совершенно не глядя на протянутый хлеб, отвечал "булочный". Но хлеб таки взял. - А в остальном - все отлично, как всегда. Всем бы так, мэтр Бауз!
   Вот так он и пошел: с хлебом под мышкой. Не попрощался даже, выходя на улицу.
   Бауз закрыл за ним дверь и навалился на нее, отирая пот со лба. И правда, жар от печей наполнял комнату.
   - Ладно, - вскоре произнес Бауз, двигаясь к столу с хлебом. - Скоро покупатели набегут! Жалко, Сю от маленького отходить нельзя! Ей торговать куда лучше удается! Эх! Давайте, мальчики! Нужно поспеть к четвертому колоколу!
   Если Рик и считал раньше, что на мельнице уйма работы, - он понял, что ошибался. Глубоко ошибался!
   В доме Бауза помещалась не только собственно пекарня, но и лавка: ей отводилась треть первого этажа, а может, и больше. И только с виду казалось, будто бы все заканчивалось с четвертым колоколом. Нет: все только начиналось. Уже рассвело достаточно, чтобы можно было разглядеть лавку. Это было квадратное помещение, почти все занятое полками и корзинами. С утра пустые, они заполнялись свежеиспеченным хлебом.
   - А что, все за день сметают? - Ричард, тащивший короб с хлебом, кивнул на полки.
   - Все, что не продал за день, ты или должен выкинуть, или раздать бедным. Или сам съесть. Хорошо, что у нас с этим делом проблем никаких, - хохотнул Бауз.
   Толстым он не выглядел. Ну совсем нет. А все-таки много хлеба он выпекал!
   - А почему? - удивился Ричард.
   - Цеховое правило - страшнее смерти, Рик, куда страшнее смерти. Ты и на том свете его должно соблюдать. Вишь, как оно бывает, - Бауз вытер пот со лба. - Бено! Я займусь делом. Как привезут яйца, дай знать!
   - Конечно, пап! - серьезно (Ричард чуть не рассмеялся при этом) ответил Бено.
   Он кое-как причесал рукой серые лохматые (в отца) волосы, отчего они покрылись мукой (ну точно, в отца!). Потряс кулачками, поплевал через левое плечо (на удачу) - и раскрыл ставни.
   Ричард думал, что деревянная панель в половину стены - просто панель - но ошибся. Это, оказывается, были ставни, выходившие прямо на улицу. Она уже полнилась народом и шумом. Невероятным шумом.
   Ричард пригляделся: за людьми - напротив - угадывалась ну точно такая же лавка, как у Бауза. Разве что вывеска была другая. Дядюшкину пекарню украшала металлическая буква "С", вся в завитках, очень похожая на крендель. У соседей же красовалась буква "т", из вершины которой торчали колоски.
   - Смотри-ка! Тома уже выставили товар! - обиженно воскликнул Бено. - Пора и нам! А то отстанем! Быстрее, Рик! Быстрее!
   И они вдвоем с Бено опустошили корзины с горячим хлебом.
   Вскоре к лавке подъехала телега, наполненная разномастными тюками, да в таком количестве, что должна была давно развалиться. Ричард не мог понять, как такие худющие волы себя-то передвигают, не говоря о повозке.
   - Малыш Бено! Доброго тебе здоровья! А позови-ка папашу! Папашу Бауза! Ага! - расхохотался хозяин телеги, видом ну точно сосед Рика из Белона, разве что темнее лицом и добродушнее. - Товар привез!
   - Мигом! Рик! Позови, пожалуйста! А то вдруг чего? - с надеждой посмотрел на Рика кузен. Ему явно понравилась мысль, что он может покомандовать. Настоящий мастер! Ну точно!
   - Сейчас, - Рик был не против, все одно веселее.
   Бауз вышел, отирая пот, лившийся в три ручья: ему одному было трудно управиться с делом.
   - Помоги-ка мне в пекарне, племяш, - попросил Бауз и тут же начал торговаться с весельчаком с телеги...
   Рик в пекарне снова начал таскать воду, но уже для другого хлеба. Этот явно отличался! Тесто было светлое, пшеничное! Дорогое!
   - Вот, сразу приметил, - одобрительно кивнул Бауз, возвращаясь с глиняным блюдом, полным яиц. - Это полуденный хлеб. Для богачей.
   - А почему полуденный? - между делом спросил Рик.
   - Так утренний горячим раскупают те, кому вставать рано. А полуденный могут позволить себе богачи, особо никуда не спешащие. Хотя...Если никуда не спешишь, откуда у тебя деньги берутся? - почесал макушку Бауз. - А, ладно! Дело не ждет!
   Так они и трудились до самого полудня. Когда солнце оказалось высоко-высоко, над самым дядюшкиным домом, в мастерскую спустилась тетя Сю.
   - Ничего без меня не можете! - вздохнула она, совсем растрепанная.
   Рик подумал, что тетя не сомкнула глаз ночью: у него точно такие же круги под глазом были, когда он не спал сутки напролет. А это бывало, ну, например, летом: набегаешься, поможешь отцу, - и уже спать не хочется. Вот так и встречаешь рассвет...Только никогда теперь ему на отцовской мельнице его не встретить...
   Ричард привык есть только дважды в день: на рассвете и после заката, и не понимал, почему тетя Сю возмущена "ну ничего не могущими мужчинами". Ведь уже поели. Потом поужинают. Откуда эти слова про "трижды в день"? Только деревенский староста мог себе это позволить...Его это от гибель не спасло...
   - Не унывай, Рик! - голос тетушки Сю вывел Ричарда из тумана тягостных мыслей. - Иди, лучше, погуляй!
   Но тут же добавила, посерьезнев.
   - Только...С этой улицы не сворачивай. Держись ее. Если пойдешь вон туда, - тетушка Сю махнула вправо, - доберешься до городского совета. Места там красивые. Заодно город начнешь немного узнавать. А там, глядишь, и...
   Тетушка осеклась. Ричард понимал: она хочет что-то сказать, но не решается.
   - В общем, погуляй. Если потеряешься, ищи стражников. Они могут показать дорогу.
   - Лучше у торговцев спрашивай! У цеховых! Скажи, что ты племянник Бауза, все помогут! Вот увидишь! - оторвавшись от похлебки, посоветовал дядюшка. - Меня в этих местах все знают.
   И Ричард, провожаемый одобрительным кивком тетушки Сю, пошел прогуляться. Погода была! Тепло, солнечно! Как дома... Стоило Ричарду только подумать о сожженной деревне, как солнце потускнело, а воздух стал холоднее от странного ветра. Его порывы он и не чувствовал вовсе, да только все равно тело дрожало, а в ушах свистело. Ричард принялся оглядываться по сторонам, чтобы хоть как-то отвлечься от печальных мыслей.
   Улица была, по здешним меркам (Ричард успел их оценить) широкой: две телеги разъедутся, да еще место останется, чтоб между ними прошмыгнуть. Но сейчас последнее не удалось бы: поток людей был такой плотный, что в нем вязли телеги. Раздавались возгласы:
   - А ну!
   - Ну что за город!
   - Да пустите же! Пустите! Тороплюсь!
   - Расступитесь!
   - Ногу отдавил, гад!
   - Сам гад, идешь, мух считаешь!
   - Это кто тут гад?!
   - Ты, говорю, ты!
   Волей-неволей Ричарду пришлось идти, прижимаясь к стенам домов. Судя по вывескам, все они принадлежали пекарям. В металле и дереве были изображены самые причудливые мучные изделия, о существовании которых Ричард не мог раньше даже догадываться. Все они так или иначе были связаны с буквами алфавита. "А вот интересно, когда сменялся владелец, вывеску тоже меняют?" - озадачился Ричард.
   Но стоило улице повернуть, чуть-чуть, как мысли его тут же перешли на другие темы. Он и думать забыл о вывесках. Там, вдалеке, виднелись башенки дома городского совета. Ричард где угодно узнал бы эти льнущие друг к другу высоченные постройки самых разных времен. Но только сейчас он сумел разглядеть что здание совета было построено вокруг одной старой-старой башни. Раньше, наверное, она белела так, что глазам больно: но время и дожди сделали свое дело. Постройка серела, навевая тоску. Но даже тоска эта была величественной. Откуда такая возьмется в городе, где все куда-то спешат и никуда не успевают?
   Ричард постарался ускорить шаг - и вскоре понял, что так идет только медленнее. Людские толпы, стоило начать двигаться быстрее, сдавливали со всех сторон, сбивали с ног, толкали прочь. Хочешь не хочешь, подстраивайся.
   На счастье, вскоре улица расширилась, а вскоре и вовсе стала площадью. Та самая! Ричард узнал это место: именно здесь он затерялся в толпе. Окен постоял чуть-чуть, огляделся по сторонам: ну точно! В один из многочисленных переулков, выходивших на площадь, он и попал вчера. От воспоминания о крысе его передернуло.
   Шедшие рядом люди отстранились, опасливо поглядывая на Ричарда.
   - Больной, что ли? - кто-то зашептался, а кто-то и во весь голос это произнес.
   Ричарду стало неуютно. Он втянул голову в плечи, ссутулился. Так он и приблизился к тем самым дверям. Даже и охрана знакомая!
   Окен от радости всплеснул руками и помчался к страже.
   - Пустите, пустите пожалуйста! Я из Белона! Из Белона я! Помните? - затараторил Ричард, споткнувшись о грозный взгляд стражников.
   Они переглянулись, и...Расхохотались.
   - Из Белона? Так знаешь, сколько таких! И что с того? - сказал тот, что слева.
   - Вот-вот. Из Белона. Дальше-то что? - поддержал правый.
   - Я...это...Я!
   Ричард так и застыл с открытым ртом. И вправду? А что делать-то? Что говорить? Ничего в голову не приходило.
   - Ну, ты? Что ты? - хором рявкнули стражники.
   - А я...Я с Олафом тут был! Ага! Из Доброй компании! - вдруг нашелся Ричард.
   Стражники переглянулись. Дальше произошло то, чего Ричард совершенно не ожидал.
   - С Олафом! Вот подфартило!
   - Ага! Посчастливилось! - и оба залились громким смехом.
   Ричарду стало обидно. Он совершенно не понимал, почему стражники смеются. Причем смеются над - в этом он был совершенно уверен. Что такого он сказал? Чем рассмешил?
   - Мальчик, иди! Домой иди! - махнул левый.
   - Ага, к мамке! К папке! - зыркнул правый.
   - И не отвлекай нас! - подбоченился левый.
   - Но...Я...Ладно... - Ричард отпрыгнул в сторону, едва не сбитый с ног прохожим.
   Ему в голову пришла замечательная идя: подождать. Если Олаф сюда приходил вчера, то что мешает ему прийти сегодня? Ну точно! И как Ричард сразу не подумал? Нужно просто подождать!
   Он глянул по сторонам. На забитой народом площади негде было бы присесть. Значит, надо обойти здание совета с другой стороны.
   Ричард протиснулся через толпу: с трудом, но он обошел здание. Здесь было почти все то же самое. За исключением того, что шагах в двадцати от стены приютилась статуя. Ее было бы сложно разглядеть из-за голов людей, до того небольшой она была. Только одно выдавало: со стороны, повернутой к совету, пустовал небольшой пятачок. Люди, обходившие статую, пока что не заполнили его. Вот здесь-то и можно было подождать! К сожалению, Ричард не задумывался, что так он может проглядеть Олафа.
   Парню стоило значительных трудов прорваться к пятачку. Но, наконец, он был вознагражден: можно было усесться на камень постамента.
   Отсюда Ричард любовался зданием совета. Только сейчас он наконец-то смог понять, насколько разными были части этого строения. Здесь пускали в ход и красный кирпич, и песчаник, и дерево, и вовсе неизвестные Ричарду материалы. Камень же, из коего была выстроена центральная башня, напоминал мельничный жернов. Точно! Вот такой же старый он был! Ну да! Точь-в-точь, как дома! Папа еще рассказывал...А что он там рассказывал...Точно! Жернова смастерили старые-старые Окены, задолго до рождения отца. Это была самая лучшая часть наследства. Отец рассказывал, что сама деревня появилась чуть ли не позже, чем мельница. Правда, Ричарду в это было трудно поверить. Как это: Белона когда-то не было? Интересно, а было ли что в его любимой...
   Ричард похолодел. Нет, причиной тому был не ветер. Сердце его сжалось: книга! Книга осталась в той повозке! Единственное! Единственное, что было спасено в деревне! Единственно!
   Окен зарылся лицом в ладони. Какой дурак! Какой он был дурак! Нужно было, нужно было обязательно с собой взять в этот проклятый городской совет книгу! Он должен, он просто обязан был ее найти!
   Ричард рывком поднялся и уверенно зашагал обратно, к тем самым дверям. Здесь, конечно, были и другие (всего, кажется, три, - во всяком случае, столько насчитал Окен), но надежнее идти теми, первыми! Вдруг Олаф туда и ходит? Ведь узнали вчера его стражники! Вот! И его тоже узнают. Надо просто напомнить.
   В этот раз стражники сразу встретили его хохотом.
   - Ну как, нашел Олафа? - ухмыльнулся левый.
   - Что-то я не вижу его за твоей спиной, парень! - покачал головой правый, красный от смеха. - Веселье! До чего же весело!
   - Во-во! - пуще прежнего засмеялся левый.
   Ричард в этой ситуации не видел ну совершенно ничего смешного. А потому ему стало еще противнее, но он сдерживался, как мог:
   - Олаф. Я вчера был с ним. Здесь. Вы же сами меня пропустили! Ну, в совет! Туда! - и Ричард, в подтверждение, указал на двери. - И со мной сами столоначальники говорили!
   Как это раньше делал папа, Ричард поднял указательный палец правой руки. Значит, для вескости, как говаривал отец.
   Стражники, ненадолго замолчав, переглянулись, - и снова расхохотались.
   - С самими, говоришь, столоначальниками? - начал левый.
   - Это, парень, дело-то меняет! - продолжил правый.
   - Расскажешь еще чего интересно?
   Слова левого уперлись в спину Ричарда: тот шагал прочь, подальше. Окен сжимал кулаки, совсем не пытаясь унять ярость. Он бурчал себе под нос о том, какие дураки бывают на свете. Но старался это делать как можно тише, чтобы стражники не услышали и не поколотили. А что они это могут, Ричард совершенно не сомневался. С них станется!
   Он вернулся на свой "пост", все к тому же памятнику. Уперший руки в боки каменный истукан, глядевший куда-то в небо, не возражал против компании Окена. Тому этого только и надо было, в общем-то.
   Мимо проходили самые разные люди, но всех их объединяло одно: они дико спешили. Судя по хмурым лицам, у каждого были одинаково важные дела, которые ну никак не могли подождать. Наверное, только Ричард никуда не спешил. Он ждал и надеялся, что удача улыбнется ему.
   Что ж, может быть, не в этот раз: начинало темнеть, спина болела от сидения на камне, ноги застыли, точно тесто в горячей печи. Ричард с надеждой приблизился к дверям. Но самый вид стражников оттолкнул его. Так Окен и ушел ни с чем, - потеряв даже то спокойствие, которое ему подарило утро в пекарне.
   Ричард плелся по улочкам, наполовину опустевшим. Люди уже не так торопились. Зато повозок было куда больше: двигались они в сторону городских ворот, наверное, с рынка. На полпути к дому тетушки Сю ему повстречался Бено.
   - Рик! Рик! Тебя родители вовсю ищут! Думают, потерялся где! Меня вот послали! - говорил он, запыхавшийся. - Везде-везде тебя искал!
   Ричард пожал плечами. И чего его искать? Он же вот, весь день у городского совета был, никуда не отходил. Но все-таки пошел быстрее, сбивая башмаки о брусчатку. Через тонкую подошву он чувствовал каждый выступ, впивавшийся в ногу. Это тебе не мягкая земля родного дома! Земля, нынче покрытая пеплом.
   Тетя и дядя сидели в пекарне. Едва показался Ричард, как тетушка Сю бережно положила малыша на стол и подошла к Рику.
   - Бедный ты наш мальчик...Бедный наш мальчик... - только и произнесла она.
   - Знаешь, что, Рик...Ты присядь... Старик Бауз говаривал, что в ногах правды нет. Постоишь так, устанешь - хлеб испортится. Он же все чувствует, хлеб-то.
   Тетя была повыше Ричарда, так что лицо его уперлось в тетушкин передник. Парень кожей почувствовал муку. Это напомнило ему о доме, о маме... Стало еще тоскливее.
   Говоря это, Бауз крутил в руках глиняное блюдо, одно из тех, на которые дневной хлеб выкладывал. Среднее по размерам, красивое...Ричард старался смотреть на что угодно и думать о чем только можно, лишь бы не о доме.
   Он чувствовал, что услышит что-то очень и очень мерзкое. Так оно и случилось.
   - Я поспрашивал, значит, у цеховых...Ага...У соседей...У покупателей...Мэтр Трогварсон, опять же, подтвердил. Нету больше Белона. Как был - вышел. Никого не осталось. Только, получается, Рик, ты и остался. Ага...Вот, видишь, как судьба-то. Значит... Сперва одного потеряешь, потом...
   - Бауз! Не надо об этом! - Сю, впервые на памяти Ричарда, повысила голос на мужа.
   Тот вжал в голову в плечи и почел за лучшее промолчать. Ну точно отец, когда мама выходила из терпения!
   - Ты...это...Поплачь, Рик. Оно проще будет. Моя бедная. Бедная сестричка....Сестренка... - но плакала уже сама Сюзанна.
   Бауз поднялся, чтобы ее успокоить, - и тут заплакал малыш. Он плакал так громко и звонко, что тетушка Сю тут же подлетела к нему. Она так резко повернулась, что едва Ричарда с ног не сбила. Может, так бы еще каких-то пару деньков назад и произошло, но не сегодня. Сегодня Ричард так ловко научился двигаться в толпе, что успел отстраниться от тети Сю и удержать равновесие.
   - Ты, значит, вот что...- Бауз похлопал его по плечу. - Поживешь пока у нас. В пекарне лишние руки не помешают. Тем более Сю некогда. Сам видишь, все за малышом. Но на глаза интенданту, - Ричард подумал, что в городе очень уж много всяких диковинных имен. - Лучше не попадаться. Я уже придумал... С утра воду поможешь Бено приносить из колодца. Ну а днем будешь, значит, свободен. Придумаем, значит, что потом...
   Дядюшка Бауз волновался: появилось уж слишком много "значит".
   - Спасибо! - Ричард понурил голову.
   Он до самого последнего момента...Нет, не надеялся, - просто очень хотел верить. Вдруг и вправду ошибся? Когда увидел родителей мертвыми, не верил. Когда ему Олаф сказал, - не верил. А вот теперь...Теперь больше верить было не во что.
   - Можно, я пойду? Наверх...
   - Конечно, парень, конечно, - Бауз похлопал его по плечу. - Значит, надо тебе. Ага. Иди. Может, поел бы?
   Но Ричард только пожал плечами и направился в комнату Бено. Она располагалась, как и спальня дядюшки и тетушки, на втором этаже. Там уже были остальная детвора, но на все их расспросы Ричард ответил тем, что лег на матрац и отвернулся к стене. В какой-то момент малышня просто ушла. Или, может, Ричард задремал? Все как-то смешалось в его голове.
   Спал он плохо. То и дело просыпался, оглядывался по сторонам. Всякий раз он или слышал плач малыша, или видел застывшую в дверном проеме фигуру Бауза, или...Или просто ничего не видел. Только темноту. Такую же точно, какая была в его душе.
   Проснулся он с трудом: его изо всех сил теребил Бено.
   - Рик! Ну Рик! Вставай! Хватит спать! Спать хватит! - Бено не унимался, пиная бедного кузена в бок своими худыми кулаками.
   Окен отбросил в сторону лоскутное одеяло и поднялся. Надо было идти. Куда? А, точно!
   - За мной, Рик! За мной! Сейчас все покажу! Только смотри внимательно, слышишь? Учись! - Бено явно нравилась роль учителя.
   Ричарду пришлось признать, что у двоюродного брата получается неплохо.
   Бено провел его переулками к колодцу, располагавшемуся в тесном треугольном дворике, окруженном серыми громадами домов. К источнику воды выстроилась целая очередь.
   - Это еще что! - заметил Бено на удивленный взгляд Рика. - Когда солнце выше подымется - столько людей будет! Ого! Очень-очень много! Совсем не протолкнулся, как папка говорит!
   И точно. Когда Рик и Бено пришли во дворик, солнце только-начало подыматься. Но чем ярче оно светило, тем сильнее заполнялся дворик. Вскоре здесь было и впрямь не протолкнуться: на счастье, Рик уже наполнил ведра, когда в очереди принялись кричать и шикать.
   - Этот город такой... Здесь все сбиваются в кучи и начинают кричать друг на друга, - буркнул под нос Ричард. Настроение у него было отвратительное.
   Дядюшка Бауз был на удивление немногословен. Под его глазами появились точно такие же круги, как и у тетушки. Они, кажется, стали еще темнее, когда в лавку заявился тот самый Интендант. И снова - почти сразу после третьего удара колокола.
   - Так-так. Снова этот мальчуган? - Интендант кивком указал на Рика.
   "Что значит этот?" - хотел было воскликнуть Окен, но сдержался. Кажется, это был очень важный человек, так что лучшего его было не злить и лишний раз не привлекать его внимания. Тем более со вторым и так не особо получалось.
   - Ты же знаешь цеховые правила. Наизусть ведь рассказывал, лучше молитвы запомнил. Так ведь, старина Бауз? - вкрадчиво произнес Интендант.
   Он говорил так противно, что Ричарду захотелось сплюнуть, хотя мама пыталась отучить его от этой привычки. Но мамы нет! Значит, можно!
   - В правилах, - с нажимом сказал Бауз, - сказано, что родне можно. А это сын...
   - Да-да, я помню. Но родня, исходя из правил, это твои собственные дети, - развел руками Интендант, сохраняя гаденькую улыбку на лице. - Таковы правила, таковы правила...
   - Он семью потерял! Всех в Белоне перебили! На днях! Мне что, его на улицу выставить? - стукнул Бауз по столу. Да так громко, что Ричард вжал голову в плечи. - Сюзанна с ребенком нянчится. Ночей не спит. У малыша постоянно боли, и мы не знаем, что делать! Думаешь, лишние руки нам помешают? И, значит, они не лишние! Они, значит, нужные!
   "Неужели так жарко стало?" - подумал Ричард, глядя на раскрасневшегося Бауза.
   - Сюзанна, говоришь, - протянул Интендант, и на мгновенье показался не таким уж гадким. Что-то такое блеснуло в его глазах...Ну, точно у папы Рика, когда тот вечерами подолгу с мамой говорил.
   - Ладно. Вот этот хлеб нарушает правила. Не соответствует, - буркнул Интендант. - И надо будет мне в полдень зайти. Проверить, как у тебя дела идут. А то, знаешь ли, распустились в цеху. Распустились. Надо все чаще о правилах напоминать.
   Он резко выхватил из кучи понравившийся ему хлеб, взял под мышку - и вышел пружинистым шагом.
   Дядюшка Бауз еще долго играл желваками, глядя вслед этому вредине. Но наконец, он выдохнул, и вернулся к работе.
   - Значит, придется придумать...Что-то придумать придется...
   В тот раз тетушка Сю так и не спустилась в пекарню. Вместо этого Бено сам сбегал наверх, чтобы вернуться с подносом. Кое-как втроем они перекусили. Ричард нехотя заедал похлебку ржаным хлебом.
   - Дядюшка Бауз, я погуляю, - ответом был короткий кивок.
   В этот раз до городского совета он добрался чуть быстрее: с каждым разом он пересекал людской поток все ловчее. Этак и бегать в нем научится! Ричард с открытым ртом наблюдал за героями, перебегавшими от дома к дому, неведомым чудом лавируя меж телегами.
   Возле тех самых дверей в городском совете была уже совершенно другая стража. Эти были пониже ростом и не так разговорчивы.
   - Я из Белона! Я тут уже позавчера был! Мне надо увидеться с Олафом! Со столоначальниками! - умоляюще произнес Ричард, переминаясь с ноги на ногу.
   Парень очень, очень в этот раз надеялся на удачу. Но стражники только переглянулись, пожали плечами, и кивнули на город: "Мол, иди отсюда".
   - Ну очень надо! - взмолился Ричард.
   Левый покачал головой. Окен, понурив голову, занял уже ставшее привычным место. Толпа шумела вокруг, а здесь, за спиной неведомого, а может, и вовсе забытого героя (а может, и злодея), было спокойно. Статуя словно бы укрывала Ричарда покоем. И он вспоминал, вспоминал о родной деревне, о папе с мамой, о друзьях. Он сжал ленточку, оставшуюся ему от друга. Если бы книгу также легко было сберечь! Но ее не повяжешь вокруг запястья.
   Ричард снял кусочек ткани. Повертел его в руках. Снова завязал, но теперь на правой руке. Поднялся. Он должен, должен попасть в городской совет! Он им все расскажет!..
   Уперев руки в боки, Ричард прорвался через толпу. Люди шикали на него, обижаясь на отдавленные ноги, а один даже залепил оплеуху. Окен этого совершенно не замечал: было не до того.
   И вот он снова перед теми хмурыми стражами.
   - Я из Белона! Я единственный, кто выжил... - начал было Ричард, но осекся.
   Голос левого больше походил на скрежет по металлу. От неожиданности Ричард даже попятился.
   - Не единственный. Вон тот, - левый показал одетой в кольчужную перчатку рукой за спину Окену.
   Он развернулся: от здания совета уходил человек в потрепанном плаще, давно потерявшем определенный цвет.
   - Вон тот из Белона, сказывался. Денег просил. Нам бы кто дал. В совет просился. Кто ж его пустит? - деловито продолжил левый.
   Между каждым словом он делал паузу, то ли раздумывая, то ли устав с непривычки.
   - Догоняй. Ага, - завершил за товарища рассказ правый стражник.
   И снова оба стали серьезны и безмолвны. Даже сделали шаг вперед, чтобы дать понять Ричарду: все, здесь ему точно не место.
   Но Ричарда уже и след простыл: он понесся за тем человеком. Издалека, со спины, он напомнил ему отца Одри. Такая же свободная походка, такая же ширина плеч. Ну разве что тот плаща ни в жисть не носил, сколько Ричард себя помнил.
   Их разделяло шагов сорок. Нет, уже шагов тридцать пять. Но вот прямо перед Ричардом оказалась повозка, запряженная мулами. Хозяин повозками отчаянно кричал на бедных животных, непонятно почему остановившихся.
   - Проклял бы вашу покупку, проклятые дураки! Проклял бы! Пошли! Пошли! Кому говорю!
   На счастье, Окен резко остановился перед самой повозкой и не врезался в высокий деревянный борт. Под нею! Под нею надо! Парень поднырнул - и преодолел препятствие. Но - отец Одри исчез! Пропал!
   Окен сглотнул от волнения. Начал оглядываться. Не мог же этот человек пропасть в никуда! Здесь до переулков...
   Вот он! Ричард краем глаза уловил движение: второй из выживших направлялся к переулку. Тому самому переулку, куда позавчера попал Ричард. Ну там уж ему некуда деться! Окен продолжил свой бег - и тут же врезался в почтенного горожанина. Тот пошатнулся от удара, но все-таки устоял на ногах:
   - Ах ты негодник! А! А ну! Уши надеру! - потрясал он кулаками, когда Ричард побежал дальше.
   - Прощеньица просим! - бросил, не поворачивая головы, Окен. Ему было не до обиженных.
   Отец Одри свернул в переулок.
   Ричард уже почти подбежал туда, но...
   Переулок закрыли. Точнее, заблокировали. Узкий проход закрыли две галдящих женщины, решивших выяснить отношения в такой погожий денек.
   - Ты, значит, не выливала помои? А почему тогда у меня белье грязное? Кому, как не тебе? Уж я тебя знаю, змеюка!
   - Коза! Не простирала, как следует, а теперь меня винит! Да птицы испугаются гадить на твои наволочки! Грязные! Грязные! И рот твой грязный!..
   - Да я тебя! - вот-вот должны были пойти в ход кулаки.
   - Прощеньица просим, - Ричард пролетел между двумя разъяренными женщинами, толкнув обеих.
   - Вот же! Шельмец!
   - Совсем страх потеряли!
   - Да я тебе в матери гожусь!
   - Вот-вот! - едва не подравшихся вмиг объединил общий враг.
   Ричарду сейчас было все равно: он почти его догнал. Уже было видно спину одриного папки. Он как раз вышел из переулка на очередную узенькую улочку.
   - Постойте! Постойте же! Пожалуйста! Ну пожалуйста! - завопил что есть сил Ричард, испугавшись, что еще какое препятствие помешает.
   И странное дело: отец Одри действительно остановился. Во всяком случае, застыл на месте.
   - Я! Это я! Я! Ричард! Из Окенов! Это я! Вы...
   Ричард подбежал к Одрикову отцу...Который не был одриковым отцом.
   Хозяин выцветшего плаща повернулся к Окену. И стало ясно: этот человек не из Белона. Ричард его никогда прежде не видел. В этом никаких сомнений не оставалось.
   Бегающие глаза, многодневная щетина, острый (как будто топором поработали!) подбородок, странное выражение лица (то ли плаксивое, то ли еще что, Ричарду было бы трудно объяснить).
   - Стражники...Совета...Сказали...Вы...- кажется, Ричард запыхался. Но странно: раньше он мог пробежать втрое больше, ничуть не заметив этого. А может, то не усталость была, а боль?
   Такие надежды вспыхнули в сердце Ричарда - и разрушились. Он даже слышал их, разбивавшихся, звон. И стало еще горше на душе.
   - Парень, тебе чего? - приподнял бровь незнакомец. Получилось это у него, признаться, не очень.
   - Я...подумал...стражники...сказали...что Вы из Белона. Ну...я тоже из Белона...
   - Что, тоже промышляешь, парень, а? - ухмыльнулся незнакомец.
   - Нет, я правда из Белона. Только второй день здесь, - Ричард наконец-то справился с дыханием.
   - Ага, а я верноподанный Его Худшества Глоркастера! - расхохотался незнакомец.
   От смеялся он задорно, заливисто, и Ричарда чуть-чуть отпустило. Человек, который так смеется, не может думать о чем-то плохом. Во всяком случае, в этом Ричард был полностью уверен.
   - Нет, правда. Я из Белона. Вот ищу, вдруг, кто остался...Но ошибся, - пожал плечами Ричард. - Ладно. Пойду, что ли...
   - Так, говоришь, их Белона, парень? - незнакомец сощурился. - Небось, на улицах живешь? На жизнь ищешь?
   - Нет. Живу у родных. На жизнь... - Ричард снова пожал плечами. - Ладно. До свидания!
   Окен повернулся было, но рука - костлявая и хваткая - дернула его за плечо.
   - Парень, а может, все-таки подзаработать? Мне помощник нужен. Для одной непыльной работенки. Да только некогда людям, да некогда...А? Тебе, думаю, лишним не будет. Белонцы должны помогать друг другу, - незнакомец подмигнул.
   - Нет, спасибо, мне на все хватает, - потупился Ричард.
   В голове у него было только одно слово: книга. Да-да, та самая. Вдруг ее где-то продают в городе? Нет, вряд ли. Тем более, Ричард сам бы мог справиться.
   - По лицу вижу, деньги нужны. Ну же, выкладывай. На игрушку? Может, на пиво? - по короткому взмаху головы незнакомец понял, что спрашивает в неправильном направлении. - Ну а что тогда? Что-то особенное?
   Незнакомец ухмыльнулся:
   - Подарок девчонке? А? Понимаю!
   - Нет, - и Ричард решил, что это не такой уж секрет, чтоб им нельзя было поделиться. Может, незнакомец отстанет наконец. - Книга.
   - Книга? - глаза у лжебелонца расширились. - Книга?!
   - Да, - задрал подбородок Ричард. - Книга! Самая лучшая!
   Прямо на глазах Ричарда в облике незнакомца свершилось удивительное превращение. Из насмешливого шутника он стал донельзя серьезным.
   - Парень, если ты ищешь книгу, то нашел правильного человека. Хочешь, покажу лучшего книготорговца всего Двенадцатиградья? - и такой был пронзительный взгляд у этого человека, что Ричард не удержался.
   - Покажите! Пожалуйста, покажите!
   - Следуй за мной, юный книголюб! - и он резво устремился в один из переулков, выходивших на эту кривую улочку.
   Ричард, в котором снова разгорелся огонь надежды, резво побежал за этим человеком.
   - И кстати, меня зовут Пастуро! Меня здесь все знают! - на ходу бросил незнакомец (ну ладно, уже знакомец).
   - А меня Ричард! Ричард Окен!
   - Рад познакомиться, книголюб Окен! - рассмеялся Пастуро.
   Узость здешних улиц мешала Ричарду поравняться.со странным насмешливым человеком. А вдруг он заведет его в ловушку? Но почему бы не попробовать? Может, и вправду он покажет книжную лавку! А интересно, что же это такое? Там хранятся книги? Может, целых две? А то и три! Вот будет богатство!
   Ричарду, по правде, трудно было представить целую лавку с книгами. Он за всю жизнь увидел только две, ну, три, не считая Той-Самой. И все хранились у старосты. Папа иногда о них упоминал, говоря что-то вроде "суд" или "страшный суд". Там, наверное, было про то, как людей осуждают на казнь - во всяком случае, Ричард был в этом уверен. Он мечтал почитать нечто такое, но ни за что на свете не променял бы на Ту-Самую. Тем более Той-Самой у него уже и не было. И променять никак не получится.
   Пастуро словно бы и не глядел по сторонам: он двигался по наитию, точно чувствуя (или считая, что чувствует), куда надо идти. Точно так же Одри бегал по лесам вокруг деревни. Лучший друг Ричарда, всегда составлявший ему компанию, - и тот не мог вспомнить всех тропинок. А вот Одри! Да только он погиб, как и все остальные. Это, получалось, Ричард теперь стал тем, кто лучше всех знает тропки деревни? Он не знал, горевать ему или радоваться. Наверное, все-таки горевать: ведь с кем ему еще гулять? Зачем ему помнить все эти тропки?.. А может, он вообще не вернется в деревню!.. Да и зачем...
   Внезапно Пастуро остановился - и Ричард влетел ему прямо в спину.
   - Какой нетерпеливый! - ухмыльнулся Пастуро, отходя в сторону и кивая на дверь неказистого домика с окованной металлом дверью. - Прошу! А я подожду здесь.
   Ричард начал было сомневаться. Почему этот человек не хочет туда заходить? Неужели там ловушка?
   - А, сомневаешься! Видно, что уже начал обвыкаться в городе. Посмотри на вывеску! - Ричард проследил взгляд этого странного человека. И застыл в предвкушении.
   На уровне второго этажа в стену была вделана бронзовая книга. Это даже было сложно вывеской назвать: настолько объемной она была, размером с добрый хлеб дядюшки Бауза. Книга эта была распахнута. И точь-в-точь напоминала Ту-Самую.
   - Я подожду тебя здесь. У меня, знаешь ли, знатный чих на пыль! - и словно бы в подтверждение, Пастуро принялся перхать и кашлять. - Вот, видишь! Аж отсюда чувствую!
   Ричард перевел взгляд с Пастуро на вывеску, потом обратно, - и буквально ворвался в книжную лавку. Дверь закрылась за ним с приглушенным стуком.
   В лаке не было светло: скупые солнечные лучи проникали через окна, выложенные цветными стеклышками. А стены...
   Руки Ричарда сами собой потянулись к ближайшей книге - прикованной к стене. Сокровище было туго связано цепью, натянутой на кольцо, намертво (во всяком случае, так показалось Ричарду) вделанному в кладку здания.
   - Мальчик, тебе чего? Здесь игрушек нет. Иди, иди отсюда, - донесся голос.
   Окен вжал голову в плечи. Руки - опять сами собой - спрятались за спину.
   И как он его не заметил! Чуть вправо от входа располагался прилавок, за которым пристроился седой старик. Неопрятная борода его была всклокочена, что разительно отличалось от жалких ошметков волос на макушке. Хозяин лавки (а это не мог быть никто другой, готов был поклясться Ричард) прищурился. Ну точно, обижается! Злится! "Ох невовремя я!" - подумал было Ричард, но было поздно.
   - Я...за книгой...За книгой, добрый мэтр, - насколько возможно уважительно поклонился Ричард.
   - За книгой?! - не было предела удивления в этих словах. - За книгой?! А позволь мне спросить, за какой именно?
   - За...самой лучшей... - дышать было трудно. Может, и у Ричарда теперь начнется кашель от пыли?
   - И какая же это? - щелочка глаз книготорговца стала еще уже.
   - "О ветрах и плаваниях..." - начал было Ричард, но книготорговец его прервал порывистым жестом.
   - Ни слова больше! - он поднялся из-за прилавка.
   Только сейчас Ричард заметил, что росту в этом человеке было совсем немного: едва ли он был выше самого Окена. Наверное, под тяжестью книг к земле клонился!
   - Есть у меня такая, есть...Самое то для юных чтиво, самое то, - забубнил себе под нос книготорговец.
   Он направился вглубь лавки. Ричард последовал за ним, и, понимая, что его не станут прогонять, стал двигаться увереннее.
   У противоположной от двери стены стоял ряд...подставок не подставок, скорее, широких столбов с плоскими деревяшками на них. А вот уже на деревяшках лежала стопка книг. Ее тоже обвивала цепь на длинном кольце, вбитом в стену. Неужто хозяин боялся, что книги ночью убегут? Нет, давным-давно Окен думал, что книги ночью оживает. Во всяком случае, Та-Самая нередко оказывалась по утрам не там, где он вечером ее оставил.
   - Вот, пожалте, - низенький торговец смахнул пыль с книги, которая была примерно посередине стопки.
   И чихнул:
   - Давно никто не интересовался, давно, - словно бы оправдывался книготорговец.
   Ричард и сам догадался: складки упелянда этого господина все были темны от въевшейся туда пыли, да и низ рукава был покрыт толстым темным слоем. Уж где-где, а здесь было если не царство, то наместничество пыли.
   - Замечательная, поучительная вещь. Хотя и полна всяческих и всевозможных выдумок.
   Кажется, книготорговец не обращался ни к кому конкретному. Взгляд его был устремлен в стену, голова чуть наклонена, а Ричарда он вовсе не замечал.
   - Авторство неизвестно. Впрочем, как и у всех книг подобного рода. Шалости, призванные развеселить, развлечь, не в почете. А впрочем, это вполне понятно.
   Книготорговец на мгновение замолчал. Далось это ему с трудом: некоторое время он продолжал стоять, о чем-то размышляя.
   - Два лефа. Это... - начал было хозяин лавки, но Ричард встрял.
   - Две серебряных монеты, - все внутри Окена сжалось.
   Он столько и видел редко, не то что в руках держать! Откуда он возьмет столько?!
   - Два...лефа... - комок подкатил к горлу. - Два лефа... Благодарю, мэтр, что разрешили хотя бы на нее посмотреть. Я...пойду...Да...Пойду...
   Окен вздохнул, повернулся, и...
   - Тебе настолько интересна эта книга, мальчик? - живо спросил книготорговец.
   - Да. Но я никогда-никогда на нее не заработаю. Никогда... - пожал плечами Ричард.
   - Так у родителей попроси, у друзей! - пожал плечами книготорговец. Спрашивал он с таким воодушевлением, что казалось: сам хочет, чтобы Ричард купил эту книгу.
   - У меня нет родителей. Они погибли. И все друзья, - коротко ответил Ричард. Ему совсем не хотелось продолжать. Он только и смог произнести: - Белон.
   - Даже так... Интересно... - книготорговец поскреб заросший бородой подбородок, но тут же добавил: - Мои изменения, парень. Но меньше чем за два лефа я книгу эту не продам. Хотя...
   Ричард вскинул голову: надежда вновь проснулась в нем.
   - Да, да, мэтр! - Окен сложил руки в просящем жесте.
   - Раз в неделю, так и быть, можешь ненадолго приходить сюда. Держать ее в руках. Читать. А потом деньги соберешь. Ты же хочешь ее купить, парень? - подался вперед книготорговец. Только сейчас Ричард заметил, какой у него острый нос.
   - Конечно! Спасибо! Спасибо! - Ричард захлопал в ладоши. - Прямо сейчас побегу! Буду искать деньги на нее! Спасибо, мэтр!
   - Чего не сделаешь ради просвещения юных, - донеслось вслед выбегавшему из лавки Ричарду.
   Мальчик огляделся по сторонам. Пастуро и след простыл...А, нет!
   Он стоял в проеме одного из переулков, напевая что-то под нос. Завидев Окена, вновь хитро заулыбался, помахал рукой, предлагая подойти.
   - Ну как, парень? Нашел, что искал?
   - Да, да! - не было предела радости Окена. - Это она! Она самая! Только...
   Ричард запнулся.
   - Что такое? - участливо спросил Пастуро.
   - Только мне ее никогда не получить. Она стоит два лефа. Это же ого-ого-огогошеньки!
   Папа так часто говорил, когда чему-то очень удивлялся.
   Пастуро вновь повел себя донельзя странно: рассмеялся. Ричард уже готов был обидеться на этого владельца выцветшего плаща.
   - Всего-то! Да я такие, знаешь, как быстро зарабатывал! - Пастуро поймал на себе недоверчивый взгляд Ричарда. - В лучшие времена. Просто сейчас полоса неудач.
   - Ага, ага, - буркнул Ричард. Чем больше этот Пастуро болтал, тем меньше ему хотелось верить.
   - Со всяким бывает, - с нажимом произнес Пастуро, многозначительно глядя на Окена.
   Ричард замолчал: и вправду, неудача может постигнуть всякого. А уж его самого так вообще несчастье преследует...
   - Знаешь, а я ведь могу помочь тебе, а ты можешь подсобить мне. Товарищеская взаимовыручка, парень, великая вещь! - закивал Пастуро. - Ну как, готов?
   - Помогать? Притворяться белонцем? Или еще кем? - Ричард сделал шаг назад. - Нет. Шуточки всякие.
   - Согласен, успех достигнут не был, - отмахнулся Пастуро. - И все-таки. Что умею проворачивать нужные дела - я сейчас тебе докажу.
   Пастуро отвернулся на полкорпуса. Затеребил полы своей рубахи. Повернулся. И...
   Ричард онемел. В руках у Пастуро сжимал леф. Самый настоящий леф! Хотя...
   - Что, не веришь? - подмигнул Пастуро. - Самый что ни на есть настоящий! Вот, поскреби. Ну, поскреби его. Ага. Вот самый корабль поскреби.
   Ричард, от волнения потеряв дыхание, принял из рук Пастуро драгоценную монету. На ней, как и должно, красовался корабль. Ну, как, красовался...В общем, этот рисунок можно было принять за корабль. Папа ему когда-то рассказывал, что серебряные монеты Лефера - каждая из них - должны напоминать об источнике его могущества.
   Ричард поскреб корабль (ну, это же должен быть корабль, хот на вид редкостная каракуля). Ничего не произошло. Он вопросительно взглянул на Пастуро.
   - И?..
   - Вот то-то и оно! - провозгласил Пастуро. - Видишь, ничего не происходит! Была бы поддельная, враз под серебристым слоем медь вылезла или еще чего. Значит, монета эта самая что ни на есть настоящая. И мы можем заработать еще много таких. Смекаешь? И отдай мне ее. Ага. Удостоверился - и будет.
   Ричард нехотя вернул серебряный леф. В душе его боролись две силы: желание заполучить книгу - и недоверие к этому человеку.
   - Ты, парень, конечно, можешь и еще каким другим образом заработать. Хотел, понимаешь, тебе помочь. Не захочешь - ладно. Захочешь - тоже неплохо, - пожал плечами Пастуро, снова отворачиваясь и пряча монетку.
   Исчезновение лефа чудесным образом подействовало на решительность Ричарда:
   - Мне очень нужна эта книга. Что надо делать? - Ричард схватил за руку собравшегося было уходить Пастуро.
   Тот ухмыльнулся.
   - О, самую что ни на есть простую и замечательную работу. Четко выполнять указ городского совета о борьбе с расплодившимися свиньями.
   Ричард застыл на месте.
   - Чего?!
   - Того! - Пастуро закивал. - Будем выполнять волю нашего любимого совета. Работать буду в основном я, а ты так, будешь помогать. - И, помолчав чуть-чуть, добавил: - Эх, доброта доведет меня до петли! Но что поделать, что поделать!
   Пастуро посвятил Ричард в свой грандиозный (он так и сказал: "Грандиозный!") план. Сперва Окену эта задумка показалась бредовой. Да, он видел на въезде в город, как некий господин тащил убитую свинью.
   - Э, нет. За городом искать не будем. Я знаю местечко, и не одно, где свиней прямо больше, чем людей! - закивал Пастуро.
   Но идея все равно не нравилась Ричарду. А тем более, если этот человек и так может все провернуть, так зачем ему Ричард?
   - Конечно же, из благотворительности. Хочется помочь тебе, бедняге. А еще, конечно, помощник нужен. Ты свиней-то видел хоть раз в жизни? Видел! Вот то-то и оно! Большие могут быть, заразы! А их на вес принимают! Понимаешь? На вес! Чем крупнее будет добыча, тем больше отсыплют меди. Дело верное. Вот увидишь!
   Ричард все равно сомневался. И попросил время на подумать.
   - Хорошо. Давай в полдень у...у...Ну давай у городского совета! Договор? - Пастуро протянул руку.
   И Ричард пожал ее. Договор.
   - Я верю: у тебя большее будущее, парень! Какие сделки проворачиваешь! Буквально без плаща меня, бедного Пастуро, оставляешь! - и насмешливый владелец выцветшего плаща скрылся в глубине переулков.
   На счастье, Ричард примерно помнил, каким путем они двигались от городского совета. Возвращался Окен быстро: шорохи ("Крысы! Ну точно крысы!") подгоняли его пуще всего.
   Весь оставшийся день он ходил задумчивый, взвешивая все "за" и "против". Это даже дядюшка Бауз заметил, но посчитал, что причиной тому размышления о гибели родителей. Ричард и вправду думал о них постоянно. Даже раньше прежнего в комнату, на матрац, вернулся, и повернулся к стене. Сон долго не шел, хотя и было тихо. Кузены и кузины вели себя как мышки, не донимая Окена вопросами. Он готовя был бы поклясться, что дом замер. Ну, почти: постоянно кричал малыш, которого тетя Сю никак не могла успокоить. Родители вечно кричавшего и недовольного становились чем дальше, тем угрюмее. Работа солнечным утром (а оно выдалось на редко светлым, но холодным) не придала радости дядюшке Баузу. Это даже Интендант почувствовал, и не стал донимать пекаря. А вот хлеб забрал, как и обыкновенно. За это время Ричард успел обратить внимание: ничем, ну совсем ничем взятая буханка не отличалась от оставшихся. Может, Интендант был очень опытным, и видел то, чего Ричард не мог заметить? Окен хотел было спросить об этом у дядюшки Бауза, но тот был таким хмурым, что Ричард побоялся. Бено, против обыкновения, тоже в основном отмалчивался. Бойкость и живость как будто взяли время на отдых, оставив парня с угрюмостью и печалью наедине.
   Ричард догадывался, что дело в постоянно плачущем малыше, но почел за лучшее не заговаривать на эту тему. Он надеялся, что еще выдастся для этого времечко.
   Ближе к полудню он направился к городскому совету. В этот раз шел он медленно, раздумывая: надо ему это или не надо. Несколько раз, честно говоря, он порывался развернуться и отказаться от идеи. Но будто ветер толкал его в спину: надо идти. Разок он даже вернулся с полдороги. Но - книга. Перед мысленным взором Окена появилась Та-Самая книга. Как он мог от нее отказаться? Ему в жизни не заработать два серебряных лефа! А у Пастуро уже есть один леф. Значит, он может отыскать и другой. Папа как-то говорил: "Где один медяк, там и второй. После, глядишь, третий появится, а за ним четвертый". Ричарду почудилось, что он услышал отцовский голос в порывах ветра. Он даже принялся вертеть головой, вдруг подумав: а если отец выжил? И сейчас говорит? Но его нигде не было. Только...не голос даже - воспоминание о голосе.
   Понурив голову, Ричард продолжил путь к городскому совету.
   И на самом краю площади столкнулся с Пастуро. Тот всплеснул руками, едва завидев парня, и показал в сторону одного из узких переулков: мол, лучше там начать разговор.
   - Вот и славно! Парень, ты соображать умеешь! - потирал руки Пастуро. - Далеко пойдешь.
   - Мне далеко не надо, мне только два лефа, - буркнул Ричард.
   - Конечно, конечно, - закивал Пастуро. Он, кажется, даже не слушал Окена. - Так вот, готов выслушать мой план?
   Ричард пожал плечами. Зачем же ему еще сюда приходить?
   - Чудненько, - пуще прежнего закивал Пастуро. - Значит, так. Чуть к закату солнце начнет клониться, встречаемся здесь. Я поведу. Тебе нужно будет только поспевать. Выискал я местечко с... драгоценными для совета существами, - рассмеялся Пастуро. - Основную работу сделаю я, а ты мне поможешь дотащить тушу.
   - До самого совета? - решил уточнить Ричард.
   - Зачем до совета? - озадаченно посмотрел Пастуро. Он был действительно удивлен. А потом хлопнул себя по лбу. - Совсем забыл! Ты же не местный. Нет, к совету совершенно не надо тащить. Добычу охотников за...в общем, охотников, принимают на посту рядышком с мостом. Взвешивают и отсчитывают нашу долю. А потом делаем с тушей, чего захотим. Ежели договоримся со стражей. Смекаешь?
   Ричард кивнул. Дело казалось и вправду достаточно простым. Конечно, тяжести придется потаскать, но ему не привыкать. Из головы все-таки не выходило: почему Пастуро не может сделать этого сам? Наконец, почему не подыщет кого посильнее, постарше?
   - Парень, повторяю: из чистой благотворительности этим занимаюсь, из желания помочь ближнему, - развел руками Пастуро. - Ладно, долго болтать не будем. На закате встречаемся здесь же.
   Ричард кивнул. Пастуро юркнул в переулок, оставив Окена наедине с его мыслями. Парень думал, чем же ему заняться. Когда он переставал что-то делать, в голову лезли воспоминания о родителях, о друзьях, о доме...
   - Вот снова! - буркнул Ричард и даже заколотил по голове. Но облегчения это не принесло. Только голова заболела.
   - О, знаю! - догадался Окен и двинулся в сторону книжной лавки.
   Хозяин был несколько удивлен визиту Ричарда.
   - Парень, неужто ты раздобыл два лефа? - вкрадчиво спросил хранитель Той-Самой.
   - Нет...Вы же сказали, что можно приходить раз в неделю. Вот я и...Вот сейчас гляну, и потом неделю буду ждать, - пожал плечами Ричард. Он боялся, что книготорговец раздумает.
   - Стремление к просвещению похвально, похвально, - улыбнулся хозяин лавки. - Ну что же. Я обещал - я сделаю.
   Ричард обрадованно всплеснул руками и последовал за книготорговцем.
   Тот вертел в руках здоровенный ключ, наверное, размером с ладонь Окена.
   - И раз уж ты будешь здесь бывать...как тебя зовут, книгочей? - не поворачиваясь, спросил хозяин лавки.
   - Меня зовут Ричард, Ричард Окен.
   - Что ж, Ричард. А ты можешь звать меня Рубером, Рубером из Анси.
   - Конечно, мэтр Рубер! - закивал Ричард. Он не мог оторвать взгляда от Той-Самой.
   Рубер левой рукой приподнял замок, а левой вставил ключ. Механизм очень долго сопротивлялся, да так, что книготорговец начал что-то яростно бубнить под нос. Но вот замок поддался: часть цепи упала на пол, и книги оказались на свободе. Рубер достал одну из середины, дунул, освобождая от следов пыли, протер рукавом (так вот почему полы его упелянда такие грязные!) и протянул Ричарду.
   - Вот, присаживайся, - Рубер кивнул на сундучок, прислоненный к стене у входа, напротив прилавка. - Читай, Ричард Окен, пока я не остановлю тебя.
   Ричард протянул руки, но потом замер. А может, лучше не открывать? Вдруг что?.. Теперь же он совсем-совсем не сможет отказаться от работы у Пастуро, ведь...Ведь раз прочтя страницу Той-Самой, он не сможет не купить ее!
   - Не бойся, юный книгочей, не бойся! - сперва Ричард подумал, что Рубер снова закашлял: но нет. Это он так смеялся. И в смехе этом был привкус книжной пыли. - Читай, пока я тебе разрешаю.
   И Ричард принял протянутый ему том, прижал его груди, занял место на сундучке, и...
   Книга, как ему тогда показалось, раскрылась сама собой. И это была Та-Самая! А может не Та-Самая? Буквы совсем по-иному выведены...Неряшливо так...
   Ричарду было непривычно читать. Он некоторое время приглядывался, привыкал, а потом, вдохнув воздух, начал читать:
   - О ветрах и плаваниях над облаками поведать я собрался тебе, мой читатель...
   Это была Та-Самая, сомнений не было никаких.
   Ричард перестал замечать мир вокруг себя. Теперь оставались только эти буквы и те картины, которые возникали у него в голове при чтении. Высокие холмы и горы, леса и...
   - Солнце заходит, юный книгочей, а значит, тебе пора вернуть книгу на место, - донесся из неведомой дали голос...
   А, точно! Это был книготорговец Рубер.
   Ричард помахал головой: он так всегда делал, чтобы оторваться от чтения и заняться делом.
   - Благодарю Вас, мэтр Рубер! Это так чудесно! - лицо Ричарда просияло, кажется, впервые за...
   Подумав о родителях и деревне, Окен снова помрачнел. Пуще прежнего он опечалился, когда подумал, что еще целая неделя до следующей встречи с этой книгой.
   - О, не за что, не за что. Я вижу, что книга для тебя эта дорога. Так что, полагаю, два лефа ты начнешь искать еще быстрее прежнего, - добродушно кивнул Рубер.
   Ричард бережно передал книгу хозяину лавки и помчался на выход. Солнце и вправду клонилось к закату. Надо было поспеть. Все-таки два лефа на дороге не валялись! Хотя...Ричард вспомнил ту свинью на подходах к Леферу.
   Окен пришел на площадь. Против обыкновения, народу здесь было мало. Но вдруг Ричарда пробрал мороз по коже: Пастуро не было. Окен огляделся по сторонам. Бегал туда-сюда, очень долго обследовал переулок, в котором заключил сделку с насмешливым человеком. Его нигде, совсем нигде не было! Ричард схватился за голову: Пастуро, верно, ушел! Не стал ждать опоздавшего Ричарда.
   Окен поплелся к памятнику. Сел на постамент. Вздохнул. Так он и сидел, хмурый, насупленный, пеняя себе за медлительность. Вот! Зачитался! А теперь никогда не прочтет! Не подержит в руках! Вот нельзя быть таким нетерпеливым! Окен казнил себя.
   Тени от прохожих то и дело падали на лицо Ричарда, и казалось, что солнце то всходит, то снова заходит. Но вот какая-то тень задержалась особенно долго.
   "Совсем стемнело" - подумал Ричард и поднял глаза. На него, не переставая ухмыляться, смотрел Пастуро. В руках он держал здоровенный моток веревки и крюк, еще более ржавый, чем подсвечники у деревенского старосты.
   - Ну что, готов к великим свершениям? - подмигнул Пастуро, сунув веревку Ричарду в руки. - Неси. Начинай отрабатывать свои лефы. И не отставай!
   Ричард, перекинувший моток за плечо, едва поспевал за широко шагавшим - нет, даже бежавшим Пастуро. И если еще днем Окену казалось, что быстрее выходца из Белона нет никого в этом городе вечно спешащих и никуда не успевавших людей, - сейчас он только успел от удивления рот раскрывать. Владелец выцветшего плаща (и донельзя истоптанных сапог, как успел заметить Ричард) чудом обходили то одного, то другого горожанина, постоянно держась одному ему известного маршрута. Иногда Пастуро замедлял ход, бросал взгляд на Ричарда - проверить, успевает или нет - и вновь разгонялся.
   - Так. Нам сюда, - вот единственное, что на протяжении всего пути слышал Ричард.
   Они оказались у какого-то заборчика. Из-за него раздавался свинячий визг.
   - Во-о-от. Слышишь? - ухмыльнулся Пастуро. - Это пищат наши деньги!
   Заборчик был не ахти. Даже Ричард его смог бы пробить рукой. Но этого и не требовалось: то тут, то там зияли огромные дыры. А одна из досок, когда ее потряс Пастуро, зашаталась и отвалилась сама собою.
   - Стой здесь. Если вдруг кто будет мимо идти - а это точно наши конкуренты - дай знак.
   - Какой знак? - озадаченно спросил Ричард.
   - Как - какой? - еще более озадаченно переспросил Пастуро, уже залезший было в дыру. - А! Ну так ухни как сова. Или пропищи. Но громче - так, чтобы я слышал. Понял?
   Ричард закивал. Пастуро улыбнулся еще шире и скрылся в дыре. Окен повернулся спиной к забору. Несмотря на вечерний холод, ему было жарко. Щеки так и горели. Еще бы! Он переживал так, как никогда в жизни. Ну разве что...не считая того раза, у омута. Ему иногда в кошмарах снился плеск воды и ощущение присутствия духа-хранителя.
   Послышался шорох. Ричард напрягся и прямо-таки вжался в стену. Шорох становился громче. В висках застучало. Ну точно, идут! Точно кто-то идет! Руки у Ричарда сами собой сжались. Эти...как их...конкуренты! Узнать бы еще, кто это, но Ричард был уверен - хуже их на свете никого нет. Разве что...убийцы его родителей. Но он им отомстит! Точно отомстит! Однажды...Он...
   - Подвинься, парень! - от звука Ричард даже подпрыгнул.
   Он крутанулся, весь сжался, а потом выставил руки вперед - защищаться. Ответом ему был только хохот Пастуро.
   - Вот драчун! Чуть что - за кулаки! - расхохотался он. - Веревку давай, боец!
   Ричард протянул моток.
   - Но там...Шорох...
   - Где? - Пастуро тут же скрылся за забором.
   Ричард прислушался. Шорох раздавался со стороны дворика.
   - С ...С Вашей стороны, - протянул Окен.
   - А! - Пастуро вновь показался в проеме. - Так это поросята. Ищут матку. Ну, пусть ищут. Тяни давай.
   Ричард взялся и потянул. Ему было не впервой работать с тяжестями - он не раз и не два помогал отцу на мельнице, да и дядюшка Бауз легкой работой не баловал - но сейчас он еле мог двигаться. Шаг. Еще шаг.
   - М-о-л-о-д-е-ц, - захрипел Пастуро, толкавший туши с той стороны.
   Наконец, тяжесть подалась. Доски заскрипели и треснули.
   - Да что ж ты шумишь так! Беду накличешь! - зло зашипел Пастуро. - Осторожнее давай!
   Наконец, Ричард вытянул. На пятачке между углами домов, где едва могли поместиться он и новый знакомец, показалась огромная туша. Вся мохнатая, темная от грязи, - кажется, она еще дышала. Конечно, Ричарду не впервой было участвовать в забое животных, но все-таки... И точно! Свинья начала повизгивать. Патуро, не медля ни мгновения, ударил крюком чуть пониже затылка. Брызнула кровь. Ричард отвернулся. Его затошнило, ну точно как на днях.
   - Давай, давай. Теперь сподручнее будет, - произнес Пастуро, вытирая крюк о тушу. - Помогу сейчас.
   Он перевязал веревку так, что теперь тянуть можно было за два конца.
   - Ну, пошли, что ли, - крякнул Пастуро. Ему явно не хватало практики. Это даже Ричард понимал, с его небогатым (как он считал) опытом. Да и силенок. Пастуро был чуть повыше Ричарда, худой, не жилистый даже (в отличие от того же Окена).
   - Места мало. Долго будем возиться, - буркнул Ричард, когда они втаскивали тушу в очередной переулок.
   Окен как раз обернулся, чтобы посмотреть, что мешает двигаться. И замер. За ними, отставая шагов на десять, семенил выводок поросят. Маленькие, но такие же грязные, как мать, они смешно водили пятачками. Кажется, они совсем не понимали, что происходит. Ричард понурил голову. Дальше он двигался молча, только иногда кряхтя от напряжения сил.
   - Во-о-от. Добрались, - произнес наконец Пастуро.
   Они выбрались к Большому каналу. Здесь было очень холодно и сыро. Откуда только здесь ветер брался! А может, здесь он всегда дул? Просто в переулках и двориках он терялся, слабел, а потому его не чувствовалось. Здесь же ветер набирал полную силу, обретая свободу. И отыгрывался на людях, не имевших возможности спрятаться от яростных порывов.
   - Еще немного, - Пастуро уже не говорил, только хрипел.
   Руки, плечи, ноги его тряслись, но он двигался дальше. Ричард был удивлен: откуда только брались силы у этого человека?
   Наконец, Пастуро остановился и повалился прямо на тушу. Немного отдышался.
   - Дальше сам. Нечего тебе лишний раз показываться. Мало ли что. - на это у Пастуро хватило дыхания. - Подожди здесь. Долю твою принесу.
   Невдалеке стражники крутились вокруг отдельно стоявшего здания с покатой крышей, крытой черепицей. Почти всю стену, выходившую на Большой канал, занимали ворота. Сейчас они были затворены, но зато калитка оставалась приоткрытой. Туда-то Пастуро и потащил тушу. Стражники встретили его хохотом.
   - Ишь ты!
   - Какие люди!
   - Что, сами впряглись, а?
   Смешки ветер доносил до Ричарда. Тот почел за лучшее оставаться на месте. Разве что присел на один из бесчисленных ящиков, которыми была заполнена набережная Большого канала. Пастуро скрылся в калитке. Потянулось ожидание. Ветер завыл еще злее. С каждым мгновением становилось все темнее: солнце уже практически зашло. Окен нервничал. Зачем он только согласился? Сейчас дядюшка и тетушка, верно, волнуются, боятся за него... А он тут сидит и ждет неизвестно чего! А может, Пастуро обманул?
   Налетел особо сильный порыв ветра, и Ричард весь сжался. От холода застучали зубы, и он ничего с этим не мог поделать.
   - Ну все! Еще немного, и!.. - что именно, Окен договорить не успел: из калитки вышел Пастуро.
   Шел он вприпрыжку. Даже в сумраке вечера можно было понять: он вполне доволен собой. Стражники проводили его дружным хохотом, но уже не таким радостным и дерзким: сложно хохотать над человеком, добившимся успеха.
   - Какое мы дельце провернули, эх! Мы с тобой горы свернем! Держи, парень, честно заработал! - Пастуро подкинул вверх несколько монеток, которые приземлились ровно в протянутые ладони Ричарда.
   Окен так обрадовался, что не сразу заметил: это не серебро. Это медь. Всего лишь три монеты. А в одном лефе...В одном лефе... Сорок! Целых сорок!..
   - Но... - негодованию Ричарда не было предела. Он-то думал, что городской совет ценит, если не на вес золота, то хотя бы на вес меди забитых свиней!
   - Держи, и не благодари меня! Поработал на славу! - Пастуро не понял настоящей причины молчания Окена.
   - Но почему так мало? - наконец выдохнул Ричард.
   - Мало? Да я еще вдвое против обычного выторговал! Ты думаешь, мне там сплошь серебро дают, в этом логове "мусорной охоты"? Ха! Распахни кошель пошире! Мне досталось примерно столько же, сколько и тебе. Хотя идея моя, место мое... Чего ты так взъелся?!
   Ричард чуть не сказал: потому что книгу еще нескоро ему удастся найти! Это же...сколько раз нужно сходить на охоту? Примерно... Ричард туго считал: все эти штуки с умножением и делением давались ему с трудом, сколько мама не билась, не старалась. Все было без толку.
   - Чтобы заработать два лефа, мне надо двадцать...Нет, пятнадцать...Нет, тридцать...
   - Если столько же будем зарабатывать, то двадцать семь, и еще немножко останется. Всего лишь двадцать семь раз! Всего-то!
   Ричард немного успокоился. И точно. Чего волноваться? Это же три-четыре недели, вряд ли больше...
   - Завтра... - начал было Ричард, но Пастуро его прервал.
   - Завтра вряд ли получится. У меня другие дела. А кроме того, надо же выискать нетронутое логово! С урожаем побогаче! В общем, давай так. Ты чуть позже полудня приходи на обычное место. Ну скажем, начиная с послезавтра. Да, - Пастуро обрадованно закивал идее своей же собственной идее. - Точно! Послезавтра если я буду на месте - значит, идем на охоту. А нет - можно отдыхать и чем другим тебе заняться. Хорошо, в общем!
   Окен хотел было что-то сказать, но Пастуро снова его прервал:
   - И не благодари меня! С умом распорядись денежками! - словно бы и не проделавший такой долгий и трудный путь, Пастуро пружинистыми шагами скрылся в какие-то мгновения, и след его простыл.
   Ричард так и сидел, глядя ему вслед. Хотелось плакать, хотя, казалось бы, почему? Ведь вот они, деньги...Но...Но...Но как-то нерадостно было у него на душе, вот что.
   Домой вернулся парень поздно и ожидал, что ему устроят встряску. Ну еще бы! Родители, когда он запаздывал с возвращением, постоянно ему выговаривали. Мол, зачем он так поступает, зачем по лесу бродит, неужели он не понимает, что может случиться всякое. Ричард же подумал: его самого лес как раз и спас, а вот оставшихся дома...
   Дядюшка Бауз встретил Ричарда кивком головы. Он был еще более молчалив, чем обычно. Только и делал, что крутил в руках глиняную тарелку, одну из тех, что украшали стены жилых комнат. Детвора была рядом с отцом, - но и они хранили молчание. Чувствовалось неладное.
   - А, всяко бывает, Рик, всяко... - ответил Бауз на расспросы. - Малышу просто нездоровится. Сильно. Пройдет. Все подрастают. А если нет...Ну...Что мы, самые счастливые?
   Из-за стены донесся надсадный рев малыша. Пальцы Бауза до белизны в костяшках сжали тарелку.
   - Будем лекарства покупать. Жрецов, что ли, позовем. В конце концов, я не самый бедный человек в Лефере. Цех тоже поможет, я надеюсь. Ты поужинай.
   Кусок в горло не лез. Ричард лег спать, и ему ничего не приснилось. Окен был счастлив этому.
   Утром снова приходил Интендант - но Ричард с удивлением заметил: богато разодетый человек даже не обратил внимания на хлеб.
   - Ну как она? - только и спросил Интендант.
   - Она-то...не спит почти. За малыша волнуется, - коротко ответил Бауз. Кажется, он был куда довольнее, когда Интендант просто забирал хлеб и не вдавался в расспросы.
   - Ты скажи, Бауз, чем помочь...и...я поговорю с цеховым начальством. Ну, мало ли, - Интендант как-то странно отвел взгляд.
   - Спасибо, - только и ответил Бауз. - Если она найдут лекаря...хорошего...но...по карману.
   - Об этом не беспокойся. Цех в беде не оставляет, - кивнул Интендант. Бауз протянул ему было хлеб, но тот лишь покачал головой. - Не в этот раз. Сегодня возьму больше с других, тех, кто напортачит.
   - Угу, - только и ответил Бауз. - Спасибо...
   Интендант снова покачал головой и ушел.
   Дальше в пекарне было тихо до самого начала торговли. Только раздавался плач малыша.
   Ричард, кажется, впервые не торопился на городскую площадь. У той самой двери он увидел тех насмешливых стражников, и решил, что незачем больше пробиваться. Все одно выходило, что ничего не выходило. Оставалась одна надежда - на заработок у Пастуро.
   Площадь была какой-то ну очень оживленной, и Окен решил прогуляться, посмотреть на лавки торговцев. Они размещались по краям, многие стояли вплотную к стенам домов. Повсюду расхаживали торговцы вразнос, нахваливая свои товары. Пахло так вкусно, что живот у Ричарда сводило. В последние дни он ел не то чтобы досыта: он понимал, что тетушке Сю просто некогда кухарничать. Дядюшка же, похоже, был хорошо только в выпекании хлеба. Даже похлебка выходила уж больно водянистой. Но и то хорошо - лучше, чем ничего...
   - Подайте ветерану Доброй компании! Подайте ветерану Доброй компании! - от мыслей Ричарда оторвало подергивание края его рубахи.
   У старика практически не было ног. Только жалкие обрубки заканчивались огромными башмаками, надетыми задом наперед. Беспорядочно свисавшие кудри почти целиком закрывали лицо (загорело, насколько мог заметить Ричард): разве что глаза было видно. Покрасневшие, жалостливые.
   - Подайте ветерану! - одной рукой старик тряс за рубаху Ричарда, а другую протянул в надежде на подаяние.
   - У меня нет...У меня ничего нет...Родителей - убили...Друзей - убили... - только и смог произнести Ричард.
   Даже медяки он спрятал в матраце, выйдя гулять с одной-единственной монеткой. Он боялся, что деньги украдут в толкучке: дядюшка Бауз предупредил, что карманники совсем обнаглели.
   - Э, парень, да ты из наших, из добряков, - протянул старик и разжал пальцы, сжимавшие полу рубахи. - Удачи, добряк, удачи.
   Ричард проводил засеменившего старика взглядом.
   - Леденцы! Леденцы! Мальчик, леденцы? - хохотала девушка в забавном чепце. - Полмедяка за лучшую на свете сласть! Полмедяка!
   Ричард облизнулся, но тут же понурил голову.
   - У меня нет.
   У него, конечно, было, но книга была дороже. Он хотел хотя бы при ее помощи чуть-чуть вернуться назад, в прошлое, к маме, читавшей Ту-Самую на ночь. Позже, когда подрос, Ричард по этой же книге учился грамоте.
   Девушка тут же перестала замечать парня, и двинулась дальше.
   До самого захода солнца Окен гулял по площади, то и дело забираясь на постамент. Каменный герой был единственный, кто не напоминал парню о потерянном дома. И Ричард был благодарен статуе за это - и за приют под каменным же плащом. Когда стало понятно, что Пастуро не придет, Окен двинулся обратно.
   Еще стоя на улице, Ричард услышал шум. Он испуганно вбежал в дом, боясь страшного. Но тут же выдохнул: это просто вся семья собралась вместе, счастливая и радостная.
   - Рик! Рик! Поздоровайся с Жаком! Ты давно с ним не виделся! - Сюзанна баюкала мирно сопевшего малыша.
   - Цех своих не бросает, - довольно протянул дядюшка Бауз. Он не мог нарадоваться выздоровлению сына. - Привели такого лекаря! Такогол лекаря нашли! До самой смерти своей я обязан цеху!
   Бауз говорил достаточно серьезно. Бено приплясывал вокруг мамы, хлопая в ладоши. Ивета и Лиун так и норовили схватить Бено и занять его место. На ричарда распространилось это веселье, и до самого вечера он болтал с родней, сохраняя улыбку от уха до уха. Он почти забыл, что привело его в этот дом. Почти. Потому что ночью ему снилась мама.
   Утром он поднялся раньше прежнего, и был этому рад: чем дольше он видел маму, тем больнее становилось в реальности. Быстро натаскав воды, Ричард уселся в пекарне и наблюдал за действиями Бауза.
   - Какой ты у нас любознательный, - интерес Ричада от дядюшки не мог укрыться. - Ну это хорошо, очень хорошо. Глядишь, тоже в цех запишут. Это великая честь! Цех своих не бросает!
   Кажется, этими словами Бауз теперь сопровождал каждую свою фразу.
   - Цех - это великая сила! Делает всех равными, следит, чтобы у каждого был шанс заработать на жизнь. И помогает, вытаскивает из беды, защищает, - продолжал Бауз. - Цех всех уравнивает. Да. Вот смотри.
   Ричард был рад отвлечься от мыслей о погибшем доме.
   - Вот если в это тесто добавить побольше мелких отрубей, выйдет настоящий ребуле, - Бауз указал на кусок серого теста. - Если все будут его есть, то как бедному пекарю заработать на жизнь? Но! Если все хлебы выпекать из доброй просеянной муки, а еще лучше, добавить молочка, знаешь, такого жирного, вкусного, вместо закваски взять дрожжи, - Бауз причмокнул, - то выйдет глоркастерский хлеб. Но кто сможет его себе позволить? Даже головы цеха, и те редко едят глоркастерский. Иначе по миру пойдут! Больше любят шуан, а кто его не любит, - пожал плечами Бауз. - Лучше всего, с морской солью! Это всем шуанам шуан выходит! Поел его, и будто море тепла в животе разливается. Такой и я люблю. Ну знаешь, по праздникам. Вот сегодня как раз праздник! Жак выздоровел! Прошел у малыш животик!
   И правда. Ричард только сейчас заметил, что наравне с обычными заготовками для хлебов, на самом центре стола, лежали светлые горочки, небольшие, но как же от них вкусно пахло! И это от теста! А что будет, когда хлеб испекут?! У Окена прямо слюни потекли.
   - Во-о-от. И ты понимаешь, - кивнул Бауз, заметив реакцию Ричарда. - Это добрый хлеб. Таким Папаша Бауз от всяких болезней меня лечил и всю семью. Им мы и отпразднуем выздоровление Жака. Так что ты сегодня не задерживайся. Хлеб еще подойти должен, отстояться. К вечеру запеку. Ага.
   Бауз продолжал мечтательно рассказывать о хлебе, но Ричард уже не слушал. Он только и думал о том, чтобы попробовать это сокровище. Белый хлеб! Представляете, белый хлеб! Папа о таком разве что легенды рассказывал. У самого старосты его никогда на столе не бывало, это уж Ричард знал совершенно точно. Иначе вся деревня слухами наполнилась бы. Интересно, в городском совете кто-то может себе такой позволить?
   Веселый - на редкость - Интендант тоже обратил внимание на подготовку к празднеству.
   - Правильно! Выздоровление надо отметить! Пусть Сюзанна порадуется! - покивал Интендант собственным мыслям. - Надеюсь...
   - Конечно, Фидеу, конечно! Ты тоже заходи! - Бауз даже оторвался от работы, чтобы пожать руку Интенданту. - После вечернего колокола ждем!
   Ричард только подумал: если его зовут Фидеу, то Интендант - это фамилия? Или место, откуда этот человек родом? Ему стало очень интересно, но не мог же он спросить в присутствии самого Фидеу (или Интенданта, или как его там).
   - И да, возьми! - дядюшка Бауз прямо-таки заставил гостя взять две буханки ароматного хлеба. - Спасибо!
   Интендант коротко кивнул и отправился дальше по делам.
   Несколько дней подряд Ричард приходил на площадь у городского совета. Ветер, здесь гулявши, становился с каждым разом все холоднее и холоднее. Даже забытый герой уже не спасал: наоборот, от его плаща тянуло холодом. Солнечные лучи уже почти не прогревали его каменной плоти.
   На душе у Ричарда было гадко. Да, малыш Жак шел на поправку, но... но книга не приближалась. Конечно, скоро вновь наступит День чтения (Ричард каждое утро и каждый вечер высчитывал, сколько остается до знаменательного события), - но денег от этого не прибавлялось.
   Наконец, на исходе четвертого дня Пастуро появился. Настроение у него было приподнятое: он даже напевал какую-то задорную песенку под нос. На этот раз он несколько преобразился: разжился теплой шапкой, надвинув на лоб. Но по неизменному поношенному плащу легко было его узнать издалека.
   - У Большого канала такой холод, скажу тебе, мой юный друг! - вместо приветствия произнес Пастуро. - Ну что, ты чувствуешь, что тебя зовут великие свершения?
   - Э...да, - только и успел произнести, как Пастуро жестом увлек его в переулки.
   Знакомец подошел к куче тряпья, - и достал все те же крюк и моток веревки.
   - Подготовим охотничьи снасти! - улыбнулся он, сваливая веревку в протянутые руки Ричарда. - И за мной! Нас ждут великие дела!
   Двигался он так быстро, что Окен несколько раз отставал. Заметив это, Пастуро ненадолго останавливался, чтобы вскоре снова перейти на быстрый, размашистый шаг.
   - Вот за это я люблю город! - произнес Пастуро, когда в одном из переулков показались набережная и бесчисленные корабли. - Сколько бы не было гадости в твоей жизни, можно прийти сюда - и сердце поет! Слышишь?
   Ричард слышал только бурчание желудка: он скучал по прекрасному хлебу, который дядюшка Буаз испек на маленький праздник в честь выздоровления. До чего вкусный! Ричард мечтал однажды испечь такой же. Нет, - еще вкуснее!
   - Я обнаружил богатое на товар, - Пастуро сделал особое ударение на последнем слове, - местечко. Но тебе придется потрудиться.
   - Но за... - начал было Ричард, но снова Пастуро его прервал.
   - И конечно, твоя доля будет выше. Больше работы - щедрее награда, - потряс крюком Пастуро. - А теперь - сохраняй тишину. Мы приближаемся, нельзя их спугнуть!
   И точно. Очередной переулок вывел их на пятачок, упиравшийся в глухой забор. Состояние его было лучше, но зато какой громкий визг оттуда раздавался!
   - Слышишь? - громким шепотом произнес Пастуро, подав знак Ричарду остановиться. - Так звучит еда, пиво...
   - И книги, - успел вставить Ричард, уже мечтая о двух лефах.
   - Ну да, да, и книги, - быстро добавил Пастуро. - Да что угодно. Там их не меньше трех! А теперь слушай, что надо сделать.
   Ричард даже вздохнуть боялся, чтобы не пропустить ни одного слова Пастуро.
   Тот улыбался, радуясь сообразительности помощника.
   - Так вот. Ты должен перелезть через забор. Вон там, - Пастуро махнул влево.
   Ричард пригляделся. В темноте виднелась калитка.
   - Калитка. Она открывается изнутри, и...
   Ричард засомневался.
   - А этот дом точно заброшен? Вдруг это хозяйские свиньи, и тогда... - Окен боялся, что книга все отдалялась и отдалялась от него.
   А тем более, он помнил, как отец отлупил его (в первый и в последний раз в жизни), когда сосед пожаловался за кражу яблок. Ох и тяжко было сидеть! Ричард мучился неделю, никак не меньше!
   Вдруг дядя Буаз возьмется его учить уму-разуму: папа так и говорил - "уму-разуму научу" - когда пользовал Ричарда хворостиной. Чуть пониже спины заболело, в память о произошедшем.
   - Нельзя брать чужое, - спешно добавил Окен.
   - Как ты только мог подумать такое? - внезапно Пастуро даже наклонился к Ричарду, чтобы глаза их оказались на одном уровне. - В этом городе нет никого, кто сильнее уважал бы правила! Никакого наказания тебе не грозит, уверяю! Но, конечно, - тут Пастуро прищурился, - ежели ты струсил...или тебе больше не нужна книга...
   Ричард похолодел. Больше не нужна Та-Самая? Боится?
   - Я ничего не боюсь! Я уже больше ничего не боюсь! - гордо вскинул голову Ричард.
   - Вот слова не мальчика, но мужа! - одобрительно закивал Пастуро. - Истинного мужа! Хорошо. Так вот. Ты откроешь калитку, и погонишь всех свиней, которые там есть, через нее. А остальное - мое дело. Начинаем. И не шуми...Спугнешь... - Пастуро на мгновение замолчал. - Свиней спугнешь. Гоняйся потом за ними! Завизжат! Зачем это нам?
   Ричард кивнул: мол, незачем.
   Дома он и не через такие заборы перелазил. А уж как весело было карабкаться на Дуб, самый-самый высокий! Его нижние ветки были еще выше, чем этот забор.
   А тем более, кладка его была старая. То тут, то там виднелись искрошенные кирпичи, проемы, углубления. Передав моток Пастуро, Ричард примерился к стене. Он начал было забираться, но здоровенный кусок кирпича под его ногой обвалился. В следующую попытку Ричард был осторожнее. Он вздохнул - а выдохну уже на той стороне.
   Дворик и вправду был заполнен свиньями. Их здесь было не меньше десятка, и до чего же здоровых! Они занимали все расстояние между стеной и домиком. Последний и впрямь выглядел покинутым. В окнах ни единого огонька. Да и сами окна не были даже бычьими пузырями затянуты. Ох и холодно же там должно было быть! Комнат нельзя было никак разглядеть: из-за вечерней темени окна выглядели черным провалами. В общем-то, они таковыми и были. Ричард медленно стал двигаться мимо свиньи, разлегшейся в луже. Окен старался не шуметь, но животные все равно обратили на него внимание: все подняли морды, за исключением облюбовавшей лужу. Ох и злющими они казались в полумраке! У Ричарда даже мурашки по коже забегали. Самая здоровая из свиней сделал шаг к Ричарду. Еще. Окен вдруг вспомнил рассказ мамы о том, как несколько лет назад вот такие же свиньи съели малыша. Их потом казнили...но...А вдруг свинья его сейчас начнет есть?
   Животное еще приблизилось. И до того стало Ричарду страшно, что он испуганно, не глядя, шагнул назад - и оступился. Свинья, лежавшая до того в луже, оказалась за спиной у Ричарда. А теперь, точнее, под ним: об нее Окен и споткнулся. И как же громко она завизжала! Другие свиньи подхватили этот шум!
   Ричард испугался: ну точно сожрут!
   Он спешно поднялся, чтобы пробраться к калитке - и замер. На пороге дома стоял дородный мужчина в ночном халате и смешно свисавшем на бок колпаке. Хозяин дома, а значит, и свиней.
   Ричард в моменты опасности бывал сообразительным, причем очень сообразительным, - вот как сейчас.
   "Значит, Пастуро меня обманул" - пронеслось в голове у Ричарда. И ноги сами собой понесли его к калитке.
   - Стой! Стой! Воришка! Вот сейчас я тебе! - хозяин дома побежал было к нему, но дорогу преградили свиньи. Дородные животные мешали, и это было на руку Окену.
   Вот калитка. Ричард дернул за ручку. Заперто! Он скосил взгляд вниз: щеколда! Рывок. Крик хозяина был все ближе и все громче. Щеколда не поддавалась. Еще рывок. Открылась!
   Ричард спиной почувствовал движение воздуха - это хозяин дома махнул рукой, почти успев схватить парня за шиворот. Но быстрые ноги спасли Окена.
   Краем глаза - на бегу - он успел заметить, что Пастуро и след простыл. Проклятый обманщик!
   Но думать об этом гаде не было времени. Нужно было спасаться. Окен нырнул в бесчисленные проулки, постоянно сворачивая. Когда пятая, а может, и шестая узкая улочка оказалась позади, он отдышался.
   И понял - он не знает, где находится. Дома здесь были точно такими же, что у городского совета. Те, в свою очередь, мало чем отличались от пекарни дядюшки Буаза, и так далее. Словом, Ричард мог находиться где угодно.
   Вдруг раздались шаги. Ричард повернулся, готовый к тому, что его настигли, - но это были обычные прохожие. Они шли мимо, о чем болтая, два купца или, может, ремесленника.
   - Добрые господа! Добрые господа, - от волнения слова давались Ричарду с трудом. - А как мне на площадь городского совета добраться?
   Нехотя ему указали направление. Окен был счастлив донельзя и такой малости.
   По дороге он думал, как же теперь быть. Было ясно, что к Пастуро он больше ни ногой. Одно дело - добывать для городского совета "диких" свиней, совсем другое - воровать. За такое отец на нем живого места не оставил бы, а мама выплакала бы все слезы! Ричард сосем не хотел бы их печалить, в том, лучшем мире.
   Что касается заработка денег, то в голове Ричарда мелькали сотни мыслей, чуть ли не в стражники пойти. Но в итоге он остановился не на идее даже,- на надежде. Ведь теперь не надо бло тратиться на лекарства для Жака, так, может, дядюшка поможет деньгами Ричарду? А тот отработает! С утра до вечера будет работать! Всю оставшуюся жизнь! Лишь бы только поскорее добыть два лефа...
   Когда на небе вовсю сверкали звезды, он наконец-то вышел к дому дядюшки Буаза. Тот сидел на первом этаже, в пекарне. Едва горевшая печь бросала тени на стены и дядюшку Буаза, казавшегося призраком.
   Сперва Ричард испугался: вдруг узнали? Вдруг хозяин того дома рассказал - потому дядюшка такой недовольный! Но как? Вряд ли так быстро весть разошлась бы! А тем более, ну как догадались бы, что неудачливый воришка (а только так о себе и мог думать Ричард) живет у славного пекаря? Вот же бред! И Ричард немного успокоился.
   Но стоило пройти еще двум мгновениям, как стало понятно: лучше бы его обвинили в посягательстве на свиней...
   Едва Ричард закрыл за собой дверь, как на лестнице показался приземистый господин в темно-синей мантии. Даже в неверном свете печи он казался раздосадованным и задумчивым. В левой руке он держал объемистый мешочек, наполненный стеклом: об этом говорило характерное позвякивание.
   Бауз рывком поднялся. Он молча ожидал, что скажет хозяин мешочка. Тот спустился. Постоял немного в молчании. И развел руками, отчего мешочек зазвенел еще сильнее.
   - Лекарство не помогло, мэтр Баузели, - господин в мантии обратился к дядюшке его полным именем. - Мне жаль...Я и вправду думал, что толченой... - Ричард не разобрал мудреных слов, - дабы остановить колики. Боюсь, я не в силах помочь. Может, жрецы...Или, в конце концов, маги?
   Бауз покачал головой.
   - Вы сами знаете, сколько стоит их помощь, что мажья, что жреческая... А тем более, чем они помогут?.. Я и так молюсь...А маги... Людей убивать они ловкие, и только.
   На дядюшку больно было смотреть: он враз постарел на несколько лет. Или так Ричарду только показалось?
   - Отрицательный результат тоже результат, - многозначительно протянул хозяин мантии.
   - Да-да, мэтр Бален, - дядюшка протянул мешочек с монетами.
   - Как жаль, как жаль, - вздохнул Бален, ловко заткнув оплату за размашистый пояс. - Но лекарское искусство здесь бессильно.
   Это "бессильно" Ричард слышал даже, когда Бауз закрыл за лекарем дверь.
   - Вот так-то, племяш, вот так-то, - только и вымолвил Бауз.
   Дядюшка занял место возле печки, сохраняя молчание. Ричард готов был поспорить, что на щеке Бауза что-то заблестело.
   Бедный Жак... Ричард надеялся, что его удастся вылечить, но как?
   Этими мыслями он терзался даже во сне. Пребывая в ночных грезах, он понял, как можно излечить Жака! Но стоило проснуться, как чудесный способ тут же забылся. Ричард забарабанил кулаками по голове:
   - Вспомни, вспомни, дурья башка! - но "дурья башка" только сильнее разболелась.
   Несмотря ни на что, дядюшка в то утро работал. Но былого задора Ричарда в нем не заметил. Бауз словно нехотя пек хлеб, а потому он плохо получился. Как ни странно, Интендант - этот приходит, несмотря ни на что - не стал придираться.
   С первого взгляда поняв, что происходит нечто плохое. Он принялся расспрашивать.
   - Лекарства малышу не помогли. Мэтр Бален сказал, что это было временное улучшение... Временное...Все в этом мире временно... - только и ответил Бауз.
   Они некоторое время стояли друг напротив друга, молча. Наконец, интендант произнес.
   - Я постараюсь помочь, чем смогу... - начал было он, но Бауз его прервал.
   - Чем тут поможешь? Ты и так сделал все, что смог. Все, что смог, - голос Бауза словно бы издалека шел, настолько он звучал приглушенно. Выдержав паузу, Бауз добавил. - Но если бы она выбрала тебя...тогда...Я бы сделал не меньше.
   Ричард понял, что перестает хоть что-то понимать, но и гадать не хотел.
   Интендант кивнул и молча вышел из пекарни, снова - с пустыми руками.
   - Ричард, сходи погуляй... Незачем и тебе печалиться. Да...и...Когда станет совсем плохо, лучше вообще никому здесь не оставаться. Всегда лучше...А! - Бауз решил прервать свою потерявшую всякую связность речь, и только махнул рукой.
   Но, кажется, Ричард понял, что дядюшка хотел сказать. Понял - и на душе стало совсем гадко. Смерти шли за ним, одна за другой!
   Окен долго стоял на улице, не зная, куда пойти. Если раньше он всегда гулял вокруг городского совета, то сейчас его воротило от единой мысли о подобном. Вдруг там снова этот Пастуро покажется? Ричард стал ненавидеть этого насмешливого владельца потрепанного плаща, так обманувшего его. Он готов был выбросить ту медную монетку, которую сейчас запрятал в башмачок, даже принялся снимать его, - но вовремя остановился. Все-таки он работал! Он столько ради нее работал! Ради Той-Самой!..
   Это и помогло ему выбрать, чем заняться. Окен направился в лавку книготорговца.
   Та, к счастью, была открыта. Хозяин встретил его очень приветливо.
   - Ну здравствуй, здравствуй, парень! Тебе бы пораньше прийти, - развел руками мэтр, приветствуя Ричарда. - Сегодня заглянет важный покупатель, и нас никто не должен отвлекать. Но ты можешь читать! Можешь! Я скажу, когда настанет время уходить, - добавил книготорговец, поймав печальный взгляд Окена.
   Кажется, несчастья буквально преследовали его. Вот теперь и книгу почти не почитаешь...
   Но все это отошло на второй план, забылось, когда он начал чтение. Автор Той-Самой как раз повествовал о землях на берегу Моря-Океана! Даже если бы закладка - лоскуток ткани изумрудного цвета - в книге отсутствовала, он все равно нашел бы вмиг место, на котором закончил. На всякий случай, закладку от отложил: так всегда делала мама, когда читала ему. А в самых интересных моментах она брала ее снова, вертела в руках...
   Ричард представил себе нечто вроде Большого канала, только втрое, а может, даже вчетверо шире! Наверное, только в хорошую погоду можно увидеть другой берег, не иначе!..
   - Все, парень, тебе пора, - кажется, Ричард ничего не успел прочесть, а время уже закончилось. - Скоро придет тот покупатель. Можешь оставить книгу на сундучке, все равно мне придется ту стопку разбирать. Приходи, что ли, дней через шесть-семь...
   - Благодарю Вас, мэтр! Благодарю! - слова благодарности были печальны. Так мало времени ему было дано, так мало!
   Ричард, боясь растерять расположение хозяина лавки из-за нерасторопности, мигом выбежал на улицу. Он решил пройтись по набережной, полюбоваться кораблями. То и дело он вспоминал строки из Той-Самой о море-океане. Интересно, как же выглядит такая уйма воды без всех этих кораблей и лодок, без шума...
   Ричард, дабы думалось лучше, поскреб макушку, - и только сейчас заметил, что продолжает сжимать закладку.
   - Вот дурак! - обиделся на свою забывчивость Ричард. - Еще и в лавке прослыву воришкой!
   Он понесся обратно, чтобы вернуть закладку книготорговцу. Пусть Окен и отошел недалеко, но так понесся, что прибежал к лавке запыхавшимся и сопящим от напряжения. Позабыв о стуке, распахнул дверь, - и замер.
   Хозяин лавки стоял спиной ко входу, а прямо на Ричарда смотрел посетитель. Окен сразу же вспомнил, где видел этого человека.
   - Красное перо... - от удивления Ричард произнес вслух прозвище (ходившее среди ребятни Белона) того удивительного продавца редкостей, который приезжал к ним несколько месяцев назад.
   Но сердце Окена и вовсе остановилось, стоило Красному перу сказать:
   - А я ведь искал тебя, Ричард, все это время...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

50

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"