Аннотация: Прочтите и не сильно ругайте. Это моя первая вещь.
Валерий Андреев Тел. 8-921-868-36-04. E-mail:artist1952mart@yandex.ruС-Петербург.
"Приключения чокнутого художника".
Посвящается стюардессам рейса 2806, Стамбул - Москва и всем стюардессам мира.
Захватить могут женщины, собственная глупость, обстоятельства, террористы и многое из того, о чём мы порой даже не подозреваем.
Нет людей злых. Есть люди глупые.
Глава 1
Я совсем не хотел её покидать. Паршиво уходить, когда надо, но совсем не хочется. Глупая иллюзия о вечной любви, неоконченных отношениях, нежных объятиях и безграничной преданности. Кто-то придумал для нас волшебные муки встреч и горечь расставаний, заставляя думать, что любовь это миф недостойный внимания.
Я вышел из номера оставив Галку на огромной сдвоенной кровати досматривать сны. Теплую, мягкую, желанную.
Жена это конечно не стог сена, который неожиданно свалился тебе на голову и ты ощутил от этого свежий прилив сил. Жена это нечто другое, непредсказуемое и убийственное одновременно. О ней другая сладкая боль. Это сила, которая вдохновляет, печалит, радует и изнуряет. Это глаза и губы к которым можно прикоснуться не получив при этом пощёчины. Любовь к жене для многих звучит дико. У меня она просыпается, а потом снова уходит в спячку под действием неоправданных скандалов, кокетливых взглядов подаренных случайным прохожим и мелкого вранья. Когда твоё, как мне кажется, существо пудрит тебе мозги, заставляя верить, что она любит. Кого? Меня или всех подряд? Хотелось бы думать, что лишь меня. Есть ли любовь? Есть! Жаль, что она уходит, порой превращаясь в ненависть, и не является постоянной величиной. Но всё это лирика. У меня подобные приступы чувственности появляются всё реже, в основном лишь тогда, когда Галька спит, беззащитна и неагрессивна.
Утро сегодня в Анталии теплое и солнечное. Я спустился из номера отеля "Флора" пешком игнорируя лифт, по узкой, мраморной лестнице в маленький ресторан-холл, освещенный трепетным светом солнечных лучей. Людей в ресторане было ноль. За стойкой бара спал Мамед турокнебольшого роста и потешной внешности. Сложив голову на сильные, загорелые руки он дремал с усталой улыбкой на полных губах. Это был хороший человек, слишком хороший для людей его окружавших. Во "Флоре" царила невидимая простым глазом атмосфера напряжения и скрытого ожидания. Работники отеля ожидали "Неожиданного" увольнения, а постоянно-временные жильцы вроде меня с женой, ожидали такого же "Неожиданного" пинка под зад.
"Хозяйка" отеля, в котором мы жили, высокая дама сорока лет изменчивой внешности была на редкость самовлюбленной особой и подпольной дурой, однако дела ее, несмотря на кажущуюся глупость, шли успешно. Помимо обязанностей смотрителя отеля она занималась музыкой и была неплохой певицей. Она была милой умницей, но не Клеопатрой. Одевалась в дурацкие костюмы и ходила с неизменной неприязнью на своём челе ко всем кто был дальше ста метров от её вотчины. Всё было, как в сказке совершенно непредсказуемо и очень поражало воображение. Благодаря этой "Милашке" мы "бесплатно" жили в её отеле и даже питались в ресторане. Я делал роспись стены её маленького холла, с деревенской избой и некошеным полем под ностальгическим названием "Русские ромашки".
Её величали Лиля, но она предпочитала называть себя Лилиан, справедливо считая, что имидж должен стоять на первом месте, а уж потом все остальное, включая любовь, порядочность и талант. Прелестница имела двух, а может быть и большее количество любовников. Я о таких вещах просто не задумывался. Знал только двоих.
Первого звали Каан. Это был законченный проходимец и плут. Небольшого роста, пухлого телосложения с крупными, женскими темно-карими почти черными глазами. Это была идеальная пара. Любил когда его звали Каан-Бей. Ходил он вальяжно, показывая всем свой еще не очень большой живот, и быстро цепким взглядом рассматривал окружающий мир. Этот мир был огромен и сулил бесконечное количество не одураченных ещё сограждан.
Второго джентльмена Галина звала Дон Педро. Когда мы увидели его в первый раз, он носил бородку и усы, и был удивительно похож на Михаила Казакова из фильма "Человек-амфибия". Дон был полной противоположностью своего соперника. Сходство заканчивалось приблизительно одинаковым ростом. Все остальное разительно отличалось. Худой и смуглый с висящим на плечах пиджаком, он выглядел как поджарившейся на сковородке карп. Думаю, что парень этот был совсем неплохим человеком, просто жизнь и работа помучили его изрядно. Жадностью он не отличался и на любовницу денег не жалел. Но вот ведь странно, предпочтение она отдавала все же Каану. Родственность душ? Наверное.
Сегодня внизу стояла тишина, на улице гуляла Средиземноморская весна и туристов было мало. Они, конечно, бродили по бесчисленным улицам Анталии, но шел только март, было седьмое число и время отпусков еще не наступило.
В отеле "Адонис" меня ждала работа начатая почти восемь месяцев назад. Только с большой натяжкой эту тягомотину можно было назвать работой, так как все это время я занимался всем чем угодно только не этим заказом. Получил я его еще в начале августа прошлого года. Я рисовал портреты на Невском проспекте Санкт-Петербурга, где и произошло наше знакомство с английским господином Бернхардом Грообом и милой москвичкой Вероникой. Какой леший занес их в такую даль, я не знаю, но визит в наш город этой парочкиоказался поворотным в моей судьбе.
Моя жена в отличие от меня очень подвижная женщина и нашла их неизвестно каким образом. Я их увидел тогда когда она, слегка суетясь, усаживала Веронику на маленький складной стульчик. Человек она суматошный. Пышненькая, беленькая с полными губами. Вся какая-то аккуратненькая и страшно деловая. Не красивая, но обаяния, если она этого захочет хоть отбавляй. Ее глаза это что-то! Не очень большие, но сколько в них страсти, блеска, очарования и соблазна!
Галка нарисовала молодую женщину паршиво. Мне пришлось переделывать.
Стояла обычная для Петербурга погода. Низкие облака струились над скошенными крышами домов, проносились машины, было тепло и безмятежно. Портрет у меня получился.
--- Он тоже хочет. -- и женщина показала в сторону своего приятеля.
--- Нет проблем. Сейчас?
--- Завтра. Когда вы сможете? --- Она машинально поправила волосы.
--- Как вам будет удобно! Спим мы обычно до десяти. Бывает раньше, бывает позже. Так что назначать лучше вам.
--- Давайте завтра. --- Она взглянула на часы. --- В это же время. О, кей?!
--- О, кей! -- Я улыбнулся ей мило, поведя как собака кривым носом.
--- В пять, значит? В пять. --- Повторила она, взглянув на часы.
--- Хорошо.
Помахав на прощание рукой, она растворилась в толпе увлекая за собой иностранца. Я огляделся, вокруг пытаясь найти Галю и поделиться хорошей новостью. Она стояла в пяти метрах от меня и говорила с Валюхой, полной, очкастой художницей. По всем признакам мой заяц был расстроен и я отлично её понимал.
На следующий день эта парочка явилась на два часа раньше. Я потратил на портрет что-то около часа и попал в цвет. Получилось удачно. Прощаясь, Бернхард попросил наши координаты. Они ушли а я как обычно почти сразу забыл о этой встрече. Забыл, что оставил им адрес и выкинул из головы мысли о том, что они позвонят или напишут. Случаев с адресами и телефонами в моей практике было хоть пруд пруди. Слишком часто искра надежды загоралась, превращаясь в пепел. Людям свойственно обещать и не делать. Договариваться о встрече и не приходить. Исключением из правил, пожалуй, был голландский художник Годфрид Ганзе и его жена Франсия. Я его рисовал в феврале девяностого года и целых пять лет он не уставал меня звать к себе на север Голландии в маленький посёлок Уретерп находящийся недалеко от Гронингена. Собрался я к ним только в сентябре девяносто пятого и за два месяца нашего визита мы им надоели до чёртиков. Прощание оказалось скомканным и сильно натянутым. Ехали мы туда работать, не отдыхать, а от нас ждали совсем иного. Я благодарен этой семье за терпение и помощь во всем, что касалось наших дел и не только их. Еженедельные поездки по разным городам страны. Рестораны и бары. Питание и жильё. Банковский счёт и зоопарк. Поездки в лес и заповедник. Решения проблем с полицией, вызов журналиста и приём заказов по телефону. Всё это были они. Годфрид и Франсия. Такого гостеприимства мы больше нигде не встречали и это трудно забыть.
Приблизительно через месяц мы с Галкой получили от Бернхарда письмо и очень удивились. В послании лежали четыре фотографии с просьбой написать портреты всей его семьи. Жену, сына, дочь и конечно самого Бернхарда. Их надо было делать в масле. Нашей радости не было предела, но намеченная поездка в Турцию заставила отложить работу. Мы с женой планировали пробыть в Анталии не более трёх месяцев. Но случилось так как это всегда и бывает. "Мы предполагаем, а Господь располагает". Завязли мы там капитально. Галка попросила свою дочь, чтобы та выслала копии фотографий по Интернету. Со всевозможными препонами лишь через полтора месяца мы, наконец, получили то, что хотели и ужаснулись. Качество копий было отвратительным, я мучился с портретами много дней переделывая по несколько раз, и работал больше на интуиции и знании анатомии лица. Время безжалостно поджимало. Из телефонного разговора с Вероникой я узнал, что Бернхард прилетает из Англии в середине марта только на пять дней и уже пятого марта, я отдал деньги менеджеру отеля "Энтур" который находился рядом с "Флорой". Мне со дня на день должны были вручить билеты на самолет летевший двенадцатого из Стамбула на Москву. Бернхард вылетал в Лондон семнадцатого марта. Времени на размышление у меня совсем не осталось. Чуть больше недели на работу и дня два на то чтобы краска могла подсохнуть.
Глава 2
Я прошел мимо спящего Мамеда за стойку бара и оказался в маленькой подсобке. Там обычно мыли чашки, резали хлеб, делали быструю закуску, и можно было никого не беспокоя самому себе сварить кофе. Собственно за этим я сюда и пришел. Ничего варить я естественно не стал. Просто бросил в чашку ложку растворимого "Nescafe" залил его кипятком который постоянно стоял на маленьком огне, и размешивая на ходу вышел в маленький дворик окруженный полуметровой каменной изгородью, декоративным кустарником и толстыми жёлто-зелёными пальмами. Мартовское солнце сильно отличалось от солнца августа. Было тепло, но не жарко. Я сел в плетёное кресло за круглый столик и закурив сигарету стал наблюдать проезжавшие машины. В конце концов, мне это надоело и запрокинув голову, я подставил лицо слепящим лучам, закрыл глаза и наблюдал как в их светлой мгле вспыхивают, пропадают и вновь возникают разные фигуры. Я впитывал энергию солнца и турецкую музыку едва слышную из соседнего отеля. Никуда не хотелось идти. Я желал лишь одного. Вернуться назад. Представил наш маленький номер и загорелую жену на белых простынях. Полноватые предплечья и безмятежно раскинутые кисти рук на мягких подушках. Сквозь закрытые веки я пытался рассмотреть ускользающие силуэты, но воображение нарисовало зелёный луг. Огромные сказочного размера ели с оранжевыми шляпками грибов пробивших желтоватый мох и пасущуюся рядом с древним дубом белую кобылу. Я даже ощутил запах конского пота. Так реально, будто сам находился там, на виртуальной лужайке созданной моим воображением. Когда я открыл глаза, то был почти уверен, что всё увижу наяву. Нет конечно. Но я вспомнил одну ночь и часть дня, которые по иронии судьбы свели меня с этим прекрасным животным. К нему у меня до сих пор аллергия.
Случай этот произошел со мной летом девяносто третьего. В то время я сильно пил. Пил скромно сказано. Тонул! В голове царила сплошная абракадабра. Я метался между двух женщин, пытаясь уйти от одной и неизбежновозвращаясь к другой. Я соединял их в постели. Маринку и Капиталину. Развлекался как мог, как умел и насколько хватало сил. Это было как наваждение, как беличье колесо. Захваченный страстью к разврату я воплощал её в жизнь, пользуясь слабостями женской натуры. Но гулянка требовала подпитки, и приходилось ежедневно ехать на Невский проспект рисовать. Зарабатывать деньги на жизнь и пьянку. Тогда ещё много стоящих ребят были живы и мы здорово "помогали" друг другу и в радости и в rope. Вечером того злополучного дня работы не было, и все мы прилично нагрузившись спиртным, болтались у польского костёла "Святой Екатерины". Как раз в это время к нам и подкатили всадники на двух угрюмого вида лошадях. В начале девяностых уже никого не удивляла лошадь в центре Петербурга. И конечно ничего не было странного в том, что возле уличных художников остановилась пара этих созданий. Мы жутко обрадовались и стали просить хозяев дать нам чуть-чуть покататься. Сильно уговаривать их не пришлось. В ту пору люди были ещё полны неизвестного раньше оптимизма, верили в лучшую жизнь и поэтому были проще. Покататься успели все, и очередь наконец-то дошла до меня. Я помог слезть Коле Маркову взял у маленького Витька офицерскую фуражкустарого образца, кое-как взобрался на кобылу чёрной масти и неумело постучав по её жирным бокам поехал под громкое улюлюканье в сторону метро "Канал Грибоедова". Выехав на набережную, я хотел повернуть обратно, но тут мне пришла в голову нелепейшая мысль съездить к одной из своих подруг. Жила она далеко. У музея Суворова на Таврической улице. Поправив фуражку и сделав независимый вид, я покатил по набережной пугая редких прохожих.
К её дому, я подъехал со стороны улицы и встал у металлической ограды. Свет в её окнах горел.
--- Маринка!
В окне мелькнула чья-то тень.
--- Маринка! Ты что оглохла!?
Свет в окне погас. Подождав минуты три, я развернул кобылу и въехал в тёмный двор. Шёл конец июля, и белые ночи уже кончились. Во дворе, где росло множество деревьев и кустов отцвётшей сирени, стоял сумрак, шевелились причудливые тени и слабый свет уличных фонарей едва освещал серый асфальт.
Досадуя, что меня опять никто не понимает я привязал лошадь к дереву у Маринкиной парадной и пошёл на второй этаж. На мои звонки долго никто не реагировал. Потом за дверью послышалось еле слышное шуршанье.
--- Ты что не открываешь!? Спишь!?
Наконец дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель показался её нос. Маринка испуганно моргала.
--- Это ты мой бедный художник?
--- А ты думала сосед?
Она моргнула ещё пару раз.
--- Я думала цыган. Ты один?
--- Нет. С подругой.
--- Я её знаю?
--- Вряд ли. Недавно познакомился.
--- Ну, пусть зайдёт. --- Она повернула в глубь квартиры.
Почесав в затылке я не знал как поступить.
--- Ладно. Пойдем, я вас представлю.
--- Подожди. Дай переодеться.
--- Не надо. Она сама одета кое-как.
Марина Полякова была высокой, худощавой женщиной. Короткая стрижка, шатенка с сединой, светло-голубые глаза и крупные губы несколько необычной формы. Кутаясь зачем-то в тёплую кофточку, она осторожно прикрыла дверь квартиры и на цыпочках будто боясь кого-то разбудить, спустилась за мной во двор.
--- Где подруга? --- Маринка крутила головой в поиске женщины.
--- Знакомься! Дора! --- Я ткнул пальцем в кобылу. От изумления глаза её стали круглыми.
--- Ты с ума сошёл! Зачем тебе этот конь?
--- Это не конь моя радость. Это кобыла. --- Заявил я с неподдельной гордостью. --- А вообще-то мы приехали к тебе выпить.
--- Она что тоже пьёт?
--- Нет. Но она хочет присутствовать.
Минут через десять мы сидели во дворе и пили вино. Дора продолжала спокойно ужинать кустарником, а мы болтать.
Вернулся я на Невский проспект только пол первого ночи. Отдать животное мне было некому все ушли. А я, ругая себя нецензурной бранью развернулся и поехал к Маринке вновь. У цирка я познакомился с таким же беспокойным мужиком, как и я. Звали его Эдик. До восьмой Советской он вёл Дору под уздцы, постоянно заглядывая ей в пасть. Видимо очень хотел есть. Она хоть и шевелила своими большими тёплыми губами, но поживиться Эдик так и не смог. Нечем было. Проводив меня до Суворовского он как появился, так и исчез, скрывшись в тёмном подъезде, а я с кобылой поехал дальше.
"Доскакали" мы к дому только в два часа ночи. Я поднялся наверх, разбудил Марину, и мы спустились во двор.
--- Что ты собираешься с ней делать?
Вопрос был резонным. Ничего не говоря, я подошел к Доре.
--- Марин! Давай поднимем её в квартиру.
Шкура у Доры была шелковистой, и мне стало её просто жаль.
--- Ты точно ненормальный! Что соседи скажут?
Она была пьяна, а в голосе дрожала неуверенность и желание помочь. Осторожно подойдя к лошади Полякова потрепала её по гриве и молча начала отвязывать Дору от дерева. Та, мотая и тряся головой тянулась губами к кустарнику.
Я взял у Маринки поводья и повёл кобылу к парадной. К моему удивлению животное наотрез отказалась идти в дом.
--- Ну, милая давай! Иди! Не упрямься!
Но та, наклонив голову стояла, не желая даже шевельнуться.
--- Марина принеси ей какой нибудь куст. Может она сиренью соблазнится?
И действительно, за поломанным веником Дора пошла, смешно вытянув губы вперёд. Поднималось по лестнице это милое копытное неуверенно. Как пьяный мужик после получки, шатаясь и фыркая. Сказывалось отсутствие опыта. С трудом достигнув второго этажа Дора встала как вкопанная. Ни за сиренью, ни за китайской яблонею идти она не желала. Добрых пол часа мы по очереди и хором пытались объяснить этой дуре, что в квартире ей будет значительно лучше, чем на улице. После долгих размышлений покрутив здоровой башкой она видно пришла к выводу, что внутри ей действительно будет не дурно и сделала первый шаг. Мы провели её во вторую комнату. Там находилась моя импровизированная мастерская. Здесь были бумага, холсты, кисти и прочий хлам, который можно увидеть, побывав в гостях у художника. Понюхав воздух она громко заржала и подняв хвост начала срать прямо на пол. Маринка, взвизгнув как маленький поросёнок бросилась вон из комнаты. Через двадцать секунд она появилась на пороге волоча за собой здоровый эмалированный таз. Я стоял как парализованный. До меня смысл происходящего стал доходить с некоторым запозданием. Присев на венский стул стоящий в углу комнаты, я лихорадочно думал как мне быть дальше. Тем временем, четвероногое создание едва прекратив крупную акцию решило развлечь нас действием поскромней и пока моя подруга стоя на коленях детским совочком убирала помёт оно чуть согнув задние ноги в суставах стало поливать паркет мощной струёй. Отскакивая от пола брызги, обрушились на свёрнутый в рулон госзнаковский ватман двухметровой ширины и пачку классного "Торшона".
--- Ах ты скотина безмозглая, сука безрогая! Ты что же делаешь!? Я схватил стоявшую рядом деревянную швабру и хотел дать этой заразе по хребту, но задел висевшую под потолком люстру. Звон разбитого стекла и мои неадекватные действия напугали тварь и она, шарахнувшись в сторону опрокинула мою незаконченную работу.
--- Стоп! --- Заорал я и повернулся к Маринке. --- Пойдём отсюда. Пусть успокоится.
Большей подлости она уже не сделает.
--- Ей бы воды надо.
--- Слушай! Никак у тебя жалость проявилась?!
Полякова стояла посреди комнаты прямо у лошадиного хвоста. В одной руке у неё был детский совок, а в другой голландский флейц. Её лицо выражало растерянность и какую-то неизвестную для меня решимость.
--- Ладно, принеси ей попить, а я за бутылкой схожу и травы нарву.
По пути за спиртным я прикинул все последствия и возможные варианты выхода из создавшейся ситуации. Первое о чём я подумал ещё раньше, что избавиться от Доры выгнав её на улицу, я просто не мог. Мне жаль. Это было бесчеловечно и грозило большими неприятностями со стороны её хозяев. Ну и второе тоже не маловажное. Как мне дожить до утра с этой скотиной не провоцируя её на новые разрушительные действия. Лучше её оставить до утра одну, заперев в комнате. Ну а там видно будет. Как нибудь спустим. Умудрились же мы поднять её наверх.
Когда я вернулся, Марина уже всё привела в порядок. Кобыла спокойно стояла в углу комнаты и кося на меня взгляд своих тёмных, больших глаз меланхолично жевала пучок травы. Полякова подметала последние осколки. Было четыре часа ночи.
Я чертовски устал, хотел спать, а внутри где-то на уровне подсознания меня мучило чувство вины и перед Маринкой и перед этим в сущности беспомощным созданием. Любой придурок вроде меня, мог безнаказанно глумиться над бедным животным заставлять его делать то, что ему противоестественно. Ездить на нём верхом. Бить когда оно не подчиняется и вытворять чёрте знает что. Как будто это в действительности милое животное создано богом исключительно для издевательств.
Мы вышли из комнаты и не выключив свет предусмотрительно закрыли дверь на ключ. Не успев пригубить вина, Маринка поднесла палец к губам.
--- Слышишь?
Да, я слышал. Какие-то постукивания, а потом противный звук протаскиваемой металлической посудины и падения вероятно большого предмета.
--- Что это? Вроде таз.
--- Нет! Таз был вначале, сейчас мольберт грохнулся. Ну конечно он! Говорил я тебе, что надо новый купить! Неустойчивый этот!
Ругнувшись, я встал. Полякова сидела на матрасе от дивана брошенном прямо на пол, поджав ноги и плотно сдвинув в коленках. Она смотрела на меня и чуть не плакала. Губы её дрожали.
--- Сиди здесь.
Я вышел в коридор и тут же упал, задев ногой картонную коробку. На ощупь, открыв дверь в "мастерскую" я вторично чуть не брякнулся, споткнувшись о валявшийся около двери мольберт. Дора спокойно смотрела в мою сторону и жевала холст. Видимо ей пришелся по вкусу состав грунта. В полном расстройстве я вышел из комнаты, забыв закрыть дверь. Сел рядом с Мариной, сделал маленький глоток и обнял её плечё. Оно было тёплое и трепетало под моей рукой. Потом погладил её густые с проседью волосы и поцеловал в щёку.
--- Маришь, почему ты так пьёшь? Мы долго вместе. Скажи.
Она прижалась к моим губам, и некоторое время молча перебирала в тонких пальцах искрящиеся грани стакана.
--- Всё началось просто. Мне нравилось ходить в пивной бар и наблюдать, как люди на моих глазах превращаются в совсем других существ. Из умных в идиотов, из добрых в злых, из молчаливых в крикливых. Как просыпается похоть на дне их зрачков. Я любила наблюдать за их падением происходящим на моих глазах.
Она вздохнула и сделала маленький глоток вина.
--- Кажется, я сама свалилась в эту пропасть. Увлеклась.
Я обнял её и вдохнув слабый запах вина крепко поцеловал в податливые губы.
--- Мне кажется ты выберешься. Ты умная.
Она легко высвободилась из моих объятий.
--- Никакая я не умная. Глупая, я. --- И громко рассмеявшись, залпом выпила остатки вина.
Мы больше не говорили на эту тему. Выпили ещё бутылку вина, а Дора постаралась изгадить и порвать всю бумагу, которая у меня была в соседней комнате. Мы были пьяны. А она, не видя помех, вышла в коридор и стащила с вешалки всю одежду которая там висела. После этого существенных потерь мы не понесли. Может быть она кое-что сообразила, а может ей ничего больше не понравилось. Вот только спать она так и не дала. Всю ночь Дора топала подкованными копытами по паркету, нарушая покой спящего дома.
Второе действие этого спектакля началось в девять утра, когда мы решили вывести её на улицу. С трудом вытянув Дору из комнаты, я при помощи всяческих ухищрений уговорил её подойти к входной двери. Громадных усилий стоило вытащить её из квартиры. Видимо тепло, уют и бесплатная кормёжка ей понравились настолько, что она упиралась всеми четырьмя копытами, не желая покидать гостеприимный дом. На этом фортуна упорхнула от нас в неизвестном направлении. Я с Маринкой остался один на один с этой осёлоподобной лошадью.
Покрутившись у толстого зада и получив по морде хвостом я зашёл в квартиру и увидел телефон. Я смотрел на него тупыми глазами, не зная кому звонить и спросить, что надо делать в вашем случае.
В дверном проёме показалось Маринкино лицо.
--- Позвони ноль один.
--- Зачем?
--- Ты что совсем глупый? Они-то уж точно знают, как быть. У них там лестницы всякие, верёвки.
Ещё раз, с недоверием взглянув на аппарат, я пришёл к выводу что её совет не лишён смысла и набрал номер пожарных. Через несколько мгновений ответил полный юношеского задора приятный голос.
--- Пожарная служба ноль один слушает. Что там у вас горит?
Ему видно надоело сидеть, и он жаждал приключений.
--- Ничего не горит. Помогите лошадь спустить.
--- Какую лошадь?
--- Нормальную. Большую и живую. Мы её подняли на второй этаж переночевать, а спустить не можем. Выручайте!
Несколько секунд трубка молчала, а потом разразилась троекратным матом.
--- Вы чего там совсем перепились. Идиоты! Козлы! Всё шутите!?
Пожарник сделал отбой, а я посмотрел на Полякову. Она стояла рядом и таращила на меня серо-голубые глаза.
--- Ну как? Приедут?
--- Как же! Приедут! На хрен послали!
--- Как?
--- Очень просто! И очень по-русски!
... Только через час нам повезло. По лестнице спускался молодой парень с бидоном в руке.
--- Во! Сплю ли, я!?
У него были коротенькие руки, большая стриженая голова с коротким ёжиком волос и удивительно круглые торчащие в разные стороны уши. Доброе лицо усеянное веснушками лучилось похмельным весельем. Он удивлённо улыбался.
--- Нет к сожалению. --- Произнёс я тусклым голосом. --- Я сам хочу заснуть, но никак!
Критически осмотрев место трагедии, он осторожно потрогал указательным пальцем Дору и глубокомысленно произнёс. --- М-да! Лошадь!
--- Мы и сами знаем, что не осёл. Вот только спустить не можем. Ты как, не в курсе?
--- В курсе чего? Как спускать?
--- Ну да. Я бьюсь с ней целый час и бесполезно.
Парень посмотрел на бидон потом на Дору и опять на бидон.
--- Я вообще-то за пивом как бы. Башка трещит. Вот если позже?!
--- Может и нам принесёшь? --- Я взглянул на Марину. Ей было грустно. --- Маришь.
Принеси-ка бидончик.
Она ушла, а парень вдруг вспомнил, что где-то читал или слышал, что надо делать в подобных случаях.
--- Размазжте её помёт по лестнице до самого низа и она сама пойдёт. Я уверен! --- Убеждал он меня. --- Точно пойдёт! Ты попробуй, всё равно ничего не теряешь!
Я действительно ничего не терял, а в случае успеха проблема решалась сама собой.
Вышла Марина, держа в одной руке бидон, а в другой деньги.
--- Возьми и купи какой нибудь рыбки лучше копчёной.
Его лысина скрылась из вида и я оживился.
--- Марин! Гавно ещё осталось?
--- Это ещё зачем?
--- Надо.
--- Его там навалом.
--- Тащи, сколько есть!
Она опять ушла и через пять минут появилась, держа перед собой эмалированный таз полный лошадиного помёта.
--- Ставь сюда! --- Я по-хозяйски распоряжался, с улыбкой поглядывая на Дору. --- Сейчас мы тебя выкурим! Марин принеси какую нибудь метлу.
Я ходил вокруг лошади в крайнем возбуждении. Сонного состояния как не бывало. Дора стояла с безразличной мордой будто всё происходящее её не касалось, лишь изредка обмахивая себя хвостом отгоняя прилетевших откуда-то мух.
Скоро пришла Марина и принесла видавший виды веник. Не откладывая дело в долгий ящик, мы быстро в течение пяти минут разбросали весь помёт со второго этажа по первый. Нюхая жёлтую гадость, я крутил полный совок у неё перед мордой пытаясь её заинтересовать. Всё было бесполезно и наши старания ни к чему не привели. Кобыла как стояла на месте так там и осталась. Мне в свою очередь после всех мучений бессонной ночи и жуткого похмелья стало почти безразлично, спустим мы во двор эту лошадь или нет. Я хотел спать.
Через пол часа пришёл лысый парень. Его звали Толик. Плюнув на Дору, мы сели во дворе на скамейку и стали пить пиво, закусывая рыбой. Неожиданно со стороны улицы показался седой мужик сталинской внешности и неприступным взором. Он направлялся в нашу парадную.
--- Батя ты не пугайся у нас там лошадь стоит.
Дядька из-под лобья хмуро взглянул на меня.
--- Какая ещё лошадь? Ну-ка пусти!
Отодвинув меня рукой он открыл парадную и вошел, а через пять секунд выскочил обратно, беспорядочно размахивая сеткой с продуктами. Молча, не проронив ни слова, он чуть не бегом пошёл в сторону арки ведущей на улицу.
--- Всё! За милицией погнал! Хватит прохлаждаться! Давай её или туда или обратно. Скотина стоит в парадной уже два часа. Маринка подмети лестницу.
Полякова побежала за совком, а мы пошли наверх посмотреть как там Дора. Не успели мы подойти, как дверь напротив квартиры Поляковой открылась и на пороге появилась молодая девица хипповой внешности, в потёртых джинсах, выляневшей рубашке с большими цветами на сиськах и волосами крашенными в ярко-синий цвет. Губы у неё были как у морского окуня красные и огромные. Прищурив большие, явно близорукие глаза она, наконец, разглядела Дору, и рот её растянулся в удивлённо-радостной улыбке.
--- Чьё чудо!? --- Она ладошкой с синим маникюром на пальцах, ласково потрепала нашу подопечную.
Я молчал, а Маринка быстро и ловко убирала лошадиный помет. Толик с нескрываемым интересом смотрел на девицу.
--- Наше чёрт его дери.
--- А что так грустно?
--- Радости мало. На улицу не выгнать! --- В сердцах я сплюнул. --- Мучаемся и всё без толку!
--- Ну, это не повод для грусти. Дадите прокатиться?
--- Ты её сначала выведи, а потом катайся сколько влезет.
--- Хорошо. --- Она подошла к кобыле и взяв её морду обеими ладонями приблизила свои губы к её губам и ласково поинтересовалась. --- Ты кто? Как тебя звать?
Дора потрогала своим большим языком лицо девушки.
--- Дора она. --- С возрастающей надеждой я наблюдал за действиями красотки.
--- Дора. Пойдёшь со мной? --- Девушка нежно потрепала лошадку за ухом, взяла за поводок и осторожно потянула её вниз. И та пошла. Сначала чуть упираясь, а потом, отдавшись на волю этой молодой девчонке начала спускаться оттопырив здоровый зад.
Я стоял, затаив дыхание, боясь спугнуть упрямое животное.
Две минуты спустя Дора была на улице. Она таращила свои красивые влажные глаза и покорно ждала пока девушка возилась с уздечкой.
--- Ну, так как? Я катаюсь?
--- Ради бога наслаждайся сколько хочешь. Тебя как звать?
--- Валя.
--- Спасибо Валюша! Как тебя отблагодарить я даже не знаю. --- Я потрогал небритый подбородок.
--- Не стоит. --- Она умело вывела Дору на проезжую часть огромного, всего в зелени двора.
Я спокойно докуривал вторую сигарету, когда из-под арки появилась патрульная машина. Она медленно двигалась следом за Дорой и Валентиной.
--- Всё ж вызвал! Вот гад! --- Я выбросил сигарету и пошел навстречу сильно упитанному сержанту. У ментов, когда они долго хорошо и спокойно служат, появляется неуловимое сходство. Они становятся похожими как близнецы. В этом виновата не только форма. Видимо передаётся стереотип поведения мыслей и суждений. Ломброзо квалифицировал бы их как тип. "Ментовская рожа". Вот и этот представитель мужской профессии выглядел человеком, которому всё уже давно известно и понятно. Его лицо выражало одну единственную мысль. Зачем меня вызвали такого занятого, серьёзного и большого? По какому такому пустяку оторвали от мягкого дивана в родном отделении? Мне его стало откровенно жаль. Он не знал, что было там двадцать минут назад. Он лишился радости торжества судьи, которому можно решать. Казнить или миловать? Он пришел к шапочному разбору. И то, что сейчас он видел, были лишь лёгкие остатки "жуткого" безобразия на подвластной ему территории.
"Бедный" мент подошел, выставив на всеобщее обозрение свою необъятную грудь. Широко расставив ноги, он как истинный хозяин положения с высоты своего роста оглядел стоящих вокруг людей и покрутил на толстых пальцах ключи на красивом брелке, которым вероятно очень гордился. Ещё раз, окинув взглядом присутствующих здесь людей он, наконец, изрёк.
--- Чья лошадь?
--- Моя. --- Признался я, выступая вперёд. А затем мы услышали сакраментальный вопрос прямо из старого анекдота!
--- Где взял?
Говорить, что купил, было глупо. Уверенности в том, что этот упитанный хряк понимает юмор, у меня не было.
--- Друзья дали.
--- X-м. --- Проурчало "пугало" в ментовской форме. --- Степан загляни в парадную.
Молоденький мент который всё это время крутился около Доры бросил поводья и в сопровождении "сталиниста" зашел в подъезд. Через пару минут он вышел обратно. Его лицо выражало непонимание.
--- Там все в порядке. Только запах.
--- Неужели? --- Сержант недоверчиво уставился на кобылу. Затем что-то для себя решив, он повернулся ко мне. --- Если ты! --- С расстановкой и назиданием произнёс он. --- Ещё раз притащишь этого зверя будешь сидеть на сутках. Понял?
Я, конечно, понял и утвердительно кивнул головой.
--- Поехали. --- Он махнул рядовому, и они пошли к машине. Когда представители порядка исчезли, я вздохнул с облегчением и взглянул на Марину.
--- Всё! Я повёл её в стойло. Меня не жди и ложись спать.
Помахав на прощанье рукой она скрылась в подъезде. Валя и Толик ушли раньше. Сталинист больше не показался. Я остался один, подошел к Доре и хотел её отвязать. Узда оказалась распущена. Молодой мент сделал своё чёрное дело. Я протянул руку, но Дора с неожиданным для её размеров проворством и я бы сказал даже гибкостью, выскользнула и уже через секунду была от меня в пяти метрах.
--- Боже праведный! --- Мне ещё не верилось, что мои муки продолжаются. А кобыла продолжала спокойно обгладывать листву на соседнем дереве. Как только я подошел к ней на расстояние одного метра она тут же почти незаметно для глаз опять оказалась вне досягаемости. Я преследовал её по пятам и наверное был похож на чокнутого. Редкие прохожие поглядывали на меня с любопытством, наблюдая как я пытаюсь поймать эту сволочь. У нее, наверное, были свои игры, в которые она по своему конскому недоразумению вовлекла меня, но в подробности не посвятила.
Таким образом, мы миновали второй корпус и повернув за угол оказались на проспекте Салтыкова Щедрина прямо за музеем Суворова на шпиле которого высилась пятиконечная звезда выкрашенная почему-то зелёной краской. Тут мне показалось, что здесь-то я её и настигну. Протянув руку я хотел схватить болтающуюся уздечку, но в последний момент она изловчилась и проскользнув в узенькую калитку оказалась на свободе.
Мне было плохо после бессонной ночи, после нервотрёпки с её спуском со второго этажа, а эта скотина пустилась вскачь, всё быстрее удаляясь в сторону метро. Догнать её я был не в состоянии. Единственное на что я был способен так это держаться на расстоянии и не упускать из виду. Приходилось всё равно бежать. Ноги от усталости заплетались, и я семенил за ней с туманом в голове.
Помощь как всегда пришла неожиданно. Навстречу скачущей Доре шла молодая женщина с ребёнком и когда ничего не подозревающая скотина продефилировала мимо неё, дама вытянула руку и схватив за узду в прямом смысле этого слова остановила на скаку. Весь взмыленный я подоспел чуть позже и разевая рот как рыба выброшенная на берег не смог сказать и двух слов благодарности. Несколько минут я стоял, согнувшись пополам пытаясь отдышаться.
--- Девушка! Вы знаете, что вы сделали?!
--- Что?
Она с лёгкой усмешкой наблюдала как я, превратившись в букву "Г" пытаюсь перевести дыхание.
--- Вы моя милая только что спасли мою жизнь! Спасибо!
Последнее слово я буквально прошептал и меня чуть было не вырвало.
Вот на этом мои "Лошадиные" приключения окончательно кончились. Девушка помогла мне взнуздать Дору. Похлопала её по жирному крупу и махнув на прощание рукой пошла к Таврической. Верхом я не поехал, боясь новых причуд со стороны чёрной хулиганки. По дороге на Невский я попил пивка веселя мужиков рассказом о наших приключениях и уже намного позже я понял, что мне не верят. Считая всё это выдумкой от начала до конца. Ещё позже я вообще перестал рассказывать эту историю. Кому хочется прослыть лжецом?
Сам я часто вспоминал приключившийся со мной случай. Он был для меня символом человеческого безрассудства и глупости. Сейчас прищурившись и греясь на солнце, я вспомнил Маринку. Её покорность и почти безоглядное повиновение моим прихотям поражало. Она умерла у меня почти на руках ещё в девяносто третьем. Не выдержало сердце. Пьянка!
Допив кофе и сделав последнюю затяжку, я встал. Пора идти в отель.
Глава 3
Когда вы выходите из "Флоры" и хотите попасть в отель "Адонис" то надо повернуть направо. Призрачно-голубые горы похожие на мираж и серебристая поверхность воды видны лишь отсюда. Дорога, выгибаясь дугой, асфальтированной лентой разрывает людские постройки и проходит вдоль моря, но его, как и гор практически не видно. Сначала их закрывают небольшие виллы расположившиеся слева а метров через пятьсот начинаются современные многоэтажные дома с охраной, подземными гаражами и детскими площадками. Прямо на пешеходных тротуарах растут молодые финиковые пальмы, гигантские фикусы и маленькие кактусы. У меня на дорогу в Адонис уходит двенадцать минут. Этого времени хватает, чтобы подумать о своём сокровенном.
Сейчас март. В Анталии держится чудная погода и моя жена скопище всевозможных причуд давно ходит на море не только гулять, но и купаться. Это одно из любимых мною зрелищ. Вода ещё очень холодна и мой "Заяц" загорелая пышка подходит к берегу залитому в бетон. Он в трещинах, а местами сломан под действием изумрудных, пенистых волн. От воды её отделяют пол метра скальной породы и предчувствие острых ощущений. Галка незаметно оглядывает берег. Ведь ей интересно, когда за ней наблюдают и оперевшись ладонями о камни окунает свои лапки в прозрачную воду. Её глаза блестят от гордости счастья и состояния удовлетворенья. Она ведь показала всем окружающим, что не боится ни холодной воды, ни бушующих волн в которых преломляясь видно каменистое дно. Я тоже преисполнен гордостью. За неё и за себя. За то, что имею такое ненормальное создание.
Моя жена неподражаемый человек во многих отношениях. Она очень независима в суждениях и поступках. Если она что-то для себя решила, то будьте уверены, свой бзик доведёт до конца. Галка много лет курила, но решив бросить бросила. Решила не есть мясо, и перешла на фрукты с рыбой. Вздумала купаться зимой и не задумываясь, полезла в холодную воду. Свой плавательный сезон она открыла одиннадцатого января. По профессии программист она в силу сложившихся обстоятельств была вынуждена оставить работу и ничего не придумав умнее посвятила себя творчеству начав рисовать портреты в сорок лет. Удивительно, но рисует она сейчас не хуже многих, кто учился этому специально. Ко всему прочему Галина может быть очень обаятельным и остроумным собеседником, сносно общается на английском и может прекрасно готовить пищу. Но это в том случае если вам повезёт. Если нет, то держитесь от этой "змеи" подальше укусить не укусит, но настроение может испортить основательно. Мои друзья сильно удивляются, как я могу с ней сосуществовать, а я удивляюсь, как мог раньше жить без этого чуда природы. Всё в мире относительно и я предпочитаю беспокойную жизнь со своей кареглазой малышкой, спокойной и беспроблемной каторге с милой, но туповатой дамой.
Я не отошёл от Флоры и пятидесяти метров, когда услышал за спиной окрик. Меня звал Рустам. Молодой, спокойный рецепционист отеля "Энтур", в котором я заказывал билет до Москвы. Это был небольшого роста крепенького сложения парень. Месхетинский турок. Пришелец, в этой стране пытающийся адаптироваться в чуждой ему атмосфере и скорее всего обречённый на провал в своих попытках. Турки очень неохотно принимают на работу иностранцев, даже если иностранец свой по крови. Здесь, как и во всём цивилизованном мире существовала проблема безработицы. Он будет конечно работать, проявляя должное усердие, но повысить свой статус ему, скорее всего не дадут.
--- На. --- Он протянул мне бумажку. --- На двенадцатое нет. Тринадцатого полетишь?
--- Конечно. Пусть тринадцатого. Какая собственно разница.
Я покрутил в руке маленький листок бумаги. Билет для меня заказывало туристическое агентство "Ender Tours".
--- Прекрасно! Число вот только! Не нравится мне эта цифра!
Рустам улыбнулся.
--- Я в приметы не верю. Ерунда всё это. Ну да ладно спущусь вниз. Пока!
Пожав на прощанье руку, он пошёл по грунтовой дороге в сторону крутого обрыва, на дне которого плескалось Средиземное море.
С цифрой 13 у меня связаны не самые весёлые воспоминания. О них не стоит много говорить. Я помню. Мне этого хватит до конца моей жизни и когда я шёл к "Адонису" прячась от ослепительного солнца в тени редких деревьев неприятное ощущение непоправимого не оставляло меня всю дорогу. Будто катишься вниз по ледяной горке. Не зацепиться, не затормозить. В конце концов, я выкинул из головы досаждавшие меня мысли и, входя в высокий холл отеля, я уже думал совсем о другом.
Отель "Адонис" обычный ничем особенно не выделявшийся с наружи внутри имел довольно интересный интерьер. Вытянутый перпендикулярно входящему человеку холл слева имел малюсенький бар со всех сторон окружённый журнальными столиками и удобными мягкими креслами. Если повернуть правее то в узком проёме-коридоре, можно обнаружить маленькие магазины. Они притаились за большими стеклянными витринами и манили прибывших туристов блеском и пестротой. Здесь продаются сувениры, парфюм, одежда, кожа и конечно золото. В Турции весь мало-мальски крупный туристический бизнес сводится к коже и ювелирным изделиям. Золото здесь не может соперничать по качеству с нашим российским, но сами изделия как произведения искусства, представляют маленькие шедевры. А вообще если говорить о качестве то турецкие изделия стоят, наверное, на первом месте по количеству недоделок и брака. Это касается буквально всего, начиная с обуви, которая может развалиться на следующий день и заканчивая ювелирными и кожаными изделиями. Когда цепочка будет царапать шею, а у куртки отваливаются заклёпки. Сам испытал. Любезный продавец с обаятельнейшей улыбкой будет уверять вас что нигде больше вы не найдёте товар лучше и дешевле. Обманывать иностранцев здесь любят. Я, конечно, не думаю, что это является национальной чертой турецкого народа. Скорее всего, мне просто не везло. Я вращался в сфере туристического бизнеса, где нет постоянных клиентов и возможность безнаказанно крутить "динамо" развратило людей причастных к этой деятельности, но далеко не всех. Мне встречались люди оказывающие помощь или услуги совершенно бескорыстно, но таких мало. Я думаю причина в вере. Им абсолютно чужда наша религия и понятий, которыми мы почти ежедневно манипулируем в своём сознании используя в жизни даже не задумываясь для них просто не существуют. Странно! Ведь ислам, иудаизм и христианство были основаны на монотеизме, представлении о едином Боге. Христианство, правда, в несколько иной форме и под другим названием появилось раньше, чем ислам. Мусульманство же основал пророк посланник Аллаха Мухаммед только в 7 веке среди воинственных арабских племён в Западной Аравии посреди жаркой долины окружённой скалистыми горами там, где сейчас Медина. Второй город после Мекки.
Бог един, но отношение к христианам у мусульман далеко не безоблачное. Отличаются концепции, в том числе и моральные устои. Им надо себя ломать, чтобы подстроится. А зачем? Я думаю все исламисты вполне благополучно обходятся без нашей христианской нравственности. Для нас это как воздух и вода. Для них это ничто. Для нас смерть это развилка двух дорог, и по какой из них нас поведут, никто не знает. Для них смерть начало нового сказочного существования. Мы трепещем перед Адом, и никто не знает, что нас ждёт. Для них смерть лишена карательного финиша и поэтому не так страшна. Но каждому из нас, независимо от веры хочется быть чистым, особенно на смертном одре, хотя мы и неспособны оценить всю меру своей вины перед Всевышним. Кто бы он ни был Христос, иудейский Яхве, или мусульманский Аллах. И есть ли эта Вина? Мы дети любви, а это очень просто. Пора перестать быть больными и верить в то, что когда мы умрем, жизнь только начнётся. Настоящая жизнь здесь и сейчас с болью, страданием, любовью и ненавистью. Я не хочу разделять наши религии. Мы созданы одним богом и их не может быть много, лишь называем по-разному. Ведь нельзя же нашу планету разделить на несколько маленьких шариков и на каждый посадить по Всевышнему. Но все хотят своего персонального, потому что у каждого человека в душе Бог свой. И все мы совершенно разные и одинаковые одновременно, но не хотим этого понять. У мусульман, конечно, несколько иной взгляд на жизнь и порой мне кажется, что они далеки от понимания наших проблем настолько, насколько волк далёк от понимания проблем, скажем вороны. Правители этим удачно пользуются. Эти господа преследуют свою цель. Власть. Слаще этой заразы нет ничего. Они только делают вид, что прониклись сутью вещей, а это просто игра. Им просто позарез не хочется терять кресло, в котором они так твёрдо по их убеждению сидят. А нам простым смертным нужно лишь одно. Существовать и желательно мирно. Это аксиома. Никому не нужна война. Люди хотят любить, хорошо жить, рожать и растить детей. Не народы начинают войны. Их начинают проповедники. Такие как Сталин, Бен-Ладен и Гитлер. Во всяком случае, пока идеологи занимаются грязными делишками преследуя свои меркантильные интересы, пытаясь стравить людей, те, кто поумней, торгуют, занимаются бизнесом, а люди попроще предпринимают попытки проникнуть в западные страны путём вполне легальным. Через брак, создание семьи, а потом, обращая в свою веру жену или мужа, перетаскивают своих родственников для проживания в Германию или в ту же Голландию. Исламский мир очень жизнестоек и привлекателен в основном для женщин из стран западной Европы, для обновления крови, продолжения рода и просто для экзотики. Дамам плевать на какой почве выросло турецкое обожание, цветы, ласки, признания в любви. Они хотят этого сейчас и немедленно, а уж турецкие мужики на это мастера. Как бы там не было они очень хитры, и обмануть туристку им ничего не стоит. Есть же такое выражение "Восточная хитрость". Нам не понять направление их мыслей, изначально не понять мотивы их поступков. Смешивание рас?! Пожалуй, лишь женщины с радостью пойдут на такой шаг. Они более гибки, прагматичней и дипломатичней мужиков. За примером далеко ходить не надо. Наш милый менеджер Алсман так любезно предоставившая мне с женой возможность работать в отеле. Она просто хороший человек, которому не безразлично всё интересное и прогрессивное.
Пройдя по коридору мимо маленьких шопов, я оказался на своём рабочем месте. Самих продавцов не было видно. Все ушли на ланчь. Я оглядел просторный зал. Отель был размещён на одиннадцати этажах видимой части здания и ещё уходил на четыре яруса под землю. Там где мы работали, находились магазины, рецепшен, один маленький бар и ещё один значительно больше рядом с которым был вход в ресторан. Ниже собственно уже под землей, если спустится по одной из двух мраморных лестниц завитых в незаконченную спираль с толстыми трубчатыми перилами золотистого цвета, находились увеселительные заведения. Там стояли две телефонные будки для международной связи, отделанные под ценные породы дерева, ночной клуб где наши девчонки занимаясь консумацией вытряхивали деньги из состоятельных особ мужского пола танцуя стриптиз а, в общем, работали на двух бугаёв арендующих помещение бара. Здесь расположился ещё один ресторан, где пел и прекрасно танцевал молодой человек с повадками женщины, Эльнур. Ещё ниже, опять ресторан с уютным баром, а уже в самом низу, служебные помещения. Каждый этаж был опоясан такими же золотистыми перилами, как и лестницы. И всё это великолепие очень похожее на театральные ярусы пронизывала светящаяся колонна около метра в диаметре сотканная из тонких почти невидимых нитей, по которым медленно стекало масло. Эффект был потрясающим.
Подойдя к перилам со стороны дикой по воплощению, на мой взгляд, скульптуры древнегреческого бога Адониса я посмотрел вниз, где у подножья прозрачной колонны
расположился зимний садик, с диковинными растениями и увидел выходящего из бара своего приятеля. Он шел наверх. Познакомились мы с ним в первый же день нашей работы в отеле. Тогда меня сразу поразила внешность этого молодого мужчины. Очень бледное почти белое лицо. Густые, короткие иссиня-черные волосы, дуги бровей такого же цвета двумя арками взлетали над подвижными, но не крупными глазами. Когда, я увидел его в первый раз, то испытал чувство лёгкого шока, уж очень театрально загримировано он выглядел. Высокий, стройный в потёртых джинсах с продольными дырами на коленях и чуть ниже ягодиц. Таким, я его помню. Обувь он носил великолепного качества, очень дорогую и красивую, отнюдь не турецкий ширпотреб, и как, я впоследствии заметил, в одежде, парфюмерии, и стиле Барышь соблюдал неукоснительное чувство меры, и хорошего вкуса. Да, его звали Барышь. Он, вместе со старшим братом содержал при отеле маленькую лавку кожаных изделий, а заодно развлекался, как мог, занимаясь от скуки живописью прямо в магазине. Писал он свою возлюбленную украинскую стриптизёршу Иру на шикарном итальянском мольберте. Я её никогда не видел только на фотографии. Для Барыша наше появление на "сцене" "Адониса" было если не подарком судьбы то маленькой удачей. Он, оказывается, долго мучался над своим творением в поисках формы цвета и сходства. Две фотографии, которые он имел, страдали большим изъяном, были очень малы и делать работу метровой высоты не имея достаточно опыта с его стороны было, мягко говоря, глупостью. Сразу после знакомства он потащил меня с Галиной к себе в магазин, показывать недоделанный шедевр и мне сразу стало всё ясно. Я имею некоторый опыт общения с такими людьми. Сначала они просят помочь лишь чуть-чуть после чего сами берутся за дело и всё портят а испортив благосклонно разрешают закончить работу. Чёрт возьми, но я ленив и не желал тратить время в альтруистских потугах совершать бессмысленное добро. Дел у самого по горло. Его жизнь не висела на волоске, его личной любви ничто не угрожало, и занимался он этим скорее от нечего делать. Ведь была середина зимы и клиентов не было. Поэтому когда он обратился ко мне с просьбой помочь я не отказал и сделал, то, что он хотел. Вложив в помощь много, но не всё. Мы не стали после этого врагами и между нами не пробежала ни одна чёрная кошка просто он больше не обращался ко мне с подобной просьбой. Единственное что он неизменно делал так это мешал мне закончить заказанные англичанином портреты и то я думаю не по злой воле а просто так от недопонимания. Не лучше поступали и остальные. Во время работы ко мне подходили туристы, продавцы, официанты, обслуживающий персонал и проститутки. Кстати последнии почему-то проявляли больше такта. Меня сможет понять только тот человек, который хоть немного занимался творчеством. Иногда кажется, что вот нашел, поймал мысль, а порой это даже и не мысль вовсе, а какое-то неосознанное ощущение, когда чувствуешь что надо сделать так, а не иначе и находишься будто в подвешенном состоянии и кругом никого нет и вдруг бац. На тебя выливают ушат холодной воды и ты трясёшь головой ничего не понимая а тебя хвалят какой ты молодец а тебе уже ничего не надо остаётся только злость и досада. С уличными портретами всё просто. Там результат достигается высокой степенью концентрации внимания и в какой то мере привычкой работать на людях когда есть кураж и ты чувствуешь, как люди балдеют от твоей работы. Живопись совсем иное более тонко-материализованное действие когда порой ощупью пробираешься к цели и чтобы не споткнуться в потёмках лучше когда ты один и тебе никто не мешает.
Вот и сейчас я знал что подойдут, будут задавать глупые вопросы на непонятном для меня языке. Одним словом лезть в душу. У меня появилась даже дурацкая идея заткнуть уши ватой или одеть наушники, но так как появление поклонников стало бы ещё более неожиданным, а значит, ещё неприятней я отбросил эту мысль прочь. Людям безразлично с затычками ты сидишь или без них, скорее всего они стали бы меня просто теребить за плечо или за какое-нибудь другое место.
На лестнице появился Барышь. Сегодня он был одет во всё белое кроме обуви и майки. В белых джинсах такого же цвета лёгкой куртке с засученными чуть ниже локтей рукавами и чёрного майке. Пояс его украшал чёрный ремень с металлической пряжкой типа "Крокодил" и чёрные с коричневыми разводами высокие итальянские ботинки. Хорош нечего сказать! На его лице блуждала характерная загадочно-невинная улыбка.
--- Как дела? Он протянул мне руку. По-русски этот молодой турок объяснялся сносно, говоря наши слова вперемешку с английскими, но мне было до него далеко. За пол года я не выучил и ста слов на его языке. Это было не явной тупостью с моей стороны, просто я не желал изучать этот язык. Его не принимал мой организм, моё внутреннее я. Оно не хотело впускать турецкий ни под каким соусом.
--- Guzel!
Выполнив ритуал и увидев, что работать я ещё не начал он ушёл в свою лавку, а я, поставив мольберт рядом со стеклянной дверью ведущей на улицу сходил за подрамниками стоящими в маленьком подсобном помещении. Там у уборщиков находился их инвентарь. Мётла пылесос и тряпки, а у меня с Зайцем все, чем мы дорожили больше всего. Наши художественные материалы.
Какое всё-таки это мучение делать живопись с фотографий полученных по Интернету перетащенные на дискету, а затем отпечатанные в цифровой фотолаборатории. Человеку не сведущему всю тоску этого предприятия не объяснить никогда. Не видя натуры не ощущая дыхания и характера портретируемого создать что-либо стоящее практически невозможно. Надо рисковать или идти на эксперимент, создавая работу "А-ля" авангард или придумывать нечто невообразимое, чтобы скрыть характерные черты. И то и другое хреново. Дело в том, что не каждому лицу подходит грубый стиль. У меня задача была ещё сложнее, написать четыре разных портрета. Самого Бернхарда его жену очень милую по всей вероятности женщину, их сына молодого парня лет двадцати и дочь приблизительно такого же возраста. И сделать это надо было в одной манере потому, что там, в далёком Лондоне висеть на стене они будут, скорее всего, вместе. Не видя их, не поняв, чем они "дышат" можно было написать совершенно других людей ведь у каждого человека есть свои только ему присущие особенности, которые, к сожалению, знают лишь очень близкие родственники. Проблема состояла ещё и в том, что о манере написания портретов не было сказано ни слова. Как делать? В авангарде, в импрессионизме или реализме? После всех "титанических" усилий мне могли просто не заплатить, а я если и получил бы деньги, то лишь символическую сумму. Моя работа и поездка в Москву теряла всякий смысл. Несмотря на это я верил, что сумею, и старался как мог. Деньги, которые я мог получить за свою мазню были для нас с женой приличные, и отказываться от этого заказа было безумием.
Я вытащил из подсобки палитру с невысохшей краской и с лицом каторжника за два захода вынес всё остальное. Когда я всё это выставлял туристы фланирующие мимо поглядывали на меня с интересом. Поставив на мольберт незавершённый портрет парня, я задумался. Работать не хотелось совершенно. Посмотрев через стеклянную дверь на улицу, я зажмурил глаза и попытался сосредоточиться. Никто не сделает эту работу за меня, осталось совсем чуть-чуть и последний портрет будет завершен. Вчера я расслабился и, не подумав, создал приятный мягкий колорит крупными преимущественно в фиолетово-голубых тонах мазками. Причудливый фон за головой парня настолько сильно отличался от самого портрета и от других, что говорить о какой то там гармонии было нельзя. На нём явственно проступали черты лондонского Тауэра и моста через Темзу. Я не был в Англии, а уж тем более в Лондоне и эта импрессионистская чепуха возникла из ниоткуда в моём ненормальном воображении. Мягкая прохлада холла отсутствие большёго количества людей действовали на меня усыпляюще и уставившись на холст я чуть не засыпал. Солнце из стеклянных дверей безмолвно струилось, мешая собрать мысли в кучу и заниматься делом. Взяв мастихин, я решительно, плоскостью снял с холста блестящий и ещё сырой красочный слой. Жаль! Мгновенно изменившись от грубого вторжения металла, фон сломался, обнажив грубую структуру холста. Ничего не поделаешь, чтобы создать довольно часто надо рушить. Продолжая снимать красочные слои, я не заметил, как ко мне подошёл Барышь. Он с удивлением смотрел на безжалостную расправу с атмосферой праздника написанного вчера.
--- Зачем это делаешь?!
Я попытался ему объяснить. Не знаю, понял ли он меня? Видимо настроение, в котором я находился, сказало ему больше чем слова и, сунув руки в карманы белых джинс он пошёл к себе.
В этот день я практически всё закончил и уже в семь часов вечера сидел, обставившись портретами в надежде что кто нибудь клюнет на масло и у меня появится заказ. Я ошибался. Туристы проходили с одобрением кивали и на этом их интерес испарялся. Так совершенно бессмысленно прошёл остаток вечера. Галя пришла около девяти, но у неё страшно разболелся живот и, посидев со мной минут тридцать она убежала домой. В одиннадцать часов вечера, когда я решал философские проблемы с Ванькой, молодым парнем, временно работающим аниматором в нашем отеле к нам подошёл такой же юный и шустрый. Присев на корточки он внимательно рассматривал портреты, а затем неожиданно спросил, где тут у нас ди-джей. Мы ему указали место поиска и опять остались одни. Минут двадцать Иван мучил меня глупыми разговорами о смысле жизни, на это я ему ответил, что смысла в жизни который люди вкладывают в это слово нет ни у кого. Ни у меня, ни у него и вообще эта тема волнует человечество столько, сколько оно себя помнит.
--- Вань! Если подойти к этому вопросу серьёзно по философски, то смысла в нашей жизни действительно нет. Смысл появляется только тогда когда предмет, о котором ты думаешь, приложен к чему-то относительно чего-то. Как у Эйнштейна. Вот мы с тобой приложены в данный момент к этому отелю и в этом смысл огромный. Но если взять по большёму счету, то смысла и в этом довольно мало.
--- Да ладно! Как это никакого!? А дети потомство и всё такое!?
Он крутил своей лохматой башкой. Рыжий, веснушчатый с маленьким носом и большими ушами выпиравшими даже из под длинных волос.
--- Представь себе вселенную. Полностью ты её себе вообразить всё равно не сможешь, крыша съедет. Потому как у неё нет ни конца, ни края, она бесконечна. В этой бесконечности болтается бесчисленное количество мёртвой материи и биологической, живой. Если мы, например, возьмём отель и тебя то вы, конечно, существуете относительно друг друга. Вас можно измерить, а вот нашу планету по отношению к бесконечной вселенной измерить нельзя. Земля по мере увеличения размеров пространства будет уменьшаться до тех пор, пока не превратится в ноль. Нет нашей планеты и нас нет. Мы оба нули и даже не это. Как бы тебе сказать. Я задумался. --- Мы, как чей-то сон, который когда-то кончится. Но ведь нет и того, которому мы снимся! А дети! По большому счёту они тоже бессмысленны, потому что человечество не может существовать вечно и если сейчас себя не погубит, то рано или поздно исчезнет как вид. Мы никому во вселенной не нужны. Всё стремится к состоянию покоя и вселенная тоже. Движение светил, молекул, атомов и микрочастиц создаёт дисгармонию, а уж биологически активные элементы вроде нас с тобой тем более. Вот Паскаль, например, ещё в середине семнадцатого века сознавал как хрупок и ничтожен человек по сравнению с бесконечностью. Но живых существ это мало волнует. Все мы живём страстями и редко вспоминаем смерть. Ты думаешь о смерти?
Я посмотрел на Ваньку. Похоже, этот вопрос перестал его волновать.
--- Ладно, рассуждать на такие темы вредно для здоровья. Мы существуем и, слава богу. Ты хот что-нибудь понял?