Там было ещё много слов. Но главное не количество строк и не сами слова, а смысл, который айсары заложили в эту песню. Он пробуждал в сердцах северян величайшую отвагу и доблесть, радость от предстоящего сражения и многое, многое другое. И смерть не была страшна тем, кто каждый день смеялся ей в лицо, шутил над её шутками, был за лучшего друга. Как можно бояться то, что прекрасно знаешь? Вот и айсары не боялись, лишь покрепче перехватывая пики. Им предстояла очередная встреча со старинным другом. Может быть, последняя в их жизни...
Королевство. Герцогство Сагирина.
Старик схлестнулся с тайсарами. Постепенно страх перед теми, на чьей стороне сражаются призраки, у степняков проходил, и они вновь сражались в полную силу. Но это им всё равно не помогло в поединках с командиром огнаров. Слишком древнее знание было в его голове и руках. Химрут, "холодный гнев", фехтовальное мастерство эльфов. Ему обучали только в Сагирине. И имя мастера этого знания было тайной даже для его учеников. И даже его настоящая внешность. Старика в детстве обучили химруту - положение обязывало выучить. Командир первого отряда сопротивления в южном Королевстве никогда не считал его полезным. Как минимум из-за того, что основной рукой этого стиля была левая. Не из-за возможного преимущества в бою, или каких-либо тайных сил, сокрытых в этой руке. Нет, просто эльфы были левшами.
Но нежданно-негаданно пригодилось. Тайсары просто не смогут что-либо противопоставить этому стилю. Да и огнары, вообще-то, тоже: что можно взять с простого воина, оторванного вчера со своего поля или табуна лошадей.
Руки Старика сами собой вспоминали приёмы. Разум старался подсказать, и потому уста, поддаваясь ему, произносили названия приёмов.
Какой-то степняк, до боли похожий на одного из сыновей Старика, только очень смуглый и чуть ниже ростом, занёс свой меч для удара. Время замедлило свой бег для огнара.
Вот меч медленно-медленно плывёт ввысь, к небу, а затем начинает свой спуск на Старика.
- Анкаэгрин, - шепчут губы огнара, и меч с кинжалом останавливают удар тайсара.
Оружие Старика образует что-то вроде ножниц, чьи лезвия перекрыли путь вражьему мечу. Огнар не обращал внимание на боль в правой руке, сжимавшей кинжал: удар врага был очень не слабым.
Мощное резкое движение вверх - и остриё меча степняка несётся к своему хозяину, который не в силах ничего сделать.
- Айнататар, - Старик приседает, одновременно распрямляя руки с зажатым в них оружием. Железо разрывает одежду врага, кожу, мышцы...
Следующий противник уже близко. Огнар поворачивается к нему, когда труп прошлого ещё не успевает упасть на землю.
Сын степи видел, что случилось с его собратом, и старается не повторять ошибок того.
Вокруг - разгар сражения, люди сражаются друг с другом, судьба решает, кому следует одолеть в это мгновение, а для Старика не существует никого, кроме цели. Враг медленно подбирается к нему, плавно двигая мечом. Что ж, это будет интересный поединок. Но - тоже недолгий.
Тайсар перебрасывает свой клинок из руки в руку. Надеется обмануть огнара. Зря. Командир партизан смотрит в глаза противнику. Следит за зрачком. Ловит носом порывы ветра. И понимает, что противник задумал. Это будет даже проще, чем в прошлый раз.
- Винг, - улыбнулся уголками губ Старик. Тайсар пропустил это слово мимо ушей. Хотя, поступи противник наоборот, это эльфийское слово ему вряд ли бы что-то дало.
Перенос веса на правую ногу. Легкий полуповорот. Тайсар готовится к уколу мечом. Затем - резко перенести вес на левую ногу. Меч тайсара проходит менее чем в пальце от бока Старика. Степняк почти успевает понять, что погиб - но поздно. Меч, зажатый в руке огнара, входит в спину, побивает лёгкое и выходит наружу. Кровь. Брызги, похожие на морскую пену - вот что значит название удара. Огонёк жизни затухает в глазах сына степи.
И снова - ни мгновения отдыха. Врагов уже несколько. Они уже разделались с молодым пахарем-огнаром, который повалился на землю, рукой пытаясь остановить хлещущую из бока кровь.
Странно, но Старик не чувствовал усталости. Хотя в его-то годы после такой схватки должно быть наоборот. Может быть, тело понимало, что это - все, конец, и отдавало все запасы прочности? Все, что было накоплено за многие годы в самых укромных уголках? Может быть да, может быть - нет. Старик не задумывался над этим. Он просто шёл на смерть, желая лишь насыпать для своих погибших детей курган побольше.
Тайсары начали обходить огнара с двух сторон. Хитро, тут не поспоришь. Но всё равно - глупо против владеющего "холодным гневом".
Словно что-то щёлкнуло в голове Старика: он вспомнил приём, который однажды учитель этого стиля показал ему. Сознание перенеслось в тот казавшийся ничем не примечательным день. Вспоминались слова, фразы, образы...
- Этот удар слишком опасен, чтобы применять его неуверенному в своих силах, - звучал из-за чёрной маски чуть-чуть насмешливый голос мастера. - Одно сомнение, неудачное движение, промедление - и вот ты уже погиб.
- Но как же тогда, - Старик был тогда ещё очень молод. Гордость, самоуверенность, пылкость - это и многое другое можно было сказать о том юнце. - Как же тогда применять этот удар? Ведь он слишком опасен. Никто не сможет контролировать себя до такой степени...
- Сможет, - голос мастера стал холоден как лёд в середине зимы. - Будь уверен: ты сам когда-нибудь исполнишь этот приём. И молись богам, чтобы это не произошло в последнем бою в твоей жизни. Ибо выполнив этот удар с необходимой точностью, ты сможешь назвать себя мастером химрута...
Страшная реальность всё настойчивей звала к себе Старика из паутины воспоминаний о такой далёкой молодости. Огнар впервые позволил себе оглянуться вокруг, пока двое тайсаров всё ближе и ближе подходили к нему, потихоньку начиная готовиться к пляске смерти.
Подпустить одного из тайсаров поближе - и резкий скачок влево от него. Степняк почти успевает повернуться - но получает удар кинжалом в бок. Он начинает оседать, а Старик уже подхватывает ещё живого врага, укрываясь за ним от второго противника. Тайсар, успев осознать, что бьёт совсем не врага, всё-таки протыкает мечом тело своего собрата.
Огнарский меч, метнувшись меж левой рукой уже умирающего "щита" и торсом, протыкает и второго противника. Танец исполнен.
Старик отобрал у павшего тайсара меч, и явно не пробывший у прошлого хозяина и двух месяцев. Длинный, двугранный, с крепкой рукояткой, обмотанной прочной кожей. Он точно из южного Королевства. Трофеи. Что ж, сойдёт вместо испачканного кровью врагов кинжала. Старик понял, что с ним не очень и повоюешь, особенно против степняков: слишком уж короток.
А вокруг врагов становится всё больше и больше...
Хардак и Эльфред сошлись вместе, прорубаясь сквозь тайсаров. Вера в победу заставляла их убивать врагов. Но...Где-то рядом с мыслями о доме, родичами, погибшими воинами затесалась и дума о скорой гибели.
Степняки теснили огнаров. Их мощные потоки омывали маленькие бережки защитников Королевства, минута за минутой смывая всё больше и больше воинов в кровавую воду. А плотины, чтобы перекрыть вражескую реку, не было. И не будет...
Вчерашние хлебопашцы и охотники падали под ударами степняков, за чьими плечами был не один сожжённый город и даже не два изрубленных аркадских легиона с несколькими рыцарскими дружинами.
"Финал трагедии был ясен, оставалось только внести несколько штрихов" - так бы выразились аркадцы. Огнары выражались проще: "Стоять до конца". И он был очень близок...
Старик сражался изо всех сил. Но он не мог в одиночку изменить ход битвы. Как и ни один из огнаров. Сначала степняки оттеснили обороняющихся от засеки. Затем - разделили на множество маленьких отрядов. И стали добивать...
Командир партизанского отряда оказался прижат к пятерым своим воинам. Кольцо тайсаров сжалось вокруг них, ощетинившись мечами. Лица степняков предвещали скорую победу. Где-то позади толпы детей степи слышался свист арканов: тайсары решили брать пленных. Скорее всего, возблагодарят своих богов кровью...
Один из воинов, что стоял возле Старика, ринулся на противников - и был пронзён тремя мечами сразу. Он даже не успел выпада мечом сделать.
И тут всё словно перевернулось. Тайсары рванули на Старика и его партизан.
"Мастер химрута не может справиться с толпой. Это точно так же, как и надеяться остановить лавину простым тростниковым щитом. Невозможно. Просто невозможно. Или ты убегаешь от неё - или погибаешь под нею".
Старик выбрал второе.
Он дрался как лев, защищающий львицу. Или как тигр, голодавший много лет, у которого вот-вот отберут добычу. Или как герой из древних легенд, идущий на смерть. Скорее, последнее, хотя смерть сама шла к Старику. Наверное, именно потому, что он её так настойчиво звал всё время с гибели своих сыновей.
Но и льва можно сразить копьём, героя - одолеть, а призывающему смерть подарить покой.
Четверо тайсаров окружило командира партизан. За ними были ещё дети степей, и ни одного огнара рядом.
- На смерть, мой род, на смерть, Огнар взывает, - уставился вдаль Старик, шепча строки старинной баллады. На его губах расцвела улыбка, а затем лицо разгладилось. На мгновение исчезли морщинки, вертикальная складка на лбу пропала. Старик обрёл спокойствие.
И рванул на тайсаров, готовясь нанести мечами последний удар в своей жизни.
Удивлённые лица степняков, неуверенные движения, свист арканов и мечей, стоны умирающих и крики ещё живых слились в один-единственный протяжный звук, который всё длился и длился, пока командир партизан рубил врага. Внезапная боль в затылке, звон в ушах - и тьма спокойствия, столь желанная для Старика. Он давно заслужил её...
Тайсарский каганат. Западные земли.
Сотня Джебе отделалась лёгким испугом: лишь полтора десятка воинов было убито. Но багатур резко скомандовал остановку. Отец коней! Как враг стрелял? Зачем?! Это же глупость! Стрелять не глядя! Однако сыны Степи падали, их кони гибли под стрелам, и ни одного западного шакала не настигли жала тайсаров. Ещё немного - и вся сотня поляжет просто так.
Командир конной сотни думал ровно столько, сколько понадобилось врагу для подготовки второго залпа. Ещё десяток павших - и Джебе скомандовал отход.
Армия Андроника снова двинулась вперёд. Те отряды тайсаров, что остались позади холма, бросились вслед за ней. Но было уже поздно: аркадцы чувствовали, что победа рядом.
Топот тысяч ног, обутых в сапоги и калиги, сотрясал степь, и её дети вдруг испугались этого звука. Или, нет, скорее, тайсары боялись ту массу железа, дерева и человеческих тел, что двигалась на них. Впервые они встретили подобное, не смогли понять, что же на самом деле происходит, что же это сделали аркадцы. Вдруг это какая-то ловушка? Степняки считали себя мастерами обмана, хитрости и ловкости, и слишком часто переоценивали вражеские "выдумки". Что сыграло с ними злую шутку в тот день.
Отряды степняков рассыпались, не желая вступать в прямой бой со строем аркадцев, ощетинившихся, словно дикобразы иглами, копьями. Жалкие залпы конных лучников, которые не могли пополнить колчаны - обоз отстал от войска на многие лиги, и только-только показался на горизонте, прекратились, едва "шакалы"-лучники выстрелили поверх голов легионеров.
Враг не мог остановить порыв потомков ксариатских императоров. Они чувствовали победу. Ждали её. И никто не в силах был остановить порыв легионов.
Войско не встретило сопротивления. Конечно, двигаться было трудно, кое-кто из воинов отстал - и сразу погиб. Но другие лишь покрепче сжимали щиты и стискивали зубы, сражаясь с усталостью. Враг задел их гордость? Смерть врагам! Враг сомневается в их силах? Докажем, где тайсары коней пасут! Даже покажем! Не верите, что дойдем до столицы? А вот как сейчас рванём! И рванули...Калиги так и сверкали. В переносном смысле, конечно же.
Армия стремилась к столице. Сумерки скоро должны были её настигнуть. Тогда придётся останавливаться на отдых. Но воины забыли об этом. Они забыли об усталости, врагах, что наступают им на пятки, о почти что безводной степи. Цель похода, сердце вражеской державы - совсем рядом. А это значит: добыча, пленники, почёт и уважение на родине. Надо только идти вперёд, надеясь, что враг отстанет.
Королевство. Чёрный брод.
Фаланга выстояла при первом ударе вражеской конницы. Что это были за минуты!
Конная лава миновала брод, растеклась по огнарскому берегу...и остановилась напротив стройных рядов копий. Несколько сотен попытались обойти фалангу с флангов, но лучники и пехота отогнали всадников.
Многие кони не слушались своих хозяев: боялись пик! Ещё бы! Какое существо хоть с самой малой толикой разума отправится в объятия к смерти? Кроме человека, конечно. Он - вообще странное существо. Может пойти на смерть ради какой-то мелочи, которая покажется ему величайшей ценностью...
Несколько тайсаров всё-таки решилось рвануть прямо на копья. На что они надеялись? Храбрецы....Они и погибли смертью храбрых глупцов: поднятые на пики над павшими лошадьми, они стали первыми жертвами фаланги.
Айсары холодно смотрели на врагов. Да, когда степняки зайдут в тыл фалангитам, последний оплот огнаров у Чёрной реки падёт в мгновение ока. Но есть ещё немного времени, чтобы продержаться.
Между тем многие из тех воинов, что не побежал после магической атаки, начали понемногу осознавать произошедшее. Договор братской крови нарушен. Колдовство было применено - и будет использовано в будущих сражениях. Однако вот те заклинания, что были использованы... Они явно не были созданы силой тайсарских шаманов и камлаков. Огонь был "вотчиной" магов. А точнее, гильдейских. Значит, били свои. Это было двойным предательством! Как огнары могли сделать такое? И почему они снова не ударили прямо по фаланге лавиной огня? Что происходит?
Странно, но тайсарские войска более не наступали. Они остановились на огнарском берегу Чёрной реки. Может быть, готовились к последнему рывку? Ещё немного, и армия защитников будет уничтожена.
Внезапно среди катафрактов показался парламентёр. Всадник на каурой лошадке с белым флагом. Обычный костюм пажа: потёртый камзол, круглая шляпа, перевязь с мечом...Пажа? Парламентёром был огнар! В воздухе запахло предательством. Даже не запахло, а просто завоняло. Всё сходилось: против короля и Королевства действовали соотечественники. И скорее всего, не только бежавшие после Войны за престол в Каганат, но и оставшиеся на родине, спрятавшиеся до поры до времени.
Маршал Ревенкьюл негодовал. Он стиснул зубы, чтобы стон не сорвался с его губ: измены сородичей он не мог потерпеть. Это был удар ниже пояса, поединок с безоружным, острый нож в спину. Это было предательство Родины и короля. Любой истинный дворянин воспылал бы праведным гневом к изменникам.
- Именем династии Людольфингов вам предложено сложить оружие и отдаться на милость победителям, - паж оказался с мощным голосом. Его слышали практически все. Этому помогла и тишина, расправившая крылья над огнарским воинством. - Всем будут сохранены жизнь, дворянская честь и достоинство. Законный король огнарский наградит каждого, кто более не пожелает вести войну ради узурпатора!
Парламентёр ещё много чего обещал, сулил, выторговывал у слушавших его защитников Королевства. К сожалению, он не понимал, что в основном обращается к армии Гильдии. А те были уж точно не огнары. И тем более - не дворяне. Айсары чтили договоры и клятвы верности. В отличие от "благородных" огнарских дворян, которые при первой же возможности изменяли сюзерену.
- Помолчи, паж, - Ревенкьюл выступил вперёд из фаланги, воткнув древко пики в землю. Маршал стоял в фаланге наравне с айсарами. - И послушай, что я скажу собакам Людольфингам. Если их брата я ещё слушал, и даже уважал, то вот им подчиняться не собираюсь. И побоюсь встать к ним спиной. Они не короли. Даже не дворяне. Так, выскочки, изменники, предатели, пляшущие под бубен тайсаров.
Как ни странно, но даже среди вражеских конников было заметно, что они начали уважать своего врага за такие слова. Похоже, многие из степняков думали о Людольфингах ещё хуже, чем маршал. Это будет полезно запомнить на будущее.
К Чёрному броду подъехал и Матвей Филиппика. Его доспехи были погнуты в нескольких местах, шлема не было, несколько порезов на лбу кровоточило. Его дружины отбросили противника на левом фланге. Теперь же герцог с не большим отрядом рыцарей подоспел к очередному бою, только теперь психологическому. Если Ревенкьюл победит в переговорах, покажет своё полное превосходство над противником, то войско сможет выбраться из ловушки. Только если маги снова не ударят. Почему они молчат? Почему? Может быть, это ловушка? И сейчас кто-нибудь с помощью парочки заклинаний видения на расстоянии наблюдает за командирами армии, и готовится по ним ударить? Разом полыхнёт в десятке мест - и войско окажется обезглавлено. Но Матвей не может не поучаствовать в "переговорах". И к Даркосу страх перед магией!
- Паж, я не вижу герба твоего господина, - Матвей говорили спокойно и уверенно. - Но точно скажу: дворянином ему более не бывать. Благородный человек не должен поднимать руку на свой народ, на свою родину. Так что не старайся убедить в благородстве Людольфинга. Лучше выслушай мои требования: немедленно отвести войско на противоположный берег реки, оставить десять заложников из командиров катафрактов и переметнувшихся дворян, дать нам двое суток на отход отсюда. Уверен, что кто-нибудь из вожаков вон той толпы, - Матвей махнул головой в сторону тайсарского войска. - По достоинству оценит моё предложение. Иначе мы будем стоять здесь до конца. И никакая магия вам не поможет.
- Я передам моему повелителю Ваши слова, герцог, - паж узнал Филиппику по доспехам и знамени, что везли рыцари из его свиты позади. - Но боюсь, что он откажется. Это невозможные требования.
--
Не тебе решать, - повысил свой голос Ревенкьюл.
Фалангиты расслабились, как и тайсары. Время есть. Людольфинг, скорее всего, сейчас закатил пир в тайсарском лагере. Имеет полное право! Целая армия разгромлена в одночасье. Разгромлена - но не уничтожена. Кое-кто остался. И Филиппика был прав, сказав, что оставшиеся воины будут биться до конца. И яростнее всего - айсары. Их клятвы перед Тенпероном были сильны. Но важнее всего был благоговейный страх, внушаемый Даркхамом. Шутки магов Людольфинга - сущие мелочи перед мощью Архимага.
Ревенкьюл впервые за всю битву вздохнул полной грудью: если тайсары не напали, значит, у них уже не осталось сил и желания добивать огнарское войско. Ведь потрепали степняков знатно! Им же ещё надо постараться до Тронгарда дойти. А что Людольфинг требует у кагана именно этого, сомнений быть не может. Интересно, только какой именно из братьев Реджинальда? Оба на роль правителя совершенно не подходят. Скорее всего, их сделают простыми пешками в руках Каганата. Или его сторонников в рядах огнарской знати.
Маршал вдруг подумал, что на берегу Чёрной реки сейчас решается судьба страны. Если войско сможет спокойно уйти отсюда, то перекроет пути к столице. И степнякам придётся обломать зубы об оборону. Если не сможет - то конная армия легко и быстро сможет достичь столицы за полторы-две недели. Это в том случае, если степняки ежедневно будут участвовать в стычках с отрядами огнаров.
Но как смогут тайсары взять хорошо укреплённую столицу? Разве только наскоком, так, чтобы ворота не успели закрыть. А что, если они будут открыты настежь руками предателей внутри города?
Так и видится: ночь, горят костры за стенами Тронгарда, стража уже клюёт носом у ворот. Из темноты, из-за домов, появляются две тени, подбираются к засыпающим воинам. Блеск железа, стоны - и скрип ворот через мгновение. А затем - огненное зарево над городом. Улюлюканье тайсаров, громящих дома и режущих выбегающих на улицу людей, резкий прорыв к Коронному дворцу -и гвардия, стоящая до конца у последнего оплота Королевства.
Конечно, скорее всего будет проще: стража у ворот подкуплена, под покровом ночи лучшие отряды врага вступают в город. Кто-нибудь из дворцовой челяди уже подкуплен. Королевская охрана перерезана во сне: сонное зелье очень хорошо сочетается с вином. Или яд, что был в еде, убил защитников Фердинанда. Скорее всего, сам король уже связан или пленён. И кто-нибудь из Людольфингов шагает по дворцу, думая, что лучше: виселица, топор или темница, в которой узника заморят голодом и пытками - для последнего Огнарида.
Ревенкьюла даже передернуло от таких мыслей. И ведь он ещё даже не задумывался, что произойдёт после восшествия на трон Людольфинга! Война будет такой кровавой, что выкосит три четверти Королевства. А всё потому, что у слишком большого количества людей имеются такие же права на престол, что и у оставшихся Людольфингов.
Маршал даже не успел заметить, что парламентёр вернулся. Лицо у него заметно раскраснелось, волосы спутались, голос дрожал.
- Мой сюзерен согласен на ваши требования, господа, но с одним условием, - паж сильно нервничал.
- С каким же? - Матвей не медлил ни мгновения с вопросом.
- Король требует предоставить заложника. Как залог того, что с нашими союзниками ничего не случится.
- Вполне разумно, особенно для Людольфингов. Кто же должен стать этим заложником?
- Мой сюзерен требует, - паж помедлил несколько мгновений. - Чтобы это был...
Когда имя было произнесено, айсары разом приготовились к бою. Многие огнарские воины, вздохнув, перехватили своё оружие покрепче. Погибать - так с музыкой. Путь же звон мечей и свист станет реквиемом для последних огнарских защитников Чёрного брода. Никто не захочет отдать этого человека.
- Маршал Ревенкьюл. В этом случае король останется абсолютно уверен в честности выполнения обещаний командирами войска узурпатора.
- Боюсь, мы не сможем, - Матвей ковал из железа оружие своих слова. И оно пошло в ход. Металл и холод слились в его словах. Даже по спинам тайсаром забегали мурашки. - Выполнить это требование. Похоже, нам...
- Всё-таки удастся договориться. Я согласен стать заложником Людольфингов, - маршал Ревенкьюл вышел вперёд, отбросив в сторону пику. Кинул куда-то в сторону шлем. Он двинулся в сторону тайсаров, замерев ровно посередине между двумя войсками. Матвей Филиппика не пытался остановить командира столичного гарнизона. Честь зовёт дворянина сделать что-нибудь - не пытайтесь остановить его. Для истинно благородного человека нет ничего превыше этого. Жаль, что в Королевстве таких почти не осталось.
- Пусть выйдут те тайсары и изменники-огнары, которые станут нашими заложниками, - Ревенкьюл даже не задумывался над тем, что враг может обмануть. Вывести десяток воинов, отдать на заклание - и сразу начать атаку. Да. Прольётся много крови. Но огнары уже вряд ли смогут оказать достойное сопротивление.
Флавиан спокойно взирал во тьму. Он всё-таки смог натолкнуть Ревенкьюла на нужные мысли. Правда, маршал сам мог придти к ним: но кто знает, когда именно? Вдруг битва между остатками обеих армий уже развернулась бы? И тайсары, и огнары исчерпали все свои силы у Чёрного брода. К степнякам ещё подойдут подкрепления, но былого натиска им уже не сохранить. Огнары отойдут к городку Кёрку, который стоит прямо на дороге к Тронгарду. Там Королевство должно дать последний бой захватчикам. А на юге Андроник продолжит марш к вражеской столице, получив неожиданную поддержку. Армии Каганата придётся отойти на защиту собственной страны. Король Фердинанд соберёт Сейм. Они поучаствуют в заключении мирного договора с тайсарами. Людольфингов выдадут Огнариду, многие другие предатели будут повешены или "исчезнут при неизвестных обстоятельствах". Власть укрепится. Пройдёт целые века, и уже никто не будет даже вспоминать о Войне за престол. И тогда-то Флавиан сможет наконец-то успокоиться. Не будет этого мучения в Астрале. Событиям стоит просто пойти по его плану.
Однако узник Астрала боялся, что всё снова рухнет. Тенперон уже овладел властью над мёртвыми. Скоро у него в руках может оказаться власть и над живыми. И все надежды Флавиана рухнут.
- Ничего, мы ещё посмотрим. Лучше уж посмотрю, что творится у Николаса Беневаля. Пора бы и там кое-что подправить...
Королевство. Графство Беневаль.
Сон продолжался. Рыцарь нёсся на меня. Руки мои безвольно повисли по бокам. А Тенперон всё смотрел и смотрел на меня. Улыбка цвела на его лице - но не тронула даже краешек глаз. С таким выражением он обычно ожидал, пока ученики придут к нужному ответу. Или сделают то, чего учитель ждёт от них, но даже не собирается намекнуть, что же именно.
Враг несётся на меня. Ещё мгновение - и руки оказываются в нужном положении для создания "огненного шара". Что ж. Я совсем другой, нежели в тот день: спокоен, холоден, собран. И знаю, что нужно сделать. Скорее всего.
- Прости меня, - шепчу я. Пусть Даркос услышит моё раскаяние в убийстве соотечественника, и не будет покидать свой пост, чтобы мучить меня.
- Именем четырёх стихий, - а это уже мольба к Тарику. Пусть он оберегает своего слугу.
Рыцарь приближается ко мне очень медленно. Так, как если бы его конь шёл прогулочным шагом. Однако видно, что верный дейстриэ старается изо всех сил. Но что-то замедлило его бег, как только мольба слетела с моих уст.
- Ты был отличным воином, - пусть и Вартар оценит.
- Палатор, пусть нечестна смерть. Но он выступил против моих идеалов, - бог правосудия поймёт. Должен понять. Мне нужна и его помощь.
И "огненный шар" срывается с моих ладоней. Один удар сердца - и враг повержен. Однако его доспехи не опалены, конь не убит. Рыцарь, словно в него не ударил неимоверно горячий шар огня, заваливается на спину, на круп коня, и соскальзывает на землю. В его груди торчит серебряный меч. Как он там оказался? Это же сон, так что лучше не задавать вопросов.
Достойная смерть для благородного человека.
- Многие рыцари почли бы за честь так погибнуть, - вздыхает кто-то позади меня. Нет, сверху. Нет, сбоку. Нет, просто голос идёт отовсюду. Боги услышали мои мольбы...
Я резко проснулся. Как всегда, меня окружала ставшая вечной моею спутницей тьма. И тишина. Даже не было слышно чьих-нибудь шагов рядом. Похоже, была ночь. Что ж, есть время побыть наедине с собой, пока обязанности не накрыли с головой. Днём первые поселенцы в окрестных землях постоянно нуждались в разговоре со своим сюзереном, совете, простом добром слове. Трудно жить на ставших дикими землях вокруг Беневаля, в которых можно в любую минуту повстречаться с айсарами.
Что же сегодня произошло? Скорее всего, я правильно поступил во сне, решив изменить смерть рыцаря. Но ясно, что это выглядит так лишь на первый взгляд. А на самом деле? Я попросил прощения у того человека. Раскаялся...
Вот оно! Я раскаялся! И что? И всё? Нет. Тот странный человек из моего сна доказал мне, что ...
Что именно он доказал мне? Ведь я так этого и не понял...
Похоже, меня снов настиг сон. Глубокий, крепкий, без сновидений. Пробудился я от ощущения чьего-то присутствия в комнате.
- Милорд, - на сей раз это был Конрад Монферрат: его голос невозможно было с чем-то спутать. Похоже, где-то требовалось моё присутствие. Интересно, а почему я так подумал? Может быть, голос выдал настроение моего первого и единственного рыцаря? - К замку подъезжают гости. Граф говорит, что это гонец с охраной. Позвольте мне проводить Вас к воротам.
Послышался шорох расправляемой одежды. Похоже, Малькольм трудился над моим нарядом, разглаживая его. Никогда не умел содержать в порядке свою одежду.
- Когда они прибудут? - встречать у ворот именитых гостей и гонцов имели полное право только инвалиды, больные и умирающие. Мне совершенно не хотелось показывать свои слабости перед совершенно чужими людьми.
- Если они не пришпорят коней, то где-то через полчаса.
- Тогда я встречу их у гостевого камня. Мы всё-таки должны соблюдать все приличия.
- Мой конь к Вашим услугам, милорд, - голос Конрада давал понять, что он гордится решением своего господина. Из-за такой мелочи! Ну ладно, пускай. В последнее время причин для гордости новым хозяином Беневаля было не так уж и много.
- Хорошо.
Малькольм помог мне одеться в какой-то чрезмерно узкий камзол, мешавший мне дышать. "Чем плох мой обычный наряд?" - спросил я у призрака. "Сэр, - было мне ответом, - он плох хотя бы тем, что обычен. Мой хозяин должен внушать уважение и почтение. К сожалению, Вы не сможете до конца оценить этот костюм".
Потом, когда мы выехали с Конрадом на конях камню, я решил узнать, как же мой камзол (или что там ещё) выглядит со стороны.
Поводья, которые Монферрат держал в руках, слегка задрожали. Похоже, рыцарь смеялся. Интересно, он на самом деле считал, что от слепца можно полностью скрыть свои чувства? Пускай даже смеха и не слышно.
- Дорогой атлас с кучей блестяшек и маленьких бантиков. Достойный костюм для придворного - но не подходящий для воина. Хранители северной границы скорее второе, чем первое.
Когда у рыцарей вошло в моду любомудрие? Горе той стране, где воины искуснее в политике и риторике, чем в воинском деле. Кстати, я сам не заметил, как ударился в философию. Но магам это простительно. Наверное.
На самой границе восприятия я услышал конский топот.
- Милорд, гонцы, - было слышно, что Конрад очень сильно волнуется.
- Я знаю, Конрад, знаю. Сколько их?
- Я вижу десять, нет, - голос Монферрата напрягся. - Одиннадцать человек. Кажется, все, кроме одного - воины. А вдруг они замышляют что-нибудь против Вас?
- Граф Беневаль сказал, что это гонцы. Значит, они таковыми и являются. Мне не верится, что опасность грозит у самых ворот замка.
Учитывая, какой это замок, и то, что находится у самой границы со Снежной пустошью, мои слова были как минимум дерзкими.
Топот копыт становился всё громче и громче. Вскоре стало слышно и сильное лошадиное ржание: животные явно устали. Интересно, откуда этот отряд? Кто решил вызнать, как идут дела у этого выскочки из магов?
- Они уже рядом, милорд. Скоро обратятся к Вам, - Конрад всё ещё держал натянувшиеся поводья в своих слегка дрожащих руках. Волнуется рыцарь.
Шум от топота всё нарастал, уже были слышны голоса людей, их дыхание...И внезапно всё стихло. Сейчас будут говорить. Куда поворачивать свою голову? Скорее всего, они прямо перед нами. Значит, надо смотреть точно вперёд. Боги. Пусть они не заметят моей слепоты! Так. Главное - это не волноваться. И поворачивать голову на голос.
- Милорд Николас Датор из Беневаля!
Странный голос. Слишком чётко старается выговорить все буквы. Скорее всего, чужеземец, нашедший свой приют в замке одного из местных феодалов. И похоже, обращался этот чужестранец не ко мне. Наверное, ему всё-таки сообщили, что новый владелец Беневаля очень молод. Но он не обратил на это внимания или не совсем так понял. Принял меня за пажа. Ещё бы! Конрад в доспехах, при мече, а я наряжен в глупейший костюм.
- Боюсь, Вы обращаетесь не к тому человеку, сударь, - отчеканил Монферрат.
- Прошу прощения, - надо отдать должное говорившему: голос его пусть и дрогнул в начале, но пауза была весьма коротка. - Милорд Николас Датор из Беневаля! Я приветствую Вас от имени моего господина, барона Карла Лотаринга, повелителя земель, лесов, рек и полей Лотарингии...
Это имя было прекрасно знакомо мне.
Карл Лотаринг был потомком Лотаря, знаменосца Огнара. Не было воина смелее и храбрее Лотаря, когда враги окружали отряды айсов, и вот уже смерть виднелась меж рядов противника. Ходили легенды, что однажды Лотарь сражался с врагами, стоя над раненым Огнаром, целых полтора часа, пока к ним не прорвался отряд Беневаля.
За мужество и доблесть Огнар предлагал тогда Лотарю всё, что угодно. Огромные земли, место подле себя на пирах, богатство, власть...
Однако в Королевстве не появилось Владетелей из рода Лотарингов: основатель этого рода был так же скромен, как и храбр. Лотарь попросил только позволить ему поселиться среди зелёных холмов у самых Саратских гор и разрешить сочетаться браком с пленённой Беневалем ксариатской придворной.
Первый из рода герцогов Беневаль сначала был разгневан, что кто-то желает отнять его законную добычу. Сам Огнар ничем не мог помочь.
Тогда Лотарь вызвал на поединок Беневаля. И победитель должен был забрать себе ксариатку. Бой должен был состояться у одного из ручьёв во владениях Лотаря. До сих пор пять или шесть деревень, стоящих на самых разных речках, ручьях и даже озёрах, спорят за право назвать земли вокруг них местом тем местом.
Ксариатка тоже присутствовала на нём. Беневаль и Лотарь вышли на бой. Знаменосец Огнара решил проститься со своей возлюбленной. Та заплакала: у Лотаря не было никаких шансов победить лучшего бойца огнаров.
И тогда Беневаль, по легенде, увидев их чувства, отбросил в сторону меч, махнул рукой, подав знак освободить пленницу, и удалился в свои владения, пожелав любви и счастья Лотарю.
С тех пор между двумя родами, Беневалей и Лотарингов, установились весьма интересные отношения. Потомки знаменосца не особо ладили с Владетелями, те отвечали им лёгкой неприязнью (которая всегда казалась знающим людям напускной), но в случае беды и Лотаринги, и Беневали готовы были погибнуть друг за друга. И погибали, прикрывая друг друга во время сражений.
Карл пошёл в своих предков: их жизни обрастали ворохом легенд и целой стаей слухов, один другого невозможней и красочней. Скажем, дед Карла, Фредерик, почитался за друга леших и русалок. Предчувствуя скорую кончину, он приказал принести себя на берег реки Серебрянки. Там остался маленький кусочек древнего леса. Слуги смогли доставить его туда только к вечеру. Барон вечером стал шутить, радоваться, даже напевал какие-то старинные песни.
А утром - исчез. Никто не мог понять, куда пропал седой старик. И на слуг или недоброжелателей нельзя было указать пальцем: сын Фредерика был неподалёку, отряд верных рыцарей оберегал покой барона. Да и Лотаринги умели ладить с людьми, и если наживали себе врагов, то неизменно - благородных. Это у них ещё от основателя рода пошло. Всех других, кто мешал их семье, Лотаринги считали всего лишь препятствиями. И старались избавляться от них без лишнего шума.
Словом, с тех пор среди местных появилась легенда об ещё одном Лотаринге, которого забрали к себе русалки в своё водное царство.
Но ещё интереснее был сам Карл. Он прослыл за дальновидного и хитрого политика, во время Войны за престол умело лавировавшего между реджинальдистами и фердинандистами, так и не присоединившись ни к тем, ни к другим.
До сих пор невозможно было понять, на чьей он стороне: лично он к Фердинанду не явился засвидетельствовать своё почтение перед новым королём страны, прислав одного из младших сыновей.
Что же теперь он затевает? Лично мне совершенно непонятно. Вряд ли просто "познакомиться" с новым владельцем Беневаля. Ведь Лотаринги привыкли налаживать связи лишь с сильными или очень родовитыми. Но ни тем, ни другим я не могу похвастаться. Разве что... Может быть, Карлу известно, что я последний ученик Тенперона Даркхама, ставшего Архимагом?
Интересно, как он там, в Тронгарде? Не думаю, что учитель способен отойти в тень и заняться лишь делами Гильдии. Почему-то мне кажется, будто совсем скоро я снова понадоблюсь. И вряд ли в качестве мага. Причём далеко не лучшего...
Далее посланец продолжил приветствие и вручил верительную грамоту. Я еле успел понять, что мне её протягивают, и едва смог взять, не выдав своей слепоты. Пот в сто ручьёв струился по моей спине. Как же всё это сложно! Да и к чему? Надо просто открыться, сказать: "Сударь, зря Вы пытаетесь всмотреться мне в глаза, ничего в них не увидите. Они - пусты. Я слеп, сударь. Так и скажите милорду Карлу: хозяин самого запущенного, старого и важного замка на северной границе - слеп". Однако гордость мешала мне. А может быть, и совесть подала свой тонкий голос, похожий на звук лопнувшей вдалеке арфы.
Я уже предчувствовал огромные трудности, когда самой дружелюбной интонацией, на которую был способен, пригласил гостей почтить своим присутствием мой скромный замок. Что ж, это не труднее, чем воевать с реджинальдистами. Хотя, кто знает...