Калли Nieh-Ta : другие произведения.

Когда падают листья...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Неспешными багряными мазками ложатся краски Осени на полотно Мира. Но хитрит коварная хозяйка листопадов, перекраивает холст, вплетая новые, отчаянно кричащие цвета. И не под силу никому заставить Осень остановиться и поглядеть сквозь холодные реки на своих подопечных: ни угрюмым Путникам, ни ищущим Странникам, так же, как не под силу даже самым великим чаровникам обратить время вспять. Проклятие набирает силу, тая опасность в оборванных страницах для всех чаровников. Сможет ли один человек пройти сквозь горькие туманы, тающие грустью на лице? Сможет ли найти ответы на двуликие вопросы Госпожи Осени? Сможет ли победить сестру Красочной - саму Смерть?.. Ведь, в сущности, все предначертанное становится кристально ясным и чистым, когда падают листья... ЗАКОНЧЕНО, но толком не правленно.

В даль соленую, в даль запретную,
Убежим, взявшись за руки, - в осень...
Что же, если никто не попросит,
Мы умрем, никем не воспетыми?...

Наш удел - бежать за рассветами,
Обгоняя ветра на подлёте.
Так, на тысячном повороте,
Мы умрем, никем не воспетыми.

Листьев шепот мифы заветные
Враз развеет грустью момента:
Что с того, что, создав все легенды,
Мы умрем, никем не воспетыми?..

Но в конце, за всеми приметами,
Может быть, станет ясно и вам
То, что мы, вопреки всем словам,
Будем - жить, никем не воспетыми...
&
nbsp; "...и когда очнется ото сна сын Проклятой, и поведет за собой армию - маленькую, но верную, и встретит ту, что заклята узами долга, и понесет ее Бремя, став с ним одним целым, и забудет самое себя, сберегая в руках Огонь Судеб - ненасытный и всепоглощающий; и когда возвысится он над всеми Странниками и Путниками, но станет ниже любого оборванного бродяги, когда придет в отчий дом, гордо подняв голову и преодолев вечный покой Осени, когда станет он с нею одним единым; когда среди всех Змеев и Фениксов возродится Чистая Сила - тогда прольется кровь. И да будет принесена жертва во Имя Всего - что было, что есть и чему только суждено случиться. И тогда звезды не погаснут трое суток, звуки век молчавшей цитры зазвучат над Миром, а Мир сохранит безмолвную память о нем. И да придет на царствие запах осенней черемухи..."
  (Отец Алишер, хранитель Знания, остров Яцир)
  
  В тронном зале всегда было на редкость мрачно и пасмурно, будто вместо высокого потолка со свисающей люстрой было серое, затянутое тучами небо.
  Кралль Заросии Блуд Пятый никогда не любил этот зал: хорошего настроения атмосфера, царящая в нем, не добавляла.
  - Что у тебя, ар-Данн?
  Молодой мужчина, дальний родственник его матери и по совместительству один из тайных агентов его величества поклонился краллю, а затем, вытащив из серой куртки листок, подал ему.
  Блуд быстро пробежался по нему глазами, нахмурился, а затем спросил:
  - Тот самый Анрод?
  - Тот самый, ваше величество.
  - Хм...
  Еще с пару волн* (время, за которое рождается и добирается до берега волна, равное примерно минуте) в зале стояло гробовое молчание. Потом кралль откинулся на спинку трона и задумчиво поглядел куда-то мимо графа ар-Данна.
  - И кого ты думаешь отправить на такое задание? Кто не польстится на этот камешек?
  Ар-Данн усмехнулся и, потерев рукой усы, чтобы вовремя скрыть улыбку, ответил:
  - Помните того паренька, который вынес вас с поля битвы во время последней войны с Корином?
  Блуд покусал губы, вспоминая. Черные волосы, пропитанный кровью рукав, безумные черные глаза - это он помнил. Но лицо расплывалось, и кралль никак не мог восстановить его в памяти.
  - Что-то припоминаю.
  - Он сейчас находится в Здронне. Пару лет назад Верховный Судья отправил его в Здронн.
  Кралль заинтересованно глянул на ар-Данна.
  - Если вашему величеству это интересно... - Блуд кивнул ему, чтобы тот продолжал, - он сбежал из обычной городской тюрьмы, убив несколько стражников. Кажется, они случайно поранили во время задержания его друга, а тот скончался в камере.
  - И ты предлагаешь мне его кандидатуру?
  Мужчина загадочно улыбнулся.
  - У него не осталось смысла жить. Как здравомыслящий человек, из Здронна он будет вырваться рад. И возвращаться ему туда вряд ли захочется. Так что... Подумайте, ваше величество.
  Блуд почесал подбородок, затем скользнул взглядом по окну, в которое еле пробивались солнечные лучи, а потом вдруг усмехнулся:
  - Хорошо, ар-Данн. Делай, что желаешь нужным. В средствах и людях нуждаться не будешь. Но если через несколько вятков* (вяток - аналог месяца) артефакт не будет у меня... Пеняй на себя, ар-Данн.
  Мужчина кивнул и поспешил выйти, пока кралль не передумал.
  А Блуд Пятый вернулся к себе в кабинет, написал несколько строк на маленьком клочке бумаги, и вскоре выпустил почтового голубя прямо из окна.
  
  Глава 1
  ЛИЦО ОСЕНИ
  
  Листья опали затем, чтоб вернуться опять,
  Листья не знали, как долго приходится ждать...
  (Веня Дыркин)
  
  Осень в этом году выдалась на диво теплой. Играл последними цветами ветерок, ласково грело солнышко, а небо радовало глаз своей чистой непорочной голубизной, в которой лишь изредка проскальзывали седые перышки-облака, сиротами уплывающие к собратьям, на север. Птицы задерживались с перелетом в далекие южные страны, удивленно чирикая и потрескивая на ветках деревьев. Листья, вместо того, чтобы жухнуть и опадать, усердно наливались яркими, насыщенными красками, будто неизвестный художник в шутку прошелся широкой разноцветной кистью по хрупкому зеленому холсту, задумав дать жизнь всем самым немыслимым и неожиданным сочетаниям цветов.
  Осень дышала и блаженно щурилась, как кошка на солнце, смешивая в палитре медовую акварель. Зеленый, серебристый, красный, желтый - лес; серый, коричневый, салатовый - дорога; синий, белый, голубой, прозрачно-хрустальный - небо, золотой - поле. Ведь если посмотреть внимательней, чем обычно, то это и есть жизнь: дорога, лес, поля да небо. Все дороги куда-то ведут, какими бы они ни были длинными, трудными или наоборот - короткими и счастливыми. Любой, даже самый большой лес где-нибудь уступит место полю. Но даже самое бескрайнее поле однажды соединится с небом, на горизонте. И лишь небо бесконечно: оно прекрасно своей несокрушимой, терпкой красотой! В нем хочется раствориться, купаться, как в соленом море, и беспрерывно лететь, пока не сломаются крылья. Небо - самый опасный хищник, так думают люди. А на самом деле надо бояться Осени - той, что создала этот чарующий омут...
  Конь, неспешно переставляющий золотисто-коричневые ноги, недовольно фыркнул: особенно наглый клещ укусил его в нос. Конь изнемогал. Ему хотелось, чтобы его расседлали, почистили и, наконец, покормили. Конь искренне недоумевал, зачем хозяину пришлось тащиться в такую даль, да еще без должного отдыха.
  Вершник, реагируя на недовольство животного машинально погладил его за правым ухом: последнее время ему были свойственны такие короткие и отрывистые ласки, и конь даже стал привыкать к ним, охотно подставляя голову под немного резкие движения грубой ладонью.
  Черепица из обожженной глины на крыше постепенно сменилась на солому, в которой сразу же повадились делать серые бумажные коконы осы. Дома стали более приземистыми, светлыми и какими-то легкими. Как говорится: ближе к югу - меньше стен.
  Любопытный лучик солнца, выбравшись на наезженный тракт из-за молодого кустика, озорно мазнул по лицу вершника. Тот прищурился и, вынырнув из своих мыслей, уже осмысленно потрепал коня по холке.
  - Потерпи еще пару побегов* (побег - время, за которое из-под земли пробивается росток сор-травы, равное примерно часу), Бронька. - вздохнул он (конь показал чудеса пластичности, повернув шею и скептически поглядев на хозяина: мол, молчал бы уж). - Скоро будем в веснице... Проклятое солнце! И чего ему за тучами не сидится?
  "Хоть бы одну тучку... - с тоской думал он, - да чего уж там! Хотя бы облачко..."
  Вершнику, выходцу из северных земель, было жутко неуютно под палящими лучами стоящего в зените светила. Но кто озаботится мнением мерцернария* (мерцернарий - государственный наемник) на службе?.. Подписал контракт - изволь выполнять. Да даже если б и не подписывал: выбор-то не особо большой - либо на границу с Акиремой, либо снова на каторгу. А уж то, как ты будешь справляться, дело твое. Дали пять златов снабдили ржавым железом, торжественно вручили кучу трухлявого хлама, по какому-то недоразумению называющегося "формой" и отправили на границу - Родину защищать (мол, ты, сынок, избранный, должен отвоевать честь своей Отчизны).
  "Было бы, что отвоевывать", - с тоской думал путник.
  Честно говоря, на Заросию с ее гниющей пышностью, "справедливой" кралльской властью и крикливыми ярмарками мерцернарию Дарену было откровенно начхать с высокой званицы, и нанимался он лишь для того, чтобы хоть как-то сводить концы с концами - раньше. А сейчас - либо ты, либо тебя (вершник даже шею почесал - так явно ему привиделась пеньковая петля). Хотя, наверное, были вещи, к которым и он не мог оставаться равнодушным. Особенно выводила из себя замаскированная, отдаленная на несколько сотен километров нищета: проезжая через очередную весницу, он все больше и больше начинал чувствовать себя разряженным на Потеху гусем. И форма уже не казалась кучей трухлявого хлама...
  Веселые крики детей шумным ураганом ворвались в мысли путника, заставляя поднять взгляд. Чумазые ребятишки, скинув одежду, барахтались в грязной речушке. Их матери, стирающие неподалеку белье, грозно кричали на неразумных отпрысков: день Водославы остался далеко позади, и даже в такой мутной субстанции уже могли пошаливать русалки. Но дети, не чуя никакой опасности, продолжали бултыхаться в воде: тепло же!
  Вершник завистливо вздохнул: он бы тоже не отказал себе в купании, но, дьябол побери всё и вся! Срочнику не положены такие изыски. Хотя, пожалуй, в другой раз путник плюнул бы на свое положение в придачу с косыми взглядами и устроил бы себе внеплановое плавание.
  Конь, почуяв настроение любимого хозяина, понуро фыркнул, обвел заросшее поле, простирающееся справа от тракта, унылым взглядом и побрел дальше. До ближайшей пограничной весницы оставалось не больше побега. Один побег. Всего побег. Еще целый побег...
  Глаза заливал соленый пот, и вершник то и дело вытирал его рукой, на которой бегающий взгляд случайного зеваки смог бы заметить странный кожаный наладонник, крепившийся к кисти.
  К сожалению, из-за ненавистной жары и просто плохого настроения, путник совершенно не обращал внимания ни на окружающие его красоты, бережно показываемые ему природой, ни даже на стреляющих глазками молодых барышень с корзинками клюквы, полностью погрузившись в свои мысли. Мысли эти, к слову, радовали своей непроглядной тоскливостью и сгущающимся мраком.
  - Без бабочек в мире - пусто, без бабочек в мире - тесно...
  Звонкий голосок выводил незамысловатую мелодию.
  Вершник повертел головой в поисках источника миловидной песенки, без зазрения совести прервавшей его размышления, но, судя по всему, голос раздавался прямо из леса.
  Разумеется, дело обычное, когда в лесу кто-то поет, но отчего-то показалось путнику, что если он не направит коня прямо сейчас в лес, то случится что-то непоправимое. Руки, будто и не по воле хозяина, сами тронули поводья и направили коня по едва заметной тропе, давно уже заросшей травой и полевыми цветами.
  - И что там такое творится? - себе под нос пробормотал Дарен.
  Честно говоря, коню было абсолютно все равно, что творится в лесу. И лишь одно обстоятельство очень его огорчало: хозян не дал обгрызть так приглянувшийся ему кустик. Броний, снова извернувшись, флегматично покосился на хозяина: мол, оно тебе надо, а? Но путник был непреклонен.
  - Это что же, ты мне предлагаешь еще и уговаривать тебя? - вершник приподнял брови. - Слушай, лошадка, это уже ни в какие ворота не лезет!
  Конь обиженно застриг ушами: "Какая я тебе лошадка, двуногий?", но подчинился, хоть и без большой охоты.
  На небольшой поляне, прижавшись к дереву стояла девчушка-подросток лет пятнадцати от роду, и громко напевала простой мотив. Короткие золотистые волосы растрепались, веснушчатое лицо с яркими голубыми глазами девочка подняла к безоблачному небу.
  - Эй! - вершник окликнул ее, разглядывая маленькую фигурку сквозь ветви очередного высокого куста, за листья которого принялся его конь.
  Девочка повернула голову и пошевелила рукой, на которой сидело несколько разноцветных бабочек, немного дурных от осеннего тепла. И только тут мужчина заметил, что ребенок привязан к дереву.
  - Дьябол в корзине, - мрачно пробормотал он, спешиваясь, - что здесь произошло?
  - Как тебя зовут? - вместо ответа девочка тут же задала свой вопрос.
  Мерцернарий приподнял одну бровь, перерезая кинжалом веревки, стягивающие детские запястья. Бабочки, спугнутые им, встревожено вспорхнули и закружились над головой девочки.
  - Мое имя Дарен, - он присел перед ней на корточки, - а как мне называть тебя?
  - Дарен-подарен! - рассмеялась девочка и, снова не придав значения вопросу путника, продолжила: - а ты любишь бабочек, Дарен?
  - Бабочек? - он посмотрел на разноцветные лепестки-крылья: раньше войник никогда не задумывался об этом, - наверное, нет. Они - символ непостоянства...
  - Верно, - блеснула голубыми глазами девочка, - но они всегда приносят с собой на крыльях лето, легкой серебристой пыльцой покрывая мир. Если все бабочки умрут... - она сжала кулачок, а потом медленно разжала пальцы: на ладони лежал мертвый махаон. - То лето никогда не наступит, но... - бабочка зашевелила усиками, и путник с удивлением проследил за тем, как она, описав круг над головой ребенка, села ему на плечо. - Пока над миром летают бабочки, лето не закончится.
  Он кривовато улыбнулся - видно, с непривычки. Странный ребенок... Хотя, ребенком девочку назвать было трудно. Она была небольшого роста - едва Дарену до середины груди доставала, - угловатая, тощая, как заморыш, и не видно еще тех частей тела, что отделяют девочку от девушки... Не это главное. Ее взгляд - вот что заставило Дара отмерить ей чуть больше лет, чем на сколько она выглядела.
  Он склонил голову набок:
  - Откуда такие мысли?
  Девочка рассмеялась:
  - А откуда берутся все мысли?
  Путник немного смутился и, не желая вызывать своими ответами еще больше вопросов, решительно поднялся на ноги, но внезапно нахмурился:
  - Дом-то у тебя есть, чудо заморское?
  - Не знаю, - девчушка пожала маленькими плечиками, - смотря, что считать домом...
  - Ну, хорошо, - путник начинал сердиться: пустая болтовня всегда раздражала его, - я тебя отвезу в ближайшее селение, а там уж пусть весничане разбираются.
  Девочка не высказала никаких возражений, и Дарен решительно подсадил ее на Броньку и лихо запрыгнул сзади. Конь, меланхолично жующий траву, недовольно поводил боками, пытаясь избавиться от лишней ноши, но вершник был непреклонен.
  - Броня, давай, милый. Переставляй ножки.
  Если бы конь был человеком, то глубоко бы вздохнул и послал бы назойливого хозяина на дьяболовы пашни. Но он был всего лишь конем, а потому ограничился мрачным пофыркиванием и пошел дальше, выходя обратно на тракт.
  Девочка мгновенно ухватила его за гриву и усердно стала заплетать ее в косички. И чем дальше, тем больше Бронино сердце стало оттаивать: ему нравился эдакий нестандартный массаж. Конь даже стал похрюкивать от удовольствия (вершник уже не раз удивлялся вслух: мол, лошадь, а хрюкает, как свин), а затем и вовсе коварно замедлил шаг, дабы продлить приятные ощущения. Дарен снова задумался о нелегкой судьбе, а потому не заметил мести любимой животинки.
  Черные волосы чуть выше плеч давно засалились и упорно (дьябол бы их побрал!) лезли в глаза, игнорируя кожаный ремешок на лбу, перетягивающий их. Мерцернарий уже больше пяти оборотов* (оборот - сутки) пробыл в седле, и это не могло не сказываться на его как внешнем, так и внутреннем состоянии. Волчья срочность! Вершник был уверен, что новый инцидент на границе Заросского кралльства и Акиремского княжества был вызван очередным пьяным дебошем пограничных войск одной из сторон, в результате которого кто-то оказался в простреливаемой зоне и... В общем, все как всегда, да только последствия оказались тяжелее, чем раньше. В результате спланированной (инсценированной, случайной) перестрелки погиб кварт-велитель, приходившийся дальним родственником самому князю Акиремы. Правящие верхи раздули скандал до полного безобразия и объявили его политическим со всеми вытекающими оттуда последствиями. Стрелявший в несчастного пьяного кварт-велителя был сделан личным врагом его Светлости и приговорен к казни. Акирема потребовала выдачи государственного преступника, но Заросия, осенив себя Оаровым знамением, отказалась брать на душу грех... Моя хата с краю - ничего не знаю. Но, пока бедолагу не нашли, на границе царила такая напряженность, что впору было искриться воздуху. А царственное дурачье отворачивало носы от мирных переговоров, не замечая скопления черни над их головами: давно точившее на Зоросею с Акиремой зуб Обьединение Трех уже потирало потненькие ладошки в предвкушении нападения и последующего за ним сладкого куска...
  При других обстоятельствах Дарен бы непременно отказался, и не просто отказался, а рассмеялся бы в лицо тому, кто осмелился предложить ему такое провальное дело. Но, увы! Обстоятельства сложились так, как сложились, а исправить их было под силу лишь Оару и путник сильно сомневался в том, что бог снизойдет до решения мелких дрязг смертных.
  
  Оказаться в Здронне никому не улыбалось. Им пугали мелких воришек, преступники готовы были перерезать себе глотку - лишь бы туда не попадать. Здронн было за что ненавидеть и бояться.
  Выстроенная в скале тюрьма еще с конца правления последнего кралля из предыдущей династии пугала всех, кто совершил какой-либо маломальский проступок: последний кралль - хиленький юноша с ясными голубыми глазами - неожиданно вырос в жестокого и деспотичного правителя, развлекающегося казнями по утрам. Как так вышло - история тактично умалчивает. И есть ли смысл рассуждать о том, чего уже никогда не узнать? Лишь кровавыми чернилами в летописи пестрело имя: Литоган Жестокий.
  Как и почему туда попал наш герой - отдельная история. И войнику совсем не хотелось ее вспоминать.
  В общем, дела были, прямо-таки хуже некуда. Дарена срочно реабилитировали, зачитали приказ кралля, дружески похлопали по плечу, припугнули смертной казнью в случае неудачи и отправили разгребать заваренную кралльскими недоумками кашу. Хотя, кто надоумил кралля или его советников найти его, сбрендившего вояку, и реабилитировать, несмотря на прошлые грехи, никто не знал.
  На груди вершника сквозь слой пыли виднелись возвращенные нашивки и награды, в петлице снова пестрела алая лента - символ мерцернария, плечи гордо расправлены (привычка). Поперек левой брови и вдоль подбородка протягивались светло-розовыми нитками еще не застарелые шрамы - память о последней войне, делая его лицо похожим на некрасивую маску дешевого балаганщика, под карими глазами пролегли темные тени. Черные штаны были заправлены в высокие шнурованные сапоги, а на поясе сверкала пряжка ремня. Короче говоря, ничего примечательного в Дарене, на первый взгляд, не было. А красивым его назвать было и того труднее.
  Нос внезапно защипало, и путник, досадливо чихнув, огляделся по сторонам. Справа от тракта цвели и благоухали синие шарики (название Дарен забыл), на которые у него с детства имелась жуткая аллергия. Он обиженно поморщился и поправил съехавший на нос ремешок.
  - Здоров будь, Дарен! - тихо подала голос девочка, не оборачиваясь.
  - Благодарю, - вздохнул он и с удивлением почувствовал, что ему и правда стало лучше.
  Броний радостно заржал и ускорил шаг. Вершник прищурился: впереди виднелась долгожданная весница.
  - Вот бы бадью с теплой водой, плотный ужин и на боковую! - мечтательно обронил он и тут же замолк, вспомнив о девочке.
  Мимо лебедями-павами проплывали-прохрамывали домишки - какие совсем чахлые от времени, а какие и побогаче, крыши пестрели свежей соломой, а из хлевов доносилось нестройное мычание, похрюкивание и блеяние. Около жилищ выстраивались чуть ли не очереди из зевак: какое событие - сам мерц пожаловал!
  Какая-то буйная коза, бешено сверкая глазами и фанатично, визгливо мекая, вылетела из-за поворота прямо под ноги коню и плюхнулась на заднюю точку. Бронька едва успел в испуге шарахнуться от взбешенного животного. Но коза, решив идти тараном, снова встала на ноги и боднула лбом его ногу. Конь брезгливо приподнял конечность, но отвечать на подлость не стал: не того полета птица.
  - Дунька! Куда ты, окаянная?! - вслед за козой кинулась пухленькая миловидная женщина с веревкой в руках. - Вернись, дурочка, вернись!
  Коза же, заприметив немилую хозяйку, подскочила на месте и, испуганно мекнув, помчалась дальше.
  Дарен усмехнулся: в каждой веснице одно и то же, одно и то же...
  Конь, еще раз брезгливо дернув ногой, пошел дальше, не забывая при этом мрачно всхрапывать.
  - Бабушка, - внезапно путник спешился и обратился к маленькой старушке на грубо сколоченной лавочке, - найдется ли здесь человек, который мог бы приютить девочку у себя? Я нашел ее в лесу, - он показал глазами на коня.
  Старушка подслеповато сощурилась, разглядывая ребенка, а потом, всплеснув руками, удивленно прошамкала:
  - Та это ш Велимка, штароштина дочш нажванная!
  "Даже так! - отметил про себя Дарен, но вслух ничего не сказал. - Тем более странно: что делала дочь старосты одна в лесу в двух побегах верховой езды от весницы?"
  - А где живет староста, бабушка?
  - Та езжай до самой сердцевины весницы, сражу дом-то егойный и заприметишь.
  - Спасибо. Дай Оар вам здоровья.
  - И тебе не хворать, сынок.
  Старушка еще некоторое время смотрела им вслед, а потом снова прикрыла глаза и отвернулась.
  Дарен двинулся в глубь поселения, ведя коня, горделиво поднявшего голову. Необычные, редкого янтарного цвета глаза хитро щурились, а в каждом шаге сквозила такое непробиваемое самоуважение и грация, что вершник невольно улыбнулся: точь-в-точь королевский жеребец!
  - Эх ты, выпендрежник. - он ласково пожурил коня и посмотрел вперед. - Э, да мы, кажется, пришли.
  Изба, срубленная из цельных стволов, радовала глаз своим размером. По сравнению с убогими лачужками, встречающимися Дарену по дороге, она казалась кралльским дворцом. Свежевыкрашенные зеленые ставни, два этажа...
  - Господин мерцернарий? - удивление, наигранная радость и чуть немного досады в голосе. - Чем обязаны Вашему визиту в нашу Рябиновку?
  Дарен обернулся. Староста (а, судя по всему, это был именно он) изумленно распахнул заплывшие глаза, насколько это позволяли сделать щеки, которые были видны из-за спины. Ушлый, крепко сбитый мужичок был на полторы головы ниже Дарена, и тот мысленно скривился: не понравился ему староста.
  - Да вот, дочку Вашу привез, - невозмутимо отчеканил Дарен покосившись на коника, где гордо восседала Велимира, - примете?
  Староста неотрывно смотрел на девчушку, потом перевел отсутствующий взгляд на путника.
  - Д-да, конечно. Проходите, господин... э-э...
  - Дарен.
  - Ох-х, конечно, господин мерцернарий, - староста засуетился вокруг вершника, подозвал чумазого мальчишку-конюшего и отправил того чистить коня господина, - мое имя Борщ. Проходите, господин. Мой дом - ваш дом!
  Да уж имя этому "господину" подходило как нельзя лучше. Не зря же слово образовалось от "щербы", трещинки... Вот и здесь перед Даром явно стоял человек с щербой, с трещинкой, с червоточинкой...
  Дарен слушал сумбурные высказывания Борща вполуха, снимая девочку с Брони. Его мысли уже были далеко отсюда: где-то на дне бадьи с теплой водой. Девочка проскользнула в дом, и путник двинулся за ней, но в дверях остановился и обернулся на продолжающего стоять столбом старосту:
  - А что дочка-то ваша в лесу делала?
  - Да кто ж ее знает? - преувеличенно весело отозвался Борщ, нервно перебирая руками тесьму, перевязывавшую рубаху под животом. - Она у нас того, чудаковатая немного, мало ли что ей в голову взбредет? Да и не дочь она мне вовсе: так, после смерти сестры сводной осталась сироткой, а я по доброте душевной пригрел ее у себя, да и...
  - Понятно, - оборвал его Дарен, демонстративно зевнув. - А как вы объясните тот факт, что Велимира была привязана к дереву?
  - Ах! - Борщ охнул, умело изобразив удивление. - Неужто ль опять разбойники на тракте появились? Ох, нехорошо это, не к добру, как же зерно-то на продажу в город возить теперь, коли есть опасность нарваться на людей лихих?
  - Успокойтесь. Я на тракте две седьмицы провел и никаких разбойников не видел, - проговорил Дарен, входя в дом.
  Комната из-за заливавших ее лучей казалась янтарной. На деревянных стенах висели куклы-охранницы: никого в дом не пропустят с дурными намерениями. Через узкое Оарово окошко проникал тонкий луч солнца, освещавший уголок Бога, в котором исправно находились священные вещи: горстка семян, щепотка соли, камень, зеркальце и потухшая свеча.
  "И семена золотистые, - отметил мерцернарий. - Только сила не в красоте, а в душе..."
  Раньше у него тоже был такой уголок. Пшеница означала урожай, соль - достаток в доме; камень показывал, в мире ли живет семья, али бедствует да бранится; зеркало отражало злые помыслы, а потухшая свеча символизировала человеческую жизнь. Если кто-то в семье умирал, ее зажигали и ждали, пока не прогорит свеча до отметки, на ней обозначенной. Ежели голод стоял - семян не было видно на красном платке, рядом с остальными предметами. Отсутствие соли говорило гостю о том, что в бедственном положении находится дом, а если зеркальце было перевернуто - то все, наползла болезнь страшная, и умертвила кого-то из семьи.
  Но сейчас у Дарена был другой Бог, а точнее, Богиня... И пока он не обзаведется семьей, не будет покровительствовать ему Оар.
  - А... да-да, конечно! - снова затараторил староста, о котором путник уже успел забыть. - Проходите, господин! Э-эй, Светислава! Приготовь комнату гостю!
  - И бадью с горячей водой, - невозмутимо добавил путник, скидывая запыленный плащ на широкую скамью при входе.
  - Дык... - хозяин дома икнул. - Понимаете, господин мерцернарий, воду-то греть надо, да и бадья у нас небольшая: мы ж люди скромные...
  - Ничего. Я подожду.
  Борщ вздохнул и, уже без ужимок, мрачно ответил:
  - Хорошо, господин мерцернарий. Все устроим. Светислава, да где ты уже? Готова комната?
  На лестнице показалась жена Борща: румяная крепкая женщина лет сорока в не штопанном еще домашнем платье. На ее лице застыло то же выражение, что приклеилось и к лицу хозяина: "больше масла, меньше супа", так, кажется, мать говорила. Слащавые улыбочки, будто купленные за пять медьков в ближайшей лавочке, плохо скрываемое недовольство в подернутых пленкой страха глазах... Все это успело утомить Дарена за проделанный путь.
  - Господин мерцернарий, следуйте за мной, - хозяйка попыталась заменить улыбку "сладкая, как мед" на "приторно-противная", но у нее ничего не вышло, и уголки губ раздосадовано опустились вниз. - Мирка, поставь греться воду для господина!
  Велимира, все это время топтавшаяся в дверях, отрывисто кивнула и кинулась исполнять приказ мачехи. Дарен проводил ее взглядом и, подхватив с пола замызганную торбу, отправился за Светиславой.
  - Надолго-то к нам заехали? - участливо поинтересовалась жена Борща ("валил бы к дьяболовой бабушке скорее!").
  - На ночь.
  Быть может, мерцернарию показалось, а может, хозяйка действительно облегченно вздохнула.
  - Проходите, пожалуйста. Скоро бадью слуги принесут и наполнят... Вы как любите: погорячее али попрохладней чтоб было?
  - Погорячее.
  Жена Борща понятливо кивнула и буквально выбежала из комнаты.
  Дарен сел на грубую, но сколоченную на совесть, кровать и огляделся. Сквозь слюдяное окошко в комнату проникал приглушенный свет, на узком столике стоял подсвечник со слегка оплавленными свечами, рядом же лежали трут и огниво. На золотистой деревянной стене висело местное "произведение искусства", наверное, купленное на одной из городских ярмарок за бесценок. На холсте была изображена девушка, легкими теплыми мазками. Круглое, румяное личико обрамляли длинные каштановые кудри, легкая ткань платья облегала хрупкий стан; правое плечико незнакомка кокетливо оголила, но вовсе не для того, чтобы привлечь чье-то внимание. Просто так, будто бы в зеркало смотрела на свое отражение.
  Войник долго смотрел на рисунок, пытаясь найти в нем что-то постоянно ускользающее от его внимания, но его раздумья были вскоре прерваны Борщом и его семьей, которые сначала втащили бадью в дом, а затем принялись наполнять ее водой.
  Когда они закончили, Дарен запер массивную дверь на засов и, раздевшись, быстро залез в бадью. Конечно, хозяйка пожалела воды, и, разумеется, она была не такая горячая, как любил путник, но сейчас Дарена такие мелочи уже не волновали.
  - Хор-рошо!
  Вода сомкнулась над его головой, лишь черные волосы остались плавать на месте человека, но вскоре Дарен вынырнул на воздух и с усердием стал оттираться от копоти дорог. К коже возвращался привычный белый цвет, а щеки покрылись ярко-алым румянцем. Его еще с детства дразнили из-за этой дурацкой особенности: красные пятна на белой, как заморский мрамор, коже выглядели на редкость глупо и несуразно.
  Дар вслух усмехнулся своим воспоминаниям и покачал головой, которую облепили мокрые темные пряди.
  
  К ужину мерцернарий спустился свежий, как утренняя роса, и заметно подобревший. Запасная простая одежда не стесняла движений и была намного удобнее форменной, которая в данный момент, постиранная, сушилась на улице, с лица Дарена исчезли злость и усталость, а волосы путник завязал узлом, чтобы не лезли в глаза. Староста довольно хмыкнул в усы, а его жена быстро подхватила гостя под руку и повела к столу.
  - А это, господин мерцернарий, наши дочери и сын. - гордо возвестила она, указывая головой куда-то вперед. - Софья, Чернава и Дубыня.
  Дарен проследил за ее взглядом и рассмотрел двух девочек - одну совсем маленькую, и девять годиков еще не стукнуло, а вторую - чуть постарше Велимиры, да юношу лет восемнадцати, который походил на отца всем, кроме живота.
  "Впрочем, - подумал путник, - живот - дело наживное".
  На девочках красовались праздничные платья, хотя никакого праздника в стране не намечалось, если, конечно, не считать им его приезд. Мышиного цвета волосы младшей сестры были заплетены в две косы, а старшая подобрала черные, как уголь, косы сзади, закрепив их на затылке. Дар даже удивился: черные волосы у южанки? Это что-то совсем из ряда вон выходящее. Парень хмурился и, невольно копируя отцовские манеры, теребил веревку на поясе.
  - А где Велимира? - нейтрально поинтересовался Дар, садясь на заботливо отодвинутый стул.
  Супруги переглянулись, и Светислава ответила, что, наверное, убирается в хлеву.
  "Тоже мне, сказка про неугодную падчерицу! - искренне подумал Дарен, - дурдом какой-то!"
  А вслух поинтересовался:
  - Разве она не будет есть за общим столом?
  - Девочка сейчас занята, - вмешался староста, - потом поест.
  Дарен едва заметно пожал плечами. В конце концов, Борщ был прав: его семья, его порядки. И кто он такой, чтобы вмешиваться? Тем более, голодный взгляд то и дело натыкался на разные вкусности (хозяйка расстаралась), а в животе предательски заурчало. Вскоре Дарен уже уплетал за обе щеки, забыв о привезенной девчушке, которая за всю трапезу так и не появилась на пороге дома.
  
  - И тогда... ик! Пришли войники, да токма весницу уже сожгли акиремцы поганые! Ик! А прадед со своими братьями успел схорониться в ближайшем... ик! Селении. Да так и основали здесь Рябиновку, да, сын?
  - Ик! - возмущенно высказал Дубыня свое мнение.
  Дарен терпеливо внимал пьяным речам старосты, пятый раз выслушивая повесть о возникновении весницы Рябиновки, и повесть эта, надобно заметить, с каждым разом (и каждой кружкой биры) обрастала все новыми, леденящими душу подробностями.
  Путник медленно попивал горьковатую рябиновую биру и вновь продумывал план действий по приезду на границу. Но хмель постепенно делал свое дело, и в голове становилось все чище и чище, пока Дарен, наконец, не пришел к решению, что у него слишком мало сведений для составления какого-либо плана.
  - Спасибо за хлеб-соль, хозяева, - устало произнес он, - не будьте в обиде, я удалюсь к себе в комнату.
  Но, кажется, никто не заметил его ухода. Внеплановая пьянка со всеми вытекающими из нее последствиями продолжалась, а путник, будучи вымотанным и немного захмелевшим, не заметил пропажи листка с рисунком, опрометчиво оставленным им на кровати.
  "Хоть бы завтра тучи набежали! - мечтательно подумал он, закрывая глаза и укрываясь лоскутным одеялом, - как бы я был благодарен природе-матушке!".
  Бронька, жеманно вытянув шею, словно прочитав мысли хозяина, согласно фыркнул в конюшне.
  ***
  - Будь ты проклята! - он в отчаянии сделал то, на что бы никогда раньше не решился... - Отныне тебе запрещено появляться в этих землях!
  Женщина гордо подняла подбородок, сверкнули черные глаза, а не собранные ничем волосы рассыпались, обвивая хрупкую фигурку в длинном синем платье... Одна против целого клана. Против всех, кого знала, любила, кому искренне верила! Что ж... Хрустели все клятвы и обещания, как опавшие осенние листья под ногами, хрустели и рассыпались прахом под тяжелыми сапогами непонимания, осуждения и горечи. Ей никогда еще не было так страшно. Больно будет потом, но пока было только страшно. Колени предательски дрожали, но женщина не опустила взгляда:
  - Воля Ваша, отец.
  - Ты не дочь мне более!
  Она не вздрогнула, но на миг опустила веки, приглушая отзвуки грозы, зарождающейся в зрачках.
  - Что ж... Будь по-твоему... - дождь усилился, заглушая последующие слова, и тогда она прокричала: - Да снизойдет на вас тень мрачная! Да поглотит она ваш разум и ваши чары, и да не сможете вы уйти из-под гнета, пока не будете прощены! - и женщина растворилась во мраке, будто и не было ее никогда.
  Черноволосый мужчина долго смотрел сквозь пелену дождя, еще не до конца понимая, что он натворил. Но звенящая золотистая струнка, издав жалобное "треньк!" уже лопнула, и пути назад не было. Он упал на колени, чувствуя, что это конец... Дело сделано. Тьма, довольно мурлыча, потирает ручки и ласково скалится в их сторону. Ничего не изменить. Тяжелые капли дождя стекали по его окаменевшему лицу, обжигая морозным ветром, луна полностью скрылась за тучами.
  - Чего встали?! - черные волосы взметнулись вслед за их хозяином. - Идем отсюда! Идем! Отныне это место проклято...
  
  Дарен резко открыл глаза и судорожно сжал руками одеяло. Сна не было ни в одном глазу. Будто и не сон был вовсе...
  - Что за дьябол?
  Да нет, точно сон, сон. Что же еще? Да и не припомнить вовсе уже, что привиделось.
  Дарен отер холодный пот со лба и вынудил себя улыбнуться, как будто глупая улыбка могла прогнать черноту отступающего ужаса сновидения.
  Светало. Наступило то время суток, когда еще не понятно, наступает ли день, или просто ночь такая светлая выдалась. Петухи еще не проснулись, а небо не посерело. Но путник точно знал: еще немного - и первые лучи солнца осветят сонную землю, и тогда снова забурлит, закипит, как в диковинном ковше, людская жизнь. Это чувство было сродни тому, которым листья начинают ощущать скорое приближение художницы-осени.
  Внизу раздался громкий стук, а затем послышались чьи-то голоса. Дарен напряг слух и различил слова:
  - А я тебе говорил... дурень!
  - ...сумел.
  - ...дальше... глубже в лес!
  - ...времени!
  - ...куда привязал... неумеха.
  - Отец!
  - В следующий раз... попробуй только у меня! Девчонка уже... нахлебниц не держать...
  - ...знал, что ... поедет мимо?
  - А! Пустоголовье!
  Дарен нахмурился. Он мог и ошибаться, но уж слишком четкой выходила картинка. Или нет? А-а, ладно, ему-то что за дело?
  "Путник, не будь холодным, - усмехнулась где-то рядом Эльга, - лед не может быть живым..."
  "Помни обо мне, Верная" - немного резковато отозвался Дар, не ожидавший от богини такого рьяного интереса к его жизни.
  Он сел на жесткой кровати и протер руками лицо. Со стены на него грустно смотрела красивая темноволосая девушка. В предрассветной мгле ее лицо посерело, но приобрело какие-то другие, живые и печальные черты. Светлые губы грустно улыбались Дарену, а в темных глазах застыла пламенем в снеге тоска. Так странно сделалось путнику, ведь днем ему казалось, что лучистый взгляд незнакомки наполнен искренней, янтарной, пенящейся, как свежая бира, радостью, да и сама девушка смеется от светлого счастья... Игра светотени или задумка талантливого художника? Быть может, и то, и другое.
  Дарен решительно встал: пора было собираться. Если покинет весницу с рассветом, то дотемна доберется до пограничной заставы. И это будет значить, что у него останется еще целый день в запасе, чтобы попытаться разобраться хотя бы в вершках проблем, без назначенных краллем людьми. Ведь главным мерцернарий был только формально, на деле же все делали ищейки главы государства, перевирающие любые не нравящиеся им факты и переворачивающие все произошедшие события с ног на голову.
  Путник стал одеваться, но, не надев один сапог, усмехнулся и хлопнул себя по лбу: его форменная одежда осталась на улице. А ведь ночи, в отличие от дней, были прохладными, и теперь все наверняка будет сырым. Дарен, покачав головой, быстро накинул на плечи плащ и выскользнул за дверь. Бесшумно прошел в горницу, поздоровался с хозяйкой, выбежавшей из кухни, наступил на хвост огромному рыжему котяре...
  Кот взвыл дурным голосом и, выгнув спину, зашипел на путника, потом бросился прочь, прямиком под ноги хозяйке. Женщина, не ожидав от полосатого питомца такой подлянки, не удержала равновесия и упала на пол. Глиняная крынка со сметаной, которую она прижимала к пышной груди, вылетела из рук и, утробно звякнув, раскололась. Густая белая лужа растеклась на полу, источая нежный кисловатый запах. Котяра, мигом учуяв лакомство, на полпути к двери в кухню остановился и, принюхавшись, ринулся обратно, тем не менее обойдя по широкой дуге Дарена. Светислава выкрикнула пару крепких слов, после чего, кряхтя и охая, встала и попыталась оттащить кота за шкирку от испорченной безвозвратно сметаны.
  - Стой, рыжий дьябол! - ее лицо, исказившееся страданием, приобрело едва заметные дерзкие черты. - Ах, негодяй! Запру тебя на псарне, будешь знать, умник!
  - Да он тут, собственно и не причем, - со слегка виноватым видом заметил мерцернарий.
  Женщина нехотя повернулась в его сторону, и Дарен, увидев у нее на лбу написанное крупными буквами желание кого-нибудь убить, поспешил выбежать во двор.
  Раннее утро встретило путника нестерпимо приятной и такой желанной прохладой. Тонкие губы сами искривились в улыбке, а в глазах сверкнул озорной огонек. Сверкнул и пропал, будто и не было его вовсе. Первые лучи солнца уже опасливо выглянули из-за горизонта, небо окрасилось в золотисто-серый цвет. Последние звезды тоскливо гасли, как испуганные светлячки, уступая место рождающейся заре. Звезды - они ведь вечны, а заря рождается каждый день разной... Живет несколько мгновений, умирает, а потом снова ждет оборот до нового рождения, чтобы снова удивить красками тех, кто еще не разучился удивляться. Осенняя заря всегда была особенной: карамельно-золотистая, медовая, как наливное яблочко, она всегда приносила с собой надежду на что-то светлое и далекое. Странно, да? Приход осени всегда сопровождался и грустью, радостью. Она пела свою странную грустную песню, из-под тонких ее пальцев вытекала задорной речушкой щемящая струнная мелодия старушки-скрипки.
  Дарен постоял на крыльце с волну, не желая прогонять столь редкое ощущения покоя и умиротворенности, а потом, широко зевнув и зябко передернув плечами, поспешил за вещами.
  
  - Спасибо за прием, хозяева. - Дар, покопавшись в торбе, со вздохом извлек оттуда кошель. - Сколько я должен вам за постой?
  Путник сначала было хотел уехать, не расплатившись, а потом... В конце концов, в прошлой гостильне с него содрали в три раза больше. Да и не пригодятся денежки-то в ближайшее время. Ежели только оружие нормальное купить... Да на него все равно не хватило бы тех трех златов, которые еще звонко переговаривались в кошеле.
  - Д-да... Господин мерцернарий... - замялся Борщ, алчно уставившись на стрибрянник, мелькнувший в ладони путника.
  - Этого будет достаточно?
  Дарен скривился, заметив реакцию старосты. Нет, разумеется, он понимал, что мужик вряд ли смог бы получить стрибрянник практически задарма, но богатый дом говорил сам за себя. И Дару было неприятно до тошноты. Путник показательно зевнул и пригладил немного взъерошенные волосы рукой.
  - Более чем. - Борщ вышел из застывшего состояния подозрительно быстро и часто закивал, поспешно пряча монету за пазуху (будет теперь, на что купить себе новый кафтан). - Господин мерцернарий еще чего-нибудь желает?
  - Собери мне в дорогу еды, хозяйка.
  Но, странное дело, лишь только Дарен вышел за пределы жилища хозяев, на душе посветлело и полегчало. Первый сорванный ветром листочек плавно опустился рядом с ним. Второй путник, улыбнувшись, поймал и, как в детстве, загадал желание. Потом, воровато оглядевшись, смутился и отпустил листик лететь дальше.
  - Чего это я, в самом деле?.. - а перед глазами стояли никак не покидающие его память сцены прошлого.
  Память же, как кошка. Она может существовать и без ее хозяина, но с ним обретает иные качества. Приходит и уходит, когда ей вздумается, подняв ощетинившийся пушинками-событиями хвост и спрятав дикий блеск в расширившихся зрачках, чтобы потом, когда хозяин отвлечется, подкрасться сзади и цапнуть побольнее. И не разозлишься на нее, потому как память - неотъемлемая часть твоей жизни. Один раз попытавшись выгнать ее из сердца, будешь страдать веками. Человек-без-памяти... Нет, это уже не человек. Если мы не будем помнить - мы перестанем быть собою, а это страшно, так нестерпимо страшно! Память - странная штука. Она хранит равное количество невыносимо грустных и невозможно радостных мгновений. И если чаша весов начинает склоняться лишь в одну сторону, человек теряет свое "я", забывая, что вторая чаша тоже существует, хоть и не ощутима она... Мстителям уже никогда не будет доступна радость жизни, ведь они потеряли ее суть и забыли ее запах. Блаженным же никогда полностью не познать моря печали, касающегося их лишь мелкими солеными каплями, мгновенно высыхающими на теле... Странная штука - память.
  Путник уже собирался вскакивать на коня, когда на крыльцо выбежала Велимира.
  - Дарен, стой!
  Он взглянул на раскрасневшееся от бега, живое лицо с выразительными голубыми глазами: будто сам Обичам* (Обичам - двуликий бог плодородия. Женщинам часто является в виде прекрасного обнаженного юноши, мужчинам - в виде прекрасноликой девушки) запечатлел на нем свой поцелуй. Золотые волосы, не расчесанные с утра, упрямо лезли на лоб, хотя их туда никто не приглашал.
  Дарен нахмурился, вспомнив утренние обрывки непонятного разговора, и в лоб спросил:
  - Зря я тебя привез обратно? - и продолжил седлать Броню.
  Девочка часто заморгала, будто бы не понимая, о чем он говорит, а потом широко улыбнулась и протянула ему ладошку, на которой покоился круглый черный камешек с дырочкой, через которую был продет тонкий кожаный шнурок.
  - Что это? - путник взглянул ей в глаза.
  - Отдарок на подарок, - тихо ответила Мира и, переложив из своей руки в его ладонь камень, сжала ее, - надень его, пожалуйста.
  - На какой подарок? Зачем? - удивился Дарен и строго начал: - Велимира, я не...
  Девочка приложила маленький пальчик к губам и испуганно оглянулась на дверь. Та вдруг отворилась, выпуская на воздух недовольную жену Борща.
  - Вот ты где, маленькая паршивка! - грозно прорычала она, быстрыми шажками подходя к ним и оттаскивая Велимиру за руку; та лишь жалобно пискнула. - Мешаешь, господину, значит? Ох, и доиграешься ты у меня: самолично выпорю!
  Дарен перевел хмурый взгляд с испуганной девчушки на хозяйку. Ее лицо было красным, левое веко слегка подергивалось, а брови гневно сошлись на переносице. Пара серых прядей выбилась из-под белого платка, которым она убрала волосы. Рядом с девочкой Светислава казалась несуразной бабой. Да такой, в сущности, и была.
  - Отпустите ее, - вмешался путник, - мы разговариваем.
  Хозяйка недоверчиво посмотрела на него, но руку падчерицы отпустила.
  - Ну, ладно, коли так, - ворчливо продолжила она и добавила: - пускай позднее ступает в лес за грибами.
  - Непременно, - мрачно пообещал Дарен, глядя на ее удаляющуюся фигуру; затем снова поглядел на Велимиру.
  - Пожалуйста, надень, - снова тихо заговорила она, - бабочки умирают, теряют свои крылья, лето уходит... А осень жестока, осень карает слабых. Надень, пожалуйста, надень!
  - Ладно, ладно! - он подчинился, завязывая на шее шнурок и думая, что снимет его сразу же, как отъедет от весницы: еще не хватало того, чтобы в нем чаровника заподозрили: покоя не дадут!
  - Ты обманываешь, - Мира покачала головой, - ты снимешь... Так знай, Дарен. Я ведаю, что тебе придется вернуться, я чувствую это! Коли снимешь камень - уже не воротишься...
  И она убежала. А путник, посмотрев ей вслед, лишь покачал головой: девочка и взаправду была немного не в себе. Возвращаться за ней?.. Нет, ничего глупее никому и в голову не могло прийти. Ему не нужна обуза в виде чудаковатого ребенка.
  Дарен запрыгнул в седло и бодро поглядел вперед.
  - Ну, Броня, поехали!
  Конь, радостно заржав, понес вершника по пыльной дороге навстречу неизвестности.
  
  Справа и слева от тракта простирался лес. Уныло шелестели желтыми резными листьями тонкие березы, красовались друг-перед другом разноцветными платьями модницы-осинки, огорченно шептались между собой плакучие ивы, чьи листья касались земли. Будто бы в немом поклоне согнулись серебристые ветви, приветствуя одинокого путника. Могучие старцы-дубы, с высоты птичьего полета гордо взирали на собратьев, изредка осыпая желудями незадачливого зеваку.
  Лес напоминал сказочный бал. Тихую, нежную музыку играли ясени, и танцевал лес. Лихо отплясывали мазурку сорванные хрупкие ветки, в медленном танце застыли грозные ели, едва заметно покачивая мохнатыми лапами, кружились в быстром вальсе красочные листья, устилая дорогу пестрым ковром... Гости-ясени смущенно и тихо разговаривали между собой, стараясь не переглушить своими голосами мелодии леса; стройные рябинки звенели алыми сережками, кокетливо поднимая и опуская ветви, молодые клёны гладили воздух резными крыльями, плавно роняя листья на звериную тропу.
  "Красиво, - с легкой грустью подумал путник. - Вечная осень... Она прекрасна в это мгновение, на пике янтарного страдания. Вечная осень. Вечная печаль. Ведь она вечна?.."
  Стал накрапывать мелкий дождик, и вершник, одарив его улыбкой, подставил под холодные капли лицо, запрокинув голову к побелевшему, будто бы в страхе, небу. И когда уже не было никаких сил терпеть боль от ледяных поцелуев небесных слез, лишь тогда Дарен позволил себе накинуть капюшон.
  Конь, понуро плетясь по дороге и время от времени ухитряясь брезгливо дергать копытами, отнюдь не разделял радости хозяина. Ему-то хорошо, он одет, обут и едет верхом... Броня мечтательно прикрыл глаза, и перед его мысленным взором встала картинка: обнаженный Дарен (правда, конь никогда не видел своего вершника обнаженным, но, чего не знал, то додумал) идет по дороге на четвереньках, а на нем, радостно хрюкая, сидит он - Броний, с гордо поднятой головой, облаченный в королевскую мантию... Конь еще немного покрутил понравившееся развитие событий перед мысленным взором, а потом грустно помотал головой и искоса взглянул на мечтательно улыбающегося хозяина.
  А Дарен действительно мечтал. Мечтал о своей горячо и трепетно любимой северной стороне, которую оставил вот уже как десять лет назад. Мечтал о высоких кедрах и о густом черничнике, мечтал о черноволосых детях, мечтал даже о том, чего еще с ним не было. И, как водится, замечтавшись, не почувствовал приближения опасности.
  Первый стрибрянный болт просвистел в ладони от его правого уха. Дарен поднял взгляд, а рука уже взвела затвор на наручном самостреле. Три человека разбойничей наружности смотрели на него с любовью палача и поигрывали увесистыми дубинками. В глазах их застыло доброе, можно сказать даже, миролюбивое выражение... как у жрецов Свора - Бога крови.
  На всех троих была одета богатая одежда, но явно с чужого плеча. У одного на рукаве темнели пятна крови. Своей или чужой? Любопытно, с мертвецов они тоже не гнушаются снимать платья?
  "Докаркался, - мрачно подумал вершник, - а ведь до границы всего несколько верст".
  Драться он умел, но, увы и ах, не любил.
  - Что, войничек, деньжата по-хорошему отдадим али потанцуем?
  Дарен задумчиво поднял глаза к хмурому небу, и дождь сразу же вцепился ледяными пальцами ему в лицо.
  - Танцуйте, - наконец, нарочито небрежно пожал плечами он, переводя взгляд на разбойников.
  - Храбрый, да? - раздался звонкий смех, и из-за широких спин выступила вперед женщина.
  Она находилась как раз в том возрасте, когда ей одинаково можно было бы дать как двадцать, так и тридцать лет.
  Мерцернарий еще больше помрачнел, понимая, что не посмеет ударить женщину, будь она хоть трижды атаманшей.
  - Вы понимаете, чем вам грозит задержка срочника? - спокойно поинтересовался он.
  - Чем же? - ухмыльнулся самый большой разбойник, мышечная масса которого могла бы испугать даже медведя. - Ты нас не пужай, войник. Мы, люди честные, никому про твой позор не скажем...
  - Вот уж спасибо! - едко отозвался Дарен и пробормотал под нос: - благодетели, благодать их к дьяболу... Я, пожалуй, откажусь от вашего, несомненно, заманчивого предложения, господа.
  Он пришпорил Брония. Тот, заржав, встал на дыбы и метнулся вперед, сшибая одного из детин.
  - А вот это ты зря, мил человек, - зло прищурилась атаманша, - нехорошо калечить людей, ай, нехорошо! Ребята, проучите-ка невежу.
  Дарен, с тоской поглядев на потрепанные ножны, спешился и достал проржавевший меч.
  Первую дубину он успел остановить мечом, обладателя второй просто-напросто пнул по причинному месту, а о грозное оружие третьего (палку с железным шиповатым набалдашником) хлипкое железо Дарена под громкий гогот разбойников сломалось у самой рукояти.
  Но отступать было... поздно?... И путник даже почти внушил себе, что поздно. Им овладел азарт битвы. Дарен люто ненавидел это чувство и жадно упивался им одновременно, он боялся его и желал, он... Но одного он не мог. Раз, увидев мир и врагов сквозь кровавую пелену боя, он уже не мог остановить это.
  Дарен стрелой метнулся вперед, но допустил ошибку. Сосредоточившись на трех мужчинах, он совсем забыл о женщине... И зря, зря забыл!.. Что-то тонкое рассекло воздух, и Дарен в последний миг пригнулся, но темное лезвие кинжала успело полоснуть его по плечу. Боли пока не было. Она придет потом, когда схлынут потоки азарта драки, когда враги будут повержены... Войник поднял раненую левую руку с самострелом и, почти не целясь, посылая пять шипок в обступивших его разбойников. И, судя по раздавшемуся слаженному вою сзади, он попал два раза. Их осталось всего двое, но радости путнику это не добавляло.
  - Может, мирно разойдемся? - предложил Дарен, целясь в атаманшу (романтики большой дороги не были в курсе, что вершник никогда бы не выстрелил).
  - Мирно?! - раненым зверем взвыла женщина, бросаясь к одному из двух "павших героев", после чего выдавила сквозь сжатые зубы: - ублюдок!
  И уцелевшие разбойники, подхватив раненых товарищей, ринулись в лес, почти мгновенно скрываясь в зыбкой рябой листве. Лес с радостью принял новую порцию тепла, быстро затягивая их в хоровод танца...
  Он дал им уйти. Не стал убивать, хотя мог. Зачем?.. Зачем рушить еще чьи-то судьбы, если твоей жизни уже ничего не грозит?
  - Ну, что Броня, - грустно усмехнулся путник, подходя к гордому собой донельзя коню, - поехали дальше?
  Броний шевельнул ушами и взрыл правым передним копытом размягченную почву.
  Дарен поставил ногу в стремя, с пылинку* (пылинка - аналог секунды) посмотрел на место, где волну назад скрылись разбойники, и лихо запрыгнул в седло. Ему предстояло ехать еще как минимум четыре побега до ближайшего поселения.
  Из леса раздался жуткий вой.
  Дарен скривился, как от зубной боли, и пришпорил коня.
  - Беги, Броня, беги!..
  Так чтобы ветер яростно хлестал по щекам, чтобы ливень злобными иголками выкалывал глаза, так, чтобы телесная боль вытеснила душевную... Он не любил убивать. Но делал это с завидным постоянством, будто сама насмешница-Судьба издевалась над ним. И так горько было Дарену, но изменить что-либо он был не в силах: оставалось только лететь стрелой вперед, не оглядываясь на оставленные позади несчастья. Лететь черноперой стрелой смерти...
  Дарен отчаянно понимал, что ему вовек не отмыться, не отмолиться от пролитой им крови, что она будет преследовать его везде, куда бы он не направился, и что он до конца жизни был обречен слышать плач матерей и жен, убитых им. Он понимал, что как никто другой виновен в том, что чужая ненависть окружает его плотным, вязким коконом, из которого не выбраться, в котором задыхаешься, как в воде... Он понимал все. И старался не поддаваться кровавому безумию, но, чем дольше он боролся, тем яростнее опутывал его своими сетями невидимый паук, и тем меньше ему хотелось сопротивляться...
  - Да, я трус! - зло выкрикнул он дождю. - И что с того?!
  - С того?.. С того?.. - откликнулось эхо тоскливо.
  Вершник упрямо сжал губы и вскинул голову. Руки в кожаных перчатках до боли сжали поводья, капюшон слетел с головы, и намокшие вмиг волосы облепили голову.
  Страшные шрамы на теле вновь затянули болью, реагируя на холод и сырость.
  "И пусть их! - ожесточенно думал Дарен, - пусть!"
  
  К концу дня дождь так размыл дорогу, что копыта коня увязали в нем на ладонь. Дарен тоскливо посмотрел на приближающуюся развилку: одна вела в ближайшее селение, а вторая к пограничной заставе, однако и ежу было понятно, что до границы он уже при всем желании не доедет. Путник легонько сжал бока вымотавшегося Брони.
  Старолесск со своей каменной стеной, усыпанной бисером бойниц, мало напоминал весницу, и Дарен не удивился бы, если через пару лет на карте появится новый город. Хотя, если вспомнить историю (а с историей, прямо его не касающейся, у Дарена были нелады с самого детства), то раньше Старолесск и был полноправным пограничным городом, но после нескольких инцидентов на заросско-акиремской границе навевающая издалека ужас каменная стена почти развалилась, жителей практически не осталось, а дома горели, как факелы, не затухая, и город перестал существовать. Остатки былой мощи хранила в себе грубая кладка серых неприветливых стен, да не успевшие сгореть древние рукописные книги.
  Но Дарен никогда здесь не был, книгами интересовался только поскольку постольку, а непрекращающегося почти восемь лет пожара не видел, да и не мог видеть, и потому отстраивающаяся заново стена подтолкнула его к совершенно другим мыслям, глядящим в светлое будущее, а не в темное прошлое.
  Где-то на лестницах перекрикивались рабочие, стучали топоры, слышалась отборная ругань, смеялись дети на улицах, кричали их родители...
  Медленно, но неумолимо темнело. Солнце, так и не выглянувшее из-за сизых матовых туч за весь день, завершало чертить полукруг и спускалось к алой ниточке горизонта.
  Дарен, подъехав вплотную к негостеприимно закрытым воротам, спешился и, взявшись за массивное кольцо, три раза стукнул.
  Прошла волна, вторая, третья... Смеркалось. Путник хотел было уже снова стучать, но тут ворота со скрипом стали открываться, выпуская сухонького седого старичка в небогатой одежде.
  - Вечер добрый, - поздоровался он.
  - Здравствуйте, - Дарен кивнул ему и собирался въехать, но старичок загородил собой проход.
  Путник нахмурился:
  - Что-то не так?
  - Дык... Пошлину заплатить надобно.
  Дарен оторопел.
  - Что? Какую пошлину?
  - Какую-какую... - и он вытащил из-за пазухи смятый листочек, - Читать умеете, господин?
  Путник нетерпеливо выхватил бумажку из сморщенных рук и пробежался по ней глазами. Потом в сердцах сплюнул.
  - Слушай ты, старый сморчок, ты сам-то это читал? Тут написано: "брать пошлину с торговых людей!", я, что так на караван похож?!
  - А мне почем знать? - дотошный старичок не собирался сдаваться. - Мало ли, что, хе-хе. Может, ты в сумках чего прячешь.
  - Прячу, - добавив меда в голосе, сказал Дарен и рявкнул: - удавку тебе на шею, старый хрыч!
  - Ты меня тут не пужай! - он подбоченился, - пуганные мы уже, пуганные... И не раз, замечу, ох, не раз.
  Путник сузил глаза, в которых появлялись отзвуки начинающейся бури, но, то ли дедок их не видел, то ли не хотел замечать.
  - На, - Дарен со злостью выхватил кралльский приказ, чуть не порвав ценную бумагу, и всунул ее под нос деду, - я мерцернарий его величества кралля Блуда Первого.
  Старик невозмутимо отвел руку путника: похоже, его совсем не волновал тот факт, что за задержку срочника обычно полагается штраф в десять злотов. И даже то, что срочник этот был чуть ли не в два раза выше его самого.
  - Что опять?
  - Дык... Того, не обучены мы читать-то, - старик всунул приказ обратно в руку Дарену.
  - Так. - Путник заставил себя прикрыть глаза. - Позови кого-нибудь, кто обучен.
  - Не можно. - тот гордо вздыбил морщинистый подбородок. - А то ж, хе-хе, покуда я ходить буду туды-сюды, ты возьми, да и пройди в Старолесск.
  - Закрывай ворота.
  - Что? - старичок прикинулся глухим и подставил правое ухо, - не слышу!
  - Закрывай ворота и ищи грамотного человека в своей веснице! - прорычал Дарен, - и если через десяток волн я не дождусь тебя, то перелезу через эту стену!
  Старик окинул путника скептическим взглядом, но, видимо пришел к выводу, что тому действительно это под силу. Потом перевел взгляд на флегматичного Броню и торжествующе выставил вперед кривой указательный палец.
  - Ага! - он снова захехекал, - а лошадку-то как через стену потащишь, а?
  Согласитесь, трудно сдерживать рвущийся наружу звериный рык после непрерывной скачки в четырнадцать побегов, когда ты весь мокрый, потный, голодный, усталый и, вдобавок ко всему, раненный в плечо. Вот Дарен и не стал сдерживать.
  - А за лошадку я с тебя спрошу. Лично!
  Путник не знал, это ли сомнительное обещание повлияло на решение мерзкого старикашки али окрик позади него, но, так или иначе, он тщательно запер ворота перед носом Дарена, а меньше, чем через пять волн во вновь открывшихся створках показался молодой стражник, позади которого мелко семенил невыносимый дедок, ожесточенно жестикулируя и, по-видимому, что-то доказывая.
  - ...а я говорю ему: "Не можно!", значиться, а он мне...
  - Замолкни, - юноша быстро пробежался взглядом по протянутой ему путником бумажке, нахмурился, перевел взгляд на старика, пробормотал что-то маловразумительное, после чего с поклоном поприветствовал Дарена и отдал ему кралльский приказ. - Простите великодушно, господин мерцернарий, наш... смотритель иногда... эм... усердствует больше, чем того надобно.
  - Да куда уж больше, - проворчал Дарен, беря коня под уздцы и проходя, наконец, в весницу-город. - Здесь есть хотя бы одна гостильня?
  - Вам какую: подешевле или?.. - стражник, судя по всему, был жутко доволен тем, что легко отделался, - тут совсем рядом "Бычья цепь", а ежели дальше пройдете, то увидите "Козью ножку".
  - А "Курьей лапки" у вас нет? - неуклюже пошутил путник.
  - Нет, но на прошлой седьмице можно было заночевать еще в "Свином копыте", - улыбнулся стражник, - честное слово, господин мерцернарий!
  - Не селение, а скотный двор какой-то, - пробормотал Дарен. - А сам-то куда посоветуешь пойти?
  Молодой человек почесал затылок, потом взъерошил короткие каштановые волосы:
  - Отправляйтесь-ка, господин, в "Козью ножку". Там и почище будет, и готовят получше, чем в "Цепи"... Но и цены немного кусаются.
  - Ну, если немного... - путник пошарил за пазухой, вытаскивая кошель.
  Стража получала такой мизер, что на него, не то, что семью не прокормить - самому бы с голодухи ноги не отбросить. Стрибрянная полушка полетела в ладонь паренька, а сам Дарен кивнул, показывая, что принял к сведению его совет.
  - Как я дойду?
  Стражник, жутко счастливый, что ему удалось еще и подзаработать, быстро и подробно описал план на словах и, сославшись на дела, отправился прямиком к ювелиру. Будет теперь, на что купить Маняше то самое колечко змейкой, уж она-то обрадуется, и ему всяко приятно. А он-то дурак идти не хотел к воротам! Ясное дело, сегодня госпожа Удача была благосклонна к нему.
  А Дарен, прочитав все это на лице паренька, фыркнул и отправился дальше. В конце концов, деньги - всего лишь деньги. Бездушные блестящие кругляшки на теплой ладони.
  На улицах фонарщики зажигали редкие смоляные лампы, но те больше чадили и скорее прогоняли свет, чем испускали его. Любопытные дети выскакивали из домов и украдкой тыкали пальцем в заезжего мерцернария, шушукаясь за его спиной. Старушки на лавочках, продолжая сплетничать, провожали Дарена цепкими взглядами, а из окон глядели молодые девушки, раздумывая, стоит ли связываться с нездешним наемником или нет.
  Жители весницы - сплошь светлоглазые и светловолосые - сразу же примечали в нем чужака. Суровые отцы, заприметив оценивающие взгляды дочерей, хмуро грозили им пальцами, а пареньки нервно покусывали губы. Оно и ясно: друг перед другом бахвалиться можно сколько угодно, а как дойдет до дела... Нет, никому не хотелось связываться с чужаком: вон у него какие кулаки огромные, побольше, небось, чем у Васьки - кузнецова сына, и рукоять меча из-под полы плаща выглядывает... Да и повода пока нет. Вот ежели он начнет на ихних девок заглядываться, то тогда можно и всем сразу, по справедливости.
  Какой-то маленький воришка, воспользовавшись ложной задумчивостью путника, попытался стащить его тощий кошель, но был пойман за шкирку тяжелой рукой, и тут же жалобно захныкал.
  Дарен вздохнул и, пожалев мальчишку, отпустил, пригрозив, что в следующий раз отлупит по заду.
  После этой сцены молодые мамы уже не пускали своих детищ к "злобному мерцернрию", да только что возьмешь с детей? Любопытство в них заложено с рождения, а потому, несмотря на все родительские запреты, они, под прикрытием сумерек, соревнуясь в храбрости, подскакивали к путнику, а потом стремглав бежали прочь, обратно, чтобы потом рассказывать, "как мерцернарий их чуть не поймал", "а глазищи, глазищи-то у него так и светятся!".
  Девушки постарше, глядя на младших братьев и сестер, тоже стали привлекать внимание заезжего наемника: брали маленькие зеркальца, ловили отблеск свечи и посылали зайчиков-светлячков. Часто зайчик одной красавицы сталкивался со светлячком соседки через улицу, и тогда девушки, недовольно хмурясь, убирали зеркала, потому как - нехорошая примета... А уж потом можно будет и подговорить братишку крысу дохлую подложить в горницу сопернице.
  В общем, Дарен был безмерно счастлив, когда, наконец, добрался до гостильни, передал коня на попечение мальчишки и, вручив тому медьку, оказался под прикрытием стен от назойливого внимания.
  Гостильня была забита чуть ли не под завязку, и одно свободное место нашлось лишь у стены, да и то лишь потому, что половину дубового стола занимал дрыхнувший пьяница, уронивший русоволосую голову в салат. Но выбирать не приходилось, а потому Дарен направился именно туда, неприязненно сморщившись, отчего опять дернуло шрам, протянувшийся поперек левой брови. Он машинально коснулся его рукой и заодно заправил прядь полос, выбившуюся из-под ремешка на голове.
  Через волну к нему подскочила бойкая разносчица и, приняв заказ, умчалась дальше, а путник, ожидая ужина, прислушался к громкому разговору за соседним столом. Яблоневая бира уже развязала языки спорщикам, и те, через каждые несколько пылинок нетерпеливо перебивали друг друга, стремились что-то доказать, добавляя себе убедительности ударами кулаков и кружек по столу.
  - ...а я тебе говорю, что акиремцы эти снова хотят города наши пожечь! - возмущался первый голос. - У-у, слетелись, коршуны поганые!
  - Чушь собачья! - заводился второй, - нашему краллю нечего делить с князем акиремским. У нас и земли похуже будут, и климат посуровее... Ха! Вымрут тут они, вымрут. Кто тебе сказал эдакую глупость?
  - Кто-кто... а вот дед Мирохин, он и сказал!
  - Ик! А с каких это пор наш Мирохин на передовой служит, э?
  Дарен вздохнул. Такие разговоры в любом приграничном селении не редкость, хоть в мирное время, а хоть и в военное - одна и та же песня. Слушать - не наслушаться. Еще свежи воспоминания о войне пятидесятилетней давности. Причем, говорят, что и мирного договора, как такого, у властей нет, а потому и бесятся обе страны: что Заросия, что Акирема - хороши обе.
  Сосед по столу приподнял голову, посмотрел на путника подернутыми пленкой глазами, а потом, осенив себя Оаровым знамением, снова упал лицом в миску, громко захрапев. Судя по нашивкам у него на груди, на которые Дарен бросил мимолетный взгляд, до скотского состояния напивался начальник стражи. Достали беднягу...
  Вскоре перед путником опустилась тарелка со шматом румяного мяса и овощами, бульон и кружка янтарной, пенящейся биры. Желудок откликнулся довольным урчанием. Дарен довольно усмехнулся и поинтересовался:
  - Красавица, а комната-то у вас свободная найдется?
  - Отчего ж не найтись, - звонко рассмеялась девушка, блеснув серыми глазами, и лукаво подмигнула: - а, может, даже и не слишком свободная сыщется!
  - Как-нибудь обойдусь, - путник искривил губы в подобии улыбки, - сколько?
  - Пять стрибрянных вместе с ужином, - разносчица подкинула блестящие кругляши на маленькой ладони, послала путнику воздушный поцелуй и отправилась к соседнему столу, где уже с волну требовали новой порции биры.
  Дарен подцепил вилкой кусок мяса, посмотрел на него несколько пылинок, а потом отправил в рот, блаженно щурясь. Не врал стражник, действительно вкусно готовят. Впрочем, путник был так голоден, что с огромным аппетитом сжевал бы собственные шнурки с сапог.
  Бира радовала своей крепостью: в предыдущей гостильне, еще до Рябиновки, ее разбавили как минимум двумя третями воды. От ароматного напитка исходил густой яблоневый запах: видно было, что весничане знают толк в зимних сортах. Тушеные овощи тоже не имели изъянов: не пересоленные и не переперченные. В общем, Дарен был доволен и продолжал наворачивать за обе щеки.
  Позади начинался очередной пьяный дебош, причем, судя по всему, зачинщики не собирались ограничиться простыми тумаками. Одна кружка уже разлетелась вдребезги, потерпев поражение в столкновении с чьей-то головой. Хозяин заведения - мужчина лет сорока, лениво окинул взглядом не в меру агрессивную кампанию, но кивать здоровякам вышибалам не спешил.
  По большому счету, Дарен тоже не стал бы совать нос не в свое дело, если бы не просвистевший в паре ногтей от его головы нож: путника спасла исключительно отменная реакция. Нож воткнулся в стену и немного подрагивал.
  "Сильный удар", - машинально заметил путник, оборачиваясь.
  Столы уже давно были отодвинуты к краям гостильни, а посередине полным ходом шла драка. Более трусливые постояльцы забивались в свои комнаты или выбегали на улицу, менее пугливые - из углов наблюдали за разворачивающейся сценой. Тем паче, что посмотреть, действительно, было на что. Двое вербовщиков пытались изловить юркого парнишку, который с поразительным везением уворачивался из-под ударов, сыплющихся на него с завидной скоростью. Дарен даже успел удивиться такому рвению войников, прежде чем увидел их третьего товарища, столкнувшись с чьей головой, нашла свою смерть добротная кружка. Еще двое мужичков, уже опрокинувших в себя по пол-литра биры, принимали в драке участие за кампанию, причем, судя по всему, их совершенно не волновало, кого бить: лишь бы всласть кулаками помахать - хоть какое-то приключение.
  И почему все самые паршивые истории начинаются именно в массовых сборищах людей?
  Белобрысый, как и все весничане, мальчишка перепрыгивал со стола на стол, пытаясь пробраться к двери, но на пороге заведения появился еще один войник, и, сложив руки на груди, молча наблюдал за стремительно развивающимися событиями. Вербовщик вытащил нож, и Дарен с немалой долей досады узнал в нем собрата того, которому чуть не стал домом родным его собственный затылок.
  - Эй! - он резко поднялся из-за стола и окрикнул войников, - ребята, что происходит?
  Взгляд того, что стоял около двери, перекрывая провинившемуся в чем-то мальчишке путь к отступлению, переместился на Дарена, быстро пробежал по всем нашивкам и лентам и снова вернулся к его лицу. Войник отдал честь и отрапортовал:
  - Беглый он, господин септ-велитель. Завербовали его вяток назад в армию, подписали контракт...
  - Брехня! - громко перебил его паренек, и, отвлекшись, пропустил удар в живот.
  Отлетев к стене, он застонал, но быстро пришел в себя и поднялся, уже не безоружный - в руке была кочерга, которой служка не далее, чем пять волн назад, помешивал поленья в камине.
  - Что, теперь кулаками махать кишка тонка?
  - Тьфу ты! - один из вербовщиков сплюнул, - а может, и дьябол с ним, а? Он же чокнутый!
  - Как ты меня назвал?! - Мальчишка возмутился, - а ну, подходи по одному! Живым не дамся!
  "А ведь действительно, не дастся, - мрачно подумал Дарен, почесывая небритый подбородок и продолжая наблюдать, - чокнутый".
  - Ага, паршивец, попался! - Кочерга отлетела в сторону. - Сейчас мы тебя научим уважать старших!
  Один войник заломил белобрысому руки за спину, а второй, не церемонясь, стал наносить удары один за другим, раскрашивая лицо ему лицо и живот.
  - Хватит. - Дарена никто не услышал; тогда он подошел ближе и, мертвой хваткой вцепившись в занесенный кулак, повысил голос: - Я сказал: хватит!
  Драка прекратилась. Гудящий зал притих, ожидая продолжения действия.
  - Но, господин септ-велитель, контракт...
  Дарен нахмурился и, поглядев на взбешенные глаза мальчишки, досадливо бросил:
  - Чхал я на ваш контракт. Сколько он вам должен?
  Войники переглянулись.
  - Сколько?
  - Н-но... господин септ-велитель...
  - Значит, нисколько, - подвел черту Дарен и добавил: - этот цыпленок - не того полета птица, чтобы за ним войников посылать. Одумается - сам придет. Не одумается... Ну и дорога ему на дьяболовы пашни.
  Войники, скривившись, отдали честь, не желая спорить со старшим по званию, и быстро убрались восвояси.
  Парнишка торопливо растер конечности, прошипел пару ругательств и ринулся к выходу.
  - Эй, а спасибо?! - возмущенно крикнул ему вслед Дарен.
  - Засунь себе свое "спасибо" в задницу! - громко пожелали ему из-за двери.
  Путник с полволны апатично рассуждал, стоит ли ему догнать хама и наподдать ему, потом все же решил, что с того на сегодня и так хватит, и отправился на свое место. Помещение снова зажужжало трупными мухами, обсуждая произошедшее. Однако, доесть спокойно ему и в этот раз не дали.
  - Э... господин мерцернарий, кружка и миска стоят стрибрянную полушку, - хозяин неуверенно топтался рядом со столом.
  - А я-то тут каким боком? - буркнул Дарен недружелюбно, засовывая в рот порцию еды.
  - Ну, как же... Вы ведь вступились за пацана, а значит...
  Войник спокойно прожевал мясо, запил бирой, вытер пену с губ и поинтересовался:
  - И что же, по-твоему, это значит?
  - Заплатить надобно! - Хозяин кивнул двум вышибалам и тут же, ободренный, подбоченился, - ежели каждый, уходя, будет бить по кружке и по миске, то так и гостильню по бревнышку позднее разберут!
  Чего греха таить, путник прекрасно понимал его, но - дьябол! -понимание вовсе не означало того, что Дар горел желанием высыпать все золото в кормушку хозяина. Почему он должен раскошеливаться за какого-то оборванца с улицы?! Он грубо впихнул полушку в протянутую ладонь, схватил ключ от комнаты и стрелой взлетел наверх по лестнице.
  На улице, будто подражая его мыслям, снова разревелось небо, покрывая землю тонкой пленкой воды. Молнии вспыхивали фиолетовыми факелами, бил в огромный, перетянутый кожей, барабан гром, вытягивал свою заунывную песню горемыка-ветер, брехали и звенели цепями разволновавшиеся собаки.
  Дарен долго ворочался на жесткой кровати: сон не спешил забрать его в свое туманное царство. А когда, наконец, забрал, то путник сильно пожалел об этом: такая несусветная муть ему снилась.
  Броня уныло заржал в конюшне, перепугав до смерти задремавшего паренька-конюшего, и испуганно застриг ушами.
  Конь чувствовал, что грядут перемены.
  И ему эти перемены категорически не нравились.
  Говорят, что природа всегда чувствует место разрыва и стремится заполнить его, меняясь. Если стало слишком мягко, природа отрастит отравленные иглы, а если слишком жестко - станет теплым безобидным пледом. А осень всегда была самой старшей и мудрой. Она первой замечала изъяны.
  Осень серчала.
  Осень менялась.
  Осень выкраивала свою новую суть заново на белоснежной канве мироздания. Изменения уже витали в воздухе, как летний розовый запах, были едва уловимы, как два серых стежка на белой простыни.
  
  ГЛАВА 2
  ТЕНЬ ВОСПОМИНАНИЙ
  
  О, это небо, что шеи вокруг,
   этот блуд,
  Что пройдет по рукам - это
   солнце привяжут к ногам...
  И обратный, плацкартный,
   тебя не заметивший милый
   с запахом моря.
  Веня Дыркин
  
  Говорят, что если с утра встретить рыжего кота, то счастливчику госпожа Удача будет улыбаться целый оборот: хоть весь день на рожон лезь - везде сухим из воды выйдешь. А еще говорят, что красный рассвет предвещают войну. Красный цвет - цвет крови: кровь дает нам жизнь... и она же жизнь у нас забирает. Говорят... много люди говорят, да только половину из их примет можно смело называть ложью. Ложью во благо?.. Иногда за рутиной беспрестанно тянущейся вереницы дней начинают люди забывать об истинных приметах. Они сначала отдаляются, отходят, обиженные, а после и вовсе улетают в никуда, никому не нужные, никем не используемые.
  Дарен верил в истинные приметы: еще два оборота назад птицы радостно подражали заморской свирели, а сегодня уже косяками направились на юг. Скоро придет зима. Холодная, хрустальная, льдистая... Снежная Хозяйка бережно укроет деревья пушистым одеялом, закружит в танце сверкающие снежинки, морозным дыханием покроет окна кружевными узорами... и жестоко покарает тех, кто не вовремя окажется там, где она никого не ждет.
  Путник поднял голову к сизому небу: солнце больше не выглядывало, резко похолодало. Трава низко пригибалась к земле, ища у той тепла, которое она уже не могла дать. Осень смывала серебристой водой краски угасающей жизни... И все-таки, как ни крути, а холод был лучше, чем жара. Даже и не верилось, что два дня назад стояло такое пекло, что впору было начинать плавиться камням.
  С сапожником проблем не было, он быстро понял, что Дарену нужно, и меньше, чем через два побега новая обувь была готова. Путник, расставшись с двумя золотыми, мог бы быть довольным, если бы у него оставались еще деньги на подбитый мехом плащ. Но денег не было, и Дарен, забрав сапоги со стальными мысами, отправился седлать Брония. В конце концов, сегодня надо наконец-таки добраться до заставы, а то потом не миновать кучи письменных объяснений...
  - Эй, подожди!
  Дарен не обернулся. Вряд ли этот оклик мог быть предназначен ему.
  - Ты глухой, что ли? Слышь, спаситель!
  Путник приостановил коня и все-таки оглянулся. У самых ворот его настиг вчерашний белобрысый дебошир на рыжей костлявой кляче. Под правым глазом у того налился лиловый синяк в полщеки.
  - Что, совесть замучила? - съязвил Дарен.
  - Нет... то есть, да, - мальчишка пробормотал сбивчивые извинения и торопливо спросил: - можно мне с тобой?
  - Это с какой такой стати? - путник, нахмурившись, посмотрел на парня.
  - Ну, как же. Ты ж меня спас, и все такое... Я теперь, как бы, тебе обязан.
  - Ладно, - легко согласился Дарен, - с тебя стрибрянная полушка - и будем считать, что мы в расчете.
  Тот опешил.
  - К-какая полушка?
  - Стрибрянная, - снисходительно повторил войник, - за разбитую посуду.
  - Э-э... Нет, - он помотал головой, - так не пойдет.
  Путник сузил глаза и в упор посмотрел на него.
  - Чего тебе еще надо? Катился бы к дьяболовой бабушке! Я спешу, - вершник натянул поводья.
  - Да обожди пылинку! - мальчишка сжал бока клячи, нагоняя Дарена. - ну, извини, я вчера погорячился, думал, ты с ними заодно. Оар, да ты можешь ехать помедленнее?!
  - Нет.
  - Почему?
  - Я уже ответил на твой вопрос.
  Сзади путника раздались смачные ругательства. Дарен присвистнул: он даже не подозревал, что какой-то оборванец так хорошо может знать его родословную. Но, как говорится, на правду не обижаются, а все остальное не стоит внимания. И вершник лишь пришпорил коня.
  - Они ведь меня снова поймают!
  Бедная рыжая лошадь уже задыхалась и стала заметно хромать.
  - А мне-то что?
  - Как это что? - возмутился мальчишка. - Это же неправильно!
  - Что - неправильно? - уточнил путник едко. - Сбегать из армии или оказывать сопротивление кралльским войникам?
  - Да не подписывал я контракт! Меня чем-то опоили и приставили мои пальцы на листе! Это все кузнецов сын, от девки своей меня хотел отвадить, так она мне даром не нужна.
  - А жизнь вообще несправедлива, - веско заметил Дарен и добавил: - твоя кляча сейчас копыта отбросит, валил бы ты обратно под родительское крылышко.
  - Ну как ты не понимаешь, мне помощь нужна!
  - Замечательно. Я тут при чем?
  - Ну, ты же войник...
  - И? - он выгнул правую бровь.
  - Возьми меня с собой.
  "Вот навязался! - раздраженно подумал Дарен, - будто и без него хлопот не было!".
  - Ты хоть знаешь, куда я направляюсь, мальчишка?
  - Ну и куда? - он с вызовом посмотрел на путника.
  - На границу.
  - И что?
  - Злобные акиремцы тебя поймают, изжарят на медленном огне, а после съедят, - с самым серьезным выражением лица пообещал вершник.
  - Да ну тебя... Я к тебе со всей душой...
  - По-моему, с совсем другим местом, - отозвался путник, красноречиво поглядывая на его зад.
  Парень скис. Ему явно не хотелось возвращаться: небось и дружкам уже всем разболтал о том, как он будет путешествовать с мерцернарием, а тут такая засада!
  - Ну, хочешь, я на границе контракт подпишу?
  - Мне все равно.
  - Ну ты и хам! - проворчал он.
  Дарен промолчал. Отвечать на очевидное оскорбление он не видел смысла - глупо. Тем более, что с непривычки от такого долгого разговора у войника уже начинало болеть горло.
  Путник покосился на понурого парня. Ладно. В конце концов, доедет он с ним до границы, а там тут же передаст Богдану на попечение, чтоб жизнь медом не казалась. На весь свой век запомнит службу. И проклянет тот день, когда устроил бойню в гостильне и не пошел с рядовыми войниками.
  - Тебя как звать-то?
  - Жданом, - мальчишка оживился, - а тебя?
  - Дарен.
  - Так я поеду с тобой?
  - С условием, что там подпишешь контракт на пять лет.
  Ждан немного скис, но с этим ведь спорить - все равно, что горохом об стенку стучать, никакого смысла! Да и граница всяко лучше, чем то захолустье, откуда он чудом сбежал.
  - А сам-то уже отслужил, что ли? - спросил он недоверчиво.
  Дарен покосился на него, как на блаженного.
  - На нашивки посмотреть терпения не хватает?
  - А может ты их купил, - фыркнул парень, - ты ж мне ровесник, а мне только осемнадцать сравнялось. Откуда бы у тебя взялось звание септ-велителя?
  Вершник поперхнулся смешком.
  - Я тебе не ровесник.
  - Да ну? - хмыкнул тот, - и сколько же тебе, о мудрый старец?
  Мерцер пожал плечами.
  - Двадцать пять.
  Ждан одарил Дарена угрюмым взглядом и мрачно пробурчал:
  - Не смешно.
  - А я и не смеюсь.
  - Что, и повоевать успел?
  - Успел.
  Парень немного посопел, разглядывая нового знакомого, а потом буркнул:
  - Я тебе не верю.
  - Твои заботы. - Путник отвернулся, явно считая разговор законченным.
  Ждан был и прав и неправ одновременно. Между ними пролегла огромная пелена ценой в семь лет, ценой в вечность. Дар был старше мальчика, но лишь потому, что ему не посчастливилось слишком рано повзрослеть.
  Мальчишка же, не найдя больше доводов своей правоты, замолчал, а Дарен облегченно вздохнул. Пустые разговоры поднимали в нем волну неконтролируемого, колючего раздражения. Зачем сотрясать воздух бессмысленными высказываниями, переливая из пустого в порожнее?
  "Купил нашивки, - усмехнулся он про себя. - А души убитых тоже купил? И опыт купил?.. И шрамы - купил".
  Говорят, что со временем воспоминания притупляются, отдаляются и перестают быть такими же яркими.
  С течением реки, имя которой - Время, воспоминания становятся только ярче, острее и больнее. Пласт за пластом обрастают новыми ледяными иглами, нестерпимо режут глаза светом, стоит их только закрыть, и колют вены, вливая сладкий яд... Можно убежать от них, закрыть в черном сундуке и спрятать где-нибудь в самой своей глубине, чтобы никогда больше не видеть нестерпимого света. Но рано или поздно тебе надоест прятаться, ты устанешь от бега, начнешь задыхаться и упадешь - и будет в сто крат больнее и горше. Особенно, если это воспоминания о войне.
  Пусть на кралльских тронах меняются правители, пусть на площадях зачитывают очередной договор о мире и с наигранной радостью напыщенно рассказывают о том, какие малые потери понесла страна. Триста, четыреста, пятьсот человек... Это не ведь даже не войско, так, щепотка соли в сладком пироге. Да и какое дело краллю до пушечного мяса? Дарен был готов поспорить, что он не назвал бы на память ни одного имени погибшего. И невдомек властям, что подсчитали только потери среди мужчин, невдомек им было, что погибло намного больше, и среди ушедших были ни в чем неповинные женщины и дети. За что страдали дети? Они даже слова не знали такого - война, когда в их дома ворвались грозные войники с факелами ...
  Дарен тогда служил здесь, на заросско-акиремской границе, совсем мальчишкой был - только семнадцать стукнуло. Богдан, узнав о том инциденте, сразу же написал рапорт о переведении его на коринскую пограничную заставу. Помнится, путник тогда за три дня преодолел расстояние в триста с гаком верст, на последней из которых бедняга-лошадь упала и издохла от изнеможения.
  Он спешил, как мог, но все равно опоздал. Его весница была сожжена дотла, а все ее жители - убиты. От домов с улыбающимися соседями остались лишь серо-черные полуистлевшие бревна, и трупы, трупы, трупы... Женщины, мужчины, дети, старики - все они были мертвы. Все! Даже вездесущих кошек не осталось - они были насажены на обугленные колья... заживо. А Дарен все ходил бесцельно и отшатывался, будто в смертельном ужасе то от одного тела, то от другого...
  Эта страшная картина навсегда въелась ему в голову, преследуя по ночам и будто бы обвиняя: "Ты! Ты должен был быть там! А ты опоздал - и теперь, они все мертвы, а ты жив. Это неправильно, ты должен был тоже умереть, ты должен лежать земле и медленно разлагаться! Опоздал, опоздал... ты во всем виноват! Ты не уберег, не спас, не успел! Ты!".
  Помнится, он тогда кричал до срыва связок на пепелище родного дома, бессильно молотил руками землю, смешавшуюся с пеплом и еще горячими углями. Он впервые в жизни плакал, хотя давал обещание отцу никогда не пускать слезу на волю... Даже не отдавая себе в этом отчета: он все кричал, плакал, бил землю, а потом снова кричал... А когда вместо очередного крика из горла вырвался лишь сип, он, найдя где-то внутри себя силы, встал и пошел хоронить тех, от кого еще хоть что-то осталось. Нашел где-то черенок от лопаты с почерневшим огрызком древка и каждому вырывал могилу. Все, все они были ему домом, были его семьей: соседи, друзья, и даже старая и ворчливая бабка Дуся...
  Когда все было закончено, он обвел еще раз взглядом его весницу, бывшую весницу, враз ставшую кладбищем, и, пошатываясь, пошел прочь, уже не оглядываясь, будто стирал из памяти это место. А в груди поселилась зияющая пустота, которая разрасталась с каждым мгновением все больше и больше, грозясь заполнить собою все его существо. И сам себе он казался таким жалким, таким ничтожным и мелким. Дарен возненавидел сам себя.
  Все думали - он забыл. Ведь внешне с Даром - хмурым северянином все было в порядке: дослужился в армии до хорошего звания, всегда адекватно относился к любым разговорам, делился советами... До внешней оболочки пустота не добралась, не успела добраться. И только потом его бывшие соратники припомнили, что никто и никогда не видел его улыбки. А когда вспомнили - было поздно.
  Через несколько лет Корин снова напал на Заросию, и тогда Дарен будто с цепи сорвался. Та страшная пустота выплеснулась наружу, открылась, будто черная гниющая рана, которую уже нестерпимо поздно лечить - милосерднее убить раненого. Бывшие товарищи, глядя на него, теперь остерегались даже близко подходить к сумасшедшему, а он по ночам метался в постели, потому что со всех сторон на него с молчаливым укором смотрели лица убитых им. И этот безмолвный укор бил хуже всякой ненависти, по самым болевым точкам, в самое сердце.
  Дарена повышали в звании, жаловали ему награды, но никакая победа, никакой холодный металл и никакие звания не могли излечить душу. Не могли воскресить павших. Не могли снять вину. Да ничего они, дьябол их побери, не могли! Убийства - они и на войне остаются лишь убийствами. И нет этому оправдания.
  Он убил ровно столько, сколько похоронил в своей родной веснице.
  И среди павших от его руки тоже были женщины.
  И дети.
  
  - Эй, ты меня слышишь? - Ждан предпринял еще одну попытку привлечь к себе внимание.
  Дарен потряс головой, прогоняя воспоминания почти пятилетней давности. Временами надо к ним возвращаться - возвращаться и давать достойный отпор, чтобы тянущая боль внутри тебя не выплеснулась наружу.
  - Я вот думаю, - мальчишка, ободренный тем, что его, наконец, услышали, продолжил: - что, если Акирема снова на нас нападет? Что тогда?
  За ошибки всегда надо отвечать, и расплата будет ходить за тобой по пятам, пока не получит желаемое. Правда, цена не всегда посильная...
  - Не нападет.
  - С чего ты взял?
  Дарен обвел взглядом печальную березовую рощу: ветви деревьев жалобно тянулись к земле, по листьям хрустальными капельками стекала мерзлая вода, а желтые листья понуро обвисли, облепив белесый ствол. Потом резко пришпорил коня.
  Парень нагнал его уже у развилки. Вершник, придержав коня, задумчиво созерцал подгнившую деревянную табличку.
  - Направо пойдешь - коня потеряешь, - не удержался от язвы Ждан.
  Дарен никак не отреагировал, а, возможно, даже и не услышал его.
  - Поехали.
  Ветер, рассмеявшись шуршанием веток, бросил путникам в лицо мокрые коричневые листья. Тополь?.. Как странно. Тополя держатся до морозов и лишь потом опадают, зачастую так и оставаясь зелеными. А здесь... Будто сама Смерть прошлась по лесу и умертвила все, что еще два дня назад светилось жизнью.
  "Моарта, признавайся, твоя работа? - безмолвно усмехнулся путник. - Не полюбился тебе беспечный северянин?"
  А может, это Осень вышила на канве еще один черный крестик? Или все-таки желтый?.. Странно. Странно и боязно - ждать, пока наступит тот момент, о котором тебе журчат последние ручьи и кричат улетающие птицы.
  - Слушай, Дарен, - Ждан подъехал ближе к нему и выпалил: - расскажи мне о войне.
  Путник на миг прикрыл глаза, и перед мысленным его взором встала совсем другая картинка: черноволосая девушка в венке из осенних кленовых листьев.
  "Дарен! А где ты воевал?.."
  Он мотнул головой, бросая памяти в лицо скомканный и пожелтевший листок бумаги, на котором было написано... А, и в самом деле, так ли это важно - что именно там написано?
  - Эй, ку-ку! - мальчишка тряхнул белыми волосами.
  - Нет.
  - Что - нет?
  - Нет - значит, нет. Перебьешься.
  - Ну почему?
  - Жаждешь просыпаться с криками ужаса посреди ночи? - он впился взглядом в серые глаза.
  - Да ну, - Ждан отвел взгляд. - Наверняка ты все преувеличиваешь.
  - Что конкретно? - обозлился Дарен, - что ты считаешь преувеличением? То, как с живых людей полоска за полоской срезали кожу или, быть может, то, как солдаты насиловали маленьких девочек во вражеской веснице на пороге их собственного дома?!
  Мальчишка вздрогнул и замолчал. Но, видно, хватило его не надолго, и взыгравшее чувство справедливости, победив, вылилось в новый разговор:
  - Ну, наши наверняка такого не делали.
  - С чего ты взял?
  - Они же хорошие, - Ждан пожал плечами.
  Дарен расхохотался. Был этот смех горьким, как запах одуванчика, и сумасшедшим.
  - Что? - парень обиженно нахмурился. - Что смешного, а?
  - Запомни, мальчик. На войне нет "хороших" и "плохих".
  - А что тогда есть? - он скептически фыркнул.
  - Что есть?.. Тупость тех, кто носит корону, - он повертел в руках упавшую к нему в руки веточку и добавил задумчиво: - а еще, пожалуй, смерть есть.
  Ждан пожевал нижнюю губу, раздумывая над словами попутчика.
  - И не приведи Оар тебе когда-нибудь узнать, что же такое война.
  На этот раз мальчишка молчал дольше. Впрочем, поток мыслей в его голове был отнюдь не таким правильным, каким бы хотел его видеть Дарен.
  Запах сырых листьев на земле горькой патокой лился в легкие, заставляя вдыхать снова и снова, так, чтобы грудь начинала болеть от напора воздуха. Этот запах напоминал каждому из путников что-то свое - полузабытое, стертое мягким ворсом ковровой дорожки-Судьбы, что-то, давно покоившееся под слоем вековой пыли, но такое прекрасное и завораживающе-грустное...
  Дарен вспоминал такие же листья на лесной тропинке, звенящий бархатной струной голос, кленовые листья в хрупких нежных руках... Ему тогда казалось, что все, - излечился он от страшной болезни-вины, излечился лучистым взглядом карих глаз и мягкой улыбкой. Дарен заново учился жить. Снова пробовал жизнь на вкус, и вкус этот был пьянящим, кружащим голову сладкой истомой... Он тогда думал, что это навечно, что все, происходящее с ним - навсегда! Осень, вечная янтарная осень! Вечная радость...
  Ее не стало следующей осенью. И вечная радость стала вечной печалью, от которой Дарен был уже не в силах избавиться, да и не хотел. Ему казалось - стоит только рассмеяться и забыть, как тут же сотрется из памяти милое сердцу лицо, как тут же уплывет ее смех и песня...
  А на ее могилу уже третий год падали кленовые листья, из которых она так любила плести венки.
  
  Из-за медлительности Ждановой кобылы к границе путники подъехали, когда солнце уже начало удаляться на ночлег, закутываясь в мягкий вечерний плед.
  Стены заставы издалека выделялись своей мрачностью и отчужденностью: постройка выглядела старой, но на самом деле ей не было и тридцати лет, ведь последний договор, закрепляющий за Заросией новые границы, был подписан тридцать лет назад. Черный камень, грубо обтесанный и оттого казавшийся еще более неприветливым, вблизи производил впечатление на редкость удручающее. Впрочем, Дарен был уверен, что два явно скучающих молодых человека на воротах были не единственными обитателями крепости, и что сейчас на них направлено как минимум две сотни смертоносных стрел из незаметных на камне бойниц.
  Ждан не знал этого. Он с любопытством вертел головой и восторженно свистел, пока Дарен подъезжал к молодым войникам, уже положившим руки на мечи.
  - Я по личному поручению кралля Блуда Пятого. - Путник вытащил уже изрядно помятую грамоту.
  Стражник дотошно изучил документ, раза четыре, потом перевел хмурый взгляд на Ждана.
  - А этот?
  - Со мной.
  Стражники переглянулись и снова углубились в чтение.
  - Про него здесь ничего не сказано.
  - А граница нынче контролирует еще и жителей страны?
  - Нет, но...
  - У меня мало времени. Прошу пропустить. - Дарен начинал раздражаться. - Или вам напомнить, чем наказуема задержка срочника?
  Войник отдал ему грамоту.
  - Проезжайте.
  Дарен махнул рукой зазевавшемуся Ждану и они проехали в ворота. Путнику вдруг нестерпимо захотелось потрогать эти стены, ничуть не изменившиеся за время его отсутствия. Говорят, что граница всегда притягивает: Дарен не мог согласиться, но и не отрицал, что возвращение на первое место службы всколыхнуло душу. Наверное, это одно из свойств нашего образа мыслей - тянуться туда, где тебя раньше ждали. Даже если это сейчас и не так. И все равно мы плутаем по лесным тропинкам, уходящим в бесконечность, пока свежие следы на зеленой молодой траве однажды весной не выведут тебя в то самое место, откуда ты в свое время ушел по собственной воле. Кто бы ни говорил, что это легко, не верь. Возвращаться всегда тяжело. И очень грустно...
  Он шел по темным узким коридорам, таким знакомым, но уже чужим, он встречал молодых пареньков-новобранцев, спешащих куда-то мимо них. Но все здесь было уже чуждым. Не услышать уже смех товарищей из казарм, не бегать им десять миль на выносливость, не...
  - Кого я вижу?! - хрипловатый голос прорезал затхлость коридора, приглушая гулкое эхо шагов, - неужто ты, Дарен?
  Дар очнулся и поглядел на вставшего перед ними человека. Длинные русые волосы, уже пестревшие серебром, были собраны в хвост. Стальные глаза не утратили цепкости взгляда, а лицо не стало менее мужественным. Короткая бородка только придавала мужчине некоего шарма и важности. Осанка - мечта березы: спина прямая, могучие плечи расправлены. На поясе висит незабвенный меч, с которым мужчина предпочитал не расставаться даже ночью. Они еще шутили, то у него меч вместо бабы - по всем направлениям. Правда, после того, как кто-то донес об этих шуточках... плохо было всем.
  Он ничуть не изменился внешне: что поделать, для Странников время течет иначе... Руки изрезаны кровавыми полосами, но не символичная ли это плата за столь щедрый подарок как цель жизни?
  И только свежие нашивки пестрели на форме.
  - Как был мечтателем, так им и остался. Смотри, замечтаешься, а тут акиремец подкрадется и хрясь! - по башке саблей!
  Да сдались всем эти акиремцы, пожри их Моарта!
  - Здравствуйте, наставник, - Дарен подбородком обозначил кивок, приветствие равного равному, ведь, в сущности, один чин - не такой уж и большой разрыв, - Вы ничуть не изменились.
  - Отставить церемониальни, септ-велитель, - фыркнул мужчина, - мы не на полигоне, чтобы друг другу "выкать".
  - Как скажешь, Богдан.
  Дарен широко улыбнулся и искренне протянул руку для дружеского приветствия, которую бывший наставник с удовольствием крепко пожал.
  - А силен, - заметил он, посмеиваясь в бороду, когда Дарен выдержал его "хватку", - что, не хрустят уже косточки?
  - Твоими стараниями, - усмехнулся Дарен, - давно не виделись.
  - Могли бы и чаще. Если бы кое-кто вспоминал о бывших наставниках.
  - Прости, Богдан. Не было возможности.
  - Так и быть, поверю, - он бросил взгляд за спину бывшего ученика и полюбопытствовал: - а это что за диковинная зверушка?
  - Да, - Дарен только рукой махнул, - навязался тут... на мою голову.
  - Что, Родине угождать не терпится?
  - А то! Служить хочет - аж хвост трясется! - Дарен выталкнул мальчишку вперед. - Натаскаешь его? Пока я буду разбираться с этим кварт-велителем...
  Богдан помрачнел и задумчиво почесал бороду, одновременно глядя в глаза мерцернарию. Эта его привычка: чесать бороду и смотреть в упор, всегда поначалу заставляла хихикать полсороковника. До первых учебных боев.
  - Не завидую, - наконец, проговорил он.
  Дарен вздохнул:
  - Все так плохо?
  - Да как тебе сказать... Леший бы с ним, с этим кварт-велителем. Разберемся.
  Войник выгнул одну бровь в знак вопроса.
  - Дело ясное, что дело темное, - пожал плечами мужчина, - убивец тут один завелся. И, сдается мне, что покойный с этим как-то связан.
  Шаги гулко отдавались в длинном коридоре.
  - Среди ваших? - помедлив, спросил Дарен.
  - Вполне возможно, - Богдан почесал подбородок, - нет, даже скорее всего. Мы ж вяток назад чаровника из столицы вызывали, он нам охранные контуры поставил - звон в ушах стоял с седьмицу. Клялся-божился магий хмырь, что и мышь не проскочит.
  - Чаровник, говоришь... - Дар нахмурился и потрогал камешек на шее, - а если кто шибко-умный амулетик достал?
  Мужчина махнул рукой:
  - Да хрен один его знает! Топчемся на одном месте, как ослы, и ни шагу из этой каши... Я и сам буду рад этого гада к стенке припереть. Да только вот юркий больно... Можешь рассчитывать на мою помощь.
  - Спасибо, - искренне поблагодарил наставника Дарен и снова покосился на молчавшего Ждана, старающегося неслышно ступать за ними, - определишь мальчика в свой сороковник?
  Богдан осмотрел парня с ног до головы, и тому вмиг захотелось испариться; по спине, между лопатками, проложила путь холодная капля пота. Бывают такие люди, взгляд которых говорит о большем, чем следовало бы знать. И этот взгляд не сулил ему, Ждану, ничего хорошего. Он задницей чувствовал - потому как зудела она! Будь-будь. Только успевай почесывать.
  - Можно, - отозвался, наконец, кварт-велитель, - но учти, поблажек я никому не делаю и делать не собираюсь. Как и скидок на возраст.
  - Я помню, наставник.
  Богдан хмыкнул, видимо, что-то вспомнив, и жестом пригласил обоих путников следовать за ним, свернув налево.
  - Как у вас здесь все?.. - коряво поинтересовался Дарен, снова стараясь подстроиться под шаг бывшего наставника: тот всегда двигался как-то непонятно - то ли бежит, то ли идет.
  - Да все то же. Как были в самой заднице, так в ней и остались, разве что чуть поглубже залезли и чуть больше хм... наскребли, в общем, - Богдан никогда не скупился на крепкие словечки, но краснеющих, кроме Ждана, здесь не находилось уже лет двадцать. - Придется рыть носом землю, Дар. Иначе никак. Сроки.
  - Какие сроки? - мерцернарий нахмурился.
  - Дерьмовые. Времени мало, тут воздух звенит от напряжения. Троица-то святая ручки потирает, а Корин сидит тише воды ниже травы. Война назревает, Дар.
  Дарен замолчал, обдумывая сказанное, а потом изрек:
  - Если это случится, страну мы потеряем.
  - Ясен пень! Поэтому, друг мой, придется нам вылезть из портов, но выход найти.
  Дарен замолчал, осознавая правоту секст-велителя.
  - А кто стрелял? - чуть помедлив, спросил он
  - Куда?
  - Да в этого акиремца...
  - Понятия не имею, - хмыкнул Богдан и пожал плечами, - веришь?
  - Верю. Что-то это дельце дурно попахивает... Откровенно выражаясь, хорошо спланированным заговором.
  - Тоже мне, Акирему открыл... - пробурчал Богдан. - И ежу лысому понятно.
  - Доказательства?
  - Ха! Ищи... Щерк, правда, что-то говорил... Впрочем, тебе самому лучше с ним потолковать.
  Вот так, переговариваясь короткими отрывистыми фразами, войники со Жданом добрались, наконец, и до казарм. Из помещений, отведенных под них, доносился веселый гогот, звон бутылок и хлопанье засаленных карт по столу. А когда туда втолкнули побледневшего вдруг Ждана, то ко всем этим звукам добавились еще свист и улюлюканье.
  Все это так было знакомо самому Дарену, что он не удержался и вошел, мимолетно извинившись взглядом перед Богданом. Он очень редко позволял себе следовать своим желаниям, а сейчас не смог сдержаться.
  Сначала стих свист. Потом смех. А потом в возникшей тишине громом прогрохотало:
  - Дар, ты?! Твою кобылу, где ты шлялся столько времени, коровья твоя морда?
  И к остолбеневшему мерцернарию, снося по дороге бутылки и отталкивая зазевавшийся молодняк, двинулся широкоплечий и высокий мужчина, про таких еще говорят: косая сажень в плечах. И, похоже, сейчас Дарену придется почувствовать не себе всю силу этой сажени...
  - Здравствуй, Вес.
  Здоровяк соизволил прервать свои крепкие железные объятия и соизволил посмотреть на хмурого друга сияющими глазами - частично от выпивки, а частично от радости.
  Вот уж неожиданность, так неожиданность! Веселин! Собственной персоной! Нельзя сказать, что в прошлом они были хорошими друзьями, скорее наоборот, но в двойных поединках сражались они вместе. И пили они вместе. И пороли их тоже вместе. А это что-то, да значит, верно?
  Короткие светлые волосы обрамляли довольно резкий квадрат лица, из-под них смешно торчали уши. Пухлые губы, почти не знающие сомкнутого состояния, расползлись в широкой улыбке. Еще у Веселина были аккуратные светлые усики и гладко выбритый подбородок. Расстались они девятнадцатилетними сопляками. А сейчас перед путником стоял взрослый мужчина, глаза которого все равно сохранили отблески детского очарования.
  - А ты не изменился, - ухмыльнулся Вес, потрясая огромным кулаком.
  Дарен поглядел на его явно возросшие мускулы, которыми сам похвастаться не мог, и, приподняв бровь заметил:
  - Не могу того же сказать о тебе.
  Веселин басисто расхохотался, оценив шутку, а потом, хлопнув приятеля по плечу, хмыкнул:
  - А я вот тут подрастающее поколение учу.
  "Поколение" откликнулось согласными комментариями и грубыми, но лестными высказываниями в адрес уважаемого "мастера Веселина". Дарен невозмутимо перевел взгляд на молодых людей... среди которых непонятно как затесалась рыжая девочка с длинными косами. Зеленые ведьминские глаза задорно посверкивали в его сторону, в упор не замечая мучительных взглядов Ждана. Амазонка из Серой Степи, угу.
  Насколько было известно Дару, женские казармы, появившиеся четыре года назад, находились в другом корпусе.
  Мерцернарий ответил девушке ироничным изгибом бровей и чуть покачал головой. Рыжая фыркнула, отворачиваясь и делая воистину мужской глоток из бутылки с дешевым армейским пойлом. Дарен неприязненно поморщился и кивнул на собутыльников Веселина.
  - Верный пример подаешь?
  Но Вес не растерялся.
  - Еще как! Ведь всяко лучше почувствовать все прелести похмелья после дешевого пойла здесь, чем потом раскиснуть киселем от кефира.
  Дарен фыркнул, отмечая про себя, что отчасти заявление Веселина правильное.
  - Смотрю, до септа дослужился? - уважительно присвистнул тот, наконец, заметив нашивки, - силен!
  - Да ну, - путник отмахнулся, - кровью за них плачено.
  Наступила неловкая пауза. Рыжая искоса бросила удивленный взгляд на мерцернария, но потом, небрежно поведя плечиками, вернулась к разговору с прыщавым подростком лет семнадцати.
  Вес был прекрасно осведомлен о том, что происходило во время второй стычки с Корином - вести разлетаются быстро, особенно если это какие-то из ряда вон выходящие вести. Но войник надеялся, что эту тему в их разговорах удастся миновать. Не вышло. Он, сам, не желая того, жалел бывшего сослуживца. А тому было противно видеть эту жалость.
  - Ладно, Вес, - вздохнул Дарен, - я пойду. Мне сегодня еще со свидетелями общаться по душам надо.
  - Угу, - невпопад отозвался мужчина, хмурясь.
  Дар с пару пылинок ожидал продолжения, но его не последовало, и он сказал, разворачиваясь.
  - Еще свидимся.
  - Фр... - Веселин смешно помотал головой и вылезая из своих мыслей. - Подожди. Я с тобой.
  - Зачем?
  - За салом.
  Тьфу ты! Кто о чем, а конь о кобылке...
  И он вместе с Весом вышел к внимательно следящему за беседой Богдану, закрыв двери перед самым носом у обескураженного и растерявшего всю свою болтливость Ждана, но когда войники уже были в конце коридора, мальчишка, красный, как вареный рак, вылетел из помещения и помчался за ними.
  - Я тоже пойду!
  - Это с какой это стати? - Дарен изобразил удивление, - иди, знакомься со своими будущими товарищами.
  Ждан покраснел еще больше, хотя казалось - больше некуда.
  - Я того... уже познакомился.
  - Новобранец, что это за выходки? - сурово прищурился Богдан, - возвращайся немедленно!
  - Но они... - Ждан, растеряв весь свой словесный запас, хлопал ртом, как рыба, выброшенная на берег, - они... они меня лапают! Как девчонку!
  - Ну так докажи, что ты не девчонка, - отрезал Богдан, - либо так, либо останешься слизняком и подстилкой на все время службы.
  - Что... Да... Да как вы смеете!
  Мужчина отвесил ему звонкий подзатыльник и, пока мальчишка не успел опомниться, коротко приказал Веселину:
  - Мастер, проводите молодого человека к остальным. А потом возвращайтесь.
  Когда они скрылись за поворотом, Богдан, сузив глаза, коротко выругался и отвесил точно такой же подзатыльник Дарену.
  - Ты кого мне приволок, твою дивизию, а?! Да этот слизняк в жизни меч не научится держать! Тьфу!
  И он быстро пошел дальше. Дарен расхохотался, ничуть не обидевшись на эдакое проявление "ласки", и поспешил нагнать наставника. Богдан был единственным человеком после отца, кто имел право его выпороть, как мальчишку.
  Даже сейчас.
  - Ты уверен, что не хочешь отдохнуть с дороги? - нагнавший их и сейчас идущий рядом Веселин покусывал губы.
  - В гробу отдохну, - хмуро отозвался Дарен.
  - Я же просто спросил, не кипятись.
  Дарен промолчал, подумывая о том, что хорошо бы было по дороге зайти в оружейную и выбрать себе достойное оружие вместо той сломавшейся железяки. Но, увы! Оружейная находилась вовсе не по дороге, и потому пунктом "А" все-таки был ценный свидетель.
  
  Богдан вежливо постучался, но ответа не получил. Тогда он, не раздумывая, толкнул дверь плечом и застыл на пороге.
  В комнате никого не было.
  Кроме посиневшего трупа, болтающегося на веревке. Язык вывалился изо рта, глаза налились кровью, а руки намертво вцепились в паклевую веревку.
  Это был немолодой уже мужчина в войницкой форме, но без знаков отличия; под ним виднелась лужа крови, валялся нож и стеклянная бутылка, дешевая водка из которой вытекла на пол, испуская не самый приятный запах.
  - Повесился, - равнодушно отметил Веселин, подходя ближе.
  - А до этого еще и на ножик упал, - отозвался Дарен, аккуратно подцепляя двумя пальцами злополучное оружие.
  Как ни крути, он был войником, и на войне успел повидать такого, что смутить его зрелищем вроде этого было достаточно сложно. Это тебе не висящие на ветках кишки и не изломанные кукольные тела, и даже не пыточная камера. Нет, положительно, пожалуй, повешение - самый гуманный способ свести счеты с жизнью.
  -Да, - мрачно проговорил Вес, - не повезло мужику.
  - Тьфу ты! Вашу дивизию вперехлест через наковальню... - Богдан выдал трехэтажную конструкцию, показав идеальное владение нелитературным языком.
  И оба мужчины - что Дар, что Вес - в этот раз были с ним абсолютно солидарны.
  Богдан отвернулся к окну, будто там, на улице, его ждал ответ на все его вопросы.
  - Подстава. - Дарен вздохнул и поглядел на наставника.
  Тот не отреагировал, лишь сложил руки на груди.
  - Надо его снять.
  Вес обошел несчастного, взял табурет, подозрительно скрипнувший под его весом, и одним движением перерезал веревку.
  Дарен перевернул труп на спину и осмотрел ножевую рану, после чего заключил:
  - Он умер не от этой раны. Попал в плечо. Давай осмотрим шею.
  Путник аккуратно отодвинул пальцами порванные края серого жилета и внимательно осмотрел рану, быстро рассчитав в уме угол попадания.
  Но и эта мера ничего не принесла. Только в чужой крови запачкались.
  - Нет, ну в то, что он повесился сам, - начал Вес, - я еще могу поверить, никаких следов удушения нет. Но на ножичек бедолаге упасть явно помогли.
  - Убийца не смог бы нанести ранение под таким углом
  - Хорош рассуждать, - грубо оборвал его Богдан, - его убили.
  Мужчины еще раз поглядели на труп, а потом дружно перевели взгляд на бывшего наставника.
  - Щерк не пил.
  Некоторое время все молчали, а потом Дарен все же рискнул высказаться:
  - Не нравится мне все это. Ненатурально. Такое ощущение, что нас специально подвели к мысли, что его убили.
  - А мы, тупаки, понять этого не в состоянии, конечно, - с сарказмом отозвался Веселин и, дождавшись кивка от Богдана, добавил: - не он первый такой синюшный тут.
  - Много их?..
  - Щерк седьмой. Богдан, куда его?
  - Позови кого-нибудь из своих ребят, - холодные серые глаза войника сузились, - и прихвати этого... как его? Ждана. Пусть проводят Щерка достойно.
  Дар спросил:
  - Вы были знакомы, наставник? - и тут же пожалел об этом - таким холодом повеяло от бывшего наставника.
  - Отчасти.
  
  Ждан показался перед непосредственным начальством не в лучшей красе: с разбитой в кровь губой, порезанной кольцом-шипом щекой и хромой ногой. Но мальчишка, несмотря на свой вид, то и дело помимо воли гордо поднимал подбородок, будучи жутко довольным собой: после того, как он расправился с возжелавшими его любвеобильными личностями, пусть это и стоило ему выбитого зуба, Ждан чувствовал себя старше и сильнее. Хотя, в сущности, ничего из ряда вон выходящего он не сделал: дрался-то с таким же молодняком, с каким кулаками мерялся и в родной веснице.
  Но дело было вовсе даже не в этом. Рыжая Марта, та самая, которая так не понравилась Дарену, очень понравилась самому Ждану. И парень готов был съесть собственные носки, если ему показалось, что он увидел на себе ее заинтересованный взгляд.
  От вида трупа ему резко стало нехорошо, но показать эту слабость значило бы пасть в глазах остальных войников, в том числе и самой Марты, и поэтому он, сцепив зубы, и стараясь не глядеть на повешенного и резковато двигаясь, копал тяжелой лопатой могилу вместе с остальными.
  На хоронимого ему было, откровенно говоря, глубоко плевать. Он его не знал.
  Это свойственно почти всем людям - относиться к чужим смертям, как неприятной обыденности. Мы с фальшивым сочувствием на лице можем обсуждать чьи-то смерти, но пока сама смерть не коснется тебя краем запыленного плаща, мы не будем искренни. Вот и Ждан относился к этой категории людей. И, по большому счету, его было не за что осуждать.
  Начался дождь. Мелкая морось противно щипала за голые лопатки и морозными иголками прокатывалась по всей коже, оставляя тонкий липкий след.
  Ждан и один из его товарищей опустили усопшего в землю на ритуальной доске и, осенив его в последний раз Оаровым знамением, забросали комьями земли.
  Парень еще успел позлорадствовать расстройству желудка одного из товарищей, прежде чем его самого вывернуло наизнанку.
  Марта, передернув плечиками и фыркнув, отвернулась и направилась обратно в здание.
  
  Дарен смотрел на все это издалека, сложив руки на груди и накинув на голову капюшон. На бледном лице не отражались эмоции, а привычно нахмуренные брови не смогли бы сказать случайному прохожему совершенно ничего. Правильно ли это?.. Он не знал. Да и не захотел бы знать, потому как меняться было бы слишком больно. Да и нужно ли? Не лучше ли пребывать в незнании до конца жизни?..
  Ему был чужд обычай хоронить людей в земле: сразу же представлялись могильные черви и трупные мухи, выползающие из проеденных глазниц... Брр. Он зябко передернул плечами. Куда как лучше погребальный костер - чистая смерть. И ты будешь уверен, что над твоим телом не надругаются подземные жители. Внезапно мелькнула мысль, что надо предупредить знакомых о том, что его тело после смерти надо сжечь и развеять над морем с высокой скалы... Мелькнула и пропала.
  А море осталось. Дарен никогда не видел теплого моря - только пенистые высокие гребни Лютого. Даже летом его температура редко поднималась выше пяти градусов, хотя самые смелые, вроде самого Дарена, рисковали купаться. И поэтому ему было до безумия интересно, что же это такое - теплое море. Купцы, приезжающие в весницу до стычки с Корином, рассказывали, что часто вода такая прозрачная, что можно увидеть ступни босых ног и стайки рыб. Дарен и тогда не верил в это, и сейчас сомневался.
  "Все, - решил он, - как только закончу с Акиремой, двинусь дальше вдоль границы на юг".
  И почему, почему бы ему не рассмеяться по-мальчишески задорно? Он ведь свободен, сво-бо-ден! Почему же от этой свободы хотелось выть раненым зверем? И бледная маска лица не шелохнулась - даже в глазах не вспыхнуло ни искорки. Застыть каменным изваянием - вот его удел. Так предначертано Матерью-Природой. И это будет правильно, ведь если у тебя каменное сердце, как ты можешь быть живым? Камню не место в живой груди, но он так глубоко врос, что выдернуть его уже нельзя...
  Порадовался бы неизвестный скульптор, увидев однажды серое изваяние на поляне, устланной кленовыми листьями. И госпожа Осень позволила бы ему остаться с ней навечно. Скульптор бы приехал на следующий год - тоже осенью - и водрузил бы его, Дарена на специальный постамент с колесами, обмотал бы ивовыми веревками, чтобы тот не разбился в пути о землю, и привез бы домой. А жена скульптора - румяная и красивая - долго бы плакала над связанным камнем, увидев живую душу внутри...
  - Мастер Дарен? - он резко обернулся.
  Позвавшая его девушка рассеянно теребила кончик огненно-рыжей косы, которая, впрочем, из-за наступивших сумерек выглядела блеклой и тусклой. Она глядела в землю и молчала. Войник не выдержал:
  - Ты что-то хотела?
  Девушка подняла на него зеленые глаза.
  - А вы могли бы... могли бы тренировать нас на пару с мастером Веселином?
  Дарен не мог не уловить хорошо отрепетированного тона. И ему вдруг стало так мерзко, что захотелось отвернуться и зашагать прочь. Но девчонка, по сути, и не виновата вовсе... Живое сердце ведь умеет любить, как бы он ни старался об этом забыть. Впрочем, если будет время, то почему бы и не воспользоваться так умело навязываемым предложением? Получит от него пару синяков - и от симпатии и следа не останется.
  - Не говори глупостей. Женские казармы в другой стороне, - он потер переносицу и добавил: - и, к слову говоря, на меня давно не действуют женские уловки в виде длинных ресниц и девичьих слез. Спокойной ночи.
  - Но...
  Дарен развернулся, не дослушав, и пошел в выделенные апартаменты, но на полпути передумал и свернул в оружейную.
  Марта недоуменно вскинула бровки и насупилась.
  "Ничего, - думала девушка, - ты еще узнаешь, что такое Марта, мастер Дарен!"
  Но Дарен не умел слушать чужие мысли.
  А зря.
  
  - Вес? Ждан? Вы что здесь делаете?
  Русые волосы встрепенулись, старый приятель обернулся и тут же расплылся в широкой улыбке.
  - Пареньку твоему железяку подбираем, - поглядев на потуги Ждана поднять одной рукой двуручник, усмехнулся Веселин, - ишь, резвый какой!
  Ждан, немного зеленоватый после опорожнения желудка, скрипнул зубами, от злости потерял контроль над телом и выронил меч прямо на ногу. Крика не было - гордость не позволила, но такому выразительному шипению позавидовала бы даже степная гадюка.
  Вес разошелся пуще прежнего.
  - Смотри, к полу себя не пришпиль!
  Смотритель оружейной - молодой мужчина с небольшой бородкой - продолжал невозмутимо стоять у двери, терпеливо ожидая, когда же, наконец, мастера перестанут издеваться над пылким, но глуповатым юношей.
  Дарен хмуро оглядел помещение: в нем почти ничего не изменилось. Так же на стенах висели старомодные, никому уже не нужные, но дорогие, образцы оружия, все так же играли блики факелов на остро отточенных лезвиях... Разве что пыли на музейных экспонатах стало больше - за все эти годы никто и не подумал тут убираться.
  Стоило только об этом подумать, и Дарен тут же чихнул, проклиная про себя дурацкую пылищу, сугробами лежащую в оружейной.
  - А ты чего в этой груде железа забыл? - Вес немного успокоился и снова обратил свое внимание на бывшего сослуживца.
  Дарен пожал плечами, пытаясь сдунуть с носа пыль, и молча показал обломок лезвия почти что у рукояти.
  Веселин присвистнул, принимая из рук Дарена обломок и проводя пальцем по заскорузлой ржавчине.
  - Эко ты его как! Дарен, какой исторический музей ты ограбил?
  Мерцернарий хмуро отобрал у него то, что осталось от его меча и отрезал:
  - Бывшим заключенным Здронна вообще оружие не полагается.
  Смех застрял у Веса в горле. Сначала он поднял брови, не поверив, потом, не найдя шутки в словах бывшего товарища, открыл рот, затем закрыл, с полволны, не мигая глядел на Дарена, после чего поскреб безбородый подбородок и проговорил:
  - Во, дела...
  - И не говори.
  - Как тебя угораздило?
  ***
  Осень 844 года от Седьмого Пришествия. Три года назад.
  
  Бабье лето в этом году было тоскливым - сырым, промозглым, слякотным. И дни тянулись под стать ему: серые, однотонные, мокрые от постоянного, навязчиво моросящего дождя.
  Капли стучали по набухшим деревянным ставням небольшого домика, будто просясь войти. Но Дарен особо не обольщался на счет прочности своего жилища: на чердаке уже давно стоял глиняный таз, собирая в себя текущую сквозь прохудившуюся крышу воду.
  Стоило бы отремонтировать ее, но зачем? Василины не стало вяток назад. Казалось, ничто не могло заглушить ту душевную муку, ту невыносимую боль, что осталась в самой его сути.
  Он успел, успел, чтобы услышать прощальное: "Живи. Ради всех Богов, Живи, Дар!". Жестокая. Как? Как - жить?
  Для него уже давно слова Жизнь и Василина - его маленький нежный василек - имели одинаковые значения. Она будто видела, будто знала... Зачем, ну зачем только он вообще встретил ее тогда, в лесу? Случайность? Совпадение? Узелок на нитях?
  Дарен не знал.
  Кап... Кап... Кап...
  Вода - мокрая, холодная. Как лягушки ранней весной - такая же мерзкая и противная. Водой не смыть грязь, водой не смыть боль. Мокро, мокро... Мокро было в его душе и оттого совершенно невыносимо. Хлюп-хлюп: будто кто-то увяз в чавкающей грязи.
  Он один был виноват в ее смерти - Дарен был в этом убежден - он один и никто больше. Слишком много жизни перетекло в него от нее.
  - Дар, хватит сидеть, - тихий голос маленьким ураганом ворвался в его мысли, - насидишься еще. Пойдем.
  - Куда?
  - На улицу. Развеешься хотя бы.
  - Зачем? - тускло отозвался Дарен, не поворачивая головы: для чего?
  Мягкие шаги по деревянным доскам - и вот, незримый собеседник уже стоит за спиной.
  - Тебе же не нужна моя жалость, - послышался тяжелый вздох, - да и... я не смогу тебя жалеть.
  Он лишь безразлично пожал плечами.
  Обладатель голоса обошел неразговорчивого друга и сел перед ним на корточки. У молодого юноши оказались такие же пронзительно карие глаза, такие же черные прямые волосы и излом тонких бровей... Дарену не хотелось встречать его взгляд - он отвернулся.
  - Дар, послушай. Василька не вернуть. Просто поверь в то, что смерти нет.
  - Как же нет? - горько спросил он, - а это что же, по-твоему?
  - Жизнь. Просто другая. У нас здесь есть поверье: люди, умершие осенью, превращаются в цветы. Вот увидишь, прорастет сестренка синими цветками на полях.
  - Глупые легенды.
  - Ничуть. Ты еще поймешь, Дарен.
  - Что пойму?
  - Все.
  Дар резко встал и, почти не понимая, куда идет, пошел под дождь.
  Но не вовремя, ох как не вовремя пошел ему навстречу сын местного старосты! Он давно сох по Васильку, вся весница шепталась. Злые языки даже поговаривали, что это именно он подсыпал яду девушке. Кто знает? На то они и злые языки, чтобы злобу свою на других выплескивать.
  - Ты! Это ты ее убил! - с места закричал Шорс, вместо приветствия.
  - Что?! - одними губами прошептал в ответ Дарен, - что ты сказал? Повтори!
  Они шли друг на друга.
  Нити перехлестнулись, и будь рядом какой-нибудь захудалый чаровник, то всем стало бы ясно, что в туман ведет лишь одна из них...
  - Ты, ты убийца! Все выпил соки из нее!
  - Да как ты смеешь!
  Шорс чуть не плакал: не одному Дарену смерть Василины принесла море горечи и океан боли. Парень любил ее. Действительно любил, по-детски наивно, лет с десяти. Несмотря на все злые сплетни, любил: по-своему, по-простому. Оставлял полевые цветы на подоконниках, смотрел щенячьими глазами... Даже после разговора с ней о том, что он никогда не смогут быть вместе. Нет, она не ругалась и не злилась: просто спокойно объяснила Шорсу, что есть такая фраза: "Сердцу не укажешь Нить. Какую выберет, по той и покатится". Нет, она не могла приказать своему сердцу. Но и Шорс тоже не мог. И потому, ругаясь с более прагматичным отцом, каждую ночь убегал из дому, чтобы Василина с утра просыпалась от запаха полевых цветов. Да как ее можно было не любить?! Оберегать, как нежный синий цветочек, лелеять и делать так, чтобы улыбка не сходила с ее губ. Она была создана для любви! Но выбрала почему-то хмурого заезжего войника, умеющего только ругаться да мечом махать, а не веселого жизнерадостного Шорса, проводящего с ней все тоскливые вечера.
  Теперь они стояли друг напротив друга, сверля друг друга взглядами.
  - А в веснице поговаривают, - злым шепотом начал Дарен, - что это ты ей яду подсыпал.
  Парень аж задохнулся: он и слыхом не слыхивал о таких разговорах.
  - Я?.. Да как же... Да зачем же мне ее убивать?
  Дар демонстративно пожал плечами, хотя хотелось выть с тоски: ну зачем еще здесь этот, а? И для чего он ему пересказывает сплетни?..
  - Ты... ты... - Шорс просто не мог найти слов от негодования, - чё ты трепешь!
  И тут парень сделал большую ошибку, размахнувшись и ударив Дарена в лицо кулаком. Дар, не ожидая такого поворота событий, взбеленился и ответил Шорсу тем же. Вот только у паренька не было физической подготовки в виде войны. У него не было опыта убийства. Да ничего у него не было, кроме года, проведенного в постоянной армии!
  А у Дарена руки были по локоть в крови, и никакой дождь не мог смыть ее всю. Дождь не мог, а одна единственная женщина, взяв всю кровь на себя, смогла. Вот только легче от этого никому не стало.
  Посыпались градом удары, брызнула кровь из разбитых губ, потекла алым ручейком по лицу, смешиваясь с грязными каплями дождя.
  Дарен не хотел его убивать.
  Совсем не хотел: он даже не думал, что так может получиться. Шорс в очередной раз оказался на спине. Из земли торчал обломок от тележки...
  Дар, в миг ярко осознав свои действия, упал на колени, пытаясь привести парнишку в чувства, хотя на самом деле уже знал, что ничего поделать нельзя: железный штырь прошел сквозь чужое тело, обломанный кривой его конец, весь красный от крови, торчал уже из груди Шорса.
  Он, захлебываясь кровью, еще попытался что-то сказать, но не успел: так и умер с приоткрытым ртом.
  А спустя мгновение раздался вопль отца, только что потерявшего сына.
  - Я не хотел... - бормотал, неизвестно кому, Дарен, - не хотел, не хотел...
  "Не хотел, а сделал!" - мстительно напоминал кто-то внутри.
  Убийца!
  "Она не могла бы любить убийцу!"
  - Я не убийца!
  "Она не хотела видеть тебя таким. Зачем, думаешь, она отдала свою жизнь?"
  - Я не убийца!
  "А на войне ты что делал? Цветочками да облачками любовался? Она взяла это все на себя. Это должна была быть твоя смерть, а не ее. А теперь только тебе с этим жить, и не отмоешься ты вовек".
  - Заткнись! Не смей!..
  Дарен не знал, как так получилось, что старейшина смог пробиться к удельному князю. Он не знал, как ему удалось приплести к этому и брата Василины... Он не знал, почему тот так яростно вырывался и, избитый городской стражей, умер в грязном подземелье. Дарен вообще стал на какое-то время апатичен ко всему происходящему: вплоть до самого прибытия в скалу-тюрьму Здронн. Почему он туда попал? Дар смутно помнил, как сыпались и ломались люди, сраженные какой-то тяжелой железякой, ставшей смертельным оружием в руках беглого преступника...
  ***
  - Долгая история, - наконец, ответил мерцернарий, после того как события с ужасающей скоростью пронеслись в его голове.
  - Ну, не хочешь - не говори, - проворчал Вес, не став настаивать на рассказе.
  И за это Дарен был благодарен ему. Очень сильно...
  - Какой меч-то тебе нужен?
  - Любой. Лишь бы лезвие из крестовины не вываливалось.
  Вес с волну порылся, пока из-под груды кольчуг, наконец, не достал оружие.
  - Держи. Сейчас ножны подберем.
  Рукоять легла в руку не то, чтобы как влитая, но держать было удобно: крестовина была обтянута грубой моржовой кожей, да и вес меча Дарена порадовал - не легкий, но и не тяжелый, в самый раз.
  Веселин показался откуда-то из-за железных холмов, покрытых пылью, отфыркиваясь, спустя несколько волн.
  - Уволь, дружище. Только наспинные.
  - То, что надо. Спасибо, Вес.
  Дар уже собрался уходить, но на пороге обернулся к до сих пор застывшему Ждану.
  - А ты не зевай. Муха в рот залетит.
  И вышел.
  
  В выделенную комнату Дарен вернулся поздно и в совсем не трезвом состоянии: разговор с Богданом неожиданно занял много времени, а потом и вовсе плавно перелился в поминки.
  Наверное, это было правильно.
  За окном давно была ночь. Мутное небо не спешило пропускать через свои ловчие сети звездный свет, а луна стыдливо прикрывала наготу тучами. Дождь все так же шумел, шурша шагами по мокрым опавшим листьям, ветер свистел свою заунывную песню; где-то на псарне выли собаки.
  Холодно. Тоскливо.
  Дарен обвел неуютную комнату взглядом и хотел было направиться к камину, но на полпути упал на кровать, да так и заснул.
  Призрачная Кошка Эльги взобралась по небосводу и замела пушистым хвостом все ненужные следы, чтобы не приведи Оар нашла по ним дорогу вражиня Хозяйки - темная Моарта. Усатая морда обвела внимательным взглядом Мир. А Мир спал и не знал, что где-то наверху смотрит на них среди звезд туманная Призрачная Кошка с зелеными хитрющими глазами.
  К слову, снилось Дару море.
  Сон этот совсем не был похож на безумные сны после попойки, не был он похож и на обычные сны, не был похож на бред...
  Видел он следы на песке - темно-коричневые, будто бы оставленные маленькой женской стопой. И почему-то ему вспомнилась странная весницкая девочка с таким говорящим именем - Велимира. Солнце наполовину закатилось за горизонт, будто дразнясь. А по теплому-теплому морю плавали красные, красные, как кровь, листья.
  Нет ничего страшнее и горше, чем опавшие листья!
  Чем может обернуться очередная осень?..
  
  ГЛАВА 3
  СТАРЫЕ ЗНАКОМСТВА
  
  Это недолго куплено, то,
  К чему руки тянутся.
  Продана - не загублена,
  Крадена - да останется!
  Только уже не хочется
  Бить копытами у порога,
  Ржавчиной позолоченного...
  Безнадега ты, безнадега.
  Веня Д"ркин
  
  Всю ночь шел неприятный дождь, под который и сон не идет, и не проснуться до конца - лежишь, будто в бреду, смотришь очередную картинку, показываемую неуемным сознанием, а тревожные мысли так и не думают покидать голову: лезут, лезут проклятые, заставляют вертеться с боку на бок, и без конца думать о том, чего еще не случилось, что - будет...
  Пробуждение выдалось не из приятных: за ночь в комнату надуло, камин погас, а единственной теплой вещью, которая находилась в комнате, было наскоро штопанное кем-то из служанок шерстяное одеяло. Холодно было до зубного стука. Что-то странное погода учудила в этом году... И опять что-то плохое мерещится во всем: будто предчувствие витает в воздухе - протяни руку и поймаешь. Но нет, оно в последний миг улизнет, а тебе останется лишь мучаться, пытаясь вспомнить то, о чем еще не знаешь.
  Дарен потер ладонью замерзший нос, резко встал, подошел к окну, продолжая кутаться в одеяло... и застыл.
  За деревянными ставнями висел, покачиваясь, труп.
  "Наверное, на крюк повесили" - отрешенно подумал мерцернарий и мгновением позже ударил по железным прутьям окна кулаком, рассаднив костяшки пальцев.
  Это было уже слишком.
  Потом, не говоря ни слова, он небрежно завязал волосы узлом и выбежал в коридор, перепугав старенькую бабушку-служанку.
  "Если это она так заштопала одеяло, заставлю переделывать" - мрачно пообещал он и ругнулся сам на себя: о какой ерунде думает?
  Одеяло, штопка... Труп за окном висит. Свежий. Нет, нельзя сказать, что Дара потрясали подобные вещи: из того, что он успел повидать за последние несколько лет, случались вещи и похуже, и такие мирные трупы были чуть ли не самым спокойным из увиденного. Бесило другое: с ним играли. Это была банальная издевка-вызов - такая низкая и подлая, что хотелось выть с досады.
  И какой сволочи...
  - Богдан! - увидев спину бывшего наставника, Дарен замедлил шаг.
  Квинт-велитель остановился, повернулся через плечо.
  - Доброе утро. Что-то случилась?
  - Для кого доброе, а для кого последнее, - скривился Дарен и добавил тише: - у меня парня под окном повесили.
  Воин долю мгновения смотрел на бывшего ученика, потом быстро зашагал в его сторону. Казалось, Богдана произошедшее вообще не удивило.
  - Идем. Когда это случилось?
  - Без понятия, - Дарен остервенело потер вдруг зачесавшийся шрам на шее, - только заметил.
  До комнаты они добрались в считанные волны, по дороге встретив ту же старушонку, плохо штопающую одеяла.
  "Тьфу! Опять одеяло!" - Дарен мысленно выругался и снова почесал шрам.
  Богдан резким движением распахнул ставни, некоторое время бездумно смотрел на несчастного, а потом сквозь зубы процедил:
  - Ублюдки.
  Под окном уже столпилась толпа зевак, состоявшая в основном из самого молодняка. Мальчишки толкались, что-то выкрикивали и показывали пальцами на окно комнаты, около который висел их старший товарищ.
  - Кто это? - Дарен отвернулся от окна.
  - Один из моего десятка, - стальные глаза блеснули, - надо снять его.
  - Сейчас.
  Они сделали все молча: сломали замок на решетке и сняли юношу. Говорить что-либо, упрекать себя, оправдываться - все это было делать поздно. А потому ни один из войников не видел смысла ронять лишние слова и сотрясать пустыми речами воздух.
  - Ты иди.
  - Куда? - войник удивился.
  - Подальше от границы, - Богдан полуобернулся, - если не забыл дорогу в Здронн.
  Дарен лишь криво усмехнулся: в Здронн ему не хотелось. Но бегать от проблем он не привык. Даже если это были не его проблемы.
  - Не ты ли меня учил бороться с препятствиями, а, наставник?
  - Ты бы поменьше трепался и послушал совета.
  Дарен чуть склонил голову в знак внимания.
  - У тебя еще впереди целая жизнь, и оставлять ее раньше времени на острие меча - оскорбительный плевок в лицо Сонне.
  - Я не верю в твоих богов, Богдан.
  - Во что же ты веришь? - мужчина буквально пригвоздил Дара взглядом серых глаз: казалось, еще чуть-чуть - и от Дарена останутся лишь осколки льда.
  - В смерть верю.
  - Дурак будешь, - проворчал Богдан и внезапно махнул рукой: - и что я тебя учу? Сам все поймешь. Каждый должен наступить на свои грабли сам.
  - Я на свои уже наступил.
  - Это тебе только так кажется.
  Кажется? Нет, не кажется.
  Дарен еще раз бросил взгляд на несчастного.
  Но лучше бы он этого не делал.
  Веревка...
  Сознание неприятно кольнуло иголочкой прошлого - будто тонкая ледяная сосулька прошила тело, поработив разум и остановив сердце.
  Иногда действительно лучше не вспоминать.
  - ...! - с чувством выругался Дарен и вышел из комнаты, на ходу пристегивая ножны с простецким, но довольно крепким мечом.
  Старые знакомства. Вы никогда не задумывались, почему сочетание этих двух слов дают неповторимый оттенок горечи на языке? Будто листок полыни прожевал. Пожалуй, нет на свете вещей менее неприятных, чем старые знакомства и старые знакомые. Хорошим знакомым при встрече ты будешь обязан, плохим - лишь предоставишь удобную причину для своего унижения.
  Друзья - другое. Враги - тоже. Друзья, где бы они ни находились, бескорыстно хранят твой образ в памяти, а не с силой вытаскивают с ее запылившихся полок по мере надобности. Враги... С врагом ты можешь встретиться лишь несколько раз - увидеть однажды, понять и убить на узкой дорожке... Враг не может стать "старым знакомым", а вот старый знакомый - врагом?.. Да раз плюнуть!
  Взволновать душу неожиданным появлением, помахать кисточкой павлиньего хвоста, бросить лукавый взгляд из-за спины - и снова исчезнуть. Вполне в духе старых знакомых. Хорошо, если только взгляд, а не нож под лопатку.
  Ох, люди! Не ищите старых знакомых! Рано или поздно они сами найдут вас, и надо быть к этому готовым.
  Дарен не был готов.
  ***
  Лето 843 года. Четыре года назад.
  
  Дорога ровной скатертью ложилась под копыта вершника, изредка радуя уставший взор путника полустершимися деревянными указателями, на которых даже и корявой рунистой надписи нане разобрать. Но до заката оставалось еще по меньшей мере пять-шесть оборотов, и сворачивать в какую-нибудь попутную деревеньку было рано. Да, и если уж быть до конца честным с собой, не очень и хотелось, но сегодня путнику придется раскошелиться на плохонькую комнатку в гостильне.
  Земля еще не успела остыть, согреваемая по-летнему теплыми лучами последнего летнего солнца, а от здорового крепкого сна под открытым небом еще никто не умирал. Другое дело - лошадь часовым не поставишь, а со своими напарниками Дарен распрощался еще с утра, свернув в сторону большого заросского города - Родъена. Наверное, можно было бы проехать и через Мекран, но Дарен не хотел лишний раз появляться в городе, где не слишком жалуют северян... И приходилось ему, септ-велителю объединенной заросской армии, неспешно двигаться в сторону желаемого и терпеть невольные неудобства. Желаемым же была родная северная сторона с ее выгоревшей дотла весницей. Съездить бы, почтить память погибших, а там уж можно и в столицу, благо, ехать недалеко.
  Неистово щебетали птицы, укрывшись где-то в беспечной зелени деревьев, стрекотали кузнечики, сидя где-то в высокой траве, порхали над последними летними цветами бабочки, где-то вдалеке раздавался треск старушек-сосен.
  На очередной ягодной полянке Дарен заприметил девочку с корзинкой черники - тоже последней в этом году, спелой, сладкой. И, потакая внезапно возникшему желанию, путник не смог отказать себе в удовольствии полакомиться сочными ягодами.
  - Эй, красавица!
  Девушка обернулась, посмотрела на Дарена с нескрываемым любопытством и спросила:
  - А чегось надо?
  - Продай-ка мне черненькой. Больно хороша она у тебя, смотрю. Дернулись каштановые косы девчушки, расползлась по лицу детская улыбка:
  - Всю будете брать?
  - Нет, что ты, - Дарен усмехнулся и полез за походной кружкой - старой, местами помятой, - сюда сыпь.
  Маленькие черные от ягодного сока ручки быстро наполнили сосуд до краев и вытянулись в выжидательном жесте. Путник опустил руку за пазуху, вытащил кошель и ссыпал в протянутые ладошки горсть медьков - чуть больше, чем надо.
  - Спасибо, господин!
  Дарен лишь усмехнулся: какой он ей господин? Такой же весницкий парень, разве что грамоту сподобился выучить да меч с того конца держать.
  Коричневая в яблоках кобылка, воспользовавшаяся остановкой и флегматично жующая траву, тряхнула темной гривой и без всяких возражений пошла дальше, высоко поднимая красивые ноги в черных "носочках".
  За что Дарен любил свою лошадку Шаргеш, так это за ее умеренный и незлой характер. Правда, бывало, она лягалась, но лишь тогда, когда ее пытались украсть или поранить. Всю войну с Корином прошла, зараза коричневая - и хоть бы хны! Только и осталось на память, что маленький шрам на холке. Вершник оборвал себя: еще по окончании боев с соседней страной он пообещал себе, что без надобности не станет вспоминать войну. Она и так присутствовала почти в каждом его сне.
  И Яромир... Смогла ли старуха-знахарка выходить его? Полгода прошло, а от него ни весточки. Не хочет связываться? Или все-таки ...?
  "Ну все, - зло оборвал собственные мысли войник, - хватит!"
  Он перевел взгляд на полную кружку и отправил в рот горсть ягод: хороши! - Дарен даже, что с ним случалось крайне редко. И даже жутко чесавшийся шрам на плече не мог испортить беспричинно хорошее настроение.
  Наверное, увидь его сейчас кто-нибудь из земляков - точно бы не поверил, что загорелый и довольный жизнью вершник - уроженец севера. Лишь черные прямые волосы, собранные в высокий "конский" хвост, да резковатые черты лица выдавали в Дарене того, кем он, по сути, и являлся.
  Шаргеш, на пылинку остановившись, ткнулась мордой в испачканную руку путника.
  - Ах ты, красотка! - кобыла продолжала смотреть на хозяина, не двигаясь с места.
  Дар, будучи в неприлично добродушном расположении духа, насыпал в ладонь горсть черники и с усмешкой пронаблюдал за тем, как Шаргеш теплыми губами слизнула угощение и прожевала, все так же преданно глядя на хозяина.
  Когда ладонь вместо ягод загребла пустоту, Дарен сокрушенно вздохнул: желудок напомнил о себе недовольным урчанием.
  - Ну, что, будем сворачивать в весницу, Шар?
  Кобыла ничего не ответила, и путник, приняв этот знак за молчаливое одобрение, направился к ближайшей дощечке, на которой корявым почерком было выведено: "Папрыгушки".
  "Ну, попрыгушки, так попрыгушки, - решил Дарен и свернул с нелюдимого тракта, - попрыгаем, значит".
  
  Весница оказалась маленькой, старой, наподобие тех, которые путник видел, проезжая через самые отдаленные уголки страны. Невысокие, давно не крашенные домики, покосившиеся заборчики, резные ставни - все это навевало грустные воспоминания о прошлом. Но Дарен был бы полным дураком, если бы силой не заставил себя прекратить сравнивать.
  Вскоре после въезда за чисто символические ворота, прогнившие и черные, войник понял, откуда взялось название весницы: вся дорога представляла собой сплошные кочки да ухабины.
  Шаргеш "попрыгивать" не нравилось. Она смешно раздувала ноздри и то и дело дергала ногами так, будто к каждой подкове прилипло по мерзкому червю. Кобыла всем своим видом показывала, как ей здесь не нравится. Но переходить к активным действиям вроде протестного ржания не спешила.
  Несколько детей в старых отцовских рубахах, латаных и спереди, и сзади, пробежало мимо путника. Из-за количества грязи на маленьких личиках и отсутствия всякого различия в одежде Дарен не рискнул определить, кто это были - мальчики или девочки.
  Кошки, беспрепятственно бегающие по дворам и тропинкам, смотрели на нежданного гостя неодобрительно: мол, чего приехал? А может, путнику просто так казалось, и серо-черно-рыжие представители кошачьего пола щурились просто так, от солнца.
  Единственная гостильня была под стать домикам: старенькая, одноэтажная, чуть покосившаяся на один бок. И наверняка пустая, как бирная бочка после десятка солдат. Путник спешился, отдал Шаргеш на попечение мальчика-конюшего, бросив в воздух три медька, и направился к двери.
  Но, вопреки его думам, помещение если и не оказалось забитым под завязку, то свободных мест точно было маловато. Собственно, их всего было три: за стойкой рядом с пьяным в зюзю мужичком; около окна, где за столом расположилась кампания широкоплечих и мускулистых парней, да у дальней стены еще стоял столик, за которым скучал молодой человек примерно одного с Дареном возраста. Путник с пылинку подумал, поздоровался с хозяином, рьяно протирающим стойку, а затем направился к стене.
  - Могу я присоединиться?
  Мужчина поднял голову и широко улыбнулся:
  - Конечно, можешь! - и тут же протянул руку для приветствия: - Карстер.
  - Дарен, - коротко отозвался Дар, пожимая широкую ладонь нового знакомого и присаживаясь на стул, - ты здесь живешь?
  - Не-а, только сегодня утром приехал. Моя лошадка привязана здесь же, белая такая, с черной гривой. Может, видал?
  Дарен отрицательно покачал головой.
  Тут подошла женщина, видимо, жена хозяина. Возраст ее было определить трудно: можно было дать как сорок, так и все пятьдесят. На лице сверкали еще не замутненные годами глаза, волосы были убраны под платок, а улыбка выражала искреннюю приязнь к гостю. Что ж, грех брезговать таким гостеприимством.
  - Будете кушать, господин...э-э, септ-велитель?
  - Буду, - усмехнулся путник и нагло спросил: - а что есть?
  - Жаркое из свинины, геркулес и бира.
  - А бира свежая?
  - Свежее не бывает, - фыркнула женщина, - плохого не держим. Ну так чего?
  - Несите все!
  Женщина кивнула, вытерла руки о передник, и без того давно не белый, и размеренным шагом ушла на кухню. Дарен проводил ее ленивым взглядом и снова переключился на своего собеседника. Тот похлебывал обильно пенящуюся биру, но заметив взгляд Дарена, снова улыбнулся и приподнял кружку:
  - Пробуй, пробуй, не пожалеешь! Отменный напиток.
  Молодой мужчина был одет как гонец, но, судя по вальяжности его действий, вести были несрочные. Достаточно короткая шорса* (шорса - достаточно длинное просторное одеяние южных народов с вышивкой вдоль рукавов) была затянута на поясе простой паклевой веревкой на странный диковинный узел. Кругловатое лицо с ехидно прищуренными глазами, тонкие губы, нос с едва заметной горбинкой - в общем-то это все, что можно было заметить с первого взгляда в сотрапезнике Дарена. Однако самого путника настораживало что-то еще, никак не связанное с внешностью.
  - Что, на преступника похож? - неловко пошутил Карстер, немного смущаясь под пристальным взглядом войника.
  И тут Дарен понял, что именно его смутило. Он вздохнул:
  - Ты говоришь с коринским акцентом.
  - И что? - брови того поползли вверх. - Я до десяти лет жил там у бабки.
  Дарен не стал расспрашивать дальше: по меньшей мере, это было бы неприлично, по большей - попросту откровенно нагло. Тем более, что хозяйка поставила перед его носом тарелку с донельзя аппетитным мясом, овощами и свежим геркулесом. Войник с таким рвением набросился на еду, что вызвал у соседа по столу недоуменную гримасу. Хозяйка могла собой гордиться - ужин получился просто вкуснющий! Аж пальчики оближешь! Что, в принципе, Дарен, подумав, и сделал, с удовольствием залив вкусный ужин ароматной малиновой бирой. С хозяйкой он расплатился без всяких претензий, отдав стрибрянник за ужин и за ночлег.
  - А ты куда направляешься, если не секрет? - полюбопытствовал Карстер, о существовании которого Дар уже успел забыть за вкусным ужином.
  Он пожал плечами.
  - В Родъен.
  - А нам по пути! - хлопнул в ладоши мужчина и добавил: - если, ты, конечно, не против.
  Дарен не был. Сказать честнее - да, был, но не мог сам себе ответить, почему. Зад, который заменял ему женскую интуицию, подозрительно молчал.
  - Вот и отлично! - расценив молчание сотрапезника как согласие, просиял Карстер, - едем завтра?
  - На рассвете.
  По дороге в коридор с комнатами, который отделяла от общего зала большая ширма, Дарен еще раз прокрутил в голове свой план по прибытию в город, а потом слег спать. И не помешал ему ни пьяный гул за ширмой, ни плач блудницы за стенкой, ни даже грохот посуды на кухне.
  
  Мужик сказал - мужик сделал! Это был любимый принцип Дарена, которого он старался придерживаться вне зависимости от обстоятельств.
  Вот и в этот раз, продрав глаза на рассвете, он наскоро закинул в себя остатки вчерашнего геркулеса и пошел на конюшню, где, к его легкой досаде, уже ждал его Карстер.
  - Долго ты! - он потянулся и поставил ногу в стремя.
  Дарен не ответил; лишь пожал плечами, погладил Шаргеш по холке и, лихо запрыгнув в седло, сдавил бока лошади.
  - Хорошо едем! - заметил Карстер, несшийся рядом на красивой трехлетке с длинной белой гривой.
  - К вечеру будем в городе, - сверяясь с картой, объявил Дар.
  Дальше они ехали по большей части молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Ближе к полудню решили сделать привал: невдалеке шумел ручей, откуда Дарен планировал пополнить запасы воды, да и красавица Карстера подустала от темпа, задаваемого войником и его лошадью. Шаргеш тоже была рада неожиданному отдыху, благодарно умяв горбушку хлеба с солью из рук хозяина.
  - Надо бы почистить лошадок, - глубокомысленно изрек его попутчик.
  - В городе сделаешь. Здесь мародеры пошаливают.
  Карстер задумчиво проследил за взглядом войника и, встав, выдернул кривую стрелу из дерева.
  - Думаешь, следы свежие?
  - Не хочу рисковать.
  Карстер повертел стрелу в руках, нахмурившись, будто пытался вспомнить что-то крайне важное. Потом бросил ее и, направившись к лошади, сказал:
  - Может, ты и прав.
  На том и порешили.
  К вечеру путники действительно достигли врат Родъена и, миновав очередь, въехали в город, предварительно уплатив бдительному стражу положенную мзду. Объем этой мзды Дарена мягко говоря удивил, но от заросшего родъенца так несло перегаром, что, затевая спор, путники всерьез рисковали задохнуться алкогольными парами. Страж ворот, видимо, бессовестно этим пользовался, но что уж тут поделать.
  - Я знаю здесь отличную гостильню, - снова затараторил Карстер, - всего в двух кварталах отсюда.
  Дарен решил не испытывать свои нервы на прочность, а кошелек на вес, и последовал за попутчиком.
  Город был красивым. Чистые узенькие улочки вдоль которых стена к стене расположились дома, покрашенные в разные цвета. Над каждым из них висело медное кольцо Оара, переливаясь в лучах вечернего солнца. Стоки и канавы были тщательно вычищены, что Дарену удалось наблюдать еще только в одном городе - в столице. Горожане мирно спешили по своим делам, не ругаясь и не препираясь посреди улицы с товарками. Почти около каждого дома был маленький дворик с таким же небольшим огородом и аккуратной клумбой, на которой доцветали бальзамин и поздняя камнеломка. Вторые этажи в большинстве своем были увиты зелено-розовыми лозами дикого винограда, спускавшимися до самой земли.
  - ...и огороды стали частью жизни... - Карстер повернулся к задумавшемуся попутчику и возмутился: - эй, ты меня не слушаешь!
  - Не слушаю, - подтвердил Дар, кивая, - что ты там говорил про гостильню?
  "Веселая Русалка" радовала глаз маразматической картинкой неизвестного творца, видимо русалок не видевшего никогда в жизни. Нет, Дарен, конечно, и сам не мог похвастаться подобным, но искренне полагал, что ты должен знать то, о чем рисуешь. А так... А так на прибитой доске красовалась обнаженная полногрудая баба с жалким зеленым рыбьим хвостом. Причем, судя по всему, у автора сего шедевра по окончании бюста, закрывавшего весь живот несчастной, закончилась бежевая краска, а потому лицо было под цвет хвосту - разве что чешуи на нем не было. Лупоглазая и большегрудая русалка отбивала все желание зайти в это заведение, но Карстер уверенно потащил Дара именно туда.
  - Идем, не пожалеешь!
  В одном попутчик оказался прав: кормили тут отменно, да и цены были приемлемые - не полстрибрянника за ночлег, конечно, но и не состояние.
  Они попивали яблочную биру и вели разговор о том, как было бы неплохо поскорее разобраться с делами. Вернее, разговор вел один Карстер, потому как у Дарен и дел-то особых никаких не было. Кинжал прикупить вместо выданной в армии ржавой "открывалки" да еще, может быть, посетить знаменитый Родъенский цирк. А там можно и на родину податься. Выстроить дом, завести семью, детей, дерево посадить, в конце концов... Пора уже.
  И быть бы тому, как задумал Дар, если бы на самой приятной ноте в гостильню не вошло трое вооруженных людей. Все они имели непримечательные лица с ничего не выражающими серыми прозрачными глазами, гладко прилизанные гривы волос, у одного из мужчин была аккуратная рыжая бородка. Вошедшие были просто усыпаны различными приспособлениями для убиения. Дар даже удивился: и не лень им в жару такую тяжесть таскать на себе?
  - Это он, - один негромко показал на их столик, - точно говорю.
  - Берем его. Попытается улизнуть - убиваем.
  Дарен кисло поморщился: а как все хорошо начиналось! Конец лета, спелая черника, веселый попутчик...
  Было явно, что побоев не избежать. Послышался злобный лязг вытаскиваемых из ножен узких недлинных мечей, в общем зале сразу стало подозрительно тихо.
  Шур-шур... шаги все приближались. В наступившей тишине они набатом гремели в ушах.
  Лязг-лязг... позвякивало железо на чужаках.
  Дарен медленно положил руку на рукоять, готовясь в любой момент достать оружие.
  Карстер продолжал уплетать сырные лепешки, не поднимая головы и, кажется, вообще не обращая никакого внимания на происходящее. Потом медленно облизал пальцы, поднял глаза и расплылся в фальшивой улыбке:
  - Каат, Лорен! Какие люди и без кандалов!
  - Должок с тобой?
  - О чем речь, рыжебородый, - оскорбился тот, - должок всегда со мной. И, поверь, не единственный.
  Трудно было не предугадать его действий. Карстер вскочил на стол, разбив тарелку, вытащил клинок и, сделав резкий выпад вперед, успел полоснуть по плечу отшатнувшегося человека. Тот издал нечленораздельный звук и бросился вперед, но почему-то на Дарена. Войник чертыхнулся, помянул Карстову мать ну очень не хорошим словом, но меч достал. А вы попробуйте-ка, постойте столбом, когда на вас мчится центнер мышц с острой железякой в руках? Представили? То-то же.
  - Это кто?! - бросил Дар, не прекращая отбиваться: противник оказался вертким и крепким, пресекая всякие попытки атаки на корню.
  - Как кто? - удивился Карстер, стремительно выводя замысловатые фигуры росчерками лезвия, - на рожи их внимательней посмотри!
  - ...! - стало ему ответом.
  Смотреть на рожи было чревато - меч просвистел над самой головой, чудом не задев его. Карстер, бросив беглый взгляд на Дарена, увернулся из-под лезвия и кинулся на спину рыжебородому. Пара взмахов - и тот лежал с перерезанным горлом.
  Брызнула кровь.
  Видимо, это послужило безмолвными знаком остальным в трапезной: начался массовый мордобой. В ход пошли вилки, кривые ножи и даже кружки, с чудовищным повтором раскалывающиеся и мнущиеся о чьи-то головы.
  Хозяин даже не пытался причитать - видимо, такие дела ему были не в новинку. Он подозвал чумазого мальчика, что-то шепнул ему на ухо и выпустил через задний двор. Пацан понесся так, будто за ним гналась стая разъяренных волков.
  
  Дар начинал уставать. Еще один потенциальный убийца катался по полу, зажимая косую рану в груди. Он был уже не опасен. Но тот, что остался, успешно отражал атаки сразу двух противников и, казалось, даже не запыхался. Положение осложнялось тем, что под руку лезли сочувствующие и злорадствующие, о головы которых другие неизменно раскалывали посуду.
  Никто не уследил того момента, когда в гостильню ворвались вооруженные войники князя. Не деля находящихся в помещении ни на своих, ни на чужих, они быстро вошли во вкус бойни, которую устроили Дарен с Карстером.
  Карстер, к слову, начал пробираться к выходу.
  - Эй! - Дар вспрыгнул на стол, силясь разглядеть его. - Подожди!
  Но тот даже не обернулся, на бегу прокричав:
  - Прощай, случайный знакомый Дарен, зла не держи! - и выскользнул прочь, никем не пойманный - у войника в руках остался лишь клок его одежды.
  - С-сволочь, - прошипел Дар, пытаясь пробраться к двери.
  Но, то ли в этот день госпожа удача решила поглядеть в другую сторону, то ли Дарену просто не повезло: он поскользнулся на рисовой каше и упал на пол, проехавшись животом прямо до ног одного из войников.
  "Вот задница!" - с досадой подумал путник, прежде чем провалиться в беспамятство от сильного удара кованым сапогом в затылок.
  ***
  Это уже потом путник узнал, что Карстер связался с гильдией наемных убийц, ухитрившись при этом задолжать им почти сто злотов; потом он уже узнал о том, что его попутчик - известнейшая личность в узких кругах. Наверное, не было такого грязного дела, в котором бы не участвовал сирота-Карст. Лишенный матери и отца в десять лет, он прибился к стайке местных головорезов маленького Коринского городка, и уж после ушел, умывшись их кровью... Надо ли говорить о том, как грустно стало септ-велителю после этих сведений?
  Можно долго рассказывать о том, как в тюрьме Дарен доказывал, что непричастен к побоищу, о том, как особо наглые сволочи спороли нашивки с жилета, о том, как его в результате вышвырнули за ворота - потрепанного, в рванье, избитого, без оружия и медной монеты в дырявых карманах... Долго и нудно можно описывать все злосчастия, приключившиеся с ним, пока он добирался пешком (лошадь тоже увели, гады!) до Мекрана в надежде найти друзей, и о том, как друзья его выручали, - но все это будет лишь подтверждением людской жестокости в целом и сволочных ее представителей. И, право же, Дарену совершенно не хотелось вспоминать о тех приключениях: в результате он остался не только без цирка и оружия, но и лишился права на пять лет въезжать в город.
  ***
  Как вам такие старые знакомства?
  И если бы тогда Дар был менее пристальным, он ни за что бы не узнал дополнительный, вроде как случайный узел на веревках повешенных. Такой же хитрый, вычурный и... чужой.
  Выходит, его здесь ждали. Именно его.
  На тренировочные бои он пошел смотреть самолично.
  Встал у стены, сложив руки на груди и сверля каждого из новоприбывших мрачным взглядом черных глаз. Палки, заменяющие мечи, держали, как дубины. Выпады делали неловко, на поворотах то и дело заваливались в сторону оружия - пока еще тренировочного, деревянного. И на двух лопатках оказывались намного быстрее, чем успевали понять, что произошло.
  Веселин с неизменной ухмылкой отправлял мальчишку за мальчишкой кататься в размытой дождем грязи, сразу же переходя к следующему. Десять будущих воинов, так их разтак.
  Ждан ничем не отличался от своих сотоварищей: так же заваливался набок.
  А когда молодняк пошел стрелять из лука... Дарен предпочел бы отойти куда-нибудь подальше: стрелы вообще летели в любую сторону, кроме цели. Нет, разумеется, были лихачи, целившиеся и стрелявшие точно, но их было так ничтожно мало, что у войника сводило скулы от досады. Где те времена, когда их гоняли сутками по лесам, полным зверья и мародеров, без воды и еды, заставляя выживать любыми способами? Да, возвращались частенько не все. Но наставники точно знали, что эти уж точно не пропадут.
  - Вес, это бездарная трата времени, - он не выдержал, - эти четверо со мной, остальные пусть сначала научатся держать деревяшку.
  Веселин приподнял брови, но спрашивать ничего не стал: пусть тот сделает, как желает нужным, а ежели от этого еще и результаты хорошие появятся... Почему бы и нет?
  Он коротко кивнул названным.
  Юноши переглянулись и пошли за Дареном, по пути негромко переговариваясь и строя догадки. Они даже и не подозревали, что этот день обернется для них настоящим адом.
  Дар двигался быстро, не щадил никого, доводя каждого до колокольного звона в ушах. Даже когда все отправились есть казенные харчи, Дар не отпустил парней. Зачем он это делал? Да он и сам толком не понимал. Быть может, они хотя бы смогут при случае защитить свой дом, потом, в далеком будущем?..
  Нет, он не был таким уж мастером мечей, просто война преподала ему несколько хороших уроков. Либо ты, либо тебя - урок первый. И если ты этого не уяснил, то потеряешь свою никчемную жизнь в первые же мгновения. Если нужно - иди по трупам. Неважно, чьи это будут трупы - друзей или врагов. Важно лишь то, думаешь ли ты о том, как будешь выживать или о том, какое место ты собираешься занять среди них. Если нужно - зажмурь один глаз, а другим смотри только вперед, на цель. Если нужно - забудь о том, что у тебя есть уши и горло, стань глухим и немым. Если нужно - потеряй память. Ты ведь хочешь жить?
  Когда Дар отпустил парней, те не нашли в себе сил даже завалиться на кухню лишь доползли до жестких циновок и, не говоря ни слова товарищам, захрапели.
  Сам он, не желая того, потревожил раненую руку, и теперь только начинающая подживать рана снова кровоточила и дергала болью.
  - Хорошую ты им встряску устроил, - довольно заметил Богдан, становясь рядом и наблюдая за потугами последнего юноши встать, - Веселин слишком много дает им расслабляться.
  - Ты не находишь это жестоким? - задумчиво спросил Дар, продолжая смотреть на парня и думая о том, нужна ли ему его помощь.
  - Отнюдь. Вспомни себя.
  - Ты не находишь жестоким то, что они нацелились на детей? Ты посмотри, - он указал взглядом на поднявшегося, - посмотри на них! Они даже защитить себя не смогут. Утреннее было тому доказательством.
  Богдан промолчал, мрачно разглядывая удаляющуюся спину пошатывающегося ученика. Оар знает, какие мысли роились в его голове. По стальным глазам читать было до безумия трудно, и Дар даже не пытался - для него это было пока бесполезным занятием: это все равно, что пытаться говорить с вражьим клинком, все равно, что пытаться прочесть знаки там, где их не было и быть не может.
  - Жизнь вообще штука на редкость несправедливая и жестокая, Дарен. Тебе ли не знать.
  - Мы в разных эпохах живем, Богдан, - вздохнул войник, - нас готовили к войне, а этих... Их ни к чему не готовят.
  - Вот ты и ответил на свой вопрос.
  - Но ведь случись что - они будут до самой кралльской армии лежать трупами, - он повысил голос: - черт возьми, а если завтра Акиреме взбредет в голову стереть Заросию с лица земли? Что будет?
  - Что ты сказал, то и будет.
  - Так нельзя.
  - А ты можешь это изменить? - поднял бровь наставник.
  Наступило молчание.
  Ветер с силой швырял в лицо войникам серые холодные брызги, заставляя щурить глаза. Шуршал рядом еловый лес, погрузившийся в темноту наступающей ночи. Природа бушевала, осень стирала все краски с холста, стремительно, будто боялась не успеть подготовить чистый лист грядущей зиме.
  Нет, он не мог этого изменить - не наделили его боги, увы! - ни великими способностями, ни правами вершить судьбы других, ни силой менять мироздание, да и даже простой искоркой чародейства тоже обделили. Но он готов был сделать все, что в его силах: когда-нибудь этим четверым пригодится то, чему он успел их научить. Не это ли самое главное?
  Богдан вдруг усмехнулся:
  - Задержишься после отлова вешателя - буду признателен.
  - Не мои ли изуверские способы тренировок так тебя вдохновили?
  - Нет, - покачал головой его бывший наставник, - отнюдь не они.
  - Что ты хочешь сказать?
  - Все, что я хотел сказать - я сказал.
  Богдан ухмыльнулся и пошел прочь.
  И вот стой теперь под дождем, гляди в прямую спину удаляющегося человека и думай, что же он имел в виду.
  Бесполезно было учить их - это было понятно и лесной кикиморе. Нет, Дарен не строил никаких иллюзий: не хотелось потом бы смотреть на их обломки. Если уж даже опытный, судя по словам наставника, воин Щерк не смог ничего поделать, то что уж тут говорить о детях?
  Он устало потер лицо ладонями. Это был шаг подступающего отчаяния. И у войника зубы сводило от злости, злости на себя - за то, что поддается ему.
  
  А Осень посмеивалась и втихомолку от ступающей по пятам Зимы вышивала красные крестики с обратной стороны панно. Пусть, пусть снежная Хозяйка рисует свои льдистые белые узоры. А уж она позаботится о том, чтобы они были мечены кровью.
  ***
  На следующий день из петли чудом вынули Ждана: ловкий парень зацепился за стену ногами. Его, орущего благим матом, заметил один из стражников, обходящих крепость. Повезло ему - не больше.
  - Где он?!
  Дарен ворвался в лазарет так же стремительно, как это сделал ветер в прошлую ночь. Невыспавшийся, злой, помятый и замерзший - вот каким предстал перед местной сестрой и ее единственным подопечным войник.
  - Доброе утро, мастер, - вежливо поздоровалась женщина и, закрыв дальнейший проход своими телесами, посмотрела на него исподлобья.
  Мужчине поневоле пришлось обратить на нее внимание: полная дородная баба с густыми волосами, тронутыми сединой и завязанными в простой узел; лицо не по-женски суровое с тонкой линией губ, глаза - черные-пречерные, будто колодцы. Наверняка, писанной красавицей была в свое время.
  Портили женщину только редкие черные усики под носом.
  - Доброе утро, сестра...
  - Йена.
  - Доброе утро, сестра Йена. Я могу пройти? - он наклонил голову.
  - Не спеши, торопыга. Сюда всегда успеешь попасть, - усмехнулась добродушно женщин, - как звать-то тебя, мастер?
  - Дарен. Можно мне пройти?
  Войник нетерпеливо поджал губы: он никогда не любил ждать. Делать это умел отменно, но - такой казус - терпеть не мог.
  - Да все в порядке с твоим парнишей, мастер. От испуга у меня еще никто не умирал, - отозвалась Йена, пропуская Дара, - а синяк пройдет через пару дней.
  Дар отправился к Ждану, уже сидящему на койке. На шее красовался красный рубец, глаза большие, испуганные. Пальцы нервно перебирают одеяло.
  - Ты его видел? - без всяких вступлений начал войник.
  Парень заметно скис и опустил глаза.
  Рыжая полосатая кошка - любимица сестры, потерлась о ноги Дара, но тот аккуратно оттолкнул ее ногой.
  - Отвечай, Ждан, как он выглядел?
  Кошка наклонила усатую голову, а потом, задрав хвост трубой, пошла прочь, к своей хозяйке.
  - Я... я не знаю. Все случилось слишком... быстро.
  - Так быстро, что ты не успел рассмотреть душителя? - скептически уточнил Дарен.
  Ждан нервно сглотнул и, в поисках поддержки, посмотрел на сестру Йену. Но та перебирала какие-то склянки с непонятным содержимым на полке и, казалось, совсем не обращала внимания на говорящих.
  - Я спал.
  Дар выпустил воздух сквозь сжатые зубы и хлопнул себя по ногам.
  - Так, просто отлично! Когда тебя до стенки несли, ты тоже спал?!
  - У меня того... - он сглотнул, - темно в глазах было.
  За окном надрывались какие-то птахи, будто делая ставки, кто чирикнет выше и противней. Хотелось зажмуриться, закрыть глаза и залезть куда-нибудь в глухой темный угол. И этот еще тут... Спал.
  - Идиот, - флегматично констатировал войник, - ты просто конченный придурок, Ждан. - Он поморщился. - Вот только попадись мне на глаза - душу вытрясу. Единственный шанс упустил свой, молодец, так держать. Да ты меня подставил, ты это понимаешь?
  Ждан окончательно поник и, вжав голову в плечи, молча продолжал рассматривать одеяло.
  Дарен сплюнул.
  - Спи дальше, герой хренов.
  И пошел к выходу.
  - Да... Мастер Дарен! - оклик мальчишки настиг его уже у лестницы. - Мастер Дарен!
  - Что еще? - ворчливо отозвался Дар.
  Ждан прокусил губу: по подбородку тянулась алая ниточка.
  - Вот... - он медленно разжал будто сведенную судорогой ладонь, - Тут это...
  Дарен, не дослушав, выхватил мятую желтую записку из его руки и быстро развернул. Корявыми коринскими буквами было выведено:
  "Дорогой Дарен! Как хорошо, что на встречу со мной приехал именно ты. Как говориться: старые знакомые лучше новых врагов. Жду тебя ночью за воротами у юго-восточной, и не забудь амулетик у Богдана взять. В противном случае тело рыжей красотки будет завтра под твоей дверью. В твоих интересах прийти одному. Думаю, ты найдешь способ незаметно выбраться за стены, камешек-то у тебя на шее знатный имеется.
  Надеюсь на скорую встречу,
  Карстер".
  - Чертов ублюдок! - тихо прошипел Дар и, скомкав треклятую записку, небрежно сунул ее за пазуху.
  То, что он пойдет на эту "встречу" Дарену было ясно как день. Но если кого-то взять с собой, то... Эта помойная крыса просто не покажется. Идти одному - тоже глупо. Теперь Дарен уверился в том, что в стенах заставы у Карстера был сообщник, и хорошо, если только один. Сам бы тот не стал бы рисковать собственной задницей ради сомнительных убийств. Ради чего он замыслил всю эту кутерьму - оставалось первым вопросом. И Дарен был намерен выяснить все. В конце концов - ему терять нечего.
  Черный камень на шнурке, казалось, жег грудь. Что же за штуку дала ему девчонка из весницы? Простой оберег или... И что за амулет нужно взять у Богдана? Дьябол, слишком много вопросов!
  Дарен не был уверен в том, что "старый знакомый" блефует, и решил проверить самолично свои слова, проходя к знакомому двору, где уже как два века мучили тренировками поколение за поколением: когда-то жестче, когда-то мягче. Дар помнил все деревянные столбы, сосчитанные собственным телом, помнил каждую яму, каждый бугор. Да что там: он был готов с уверенностью сказать, что перейдет это место ночью с закрытыми глазами, не споткнувшись. И прошел бы.
  Войник отогнал подальше мысли о прошлом, еще не таком режущем, но далеком и невозвратимом, и направился в сторону Веселина, думая о том, как же ему лучше соврать, чтобы поверил?
  - Вес, нужно поговорить.
  Мастер отер пот со лба, махнул рукой своему десятку и направился в сторону Дарена почти кошачьей походкой. Дара всегда удивляла эта его способность передвигаться с грацией льва при общей грузности тела - у самого войника все движения выходили почему-то на редкость скованными и резковатыми.
  - Что-то случилось?
  - Читай, - желтый листок перекочевал из руки в руку.
  Веселин развернул его, быстро пробежался глазами по корявому тексту и нахмурился:
  - Я, брат, коринского-то не знаю.
  - Там написано, чтобы кто-то из нас пришел ночью на встречу с этим... вешателем и принес одну вещицу взамен на вашего человека, - сказал почти всю правду войник и тут же в лоб спросил: - что за амулет хранится в крепости?
  Веселин отдал ему мятый листок обратно и нахмурился, будто что-то вспоминая.
  - Амулет, говоришь...
  Мастер сощурился, будто гадая, стоит ли открывать страшную тайну или нет.
  - Ты понимаешь, о чем идет речь?
  - Возможно.
  - Выражайся яснее, - в голосе проскользнули приказные нотки.
  Веселин усмехнулся:
  - О, да мы никак в командиры намереваемся, а?
  Войник нахмурился:
  - Не уходи от темы.
  - Амулеты, как и чаровники, - большая редкость в наше время. А потеря памяти мне не грозит еще лет эдак тридцать... Надеюсь, ты не станешь делать глупостей?
  Дар искривил губы в подобии ухмылки:
  - Возможно.
  Веселин мигом посерьезнел и, проводив угрюмым взглядом пробежавшего рядом мальчишку, внимательно посмотрел на товарища.
  - Это провокация, Дар. Не впервой. Из-за какой-то цацки людей убивать...
  - Ты мне поподробней про эту "цацку" расскажи, - перебил его Дарен.
  - Ладно, - вздохнул Вес, смиряясь с неизбежным. - Слушай и мотай на ус, коровья твоя морда...
  
  Лето 847 года. Несколько вятков назад.
  
  Поздняя холодная весна неожиданно быстро перетекла в душное безветренное лето. Жара стояла ужасная: солнце пекло совсем по южному, на небе вплоть до самого горизонта не виднелось ни одной, даже самой сопливой тучки, а редкие порывы сухого ветра лишь помогали обезвоживать поля, с орошением влагой которых люди уже не справлялись. Бурно пошедшая в рост пшеница поникла и все больше гнулась к земле, грозил неурожай и последующий за ним голод.
  Молодые парнишки-стражники, только прошедшие обучение, каждую волну вытирали со лба крупные капли пота, но продолжали стоять при всем параде.
  - Вы бы еще шубу надели, - ворчливо заметил прошедший через ворота со своим десятком Веселин, - и не холодно вам, красны девицы?
  Мальчишки только еще больше подняли подбородки, не принимая совета. Вес только плечами пожал: хотят превратиться в копченую колбасу - их дело.
  И они пошли дальше. С утра на загнанной лошади примчался молоденький гонец от кралля, которого ждали только через полседьмицы. Когда паренька откачали, тот поведал им страшную историю смертоубийства на полпути к заставе.
  Что это было? Не поделили чего ли две банды мародеров или еще что, но поножовщина произошла знатная. Видно, добыча у кого-то крупная имелась...
  На поляне действительно лежало десять тел.
  Веселин приказал обыскать их, для порядка, так сказать, и один из его пареньков нашел в кармане у одного из них какую-то блестящую безделушку. Ничего примечательного в ней, на взгляд мастера, и не было: камень какой-то странный, дешевый, да и оправа вся почернела от времени, даже не разобрать, из какого-то металла. Простая некрасивая безделушка. Веселин хотел было ее забросить куда подальше в лес, но тут к нему подскочила та бойкая рыжая Марта, непонятно откуда там взявшаяся, и...
  
  - Начала мне эта девица втирать что-то про чародейство, я даже не слушал, коли честно. Выкидывать уже не стал - вдруг действительно штука окажется магической? Ну ее к дьяболу - у себя держать-то. Вот и отдал я ее Богдану. А наставник-то наш посмотрел на нее, да и сказал, что на амулет похоже. Пришлось прятать.
  - К чаровнику в Сержну посылали? - поинтересовался Дарен.
  - Да какой там! - Вес лишь рукой махнул. - Если б ты не напомнил, я бы вообще и думать забыл об этой безделушке.
  Дарен мысленно помолился Эльге - богине Путников и Странников* (Путники - люди, всегда видящие заведомо верные дороги. Как бы ни петлял по ним Путник, стараясь обмануть Хельгу-Прядильщицу, все равно рано или поздно окажется у конечной отметки, шагнув за которую, он начнет новую жизнь.
  Странники - не имеющие цели, вечные скитальцы. Жизнь для них - река без конца и края, и все горе их в том, что пока не набредут они на дорогу, проложенную кем-то из Путников - вечно будут скитаться по свету, в стремлении отыскать чужую цель. И лишь Нити, ранами рассекающие ладони, могут указать им путь). Не хватало здесь еще и дворцовых лизоблюдов с хоть какой-то толикой магического дара.
  - Мне надо на нее посмотреть.
  - Слушай, - Веселин погрозил ему кулаком, - я тебя предупредил: не делай глупостей.
  - Я свои уже сделал.
  - Смотри у меня!
  - Так ты мне будешь помогать или нет?
  Тот смерил его тяжелым взглядом, попыхтел в нос, почесал небритую щеку, заросшую светлой щетиной, а потом досадливо сплюнул под ноги:
  - Вот шебутной дьябол выискался. Идем.
  Дарен в ответ лишь криво усмехнулся и пошел вслед.
  
  В возможном артефакте, кстати говоря, действительно не было ничего примечательного: цацка цацкой - прав был Веселин. За такую Дарен и трех гнутых медьков не дал бы на блошином рынке. Небольшой овальный камень, вытянутый в длину, голубоватый, непрозрачный с синими прожилками, а оправа-то вообще по виду дешевка - непонятно, как до сих пор в труху не превратилась - почерневшая, шершавая на ощупь. Серебро? Дар перевернул псевдоамулет вниз камнем: на обратной стороне не стояло даже клейма и имени мастера: лишь какие-то непонятные рунические знаки тянулись по периметру.
  Он задумчиво повертел ее в пальцах, но ни особой силы, ничего другого чудодейственного не почувствовал. Карстер издевается?
  - Дрянь какая-то, - пробурчал он, отдавая Веселину цацку и без особого интереса наблюдая за тем, как тот ее убирает в старую шкатулку в оружейной и запирает на замок.
  По крайней мере, так показалось самому Веселину.
  - Вот и я о том же, - охотно поддержал тему войник, обрадованный тем, что приятель, кажется, отказался от идеи идти на встречу с вешателем, - простецкая дешевка.
  Дарен рассеянно оглядел запыленное помещение оружейной.
  - А ты уверен, что ничего другого на заставе не хранится?
  Веселин с полволны хмурился, пытаясь, видно, что-то вспомнить, а потом уверенно тряхнул головой:
  - Нет, ничего.
  Мерцернарий пожевал губы.
  - Но не может же он ошибаться.
  Войник выпрямился и задвинул шкатулку в самый дальний угол.
  - Это с чего это? - Он усмехнулся, - все мы делаем ошибки.
  - Не-ет, - протянул Дарен, хищно блеснув глазами, - этот - не может.
  Они направились к выходу из оружейной: смотритель молча запер дверь за мастерами.
  - Да ты, как я погляжу, зуб на него имеешь, - хохотнул Веселин и хлопнул товарища по плечу, - и немаленький!
  - Зришь в корень, человече, - ехидно отозвался Дарен, - что же ты, умный такой, в мудрецы-то не подался, а?
  - Не берут! - развел руками Вес, - не берут и вся недолга!
  Они расхохотались: видно оба представили, какой из Веселина мудрец. В сущности, такой же, как из самого Дара танцор. Вес честно признавал, что даже читать умеет, прямо-таки говоря, скверно, и жить ему отсутствие грамотности никак не мешало; сам он говорил: мол, что я, дурак какой - во время драки поэмы зачитывать неблагодарным ушам?..
  - Мастер Веселин! - из-за угла здания выбежал запыхавшийся мальчишка из его десятка. - Там... там...
  - Пожар? - участливо поинтересовался Вес, не обращая на нахмурившего черные густые брови Дарена.
  Паренек помотал головой.
  - Ураган?
  - Вес! - Дар сложил руки на груди. - Дай ему сказать.
  Тот лишь пожал плечами, но издевки прекратил.
  - Марта пропала...
  Войники переглянулись. Вопросы о том, что эта рыжая девица снова делала в мужском крыле, Дарен решил оставить на потом.
  - То есть как - пропала?
  Мальчик сглотнул.
  - Вот так... Совсем пропала. Мы на волну отворотились, а потом глянули - и нетуть ее.
  - Может, отошла куда?
  - Дык мы всю заставу оббегали, она кинжал Ронна умыкнула!
  Дарен вздохнул и пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное и неприличное.
  - Ковырялка Ронна и медька гнутого не стоит, - хмыкнул Веселин, поглядывая на Дарена искоса.
  Но тот лишь еще больше нахмурился и медленным шагом направился в сторону лазарета, оставляя товарища одного разбираться со всем.
  
  - Сестра Йена?
  Войник прошел сквозь помещение, залитое солнечным светом, проникающим через высокие стрельчатые окна под потолком. Гулко отдавался каждый шаг, сделанный по холодному плиточному полу. Но сестры он не заметил - лишь Ждана, с задумчивым видом изучающего потолок.
  - А ты что здесь делаешь? - удивился Дар. - Марш отсюда!
  - Но...
  - Ты мне не нокай, - хмыкнул тот. - При смерти не валяешься, голова цела и руки тоже. Бегом на тренировку!
  Ждан пробурчал что-то оскорбительное, вылезая из-под одеяла, но Дарен не стал прислушиваться.
  Из-за цвета стен льющийся медовой патокой из окон солнечный свет казался янтарным и каким-то терпко-сладким. Снова солнечный день... Наверное, последний.
  - Чего ж ты, мастер, паренька так не любишь? - добродушно усмехнулась сестра Йена, входя в лазарет.
  - А я никого не люблю, - осклабился войник в ответ.
  "Ложь!" - раздался голос в его голове.
  "Кыш!" - в тон ему отозвался Дар.
  Сестра ничего не ответила, лишь покачала головой и стала переставлять какие-то склянки на полке: синие, зеленые, коричневые, фиолетовые... Дарен всегда удивлялся, как знахари и ведуньи разбираются в этом скоплении баночек и колбочек? Сам дьябол ногу сломит. И все остальные части тела тоже.
  - Сестра Йена, мне надо поговорить с Вами.
  Женщина повертела в руках синий пузырек и, не оборачиваясь, ответила:
  - Говори, мастер.
  Дарен чувствовал себя неуютно. Сестра даже не повернулась, а он не знал, расценивать это как намеренное оскорбление или же просто как черту характера женщины.
  - Мой вопрос может показаться неуместным... - он замялся. - Но все же припомните, пожалуйста, нет ли у Вас какого-нибудь старого украшения с синим камнем посередине?
  Дзинь!.. - яркая красная баночка выпала из рук сестры и разлетелась мелкими льдинками стекол по плиточному полу. Будто кровь из раны брызнула.
  - Вот растяпа неуклюжая!
  Женщина сама себя обругала и аккуратно встала на колени, маленьким веничком собирая осколки в кучку.
  - Вам помочь?
  - Нет, - чересчур резко отозвалась она, - не надо.
  Не надо - так не надо. Войник не стал настаивать, но, удивленный такой реакцией на его вопрос, решил, что нащупал какую-то ниточку. Дарен на миг отвернулся к ближайшему окну: лучик света, играясь, мазнул по его щеке солнечной краской, оставив теплый след.
  - И все же сестра...
  - А, - сестра Йена все-таки повернулась после того, как сгребла осколки на деревянный совок, и соизволила снисходительно улыбнуться, поднимаясь с пола и отряхивая тяжелые длинные юбки: - артефакт никак ищешь, а, мастер?
  - Нет, вот как раз он мне не нужен, - усмехнулся Дар, удившись ее догадливости, и насмешливо спросил: - скажите, сестра Йена, все на заставе о нем знают?
  - Все - не все, а я знаю, - хитро сощурилась женщина, - так чего же ты хочешь, мастер?
  - Тем лучше, что Вы его видели. Мне нужно что-то похожее.
  Сестра Йена ссыпала мусор в плетеный короб, и, поправив узел жестки волос на затылке, вновь повернулась к Дарену и провела ладонью по лбу, будто отирая пот.
  - Недоброе дело затеваешь, мастер.
  Дарен нахмурился: он не любил слушать советы, когда те шли в разлад с его решениями.
  - Сестра, я пришел к Вам не за обсуждением моих поступков. Вы можете мне помочь? Если нет...
  - Отчего ж нет? Есть у меня одна вещица, - женщина поманила его пальцем и направилась к неприметной серой двери, - только ты ее не бери с собой.
  Войник промолчал, справедливо рассудив, что дальше последуют объяснения, почему ему не стоит этого делать. Но он ошибся.
  - Возьмешь у Веселина ключ от шкатулки и подменишь одно другим.
  Они вошли в комнатку-каморку, женщина нащупала огниво и пару раз звонко стукнула им о трут: зажегся небольшой факел, вставленный в выемку стены.
  - А если не сделаю? - задумчиво спросил Дар, оглядывая комнатку.
  Ничего особенного она из себя не представляла: какие-то старые комоды вдоль стен, нагромождение различных сундуков и ароматные сушеные травы, завязанные на веревке, тянущейся из угла в угол.
  - Сделаешь, сделаешь.
  - Откуда Вам знать? - дерзко отозвался Дарен и тут же напрягся от внезапной догадки: - вы чаровница?
  - Может, и так, - загадочно улыбнулась женщина, под удивленным взглядом войника доставая из ящика такую же "цацку", какой лежал в оружейной, - а, может, и нет. Слово твое, мастер, что подменишь, а потом - камень.
  Дара начали терзать смутные подозрения, но виду он не подал. Мало ли, сколько таких вещиц на свете?
  - Вам какая с этого выгода?
  - Ты слово давай, а не вопросами бросайся, - усмехнулась сестра, - тебе всяко лучше будет.
  Войник задумался. С одной стороны, он не понимал, зачем нужно было одну безделушку менять на другую, а с другой - кожей чувствовал, что к такому настоятельному совету прислушаться надо.
  Странная догадка - будто подтолкнул кто-то - кольнула сознание холодом: может быть, этот, данный сестрой Йеной, артефакт и есть настоящий, а тот лишь подделка?..
  Тогда...
  - Хорошо. Мое слово.
  Амулет загадочно блеснул, оказавшись в сжатой ладони войника, но никто не мог этого заметить.
  Жаль, он не знал, что с этого момента его Путь оборвался у пропасти, а за ней начался новый: опасный, темный и нехоженый...
  
  На колени Йены вспрыгнула рыжая кошка и потерлась головой о подбородок женщины. Ей нужна была ласка.
  - Думаешь, он послушается, мрр?
  Сестра улыбнулась, едва различая четкие, строгие удаляющиеся шаги мрачного мастера. Самой Йене он нравился. Отчего ж не помочь?
  - Не знаю, Зорька, не знаю.
  - Я думаю, что послушается, - продолжала рассуждать кошка, устраиваясь поудобнее, - хотя мне он и не нравится.
  - Почему же? - усмехнулась сестра.
  - Ногой меня толкнул, мрмяу! - возмущенно пожаловалась кошка, - и злой он какой-то.
  - Нет, не злой.
  - Все равно! Хмурится целыми днями, будто высматривает что, а в туманах ничего не видит. Котенок слепой.
  - Нет, Зорька, он не так прост.
  - Ты видишь?
  - Вижу, - Йена улыбнулась, - ему не надо видеть сквозь туманы, чтобы преодолевать их.
  - Это как это так? - кошка от возбуждения, удивления и возмущения даже коготки выпустила в юбку Йены и посмотрела на нее.
  Женщина улыбнулась и почесала рыжую любимицу за ухом.
  - Гляди глубже, Зоря, гляди дальше...
  
  Приближалась ночь.
  На небо выплыла ущербная луна, покрывая мертвенным светом потускневшие ели, так же, как и вчера, завывал несчастный бродяга-ветер, раздавался веселый и шумный гомон из казарм.
  Затишье перед бурей.
  Остановка полета перед резким и сильным взмахом крыльев.
  Застывшее изваяние испуганной серой мышки перед побегом от опасности...
  Дарен, прочитав заранее очистительную молитву сразу двоим богам - Эльге и Оару, с чистой совестью увел у Веселина ключ от шкатулки и незаметно подменил камни.
  До назначенной встречи оставались считанные побеги, и Дар решил сходить на конюшню, проверить своего коника.
  Брония он купил после той бойни в гостильне, куда привел его Карстер, как только появились деньги. Конь сразу показал крутой норов, не слушаясь вершника и не обращая внимания на его выкрики. Но за год они слюбились, да до такой степени, что Дарен был готов порвать глотку любому, кто попытался бы причинить вред коню. Броня тоже не отставал от хозяина: Дар помнил случай, когда ему пришлось одному заночевать под открытым небом, а конь за ночь ухитрился изловить любителя чужого добра. Когда отдохнувший вершник очнулся, то обнаружил под Бронием уже наложившего в штаны хилого разбойника... Они были на равных. Вершник за коня, конь за вершника
  .И потому Дарен еле сдержал радостный вопль, когда после выхода из Здронна, хмурые и, наверняка не раз попавшие под копыта острого коня, охранники вывели упирающегося Броню. И даже после он сдержал яростный рык, когда обнаружил, что ноги коня исцарапаны мелкими камешками: никак, беговым сделали, стервецы. Из десяти злотов четыре он отдал чаровнику в столице, чтобы тот в кратчайшие сроки вылечил ноги Брония, а потом еще не поскупился на крепчайшие подковы у лучшего кузнеца города. Специально дразнил задолизов кралля, вытащивших его, зная, что сейчас они с ним ничего не сделают: кралль вдруг ни с того ни с сего вспомнил молодого паренька, спасшего ему жизнь несколько лет назад. Что ж, у царственных особ свои странности - к ним надо просто привыкнуть, а лучше использовать в своих целях.
  Вот так и возобновилось их единение с любимым конем...
  Броня, завидев хозяина, как человек, удивленно шире открыл глаза и радостно заржал во весь голос, приветствуя. Уши коня заходили ходуном.
  - Вона как рад тебе, сынок, - с добродушной ухмылкой заметил старенький конюх, запустив руку в густую седую бороду,- небося, соскучился маленько.
  Дарен, бросив мимолетный взгляд на дедка, подошел к коню и вытащил руку из кармана, протягивая ему под нос:
  - Привет, хороший, - конь осторожно и даже немного недоверчиво обнюхал кусочки сахара, - смотри, что у меня для тебя есть.
  Грива была расчесана, шкура начищена - за ним тут хорошо ухаживали.
  Не пропадет.
  Броня фыркнул и одним движением могучего языка слизал предложенное угощение, после чего уставился на хозяина огромными янтарными глазами: мол, а дальше чего?
  Дар наклонился, зарылся пальцами в густую черную гриву и быстро зашептал в дергающееся конское ухо:
  - Я сегодня ухожу... на опасное дело ухожу. Ты... Если я не вернусь, хорошо себя веди... ладно? Договорились?
  Броний топнул ногой. Потом второй, выражая свое искреннее возмущение тем, что его не берут с собой.
  - Броня, разбойник мой родной... Так надо, - Дар погладил его по холке, - если вернусь - хорошо. Нет - значит, судьба такая.
  Конь тревожно заржал, выражая неодобрение, и внимательно, совсем не по-животному, посмотрел войнику в глаза: "может, не пойдешь, глупый человек?"
  Войник вздохнул.
  - Ты хоть и вредный, как стадо мракобесов, но я тебя люблю, Броня. Все. Будь молодцом. - Он потерся лбом о лоб коня и быстро удалился, на ходу бросив дедушке: - вы уж приглядывайте за ним, коли чего...
  И прибавил шагу, не зная, что еще сказать.
  Конюх проводил Дарена недоуменным взглядом: г это видано, чтоб с конем, как с любимой девицей разговаривали?
  Дедок почесал лысый затылок, глянул на красавца Дарена и, пожав плечами, справедливо решил, что у всех свои причуды.
  
  ГЛАВА 4
  НАЧАЛО ПУТИ
  
  Семь бед - один ответ - Бога нет как нет,
  Где на столе будет гроб, там на столе будет спирт.
  Где за столом кто-то пьет, там под столом кто-то спит.
  Где человеческий лом присыпан хлоркой и льдом -
  Там я - рябиной за окном.
  (Веня Д"ркин)
  
  Ночь полностью вступила в свои права: замазала небо черной краской, зажгла вечные фонари-звезды, осветила полумесяц и плотным покрывалом накрыла одинокие кряжистые ели на горизонте. Смазанные нечеткие тени скользили по земле, уворачиваясь из-под лап лунного света и выслеживая свою добычу. Мерцала чужая планета - Рашшид, красной точкой выделяясь среди ослепительно белых точек. Небеса будто бы покрылись тонким хрусталем, готовым разбиться на тысячи мелких водопадных брызг от неосторожного прикосновения.
  Дарен бесшумной тенью скользил по направлению к воротам. Где-то вдали ухукали совы, раздавалось одиночное фырканье потревоженных чем-то сторожевых псов, тихо шуршал ветками ослабевший ветер.
  На воротах отчаянно боролись со сном два молоденьких паренька, мимо которых, Дар, уловив момент, и проскользнул. Осталось через лес обойти заставу, чтобы оказаться на условленном месте.
  Мятый клочок бумаги с коринскими рунами будто леденил тело.
  "Ты боишься... боишьссссс... боишься?.." - прозвучал вдруг отчетливо шипящий голос: будто тень проплыла над головой.
  Дарен остановился и повернулся назад, через плечо. Но среди смуглых очертаний деревьев не было ничего человеческого.
  - Карстер?
  Ответом ему был лишь тихий шорох уцелевших на ветках коричневых листьев да взмах крыльев совы чуть справа. Два глаза-бусины уставились на человека с нескрываемым изумлением.
  "Боишшшься? - вновь раздался голос, - тебя ведет... судьба..."
  - Кто ты? - войник снова огляделся, но ночной житель молчал, и лишь сова на ветке продолжала вглядываться своими глазищами в человека, не мигая и не двигаясь.
  - Чего уставилась? - буркнул Дар.
  - Ух-ху!.. - глухо прокричала сова и взмахнула крыльями с широкими белыми перьями.
  Но на фоне луны белая сова показалась черной. Черная сова? Символ судьбы... Совпадение? Примета?
  "Совпадений не бывает... ает...эт... - прогремело эхом в его голове, болью пронзив виски, - надо спешшшить... Спешшши жше, сын Отреченной!"
  - Прекрати! - прошипел Дар, зажимая голову ладонями и тяжело дыша, - хватит!
  "Поспешшши..." - прошипел голос, удаляясь.
  Дар не сдержал стона и...
  Боль пропала так же быстро, как и пришла, но в глазах все равно плясали черные точки, а во всем теле появилась противная, навязчивая и какая-то вязкая слабость, сковывающая как мысли, так и движения. Дарен еще раз яростно огляделся, но заметил рядом лишь две елки, мрачно чернеющие на фоне лесной тропы.
  Войник в сердцах сплюнул, треснул кулаком по одной из елей и пошел дальше, преодолевая слабость.
  Когда он выбрался на освещенную луной поляну, то сначала подумал, что Карстер просто поиздевался над ним и не пришел. Но - нет: из-за деревьев плавно выскользнули две тени и остановились в десяти локтях от самого Дарена.
  - Что-то ты долго, - заметил коротко стриженный мужчина, делая еще шаг и выволакивая на поляну запуганную Марту, прижимая кинжал к ее горлу, - никак заблудился?
  - Никак с духами разговаривал, - съязвил Дар, кладя руку на эфес меча.
  Мужчина приподнял брови и с напускной веселостью поинтересовался:
  - И что же сказали духи?
  - Предрекли твою скорую смерть.
  Карстер хрипло и наигранно расхохотался, но через несколько пылинок резко оборвал смех и посмотрел на мрачного врага.
  - Вот это вряд ли.
  - Посмотрим еще.
  - Ты аккуратней, септ-велитель, аккуратней. Я ведь нервный больно, девчонку-то могу и поцарапать.
  Марта протестующее замычала: во рту у рыжей был кляп. Дар бросил на нее безразличный взгляд и пожал плечами.
  - Как хочешь. Мне только на руку: убьешь ее - и тебе будет нечем меня шантажировать.
  - Кого обманываешь, а, Дарен? - осклабился Карстер и резко сменил тему: - камень принес?
  Войник осторожно кивнул, не спуская взгляда со своего врага.
  - Вот и хорошо, вот и замечательно...
  Карстер мурлыкнул себе под нос и уже серьезно продолжил:
  - Сейчас положишь его на середину. И без глупостей.
  - Вот еще! - искренне возмутился Дар, - я еще не получил ответа на свои вопросы.
  Карстер недобро сощурился и что-то сказал на незнакомом языке второй тени, но та лишь глубже надвинула на капюшон на глаза, помотала головой, что-то прошипела и указала на Дарена.
  - Хорошо, - вдруг легко согласился Карстер, - я отвечу на твои вопросы. А потом ты - на мои.
  Дар почувствовал какую-то фальшь в его словах, но не мог понять, где именно и потому сказал:
  - Согласен.
  Карстер чуть не замурлыкал в предвкушении и вкрадчиво сказал:
  - Только сначала сними вон ту штучку.
  Войник повертел в руках гладкий черный камень.
  - Зачем?
  Враг надавил на шею девчонки лезвием. Марта коротко вскрикнула, по мертвенно-бледной в свете луны коже потекла тонкая струйка крови.
  - Снимай, снимай, септ-велитель.
  Дарен склонил голову набок. В камне не было никакого чародейства - иначе, он бы почувствовал: оно отзывалось неприятным морозным покалыванием по коже.
  - Хорошо, - и медленно снял камень, данный странной девчонкой из весницы.
  - Брось на землю и можешь задавать свои вопросы, - расслабился Карстер и сложил руки на груди.
  Дар медленно разжал пальцы.
  И в тот же миг почувствовал неприятный чужеродный холодок, пробежавший вдоль позвоночника.
  Понял, что ошибся.
  Жестоко ошибся.
  От оберега потому и не исходило ничего волшебного: он сам убивал все чародейство.
  Войник еще предпринял попытку наклониться за ним, но, как и следовало того ожидать, не успел, повалившись на землю.
  Последним, что он увидел, был насмешливый взгляд Карстера и будто бы чужая мысль, проскользнувшая в голове:
  "Идиот!"
  
  А за несколько оборотов езды от заставы, в тесной каморке проснулась девочка лет шестнадцати с удивительными голубыми глазами и золотыми косами. Проснулась и в слепой ярости ударила по подушке кулаком, не обращая внимания на злые слезы, льющиеся по щекам.
  Он не сдержал обещания.
  - Как же теперь помочь?..
  ***
  Заплечных дел мастера у Карстера в распоряжении на этот раз были отменные, и он этим был крайне доволен. Молчаливые, апатичные, с тусклыми, ничего не выражающими глазами и с огромным арсеналом пыточных устройств - они внушали тупой страх.
  Наверное, никогда еще изба лесника, ставшего теперь заложником собственного дома, не слышала таких воплей боли. В лесу перестали выть волки, лес затих и замер: и лишь до судорог страшные клокочущие крики нарушали эту неживую тягучую тишину, разлившуюся по всем канавам и оврагам вязким желе.
  Дарен орал так, как, наверное, не орал никогда в жизни. Вопросов ему задавали, как ему казалось, слишком много. Но ни на один из них он не знал ответа. Незнакомые имена путались в голове, сплетаясь там, внутри головы во что-то многослойное; малопонятные слова то и дело раскалывали сознание пополам, а места и предметы, о которых постоянно спрашивал Карстер, были чужими и далекими. Единственное, что Дарен уловил: все вопросы так или иначе были связаны с каким-то пророчеством и этой странной "цайкой", из-за которой он сейчас здесь.
  Почему Карстер был так уверен, что войник знает все то, о чем его спрашивают - непонятно. Дарен в самом начале еще пытался объяснить это, но потом сил говорить не осталось, а под конец он вообще перестал понимать, о чем его спрашивают.
  Мокрое от пота и крови тело истязали долго: Дару казалось, что целую вечность. Сдирали полосками кожу, поливали раскаленным железом, вставляли толстые иглы под ногтевые пластины, ломали кости... Да и тело его уже ему не принадлежало: это был сросшийся комок окровавленной плоти, которая мечтала лишь об одном - о смерти. Боль, боль, боль... В сломанных пальцах, в легких, прошитых осколками ребер. Везде.
  И, видно, Эльга даровала своему непутевому сыну еще одну милость: когда тяжелый молот в очередной раз опустился на ноги, Дарен потерял сознание, успев лишь прошептать богине: "Спасибо".
  Но даже в бессознательном состоянии боль не отпустила его.
  Дар очнулся от нее же и еле слышно застонал сквозь сжатые зубы: кричать он больше не мог - дышать получалось с трудом, а при каждом вдохе внутри что-то противно и противоестественно хлюпало. Ах, да. Ребра. Чудом уцелевшие от переломов руки, судя по всему, были прикованы высоко к стене: сам Дарен вынужденно полусидел, опрокинув голову на грудь. Ноги, судя по ощущениям, представляли собой сплошное кровавое месиво, и войник даже не пытался понять, под каким углом они лежат - боль была адской. Но, как ни странно, мозг продолжал напряженно работать, стремительно выдавая картинку за картинкой, так, что даже закрытые глаза стали болеть.
  Войнику понадобилось неимоверное количество гордости, замешанной на силе воли, чтобы поднять голову и кое-как оставить ее в вертикальном положении. С огромным усилием он открыл глаза, но ничего не увидел. Его ослепили?..
  Но - нет. В темноте блеснул огонь, и резкий свет ударил по больным глазам с покрасневшими от лопнувших сосудов белками, заставляя снова закрыть их.
  - Очухался, - констатировал безразличный голос Карстера, - зенки-то открой.
  На протяжении всего действа он стоял и задумчиво наблюдал за пыткой, будто любовался цветочками.
  - Пошел ты... - одними губами прошептал Дарен и снова опустил голову.
  Карстер пожал плечами и что-то выкрикнул в темноту. В свете факела показалась фигура в капюшоне.
  "Чаровник" - запоздало понял Дарен.
  Разумеется, с его стороны было полной глупостью идти на встречу со "старым знакомым", но он обязательно как-нибудь бы выпутался, если бы этот выродок был один. Кто ж знал, что в подчиненных у Карстера еще и чаровники ходят?!
  Голова взорвалась тысячами ледяных осколков, ее дробили на части невидимые тиски, выдавливали глаза и выбивали зубы. Дарен с облегчением понял, что сейчас потеряет сознание.
  Но этому было не суждено случиться.
  - Хватит, - коротко приказал Карстер, внимательно наблюдая за пленником; и, не став ждать, пока тот отдышится, приказал: - последний раз спрашиваю: что ты знаешь об этом артефакте?
  Перед глазами войника оказалась злополучная вещица.
  - Ничего...
  - Врешь, - спокойно отозвался враг.
  Боль.
  - Как ты связан с пророчеством?
  Молчание.
  Боль.
  Снова какие-то вопросы...
  Спрашивали бы у него правду - он бы уже сказал. Но они спрашивали совсем другое...
  Чаровник и Карстер переглянулись.
  - Значит, ты уверен, что ничего не знаешь, - протянул последний.
  - Будь... уверен лишь... в смерти... - пробормотал Дар, снова падая в забытье.
  Но в этот раз они не дали ему этого сделать, вылив ведро ледяной воды на голову.
  - Хм. Будем считать, что частично я тебе поверил, - задумчиво протянул Карстер, пряча, наконец, лжеартефакт за пазуху, - и, Дарен... Может быть, подумаешь о сотрудничестве? Все равно обратно тебе пути нет.
  Войник промолчал.
  - Как хочешь. Я предлагал.
  И тут произошла неожиданная вещь. В свете факела промелькнули рыжие локоны, а сама их обладательница, зарычав диким зверем, бросилась на Карстера с твердым намерением выцарапать ему глаза.
  - Ты! Подонок!
  - Марта? В чем дело? - ненатурально удивился тот, отходя от взбешенной девушки.
  "Вот в чем дело, - как-то отрешенно подумал Дарен, - дура девка".
  - Ты обещал, обещал его, - дрожащий палец указал на Дарена, - не трогать!
  - Обстоятельства сильно изменились, милая барышня, - оскалился в подобии улыбки Карстер.
  - Как ты... как ты мог! Он же может умереть!
  - Марточка, он не может, он просто умрет, - оскалился тот.
  - Я убью тебя! Своло... - Марта захлебнулась кровью и неверяще посмотрела на грудь.
  Карстер присел на корточки и вытер кинжал о спутанные волосы Дарена.
  - Не люблю, когда орут.
  Девушка, еще постояв с пылинку, рухнула рядом с войником.
  Карстер и чаровник направились к выходу из его клетки, но Дарен, собрав последние силы, все же спросил:
  - Зачем... понадобилось... все это...с акиремцем...
  Его враг, постояв с полволны, обернулся и пожал плечами:
  - Чтобы отвлечь внимание от того, как мы пробивали вашу магическую границу. Марта метко стреляла из лука, - он бросил взгляд на все еще борющуюся со смертью девушку и вышел, захлопнув дверь клетки.
  На Дарена смотрели два больших зеленых, затуманенных болью, глаза. Окровавленный рот приоткрылся, и из него вылетела всего одна фраза:
  - Я не хотела... так...
  Марта умерла.
  А Дарену оставалось теперь лишь да корить себя за безрассудный поступок, который не сегодня-завтра положит конец его жизни. Сколько ему осталось? Оборот? Несколько побегов?..
  ***
  Дождь лил с неба сплошным, непрерывным потоком, будто задался целью стереть с лица земли все. Гремело над мокрыми головами небо, серые клочья туч яростно рвали вспышки молний.
  Вода стекала по щекам маленькой девушки, подставившей лицо небу. Соленые слезы смешивались с дождем, губы ловили пресные капли, а синие глаза затуманились болью.
  Не за себя.
  За него.
  Девочка резко обернулась. Ее глаза стали корваво-красными, а рот безобразно оскалился в немом вопле.
  - Найди его! - закричала она так сильно, что он отшатнулся и зажал уши руками.
  Девочка стала ходить вокруг него, и ему показалось, что она уже не одна, что много-много одинаковых светловолосых девочек водят вокруг него смертоносный хоровод.
  - Найди! Найди его, найди!
  Крики оглушали его, он крепче стиснул руками голову и заорал:
  - Кого?!
  - Дар осени...
  Звук голоса пробил его барабанные перепонки, он отнял руки и посмотрел на них: алая кровь стекала по пальцам.
  "Что ты сделала?" - хотелось спросить ему, но губы не издавали ни звука.
  
  Ждан резко сел на кровати, тяжело дыша. На теле выступил холодный пот, вся одежда была мокрой, будто он и впрямь побывал под сумасшедшим ливнем. Безумные глаза уставились в пустоту.
  Сон?
  Дрожащими руками Ждан потрогал уши.
  Крови не было.
  По деревянным ставням стучали ледяные капли...
  - Эй, ты в порядке? - Зоррик, один из его товарищей, приподнялся на одеяле. - Орал так, что я уж подумал - режут тебя.
  Ждан перевел на него безумный взгляд. Мысли в его голове меняли друг друга, были похожи на диких бешенных собак, каждая из которых брехала громче и визгливей остальных. Слушать эту какофонию было выше сил Ждана.
  - Я?.. Да... - он снова посмотрел на закрытые ставни и пробормотал: - надо найти его.
  - Кого? - удивился Зоррик, приподнявшись на локтях и широко зевнув. - Два побега еще до рассвета. Спи.
  Но Ждан его уже не слушал, лихорадочно шаря руками по полу рядом с кроватью, нащупывая собственную одежду. Затем вскочил на ноги, пытаясь впихнуть себя в верхнюю одежду. Получалось плохо: тело била крупная дрожь, а в голове набатом звучало: "найди, найди, найди!".
  Кого?
  Дар осени... Оар великий, что за бред?! Дар, дар... Какой Дар?
  Ждан на пылинку застыл.
  Дар?
  - Дьябо-ол! - простонал мальчишка.
  Наконец, непослушная одежда оказалась на теле. Ждан, подумав, схватил короткий кинжал соседа, не обращая внимания на его возмущенный оклик, и выбежал из казарм, хлопнув дверью.
  "Найди!" - пульсировала кровь в висках, причиняя боль.
  Парень сначала хотел было бежать сразу к наставнику, но потом, передумав, помчался вверх по лестнице к комнате Дарена, то и дело спотыкаясь на поворотах и оскальзываясь на ступенях.
  Дверь в спальню была отперта, и в комнате не было даже намека на присутствие хозяина: постель застелена, одежды не видать, сундук закрыт, да и оружия Ждан тоже не заметил.
  До комнаты мастера Веселина он добежал в рекордно короткие сроки. Подбежал, на миг остановился, выдохнул и постучался.
  В ответ раздался лишь храп, и Ждан в отчаянии стал долбить в дверь ногой: боль в голове нарастала с каждой волной все больше и больше, будто неизвестная девочка решила свести его с ума.
  - Мастер Веселин, откройте! - молчание.
  Ждан уже совсем было отчаялся достучаться до наставника, как дверь перед его носом открылась, чуть не стукнув его по этому самому носу, и на пороге показался заспанный, взъерошенный и раздраженный Веселин.
  - С ума спятил? - после молчания с несколько пылинок недобро сощурился он. - Чего среди ночи приспичило?
  - Там... э... - Ждан замялся, натолкнувшись на раздраженный взгляд Веселина. - Мастер, там... Мне сон приснился...
  - Ты так испугался сна, что уделался и пошел жаловаться сюда?
  - Нет! То есть...
  - Говори уже! - прорычал наставник.
  - Во сне девочка была такая, с косами...
  - Эротические фантазии удовлетворяют точно не в моей комнате.
  Наставник раздраженно отмахнулся от пацана и взялся за ручку, чтобы закрыть дверь.
  - Да причем тут это! - вспыхнул Ждан, гневно смотря на мастера. - Она сказала, что надо найти Да... мастера Дарена!
  Веселин приподнял брови: пацан намеренно выводил его из себя?
  - И ты за ним ко мне пришел? Логично, ничего не скажешь. Или ты считаешь меня мужеложцем?
  - Да нет же! Мастер Веселин, послушайте меня! Я был у него, его там нет! Дверь открыта и...
  - Прекрати поднимать панику, - Вес поморщился, - мало ли, зачем человек мог выйти.
  - Это Вы прекратите издеваться! Мы время теряем! Если Вы мне не будете помогать, я один пойду! Иначе мне голову...
  Голос в его голове стал невыносим.
  Веселин оборвал его движением руки, поскреб небритый подбородок и нахмурился, вспоминая утренний разговор с бывшим товарищем. Потом нащупал в кармане ключ. В голове промелькнуло смутное подозрение.
  - Ладно, - ворчливо отозвался он, - сейчас оденусь.
  Через волну Веселин вышел с факелом и пошел по направлению к оружейной, с каждым шагом все больше мрачнея. Что, если он взял-таки артефакт? Дарен всегда отличался безрассудством, а порой и даже непроходимой глупостью. Только он мог сбежать летом на озеро и плескаться там до полудня, плюя на всяческие запреты наставников. Только он при жесткой, но несправедливой отповеди Богдана смел поднять глаза и твердо возразить. И ему было плевать, что после таких выходок он по вятку сидел на хлебе и воде. А самое главное, еще ухитрялся не падать духом. И продолжал любить почти всех наставников.
  В общем-то, в подобной ситуации только Дару могли взбрести в голову подобные геройские мысли, вроде явления на сомнительную встречу в гордом одиночестве.
  - Жди здесь, - коротко бросил Веселин, заходя в оружейную и вставляя факел в кольцо, впаянное в стену.
  Но все его подозрения развеялись, когда он заглянул в шкатулку: камень был на месте.
  Он уже собирался уходить, когда заметил что-то алое на полу. Веселин наклонился, поднял непонятную вещицу и поднес поближе к огню, чтобы рассмотреть получше. И застыл.
  Это была алая лента мерцернария.
  Но когда они выходили с Дареном в прошлый раз, Веселин точно помнил, она была продета в верхнюю петлю его форменного кителя.
  - Дьябол! - прорычал он, бросаясь наружу и спешно закрывая оружейную. - Быстро за Богданом!
  Он всунул Ждану факел и буквально побежал вперед, ругаясь без перерыва.
  
  Когда они вышли за ворота с десятком лучших учеников и еще парой мастеров, уже светало. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, раскрашивая небо в темно-оранжевые тона. За ночь заметно похолодало, и на старой, местами пожухшей траве виднелись капельки росы.
  - Куда его понесло? - рычал Богдан, не добившись внятного ответа от стражников, мимо которых Дарен проскочил. - Найду - убью!
  Ждана потянуло влево, голос в голове зазвучал тревожнее, как натянутая струна под рукой менестреля, поющего о войне. Грозой прогремели незнакомые слова на старинном рокочущем языке. И голос их произносил какой-то старческий - мерзкий, козлиный.
  - Мастер Богдан, мастер Веселин, нам туда! - он осекся под взглядами наставников и добавил чуть глуше: - кажется...
  - Когда кажется, молиться надо! - рыкнул Веселин, будучи тоже на взводе.
  - Ладно, веди, - решил Богдан, поколебавшись несколько пылинок. - Ну, чего встали?! Быстро, за ним в лес! Я вам еще покажу сладкую жизнь - будете по пятьдесят кругов отрабатывать!
  Ветки царапали Ждану и остальным лицо, но они лишь отмахивались от них, стараясь бежать как можно быстрее. Жухлые листья и колючий репейник цеплялись за одежду, попадали за шиворот, в рот лезла мелкая мошкара. Под ногами хрустело и чавкало, где-то вдалеке по веткам бесшумно прыгала рысь, и лишь изредка среди листвы блестели противно желтые глаза дикой кошки.
  Шумное дыхание сотоварищей и неразборчивая ругань наставников сзади подгоняла каждого вперед. Волосы намокли и прилипли ко лбу, мешая глядеть вперед.
  Ждан вдруг застонал и упал в траву на поляне и зажимая голову руками.
  - Что еще?!
  Богдан разъяренно пробрался вперед через стену учеников.
  - Голо...ва...
  "Найди!"
  Надо встать... Встать и искать. Эльга солнценосная, как тяжело! Ноги не слушаются, руки завязли в земле по локоть...
  - Хватит!
  "Найди его!"
  Море крови, отчетливые шаги тюремщиков во мраке, серый туман перед глазами...
  Горло рвал крик.
  Все остальные в недоумении и в страхе смотрели на сотоварища и ученика, не решаясь что-либо предпринять. Ждан вцепился скрюченными руками в землю, выдирая траву клочьями, пока в ладони у него не оказалось что-то круглое. Боль тут же стала отступать. Парень с боязью открыл глаза, медленно сел, ощупывая части тела, вытер выступивший пот дрожащей рукой, оставив на лице грязные полосы, и только потом посмотрел на находку.
  - Что это? - Веселин тут же подскочил к нему.
  - Кажется, - Ждан нахмурился, - кажется, это его камень.
  Богдан вырвал оберег из его рук и коротко приказал:
  - Прочесать местность! Обыскать дом лесника!
  Пареньки переминались с ноги на ногу, медля: никому из них не улыбалось оказаться на месте Ждана. Да только не знали они, глупые, что боль - это либо плата, либо залог. Не знали они и того, что Ждан, заплатив болью, получит большее - власть над сердцем. Не знал никто и не слышал, как, быстро шурша шагами-листьями уходила от них Осень, довольно посмеиваясь.
  Первый красный стежок?
  - Вы еще здесь?!
  ***
  Они быстро отыскали дом лесника да и самого хозяина, лежащего на полу в луже крови. Все небольшое помещение представляло собой бойню: обрывки цепей, сломанные стулья, еще чье-то тело и кровь, кровь - море крови.
  Первым в дом влетел Ждан и поскользнулся на ней, после чего, ошарашенный увиденным, так и замер на полу, не в силах зажмуриться или отвернуться.
  - Чего разлегся?! А ну, вставай!
  Парень сглотнул и, преодолевая тошноту и стараясь не смотреть по сторонам, толкнул другую дверь. Там было пусто.
  - Нет здесь никого, - сквозь зубы проговорил Веселин.
  В голове Ждана в истерике бился девичий голос. Парень отчаянным взглядом шарил по комнате: должно же быть что-то, должно! Кадушка, глиняный горшок, печка, деревянный стол. За печкой мятая кровать, скомканное одеяло на полу... Не то, не то! Ждан со злости пнул хлипкую кровать ногой, и та перевернулась от силы удара, но он успел заметить деревянный люк. Кровать отъехала в сторону, парень резко дернул за ручку и, не раздумывая, прыгнул вниз.
  Голос утих.
  Ждан протер глаза, надеясь, что так они быстрее привыкнут к полумраку, и на ощупь двинулся вдоль стены, хватаясь руками за шершавые доски.
  Вдалеке раздался шорох.
  - Кто здесь? - он прислушался. - Дарен?
  Ответа не последовало но парню показалось, что он расслышал какой-то шорох.
  - Подожди, я сейчас! - он заметался, но разум победил, и парень бросился назад к люку, крича: - я его нашел! Сюда!
  И помчался обратно.
  В темноте сложно было разглядеть хоть что-нибудь, но Ждан разглядел. И от увиденного ему резко поплохело. Дарен? О, нет. Увиденное уже никак нельзя было назвать Дареном. Это был сплошной окровавленный кусок мяса. А рядом...
  - Чего встал? - прошипел Веселин и толкнул Ждана в бок. - Отойди!
  Он осветил помещение самодельным факелом и тоже на миг застыл. Его глаза потемнели. Он рванулся к Дарену, оттащил подальше уже холодную Марту и, обернувшись, проорал:
  - Богдан, сюда! И двух парней мне! Он ранен!
  С цепями Веселин не стал церемониться, просто перерубил их мечом, со злости вышибив из стены искры. Но как взять товарища, чтобы тот не окочурился у него же на руках, не знал.
  Богдан вынырнул из темноты, после чего, бросив короткий взгляд на бывшего ученика, приказал:
  - Несите наверх.
  - Богдан, - Вес посмотрел на мужчину, но тут же опустил глаза: таким страшным сейчас было это непроницаемое лицо, - Богдан, он умрет.
  - Пусть только посмеет.
  Никто не тронулся с места. И тогда Богдан первым приблизился к Дару и, оценив степень повреждения, схватил его за подмышки и поволок к выходу.
  Раздался приглушенный стон.
  - Держись, дружище, мы тебя вытащим, - бормотал Веселин, сам не веря в свои слова и не замечая Ждана, склонившегося над телом Марты.
  Дарен разлепил веки и попытался сказать, что ему уже не помочь, но губы не слушались.
  - Щенок, - в ответ шипел Богдан. - Мальчишка! Не-ет, ты не умрешь! Я тебя самолично до потери сознания выпорю!
  Дар попытался улыбнуться, но не смог, потеряв сознание от боли, пришедшей вместе с неосторожным движением наставника.
  
  - Ждан! - Веселин вновь спустился в подвал. - Ждан, где тебя дьяболы носят!
  Скрюченную фигуру мальчика он заметил в самом углу. Он перебирал рыжие волосы умершей девушки и, казалось, вообще перестал существовать для этого мира.
  Вес вздохнул и подал ему руку.
  - Ждан, идем.
  Звук собственного имени стал ниточкой для возвращения. Он перевел на наставника взгляд, но не сказал ни слова.
  - Идем!
  Ждан пробормотал, продолжая перебирать волосы Марты:
  - Как же так... почему...
  - Она сама избрала свою судьбу, - тряхнул головой Веселин. - Будет тебе убиваться! Это не удел воина.
  - Но я любил ее!
  - Ну так отправляйся за ней к дьяболу! - прорычал Веселин. - Только избавь меня от пустых слов.
  Ждан тряхнул светлыми вихрами и резко встал. Потом медленно разжал кулаки и неверным шагом отправился к люку: хоронить предателей и дезертиров было все равно, что плюнуть в лицо Создателю.
  Веселин пошел за ним, не проронив ни слова: ему было почти жалко паренька.
  Но зачем ему его жалость?
  ***
  - Йена! - проорал Богдан, вместе с двумя пареньками из своего сороковника затаскивая Дарена в лазарет. - Да где ты, дьябол всех побери?!
  - Не кричи, Богдан, - женщина появилась будто бы из воздуха. - Не на плацдарме.
  - Выручай.
  Йена бросила короткий взгляд на Дара и нахмурилась. Глаза сестры недобро блеснули.
  - Сюда.
  Войники без лишних слов последовали за ней, как можно бережнее сгружая раненого на большой деревянный стол, с которого сестра Йена одним движением руки смахнула небольшие ступочки. Те покатились по полу, издавая глухие звуки ударов дерева о камень. Тук-тук... Будто чье-то сердце стучит, с каждым ударом замирая.
  - Воды.
  Рыжая кошка вспрыгнула на стол, принюхиваясь к Дарену. Ученики Богдана замерли в нерешительности, с изумлением глядя на кошку, которую никто и не думал прогонять.
  - Что встали? Быстро воды несите!
  Парни стремглав помчались к колодцу, так, как будто удирали от армии акиремцев.
  Женщина быстро разорвала остатки одежды, но снять не смогла - спекшаяся кровь намертво припаяла израненное тело к ткани. Стоит ли бороться за его жизнь?
  - Где вы были раньше? - прошипела Йена, бросившись ко шкафу с мазями и настоями. - Почему за ним так поздно пришли?!
  Богдан хмурился, наблюдая за метаниями одной из лучших целительниц и знахарок его страны.
  - Мы и так спешили, как могли.
  - Значит, плохо спешили! - отозвалась Йена и откупорила колбу с пахучим настоем.
  Резкий травяной запах ударил в нос Богдану и вбежавшим с ведрами воды мальчишкам. Один из них оглушительно чихнул и выронил ведро. Вода, журча, полилась по полу.
  - Соплежуй! - ругнулся Богдан, выхватывая у него другое ведро.
  - Давай сюда, - коротко приказала Йена и вылила в ведро пахучую настойку. - Лей тонкой струей, будем отдирать одежду.
  Богдан, не говоря ни слова, стал выполнять указанное. Йена взялась за край намокшей рубашки и аккуратно потянула в сторону: ткань почти сразу поддалась ее действиям, освобождая от своего плена истерзанное тело. Раненый тихо застонал.
  - Терпи, - коротко бросил Богдан, зная, что тот даже не в сознании, на автомате бросил, как привык.
  Когда мужчина остался без одежды, Йена критически посмотрела на результат их с квинт-велителем обоюдных трудов.
  - Сможешь собрать? - тихо спросил войник.
  - Не знаю, Богдан, не знаю.
  Йена смешала в глиняном горшочке несколько мазей, после чего аккуратно стала втирать их в раны. Закрыв глаза и полностью погрузившись в лечение, стала в буквальном смысле собирать кости, одновременно нашептывая заговоры. Получалось плохо: женщина нервничала, то и дело сбивалась и делала неаккуратные движения руками, отчего приходилось начинать все с самого начала.
  Богдан встал чуть поодаль, скрестив руки на груди и внимательно наблюдая за действиями сестры. Он своими глазами видел, каких безнадежных больных и раненых эта великая женщина буквально вырывала из мерзких лап Моарты. И сейчас отчаянно верил в то, что с ее помощью и Дарен, мальчишка, почти ставший ему родным, выкарабкается.
  Квинт-велитель юго-восточных пограничных войск любил Йену и даже отважился сделать предложение двадцать лет назад. Она знала, знала, любила, но все равно отказала. Почему? Богдан не знал, но спрашивать не стал и тогда, да и сейчас бы не спросил.
  Йена аккуратно накладывала лобки, перевязывала раны, не переставая приговаривать что-то успокаивающее и исцеляющее.
  - Почему этот юноша так важен для тебя?
  Голос женщины выдернул Богдана из своих мыслей, и тот снова нахмурился, бросив взгляд на бывшего ученика, хотя пылинку назад его лицо почти разгладилось.
  - Ты же знаешь ответ, Йена.
  - Лукавишь, Богдан, ой, лукавишь! - женщина устало улыбнулась. - Знаешь и думаешь много больше, чем говоришь.
  - О чем ты?
  - Мы оба знаем, о чем, - Йена хлопнула руками по коленкам, встала, отерла пот со лба и продолжила: - ну да ладно. Не важно сейчас все это.
  Мужчина кивнул и указал взглядом на Дара, лежащего без движения на грубом дереве.
  - А что будет с ним?
  - Время покажет. А ты иди пока, иди. Незачем тебе тут оставаться - лишь нервы трепать. Я сама за ним послежу, не беспокойся. Только пришли мне кого-нибудь из своих мальчишек, чтобы перенесли его на кровать.
  - Хорошо.
  Богдан быстро подошел к женщине с твердым намерением сжать ее в объятиях, но в последний миг почему-то остановился, неловко пожав руку и опустив серые глаза.
  - Спасибо, Йена. Не забуду, - и быстро вышел.
  Сестра едва слышно усмехнулась, вслушиваясь в его затихающие шаги и медленно, будто бы нехотя проговорила:
  - Уж ты-то точно не забудешь...
  Рыжая Зорька потерлась теплым боком о ноги хозяйки, задевая хвостом светлую юбку, испачканную в чужой крови.
  - Мрр... Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, Йена.
  - Может быть.
  - Надо быть кошкой, мурр-р-р. - проурчала Зорька. - Ни от кого не зависеть, ни о чем не жалеть и никому не показывать своих страхов.
  - Ты не так давно стала кошкой, дорогая.
  - Это все неважно, - недовольная напоминанием хозяйки, отозвалась кошка и вдруг внимательно заглянула ей в глаза: - он перейдет в царство Моарты?
  - Не знаю, Зоря. Я сделала все, что могла.
  Кошка встала на задние лапы, уцепившись когтями в юбку женщины, и настойчиво заглянула той в глаза. Полосатый рыжий хвост заходил ходуном, как маятник. Шерсть вздыбилась, усы выстрелили в стороны: явный признак кошачьего возбуждения. Кошка хотела сказать что-то важное, и в предвкушении этого стала похожа на ощерившегося рысенка.
  - Ой, все ли?
  Йена внимательно вгляделась в зеленые омуты и, отвернувшись, быстро пробормотала:
  - Нет. Нельзя. Это слишком опасно.
  - Мрр... Ты испугалась риска?
  - Зоря, я не вправе...
  - Ты сохранишь ему жизнь.
  - Я ее разрушу.
  - Кто знает, кто знает...
  Женщина еще несколько мгновений напряженно вглядывалась в пустоту, видя совсем иное, потом бросила обреченный взгляд на Дарена, подхватила кошку на руки и, усадив у себя на груди, грустно спросила:
  - Ты все знала?
  Кошка промолчала, блаженно щурясь.
  Ответа не требовалось.
  Сестра Йена вздохнула и посмотрела на раненого. Вправе ли она распоряжаться судьбой этого мальчика? Нет, не вправе. Но кто сможет помочь, если не она? За все надо платить...
  Сестра прошептала чуть слышно:
  - Хорошо. Неси.
  Рыжая Зоря довольно мурлыкнула, спрыгнула на пол и, подняв хвост трубой, понеслась выполнять просьбу.
  А Йена смотрела на Дарена, и по ее лицу катились слезы.
  Все чаровники все равно всегда оставались чаровниками. Даже после перевоплощения в другую сущность они сохраняли в себе странное волшебство, не поддающееся объяснению. Некоторые находили в кошачьей жизни свою прелесть, полностью отдаваясь животному миру, другие стремились обратно, к людям. Вот и Зоря пришла к Йене три года назад - ободранная, больная, хромая и голодная. Пришла бы к обыкновенному человеку - стала бы обыкновенной кошкой. Но Зорьке повезло: толи легкомысленная богиня удачи и неудачи посмотрела на нее зеленым глазом, то ли просто так сошлись Нити, кто знает? - чаровникам не под силу увидеть лишь свою жизнь - но кошка оказалась в опытных руках Йены...
  Все мало-мальски даровитые чаровники рано или поздно становились котами и кошками. После двадцати ли лет или после пятидесяти, но становились. Так было, так есть, и так будет еще долго-долго, пока не оборвутся все Нити на ладонях у Странников.
  Вот и Йене суждено было стать кошкой: возможно не сейчас, возможно много позже... Но женщина не хотела лишний раз рисковать - не хотела любить, не хотела страдать. Какой смысл будут иметь все эти чувства после ее смерти как человека?
  Единственная вещь могла изменить все, но Йена не считала себя достойной носить ее. Достоин ли ее Дарен? Время покажет. Сможет не ошибиться - хорошо. Не сможет - артефакт снова станет пустышкой. Он так долго тяготил душу Йены, что избавление от него сейчас было одновременно и облегчением, и страданием. Но иначе нельзя, ибо так сложились Нити. А ей ли спорить с ними?
  
  Рыжая кошка, хитро сверкая зелеными глазищами, бежала по длинным темным коридорам, держа в зубах тонкий шнурок, на конце которого болтался старый кулон: голубоватый, с синими прожилками. Ей не нужен был свет. Ее не замечали, ее пытались оттолкнуть ногами в сторону, но кошка упрямо продолжала путь, уворачиваясь из-под тяжелых сапог и стараясь быть как можно незаметнее. Мягкие подушечки лап бесшумно ступали по серому холодному камню, и лишь изредка по нему стучали коготки, выпущенные на поворотах.
  Кошка несла старинный артефакт хозяйке. Она так же не знала, будет ли у Дарена с ним будущее или нет. Его нить уходила далеко в туман, и разглядеть ее не могла даже Йена. Главное, чтобы он не сворачивал в сторону: заблудится в вязком тумане и пропадет, пожираемый белыми существами без глаз.
  Каждая мелочь влияет на завтрашний день.
  Но изменит ли жизнь человека Камень, меняющий направления Нитей?
  Кто знает...
  
  Гулко стукнул об пол камень.
  Йена очнулась от мыслей и подняла древний артефакт. Пару волн повертела его в руках, стараясь вобрать в себя его непонятное тепло. Может быть, ей стоит хотя бы примерить его?
  - Йена! - предостерегающе зашипела кошка. - Он тебе не предназначен! Тебе ни к чему менять судьбы!
  Ни к чему? Женщина горько усмехнулась. Двадцать лет назад она тоже так считала. Пока не встретила в одном порту молодого войника с гордой осанкой. Растворилась в серых глазах, да так и не смогла очнуться. Даже после стольких лет. Причинять ему большую боль она не хотела, а кто даст гарантию, что на завтра вместо любимой женщины в объятиях которой засыпал, он не найдет... кошку? Один камень смог бы все исправить. Какое искушение может быть сильнее, чем возможность прясть свою Нить самому?
  - А вдруг он не хочет жить?
  - Йена! - Зоря подпрыгнула и вцепилась когтями ей в руку.
  От неожиданности сестра снова выронила артефакт и будто проснулась.
  - Да. Ему он нужнее, да...
  И бережно одела простой шнурок на шею Дарена. Больное бледное лицо разгладилось, и все тело его расслабилось, будто тут же прошла вся боль.
  - Давай, мастер. Твори свою судьбу сам. Никакие боги теперь тебе не указ. Только не затеряйся в сером тумане и не сворачивай с рисуемой тобой же дороги. Свернешь - погибнешь.
  
  И где-то далеко отсюда Дарен споткнулся и не смог больше идти к призрачному лику Моарты, будто кто стену невидимую поставил. Неведомая сила подняла его на ноги и заставила идти обратно, к жизни. Дарен не оглядывался, зная, что каждое лишнее движение на Пути может оказаться роковым, Дарен не оглядывался и не строил догадок относительно его спутника. Лишь слышал серебристый смех да чувствовал запах яблочного повидла. И Дар решил, что к безликой Моарте он всегда успеет попасть, а вот уйти из царства Оарового добровольно, не попробовав толком на вкус жизнь - было бы плевком в лицо Создателю. Да и не в привычках богов прощать оскорбления.
  А вела его под руку за собой сама Осень - прекрасная и недоступная. Лукаво глядела на Дарена и изредка шептала ему слова на языке листьев. Тот даже почти их понимал, по крайней мере, ему казалось, что понимал. Он улыбался и шел дальше, уже точно зная, что вернется. Ведь все дороги куда-то ведут...
  Вопрос, выведут ли они тебя к твоей Нити?
  ***
  Зоря переменила свое отношение к заезжему войнику, узрев кусочек его будущего, и теперь активно помогала хозяйке, хотя и преследовала свои, неизвестные даже Йене, цели. И через неделю усилиями натужно мурлыкающей рыжей кошки в ногах и заботливой сестры Йена Дарен пошел на поправку. Жар спал, его перестало знобить, да и бред постепенно отступал на задний план - куда-то туда, где Богдан стоял, сложив кошачьи лапы на груди и что-то шипя. Иногда он видел дорогу - странную, серую, уходящую в какой-то вязкий тяжелый туман, который, добираясь до Дара, заставлял того задыхаться. А еще его постоянно преследовал запах яблочного повидла...
  Дарен открыл глаза. Резкий свет больно резанул по ним, но он не обратил внимания на это, равно как и на стекающие по щекам слезы: слишком много тьмы было позади, чтобы снова в ней оказаться.
  - Пить, - наконец, хрипло попросил он, сам удивившись своему голосу.
  Йена, смешивающая в ступке сухие размельченные листья, обернулась на звук и улыбнулась:
  - А, очнулся, мастер. Сейчас.
  После того как Дар, захлебываясь ледяной водой, опустошил погнутую кружку, Йена подложила ему под голову еще одну подушку, набитую ароматными травами, посерьезнев, села на кровать.
  - Нам бы поговорить с тобой, мастер.
  Войник облизнул губы: ему все еще хотелось пить, но попросить еще воды он не успел.
  - О чем?
  - Обо всем.
  Наступило молчание, нарушаемое лишь рыжей кошкой, урчащей у Дарена в ногах. Сестра никак не могла подобрать слова, а Дар не хотел слушать, и потому не задавал никаких вопросов, наслаждаясь отсутствием человеческих голосов.
  - Вот что, мастер. Байку я одну тебе расскажу, только не шибко расслабляйся, а вынеси из нее свои уроки.
  - Роль мыслителя явно не для меня, - сипло усмехнулся Дар.
  - Ты не перебивай, а слушай внимательнее.
  Йена замолчала еще на волну, думая, с чего лучше начать рассказ. Видно, ее так давно тревожили эти мысли, что теперь, в преддверии откровения, она никак не могла подобрать слов, чтобы их выразить.
  - Дело тут вот какое, мастер, - решилась, наконец, женщина. - Вся эта кутерьма не из-за кварт-велителя. Камень-то то Веселин непростой в лесу нашел. Слыхал о мастере Анроде? - и, не дожидаясь ответа, продолжила: - вижу, что слыхал. Да только не все знаешь. Молчи, молчи, мастер. Знаешь ты не больше, чем бы тебе позволили знать. Кузнецом он был знатным, ковал такие вещи, которых во всем свете не сыщешь! Но знаешь ли ты, мастер, что тот кузнец был еще и выдающимся чаровником?
  Дарен удивленно поднял брови и поморщился: неосторожное движение потревожило начинающую заживать продольную рану на скуле.
  - Вот оттого-то и вещи его, ценимые на вес золота, были чудными: вкладывал мастер Анрод в каждую частичку своих чудес. А мечи, кинжалы какие он ковал! Любо-дорого посмотреть. Если бы он был сыном какого-нибудь заросского князя, его бы непременно взяли в Радужную Башню, но Анрод родился в семье простого деревенского кузнеца, и оттого не слыхали о нем могучие главы чаровников, да и сам мастер не рвался к ним. Проводил побег за пообегом с отцом в кузнеце, с детства вникая в тайны кузнечного дела, тихо увлекался оружием. Дар-то свой (или проклятие?) он берег, но был добр и чуток по натуре, мимо людского горя пройти не мог. Это его и сгубило. Стал он годков эдак с двадцати людей лечить, обереги делать, дома заговаривать. Женился на сиротке, живущей на окраине. Жители-то той весницы знай себе радовались, да только все языками трепать горазды были, и вскоре, пяти лет не прошло, слухи о кузнеце-целителе долетели и до чаровников. Поселился один такой в их веснице под видом простого крестьянина, а сам наблюдал за Анродом, глаз с него не спускал.
  Йена замолчала, недвижно смотря в пустоту. Темные, чуть тронутые сединой волосы женщины выбились из-под белого платка. И Дарен только сейчас понял, как она красива. Сильная женщина, мудрая женщина... И не из здешних краев: глаза-то чернее, чем северные ночи.
  - И что было дальше? - наконец, спросил он.
  - Дальше? - усмехнулась женщина, переводя на войника взгляд, - а дальше было вот что...
  Анрод жил себе с женой, родилось у него уже двое детей: сын и дочка. Слежки за собой он не замечал, ведь даже представить не мог, что им могли заинтересоваться. А чаровник тот приезжий все больше удивлялся природе талантов молодого кузнеца да потихоньку в Радужную Башню докладывал. А когда Анроду удалось излечить всю весницу от чумы, за... засланец этот, только встав на ноги, сдал Анрода Башне.
  Кузнеца забрали в Башню на долгие десять лет. Учили насильно, заставляли работать на них. И под конец обучения задали ему задачку: сделать такую вещь, чтобы была способна изменять судьбы людей. Анрод долго отпирался, но его быстро утихомирили, на его глазах убив его жену.
  Дарен что-то пробормотал, но Йена не услышала, что именно, и продолжила:
  - Он создал такую вещь, но, в стремлении обмануть своих тюремщиков и отвратить беду от мира, зашел слишком далеко и первоначальное предназначение этой вещи пропало, уступив место новому. И тогда, впав в отчаяние, мастер Анрод создал еще пять таких же камней, передав им силу первого. Но чаровникам Радужной Башни отдал лишь один, остальные с белыми голубями разослав по миру. Один из голубей вернулся к его детям. Чаровники не могли знать об этом, но только один амулет мог действительно менять направление Нитей, остальные же были лишь оболочками. Что было нужно, чтобы амулет работал? Всего-то, что отказаться от полученной власти. Но если не ведаешь о существовании остальных, то не сможешь распорядиться и тем, который попал к тебе в руки. Много крови было пролито за творение Анрода... А знаешь, мастер, как они отблагодарили его? Они отрезали ему язык и кисти рук, чтобы тот никак не смог рассказать о произошедшем.
  Когда мастер Анрод вернулся в весницу, он узнал, что его сына его убили весничане в жажде заполучить кусок земли. Что поделать, люди быстро забывают доброе. Дочку он нашел в старом заброшенном сарайчике на окраине весницы: оборванную, с безумными глазами и в крови крыс, которыми девочка питалась... На груди у нее сверкал злополучный амулет. Жители весницы, справедливо полагая, что без рук кузнец не сможет ничего им сделать, попытались отправить к Моарте и его, но они, в приступе зверства, забыли, что Анрод еще и чаровник. Он не стал их убивать, нет. Потребовал вернуть им с дочерью дом и зажил почти как прежде, заставив девочку спрятать злополучную вещь. Когда та подарила ему внука, Анрод еще успел обучить его кузнечному мастерству, а потом... умер.
  Чаровники радужной Башни к тому времени проведали об обмане, но вера в камень была порочна и грязна, когда как амулет верил только чистоте помыслов. И те, обозлившись, вырезали всю семью Анрода, не ведая, что еще одной внучке великого мастера удалось скрыться с камнем.
  Три долгих века укрывались его потомки, три долгих века шли кровавые бои за владение судьбой, и на три долгих века мир погрузился во тьму, мастер. Однако чаровники и кралли, видя эти разрушения, стерли все упоминания о камне и его существовании. Но, как видишь, что-то все равно выплыло. Тем более, что в живых остались потомки Анрода.
  Дарен помолчал, а потом спросил:
  - То есть я все-таки передал Карстеру пустышку?
  - Если ты веришь в то, что это пустышка, то да. А ты веришь, мастер, веришь.
  Войник помолчал, а потом, словно о чем-то догадавшись, все же спросил:
  - Сколько же хранится в вашей семье этот камень? И причем тут моя вера?
  - Не спрашивай, мастер, - грустно улыбнулась сестра Йена. - Знай только, что теперь я передаю его тебе.
  Войник чуть не подскочил.
  - Мне? Зачем?
  - Тише, тише, мастер. Дело уже сделано, Нити дрогнули и изменили направление, и время вспять не повернешь. Мне будет без него легче, ты же с ним смог свернуть с Серого Пути.
  Дар попытался пошевелиться, чтобы посмотреть на нежданный "подарок", но сестра осадила его пыл:
  - Он под повязкой. Не шевелись, мастер, рано тебе еще.
  - Я не просил...
  - Полно тебе, мастер. - Йена нахмурила тонкие брови. - Словами ничего не изменишь. Лучше распорядись им, как должно. Никому не говори о том, что я тебе сегодня поведала. И... прости. Это дар, но это и проклятие. Осторожней с ним.
  - Если он такой опасный, то почему его нельзя уничтожить?
  Йена усмехнулась.
  - А тебе сказок на ночь не читали, а, мастер? Было бы так просто изничтожить камень, думаешь, это уже не было бы сделано? Думаешь, я сама не пыталась?
  Войник ответил лаконично:
  - Ясно. - И, решив, что обо всем этом подумает потом, прикрыл глаза и еле слышно добавил:
  - Хорошо. Я постараюсь сберечь...
  "...или уничтожить".
  Вот где таилась разгадка. Кралль заросский-то решил артефакт в свои потные жадные ручонки заграбастать. А Дарен все удивлялся, почему же именно его реабилитировали, а не его соседа-каторжника? Хм, дело и не в подвигах, как Дар и подозревал, - те были лишь удобным предлогом. А краллю камешек нужен. Только шиш ему теперь, а не камешек: Дарен не собирался отдавать его, уже догадываясь, к чему могут привести последствия попадания его в нужные краллю руки. Даже хорошо, что все так сложилось с Карстером. Будь все иначе - и пустышку пришлось бы отдать краллю, и снова в Здронн отправиться. А так... Богдан все доложит, нужное укроет, а ему останется лишь скрыться на пяток лет, чтобы буря, поднятая неосторожной игрой властей, улеглась. Хотя Дарену было даже искренне любопытно, на чьей стороне все-таки играл Карстер.
  Но это как-нибудь потом.
  А сейчас он будет спать и никакой бред ему больше грозить не будет.
  Вот так.
  ***
  К вечеру его снова потревожили.
  Заморив лошадей, примчались акиремские послы, и Богдан не посмел их не принять, хотя ему и совсем не хотелось этого. Хотелось ему совсем другого: передушить всех к дъяболовой бабушке, а оставалось лишь в бессильной ярости сжимать кулаки.
  На лестнице раздались шаги и чьи-то встревоженные голоса с резкими нотками. Их обладатели зачастую переходили почти на крик. А шаги все приближались.
  - Господин посол, я понимаю Ваши цели, но мастер еще не оправился от ранений. - Дар узнал голос Богдана.
  - Войдыт в мой положэниэ, - чеканил второй голос с акцентом. - Я есть прыказ кназя. Я должен выполнят его.
  - Ваш "прыказ" не стоит жизни моего воина. - спокойно ответил Богдан.
  - Жизн один воин не стоит жизнь целой страна? - шаги остановились. - Начнется война, господин Богдан. Вы ли это не знат.
  Дарен нехотя открыл глаза: притворяться дальше было бессмысленно, особенно, когда над тобой зависло три человека, пристально разглядывая. Богдан извинился взглядом, но отошел в сторону, по привычке сложив руки на груди.
  - Господин Дарэн? - осведомился один из оставшихся.
  - Да.
  - Я пришел говорит с Вами.
  - Я уже понял, - холодно ответил Дарен, - вы представитесь?
  - Посол его святейшества князя Акиремы. Мы прийти по поводу убийства нашего воина.
  - Его убила наша диверсантка. Она мертва. - Войник снова прикрыл глаза.
  - Я приносить свои извинения, но мы быть вынуждены применить к Вам меры.
  - Какие еще меры? - недовольно буркнул Дарен, открывая глаза.
  - Я повторяю извинения, но чаровник его святейшества получил прыказ добыть эти сведений из вашей голова.
  Богдан наклонил голову, опасно сузив глаза:
  - Вы с ума сошли? Это вне закона.
  - Эти меры вне закона Заросии. Но в закона Акиремы. - дернул подбородком посол.
  - Я запрещаю.
  - Будэт война! - сверкнул глазами тот. - Как вы это нэ понимат?
  Войник вздохнул. Он помнил, как чаровник, что был с Карстером, пытался сварить ему мозги. Дару тогда просто повезло, что он не знал тех сведений, которые тот пытался добыть.
  - Хорошо, - его тихий голос прорезал напряженную тишину.
  - Спятил?! - прошипел Богдан. - Я тебя, щенка, не для того из лап Моарты вытаскивал, чтобы ты тут с этими акиремцами кончился!
  - Наставник, мы поговорим на эту тему позже. - Войник, понимая, что серьезного разговора, как и влезания в голову, не избежать, заранее смирился и являл из себя само спокойствие. - Господин посол, можете начинать.
  - Нам нужны Ваши глаза, господин Дарэн.
  - Зачем?
  - Чтобы уменьшить неприятные ощущения от процедуры, - чаровник говорил на заросском неожиданно намного лучше, чем господин посол.
  Дар даже с любопытством открыл глаза, чтобы на него поглядеть. Чаровник выступил из тени, подойдя ближе к его кровати. Неестественно белые волосы спускались по плечам, черты лица мужчины были резкими и отталкивающими. В его водянистых, ничего не выражающих глазах отражалось пламя зажженного факела. Но они были холодны, как и весь его облик. И только странный мягкий чарующий голос...
  - Господин Дарен, приготовьтесь. Будет немного больно.
  И он приковал его взглядом. Сначала Дар даже ничего не почувствовал, лишь слышал настороженное шипение кошки из-за угла. Зоря чувствовала присутствие чужеродной силы, и ей эта сила категорически не нравилась: кошачья сущность брала вверх.
  А потом пришла боль. Не такая, как тогда, несколько дней назад, но все же боль. Если бы не переломанные пальцы, Дарен бы намертво вцепился в кровать. Он попытался отвести взгляд, но ничего не вышло. А чаровник вдруг резко наклонился к нему ближе и, сжав тонкими костлявыми пальцами его плечи, придавил к кровати. Наконец, перед глазами ослепленного войника стали пролетать события, которые так нужны были Акиреме. И Карстер, и его сообщник, и мертвая Марта на грязном полу...
  Только ничего о камне Анрода акиремец не увидел.
  Все закончилось так же внезапно, как и началось. Чаровник резко отнял руки от Дарена и осел на пол, тяжело дыша, на его лбу крупными каплями выступила испарина. Дар лишь глубоко вздохнул и прикрыл глаза: для него все чародейство обернулось лишь неприятным покалыванием в висках, чаровнику же, судя по всему, пришлось намного хуже. За всякую волшбу надо платить.
  Чаровнику оставалось еще прожить года четыре, на самый край - пять, а потом он, наконец, освободится от всего этого раз и навсегда. От этого понимания этого на душе у него становилось пусть и не тепло - огонь задушил лед - но хотя бы светло. И чаровник был готов уже стерпеть любые боли и лишения, лишь бы жизнь его в этом гадюшнике средь двух огней закончилась.
  Когда тот отдышался, из горла сами собой вылетели слова:
  - Как Вы себя... чувствуете, господин... Дарен?
  Дар с предельной осторожностью оскалился, стараясь не особо тревожить раны на лице:
  - Думаю, лучше, чем Вы.
  В ответ тот лишь криво усмехнулся,
  - Благодарю за сотрудничество, господин Дарен. - Акиремец, наконец, медленно поднялся на ноги, держась руками за край кровати войника, и обратился к Богдану: - могу я остаться здесь до завтра?
  Посол больше не произносил ни слова.
  - Ну, нет уж! - рявкнул Богдан, свирепея. - Вы у меня и так уже в заднице сидите, господа!
  - Не сочтите за грубость, - устало сказал чаровник, - но так далеко нам при всем желании не залезть.
  Воцарилась напряженная тишина. Чаровник и Богдан сверлили друг друга взглядами. Положение спасла Йена, влетевшая в лазарет с криком:
  - Что ж вы делаете, а? Волшбу они тут творят! А люди-то, людей-то не жалко, а, господин посол?
  - Мое право есть исполнят мой долг перед моей Родина, - гордо ответил он.
  - А, ну понятно. О людях подумать: глупость сказала, - почти прошипела Йена и обратилась к чаровнику: - как твое имя?
  - Зовите меня Шоном.
  - Хорошо, Шон, - она смерила его взглядом и вздохнула: - ты можешь остаться у меня, если пожелаешь, но только из-за твоего состояния. А ты, господин посол и ты, господин кварт-велитель, извольте покинуть мой лазарет.
  - Мне надо поговорить с Дареном.
  - Потом поговоришь, от тебя не убудет, - проворчала Йена, поворачиваясь к Богдану спиной и отводя повисшего на ней чаровника к ближайшей койке.
  - Нет уж. Я и так три дня ждал.
  И Дарену все-таки пришлось выслушать целую лекцию о том, какой он недоумок и кусок идиота. Богдан разве что не трогал его, хотя ему очень хотелось собственноручно выпороть бывшего ученика. Ткнуть, так сказать, в собственную лужу, как нагадившего щенка.
  - Чему я тебя учил?
  - Смелости, - в своем духе ответствовал Дар.
  - Мальчишка! - злился Богдан. - Подвигов захотелось?! Так я тебе их устрою, дурень пустоголовый! Мало тебе подвала этой сволочи, раз не выбил он из тебя дурь твою!
  - Я не считаю так, наставник.
  - А никто здесь и не спрашивает твоего мнения. Молчи и слушай, что тебе говорят!
  И чем больше Дарен слушал, тем больше по его лицу расползалась довольная улыбка: его любят? Серьезно? Да нет же, правда. Наставник его действительно любил, иначе просто не наградил таким количеством лестных для портовой шлюхи эпитетов. Войник с вниманием ловил каждое слово, и на его душе впервые за несколько лет через пудовую угрюмость пробилась радость, медленно выталкивая осеннюю хандру.
  - Что ты улыбаешься? - оборвал свою гневную тираду Богдан и даже на миг растерялся.
  - И я Вас тоже очень люблю, наставник.
  
  Осень тихо рассмеялась в своих чертогах, зная, что ей пора уже уходить. Да только все равно она успела сделать все, что задумала: и нарисовать золото, и затереть его акварелью, смыть ее дождем и вышить на панно мироздания красными крестиками начало дорожки, невидимо пересекающейся с Нитью заросского воина.
  Зиме ничего не останется, кроме как смириться.
  Что Ледяная Хозяйка может сделать против Творящего Судьбу?
  
  ГЛАВА 5
  ПУТЬ МАСТЕРА
  
  Я пойман в поле голым,
  Мой волк убит дублетом,
  Мои сова и ворон,
  Где вас искать - не знаю!
  Пылью играются лучики,
  Anno Domini!
  Я быть слепым не наученный,
  Журавль в небе...
  Веня Д"ркин
  
  Как проходит все вечное, прошла пора осени, и зима, вступив в свои права, взяла в осаду пограничную заставу, ударяясь о ее каменную мощь непрерывными вьюгами, метелями и заносами.
  Акиремские послы донесли до его светлости акиремского князя вести о непричастности Заросии к инциденту, и царственные особы пафосно расшаркались перед друг другом в фальшивых извинениях-сожалениях, чтобы потом втихую проскрежетать зубами и казнить парочку тайных приближенных: как же, такой жирный куш упустили! Придется теперь искать новых людей и заново заниматься поисками злополучного камня, да еще так, чтобы обогнать всех соперников. То-то, наверное, злорадствовал мастер Анрод в небесных чертогах Моарты!
  Дарен им не завидовал, но и помогать совсем не желал. Напротив, он жаждал как можно скорее оказаться в недосягаемости этих двух глупцов, гнавшихся за властью над судьбами.
  И зима милостиво помогала ему в этом деле.
  Последние коричневые и сморщенные листья-одиночки еще болтались сиротливо на почерневших ветках, припорошенные снегом. Он падал хрупкими ломкими хлопьями в ладони и медленно терял свою белизну, превращаясь в маленькие капельки воды. На темных ресницах пушинки таяли медленнее, и то и дело приходилось вытирать их рукой. Черные волосы лежали на плечах мокрой кошкой, покрытые тонким слоем снега. Вот так бы стоять и стоять под небом, дарящим всему свету свое сребротканое покрывало, пока сам не станешь частью этого прекрасного!..
  Дарен стоял на открытой, запорошенной снегом, площадке, которая вела вглубь лазарета, и с радостью и тоской наблюдал за танцем снежинок в промерзшем воздухе. Зима напоминала ему о доме. Только там она была другой: жестокой, неумолимой, но щедрой и заботливой. Укрывала бережно землю своим пушистым пологом, чтобы не померзла матушка-земля. А сугробы-то какие были на его родине, сугробы! Любо-дорого поглядеть! Порой идешь по лесу вместе с отцом проверять капканы, а на пути - он. Стоит, весь из себя белый, величественный и манящий. И, конечно, такие походы всегда заканчивались одним и тем же: отец и сын забывали обо всех делах, бросались с головой в эту мягкую гору, в шутку пытаясь затащить друг друга поглубже, а потом долго выковыривали смерзшиеся комки из меховых шапок, курток и штанов. Когда же они, виноватые, промерзшие, но довольные донельзя, возвращались домой, мать всегда ругалась и пыталась достать отца деревянным черпаком: мол, опять сушить вещи придется, лучше бы зайца принесли, бездельники! Отец же в одних подштанниках бегал по избе и заливисто басисто хохотал, зная, что жена не всерьез бранится, а так, для порядка. Он заразительно смеялся, что вскоре и мать начинала смеяться, бросала черпак на стол и неслась к любимому мужу через единственную преграду - стол, чтобы утонуть в его объятиях. Потом и они с братом подбегали - и стояли так, обнявшись, казалось, целую вечность, ловя нежность и даря тепло.
  Дарен мотнул головой, отгоняя воспоминания почти семнадцатилетней давности: он бы даже жизнь отдал за то, чтобы все вернулось на свои места, чтобы вновь услышать басистый голос отца и заливистую песню матери, чтобы вновь увидеть братишку...
  - Вот ты где, мастер! - Йена встала перед ним и уперла руки в бока. - Шляешься один Оар знает где, а нам тебя искать по всей заставе?
  - Извините, сестра. - Дар изобразил раскаяние: ему ничуть, ну прямо ни капельки не было стыдно! - На снег смотреть вышел.
  - Посмотрел - и будет. Возвращайся в лазарет, тебе нельзя много ходить, ноги-то еще небось болят?
  Ноги болели, но Дарен отчаянно не замечал этой боли, сосредотачиваясь на каких-нибудь других мыслях. Он взял костыли.
  - Да нет, сестра. Почти и не болят.
  - Ври-ври больше, - ворчливо отозвалась Йена, накидывая на него теплый плед. - Рано тебе еще прогулки устраивать, мастер.
  Дар поелозил плечами под пледом: уже было почти не больно. Ребре срослись, лицо и тело перестали напоминать спекшуюся рану, а ноги... С ногами вопрос тоже скоро разрешится. Он был уверен в этом.
  Вот и сейчас: стоило ему только лечь в кровать, как, заведя вечный моторчик, на ноги ему вспрыгнула рыжая кошка.
  - Кошка ты моя, кошатина... - Дарен ласково почесал ее за ухом.
  Зоря зажмурилась от удовольствия и стала подставлять то один бок, то второй под мягкие поглаживания мужской ладонью, не прекращая своей кошачьей песни.
  Сестра Йена, принеся в кружке Дару какую-то горькую гадость, вздохнула:
  - Не увлекайся кошками, мастер.
  - Почему? - войник лишь смутно улавливал смысл сказанного ему, увлекшись лаской.
  Но сестра не ответила на его вопрос.
  - На вот, пей.
  Дарен послушно оторвался от своего увлекательнейшего занятия и, сделав воистину богатырский глоток, сморщился, будто червя проглотил и недоуменно посмотрел на женщину.
  - А ты думал? Это тебе не бира на меду. Ты пей, пей, не отвлекайся.
  И войнику, сильному и взрослому мужчине не оставалось ничего, кроме как подчиниться слабой женщине. Что ж, так всегда было, и так есть. Хотя, Дар не брался утверждать, что будет всегда. В конце концов, нет ничего неизменного.
  Ближе к вечеру в лазарет тайком пришел Ждан.
  - Привет! - Дарен обрадовался ему, как родному, и даже сел.
  - Здравствуй...те, - замялся парень на пороге, чувствуя себя неловко.
  - "Те!" - передразнил его войник. - Что стоишь, как бедный родственник, проходи.
  - Да я тут... в общем...
  - Садись, говорю.
  Парень взъерошил белобрысые волосы.
  - Я вот это хотел занести. - Он быстро оглянулся по сторонам и вытащил из кармана злополучный черный камешек.
  Дар повертел его в руках, потом все-таки решил одеть и нехотя спросил:
  - Где нашел?
  - Да там... на поляне.
  - Ясно. - Хорошее настроение войника куда-то улетучилось.
  Он пожевал нижнюю губу, а потом все-таки решил снова завести разговор: слишком не хотелось вновь оставаться одному.
  - Как успехи?
  - В смысле? - не понял тот, но, бросив взгляд на Дарена, быстро добавил: - да ничего, вроде бы.
  Разговор не клеился.
  - Слушай, - Дар наклонился ближе к нему, - я тебя не узнаю. Выкаешь мне, ведешь себя, как девственник в женской бане... Что произошло?
  Ждан молчал. Молчал и пытался решиться рассказать то, за чем, в сущности, пришел.
  - Ждан?
  - Я... Дарен, этот камень...
  - Что?
  - Он непростой. Когда тебя... Когда ты оказался там, в лесу, - парень сглотнул, - мне сон приснился.
  Он снова замолчал. Дар не стал его торопить, чтобы окончательно не смутить, и терпеливо ждал.
  - Там была девушка одна. Она просила тебя найти. Скажи, кто она?
  Дар сначала поднял брови, а потом в памяти всплыли слова:
  "Ты обманываешь, ты снимешь... Так знай, Дарен. Я ведаю, что ты хочешь вернуться, я чувствую это! Коли снимешь камень - уже не воротишься..."
  - Вот паршивка, - пробормотал он и нахмурился. - Все знала!
  - Так ты знаешь ее? - глаза Ждана загорелись. - Тем лучше. Мы должны ее найти, она чаровница!
  Дар фыркнул.
  - Акирему открыл, тоже мне. Зачем нам ее искать?
  - Ну, как же? Чаровница же...
  - И?
  - Будет нам помогать!
  - В чем помогать, Ждан? - начинал раздражаться войник. - Тебе девка на ночь нужна или чаровница? Ты уж определись!
  Парень вспыхнул, вскочил, бросил злой взгляд на Дарена и убежал.
  Йена тихо подошла к его кровати:
  - Зачем же ты так, мастер?
  - Мне эта девчонка...
  - Девчонка! Не на кого тебе злиться, мастер, вот и бесишься. На себя злись.
  - А поможет? - ядовито спросил Дар.
  - Поможет, поможет, - успокоила его женщина. - Можешь даже кулаками себя поколотить.
  И вышла, оставив войника недовольно хмуриться ей вслед. Самым обидным было то, что сестра была права. А Дару это категорически не нравилось, как и любому нормальному мужику.
  
  Так проходили седьмица за седьмицей. Дарен изнывал от безделья и все норовил вылезти на улицу втихомолку. Правда, потом снова приходилось выслушивать нотации от сестры Йены, но его это не сильно напрягало. Разве удержишь ветер в поле?
  Вот и сегодня, уловив момент, войник, крадучись, выбрался на веранду. Костыли он отбросил еще две седьмицы назад, и со следующей планировал начать тренировки с Богданом - вернуть форму было необходимо. Это, кстати, Дар понял, когда полвятка назад встал перед зеркалом: ввалившиеся щеки, бледное лицо, заострившиеся скулы и подбородок... Его смело можно было выставлять живым мертвецом, чтобы попугать маленьких детей.
  Правда, с погодой в этот раз ему не повезло: за те дни, что он пробыл в лазарете, не вылезая на улицу, зима сдала свои позиции, и теперь снаружи весело пела капель, звонкими каплями ударяясь о каменные плиты, чавкающими лужами растекаясь по земле и страстной музыкой весны пробуждая спящие людские сердца. Что поделать, зима на юге не бывает длинной: побалует детишек снегом около двух вятков да и уступит место красотке-весне. А уж та развернется, если захочет! Голубые небеса и капель? Пожалуйста! Серое, низкое небо и теплый ливень? Нет ничего проще! А уж цветов, цветов будет сколько! И захочешь - не соберешь все. Будут теперь пестреть лесные поляны подснежниками, возвратятся птицы из южных Шатры и Загреда, затопают ножками дети по лужам, разбрызгивая воду...
  Дарен улыбнулся и прикрыл глаза. Такое настойчивое спокойствие ощущалось в этом непрерывном беге природы, что войник просто позабыл обо всем плохом на несколько мгновений. Это было лучше, чем медовая бира, лучше, чем заливистый смех, лучше, чем бешенная скачка наравне с ветром!
  - Слюни-то подбери, - добродушно хохотнул Богдан за спиной.
  Дар резко обернулся и ядовито ответил:
  - Как скажете, наставник.
  - Будет тебе. Идем.
  - Куда?
  - Будешь вместе с моими оболтусами тренироваться.
  - Сегодня?
  - А ты когда хотел? - фыркнул Богдан. - Жаждешь, чтоб наши или акиремцы вновь тебя на цепь посадили?
  - Но до сих пор же этого не случилось, - резонно возразил Дарен, все равно направляясь за наставником.
  - Не будь идиотом! Какой дурак попрется в зиму за четыреста верст? Пока солнце окончательно не высушило признаки зимы, тебе надо скрыться отсюда. И чем скорее, тем лучше.
  - Богдан, не делай из меня соплежуя. Я уже достаточно взрослый, чтобы самому принимать решения.
  - Ты уже показал свою взрослость, - отрезал Богдан. - Идем.
  И Дарен пошел. Взял заметно отяжелевший меч, пристегнул поясные ножны, и пошел. В конце концов, хватит жить прошлым. Заросия никуда от него не убежит, а он всегда мечтал увидеть теплое море. Да и когда выдастся более удобный предлог посетить соседние государства? Например? Ну, вот Шатра. Маленькое теплое государство, земли которого лишь формально входят в состав Заросии. На деле же - давно получили политическую независимость. Полвека назад даже своего князя избрали, перестав сажать на трон ставленников Блуда.
  
  Тело постепенно возвращало себе ловкость и умение: движения с каждым днем становились все глаже и четче, боль в ногах почти совсем пропала, а на лице вновь появились щеки стараниями здорового аппетита и добродушного старичка-повара, одержимого идеей раскормить мастеров до скотского состояния.
  - Как вы тут живете? - простонал под конец Дар, откидываясь на мягкую спинку и опасливо трогая сильно раздувшийся живот. - Это пытка какая-то...
  - К хорошему быстро привыкаешь. - Веселин невозмутимо отправил за щеку двузубую вилку с куском мяса.
  Богдан не стал возражать.
  
  Ждан больше к давешнему разговору не возвращался, да и вообще, стал вновь тем самым бесшабашным мальчишкой, каким встретил его Дар в гостильне. Неудавшиеся чувства к диверсантке-Марте были смыты певучими весенними ливнями, на лице парня горсткой лучиков рассыпались яркие веснушки. Кстати, насчет меча и Ждана Дарен оказался прав: у мальчишки получалось намного лучше стрелять из лука. Еще пару-тройку годков побудет здесь и, авось, нормальным мужиком станет, когда вся дурь окончательно выветрится из его головы.
  "Впрочем, - Дарен мысленно усмехнулся, - даже мне не всю выбили".
  Все налаживалось. Так что, когда воздух нагрелся, а снежные сугробы превратились в черные ноздреватые льдины, Дар со спокойной душой решил покинуть заставу и податься южнее.
  Прощание выдалось быстрым, но теплым:
  - Давай, Дарен. Ни пуха, ни пера, - пожелал ему напоследок Богдан и крепко обнял.
  - К дьяболу лысому, - усмехнулся Дар. - Не скучай, Богдан.
  Ждан шагнул вперед из сороковника и, весело подмигнув войнику, пожал ему руку.
  - Удачи, Дарен.
  - И тебе.
  Первые весенние печужки устроили на ближайших ветках звонкий квартет, но из-за подобных "музыкантов" на соседнем дереве в уши лилась сплошная какофония.
  Последней была Йена. Медленно подошла к мужчине, заглянула ему в глаза и, прищурившись, сказала:
  - Иди своей дорогой, мастер. Пусть будет она легкой, а искания твои приведут тебя к цели.
  - Спасибо, сестра, - искренне поблагодарил тот и криво улыбнулся.
  - Заезжай еще, - кивнул Веселин и шутливо погрозил кулаком: - И не смей больше встревать в подобные заварухи, коровья твоя морда!
  - Постараюсь.
  Когда он уже вскочил в седло похрюкивающего от нетерпения и стучащего копытом Брони, все остальные ученики, радуясь в душе уезду мастера-тирана, слаженно прокричали:
  - До свидания, мастер Дарен!
  А дальше было лишь звонкое ржание любимого коня, пыль из-под копыт, ветер в лицо и собственный счастливый смех.
  Говорите, творить свою судьбу самому?
  Да легче легкого!
  Смейтесь теперь, древние боги и богини этого мира, смейтесь и втихую завидуйте: он один, смертный, сможет то, чего не удавалось и вам, просто потому, что за него вступилась в свое время сама Осень. Неодобрительно качай головой ты, Оар-Создатель, топай недовольно ножкой в каблучке и ты, строптивая Моарта - богиня ночи и смерти, тревожно хмурься в своих облачных чертогах загадочная Осуд - богиня судьбы, щурься разноцветными глазами непостоянная Нородж, плетущая сети удач и неудач, улыбайся беззаботно верная Эльга - богиня пути.
  Вы воистину всемогущи, но так ли много надо человеку, чтобы мыслить себя таковым?
  
  Когда солнце стало клониться к западу, Дарен заприметил вдали огни гостильни. Ветер, почувствовав долгожданную свободу от солнечного света, обрел си лу и стал гнуть молодые деревца к земле, насмешничая. Черные волосы, собранные в хвост на затылке, хлестко ударяли по спине, и Дару приходилось то и дело брезгливо поводить лопатками. Заметно похолодало, и под выданную на заставе хоржу* (хоржа - мужское платье до колен с разрезами по бокам и воротником под горло) медленно пробирались ледяные пальцы.
  Нет, Богдан не поскупился, снарядил бывшего ученика в дорогу, как подобает: даже денег дал. Но теплого кителя мерцернарию не хватало. Очень не хватало.
  Дарен задумчиво поскреб в затылке, выуживая из волос тонкую ветку, которую шутки ради заплел ему в волосы неугомонный ветер.
  - Ну что, Броня, будем заезжать на ночлег?
  Конь фыркнул и, не дожидаясь движений хозяина, сам свернул с дороги.
  - Эх, ты, ленивая лошадка. - Он почесал его за ухом. - Расплачиваться-то пока за все твои удобства мне, а ты у нас пока еще золотом не опорожняешься.
  Броний заржал, недовольно лупя себя хвостом по бокам, и попытался встать на дыбы. Дарен расхохотался и примирительно похлопал его по холке:
  - Ладно уж, дружище. Будет тебе сегодня и грязная конюшня, и даже возможно гнилого зерна перепадет.
  Бронию это обещание показалось довольно сомнительным, но гордое животное уже было на полпути к заветной цели, а потому не могло позволить себе свернуть с тропы.
  Дар спешился, отдал коня на попечение юркого чумазого конюха и прошел к двери. Грузный вышибала, скользнув невыразительным взглядом по пестревшей в петлице алой ленте, снова отвернулся, отойдя с дороги. За дверью было светло, шумно и весело, а ему мерзни тут да ожидай, пока хозяин не соблаговолит вынести кружку биры.
  Дар огляделся. Гостильня была полупустой: несколько завсегдатаев с характерными внешностями вливали в себя литры дешевой рябиновки, около стойки разговаривали с хозяином двое войников, за столом с левой стороны, рядом со стеной сидело еще шесть человек, что-то обсуждающих, с кухни доносился веселый щебет разносчиц и кухарок.
  Войник встал около стойки и терпеливо подождал, пока хозяин не закончит беседу с молодыми войниками, после чего вежливо поздоровался. На лице его уже с волну блуждала странная ухмылка.
  - Опа! Дарен, ты, что ли?! Какими дорогами?
  Сагин, уроженец юго-западных земель, был смугл, черноволос и зеленоглаз, как и все жители присоединенного к Заросии век назад государства. Он ничуть не изменился, лишь взгляд стал еще хитрее прежнего.
  - Ясное дело, что не Оаровыми.
  Сказав это, мерцернарий ухмыльнулся и нагло уселся на высокий стул, поставив локти на шершавую поверхность.
  - Никак остепенился, а, Саг? - он взглянул на стрибряную серьгу в ухе у мужчины и в удивлении поднял брови: - женился?..
  Сколько Дарен помнил друга, тот всегда лишь ходил по злачным местам, в любом городе не пропуская ни одной драки и ни одной тюремной ямы, откуда его и приходилось вытаскивать им с Хемом, натужно матерясь и обещая "придушить гада". А уж о том, что каждая куртизанка знала его в лицо уже на третий день пребывания в этом городе, и говорить не стоило.
  Впрочем, это были только их дела. Вместе воевали, вместе и кутили. Надо же иногда расслабляться, в конце-то концов? Но кто бы мог предположить, что через каких-то несколько лет Сагин не только выстроит хозяйство с нуля, да еще и женится. Дарен почесал в затылке.
  - Как-никак, а я все-таки Путник, мой дорогой друг, - усмешка вновь возникла на его лице. - Дороги-то видеть я всегда умел, а конечный пункт - он на то и конечный пункт, чтоб за туманами скрываться.
  - Умел, умел. - Дарен закивал. - Особенно во всякие передряги.
  Сагин фыркнул и придвинулся ближе к Дарену, так, чтобы глаза были на одном уровне. После чего проникновенно начал:
  - Кто старое помянет...
  - ...у того память хорошая. Ты не заговаривай мне зубы, Сагин.
  Тот лишь отмахнулся.
  - Да чего там! С этой женой глаз да глаз нужен. Она у меня такая... хм, горячая.
  - Охотно верю, - легко согласился войник, - тебя только такая и могла зацепить настолько, что ты даже женился.
  - Это еще кто кого... - начал было возмущаться друг, но Дарен остановил его смешком:
  - Оставь. Лучше познакомь меня со столь героической женщиной.
  - Не выйдет, Дар, извиняй, - развел руками мужчина, - она как раз к матери поехала.
  - Жаль. - Дарен зевнул, не потрудившись прикрыть рот. - Ну да ладно. Дай-ка мне чего-нибудь пожрать. Есть хочу - аж живот чешется.
  Фитилек в масляной лампе задвигался, разбрызгивая по стойке замысловатые тени.
  - Что угодно господину септ-велителю? - хитро ухмыльнулся Сагин.
  - Всего и побольше.
  И вскоре перед Даром стояла тарелка с дымящимся мясом и жаренной в масле картошкой, а рядом - огромная кружка, до краев наполненная ароматной пенистой бирой. Войник сделал глоток и довольно прищурился:
  - Хороша.
  - Плохого не держим.
  Сагин белозубо улыбнулся.
  - Это хорошо, - заметил Дарен и, прожевав кусок ароматного мяса, задал вопрос: - а что со всеми остальными? Как поживают Хем и Варек?
  - Хем умер в прошлом году, - вздохнул Сагин и, предотвращая расспросы помрачневшего друга, развел руками: - все банально, как ночь: тиф. Но зато Варек живет и здравствует: не поверишь, Дар, купцом стал! Закупает, скряга, где-то сукно по дешевке и вталкивает его простым обывателям по баснословной цене.
  - И берут? - изумился мерцернарий.
  - Хо! Еще как! Ты бы взял Лоранский шелк?
  - На кой он мне?
  - Не тебе, так девке, - усмехнулся тот. - Может, даже увидитесь, он тут рядом живет, в Зайцеке.
  - А Яромир? - как бы невзначай спросил войник.
  Сагин ответил не сразу. Сначала вздохнул, покрутил ножик между пальцами, а потом нехотя сказал:
  - О нем нет никаких вестей, Дар.
  - Совсем?
  - Совсем.
  Войник помрачнел.
  - А вот ты где пропадал после нашего расставания? - поспешил сменить тему друг.
  Дар задумчиво повертел в руках вилку, но Сагин продолжал терпеливо ждать ответа, и он решился:
  - В Здронне я был, Саг.
  - Никак шутить изволите, господин септ-велитель? - мужчина нахмурился.
  - Если бы.
  Они оба замолчали, и Дарен не выдержал первым:
  - Ладно, хватит меня взглядом сверлить, не совершал я никакого злостного преступления. В конце концов, если бы каждого, кто пролил хоть каплю крови, сажали в тюремные ямы, в стране остался бы один лишь кралль, просиживающий задницу на своем троне. Не спрашивай, Саг. Будет лучше, если ты мне расскажешь все, что здесь происходит.
  - Хм... - мужчина почесал подбородок, обросший жесткой щетиной. - Ладно, слушай...
  И пока Дарен доедал ужин и допивал ароматную биру, друг потчевал его духовной пищей, просвещая насчет убийств, грабежа и прочей дряни, где при правильном подходе и желании можно было отхватить жирный куш.
  - Вон, видишь около стены сидят шестеро?
  Дар кивнул.
  - Это северный купец, с берегов Злотного везет жемчуг.
  - Рановато что-то, - веско заметил войник.
  - Так он на то и рассчитывает. В прошлом-то году улов был в два раза больше обычного, а всего и не распродали. Сейчас же к первым ярмаркам в Шатру попасть - дело сложное, но наживное.
  - А как же Шорстенка? Она же будь-будь как разливается, по тракту не пройти.
  - В обход собирается, - усмехнулся Сагин. - И ищет охранников, ибо романтикам большой дороги тоже нравятся жемчуг и камушки. Давай, Дар. Может, и тебе что обломится.
  - Спасибо. И, Саг...
  - Что?
  - Устроишь мне бадью с горячей водой?
  - С девочкой? - со смешком уточнил друг.
  - С мылом, - вернул ему усмешку войник.
  Шатра, Шатра, солнечная Шатра... И море. А еще - Яромир. Легла ли так Нить на ладонь по его собственному желанию, или же все это лишь происки хитрой Эльги? Кто знает.
  Войник решительно встал и направился к столу.
  - Я присоединюсь?
  Несколько пар глаз уставились на подошедшего, двое сразу же потянулись к голенищу сапог за кинжалами, но сидящий посередине мужчина - такой же смуглый, как и Сагин, только уже седой - сделал приветственный жест:
  - Садись, коль нужно.
  - Я слыхал, Вы в Шатру идете?
  Мужчины переглянулись.
  - Может, и так, - уклончиво ответил купец. - А, может, и нет. Это, смотря на то, откуда у тебя такие сведения.
  - Этому источнику я предпочитаю доверять.
  - И то уже хорошо. Значит, желаешь поучаствовать?
  - Не вижу причин отказываться.
  - Оружием неплохо владеешь?
  - Проверим? - криво усмехнулся Дар.
  Купец задумчиво поглядел на него.
  - Поверю тебе на слово. Как звать-то тебя, а, септ-велитель?
  - Дарен. А как мне называть...
  - Родзат, - перебил его тот и потер руками коленки: - вот и познакомились.
  - Шерен.
  - Захар.
  Мужчины встали и, наконец, пожали друг другу руки.
  - Обсудим оплату?
  - Почему бы и нет?
  Родзат оказался не только красивым, но и мужиком умным и нежадным, так что торговаться пришлось недолго, и вскоре обе стороны, сытые и довольные, разошлись по комнатам, уговорившись выйти через день на рассвете.
  Сыновья его - высокие и черноволосые, как две капли воды были похожи на отца. И лишь глаза выдавали молодую горячность: рыжие, бесноватые, с угольками посередине. Тонкокостные и легкие, как и все южане, двигались они с потрясающей грацией, присущей разве что пантерам.
  В комнате на кровати обнаружилась черная в белых носочках кошка, при виде Дара вытянувшая лапы.
  - А ты что здесь делаешь? Дуй отсюда! - войник еще и цыкнул на нее, так сказать, для верности.
  Нахалка скривила усатую морду набок и, прищурив глаза, посмотрела на мерцернария. Всем своим видом кошка показывала, кто здесь хозяин. Точнее сказать, хозяйка. Дарен фыркнул и, схватив одеяло, резко дернул его на себя, стряхивая черную бестию. Кошка, как и водится, приземлилась на четыре лапы, смерила его презрительным взглядом и, задрав хвост, медленно направилась к приоткрытой двери, оставляя за собой мокрые следы. Вот ведь нахалка, еще и в его бадье лапами шевелила!
  Дар проводил ее взглядом и пожал плечами. Паршивка. Но все-таки - кошка. Мало ли, что приходит в голову любимицам Эльги?
  А вода в бадье действительно была горячей, да еще и не пахла, как обмывки с застойного пруда, так что Дар с чистой совестью забыл обо всем на свете и погрузился в нее с головой.
  ***
  Утро началось со стука в дверь. Сначала Дарен попытался укрыть голову подушкой, но заснуть вновь не получалось, даже наоборот: от собственных телодвижений он окончательно проснулся и, продрав, наконец, глаза, крикнул:
  - Все, встаю, хватит ломиться.
  Но встать получилось не сразу: давешняя черная нахалка каким-то образом пробралась в комнату и пригрелась и у Даренова бока. Тот, естественно, ее не заметил спросонья и благополучно навалился на кошку боком. Послышался истошный мяв, пять пар когтей впились в тело, и войник, охнув от неожиданности, подскочил на месте.
  - Чтоб тебя дьябол на груди пригрел! - прошипел он, потирая начинающий чесаться бок и открывая дверь. - Что?
  За дверью стоял Сагин с какой-то девочкой лет четырех. Белые вьющиеся волосики, черные глаза и отчетливо проступающие на лице отцовские черты. Дарен нахмурился, но вместо приветствия кивнул на умывающееся животное:
  - Что это за зверуха?
  - Ой! Кисочка! - всплеснула руками девчушка, припустив в комнату. - Киса-киса-киса!
  - Завира! - прикрикнул Сагин.
  - Твоя? - поднял брови Дар.
  - А чья же еще... Вот, породил на свет чудо. Завира! Ты как себя ведешь? Мать приедет - все ей расскажу!
  - Но папоська, это же Сыся!
  - Да ладно, - войник отмахнулся. - Чего ты хотел?
  - Да собственно... - Сагин смешался. - Тетка с ними с седьмицу сидела, а вчера такой скандал закатила: мол, больше не могу с твоей разбойницей. А она мне тут весь дом раскурочит. Вся в меня. Ты мог бы...
  Сагин замялся, а у Дарена глаза полезли на лоб.
  - Что?!
  - Дар, понимаешь... - отчаянно пытался выкрутиться друг. - Жена узнает, что Вирка одна была - запилит. А то еще и сбежит с ребенком вместе к матери на полгода (проходили уже), это как раз в ее духе. Ты, сделай одолжение, только до завтра... я с тебя ни гроша за постой не возьму!
  - Но, Сагин...
  - Ты самый лучший друг!
  И нет его.
  Дар раздраженно рыкнул.
  Что ему теперь - лишь о косяк дверной головой биться?
  - Кыся-кыся-Сыся! - раздавался позади сюсюкающий голос.
  "Великий Оар, - взмолился войник, - за что?!"
  - Так, жди за дверью, - он выставил девочку из комнаты и принялся одеваться.
  Войник впихнул себя в слегка помятую хоржу, завязал волосы в узел, перехватив их куском черной нитки, подумав, засунул плохонький кинжал за голенище сапога и вышел.
  - Веди, кралевна, - вздохнул Дар.
  Черная кошка покорным шарфом висела в цепких ручонках, даже не пытаясь уже вырваться. Лишь посмотрела на Дарена умоляющим взглядом, но тот украдкой показал ей шиш и, глядя в глаза, мысленно проговорил:
  "Будешь знать, как по чужим постелям шастать".
  Кошка окончательно сникла и прикрыла глаза.
  
  Едва Дарен вошел в дом, как в нос ему ударил неприятный запах пережженного сахара. Он попытался оглядеться, но сквозь едкий дым, заполнивший все помещение, разглядеть что-либо не представлялось возможным. Дыхание сперло, а глаза заслезились так, будто сто тысяч женщин готовили луковый суп.
  - Что тут произошло?!
  - Мы с блатиком конфетки из сахала делали! - гордо возвестила Завира и крикнула: - Калеб!
  С братиком?!
  "Ну, Сагин, - мысленно рычал Дарен, - ну удружил!"
  Раздался топот, а через пылинку перед войником встал запыхавшийся чумазый мальчуган в рваной рубашке. Светлые, как и у сестры, кудри были взлохмачены и нечесаны, а в карих глазах плясали дьяболята. Он вопросительно посмотрел на сестру, затем перевел взгляд на Дара и внезапно серьезно подал ему руку "по-мужски":
  - Калеб.
  - Дарен, - войнику не оставалось ничего другого, кроме как пожать маленькую ладошку.
  После этого он, разогнав рукой дым, обречено спросил:
  - Что вы здесь натворили?
  - Вирке леденцов захотелось, сахар жгли.
  - И как успехи? - вздохнул Дар.
  Мальчишка замялся, и войник лишь махнул рукой.
  - Окна открой, пострел.
  Калеб помчался выполнять указание.
  Кошка отчаянно пыталась притвориться мертвой, но у нее ничего не получалось. Она уже была готова притвориться и полуразложившейся, но - увы! - это было не в ее власти.
  - Сы-ыся, сы-ысенька!
  - Вирка, пусти кошку! - пришел на помощь бедному животному ее брат.
  - А вот и не пущу! - Завира схватила чернуху, и с силой прижала ее к груди: кошка издала жалобный мяв-стон, лапы безвольно повисли.
  - А я говорю: пусти! - Калеб схватил страдалицу за передние лапы и потянул на себя.
  - Не пущу! Моя киса!
  - Не твоя! Брешешь!
  - А вот и нет!
  - А вот и да!
  Дар только успевал головой вертеть. Дети визжали, кошка орала дурным голосом, а едкий запах нещадно бил по слезящимся глазам.
  - Цыц!!!
  Все стихло. Завира от неожиданности выпустила животное из рук и, осознав это, заревела в три ручья. Кошка, получив долгожданную свободу, припустила из дому со скоростью пущенной стрелки, а Дарен почувствовал себя почему-то полным идиотом.
  - Ы-ы-ы!.. - Вирка села на пол и стала размазывать кулачками по лицу слезы и грязь. - Ы-ы-ы!..
  - Рёва! - заявил Калеб, струхнув: ему всегда доставалось от отца, когда сестра плакала. - Рёва-корова!
  Завира, даже не посмотрев на него, заплакала еще громче.
  Дарен присел с ней рядом.
  - И чего ты плачешь?
  - Кы-ы-ся!
  - Завирочка, но киса живая. Вы с братом делали ей больно.
  - Ы-ы-ы!
  - Иди лучше, поиграй в куклы. У тебя есть куклы?
  - Кы-ы-ся!
  - Когда ты вырастешь, у тебя будет много-много таких кис, - пообещал Дарен, начиная выходить из себя, - белых, рыжих, черных, пятнистых... Каких только пожелаешь!
  "Только замолчи!"
  Девочка перестала размазывать сопли по лицу и подняла на войника заплаканные глаза:
  - Плавда?
  - Правда.
  Где-то позади фыркнул Калеб:
  - А папа говорил, что кошки - свободолюбивые животные и насильно их жить рядом не заставишь.
  - А Завира будет не насильно, - он строго посмотрел на дочку друга, - правда ведь?
  Девочка быстро закивала и выставила вперед указательный палец:
  - У меня будет много кисок, а ты никогда не женисься!
  Дар поперхнулся смешком.
  - А вот и женюсь!
  - А вот и нет!
  - А вот и да!..
  Дарен сел на пол между детьми и опустил голову.
  ***
  Когда вернулся Сагин, войник, за этот день переучившийся на няньку, уже ухитрился уложить детей спать.
  - Ну, как?!
  - Все хорошо.
  Мужчина тактично не стал говорить о жженом сахаре, кошке и птенце кукушонка в клетке, неведомо как оказавшегося на чердаке.
  - Правда? - подозрительно переспросил Сагин.
  - Ага. Я пообещал Калебу, что с завтрашнего дня ты будешь учить его драться на саблях, а Завире - что купишь ей кучу кошек.
  - Что?..
  Дар похлопал скривившегося друга по плечу и вышел во двор, вдохнув воздух полной жизнью. За день он утомился так, будто не с детьми играл, а скакал всю ночь без отдыха.
  - Но я не люблю кошек!
  - А я не люблю, когда мне врут.
  - Я не врал!
  Дарен оглянулся и поднял бровь.
  - Я всего лишь недоговаривал, - пробурчал Сагин.
  - Это одно и то же. - Дар широко и заразительно зевнул, а потом поднял взгляд к чернеющему небу, на котором в желто-оранжевом платье красовалась луна. - Ладно, пойду я.
  - Я тебе еще припомню этих кошек, - устало пригрозил ему друг и махнул рукой: в конце концов, завтра вернется жена, привезет глиняных свистулек, и дети обо всем забудут; по крайней мере, Завира, что уже не может не радовать.
  А Дарен, войдя и раздевшись, завалился спать, прочитав на последок короткую молитву Эльге: пусть завтрашний путь будет легким, а дороги шелковыми нитками ложатся на пальцы богини.
  В темноте слегка засветился Анродов камень, но Дар этого уже не видел, погрузившись в царство снов.
  Снилось ему, кстати говоря, одуванчиковое поле. Желтое-желтое, как осеннее солнце, и приторно-сладкое, как яблочное повидло.
  ***
  С утра зарядил мелкий дождик, и Дарен в -дцатый раз пожалел, что был без плаща. Хоржа промокла еще во время первой вылазки к колодцу, и Дар малодушно капитулировал обратно под крышу, чтобы попытаться выпросить у Сагина какой-нибудь плащ. Это ему, к слову, удалось, и всего за стрибрянник. Уже влажные волосы он заплел в тугую "военную" косу, бережно смазав самый ее кончик смолой, чтоб не разлетелась, и, надев плащ, спустился вниз.
  - Уже уезжаешь?
  Дарен кинул взгляд в окно. Мнимое солнце, не видимое за толщей туч, уже поднялось над горизонтом, надо было выходить.
  - Пора.
  - Ну, бывай. - Сагин подал ему мешок с провизией. - Заезжай.
  - Не буду ничего обещать, Саг.
  - Имей в виду, я буду ждать, - усмехнулся тот и добавил: - тем более, мелкие мои от тебя в восторге. Ты будешь хорошим отцом.
  - Покарай меня Эльга! Сагин!
  - А что?
  - Куда мне детей? У меня даже дома нет своего.
  - Это не отговорка. - Сагин обвел взглядом свою гостильню. - И все же, подумай об этом.
  Дарен фыркнул.
  - Лет через десять. - И, видя, что у друга в запасе остались еще какие-то аргументы, поспешил сказать: - все, Сагин, разговор окончен. Мне пора.
  - До встречи, Дар.
  - До встречи.
  И, накинув капюшон, он вышел под мелкий дождь.
  Забрал Брония, всунул мальчишке медек, и, ведя коня под уздцы, направился к оговоренному месту встречи. Весь караван - четыре крытые телеги, несколько лошадей, родня Родзата и сам купец - уже были готовы к отправке. Сам Родзат, завидев Дарена, оторвался от беседы с одним из охранников, и подошел к войнику.
  - Доброе утро, Дарен.
  - И вам доброе.
  - Видишь второй караван? В нем будут моя жена и дочь. По обе стороны поедет мой сын - Шерен и ты. На капризы их бабские внимания особого не обращай, но имей в виду, если хоть один волосок...
  - Я понял.
  - Вот и хорошо.
  Броний радостно фыркал и тихо похрюкивал от предвкушения поездки, пытался облизать каждого, кто к нему подойдет, да и вообще - вел себя неприлично.
  - Разбойник. Ты чего тут вытворяешь?
  Конь пнул копытом маленький камешек.
  - Прекрати дурачиться.
  Бронька скосил на хозяина карим глазом и отвернулся.
  - Наглая лошадка.
  Ответом ему было ожесточенное фырканье.
  
  Вскоре караван тронулся. Дарен неспешно двигался около крытой брезентом повозки и старался подмечать любые мелочи. Погода меняться не собиралась: противная морось чередовалась с пронизывающим ветром, от которого у Дара то и дело слетал капюшон. Он ругался сквозь зубы, но загнать ветер обратно в его логово ему было не под силу.
  Первый привал решили делать в лесу, где лапы елей могли хоть немного ослабить напор ветра с дождем. Отсыревшее дерево никак не желало загораться, а после, едва занимаясь огнем, почти сразу же гасло, испуская тонкую струйку дыма, которую тут же размазывал по воздуху ветер. Когда все-таки был зажжен хилый костерок, все успели проголодаться и разозлиться, поэтому сваренная женой Родзата каша, пошла на ура, даже будучи немного недосоленной. Дарен чуть отодвинулся от костра, пропуская Шерена ближе: парень по дороге схватил простуду и теперь оглушительно чихал и шмыгал носом.
  Дар посмотрел на его красный нос и белые руки, протянутые к костру, и в сильном сомнении, что сам сейчас выглядит иначе, пошел дальше в лес за зеройкой, отвар которой хорошо бодрил и мог хотя бы на некоторое время поставить Шерена на ноги. Молодая трава обнаружилась неподалеку, под еще полностью не озеленившейся березкой. Дарен нарвал тонких ломких стебельков, и направился обратно, стараясь не думать о том, что в сапогах уже оборот как хлюпало.
  - На вот, завари себе.
  - Это что? - подозрительно шмыгнул носом парень
  - Зеройка.
  - Где ты ее нашел? - изумился Шерен, но взял. - Она же лишь в начале Травня расцветает!
  И, правда, где? Дарен провел рукой по мокрым волосам. Сын купца был прав: найти эту травку в середине Здравня - все равно, что зимой в сугробе подснежник откопать. Но травка была - молодая, правда, но была.
  - Эй, как там тебя? Дарен! - войник оглянулся: к нему навстречу бежал Захар. - Там, кажись, медведь-шатун, подсоби, а? Выручку за шкуру поровну поделим.
  Дар поморщился.
  - Ты уверен, что стоит?
  - Так он на наш лагерь идет, - расхохотался парень. - Либо мы его, либо он здесь всех нас.
  - Ладно, идем...
  Картина была жалкой. Дарен проверил самострел на руке, но, посмотрев на мишку, опустил руку. На ветке, прижавшись к стволу, сидел маленький тощий медвежонок. Черные глаза бешено сверкали в отсветах факелов, все четыре лапы скользили по скользкому от мороси дереву, а из глотки его рвались не то всхлипы, не то рыки.
  - Ты чего? - удивился кто-то в тени.
  - Это не медведь.
  - А кто же это? - удивился Захар. - Саблезубая белочка?
  - Я в детей не стреляю. Нужна шкура - добывайте сами.
  И, развернувшись, пошел обратно к костру. Захар пожал плечами, кинул взгляд в спину Дарена и под гогот товарищей показал ему в спину оттопыренный большой палец. Если бы войник это видел, то скорее всего, молодой петух поплатился бы большим количеством синяков за оскорбление. Но у Дара на спине пока не росли глаза.
  - Знаешь, Захар, я тут подумал... На кой нам такая маленькая шкура?
  - Коврик себе сделаешь, - съязвил тот.
  - Да ну, мороки больше.
  - Тем более, говорят, в лесу в этом леший проказничает, а то как пойдет мстить.
  - Бабушкины сказки до сих пор слушаешь на ночь?
  - Тьфу на тебя. Мне медведь не нужен. Хочешь - стреляй. А я пойду.
  - Да и мне тоже. Не бабе же из нее шубу делать!
  Захар фыркнул, но, оставшись в одиночестве, вдруг тут же как-то странно почувствовал себя неуютно. И ему совсем не хотелось поворачиваться к загнанному детенышу спиной.
  "А, пусть его! - ожесточенно подумал он. - Другого найду..."
  
  Первыми дежурили Захар с еще одним молодчиком, имени которого Дарен так и не удосужился узнать. Впрочем, успеется еще. Парни сидели около костра и тихо стучали деревянными палочками: игра в "шутового" считалась неприемлемой в любом приличном обществе, но в походах позвенеть гладкими палочками - святое дело! Карты и то пользовались меньшей популярностью.
  Войник думал, что заснет сразу же, как только голова коснется заплечного мешка, но он ошибся: сон никак не хотел идти, даже наоборот: все чувства обострились, заставляя прислушиваться и приглядываться к тому, на что раньше ты бы и вовсе внимания не обратил.
  - Тридцать шесть!
  - А у меня почти сорок!
  - Пятый ход подряд?
  - Шестой!
  - Брешешь. Открываемся?
  - Через ход.
  - Я ж говорю - брешешь!
  И продолжился ожесточенный стук дерева.
  Дар открыл глаза и посмотрел наверх: туда, где небо скрывалось за серым ворохом рваных облаков. Что, интересно, там делают боги? Прядет ли верная Эльга и по ночам дороги для Путников? Ложатся ли серебристыми мерцающими нитями они на ладони Странников под знаком луны? Или же спит богиня на своем ложе в обнимку с неверным Горлином? Коли так, то прясться самим клубкам, и лежать пряже прямо на небесах туманной дымкой, чтобы Призрачная Кошка могла вдоволь наиграться с нею. И тогда с утра у Эльги снова будет работа: распутать судьбы - дело непростое, указать дорогу Путникам - еще сложнее, а уж прорезать руки Странников алыми росчерками Нитей...
  Он и сам не заметил, как заснул.
  Правда, перед рассветом его все-таки разбудили на дежурство. Войник встал, протер глаза, и, потянувшись, подошел к тлеющему костру. Что ж, один день прожит. До Шатры еще пара седьмиц будет, а там, глядишь, уже и весна начнется: можно будет остаться на время у моря, пока не закончатся шумные ярмарки и город вновь не заживет в прежнем темпе. А потом... да что-нибудь он придумает, в конце-то концов.
  Хряск! - с треском сломалась ветка.
  Дар напряг слух, медленно повернулся и не поверил своим глазам: среди деревьев стоял вчерашний медвежонок. Только в темноте он не заметил, что глаза у него на этот раз были золотые...
  Смешно. Когда-то один человек, близкий человек, сказал ему, что нужно учиться видеть знаки. Возможно, однажды они сложатся во что-то большее: кто знает, каким глазом взглянет на тебя Нородж? Золотые глаза... От чего хотели предостеречь его?
  Дарен в сомнении посмотрел на дорогу, убегающую невесомой лентой в жидкий кисель тумана. Там ли его подстережет опасность? Ели пчелиным роем окружали поляну, склоняясь над непокорными мужскими головами и укрывая путников от чужих любопытных взглядов. Темные их стволы, частично поеденные жуками-короедами, гордо уходили куда-то ввысь, теряясь в сизой дымке. Наступила та живая предрассветная тишина, после которой кончалась время ночи.
  Занимался рассвет. Первые птицы уверенно начинали щебетать на ветках, засопели в нетерпении привязанные к деревьям кони.
  Миновала первая ночь.
  
  Караван неспешно двигался по направлению к Шатре. Бледнолицый наемник-замыкающий, на спор решивший уложить дочку Родзата, и теперь активно добивался ее внимания всеми возможными способами. Та знай себе похихикивала, стреляла глазками, но дальше этого дело не двигалось. Дарен даже порадовался: хоть какое развлечение в пути среди согнувшихся деревьев, местами еще голых и неоперившихся листвой. Молодой петух бесился, то и дело матюгался сквозь зубы, но спор на злот - это тебе не сопли ковырять, как никак, а все-таки хорошие деньги. Дочка родзатова была, кстати говоря, некрасива. Слишком вытянутое лицо, тонкие бескровные губы, вечно бегающие глаза... Мышь.
  "Да, точно, - решил для себя Дарен. - Мышь, она мышь и есть - серая, юркая и вечно мельтешащая перед глазами".
  Не зря Эльга пустила по небосводу Призрачную Кошку: на земле мышки не страшны - сольются с землей, пропадут в норах, да вроде как и нет их. Только сыр, паршивки, из погребов тянут - ни дать, ни взять грязные воришки. А ну как своровала бы одна такая Луну, а? Вот Эльге и пришлось идти на хитрость - посылать одну из своей стаи сторожить Мир от серых воровок.
  Наверное, Дарену и хотелось бы, чтобы их поход завершился успешно и прошел без всяких загвоздок. Да, пожалуй, всем им хотелось бы этого. Но - увы! Дорога без разбойников - не дорога, а путешествие без неприятностей - легкая прогулка. И, скорее всего, именно поэтому никто и не удивился такой банальщине: небритым наружностям с характерными щербатыми улыбками, преградившим путь вместе с подрубленной сосной, перегородившей дорогу.
  Движение остановилось.
  Родзат склонил голову набок: мол, а дальше что?
  Дарен меланхолично огляделся по сторонам, молча считая притаившихся разбойников в озеленившихся кустарниках: два, четыре... все, кажется, все. Итак, итого у нас четыре самострельщика, три ржавых железяки и еще две дубинки. Что ж... Войник аккуратно высвободил левую руку с самострелом.
  - Сабельки складывайте, да поживее! - наконец, дожевав травяную гадость, выплюнул главарь.
  Родзат озадаченно покосился на свой меч.
  - На землю прямо?
  - На землю, на землю.
  - Так заржавеет же, - "озадаченно" отозвался купец.
  - Небось на успеет, не боись, дядя.
  Дарен поднял брови:
  - А нежирно?
  - Смелый самый? - ухмыльнулся тот и сделал почти незаметный знак рукой: стреляй!
  Камень на Даровой груди раскалился и обжег кожу. Войник стиснул зубы и молниеносно пригнулся, повинуясь незримой охранной силе. И стрелка пролетела в каком-то наперстке от головы, задев волосы.
  Это послужило сигналом к действию для остальных.
  Вжик! Вжик! - рассекали воздух стальные орудия. Дар выпрямился в седле и быстро огляделся, выискивая глазами жену и дочь купца. Нашел. Захара теснили трое, он медленно отступал в лес, прихрамывая на одну ногу. Дарен спешился, шепнув коню несколько слов, и бесшумно двинулся за ними. Приветственно зазвенел меч, отзываясь на предложение хозяина поиграть. Раз! - и их уже двое.
  - Привет, - оскалился войник двум другим.
  Мужики, слаженно переглянувшись, разделились. Тот, который шел на Дарена, выхватил узкий меч и медленно двинулся в его сторону. Но мерцернарий стоял, не двигаясь и не позволяя ядовитой усмешки сползти с его губ.
  Удар! - противник не выдержал, сделал выпад.
  Удар! - откликнулся Даров меч, блокируя его.
  Удар? - вопросительно проскрежетал железный противник.
  Удар-Удар! - заверил его Дарен, одним движением переворачивая меч и ударяя рукоятью в висок бандита.
  - Ты почему его не убил?! - возмутился запыхавшийся Захар.
  Войник бросил взгляд под ноги и пожал плечами.
  - Он же потом мстить пойдет!
  - Добей сам. Хочешь?
  Захар поглядел на него и скривился:
  - Нет.
  - Ну вот и славно. Идем.
  "Тьфу ты, пропасть! - ругнулся мальчишка. - И какого лешего я его слушаю?"
  А Дарен шел впереди, обдумываю предстоящую надбавку к гонорару. Правда, он не особо надеялся, что та будет особо большой, скорее, совсем даже наоборот, но лишней уж точно не будет - это войник мог сказать, положа руку на сердце.
  Впрочем, потери в их рядах все равно были. Шерен, видимо, из-за болезни, пропустил удар в бок, и сейчас над ним кудахтали мать и сестра, пытаясь что-то сделать с кровотечением. Родзат мрачно стоял подле них и давал отрывистые указания, прерывая на корню начинавшуюся то у одной, то у другой истерику. Дар подошел ближе: рана была не слишком серьезная, но, учитывая болезнь мальчишки... Всякое может случиться.
  - До Шатры еще дня два пути, - заметил войник, подходя ближе к купцу. - Может, стоит кого отправить чуть раньше, чтобы довезти Вашего сына к лекарю?
  Родзат пожевал губы, уставившись невидящим взглядом светло-серых глаз на Дарена. Судя по всему, его эта мысль его уже посещала.
  - Дорога небезопасна.
  - Даже в сортире может подстерегать опасность, - Дарен пожал плечами и, сорвав с елки ярко-зеленую почку с молодой хвоей, отправил ее в рот. - Волков бояться...
  Мужчина проводил его жест задумчивым взглядом, после чего, положив руку на плечо Дару, вполголоса сказал:
  - Доплачу еще пять злотов.
  - К тридцати? - мигом заинтересовался войник, проглотив еловую почку и прибавив к назначенной сумме семь злотов.
  - Это почему? - возмутился купец, убрав руку с плеча.
  - По разбойникам.
  - Э, нет, брат, так не пойдет. Либо двадцать семь, либо поворачивай копыта обратно.
  Дарен прикинул, почесав огрубевшими кончиками пальцев висок, и решил, что двадцать семь злотов - очень даже неплохая сумма, даже очень хорошая: в самой лучшей гостильне можно кататься как сыр в масле около трех вятков. Но решил еще немного поторгаваться, для очистки совести.
  - Тридцать.
  Родзат смерил его недовольным взглядом, но тут очень кстати раздался приглушенный стон со стороны Шерена, и купец сдался, рявкнув:
  - Ладно! Тридцать и ни медькой больше!
  - Договорились! - Дарен показал в улыбке белые зубы.
  Родзат сплюнул и отошел к Захару, видимо, оповещая его о своей затее, потому как парень ну очень уж недовольно зыркал в сторону войника, что-то вполголоса отвечая отцу.
  - Тридцать злотов-тридцать злотов, - мурлыкал себе под нос донельзя довольный Дарен, - меч, легкая кольчуга и плащ. Да, точно, плащ. Мехом подбитый.
  Над его головой низко-низко пронеслась птица, крылом задев волосы Дарена. Вспыхнули желтые глаза, раздалась тревожная трель - и снова лес затих, попрятав своих пестрых обитателей в кустах, кронах деревьев и подземных норах.
  Мерцернарий пошел готовить своего коника к длинной дороге. Вычистил, напевая под нос какой-то похабный гон на Литогана Жестокого, проверил подпруги, затянул потуже ремни, чтобы исключить возможность сползания седла, и, не удержавшись, все-таки дернул Брония за черный, болтающийся из стороны в сторону, хвост. Броня сделал грозный предупредительный шаг правой задней ногой: "Отойди, двуногий, ударю, как пить дать, ударю!". Но посмеивающийся Дарен уже отошел на безопасное расстояние.
  - Двоих-то увезет? - осведомился из-за его спины Родзат.
  Путник лениво покосился на Броню и кивнул:
  - Этот - увезет.
  - Двоих взрослых мужиков? - усомнился купец.
  - Угу. Скажи своим, чтобы несли твоего сына.
  Родзат пригрозил пальцем:
  - Не довезешь - убью. Гадом буду.
  Но Дарен точно знал, что успеет. А как же иначе, если на твоих ладонях постепенно стираются все судьбоносные линии, а грудь покалывает величайшее творение чаровников?
  Он сам помог забраться парню в седло и серьезно спросил:
  - Тебя привязать?
  Шерен отрицательно помотал головой.
  - Как хочешь. Держись крепче. - Он взлетел на коня следом и натянул поводья, - давай, Броня, не ленись.
  И конь понесся вперед по дороге, еще различимой в лучах заходящего солнца лучах.
  Ветер пел над их головами, бросая ледяные брызги в лицо обоим путникам, солнце заботливо освещало путь янтарной дорожкой, загородили их от чужих глаз темные щиты-деревья, окружив ветвистыми тенями лихие пути. То ли Эльга смилостивилась, то ли сам Оар глянул с небес - не поймешь.
  "А здесь и понимать ничего не надо, - раздался в голове Дарена смеющийся голос. - Боги помнят о детях своих, малыш".
  И вершник ничуть не обиделся. Напротив, улыбнулся и ответил:
  "Будь со мной, Эльга".
  "Я с тобой" - отозвалась шуршанием веток богиня.
  А, быть может, ему только и показалось, что с ним говорит Она. В конце концов, есть ли богам дело до смертных?..
  Солнце, налившись теплым яблочным светом, плавно опускалось вниз, следуя по небесному океану одинокой горящей лодкой. Высокие перистые облака окрасились розовым, и быстрый ветер разогнал их по небосводу, будто нашкодивших котят. Стрекотали в траве цикады, воздух пропитался жаждой ночи.
  Надо было устраиваться на ночлег. Дарен тронул Шерена за плечо:
  - Ты как? Держишься?
  - А куда я денусь? - слабо огрызнулся раненый, морщась.
  - Ладно, герой, - Дар углядел полянку недалеко от дороги и остановил Броню, - давай слезать.
  Сам сиганул на землю первым, и лишь потом подставил плечо сыну Родзата. Тот сцепил зубы, но потом все-таки украдкой схватился за бок.
  - Болит?
  - Потерплю.
  Дар нахмурился.
  - Мы не на войне. Нет ничего героического в том, чтобы умереть от руки ублюдка.
  Шерен с помощью войника сел и тускло улыбнулся:
  - Жжет.
  - Давай посмотрю.
  То ли промыли рану плохо, то ли она оказалась серьезнее, чем предполагал сам Дарен, но вокруг места удара все опухло и приобрело жутковатый сизый оттенок. Воспаление? В сумерках уже и не разглядеть толком.
  Шерен упрямо не глядел вниз. Может быть, даже правильно делал.
  - Что там?
  - Фыф вуфыф, - отозвался Дар, зубами надрывая полоску ткани, сплюнул и уже отчетливо повторил: - жить будешь. Завтра к вечеру в городе будем.
  Костер решили не разводить, поужинали сухарями и завалились спать. Точнее, завалился один лишь Шерен, а Дар, сложив ноги по-восточному, потягивал горькую здраву и задумчиво смотрел на желтый круг луны. Мысли в его голове текли неспешной рекой, не затуманенные сонным помрачением и не передавленные излишними эмоциями.
  Шатра... Солнечный полуостров на границе Заросии и Загреда. Лакомый кусочек для любого из правителей. Там уже и коренных жителей почти не осталось, в основном потому, что вся история несчастного государства состояла из бесконечных смен "покровителей". То один перетянет на свою сторону, то другой.
  Дарен сделал еще один глоток.
  А еще Шатра - единственное место, где его, быть может, ждут. Дар одновременно и желал этого, и боялся. Но боялся не больше, чем того, что друг... брат, не по крови, но по духу, умер после того злополучного ранения. Город Эль-Шарр, ждешь ли ты своего названного сына? Или же забылись все слова и поступки, смытые властью и грязью политики?
  Еще один глоток.
  "Напиваешься в одиночестве, Подаренный?" - насмешливый голос богини влился в его мысли тонкой прозрачной струйкой.
  "Жду рассвета, Верная"
  Эльга уже выпустила по небосводу свою Кошку, чтобы та выпустила когти и обходила по кругу Луну, мягко ступая по черному покрывалу небес.
  "Завтра тебе предстоит нелегкий день. Войди до заката в город"
  "Предостережение?"
  "Совет"
  "Благодарю, Хранительница Дорог"
  "Тебе не за что благодарить меня, Странник-без-Пути"
   И растаяла серебряным звоном колокольчика в предрассветной мгле. Дар тряхнул головой, отбрасывая тень уходящей ночи и встал, расправив плечи. В конце концов, в городе отоспится. Не впервой.
  - Шерен, вставай. - Он тронул парня за плечо, но тот лишь отозвался глухим стоном. - Пора.
  Сын купца приоткрыл больные глаза и тихо попросил воды. Войник нахмурился и, отстегнув фляжку от пояса и протянув ее раненому, потрогал его лоб. У парня был жар. Но ехать надо в любом случае.
  - Ты всю ночь не спал?
  - Не спал.
  - А мне сон снился... - он запнулся и с сомнением глянул на спутника. - Тебе интересно?
  - Интересно, интересно... - вздохнул Дар, разламывая хлебец на две половинки, - только сначала поешь.
  - Не хочу. Все внутри... горит.
  Дарен еще больше помрачнел и, быстро сжевав свой кусок, взвалил парня на плечо:
  - Держись.
  Наверное, весь лес сбежался послушать, как умеют ругаться заросские войники, ибо Дар такие слова припомнил, взваливая на коня раненого, что и сам бы в иной ситуации покраснел. Но, в конце концов, ему это удалось, и мужчина с такой искренностью возблагодарил всех богов скопом, что те, наверняка, прослезились от умиления в своих небесных чертогах.
  - Я привяжу тебя к себе, - тихо сказал Дарен, доставая из-за заплечной сумки веревку.
  Шерен не возражал. Да и вряд ли услышал спутника, отдавшись власти звона в ушах.
  - Но-о! - войник резко натянул поводья, и Броний, всхрапнув, помчался вперед, не смея возражать против вынужденной грубости к себе самому.
  Прохладный ветер дул в лицо вершникам, заставляя слезиться глаза, но сегодня обязательно надо было покрыть оставшиеся версты до города. Не стала бы его богиня предостерегать по пустякам. Ой, не стала бы!
  
  Когда день начал свое неизбежное увядание, с холма, через который пролегала дорога, наконец показались серебристые крыши домиков и золотой купол Оарового храма. Город Ро-Ахт, самый красивый и процветающий по словам побывавших там. Сама же Шатра раскинулась домотканым полотном далеко на юг, пестрея широкой дорожкой.
  Воды во фляге у Дара к этому моменту уже не осталось - Шерен так жадно и так часто пил, что у войника язык не повернулся напомнить парню, что он не один.
  - Почти доехали.
  - Это хорошо... - еле слышно пробормотал Шерен, снова уронив голову на грудь. - Я слышу море...
  Дарен тоже слышал море. И видел. И даже чувствовал. Оно пестрело белыми барашками, неизменно бегущими к берегу, и издалека казалось отражением неба. Морской бриз принес с собой и характерные запахи: свежей рыбы и выброшенных на берег водорослей. Войник вдохнул морской воздух полной грудью и послал коня прямо к восточным воротам города.
  Пошлину Дар заплатил без всяких пререканий, ибо была она ровно в тех рамках, который установил закон в лице Блуда и его козлиных советников. А бороться с законом - это почти то же самое, что биться головой об стену. Бейся - не бейся, хоть их кожи вон вылези, а ничего не изменишь: только голову пробьешь.
  Дом лекаря, к слову, он нашел быстро, но не без помощи местных жителей. Вежливо постучался в дверь, отмечая про себя, что время приема уже закончилось, и вошел.
  - Кого там принесла нелегкая?.. - раздался старческий голос в ответ на мелодичное звучание колокольчика, подвешенного с обратной стороны двери.
  В приемной остро пахло пряными травами и свежей смолой, сами травы были развешены аккуратными вязаными валиками под низким деревянным потолком, и тут же на скамейках лежали куклы-кубышки, отгоняющие детские хвори.
  - Добрый вечер. Что нужно, молодой человек?
  Дарен оторвался от созерцания убранства комнаты и виновато улыбнулся:
  - Здравствуйте. У меня товарищ ранен.
  Местным лекарем был небольшой поджарый старичок с густыми седыми бровями и аккуратной бородой, такой же белой, как и его волосы, обхваченные тесьмой. Дару он едва ли достигал плеча.
  - Веди, коль привез, - вздохнул он, не уловив фальши в словах нежданного визитера и горестно продолжил: - а я так на выходной рассчитывал!
  Дарен шмыгнул за дверь и через волну вновь вошел в дом, но уже с Шереном, повисшим безвольной куклой на его плече.
  - Куда нести?
  - Да вот сюда, на лавку клади, - засуетился старичок, уже успев подстелить простынь. - Когда ранили?
  - Два дня назад.
  Лекарь осторожно раздел сына купца и размотал намокшую повязку.
  - Рану-то хоть промывали? - недовольство, сочившееся с голосом старика, при желании можно было хлебать поворешкой.
  - Да.
  - Промывали они... - ворчал лекарь, прохаживаясь туда-сюда и выгребая из ящичков мази и пахнущие порошки. - Руки бы повыдергивать тем, кто так промывает. Жар давно поднялся?
  - Я думаю, где-то в середине ночи, - Дар заправил за ухо выбившуюся из косы прядь волос и снова скрестил руки на груди. - Надеюсь, с ним все будет хорошо?
  Лекарь недовольно пробурчал под нос что-то о глупцах, не ценящих жизнь, а затем все-таки соизволил ответить:
  - Вовремя ты его привез. На день позже - и пришлось бы злоты на похоронную службу собирать.
  "Даже так!"- подумал Дар, мысленно благодаря Эльгу, но вслух ничего не сказал.
  Старик, не дождавшись реакции путника, вздохнул и, продолжив работу, бросил:
  - На заднем дворе у меня банька стоит. Сам растопишь?
  Дарен оживился:
  - А можно?
  - Нужно, - вздохнул лекарь и добавил, уже мягче: - попарься, помойся. Потом возвращайся сюда.
  - Спасибо, - мужчина усмехнулся и направился по указанному пути.
  И, весы Нородж, как это было хорошо! Горячий пар, теплая вода, душистое мыло и свежая мочалка, еще хранившая память о том, как была травой. Ну, удружил лекарь, просто слов нет!
  Дарен яростно растирал вмиг покрасневшую кожу, а потом так же безжалостно вымывал грязь и, даже, возможно и вшей, из засалившихся волос. И только когда почувствовал, что стер весь пот и копоть дороги с тела, остановился. Одежда тоже поддалась не менее яростным пыткам, пока не приобрела свой естественный цвет. Войник отжал ее как следует и натянул на разгоряченное тело, чтоб быстрее высохла. Перед лекарем он появился посвежевший, взбодрившийся и заметно подобревший.
  - Ой, дедушка! Банька у вас - загляденье!
  Старик, что-то деловито помешивающий в ступке, сердито цыкнул:
  - Тихо ты! Разбудишь еще...
  Дар бросил взгляд на дубовую лавку, на которой, поджав ноги, спал Шерен и уже тише спросил:
  - Можно я рядом прикорну?
  - Нужно. Понадобиться чего - вода в графине, порошок сонный на прилавке оставлю.
  - Спасибо.
  - Потом благодарить будешь, - проворчал лекарь и ушел в смежную комнату, пожелав спокойной ночи.
  Шум морского прибоя степенно вплетался в мысли и чувства, убаюкивая. И Дарен, погасив свечу и прислонившись спиной к янтарной стене, заснул с чистой совестью крепким и здоровым сном. И снилось ему... Да ничего ему и не снилось. И, в сущности, было уже неважно, кто он: Путник-Искатель или Странник-без-Пути...
  
  ГЛАВА 6
  ВСЕ ДОРОГИ КУДА-ТО ВЕДУТ
  
  Не до Бога, не до города, не дорОга -
  ДорогА... туманом, где в тумане мы все без лиц
  От ума. Погладит по соленым щекам белый день...
  Веня Дыркин
  
  Ранние зори у моря всегда отличаются какой-то таинственностью, тишиной и волшебным яблочным запахом. Дышать - не надышаться. Море, успокоенное за ночь отцом-небом, ровной гладью простирается до самого горизонта, и в его зеркальной глади отражается вся та бесконечная даль, что и ощущается только на заре. Входит заря в каждый дом. Наливается сочным плодом, посверкивает в погасшем очаге, потрескивает ветками сливовых деревьев, касающихся оконных ставень... И нет-нет, да и проносится мимо беззаботным детским смехом, тая где-то вдали.
  Дарен никогда не любил пропускать это время, поэтому, стоило только первым лучам солнца коснуться водной глади, он открыл глаза и, поднявшись, расправил затекшие плечи, так что суставы хрустнули. За ночь к нему вернулись прежние силы, и, казалось, что их прибавилось. Впрочем, так это или нет - ему еще наверняка придется проверить.
  Путник бросил взгляд на Шерена. К лицу юноши вернулись краски, и, судя по всему, за ночь жар спал и возвращаться не спешил. Вот и хорошо.
  Он вышел на крыльцо и тихонько прикрыл за собой дверь. Город уже оживал: сновали с бидонами молока женщины, из труб тоненькими струйками вытекал сизый дым, а по замощенной улице промчался экипаж какого-то знатного вельможи.
  Дар, не торопясь, заплел тугую военную косу и замотал ее шнурком - смолить чистые волосы было откровенно жаль.
  Морской ветер бросил в лицо горсть то ли пыли, то ли пыльцы, отчего Дарен не удержался и оглушительно чихнул, не успев прикрыть рот рукой. Все-таки коварная штука - эта весна. Особенно поздняя.
  Начало лета в Шатре было принято праздновать весьма своеобразным способом: женщины делали к последнему дню весны маленьких куколок-"погодок", после чего раздаривали знакомым. Чем больше за этот день пройдет через твои руки куколок - тем счастливей и урожайней будет лето и осень. А под конец надо обязательно спрятать одну "погодку", остальные же - сжечь на центральной площади. Правда, во многих городах было туго с кралльскими наместниками, большинство из которых не одобряло такие народные гуляния, но открыто препятствовать им никто пока не решался.
  Впрочем, никто не жаловался и в столицу особо не стремился: во-первых, здесь все-таки и "золотой" курс несколько иной, а во-вторых - задавят. Привыкшим к ветру, уносящему с собой все намеки на запахи отходных мест, обитателям того же приморского Ро-Ахта пропитанный вонью Орр-Эн показался бы затхлой банкой без намека на отдушину. А уж про перенаселенность и говорить нечего. Нет, определенно, лучше жить там, где родился. Иначе - везде будешь чужим среди чужих. И своим вряд ли когда-нибудь станешь...
  Чуткий нос войника уловил запах жаренной рыбы и Дар, заправив руки в карманы и напевая под нос какой-то простой мотивчик, отправился искать того, кто нарушил спокойствие солнечного весеннего утра столь дерзким образом. Кстати говоря, утро это было уже не просто солнечным, но и достаточно теплым: Дару даже расхотелось плащ покупать. Погода стояла изумительная. Солнце, запах вольного моря рядом и ветер в лицо - что может быть приятней с утра? Лишь разве что...
  Аляповатая вывеска внезапно привлекла его внимание. Дарен пригляделся и хмыкнул: чем же еще подобное "произведение искусства" может быть, если не банальным борделем? Хоть пекарней назовись, а бордель - он бордель и есть. И пусть окна наглухо закрыты, а изнутри еще и завешаны тяжелыми шторами, наверняка каждый обыватель в городе был в курсе, к каким же именно "искусствам" приобщают здешнее население.
  - Заинтересовались? - подошедшего сзади мужчину Дар не заметил, - оно и правильно. Девки там - просто загляденье! - он звонко причмокнул губами и уже чуть тише добавил: - нет, конечно, не все. Но лучше расстаться со стрибрянной полушкой, чем всю ночь провести с деревянной чуркой, верно?
  Войник поднял брови:
  - Милейший, спасибо за совет. Когда-нибудь я обязательно им воспользуюсь.
  - Не пожалеете, молодой человек!
  И удалился. А Дарен продолжил путь, благо запах рыбы усилился близко и у войника неприлично заурчало в животе. Он ускорил шаг и вскоре оказался за неприметным голубоватым домиком, где у стены молодой мальчишка, надрываясь, одновременно и зазывал горожан "купить свежей рыбки" и пытался управиться с теми, что уже лежали на раскаленной жаровне. Некоторые рыбешки еще подпрыгивали, что прибавило уверенности в том, что улов свежий и отравления за сытным завтраком не последует.
  Войник, облизываясь, купил несколько рыбешек: для себя и для наверняка голодного Шерена, потом подловил булочницу с еще теплым хлебом и, уже работая челюстями, направился обратно, к лекарю-травнику, откровенно радуясь жизни.
  К слову, с рыбой он не прогадал: оголодавший и порозовевший парень с таким усердием налег на предложенный завтрак, что Дару оставалось только потирать собственный округлившийся живот и сыто думать о том, что он очень хорошо сделал, купив чуть больше, чем надо. Лекарь, к слову, тоже дармовым угощением не побрезговал.
  И лишь когда последняя косточка оказалась на промасленной бумаге, а все пальцы были тщательно облизаны, Дарен догадался спросить:
  - Ты себя как чувствуешь-то, герой?
  - Лучше, - бодро отрапортовал Шерен, пережевывая булку, и, дожевав, с изрядной долей уверенности в собственных словах добавил: - намного лучше!
  - Это хорошо. Отец твой будет в городе дня через три-четыре, поэтому мне тоже придется чуть задержаться.
  Шерен поднял брови:
  - Ты же хотел в Шатру?
  - Хотел. - Дар кивнул. - Но моя конечная цель - Эль-Шарр.
  Лекарь, сидящий до этого и помалкивающий, встрепенулся:
  - Эль-Шарр, говоришь? Бывал я там. Красивое княжество, хоть и небольшое, - он задумался на мгновение, а потом добавил: - говорят, у князя нынешнего сын пропал без вести. Давно это, правда, было, уже лет пять назад, если не больше...
  Дарен похолодел. Яромир не мог не вернуться, просто не мог. Что же тогда...
  - Откуда эта информация?
  - Да как же ж? - удивился старичок, - почти вся Шатра только о том и болтала пяток лет назад. А потом все стихло: у князя-то еще один сын, значит. Стало быть, и распрей никаких не будет за место на княжеском стуле.
  Дар подпер руками подбородок и задумался. Хотя, по сути, думать было особенно-то и не о чем. Разве что погадать, а это прерогатива чаровников, но никак не войника. Что, если Яр просто...
  "Нет, - войник сам себя одернул, - даже думать об этом не смей".
  
  Следующие двое суток прошли почти в полном спокойствии, если не считать того, что произошло утром четвертого дня пребывания в городе. К сердобольному лекарю, разрешившему спать Дару прямо у него в приемной на соседней с Шереном лавке, пришла ожидающая ребенка женщина. Судя по всему, в скором времени она должна была разродиться. Слезы, крупные и прозрачные, так и катились по щекам, когда она в красках рассказывала о том, что муж вчера напился и сказал, что если родится девочка, то он от нее уйдет.
  - А я его очень, очень люблю! - восклицала бедная женщина.
  Старичок вздохнул:
  - Почему ко мне-то пришла, милочка? Это надобно не ко мне, а прямиком - к жрецу Обичама.
  Женщина обиженно надула губки.
  - Какой вы непонятливый! Мне нужно средство... порошок какой или что там у вас... чтобы, ну... Чтобы он не сильно нервничал, когда поймет, что у меня это... девочка.
  - А почему ты решила, что у тебя девочка будет?
  - Как же! - с нотками начинающейся истерики воскликнула будущая мать, - чувствую я, сердцем чувствую!
  Лекарь подавил смешок:
  - Ладно, будет тебе... порошок. - И действительно, старичок щедро отсыпал в бумажный пакетик обещанное. - Чудодейственный, так сказать.
  - И все будет хорошо?
  Слезы тут же высохли. Лекарь-травник кивнул.
  - Спасибо вам! - она даже чмокнула смутившегося старичка в морщинистую щеку.
  Дарен и Шерен с нескрываемым любопытством наблюдали за этой сценой, не решаясь вмешиваться (потому что успели прочитать надпись на пакетике), а потом, когда женщина, придерживаясь за бок, вышла, все-таки заржали в голос, не обращая внимания на деланную укоризну во взгляде старика.
  А к вечеру в город прибыл и Родзат. Выслушал краткий "отчет" Дара о "путешествии" до города под кружечку щедро разбавленной водой биры и всунул в руки мешочек, в котором уже радостно позвякивали стрибряники.
  - Пересчитывать будешь?
  Войник отрицательно покачал головой. Что он - дурак последний? Купец заслуги даровы оценил, а, соответственно, и обманывать не станет.
  ***
  К слову, та женщина в тот же вечер родила свежего и крупного мальчонку. А счастливый отец бегал принимать поздравления от соседей в перерывах между приступами от "чудодейственного порошка", которые ему приходилось пережидать, сидя в сортире.
  Это Дарену рассказал чуть ли не в голос хохочущий Шерен, когда тот вернулся из гостильни. Радость парня омрачала только боль от слишком сильных смеховых потуг.
  - Ну, дедушка, ты даешь! - во второй раз оценил войник юмор лекаря, - не ожидал от тебя. Смотри уж, как бы мстить не пошел.
  - Да ну, - лишь весело отмахнулся тот, - поделом ему. Скажет кому - засмеют, а так меня не тронет - побережется.
  ***
  День выдался жарким без всякой меры и каким-то неприятным. Все валилось из рук. Сначала Велимира расплескала молоко после утренней дойки, потом случайно во время стирки порвала штаны Борща, столь горячо любимые их хозяином, а после вообще умудрилась рассориться с его дочерьми, да так, что мачеха надавала обидных пощечин прямо на виду у половины весницы.
  Веля бросила ей в лицо недоштопанные штаны мужа, убежала в старый дом на окраине селения и уже там дала волю слезам. Сидела, постыдно размазывая их грязными ладошками по щекам - и ничего с собой не могла поделать.
  А под самой крышей летом свили себе гнезда трещатки, маленькие птички, размером с пол-ладони; желтые с серыми воротничками на грудках. Везет вот им, птицам! Куда хочешь, туда и летишь, ни от кого не завися...
  Зима выдалась холодной и снежной в этом году. А за ней, как все вечное, прилетела на последних ледяных крыльях и весна. Плутовка унесла с собой весь снег, а заодно и покой девушки.
  Велимира со злостью терла глаза и щеки и судорожно всхлипывала. Вот на что ей этот дурацкий дар, когда и не защитишь им себя, и не повлияешь на судьбу? У Странников с Путниками - и то, больше свободы. А она? Что ей осталось? Смирно сидеть, дожидаясь того побега, когда неверная Нородж соизволит взглянуть на свое неразумное дитя, или пока Эльга сплетет нити-дороги в одну колею?
  Девушка укусила собственный кулак, чтобы рыданий не услышали в веснице. Вот хоть бы чуть, хоть бы немного припугнуть Борща с женой и его детьми - сразу бы легче стало! Так нет же: досталась ей эта бесполезная школа... И не напакостишь вовсе. Борщ еще сначала боялся ее, хотел в лесу оставить... А потом осмелел, и руки стал распускать без причин: это не то сделала, туда не так посмотрела... Понял, значит, гад, что мелкая девчонка лишь сны видит, да обереги от болезней делает. И все.
  - А вот и нет, не все! - отчаянно крикнула она.
  Веля так увлеклась мыслями о том, где бы еще можно применить ее дар, что прослушала отчетливые шаги на лестнице.
  - Вот ты где, маленькая паршивка! А ну, поди сюда!
  Девушка зыркнула волчонком из-за сундука и забилась в угол.
  - Не пойду!
  - Ах ты ж, пакостница! Змею пригрел! - распалялся Борщ, краснея. - Да как ты только посмела обидеть мать!
  "И никакая она мне не мать!"
  Но вслух сказала иное:
  - Она первая начала!
  - А Дубыня? Тоже первый?!
  Сын отчима с утра подловил ее у колодца и полез задирать юбку. Девушка даже сама от себя такой прыти не ожидала: врезала под дых - и припустила через поле. Но, видно, гад этот нажалобился отцу, а ей теперь прятаться от него по темным углам.
  Оправдываться было бесполезно.
  - Отвечай!
  Велимира молчала.
  - Ну, я тебя сейчас разговорю!
  Гонял он ее по всему чердаку, пока подло не подставил подножку и не схватил за косу.
  - Вот сейчас ты у меня получишь, - приговаривал Борщ, волоча за косу молча глотающую слезы девушку, - так получишь, что свет не мил станет!
  Бить, конечно, ее не били (а то, еще чего доброго, дознаются в веснице), но на хлеб и воду посадили без малейших угрызений совести.
  
  А на следующей неделе девушку просто поставили перед фактом:
  - Замуж выходишь. За сына Елимея, - проворчал отчим. - Чего опять глаза на мокром месте? Садись за станок и вышивай простынь, дурында.
  Велимире только и оставалось, что бессильно злиться или реветь в три ручья, будучи запертой в комнате. Сначала она предпочла первое, потом скатилась на второе, а уж после того, как слезы высохли, заработали мозги. Такое вот оно, женское племя.
  Разумеется, она и не собиралась ничего вышивать. Разумеется, осьмнадцатый год пошел, но честью своей Веля не позволит распоряжаться. Так она решила и стала готовить план побега. А что? Приданное, допустим, кроме злосчастной простыни для первой брачной ночи у нее уже имеется. Деньги, бережно хранящиеся в тряпице на чердаке заброшенного дома, сойдут вместо дойной коровы. Даже с лишком. Рубаха для будущего мужа, вышитая кричаще красными, а не белыми нитками, готова была еще год назад, ведь, в конце концов, намного легче работать ночами, когда уже точно знаешь, кто именно станет твоим нареченным...
  А Велимира знала. И знала даже намного больше, чем надо было.
  Девушка вздохнула и посмотрела на еще не завязанный узелок: осталось только еды в дорогу собрать, да нож с кухни унести.
  И старые простыни совсем не жаль на веревку. Особенно на ту, которая вела к свободе.
  ***
  Солнце, взобравшись по небесной лестнице, горело белой точкой прямо в центре голубого полотна над головой Дарена. Слева шумело неуемное море, справа шуршал ветками закадычный друг-лес. Дорога петляла, но неизменно приближала путника к цели, отчего тому хотелось чуть подольше на ней задержаться. Единственное, что успокаивало: он волен в своих действиях, и пока что ни одна вещь не сможет этого изменить. Да и нельзя было ничего менять. Пока.
  А что изменилось за эти пять лет? Время? Мысли? Он сам?.. Вместо свиста картечи - птичий щебет, за голубым небом и пушистыми белыми облаками скрылся след отбушевавшей пыли после атаки, сорванный голос заменило пение в театрах... Что-то изменилось? Одно - за другое, не больше. Придет время - и снова что-то незаметно вытеснит чуждое своему побегу. Как то например: прошла же пора летописцев? Развивается книгопечатание, медленно, но неуклонно. Глядишь - и уже через каких-то лет сорок будут повсеместно издаваться учебники для городских школ, а не только пособия для знати.
  Дарен поморщился. Мысли о знати снова вывели его к размышлениям о Яромире. Неспокойно было войнику, хоть и гнал тот от себя дурные предчувствия. Да только обманешь ли сам себя? Другого - намного сподручней и легче. А вот поди-ка попробуй убедить самого себя в том, что сам же наперед обозвал ложью?
  Ближе к полудню следующего дня среди зеленой листвы блеснул посеребренный купол маленького храма, а чудь погодя показалась и развилка. Где же еще стоять святыням Эльги, если не на распутье дорог? А ну как человеку выбор нужно сделать, прежде чем выбрать дальнейший путь?
  Храм был старый, но, благодаря таланту неведомых мастеров, стоял крепко и рушиться не собирался еще как минимум лет сто. Серые стенки отдавали пульсирующим теплом, которое чувствовал, должно быть, каждый, кто проезжал мимо. Солнце отражалось от гладкой поверхности купола, высокие ивы девичьим хороводом в цветущих венках обступили святое место со всех сторон, будто оберегая.
  Дарен, собственно, и сам толком не понял, как оказался у входа в храм. Вроде с волну назад стоял еще на перекрестье, а сейчас уже позади остались и темные дубовые ворота...
  - Доброго дня тебе, сын Эльги.
  Жрица была старой женщиной: смуглое лицо ее избороздили глубокие морщины, седые косы спускались из-под серого платка, и лишь только чистые, как горное озеро, и такие же голубые глаза остались молодыми и ясными. Все они - жрицы Эльги-Верной - такие: слабые телом, но сильные душою...
  - Добрых дорог, госпожа. Простите, но мне, наверное, лучше ехать дальше... - он почему-то смутился, - я не хотел заезжать в храм...
  - Светлы дороги Эльги-Прядильщицы, - хитро улыбнулась жрица, - и коли задумала Верная привести тебя в Святая Святых, значит, так тому и быть. Отдохни с дороги, путник. Пусть черные тени, идущие за тобой, побегут сегодня по ложному следу.
  "А почему бы и нет? - вдруг подумалось Дарену. - В конце концов, никто не говорил, что надо спешить".
  И тут же на душе стало светло, тепло и легко - будто кто снял с нее тяжелый камень, нависавший над Даром все это время. Лицо его разгладилось, в глазах появились отрешенность и тепло, а губы сами растянулись в улыбке.
  Старая женщина сопроводила эти удивительные метаморфозы хитрым прищуром глаз и направилась вслед за ним - в Обитель Эльги, в ее Храм.
  Место, к слову, было здесь намоленное и оттого безмерно нечеловеческое. Дарен буквально физически чувствовал окутывающую его божественную атмосферу: ему казалось, что даже различал чей-то ласковый и убаюкивающий шепот, но, оборачиваясь, видел лишь послушниц.
  - Зажги свечку братьям, пусть и они видят свой Путь, - посоветовала жрица.
  И войник с великим душевным облегчением последовал ее совету, поставив серую свечку рядом со статуей Богини и ссыпав на ее Длань горсть дорожной пыли с каплей собственной крови. Встал на колени, перекрестил пальцы и поднял голову к Прядильщице:
  - Прими дар мой, Верная, и не откажи в благоволении к брату моему - не по крови, но по духу - Яромиру, сыну князя эль-шаррского, с прикрытыми глазами говорил он; слова лились сами откуда-то изнутри, будто и не он говорил - а кто-то другой, только его голосом и его губами, - упокой души на небесах погибших от моей руки и не по моей вине, сохрани всех, несущих Честь Мою и Верность, да не обойди тех, чьи Пути пересекутся с Моим.
  А старая жрица слушала его речь внимательно и зорко следила за тем, чтобы никто не смел прерывать душевное уединение человека, столько лет отказывающего себе в праве быть прощенным самим собою же. Пусть говорит. Когда выговорится - легче станет, настолько легче, что проспит он две ночи кряду, а за две ночи они успеют подготовить его к повороту на его Дороге.
  "Спасибо тебе, Верная! - мысленно улыбнулась женщина. - Воистину, нет дара лучше чем тот, кому суждено стать Даром Осени..."
  Дарен же, закончив молиться, пропустил по меньшей мере десять ударов сердца, прежде чем открыл глаза и посмотрел на руку Эльги. Но - нет. Все худшие опасения войника не оправдались: приняла Богиня жертву, не просыпалась земля на огонь свечки и не затушила его.
  Жрица пригласила отобедать отрешенного от всего путника за общий стол, и еда, даром что простая, храмовая, показалась ему искуснейшим из деликатесов. Женщина же все думала, думала... Мысли ее текли подобно тихой равнинной реке - ясные, неспешные, свободные.
  Когда-то давно, уже действительно очень давно, ее, четвертую дочь в семье, отдали на послушание в храм Эльги: таковым был закон. И никогда прежде нынешняя жрица не завидовала тем, кто находится вне святой обители, так сильно. Вот смотрела на этого румяного темноволосого мальчика, уплетающего черный храмовый хлеб, и завидовала. И одновременно до безумия жалела его. Ибо видела его путь. Редко, ох, как редко над смертными так ярко горит путеводная звезда, указывающая направление жизни. Куда там Странникам с Путниками, когда предначертанное намного красивей, чем сложенное противоречивой человеческой натурой! А этот мальчик... Он жил. Жил каждым мгновением, всем телом, всей душой. И вряд ли нашлось бы хоть что-то, что смогло бы отнять у него эту жажду жизни.
  Женщина едва слышно вздохнула: не хотелось ей отпускать его, но, зная волю своей богини, она не могла ей противиться. Коли уготована ему такая судьба - значит, справится. Значит, ничто не сломит его до поры...
  
  Дар, упорно не замечая испытующего взгляда, продолжал трапезу. А потом спокойно встал, прошел в купальню с несколькими послушницами, и лишь там, когда не осталось в помещении ни одной живой души, откинул голову из воды на край бадьи и позволил себя издать вздох искреннего облегчения. Наверное, это все-таки волшебное чувство, когда с тебя снимают то, что гнет твои плечи. Но, не познавшим его, верно, и не понять вовек.
  И войник, прошедши боль, любовь и апатию, снова вернулся к жизни, выкинув цепкие обрывки прошлого, как ненужный мусор. И потому спалось ему на деревянной лавке лучше и слаще, чем если бы он спал в кралльских покоях.
  
  А черные Тени - наемники сразу двух государств, посланные по душу и тело войника - и впрямь промчались мимо по дороге, не заметив храма. Жаль только, путник не видел этого и не ведал о том, что готовит ему богиня, его богиня.
  Ведь боги никогда не были бескорыстными...
  ***
  В Эль-Шарр Дарен въехал в самый разгар дня: пришлось простоять в очереди с несколько оборотов, но бежать сейчас уже было бы глупо. Опытные войники у ворот смело обсчитывали неугодных им господ, но у Дара не возникло никаких вопросов насчет приемлемой пошлины. Сновали туда-сюда громкоголосые тетки с выпечкой, бегали чумазые дети с крайне счастливым выражением лиц, терлись в толпе воришки, норовя выхватить кошелек потяжелее... Дар, поймав очередного золотоискателя по чужим карманам и дав тому легкий подзатыльник, ухмыльнулся и вытащил собственный кошель. Денег было слишком много, чтобы рисковать потерей, храня те в одном месте, а потому основное хранилось в кожаном мешочке, находящемся вне прямой досягаемости уличных воров. А в кошеле оставалось полторы гнутых медных полушки.
  - А не желает ли господин хороший на товар посмотреть?
  Дарен оглянулся, поискав глазами объект звука, а, увидев его, понял, что господин желает, да еще как! Войник жадно созерцал скромную вывеску с несколько пылинок, а затем, решив все-таки не дожидаться ярмарки - такой соблазн был - и прямо тут купить себе нормальное оружие вместо палки-копалки, двинулся мимо зазывалы к хорошей дубовой двери.
  - День к лету, - поприветствовал Дар хозяина.
  В комнате царил приятный глазу полумрак, два окна, выходящие на оживленную улицу были завешены тяжелыми шторами, а другие два выходили во внутренний двор. На стенах блестели сабли, секиры, клинки, стилеты... В общем все то колюще-режущее, что обычно привлекает внимание входящих. Дарен, естественно, не стал исключением.
  - Лето до осени, - ответствовал со смешком хозяин - бородатый мужчина лет пятидесяти, - только так уже лет пять как не говорят.
  - Правда?
  Мерцернарий обвел рассеянным взглядом комнату и вернулся глазами к ее обитателю.
  "А глаза у него жесткие - бывший воин, - подумал Дар, - руку на отсечение дам!"
  - Правда-правда, - усмехнулся тот, видимо, что-то подметив для себя в потенциальном покупателе. - Что тебе угодно, молодой человек?
  Дар почесал затылок.
  - Меч бы мне. Хороший.
  - Что в твоем понимании "хороший"?
  - А Вы покажите на свое усмотрение, а я выберу, - наклонил голову войник.
  - Смотри...
  А следующие пол-оборота Дарен потратил на длительные переругивания, ибо хозяин оказался мужиком на редкость въедливым, и вовсе не спешил показывать то, за чем пришел молодой войник.
  - Ну все, - разозлился он, - или вы мне сейчас показываете нормальное оружие, или я ухожу и хаю вашу лавку на все стороны!
  - Да чего раскричался-то? Не у себя на огороде. Чем тебе этот меч не угодил?
  Новенький, блестящий и, казалось, только и ждущий момента, чтобы лечь в чужую ладонь, клинок на самом деле был грубой подделкой под настоящее оружие.
  - Тем, что после первого же удара раскрошится, как хрусталь под сапогами! - рычал Дар.
  В конце концов, конечно, хозяин сдался и отпер маленькую неприметную дверку, но пока это произошло с Дарена семь потом сошло, если не больше. Он ненавидел глупых людей. А еще больше - упрямых.
  "Другое дело! - обрадовался внутренний огонек темной сущности, - уж этим мы наколем, нарежем и повыпускаем внутренности!"
  Наверное, его взгляд сразу упал на НЕГО, потому что лишь войник увидел его - так сразу же зазвенел в воздухе радостной струной отзыв меча, казалось - тот сам готов сорваться со стены и лечь в руку Дара.
  "Мой, мой!"
  Обтянутая черной кожей рукоять, с длинным массивным, но не отяжеленным лезвием, с вереницей заговора на Аршене (Аршен - полузабытый древний единый язык, аналог латыни); в меру блестящий и в меру опасный - идеальный меч. И наверняка очень-очень дорогой.
  - Вот этот. - Дарен решительно указал на стену.
  - Двадцать пять золотых дэров* (дэр - денежная единица Шатры)! - радостно сообщил хозяин, будто бы только и ждавший этого.
  "Сколько?!"
  - Не держите меня за идиота. Я таковым не являюсь. Поверьте, я за войну много оружия повидал и могу с точностью сказать, что дороже двенадцати с полушкой даров этот меч никто не купит.
  - Дешевле двадцати двух я его никому не продам, - с усмешкой парировал мужчина, запустив пальцы в короткую бороду и с интересом рассматривая собеседника.
  - Пятнадцать. Больше вам все равно никто не даст, - небрежно отмахнулся Дар, не собиравшийся тратить на меч больше, чем тот стоил.
  - Двадцать.
  - Шестнадцать? - наклон головы.
  Хозяин лавки хмыкнул, поднял брови и вкрадчиво поинтересовался:
  - А ты не охамел?
  - Как хотите, скоро ярмарка, я там смогу дешевле купить. - Дарен демонстративно пожал плечами, не опасаясь насчет напускного возмущения хозяина: пока что торг лишь доставлял ему удовольствие.
  - Восемнадцать. Мое последнее слово.
  - Идет! - сразу же согласился войник.
  Он и не рассчитывал купить его дешевле, чем за двадцать золотых дэров.
  - У меня пятнадцать заросских злотов.
  - Плевать. Золото - будь хоть в пушечном ядре - все равно золотом остается, - проворчал хозяин, снимая покупку, - ножны брать будешь?
  Дар покосился на объект обсуждения.
  - Да, пожалуй.
  - Тогда еще один дэр.
  - Не страшно.
  В общем, расстались оба человека усталые, но обоюдно довольные сделкой. Хозяин оружейной лавки сможет, наконец, купить жене "то самое колечко с изумрудом", а у войника еще оставалось без меры на постой.
  Гостильни, к слову, в Эль-Шарре были почти как на подбор чистенькие и почти без вездесущих клопов, но и стоили соответственно. А в дешевый кабак, от которого за версту несло перегаром, Дар идти поостерегся. Лучше переплатить на четверть злота, чем терпеть неудобства, верно? Особенно, когда средства позволяют не оглядываться на мелкие расточительства. Хотя мелкими смог бы их назвать лишь тот, кто никогда в жизни не зарабатывал своим трудом, ибо переплата в два раза еще ни одного хозяина кошелька не обрадовала.
  - Ну, что Вы хотите, господин мерцернарий, - разводил руками хозяин заведения, глядя исподлобья на хмурого Дарена, - скоро Ярмарка, только эти комнаты и остались, делались-то для знатных вельмож.
  И ведь ни с чем тут не поспоришь! Прав был хитрый мужичок, правее всех правых. Да только не хотелось войнику спать в двуспальной кровати да еще с сомнительного рода барышней, которая стояла неподалеку, скрестив руки в перчатках на груди. Нет, женоненавистником он не был, но всю ночь промаяться без сна, думая исключительно о приличиях и о ширине кровати, ему совсем не улыбалось.
  Госпожа ар-Тэсс, к слову, тоже отнюдь не рада была новоселу, ибо выглядел Дарен после дороги, мягко сказать, помято, а уж про запах и говорить нечего было. Правда, мало кто знал, что ей и не в таких условиях приходилось ночевать, но на сегодняшний день барышня настолько привыкла к удобствам, что лишаться их из-за сомнительного вида вояки не собиралась.
  - Ну хотя бы кровати раздельные занесите! - еще больше нахмурился Дар.
  - Да как можно, господин мерцернарий? У нас тут, по-вашему, столярная мастерская?
  А вот это он зря. Хамов Дар не любил. Особенно в нынешнем состоянии: обросший щетиной, грязный, с растрепавшейся сальной косой и с перекошенным лицом от еле сдерживаемого звериного рыка.
  - А вот это, милейший, уже Ваша проблема, - ласково проворковал он, хотя от этих нежных ноток даже госпожа ар-Тэсс отошла на несколько шагов дальше, - иначе просто разрублю ее пополам. Держите свои дэры.
  И швырнул деньги - эдак небрежно, чтобы под легким плащом как бы невзначай успела сверкнуть для любопытных глаз рукоять меча. А то как у кого возникнет ложное представление о дееспособности и вооруженности заезжего мерцернария?
  - Да, еще бадью с горячей водой и...
  - Девочку - спинку потереть? - заискивающе улыбнулся хозяин, видимо, оценив этот красноречивый жест.
  - Вообще, я хотел попросить не беспокоить меня, - ухмыльнулся войник, - а спинку... сам как-нибудь справлюсь.
  Сил на воркование и тем более на любовные похождения не осталось ни капельки.
  - Леди ар-Тэсс, полагаю?
  Знакомство должно было состояться сейчас же, так как потом у Дара на него не останется ни сил, ни времени, ни, тем более, какого-либо желания. Тем более, что она из благородных...
  Дама сухо кивнула.
  - Прошу Вас потерпеть мое общество несколько суток. Смею заверить, я буду невидим и неслышим. Вы ведь не откажетесь от прогулки по городу, пока я буду... хм... приводить себя в порядок?
  Барышня хотела было возмутиться, и даже уже открыла рот, но наглый войник ее тут же опередил:
  - Нет? Ну, вот и славно. Обещаю, леди, через оборот наша комната будет в Вашем полном распоряжении.
  И помчался наверх по лестнице, сжимая в руке ключ.
  А госпожа ар-Тэсс, кинув вслед хаму испепеляющий взгляд, все-таки пошла в город. И, как оказалось, не зря.
  Уже на втором повороте леди заметила, что за ней следят. И притом весьма умело. Нет, женщина не обольщалась на свой счет, понимая, что слежка, в общем-то, вовсе не за ней. Скорее, за предметом ее поисков. Впрочем, ар-Данн упоминал вскользь, что не одни они, эдакие умники, сподобились обнаружить негласное. Вот только забыло начальство предупредить, что на это дело послали Теней. А зря. Ибо именно за этими воинами и закрепилась слава убийц. Говорили, что Тени даже не видят тех, кого убивают. Люди-без-сердца. Да и люди ли?..
  Леди Уррина ар-Тэсс зябко передернула плечами из-за пробежавшего по спине холодка.
  Свидетелей, естественно, как и потенциальных соперников, у Теней не входило в привычку оставлять в живых.
  
  Дарен, окончив умывально-оттирательные процедуры, спустился в общий зал, чтобы поесть, выпить кружку отвратной разбавленной биры, после чего как раз появится настроение еще вполне себе миролюбиво напомнить хозяину гостильни о том, что в их с госпожой ар-Тэсс комнате до сих пор стоит одна кровать.
  К слову, данная мера принесла свои плоды: кровати принесли всего лишь через оборот, еще и извинившись перед "господином мерцернарием". И Дар, бросив взгляд на запылившуюся ленту в петлице, решил все-таки ее снять, ибо теперь существовала реальная опасность попасться властям, чего ему, Дарену, просто категорически не хотелось.
  И все бы было просто замечательно, если бы ночь не сыграла с ним злую шутку, а неожиданной и, главное, нежданной "сожительнице" не преподнесла такой шикарный подарок.
  Дар уже упал в рунную вязь снов на грань ведомого и невидимого, когда амулет, висевший у него на груди, свесился в сторону. Лунный блик упал на бирюзовый камень и отразился от его поверхности, мазнув синим цветом по лицу леди Уррины. Она мгновенно открыла глаза и... просто не поверила своей удаче.
  - Слеза судеб... - прошептала женщина и сглотнула: в горле мигом пересохло.
  Ее отправили рыть землю носом, чтобы найти этого наемника, а он - тут как тут, сам пришел прямо ей в ручки. Теперь бы придумать, как заманить его к графу... А там, наверняка ее будет ждать неплохое повышение. Да и мысль каждый день делить с ним брачное ложе прельщала леди все больше и больше с каждым годом. Тем паче, что неугодную жену граф отравил еще два вятка назад.
  То-то, наверное, хлопала в ладошки Моарта, посылая Дару сны: один слаще другого. И войник спал, спал крепко и сладко, будто бы и не замечая опасности, нависшей прямо над ним с окровавленным кинжалом...
  
  Утро принесло с собой новый день: теплый и солнечный. Рассвет как всегда поднял Дарена с кровати и направил в ту сторону, откуда шел запах еды. Леди Уррина еще изволила почивать, отвернувшись к стенке, и Дар, прибрав постель, поспешил ретироваться до ее пробуждения.
  Ярмарки он решил не дожидаться, справедливо полагая, что теперь делать там ему нечего, а потому сразу же направился в сторону княжьего двора.
  По главной улице Эль-Шарра конникам проходить запрещалось, но вести коня в узде не считалось зазорным. Погода радовала солнцем и чистым небом всех: и богачей, и нищих, и, что самое интересное, даже не собиралась делить тепло на две неравные части.
  Княжеский дом Дар заприметил сразу же и, не раздумывая больше ни волны, направился прямо к нему.
  - Кто таков? - суровый голос ворвался в голову, переполненную мыслями различной степени горечи.
  Дар повернул голову: чуть слева от него стоял не молодой уже войник, рука которого пока что только покоилась на эфесе меча. Войник был уверен, что он не единственный, и в сомнении почесал затылок. С одной стороны, можно было сказать правду без всяких опасений: но где гарантия, что княжеский сынок не забыл его за пять лет, да и тот старик-лекарь говорил что-то о том, что он пропал... С другой - соврать без последствий вряд ли получится. Один из удельных князей Шатры - это вам не шухры-мухры.
  - Мы воевали вместе с сыном вашего князя. Я бы хотел видеть его.
  Охранник смерил путника подозрительным взглядом, а затем тяжело вздохнул.
  - Я бы посоветовал Вам, молодой человек, мимо ехать. Не нарывайтесь.
  - Не могу, - отрезал вдруг Дар. - Я должен...
  А, собственно, что должен? Он мысленно ругнулся.
  - Дело Ваше.
  "Ну вот войдешь ты сейчас к князю, и что скажешь? - вопрошал войник сам у себя, - добрый день, ваша светлость, я бы хотел видеть вашего сына, пропавшего без вести?"
  А прямо за высокими воротами оказался сад потрясающей красоты. Цвели буйным цветом георгины, раскрывались бархатцы, липовки испускали дурманящий запах патоки, виноградная лоза крепко увила деревянный каркас, мелкие пылянники белыми бусинками усыпали траву: будто какой-то шутник, забавляясь, просыпал жемчуг.
  Но Дарен ничего этого не видел за мрачными мыслями и широкой спиной мужчины, приковавшей его взгляд.
  - Мой князь!
  Боги!.. Те же золотисто-пшеничные волосы, та же осанка, тот же гордо вздернутый подбородок... Будто из одной формы отлили.
  - Чем обязан? - мужчина оторвался от седлания черного жеребца и повернулся лицом к наемнику.
  Дар сглотнул и спешно склонил голову.
  - Добрый день, ваша светлость.
  Тот поднял взгляд к небу и кивнул:
  - И впрямь: добрый.
  Наступила неловкая пауза. Где-то неподалеку в яблоне свили гнезда нахальные трясогузки, и сейчас, судя по звукам, один самец явно нарывался на драку. Бесстыдники то и дела вспархивали над ветками и бросались друг на друга; где-то глубоко из кроны деревьев за ними наблюдала молодая самочка.
  Но стоявшим около этой яблони не было дела до природы, как ей, в общем-то, не было дела до них.
  - Мое имя Дарен. Вряд ли оно Вам что-то скажет... - Дарен на пылинку замялся, - мы воевали вместе с Вашим сыном. После... одного случая мы не могли поддерживать связь. А недавно до меня дошли слухи, что он...
  Дьябол, и откуда это проклятое заикание?! Не мальчишка уже - воин! Вот растекся соплей! Дар с досадой отвесил себе мысленный подзатыльник: лучше бы, конечно, осязаемый, всяко больше пользы будет, но сейчас и такой сойдет.
  Но договорить войник не успел. Князь сощурил глаза - в них блеснул холод серой стали, - а затем медленно произнес:
  - Вы верно ошиблись. У меня только один сын.
  И, снова повернувшись спиной к застывшему Дару, его светлость стал застегивать потник на коне. Дальше продолжать разговор было бессмысленно, и даже чревато неприятностями. У сильных мира сего могут быть свои заморочки, но, Моарта побери всех и вся, какого рыжего дьябола от этих чудачеств страдают простые люди?!
  - Премного благодарен, - сквозь зубы ответил войник и быстро направился к выходу, даже не замечая еще одного охранника, следовавшего за ним по пятам.
  Но, видно, непокойная Нородж все-таки смилостивилась над горе-путником и решила подарить ему шанс - крохотный, ничтожный, но все таки шанс.
  Конец серой улицы как раз сворачивал в самый подозрительный переулок, где даже средь бела дня ставни были наглухо закрыты, а редкие (вряд ли чистые на руку, ногу и все остальные части тела) жильцы предпочитали полумрак комнаты солнечному свету. Одна зловредная тетка, правда, попыталась вылить таз с обмылками Дару на голову, но тот вовремя отклонился: лишь по сапогу тонкая струйка пробежала. Поворачивать путник не спешил: в злачных районах ребята работают порой проворнее Тайной службы его величества.
  - Дарен, кажется?
  Мужчина резко обернулся, одновременно опуская руку на рукоять меча. На всякий случай.
  Но таковой не представился. А если бы и представился, то Дарен наверняка пропустил бы первый удар. От удивления.
  На него смотрел Яр... Или кто-то очень сильно похожий на него.
  - Смотришь, будто девственница в первую брачную ночь на... - хмыкнул, не договорив, "Яр".
  И шуточки его же. Только спеси поменьше, пока поменьше. Наемник поднял брови, и юноша таки ответил на невысказанный вопрос:
  - Нет.
  Дар кивнул.
  "У меня только один сын"
  - У меня к... - он на пылинку замялся, но потом, видно решив, что терять уже нечего, продолжил: - ... к тебе есть пара слов.
  Дар не стал строить из себя незнамо кого. Брат его друга был примерно ровесником Ждана, но, кажется, меч на поясе не просто так носит, да и панибратское "ты" прозвучало из его уст более уважительно, чем безликое "Вы".
  - Хорошо.
  - Я знаю неплохую бирню недалеко отсюда. И ушей немного, и глаз поменьше будет, чем в остальных.
  Войник лишь кивнул в знак согласия.
  
  Бирня и вправду оказалась неплохой: ароматный напиток не разбавляли, а любопытных практически не было. Да и бирник был немногословен, что не могло не радовать.
  - Хозяин - старинный друг отца, - счел нужным пояснить юноша.
  Низкий деревянный потолок не давил, а будто наоборот - создавал приятное ощущение уюта, которое войник сразу же постарался прогнать.
  Дар отпил еще глоток и поднял на него глаза:
  - О чем ты хотел поговорить со мной, княжич?
  - Меня зовут Болеслав.
  Дарен хмыкнул:
  - Что ж, мое имя тебе уже известно, Болеслав. Итак?..
  Он чуть откинулся назад на спинку стула и прищурился.
  - Ты знаешь брата.
  Войник медленно кивнул, но напрягся, сильнее сжав кружку, после чего, устав ждать, нетерпеливо уточнил:
  - Он жив?
  Княжич обозначил подбородком кивок и сделал несколько глотков: тощий кадык задергался под напором воды. И вдруг Болеслав совершенно неожиданно из практически взрослого мужчины превратился в семнадцати-восемнадцатилетнего подростка, который страстно хотел бы, чтобы в семье все было по-старому, чтобы брат... вернулся, а мать перестала занавешивать окна черными занавесками.
  Все это Дарен успел прочитать в глазах юноши за тот долгий миг, пока тот не нашел в себе сил справиться с эмоциями. Успел - и сам себе ужаснулся.
  - Отец... отрекся.
  От кого - спрашивать глупо. А вот почему...
  - Почему? - повторил Дар свой мысленный вопрос.
  Болеслав запнулся.
  - Это...
  - Ясно. Можешь ничего не объяснять. - Дар пододвинулся ближе и на полтона ниже добавил: - скажи только, где мне его искать?
  И тут княжича прорвало. Тяжелый не по годам кулак опустился на столешницу, да так, что вздрогнули кружки, опустошенные лишь наполовину. Горячий рваный шепот разорвал тишину:
  - Я бы и сам! Смог бы, небось, не надорвался! Но отец! Я не могу его так ославить, не могу, понимаешь?! Он - гордый. Они оба гордые, как тысяча богов и упрямые, как стадо баранов. Пока оба живы - никто из них не пойдет навстречу. Если и я уйду из дому - мать этого не переживет. Я не могу! На меня свалился этот дьяболов долг! И тут - это письмо... Боги, как бы я хотел самолично отрезать каждому из этих подонков все, что пониже...
  - Тшш! - Дарен перегнулся через стол и схватил княжича за плечи. - Горячие речи прибереги для народа - народ ими вместо хлеба завсегда питаться может. А вот сейчас на твои крики сейчас полгорода сбежится. По порядку: какое письмо?
  Взгляд юноши стал более осмысленным, и Дар разжал пальцы. Ему совсем не понравилось такое начало.
  - Извини, - он отхлебнул немного биры, чтобы успокоиться: войник видел, как дрожат его пальцы, - письмо пришло вчера. Вот оно, - на стол перед Даром лег желтоватый измятый кусочек бумаги, - прочитай. Они требуют за Яромира тысячу злотов. И если мы не ответим, в течение вятка они обещали... - княжич сглотнул и закончил: - прислать старшего княжича по кусочкам.
  Болеслав прикрыл глаза, стараясь унять бешено колотившееся сердце и согнать с лица предательскую краску стыда: срам какой - так облажаться, выказать свои чувства чужаку!
  Дар пробежался глазами по бумаге и похолодел: ему был знаком этот почерк. Опять?!
  - Отец видел?
  - Да.
  И тут все встало на свои места: это была ловушка. Очередная ловушка, и не для княжича, не для князя, для него - Дарена. Персональная, разыгранная как по нотам, ловушка. Что ж, Дару впору было начинать собой гордиться. За ним охотятся, как за очень крупной рыбешкой, когда на самом деле он всего лишь малек.
  Единственное, что утешало: очень зубастый малек.
  - А это, - Болеслав развернул окровавленную тряпицу, - было вместе с письмом.
  Для показа серьезностей своих намерений сволочи выбрали фалангу мизинца Яромира.
  Из глотки Дарена вырвался звериный рык:
  - Карстер, с-сукин сын!
  Несколько пар глаз тут же уставились на их стол и Дар поспешил взять себя в руки, хотя, видит Эльга, это далось ему не сразу.
  Болеслав поднял на войника взгляд:
  - Найди его, пожалуйста. Я не пожалею ничего...
  - Не уничижайся, - оборвал его путник. - Мне ничего не надо. Я дам тебе знать.
  И выскользнул на улицу, чтобы тут же, наплевав на закон, вскочить в седло: а пусть попробуют догнать, Моарта их пожри! И, уже у выезда заметив слежку, Дар вознес, пожалуй, самую горячую молитву Эльге, надоумившей сразу захватить с собой все вещи.
  "Что ж, Карстер... тебе нужен амулетик? Тогда, попробуй, достань!"
  Десять черных теней незаметными бликами выскользнули за ворота вслед за войником.
  А леди Уррине ар-Тэсс, успевшей ночью черкануть записку своему графу, было уже не суждено проснуться сегодняшним погожим деньком.
  Свидетелей, как и потенциальных соперников, оставлять в живых у Теней в привычку не входило.
  ***
  Солнце уже скатывалось за лес, напоминая румяный колобок, только вынутый из печи. Облака, повисшие, казалось, над самой головой, оделись в сусальное золото и теперь драгоценной парчой сверкали на темнеющем небе. Легкий ветерок послушно приносил прохладу, задорно играясь выбившимися из косы золотыми прядями, а высоко в небе летали ласточки. Видно, не судьба завтра с дождем.
  Велимира прищурилась и поглядела вниз с холма: за полем, колосившимся молодой пшеницей, лежала небольшая весница, в которую, если поспешить, можно успеть и до темноты.
  Девушка устала и проголодалась: запасы еды закончились еще вчера, а съеденный с утра стебель дикого ревеня сделал только хуже, раззадорив аппетит и не утолив голода. Веле ее идея убежать из дому уже вовсе не казалась такой заманчивой, но, стоило ей хотя бы не миг усомниться в правильности своего решения, как тут же со всей живостью вставала перед ее глазами картинка видения почти десятилетней давности. Ах, как же это было давно!..
  Узелок, собранный впопыхах заметно полегчал (в основном из-за неизбежных трат), а пояс на платье, наоборот, потяжелел: два дня назад Веля не побоялась заглянуть в оружейную лавку и все-таки прикупить "горошин" для духовой трубки. С другим оружием она была знакома лишь на слуху, а, увидев эти страшные железяки вживую, вообще решила ни за что не брать такие в руки. Еще чего сама порежется. Хозяин лавки, наверное, вдоволь еще посмеялся над нерадивой девахой в лаптях после ее поспешного ухода.
  Девушка зябко передернула плечами и стала спускаться, морщась: новые лапти, купленные в прошлой веснице взамен старых, уже протершихся, сильно натерли, и теперь каждый шаг отзывался болью.
  Куда точно идти - она не знала. Брела, скорее, по наитию, нежели чем действительно ведая путь. Последнюю знакомую весницу она прошла с седьмицу назад, и теперь только осознала тот факт, что банально не знает, куда дальше направиться. Умение чаровницы подсказывало, что девушка выбрала правильный путь, но сомнения, со свойственной им подлостью все равно упрямо грызли Велимиру изнутри. Даже несмотря на то, что проклятый кошачий чародейский дар уже четыре раза спас Велькину никчемную шкурку по дороге...
  Девушка решительно тряхнула головой и вошла в весницу, надеясь на то, что эту ночь будет спать под крышей и с полным желудком.
  ***
  Ждан крался вдоль серой крепостной стены, стараясь двигаться как можно тише. Стена на ощупь была шершавая, как шерстка у охотничьих шавок, и холодной, как весенние вечера. Луна сегодня стыдливо загородилась тучами, и парень уже раз сто успел поблагодарить за эту удачу всех богов скопом, каких только смог вспомнить. Даже Моарту не обошел, хотя в душе сильно сомневался, что богиня будет размениваться на такие мелочи как удача смертного мальчишки.
  Кинжал, спрятанный за голенищем сапога, придавал намного больше уверенности в себе, чем болтающийся за спиной лук. Все-таки, как ни крути, а его достать сподручней выйдет, коли что, не дай Оар, приключится.
  Где же эта проклятая дверь?! Ждан уже в который раз мысленно выругался: вчера же еще проверял!
  Угрызениями совести парень не мучился совсем: во-первых, в кралльской армии ему совсем не понравилось, и для Ждана это было одним из веских оснований самовольной отлучки посреди ночи, по сути - побега. Во-вторых, в последнее время ему все чаще снились какие-то дурацкие сны, после которых у него пятки так и чесались двинуть на северо-запад от крепости. А в-третьих... Во время последней встречи с сестрой Йеной (очередная разборка с "товарищем") та прозрачно намекнула на то, что его, Ждана, ждет героическая судьба. А где здесь, на заставе, подвиги совершать? Башню сторожевую они, допустим, одну возвели, но кто сказал, что при первой же осаде (если таковая случится) она не рассыплется в прах? Э, нет. Геройствовать лучше за пределами этой высокой, серой, дурацкой стены!
  Вот оно! Наконец, один камешек поддался, и Ждан, воровато оглянувшись по сторонам, выскользнул, словно дождевой червяк из горстки размытой дождем земли.
  ***
  - Он спер у меня теленка! Манька вчера двоих принесла!
  - Брешешь все, плут старый, один там был!
  - Ах, я брешу?!
  - И не краснеешь, рожа твоя свинская!
  - Я тебя сейчас!..
  - Давай-давай, попробуй достать!
  Со стороны каждого из спорщиков уже собралась толпа, которая галдела почище некормленых свиней, из-за чего переругивание набирало обороты. Кто-то со стороны хозяина отелившейся коровы уже принес вилы и теперь, стоя в первых рядах, с грозным видом ими помахивал. Со стороны предполагаемого скотокрада вышли вперед двое крепких парней с дубинками.
  Борщ досадливо поморщился. Он ненавидел эти многолюдные разборки в веснице. Раньше-то хоть эта дурында Мирка помогала, а теперь поди разберись, кто прав, а кто виноват!
  Ушла... сбежала дрянная девчонка больше двух седьмиц назад. Борщ при одном воспоминании о том, как он краснел перед Елимеем, свирепел. И надо же, ведь не побоялась, кошка проклятая! Хоть бы ее там волки сожрали, в лесу...
  Погоню Борщ снаряжать не стал: смысла не было. Да и побаивался он девку, чего уж тут говорить. А то как догадается направить свой дар против него? Раньше такого, конечно не случалось, но чем дьябол не шутит?
  ***
  А утром Богдан, узнавший о побеге Ждана, со злости измотал весь свой сороковник так, что одного паренька срочно пришлось нести в лазарет. Но на пороге озадаченных войников встретили лишь две кошки: рыжая Зорька и какая-то черно-белая, видно, приблудная.
  Богдан, узнав об этом, стремглав помчался в левое крыло, да так и просидел в лазарете до вечера с каменным лицом, уткнувшись взглядом в одну точку.
  Все чаровники когда-нибудь становятся просто кошками...
  ***
  Его высочество ненаследный кралевич Лексан сидел, повернувшись лицом к камину, и неспешно курил сигарету, обдумывая сказанное только что.
  - Ты уверен, что это именно тот человек?
  - Уверен. Наш князь повелел бросить на поиски Теней, - его собеседник с короткими серыми волосами сидел в кресле и покусывал губы, - кстати, в прошлый раз его уберегло только вмешательство Эльги.
  - Сама Эльга снизошла до разговора с ним? - вежливо удивился Лексан, - как любопытно...
  Мужчина пожал плечами.
  - Ничего любопытного. Он принадлежит к ныне не действующей школе чародейства; там, на заставе, четко была видна картинка. Просто он еще не инициирован.
  На стенах, покорные огню в камине, плясали стены, но кабинет от этого уютнее не становился. Скорее, наоборот: зловещая обстановка настолько бросалась в глаза, что не по себе было даже стражникам, стоящим у двери за пределами полога тишины.
  - Не действующей, говоришь? - его высочество повернулся, наконец, к собеседнику. - Как ты думаешь, Шон, почему школа утратила свое влияние в течение каких-то двухсот лет и практически исчезла?
  - У меня слишком мало информации для каких-то определенных выводов, - уклончиво ответил Шон, - хотя, определенные мысли на этот счет, конечно, имеются.
  Лексан снова затянулся и вдруг спросил:
  - Ты ведь был на последней заросско-коринской войне?
  Мужчина кивнул.
  - В твоем отряде был некий Яромир Шатрский. Помнишь такого?
  - Это которого потом в Освободительный Отряд отправили? - уточнил Шон.
  - Его самого. Именно там он повстречал нашего с тобой общего знакомого, - ненаследный кралевич задумчиво оглядел своего агента: серый цвет Тайной полиции явно шел ему больше, чем аляповатые красно-золотые цвета акиремского стяга, - надо проследить, чтобы этого Яромира нашли и вызволили.
  - Я так понимаю, что от этого зависит что-то крупное?
  - Пока не знаю. Но на всякий случай надо его пока оставить на шахматной доске. Когда ознакомишься с материалами дела, дашь мне знать свое мнение.
  - Хорошо, - кивнул Шон, - мне начинать работать прямо сейчас?
  - Было бы желательно. И, Шон, - Лексан стряхнул пепел в серебряную пепельницу, - тебе пока не стоит появляться в Акиреме в ближайшее время.
  Чаровник обернулся и нахмурился.
  - Думаете, меня тоже в чем-то заподозрили, ваше высочество?
  - Ты вроде не давал для этого никаких поводов. Но лучше перестраховаться, пока все не уляжется.
  
  ГЛАВА 7
  НА ПЕРЕПУТЬЕ
  
  Воля - что неволя, что вой в поле.
  Воля... Понесла за порог, за околицу, на болото -
  Эпилог.
  Задерни зеркала черным бархатом впрок,
  А счастье по чужим векселям:
  Видит Бог...
   Веня Дыркин
  
  С утра зарядил мелкий теплый дождик, который к вечеру перерос в жестокую грозу. Лето махнуло рукой на свою обязанность держать солнце на небесах до последнего дневного побега, и ощутимо потемнело уже к семи побегам от полудня. Птицы попрятались среди листвы и затихли, люди тоже спешили скорее укрыться за стенами дома от наступающей бури, собаки жалобно скулили, тычась мордами в запертые наглухо двери, просясь впустить. Но из-за бревенчатых стен слышалось лишь приглушенное шиканье: люди не спешили впускать "любимцев". Даже комары стали какими-то вялыми, неохотно наворачивая круги вокруг путника и не спеша опускаться на темную ткань плаща.
  Дарен резко хлопнул ладонью по затылку, пресекая жалкую попытку летающего кровососа укусить. Погода ему категорически не нравилась: до ближайшей весницы оставалось еще где-то с четыре побега, а черные тучи, повисшие, казалось, прямо над головой, в любой момент были готовы разреветься серыми тяжелыми каплями.
  Путник оглянулся назад, туда, где осталась прошлая весница, в которую еще можно было успеть вернуться. На миг слабовольное желание целиком поглотило его мысли, но прогремевший прямо над головой гром уничтожил все сомнения на корню. Время летело быстро и неумолимо, и чем дольше Дарен медлил, тем беспокойнее становилось на душе: что-то идет не так. Подлые мысли о том, что Яромир вовсе не у Карстера, Дар гнал как только мог - чувствовал, что все - правда, потому как обычно она, эта правда, чем не пригляднее, тем правдивее.
  Конь недовольно всхрапнул, остановившись и ударив по земле копытом, дернул головой и оглянулся на хозяина.
  - Что? - рассеянно спросил Дар.
  И тут грянула гроза.
  Плащ промок до нитки в первые же волны; за ним рубашка, штаны и сапоги. Молнии порвали небо в клочья, раскаленными стрелами впиваясь в тучи, ветер, крепчая с каждой пылинкой, казалось, задался целью оборвать всю молодую листву, уничтожить посевы и тем самым загубить подленьких двуногих существ, непонятно для чего существующих на этом свете.
  Броня заржал и, подстегнутый всадником, помчался дальше, рыжей струей огня рассекая грозовую мглу...
  
  До города Дарен добрался затемно, мокрый, замерзший и злой. Бросил поводья мальчишке при гостильне так, что тот упал в лужу и пропахал в грязи борозду собственным задом.
  Свет гостильни резанул по глазам, и Дар, чуть поморщившись, двинулся вперед, почти сразу же столкнувшись с какими-то олухами. Удар вышел неожиданно сильным: все трое оказались на полу.
  - Эй ты, смотри, куда прешь! - возмутились слева, - тьфу! Все одежду намочил...
  Войник, поднимаясь с пола, нехорошо сощурился и медленно повернулся на голос, собираясь вмазать хаму хорошенько. Но кулак так и не занес.
  - Ты?!
  - Ты?..
  Возгласы мужчин слились воедино. А потом наступила пауза, в течение которой кормилец успел вознести Эльге три молитвы, чтоб не разнесли гостильню к дьяболовым пашням, здоровый вышибала подошел на непочтительно близкое расстояние, а посетители притихли в ожидание зрелища.
  - Ты чего здесь делаешь?! - первым опомнился Дар и схватил белобрысого нахала за грудки.
  - А с каких это пор ты мне за мамку? - съязвил Ждан и все-таки получил кулаком в челюсть: несильно, но ощутимо.
  - Пойди штаны простирай, - презрительно отозвался войник.
  Вышибала со вздохом (и чего за день такой сегодня выдался, а?) засучил рукава, но Дарен, от которого не ускользнуло это движение, быстро вырулил ситуацию:
  - Мы с... приятелем уже разобрались. Твои услуги не понадобятся.
  - Уверен? - мужик с сомнением покосился на уже поднявшегося Ждана, глаза которого наливались яростью.
  - Уверен. - отрезал Дар, повернувшись... и только тут заметив третьего виновника столкновения. - Боги! А она что здесь делает?
  Девушка пыталась отряхнуть и так изрядно потертое дорожное платье и одновременно не задеть залатанных мест, чтобы потом снова не штопать. Золотая коса растрепалась, часть выбившихся прядей она заправила за уши, а часть просто болталась надо лбом смешной челкой. На загорелой коже шеи чернел такой же круглый черный камень, который она подарила ему в Рябиновке. Наконец, Велимира, не выдержав прямого задумчивого взгляда мужчины, хмуро откликнулась:
  - У этой "оны", между прочим, есть имя, - прищурился Ждан, - и что-то мне подсказывает, что оно тебе неплохо известно.
  Веля, наконец, нашла в себе смелость поднять глаза на войника и сказала:
  - Здравствуй... Дарен.
  Войник поморщился.
  - Ты пришла сюда лишь для того, чтобы поздороваться?
  Ждан нахмурился и понизил голос:
  - Прекрати.
  Дар молча подхватил с пола свою сумку и, не оглядываясь, прошествовал до ближайшего свободного стола. И только тогда тишина, наступившая в зале, издав жалобное: "треньк!" лопнула и разорвалась голосами посетителей.
  Подозвав разносчицу, войник заказал себе ужин и две кружки биры. Выпил бы чего и покрепче, да только теперь эти двое... Дарен снова поморщился. Как их угораздило оказаться здесь, да еще и вдвоем? Вот не было печали! Теперь ведь как пить дать на шею сядут.
  Ждан и Велимира, присев на стулья, переглянулись, но так и продолжили молчать, провожая каждый исчезающий во рту войника кусок пищи тоскливым взглядом. Девушке было неуютно: это выдавали руки. Пальцы теребили кончик косы, и так уже замусоленный сверх всякой меры, а глаза то и дело опускались к полу.
  - Ты все знала о том, что со мной будет, - наконец, проговорил, Дарен, отхлебывая биру и намеренно не смотря на девушку.
  Веля ничего не ответила, но подняла на войника такие виноватые глаза, что тот, поймав этот взгляд, с досадой проглотил гневную тираду и неприличную ругань, вместо этого спросив:
  - А почему ничего не сказала?
  Девушка молчала. Молчала и нервно теребила косу.
  - Не хочешь говорить? Ну и не говори. Я лясы тут с вам точить не намерен, - Дар перевел хмурый взгляд на Ждана, - с тобой я еще потом разберусь.
  Снова молчание. Войник не выдержал:
  - Да я просто не понимаю, что происходит? Какого лысого дьябола вы здесь делаете? Оба?
  - Ты и не должен ничего понимать... - тихо вздохнула девушка. - Это все очень... - и она снова замолкла, опустив взгляд.
  - Что - очень?
  Войник стал еще злее, хотя казалось, что уже некуда. Но Велимира продолжала молчать.
  За прошедший год она сильно изменилась: выросла, зарумянилась, отрастила косу; появилось в нужных местах и то, что, наконец, отличает подростка от девушки. Но по сути же - ребенок ребенком!
  - Прости... - пробормотала, наконец, она.
  - Да что ты перед ним унижаешься! - вдруг взъелся Ждан, сверля возмущенным взглядом войника. - Ты бы без нее так и сгнил в сарае!
  Дар поднял на парня немигающий взгляд, тот притих. Воспоминание о побегах, проведенных в пыточной Карстера навевало не самые благодушные мысли.
  Он одним глотком высушил кружку и жестом подозвал разносчицу, чтобы заказать новую.
  За столом снова наступило молчание, наполненное лишь звуками поглощаемой пищи. И Дарен, ругаясь сам на себя, не выдержал:
  - Вы что, голодные что ли?
  Парень с девушкой так усердно замотали головами, что войнику стало все понятно и до того, как он увидел жадный блеск в их глазах.
  - Ну и какого лысого дьябола вы здесь, если денег нет, а? - шикнув на собственную злость, повторил он.
  Они снова переглянулись.
  - А мы, собственно, и сами не поняли, как тут оказались, - Ждан развел руками, - я Велимиру узнал среди этого мужичья тоже случайно, я ж уже и думать забыл о ней. А она, вон вишь, вспомнила... Мы уже к выходу пошли, как тут - ты...
  Дарен недоверчиво перевел взгляд на девушку, но у той был до того жалкий вид, что пришлось поверить. По крайней мере, частично. Все остальные расспросы войник решил оставить на завтра, а сейчас ему жутко хотелось лишь одного: забраться под одеяло с головой и проспать до следующего утра.
  - Боги, чем я провинился перед вами? - пробормотал он, глядя, как Ждан с Велимирой уплетают то, что им было предложено в качестве ужина.
  Было такое ощущение, что они оба не ели уже сутки.
  - Я пошел спать, - наконец, заявил Дар, вставая.
  - Подожди!
  - Мы с тобой!
  Возгласы слились в один, а Ждан, вскакивая, чуть не опрокинул стол.
  - Это еще с какой стати? - войник настороженно поднял брови. - Домой топайте. А ты, - он указал на парня, - лучше вообще мне на глаза не попадайся. Терпеть не могу трусов.
  - Я не трус! - вспылил Ждан. - Ты не понимаешь! Мне Йена сказала...
  - Что она тебе сказала? Чтобы ты поспешно бежал с заставы, а?
  - Нет, но...
  - Вот именно, что "но". Все, разговор окончен.
  Войник развернулся и направился к стойке хозяина.
  - Но нам некуда идти, - тихо всхлипнула девушка ему в спину.
  - Что значит, некуда? - Дарен, борясь с искушением ругнуться, снова повернулся.
  - Пожалуйста... - Веля совсем разревелась.
  Ждан угрюмо молчал, стоя позади нее и сложив руки на груди.
  - Что - пожалуйста?
  - Возьми нас с собой, - с готовностью отозвался парень.
  - Нет.
  - Но почему?!
  Дар не ответил, но за постой, тем не менее, заплатил, получив ключ от комнаты на троих.
  Помещение было затхлым, постели недостиранными и какими-то влажными на ощупь. Ждан, поморщившись, сунулся было открывать окно, но бушующий на улице ливень с такой силой и злостью плеснул ему в лицо колючей дождевой водой, что парень, ругаясь, тут же захлопнул створки обратно со стуком.
  - Огниво с трутом у кого-нибудь есть? - поинтересовался Дар, стоя в дверях без особого интереса наблюдая за действиями юноши. - Мои сейчас ни на что не годятся.
  Велимира с готовностью протянула спрошенное, не сказав ни слова. Войник чиркнул камнями, и выпавшая искра зажгла большой фитиль наполовину оплывшей свечки. Оранжевый огонек немного потрепыхался, выравниваясь, и через несколько пылинок уверенно пополз вверх яркой струей из тепла и света.
  Дарен нашел в углу швабру и, похлопав ею по ладони, вставил в ручку, облокотив концы на стены и стул, поставленный рядом.
  - Что ты делаешь? - настороженно спросил Ждан, намотав на мокрый оголенный торс простыню, сразу став еще тощее и сутулее.
  - Подпираю шваброй дверь, - без тени замешательства ответил войник.
  - И зачем?
  - Затем, чтобы ночью те, кто шел за мной все это время, не выпотрошили тебе кишки.
  Ждан поиграл бровями, в надежде, что тот все-таки шутит, но Даров тон был далек от шутливого, и тогда парень с сомнением спросил:
  - А это поможет?
  Дар фыркнул.
  - Нет, конечно.
  - Тогда какого лысого дьябола?
  Войник пожал плечами:
  - С полволны будет раздаваться характерный звук, и, быть может, мы еще успеем от них удрать.
  Парень хотел было спросить, зачем, собственно, удирать, но вовремя прикусил язык.
  - А почему они за тобой охотятся?
  Дар промолчал и, сев на постель, стал снимать промокшие насквозь сапоги. За него чуть погодя тихо ответила Велимира:
  - У него есть то, что нужно их хозяину.
  - И что же это?
  Но на этот раз ему вообще никто не ответил. Ждан махнул на них рукой и забрался под покрывало, не снимая штанов.
  Когда Велимира сообразила, что Дар не собирается следовать примеру парня и ложиться спать в штанах, да и вообще в одежде, на войнике оставалось одно лишь исподнее.
  - Ой! - сказала повернувшаяся девушка и покраснела, хотя разглядеть это смогли бы разве что блики на стенах, вызванные причудливой игрой светотени. - Ты что, будешь спать нагишом?!
  - А ты можешь предложить альтернативу? - огрызнулся Дарен, которого самого перспектива спать на кишащем всякой дрянью матраце не сильно радовала.
  - Альт... чего? - жалобно переспросила Велимира.
  - Другое решение, аль-тер-на-ти-ву! - нетерпеливо пояснил войник и добавил с досадой: - моя запасная одежда такая же мокрая, как и эта. Отжать - и на два ведра хватит. Из тряпок белобрысого мне ничего не подойдет.
  - У меня есть рубашка запасная... - пробормотала Веля, не поворачиваясь.
  - И куда я ее, по-твоему, должен нацепить? На нос? - Дар, преодолев таки омерзение, шмыгнул под покрывало с головой и уже оттуда буркнул: - будешь ложиться - задуй свечу.
  - И вам всем спокойной ночи, - проворчала девушка, злясь больше на себя, чем на мужчин.
  Велимира легла на кровать, но, проворочавшись с оборот, все равно так и не смогла заснуть. Во-первых, ее жутко смущало то, что приходилось спать с двумя практически незнакомыми мужчинами в одной комнате, пусть даже она была полностью уверенна в том, что приставать к ней не станут. Во-вторых, она постоянно чувствовала чужое недоброе присутствие, будто взгляд в затылок, и от этого спать хотелось еще меньше. А в-третьих, она просто переволновалась из-за того, что все стало сбываться быстрее, чем она думала. И сама девушка к этим переменам была не готова: она надеялась, что они подождут еще хотя бы годик-другой... Хотя, на самом деле, появлялось и четвертое: судя по всему, сейчас ее за палец укусил вонючий клоп.
  Веля вздохнула и в который раз отвернулась к стенке, пропахшей мужским перегаром. Промаяться бы ей так до самого рассвета, но волчий побег сделал свое дело, и девушку сморило. Да так крепко, что она, обычно очень чуткая на ухо, так и не услышала, как тихо собрался и молча выскользнул на улицу из комнаты один человек.
  
  Дарен быстро спустился по лестнице, заказал сонному хозяину завтрак и сухарей с яйцами в дорогу, а потом, собрав пожитки, отправился на конюшню, где Броний уже с побег рыл землю копытом, недовольный чем-то. Увидев вершника, конь всхрапнул и застриг ушами.
  - Да сам чувствую, что-то произойдет... - войник похлопал его по холке. - Лететь нам с тобой надо на всех парах, Броня.
  Одежда за ночь так до конца и не просохла, и сейчас влажная ткань липла к телу, вызывая не самые приятные ощущения. Дар повел плечами и стал застегивать потник. Мальчишка, попавший вчера под горячую руку, был удостоен медька, Дарен даже потрепал его по рыжим вихрам. А затем, вскочив на коня, помчался вперед. Туда, где его ждало то, к чему он совсем не стремился...
  
  Веля проснулась в один миг. Еще пылинку назад спала, а затем - сна как не было. Проснулась и сразу же поняла: что-то нет так. Девушка в замешательстве оглянулась на соседнюю кровать и едва слышно застонала.
  Ну почему этот черноволосый такой глупый?! На подоконнике лежало три стрибрянника.
  - Ждан! - она затеребила еще дрыхнущего парня. - Ждан, вставай!
  - Ч-чё? - не открывая глаз, спросил тот.
  - Вставай быстрее, Дарен уехал!
  - Кто? - уже более осмысленно отозвался юноша, садясь и протирая глаза, а затем охнул: - ох ты ж с... собака!
  Потом огляделся и уже более осмысленно заметил:
  - Подожди. Ну, удрал. А нам-то что с этого?
  Веля посмотрела на него с такой укоризной, что парень решил еще немного самостоятельно подумать над этим вопросом, потом быстро покидала вещи в торбу, закинула ее за спину и уже из-за двери прокричала:
  - Я соберу нам чего-нибудь! Одевайся!
  Хозяин гостильни был так милостив, что завернул в тряпицу, поданную девушкой, даже четверть головки сыра, а затем попытался ущипнуть ее за зад. Велька с визгом отскочила и покраснела, но тот лишь посмеялся и пошел дальше протирать стойку, еще не загаженную остатками еды и соплями заядлых пьяниц. Двое постояльцев хмыкнули в усы, но этим все представление и закончилось.
  Через несколько волн Ждан лихо съехал по подозрительно затрещавшим перилам вниз и поинтересовался:
  - И где мой завтрак?
  - Обойдешься, - угрюмо отрезала девушка, направляясь к выходу, - нечего было дрыхнуть до полудня.
  - А ты мне мамка, что ли? - обиделся парень. - Знаешь, как нас на заставе гоняли? Шаг вправо, шаг влево...
  - Вот и оставался бы там, - совершенно несправедливо укорила его Веля, уже догадываясь, что или кто именно позвал этого задиру.
  - Да ну тебя! И ты туда же.
  Ждан засунул руки в карманы и нарочито громко засвистел какую-то похабную частушку, слова которой из весницы в весницу кочевали во все более неприличном состоянии. Но Веля его не слушала, погрузившись в себя.
  Как им теперь его искать? Куда он поехал?.. Хотя, на вопрос "Куда?" она, кажется, знала ответ. Точнее, чувствовала. А вот...
  - Нам туда, - она махнула рукой чуть севернее, но тут же сникла: - только как нам туда добраться?
  Ждан поскреб в затылке, а потом повеселел:
  - Да на тракт сейчас выйдем, телегу поймаем - и делов-то!
  Лес, отряхивая листья от холодных капель воды, насмешливо зашуршал им вслед.
  
  Телегу пришлось ловить в прямом смысле этого слова: никто не хотел брать двух оборванцев, даже толком не знающих, куда им надо.
  - Но мы заплатим! - увещевала Велимира (на этом месте Ждан на нее подозрительно косился).
  - Чем? - хохотали ей в ответ, а потом все шло как по накатанной: - разве что...
  Но дальнейший разговор уже пресекал Ждан, посылая "шутников" длинными извилистыми тропами к светлому будущему.
  В конце концов, измотанная и отчаявшаяся, девушка села на обочину и, подтянув колени к подбородку, грустно прошептала:
  - Ничего у нас не получится.
  Ждан подошел ближе и наигранно бодро сказал:
  - Брось! Сейчас что-нибудь придумаем! Не все же такие гады на свете?
  Веля мрачно поглядела на парня: мол, а ты сам-то веришь в то, что говоришь? - и тот смутился и поправился:
  - Ну, в смысле, должен же быть среди этих гадов хотя бы один нормальный человек?
  Девушка лишь вздохнула. Ждан присел рядом и попытался еще раз выяснить интересующую его информацию:
  - Да зачем тебе этот северянин сдался-то, а?
  Она помолчала немного, ковыряя носком уже почти изношенного лаптя сероватый камешек неправильной формы, а потом тихо сказала:
  - Ты иди. Зачем тебе моя дорога и мои проблемы?
  Парень задумался, а потом просто ответил:
  - Да мне и идти-то особо некуда. Отец, ежели я вернусь сейчас такой - не поймет. А коль узнает, что я еще и с заставы бежал, то вообще на порог не пустит. Я же, понимаешь, не оттого, что трус, бежал. Просто будто позвало что-то...
  - Меня тоже, - кивнула Веля и добавила, - только меня, наверное, сильнее...
  Они снова замолчали, отрешенно разглядывая проезжающие мимо обозы и телеги, которым совершенно не было дела до двух путников, сидящих на траве возле тракта.
  Позавтракать нерадивые путники уже успели, правда только яйцами и сухарями: сыр девушка зачем-то приберегла. По мнению парня, не приберегла, а зажала, но что уж с этими бабами делать. Придет какая дурь в голову - так хоть клещами доставай! И то - не факт, что поможет.
  - А знаешь, что, - вдруг сказал Ждан, сразу как-то повеселев, - у меня, кажется, есть идея!
  Девушка с надеждой устремила на него взгляд, но через волну сильно пожалела о том.
  Ждан, для бодрости прочитав молитву Оару, выдохнул и лег посреди дороги, пока на горизонте не было ни одного крупного обоза. Велимире же надлежало бегать рядом и охать на все лады: лишь бы слышно было. Девушка, как наседка, наматывала круги вокруг давящегося смехом парня и изредка грозила ему кулаком.
  Наконец, в поле зрения появилась телега. Глаза Ждана алчно загорелись, потому что на ней сидел лишь один человек, а значит, еще два могло поместиться как минимум. Девушка запричитала с удвоенной силой, а юноша даже дышать перестал: для верности, так сказать.
  - Эй! Эй, вы двое! - мужчина лет пятидесяти, с бородой, даже приподнялся с седалища, но Ждан оставался недвижим, а Веля отчаянно пыталась нее слышать окликов. - Вы что, оглохли?! С дороги, говорю!
  Но когда до самого Ждана оставался какой-то локоть, телега все-таки остановилась.
  "Есть!" - мысленно возликовал парень, пытаясь оставить на лице прежнее страдальческое выражение.
  - Моему... брату стало плохо, - с запинкой выговорила девушка и покраснела. - У него бывают приступы этой... сердечной жабы... Не могли бы вы нас подбросить? Пожалуйста, дяденька!
   - Мест нет, - угрюмо буркнул мужик, - оттащи-ка своего братца с дороги.
  - Но, дяденька! - Веля настолько верила в положительный исход этой затеи, что от отказа даже растерялась.
  - Мне муку на продажу везти, пропусти!
  Девушка еще с несколько пылинок хлопала ртом, как рыба, выброшенная на берег волной, а потом, глотая слезы, схватила Ждана за руки и поволокла с дороги. Легенду-то надо было держать до конца. Мужик дернул поводья и серая беспородная лошадка беспристрастно двинулась дальше. Веля, посмотрев на это, снова вылетела на тракт и крикнула в спину:
  - Мы... Я заплачу! Правда!
  Телега, проехав еще несколько локтей, остановилась.
  - С этого и надо было начинать, - хозяин телеги уже куда более благодушно хмыкнул в усы. - Сколько дашь?
  - Дв... - Велимира, быстро узрев сумбурные знаки парня, быстро поправилась: - стрибрянный!
  - Хо! За двоих? Дорога стоит не меньше двух!
  И тут Ждан, которого достали эти издевки над девушкой, не выдержав, вскочил на ноги, в два прыжка преодолел расстояние и, вытащив кинжал, направил его на мужика:
  - Ты давай, не рассусоливай! Нам ехать надо!
  - О, уже воскрес? - добродушно расхохотался тот, не обращая внимания на оружие, - ладно, так и быть, подвезу. Садитесь. И железку свою убери, а то больно на солнце сверкает. Кабы не отобрали.
  Ждан обиженно прогудел себе под нос что-то ругательное, но Велимира, вытерев рукавом платья слезы, уже забралась в телегу вслед за парнем и с готовностью протянула монету. Хозяин телеги взял ее, попробовал на зуб, убрал за пазуху, а затем виновато усмехнулся:
  - Вы уж извините, просто тут на тракте в последнее время столько жуликов! Чего только не удумывают! Вона на прошлой неделе вообще один овцой прикинулся, рассказывали...
  - Нет-нет, - поспешила заверить его девушка, - мы... нам просто нужно попасть в город!
  - В Сержну, что ли?
  Путники услышав это название в первый раз, переглянулись, а потом Ждан рискнул спросить:
  - А этот тракт к нему ведет?
  - По дороге будет еще одна весница, да развилка будет - на запад.
  - Тогда нам в город!
  - Вот и славно. А вы сами откуда будете?
  Веля со Жданом снова переглянулись.
  - Да мы с Зоряной. Родители у нас с сестрой умерли, а дом наш сгорел вяток назад... Стыдно у тетки стало жить, - пояснил Ждан, увлекшись.
  - Стало быть, на заработки?
  - Угу.
  - И, верно, надеетесь разбогатеть?
  - Угу.
  - И что же вы умеете? - мужичок с подозрением сузил глаза.
  - Да всего помаленьку, - "скромно" пожал плечами Ждан, - я из лука неплохо стреляю, в войники подамся, а сестра, может, в гостильню...
  На этом месте Велимира сердито пихнула "брата" локтем в бок, отчего тот тут же добавил:
  - Кухаркой.
  Девушка вздохнула:
  - Я чаровница.
  - Да? - неприятно удивился хозяин телеги, - что-то не больно-то похожа.
  - Не на лбу же у нее это должно быть написано, - буркнул Ждан.
  Веля нахмурилась и помрачнела, будто он какую-то тайну выдал, но мужичок, заметив ее реакцию, присмирел.
  - Да ладно тебе, парниша, я ж только спросил.
  Некоторое время они ехали в тишине, а потом мужик снова заговорил:
  - К нам вот в весницу на прошлой седьмице дошли слухи, что у старосты рябиновского дочка пропала.
  Велимира вжала голову в плечи: дура! Зачем про чаровницу-то ляпнула?! Наверняка же ее ищут... Сейчас вот остановит телегу, или, еще чего доброго, повезет обратно, к Борщу и Дубыне, к издевкам одного и озабоченности другого!
  - Спокойно, - одними губами сказал Ждан, чуть повернувшись к девушке, которая была уже сама готова спрыгнуть с телеги, а потом нарочито громко сказал: - да, мы тоже слышали. Только, говорят, волки ее задрали.
  - Волки? - хозяин телеги даже повернулся, якобы от удивления, а на самом деле снова поглядеть на Велимиру. - Да не может быть! С начала года не было таких случаев! Все, кто в лес ходил, все возвращались. Да и с чего им нападать? Зверья-то сейчас в лесу много бегает. Это прошлым летом торфяники горели, а этим-то, слава Оару, все спокойно.
  Парень пожал плечами: мол, за что купил, за то и продал, и разговор снова утих.
  Больше споров не возникало, но мужичок так подозрительно косился на девушку, что, когда показался город, у нее невольно вырвался вздох облегчения.
  Сержна была небольшим городом, но, тем не менее, в середине, около центральной площади, возвышалась чародейская башня, к которой съезжались нуждающиеся со всех окрестных деревень. Поговаривали, что даже самый стойкий чаровник не выдерживал тут дольше двух лет, улепетывая так, что только пятки сверкали.
  Веля крутила головой, рассматривая все, что попадалось им на пути: она только пару раз была в городе (хотя, Радоголь был не меньше Сержны), но до сих пор ей были чужды и вечно царившая за воротами суета, и вонь, которая непримиримо кочевала с улицы на улицу, и вездесущие воришки, способные достать деньги, казалось, даже из-за корсажа... и такие уютные и странные многоэтажные дома.
  Скучающие стражники, еще издалека заприметив бедную телегу с тремя то ли весничанами, то ли хуторянами, даже обирать не стали. Зевая, стребовали по медьку с путников и полстрибрянника с хозяина телеги. Там Веля со Жданом с ним и распрощались, душевно поблагодарив и слаженно выдохнув, когда он отъехал подальше.
  - Думаешь, понял? - кисло спросила она.
  Парень кивнул.
  - А расскажет?
  - Не знаю, - он вытер с шеи пот, - вряд ли. Ему с этого выгоды никакой.
  - А если Борщ за меня награду назначил?
  Кто такой Борщ - Ждан не знал, но по контексту догадался и рассмеялся:
  - За тебя? Награду? Ты прости, Веля, но вот если бы кобылу племенную увели - награду стоило бы назначать.
  - Я что, меньше кобылы стою? - обиделась девушка.
  Ждан хмыкнул.
  - Ты не обижайся, Вель, но среди большинства мужиков бытует мнение, что хуже баб нет никого. А, судя по тому, что ты оттуда сбежала, этот Борщ относится именно к большинству. Тут уж о разнице между тобой и кобылой и говорить не приходится.
  На центральной улице нанятые в одной из близлежащих весниц парни обновляли доски, весело перекрикиваясь и стуча молотками. Гомон стоял такой, что друзьям невольно приходилось повышать голос, чтобы хоть как-нибудь друг друга услышать. Кто-то из особо бойких попытался схватить чаровницу за причинное место, но Ждан вовремя пресек эту попытку хлестким ударом по наглой ручонке.
  - А куда мы теперь пойдем?
  - Что?
  - Ночевать где будем? - погромче сказала девушка, - и Дарена искать надо...
  - Да зачем его искать-то? Я никак не могу понять.
  Парень остановился и в упор поглядел на Велимиру. Та стушевалась, но все-таки ответила:
  - Он - Дар Осени. Помнишь, я тебе говорила? Ну, тогда, когда его... - она снова запнулась и все-таки назвала юношу по имени: - Ждан, я должна быть рядом, чтобы не допустить развилки на дорогах судеб. Это сложно объяснить, ты все равно ее не увидишь, ты не чаровник...
  - Какой развилки?
  Девушка будто и не услышала его вопроса.
  - Я тебя не держу. Но думается мне, что Очень повязала тебя так же крепко, как и меня... - последняя фраза была сказана почти шепотом, и парень не расслышал.
  - Чего?..
  Но Веля не стала отвечать, погрузившись в видимые только ей одной переплетения Нитей. Вон, прошел Путник, он еще сам об этом не знает, и только начинает свой путь. И никто не виноват, что он, этот путь, начался с воровского дела. А вон там, за углом, кот. Он - бывший чаровник, но уже сам об этом не помнит. А там...
  Ждан дернул девушку за рукав платья и указал ей кивком головы куда-то прямо и чуть вбок. Велимира посмотрела, лицо ее просветлело, и уже она кинулась вперед, схватив парня за руку, почему-то сразу поверив в такую удачу.
  
  Войнику было неведомо, как, но Броний по дороге ухитрился сломать подкову. Версту они кое-как доковыляли до города, а потом путнику пришлось потратить еще уйму времени, чтобы найти кузнеца. Несмотря на то, что в Сержне их было аж три, у Дарено сложилось впечатление, что они все от него куда-то попрятались. Когда он, вконец расстроенный и взвинченный напрасными поисками, наконец нашел мастера, был уже вечер. А время было на вес золота.
  Дарен как раз договаривался о цене, когда сзади раздался возглас:
  - Дарен! Как хорошо, что мы тебя нашли!
  А следом, под удивленным взглядом путника, в поле его зрения возникла сияющая Велимира и флегматично пожевывающий сорванную травинку Ждан.
  - Стало быть, условились? - басом вклинился кузнец.
  - Да, - Дар снова повернулся к нему, - до завтрашнего утра управитесь?
  - Отчего ж нет? Управимся!
  И Броня, преувеличенно виновато фыркнув Дарену в ухо и посмотрев хитрющими глазами на чаровницу со Жданом, понуро направился за широкоплечим мастером, держащим поводья.
  Войник устало потер лоб и снова повернулся к застывшим парню и девушке:
  - А вы что здесь делаете?
  - Тебя ищем, - отозвался Ждан, выплевывая травинку на землю.
  - Зачем?
  На это Ждан лишь пожал плечами.
  Дар хотел было злиться, но у девушки снова стал такой несчастный вид, что он смягчился и вздохнул.
  - Я очень спешу. И мне не нужны попутчики.
  - Я знаю, - отозвалась Велимира и тут же добавила: - тебе нужны друзья.
  - Они у меня есть.
  - Друзей много не бывает, - резонно возразил Ждан, но, увидев выражение лица Дара, добавил: - нет, ну я, например, в друзья не набиваюсь. Просто решил немного попутешествовать. А втроем веселее.
  - Так весело, что прям обхохотаться, - мрачно отозвался Дарен, - ладно, что с вами делать. Идем.
  Если быть честным до конца, войник и сам в душе был немного рад, что едет навстречу с неизвестностью не один, но не признался бы в этом даже под страхом смерти.
  
  На ночлег путники устроились не в гостильню, а домой к одной пожилой вдове, которая не поленилась даже истопить баньку. Да и взяла не так много денег. Дарен, конечно, поторговался для вида, но в результате и сам остался доволен, и женщину не обидел.
  Мужчины милостиво уступили "даме" место, смирно дожидались, пока та приводила себя в порядок, стирала одежду и меняла платье, а уж потом вволю наплескались и подурачились, сдирая друг с друга кожу прошлогодними березовыми вениками и совершенно позабыв о том, кто из них секст-велитель, а кто - войник-недоучка.
  Велимира, расчесав деревянным гребнем волосы, заплела их влажными (волнистей будут), а потом стала помогать хозяйке, хлопочущей на кухне. Домашний творог у нее был хороший: густой, зерненный, и вдвоем они быстро напекли жирных сырников, величиною с ладонь.
  - Хорошо плещутся, - с улыбкой констатировала женщина - такие вопли раздавались из бани.
  Она убрала выпавшую поседевшую прядь под платок и оставила на лице мучной след.
  - Ага, - невпопад поддакнула Веля, катая в руках шар и расплющивая его.
  - Мой-то таким же был - шумным и веселым, - вздохнула хозяйка, тоже принимаясь катать шарик, - да только по пьяни потом в драку ввязался, да и...
  Она затихла, девушка тоже молчала, уже углядев эту развилку. А потом вдова неожиданно спросила:
  - А кто тебе из них приглянулся? Чернявый?
  Веля нахмурилась, отчего-то смутилась и чуть сильнее надавила на сырник, совсем его смяв.
  - Тут - другое...
  - Ну, другое - значит, другое, - тут же сдалась женщина и, прислушавшись и плюхнув остатки творожного теста на сковороду, заявила: - кончили мыться дружки твои, давай на стол накрывать.
  Она вымыла руки и на немой вопрос девушки ответила:
  - Тарелки в буфете найдешь, а я пока в погреб сбегаю, у меня там медовуха оставалась...
  Посуда была красивой: керамической с замысловатым растительным рисунком. Веля даже залюбовалась.
  - Ну вот, - глиняная бутылка была аккуратно поставлена рядом с миской, - теперь и мужчинам будет, чем поужинать.
  Сырники действительно получились на славу: поджаристые, масленые, да еще хозяйка на мед расщедрилась. Выглядели они в миске так аппетитно, что даже у девушки засосало под ложечкой.
  - Ой! - она вдруг всплеснула руками, - у меня же сыр остался!
  Она подлетела к своей торбе и извлекла из нее тряпочку с завернутыми продуктами. Но обе, поглядев на ту серо-желтую лепешку, в которую на жаре превратился сыр, решили, что лучше уж тот пойдет кошкам. Велимира, страшно смутившись, предложила сама вынести его на крыльцо.
  Солнце уже успело сесть за горизонт, и на небе постепенно загорались маленькие светлячки-звезды. Девушка аккуратно положила лепешку под крыльцо и, обхватив себя руками, посмотрела в темное небо. Вот бы сосчитать все эти горящие шарики! А потом...
  Что "потом" - она додумать так и не успела. В голове раздался перезвон колокольчиков и чей-то тихий, но ласковый шепот:
  "Ты нашла его, девочка. Теперь не сверни с дорожки".
  Веля испуганно оглянулась, но рядом никого не было.
  Осень?.. Но сейчас еще не ее время...
  Веля поежилась оттого, что холодок пробежал по спине, и поспешила вернуться в дом.
  Через некоторое время в помещение ввалились и мужчины, снова спорящие о чем-то своем.
  - Нет, я тебе говорю!
  - Да давай махнем обратно, я тебе покажу! - распалялся Ждан, а потом, заметив девушку, махнул ей рукой, в которой было зажато что-то желтое и подозрительно знакомое: - Вель, а что это наш сыр под крыльцом валяется?
  Велимира чуть слышно застонала и плюхнулась на скамью, закрыв пышущее лицо руками. Вдова весело рассмеялась и, попросив парня снова выкинуть "лепешку", усадила всех за стол.
  Медовуха пошла на славу, даже девушка под увещевания попутчиков рискнула притронуться, но горло тут же сдавило судорогой, и она закашлялась на потеху Ждана и Дарена. Хозяйка укоризненно на них посмотрела и принесла Веле воды.
  - Спасибо, - краснея, поблагодарила она, - я, наверное, спать пойду.
  - Давай я тебе покажу комнатку.
  А уж как хорошо спалось в мягкой постели и на душистой подушке - не передать!
  Ждан с Дареном тоже еще немного побалагурили, а потом, поблагодарив вдову, тоже пошли на боковую, стараясь не думать о том, что готовит для них завтрашний день.
  А день готовил новые пакости - это было понятно всем.
  Даже Бронию, который жалобно заржал и застриг ушами на чужом дворе.
  ***
  Утро принесло с собой хмурый рассвет. Солнце не взобралось по накатанной тысячелетиями дорожке на небеса, а лениво вползло туда, будто в нездоровье, и закрылось периной взбитых облаков.
  Девушка, зевая, прошла к колодцу, чтобы умыться, но тот уже был занят. Оголившись по пояс, Дарен сосредоточенно лил на себя ледяную воду тонкой струей.
  - Доброе утро! - он первый заметил Велю, и ей уже не было смысла скрываться за яблоней.
  Девушка со вздохом вышла из-за своего сомнительного укрытия.
  - Доброе. Простудишься.
  Но тот лишь усмехнулся в ответ и снова стал опускать кадку в колодец, чтобы зачерпнуть новую порцию воды. Цепочка, звякнув, размоталась на нужную войнику длину, потом послышался плеск, и кадка, влекомая плавными движениями Дара, поползла наверх.
  - Держи.
  - Спасибо, - поблагодарила девушка и, зачерпнув руками воду, умыла лицо. - Мы поедем после завтрака?
  Дарен нахмурился. Все его хорошее настроение стало быстро сдуваться. Вчера вечером он еще раз подумал и пришел к неутешительным выводам.
  - Я не хотел бы, чтобы вы ехали со мной.
  - Но... - Веля беспомощно всплеснула руками, - но ты же сам вчера сказал...
  - Это опасно, - проговорил войник (девушка все не понимала, как ему не холодно после такого "душа", у нее самой при взгляде на Дарена мурашки по коже бежали) и с нажимом продолжил: - и ты - тоже это знаешь.
  "Всегда знала", - мысленно вздохнула та, а вслух произнесла:
  - И что? Думаешь, здесь не опаснее?
  - Не говори глупостей, - войник сердито фыркнул, - не кирпич же, в самом деле, тебе здесь на голову упадет?
  - Откуда тебе знать?
  - Не говори глупостей, - повторил Дарен, но потом, посмотрев на небо, все же добавил: - поедете со мной только при одном условии: вы не будете высовываться и будете молчать, когда я скажу.
  Можно было, конечно, оставить их здесь и смотаться самому втихую, но... ведь все равно увяжутся, раз уж сразу в покое не оставили.
  - Ладно! - с готовностью отозвалась девушка.
  Дар усмехнулся и, повысив голос, сказал:
  - И ты, сыщик, тоже из-за яблони вылезай, прирастешь. Я жду твоего согласия.
  - Еще чего, - буркнул Ждан на "условие" Дара, но из-за дерева показался.
  - Твое дело, - нарочито небрежно войник пожал плечами, - в таком случае, Велимира поедет со мной одна.
  - Еще чего! - возмутился парень громче.
  - Тогда обещай, - ухмыльнулся войник.
  Ждан помялся: он, в отличие от недальновидной и наивной девушки, прекрасно осознавал возможные последствия такого вот обещания. Но, с другой стороны, перспектива остаться одному его тоже не радовала. Да и девчонку бросать не хочется: больно маленькая для путешествий. А этот разве станет о ней заботиться? Ха!
  - Хорошо, - проворчал, наконец, он, - только ты тоже в ответ пообещай, что не будешь пользоваться этим себе в угоду.
  Дар рассмеялся:
  - А как же иначе? Только себе в угоду! Исключительно.
  - Ты знаешь, кто ты?! - возмутился Ждан.
  - Отлично себе представляю.
  И парню пришлось проглотить оскорбление, потому как после этой реплики вредного войника, высказанное, оно смотрелось бы на редкость глупо.
  Конечно, Дарен не обольщался насчет обещаний: обоих хватит самое большее дня на два, ну, может, на три. Но хотя бы некоторое время почувствовать свою значимость... нет, от этого он отказаться просто не мог.
  
  Как и условились, путники вышли из дому сразу же после завтрака, распрощавшись с хозяйкой, снабдившей их провизией дня на три. Веля без слов упаковала крупы, хлеб, яйца, соль и котелок в свою торбу и так же молча взвалила ее на плечи.
  - А это что? - вдруг спросил Ждан, указывая куда-то вниз.
  - Где? - растерялась девушка.
  - На ногах у тебя! - он только заметил эту ужасную обувь, от которой он в свои семнадцать уже отказался, - ты так и собираешься в лаптях ездить по миру?
  В этот раз парень злился больше на себя, чем на Велю: как это он за несколько дней совместного пути ухитрялся не замечать вот это вот, а?
  - Но...
  - Боги! - проскулил Ждан и просящее посмотрел в спину войнику, - Дарен, заскочим по дороге в лавку?
  Тот, заплетая на ходу косу, лишь вздохнул, видимо заметив "туфельки" чаровницы еще раньшее:
  - И не в одну.
  - В смысле? - не понял парень.
  - В смысле, вы рядом с моим конем всю дорогу бежать будете?
  На пылинку воцарилась тишина.
  - Ой...
  Велимира покраснела и прикрыла рот ладошкой. Стыд-то какой! На чужие деньги!
  - Да, - Ждан тоже явно смутился, - об этом я как-то не подумал...
  - Тебе это, судя по всему, вообще почти не свойственно, - "успокоил" его Дар, доплетая косу.
  Но в этот раз никто ему отвечать не стал.
  
  В обувной лавке путники проторчали с полпобега, но две пары приличной обуви из готового девушке все-таки подобрали. Впрочем, в одежную тоже пришлось заглянуть, так как Велины брюки представляли собой штопанную тряпку. В ответ на ее горячие протесты по этому поводу Ждан с Дареном, переглянувшись, в один голос заявили, что поедут одни. Девушка, между прочим, ни капельки им не поверила, но рисковать не решила. Лошадь - кроткую серую красавицу Сташу - они купили, почти не торгуясь. Велимира вздохнула с облегчением: хорошо, что они со Жданом вместе поедут, а то одна она в седле держалась не очень хорошо.
  Дарен нервничал, и с каждой волной, утекающей сквозь пальцы, это ощущалось все сильнее. Веля никак не могла подстроиться под его шаг, но высказывать что-либо вслух не решалась.
  Она уже не видела его пути. Вместо него были сплошные еле видные тропки и бесконечные развилки, уходящие в туман. Туман, пожалуй, остался единственным неизменяемым составляющим его Нити. Амулет Анрода делал свое дело: судьба войника стиралась. Она знала, что впереди их ждет нечто... плохое? Но предчувствия эти не имели под собой никакой основы. А спросить она так и не решилась.
  
  К вечеру путники добрались до маленькой весницы, чьи заборы подошли почти вплотную к лесу. Гостильни в ней не оказалось, но один дедок почти задаром предоставил кров в своем ветхом домике. Ждан хотел было фыркнуть на прогнившую крышу, но, заметив красноречивый взгляд Дарена, захлопнул уже было открывшийся рот и, едва не стукнувшись белокурой головой о дверную балку, зашел в дом вслед за Велимирой.
  Девушку устраивал же любой кров: лишь бы все шло так, как правильно. Впрочем, она и сама себе пока плохо представляла, как именно дальше развернутся их Нити, но готова была дать руку на отсечение: грядет что-то такое, что перевернет все, что было раньше, с ног на голову.
  Войник тоже не слишком огорчился тому, что вместо городского клоповника, по недосмотру Оара именующегося гостильней, будет уютная комната и чуть протекающая крыша. В конце концов, дождь ночью если и будет, то всегда можно подставить тазик. А может и не придется вовсе.
  - В печке картошка осталась, - просвещал Велю дед, - на подоконнике - масло. Хлеба сходи попроси у Аревы, первый левый дом в середине.
  Девушка энергично кивала, краем глаза следя за очередным переругиванием Ждана и Дарена. Вот петухи, никак успокоиться не могут! Впрочем... Как говорили у них в веснице: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось. А до прилюдной драки тут вряд ли дойдет. Ладно, пускай их. Она лучше пока за хлебом сходит. Веля вздохнула и дернула ручку двери со словами:
  - Я пошла!
  
  - Можно было бы до следующей весницы добраться, - проворчал Ждан, когда они вошли.
  Дарен, оглядывая прореху в крыше, рассеянно ответил:
  - Она еще меньше этой. Вряд ли бы мы смогли там найти что-то лучше.
  - Но попытаться-то стоило!
  - Чтобы потом ночью ехать обратно? - Дар посмотрел на Ждана, как на полного дурака, отчего парень оскорбился до глубины души.
  - Я же как лучше хочу!
  Войник хмыкнул, с грохотом выволакивая из-за печи железный таз и ставя его под дырку (на всякий случай):
  - Благими намерениями дорога к дьяболу выстлана.
  - Тоже мне, проповедник нашелся, - пробурчал парень.
  Дарен встал и отряхнул ладони: таз оказался на редкость пыльным.
  - Я тебя не держу. Хоть сейчас катись на все четыре стороны.
  - Ну нет уж!
  - Тогда помалкивай.
  - А ты мне не указывай! - встрепенулся Ждан, - тоже мне, нянька нашлась!
  Дар, критически оглядев его с ног до головы, иронично вставил:
  - А тебе она бы не помешала.
  Их перепалку прервал звонкий голос Вели:
  - Я пошла!
   Мужчины переглянулись.
  - Куда это она?
  - Не знаю. Иди, проверь.
  - А почему я?!
  - Потому что тебя не ищут.
  - А тебя, что, ищут, что ли? - с недоверием посмотрел на него Ждан.
  Но Дарен ничего не ответил и, сев на лавку, стал беспристрастно стягивать сапоги.
  Парень еще с волну хмурился, а потом махнул рукой: ну его, этого интригана войницкого! И вышел на улицу.
  Солнце неспешно, как и всегда летом, садилось за горизонт, окрасив низкие пушистые облака в оранжевые и розовые тона. Лес шелестел листьями, будто переговариваясь, а где-то за домом натужно мурлыкала кошка. Ждан, любопытства ради пошел на нее посмотреть, и оказалось, мурлыка не одна вовсе, а с потомством. Сама кошка была трехцветкой редкой масти, но котята вышли какие-то простенькие: один рыжий, в полоску, а другой - просто черный, только на мордочке белое пятно и есть. Небось, в папашку.
  - Разборчивей надо быть, - погрозил кошке пальцем Ждан.
  - Мрр? - недоуменно отозвалась та и надменно отвернулась, полагая разговор оконченным.
  Парень заправил руки в штаны и вышел на широкую дорогу. Наверняка Веля пошла в центр селения, может, знакомые у нее тут...
  Но, к удивлению Ждана, на "площади", коей гордо именовалось расчищенное от навоза и перегноя место десять на десять шагов, девушки не оказалось. Парень недоуменно огляделся и, пораздумав с полволны, направился-таки к единственной бабушке, дремлющей на небрежно сколоченной табуретке.
  - Кхм... - Ждан кашлянул, но старушка продолжала спать; тогда он чуть громче поздоровался.
  Женщина встрепенулась, охнула, оглядела главную ценность - три крынки с кефиром да несколько кульков с черникой - после чего все-таки перевела взгляд на парня.
  - Кефирчику?
  - Нет, спасибо, - Ждан потер лоб, - я... подругу ищу.
  - Так это не здесь искать надобно, - сразу потеряв к нему интерес, старушка спешно стала пересыпать ягоду из кульков обратно, в корзину, чтобы завтра снова можно было выдать за свежую.
  - А где?
  - Как где? - проворчала та, - наверняка с дружком своим где-нибудь развратом занимается...
  - С каким дружком? - опешил парень, вспомнив свою неосторожную мысль про "знакомых".
  - А мне почем знать? - сварливо отозвалась тетка, - молодежь, только и знаете, как по сеновалам валяться.
  Ждан вылупился:
  - Да какие сеновалы, тетка! Мы только сегодня приехали!
  - Тем более! - отрезала та, - то-то сразу мне твоя рожа не понравилась.
  - Но...
  - И слышать ничего не желаю! - противная бабка закрыла уши ладонями и зажмурилась.
  Ждан сплюнул.
  - Да не слушай ты ее, она у нас того, сдвинутая, - смущенно пояснил мужичок, привязывающий пса около двери, - как выглядела-то девка твоя?
  - Ну, - парень замялся, - с косой такая...
  - Сынок, у нас вся деревня с косами ходит.
  - А! - Ждана осенило, - она в штанах была!
  - Рыжая? - уточнил мужичок.
  - Угу.
  - Так она с полпобега назад купила хлеб у нашей Макаровны, и пошла во-он туда.
  Парень проследил за направлением и поскреб в затылке. Он шел этой же дорогой сюда, не могли же они разминуться?
  - Спасибо... - наконец, растерянный, пробормотал он, и направился обратно.
  Может быть, она уже вернулась и они вместе с войником уже вовсю уплетают ужин?
  
  Веля шла с торговой площади в приподнятом настроении: хлеб у торговки был мягкий, душистый, а отдала она его всего за несколько медьков. Подумав, девушка еще решила купить несколько картофелин в дорогу.
  Хлеб в корзинке так одуряющее пах, что Веля не выдержала и отщипнула кусочек.
  И, наверное, именно поэтому слишком поздно почувствовала опасность. Казалось, тени, сгустились по дворам, свет в окнах, только что ярко горевший, померк и стал тусклым и невзрачным. Велимира, оглянувшись, прибавила шагу, но было ощущение, что она ползет, как улитка, или - вообще дергает ногами на одном и том же месте. Когда ее вплотную обступили черные тени, девушке показалось, что померкло садящееся солнце - такой непроглядной казалась темнота.
  "Где он?"
  И будто не речь человеческая вовсе, а шипение змеиное.
  "Отвечай!"
  - Кто вы?! - пискнула девушка, оглядываясь, но не было ни одного просвета, ни одной лазейки.
  "Твоя смерть". - издевательски прошипели у нее в голове.
  Веля в панике потянулась к своему кошачьему дару, но ничего не почувствовала: будто на ледяную стену наткнулась, не увидев ее.
  "Скажи, где он, глупая кошка!".
   Но у девушки от страха, леденящего сердце и не дающего вздохнуть, язык прилип к небу. Она могла лишь смотреть расширившимися глазами на приближающиеся сгустки тьмы и молчать, молчать, молчать...
  "Мы же все равно его найдем".
  Веля замотала головой. Кого - его? Дарена? Или - амулет?
  А потом...
  
  Но дома девушки тоже не оказалось.
  Едва Ждан открыл дверь, как тут же услышал недовольное от войника:
  - Где вы там гуляете?
  Но потом, не увидев с белобрысым девушки, настороженно уточнил:
  - А Велимира где?
  Ждан пожал плечами.
  - Я думал, она уже здесь...
  - Так.
  Войник заставил себя взять в руки, хотя хотелось только одного: рухнуть в кровать, что бы ей ни являлось, и заснуть до утра.
  - Пойдем.
  - Куда?
  - Дуреху эту искать. Не могла же она сквозь землю провалиться?
  - Может, сама вернется? - предположил Ждан, которому тоже уже хотелось спать.
  Дарен лишь передернул плечами: не признаваться же мальцу в своем дурном предчувствии? Чай и не чаровник вовсе.
  На мир уже окончательно спустилась ночь, поглотив и размазав по черному одеялу очертания домов, деревьев, животных. Обычно звездное и светлое, сегодня небо молчало, занавесившись шторами-облаками от прочего мира. Где-то через несколько домов скулил пес, под ногами то и дело шмыгали крысы - хозяева ночи, начиналась и кошачья охота.
  Дарен со Жданом тихо крались между домами, стараясь не издавать ни звука: стояла такая неестественная напряженная тишина, что становилось жутко, и никому из них вовсе не хотелось эту жуть подзывать ближе неосторожными шумными движениями.
  - И куда она могла подеваться? - зло бросил Дар, когда они, казалось, обошли всю весницу, - не в лес же пошла, в самом деле?
  Но за раздражением крылось тщательно маскируемое беспокойство.
  - Не знаю, - отозвался уже не на шутку встревоженный Ждан, - давай еще раз обойдем селение...
  Но войник вдруг присел на корточки и, подняв что-то с земли, понюхал:
  - Что-то здесь не так...
  - Что это?
  - Это? - Дарен повертел в руках гладкий черный камешек, а потом достал такой же из под собственной рубахи. - Понятия не имею. Но мне кажется...
  Договаривать Дар не стал. Они переглянулись и стремглав помчались обыскивать ближайшие дворы, без совести перепрыгивая через покосившийся частокол, о который Ждан уже успел порвать штанину.
  Они нашли ее через полпобега: Веля лежала в неестественном положении для живого человека, бледная и безжизненная. Будто куклу сломанную выбросили... Рядом валялась корзинка, из которой выпал хлеб и что-то еще - круглое и холодное.
  Ждану показалось, что она не дышит, но Дарен, проверив пульс, лишь цыкнул на него и взял девушку на руки, тут же потребовав камень у юноши.
  - Она точно жива? - тот вертелся рядом.
  - Точно, - Дар аккуратно надел шнурок девушке на шею.
  - На нее напали?
  - Нет, наверное, она сама прилегла под забором отдохнуть, - съязвил войник, все еще почему-то нервничая.
  - Тогда кто?
  - Да откуда я знаю?Что я, по-твоему, чаровник?
  - Но...
  - Помолчи, сделай одолжение, а?
  Ждан продолжил обиженно пыхтеть Дару в спину, но все-таки замолчал.
  Ни о каком совместном ужине, естественно, уже не могло быть и речи.
  ***
  Полночи Веля провалялась в бреду. Девушку лихорадило, он бредила и порывалась вскочить с кровати, что-то бессвязно лепеча. Ждан, сидевший около ее кровати первый, не выдержал и задремал, уронив голову на плечи, и Дарен лишь бесшумно скользнул на место парня, сев рядом на доски. Велимира то куталась в одеяло, поданное после короткого разговора с Даром, то пыталась снять себя все, вплоть до исподнего. Войник с белобрысым пытался напоить девушку, но только воду расплескал.
  А утром обоих мужчин разбудил сдавленный шепот.
  - Что? - первым вскинулся Дарен, - кто на тебя напал?
  - Они... - Веля судорожно глотнула и продолжила: - они хотят тебя...
  Девушка закашлялась.
  - Да что ты стоишь, - зашипел на Ждана войник, - принеси воды, быстро!
  Парень сорвался с места и через волну снова был у кровати... теперь, наверное, уже подруги. Он уже хотел было открыть рот, чтобы поинтересоваться ее самочувствием, но был тут же отослан войником за молоком.
  Велимира жадно осушила стакан и продолжила чуть громче:
  - Тебе надо бежать.
  - Зачем? - как можно равнодушнее отозвался Дарен: кажется, он уже знал ответ на заданный ранее вопрос.
  - Они убьют тебя. И меня. И Ждана. Они не знают, что артефакт нельзя...
  - Глупости, - перебил Дарен и добавил: - ты поправишься - и мы поедем дальше.
  - Нет, не глупости! - девушка до боли стиснула ему локоть и зло проговорила: - ты можешь хоть раз выслушать меня?
  Дар промолчал.
  - Я видела эту дорожку. Это... это страшно. Это нелюди. Они казнят тебя. Тебе надо уходить, причем не в ту сторону, куда ты сейчас направляешься, - Веля посмотрела на отстраненного войника и прошипела: - ты меня вообще слышишь?!
  - Слышу.
  Девушка напряженно ждала продолжения.
  - Я не собираюсь менять своего решения, - спокойно продолжил Дарен.
  - Ты не понимаешь! - вскипела вконец разозленная девушка.
  - Разговор закрыт.
  - Я же за тебя боюсь!
  - А не надо за меня бояться, - нахмурился Дар и все же сказал то, что думал: - хочешь знать, почему я не могу последовать твоему "благоразумному" совету? Хочешь?
  - Хочу! - с вызовом заявила девушка, но в горле тут же предательски запершило.
  Войник терпеливо дождался, пока она откашляется, а потом уже невозмутимо продолжил:
  - Так вот: я не изменю своего решения, потому что в дне пути, возможно, умирает мой друг, а еще потому, что без меня Тени тобой точно не побрезгуют.
  - Я готова отдать свою жизнь за жизнь остальных, - запальчиво возразила Веля.
  - А он - нет. И на остальных мне плевать, если честно, - отрезал Дарен и вышел из комнаты.
  Девушка со стоном ударила кулаками по кровати, отчего та жалобно заскрипела.
  
  Но в путь отправились все равно после завтрака полным составом: Дарен, Ждан и полуживая Велимира. Последняя сама настояла на том, чтобы убраться из весницы как можно скорее, несмотря на протесты мужчин. Ее качало и подташнивало, но девушка решила, что и не пикнет, пока совсем не свалится.
  - Там может быть чаровник, - предупредил Дар, - я оставлю вас за версту. Если через несколько побегов не вернусь - значит, уже не вернусь никогда.
  Веля задумалась.
  - Чаровник? А какой школы?
  - А есть разница? - нахмурившись, спросил Дарен.
  - Да... - девушка растерянно смотрела по сторонам: - жизнь не способна ни на убийство, ни на принуждение, а смерть не способна лечить или убеждать.
  Войник усмехнулся:
  - В таком случае твой вопрос был излишним.
  - Тогда тебе не обязательно нас оставлять! - обрадовалась Веля.
  Дар мысленно ругнулся.
  - Это еще почему?
  - Два чаровника разной ипостаси нейтрализуют друг друга. Он не сможет причинить нам вреда, но и я буду бессильна.
  - И как скоро он поймет, что у нас еще один козырь в рукаве припасен?
  - Не сразу. У тебя будет в запасе где-то с полпобега.
  Дарен пару волн помолчал, а потом помотал головой:
  - Это безрассудно.
  Ждан, до этого времени жующий травинку, ехидно поддакнул:
  - Ага, а идти одному - разумнее не бывает!
  - Я этого не говорил.
  - Значит, решено: едем вместе до конечной точки.
  Дар не стал ничего отвечать: все было и так понятно.
  "Она тебя сделала",- ухмыльнулась Эльга в его голове.
  "Подслушиваешь, Верная? - мысленно отозвался Дарен и улыбнулся: - Нехорошо!"
  "Скучно мне тут, - пожаловалась богиня, и войник отчетливо увидел картинку: молоденькая черноволосая девушка, сдвинув бровки, сидит одна в пустом зале, - Нити распутаны, дороги связаны..."
  "А ты повышивай крестиком, - "посоветовал" Дар, - тебе понравится!"
  "Не могу, - вздохнула "девушка", - это дело Осени..."
  "А чего тогда ты хочешь от меня, Небесная?"
  "Я? - богиня рассмеялась, - я ничего не хочу! Будь осторожен, сын мой!"
  "Помни обо мне, Эльга!" - мысленно выкрикнул Дарен, но в этот раз ему в ответ раздался лишь девичий смех - звон серебряных колокольчиков.
  - Вот стерва... - пробормотал Дар.
  - Кто? - оживился Ждан.
  Но войник ответил ему лишь красноречивым взглядом и пришпорил коня.
  И обвинить его в богохульстве было некому...
  
  ГЛАВА 8
  НЕЖДАННОЕ
  
  Только уже не хочется
  Бить копытами у порога
  Ржавчиной позолоченного
  Безнадега ты, безнадега...
   Веня Дыркин
  
  На следующий день путники вплотную подобрались к цели. Утро выдалось солнечным и безмятежно-тихим, будто кто-то одни махом заглушил все лишние звуки. Солнце палило нещадно, и во флягах каждого из троих оставалось совсем немного воды.
  Первой странностью оказалось двое трупов недалеко от указанного коринцем места. Дарен спешился.
  Выглядели мужчины, как простые наемники, но уж больно как-то легко они приняли свою участь для бывалых вояк. Войник подошел поближе и нахмурился: ран вообще не было.
  - Может быть, они спят? - жалобно предположила Велимира.
  Но Дар кинул на нее такой выразительный взгляд, что девушка решила больше вообще ничего не говорить, чтобы не навлечь на себя его недовольство.
  - Ничего не понимаю... - пробормотал войник, вскакивая обратно в седло, - не нравится мне это...
  Тем не менее, уже через десятка два волн Дарен, Ждан и Веля сидели в кустах недалеко от небольшого домика, при взгляде на который Дару сразу же приходил на ум тот роковой осенний день, когда он так глупо попался.
  - Значит, так, - по десятому разу стал наставлять войник: - сидите в кустах и не шевелитесь. Даже если вам покажется, что все идет, не так, как надо. Это понятно?
  - Понятно, - кисло кивнул Ждан, успевший уже намечтать себе великий бой: а тут три наемника, чаровник да, собственно, личный даров враг.
  Дарену такой расклад тоже не нравился. Его подозрительность как раз проснулась и теперь настойчиво стучалась во все двери, непрошенная.
  - Вокруг могут быть нежелательные гости, помните об этом.
  Девушка и парень кивнули, Велимира на всякий случай положила рядом с собой духовую трубку.
  - Ты умеешь этим пользоваться? - удивился войник и, не дождавшись ответа, завершил разговор: - все, я пошел.
  - Подожди, - девушка прикусила одну губу, но все же сказала: - дай мне пока Анродов камень.
  Войник удивился:
  - Зачем?
  - На всякий случай.
  Дар пожал плечами, но камень отдал. А потом, как ни в чем не бывало, отряхиваясь, вышел из кустов и направился к домику. Перед дверью остановился и коротко постучал.
  С волну ничего не происходило, а потом дверь открылась, и на пороге появился человек. Судя по тому, как напряглась спина Дара, это был тот самый Карстер, которому войник был обязан большинством своих злоключений. Жаль только, не услышать ничего с такого расстояния... Внезапно Мужчина усмехнулся и внимательно осмотрел поляну, цепляясь взглядом за кусты. Веля и Ждан молниеносно пригнулись и вжались в землю, но вроде бы все пока шло, как надо.
  Чаровница судорожно стиснула в кулаке артефакт Анрода. Лишь бы они сразу не догадались, лишь бы...
  
  - Какие люди! - Карстер стоял в дверях, поигрывая в руках кинжалом, - зайдешь? Чайку попьем...
  - Обойдусь, - процедил Дар, сверля его ненавистным взглядом, - где он?
  Мужчина усмехнулась:
  - Ну кто ж переходит сразу к делу? Может, все-таки, зайдешь? Чайку попьем...
  Войник ничего не ответил: только сильнее сжал зубы, а рука выразительно сжала рукоять меча.
  - Ой, какие мы грозные. У таких грозных с годами только шрамов прибавляется, - Карстер выразительно кивнул на розоватую полоску вдоль Даровой скулы.
  - Где он?
  Карстер прищурился и сразу же сбросил всю свою спесь.
  - Один пришел?
  - А был смысл кого-то с собой вести?
  Тот ухмыльнулся в ответ, внимательно обвел взглядом поляну и жестом подозвал чаровника, который незаметно выплыл из полумрака комнаты. Дарен затаил дыхание: "Неужто и впрямь получится?". И чаровник, что-то прошептав, лишь покачал головой. Карстер удовлетворенно кивнул.
  - Что ж... Сначала амулет, потом все остальное. А то в прошлый раз ты мне игрушку подсунул, - под ноги войнику полетела развороченная основа "пустышки".
  - Нет уж. Наигрался я по твоим правилам, - оскалился Дарен.
  - Не торгуйся. Ты не в том положении.
  - В положении бабы ходят. Пока я не удостоверюсь, что он жив, ты не увидишь ничего.
  Карстер склонил голову набок и усмехнулся:
  - Думаешь, мы не сможем тебя... уговорить?
  Войник молчал, хотя краем глазам заметил, как к нему со спины подошли еще двое.
  - Может быть, после того, как ты посидишь вместе со своим дружком в подвальчике, из тебя выйдет спесь? - продолжал Карстер рассуждать вслух.
  А волны текли. И чаровник в любой момент мог распознать обман. Лишь бы они успели...
  - Да пошел ты.
  Мужчина приподнял брови и сделал наемникам небрежный жест рукой: мол, уведите.
  Глаза Дара торжествующе блеснули, когда его меч полетел на землю, кинжал оказался за пазухой у одного из служек Карстера, а руки его скрутили веревкой.
  Сам же коринец, проследив за ними до того, как те скрылись за углом дома, снова ушел вглубь комнаты.
  
  - Пора, - шепнула Веля.
  - Угу, - Ждан уже давно держал на изготовке лук со стрелами и теперь деловито целился в одного из парней, скрутивших Дарена.
  - Давай!
  Он не промахнулся: первый из наемников без звука повалился на землю со стрелой в шее. Второй на пылинку замешкался, но этого времени Дару хватило, чтобы вывернуться змеей из ослабевшего захвата и применить запрещенный прием, тем самым заставив врага согнуться пополам.
  Ждан с Велимирой вылетели из укрытия и, уже не скрываясь, побежали к товарищу, пока наемник не успел оклематься. Кинжал снова перекочевал к хозяину, насытившись веревкой.
  - Молодцы, - коротко похвалил их Дар и, подобрав уже у крыльца свой меч, снова постучался.
  Когда на пороге показался чаровник, он просто снес ему голову.
  Кровь брызнула во все стороны заляпав войнику и одежду, и лицо, и руки. Тело еще с несколько пылинок продолжало стоять, а потом рухнуло на землю, откуда еле успели отскочить шокированные парень с девушкой. Рукоять меча неприятно скользила из-за крови. Дарен поморщился и поудобней перехватил ее.
  - Ты проиграл, Карстер. Выходи.
  Но ответом ему было лишь молчание. Войник, не долго думая, сам направился в дом, в котором уже никого не было. Лишь пол немного дымился около окна, будто кто-то только что воспользовался амулетом для переноса...
  - С-сбежал, сукин сын!
  Шипение вышло таким славным, что на него сразу же кинулась Веля, не на шутку испугавшись. Но Дар, казалось, даже ее не заметил. Кинул вдруг совершенно бешеный взгляд на перевязь с двумя мечами, схватил их вместе с лежащей рядом на полу сумкой, и сипло выдохнул:
  - В подвал, живо!
  
  За дверью стояла вонь и смерть. Все путники одновременно поежились, но Дарен лишь быстрее рванул вперед и... упал где-то внизу.
  - Тут явно не хватает пола, - пробормотал Ждан и, нащупав слева на стене факел, зажег его, - о, боги!
  В нескольких метрах от них, на полуразвалившихся ступенях лежал труп. И, судя по всему, лежал уже не первый день. По одежде, ставшей бурой от крови, можно было судить, что это такой же наемник, как те двое, которых Дар убил несколькими волнами раньше.
  Веля хотела было что-то сказать, но не успела: ее вывернуло. Ждан сдержал рвотные позывы неимоверным усилием воли, а потом, так и не дождавшись голоса войника снизу, крикнул, стараясь выказать как можно меньше тревоги:
  - Дарен, что там у тебя?
  - Не вижу ничего. Посвети, - путник настороженно вглядывался в темноту, справедливо ожидая подвоха: не могло все быть так легко; Карстер в любом случае не стал бы рассчитывать лишь на силу одного чаровника, а значит... нет, не думать об этом, - да не спускайся, а посвети!
  - Давай я лучше тебе сам факел кину? - неуверенно предложил парень, - поймаешь?
  - Кидай.
  Огонь опасно мигнул, но вскоре снова зализал предложенное угощение.
  Дарен стал осторожно пробираться вглубь подвала, и, чем дальше он шел, тем острее чувствовал тревогу. Наверное, если бы он случайно не оглянулся на звук кашля девушки, то и вовсе бы прошел мимо той ниши.
  Войник глухо зарычал и со злостью рубанул мечом по цепям, сковавшим руки пленника.
  - Яр! - но тот, казалось, даже не дышал, - Яромир!
  Но пленник продолжал молчать. Дар в сердцах зашвырнул факел в груду каких-то обломков, которые тут же вспыхнули и взвалил друга на плечи. На ощупь пробравшись до места, где обрывались ступени, и чудом ничего не задев, он хрипло прокричал:
  - Веревка есть?
  - Ага! - Ждан стал лихорадочно рыться в торбе.
  Жар от огня, идущего по следам войника, усиливался с каждой пылинкой все сильнее, но зато бывший пленник на плече издал нечто, напоминающее тихий стон. Дарен не выдержал:
  - Что ты копаешься?! Тут сейчас все вспыхнет к дьяболовой матери!
  Почти сразу же после крика вниз рухнул моток веревки. Дар подергал за конец: не гнилая ли? И сразу же стал обвязываться и привязывать к себе раненого. Проклятые пальцы тряслись и узлы не вязались, Дарен ругался, но ничего поделать с собой не мог. Когда он закончил, огонь уже вовсю бушевал за спиной.
  - Быстрее! - поторопил Ждан.
  - Сам знаю, - огрызнулся войник.
  Но первая балка, за которую можно было ухватиться, как назло находилась выше того места, до которого он мог дотянуться.
  - Подтяните меня!
  - Чего? - оторопел парень.
  - Подтяни, говорю, дурень! - злился Дар, - у меня уже волосы дымятся!
   Ждан, скептически поглядев вниз, плюнул на ладони и ухватился за обратный конец.
  - Давай, я помогу! - засуетилась Велимира.
  - Тебя только здесь не хватало, - буркнул парень, но гнать девушку не стал: вдруг и действительно чем поможет.
  - Ну?! - раздалось снизу.
  И они потянули. Сначала ничего не вышло, но потом вроде веревка поползла наверх: медленно, но верно.
  Огонь уже перебрался на стены и жадно лизал верхние ступеньки.
  - Веревка вот-вот загорится! - проорал Ждан.
  И в этот момент она действительно загорелась. Да и почти тут же оборвалась.
  - Да-арен! - истошно взвизгнула Велимира и ринулась вперед.
  Она так и знала, так и знала, что нельзя отходить с тропинки, намеченной Осенью!
  - Куда?! - Ждан успел ухватить ее за рубаху, - сгоришь, дура!
  - Отпусти!
  - Дьябола с два! - парень потянул ее за руку наружу, - задохнешься!
  - Но он там!
  Справа с грохотом упало что-то горящее и рухнуло вниз. И почти сразу же за этим раздался кашель и сиплый крик где-то совсем рядом:
  - Руку!
  Ждан, не раздумывая, сунул руку в дым, в котором уже копошились языки пламени. За нее тут же ухватились цепкие пальцы, а через пару пылинок наружу вылез Дарен с чем-то на спине, натужно кашляющий и отплевывающийся. Веля тут же вцепилась в него, но войник отпихнул девушку:
  - Что стоите?! Наружу! Быстро!
  И, наверное, боги сегодня все-таки благоволили путникам, потому как балка обвалилась сразу же за их спинами.
  - Да ты горишь! - охнула девушка.
  - Знаю! - прорычал Дар, захлопывая огонь руками, - не стойте дубами, снимите его с меня, ну?!
  Ждан с руганью бросился отвязывать бывшего пленника.
  - Да зачем тебе вообще понадобилось поджигать этот дьяболов дом?!
  - Эти с-суки там... разделочную себе оборудовали!
  - А ты тут причем?
  - Я - причем?! А притом, что мой друг чуть не погиб у этих мясников!
  - Ну сначала можно было выбраться!
  - Можно было, - на этот раз Дарен ответил спокойнее, бережно укладывая нечто, бывшее человеком, на траву, - я не сдержался. Дай мне все фляги с водой.
  - Но у нас же больше нет...
  - Я сказал: дай.
  Парень, ругнувшись, все-таки полез в сумку и вытащил попрошенное. Вот нашелся командир! Это дай, то принеси, туда пойди, сюда беги...
  - Да оставь ты его! Он не жилец...
  Ждан еще не успел договорить, а Дарен уже дал ему в челюсть и в мгновение ока оказался сверху, зажимая руки войника-недоучки.
  - Еще одно слово - и я за себя не отвечаю.
  - Да ты чего, взбесился?! Отпусти!
  Войник отпустил, но перед этим как следует прижал парня коленом, так, что тот застонал. А сам, оторвав от рубахи кусок, стал аккуратно отмывать раненого от засохшей крови. Это было сделать необходимо, чтобы хотя бы понять, насколько сильны повреждения. Тот по-прежнему был без сознания.
  Кровь сухой коркой покрыла все тело друга, лица за ней видно вообще не было, а волосы слиплись в ком, с которым Дар решил повременить, памятуя о том, как трепетно Яр относился к своей шевелюре: даже если придется отрезать, пусть он сам сначала убедится в этом. После того, как войник отмыл друга (Велимира целомудренно отвернулась), то обнаружилось, что у того много не особо страшных порезов, в общем-то не сильно угрожавших его жизни. Гораздо сильнее Дарена напугало несколько переломанных пальцев, на одном из которых отсутствовала одна фаланга, и глубокая рана на спине, начинавшаяся на плече и заканчивающаяся около поясницы. Из нее по-прежнему шла кровь: уже как-то лениво, безразлично.
  - Иголка у кого-нибудь есть?
  - Д-да... - девушка судорожно стала рыться в собственной сумке и вскоре вытащила обещанное, но потом с сомнением оглянулась: - а ты уверен, что...
  - А что ты можешь предложить? - со злостью перебил ее Дар.
  "Добить, чтоб не мучился" - с досадой подумал Ждан, поднимаясь и потирая челюсть: уже второй раз получает от этого!
  Веля протянула войнику иголку с ниткой и снова отвернулась.
  Наступила напряженная тишина, нарушаемая лишь обиженным сопением Ждана да треском горящего дома неподалеку.
  - А если он очнется? - шепотом рискнула поинтересоваться Велимира.
  Парень пожал плечами.
  - Не знаю.
  Веля передернула плечами: в детстве ей мама рассказывала о том, как она была сестрой милосердия в военном лагере. Но тогда все ужасы были, если не приемлемы, то более менее понятны - война ведь. А сейчас, сейчас же нет никакой войны? Как же такое может происходить?
  Ждан, видимо догадавшийся о последних ее мыслях (а, может, она просто произнесла их вслух), мрачно усмехнулся:
  - Уродов хватает и в мирное время.
  Девушка обхватила колени руками и не стала больше ничего говорить вплоть до тихого Даренова:
  - Все. Можешь взять.
  Потом вытер руки о траву и остатками рубахи крепко забинтовал раненого.
  - Надо двигаться дальше, - Дар вытер пот со лба: сам он сейчас выглядел так, будто его штопали, даже побледнел, хотя Ждану казалось - больше уже некуда.
  Веля оглянулась на собирающего вещи войникка, но ничего говорить не стала: лишь вздохнула и, подойдя к нему и положив на его ладонь артефакт, поблескивающий ярко-голубым светом, сжала ее.
  Жданова же чаша терпения переполнилась:
  - Как мы его повезем? Ты об этом подумал?
  - Подумал, - устало отмахнулся Дарен, - мой увезет двоих. Дай еще веревки.
  Ждан глухо застонал, но еще один моток подал, предупредив:
  - Последний.
  Конь, до этого мирно жующий травку, посмотрел на приближающегося хозяина.
  - Броня, - тихо сказал войник, почесал ему гриву и что-то тихо зашептал в конское ухо.
  Ждан фыркнул и отвернулся, а Веля, завороженная, продолжала наблюдать за тем, как конь, двигая ноздрями, оседал на колени.
  - Смотри...
  Парень в этот момент тоже обернулся и не поверил своим глазам.
  - Да это дьябол какой-то, а не конь, - пробормотал он, - или наш общий знакомый - чаровник.
  - Нет, - Велимира покачала головой, - он не чаровник.
  - Значит, скотинку чародейскую прикупил, - хмыкнул Ждан, наблюдая за тем, как войник привязывает к себе раненого, на котором уже была Дарова запасная одежда.
  - Глупости говоришь, - фыркнула девушка и шутливо стукнула парня по руке, - таких зверюшек не бывает.
  - Ну, этот же у нас весь такой из себя особенный, - едко продолжил белобрысый и погромче, чтобы и Дарену было слышно, - где-то нашел. Единственного в мире зачарованного коня.
  Дар на подколки не реагировал. Он, казалось, вообще не замечал ничего и никого вокруг себя, кроме своего товарища, о котором ни Веля, ни Ждан ровным счетом ничего не знали.
  Переглянувшись, парень с девушкой сели на лошадку, и Ждан направил ее вслед за Бронием. Флегматичная Сташа недовольно повела боками, но все-таки послушно пошла за виднеющимся впереди черным хвостом коня.
  Так они и ехали до вечера: молчали и думали, думали и молчали. Ждан о том, во что он все-таки вляпался, Велимира - почему-то о маме, а у Дарена в голове вертелась лишь одна мысль: достать Карстера и убить. А потом воскресить и снова убить...
  Спешились они только тогда, когда Ждан услышал невдалеке ручей. Солнце уже клонилось к горизонту, и до его захода оставалось чуть более полпобега. Когда Веля тихо попросила войника остановиться, тот даже и не стал препираться: молча, придерживаясь за крепления седла, слез с коня и стал отвязывать свою бесценную ношу. Потом так же молча сел и уставился в одну точку.
  Девушка все никак не могла понять, что с ним происходит, а потом хлопнула себя по лбу: вот курица безмозглая! Он же изменил свой Путь. Просто взял и заплел на собственной Нити еще один узелок, что под силу только Богам... или тем, кто носит этот камень.
  Веля послала Ждана за валежником, а сама ушла набирать воды и насобирать немного лечебных травок. Когда вернулась - огонь уже весело потрескивал, а Дарен, бледный как сама смерть, раздевал друга. Девушка быстро поставила собственный котелок на огонь, бросила в него собранные травы, подлетела к Дарену и заглянула в глаза:
  - Давай я сделаю.
  Войник бросил на нее мрачный взгляд и, неожиданно даже для самого себя, огрызнулся:
  - Думаешь, я сам не в состоянии?
  - Думаю, - тихо ответила Веля, - а я могу помочь.
  Она явно намекала на свой дар, и Дарен окончательно разозлился:
  - А почему не сказала раньше?
  "Раньше ты не готов был услышать, - грустно подумала Веля, - но чего уж теперь..."
  Дар с пару пылинок смотрел на горящую решимостью девушку, а потом, прикрыв глаза, вздохнул:
  - Хорошо. Делай.
  Велимира кивнула и пошла к Сташе - рвать собственное платье на ленты.
  - Не жалко? - от костра осведомился невозмутимый внешне Ждан.
  - Нет.
  Парень пожал плечами, но продолжать разговор не стал.
  Веля терпеливо дождалась, пока закипит вода, потом разлила ее по кружкам, а оставшееся отнесла к раненому. Аккуратно раздела до пояса, потом, приложив немалую силу, перевернула... Все тело было "разрисовано" росчерками ножа - мелкими, но глубокими ранками: какие-то уже начали подживать, какие-то воспалились, но хуже всего был рана, тянувшаяся вдоль спины - от плеча до поясницы: даже не смотря на то, что Дарен аккуратно сделал шов, максимально подтянув края раны друг к другу, выглядело это все равно жутко. У девушки снова начались спазмы в желудке, но она сдержалась.
  - Могло быть и хуже, - вздохнул Дарен за ее спиной.
  - Куда уж хуже, - пробормотала Велимира, смачивая кусок ткани в травяном наваре, - живого места не осталось, бедный...
  Когда ткань остыла, девушка аккуратно стала заворачивать в нее бывшего пленника. Лоб его был горячий, и как только мокрая ткань коснулась его, раненый глухо застонал.
  - Плохо...
  Дарен, неотрывно наблюдающий за ее действиями, дернул щекой:
  - Насколько плохо?
  - У него жар, - запинаясь, проговорила девушка, - и такие раны... я очень постараюсь, но я никогда еще не лечила таких...
  - Я... - войник прикрыл глаза и максимально спокойно произнес: - я могу чем-нибудь помочь?
  Но девушка, грустно улыбнувшись, лишь покачала головой.
  - Может, ему надо в лазарет? - невинно предложил Ждан, стараясь лишний раз не глядеть в сторону Велимиры.
  - Какой ты умный, - ядовито отозвался войник, - здесь, среди леса, наверное, полно лазаретов, а уж добрые лекари вообще пасутся сотнями!
  Веля вздохнула: опять начинается... Если у Дара плохое настроение, вскоре оно становится таким у всех.
  - Не ругайтесь.
  Мужчины лишь фыркнули в ответ.
  После путники поели каши, наскоро сготовленной девушкой, и под ее же жестким надзором выпили горьковатый настой, который, по ее словам, придал бы всем им силы. На самом деле, нужен он был лишь Дарену, но сказать ему сейчас, насколько он слаб, да еще при Ждане... Нет, спасибо не надо. Пусть сам свою гордыню усмиряет. Свою же собственную кружку Веля незаметно перелила во флягу, чтобы, когда раненый очнется, помочь ему прийти в норму, и, кажется, никто этого не заметил.
  Лицо Даренова друга тоже было изранено, но одну руку все же пришлось положить ему на лоб: так было надо. Вторая покоилась на груди. Девушка закрыла глаза и сосредоточилась: от виска к кистям рук вместе с кровью потекло то, что чаровники называли кошачьей силой, а потом обратно - от рук к виску. Здравый смысл подсказывал, что нельзя так напрягать собственный организм: силы иссякнут, и останется юной чаровнице до конца века ходить кошкой...
  Веля тихонько застонала: больно-то как! Где он вообще выискал эту ледяную гору с прикованными к ней людьми? И лес этот, засыпанный снегом...
  - Терпи, терпи, - уговаривала себя саму девушка, - ты справишься.
  Сама она в этом уверена не была: боль затмевала все чувства, хотелось кричать в голос, но - нельзя. Иначе все догадаются, а этого допустить она не могла. Велимира усилием воли сцепила зубы и стала напевать какой-то дурацкий мотивчик детской песенки, только чтобы не застонать.
  
  Ждан заснул сразу же, а Дарен еще долго смотрел на полную луну сквозь деревья и слушал тихое мурлыкание Велимиры, сидящей рядом с Яромиром. Потом образ девушки слился с образом кошки Зорьки в лазарете Приграничья, и войник наконец-то провалился в сон.
  ***
  На следующее утро Дар проснулся первым. Подошел к другу, но, к его удивлению, ухудшения не заметил: наоборот, дыхание выровнялось, а жар почти отступил. Войник удивленно поднял взгляд, и только тут обнаружил лежащую прямо на траве, рядом с Яром, Велимиру. Тут уж понимать ничего не требовалось, ибо все и так было понятно. Небось, так и не спала всю ночь, дура-девка.
  Дарен аккуратно поднял ее на руки и переложил на собственный плащ, а потом вернулся к другу. Пару волн смотрел, после чего, растолкав Ждана и цыкнув на его громкое: "Доброе утра-а!..", пошел на ручей набрать воды.
  Но когда он вернулся, то чуть не выронил котелок из рук: Яромир, открыв глаза, молча крутил ими, пытаясь рассмотреть поляну.
  - Дар... - пересохшее горло отказывалось выдавать хоть какие-то звуки.
  Войник молча наполнил кружку холодной водой и, поднеся ее к губам друга, помог сделать несколько глотков.
  - Дарен... лысый дьябол! - удивление во взгляде утроилось, - это... действительно ты?
  Снова несколько глотков.
  - До дьябола мне еще далеко, - заметил войник и тут же добавил: - это действительно я. Помолчи. Пей лучше.
  Но друг, как всегда, ничего не слушал. Будто снова ожили все те годы, которые только и приносили свет в тьму, окружавшую войника последние несколько лет. Яр наверное подумал о том же, потому что хрипло сказал:
  - Я думал, ты погиб.
  - Я тоже.
  Дар уже понадеялся, что молчание воцарилось надолго, однако надеждам его не суждено было сбыться.
  - У тебя новый шрам, - Яромир попытался улыбнуться.
  - Не беспокойся, у тебя тоже скоро появятся, - "успокоил" его Дарен, - один хребет чего стоит.
  Ждан сидел в сторонке и делал вид, что не замечает их обоих, но получалось плохо. Интересно же все-таки. Да и Веля проснулась. И безотрывочно смотрела на двух войников.
  Яр первым заметил ее взгляд, а потом с запинкой выговорил:
  - Я видел тебя... во сне. Это же был сон?
  Девушка подошла чуть ближе. Выглядела она неважно: под глазами залегли темные круги, а кожа как-то посерела. Правда, в душе она ликовала: у нее все-таки получилось! И в таком случае уж точно плевать на откат. Потерпит, не переломится.
  - Да, сон, - мягко улыбнулась она, - просто сон.
  - Мое имя - Яромир, - прикрыв глаза, тихо представился раненый.
  Девушка ответила так же тихо:
  - Велимира.
  Бывший пленник еще с волну смотрел на нее, будто силясь что вспомнить, но потом его лицо расслабилось, и Яр твердо сказал:
  - Спасибо.
  Больше этим днем они не говорили.
  Путники решили пока никуда не двигаться, хотя, к удивлению Дарена, края раны начали подтягиваться друг к другу, заживая. Даже зависть взяла: неужели, все это - Веля?
  День прошел как-то сумбурно. Яромир с Велей, истощенные, почти все время спали, а Ждан с Дареном ушли стрелять обед и ужин, готовить которые, к слову, пришлось им же. Зато, когда над поляной поплыл запах жареного мяса, никого, кроме Яромира, упрашивать не пришлось. Последнего накормили насильно.
  После ужина Дарен подсел к задумавшейся девушке. Немного помолчал, а потом все-таки сказал:
  - Я вчера был слишком груб с тобой. Прости.
  - Уже простила, - вздохнула Веля.
  - Мы с Яромиром твои должники.
  Девушка, не зная, как реагировать на такое поведение спутника, молчала. Потом кашлянула и все-таки сказала:
  - Если я сегодня посижу с ним ночью, завтра сможем отправиться в путь.
  - Не надо. Побереги себя, - Дарен вдруг улыбнулся, а потом пошел обратно к костру.
  
  Но поберечь себя у Вели не вышло. Полночи она ворочалась: сон никак не шел. Потом, раздосадовано вздохнув, пошла посмотреть на бывшего пленника. К удивлению и смущению девушки, тот тоже бодрствовал.
  - Ой. А ты почему не спишь?
  - Ночь красивая.
  Велимира немного смутилась, но потом все-таки повернулась:
  - Тебе силы надо восстанавливать.
  Яромир аккуратно повернул голову к ней:
  - Давай поговорим?
  - О чем?
  - Просто поговорим.
  Девушка снова почему-то покраснела (ну ведь не потому же, что даже в таком состоянии Яромир был очень красив?), но все же тихо ответила:
  - Хорошо, - а затем быстро добавила: - но только если совместим разговоры с лечением.
  - Можно было и не спрашивать. Знаешь, я был бы очень признателен, если ты объяснила мне... Как ты это делаешь? Я до сих пор не встречал чаровника, который умел бы... не только калечить людей.
  - Встречал, да только не понял, - улыбнулась Веля, - их было несколько в каждом военном госпитале. А ты ведь воевал.
  Яромир кивнул, а потом задумчиво спросил:
  - Почему же тогда другие чаровники... - он поморщился, - те, которые обычные, почему они никогда не участвуют в военных действиях?
  - Участвуют, но только конченные фанатики. Трусы, потому что, - злобно буркнула обычно вежливая девушка, - забыли, что за Дар нельзя платить чужой болью. А себя жалко.
  - А вы? Чем платите вы?
  Но тут девушка нахмурилась и, промямлив что-то несуразное, поспешила переменить тему, одновременно делая какое-то движение руками, отчего гноящаяся рана вдоль лба почти перестала болеть. Яр тут же сделал себе заметку на будущее: больше этого аспекта в разговорах не касаться, но и не выпускать его из головы.
  В общем, слово за слово, да так они и проболтали всю ночь и утро, вплоть до пробуждения Ждана с Дареном. Последний проснулся первым, и потому увидел это представление тоже первым.
  Веля, сидя по-восточному, ожесточенно жестикулировала одной рукой, а второй оперлась о землю. Яромир, к удивлению Дара, не только слушал ее, но и улыбался. А потом, заметив войника и покачав головой громкое Велино с упреком: "Яромир!", сел.
  Дарен же не мог поверить своим глазам. Это было какое-то неестественное волшебство.
  - Закрой рот, муха влетит, - посоветовал уже успевший встать, и теперь усердно зевающий Ждан.
  И все рассмеялись. Хохотали до колик, пока Велимира не заметила отсутствие зеленоватого амулета на груди Дарена. Лицо ее тут же побледнело.
  - Где он?
  - Кто? - голоса мужчин слились воедино.
  - Камень!
  Дар удивленно пощупал грудь рукой, а потом, облегченно вздохнув и махнув рукой, ответил:
  - В сумке.
  - Одень его!
  - Зачем?
  - Дарен, одень немедленно, - забеспокоилась девушка.
  Войник сложил руки на груди.
  - Так. Есть то, о чем я не знаю?
  - Есть то, о чем тебе знать не надо, - нервно отозвалась та, как-то странно глядя на него.
  Ждан изумленно поглядел на чаровницу: Веля была настолько испугана, что, казалось, сейчас сама бросится на войника.
  - Нет уж, - хмуро ответил Дар, - либо ты мне сейчас говоришь все, либо я его вообще выкину.
  - Чтобы потом тебя по нему выследили и всех нас убили?!
  Они стояли друг напротив друга и мерили друг друга взглядами: Веля - испуганным, и Дарен - изучающим.
  - Стоп, - вмешался Яромир, о котором все забыли, - что происходит? Какой камень?
  И тут Дар не выдержал:
  - Тот самый, из-за которого тебя так разукрасили! Эта девчонка все знала!
  - Неправда!.. - Велимира опешила от такого наступления.
  - Неправда, значит? - вкрадчиво спросил войник, подходя ближе, потом ткнул в шрам на скуле: - это, может быть, тоже неправда? Или это? - палец переместился на Яромира.
  - Ты был выбран Осенью!
  - Да какой, к дьяболу, осенью?! Что ты мне лапшу на уши вешаешь?
  - Я?..
  Веля даже всхлипнула от такой несправедливости - и побежала в лес.
  Яромир проводил ее взглядом, а потом стал медленно подниматься на ноги.
  - Ты сдурел? - мрачно поинтересовался Дарен.
  Друг повернулся (войник какое-то мгновение, не мог понять его выражение глаз), а потом тихо сказал:
  - Зря ты так.
  И медленно побрел вслед за девушкой.
  Дар ругнулся и направился за ним.
  Ну почему в этом мире все не может быть так, как надо?..
  Естественно, ему еще и извиняться пришлось.
  
  А вечером, когда все уже поели и просто сидели у костра, Ждан угрюмо проговорил:
  - И что мы теперь делать будем?
  Сначала все молчали, а потом Веля рискнула спросить:
  - В смысле?
  - В смысле: куда направимся?
  Все почему-то посмотрели на Дарена. Тот пожал плечами:
  - Не знаю. Можно в город. Хотя меня наверняка сейчас ищут.
  Снова наступило молчание. В высокой траве стрекотали цикады, на корнях деревьев зажигались зеленоватые червячки-светлячки. Тихо шуршала около речки ковыль, да раздавалось фырканье лошадей, привязанных неподалеку.
  - Это все из-за этого камня? - вдруг спросил Яромир, два побега назад расставшийся с большей частью своих волос во время их мойки и пребывавший на данный момент не в самом лучшем расположении духа.
  - Не только, - Дар в упор посмотрел на друга, - еще я - государственный преступник, временно реабилитированный здронновец, проваливший важное краллево задание.
  Яромир в изумлении молчал с несколько пылинок, а потом с трудом выговорил:
  - Много же я пропустил... Расскажешь?
  - Как-нибудь в другой раз.
  Войник вздохнул и зачем-то отошел к лошадям, а после подал другу тот самый мешок с перевязью, который они успели стащить из временного убежища Карстера.
  - О! - радостно воскликнул шатренец, - мои вещи! Когда ты успел? А то я думал - придется самому этого врыхиного сына откапывать, чтобы яйца оторвать, ой прости, Вель.
  Девушка покраснела и хмуро поглядела на виноватое лицо Яромира.
  - "Вель"? - недовольно проворчал Ждан, - как у вас все быстро развивается...
  Но его реплика осталась незамеченной.
  - Да, Яр, - Дарен вдруг задумчиво поглядел на второй короткий меч, - я все хотел спросить... Ты же вроде как владел лишь одним мечом? Да и, насколько я помню, ты был отличным лучником.
  - А, - тот отмахнулся, - долгая история. Если вкратце, то когда ты меня той бабке оставил, я достаточно быстро поправился, но правая рука продолжала висеть плетью, и ни один лекарь ничего сделать не смог. Тогда я пошел разрабатывать левую, ибо негоже воину так вляпываться. Когда закончил - мы уже успели проиграть войну...
  - Выиграть, - поправил Ждан и тут же поежился под стальными взглядами Дара и Яромира.
  - Это с какой стороны посмотреть, - медленно проговорил последний, - мы там столько наших ребят положили, что впору эту войну проигранной считать. Впрочем, это к делу не относится. - Он снова повернулся к другу. - Потом мне подсказали найти одного монаха-отшельника с Яцира. После разговора с ним к правой реке вернулась подвижность. Вот как-то так... А лук я и сейчас больше люблю. Просто Картор (или как его там?) все-таки уже сбагрил их куда-то. А мечи я вообще продавать вез. И за лук я ему яй... в общем, останется все-таки этот господин евнухом. Кстати, кто он? Вы знакомы? - Яромир закончил свой монолог, длине которого удивился даже Дарен, и перевел на него взгляд.
  - Знакомы. К сожалению. И пока ты будешь разделываться с, - он покосился на молчавшую Велимиру, - тем, с чем хотел, я, пожалуй, не откажу себе в чести побеседовать с сим, как ты выразился, господином.
  - Значит, он сбежал целым и невредимым?
  - Угу.
  - Пакости ждать надо в скором времени, - заключил Яр и вдруг спросил: - а что ему, собственно, нужно?
  Войник смерил друга таким мрачным взглядом, что тот сам догадался, быстро взглянув на артефакт Анрода.
  - Чем он так ценен?
  - Якобы судьбы исправляет, - пожал плечами Дар, - за ним сейчас охотятся все, кому не лень, включая правящую верхушку соседних стран.
  Яромир присвистнул.
  - Попал ты, брат.
  - Сам знаю, - угрюмо отозвался войник, - и, судя по всему, вас за собой тяну. Ты к этим мясникам как ухитрился попасть?
  - Без понятия. Опоили какой-то дрянью, - он поморщился и аккуратно лег на траву, - последнее, что помню - напивался в какой-то сомнительной компании.
  Ждан хмыкнул, Веля тяжело вздохнула.
  - Что делал? - недоверчиво переспросил Дарен, знавший друга: тот вообще старался особо спиртным не баловаться.
  Но Яромир был невозмутим:
  - Напивался. Медленно и со вкусом.
  - Из-за чего? - встрял Ждан.
  - А тебя это касается? - уточнил Яр, которому парень по непонятным причинам сразу не понравился, но потом вздохнул и нехотя ответил: - отец не пустил меня домой.
  Дарен помрачнел еще больше:
  - Я встречался с твоим отцом в Шатре.
  - И? - нарочито лениво поинтересовался Яромир.
  - Тебе дословно?
  - Понятно, - помрачнел шатренец.
  Дар деликатно помолчал, а потом все-таки добавил:
  - Собственно, о тебе я узнал от Болеслава.
  Яромир кивнул и, помедлив, тихо спросил:
  - Как брат?
  Войник улыбнулся:
  - Держится. Старается переносить все тяготы княжича... Хороший мальчишка растет. На тебя похож.
  Яр грустно усмехнулся:
  - Скорее, на самого князя. Я же сбежал тогда, во время войны. В голове тогда был ветер, да предсказание... Ну да я не о том сейчас. А вот отец не простил. Я же обещал ему никогда не прогибаться под заросских правителей, - он помедлил, а потом все-таки продолжил: - Когда вернулся тогда, после ранения, батюшка с порога мне заявил, что калеки ему в доме не нужны, а его сын умер два года назад, когда началась последняя война с Корином. Даже с матерью повидаться не дал, - Яромир снова замолчал, слушая потрескивание огня, и все же тихо сказал: - этого я ему не прощу.
  Веля тихо сидела около него, поджав коленки и положив на них подбородок. На душе было тоскливо и сыро: будто это она виновата во всех бедах сидящих вокруг нее людей.
  Ждан ковырялся палкой в золе, искоса поглядывая на них; парень вообще полдня ходил, как пришибленный. А все дело было в том, что Яромир по совершенно непонятным причинам взял на себя негласную опеку над девушкой. Чем, естественно, сильно потревожил болезненное самолюбие Ждана, уже успевшего "застолбить" это место. Шатренец был не в курсе, и роль старшего брата уступать явно не собирался. Велимира же, тоже заметившая перемены в друге, обретенном в белобрысом легкомысленном войнике-недоучке, была пока не осведомлена, что все это из-за нее, а потому, как будто назло Ждану, жалась ближе к его сопернику.
  Если бы ее спросил кто, какого лысого дьябола она так открыто симпатизирует абсолютно незнакомому мужчине, да еще и совершенно ей не подходящему на роль собеседника, хотя бы из-за запредельной разности сословий, девушка, наверное, и сама бы не смогла ответить.
  А Ждан тихо бесился. Ему с первого взгляда не понравился этот заносчивый княжич-отщепенец, строивший из себя то ли свойского парня, то ли просто надсмехающийся над всеми, кроме, разумеется, Дарена.
  "Два сапога - пара" - мрачно подумал парень, а вслух мрачно поинтересовался:
  - Из-за чего сбежал? - и юная чаровница впервые уловила в невинном вопросе какую-то подлую подоплеку, но пока не могла понять, какую.
  - Раз сбежал, значит, были на то причины.
  Больше к нему с расспросами приставать не стали, да и вообще разговор стих, пока шатренец вновь не заговорил:
  - А знаете, так даже лучше. Я даже в какой-то степени рад, что все так вышло.
  - Но ты же снова владеешь правой рукой? - переспросила девушка невпопад, глядя на огонь.
  Яромир лишь криво усмехнулся, поглядев на свои замотанные бинтами руки. Пальцы уже почти не болели, но лишь благодаря юной чаровнице, сидящей рядом.
  Небо раскинуло звездную сеть и изредка подмигивало зазевавшимся путникам: мол, уже спать пора, гости дорогие ночи.
  - Значит, ты - сын одного из князей Шатры? - задумчиво протянул вдруг Ждан, и Веля тревожно встрепенулась, - тогда какого дьябола ты сидишь около одного костра с таким отребьем, как мы? Не противно?
  - Ждан! - шикнула на него девушка.
  Дар приподнял брови, ожидая то ли реакции друга, даже не поднявшего взгляд, то ли продолжения реплики белобрысого. К слову, последнего уже понесло.
  - Может быть, ты чувствуешь нечто вроде благодарности? Ну или там не знаю, что обычно чувствуют ваши высочества в подобных ситуациях? Так вот знай: нам твоя благодарность нужна, как лучнику - конский навоз в колчане!
  На несколько мгновений воцарилось потрясенное молчание. Ждан, красный, как рак, со злостью смотрел на этого великокняжеского зеленоглазого блондина, Веля испуганно вжимала голову в плечи, а Дарен продолжал чистить свой меч, как будто ничего не произошло.
  - Все сказал? - спокойно поинтересовался Яромир.
  Парень промолчал, продолжая смотреть на шатренца, как на врага всех народов.
  - Вот и хорошо. А теперь ты послушаешь меня, - он медленно встал, и, пожалуй, только тих пискнувшей девушке было известно, чего ему стоило сохранить на лице невозмутимость, - так вот: я действительно благодарен вам всем за спасение и, уж извини, не привык в качестве этой благодарности каждому лизать зад. А если тебя что не устраивает - катись на все четыре, и хрена с два будет тебя кто держать.
  Наступило молчание.
  - Все. Хватит, - девушка, тут же этим воспользовавшись, встала и указала на Ждана, - ты сейчас же прекращаешь глупить; ты, - пальчик переметнулся на шатренца, дрогнул, но истинное смущение девушки только этим и выразилось, - ты перестаешь геройствовать, - теперь настала очередь Яромира мрачнеть: он совсем забыл об одном не совсем приятном факте его быстрой поправки.
  - А как же я? - невозмутимо поинтересовался Дар со своего насеста.
  Веля вздохнула:
  - Ложись спать, Дарен.
  - И где бы мы были без твоих советов-приказов? - желчно осведомился Ждан, но, впрочем, так тихо, чтобы девушка ненароком не услышала.
  Зато услышал Дар. И тут же в сотый раз подумал о том, что все беды в этом мире все-таки из-за баб.
  
  И уже потом, когда Ждан с Велимирой заснули, разговор между друзьями продолжился. Яр кивнул на спящих:
  - Ты им доверяешь?
  Дарен пожал плечами:
  - Не знаю. Наверное. Мальчишка сбежал из Пограничья, а годом раньше я случайно оказался между ним и теми, кто хотел набить ему морду. Девушка... - он на пылинку запнулся, - я толком не знаю, зачем она с упрямством козы идет за мной. Чаровники - народ темный. Доверие... Знаешь, почему-то я не жду от них ножа в спину. Так, что...
  Он замолк.
  - Понятно, - шатренец улыбнулся, отчего снова дернуло сильно израненное лицо, - а мне она понравилась.
  - Я заметил.
  Взгляд Яромира стал каким-то прозрачным и отчужденным.
  - Она похожа на... А, впрочем, неважно.
  - Еще успеет нагрешить, - ответил Дарен (к слову ничуть не обиженный тем, что друг не закончил своего объяснения), и, поглядев на спящую Велимиру, добавил: - не морочь ей голову, Яр. Маленькая слишком.
  - О чем ты? - всерьез изумился друг, - ее же невозможно любить... как женщину. Да и не думал ли ты, что во мне вдруг ожили сказки о любви с первого взгляда?
  Честно говоря, Дарен так и подумал, но сейчас на прямой вопрос промолчал. Яромир улыбнулся - солнечно и ясно:
  - Она просто теплый огонек свечи, который надо сберечь. И я это сделаю.
  Дар фыркнул:
  - Смотри, не перетрудись. И с белобрысым в драку не ввязывайся.
  - Он, что, так хорош? - с сомнением предположил шатренец, покосившись на Ждана.
  - Да нет. Это я в твоих силах не сомневаюсь: прибьешь случайно, что я потом с трупом буду делать?
  Яр снова усмехнулся, но лишь для того, чтобы войник ничего не заметил: он, кажется, уже догадался, что его лечение стоит девушке не только бессонных ночей... Но не рассказывать же Дарену о том, что слабый ребенок все это время испытывает его боль и делит ее с ним, и только потому сам Яр сейчас не катается по траве, сцепив зубы? Шатренец чувствовал себя предателем, но рассказать сейчас все - значило еще больше предать девушку, невольно доверившую свой самый страшный секрет незнакомцу, да и Дара подставить.
  - А что ты думаешь о том, чтобы рассказать мне, как ты... хм, оказался в такой заднице?
  Дар немного помолчал, а потом поинтересовался:
  - Тебе так хочется это услышать?
  - Было бы неплохо. А то мало ли...
  - Боишься связываться? - невесело усмехнулся Дарен.
  - Хочу знать, каких твоих "друзей" надо привечать, а каких крошить в капусту, - серьезно ответил Яромир.
  Дар помолчал, потом поставил на огонь кружку с земляничными листьями и угрюмо сказал:
  - Не осталось у меня друзей, Яр. Ты да Сагин. А остальные... Нет их.
  - Все погибли?.. - нахмурился друг.
  - Да нет, почему. Просто оказалось, что им есть, чем дорожить, а мне - нет: когда решался вопрос, отправлять меня в ссылку или нет, то никто и слова не сказал.
  - Слабовольные предатели!
  - Не скажи. У них есть семьи, до которых очень легко добраться. Кому рисковать-то хочется?
  - Если бы я был там...
  - То что? Одно твое слово ничего не значило бы. Если и кралль, которому я зад прикрыл во время того похода, ты помнишь, какого, если и кралль не заступился, то ты-то что...
  - А ты совершил такое тягостное преступление?
  - Убил человека.
  - Кого?
  - Сына старосты в деревне...
  - И тебя за это - в Здронн?! - от изумления Яромир даже сел, отчего рану на спине дернуло, и тот болезненно поморщился.
  Войник скривился от невеселых воспоминаний.
  - Нет, не только за это. Аккуратней, Яр. Ты и так сказочным образом вылечился. Я вообще не понимаю, как этой девчонке удалось сделать то, что она с тобой сделала.
  - А это совсем ненормально? - встревожился тот.
  - Не знаю, - пожал плечами Дар, - просто я никогда с таким чародейством не сталкивался. Даже та женщина, которая меня по частям собирала в Приграничье, две недели со мной носилась. Возможно, дело в уровне силы?
  - Веля ни у кого не обучалась... Да и нет этих уровней, как ты выразился.... Тут что-то другое.
  - Может быть, желание? - предположил войник.
  - С чего бы ей так сильно желать вылечить незнакомого ей человека?
  - А кто их, загадочную бабскую душу, знает? - отшутился Дарен, а потом все-таки добавил, уже серьезно: - сдается мне, она просто что-то увидела.
  - Где?
  - А вот этого, брат, я даже предположить не могу. И, если честно, знать не желаю.
  - Почему? - удивился Яр.
  - Однажды она уже тоже кое-что увидела. Давай спать.
  - Давай, - согласился друг, - только сначала ты мне все-таки расскажешь, как в Здронне очутился.
  - Не по собственному желанию - точно. Ты же знаешь о моих странностях, из-за которых я попал в наш отряд смертничков?
  - Знаю, - помрачнел Яромир: он не хотел напоминать другу об этом.
  - А это в продолжение той истории. Глупо вообще все получилось...
  
  Когда Дарен остался один у костра, в лесу вдруг раздались шаги. Войник прислушался и аккуратно вынул меч.
  - Кто здесь?
  Шаги приближались, но Дар почему-то не мог определить их направление, пока прямо за ним не раздался голос:
  - Опусти меч, мальчик.
  Дарен молниеносно повернулся и... наткнулся взглядом на седого старика. Меч тут же сам выпал из его руки: будто какая неведомая сила
  - Кто вы?
  - Странник, просто Странник.
  Войник нахмурился.
  - Как ваше имя?
  - Боюсь, тебе оно ничего не скажет. Присядем?
  Дарен подивился наглости этого старика, но кивнул.
  - Я пришел дать тебе совет, мальчик.
  - Вы считаете, я в нем нуждаюсь?
  - Еще как, - старик улыбнулся и без спроса отпил из Даровой кружки, - ты уж не серчай на меня, стар я стал. Уже много лет по земле хожу, а на Дорогу все выбрести не могу... Ну да это к делу не относится.
  Он немного помолчал, Дар не стал его торопить.
  - Ты знай, вот что. Путник из тебя будет никудышный, а Странник - и того хуже. И все камешек твой, - он кивнул на грудь войника, и тот снова насторожился, - не, ты не пужайся, мне он ни к чему, а вот другие могут и позариться.
  - На что вы намекаете? - нахмурился Дарен.
  - Я? Ни на что, - старик снова улыбнулся, - будь осторожен, когда линии на твоих ладонях сотрутся, - он показал свои гладкие-гладкие, без единой впадины, - не путай себя ни со Странниками, ни с Путниками: у тебя другая судьба. И не пытайся артефакт выкинуть.
  - Он правда способен менять направления Нитей? - загорелся войник.
  - Правда, отчего ж ей не быть правдой? Только не каждому дано это.
  - Значит, мне все же дано?
  - Выходит, так, да, - старик хитро смотрел на смобеседника, склонив голову набок.
  - А если его уничтожить?
  - Уничтожить? - Странник призадумался, затих на несколько волн, а затем продолжил: - был бы я рад, если бы ты его уничтожил. Но не мне за тебя принимать решения. Ведь все равно он уже слился с тобой... Что ж мальчик, сделаю я тебе подарок: пусть клеймо чаровника отвратит беду.
  Дарен, окончательно запутавшийся в речах старика, нахмурился:
  - Что вы имеете в виду?
  Но тут старик с неожиданной скоростью вскочил на ноги, и в следующий миг что-то обожгло его в висок. От нестерпимой боли Дар заорал... и проснулся.
  Была тихая лунная ночь.
  Войник дрожащей рукой пощупал висок и тихо выругался: там вспухал свежий ожог.
  
  Утро принесло с собой небывалую жару. Солнце, казалось, задалось целью высушить все, что можно было высушить, а ветер, как назло, снова улетел в какие-то северные страны.
  Яромир заявил, что ему намного лучше, и предложил ехать дальше. Предложение было своевременным и логичным, поэтому все тронулись в путь. Броний, правда, хотел возмутиться по поводу того, что на нем снова будут ехать двое здоровенных мужиков, но быстро смирился, глядя на то, как на жалобно глядящую Сташу взбираются Ждан с Велей.
  - Так значит, мы все-таки в город? - уточнил парень.
  - В город, - кивнул Дарен.
  - Отлично! - просиял Ждан, - а в какой?
  - В Стуковград.
  - А что там есть?
  - Библиотека и куча стражи, - ответил за Дара Яромир.
  Ждан задумался, но потом все же спросил:
  - А зачем нам библиотека со стражей?
  - В первой поищем кое-какую информацию, - уклончиво отозвался Яр, - а от второй скрываться будем.
  - А зачем нам скрываться?
  - Ты еще не понял? - уточнил Яромир иронично, - вообще-то мы все, как бы тебе сказать, государственные преступники, утаивающие важный артефакт, который государство объявило своим.
  - Не только государство, - хмыкнул Дар, доплетая косу, - за ним вообще охотятся все, кому не лень.
  - Значит, прятаться будем не только от стражи... - вздохнула Велимира, которая до последнего пыталась всех отговорить от поездки в город, но на вопрос, почему этого делать не стоит, не смогла дать вразумительного ответа.
  Невозмутимый Яромир подтвердил эти слова кивком, а чаровница вздохнула.
  - Вы идете не тем путем.
  - Всегда можно повернуть обратно, - возразил Яромир, внимательно глядя на девушку.
  - Есть такие дороги, которые назад не ведут, - тихо отозвалась девушка и замолкла.
  Ждан же, зевнув, поинтересовался:
  - А где мы деньги возьмем?
  - Тебя торговать семечками пошлем, - мрачно пообещал Дарен.
  - Не смешно. Если тебе приспичило - сам иди торгуй, - обиделся парень.
  - Не задавай глупых вопросов, и не будешь получать такие же глупые ответы.
  Парень насупился и вполголоса пожалобился Веле:
  - Чем я вам всем не угодил?
  - Почему - всем? - удивилась девушка, - я к тебе всегда хорошо относилась...
  Она сказала это достаточно громко, чтобы едущие впереди тоже услышали. Дарену-то было все равно, а вот Яромир нахмурился: он не любил соперников, и не важно каких - по любовным ли похождениям, или по братской защите.
  
  Через два побега стало еще хуже: жара достигла своего апогея, и даже тень от деревьев не спасала. Тракт по-прежнему был почти пуст; лишь изредка мимо или навстречу проезжали торговцы и просто путники, которые обращали внимания на четверку с двумя лошадьми не больше, чем, собственно, эта четверка - на них.
  А вот вездесущее солнце было неумолимо. Мужчины уже разделись сверху, и Велимире оставалось лишь молча завидовать и терпеть. Хотя, еще через два побега счет уравнялся: Дарен со своей северной белой кожей ухитрился обгореть до красного цвета, и теперь шипел сквозь зубы ругательства. Веля предложила его подлечить, но войник отказался, мотивируя это тем, что ее силы могут понадобиться скоро, и что на всякую чепуху вроде солнечного ожога их тратить не стоит.
  - А где они могут понадобиться? - удивилась девушка.
  Но Дарен не счел нужным просвещать ее на этот счет. Помимо головы, у него с самого утра жутко чесались ладони. Зуд был столь нетерпим, что войник то и дело снимал свои наладонники и с наслаждением тер руки.
  - Что ты делаешь? - в конце концов не выдержал Яромир.
  - Чешусь, - честно признался Дарен.
  - Покажи.
  - Что?
  - Ладони.
  Он показал.
  - Твою ж...
  Дарен тоже посмотрел. И высказался куда более неприлично.
  - Что там у вас? - заинтересовался подъехавший Ждан.
  - Не твое дело, - поморщился Дарен, быстро одевая наладонники и трогая поводья из-за яровой спины, - не суй свой нос - а то и вовсе без него останешься.
  - Это мы еще посмотрим, - запальчиво ответил обиженный парень.
  - Хочешь проверить? - иронично вопросил Яромир.
  - Хочу!
  Вдруг подул ветер. Да такой сильный, что путникам пришлось прищуриться.
  - Прекратите! - крикнула на них Веля.
  Все дружно посмотрели на нее.
  - Вас пытаются поссорить, - нехотя пояснила девушка.
  - Кто? - Ждан огляделся, - я никого не вижу.
  - Не знаю, - скуксилась Велимира, - по идее чаровник должен был быть в поле зрения, чтобы направленно стравливать людей... - и тут она заметила, что Дарен даже не повернул головы, и нахмурилась: - Дарен, а ты ничего не хочешь объяснить?
  - Ничего, - отрезал войник.
  - Ну и дурак, - снова разозлилась девушка, - я тебе помочь хочу!
  - А я не нуждаюсь в твоей помощи.
  Яромир тронул его за руку:
  - Дар...
  - Потом, - бросил тот, - не до этого сейчас. Поехали быстрее.
  И все действительно поехали быстрее, но с твердой уверенностью, что уж вечером, когда они все доберутся до города, вытрясут из него все подробности.
  Крепостная стена города удивила путников: черная, гладкая, без единого заступа. Будто из единого камня вырезали! Тонкие проемы бойниц вызывали дрожь по телу, темный цвет угнетал: казалось, даже солнце померкло.
  - Во дела! - восхитился Ждан, - что это?
  - Да-а... - только и сказал Дарен, приложив ладонь ко лбу и смотря наверх, - что-то они тут намудрили.
  - Когда ты в прошлый раз был здесь, этого не было? - подозрительно уточнил Яромир из-за его спины.
  - Нет. И знаешь, что самое интересное? - войник кивнул прямо перед собой, - въезд в город был здесь.
  - Может быть, перенесли?
  Но ему никто не спешил отвечать: все, как завороженные, смотрели на загадочную стену. И лишь Веля, до этого просто тихо сидевшая в седле, вдруг началась трястись, как в лихорадке.
  - Что с тобой? - удивился Ждан.
  Девушка подняла голову: в голубых глазах застыло такое отчаяние, что даже Дарена пробрало.
  - Что? - повторил он.
  - Вам... Нам не стоит туда ехать.
  - Это еще почему?
  - От этой стены веет смертью.
  Дарен помрачнел, но все-таки сказал:
  - Поздно. У нас уже нет выбора. За нами следят.
  - Кто?
  - Знал бы я...
  Велимира кивнула:
  - Да, я тоже чувствую... как будто кто-то паутину на затылок прилепил, - пожаловалась она.
  - Значит, все-таки въезжаем в город? - подвел итог Ждан, не обремененный ни чувством общей неправильности происходящего, ни липкой "паутиной" слежки.
  Яромир почесал затылок (после внеплановой стрижки ему постоянно казалось, будто в волосах кто-то копошится), после чего предложил:
  - Может быть, нам стоит поискать вход?
  - Объезд всего города займет оставшееся время до ночи, - Дар покачал головой, - не успеем.
  И тут Велимира обреченно прошептала:
  - Не нужно никуда ехать. Ворота на прежнем месте.
  Ждан поднял брови и тронул поводья, чтобы подъехать поближе.
  - Что за чушь?
  - Ждан, назад, - это уже Дарен, напряженный до предела.
  Но было поздно.
  Раздался тихий скрежет, и в абсолютно монолитной стене действительно появились ворота. Амулет на Дареновой груди под рубашкой так раскалился, что ему стоило огромных усилий сохранить спокойное выражение лица.
  - Добрый вечер, господа. Мы рады приветствовать вас в Чарограде.
  И только тут путники заметили женщину, стоящую на въезде.
  - Чароград? - пробормотал Ждан, - но этот город называется по-другому...
  Женщина повернулась к нему, и путники заметили, что у нее сбрита треть волос, а чуть выше правого виска темнеет клеймо. Чаровница, увидев их реакцию, с улыбкой пояснила:
  - До того как чаровники освободили народ этого города из под гнета кралльских узурпаторов, город действительно назывался по-другому, юноша, - улыбка пропала так же быстро, как и появилась, - но теперь это не имеет значения. Кто-то из вас смог увидеть ворота. Вы можете въезжать.
  Путники тревожно переглянулись. Чаровница сочла нужным пояснить:
  - Простые люди не смогли бы этого сделать. Я хотела бы поговорить с одним из чаровников.
  Веля вжала голову в плечи: ей совсем не хотелось разговаривать с этой женщиной, от которой веяло смертью за тридевять земель. Но тут случилось то, чего никто уж точно не ожидал.
  - Я готов говорить с вами, - Дарен выехал чуть вперед, - но, если это возможно, после въезда в город.
  - Разумеется, - чаровница снова улыбнулась.
  Их пропустили. Но едва ворота захлопнулись за спинами путников, как все тут же почувствовали себя в мышеловке.
  Улицы внешне сильно не изменились: разве что замостили главную, да подлатали крыши домов. Жители города, правда, тут же обратили живейшее внимание на четверку незнакомцев, так что пришлось как можно быстрее скрываться в гостильне. А ближайшая по каким-то причинам не подошла Яромиру с Дареном. На предложение пояснить, шатренец ответил:
  - Будем удирать втихую, с противоположной стороны города.
  - А почему это мы удирать будем? - рассеянно поинтересовался Ждан, разглядывавший дома, мимо которых они ехали.
  - Увидишь.
  Парень, не особо надеявшийся на вразумительный ответ, тут же переключился на другую насущную проблему:
  - Слушай, Вель, - девушка едва заметно поморщилась на "Вель", и это не укрылось от бдительного ока Яромира, который про себя самодовольно улыбнулся, - а у тебя такая же картинка на голове, как у этой страхолюдины?
  - Не знаю, не проверяла, - буркнула Велимира: ей не хотелось продолжать этот разговор.
  - А давай посмотрим? - азартно предложил парень.
  - Не надо.
  - Да ладно, чего тебе, мы же тебе все волосы не будем стричь, - распалялся парень, - только на месте картиночки. Ну, чтобы все видели, что мы тоже крутые... Давай, а?
  - Не надо... - Веля вдруг зажмурилась и затряслась, будто в плаче.
  - Да отвяжись ты от нее! - Яр быстро подхватил девушку под руку. - Ей неприятно, не видишь?
  - Но почему?
  - Потому что здесь все, все - другие, - тихо прошелестела Велимира, - если хоть кто-нибудь узнает, если хоть намекнет, что я...
  - Тшш, - Дарен, непонятно как показавшийся рядом, схватил Велю за руку с другой стороны, - не здесь.
  Чаровница дернулась, но замолчала, хотя ее взгляд, устремленный на войника, не стал радостнее.
  Гостильня на окраине оказалась плохонькой, но Яромир удовлетворенно кивнул: лес подступал вплотную к ней, при определенных обстоятельствах можно было незаметно в нем скрыться. За ползлота им удалось снять комнатку на четверых. Правда, это был так называемый "семейный" номер, и кому-то пришлось бы спать на двухместной кровати. Сначала хотели взять две комнаты, но потом рассудили, что всем вместе явно будет безопаснее.
  - И кто же у нас будет мамулей и папулей? - вопросил Ждан, когда увидел это безобразие.
  - Потом решим, - отмахнулся Яромир, посмотрев на Дара, стягивающего сапоги, - Дарен, а ты разве не пойдешь к той милой леди, которая соизволила нас встретить у ворот?
  - Пойду, - устало отозвался войник, непроизвольно потирая висок, - но сначала высплюсь как следует.
  - Нет, не пойдет! - до этого тихо сидевшая Веля вдруг вскочила и подбежала к двуспальной кровати, на которой устроился Дар, - они его убьют!
  Войник вздохнул.
  - Велимира, сядь.
  Девушка понуро кивнула и села рядом, положив руки на коленки.
  - Что значит - другие?
  Чаровница втянула голову в плечи.
  - Это значит, что они используют свой Дар по-другому.
  - То есть, они делятся на злых и добрых? - вклинился Ждан.
  - Нет, - тихо ответила девушка, - просто они... другие. Я не могу объяснить.
  - Хорошо, потом попробуешь. А теперь внимательно посмотри сюда, - войник повернул голову, чтобы ей было видно свежее "клеймо", - что ты видишь?
  По правде говоря, девушка ничего не видела. И уже готова была об этом сообщить, когда Дарен раздраженным жестом распустил косу и поднял часть волос.
  - Ой... - Веля аккуратно прикоснулась к ожогу пальцами, и Дар зашипел, - тебе больно? Прости.
  - Ну что? Я такой, как ты, или... как они?
  - Ни то, ни другое, - честно призналась девушка.
  - В смысле? - нахмурился войник, - так бывает?
  - Нет, - поникла печами Веля, - но я уже ни в чем не уверена. Дарен, давай обработаем его? Я знаю, как это больно...
  - Потерплю. К тебе тоже во сне этот старик приходил?
  - Нет, - Велимира вздохнула, - ко мне мама приходила.
  - Странно...
  Ждан перевел взгляд с них на Яромира, и спросил:
  - О чем это они?
  Тот лишь плечами пожал.
  - Понятия не имею. Дар, не хочешь нас просветить?..
  - Позже, Яр, - Дарен лег и накрылся пледом: его, кажется, знобило, - дадут мне, в конце концов, поспать?
  - Хорошо, - покладисто кивнул друг, блеснув зелеными глазами, - я тогда пока наведаюсь в городскую библиотеку. По крайней мере, если я смогу что найти...
  - Я - сплю.
  - Ладно-ладно, - проворчал Яромир и встал, - я пошел.
  - Аккуратнее, Яромир!
  Но он уже вышел.
  Велимира села и закрыла лицо руками.
  - Ты чего? - Ждан подсел рядом, - плачешь, что ли?
  - Нет.
  - А чего тогда?
  - Ждан, не трогай меня, пожалуйста.
  Парень насупился, но дальше терзать вопросами девушку не стал.
  А Веля стала смотреть развилки на Нитях. Вдруг где найдется более прочная, чтобы не оборваться под весом четырех судеб, связанных между собой Осенью?
  ***
  Зал был до того мрачный, что даже хмурому Дарену в нем было не по себе. Серые шторы были отдернуты, на дворе стоял солнечный вечер, но свет будто отталкивался окнами: в помещении стоял полумрак. Белые статуи, сиротливо жавшиеся по углам напоминали войнику живых мертвецов, до того темное убранство зала подчеркивало их бледность.
  - Господин?..
  Дарен обернулся.
  - Господин, госпожа и господин Залир готовы Вас принять, - слуга - приземистый горбатый человек неопределенного возраста - подобострастно поклонился, и Дар еще успел заметить, какое у него жуткое лицо: такое же серое и к тому же все в рытвинах.
  Приемная чаровников была убрана немного оригинальнее: красные и бардовые оттенки наводили лишь на одну, всем известную, ассоциацию. Быстро оглядевшись в поисках окна, через которое, вполне возможно, пришлось бы удирать, и не найдя такового, Дарен перевел хмурый взгляд на супружескую чету (а в том, что чаровники были супругами сомневаться не приходилось).
  У мужчины были черные, коротко стриженные волосы и ненормальный блеск ученого-психопата в глазах, рыжеволосую женщину он уже видел. На головах обоих чернели одинаковые татуировки.
  "Вот пропасть, - с досадой подумал Дарен, - надо было спросить у Велимиры, что врать насчет моей картинки..."
  - Дарен, - коротко представился он.
  - Зарема, - наклонила голову женщина, - мой муж...
  - Вернер, - перебил ее чаровник. - Мы рады приветствовать Вас в Чарограде.
  - Садитесь, Дарен, - Зарема с улыбкой людоеда кивнула на кресло, стоящее напротив, - выпейте, расслабьтесь.
  Между ними был небольшой стол, на котом уже стояло три бокала, которые тут же расторопно наполнил тот же слуга со страшным лицом. Войнику такое начало категорически не понравилось. Все это очень смахивало на то, что его банально хотят опоить. Чем? Ядом? Нет, им это не нужно. Тогда - что?
  - Это не кровь? - мрачно пошутил Дар.
  - Что вы, - ненормальный блеск в глазах мужчины усилился, - это лучшее заросское вино. Вам понравится.
  Войник предпринял последнюю попытку выкрутиться:
  - Может быть, сначала о делах? На трезвую голову.
  Как ни странно, но пара переглянулась, после чего Вернер натянуто улыбнулся и сказал:
  - Разумеется. Как вам будет угодно.
  Дарен выжидающе посмотрел на чаровников. Женщина демонстративно отпила из своего бокала и поставила его обратно на столик. Потом невинно поинтересовалась:
  - Почему же Ваша подруга не почтила нас своим присутствием?
  - Она нехорошо себя чувствует, - соврал Дар, склонив голову набок: мол, что, проверять будете?
  - Как плохо, - сочувственно покачала головой Зарема, - может быть, ей стоит прислать нашего лекаря?
  - Благодарю, но не надо.
  - Почему же?
  - Она боится незнакомых людей.
  - Конкретных или всех? - деловито осведомилась чаровница и продолжила: - я не припомню ее. Она не из нашей Академии?
  - Мне это неизвестно.
  Чаровники снова переглянулись, и Вернер чуть заметно кивнул, после чего женщина улыбнулась и перевела тему:
  - Хорошо, давайте тогда погорим о Вас, Дарен. Мне очень интересен Ваш знак. Это не Жизнь и не Смерть. Что он значит?
  - Понятия не имею, - честно ответил Дарен.
  - Кто вас инициировал?
  - Вам это вряд ли что скажет.
  - И все же?
  - Трехсотлетний старик-Странник. Но, думаю, таких много.
  - Вы ошибаетесь, Дарен... ну да ладно. А что же насчет вашего Дара?
  - Ничего. Я только вчера его получил.
  - Это невозможно, - мягко улыбнулся Вернер, - такая сила, как у Вас, может быть только от рождения. И таких чаровников инициируют практически сразу, потому что позже было бы слишком больно.
  - И, тем не менее, это так.
  Возникла пауза, и Дара вдруг резко замучила жажда. Он нахмурился.
  "Что за дьябол?"
  - А давайте выпьем? - предложила вдруг Зарема. - За знакомство.
  Жажда настолько усилилась, что рука войника сама потянулась за бокалом, после чего он выпил все до последней капли под пристальным взглядом чаровников.
  - Еще вина? - предложил Вернер.
  - Нет, спасибо, - с поспешностью отказался Дарен, поняв, что влип, - у вас ко мне больше нет вопросов?
  - Почему же? - откликнулась Зарема.
  - Мы еще о многом хотели с Вами поговорить, - добавил ее муж.
  "А вот теперь хрен ты выберешься, - сказал Дар сам себе, - идиот. Ты просто идиот!"
  После этого последовало еще два побега разговора о всякой чепухе и тонких намеков на то, что выбраться из города практически невозможно. Дарен кивал, поддакивал и старательно делал вид, что не понимает этих намеков, тем временем обдумывая план быстрого побега. Была в этом Чарограде, кажется, одна лазейка... Если только удастся уговорить Велимиру. И еще это вино... Как скоро подействует то, что в него намешали? И вообще, как оно подействует?
  Едва чаровники пожелали проститься, Дар выскочил из комнаты, тут же наткнувшись на слугу, стоявшего за дверьми. Войник мрачно оскалился и схватил его за руку, предупредив:
  - Пойдешь со мной. Пикнешь - убью.
  А уж на улице, приставив кинжал к сморщенному горлу, с рычащими нотками в голосе поинтересовался:
  - Чем меня опоили?
  - Я не знаю...
  Дар надавил лезвием.
  - Чем?
  Человек попытался закричать, и тут же был схвачен за горло.
  - Я тебе голыми руками хребет сломаю. Отвечай!
  Тот дергал ножками и хрипел, Дар даже успел подумать, что чаровники наложили на него какое-нибудь заклятье молчания, но тут, наконец, сквозь хрипы раздалось хоть что-то вразумительное.
  - Не надо, господин!
  Дарен тут же ослабил хватку.
  - Ну?
  - Это был "летучий порошок", господин - прохрипел слуга.
  Войник не знал, что это такое, и поэтому задал следующий резонный вопрос:
  - Как он действует?
  Но тут человек вместо ответа истошно завопил:
  - Кто-нибудь! Лю-уди! Помогите!
  Дарен, ругнувшись, быстро ткнул его ножом под ребра, и когда тот сполз на землю, сплюнул:
  - Падла, - и вытер лезвие об одежду уже мертвеца.
  ***
  Дарен влетел в комнату после заката, когда Велимира уже успела напридумывать себе всякой гадости. Яромир вернулся с побег назад, и, по его словам, даже напал на какой-то след.
  - Наконец-то! - Ждан постарался скрыть за недовольством облегчение, - чего ты так долго?
  Но вместо ответа войник быстро подошел к девушке и, схватив ее за плечи, ледяным голосом поинтересовался, что такое "летучий порошок".
  - Боги, Дарен! - выдохнула девушка и осела на кровать с круглыми от ужаса глазами, - я так и знала! Тебе нельзя было туда идти!
  - Значит, все-таки опоили, - констатировал войник, - сколько у меня времени?
  - Я... я не знаю, - Веля всхлипнула, - смотря на то, сколько ты выпил
  - Бокал вина. Сколько, Веля? - уже напряженнее переспросил он.
  - Три оборота... Может быть, чуть больше...
  Дар кивнул, надевая плащ.
  - Что нам теперь делать?!
  - Линять отсюда, - Яр прошагал к окну и выглянул в него.
  - И быстро, - добавил Дарен.
  Ждан потянулся:
  - Куда?
  - Я нашел след, - Яр посмотрел на Дарена: - нам придется ехать в столицу.
  Дар пожал плечами.
  Веля оторвалась от завязок на кофте и встала между шатренцом и войником:
  - Вы же несерьезно, да? Он же умрет! Нам придется теперь остаться! И зачем вам в столицу? Нам нельзя туда!
  Яромир обнял ее за плечи:
  - Успокойся. Мы хотим уничтожить этот дьяболов артефакт, если он так опасен.
  - Но Дарен!..
  - Ему там помогут.
  - А если мы не успеем?
  - Успеем, - в голосе Яра было столько уверенности и спокойствия, что девушке очень, очень захотелось поверить.
  Но почему-то не получалось...
  - Эта дорога заканчивается тупиком... - пробормотала Веля.
  Ждан, раздраженный тем, что на ночь глядя им придется куда-то пёхать, буркнул:
  - Может, ты нормально объяснишь, что значат все эти твои дороги, Нити и прочая дребедень?
  - Тихо, - вдруг коротко бросил Дар, - кажется... - он замолк.
  - Что? - насторожился Яромир.
   И в следующий миг в дверь постучали.
  - Бежим, - коротко приказал войник и первым выпрыгнул в разбитое окно.
  
  ГЛАВА 9
  
  В памяти млечных рун - смерти и корни.
  В рунах движения зла в миокарде,
  Чтобы его простить - два крыла.
  Нибелунг, это плавит твой воск конвектор -
  Перья крыльев вмерзли в сталь.
  Память в трубы уносит ветром... Улетай! Улетай!
  Веня Дыркин
  
  - Прыгай!
  Веля поглядела вниз и помотала головой, которая как-то подозрительно начинала гудеть. То ли оттого, что до земли было подозрительно далеко, то ли от темноты, которая уже накрыла вязкой пеленой город, то ли от присутствия постороннего чаровника... В дверь продолжали ломиться с похвальным упорством:
  - Открывайте! Мы знаем, что вы здесь!
  Дверь скакала на петлях, как заяц, угодивший в кольцо волчьей стаи, и готова была с волны на волну разлететься на щепки.
  - Прыгай сейчас же! - разозлился Дарен.
  - Мы тебя поймаем, - заверил ее уже и так порядком перепуганный Ждан.
  Яромир недовольно посмотрел на него и припечатал:
  - Уж ты-то поймаешь.
  - Ну не тебе же, бедному и несчастному, - с сарказмом отозвался белобрысый.
  Дар коротко выругался:
  - Если ты сейчас же не прыгнешь, мы уйдем без тебя.
  Но все уговоры уже были лишними. В тот момент, когда войник стал произносить эти слова, дверь все-таки сломалась, раздался треск, и Веля, зажмурив глаза, выскочила из окна.
  Ее, правда, поймали, но не Ждан или Яр, а сам Дарен. Те же были заняты перепалкой.
  - Все, бежим, быстро.
  Вдогонку путникам раздались щелчки и свист, который ни с чем было спутать нельзя.
  - Не останавливаться! - крикнул Дарен, перемахивая через забор.
  Следом за войником сиганул Ждан, Яромир подсадил Велю, потом попытался перелезть сам, но добился лишь того, что на спине разошелся шов, а конечности внезапно онемели. Он попытался пошевелить поочередно рукой, ногой и головой, но ничего не вышло. Проклятые чаровники!
  Шатренец коротко выругался и крикнул:
  - Уходите без меня, я догоню.
  - Даже не выдумывай! - рявкнули по ту сторону голосом Дарена, - в героя поиграть захотелось?!
  - Дурак, - со злобой отозвался тот, - я не могу.
  - Яромир, мать твою! - бесился за забором Дар, - прекрати дурить, залатаем мы тебе спину!
  Яр вздохнул, глядя на приближающиеся огни и буквально кожей чувствуя приближение смерти. Ладно, раз так, попытаемся продать жизнь подороже. Информации они от него не дождутся, пусть хоть на ленточки порежут, не дождутся, сволочи. Одни такие уже пытались. Выдержал же, не сломался, и теперь не сломается.
  - Поздно.
  Сзади в бессильной ярости застонал Дарен, ударил кулаком по дереву Ждан, всхлипнула маленькая чаровница, спасшая ему жизнь...
  От осознания собственной правоты у Яра даже спина перестала болеть, и когда вся толпа стражников во главе с почтенным мэтром чаровником подошли к нему, шатренцем уже владело ледяное спокойствие.
  - О, только один, - разочарованно протянул один из стражников, - а где этот, чернявый? Мэтресса голову оторвет, если его не найдем.
  - Заткнись, Шер, - проворчал пожилой чаровник, освящая лицо Яромира фонарем так близко, что тому приходилось щуриться.
  - А ты не затыкай меня!
  - А то что? - раздалось чуть поодаль, - мэтрессе своей расскажешь?
  - Расскажу, - мрачно ухмыльнувшись, пообещал в темноту Шер.
  - Это если вернешься с добычей, а если нет...
  - Тихо, я сказал, - повысил голос чаровник, - и ты, Шер, успокойся. Найдем мы его.
  - Как? Станем волками и перенюхаем весь окрестный лес?
  - Посмотрел бы я на тебя, - хмыкнул тот же голос из толпы.
  Стражник обернулся и оскалился в ответ:
  - Слышь ты, глас народа, еще одно слово - и будешь до конца жизни бесплодным ходить.
  Голос заткнулся: видно, Шер не просто угрозами бросался.
  - Я же сказал: успокойся. Этот все нам расскажет. Расскажешь ведь? - чаровник повернулся к пленнику.
  Яр оскалился и предельно вежливо сказал:
  - Иди на ....
  - Так, значит... - протянул Шер и, замахнувшись, ударил несговорчивого шатренца в живот.
  - Поаккуратней, - повысил голос чаровник, - не испорть мне объект.
  А тот даже согнуться не мог. Пришлось объяснять господину стражнику, как он не прав, только для того, чтобы боль не прорвалась наружу непотребным стоном.
  Но тот почему-то был не согласен, и сапог с железным наконечником снова пришел в движение.
  - С-сволочь... - прошипел все-таки Яромир.
  От удара скованное заклятьем тело стало падать, Яр еще успел подумать, что наверняка опять на спину упадет, когда забор под ним вдруг стал быстро растворяться, превращаясь в прозрачную субстанцию, в которую благополучно и провалился шатренец, не успевший даже сообразить, что происходит.
  - Получилось! - ахнула счастливая Велимира, когда Дарен резко выдернул его за руки.
  Что это? Счастливое совпадение, что чаровник оказался с той же картинкой-отметиной, что и Веля?..
  - Что... - начал было Яр, но войник лишь цыкнул на него и потащил в сторону леса до которого оставались считанные шаги. Там он его и уложил под разлапистой елью, так, чтобы со стороны гостильни их было не видно. Впрочем, преследователи сигать через забор не спешили: то ли испугались неизвестного чаровника, то ли просто портки побоялись порвать.
  - Как ты это сделала? - уставился на Велю Яромир, слегка растерявшийся от произошедшего.
  Девушка отмахнулась:
  - Не знаю, надо еще эту корку снять...
  - Какую корку? - не поняли все.
  - Ледяную, - объяснила Велимира, водя ладонями над телом шатренца, и чуть неуверенней пояснила: - я так вижу это заклятье.
  - Только быстрее, - поторопил ее Дар, в ноге которого крепко сидел болт, но признаваться в этом сейчас...
  Веля еще с несколько напряженных пылинок сидела с закрытыми глазами, а потом коротко бросила:
  - Все, вставай. Только аккуратно, у тебя, кажется, ребро сломано.
  Яромир, не успевший последовать ее совету, мрачно пообещал забору:
  - Убью.
  - Успеешь еще, - бросил Дар, - идем.
  - Лучше - бежим, - взволнованно отозвался Ждан, увидевший, как все преследователи взлетели над забором. В буквальном смысле слова.
  И они побежали. Ждан - пущенной стрелой: уж что-что, а бегать он умел хорошо, Яромир чуть медленнее: сказывались ранения, Велимира только и успевала ухватиться взглядом за светлое пятно и по совместительству главное достоинство шатренца - волосы. А Дарен отставал: у него начинала кружиться голова, а нога стала предательски подворачиваться уже через полпобега. А до столицы оставалось всего ничего...
  "Нужно обязательно туда добраться, - уговаривал себя Дар, - там информация о том, как и где уничтожить этот проклятый камень, из-за которого и начались все проблемы, там, возможно, мне и смогут помочь, может быть еще не все потеряно"
  Крики за спиной не приближались, но и не смолкали. Одно радовало: с такого расстояния чаровник не мог броситься заклятьем. Ели будто сговорились все хватать путников за все, за что только можно было схватить, Велимире то и дело казалось, что деревья ожили и действительно тянут за ними когтистые лапы, но девушка, шарахаясь от очередной "лапы" лишь твердила себе, что это все глупости, а чаровник просто не смог бы заколдовать весь лес.
  Сколько продолжалась эта безумная гонка в ночи под лунным светом серенькой луны - никто не знал. У Ждана легкие горели огнем, да и он вовсе не был уверен, что бежит в нужную сторону. Яромир все чаще стал останавливаться, сплевывая кровью и ругаясь сквозь зубы: ему было больно, но какой прок будет остальным, если он сейчас во всеуслышанье пожалуется и заявит, что дальше никуда не побежит? Это было бы верхом глупости, которой изгнанный сын одного из князей Шатры никогда особо не страдал. Веля вообще выбилась из сил и скорее шла, чем бежала, все больше оглядываясь назад на Дарена. Самому Дарену было вообще паршивей всех: голова кружилась, тошнило, перед глазами все расплывалось, а позади, хоть уже и немного дальше, по-прежнему раздавался лай собак и крики стражников, прочесывающих лес.
  "Двужильные они все, что ли? - с досадой подумал войник, в очередной раз спотыкаясь и на этот раз упав таки на землю, - чтоб у них все пониже пояса отсохло..."
  - Дарен? - девушка, услышав еле слышный вздох, в отличие от самого Дара, прекрасно поняла его причину.
  И эта причина ей совершенно не нравилась.
  Веля, часто дыша, присела рядом.
  Войник с трудом сфокусировал на ней взгляд и огрызнулся:
  - Иди отсюда, без тебя обойдусь.
  - Но...
  - Я сказал: иди! - он вдруг закашлялся и сплюнул кровью. - Дьябол, это еще что?
  - Это - яд... - тихо ответила девушка, все-таки протягивая ему руку (будто он и вправду мог за нее ухватиться, право слово!).
  - Сказал же: обойдусь и без твоей помощи! - Дар уцепился за ветку, поднялся, аккуратно выпрямился, победно взглянул на Велимиру...
  А в следующий миг рухнул обратно на землю, как подкошенный. Веля закусила губу, чтобы не разреветься (этого еще не хватало!):
  - Ну потерпи, пожалуйста, давай я тебе помогу! Мы обязательно дойдем!
  Войник посмотрел ей в глаза, после чего неожиданно мягко сказал:
  - Ты была права: нам нельзя было идти сюда. Забирай камень - и уходи.
  - Еще чего! - девушка даже разозлилась, - никуда я не пойду! Сначала один геройствует, теперь второй... Вы что, сговорились?
  Дар невесело усмехнулся:
  - Дурочка. У тебя нет выбора...
  - Выбор всегда есть, - возразила Велимира, хватая его руку и запрокидывая себе на плечо, - подымайся сейчас же!
  Дарен тихо выругался: номер не прошел.
  - Да дадут мне хоть умереть спокойно?!
  - И не надейся, - строго оборвала его Веля, - поднимайся и пойдем!
  - Ты же меня даже до вон той сосны не дотащишь.
  - А вот и дотащу!
  Правда, уже через несколько шагов, девушка поняла, что переоценила свои силы, но признаться в этом даже самой себе гордость не позволяла.
  Дарен хотел было ей об этом сказать, но, быстро передумав, только сказал:
  - Одень мой самострел. Если что - стреляй в упор. Для этого надо резко вскинуть кисть.
  Велимира кивнула, помогла Дару прислониться к очередному дереву, закрепила ремешки и сразу же почувствовала себя немного увереннее.
  "А и вправду, - подумал Дарен, - чем боги не шутят, вдруг девчонке повезет?"
  Противные ели тянули свои лапы, птицы бросались прямо на голову, вцепляясь в волосы, повсюду то и дело вспыхивали какие-то желтые огоньки, ухукали филины, а предательница-луна окончательно скрылась за облаком. Ноги девушки стали вдруг проваливаться: трясина? Или просто грязь размыло дождем? А, какая, ко всем дьяболам разница! Лишь бы уйти, лишь бы сил хватило...
  Веля ревела раненой волчицей, практически таща на себе войника, останавливалась только для того, чтобы протереть грязной ладошкой глаза: хотя глаза ее были сухими, перед ними то и дело повисала какая-то серая пелена, сквозь которую мир расплывался и терял очертания.
  - Ну почему все так? - шепотом спрашивала Велимира, хотя хотелось кричать в голос, - почему они не могут оставить нас в покое?
  Сколько еще по времени продолжалась эта попытка убежать и выжить - никто не знал. А потом их все-таки настиг собачий лай и грозный крик прямо над ухом:
  - Бросить оружие, руки за голову!
  Веля хотела было вскинуть руку, как ее учил Дарен, но тут, как назло, потеряла сознание.
  ***
  - Эй... - Яромир аккуратно хлопал девушку по щекам.
  Ждан на пылинкуу перестал ходить из угла в угол и хмуро проговорил:
  - Ты еще поцелуй ее, принц недоделанный.
  - Завидно? - не смотря на него, ответил шатренец.
  Парень фыркнул:
  - Было бы чему завидовать! Я хотя бы не изгнанник.
  - А я не бегал из армии.
  - Ты намекаешь на то, что я трус? - сжал кулаки Ждан.
  - Я не намекаю, я тебе это прямым текстом говорю. Лучше бы воды попросил, хоть какую-то пользу принесешь. Кружка у стены.
  - Да пошел ты!
  - Только после тебя.
  Парень сплюнул и, все-таки подхватив кружку, стал вымещать свою нерастраченную злость на прутьях решетки.
  - Эй! Дайте воды! Слышите? Мы хотим пить! - но ответа так и не пришло, охранник, сидящий у двери, даже не повернул головы, лишь перелистнул лист газеты и уткнулся в очередную статью, - да оторвет кто-нибудь свою задницу от стула, наконец?!
  По тюремному коридору, едва освещенному сильно коптящими факелами, понесся жуткий дребезжащий звук, вызвавший большое недовольство среди сброда, забившегося по углам камер. Треньк-треньк-треньк... Слух это треньканье резало жесточайшим образом. И вполне предсказуемым было следующее событие: в конце концов, Ждан добился только того, что кружку у него отобрали, да еще пригрозили отбить все мужское, что у него имеется. Хотя, к каким-то результатом его действия все же привели: от громкого стука очнулась Велимира.
  - Как ты? - спросил Яр, не слишком умело пряча облегчение.
  Но девушка его чувств не разделяла. Увидев над собой лицо шатренца, она застонала, а потом жалобно констатировала:
  - Нас все-таки повязали. Всех.
  - Да, - буркнул Ждан из дальнего угла, стараясь не показать, как он рад, что с подругой все в порядке, - влипли мы в это... кхм, - он поправился: - в общем, влипли.
  Шатренец кинул в сторону парня недовольный взгляд, но ничего не сказал.
  - К сожалению. Правда, нам повезло куда больше, чем ты думаешь: это сделала стража его кралльского величества. Так что, если тебя это обрадует, в столице мы все-таки оказались.
  Веля села на полу и поджала губы: радовало это мало, потому как в столицу она ехать вообще не хотела, чувствовала ведь, что этим кончится! А они не послушали. Молчала девушка где-то с волну, а потом все же рискнула спросить:
  - А что с Дареном?
  Яромир тут же помрачнел, и девушка уже приготовилась к самому худшему, но шатренец лишь тихо кивнул куда-то назад, за ее спину:
  - Еще жив, - и, помолчав, спросил: - у него хоть шанс есть?
  Велимира оглянулась.
  - Шанс есть всегда. Из любого тупика ведет какая-нибудь мелкая тропинка... Просто ее не всегда видно.
  - Ты видишь?
  Девушка вгляделась в бледное лицо войника и чуть слышно вздохнула:
  - Вижу.
  Яромир внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, что же означает этот вздох: то, что ей не хочется лечить Дарена, или все же то, что она ему солгала?
  - Велимира, если он был с тобой груб, это не оттого, что он...
  - Я знаю.
  - Что ты знаешь? - насторожился Яр.
  - Все. Не спрашивай. Тебе это не нужно.
  - Не буду, - согласился шатренец, и сам не особенно любивший тайны, от которых дурно попахивало, - так ты сможешь?..
  - Молчи. Я попытаюсь. Обязательно попытаюсь.
  - Я могу помочь?
  Веля мягко улыбнулась и сказала:
  - Не надо, лучше отойди. Зрелище будет не из приятных, - но, подумав, все-таки попросила: - хотя вода была бы не лишней...
  Яр кивнул и пошел в другой угол камеры, откуда видна была спинка стула охранника, торчащая из-за угла.
  
  Когда-то давно, казалось, в другой жизни, Дарен только усмехался на то, что рассказывали смертельно больные или раненые люди, которых в последний момент удавалось вытащить из смертельных объятий Моарты. Боги, помилуйте, какие Тоннели, какие Лабиринты? Если Нить оборвалась - то все, больше ни человека, ни души не существует, а списывать обыкновенный бред изможденного организма на божественные происки просто глупо. Зачем богам устраивать испытания для души, когда та просто не сможет вернуться в искалеченное тело?
  Еще неделю назад войник бы рассмеялся в лицо любому, кто предсказал бы ему такую чушь. Но сейчас он пребывал в полной растерянности, оказавшись в тесном помещении два на два локтя. Темно было - хоть глаз выколи.
  "Что за дрянь? - с досадой подумал Дарен, - даже умереть спокойно не дают...".
  После этих мыслей он обнаружил, что сам сидит на полу, но в четырех стенах было так темно, что он ничего, абсолютно ничего не видел.
  - Ладно, - пробормотал войник, утешаясь тем, что хотя бы может говорить, - попробуем так...
  Он, не спеша, стал ощупывать стены руками, двигаясь снизу наверх. На ощупь они были сделаны из камня, но тот был идеально гладким, без трещин и зазоров, будто в цельном куске сделали квадратную дырку. Но такой кропотливый труд, как Дар и ожидал, ничего не дал: в этом каменном мешке не было ни единого намека на дверь. Тогда войник запрокинул голову наверх и прокричал:
  - Эй, есть там кто-нибудь?!
  Крик улетел куда-то наверх, но тут же будто бы был поглощен стенами, даже эхо не вернулось.
  - Вот дьябол, - Дар в сердцах стукнул кулаком по стене.
  Но никакой боли не почувствовал, что являлось еще одним доказательством того, что он точно не в мире живых. Это окончательно вывело войника из себя и он проорал в пустоту:
  - Эй, Моарта! Ты меня слышишь? Спускайся, развлечемся!
  Ему показалось, где-то вдалеке кто-то тонко рассмеялся, но, прислушавшись, Дарен ничегошеньки не услышал и вскоре пришел к выводу, что либо над ним так изощренно издеваются, либо он просто сошел с ума.
  "Ага, - мрачно поддакнул внутренний голос, - мечтай"
  Дар вздохнул: действительно, после всего, что произошло, надеяться на этот исход было бы глупо...
  Войник окончательно расстроился и уселся на пол. Ну что за дребедень такая? Сначала жить не дают нормально, теперь умереть. Им что, этим богам, больше заняться нечем? Лучше бы в карты играли, всяко полезней было бы.
  На пылинку в голову Дарену забралась нелепая мысль о том, что богов-то и вовсе может и не быть. Тогда где он сейчас? Если это не боги, то кто? Или что? Артефакт этот хренов? Для верности пощупал грудь, но, естественно, никакого артефакта нем не было. Он вообще, как оказалось, сидел на камне голышом.
  Как только Дар осознал это, ему сразу же стало холодно. Особенно гадко пришлось той самой точке, на которой он сейчас изволил сидеть. Выругавшись, войник вскочил и, чтобы хоть как-то согреться, принялся ходить из угла в угол. Помогало мало, но думать так было почему-то легче.
  "Итак, - мысленно вопрошал себя Дарен, - что мы имеем? А имеем мы вот что: каменный мешок непонятной высоты, полное отсутствие одежды, темноту, которой бы и крот позавидовал, и еще плюс начинающиеся признаки сумасшествия. В задачке есть одно неизвестное, оно и самое главное: собственно, где я?"
  Как будто в издевку, сверху раздался безликий голос, котором проскальзывали недовольные нотки:
  - Может, хватит наворачивать круги? Долго мне еще тут из-за тебя сидеть? Мне, между прочим, больно, в отличие от некоторых!
  Дар остановился, как вкопанный и посмотрел наверх, мысленно готовясь к новой пакости. Но, никого не увидев, все же рискнул спросить:
  - Кто здесь?
  - Вылезай - и увидишь.
  Войник начал злиться: мало им, что ли этого каменного мешка?!
  - А не пойти бы тебе?
  - Нет, - серьезно ответил голос, по которому Дарен так и не смог определить, кто его обладатель: мужчина или женщина, - я без тебя не могу, раз уж дошла досюда.
  Как только до уха войника донеслось "дошла", как тут же появилась уверенность, что с ним говорит женщина. И как это он раньше сомневался?
  - А кто ты? - осторожно поинтересовался Дар.
  - Давай ты вылезешь, а потом мы поговорим? - предложила в ответ неизвестная, явно нервничая, - время кончается.
  - Какое время?
  - В течение которого ты еще можешь выбраться отсюда.
  Войник нахмурился, а потом признался:
  - Я, собственно, не знаю, где я. И как выбраться - тоже понятия не имею.
  - По лестнице, как еще!
  - И где она, эта твоя лестница? Я тут уже все стены облазил - они гладкие и без всяких лестниц! Тем более, тут темно, как в ж... желудке у дракона, - поправился Дар, вспомнив, что он как никак с дамой разговаривает.
  - Это тебе кажется, что темно. Тут полно света.
  Дарен хотел было выругаться, но тут, как по команде, зажегся свет, да такой яркий, что войник невольно зажмурился. Потом оглянулся, но стены по-прежнему оставались гладкими и ровными.
  - Нет тут никакой лестницы, - ворчливо сказал он, - и не было, как я тебе и говорил.
  - Неправда, - отозвался голос, - есть.
  И перед даровым носом действительно возникла лестница. Он недоверчиво потрогал деревянные ступеньки и перила, которые отвесно уходили наверх, потом осторожно ступил на первую ступеньку.
  - Вылезай быстрее! - поторопила его женщина сверху.
  Дар на всякий случай посмотрел наверх, но ничего, кроме света не увидел.
  - Да лезу я, лезу.
  И он полез. Но тут его ждала новая пакость: ступени никак не кончались. Дарен с ужасом подумал, что будет, если вдруг на одном месте они закончатся - и чуть не упал, потому что они действительно закончились. Дальше вверх уходила та же дьяболова каменная стена.
  - Эй! - позвал он, - у меня ступени кончились!
  - Не кричи, - сказали совсем рядом, - нечто подобное я и предполагала... Держись за руку.
  Из света высунулась детская ручонка. Ну что за издевательство!
  - А ты точно меня вытянешь? - с сомнением спросил Дарен. - Может, позовешь кого-нибудь из взрослых?
  - Не говори глупостей, - фыркнули наверху, - ты не первый, кого я вытаскиваю. Не тяни.
  - Хорошо, - отозвался Дар и предупредил: - я хватаюсь.
  Детская ручка ухватила его за запястье с неожиданной силой, так, что преодолеть оставшиеся ступеньки и вылезти из проклятого каменного мешка оказалось совсем легко.
  - Ну и сложно же с тобой, - вздохнули над ним, - почти так же, как и в жизни.
  Дарен поднял голову и на несколько пылинок растерялся: перед ним стояла Велимира, такая, какая была и в лесу: в грязной одежде и с растрепанной косой. Он недоверчиво спросил:
  - Моарта?
  Девушка рассердилась:
  - Какая Моарта? Вообще не надо упоминать здесь ее имени! А то еще как заявится... Что я тогда делать буду?
  - Так ты настоящая? - так же подозрительно уточнил Дар.
  - Настоящая, - вздохнула Веля и, пристально поглядев на него, поинтересовалась: - может, ты все же оденешься? А то холодно, наверное.
  Дарен поглядел вниз и тихо выругался: он как-то забыл об этой неприятной мелочи. Потом увидев валяющуюся около его ног одежду, начал одеваться, в процессе недовольно заметив:
  - Там ты была немного целомудренней, - собственно, он понятия не имел, где это - "там" и где это загадочное "здесь", но ничего умнее в голову не пришло.
  Велимира пожала плечами и ответила, ничуть не прояснив ситуацию:
  - Здесь все меняются.
  - Может быть, хотя бы отвернешься?
  - Не могу, - серьезно ответила девушка, - вдруг ты опять провалишься? Я тебя больше не смогу удержать за руку.
  - А где мы? - рискнул спросить Дарен.
  Велимира виновато развела руками:
  - В темнице его кралльского величества. Одно утешает: те чаровники сюда не доберутся, здесь охрана хорошая. Так что, возможно, Яромир прав, и все действительно не так плохо...
  - Понятно, - хмуро отозвался Дар, бросая дурацкую затею выведать у девушки что-то намеками, после чего спросил прямо: - а что это за место?
  - Как что? - удивилась Веля, - а ты не знаешь?
  - Понятия не имею.
  - Тогда и я не смогу тебе ничего ответить. Яра я вытаскивала, например, из какого-то дурацкого ледника, тебя вот отсюда... Места, надо сказать, вы оба выбираете что надо. Я пока тебя нашла - уже успела подумать, что опоздала. Тут такой лабиринт!
  Войник мысленно выругался.
  - Это реальность? Мы с тобой - действительно настоящие?
  - Это, - Велимира замялась, - я не знаю, как объяснить. Это нечто промежуточного состояния души, когда та еще не разобралась, надо ли ей оставаться в теле или улетать к Богам... вот как-то так.
  - То есть, если мы сейчас наткнемся на какую-нибудь ловушку, то там с нами ничего не случится? - уточнил Дар.
  - Не знаю, - Велимира встревожено оглянулась, - а тут есть ловушки? Я ни одной не видела, пока сюда шла.
  - Смотря на то, на каком мы сейчас уровне. И, насколько я понял, если ты их не нашла, это не значит, что для меня их нет.
  Веля внимательно посмотрела на уже одетого войника и спросила:
  - Так ты знаешь, что это за место?
  - Да.
  - А выход где - знаешь?
  - Наверное. Мне нужен план здания.
  Девушка на пылинку замялась, а потом покачала головой:
  - Нет, тебе ничего не нужно. Мне кажется, так будет хуже. Лучше иди за мной. Если вдруг потеряешь из виду - кричи. Но только ни в коем случае не трогай меня.
  - Почему? - полюбопытствовал Дарен.
  - Потому что я еще не настолько опытна, чтобы вытягивать вас на себе, - с предельной серьезностью ответила девушка, - если моих сил там не хватит, останемся здесь оба.
  - Хорошо, не буду.
  Хотя хотелось ему обратного: схватить ее в охапку, чтобы убедиться, что это не очередная галлюцинация, и держать так, пока все не образуется.
  "Сразу видно, что ты не реален, - угрюмо оборвал сам себя Дар, - потому что тебе настоящему и в голову бы такое не пришло, даже в Здронне".
  - Поспеши, - поторопила его Веля откуда-то из-за поворота, - выход совсем рядом, я его уже вижу.
  Войник нагнал девушку и пошел рядом: он пока никакого выхода не видел. Молчать почему-то очень не хотелось, Дарен и не стал долго бороться с собой, усмехнувшись:
  - Нам потом не будет стыдно за все это?
  - Мне - может быть, - уклончиво ответила Велимира, - а тебе - точно нет.
  - Откуда ты знаешь?
  "Вот и молись теперь, чтобы она всерьез не слышала твоих мыслей..." - подумал Дар, в который раз ловя себя на крамольных мыслях: обнять, потом, может быть поцеловать, и...
  Что "и" - додумать войник не успел, прерванный ответом девушки:
  - Ты ничего не запомнишь.
  "Э, нет, - вознегодовал внутренний голос, - так нечестно!"
  Почему - нечестно, Дарен так и не понял, но навязчивые мысли никак не желали покидать его.
  - Не смотри на меня так! - в конце концов возмутилась Велимира.
  - Как - так? - уточнил Дар, поспешно отворачиваясь.
  - Как будто у тебя женщины сто лет не было... - проворчала девушка и продолжила: - поверь, я не лучшая кандидатура.
  - Почему? - вырвалось у войника.
  - Потому что. Держи себя под контролем.
  "Сказала, как отрезала, - ухмыльнулся нахальный внутренний голос, - и ведь девчонка не далека от истины. Когда ты в последний раз заходил в бардель?".
  "Заткнись", - "дружелюбно" посоветовал ему Дарен.
  Голос послушно последовал его совету.
  Сколько времени они шли в молчании по каменному тоннелю, никто не знал, но в конце концов путники уперлись в тупик.
  - Вот, выход, - Веля указала на каменную стену.
  Дар подошел поближе, но камень от этого прозрачней не стал.
  - Это - выход? - уточнил он.
  - Да, - неуверенно отозвалась девушка и осторожно поинтересовалась: - а как ты это видишь?
  - Как стену. Это плохо?
  - Не очень хорошо.
  От паузы повеяло холодом и войник спросил:
  - И что мне делать?
  Веля задумчиво рассматривала выход на цветущую полянку.
  - Попробуй ее разбить...
  - Головой? - с сарказмом отозвался Дарен.
  - Зачем? - искренне удивилась девушка, - возьми кувалду. Стена не должна быть толстой.
  Кувалда валялась прямо под ногами, но войник готов был дать руку на отсечение, что пылинку назад ее здесь не было!
  - Как ты это делаешь?
  - Не знаю. Само получается. Когда мне что-то нужно, оно, как правило, здесь возникает.
  - А Яра ты как вытаскивала? - поинтересовался Дар, принимаясь за дело.
  - Плохо помню, было очень больно, - тихо отозвалась Велимира, стараясь на него не смотреть, - мы карабкались по почти отвесной стене, он срывался три раза. Было очень тяжело, я вообще не могла ни о чем думать, руки в кровь ободрала, хоть это там и видимость... вообще от этой привычки надо избавляться, мне просто нужно больше практики.
  - То есть, когда ты лечишь, ты ходишь куда-то за душами?
  Веля ответила нехотя:
  - Если человек на пороге Моарты - то да.
  - И часто приходилось?
  Она долго молчала, и войник уже смирился, что не получит ответа на свой вопрос, но тут девушка тихо сказала:
  - Ты - третий.
  Она не стала уточнять, что в самый первый раз человек умер, так и не успев дойти до выхода.
  Дарен еще раз ударил по стене, после чего, наконец, показался просвет. Он хмыкнул и принялся за дело с удвоенной интенсивностью.
  - Не боишься?
  - Боюсь, - вздохнула девушка, - а что делать?
  - Будто бы у тебя не было выбора.
  - Выбор всегда есть. Просто вариант разделить чужую боль не всегда оказывается самым худшим.
  Наконец, стена развалилась. Просвет стал размером в человеческий рост.
  - Идем? - предложил Дарен.
  - Ты первый.
  Он шагнул...
  И тут же очнулся на полу вонючей темной камеры, в которой лежал. Все тело болело, будто бы его качественно избили. Войник приоткрыл глаза, увидев над собой ненормально встревоженное лицо Яромира: тот что-то говорил, но все звуки сливались в один. Не успел Дар как следует обдумать эту мысль, как его вырвало - и стало совсем хреново.
  Где-то рядом тихо застонала, а потом попросила воды Веля. После чего Дарену все-таки стало стыдно. И как он мог себя так по-дурацки вести? Как мальчишка, право слово... Он чуть приподнялся.
  - Там еще осталась вода? - слова царапали глотку, как гвозди.
  - Да, немного, - так же хрипло отозвалась Велимира и подала ему кружку: руки у нее дрожали.
  - Спасибо.
  Дар одним мощным глотком осушил кружку, после чего откинулся обратно на пол (благо тот был холодный) и выразил общий настрой одним словом:
  - Вот дерьмо.
  Яромир, в это время о чем-то переговаривающийся с Велей, повернул к нему голову и сочувственно спросил:
  - Как ты себя чувствуешь?
  - Как человек, чудом выживший после отравления, - вяло ответил войник, - пояснения нужны?
  - Оставь при себе. Ты что-нибудь помнишь?
  - Помню, - вздохнул Дарен и прризнался уже тише: - все помню.
  - Все? - уточнила девушка.
  - Все, - с очередным вздохом признался войник.
  Велимира как-то сразу погрустнела и прижалась спиной к стене, обхватив руками поджатые коленки. Яр хотел было спросить, что у них там произошло, даже рот открыл, но Дарен начал первым, по-прежнему не открывая глаз:
  - Мы с тобой разговор не закончили.
  Рот пришлось в спешном порядке захлопывать.
  - Я помню, - отозвалась девушка и, помолчав, спросила: - для тебя это так важно?
  - Можно сказать и так, - согласился Дар, понимая, что если его догадки окажутся верны, то он окажется в неоплатном долгу у этой маленькой чаровницы.
  Веля вздохнула:
  - Хорошо. Что ты хочешь узнать?
  - Ты сказала: "не всегда вариант разделить с кем-то чужую боль оказывается худшим". Нет, молчи, мне не важен лучший вариант. Скажи лучше, в чем отличие чаровников друг от друга?
  - Я знала, что ты догадаешься, - уныло сказала девушка, ковыряя мысом уже сбитого сапожка пол, - слушай...
  Яромир со Жданом переглянулись и подсели поближе.
  - Я, и такие, как я, используем себя, сила идет отсюда, - Веля указала в низ живота и пояснила: - я так это чувствую. А другие... другие используют.... Ну как это объяснить? Внешние источники? Людей, животных, они учатся брать энергию из других.
  - А другим от этого плохо не бывает?
  Веля угрюмо пнула камешек под ногой и коротко и глухо ответила:
  - Бывает. Если мы лечим - мы делим боль пополам и часть забираем себе, а если они...
  - Так вот в чем дело, - задумчиво проговорил Яр, не дослушав, - а думал, зачем этому придурку делать новые надрезы... Совмещал, сволочь, приятное с полезным.
  Ждана передернуло.
  - Какие надрезы?
  Шатренец пояснил:
  - Те самые, которыми я был весь разукрашен, когда вы меня вытащили. Он заживлял одни и тут же чиркал ножичком в другом месте.
  - Садисты хреновы, - пробормотал парень.
  - А, по-твоему, приятней все пропускать через себя? - иронично уточнил Дарен.
  - Уж лучше так, по крайней мере, совесть чиста.
  Яромир поглядел на Велю и сказал:
  - Совесть - понятие растяжимое. Наверняка, можно не только людей мучить, но и животных, которых не так жалко. А наша Веля слишком чувствительна даже для этого. Я ведь прав?
  - Да, прав. Только...
  Она запнулась, но было поздно: шатренец уже насторожился.
  - Только?
  Послышался очередной вздох.
  - Только с людьми удобнее. Сподручнее.
  - Понятное дело. Задницы надрывать мало кому хочется, вот этих других - как их там? - и больше...
  - Адептов школы Змея, - ответила девушка и пояснила: - есть школа Змея и школа Феникса.
  - Символичные названия, - хмыкнул шатренец, - ну, теперь, по крайней мере, все встало на свои места. Ведь именно поэтому в истории не было чародейских войн между этими вашими школами? Из-за принципиального различия в источниках Дара?
  Велимира кивнула.
  Все немного помолчали, а потом Ждан растерянно высказался:
  - Одного не понимаю: если ты, Веля, можешь вытаскивать людей из лап самой Моарты, то почему же во время войны гибло так много народу?
  - А действительно, почему? - прищурился шатренец, - я понимаю, что на адептов Школы Змея не нашлось бы столько крыс и хомячков. Почему Фениксы так мало помогали? Неужто испугались боли?
  - Глупости говоришь, - фыркнула девушка и снова погрустнела: - ты слышал легенду о том, что все кошки - бывшие чаровники?
  Яр поднял брови, хотя в темноте вряд ли это кто заметил, и произнес:
  - Только не говори, что это правда.
  - Отчасти, - Велимира грустно вздохнула, - чем больше мы пользуемся своим даром, тем больше приближаем тот момент, когда наше человеческое тело исчезнет, не выдержав такого количества разрушительной чужеродной силы. А кошки... Это как бессмертие. Последний дар - возможность продолжать жить в чужом теле. Если бы чаровник каждый день таскал хотя бы по пять солдат с того света, то через вяток он бы сам стал котом. Правда, неизвестно, останется ли у него после этого право на перерождение.
  - Бред, - помотал белобрысой головой Ждан, - это невозможно. Как человек может стать... котом?
  - Нашел, кого спросить, - проворчала Веля, - мне откуда знать? Я знаю только то, что мне мама рассказывала. Да и то - плохо помню.
  - Нет, это действительно реально? - не успокаивался парень, - и ты тоже станешь кошкой?!
  - И я тоже. Рано или поздно.
  - Лучше поздно, - вырвалось у Яра.
  А Дарен молчал и мысленно ругался самыми страшными словами, какие только знал. Девчонке еще расти и расти, семью создавать, детей рожать, в конце концов, а он ее уже два раза заставлял делать то, что приблизило ее незавидную участь. И чего ему раньше стоило спросить? Дар еще немного полежал, а потом тихо произнес:
  - Веля, прости меня.
  Все затихли, но девушка не стала ничего отвечать.
  Да и смог бы что исправить ее ответ, в конце концов?..
  
  Покормили их всего раз за день, но прояснять ситуацию по поводу бедственного положения друзей так никто и не пришел.
  Артефакт Анродов, естественно, пропал вместе со всем остальным, и Дарен даже боялся представить, что будет, если он все-таки попадет к кому-нибудь в руки из верхушки. Это ж надо было так облажаться! Несколько раз уходить от смерти и из лап преследователей из-за дурацкого камня, чтобы, в конце концов, принести его тепленьким самому краллю? Страшно представить ведь, что начнется!
  Веля, правда, успокаивала Дара, и говорила, что камень уже "знает" хозяина, и будет стремиться вернуться к нему, но это мало утешало войника.
  В конце концов, после нескольких перепалок по этому поводу и окрика стражи они улеглись вплотную друг к другу и заснули - все-таки почти сутки были без сна.
  И никто из друзей даже не предполагал, что готовит им строптивая Осень, приближающаяся с каждым днем все ближе и ближе.
  
  Утро началось слишком рано и с отвратительных событий. В камеру стража забросила еще четырех провинившихся перед законом и общественностью. И все бы ничего, будь эти разбойничьей наружности личности хотя бы капельку миролюбивей. Но, видно, схватка со стражами порядка не особо добавила тем человеколюбия, а тут еще сокамерники, заразы такие, попались трезвые и порядочные. Не везет же так!
  - О, ребята, а тут девка!
  Первым на "девку" среагировал Ждан, тут же подскочивший с возгласом: "где?".
  - Придурок, - злобно шикнул на него Яромир, ощутимо толкнув его кулаком в бок, - они о Веле.
  - Чего? - возмутился парень.
  - Того. Вставай, - шатренец поднялся с грязного пола и поморщился от боли в груди: про ребро он совсем забыл.
  Мужики заржали, как лошади: реакция Ждана, видать, их сильно повеселила, а потом один - главарь, судя по наглости, достаточно вежливо предложил:
  - Слышьте, белобрысые, если будете себя тихо вести, то и вам чего перепадет.
  Проснувшаяся Велимира быстро сообразила в чем дело и придвинулась поближе к Дарену, так, чтобы оказаться прямо за спиной Ждана. Сам Дар ничем пока помочь не мог, потому как при попытке хотя бы привстать он тут же рухнул обратно: пол поплыл перед глазами, а в голове будто пушечное ядро взорвалось. Единственное, на что его хватило - обнять испуганную девушку за плечи и откинуть голову на стену, чтобы хоть как-то попытаться унять боль.
  Яромир пригладил взъерошенные волосы и спокойно сказал:
  - Любезные, вы, наверное, не поняли. Эта девушка - наша подруга.
  Главарь ухмыльнулся:
  - А вы слыхали поговорку о том, что с сокамерниками лучше делиться по-хорошему?
  - Нет, - не моргнув глазом, ответил Яр, - не слыхали. Это вы, наверное, здесь частые и желанные гости.
  Щербатые ухмылки с лиц мужиков медленно исчезали: видно, шатренец, сам того не желая, напомнил им что-то ну уж очень неприятное. Но отступать от сказанного было поздно. Главарь мрачно выплюнул:
  - Ты, прилизанный, не шути. А то гриву повыщипываю и тебя вместо девки твоей поимею.
  - Попробуй, - оскалился шатренец, задетый за живое: уж кому-кому, а этому точно не надо было напоминать о том, что вспоминать не хотелось.
  И началось. Разбойники (или кем там они были) налетели всем скопом, надеясь взять массой, но зря: юркий шатренец проскочил между телами и оказался за ними. Трое сразу же кинулись обратно, а один остался около Ждана, рассчитывая на то, что слабый паренек струсит.
  Но на парня, когда речь зашла о безопасности подруги, вдруг нашло какое-то нереальное спокойствие: внутри будто бы что-то оборвалось и с гулким грохотом покатилось по прежней жизни. Он медленно проводил взглядом летящий в него кулак и в последний момент резко ушел с траектории удара. А дальше все вообще просто получилось: тело само вспомнило уроки, преподанные мастером Богданом и мастером Веселином. Ждана будто бы кто-то смял и встал на его место: кто-то жесткий и холодно-собранный. Противник стал восприниматься, как некий механизм: в одно место ударишь, другое выйдет из строя...
  Веля жалась к Дарену, стараясь не жмуриться: после вчерашней прогулки по загадочному "там" ее тоже немного мутило - сказывался откат, и потому даром она воспользоваться не могла: есть же предел человеческим возможностям, в конце концов? Правильно ее предупреждала во сне мама: не берись за то, что не соответствует твоему уровню знаний. До сих пор везло и что? Это же вовсе не значит, что повезет и в следующий раз!
  - Да не трясись ты, - не выдержал в конце концов Дарен, - все будет хорошо. Мы с Яром и не в такие переделки попадали.
  Велимира повернула к нему голову и тихо возразила:
  - Но у него ребро сломано. И спина до сих пор болит.
  - Откуда ты знаешь? - заинтересовался Дар, сильно сомневающийся по поводу того, что шатренец сам ей в этом признался.
  Чаровница поникла:
  - Посмотрела в него, на Нить посмотрела. Только ты ему не говори.
  - Не скажу, - усмехнулся войник и добавил, видя, что не убедил девушку: - Яромир воспитывался, как наследник князя, как воин, такая досадная мелочь как сломанное ребро в данном случае не помеха.
  - Все равно ведь больно...
  - Больно. Но если человека с малолетства приучать подавлять проявления боли или страха, в конце концов все это приводит к уменьшению самих переживаний, - Дарен коротко глянул на потасовку и посоветовал Веле: - закрой глаза.
  Девушка благоразумно последовала этому совету, прекрасно помнив, как дерутся мужчины: грязно, мерзко, с кровью, сломанными конечностями и жутким звериным взглядом...
  
  Когда Яромир со Жданом совместными усилиями отправили на пол троих, охрана, наконец, вспомнила, чем она, в принципе, должна заниматься в таком месте как государственная тюрьма его кралльского величества. Драчунов разняли, наподдав обеим сторонам на всякий случай, облили восьмиэтажным матом, потом схватили за шкирку Дарена и буквально выволокли из-за решетки, так как идти он был пока не в состоянии.
  - Куда вы его?! - вскрикнула Веля, бросаясь за ними.
  - Куда надо, - огрызнулся стражник, запирая решетку перед буйной девицей.
  - К начальнику, - сжалился над девушкой второй, - к его высочеству.
  - Вот ..., - не удержался от комментария Яромир.
  - Вот теперь точно влипли, - поддержал его Ждан, аккуратно трогая разбитую губу, - если уж кралевич наш решил обратить свой взор на таких, как мы...
  Однако у Яра после этих слов на лице вдруг появилось какое-то озарение, после чего он задумчиво произнес:
  - А, может, и не все так плохо, как мы думаем.
  Парень посмотрел на него, как на идиота, и покрутил пальцем у виска, но шатренец, задумавшись над какой-то безумной идеей, кажется, даже не заметил этого.
  Велимира с волну переводила беспомощные взгляды с одного на другого, а потом села на пол и разрыдалась. Насколько помнили Ждан с Яромиром - впервые за их сомнительно путешествие. Они переглянулись и, не сговариваясь, бросились к девушке, внезапно осознав, что плакать в течение всего пути она могла, не переставая.
  А Веля уткнулась лицом в коленки и надрывно всхлипывала, будто ее слезы могли что-то решить. И от неумелых слов утешения друзей становилось только стыдно за свое поведение. Горечь же, накопившееся за эти дни, не нашла иного выхода, кроме как из глаз - солеными брызгами, и пока вся не исчерпала себя - всхлипы не прекратились. Зато когда мокрые щеки высохли, девушка почувствовала себя снова готовой к бою.
  
  Его вывели на верхние этажи, и резкий свет ударил по глазам, да так, что некоторое время Дарен вообще ничего не видел. Он старался запомнить дорогу, но перед глазами все плыло, и все повороты раздваивались, а лестницы никак не кончались. В конце концов, войник окончательно запутался и с немалой долей прекратил попытки сосчитать двери или окна. Поэтому, когда он предстал (хотя, скорее, повис) перед дверью начальника тайной полиции Его Высочества Лексана, он почти действительно смирился со своим положением. Ключевым словом здесь было это маленькое "почти". Дару вовсе не хотелось умирать, поэтому, какая бы информация не понадобилась от него лично его высочеству, придется выдавать ее порционно, чтобы дать тому на размышление время, в течение которого можно было попробовать организовать собственный побег.
  Когда в ответ на вежливый стук из-за двери раздалось спокойное: "войдите", Дарена буквально впихнули за дверь, уже не особо заботясь о том, в состоянии ли заключенный стоять на ногах или нет.
  Ругаясь и держась за так кстати подвернувшийся стол, Дар кое-как встал и посмотрел на что-то пишущее его высочество. У Лексана были короткие темно-русые волосы, тонкие губы и не очень красивый нос, сильно выдающийся вперед. Он, наконец, поднял взгляд на прибывших, и с легким недовольством сказал, даже не глядя на тех, кому, собственно это говорилось:
  - Родрит, Влас, вам кто-то давал полномочия наносить телесные повреждения моим заключенным?
  Стражники вытянулись по стойке и отрапортовали, что, мол: "Нет, ваше высочество, никто таких полномочий не давал".
  - Тогда попрошу вас впредь не повторять такого, - он кивнул на войника, из последних сил держащегося за край стола, - если, конечно, вы планируете остаться на службе.
  Влас и Родрит поспешили заверить начальство, что больше, конечно же, таких недоразумений не повторится, и начальство, сделав вид, что поверило, отпустило нерадивых служащих.
  Как только дверь за ними закрылась, его высочество Лексан перевел свои серые ледяные глаза на Дарена.
  - Что же вы стоите? Присаживайтесь, - он кивнул на кресло, стоящее напротив его громоздкого стола.
  В кабинете начальника Тайной полиции вообще все было слишком громоздко: огромный громоздкий шкаф из редких сортов дерева, огромное окно, занавешенное длинными серыми занавесками, огромные кресла, высокий потолок... Тактический прием для подсознательного запугивания товарищей подозреваемых и заключенных?
  "Ты - букашка, - всем своим видом говорил кабинет его высочества, - захочу - и от тебя мокрого места не останется".
  И войнику почему-то совсем не хотелось спорить.
  Он с большим облегчением опустился в кресло и внимательно посмотрел на Лексана из под нахмуренных бровей.
  - Дарен, если не ошибаюсь? - его высочество продолжил строчить что-то на очередном листочке.
  Строчки у него выходили все как на подбор: ровные, витиеватые и аккуратные.
  - Не ошибаетесь.
  Начальник Тайной полиции немного помолчал, а потом, отложив карандаш, заметил:
  - Вы неважно выглядите, Дарен. Воды?
  - Не откажусь, - так же хмуро отозвался тот: вежливость его высочества вовсе не значила того, что через десять волн от него, Дара, не останется что-то кроме костей.
  Лексан молча встал, спокойно повернулся спиной к войнику, достал из шкафа стакан и, так же молча плеснув в него воды, подал Дарену:
  - Пожалуйста.
  - Спасибо, - поблагодарил войник и, осушив стакан, поинтересовался: - Вы, ваше высочество, не боитесь вот так вот открывать спину?
  - А должен? - не отреагировав на шпильку, с холодным спокойствием отозвался Лексан, после чего, не дожидаясь ответа, продолжил: - по-моему, Вы сейчас немного не в форме, чтобы наносить кому-либо телесные повреждения.
  "Уделал, - признался сам себе Дар, - и кто меня за язык тянул?".
  - Если Вы не возражаете, перейдем к делу. - Ненаследный краллевич снова сел, сцепил руки в замок и прямо посмотрел на войника. - Насколько я понял, главная причина того, что за вами охотится чуть ли не полконтинента, в том числе и мой отец, вот в этой вещице?
  На стол, звякнув, опустилась цепочка, на которой сверкал зеленым Анродов артефакт.
  - Вы поразительно догадливы, ваше высочество. - Дарен покосился на камень и весь подобрался: просто так он его не получит.
  - Замечательно, - кивнул Лексан, упорно не замечающий подколок, - что же вы собирались сделать с амулетом?
  Дарен оскалился:
  - Уничтожить.
  "Что, сейчас кивнешь и пошлешь меня к палачу?"
  - Вы знаете, как это сделать? - невозмутимо отозвался его высочество, будто только и ждавший этого ответа.
  - Нет. Это я надеялся узнать в библиотеке вашего батюшки.
  - Боюсь, там вы не найдете никакой интересующей вас информации. Но мы отвлеклись. Скажите, ваши попутчики... Они преследуют те же цели?
  Войник хотел было съязвить, но помимо воли, у него вырвалось:
  - Да.
  - Я думаю, у вас нет причин лгать мне. Хорошо. А что вы скажете вот на это?
  Перед Дареном лег листок, мелко исписанный рунами Аршена.
  - Я плохо владею Аршеном.
  - Вашего умения должно хватить, - сдержанно улыбнулся Лексан.
  Дар послушно вгляделся в строки: ""...и когда очнется ото сна сын..., и поведет за собой ... - маленькую, но верную, и встретит ту, что заклята узами долга, и понесет ее Бремя, став с ним одним целым, и забудет..., сберегая в руках ... Судеб; и когда возвысится он над всеми Странниками и Путниками, но станет ниже любого ... бродяги, когда придет в ... дом, гордо подняв голову и преодолев вечный покой Осени, когда станет он с нею одним единым..."
  - А дальше? - Дарен отложил листок.
  - Увы, конец пророчества потерян.
  - Так это пророчество? - уточнил войник.
  - Именно. И у меня есть все основания полагать, что оно напрямую касается вас.
  - Что же это за основания?
  - Я бы предпочел не разглашать их. И, Дарен, вы уж извините, но допрос здесь веду я.
  Ненаследный краллевич Заросии помолчал, буравя Дара глазами, а потом, едва заметно усмехнувшись, снова спросил:
  - Скажите, что вы знаете об этом артефакте?
  На цепочке маятником закачался зеленый камень. Тик-так, тик-так, время утекает сквозь пальцы и остается в прошлом...
  - Мало чего.
  - И все же?..
  - Он судьбы меняет, - буркнул войник и, не удержавшись, съязвил: - что, ваше высочество, мечты о несбывшейся власти до сих пор не дают Вам покоя?
  Трагедию семьи Блуда в свое время передавали из уст в уста: как так, первый наследник - и чаровник! А кто ж чаровнику престол отдаст в здравом уме? Вот батя-кралль и "принял меры": сослал уже нелюбимого сына в провинции, близлежащие с Шатрой, на попечение дальних родственников, да и забыл о нем. А сыночек, в семь лет получивший силу, подумал крепко и сделал для себя выводы. Да и воспитание у старого графа ар-Данна было такое, что молоденький Лексан быстро усвоил несколько жизненных принципов, через которые старался по возможности не переступать. В чем смысл жизни? Так это легко - в самой жизни. А из этого уже и следует все остальное.
  Потом мальчик вырос, вернулся ко двору и быстро продвинулся по служебной лестнице, но принципы свои не забросил. А татуировка над виском... Что ж, мало кто знает, что она значит. Да и не так заметно под волосами. Наставник будет молчать, а остальное... Впрочем, неважно.
  Лексан сразу же, как только узнал об артефакте, стал собирать информацию по нему, и спустя пять лет мог с гордостью заявить, что в черной безликой папочке в сейфе лежит почти все возможное, что удалось собрать. И, после тщательного изучения, его высочество пришел к выводу, что никогда, ни при каких условиях этот артефакт не должен попасть в руки его папеньки или братьев с их загребущими ручонками. С сестрами-то легче - дуры дурами, им под нос подсунь, не сложат два и два...
  - Вы ошибаетесь, Дарен, - отвлекся от своих невеселых размышлений начальник Тайной полиции, - власти у меня и так хватает, тем более, что мне... не положено.
  - В смысле? - обнаглел Дар.
  - На чаровников эта штучка не действует, - невозмутимо пояснил Лексан, вытащил сигарету, закурил и продолжил: - Дарен, подумайте сами. Ваша подруга, она ведь тоже не обижена кошачьей Силой. Если бы она могла воспользоваться артефактом, она бы сделала это.
  - Вы снова ошибаетесь, ваше высочество.
  - Отчего же?
  - Она... не такая, как вы.
  - С чего вы взяли, что я не такой, как она? - насмешливо улыбнулся принц (даже глаза потеплели) и приподнял волосы с виска.
  Дар с немалым удивлением узрел Феникса. Не Змея. Естественно, ему тут же стало жутко любопытно, почему один из самых влиятельных в государстве людей принял именно эту Школу, когда все, по логике вещей, должно было быть наоборот.
  - Вижу, вам интересно, почему меня привлекла именно эта Школа, - отгадал его мысли Лексан.
  - Если после этого знания я сложу голову на плахе, то не очень.
  - Отчего же? Это вовсе не секрет. Правда, болтать об этом не стоит за пределами этого кабинета.
  - Я Вас слушаю.
  Его высочество усмехнулся.
  - Ждете долгой истории? Увы, но на мое решение повлияло лишь то, что я не люблю убивать людей.
  - Кто же, в таком случае, ежегодно отправляет их к палачу? - невесело усмехнулся Дар.
  - Я, - ничуть не смутившись, ответил его высочество, - но одно дело казни, без которых не обойдешься никак, и совсем другое - пользовать чужие жизни, чтобы самому обогащаться.
  Войник вздохнул:
  - Хорошо, мне все понятно. Что дальше?
  - Я еще не закончил, с вашего позволения, - заметил ненаследный краллевич, - и хотел бы задать еще один вопрос. Скажите, Дарен, по моим сведениям вы были отравлены "летучим порошком". Так ли это в действительности?
  Войник заметно напрягся, вспомнив, что только с двадцать волн назад пил предложенную ему Лексаном воду.
  - Да.
  - Насколько мне известно, от этого яда нет противоядия. Напрашивается только один вывод.
  Его высочество сделал долгую паузу, и Дар не выдержал:
  - Какой же?
  - Вы уверены, что ваша подруга из весницы? - тонкие губы Лексана растянулись в подобии улыбки.
  - А что, - аккуратно уточнил войник, - то, что она сделала - ненормально?
  - Как вам сказать... Просто обычно мы, я имею в виду чаровников, можем вытянуть лишь тех, с кем у нас очень прочная связь. Если вы понимаете, о чем я.
  - Не понимаю.
  - Вы не родственники, это я проверил точно, - продолжал краллевич, будто даже и не услышав реплики собеседника-допрашиваемого, - и тогда остается один вопрос: Вы ей доверяете?
  - Ее цели совпадают с моими, - еще более аккуратно начал Дарен, - она согласна со мной, что эту вещь надо уничтожить.
  "А ведь действительно, - подумал он уже про себя, - я ведь ей доверяю. Неужели только из-за того, что она спасла моего друга? Нет. Тогда почему?"
  Лексан стряхнул пепел в собственный стакан, а потом задумчиво сказал:
  - Сдается мне, дело тут не только в ее согласии или несогласии. Я почти уверен, что она видела пересечение всех Путей. Собственно, я и сам видел, иначе я бы не стал утверждать, что вас повязало между собой именно это. И, скорее всего, артефакт здесь играет косвенную роль, как это ни прискорбно.
  - А кому же отведена главная? - усмехнулся Дар, не особо поверивший словам его высочества.
  - Вам, Дарен. Вам четверым, - Лексан снова затянулся, - только у вас наибольшее количество шансов исполнить пророчество и уничтожить артефакт.
  - А я не хочу исполнять никакие пророчества.
  - Вы - возможно, но Ваш друг, Яромир, точно попытается сделать это.
  - С чего Вы взяли?
  - Мы были знакомы детьми. У него страшная тяга к приключениям.
  Войник волну подумал, а потом решительно сказал:
  - Нет, ваше высочество. Если я выйду отсюда, то пойду один.
  Его высочество вздохнул и потушил сигарету.
  - Дело ваше. Я не буду вас заставлять: не хочу играть с пророчеством и тем паче с этой вещицей, - камень лег на стол рядом с Дареном, - возьмите его. Какое бы решение вы ни приняли, я все равно сделаю так, как собирался. Но все же советую вам подумать.
  - Я подумаю, - кивнул Дар, в душе поющий все гимны, которые знал.
  - И еще, - Лексан вытянул из заветной черной папочки несколько листов и так же передал их войнику, - здесь информация, которая может быть Вам полезна, а также ряд советов, если вы все же решите ими воспользоваться.
  - Спасибо, - серьезно ответил Дарен, убирая их и вешая артефакт Анрода на шею, а затем почему-то совсем без труда вставая.
  - В воде была не только "сыворотка правды", - невозмутимо ответил ненаследный краллевич на невысказанный вопрос, - но и то, что поможет вам скорее восстановить силы.
  - Значит, я опять должен Вас благодарить? - не удержался от язвы войник.
  - На ваше усмотрение. У вас есть ко мне какие-нибудь вопросы?
  Дар подумал с волну и все-таки пришел к выводу, что для открытия отсутствующих кусочков мозаики сейчас самый удобный момент.
  - Пожалуй, - он снова опустился в кресло, - скажите, ваше высочество, это вы посылали за мной Теней?
  Лексан нахмурился, закурил, и коротко ответил:
  - Нет. Мне не докладывали о Тенях. Как вы их засекли, Дарен?
  - Случайно.
  - Вы уверены, что это именно они?
  - Уверен.
  - Скорее всего их нанял кралль, - его высочество побарабанил пальцами по столу, затем поднялся с кресла и прошел к своему любимому шкафу, возвышавшемуся до потолка, - хорошо, что вы мне об этом сказали.
  В руки его высочества легла очередная папочка, он снова сел, открыл ее и сделал несколько записей на некоторых листках.
  - Рано или поздно они вас достанут, - продолжал он рассуждать, потом захлопнул папку, убрал на место и задумчиво изрек: - я дам вам лучших людей. Но полной безопасности гарантировать ни вам, ни вашим друзьям не могу.
  - Догадываюсь, - мрачно ответил Дарен.
  - Шанс есть, - философски заметил Лексан и пожал плечами, - почему бы им не воспользоваться?
  - А у меня есть выбор?
  - Конечно. А вы его не видите?
  - Вижу, - хмуро отозвался войник, - либо умереть, либо покочевряжиться и тоже умереть.
  - Вы утрируете, Дарен. Еще вопросы?
  - Да. Мое лицо не расклеено по всем улицам столицы?
  - Вы нас за дураков держите? - насмешливо осведомился Лексан и, не дожидаясь ответа, продолжил: - если бы это было так, то вы бы здесь не сидели. Об этой вещице, - он кивнул на камень, - уже слишком многие знают. Представить не могу, где, у кого и каким образом произошла утечка информации, но все-таки охоту на вас, Дарен, объявили отменную. Вам действительно лучше покинуть столицу как можно быстрее.
  - У меня в Чарограде остался конь, - пожаловался Дар.
  - В Чарограде, значит... - задумчиво протянул его высочество, - я думаю, мои люди уже выкрали его. Надо расспросить ребят. Не беспокойтесь, Дарен, коня вам вернут.
  Войник рассеянно кивнул и тут же встрепенулся:
  - Так Вы знаете про Чароград?
  У ненаследного краллевича сделалось такое лицо, будто он лимон сжевал.
  - Знаю.
  - И как это случилось? - с живым интересом спросил Дарен, ну и, само собой, не смог отказаться от возможности уязвить собеседника хоть чем-то.
  - Не уследили за Школой Змея. Расплодились, как кошки, и потребовали себе плацдарм для тренировки новеньких змеенышей.
  - И вы просто так согласились? - изумился войник. - Отдать местных жителей на растерзание этим мясникам?
  - Меня не было в столице, когда пьяный папочка это подписывал, - хмуро отозвался Лексан, - они ведь тоже не вчера родились. Я только и смог, что эвакуировать молодых женщин и детей.
  Дарен посмотрел на него, как будто тот сказал что-то очень странное.
  - И Вы, ваше высочество, так это и оставите?
  - А что я могу сделать? - как-то устало отозвался тот, - думаю, но пока ничего в голову не приходит. Уж очень хорошо был составлен документ, не придерешься.
  Войник задумался. Ему совершенно не навилось то, что Блуд проморгал такое.
  - А Ваш отец... Он разве мог такое допустить, даже будучи в нетрезвом состоянии? Может быть, его околдовали...
  - Разумеется. Но - удивительное дело! - никаких следов, - сарказма в словах его высочества было хоть отбавляй. - И, Дарен, давайте мы с вами закроем эту тему. Это мои проблемы, а вы пока со своими разберитесь.
  - Хорошо, - вздохнул Дарен, тут же вспоминая об этих вышеупомянутых проблемах, - так я могу идти?
  - Конечно, - глава Тайной полиции кивнул и вежливо улыбнулся: - еще раз приношу свои извинения по поводу недостойного поведения моих людей. Я дал им... не совсем точные инструкции.
  - Забыли упомянуть, что вам нужна не только голова, но и ее обладатель?
  - Нахожу ваши шутки неуместными, - ответил Лексан и добавил: - кстати о шутках, чуть не забыл. Ваших друзей задержать еще на пару дней?
  Дарен нахмурился:
  - В смысле?
  - Не беспокойтесь, я вовсе не имел в виду тюрьму. Вы не возражаете, если я скажу им, что вы скончались?
  Дар поперхнулся словами, но высказывать свои соображения по поводу этой сомнительной услуги все же не стал. В конце концов, терпение его высочества не безгранично.
  - Вот и отлично, - улыбнулся краллевич, - а теперь позвольте Ваши руки.
  - Зачем? - насторожился войник.
  - Мне нужно поставить вам... заклятье-блок, через который девушка не сможет вас почувствовать. Иначе наш обман быстро раскроется.
  Войник снова кивнул, позволив его высочеству сделать то, что он хотел, после чего, распрощавшись с ним, направился к выходу, и уже у двери решился спросить:
  - Ваше высочество, почему Вы все-таки не передали его отцу?
  - Я похож на идиота? - удивленно спросил его высочество, и окликнул стражу, чтобы "проводить господина к выходу".
  Дарен хмыкнул и подумал о том, что все же это хорошо, что в мире хоть иногда встречаются умные люди.
  Надо же, как все просто получается. Вчера ты был полуживым узником, а сегодня - свободный гражданин с особыми привилегиями. Видно, действительно, дело в дурацком пророчестве яцирских монахов, будь оно все трижды неладно.
  И сдавалось Дару, что его высочество Лексан, ненаследный краллевич Заросии, сыграет в исполнении этого пророчества немалую роль. Называйте это как хотите - предчувствием, даром или зудом в одном месте - но войник был уверен в том, что неспроста он затеял это опасное дело. Видно, есть на то свои причины.
  А еще, выходя из серого неприметного здания, Дарен подумал о том, что глава Тайной полиции младше его на несколько лет...
  
  ГЛАВА 10
  
  Когда ты станешь тифом,
  Когда я стану оспой,
  Мы выйдем ранним утром -
  Благословлять руины...
  (Веня Дыркин)
  
  Полумрак камеры вальяжно стелился по полу, тенями проникая во все отверстия и клубясь по углам. Стражники перекидывались в карты, изредка перебрасываясь короткими фразами, факелы ровно мерцали, но больше усугубляли ощущение мрака, чем освещали что-либо. Тени под ними колыхались, как живые, и, например, вон ту, на стене, можно было бы принять за чью-то когтистую лапу.
  Настроение в углу, где на соломе сидели друзья, было мрачным: прошел день, а Дарен так и не вернулся. Яромир подбадривал остальных, говорил, что его высочество - мужик умный, и вряд ли пригласил Дара только для того, чтобы потом отправить на виселицу. Несколько раз шатренец порывался прорваться к нему же, но стражники лишь ухмыльнулись и спросили, а не надо ли ему, Яромиру, краллевну в постель.
  Веля почти неподвижно просидела в углу, сверкая глазами и как будто все время к чему-то прислушиваясь. Ждан попытался пару раз ее как-то расшевелить, но девушка лишь невежливо огрызнулась, что ей было совсем не свойственно, и попросила не лезть туда, где ему медом не мазано.
  Но когда наступила ночь, и отовсюду стал слышен угнетающий храп, Яр засомневался в своих собственных предположениях и гипотезах. И даже ему стало не по себе. О чем так долго можно "беседовать"? Поэтому, то, как Велимира вдруг себя повела еще через побег, после начала его тревоги, не было такой уж неожиданностью.
  Девушка вдруг медленно встала, бросилась к решетке, потом метнулась к стене под непонимающими взглядами друзей, стукнула по ней кулаком, затем снова к чему-то прислушалась... После чего повернулась лицом к мужчинам и безвольно осела на пол с расширившимися от ужаса глазами.
  - Что? - коротко спросил Яр, вскочив на ноги.
  - Я не... чувствую его, - неживым голосом сказала Веля, во взгляде которой не осталось и намека на разум: паника смешалась с ужасом, и поглотила Велимиру без остатка.
  - Это плохо? - уточнил напрягшийся Ждан.
  Девушка, не видя собеседников, еще тише прошептала:
  - Я его не чувствую...
  - А раньше ты чувствовала? - напряженно поинтересовался Яромир, пытаясь побороть признаки паники у подруги и заодно разобраться в ситуации, - как?
  - Чувствовала. Как... ниточку, - девушка подумала и чуть тише добавила: - светящуюся ниточку.
  Веля моргнула, и по ее щеке покатилась слеза. Ей не хотелось думать, не хотелось вообще ничего, но подлые мысли все равно лезли в голову, с садизмом разрушая все то, что Велимира выстроила в себе за эти годы.
  - Почему ты плачешь? Что случилось? - забеспокоился Ждан, - кто-нибудь может мне объяснить?
  - Веля, - тихо позвал Яр, - ты уверена?
  Он-то прекрасно понял, что это могло значить.
  - Да-а, - по-детски всхлипнула чаровница и посмотрела на него такими жалобными глазами, что не устыдился бы только мертвый, - Яромир, за что они его? Что он им всем сделал? Они же даже камнем не смогут воспользоваться... ну почему, почему он?
  Шатренец положил ладонь ей на плечо, легонько сжал его, а потом успокаивающе сказал:
  - Может быть, ты ошибаешься. Мало ли что могло произойти?
  - Да в чем ошибается? - не выдержал Ждан, ничего не понявший из этой странной беседы: нитки какие-то, камни...
  - В том, что Дарена убили, - запредельно спокойным голосом пояснил Яр и снова повернулся к девушке: - Веля, подожди. Давай немного порассуждаем.
  Разум Яромира отказывался воспринимать смерть друга как данность. Да и просто отказывался воспринимать. Не мог, ну не мог этот изворотливый тип вот так просто взять и умереть!
  - Я не хочу, - попыталась возразить чаровница, но ее возражения шатренца не интересовали.
  - Когда он валялся тут, отравленный, ты его чувствовала?
  Велимира кивнула и снова сморгнула слезу.
  - Хорошо. А эта "ниточка"? Была она? Так же светилась? Или как-то иначе? Вспомни.
  - Была... - девушка честно попыталась вспомнить, как она светилась, - но светилась... не знаю, вроде, не так сильно, точно не помню. Да зачем это тебе сейчас? Сейчас ее вообще нет! Она не погасла, Яромир. Она - исчезла. А это может значить только...
  Веля снова замолчала.
  - Может быть, ты ошибаешься? Даже если бы его убили профессионально, агония длилась бы несколько пылинок. Что-то не сходится. Мне кажется, "ниточка" должна была сначала потускнеть, а потом уже исчезнут насовсем... Как ты думаешь?
  - Не знаю, - тихо ответила она и пожала плечами, боясь надеяться раньше времени, - наверное...
  Яромир почти успокоился и посмотрел на Ждана:
  - Думаю, нас кто-то хочет обдурить.
  И как-то плохо пытаются. Надеются на неграмотность Вели? Или это просто ловушка?
  - А зачем? - поинтересовался парень, которого почему-то тоже не обрадовала возможная кончина Дарена: сказать по-честному, он и сам не вполне понимал, почему.
  - Знал бы я, - отрешенно отозвался Яр.
  - Надо выбираться отсюда, - подвел итог Ждан.
  - Сейчас надо спать, - возразил шатренец и продолжил: - если нас дурят, то позаботятся о том, чтобы у нас и мыслей таких не возникало. А если же нет...
  Он пожал плечами, и друзья сами догадались, что концом фразы было: "то уже и нет смысла его искать".
  ***
  Утро началось с публичных извинений стражи, конкретно тех, кто их повязал, и закончилось тем, что, ошарашенные таким поворотом дел, друзья оказались на улице, залитой солнцем где-то к полудню. Правда, о Дарене никто и словом не обмолвился.
  Жажда деятельности кипела в каждом, но что конкретно делать - никто не знал, поэтому для начала все направились в гостильню, потому как хоть за душой и было только то, что им решили все-таки вернуть - то бишь, несколько стрибрянников, но есть хотелось просто жутко. Шатренец, задумавшись, заказал три кружки биры вместо двух и два блюда вместо трех, и в результате Велимира чуть не осталась без обеда. Ситуацию спас Ждан, вовремя заметивший этот беспредел. Ждану, немного опьяневшему от чувства свободы, казалось, что самым разумным было бы слинять из столицы как можно скорее; Яромир, наоборот, хотел задержаться и кое-что выяснить (что - он никому почему-то не сказал); Веля просто молчала, ибо не хотела встревать в очередную перепалку, чтобы ненароком не попасть под горячую руку.
  - Да какая, к лысой лошади библиотека! - распалялся Ждан, потрясая кулаками, - бежать нам надо! И поскорее, пока другие охотники за нашими головами не спохватились!
  - Ты дурак, Ждан, - спокойно отвечал Яромир, - подумай сам: зачем его высочеству нас освобождать, чтобы потом обратно сажать?
  - Да дьябол его знает! А вдруг он просто надеется, что мы его приведем к тому, на что он рассчитывает? Папенька-то у него...
  - Помолчи. Ты не думал, что интересы ненаследного краллевича могут идти вразрез с интересами самого кралля?
  - Не думал, - огрызнулся Ждан.
  - Советую попробовать. Говорят, помогает.
  - Да ты...Да я тебя сейчас!..
  - Что? - деловито уточнил Яр.
  Парень засопел, видимо мысленно перебирая те варианты, в которых он одержит победу, потом вспомнил драку в камере, да так и промолчал.
  Веле тоже вспомнилась драка, и она тут же виновато подскочила:
  - Ой! Я совсем забыла, у тебя же...
  - Ну ты хоть не начинай, - вяло отозвался шатренец, допивая третью кружку и игнорируя возмущение парня, - само заживет.
  Ну не объяснять же ей, что ему совсем бы не хотелось видеть ее кошкой?! Даже если это все неправда, незачем рисковать.
  Велимира же послушно замолчала, решив его полечить ночью, втихомолку, а вот Ждан не стерпел и бросил:
  - Ты вроде как к кому-то идти собирался? Вот и иди.
  - Обойдусь без твоих напоминаний, - он встал и все-таки направился к выходу.
  Веля было бросилась за ним, но тот жестом остановил ее, и девушка понуро вернулась к своему столику, на котором стоял недоеденный и уже остывший ужин.
  Парень молчал несколько пылинок, а потом сделал громкий вывод, что на шатренца плохо повлияла дружба с Дареном. Девушка погрустнела еще больше и пробурчала что-то о пьяных мужиках, одних из которых тянет в сон, а других почему-то на подвиги. Ждан пожал плечами, допил то, что оставалось в его кружке после глотка Яромира, и спросил:
  - Что будем делать?
  Веля помедлила с ответом, а потом бросила:
  - Ждать.
  - Здесь?
  - А где еще?
  - На нас и так уже подозрительно косятся, - проворчал парень, - а если мы тут еще просидим с побег... Да он, в конце концов, может, просто по бабам направился, и хрен сюда после своих подвигов заявится.
  - Да что ты понимаешь! - взъярилась вдруг девушка, - если у тебя все мысли ниже пояса, это не значит, что у всех остальных - тоже!
  Сказано это было достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие.
  - Ты чего? - удивился парень.
  - Ничего!
  Чаровница пулей вылетела за дверь и побежала по улице, толком не разбирая дороги.
  ***
  Одни говорят, что русалок не бывает. Другие боятся входить в воду после дня Водославы, чтобы не оказаться на дне навеки. Третьи верят, что русалки существуют, но уверены, что бояться их незачем...
  И те, и другие, и третьи были неправы. Яромир мог это сказать с такой же точностью, с какой утверждал, что на его руке - пять пальцев. Но сообщать кому-либо эту ценную информацию шатренец не спешил: во-первых, надеялся, что при случае эту информацию можно будет продать подороже, а во-вторых одним местом чуял, что утечка пошла из-за стен Государственной Академии Чародейства. А Академия таких вещей не прощала, и следы заметать умела лучше всех: потом бы никто и не вспомнил, что был на свете такой вот веселый парень Яромир со светлой копной волос...
  Яр тряхнул вышеупомянутой "копной", которая сильно поредела после борьбы с колтунами, и, тяжело вздохнув, все-таки свернул в знакомый переулок. Фонари здесь не горели - коптили сквозь черные стекла, распуская вокруг себя мягкий оранжевый свет. Тишина стояла - было слышно, как ветер шумит по углам.
  Здесь ничего не изменилось с тех самых пор, как его ноги касались этой улочки последний раз, шесть лет назад...
  "Боги, боги, - изумленно думал шатренец, подходя к знакомому двухэтажному домику, зажатому между двумя большими соседями, - сколько времени прошло, а здесь все так же..."
  В нерешительности он застыл перед низкой дверью, порывисто дергая кулаком, чтобы постучаться, и так же отдергивая его. Мысли рассеянно клубились в его голове вязким туманом и коварно шептали: "А вдруг она уже здесь не живет? Вдруг что-то случилось, а ты так и не узнал? Вдруг она замуж вообще вышла?". Правда, после последней мысли Яромир рассердился сам на себя и все-таки постучался.
  Звук утонул в дереве и пропал, будто бы дом поглотил его.
  ...А тайна заключалась в том, что кроме русалок были еще и другие водные жительницы - ундины. По легенде, которую шатренцу однажды удалось раскопать в отцовских архивах, ундины - морские волны, обращающиеся прекрасными девушками с чарующими голосами. Наверное, именно из-за голосов их в одно время и принимали за русалок, пока и вовсе не забыли об их существовании, когда как ундины не были нежитью, они были... душой моря? На суше такие красавицы долго существовать не могли: море звало их обратно, предостерегая от опрометчивых поступков. Ведь своей души у девушек не было... Но легенда гласила, что ундина, хоть однажды познавшая любовь человека, обретет душу, но больше никогда не сможет вернуться в родные воды.
  Он впервые увидел ее мальчишкой, больше десяти лет назад. Увидел и позвал за собой, то ли попав под чары, то ли просто в качестве благородного жеста: ундину он и его друг отбили у трех пьяных матросов. Если бы они не были настолько пьяны, еще неизвестно, как бы все обернулось, а так... Они думали, что спасли ее, тогда как на самом деле - погубили: после ночи среди людей морская дева пришла к воде, но вода не приняла ее.
  Дверь со скрипом отворилась, и Яромир поднял голову, очнувшись от своих воспоминаний.
  Она ничуть не изменилась: миниатюрная фигурка, осиная талия, маленькие ножки, прикрытые длинной юбкой по нынешней моде, бледные тонкие ручки, почти кукольные, длинные-длинные серебряные волосы, которых ласково касался тот оранжевый свет, идущий от ближайшего фонаря. Но самым удивительном в ней были глаза: бирюзовые, пронзительные, они ни пылинки не оставались одинаковыми, меняя цвета, как морские волны, идущие к берегу.
  И врут все злые языки, не было у нее никакого рыбьего хвоста! Не было и быть не могло. Какие невежи смогли спутать утопленниц-полурыб с этими загадочными существами?
  - Засмотрелся? - улыбнулась женщина и подала ему руку для поцелую, - заходи, коль пришел.
  - Здравствуй, - голос дрогнул, как у мальчишки, а ундина уже снова открыла рот, и Яр поспешил заговорить снова: - нет, молчи, молчи, пожалуйста.
  Женщина улыбнулась и поманила его пальцем в дом. Шатренец сделал глубокий вдох и вошел.
  Дверь бесшумно закрылась за его спиной, и мужчина почувствовал себя так, будто попал в сказку: настоящую сказку с волшебными вещами, добрыми старушками-чаровницами и говорящими стихиями.
  - Все говорили, что ты погиб, - сказала ундина, приглашая садиться за стол, на котором стояли две хрупкие чашки, наполненные фруктовым чаем, - но воду не обманешь.
  - Ты говорила с водой? - попавший под чары Яромир, казалось, был только рад этому.
  - Говорила.
  - Я был ранен, - разоткровенничался шатренец и, прислушавшись к себе, добавил невпопад: - у меня голова кружится.
  - Сейчас пройдет, не беспокойся. Ты же помнишь, мне все еще сложно... быть человеком.
  Мужчина прикрыл глаза и постарался очистить свои мысли от навязанных образов, шуршащих и перешептывающихся, как море. И действительно, через пару волн ему стало легче и он смог, наконец, выговорить:
  - Я помню, Мора.
  Женщина снова улыбнулась, блеснув бирюзовыми глазами.
  - Ты последовал моему совету, Яромир.
  - Последовал, - серьезно кивнул тот, - но только сейчас понял, что поступил правильно. Спасибо.
  - Что же тебя мучает?
  - Не была ли цена слишком дорогой?
  Смех осенними колокольчиками разорвал наступившую тишину и пропал, будто и не было его вовсе.
  - Титул и род - не такая уж великая цена за жизнь, правда?
  - Правда, Мора. Но он никогда не сможет понять, что на другой дороге было место лишь для одного из нас. Я не хотел бы убивать отца.
  Женщина внимательно слушала, затем, помолчав, сказала:
  - Ты был бы другим, сын князя. Совсем другим. Власть и интриги убили бы того человека, которого знаю я.
  - Пожалуй. Но я не за этим пришел.
  Ундина посерьезнела и посмотрела ему в глаза.
  - Чего же ты хочешь, Яромир? Ты знаешь, что сделать предсказание человеку я могу лишь один раз в жизни.
  Яр нахмурился, силясь вспомнить, зачем же он пришел, кроме как поглядеть на нее, на свою Мору, а потом неуверенно выдавил:
  - Я пришел просить об иной помощи.
  Ундина снова засмеялась, потом вдруг абсолютно серьезно спросила:
  - О какой же?
  - О большой, - Яромир помолчал, а потом сказал: - послушай, если ты откажешься, я пойму. Дело опасное, да и...
  - Тс-с, - ундина проворно приложила свой палец к его губам, - не решай за меня, воду не заставишь служить себе.
  - Прости.
  - Делай, что хотел. Спрашивай. Если я смогу помочь - я это сделаю. Ты мне подарил жизнь, думаешь, такие вещи забывают?
  - Я не хочу, чтобы ты делала это из чувства одного лишь долга.
  Мора промолчала. Изгнанный сын шатренского князя подумал несколько волн. Ундина его не торопила, только смотрела неотрывно, совсем не мигая.
  - Мне нужна информация о том, как уничтожить артефакт Анрода. Слышала о таком?
  Женщина кивнула, потом отпила из хрупкой чашечки и деловито поинтересовалась?
  - Какие сроки?
  - Завтра мне надо уходить.
  Снова наступило молчание. Бирюзовые глаза подернулись белесой пленкой: ундина задумалась, пошла советоваться с водой. Потом сама себе кивнула и как-то грустно сказала:
  - К завтрашнему утру ты получишь эту информацию, Яромир.
  - Спасибо, - облегченно выдохнул тот.
  Ундина запустила руку в свои серебристые волосы и уже тише посоветовала:
  - Не спеши радоваться, Яромир.
  Шатренец поперхнулся чаем:
  - Что-то случи... - он хотел сказать "случилось", но потом понял, что Мора говорит о будущем.
  - Твой друг не хочет посетить меня? - вместо ответа спросила ундина.
  - Он жив? - вскинулся Яр, - Мора, ответь, жив, да?
  На вечно юном лице появилось странное выражение: будто бы женщина боролась сама с собой.
  - Да жив, жив. Что с ним станется? Так он не хочет узнать свое будущее?
  - Я передам ему твой совет, но... не думаю.
  - Передай, - кивнула женщина и тут же беззаботно улыбнулась: - а сейчас... ты бы не отказался провести со мной ночь, Яромир?
  Шатренец усмехнулся и подумал, что ничем другим этот вечер закончиться не мог. Даже если бы он хотел другого исхода. Сказал.
  - Если только ты сможешь сделать хоть что-нибудь с этими рваными патлами, - он дернул себя за волосы.
  Мора лишь рассмеялась в ответ... а потом шатренец уже ничего не запомнил.
  Красивая легенда, которую когда-то поведал ей этот мужчина, была правдой. Но не хватало в ней одного кусочка: если ундине не будет хватать любви среди людей, она умрет.
  И Мора любила его этой ночью будто в последний раз.
  Любила так, как только могут любить ундины.
  ***
  На следующее утро Яромир проснулся в отличном расположении духа. Впервые за последний вяток у него ничего не болело: ни спина, ни ребра, ни даже лицо, которое до стягивали болячки по всему периметру. А когда, встав, шатренец заметил, что к голове вернулась привычная тяжесть волос, то и совсем повеселел. Правда, самой ундины уже не было, и было неизвестно, куда она отправилась и когда она вернется, но, в сущности, это было не так уж и важно: все, что они хотели друг другу сказать, они сказали еще прошлой ночью.
  Яромир встал с кровати и, на всякий случай обернув простыню вокруг торса, подошел к зеркалу, висящему прямо над столиком.
  В серебристой поверхности отразилось молодое лицо, обрамленное светло-русыми волосами, на котором от ран остались лишь едва заметные ниточки шрамов. Дабы проверить радостную новость, шатренец обернулся и глянул на себя через плечо. Так и есть: волосы вернулись к своему нормальному состоянию и длине - на палец ниже лопаток, и мало того: рана, от которой он еще неделю назад чуть не окочурился на руках друзей, тоже практически затянулась и уже совсем не болела.
  Яр стал одеваться, не прекращая вертеться перед зеркалом. Затем перевел взгляд вниз, на маленький резной столик, и тут же заметил листочек пергамента, исписанный витиеватыми рунами, и небольшой кошель. Судя по всему, писала все это сама Мора, и сомневаться в подлинности добытых знаний не приходилось. Он быстро пробежался по строчкам и, засунув его за пазуху вместе с деньгами, улыбнулся сам себе. Значит, все-таки Третья Школа Чародейства. Значит, все-таки пророчество. Ну что ж, значит, будем исполнять в меру своих скромных сил и возможностей. А деньги... как-нибудь вернет.
  Так бы он, наверное, за своими мыслями ничего и не заметил, если бы не слишком громкий шепот под окном:
  - Я же сказал тебе, что он по бабам шляться пошел! - голос был подозрительно знакомым: - герой хренов!
  - Он не мог просто так нас бросить, - возражал другой голос не так уверенно, - я в это не верю.
  - Да не верь, что я тебе, запрещаю, что ли? Только если хочешь спасать своего дерганного войника, то дожидаться его легкомысленного дружка я тебе не советую.
  Послышались еле слышные всхлипы.
  Яромир, настроение которого заметно ухудшилось, подкрался к окну и выглянул в него. И естественно, никакого чуда не случилось: около дома, прямо рядом с цветочной клумбой, сидела зареванная Веля, уткнувшись лицом в помятую и грязную одежду Ждана, а тот бормотал себе под нос ругательства, виртуозно перемежая их со словами утешения.
  - Да ладно, сдался тебе этот княжеский сынок, сами справимся.
  От этого предложения девушка разрыдалась еще громче, и Яр не выдержал, высунувшись прямо из окна:
  - Прекратите этот балаган!
  Всхлипы стихли. Велимира подняла голову и с неожиданной злостью посмотрела на шатренца. Но злость во взгляде быстро сменилась сначала недоумением, а потом и вовсе растерянностью. Во-первых, Яромир выглядел так, будто лечился у профессионального чаровника-целителя примерно с две седьмицы, во-вторых, из его зеленых глаз исчезло то, что ей, Веле, так категорически не нравилось: безысходность. Наоборот: сейчас во взгляде шатренца пылало нездоровое возбуждение, перемешивающееся с такой же нездоровой радостью.
  - Ну, что я говорил? Жив он. А ты тут сопли распустила...
  И Яромир с запозданием вспомнил, что ундины поглощают все силы вокруг себя, и Веля, не найдя его следов, подумала, что и его убили. А сейчас, когда Мора ушла, чары спали, и "ниточка" снова засветилась.
  - Зачем ты нас бросил?
  - Я же сказал, что мне надо зайти к одному знакомому, - пожал плечами Яр и добавил: - тем более, что я узнал две важных вещи.
  Ждан рассердился:
  - Тогда выходи и поведай нам их, герой-любовник! Или для того, чтобы набраться смелости, тебе надо было обязательно с кем-нибудь переспать?
  - Да ну тебя, - отмахнулся шатренец, даже не рассердившись, - Веля скажи ему, что он не прав... Или ты тоже ничего не поняла?
  Девушка, до сих пор смотревшая на него со смесью растерянности и озадаченности, все-таки сказала:
  - Я не уверена. Тебе нужно подойти ближе.
  - Ладно, сейчас.
  Яромир оглянулся на дверь и решил, что выйти через окно, дабы не делать лишних телодвижений и не компрометировать даму, будет удобней. Что он, собственно и сделал, примяв несколько ромашек, цветущих под окном. Позолоченные солнцем волосы взлетели и опустились хозяину на плечи.
  Велимира восторженно смотрела на шатренца: длинные волосы вместо коротких обрубков придали лицу аристократическую утонченность, а на самом лице не осталось ничего от тех увечий, которыми его наградили с вяток назад.
  - Тебе патлы не мешаются? - съязвил Ждан, перехватив этот взгляд.
  - Нет.
  Наступила неловкая тишина, и Веля напомнила:
  - Ты обещал новости.
  - Обещал, - улыбнулся изгнанный сын князя, - первая: наш общий знакомый все-таки жив.
  - Вот уж не думал, что во время того, чем ты занимался всю ночь, открываются такие тайны.
  Но шатренец, будто и не услышав Ждана, невозмутимо продолжил:
  - И вторая: мы сейчас же отправляемся за ним, потому как я нашел информацию насчет того, куда он направляется и как уничтожить то, что принесло нам столько неприятностей. Идем?
  - А окно ты так и оставишь открытым? Не боишься, что у любовницы украдут что-нибудь ценное?
  Яр посмотрел на Велю и попросил заткнуть этого дурака, пока он не сделал это самостоятельно.
  - Ничегошеньки ей не сделают, - буркнула вдруг Велимира, - она - ундина.
  - Кто? - переспросил Ждан.
  Но ему никто не ответил.
  Друзья перелезли через невысокий забор и зашагали по улице. Парень стал раздумывать над тем, что же такое "ундина". Слово было знакомым, да и можно было догадаться, что это что-то связано с чародейством, раз за ночь в этом белобрысом нахале произошли такие разительные перемены.
  Девушка шла сбоку от Ждана, помалкивая и стыдясь самой себя. Когда она посмотрела на Нити Яромира, то сразу же почувствовала неприятный укол внизу живота, в простонародье называющийся ревностью. Веля приводила сама себе убедительные доводы, ругала сама себя, говорила, что суженным ей все равно назначен другой, и что этот другой сейчас в опасности...
  Но ничего не помогало.
  Вот Велимира и хмурилась, немного отстав от друзей. Дарен сбежал, попытавшись всех надуть, и потому девушка на него очень сердилась - и это еще мягко говоря! И на Яромира сердилась, потому как смотался к своей ундине, не потрудившись ничего объяснить, а теперь тут сияет, как начищенный самовар и светится, как новогодний фонарь...
  "А с чего это он должен перед тобой отчитываться? - вдруг возникла в сознании девушки снисходительная мысль, - он тебе кто: кум, сват, брат?"
   Нет, нет и еще раз нет. Да и вообще чего удумала - ревновать княжьего сына! Да еще к ундине - морской деве, о красоте которых не зря ходят легенды. Куда ей, весницкой девке, с ней тягаться по красоте, уму и даже Дару? Он на такую, как она, Веля, даже и не посмотрел бы в обычной жизни, возится с ней только из-за того, что она его вытащила из загребущих ручонок Моарты. Да и то: оказалось, что гадкая ундина и то сделала лучше.
  И на Ждана девушка тоже сердилась, хотя, если поразмыслить, то на него уж тем более злиться было не с чего, да и бессмысленно, по правде говоря. Но Велимиру упорно раздражал тот факт, что парень выкаблучивается, как может, перед Яромиром, которому это, судя по всему, жить особо не мешало. И чего они не поделили с самого начала? Ее, что ли? Смешно, право слово.
  - А куда мы, собственно, идем? - спохватился Ждан, когда все свернули на рынок.
  - На рынок.
  - Зачем? - не отставал парень.
  - За кобылой. Или ты все это время прятал красавицу Сташу в своей торбе, а я и не заметил?
  - Ну хватит, - жалобно попросила Веля, - мы так никогда его не найдем. Яромир, а у нас хватит денег на двух лошадей?
  - Зачем двух? - натурально удивился шатренец, - нам с тобой и одной хватит, а дурак рядом побежит.
  - Яромир!
  - Я тебе сейчас побегу! - пообещал Ждан, закатывая рукава рубашки, заскорузлой от грязи.
  - Правильно, - чуть не всхлипывая от обиды на всех, бросила девушка, - вы еще подеритесь тут, чтобы снова оказаться в тюрьме.
  Яр, насмешливо глядя на парня, только сказал:
  - Вот я и гляжу, что твоему дружку уж очень там понравилось.
  - Заткнись!
  - Ждан!
  - А то что?
  Велимира сжала кулаки и крикнула:
  - Да прекратите, наконец! Оба!
  Как ни странно - сработало. Спутники девушки замолчали, но красноречивые взгляды, то и дело бросаемые друзьями через нее друг на друга, прекрасно говорили о том, что перепалка вовсе не окончена, а лишь отложена на неопределенный срок.
  Повезло путникам лишь отчасти: двух приемлемых лошадей они нашли, но гад-продавец заломил за них такую цену, что как взбешенный Яромир ни торговался, результат не оправдал их совместных ожиданий: в кармане из того, что дала шатренцу ундина, остался лишь злот, да несколько стрибряников.
  - Ну лошадки, - угрюмо приговаривал шатренец, пока они выводили их из города, - раз вы такие золотые, то и работать будете втрое больше, чем какие-другие кони.
  Велимира его взглядов не разделяла, но отчасти и себя чувствовала виноватой в плохом настроении друга: ну кто ее дернул именно к тому прилавку? Если бы не она, то они бы не потеряли еще кучу времени, чтобы найтись. Единственное, что утешало, так это то, что девушка сообразила затовариться провизией на день пути.
  Слава Оару, путь в искомое место был только один, и весницы встречались на нем не так уж часто: дорога лежала к югу, и частые возгорания торфяников были нередки для этой местности, вот и желающих рисковать хозяйством да и собственной жизнью почти не находилось. Правда, Яр никак не мог успокоиться с потерей времени, а потому решил срезать через почти заросший тракт, несмотря на увещевания Вели, что раз его забросили - значит, там было очень опасно.
  Когда это он боялся опасностей?
  
  Дарен устало плюхнулся на стул около стойки и заказал ужин с кувшином вина в придачу. Вопрос "не замахнулся ли он на слишком уж геройский поступок" отметался, как глупый, потому как единственное, что ему сейчас хотелось больше всего на свете - так это напиться.
  Как бы это ни смешно звучало, но у войника так не вовремя проснулась совесть, настойчиво напоминавшая ему о том, что друзей оставлять нехорошо. Но это еще полбеды. Беда же заключалась в том, что у него окончательно пропали все линии на ладонях, стоило ему загородиться от девушки стеной. Да еще эта картинка, которую Дар был вынужден прикрывать сейчас кожаным ремешком, жгла, зараза, как незнамо кто. Была бы рядом Веля, наверняка бы объяснила, что и почему, но войник скорее удавился бы, чем признался ей, девушке, что он чего-то не знает, и оттого страдает.
  Помимо всего этого, "стена", которую воздвиг его высочество Лексан вокруг Дареновой сущности, еще вчера была атакована жалобной ищущей нитью Велимиры, которая беспомощно в нее тыкалась, надеясь найти прореху. Это могло значить только одно: сомнительная и без того легенда не прошла. То ли Яромир сообразил, то ли сама девушка умнее оказалась, но, так или иначе, друзья все-таки узнали, что их общий знакомый, обдурив всем головы, сбежал в никуда. Надеяться можно было лишь на то, что они не докопаются до сути проблемы, даже если очень глубоко копнут: Лексан не даст.
  Лексан... Вот обрадовал-то, его высочество, врыха ему в зад! Третья Школа Чародейства - это уже не шутки. Да и этот старик, Странник, который его инициировал, не мог, что ли, рассказать? Сложно было? Теперь вот сиди и думай, как бы чего ненароком не натворить.
  В общем, утешало в этот вечер войника только одно: стоящий перед ним кувшин вина, который мог бы заглушить муки совести и вообще все мысли, мешающие спокойно следовать к своей цели.
  Агенты его высочества, тенью следовавшие за ним до самой весницы, неодобрительно косились в сторону хлещущего вино Дарена из-за углового столика, но пока помалкивали. Надеялись, наверное, что до драки не дойдет.
  В общем-то надеялись правильно, потому как сам Дар не намеривался делать себе еще хуже, чем было в данный момент. Тем более, что дурацкое "клеймо" на виске от спиртного разболелось еще больше.
  "Ну что за день такой? - устало подумал он, - сначала обокрасть пытаются, потом снова этот Карстер со своими приветами..."
  К слову о Карстере, тот лишь подослал человека, которого Дарен выследил и убил прежде, чем тот успел смыться. И все бы хорошо, если бы не четкая уверенность: старый знакомый продолжал его выслеживать, а этот покойный бедняга был лишь внеочередной проверкой на вшивость. Этот взгляд в спину заставлял дергаться и нервничать, и Дару это категорически не нравилось, потому как предугадать, когда этот паршивец вновь подставит подножку - было невозможно. И чего ему неймется-то, а? Добро бы еще камень бессмертье даровал, а так... Что толку управлять чужими судьбами, если со своей-то справиться тяжело?
  Кувшин стал легчать подозрительно быстро, и Дарен покосился на соседа слева - мрачноватого вида дядьку в рваной рубашке. Он, что ли, вино потихоньку лакал? Но на драку войник, подумав, решил все-таки не нарываться. А вдруг он еще не настолько пьян, а потом будет стыдно?
  ***
  Яромир остановил свою "золотую" лошадь прямо перед лесом и сверился с записями на уже изрядно помятом пергаменте.
  - Так, - он покосился на Велю, потом перевел взгляд на Ждана, - мы пойдем через лес.
  - А лошадей на горбу потащишь? - хмуро отозвался парень, так и не смирившийся с тем, что с самого утра не смог дать в эту смазливую шатренскую морду.
  - На твоем - всегда пожалуйста.
  Велимира вздохнула: она имела удовольствие слушать все эти пререкания с самого утра. То ли Дарен был чем-то вроде сдерживающего фактора, то ли до этого момента ни у кого еще не было по-настоящему плохого настроения, но сейчас Ждан с Яромиром будто с цепи сорвались. Оба. От бесконечных переругиваний у девушки разболелась голова, и она уже давно оставила свои попытки прекратить эти словесные язвы.
  - А скалозуба в зад хочешь?
  - Нет, спасибо, обойдусь как-нибудь, - отозвался Яромир и, не дав парню придумать какой-нибудь обидный ответ, указал в сторону едва приметной тропинки, чуть позолоченной вечерним солнцем, - нам туда. Я поеду первым, вы - за мной след в след. И не отставать. До заката надо пройти как можно больше.
  Ждан со злости так дернул поводьями, что Веля чуть не вылетела из седла, но вовремя удержалась за черный загривок Зоськи.
  - Совсем обнаглел, - жаловался парень, еле удерживаясь от ругательств, - обращается с нами так, будто мы его верные холопы до скончания веков!
  - Тебе кажется, - устало отмахнулась девушка.
  - Нет, не кажется! Помыкает нами, как... как...
  - Да не выдумывай! Что тебе везде заговоры мерещатся?
  - Я не выдумываю, - не отступал парень, - это ты ничего не видишь. Смотришь на него влюбленными глазами...
  На том разговор и заглох. Ну не объяснять же ему, что все не так просто, как кажется? Что не вправе она кого-то любить, пока не исполнится пророчество? А когда исполнится - уже и подавно будет без разницы. Люби не люби - все равно кошкой останешься.
  Когда тропинка стала совсем узкой и едва различимой в траве, пришлось слезть с лошадей и взять их под уздцы.
  Ждан поинтересовался:
  - А мы точно туда идем?
  - Точно. Если поторопимся, к ночи будем в веснице.
  Веля хотела было что-то спросить, как вдруг увидела невдалеке от тропинки черничник. Девушка поколебалась с несколько пылинок, а потом крикнула:
  - Подождите, я скоро! - и шмыгнула в сторону, не озаботившись тем, услышал ее кто-нибудь или нет.
  Черными ягодами были усеяны все пригорки. У Велимиры разбегались глаза, и она то и дело металась от одного наполовину обобранного кустика к другому, горстями складывая чернику в жестяную кружку, болтавшуюся на поясе рядом с духовой трубкой. Сейчас-сейчас, еще немного - и она побежит их догонять, вот только ягод всем соберет вдоволь...
  Казалось, времени прошло совсем немного, но когда Веля встала и вытерла лоб испачканными пальцами, оставив на лице несколько фиолетовых полосок, уже заметно потемнело.
  Девушка вздохнула и пошла обратно. По крайней мере, ей так поначалу казалось. Но чем дольше она шла, чем глубже закрадывалось подозрение: а в ту ли она сторону идет? Черничник же здесь не тронутый совсем... Может, она перепутала, и надо идти обратно?
  Юная чаровница развернулась и пошла быстрее. Становилось как-то неуютно. Но, к ее разочарованию и страху, она вернулась совсем не туда, откуда волн с пятнадцать назад ушла.
  - Да что же это такое! - Веле даже обидно стало: она никогда раньше не блуждала в лесу, а тут вот такая напасть, - Ждан! Яромир!
  Никто не отзывался.
  В лесу стояла та самая вечерняя тишина, которая обволакивает незримым коконом-паутиной, не пропуская ни звука наружу. Под ногами мялся высокий сухой мох, делая всю окрестную местность - куда только взгляда хватало - похожей на теплый пушистый ковер. Ноги приятно утопали в нем, как в меху, а в вышине, где сосны тянулись своими макушками к небу, пестрели перистые облака - будто какой художник сделал два небрежных взмаха кистью, завершая картину.
  Девушка еще немного попыталась звать, а потом просто села около дерева и уныло поджала под себя коленки. Ну кто ее дернул в этот лес-ловушку? Надо бы дотянуться до друзей, но она еще вчера израсходовала почти весь свой запас сил, пока искала Яромира. Теперь вот сидеть здесь и молиться, чтобы никакой зверь не учуял, а то потом от нее и костей не останется.
  Но, стоило Велимире обернуться, как тут же визг застрял в горле. На нее, с расстояния десятка локтей смотрел волк. Девушка жалобно попросила с обидой в голосе:
  - Уходи!
  А волк, отбившийся от стаи, протяжно заскулил, и где-то вдалеке, к ужасу Вели, ему ответили.
  "Ну вот, - успела подумать она, прижимаясь к сосне, - и стоили эти дурацкие ягоды твой жизни?!".
  
  Ждан пнул ногой камешек, который так некстати показался на тропинке, и снова заговорил, наблюдая за прямой спиной шатренца, на плече которого болталась торба с каким-то непостижимым для парня составляющим:
  - Брось Вельке голову морочить, она же тебе не нужна.
  - А кому нужна? Тебе, что ли?
  - А если и мне! - разорялся парень, - но ты ж у нас такой весь из себя чистенький господин, куда нам до тебя.
  - Вот и помалкивай, раз допрыгнуть не можешь.
  Ждан в сердцах ругнулся и съязвил:
  - И чего она, в вас, гадах, находит?
  - По-моему, единственный в нашей компании гад - это ты, - с таким же спокойствием удава отозвался Яр и, не дав спутнику ответить, добавил: - с Даром ее связывает пророчество, так что брось.
  - А с тобой?
  - Со мной - пока что не оплаченный долг. Хочешь взять на себя?
  - Да пошел ты!
  - Ладно тебе, действительно, хорошая идея. И я из твоего поля зрения исчезну, и Веле не буду досаждать своим присутствием... Правда ведь, Вель?
  Но девушка ничего не ответила.
  Ждан обернулся и ахнул:
  - А где она?
  Яромир тоже обернулся и застыл с такой кислой миной, будто ему насильно скормили зеленый апельсин. Потом бросил в сердцах:
  - Ну куда ее понесло!
  - Мне откуда знать? - огрызнулся Ждан, - мог бы и последить, раз уж морочишь ей голову!
  - По-моему, это ты брал на себя обязанности брата.
  - А по-моему, ты просто пытаешься спихнуть вину на меня, княжич недоделанный!
  Яромир хотел было заехать ему в ухо разок, для профилактики, но потом решил, что это сделать всегда успеет, а вот с окончательным наступлением темноты они вряд ли найдут девушку.
  - Пойдем.
  Мечи, что болтались за спиной, уже были в руках у шатренца, и Ждан, тяжко вздохнув, направился за ним, держа наготове лук.
  Примерно через полпобега они нашли место, откуда, судя по всему, и удрала их подруга: несколько кустов черничника были примяты, и сверху на них отсутствовали ягоды. Друзья, не говоря ни слова, двинулись в глубь леса, удобней перехватив оружие.
  - Ве-еля!
  - Велимира!
  Никто не отзывался.
  Яромиру уже закрались нехорошие подозрения насчет того, что Ждан оказался прав, и что девушка так приревновала его к ундине, что решила покончить с жизнью, но он быстро отогнал от себя эти бредовые мысли, потому как такие как кто-кто, а уж юная чаровница прекрасно знала цену этой самой жизни.
  Только вот где ее искать - они не представляли: уже почти окончательно стемнело, и примятые кустики с отсутствующими ягодами перестали хоть как-нибудь отличаться от своих более счастливых собратьев.
  - А если она угодила в какой-нибудь капкан? - переживал Ждан.
  - Найдем, - коротко отозвался Яр, скорее, обещая самому себе: - обязательно найдем.
  Он нервничал все больше и больше с каждой волной. В тех краях, где он вырос, не было никаких лесов, и ориентироваться он в них, естественно не умел. Но признаваться в этом вслух, да еще и этому вздорному мальчишке просто не позволяло элементарное мужское достоинство, как бы это по-идиотски ни звучало.
  И все-таки они ее нашли, правда, когда уже совсем стемнело. Сначала правда сильно испугались, заметив на мху растерзанную куртку девушки и рассыпанные ягоды. Ждан уже хотел было завопить, что ее съели, но Яр на первом же слове одернул его, попросту зажав рот.
  - Тихо, не кричи.
  - Мм! - промычал Ждан и укусил того за пальцы.
  Шатренец дернул рукой и так выразительно посмотрел на белобрысого, что тот аж попятился, правда, споткнулся о торчащую корягу и упал на пятую точку. Данный факт согрел немного душу Яромира, и он, чуть смягчившись, пояснил:
  - Будешь шуметь - звери могут вернуться.
  Это заявление не сильно успокоило парня, и тот, поднимаясь с моха, негромко огрызнулся:
  - Я-то, в отличие от некоторых, бегаю быстро.
  - Хочешь проверить? - поднял брови шатренец, хотя в темноте вряд ли возможно было разглядеть этот жест.
  В этот раз Ждан не стал отвечать, только демонстративно отвернулся и тихо позвал:
  - Веля!
  Несколько пылинок ничего не происходило, а потом ответом ему стали жалобные всхлипы с той самой сосны, под которой они стояли. Яромир подавил облегченный вздох и, запрокинув голову, сказал:
  - Слезай, они уже ушли.
  Девушка поглядела вниз, после чего совсем расплакалась и, судорожно вцепившись в сосну, жалобно протянула:
  - Я не могу-у!..
  - Как же ты туда забралась? - удивился шатренец.
  - Не знаю-у!
  - Та-ак...
  Яр выдохнул и продолжил:
  - Медленно перебирай по очереди руками и ногами, и не смотри вниз.
  Велимира отчаянно помотала головой, а потом, сообразив, что ничего не видно, тихо повторила вслух:
  - Нет. Я боюсь.
  - А когда уходила одна в лес - не боялась, значит, - проворчал Ждан.
  Но в ответ на это высказывание вместо очередного всхлипа раздался упрек:
  - Я предупредила! Но вы, видно, были слишком заняты перепалкой, чтобы это заметить!
  Ждан хотел было возмутиться, но Яр перебил его на полуслове:
  - Она права. Мы слишком увлеклись, - и, обращаясь снова к девушке, продолжил: - а тебе надо было уьедиться, что мы услышали. Веля, честное слово, как ребенок! Слезай, если что, мы тебя поймаем.
  Наверху пару волн раздавалось сопение, а потом неуверенно спросили:
  - Честно?
  - Я тебе хоть раз солгал?
  Верно, не лгал. А недоговорки уже не считаются... Велимира вздохнула и, зажмурившись, стала аккуратно слезать. Ноги скользили, в руки немилосердно впивались кусочки жесткой коры, сердце стучало так, что девушке казалось - слышно было даже тем, кто внизу. И только она заставила себе поверить в то, что все пройдет хорошо, как предательница нога все-таки сорвалась, уже в нескольких локтях от земли. Веля пискнула, попыталась удержаться руками, но лишь разодрала ладони и полетела вниз.
  Яромир, живо подскочив, действительно успел ее поймать, и даже перехватил поудобнее. А затем чуть насмешливо сказал:
  - Глаза-то можешь уже открыть.
  Веля послушалась, открыв сначала один, потом второй, и, спокойно вздохнув, наконец упала в обморок.
  ***
  Его высочество ненаследный принц Лексан и по совместительству Глава Тайной полиции мерил шагами свой кабинет, в котором сейчас были опущены все плотные серые шторы и горели настенные подсвечники. Так он ходил уже давно, пока, наконец, не остановился прямо за спиной человека, который в данный момент что-то изучал, сидя за дубовым столом его высочества.
  - Вы хорошо понимаете, что сейчас делаете? - прозвучал спустя десять долгих волн голос, принадлежавший этому человеку.
  - Разумеется, - любезно ответил Лексан и великодушно пояснил: - это дело называется перевербовкой.
  В тишине отчетливо послышался звонкий удар каблуков о кусок паркета, не скрытого ковром, и скрежетание зубов. Затем злое:
  - Это не перевербовка, это петля на шее...
  - Отнюдь, господин Карстер, - его высочество побарабанило пальцами по столу и обошло его с другой стороны, - или вы думаете, действительная петля была бы лучше?
  Карстер оскалился:
  - Вы так уверены, что он бы мне грозил?
  - А вы уже ознакомились с материалами дела? - невинно уточнил принц, садясь таки в кресло напротив. - По моему скромному мнению показаний уполномоченного посла Акиремы и доклада моих людей - я уже не говорю о ваших старых грешках - вполне достаточно, чтобы все вместе попало под статью четыре пункт семь уголовного кодекса, в коей говорится о государственной измене, и статью восемь дробь шесть пункт десять подпункт "а" чародейского постулата, в котором как раз таки точно прописано то, что...
  - Довольно! - непочтительно перебил собеседник его высочество. - Я понял.
  - Вот и отлично. Я знал что мы с вами найдем общий язык. А теперь вы дадите показания и подпишете эти бумаги, после чего можете приступать к своим обязанностям.
  Карстер скривился:
  - И в чем же они будут заключаться?
  - В том же, в чем заключались ранее. Сбор информации, доклады.. Но теперь лично мне. Естественно, пока дело не закрыто, вы продолжите следить за перемещениями небезызвестного нам с вами человека, обладающего на данный момент уникальным артефактом. Но отныне ваша деятельность будет ограничена лишь только наблюдением и сбором информации, учтите это, господин Карстер. Позаботьтесь также о том, чтобы этот человек спокойно мог добраться до своей цели, не перейдя никому дорогу и "случайно" не потеряв сам камень. К слову, для вас он все равно был бы бесполезен. Вы все поняли?
  - Да, - удрученно кивнул новый информатор его высочества, - а что делать с чаровником?
  - Им уже занимаются пои помощники, вы продолжите работать в паре. Краллю же стоит подкинуть дезинформацию, заботы о которой я возьму на себя. А вы пока пишите.
  Его высочество вытащило сигарету и закурило, пуская изо рта струйки дыма и отрешенно глядя перед собой. То, что Карстер работает на два фронта, для Лексана не было секретом. И благодаря этой перевербовке у него стало одной обузой меньше. Еще бы младшего ар-Данна приструнить, да Теней отловить. И зачем батюшке понадобилось такое количество информаторов?.. Не надеялся же он стравить их всех вместе.
  Мысль о том, чтобы ударить его этим тяжеленным толмутом по голове, казалась такой соблазнительной, что Карстер еле сдерживал свои порывы, заставляя себя то и дело коситься на двух стражников, которые сейчас хоть и были вне зоны слышимости, но все же смотрели в сторону принца неотрывно. В конце концов он перевел глаза на Лексана и, для приличия поборовшись с соблазном с несколько пылинок, все же спросил:
  - А если я вздумаю удрать?
  - Тогда, боюсь, просто повешением дело не обойдется... Но вы же не станете делать глупостей?
  Карстер выругался. Вот уж вляпался так вляпался...
  Схватили их по-глупому, уже в городе, когда он с новым чаровником уже были готовы предстать пред светлые очи его величества кралля Блуда и доложить всю накопившуюся информацию. Ну, или почти всю. Взяли под арест по всем правилам за "нарушение общественного порядка", которое, скорее всего, сами и спровоцировали. И под этим предлогом повязали, тихонько погрузили в полицейскую карету и увезли в мрачные застенки Тайной полиции, прямо в загребущие ручонки его высочества Лексана. Пробовать бежать было бессмысленно: рядом околачивался чаровник школы Феникса, который блокировал Силу товарища, а сам Карстер как назло в драке вывихнул руку, и потому мог сосредоточиться лишь на том, чтобы боль не прорвалась неуместными стонами. Какой уж тут побег!
  Словом, хорошо сработал ненаследный краллевич, будучи куда умнее самого Карстера да и собственного папаши тоже. Что же он такое выяснил, что срочно понадобилось брать их за зад? Надо будет сделать себе зарубку на памяти - спросить, если подвернется возможность. Вряд ли, конечно, его высочество разоткровенничается, но чем дьябол не шутит?.. Тем более, что защиту, тем более посредственную, если верить словам товарища, самолично не побрезговал наложить на этого Дарена...
  И ведь надо было так посмеяться Нородж, что это именно он подставил этого войника столько лет назад? Карстер, помнится, когда услышал, кто будет разменной "двойкой" - сам удивился. Это ж надо так...
  Вот теперь сиди, товарищ шпион, и подписывай собственные показания, расплачивайся за свою глупость. Может быть, в следующий раз умнее будешь. Если доживешь до него, до этого следующего раза.
  ***
  Куртку пришлось оставить в лесу: изжеванная и заплеванная зверями, она никуда не годилась. В лесу оставаться тоже было опасно, и Яромир настоял на том, чтобы все-таки добраться до ближайшей весницы. В конце концов, до нее осталось-то с версту по выравнивающейся тропинке.
  Луна, выбившаяся из-за фиолетовых туч, тускло освещала дорожку, по которой неспешно двигались лошади с вершниками. Трава, посеребренная этим хрустальным светом, чуть колыхалась под пальцами ночного ветра, то отклоняясь в сторону, то снова выравниваясь, будто в море. Сзади молчаливо и с грацией, присущей только кошкам, смыкались тени, отбивая всякое желание оборачиваться, а спереди уже виднелась полоска полей.
  Веля, чувствуя свою вину, молчала, сидя перед Жданом и перебирая поясок на нестиранной рубашке; парень тоже помалкивал, временами поглядывая на едущего впереди Яромира, но шатренец тоже не говорил ни слова: и только спина его, застывшая в немом напряжении, говорила о том, что он не просто задумался.
  "Холодно ему сейчас, наверное, - с тоской подумала Велимира и тихонько вздохнула, - отдать бы куртку обратно - так не возьмет же".
  Яр и правда проявил чудеса благородства, отдав девушке верхнюю одежду взамен утерянной, но если завтра это самое благородство выльется в паршивую простуду, Веле сильно аукнется собственная безалаберность.
  И, наверное, она бы до конца ночи занималась самобичеванием, если бы не радостный возглас Ждана, сидящего позади, заставивший ее подскочить в седле:
  - Весница!
  - И без тебя вижу, - проворчал впереди Яромир, чуть трогая ногами бока кобылы, - давайте, заедем поскорее, пока еще хоть кто-то не спит.
  Гостильня, к слову, здесь была, и это сильно обрадовало путников. Правда, Яромир сообщил, что это вполне естественно, так как с другой стороны весницы проходит тракт, и не воспользовался бы этим лишь полный дурак.
  Шатренец немного посидел за столом, просматривая помещение и попивая биру из кружки, зажав ее между ладонями. Потом он ушел к стойке и долго о чем-то беседовал с хозяином, но так тихо, что как ни напрягали слух друзья - все равно ничего не услышали. Велимира едва дождалась момента, чтобы спросить:
  - Что?
  Яромир улыбнулся и сел обратно. Выглядел он донельзя довольным. Девушка даже невольно залюбовалась им: ну, чисто кот, хоть и не чаровник.
  - Значит, Дарен тоже мог здесь быть?
  - А как ты думаешь?
  Ждан пожал плечами и снова пристроился к кружке с бирой, а Веля, отставив тарелку с едой, насторожилась:
  - Так ты спросил?
  - Я - спросил, - кивнул Яр и усмехнулся, - кажется, он не так далеко уехал, как мы думали.
  - Мы сможем его догнать?
  В глазах чаровницы загорелась такая надежда, что шатренец ухмыльнулся:
  - Мы его уже догнали.
  - Правда?! - девушка вскочила.
  - Правда. Да сядь ты, никуда он теперь не сбежит.
  - Откуда ты знаешь?
  - Потому что дрыхнет твой войник без задних ног, - улыбаясь еще шире, заявил Яромир, им вправду жутко довольный собой, - и завтра никуда не уедет, пока не проспится.
  - Ты уверен? - поинтересовался Ждан, дожевывая какой-то листик из тарелки.
  - Уверен. Пойдем спать.
  И едва головы путников коснулись подушек, оплаченных последними стрибрянниками, как тут же провалились они в царство снов. И снились им сны: необычные, красочные, осенние. И все хоть раз, но улыбались во сне: и молодой Ждан, отчаянно старающийся выглядеть взрослым, и изгнанник Яромир, отпустивший, наконец, свое прошлое, и хмурый войник Дарен, выбранный Осенью, и глупая девочка Веля, которая осмелилась вызваться исполнять древнее пророчество...
  Только один раз шатренец проснулся, услышав шорохи в комнате, тут же разлепил глаза и в упор посмотрел на Ждана, суетившегося в углу.
  - Ты чего там делаешь? - громкий шепот заставил парня подскочить.
  Он быстро оглянулся и быстро сказал:
  - Ничего, мне выйти надо.
  - Это еще куда?
  Ждан покосился на спящую девушку и с едва заметной ухмылкой ответил:
  - До кустиков.
  - А чего так громко?
  - Уж кто бы говорил! - возмутился белобрысый, - сам своим шепотом людей пугаешь...
  Тут же потеряв интерес к парню, Яромир зевнул и отвернулся к стенке:
  - Иди уже.
  Где-то в лесу дрогнул листик на жалобно шуршащей осине и, покачиваясь на воздушных волнах, медленно осел на землю: он был красным-красным. Для середины лета это было более, чем странно, но кто мог его найти?..
  А Осень, отводя руку от дерева, лишь улыбнулась: не успеет закончится этот год, как исполнится все то, что успела она нарисовать и вышить. Вот только лето закончится - а потом все будет иначе, так, как должно было быть изначально.
  И не надо думать, будто она, Осень, действует лишь только в своих интересах, в конце концов, всех богов для этого мира тоже нашли они с Зимой, Летом и Весной. Нашли - и уже спокойно растворились в воздухе, зажигая звезды, обрывая листья, засыпая снегом города и прорастая молодой травой сквозь неподатливую землю.
  
  ГЛАВА 11
  
  Молчи, тебя просто нет.
  Я тебя выдумал сам.
  Ты - звон золотых монет,
  Ими полон пустой карман...
  (Веня Дыркин)
  
  Есть такие дни, которые с самого утра начинаются паршиво. И ведь даже если пытаешься убедить себя в том, что это не так, все становится только хуже с каждой волной. Весь день тебя исправно настигают какие-то пакости, от которых не убежишь и не спрячешься.
  Именно таким днем собирался стать нынешний. То Дарен понял сразу же, как проснулся поутру в жутком состоянии. Перед глазами плыли разноцветные круги, а внутри головы будто взорвалась горючая смесь - так она гудела.
  - Да-а, - вслух сокрушенно простонал он, - отвык ты пить, товарищ Дарен...
  Что ж за пойло-то ему вчера подливали? Уж точно не биру! И вряд ли вино... Или все же их, только мешая? Ах, дьябол, ничего не вспомнить!
  Дар медленно, даже слишком медленно, поднялся и, оглядев себя, еще раз мрачно выругался: неужели так сложно было вчера раздеться, прежде чем ложиться спать?! На кого он, Дарен, теперь похож - одному дьяболу известно, но сходство с разумным, а главное, трезвым существом утеряно точно.
  Войник, слегка пошатываясь, вышел из комнаты и стал осторожно спускаться по лестнице, держась за перила, потому как пол почему-то подозрительно расплывался перед глазами.
  - О, - вдруг раздался смутно знакомый голос с веселыми нотками,- вот и наш алкоголик проспался!
  Глаза упрямо не желали воспринимать действительность, и Дарен все таки не удержался и протер их обеими руками, начисто забыв о том, что этими самыми руками держался за перила. Да так и покатился вниз с лестницы.
  Дрянной день!
  
  - Ё-ё... - прогудел Ждан, опуская обратно так и не донесенную до рта ложку с кашей, - сколько ж он вчера выпил?
  - Не "сколько", а "что", - угрюмо поправил его Яромир, наблюдая за уже суетящейся около друга девушкой, - как бы не пришлось еще тайных доброжелателей отлавливать и "благодарить".
  Парень перевел недоверчивый взгляд на Дара и вынес вердикт:
  - Да ну. Он бы заметил, если бы яд какой был...
  Шатренец промолчал, не спеша делиться своими подозрениями с друзьями.
  Выглядел друг и брат, прямо-таки, скажем, худо. Лицо заплыло, как у заправского алкоголика, коса растрепалась, одежда вообще выглядела так, будто ее только-только вынули из пасти тех самых вчерашних волков... Да еще и злющий в придачу, как незнамо кто!
  - И нечего сверлить нас таким взглядом. Сам виноват. Нечего было напиваться в подозрительной компании.
  Дарен плюхнулся на стул и бросил:
  - Я один напивался.
  - Тем более.
  - Ну ты-то хоть помолчи?.. - он вскинул голову и тут же поморщился.
  - Больно? - участливо спросила Веля и потянулась пальцами к свежей ссадине на виске.
  - Не трогай. Не умру.
  Девушка отдернула руки и насупилась, явно обидевшись. Ждан нащупал под столом ее руку и, легонько сжав, глазами сказал:
  "Да что ты из-за этого придурка расстраиваться будешь!"
  Веля хотела было сказать, что "из-за этого придурка" она только радоваться может, но не пересказывать же им свой сон, на который не поскупилась Осень? Пусть и приятный... Но ведь не для всех.
  Дар одним глотком осушил принесенную заботливым хозяином кружку с рассолом и более миролюбиво поинтересовался:
  - Я так понимаю, спрашивать, зачем вы меня искали - глупо?
  - Абсолютно верно понимаешь, - усмехнулся Яромир.
  - Значит, все знаете?
  - Все! - охотно подтвердила Велимира, - и про тебя, и про пророчество, и про камень...
  - ...и про то что у стен тоже есть уши, - с наигранно безмятежной улыбкой перебил ее шатренец и укоризненно заметил: - Веля, ты взрослая девушка. Остальным эти, без сомнения, важные, сведения знать вовсе не обязательно.
  "Взрослая девушка" недоуменно оглянулась и неуверенно возразила:
  - Так нет никого же...
  - Если ты никого не видишь, это не значит, что никого нет.
  Дарен молчал, а потом спросил невпопад:
  - А деньги у вас откуда?
  Друзья задумались: а и вправду, откуда? Последние стрибрянники Яромир вчера выгреб на ночлег, а за еду платил...
  И все дружно посмотрели на Ждана. Парень покраснел и замялся:
  - Ну, завалялось у меня несколько монеток...
  - Я надеюсь, ты не крал денег? - уточнила девушка.
  - Нет, конечно! - неискренне засмеялся тот, - с чего ты подумала? Просто забыл вам сказать о них...
  Яромир подозрительно посмотрел на него.
  - Да? Забыл, говоришь? А взял ты их откуда? В камере подобрал?
  - Начинается... - проворчал парень, и Веля решила пресечь начинающуюся перепалку на корню:
  - Сейчас это не так важно, главное, что Дарен нашелся.
  - Я не терялся, - угрюмо ответил войник, и шатренец тут же переключился на него:
  - Неужели?
  Войник промолчал, вертя в руках кружку.
  - Не спорю: как это было красиво с твоей стороны - удрать, перепугать до смерти девушку, обставив собственную смерть. Тут уже не дружбой попахивает, а чем-то другим.
  - Яромир! - укоризненно воскликнула Велимира, - не...
  Но шатренец остановил ее рукой.
  - Я о вас, дураках, заботился, - буркнул Дарен.
  - А тебе не кажется, милый мой друг, что ты перемудрил?
  - И мы уже сами достаточно взрослые, чтобы о себе позаботиться! - вставил Ждан, но Яр тут же смерил его таким взглядом, что тот снова замолчал.
  Войник отступать не собирался:
  - Перемудрил я или нет - станет понятно, когда пророчество исполнится.
  - И ты всерьез думал, что можешь в одиночку изменить ход событий?
  За окном мяукнула кошка и прыгнула на яблоню. Качнулись ветки, сквозь листву на миг стало видно небо - голубое-голубое.
  Дарен долго молчал, а потом проговорил, смотря перед собой:
  - Если ты ждешь извинений, то вряд ли дождешься.
  - Нужны мне твои извинения, как русалке ноги, - успокаиваясь, пробурчал Яромир, но тут же кивнул на девушку: - а вот перед Велей тебе придется объясниться.
  Дар вздохнул и снова покосился на окно: солнце сегодня не спешило прятаться за облаками, а значит день будет снова жарким и душным...
  И ведь смотрит, смотрит и ждет.
  - Извини, Веля.
  ***
  Отправились друзья сразу после того, как все помылись, причесались и собрали нехитрые пожитки. Но все равно получилось поздно: Велимире все-таки удалось уговорить Дарена посидеть где-то с пятнадцать волн спокойно, пока сама девушка ходила вокруг него и затирала источники боли на его Нити. Терпение войника вскоре было вознаграждено: неприятные ощущения ушли, в глазах перестали плясать разноцветные круги, а каждый звук больше не отдавался набатом в ушах. Мысли о том, что эта его слабость приблизила печальную участь кошки-Вели, он старался гнать подальше.
  Дорога серой степной змеей извивалась к югу, то скручиваясь полукольцами, то выпрямляясь, но жалить пока что не пыталась. Небо синело над землей, и солнце, коварно пользуясь отсутствием облаков, пережаривало этот день будто сухари на сковороде. Ветер тоже где-то затаился до поры, и сейчас лишь проезжающие мимо караваны купцов и мелких торговцев убеждали путников в том, что они в этой пустыне оказались не одни.
  - Как думаешь, - задумчиво спросил Яромир, когда они с Дареном отъехали чуть вперед, - потом, когда все закончится, стоит ли нам организовать свою команду?
  Дар хмыкнул и, оглядев друга с ног до головы, ответил:
  - По-моему, ты не о том думаешь. Это общение с ундиной на тебя так повлияло?
  Шатренец отмахнулся и послушно перевел тему:
  - Не язви. Мора хочет тебе помочь.
  - Помочь в чем? Волосы отрастить? Шрамы затянуть? Яромир, у меня сейчас другие проблемы, более насущные. А любопытство - еще не причина.
  Яр нахмурился и отвернулся: он с самого утра пытался уговорить упрямого войника, но, как сам шатренец и предсказывал, Дар искал причины лишь для того, чтобы не ехать к ундине.
  - Ты не понимаешь, - наконец, сказал изгнанник, - она может предсказать тебе твое будущее. По-моему, именно оно тебя больше всего сейчас тревожит.
  - И что, если я его вдруг узнаю, оно станет меньше меня тревожить?
  - Если ты его узнаешь - ты сможешь что-то исправить! - раздосадовано отозвался Яромир, - думаешь, она просто так настаивала на свидании с тобой?
  - Мне неинтересны ее мотивы, Яр. И знать лишнего я не хочу.
  - Но почему?
  - Потому что если я поддамся своему страху и желанию выжить - может случиться что-то совсем непоправимое.
  - Она бы это увидела.
  - С чего ты взял, что твоя ундина знает все? Богиня она, что ли? Даже Эльга не смогла ответить мне. Неужто ты думаешь, что кто-то может видеть больше?
  Шатренец вздохнул и отвернулся: он и правда не знал тех пределов, до границ которых простирается могущество его подруги. Да и, как Яромир уже успел убедиться, уговаривать этого барана себе дороже.
  Дорога поползла между холмами, то вздыбливаясь, то ныряя в высокую траву, лошади неспешно шагали в сторону маленького приморского городка с незатейливым названием Кертесс, находящегося чуть южнее владений Шатры. А за морем путников ждал загадочный остров-государство Яцир, на котором требовалось найти... собственно, что там требовалось найти, друзья еще и сами толком не знали.
  - Ух ты! - восторженно ахнули сзади.
  Дарен и Яромир остановились, чтобы подождать парня с девушкой, на лице которой было написано немое восхищение.
  Город, простиравшийся внизу слева направо вдоль береговой полосы, был прекрасен: золотистый свет вечернего солнца отражался от красно-коричневой черепицы, разбросанной кленовыми листьями по земле; стремились ввысь серебристые купола звонниц и храмов; золотились поля пшеницы; белела каменная стена, пестревшая темными окошками бойниц, а чуть дальше и правее красовался порт, корабли и фрегаты которого казались отсюда лишь маленькими безобидными точками на сине-зеленой глади... Город казался будто восставшим из волшебной сказки: только дотронься - и он пропадет, как мираж в пустыне.
  Потому-то Веля и застыла, боясь сделать лишнее движение, чтобы, не приведи Оар, не разрушить эту красоту.
  - Что ты там такое увидела? - засуетился Ждан, пытаясь разглядеть хоть что-то из-за плеча подруги.
  Яромир проследил за взглядом девушки и, усмехнувшись, сказал:
  - Добро пожаловать в Кертесс, - и тронул бока кобылы, чуть натянув поводья.
  Та послушно понеслась вниз по бежевой дорожке, а пылинку спустя сзади раздался дружный стук копыт и заливистый девичий смех.
  Очередь на въезд в город была не слишком большой, но постоять все равно пришлось: какой-то недоумок рассыпал арбузные корки прямо на дороге, и впереди поломалась чья-то телега, колеса которой не выдержали столкновения со столь мощной силой. А солнце тем временем уже клонилось к горизонту, делая облака похожими на кралльскую перину.
  Ждан отчаянно зевал, а Веля то и дело протирала глаза: в дороге все успели устать, но девушка рассудила, что ее нытье сейчас никому не поможет, а потому молчала и ждала.
  Стражники на воротах лениво переругивались, а в фургоны заглядывали с таким безразличием, словно уже лет сто в городе не было никаких казней.
  - А почему они так невнимательно смотрят? - поинтересовалась Веля у Ждана.
  Парень пожал плечами и нехотя ответил:
  - Откуда мне знать? Нам же лучше, быстрее подойдет наша очередь.
  Яромир, привставший в стременах и рассматривающий то, как молодой долговязый войник тычет в мешки с мукой обратной стороной копья, со смешком ответил:
  - Радоваться будешь, когда провезенная под вторым дном банда обчистит тебя в безлюдном переулке до исподнего.
  Ждан в ответ что-то мрачно проворчал, не решаясь вступать в спор с заносчивым и самовлюбленным княжеским сынком, будь он хоть трижды отщепенцем. Веля же решила уточнить:
  - А между первым и вторым дном разве может поместиться человек? Там же должно быть очень узко, чтобы никто ничего не заметил.
  Яромир снова улыбнулся:
  - А ты планируешь провезти в город что-то запрещенное?
  - Нет, конечно! Просто интересно.
  - Ну-у, - шатренец пожал плечами, - можно, если сильно раскорячиться.
  - Пробовал? - ядовито осведомился Ждан.
  Яромир ничуть не смутился и коротко ответил:
  - Приходилось.
  Парень, приготовивший уже язвительную тираду насчет сомнительного рода занятий шатренца, но тот своим "приходилось" снова испортил всю игру. Ждан набычился и отвернулся.
  - Вы там не зевайте, - подал голос доселе молчавший Дарен, - мы следующие.
  Со стражниками проблем не возникло, если, конечно, не считать ненавязчивого предложения того самого долговязого войника, сделанного Велимире в такой форме, что та покраснела, как помидор, и бойко отскочила в сторону, под прикрытие широкой мужской спины. Дарен, к которому и метнулась девушка, ненавязчиво повернулся, открывая любопытному взору меч на бедре, и мрачно осведомился:
  - Какие-то проблемы?
  Стражник тут же отступил назад, заверив, что "нет никаких проблем", но напоследок все-таки раздел Велю взглядом, да так, что та вжала голову в плечи.
  - Да не бойся ты! - Ждан шутливо дернул ее за косу, - пока мы рядом, всякие уроды к тебе не будут приставать.
  Яромир, искоса взглянув на него, иронично протянул:
  - Уж ты-то, конечно, главный защитник.
  - А ты помолчал бы, когда тебя не спрашивают!
  Шатренец пожал плечами, не желая затевать очередную перепалку: настроения не было.
  Дарен вдруг остановился и поднял голову, потом свернул направо и махнул рукой друзьям, чтобы следовали за ним.
  - Ты куда? - окликнул его Яромир, - там дальше есть хорошая гостильня.
  - На хорошую у меня денег не хватит, - отозвался Дар и продолжил, - тем более, что та, в которую я вас веду, тоже неплохая.
  - Это "Золотой Козлик", что ли?
  - Она самая.
  Шатренец поморщился:
  - Там девки приставучие.
  - Да ну, - войник лишь отмахнулся, - не кочевряжься. Если не захочешь - силком тебя в постель никто не потащит. В чем дело-то?
  Но, увидев, какую гримасу состроил в ответ его друг и брат, Дарен хмыкнул:
  - Разбаловался ты со своей Морой.
  - Если бы ты сам к ней сходил...
  - Яр, не начинай, а? - тут же скривился Дар, - посчитаю нужным - схожу. А в таких заведениях девки и должны быть приставучими.
  Велимира лишь вздохнула: она так не считала, но что возьмешь с мужиков? Не самой же им троим постель греть....
  От собственных мыслей девушка покраснела и даже плечами передернула.
  
  Грузный вышибала, стоявший на входе и подкидывающий на ладони злот, лениво окинул вошедших путников взглядом и снова вернулся к своему занятию. Столиков свободных в самый что ни на есть "питейный" побег было всего два: рядом с лестницей и у входа. Подумав немного, Дарен, обходя стулья и сидящих на них людей, отправился к лестнице. Ждан дернул его за рукав:
  - Почему туда?
  - Оттуда вход удобней просматривать.
  Парень спорить не стал: сейчас его больше привлекали молоденькие разносчицы, снующие вдоль зала в предельно открытых нарядах. Фартучки, правда, уже давно не были стираны, но издалека вроде как и незаметно.
  Велимира тоже заприметила девушек, но лишь поморщилась: юбки были непотребно короткой длины - до колена, чем активно и пользовалась изрядно подвыпившая мужская половина города. Девушки дежурно хихикали и бойко спешили дальше с подносами, уставленными золотой пенящейся бирой.
  - Что, девку себе присматриваешь? - ехидно осведомился Яромир у Ждана над ухом, заставив того вздрогнуть.
  - Тьфу на тебя! - искренне обиделся парень, отвлекшийся от созерцания смуглых тонких ножек, обладательница которых как раз прошла мимо них. - Всю малину испортил!
  Шатренец проследил за его взглядом и едва слышно хмыкнул:
  - Тебе не по зубам. Спорим?
  Ждан, в общем-то, и не собирался вовсе делить с кем-нибудь постель в эту ночь, но желание утереть нос этому бесцеремонному княжьему сынку было очень велико и слишком давно возникло. Он криво ухмыльнулся и стукнул по протянутой ладони:
  - Спорим! На что?
  Яр на всякий случай прикинул, что будет для него наименьшим ударом по самолюбию, если он все-таки проиграет, после чего предложил:
  - На желание?
  - Идет!
  Веля посмотрела на них, нахмурившись, и укоризненно спросила:
  - И не стыдно вам?
  Яромир пожал плечами, а Ждан пробурчал что-то вроде: "если уж этому любителю юбок не стыдно, то мне и подавно не должно быть".
  Дарен промолчал, но только лишь потому, что был занят собственными мыслями.
  Гостильня и впрямь оказалась уютной. На каждом столике стояло по большой светильной лампе, которые зажигались с наступлением темноты: круглобокие, из толстого стекла, они были похожи на глиняные горшки, только чуть приплюснутые. Столы были старательно вытерты, но все равно пестрели въевшимися пятнами, выбоинами от ножей особо нервных посетителей и похабными словечками, выцарапанными теми же ножами. Стулья не выглядели дорогими, но по крепости могли уступить многим своим собратьям даже в кралльском дворце; а то как же: ведь если после каждой пьяной драки покупать новую мебель, то и разориться недолго.
  И пищу, к слову, в "Золотом Козлике" тоже готовили съедобную. По крайней мере, после посещения гостильни не требовалось стремглав бежать в сортир на задний двор или на прием к лекарю.
  Друзья молча уминали хорошо прожаренное, но довольно жесткое мясо, мужчины попивали биру, а Ждан то и дело косился на чернокожую девушку - уроженку Яцира. Он даже не ополовинил свою кружку, силясь понравиться молоденькой разносчице, но та все равно проходила мимо, не убирая с лица доброжелательную улыбку, но и не подпуская к себе никаких своевольных мужских рук.
  Яромир, наблюдая за этим, лишь посмеивался, но молчал. Правда, его веселье быстро улетучилось, когда в заведение зашли еще трое и уселись за тем самым вторым столиком, что был у двери. Шатренец весь подобрался и тихо окликнул Дарена:
  - Ты в курсе, что за нами хвост? - и молча, одними глазами указал на вошедших.
  - Да, я их еще при выезде из столицы заметил, - откликнулся войник и усмехнулся: - расслабься, Яр. Они нам неопасны.
  Яромир еще раз кинул осторожный взгляд на столик у двери. Внешность у всех троих была совсем не примечательной: черные короткие волосы, аккуратные усики, простые, незапоминающиеся лица... Сын-отщепенец одного из шатрских князей достаточно повидал таких людей, чтобы не сомневаться в их принадлежности к определенному виду профессии. А потому все-таки уточнил:
  - Ты уверен?
  - Уверен. Это привет от его высочества.
  Шатренец чуть расслабился, но не преминул спросить:
  - С чего это наш ненаследный краллевич так озаботился сохранностью твоей жизни?
  Дарен пожал плечами.
  - Скорее всего, ему просто необходимо, чтобы я дошел до цели... живым. А вот зачем - другой вопрос.
  - На который у тебя нет ответа, - закончил за него Яромир и продолжил чуть погодя: - знаешь, Дар... Я не люблю, когда меня пасут. Сразу бараном начинаю себя чувствоать... О, смотри!
  Яр, криво улыбаясь, указал на Ждана, что-то нашептывающего той самой девушке. Дарен послушно повернулся, тоже ухмыльнулся, и как раз успел увидеть, как красавица, резко выпрямившись, отрезала:
  - Хам! - и влепила парню пощечину.
  Парень медленно повернулся к столу: на лице его было написана детская обида, а в глазах застыло выражение полного непонимания ситуации. И тут уж Яромир с Дареном захохотали в голос, вгоняя в краску Велю, которой совсем, ну ни капельки не было смешно.
  - Ты проиграл, - отсмеявшись, сказал Яр и хлопнул сконфуженного Ждана, успевшего вернуться к их столу, по плечу, - итак, мое желание...
  Он наклонился к уху парня и прошептал несколько слов, после чего самодовольно откинулся на спинку стула. А Ждан, едва дослушав, вскочил и возмущенно заявил:
  - Я не буду этого делать!
  - Но ты же мне проспорил, - напомнил шатренец, посмеиваясь в предвкушении нового веселья.
  - Ты... Ты - скотина!
  - Она самая. Иди давай.
  Ждан покраснел и, показав тому неприличный жест, все же направился в сторону стойки.
  - А что ты загадал? - поинтересовался Дарен, когда тот отошел на достаточное расстояние.
  - Чтобы он пошел к хозяйке за стойкой и сказал ей то же самое, что и девочке.
  Дар усмехнулся:
  - Думаешь, дочка уже успела пожаловаться?
  - Уверен.
  Тем временем бедный Ждан подошел к стойке и, запинаясь на каждом слове, все-таки сказал тот же текст на ухо хозяйке - дородной женщине лет пятидесяти. Та пару пылинок изумленно глядела на белобрысого нахала, покрасневшего, как маков цвет, а затем вышла из-за стойки, банально схватила его за ухо и поволокла к выходу.
  - ...и чтоб я тебя больше здесь не видела!
  Парень кубарем скатился с лестницы, и дверь со стуком захлопнулась за его спиной.
  Ждан поднялся, потирая ушибленный бок и громко обложил матом шатренца, хотя вряд ли тот мог его слышать.
  - Что, тоже пытался к хозяйкиной дочери клинья подбивать? - сочувственно поинтересовался вышибала и продолжил: - ну, ничего, бывает. Хозяйка-то погорячится-погорячится - и простит.
  - Откуда ж я знал, что она ее дочь?! - проскулил парень, садясь на ступеньку и с обидой думая о том, что шатренец-то с Дареном точно знали. И ничего не сказали. Ну не сволочи ли?
  Вышибала похлопал его по плечу и предложил:
  - У меня картишки есть, хочешь перекинемся?
  - Ну, можно, - неуверенно отозвался Ждан, - только стемнеет же скоро.
  - Пару партий успеем, - заверил его вышибала, доставая засаленные и помятые карты из кармана штанов, - меня, кстати, Демичем кличут.
  - Ждан.
  
  Яромир с Дареном снова хохотали, а Веля, нависая над ними и уперев руки в боки, пыталась взывать к напрочь отсутствующей совести друзей.
  - И совсем это не смешно!
  - Нет, ты видел? - выдавил шатренец, обращаясь к войнику, - за ухо...
  - Хотел бы я знать точное звучание этой фразочки, - откликнулся Дар, - ну, даете...
  Девушка чуть ли не кричала:
  - Вы меня слышите? Прекратите смеяться!
  Яр первым успокоился и взглянул на Велимиру:
  - Да ладно, что ты так нервничаешь? Посидит немного на улице, ничего с ним не случится.
  - А если его обокрадут? - не сдавалась девушка, - а лук он свой здесь оставил.
  - Вряд ли лук его смог бы ему помочь в ближнем бою, - справедливо заметил Дарен, - да и сейчас чай не зима, ничего он себе жизненно важного не отморозит.
  Глаза девушки продолжали метать молнии.
  - Нет, вы сейчас пойдете к хозяйке и все ей объясните!
  - Никуда мы не пойдем, - весело заявил Яромир и добавил: - правда, Дарен?
  - Правда, - кивнул тот и продолжил: - мы спать лучше пойдем.
  Велимира несколько пылинок стояла с открытым ртом, услышав такие речи, а потом возмущенно воскликнула:
  - Да вы пьяны!
  - И с чего бы это? - еще сильнее развеселился Яромир, - брось, Вель. Хозяйка отойдет немного и сама его впустит.
  - А если до утра ждать придется?
  - Ну и подождет, - пожал плечами Дарен, - от него не убудет, а впредь внимательнее станет.
  - Но так же нельзя!
  - Кто тебе сказал? - шатренец взял ее за руку, - пойдем-ка, Веля, спать. Мы с Даром устали, ты устала... пойдем.
  Но девушка, подозрительно шмыгнув носом, вырвала руку и убежала за дверь.
  
  В общем и целом, комната, рассчитанная как раз на четверых, была неплохой. Правда, комарья за день налетело столько, что Дарен с Яромиром поначалу подумали, что где-то под потолком устроился осиный рой. Однако, это были только комары. Много, много комаров.
  - Боюсь, мы рискуем не проснуться утром, - мрачно заявил Дар, глядя на темную жужжащую тучу под потолком, - что-то мне не хочется быть заживо съеденным... комарами.
  Яр хлопнул себя по затылку и удрученно спросил:
  - А на них действует отвод глаз?
  Войник подал плечами:
  - Не знаю. Может быть. Надо у Вели спросить. А что, у тебя есть какой-то оберег?
  - Есть, - вздохнул шатренец, - где-то на дне сумки валяется... Может быть, мне сходить за ней?
  - За Велей? Да не надо, сама придет. Еще и белобрысого приведет, несмотря на все старания хозяйки.
  Яр хмыкнул и стал рыться в собственной сумке, вываливая оттуда все, что лежало сверху. Но чем больше становилась куча на кровати, тем серьезнее становилось лицо шатренца.
  - Что-то случилось? - спросил Дарен, заметив, что друг будто окаменел.
  - Случилось, - непослушными губами проговорил Яромир, не зная, что делать.
  Внезапно дверь распахнулась и на пороге появились Ждан с Велимирой.
  - Вы еще не спите? - парень заглянул в комнату, наткнулся на кучу вываленных вещей, побледнел и попятился обратно.
  - Я тебя убью, - тихо и безжизненно прошелестел Яр, сжимая кулаки и приближаясь к нему, - убью, гаденыш.
  Веля, не совсем понимая, что происходит, быстро подумав, приняла сторону слабейшего, то есть Ждана, и загородила дверной проем.
  - Яромир, успокойся, - послышался голос Дарена из глубины комнаты, - сядь и расскажи, что случилось.
  Шатренец медленно повернулся к другу и медленно выговорил:
  - Что случилось? Ты меня спрашиваешь, что случилось? - он с пылинок десять молчал, а потом прорычал: - этот гаденыш украл у меня кольцо Зария!
  - Какое кольцо? - забеспокоилась девушка и повернулась к Ждану: - ты правда что-то украл у Яромира?
  - Я... мне... нам нужным были деньги! - парень тщетно попытался оправдаться.
  Яромир взбесился еще больше:
  - Веля, отойди от двери!
  Девушка вздрогнула от его рыка и отчаянно помотала головой: пусть Ждан и вор, но это вовсе не повод его избивать.
  - Ты его покалечишь!
  - Не покалечу, - осклабился шатренец и добавил: - убью. Отойди!
  Он навис над девушкой скалой, заставив ту вжать голову в плечи и пискнуть:
  - Дарен! Сделай же что-нибудь!
  - А что я могу сделать?
  - Поговори с ним... Объясни, что Ждан не нарочно, ну пожалуйста!
  Дар глянул на друга и с сожалением сказал чаровнице:
  - Боюсь, тебе и правда лучше отойти.
  Веля перевела беспомощный взгляд на шатренца:
  - Вы с ума сошли?..
  Но Яромир, не ответив, аккуратно, но настойчиво отодвинул Велимиру в сторону. Ждан бросился бежать по лестнице, шатренец рванулся за ним, но девушка успела вцепиться ему в руку и протараторить заклятье, не будучи уверена, что то подействует.
  Но оно подействовало.
  Дарен мрачно посмотрел на два тела в проходе и сказал одно-единственное слово: пусть и не цензурное, но зато в полном объеме выражающее все обуревающие его чувства. Потом встал и, подойдя к ним, легко потрепал Велимиру по щеке, но девушка не очнулась. Войник вздохнул, поднял ее на руки и отнес на кровать, укрыв одеялом. С Яромиром нежничать он не стал: грубо потряс за плечи и, убедившись, что реакции на его действия нет никакой, волоком оттащил к другой кровати.
  Побег от побега не легче.
  Дарен сел на кровать, подпер кулаком подбородок и задумчиво посмотрел по очереди на девушку и лучшего друга и окончательно убедился в том, что попал в лазарет для душевнобольных.
  С этой мыслью он и заснул.
  ***
  Яромир вырвался и съехал по перилам вниз... в совершенно пустой зал. Недоуменно оглянулся по сторонам и поднял взгляд наверх, где, облокотившись о перила, стояла Веля: злая и с растрепанной косой.
  - Где белобрысый? - осторожно поинтересовался шатренец, остывая, - где все?
  Девушка посмотрела на него исподлобья и еле слышно сказала:
  - Их здесь нет.
  Шатренец медленно вздохнул, чтобы не сказать чего обидного, потом поднялся к Велимире и протянул к ней руку, но в последний миг отдернул ее и потер пальцами светлую бровь.
  - Что ты сделала?
  - Погрузила тебя в сон.
  В зеленых глазах появилась смешинка.
  - А сама-то зачем заснула? Или ты мне тоже снишься?
  Веля потеребила кончик косы и призналась:
  - Это нечаянно вышло. Я хотела только тебя усыпить.
  Яр посмотрел на ее виноватое лицо и снова вздохнул. Что же Дар делает с простой весницкой девушкой?..
  - Пойдем, поговорим.
  - Зачем?
  - Я кое-что тебе расскажу. Помнишь, ты спрашивала, как мы познакомились с Дареном?
  Они зашли в их же комнату.
  - Помню, - тихо отозвалась Веля.
  Яромир сел на кровать и выжидающе посмотрел на нее. Девушка, помявшись с пару пылинок, все же опустилась рядом и, опустив голову, сложила руки на коленях. Шатренец смотрел на нее и никак не мог начать разговор. С чего, зачем ему это рассказывать? Кому-то от этого легче станет? Да нет...
  Молчание затянулось, и Велимира, не поднимая глаз, робко напомнила:
  - Ты хотел рассказать...
  - Да.
  ***
  Осенью ночь всегда раньше накрывала землю, усыпая небо ночными светлячками-звездочками. Зароссцы верили, что звезды - это костры небесных туземцев - ночных Путников. И любой Странник отсюда, с земли, мог увидеть Дорогу, что выведет из любого, даже самого запутанного путешествия. Правда, далеко не все дороги выстланы звездами: очень часто приходится прокладывать их самим, оставляя за собой бесконечные нити млечных путей.
  Но осенью костры разгорались ярче: вспыхивали отблесками алмазов, звенели ночным колокольным перезвоном, вплетались искрами в голые ветки деревьев, пели, звучали...
  Говорят, что где-то за Южным океаном есть место, где видно, как звезды рождаются, а потом уплывают на небосвод. Сказки, конечно, все эти рассказы. Но в каждой сказке есть своя доля яви, и Яромир как никто другой знал об этом.
  - Эй, шевелите задницами! - крик ударился о снежную твердь, и та поглотила его полностью, без остатка. - Утром вы мне нужны живыми!
  Всадники мрачно переглянулись: секст-велитель, Рэйн, успел всех достать до печенок.
  Они шли уже шестой день, и сегодня-завтра должны были встретиться и соединиться с другим отрядом, шедшим навстречу, для очередного маневра. Двадцать пацанов и пятеро опытных войников - невеликая сила, а тут еще мороз этот... Яромиру, выходцу из южных земель, было вдвойне тяжелей переносить холод, но, в конце концов, он сам напросился: сбежал из дому ради сомнительного счастья не быть убиенным дома, не отличил натурального песца от подделки. Вот и оставалось молодому шатренцу мерзнуть и стучать зубами, проклиная собственную глупость. Единственное, что его утешало, так это то, что остальным было не лучше. Но удовольствие наблюдать распухшие красные носы своих товарищей тоже было довольно таки сомнительным.
  - Стойте! - внезапно скомандовал Рэйн и поднял руку в широкой перчатке.
  - Что там? - поинтересовался Димитрий, рослый войник лет сорока-сорока пяти со стальным взглядом и безжалостной рукой.
  Рэйн мягко спрыгнул с коня и котом подкрался к ближайшим кустам, сквозь которые как раз открывался замечательный обзор на долину, засыпанную снегом, плывущую параллельно полосе безжизненного елового леса.
  - Кажется, неприятель решил срезать путь, - раздался голос Димитрия, подошедшего к секст-велителю.
  - Думаешь?
  - Уверен. Этого отряда здесь быть не должно.
  - Сможешь сосчитать отсюда, сколько их?
  Димитрий прищурился:
  - Хочешь подраться?
  - Руки чешутся, - ухмыльнулся Рэйн и кивнул на свой отряд: - да и у этих цыплят того и гляди сосульки на носах повырастают.
  Войник поморщился.
  - Только не говори, что тебе стало их жаль.
  - Ты абсолютно прав. Я невыносимая меркантильная сволочь. Если мы их немного пощиплем коринцев...
  - Как знаешь, Рэйн. Их шестнадцать.
  - Хорошо, - мурлыкнул секст-велитель, потирая руки в перчатках, - эй, сосунки, подтягивайтесь!
  И что им оставалось делать?
  Яромир вздохнул и, с досадой сняв уже не греющий перчатки, вынул из-за спины лук, открыл колчан.
  - Так, кто у нас тут по мишени с тридцати шагов попадает? - Яр шагнул вперед, шумно шмыгнув носом. Ой, аукнется ему еще этот переход!
  - Вон в те кусты и сними лучников.
  Шатренец нахмурился: обостренное юношеское чувство справедливости взыграло.
  - Из кустов? Это не...
  Рэйн оскалился и рявкнул:
  - Приказы обсуждать вздумал?
  Яромир скривился и пробурчал:
  - Никак нет, вашество.
  - Поговори еще у меня тут! Живо! Кру-угом!
  Яр развернулся и направился к тем самым злосчастным кустам вместе с другим пареньком, как его там? Торни? Шонри?.. как-то так. Этих акиремцев всех и не упомнишь.
  - Чего ты застыл? - пробурчал Шонри, пристраиваясь рядом, - давай по-быстрому, у меня сейчас пальцы отмерзнут. Мои - трое слева, твои - справа.
  - Шонри...
  - Я Шон, - перебил его акиремец, - потом поговорим. Нам Рэйн сейчас головы оторвет.
  Шатренец только вздохнул и легко наложил стрелу на тетиву. Чуть колыхнулись ветки у них над головой - и тут же вдали коринец осел на землю, разбрызгивая кровь по белому-белому снегу.
  Зима в этом году, как назло выдалась снежная-преснежная, никто из старожил и не припоминал таких огромных сугробов и морозов. Елки все до единой были присыпаны снегом, будто чертополохом, на дороге, в оврагах - везде лежал этот мерзкий, холодный белый снег!
  - Чего застыли? - прошипел секст-велитель, - продолжайте!
  Шон послушно продолжил, а Яромир, тоскливо поглядев вдаль, где уже началась суматоха, вдруг застыл: лицо его окаменело.
  "Не может быть! - кричал разум, - такого просто не может быть!"
  Но, видно, Нородж с Моартой в этот раз объединили свои усилия - и на Нити Яромира вновь завязался узелок, да такой, что либо иди назад, либо рви нитку к хренам собачьим.
  Там, в сорока шагах от него, стоял друг его детства - зеленоглазый Зарий, мать которого была урожденной коринкой. Как, как его могло сюда занести? Почему он примкнул к Корину, а не к Заросии?
  Не было у Яромира ответов на эти вопросы. Он смотрел на друга во все глаза и не стрелял. Просто не мог выстрелить. А Зарий, вдруг подняв глаза, различил знакомые золотые волосы и, оставив умирающего товарища, просто пошел вперед. Туда, где за елками скрывался их маленький отряд, туда, где ждала его смерть.
  - Стреляй, щенок! - прошипел Рэйн, толкнув его в плечо.
  Но шатренец, обернувшись, вдруг зло посмотрел на командира... и ломанулся сквозь елки навстречу другу-врагу.
  Тот остановился в двух шагах от Яра и опустил руку с мечом. Слова были не нужны, все читалось по глазам: боль - вопрос, спокойствие - ответ, вина - осознание, горечь - понимание...
  - А помнишь нашу игру в Белый Орден? - вдруг сказал Зарий.
  
  "Елка, береза, дуб... вот, то, что надо!
  Яр перекинул детский лук за спину и быстро взлетел по стволу, цепляясь ногами за подворачивающиеся дупла. Маленькая голова с короткими светло-русыми волосами высунулась из листвы. Глаза сияли неудержимым любопытством и предвкушением нового развлечения.
  С другой стороны дороги все еще шуршала листва: Зарий, видно, был не так проворен в лазании по деревьям.
  Дорога долго пустовала, но, в конце концов, ожидание мальчишек было вознаграждено: из-за поворота показалась девочка лет двенадцати-тринадцати, несущая корзинку с лисичками.
  - Кто идет? - звонко крикнули с противоположного дерева.
  Девочка остановилась и с любопытством оглядела говорящие деревья. "Деревья" же не преминули прошуршать:
  - Стойте на месте! - и вскоре рядом с девочкой возникли два мальчугана со встрепанными шевелюрами.
  - Прекрасная дама, позвольте проводить Вас до Вашего дома, - расшаркался Зарий, важно кивнув головой.
  - Слышали мы, разбойники в здешних краях пошаливают, - добавил Яромир, стараясь скопировать знакомого его отца.
  "Прекрасная дама" пару пылинок недоуменно смотрела на них, а потом, вытащив листик из волос Зария, засмеялась:
  - А вы кто такие будете?
  - Мы - Рыцари Белого Ордена! - раздался в ответ слаженный хор.
  - Да так его уже нет, - еще больше развеселилась девочка.
  Мальчишки переглянулись, а потом Яромир, напустив на себя важный вид, заявил:
  - Это происки врагов. Мы состоим в этом Ордене и настоятельно просим Вас....
  - Ладно, - согласилась та, продолжая смеяться, - проводите меня, пожалуйста, благородные рыцари.
  Яромир с Зарием вскинули мечи, специально выкованные другом отца для этих игр, на плечи и пошли по обеим сторонам от дамы. Дама в свою очередь тут же полюбопытствовала:
  - А мечи у вас настоящие?
  - Почти, - смутился Яромир, но, тут же об этом забыв, похвастался: - а меня уже отец на настоящих драться учит! Честное слово!
  - Да прямо-таки отец?
  - Ага!
  Девочка задумалась и до самых городских ворот молчала. Потом, распрощавшись, поблагодарила "отважных рыцарей" и пошла в другую сторону.
  А через день ее истерзанное тело нашли на той же самой дороге.
  С тех пор Яромир с Зарием больше не играли: поклявшись отомстить за неизвестную им девочку, они попросили удвоить им тренировки - и, через пару вятков решив, что готовы, пошли искать банду ублюдков. К слову, они их нашли, и даже, кажется, кого-то убили сами, прежде чем их обоих избили до полусмерти..."
  Отец-то его тогда всех перевешал, и Яромира, когда тот поправился, самолично выпорол, чтоб наука на будущее осталась. Однако ж, нет, видно, этой науки было мало. Снова в чужую войну ввязался...
  Шатренец грустно усмехнулся:
  - Мало нам было той порки.
  - Мало, - согласился бывший друг, - а что делать? Они мою мать убили, Яр.
  Шатренец помолчал, а потом горько спросил:
  - И ты из-за какой-то горсти придурков примкнул к Корину?
  - А вы-то чем лучше? Вообще не надо было сюда ввязываться. Но уж очень силен был Зов... Ты же знаешь, у нас, у Путников, всегда так.
  - Знаю. Потому и не виню тебя.
  - И на этом спасибо.
  Они немного помолчали под аккомпанемент звонкой ругани обоих сторон, которые боялись стрелять, чтобы ненароком не попасть в собственного товарища.
  - Что делать будем? - наконец, спросил Яромир.
  - Не знаю, - пожал плечами Зарий, - я не командир - ты тоже. Только разве что...
  Но договорить он не успел, покачнувшись со стрелой чуть ниже левого плеча. Алое пятно быстро расползалось по ткани куртки, а сам Зарий неверящим взглядом уставился вниз. Вот так вот просто?.. Все так просто? Пару волн боли - и спокойные объятия Моарты?..
  "Иди же ко мне, мой храбрый мальчик, - хрипло рассмеялась богиня в голове у коринца, - я жду тебя!"
  - Подожди, - прохрипел Зарий, хватаясь за плечи подхватившего его друга детства, - Яромир, слушай... меня. Кольцо у меня... на пальце, - он закашлялся и сплюнул кровью, - пусть будет твоим. Сними...
  "Приди ко мне, - мягко повторила богиня: он уже видел ее черные крылья над своей головой, - тут нет боли и нет страха, и ненависти тоже нет. Ты же так хотел этого?"
  "Не этого!.."
  "Но твоя мать уже заждалась тебя".
  И, как по мановению легендарной волшебной палочки, рядом с темным силуэтом Моарты появилась женщина в белом одеянии. На ее лице была всезнающая и спокойная улыбка: такая же, какой была при жизни. Она протянула руку. Ему. Только ему.
  "Иди ко мне, - повторила богиня, - не медли!"
  - Да... - прошептал Зарий, - я иду к тебе... мама.
  А Яр смотрел на оседающее тело и все в нем будто обрастало белой ледяной коркой, которая покрыла весь Корин. Внутри что-то оборвалось и с глухим звоном распалось на две части: до и после - так порвался узелок, направив Нить совсем в другую сторону. Шатренец вдруг обернулся и со звериным рыком кинулся на секст-велителя, еще не успевшего опустить лук.
  - Ты чего, сдурел?! - заорал Рэйн, тоже доставая свой меч, - щенок, да ты хоть понимаешь, что ты делаешь?
  Но Яр не понимал. Он никогда не верил в то, что во время боя глаза застилает кровавая пелена, но сейчас именно это и произошло. Он ничего не видел и ничего не понимал. И не хотел слышать. Движения, доработанные до автоматизма еще с наставниками в Шатре, были сами по себе, а разум - сам по себе.
  И он не видел, как упал на землю ревущий от боли его командир со вспоротым животом.
  Его никто не стал останавливать, да даже если бы и хотели, то не успели бы. И Яромир, поджегший тело собственного друга, был уже другим. Совсем не тем улыбчивым парнем, которого знали его товарищи и однополчане. Нет, совсем не тем.
  Он смотрел на огонь, вертел в пальцах кольцо и думал о том, что со временем он научится улыбаться, может быть даже смеяться. Но предательство - не его удел. И так будет до конца его жизни, или пусть хоть сам Оар-Создатель испепелит его на месте.
  "Спи спокойно, друг".
  И было неважно то, что вокруг кипит бой и что его могут убить.
  Даже то, что после этого случая его определили в тот злополучный отряд смертников за убийство вышестоящего по должности и, фактически, за явное дезертирство.
  И даже то, что эта рана не заживет никогда.
  ***
  - ...в общем-то, так мы с Дареном и познакомились, в этом отряде, будь он трижды неладен.
  Велимира сидела, прикрыв глаза, не шевелясь и, похоже, даже не дыша. Руки ее все так же покоились на коленях, а глаза были закрыты.
  - Ну вот, - огорчился Яромир, - ты расстроилась. Я же сказал, что это грустная история.
  Веля открыла глаза и медленно сказала:
  - Я не расстроилась, - и, помедлив, добавила: - это хорошо, что ты рассказал.
  - Почему?
  Девушка вздохнула и посмотрела на него: шатренец хотел было отвернуться, боясь увидеть в его глазах жалость - но жалости не было. Понимание - да, было, гнев был. А жалость как-то обошла стороной юную чаровницу. Может потому, что она видела вещи и похуже в своих видениях... Кто знает?
  - После этого... тебе больше никогда не приснится та снежная скала.
  Яромир нахмурился и заметно напрягся:
  - Откуда ты знаешь?
  Но Веля покачала головой и мягко положила свою руку поверх его, напрягшейся до самых кончиков пальцев.
  - Знаю, - она непонятно дернула губами, будто вспомнив что-то не слишком приятное, и добавила: - я буду молчать.
  - Спасибо.
  Девушка чуть помолчала, а потом поинтересовалась:
  - А про отвод глаз Зарий тебе сказал?
  - Да нет, - шатренец пожал плечами и тут же спохватился: - когда я тебе успел рассказать?
  - Ты не говорил. Я сама догадалась, - Велимира весело улыбнулась, - вас же не убили на месте при въезде в Чароград... Правда, это был только побочный эффект.
  - Да? А каким же было главное назначение кольца?
  Девушка тоже пожала плечами и с сожалением сказала:
  - Не знаю. Мне надо было его посмотреть раньше.
  - Ладно. Главное, чтобы никто другой до этого не догадался. И кому этот придурок мог его сбагрить в веснице? Главное: когда успел?..
  Веля дернула губами, а потом вздохнула:
  - А Ждан дурак. Не сердись на него, пожалуйста, - и, заметив, что шатренец помрачнел, как грозовая туча, добавила: - я понимаю, как это кольцо было важно для тебя. Но ты ничего не сможешь исправить, лишь сожалея об упущенном. Отпусти его вместе со своим прошлым. И может быть оно к тебе вернется, но уже навсегда очищенное от крови товарища.
  Лунный свет лился в окно, вырисовывая белой краской светлую дорожку на полу. Тишина стояла такая, что было слышно, как шепчутся за стенами гостильни яблоневые деревья. Пойти бы по этой дорожке, да до самой луны!
  - Ты правда так думаешь?
  - Правда. Мы никогда не говорим пустых слов, Яромир, тебе ли не знать.
  И правда: ему ли нее знать? Он, как никто другой знал, что сила в слове. Слово-то живое, им и воскресить можно, и убить. И потому права была эта маленькая девушка с растрепанной золотистой косой, обреченная всю свою жизнь ждать пробуждения в кошачьем обличье.
  
  Утро выдалось пасмурное: облака затянули небо, и ветер, таившийся вчера по кронам деревьев, радостно вырвался на свободу, шелестя страницами забытых книг, забираясь бесстыжими пальцами под легкие юбки девушек, вздувая их куполами звонниц, играл волосами маленьких детей и нес воздух с моря: соленый, как кровь, терпкий, как дорогое вино, и такой же пьянящий, кружащий голову.
  Ждан все посматривал на шатренца настороженно, но тот и словом не обмолвился насчет случившегося. То ли сон на него так благостно повлиял, то ли причина заключалась в другом... в другой, золотоволосой и голубоглазой. Парень предпочитал о втором не думать, потому что толком и не знал, что, собственно, стоит в такой ситуации думать насчет этих двоих.
  Дарен переменам в настроениях друга если и удивился, то виду не показал. Да и лицо его как было вечно мрачным, с чуть нахмуренными бровями, так таким и осталось.
  А Веля... та вообще увиливала от любых расспросов с такой изворотливостью, что любая змея позавидовала бы.
  "Ну и ладно, - решил Ждан, - дьябол с ними".
  В порту было многолюдно, сильно пахло рыбой - свежей и не очень, морем и сильно заросшими личностями, снующими в толпе и там же побирающимися. Воров наверняка тоже было пруд пруди, однако угадать, кто же из этих милых пареньков - вор, не представлялось возможным. Может быть, вон тот, в серой бандане с узкими серыми глазами? А, может, и вот этот, белобрысый и черноглазый...
  "Да уж, - подумал Дарен, отбирая кошель у мелкого пацана (и чего его везде обокрасть пытаются?), - воистину: порт - самое злачное место!"
  Яромир, ловко лавируя между людьми, тащил за собой Велимиру, за ней ломился Ждан, стараясь не выпустить из виду золотистую косу подруги, а замыкал шествие Дарен, выразительно печатая шаг.
  Отсыревшие и местами прогнившие доски скрипели под сотнями ног, а солнце, к середине дня выбившееся из-за туч, нещадно палило, заставляя людишек прятать голову под головные уборы и двигаться еще быстрее, чтобы скорее добраться до спасительной тени.
  - Пассажирское судно "Красное" отбывает через полпобега! - раздался голос неподалеку, - следующий рейс на Яцир только через два дня!
  - Отлично, - лаконично промолвил Яромир и потянул бедную девушку в совершенно другую сторону.
  Серое здание ничем не выделялось среди своих собратьев. Разве что четвертым этажом. Внутри него все было так же серо и однообразно: что обои, что люди, работающие в нем. Заунывный старичок без проблем выписал короткие билеты Яромиру, Дарену и Ждану, взяв с "господ" слово, что будут следить за весницким парнем, и положенную мзду, а вот с девушкой возникли проблемы.
  - Эгей... Извините, братцы, но на чаровников особое распоряжение требуется. Из Академии.
  - Откуда вы знаете, что я чаровница? - наивно удивилась Веля, не замечая покачивающийся маятник, стоящий на столе.
  Яр молча указал ей на него глазами - и Велимира затихла, огорченная.
  - Девушка не училась в Академии, - спокойно подал голос Дарен.
  - Тогда я не имею права пропустить ее. Она может создать помехи при передвижении.
  Дарен, до этого молча изучавший старика глазами, медленно произнес:
  - Под мою личную ответственность.
  И без того узкие глазки сузились еще больше.
  - Молодой человек, вы отдаете себе отчет в том, что если что случится...
  - Ничего не случится. Мы спешим. Выпишите, пожалуйста, билет.
  - Хорошо, - ворчливо проскрипел его собеседник, - но если вдруг что...
  - Мы поняли, - с нажимом повторил войник, - поспешите, пожалуйста.
  Веля тихо выдохнула за его спиной, разжав кулаки. Яромир успокаивающе положил ей руку на плечо и чуть слышно сказал:
  - Спокойно. Все будет нормально.
  - Знаю. Просто...
  Она замолкла.
  - Что?
  - Ничего. Просто велик соблазн попробовать избежать неизбежное, - девушка натянуто улыбнулась, - не бери в голову.
  Шатренец пожал плечами и ловко выхватил у Дарена из руки один из посадочных билетов.
  - О! У меня место в каюте!
  - А что, здесь лотерея? - оживился Ждан, тоже примериваясь к желтоватым невзрачным листочкам.
  - Без толку, - ухмыльнулся Яр, - все равно спать на палубе будешь.
  - Иди ты!
  Парень фыркнул и нарочито небрежно вытянул первый же билет, убрав в нагрудный карман. Правда, потом все-таки взглянул на него украдкой, дабы разувериться в последних подозрениях.
  - Что, боишься, что смоет? - насмешливо хмыкнул непонятно откуда взявшийся шатренец над самым его плечом.
  - Тьфу! - сплюнул Ждан, засовывая билет обратно.
  Веля пихнула Яромира в бок локтем, тоже улыбнувшись.
  Даже Дарен, кажется, лицом просветлел.
  Как же, цель близка как никогда, осталось всего-то перебраться через Лазурное море, да потом найти одного настоятеля храма... Яцир - остров маленький, вдоль и поперек можно пересечь за седьмицу. И Дарен не сомневался, что они его найдут.
  По мнению Вели со Жданом фрегат "Красный" совершенно не отвечал своему названию, но шатренец, улыбнувшись уголкам губ ласково похлопал рукой по карме, и сказал:
  - А ведь и правда: красный.
  - В смысле? - уточнил парень, еще раз недоуменно оглядев корабль.
  Этим тут же воспользовалась коварная животинка, никак не желавшая менять твердую почву на подозрительно шатающуюся груду досок. Лошадь попятилась и громко фыркнула, чуть не сбив маленького парнишку лет четырех. Тот разревелся и кинулся мамке в живот, а уж женщина вступилась за чадо, как подобает матери:
  - Что ты творишь, оглобля белобрысая? Ребенка убьешь!
  - А чего он под мою лошадь лезет? - в ответ возмутился Ждан, посильнее накрутив на руку повода.
  - Держать надо лучше свою кобылу, а не на девок глазеть!
  - Это я-то на девок глазею?!
  - А что, - хмыкнул рядом уже немолодой матрос, - проблемы с этим?
  - Да нет у меня никаких проблем! - парень со злости так рванул ремни, что бедная лошадка, жалобно рыкнув, все-таки ступила на палубу.
  Дарен, до этого довольно щурившийся на солнце, повернулся и встрял в перепалку между грозным народом и белобрысым:
  - Сделай одолжение, заткнись.
  С лошадьми вышла небольшая загвоздка: мест на животных осталось аккурат меньше на одно, чем требовалось друзьям, и Дару пришлось хорошо потрясти кошельком, чтобы внушить доверие капитану и заверить того, что лишняя лошадь не станет для фрегата "Красного" мертвым грузом.
  Велимира молчала, отрешенно глядя на светло-русые, почти что золотистые волосы просветлевшего лицом Яромира и думала о том, что ей, именно ей суждено эту идиллию разрушить.
  "Не хочу, - вдруг, даже для самой себя неожиданно подумала девушка, - не хочу ничего разрушать!"
  "Кто же тебя спрашивает, глупышка, - раздался немного грустный голос Осени в ее голове, - разрушение - лишь путь к созиданию, разве ты забыла?"
  Нет, не забыла. Конечно же, нет. Но Нити давно поменяли свое направление, и теперь даже Слезе Судеб, Анродову камню, не под силу исправить его: слишком много жизней вплетено в узор мира, слишком много узелков на Нитях, кропотливо завязанных осенью.
  Девушка перевела взгляд на Дарена и вздохнула.
  - Ты чего? - спросил войник, не оборачиваясь.
  Веля поспешно отвернулась и поспешно сказала:
  - Ничего.
  Дар не стал ничего отвечать, продолжая глядеть на удаляющийся берег Заросии, страны, которая дала ему все, а потом так же беспристрастно все отобрала.
  Страны, которая ему подарила Василину и Велимиру.
  Страны, в которой он встретил Яромира.
  Страны, где он стал объектом охоты для всей правящей верхушки.
  Страны, которая когда-то была ему домом.
  
  А старичок, проследив за отбытием "Красного", вытащил из стола аккуратную черную папку, открыл ее где-то ближе к концу, вложил аккуратно исписанный листочек с только что высохшими чернилами, и, легко поднявшись с кресла (куда только хромота подевалась?) отправился в назначенное место, чтобы передать ценный доклад тому, кто в нем был кровно заинтересован.
  И правда, надо же на что-то жить скромной канцелярской крысе?
  
  ГЛАВА 12
  
  Как потухшим костром догорел паренек,
  Значит, он победил...
  (Веня Дыркин)
  
  Сначала окрасились розоватым светом облака, висящие над самым горизонтом и, казалось, даже задевающие его своими пушистыми боками. Небо стремительно светлело, наполняясь золотистым светом, как чашка - чаем, ветер уже не рвал воздух в клочья, как ночью, а лишь мягко обдувал лицо, ласкаясь, будто котенок...
  Яромир стоял на палубе.
  Сколько раз, вот так же, только в детстве он встречал рассвет на палубе стадвадцативосьмипушечного военного корабля отца! Не счесть... И по своему свету и радости эти мгновения детского восторга могли сравниться лишь с этим небом, морем и соленым воздухом, которым, казалось, насквозь пропиталась вся одежда шатренца, все его тело, все его мысли. Мало того, пару раз - Яромир мог поклясться - он видел в волнах очертания лиц. Лица эти до дрожи напоминали ему Мору, оставленную в столице.
  Мимо пробежал зеленоватый Ждан и, нарушив идиллию утреннего рассвета, отнюдь не романтично свесился за борт рядом с шатренцем, покоробив его чувство прекрасного. Яр чуть поморщился и тоскливо поинтересовался:
  - Другое место выбрать не мог?
  - Может мне еще и в воду сигануть, чтобы не портить настроения твоей царственной особе? - огрызнулся злющий парень, отплевываясь.
  Морская болезнь дала знать о себе почти что сразу после отбытия из порта. Ждан уже двое суток не ел и почти не спал, пугая пассажиров и их детей нездоровым оттенком кожи. Какая-то бабулька вообще спросонья приняла его за умертвие и теперь при каждой встрече грозила костлявым указательным пальцем, бормоча под нос что-то из "Трактата об экзорцизме писанного епископом Ариерхом с шестисотого по шестисот второй год". Все это действо обычно сопровождалось дружным хохотом матросов и наиболее смелых пассажиров.
  Естественно, самооценка Ждана неумолимо ползла вниз, все ближе и ближе приближаясь к нулю с каждым побегом.
  Яромиру, буквально выросшему на корабле, такое положение дел не казалось чем-то странным, но ему было просто неприятно наблюдать за беготней парня.
  Дарен на всю суматоху не реагировал вообще.
  И только Велимира, жалостливая по своей натуре, пыталась как-то утешить друга, но тот чаще всего лишь отбрыкивался от нее, доводя девушку до состояния полной беспомощности. Только когда совсем было плохо (раз эдак пять за сутки) он смирял свою гордость и сам клал голову под руки чаровницы, которая тихонько устраняла недуг, легонько касаясь висков. Жаль, действовало заклятие недолго. Но, по крайней мере, четыре побега после этой процедуры он спал.
  Сегодня же был последний день плавания, и, соответственно, последний день мучений Ждана. Берега он ждал с каким-то нездоровым фанатичным блеском в глазах, чем жутко раздражал Яромира.
  Вот и сейчас, стоило ему выйти на палубу встречать рассвет, как появился этот... скоморох зеленый.
  - Было бы неплохо, авось, освежился бы, - флегматично заметил Яромир, отвечая на реплику Ждана.
  Парень зло сверкнул глазами из под светлой челки и угрюмо ответил:
  - Вот сам и сигай, если приперло, а меня не трогай, князек хренов...
  Яр прищурился, но ответил, даже не повернувшись:
  - Еще раз князьком назовешь - точно за борт полетишь.
  - Чего, задело, да? - мерзко хмыкнул Ждан, - а мне, думаешь, приятно сносить все эти насмешки?
  Шатренец пожал плечами и все-таки соизволил повернуться к нему:
  - Все проблемы, которые есть - это проблемы других, а не твои. Вот и засунь их... в эту толпу баранов.
  Парень долго пыхтел, а потом насуплено сказал:
  - Тебе легко говорить, а меня эта старуха уже достала.
  - Сегодня мы сойдем на берег, и ты забудешь ее, как страшный сон, - начиная раздражаться, отозвался Яромир, - слушай, чего ты от меня хочешь? Чуда? Извини, это не по моей части. Или пожалеть тебя, такого бедного и несчастного?
  Ждан аж подпрыгнул от возмущения:
  - Еще чего!
  - Вот и не надо перевешивать на меня свои проблемы.
  
  Около трех побегов пополудни раздался вожделенный крик: "земля!", и Ждан, подскочив, бросился к корме, выглядывать желтую полоску берега сквозь синие волны.
  Дарен о чем-то разговаривал с капитаном, но о чем, Ждан не слышал - слишком далеко стоял. Войник сначала все хмурился, а потом криво усмехнулся и, видимо поблагодарив капитана, отошел чуть в сторону, начав переплетать косу. Когда он закончил, к нему подошла сияющая Велимира и тоже что-то сообщила (как оказалось позже - это была просто история о нерадивом юнге, который на "Красном" стал вторым шутом, не считая самого Ждана).
  Войник тоже кривовато улыбнулся и повернулся боком, став выглядывать что-то в бескрайней морской пучине. Черная его рубашка была застегнута только на несколько нижних пуговиц, открывая любопытному взору бледную грудь с белеющими ниточками застарелых шрамов. Девушка задумчиво посмотрела на самый большой, тянущийся наискось через живот и, прекратив улыбаться, спросила, кивнув в его сторону:
  - Это с последней войны?
  Дарен поспешил застегнуть остальные пуговицы.
  - Да.
  Веля отвернулась, опустив глаза и неловко предложила, понизив голос:
  - Если это она так часто тебе снится, я могу попробовать это исправить.
  Дар вдруг вспомнил, что после того памятного забытья в каменном мешке ему ни разу не снился Здронн с его лабиринтами-убийцами и живодерами-надсмотрщиками.
  - Нет. Не надо.
  - Но почему?
  Войник посмотрел на Велимиру, как на полную дуру, разве что пальцем у виска не покрутил, и отозвался:
  - А тебе так хочется быстрее залезть в кошачью шкуру?
  - Дарен, - девушка грустно улыбнулась, - это все равно случится, рано или поздно. Если я начну думать о себе, делая другим добро, то чем же я тогда буду отличаться от Змеев?
  - Лучше поздно, чем рано, - резонно заметил подошедший Яромир, - отслеживая взглядом Ждановы передвижения по палубе.
  - Все не так просто, как вы думаете...
  Дарен откинулся спиной на борт и, прищурившись, поглядел на Велю:
  - Так объясни нам.
  Она с полволны смотрела ему в глаза, а потом опустила голову.
  - Я не могу. Тогда все пойдет... неправильно.
  - А как правильно, Веля? - Яр убрал со лба прядь льняных волос, - ты думаешь, невысказанное не сбудется? Сбудется, и еще как.
  - Нет, - девушка даже головой помотала, - не просите меня.
  Мужчины переглянулись, и Дарен, пожав плечами, отвернулся, проводив взглядом ту самую старушку, которой на каждом шагу умертвия мерещились.
  Шатренец лишь вздохнул.
  А Велимира все продолжала глядеть в пол и старалась шмыгать носом не слишком громко.
  "Зачем, Осень? - думала она, - зачем ты выбрала меня? Почему - его? Их?.."
  Но Осень молчала.
  
  Остров Яцир и его портовый город - столица Тальман - встретил друзей приветливей, чем провожала Заросия. Солнце уже клонилось к горизонту, постепенно меняя цвет, но до его захода оставалось еще как минимум два побега. Шальной морской ветер сменился на теплый и суховатый, как шерстяное покрывало, связанное любимой бабушкой. Из зелени, правда, были заметны пока только пальмы, вызывающие у Велимиры бурный восторг: девушка никогда не слышала о таких деревьях.
  С пограничными формальностями проблем не во возникло, молодой улыбающийся парень с абсолютно черной кожей (Дарен и не подозревал, что люди могут быть настолько черными!) игриво подмигнул покрасневшей и жутко смутившейся Веле, выдал им разрешения на въезд, и, таким образом, у путников оставалось еще где-то полтора побега, чтобы доехать до гостильни и устроиться на ночлег, прежде чем тени окончательно сомкнутся над их головами.
  Ночи на Яцире были черными-черными, казалось, что сам остров укрыт темными крыльями богини-Моарты. Звезды загорались яркими жучками-светлячками на темном куполе и, казалось, находились настолько близко от голов людей, что можно было рукой достать. Один жрец когда-то заявил, что каждая звезда есть отдельный мир, похожий и непохожий на этот. И, быть может, жители этих бесчисленных миров-звезд тоже каждую ночь видят светящиеся шарики...
  Лошади неспешно переставляли ноги, иногда пофыркивая и отвлекаясь на незнакомую речь; Броня же то и дело пытался цапнуть какого-либо горожанина за край длинной одежды, и Дарену уже несколько раз пришлось извиняться за поведение родной скотинки.
  Ждан с Велей вовсю вертели головами, восторженно провожая глазами людей с корзинками на голове, смешных лошадей с горбами и жрецов Сонны - в белых плащах с вышитым золотом кругом.
  - Смотри, смотри! - смеялась девушка, - вон у того дядечки усы до пояса!
  Ждан тоже хохотал, а Яромир поднимал бровки домиком, толкая в бок Дарена.
  - Это не "дядечка", а заклинатель змей, - пояснил войник, бросив практически равнодушный взгляд на мужчину средних лет с корзинкой у ног и заклинательной трубкой в руках.
  - Да?! - Велимира аж подпрыгнула от восторга, - а пойдемте, посмотрим!
  - Зачем? - попытался вразумить ее Дар, - уже поздно, нам еще на ночлег устраиваться. Завтра посмотришь.
  Ждану тоже было очень любопытно, но он постарался придать себе как можно равнодушный вид. Судя по ироничным взглядам Яромира - получалось у него это, скажем прямо, не очень хорошо.
  - Мы завтра уже уедем! Ну, пожалуйста, Дарен!
  - Ох-х...
  Кое-как объяснившись с яцирцем на пальцах и частично с помощью поверхностных знаний яцирского Яромира друзья все-таки встали вокруг него в предвкушении зрелища. Стрибрянная монета, стребованная заклинателем, перекочевала в смуглую руку, а сам мужчина, прислонив трубку к губам, стал играть тихую мелодию, от которой Ждана сразу стало клонить в сон.
  - Ой! - еще раз ахнула Веля и отпрянула, когда серая кобра стала подниматься из корзинки.
  Глаза заклинателя улыбались, кобра продолжала подниматься, извиваясь.
  - Отойди-ка подальше, - нахмурившись, сказал шатренец, отодвинув девушку рукой, - на всякий случай.
  Он не любил змей, и, чего уж таить, немного боялся.
  Дарен, поглядев на друга, задумчиво изрек:
  - Я не думаю, что она ядовита.
  Но Яр не стал отвечать: еще не хватало того, чтобы белобрысый понял чего лишнего.
  
  Гостильня с непонятным названием оказалась очень уютной и не слишком дорогой. За корм и чистку лошадей Дарен вообще заплатил какие-то мелкие монеты. Бадья с горячей водой приняла в свои объятья всех по очереди, причем, что больше всего удивило Ждана, воду меняли после каждого моющегося.
  Единственный казус произошел после ужина, когда оказалось, что в самой гостильне осталось лишь две комнаты, одна из которых была с тремя кроватями, а другая - вообще одноместная.
  - И кто у нас будет спать на коврике? - спросил Яромир, когда друзья стали подниматься по лестнице, при этом выразительно поглядывая на Ждана.
  - А чего сразу я?
  - Ждан, - Веля укоризненно посмотрела на него, - Яромир ни словом не обмолвился о тебе.
  - Зато так посмотрел!
  - И что?
  - Вот он и будет спать на коврике! - ворчливо отозвался парень.
  Шатренец, открывающий дверь, оглянулся и невинно поинтересовался:
  - А больше тебе ничего не надо?
  - Рожу твою хотя бы день не видеть, - огрызнулся Ждан, входя.
  - Извини, этого удовольствия я тебе доставить никак не могу.
  - А ты бы постарался! - заводился парень все больше и больше.
  Шатренец смерил его скептическим взглядом и как бы в пустоту изрек:
  - Господа, как вы думаете, мир сильно ухудшится, если я придушу белобрысого?
  - Мир сильно улучшится, если тебя кто-то придушит!
  Одна из кроватей была чуть больше, и Дарен, махнув на двух препирающихся петухов рукой, тихо сказал:
  - Веля, ты не против, если мы будем спать здесь вместе? - он кивнул на кровать.
  Девушка покраснела и помедлила с ответом. Войник вздохнул, поднял глаза наверх, мысленно прося у Эльги с Оаром терпения, и добавил:
  - Я положу между нами покрывало.
  Велимира, продолжая глядеть в пол, все-таки ответила шепотом:
  - Хорошо, - и спросила чуть погодя: - а тебе не будет холодно спать?
  - Нет, - Дар усмехнулся, - не переживай.
  Веля, быстро скинув рубашку и платье, пока мужчины отвернулись, залезла под одеяло и отвернулась к стенке, прислушиваясь к своим ощущениям от того, как кровать прогибается под тяжелым мужским телом, и как недолго рядом шевелится что-то теплое и человеческое...
  Зажмурившись, девушка покраснела еще больше, и мысленно строго сказала самой себе:
  "Хватит уже об этом думать!".
  Но заснуть все равно сразу не получилось, что было крайне обидно: Дарен рядом захрапел практически сразу, да так, как будто в последний раз, честное слово. То же относилось и к остальным друзьям.
  "Засну, - подумала девушка, натягивая на себя одеяло, - всем назло - засну!".
  И заснула.
  
  А Хельга подарила ей сон, где она, Велимира, в кошачьем обличье разгуливала по родной веснице, распугивая глупых кур. Солнечные лучи запутались в рыжей шерстке, хвост - трубой, чтобы не обольщалась соседская мурка - и вперед, только вперед, за солнцем, за ветром, за Осенью! И уже не так страшно становиться кошкой на самом деле.
  Утром же чаровница проснулась от странных ощущений. Что-то непривычно давило на бок, поверх исподней рубахи. Причем, надо заметить, давило приятно. Стоило об этом подумать - и Веля проснулась окончательно: кошка из сна растворилась, уползла серым туманом под запертую дверь, да так там и осталась - караулить незваных гостей.
  Поверх ее талии, которой за бесформенной одеждой было не найти, лежала рука. Знакомая такая рука: тяжелая, бледная и без рубашки.
  - Ой...
  После этого шепота-выдоха пришло осознание, что в спину не дует тоже вовсе не по причине накинутого одеяла.
  Осознав все это и остро почувствовав чужую грудь через ткань рубахи, Веля отчаянно покраснела и застыла, боясь пошевелиться или вздохнуть лишний раз.
  Что надо делать в таких ситуациях - девушка не знала: опыта не было. Сбросить руку и вскочить? Так ведь проснется же... Лежать так и ждать, пока сам пробудится? Тоже не выход, потому как долго Веля в таком напряжении не протянет, пошевелится. Вот напасть! И не смущалась ведь никого из трех, пока один их них рядом не лег... А если бы здесь был Ждан?
  Веля задумалась, стараясь отвлечься от назойливых мыслей, подозрительное сосредоточение которых находилось сейчас в области спины и живота.
  Вот если бы рядом лежал Ждан или Яромир... Да врыхи лысой она стеснялась бы! Получается, что она как-то по-другому относится к самому Дарену? Или дело в том, как он сам к ней относится?
  Окончательно запутавшись, Велимира припомнила их совместный поход из глубин Даренова подсознания, в которых уже летала Моарта-Чернокрылая, затмевая свет выхода из бесконечных лабиринтов Здронна. Нет, ну право же, не может же причина ее трепета относиться исключительно к тому, что он - ее суженный? Ей-то какая разница, кого Осень назначила? Или та была настолько мудрой, чтобы просчитать все, до последней дорожки-судьбы, до последнего узелочка на их совместной Нити?..
  Последнюю мысль девушка додумать не успела: Дарен вдруг фыркнул во сне, сбился с храпа и перевернулся на спину, убрав руку с неположенного места.
  Веля выдохнула и отодвинулась к краю кровати. И с какой-то сладкой обреченностью поняла, что она толком и разобраться не может, чего было больше в ее чувствах - облегчения или сожаления.
  Солнечные лучи золотой россыпью проникали в маленькую комнату, прыгая бисером по деревянным, наскоро обструганным доскам. Сейчас они казались вымазанными медом. Где-то под окном тихо переговаривались две женщины на горловом незнакомом языке. А еще в ногах обнаружилась рыжая кошка.
  - Ты как сюда пробралась? - спросила Веля шепотом, протягивая руку к мурлыке.
  Кошка лениво приоткрыла зеленые глаза, и девушке показалось, что она увидела на звериной морде какое-то подобие ехидной ухмылки. А, может, так оно и было?.. Рыжая вытянула лапы и юная чаровница тихо ахнула: подушечки на лапах были изодраны в кровь.
  - Бедненькая! - Веля вздохнула, - как же ты это так?
  Около окна заворочался Яромир, волосы которого уже давно подметали пол.
  - Ты с кем? - раздался его сонный голос.
  Велимира глянула мельком на него, отодвинулась подальше от Дарена и честно призналась:
  - С кошкой.
  - Ага... - шатренец перевернулся на другой бок и снова, кажется, заснул.
  Ждан спал поверх одеяла в одних подштанниках, зажав подушку в руках и открыв рот. Вид парня была до того смешным, что Веля не удержалась и широко улыбнулась.
  "Пусть спят, - решила она, - и да не нарушит Осень их тревожного сна".
  Она аккуратно взяла рыжую кошку на руки и понесла вниз, чтобы промыть ранки на лапах.
  Бывшая чаровница?
  Вполне может быть...
  Конечно, кошка истошно вопила, пока длилась эта со всех сторон не приятная процедура, и конечно, сердобольные яцирские дамочки уже успели обругать ее, Велю, так, что та, даже не понимая языка, все равно жутко краснела. Но миссии по спасению кошки, которая, к слову, расцарапала ей все руки в кровь, не прекращала.
  В конце концов, на вопли рыжей мурлыки и на ругань собирающейся на заднем дворе гостильни толпы прибежали Яромир с Дареном - в одних штанах, с совершенно звериным выражением лица и оружием в руках.
  - Что здесь происходит? - начал Дарен, но, увидев, что вроде никого не убивают, меч опустил.
  Велимира смешно подняла бровки домиком и пожаловалась:
  - Они мне мешают!
  - А сама-то ты что делаешь? - громко поинтересовался шатренец, аккуратно пробираясь через толпу, - о, боги...
  Его взгляду предстало жалкое зрелище:
  Мокрая и растрепанная девушка держала в исцарапанных до крови руках такую же мокрую и взъерошенную кошку, которая уже, по видимому, сорвала голос на реве, и теперь лишь злобно зыркала на всех своими зеленющими глазами с тоненькой ниточкой зрачков.
  - Боги, Веля, откуда ты ее взяла?
  Девушка поудобней перехватила кошку и жалобно сказала:
  - Она ко мне ночью пришла. У нее все лапы были содраны...
  - И что ты собираешься с ней делать теперь? - поинтересовался Ждан, позевывающий в стороне за чьей-то широкой спиной.
  - С собой возьму...
  Дарен скривился:
  - Вот только кошки нам с собой для полного счастья и не хватало! - он подошел ближе и протянул руки, - давай ее сюда, я пристрою ее куда-нибудь.
  - Нет! - Веля бойко отскочила в сторону, - не надо!
  - Ты чего? - удивился Яр, приподнимая брови, - нам действительно будет неудобно с ней. Тем более, что она убежит на первой же остановке.
  Велимира прижала рыжую к груди и твердо сказала:
  - Не убежит.
  - Почему?
  - Она бывшая чаровница.
  Дарен подошел ближе - и кошка, рванувшись от Вели, перебралась к нему на руки. Войник с несколько пылинок смотрел в зеленые глаза, а потом неожиданно смутился и пробормотал:
  - Простите, сестра.
  - Что?! - Ждан аж подпрыгнул, - как ты сказал?
  Войник вздохнул и ответил:
  - Помнишь сестру Йену, Ждан?
  Парень пару мгновений смотрел широко открытыми глазами на рыжую шерсть, уши и лапы, а потом потрясенно пробормотал:
  - Не может быть...
  - Как ты узнал? - уже спокойно спросила девушка, подходя ближе и забирая Йену.
  Дарен пожал плечами и непроизвольно потер висок, на котором чернел черный знак.
  - Так, - вставил Яромир, пристально наблюдая за всем этим, - мы сегодня же едем в этот храм.
  - В какой? - вклинился Ждан.
  - В котором могут помнить про Третью Школу Чародейства.
  
  Поиски храма в портовом городе-столице из-за языкового барьера затянулись до самого вечера, и солнце уже не так яростно атаковало не привыкшую к таким извращениям кожу друзей. Кошка постаралась спрятаться к Веле под рубашку, отчего девушке было еще жарче, но она мужественно терпела, не желая жаловаться. В отличие от Ждана, который ныл и плелся позади, пока совсем не остановился.
  Если бы не Веля, окликнувшая войника, он, наверное, так и остался бы стоять.
  - Что еще случилось? - Дарен обернулся на отставшего Ждана.
  - Я чувствую себя ничтожеством, - недовольный собственным признанием, проворчал юноша, - червяком, прилипшим к сапогу.
  - Это еще почему? - удивленно спросила Велимира. - Глупости какие!
  - И вовсе не глупости! Это противно! - и Ждан, предвосхищая дальнейшие расспросы и последующие за ними подколки, указал пальцем куда-то вбок: - вон тот вот черномазый, чем он лучше меня?
  Упомянутым "черномазым" был молодой парень, чью кожу солнце отполировало до иссиня черного цвета. Перед собой он вез телегу, накрытую серой тряпицей, так, что разобрать, что в ней, было нельзя. Потом завез ее в небольшой сарайчик, после чего через некоторое время снова вышел.
  Дарен, понаблюдав за ним, лишь молча пожал плечами, а Яромир, подняв глаза к небу и заслонившись ладонью от уже клонящегося к горизонту солнца, вдруг спросил:
  - А кем твоя прабабка была?
  Парень задумался. Насколько он помнил, крепостное право отменил Литоган Жестокий, а он правил чуть больше ста лет назад. Значит, бабка-то была крепостной крестьянкой... Ждан поскреб в затылке:
  - Кажется... - и замолчал.
  - Вот именно, - подхватил Яр, будто только этого слова и ждавший, - ты еще по сути своей раб, а здесь рабства никогда не было. Посмотри на то, как ходишь ты - опустив плечи, будто макака (Ждан тут же обиженно распрямился) - и как ходит он: он нищий, но держит себя, будто кралль. И к остальным относится так же, потому что уверен, что он такой же, как они, а они, - Яромир обвел взглядом других людей, - ничем не отличаются от него.
  Шатренец снова перевел взгляд на Ждана, думая верно, понял ли тот, что он хотел ему сказать. А если понял, то проникся ли?..
  - Но это же неправильно, - наконец, с сомнением отозвался парень, - есть кралли и есть подданные, есть господа и есть слуги...
  - А быть рабом - правильно?
  - Да что ты-то рассуждаешь, ты же никогда им не был! - досадливо отмахнулся тот. - Тебе при всем желании не понять.
  - Это почему? - светлые брови взлетели вверх, - фактически, мой дед еще был... рабом. Или, может, ты думаешь, что Шатра всегда принадлежала Заросии?
  "Нищий кралль", почувствовав чужой взгляд, обернулся и приветливо улыбнулся чужакам.
  Ждан помолчал (историю своей страны он знал отвратно, чтобы не сказать, что вообще не знал), а потом продолжил:
  - Значит, они лучше?
  Велимира, протянув руку, дернула его за рукав, вынудив повернуться к себе, и тихо, но твердо сказала:
  - Никто не лучше. И никто не хуже. Просто их Нити начались немного раньше...
  Дарен хмыкнул, Яромир улыбнулся, и разговор затих. А потом кто-то заметил остроконечную верхушку храма Осуд - богини-покровительницы Третьей Школы Чародейства - Школы Чистого Дара.
  - Кажется, нам сюда, - задумчиво кивнул Яромир, трогая бока лошади, - красивый, зараза. И почему у нас таких не строили?
  - А сам-то ты сильно почитаешь богиню судьбы? - фыркнул в ответ Дар, тоже любуясь серебристым конусообразным куполом, - мы слишком привыкли полагаться на милость Оара-Создателя. Скоро остальных богов забудем.
  Он покосился на бежевые стены: а можно ли им вообще входить в этот храм?
  "Это неизбежно, мой сын, - рассмеялась вдруг Эльга в его голове, - или ты думаешь, что единство возможно без единого бога?"
  "Хранительница путей, - отозвался войник, - а ты что же, думаешь, это вообще возможно?"
  "Наглость никого не красит, сын мой. Я ли не отвечала тебе на вопросы всю жизнь? Мне ли не знать, чем заканчиваются Дороги?"
  Дарен вздохнул и подумал в ответ:
  "Тебе, Эльга, только тебе..."
  "Сразу бы так, Подаренный, сразу бы так, - ухмыльнулась богиня и соизволила добавить: - ни о чем не думай. В конце концов, все мы - и есть Оар. До скорой встречи, Странник-без-Пути".
  "Помню о тебе, Эльга".
  И понимай ее слова, как хочешь.
  Дар вздохнул и смело шагнул под своды храма.
  Витражи тускло поблескивали в свете заходящего солнца, проливая тревожный свет на золотое пятно горящего диска Осуд в центре. Свечи в подсвечниках, вставленных в стены, ровно горели, придавая помещению таинственность.
  Люди в храме молчали. Некоторые стояли на коленях вокруг диска, кто-то протягивал руки к статуе Богини, другие молча слушали жреца, сидя на деревянных скамей, расставленных по всему периметру храма.
  - Кхм-кхм, - прокашлялся Ждан, внезапно почувствовавший себя кем-то вроде святотатца, и тихо поинтересовался: - а что мы здесь забыли?
  Никто ему не ответил: все были поражены тем единством, которое буквально обволакивало всех пришедших, будь ты нищ или богат, разбойник или примерный горожанин... Яромир каждой клеточкой своего тела ощущал эту благодать, которая не делила народ на жрецов и простых обывателей. Потом вспомнил ругающихся бабок, выходящих из храма, и подумал, что так не бывает. Просто не может быть!
  Дарен смотрел на жреца - уже совсем старого мужчину, с аккуратной седой бородой, которая давала яркий контраст с его темной, почти что черной кожей. Длинная бежевая ряса спускалась до пола, по рукавам и по подолу шла непонятная вязь, вышитая золотыми нитками. Абсолютно белые волосы перехватывал золотой ремешок.
  Внезапно жрец поднял глаза - и войнику на миг показалось, что это тот самый старец, который встретился ему в лесу, но миг прошел, и Дарен понял, что обознался. Однако сам старец, мягко извинившись перед прихожанами, одним текучим движением поднялся со скамьи подошел к мужчине.
  - Приветствую тебя, Странник, - откуда ни возьмись в его руках появился посох с позолоченным древком - не палка для старика, а мощное чародейское оружие.
  Дар спрятал свое любопытство о месте жреца в их иерархии и, низко поклонившись, ответил на приветствие:
  - Мир тебе, служитель слепой богини.
  - Что привело тебя и твоих друзей на Яцир? - продолжил жрец на чистом заросском.
  Его карие глаза лукаво поблескивали: мол, я-то уже про вас все знаю - боги доложили - а сам-то ты как думаешь?
  Войник даже не успел задуматься, что бы ему ответить на этот вопрос, а слова уже сами слетели с губ:
  - Честь и долг, посредник богов.
  Старец довольно улыбнулся и закивал, будто соглашаясь сам с собою или же подтверждая свою собственную догадку.
  - Пойдем со мной, выбранный Осенью, - и, заметив задумчивый взгляд войника в сторону застывших Яромира со Жданом и Велимирой, добавил: - о друзьях можешь не беспокоиться: никто не посмеет нарушить покой их раздумий.
  Дар кивнул и направился вслед за жрецом в маленькую келью.
  Жилище старого служителя богов было до такой степени скромным, что посмотреть было практически не на что: лавка с шерстяным одеялом вместо постели, широкий стол, на котором уже дожидался жреца обед, полка с книгами да изображение богини Осуд на противоположной стене - вот и все убрансттво.
  - Что ж... - старец сел на лавку и взглядом предложил Дарену присоединиться к нему, - разделим сначала пищу, а потом можно и поговорить.
  Войник посмотрел на "пищу" и мысленно ужаснулся: вряд ли две миски с похлебкой и парой кусков хлеба могли бы действительно считаться едой.
  - Мы люди скромные, - усмехнулся старец, ломая ломоть хлеба, - ты уж не обессудь...
  Дарен даже чуть смутился под его взглядом, но быстро взял себя в руки и, глубоко вздохнув, задал первый вопрос:
  - Так значит, ты знаешь, жрец, где и как уничтожить мне артефакт Анрода?
  Служитель Осуд не отвечал, методично пережевывая пищу, и Дарен снова замолк в ожидании ответа. Когда же миска опустила, и были подъедены последние крошки, жрец снова поднял голову:
  - Многое мне ведомо. - Он прищурился.
  - Скажешь мне?
  Пауза затянулась, и войник подумал уже, что жрец не будет отвечать, но тот вдруг пробормотал себе под нос что-то на яцирском, а потом спросил:
  - А готов ли ты исправить то, что начато не тобою?
  - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - осторожно отозвался Дар: его насторожила эта перемена в старике; его взгляд стал жестче, старец, казалось, смотрел прямо в душу.
  Жрец усмехнулся, вмиг становясь прежним и хитро улыбнулся:
  - Понимаешь, Подаренный, понимаешь.
  - Так скажи это вслух, служитель слепой богини, - начал заводиться войник, - не тяни с ответом, у меня мало времени.
  - Ты даже не представляешь, насколько мало. Меньше седьмицы, Подаренный. Не решишься - мир будет ждать следующего Выбора Осени... - Он помолчал, а потом продолжил: - И, возможно, не дождется вовсе.
  За окном надрывалась какая-то местная певчая пташка, не думая о том, что завтра может больше не взлететь, оказавшись с перегрызенной кошкой шеей. Будут ли ее помнить собратья? Вряд ли. Тело есть - есть память, нет тела - нет ничего. Ни-че-го.
  - Что меня может остановить? - задумчиво поинтересовался Дар, отрываясь от маленькой синенькой птицы и переводя взгляд на старца.
  Жрец вздохнул.
  - Вот об этом нам и надо поговорить...
  ***
  Заветная дверь отворилась лишь через пару побегов: без скрежета и писка, мягко и тихо.
  - Прощай, жрец, - Дарен поклонился и добавил: - ты помог мне.
  - Такова моя роль, - развел руками старец, - и тебе прощай, сын мой.
  Войник усмехнулся и пошел к друзьям, которые сидели на лавке около выхода.
  - Пойдем.
  - Уже все? - все трое вскочили одновременно.
  Дарен посмотрел на каждого, чуть дольше задержавшись взглядом на взволнованном лице чаровницы, а потом отвернулся и отрывисто сказал:
  - Да. Идем. У нас мало времени.
  А жрец, услышавший его слова, лишь повернулся спиной и, вздохнув, что-то пробормотал.
  И если бы только Дарен понимал яцирский, он бы перевел последнюю фразу так: "Ты ошибаешься, Подаренный, у тебя совсем нет времени..."
  
  Кони нетерпеливо бежали к востоку от Тальмана, солнце неспешно плыло в своей огненной лодке, ведомое умелыми руками Сонны. Низкие кучевые облака, казалось, были нанизаны на высокий горный пик вдалеке, как лохматые бусины - на нитку. Красно-синий свет окутал небо и рисовал на нем немыслимые узоры.
  Справа тянулась темнеющая полоска леса - насаженного ельника, слева - сухая, выжженная солнцем земля, на которой временами сиротливо жались друг к другу маленькие убогие домики-лачужки. Впрочем, может быть только Дарену, привыкшему к крепким деревянным избам, они казались убогими.
  - Да-а, - протянул, наконец, Яромир, - не знаю, куда мы едем, но до темноты мы вряд ли успеем добраться туда. Давай сворачивать в лес.
  - Может быть, попросимся к кому-нибудь? - робко предложила девушка, с неприязнью и даже страхом осматривая неприветливый черный ельник.
  Но их прервал Дарен грубоватым высказыванием:
  - Будем ехать до самого вечера, а там посмотрим.
  Ждан что-то пробормотал себе под нос, и вряд ли что-то приятное для войника, но тот был слишком занят своими мыслями, чтобы услышать парня.
  - Интересно, что он ему сказал, - сказал вдруг Ждан над ухом у Вели.
  - Кто?
  - Ну, старик этот, жрец.
  - Не знаю. Хочешь, чтобы я спросила? - Велимира осторожно покосилась на задумчивого Дарена.
  - Было бы неплохо, - честно признался парень.
  Девушка вздохнула:
  - И чего ты такой любопытный?
  Тот почесал за ухом и хмыкнул:
  - Таким уж вот вышел...
  Закон подлости и на этот раз подтвердил всю свою репутацию. Когда стемнело настолько, что не представлялось возможным разглядеть дорогу даже в метре от себя, Дарен скомандовал останавливаться на ночлег. Но, естественно, никаких домиков уже рядом не было и в помине. Да даже если бы и были - высмотреть их в эту безлунную ночь было нельзя.
  - Я боюсь идти в этот лес, - девушка поежилась, и Ждан физически почувствовал, как по ее телу победно пробежали мурашки.
  - Мы не будем далеко заходить, - отозвался Дар, - только чтобы от дороги сильно не было видно.
  Яромир покачал головой, но в кромешной тьме никто не мог заметить этого жеста: что поделать, южные ночи всегда отличались своей непроглядной чернотой...
  Шли, спешившись, в полной тишине, нарушаемой лишь беспокойными вскриками птиц, вспархивающих с веток, да охами Велимиры, которая не переставала оглядываться по сторонам.
  - Не нравится мне этот лес, - снова пробормотала она.
  - Ты что-то чувствуешь? - насторожился Яромир, - что-то плохое?
  Девушка нахмурилась, пытаясь отделить свои кошачьи чувства от простого девчачьего страха.
  - Пока не могу разобраться.
  Шатренец, повернувшись в сторону, заметил:
  - Дарен, может быть, нам и правда стоит?..
  - Нет, - раздался голос с совершенно противоположной стороны, - никаких возвращений. У нас слишком мало времени.
  Веля лишь тихонько вздохнула, покрепче сжав руку идущего чуть впереди Ждана.
  - Костер будем разжигать? - подал голос парень.
  - Только если ненадолго, - помедлив, отозвался войник, - нам не следует привлекать внимания.
  - А ужин? - вскинулся Ждан.
  - Перебьешься. Веля, сделаешь бутербродов? У нас вроде должен был оставаться сыр.
  - Представляю, во что он превратился после дня на таком пекле, - проворчал белобрысый и огрызнулся в сторону Дара: - сам жри свой сыр!
  - Я сварю кашу! - пискнула девушка, пытаясь предотвратить начинающуюся перепалку, - это быстро!
  - Хорошо, - проговорил войник, изо всех сил пытаясь не раздражаться на парня, - здесь остановимся, мы уже достаточно прошли.
  Ветки собирали Ждан с Яромиром, оставив Велимиру около Дарена, напряженно застывшего на месте и держащего руку на рукояти меча.
  - Ты что-то видишь? - тихо спросила девушка.
  - Нет.
  Когда вспыхнул огонь, на душе у нее стало чуть спокойнее, и она проворно стала вытаскивать из своей сумки котелки, миски и крупы.
  - Быстрее, - поторопил ее Дар, не оборачиваясь.
  Веля бросила на него короткий взгляд, и ее руки еще быстрее запорхали над котелком, в которой уже вылилась вода из огромной фляги, которую девушка таскала с собой еще со столицы.
  - Откуда вода? - удивился Ждан.
  - Я набрала с утра, - немедленно отозвалась Веля, и чтобы увести тему от кошки-Йены, сжавшейся у нее около ног, как бы невзначай спросила: - Дарен, а что тебе сказал жрец Осуд?
  - Неважно.
  - Почему неважно? - гречка вся оказалась в котелке с уже кипящей водой.
  - Тебе не надо этого знать, - с нажимом повторил войник, не оборачиваясь.
  Велимира насторожилась: ей с самого выхода из храма показалось странным его поведение. Неужели - все?
  - Но тогда...
  Дарен вдруг резко повернулся: его темные глаза сейчас горели, как у безумца.
  - Что тогда, Веля? Что - тогда?! Почему ты вечно лезешь не в свое дело? Если тебе что-то не нравится - иди! Я тебе в няньки не записывался.
  Яр и Ждан вскочили одновременно.
  - Да как ты смеешь?! - парень сжал кулаки.
  - Не мешай, - Яр неприязненно подвинул его и повернулся к Дарену: - Отойдем?
  Войник, бросив короткий взгляд на Яромира, повернулся и пошел, провожаемый изумленным взглядом Ждана.
  - Ты, паршивец, - с неожиданной злостью в голосе сказал вдруг Яромир, когда они отошли на достаточное расстояние, - у тебя с головой не все в порядке? Зачем ты на девчонку набросился?
  - Она лезет не в свое дело, - нахмурился Дар.
  - Так значит, ей вовсе не обязательно знать, во что она ввязывается благодаря тебе?
  Войник досадливо скривился.
  - Ты бы лучше спросил, во что мы ввязываемся благодаря ей!
  - Эльга с тобой, Дар! - сузив глаза, прошипел шатренец, - не Велиной рукой было написано это пророчество! И не Веля создавала этот артефакт!
  - Если бы я ее не встретил...
  - ...то гнил бы уже в тюрьме!
  Дарен замолчал, зло глядя на друга, а потом нарочито спокойно бросил:
  - Я не звал ее с собой.
  - Ах, не звал? - прошипел шатренец, - тогда посчитай, сколько раз она спасла наши с тобой задницы!
  - Дело не в этом, - глаза Дарена потемнели: его ответы больше походили на оправдания, а оправдываться ему было не за что.
  - А в чем, Дар, в чем? Может, ты все-таки соизволишь нам поведать, чтобы мы не гадали вслепую, как смягчить падение твоей драгоценной заднице?!
  И тут Дар не выдержал и все-таки заехал другу в челюсть. А потом еще раз. А потом... Яр тоже ответил ударом, и войник, поднявшись с земли, не стал продолжать драку - остановился.
  - Полегчало? - ядовито поинтересовался Яромир, вытирая кровь с разбитой губы.
  Дарен ничего не ответил: досадливо сплюнул под ноги и, повернувшись спиной, направился в лес.
  - Иди-иди, - посоветовал ему друг, - может, какие мысли достучатся до твоей больной головы.
  Сам шатренец пошел в противоположную сторону, обратно к костру, на ходу приводя в порядок растрепавшиеся волосы и пытаясь отчистить от липкой грязи правый бок. Но Велимира, бросив на него лишь один взгляд, тут же ахнула:
  - Вы что, подрались?!
  Яр промолчал, чтобы ненароком тоже не обидеть девушку, сел около костра и взял свою порцию каши.
  - Приятного аппетита.
  Пожелать-то пожелал, а приятного в еде с расквашенной губой - маловато.
  - Больно? - участливо спросила девушка, откладывая кружку с ложкой, - давай я посмотрю.
  - Не надо. Героя своего посмотришь.
  - Он не мой! - вспыхнула девушка.
  Яромир не стал возражать, лишь выразительно поглядел на нее, так и не донеся до рта ложку с кашей: мол, а сама-то ты в это веришь? И только вздохнула в ответ.
  - А если с ним что-то случится?
  - С Дареном? - одновременно вытаращились на нее две пары глаз.
  - В любом случае, - пошла на попятную Веля, - он не захочет, чтобы я к нему приближалась. - Она замолчала ненадолго, а потом пробормотала: - не понимаю, чем я ему так не нравлюсь?..
  Яр внимательно посмотрел на нее и сказал:
  - Все наоборот, Веля, - и, предотвращая дальнейшие вопросы, быстро добавил: - Когда образумится, сам к тебе подойдет.
  Девушка опустила глаза и вяло поковыряла носком сапога землю.
  - А если нет?
  - Значит, мы со Жданом поможем образумиться, - не моргнув глазом, ответил Яромир.
  Парень моргнул, удивленно взглянул на него, но от комментариев воздержался, молодец. В противном случае шатренец не только бы взял свои слова обратно, но еще и в рожу заехал бы.
  Есть пришлось тоже в полной тишине, так как ни у кого не возникало желания заводить какой-либо разговор в полной темноте. Лишь было слышно, как ложки изредка стучали по мискам.
  - Там рядом нигде нет ручья? - вдруг спросила девушка, чьи глаза, чуть привыкнув к темноте, теперь едва различали смутные силуэты друзей.
  - Не слышал, - отозвался Яр, - ополоснешь посуду завтра, - и вдруг спросил: - Веля, а откуда ты на самом деле?
  Чаровница непонимающе посмотрела на темную тень шатренца:
  - Что ты хочешь сказать?
  - Ты же не из весницы на самом деле.
  Он внимательно вглядывался в чуть заметное лицо спутницы.
  - Из весницы. Яромир, какая муха тебя укусила?
  Шатренец пожал плечами, а потом задумчиво продолжил:
  - Для обычной весницкой девушки ты знаешь и умеешь слишком много.
  Велимира продолжала молчать, даже голову опустила: теперь Яр не видел ее лица. Он с волну подождал, а потом, будто и, не замечая прислушивающегося Ждана, продолжил:
  - Хорошо, тогда скажи, кем был твой отец?
  Она долго молчала прежде чем ответить, но потом все-таки сказала тихо:
  - Я его плохо помню. Он... - девушка поперхнулась, стараясь не дать теплым воспоминаниям пробить ее броню, и вместо "умер" сказала: - тиф.
  На некоторое время воцарилось молчание. Какая-то птица шумно взмахнула крыльями на соседнем дереве; чуть вдалеке заухал филин.
  - Извини, - наконец проговорил Яромир, а потом, еще чуть помолчав, спросил: - твой отец... он ведь не из весницы, верно?
  Веля резко подняла голову и в упор посмотрела на друга. И ему вдруг показалось, что ее глаза на мгновение вспыхнули золотым огнем. Голос чаровницы стал вдруг вкрадчивым и шелестящим, как осенние листья, еще не опавшие с деревьев:
  - Что тебе еще хочется знать, сын шатрского князя?
  Кошка-Йена, до этого мирно дремавшая у нее на коленях, вскочила, выгнула спину дугой и зашипела на шатренца.
  - Прости, - тут же отступил Яр, - просто...
  - Что - просто?
  - Я просто думал, что ты - ключик к разгадке, заключенной в пророчестве, - наконец, признался тот.
  - Я не заклята узами долга, Яромир, - успокаиваясь и усаживаясь обратно, ответила она, - это не то.
  Голос девушки стал прежним. И только шатренец успел выдохнуть, как она еще тише добавила:
  - Я заклята самой Осенью. В обмен на жизнь. В весницах никогда не было магов.
  - Не рождались? - подал голос вдруг Ждан.
  Девушка нахмурилась:
  - Нет. Им не давали жить. Убивали вместе с родителями. Жгли вместе с домами, как чуму какую-то...
  - Но почему?
  - Потому что неуправляемый дар таких детей мог бы стоить жизни всей веснице...
  - ...а поступить в Академию средств все равно не было, - закончил Яромир и рискнул спросить: - как же тогда выжила ты? Почему тебя... не жгли?
  Веля долго молчала, а потом выговорила:
  - В огне погибла моя мать. И отец.
  - Тогда почему?..
  - Почему еще раз не попробовали? - она горько усмехнулась: - боялись.
  - Чего боялись?
  - Кто чего, - Велимира отвернулась и стала что-то чертить пальцем на земле, - кто-то думал, что отцу удалось спастись, и побоялся кралльского недовольства - хотя вряд ли тот стал бы вступаться за обнищавшего дворянина - да, Яромир, да, он не был крестьянином, - кто-то был уверен что это знамение богов и опасался их гнева.
  - А на самом деле? - подал голос Дарен, уже с несколько волн стоявший за ее спиной.
  Веля, будто и не удивившись этому, пожала плечами и ответила:
  - Я же сказала: я заклята Осенью. Хватит расспросов. Я и так сказала вам всем больше, чем должна была.
  - Ложитесь спать, - отозвался Дар, - я первый подежурю. Потом Яромир, потом Ждан.
  - А я? - снова подала голос чаровница.
  - Спи, - устало отмахнулся шатренец и добавил: - прости еще раз. Просто правда... она, как-то, всегда ближе.
  - Я же не врала вам.
  - Зато о многом просто промолчала. Ладно, Веля. Если тебе понадобится что-то узнать, спрашивай.
  - Да про вас я как раз все знаю... - тоскливо сказала чаровница, покосившись при этом, почему-то, на Дарена.
  
  Ночь прошла спокойно. А вот утром сначала пришлось искать ручей, а потом оказалось, что на завтрак, кроме хлеба и куска "вспотевшего" сыра ничего не осталось. И потому Ждан не переставал ныть, Дарен - ругаться сквозь зубы, Яромир - шикать на обоих по очереди, а Велимира - стараться не допустить драк. Получалось, в общем-то, не ахти как: сначала Ждан запульнул в Яромира сорванной с ближайшей елки шишкой; тот, естественно, предложил отойти и поговорить, на что парень ответил, что он еще не последний самоубийца. Тогда шатренец, плюнув на гордость, на ближайшем привале около вожделенного ручья подставил подножку - и белобрысый скатился прямиком по обрыву в воду.
  - Ты чего делаешь, идиот? - заорал снизу Ждан, - как я теперь мокрый поеду в седле?
  - Пусть тебе это будет напоминать о должном смирении в поведении, - ответствовал Яр, стоя сверху и демонстративно потирая ладонями друг о друга.
  - Я тебе сейчас тоже кое-что напомню! - взвился парень и бросился карабкаться в горку, цепляясь ногтями за камни.
  Но, когда в очередной раз мокрая рука предательски соскользнула, Ждан снова покатился в ручей. И в этот раз Яромир уже захохотал в голос - до того нелепым был вид парня, стоящего в мокрых штанах посредине мелкого ручья.
  - Ну и? - поинтересовался шатренец, садясь около края обрыва на корточки, - что ты там мне хотел напомнить?
  - А ты спускайся сюда, водичка как парное молоко.
  Яд из его голоса можно было черпать половниками, и Веля дернула Яра за рукав с требованием прекратить балаган. Тот нехотя поднялся и, напоследок предложив Ждану поймать русалку за хвост* (поймать русалку за хвост - дословно: заняться с русалкой любовью), ушел обратно к привязанным лошадям.
  - Сам лови, озабоченный! - полетел ему вслед рев взбесившегося парня.
  
  Велимира вздохнула: она надеялась, что утренний инцидент был первым и последним за сегодня, но, видимо, ее надеждам не суждено было оправдаться.
  - Долго нам еще ехать? - недружелюбно буркнул только высохший Ждан в сторону.
  - Пока с седла не свалишься, - ухмыльнулся Яромир, и поинтересовался: - ничего не трет?
  - Иди ты.
  - Только после вас...
  - Так, все! - Велимира повысила голос: - перестаньте! Дарен!
  - Что?
  Веля набрала побольше воздуха в легкие:
  - Скажи, пожалуйста, долго ли еще ехать.
  Войник вздохнул и нехотя ответил:
  - До вечера, я думаю, доберемся.
  - И что потом? - заинтересовался переключившийся на друга шатренец.
  - Не знаю. Увидим.
  - Веля?..
  - А мне-то откуда знать? - пожала плечами девушка в ответ на вопросительный взгляд Яра, - я вижу только события, а не места.
  И почему-то на этот раз никто не стал спрашивать ее, что же именно она видит. Может быть, это на них так вчерашний разговор повлиял?..
  Велимире очень бы хотелось на это надеяться.
  
  Дорожные столбы сменяли друг друга, дорога то ровно и неспешно текла, как широкая равнинная река, то петляла между камнями, обходя жалкий, выжженный солнцем лес стороной (и почему ночью он казался таким страшным?). Небо будто кто-то покрасил в голубой цвет, и его однообразность ложилась на плечи непосильной ношей. Кони фыркали и все норовили отойти в сторону, пытаясь хоть как-то избавиться от навязчивости палящих лучей.
  - О, - оживился вдруг Ждан, приподнявшись в стременах, - я, кажется, что-то вижу впереди! Вы видите?
  - Уже пять волн как, - флегматично заметил Яромир, - тебе в детстве не говорили, что с утра надо умываться, чтобы глазки протереть?
  - А тебе не говорили в детстве, что ты жуткий зануда? - беззлобно передразнил его Ждан, помня об утренней клятве самому себе не задираться без причины: получалось плохо.
  - Я не зануда, я - умный. Разницу видишь?
  Парень ухмыльнулся:
  - Голова-то от знаний не лопается?
  - По своей постучи, вдруг гул услышишь?
  Дарену надоело слушать эту бесконечную перепалку, и он слегка пришпорил Броню. Тем более, что вожделенная цель была совсем рядом.
  Горячий ветер обжег песком в лицо и улетел дальше, запутываясь по дороге в волосах путников вместе с мелкими камешками.
  Скоро все закончится, и уже никакие силы не смогут остановить то, что завертелось. И он не сможет. И Веля тоже не сможет. И даже ее пресловутая Осень.
  
  С первой трудностью они столкнулись уже на въезде в небольшой городок (хотя Яромир с про себя все равно окрестил его весницей - до того убогими были домишки и бедно выглядели люди).
  Едва друзья подъехали к воротам, как стена сразу же ощерилась стрелами, будто еж - иголками.
  - Да уж, радостный прием, - хмыкнул Дарен, - ничего не скажешь.
  - Что делать будем? - задумчиво поинтересовался шатренец, разглядывая бойницы.
  - Что-что... объясняться.
  - Что-то мне подсказывает, что нас не настроены слушать.
  - Но попытаться-то стоит.
  Войник медленно показал пустые ладони без линий и прокричал что-то вроде: "Мы пришли с миром!".
  - Фе, как неоригинально, - фыркнул Ждан сзади.
  Яр тут же прищурился:
  - Можешь лучше?
  Стрелы не спешили всовываться обратно, и по прежнему целились в маленькую горстку народа.
  - Так, - пробормотал войник, вспоминая старичка в веснице-городе, который требовал с него - подумать только - "пошлину", и продолжил: - так дело не пойдет. Яр, сможешь спросить, где начальство?
  Шатренец перевел взгляд на стену и, медленно приставив ладони ко рту, прокричал на ломаном Яцирском:
  - Эй, любезные! Позовите кого-нибудь из высоких! Начальника стражи, городничего, наместника!
  Ворота не спешили открываться, но наверху раздались возгласы, после которых началось какое-то шевеление.
  У Ждана стали затекать руки, и в тот момент, когда он, плюнув на все, готов был уже опустить их, послышался лязг огромных засовов, и створки ворот медленно поплыли вперед, открывая щелочку для одного человека.
  Дарен прищурился, Яромир напрягся, Веля вцепилась пальцами в Жданов рукав.
  Человек внимательно осмотрел четырех путников, а затем отрывисто спросил на яцирском:
  - Кто такие будете?
  - Переводи, - шепнул Дар шатренцу, - мы путники, пришли с миром...
  Яр поморщился на такие речи, но все-таки заговорил на певучей яцирской речи, пытаясь успеть за речами друга. Когда они замолкли, человек негромко поинтересовался целью прибытия. На что Дарен протянул ему написанный жрецом лист пергамента, сложенный вчетверо. Тот вчитался, нахмурился, а затем что-то быстро стал объяснять Яромиру. Шатренец подобрался и так же быстро заговорил:
  - Они закрывают ворота города... раз в вяток, за седьмицу до полнолуния... не понимаю... ни своих, ни чужаков приказано не пускать, он не имеет права открывать ворота... тьфу, как быстро - ничего не могу разобрать!
  - Ясно, - Дарен оборвал обоих, чуть приподняв руку (стрелы, за все это время чуть опустившиеся, снова нацелились на маленькую черную фигурку внизу), - скажи ему, что мне нужен Алишер, жрец Осуд, Слепой Богини.
  Начальник стражи снова нахмурился и спросил, почему это он обязан пускать каждого проходимца к почтенному Алишеру. Яромир заскрежетал зубами, и тут вдруг сзади раздался звонкий голосок девушки:
  - Листья опадают. Выбор Осени сделан.
  Фраза была произнесена на чистом заросском, однако человек, столь недружелюбно встретивший друзей, выпучил глаза и, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег, пару волн молчал. Потом поклонился им, четверым, и тихо сказал:
  - Простите меня. Я мог бы сразу догадаться.
  - Если ты знала кодовые слова, то почему раньше сказать не могла? - сварливо поинтересовался Дарен.
  - Это не я! - девушка с тоской взглянула на войника.
  - Ну конечно же, и как я сам не догадался? - с сарказмом продолжил Дар, - у нас ведь чуть что - сразу же Осень виновата.
  У Вели заволокло глаза от обиды:
  - Но это правда не я! Я ничего не знала!
  - Да отвяжись от нее, - вмешался Ждан, - чего ты к ней прицепился? Лучше скажи спасибо, что жив остался! А то "мы пришли с миром", "мы никому не причиним зла"...
  - За собой следи, мальчишка.
  - Да иди ты.
  Дарен замолчал и отвернулся, поравнявшись с Яромиром.
  Шатренец вовсю разглядывал улицы и хорошеньких смуглых девушек, закутанных в ажурные сетки-платки; сверху то и дело слышалась какая-то иностранная брань, а под ногами путников и лошадей, которых они вели в поводу, все время шмыгали кошки - туда-сюда. Яр поднял голову и, встретившись взглядом с молоденькой женщиной, белозубо улыбнулся ей. Но та лишь опустила взгляд и быстро прошмыгнула мимо.
  Яромир проводил ее фигурку взглядом и разочарованно заметил:
  - Вот нравы! Не то, что у нас. У них, поди, и публичных домов нет.
  - Кто о чем... - пробормотал Ждан, покраснев.
  - А что, - вдруг спросил шатренец, - у тебя девки-то и не было, наверное?
  - Не твое дело!
  - Ты так краснеешь, как будто я собираюсь делать тебе неприличные предложения. И все таки?
  - Замолчите! - еще более красная Велимира смотрела на них с укором, - хватит доставать друг друга!
  Яр ухмыльнулся, а парень пробормотал себе под нос что-то ну очень нецензурное.
  Дарен поднял на них взгляд и вздохнул: пусть дурачатся и препираются, пока у них есть на это время.
  Скоро все изменится, совсем скоро.
  - Да, Броня, - войник почесал хрюкнувшего от удовольствия коня за ухом, - одни мы с тобой остались.
  Броний поднял на хозяина грустные янтарные глаза и ткнулся мордой ему в плечо: мол, все будет хорошо.
  Но Дар, проводив взглядом очередной раскрашенный красками листик, неведомо как оказавшийся в этой пустыни, уже не знал, будет ли вообще это "все". И эти улочки, и это необъятное небо, и эти мальчишки, устраивающие перепалку в каждый свободный момент, и эта необыкновенная девушка, с которой он почему-то постоянно ругается...
  Будет ли это все?
  Но всеведущие боги молчали.
  И Осень тоже не спешила давать ответ.
  
  ГЛАВА 13
  ПРАВО ВЫБИРАТЬ
  
  После красно-желтых дней
  Начнется и кончится зима.
  Горе ты мое, туман,
  Не печалься - гляди веселей.
  И я вернусь домой
  Со щитом, а, может быть, на щите;
  В серебре, а, может быть, в нищете,
  Но как можно скорей.
  (Виктор Цой)
  
  Небо синело над выцветшими крышами домов, будто бы издеваясь над выжженной белизной дорог. Ветер то стихал, то снова бросался в песком в глаза одиноким прохожим, а солнце безмолвствовало.
  Присутствие Осени здесь чувствовалось иначе - без золота опавших листьев, без влажности ночного дождя. Лишь ночью, поглядев в прозрачно-звездную бесконечность неба, можно было понять, что Золотая Хозяйка давно уже уютно устроилась и здесь, на Яцире, свернувшись теплым пушистым комочком.
  - ...и не было у жизни ни конца, ни края; и запах черемухи слился воедино с запахом прелой листвы и талого снега. И все чародейство, что было в мире, было одарено и наказано в одно и то же время. Обрели могучие из могучих силу, разделенную на три части, и вместе с ней - кошачий облик, как дань вечной Осени, - голос жреца, необычно сильный и властный, волнами раскатывался под стенами храма, отражаясь от гладких отполированных стен и округлого купола, будто вдавленного в свод какой-то неведомой силой.
  - А что, - Ждан толкнул Велимиру в бок, - раньше вы не становились кошками?
  Девушка молчала, вслушиваясь в речь служителя и одновременно тревожно поглядывая на бледное, изрисованное шрамами лицо Дарена.
  - Ждан, ты мне мешаешь.
  - А что ты делаешь?
  Чаровница не ответила.
  - Ладно, ладно... - буркнул парень, снова устремляя взгляд на жреца и зевая, не утруждая себя прикрыть рот ладонью.
  Девушка снова скосила глаза на Дарена. Она точно знала, что в кармане его черной рубахи лежит измятый и замусоленный до дыр листочек с текстом пророчества. А еще сейчас, здесь, она явственно ощущала проклятие, нависшее над ним. Оно чернело вороным пером на протяжение всей его Нити, и обрывалось вместе с нею же...
  Веля сглотнула в горле ком и поспешно отвернулась. Многое же она на себя взяла: стать посредником Осени! Раньше казалось, что все легко, что все - лишь пылинка на ладони, которую сдуть не составит труда. Суженый? Как-нибудь переживем. И не жалко будет, когда умрет.
  Юная чаровница сжала кулачки, да так, что прорезала ногтями следы на ладонях. Как она могла так думать? Неужели ее сердце настолько очерствело среди скота, который смел называться ее родственниками? Нет, нет! Глупая, глупая девочка! Как она могла так заблуждаться? Осени же виднее, где прольется багряный свет и на чьи ладони.
  Теперь Велимира и сама желала больше жизни того, чего больше всего опасалась всего год назад. Потерять его, даже не успев обрести? Нет уж, это уже слишком!
  - Что с тобой? - Яромир тронул ее за плечо, - все нормально?
  Нет!
  - Да, - она заставила себя улыбнуться, - все хорошо. Просто задумалась.
  . А ведь так просто было бы сейчас все рассказать и сбросить с себя всю тяжесть бесконечных Нитей с их судьбами, обрывающимися где-то у черного обрыва, за которым не видно ничего, корме бесконечного покрывала ночи... Так просто сказать всего несколько слов - и жизнь продолжится. Неужели Анрод не знал, на что обрекает всех людей, создавая им в наказание свое творение? Неужели неизвестная черноволосая девушка не знала, чем обернется ее проклятие, брошенное в сердцах?
  Мало кто откажется от власти, но Дарену она и так была не нужна. И никому из них троих она тоже не нужна: ни изгнанному сыну князя, ни деревенскому пареньку Ждану, ни ей - чаровнице-недоучке. Как же так получилось, что забытое родовое проклятие пересеклось с пророчеством? Боги решили решить проблему меньшей кровью? Так ведь все равно - кровью...
  Но... Она снова промолчит. Иначе все будет напрасно.
  "Глупая девочка, - ласково пожурила ее Осень, встав за спиной девушки и положив горячие руки ей на плечи, - маленькая глупая влюбленная девочка"
  "Я ведь тоже стану кошкой, да?"
  "А что ты предпочтешь? Обратиться во время и забыть, стать моей вечной тенью или каждый миг помнить, каждую пылинку, чтобы раз за разом умирать от боли, воскресая в опавших листьях?"
  Веля промолчала. Она знала ответ на вопрос с самого начала.
  "Вот видишь, - рассмеялась Осень, - так просто выбрать! Следуй своему пути, девочка. И помни: все Нити все равно ведут ко мне..."
  Кошка, щурившаяся на невидимую тень, снова зажмурилась и, свернувшись клубочком у Вели на коленях, заурчала.
  Служба закончилась. Все поднялись и стали расходиться. Лишь четверо друзей остались стоять, дожидаясь старого жреца, почтенного Алишера.
  У него были длинные волосы - не серые, нет! - белоснежно белые, заплетенные в длинную ритуальную косу. Морщинистые руки и его лицо не казались высушенными временем: наоборот, они будто светились изнутри, заставляя каждого случайного человека вглядываться вглубь, за слепую стену внешности. А еще у него были странные лучистые глаза: почти белые, но ясности их мог позавидовать любой ребенок.
  Дарену невольно вспомнилась жрица Эльги в храме у дороге, которая уберегла его от Теней, и он преклонил колено.
  - Встань, мастер. Не тебе преклонять передо мной колено: мне следует сделать это.
  Дар встал. И тут, к изумлению путников, почтенный старец действительно опустился на пол и склонил голову.
  - Что вы! - войник нахмурился и подал ему руку, - я последний из нас, кто заслуживает этого.
  Но старик будто и не слушал Дарена. Взгляд его засиял и он тихо, но быстро заговорил:
  - Прошло сто лет... Сто лет прошло, а никто не приходил, - он немного посуровел и вздохнул: - а сейчас ты пришел, и я даже не знаю, что смогу дать взамен.
  - Я еще ничего не сделал, - как-то грустно заметил Дар и добавил: - дозвольте мне поговорить с вами наедине.
  Жрец окинул взглядом друзей, задержавшись подольше на Велимире, и кивнул:
  - Да, ты прав, мастер. Так будет лучше. Для всех.
  Ждан проводил их взглядом и спросил:
  - А теперь куда?
  - Ждать будем, - Яромир пожал плечами.
  Но Веля покачала головой и, оглянувшись на дверь, за которой скрылись войник со жрецом, сказала:
  - Не надо ждать. Он пока не выйдет оттуда.
  - Почему ты так думаешь? - удивился парень, взлохматив рукой белые волосы.
  - Он уже все решил для себя, - чаровница взяла их обоих за руки, - пойдем. Нам нет нужды оставаться здесь.
  
  Когда дверь с глухим стуком закрылась, Дарен в лоб спросил:
  - Этот камень возможно уничтожить?
  Жрец мягко улыбнулся, жестом пригласил войника сесть, и лишь затем ответил:
  - Думаешь уничтожить его, мальчик? Остальные-то останутся.
  Дар нахмурился:
  - Тогда к чему все это? Разве не один артефакт настоящий?
  - Все камни - один артефакт. Но активируется в одно и то же время лишь один из них.
  - И в чем же проблема?
  Старик тяжело вздохнул и вместо ответа поинтересовался:
  - А что ты знаешь о Третьей Школе Чародейства?
  - Ничего.
  Жрец прошел к шкафу, отпер его и что-то достал, а потом снова обратился к Дару:
  - В таком случае, тебе придется выслушать кое-какую историю.
  - Я за этим и пришел.
  - Что ж... Как ты знаешь, не так давно существовало всего три школы чародейства. Школа Змея, Школа Феникса и еще одна - школа Чистой Силы. Последняя получала больше преимуществ в магической сфере, но это приводило к фатальным последствиям при неправильном развитии Дара. Анрод... он был умным мальчиком.
  - Мальчиком? - перебил жреца войник, усмехнувшись, - вы же не хотите сказать, что вам больше двухсот лет?
  Старик улыбнулся своими сухими губами и, не отвечая на вопрос, продолжил:
  - Создав этот артефакт (ведь, в сущности, все семь камней - одно создание), он наказал не только себя, но и всех нас. За него никто не выбирал Школу - он сделал это сам, неосознанно. Ну да не о том речь. Ты, мастер, наверное, знаешь, что артефакт могут уничтожить лишь те, кто его создал. Анрод же привязал к нему всю Школу. И любой из нас, - да-да, не удивляйтесь, любой из нас смог бы это сделать, если бы не одно "но".
  Пауза затянулась, и Дарен, прищурившись, рискнул спросить:
  - Что же мешает?
  - Так получилось, что Проклятие Анрода слилось воедино с Проклятием Мерры Яцирской, одной из наших лучших учениц. Школа стала исчезать, и за десяток лет Дар потеряли практически все его носители, но не сама Мерра, - жрец вздохнул: - девочка была талантлива, но недальновидна.
  - Прокляла целую Школу? - скептически уточнил войник, приподняв бровь, отчего белесый шрам, пересекающий ее, сильно натянулся.
  - Да, да, да... трудно поверить? Нам тоже было нелегко. Отчасти виноват ее отец: он хотел видеть дочь одной из мэтресс Академии, а девочка влюбилась. Мы пытались ее остановить: любовь прозрачна, сегодня она есть - завтра исчезнет, а Дар останется навсегда, как напоминание об утерянном.
  Он снова замолчал, взгляд светло-серых глаз перестал быть осмысленным. Дарен с волну смотрел на него, а потом напомнил:
  - И что же было дальше?
  Старик очнулся.
  - Дальше? Дальше... Мы рискнули и сообщили ей, что она никогда не понесет ребенка от того человека.
  - Почему?
  - Так сложилось, - уклонился от прямого ответа жрец, - но Мерра, подумав, что это мы в сговоре с отцом лишили ее этой возможности - возможности иметь детей, украла один из камней Анрода, прокляла всю Школу и сбежала. Я остался один, чтобы помочь тому, кто решится разрушить двойное проклятие. Пророчество, лежащее у тебя за пазухой - мое. Я живу уже почти пятьсот лет. Я устал от этой жизни, - старик усмехнулся и покачал головой, а затем спросил вдруг: - уже догадался или продолжать?
  Дарен задумчиво потер подбородок и, наконец, выдал, усмехнувшись:
  - Выходит, прямо как в старых сказках. У меня, кроме чаровников, больше никого в роду не было? Козлов, например, на которых можно было бы повесить все чужие ошибки?
  Служитель вздохнул:
  - Это не сказка, мастер. Анродов амулет получал силу только в том случае, если находился у человека, которому не нужна была власть, ибо только в этом случае он не мог никому навредить.
  - То есть, вся эта погоня за артефактом бессмысленна?
  - Почему же бессмысленна? В конце концов, он же оказался у тебя.
  Дар помолчал, а потом спросил:
  - Если я сейчас уничтожу его, то дубликаты тоже исчезнут?
  Жрец кивнул и снова внимательно посмотрел на войника.
  - Тогда я не вижу проблемы. Давайте покончим с этим сейчас. Вы обретете возможность шагнуть в объятья Моарты, а за мной прекратится охота.
  - Двойное проклятие - это не пустой звук, мальчик. На Нитях оно обрывается вместе с твоей жизнью.
  Дарен приподнял брови в удивлении: жрец в Тальмане тоже говорил что-то о проклятии и об упущенном времени, но...
  - Скорее всего, ты умрешь, мальчик, - заключил старик и продолжил: - та девушка, посвященная Осени, она все видела с самого начала. И, хотя и выбирала наиболее мягкую тропку - здесь соломки даже ей не подстелить. Хотя следует помнить, что нет ничего невозможного. Может быть, боги смилуются и оставят тебе жизнь... Кто знает?
  Войник помолчал, потирая бровь ладонью, а потом спросил:
  - А если я откажусь?
  Но жрец лишь пожал плечами:
  - На все воля Оарова. Я не знаю, что случится, если ты откажешься. Время чародейства прошло: одаренных детей рождается с каждым годом все меньше и меньше. А так... С исчезновением проклятья все чаровники вмиг станут кошками - чародейство умрет безболезненно. И так предрекла, смею надеяться, сама Осень.
  Дар помолчал, обдумывая сказанное, а потом спросил:
  - И Велимира тоже?
  - Тоже?..
  - Она тоже станет кошкой?
  - Посвященная-то? - старик поглядел в окно, за которым уже стемнело, и пожал плечами: - не знаю. Это уж не мне решать. Но, думаю, она свой выбор сделала уже давно.
  На столе горела свечка, и лицо старого, очень старого человека сейчас казалось каким-то потусторонним, хотя войник и не мог припомнить, чтобы жрец зажигал огонь. Сколько же времени они разговаривают?..
  Последовать за Осенью и потерять жизнь? Что же будет тогда? Если бы только знать, что все будет не напрасно, если все же случится. Если бы только знать...
  "Ты же не хотел жить, помнишь? И власть тебе тоже была не нужна..."
  Клеймо на виске обожгло огнем.
  Так вот кем был тот странный старик в лесу. Сам Анрод почтил его своим присутствием. Значит, он все еще жив? И его можно было бы спросить... Да, собственно, и спрашивать-то не о чем. Он ведь не лгал: артефакт действительно меняет судьбы. Просто никто раньше не мог додуматься до столь простой вещи: изменяя свою, ты меняешь судьбы всего Мира.
  Простит ли Мир?
  Нет, не простит.
  Поймут ли друзья?
  Вряд ли.
  Дарена вдруг будто пронзило колом, и он надтреснуто произнес:
  - Но я хочу жить.
  Жрец грустно улыбнулся:
  - Ты же понял это только сейчас?..
  Войник долго молчал, и тогда старик, вздохнув, сказал:
  - Что ж, Дарен... утро вечера мудренее. Тебе нужно отдохнуть, мальчик.
  Дар так же молча поднялся и медленно последовал за темной фигурой, скрытой рясой, наверх.
  "Простите меня за все, - мысленно прощался он, - наверное, я и вправду наделал слишком много ошибок".
  
  И где-то в бедной деревянной гостильне в маленькой запыленной комнате заворочался во сне белобрысый паренек-растяпа, пару раз стукнув кулаком по подушке; нахмурился и кому-то пригрозил во сне солнечный изгнанник, старший сын одного из Шатрских князей; и так же, не просыпаясь, зажмурилась и чуть слышно застонала от тупой боли юная чаровница, которой от рождения было уготовано стать Посвященной Осени.
  И не было в мире ночи темнее, а снов глубже. Да только уносили эти сны вовсе не в светлые сказки...
  
  Утро принесло с собой очередную перебранку. Но в этот раз Веля даже выяснять не стала, что не поделили Яромир со Жданом, а лишь тихо проскользнула к двери так, что, похоже, никто из мужчин ее и не заметил.
  Виски неприятно покалывало, татуировка жгла огнем, а в голове настойчиво звенел чужой шепот.
  "Ну, подожди! - мысленно воскликнула девушка, - не пожар же, успеем!"
  Второй чаровник, ждавший ее около забегаловки, явно нервничал. Велимира, огибая смуглых мужчин и женщин, закутанных с ног до головы, под их же неодобрительными взглядами неслась к источнику чужого голоса. Сейчас, еще чуть-чуть!..
  - Постойте.
  Ловкая рука ухватила Велимиру за локоть, и девушка, споткнувшись, чуть не упала. Она уже хотела возмутиться, но тут же почувствовала, что голоса в голове больше нет.
  Перед Велей стоял странный мужчина с абсолютно белыми волосами; лицо было не красивым, но притягательным, а глаза - пустыми, как и глаза всех Змеев... Картинку снова обожгло огнем. Девушка поморщилась.
  - Ах, это вы...
  - Не здесь, милая девушка, не здесь.
  Голос у него оказался приятнее, чем внешность.
  Веля вздохнула и послушно поплелась за чаровником под крышу какой-то забегаловки.
  - Могу я узнать ваше имя?
  Девушка покосилась на непроницаемое лицо Змея и, пожав плечами, ответила:
  - Велимира. А как зовут вас?
  - Зовите меня Шоном.
  - Вы когда-нибудь пробовали кофе, Велимира?
  - Нет...
  - О, тогда я просто обязан угостить вас.
  - Может, не надо? - жалобно спросила Веля, покосившись на мужчину.
  Но тот будто и не слышал ничего. Посадил ее за стол, жестом подозвал разносчика, объяснился с ним на чистом яцирском и снова повернулся у девушке.
  - Меня послал Лексан.
  - Его высочество?
  - Без титулов, пожалуйста, - чуть изогнул губы чаровник, - скажите, Посвященная, это случится сегодня?
  - Нет! - поспешно воскликнула Веля и тут же добавила: - завтра, все завтра. Вы уже заходили к отцу Алишеру?
  - Нет, не успел.
  Шон снова повернулся к разносчику и расплатился.
  - Наш кофе, пробуйте. Осторожно, горячий.
  Девушка со вздохом притянула к себе чашку с чем-то тяжело пахнущим и под пристальным взглядом чаровника сделала глоток. Закашлялась.
  - Не нравится? - огорчился тот и отхлебнул из своей чашки, - жаль, я вот в восторге от этого напитка.
  Велимира отрицательно помотала головой и через силу снова сделала глоток этой горькой жидкости. Желудок попросился наружу, но девушка мужественно подавила этот позыв и снова подняла глаза на мужчину.
  - Вы знаете, что мы должны делать?
  - Разумеется. Вы - Феникс, я - Змей, жрец - Чистая Сила. Все, как положено.
  Велимира осторожно поинтересовалась:
  - Тогда зачем я вам?
  - Не поверите, - Шон усмехнулся, - здесь имеют место быть лишь сугубо меркантильные интересы. Я хотел своими глазами посмотреть на Посвященную. А то завтра после ритуала... Мало ли, что может произойти?
  "Действительно, - мысленно повторила девушка, - мало ли что?.."
  - А вы... не боитесь?
  - Стать котом? Не знаю. Наверное, нет. А вы?
  Веля помотала головой и добавила вслух, но тихо:
  - Нет.
  - Ну вот, видите, как все славно... Что будем делать с вашими друзьями?
  - А что с ними надо делать?
  - Они не должны помешать ритуалу, - улыбнулся непонятливости девушки Змей, - вы ведь не будете против, если их отправить на Ярмарку в соседний город? Он в двадцати верстах отсюда.
  Шон вложил ей в руку кусок пергамента. Велимира сглотнула.
  - Нет. Я не против.
  - Вот и славно. Приятно было познакомиться, - Шон снова улыбнулся и подал руку Веле.
  Девушка поднялась и поняла, что коленки у нее все-таки дрожат.
  - Что ж... удачи Вам, Посвященная. И до завтра.
  И пошел в противоположную сторону.
  "Ладно, - решила чаровница, с тоской смотря ему в след, - чему быть - того не миновать, а все остальное покроется желтыми листьями...".
  Шон шел вперед по улице и думал, думал, думал... Боялся ли он? Да, конечно, он боялся.
  Но выбора ни у кого из них не было...
  
  Едва она явилась в гостильню, как тут же к ней смазанными тенями метнулись Ждан с Яромиром:
  - Ты где была?! - до чего же слаженно получилось!
  - Разговаривала с отцом Алишером, - соврала Веля, - ему нужно кое-что для завтрашнего ритуала.
  - Ритуала?
  - Для уничтожения артефакта. Вы можете съездить на Ярмарку в соседний город?
  Яромир удивленно приподнял брови:
  - А кроме нас никто не может этого сделать?
  - Отец Алишер сказал, что так надо, - Велимира передала ему кусок пергамента, - я не смотрела, что там. Привезете?
  - Ну, хорошо, - пожал плечами Ждан, - привезем... А дальше что?
  - А дальше... - Девушка вздохнула и продолжила: - дальше уж как-нибудь. Выезжайте сейчас, ладно?
  Ей очень не хотелось применять свой Дар против своих друзей, но пришлось. А иначе как бы они ей поверили? Лгать-то тоже не всякому дано...
  
  А сама девушка, едва стемнело, выскользнула наружу и отправилась к храму.
  Попрощаться или навеки заключить себя в оковы...
  Веля тихонько затворила дверь и подняла глаза, осматривая комнату. Сушеные растения, подвязанные к веревке, тянувшейся из угла в угол, наискось, простой деревянный стол, пара стульев, образок Сонны Светоносной на стене...
  Он сидел спиной, глядя в одну точку. Не услышал, как она вошла? Может быть.
  Девушка, стараясь ступать как можно тише, подошла и аккуратно опустилась рядом, расправляя складки на платье, купленном днем: в штанах стало ходить совсем жарко. На Дара она бросила лишь один взгляд украдкой - и тут же отвернулась. До сих пор сердится? Или уже нет?
  - Это тебе. - Она робко пододвинула к Дарену сверток: белую рубаху, вышитую красными нитями.
  Войник молча развернул ее, несколько пылинок рассматривая. Потом бережно положил на колени и, не глядя на девушку, спросил:
  - Простишь меня?
  Велимира поперхнулась:
  - Я?..
  Войник криво усмехнулся и, все еще избегая ее взгляда, продолжил:
  - Ну да, ты. Мне важно, чтобы ты простила... перед тем, как все это начнется.
  - Ты считаешь себя виноватым? - удивленно переспросила девушка, - за что? За то, что я стану кошкой? Да еще может, и не стану!
  Дарен улыбнулся и, наконец, посмотрел на нее:
  - Я не о том. Это твое решение. Я извиняюсь за свою грубость.
  - Так... это...
  Велимира растерялась и, не смотря на Дара, все разглаживала невидимые уже складки на своем чужеземном и непривычном платье. Наконец, она сделала глубокий вдох и выпалила:
  - Я и не обижалась. Правда.
  - Да? Это хорошо, - он снова улыбнулся, - так будет лучше.
  Девушка и припомнить не могла, чтобы он столько раз улыбался за день. Что, если она сейчас совершит ошибку?
  - Ты... - она сглотнула, - ты уверен?
  Дарен горько усмехнулся:
  - Я уверен в обратном. Но... - Он внезапно замолк, так и не закончив предложение.
  - Что - но?
  - Ничего. Забудь.
  Они еще немного помолчали, а потом Велимира, поборов страх, все-таки взяла его за руку. Дарен незамедлительно сжал ее, и оба подняли глаза. Сердце девушки билось часто-часто, как у пойманного мышонка. И она все никак не могла решиться на то, за чем пришла.
  "Ну, давай уже! - ругалась сама на себя Веля, - от этого никто еще не умирал!".
  Его глаза завораживали: они были чернее ночи, но на бледном лице горели так ярко, что лишь слепой не заметил бы их сияния. А Веля отнюдь не была слепой.
  Она опустила глаза и медленно расстегнула первую пуговицу на платье.
  - Веля...
  - Молчи. Пожалуйста.
  - Прекрати, - Дарен поймал обе ее руки.
  Чаровница снова подняла взгляд, и в этот раз он уже не принадлежал запуганной девушке - такая решимость и мудрость прожитых лет горели в нем.
  - Так надо, - тихо сказала Осень ее губами, - так надо, Подаренный.
  - Но зачем...
  "Чтобы тебя помнили! - крутилась последняя Велина мысль в застывшем разуме, - чтобы помнили!"
  - Ты же знаешь, зачем! - Веля крепко зажмурилась и даже перестала дышать.
  Почти тут же она почувствовала чужое дыхание где-то рядом, а потом Дарен аккуратно обнял ее, и Велимира прижалась к нему всем телом, стараясь раствориться, исчезнуть в его объятиях.
  Когда ночь вступила в свои права и укрыла их в себе от взглядов посторонних глаз - девушка уже не принадлежала себе: лишь Осень до краев наполнила ее, став с ней единым целым и запрятав все страхи глубоко под замок того неба, которое плескалось у нее в глазах.
  Смешно ли, всю жизнь ждать этого момента?
  Наверное, все-таки смешно.
  
  Утро принесло с собой необычные ощущения. Оказывается, было так здорово лежать на чьей-то груди и просто слушать, как бьется чье-то сердце...
  "Не чье-то, - поправила себя девушка и окончательно проснулась, - его!".
  - Проснулась?
  Девушка не стала отвечать, боясь спугнуть чудный миг своим собственным голосом.
  Дарен чуть помолчал, тоже растягивая мгновения этого утреннего счастья и перебирая золотые волосы Велимиры, рассыпавшиеся по белоснежным простыням. Растянуть мгновение золотистой струной - и кануть в вечность... Вот их удел.
  Мужчина вздохнул:
  - Нам пора.
  - Подожди еще чуть-чуть, - тихо попросила Веля, - пожалуйста.
  Он не стал возражать: ему самому не хотелось никуда идти. И, дьябол побери все и вся, теперь ему как никогда хотелось жить! Жить, чувствуя кожей солнце, видя синее небо и зная, что рядом всегда будет эта странная девушка, перевернувшая в его жизни слишком многое, чтобы это можно было исправить.
  - От тебя пахнет яблочным повидлом, - улыбнулся вдруг Дарен.
  - Да?
  - Веля-Веля... - войник снова вздохнул и выпустил из рук золотую прядь, - что же мы с тобой делаем?
  "Мы с тобой" неожиданно приятно кольнуло где-то в районе груди и опустилось вниз, ближе к животу, чтобы устроиться там мягким клубочком.
  Чаровница не стала отвечать на вопрос: на него не было ответа.
  - Ты приглядишь за Броней?
  - Конечно, о чем ты говоришь...
  - Он не обыкновенный конь, понимаешь? Он, как человек...
  - Я знаю, Дар, знаю.
  Прощаться с Бронием Дарену было тяжело. Он, наверное, сказал тысячу слов накануне, да только разве могли бы все эти слова заменить то, что скоро будет отнято?
  - Ты знаешь... - Веля приподнялась, чтобы смотреть Дару в глаза, - у одного народа есть предание...
  Она замолкла, и Дарен спросил:
  - И о чем же оно?
  - О том, что люди, уходя из этого мира, прорастают цветами, - она помолчала, а потом добавила: - красиво, правда?
  Но войник не улыбнулся в ответ: нахмурился и резко сел на кровати, отвернувшись от Велимиры. Девушка нерешительно положила ему руку на плечо.
  - Что?..
  Спина войника, перечерченная косыми шрамами, едва заметно вздрогнула. Цепочка на шее, на которой висел проклятый камень, чуть дернулась, будто от рывка.
  - Ничего. Мне пора.
  Сердце девушки болезненно сжалось, но как еще она могла его задержать? Веля поджала колени и, обхватив их руками, молча стала смотреть, как он одевается. А потом, когда Дар уже подошел к двери, не удержалась и тихо окликнула его:
  - И ты вот так просто уйдешь, да?..
  Но Дарен не ответил.
  Лишь постоял на пороге еще с пылинку и, даже не оглянувшись, вышел за дверь.
  Солнце светило в окно, и все так же синело небо над головой, как и вчера. Мертвое горячее светило и не подозревало о том, что сегодня должно случиться.
  "Все, хватит, - оборвала себя Велимира, - ты всегда знала, чем все закончится".
  
  Когда девушка пришла на назначенное место, все уже было готово к проведению ритуала. Двери и окна храма были наглухо закрыты, и весь свет давали лишь свечи, заботливо расставленные вокруг жертвенного алтаря и по полу.
  Шон, чаровник школы Змея, стоял, прислонившись к стене, и о чем-то разговаривал с Дареном.
  - Вы знакомы? - удивилась девушка.
  Мужчины почти одновременно ей кивнули и снова вернулись к разговору. Велимира подошла к жрецу, отцу Алишеру и стала наблюдать за тем, как он рисует руны на каменном круге. Каждой клеточкой своего тела она ощущала, как наполняется первородной силой каждый из начертанных символов. Страсть, как любопытно!
  - Да, девонька, долго же я жил, - вдруг усмехнулся старик, - а ты не бойся. Все равно ничего не сумеешь исправить.
  - Знаю... Но все равно боюсь. - Веля вздохнула, - а Вы? Вы не боитесь?
  Жрец рассмеялся:
  - А чего мне бояться-то? Смерти? Так я пятый век ее ожидаю.
  - Так вы не пойдете тропами Эльги в кошачьем обличии?
  - Нет, не пойду, - старик почему-то развеселился еще больше, - я уже прожил сверх тех кошачьих жизней, которые бы мне даровали, так что теперь мне выстелена дорожка прямиком к шатру Моарты.
  Девушка снова вздохнула.
  - Да не вздыхай, девонька, так тяжко, все образуется.
  - Как же: образуется, - тихо сказала девушка, - он же умрет.
  - Этого мы не можем знать наверняка, - жрец улыбнулся и поглядел наверх, откуда, из тонкого отверстия в куполе потихоньку начал струиться свет, - о, надо же, уже почти полдень, нам пора начинать.
  - Дарен! - Веля рванулась к войнику, разом сбросив с себя всю свою броню выдержки, - Дар!
  Он обернулся и поймал ее в кольцо рук. Шон тактично отошел в сторону, ближе к отцу Алишеру. Веля уткнулась носом в его неизменную черную рубашку и прерывисто задышала, чтобы не зареветь.
  - Веля?..
  Велимира помотала головой.
  - Жалеешь о том, что произошло?
  Она не ответила, и Дар так и не понял, что же значило ее молчание, а потому немного неловко сказал:
  - Не бойся. Все будет хорошо. Правда, будет. Веришь?
  "Я верю тебе, Подаренный, верю!"
  Жрец нетерпеливо окрикнул:
  - Не медлите, надо начинать ритуал!
  Дарен погладил Велю по волосам.
  - Слышишь? Мне надо идти. Давай, соберись, ты же умница, ты справишься, - и решительно отстранился, чтобы зашагать к холодному камню, на котором чернела бесконечная вереница знаков, в каждом из которых плескалась сама смерть.
  - Я справлюсь, - как молитву повторила Веля и, на миг крепко зажмурившись, устремилась вслед за Шоном, жрецом и... и за ним.
  Отец Алишер заботливо помог снять рубашку и лечь на алтарь.
  - Холодный, - поморщился Дарен.
  "Ты сумасшедший, - подумала девушка, глядя на то, как прямо между пятым и шестым ребрами бил тоненький лучик золотого света, - сумасшедший... мой сумасшедший, который никогда не станет моим".
  Жрец встал у изголовья камня и вытянул руки вперед, будто собирая в ладони солнце.
  - А камень снимать не надо? - поинтересовался Дар.
  - Не надо, - усмехнулся Шон, вставший напротив Вели и вслед за жрецом протянувший руки под струю света.
  Затем и Веля поднесла под нее руки: пальцы дрожали, и девушка покраснела.
  - Что ж... Начнем, - отец Алишер взглянул войнику в глаза и чуть виновато сказал: - прости за все, мальчик. Видит Осень, здесь нет нашей вины.
  - Быстрее, - Дарен закрыл глаза, - я могу и передумать.
  О, как же Велимире хотелось, чтобы он передумал! Но озвучить свою мысль вслух она не осмелилась: стоило ли столько идти к цели, чтобы потом развалить все, что строилось? Только вот правдива ли цель? Оправданы ли средства?
  Чаровница для верности проверила Нить: но нет - туман был на месте, и чернота, нависшая над ним - тоже.
  - Готовы?
  Шон медленно кивнул.
  Веля опустила голову за ним.
  Отец Алишер улыбнулся и первым подставил ладони под мощный луч, брызнувший с вершины купола. Велимира быстро протянула руки вслед за Шоном и напряглась, едва выдерживая напор солнечной силы.
  Три голоса слились в один, и все больше поднимались вверх, к самой вершине храма, обретая силу и наполняясь божественной, первородной мощью. Они не вспоминали слова: они, давно ставшие частью сути чаровников, сами слетали с их губ, обретая силу и смертельное воплощение. Последнее воплощение...
  Солнечный вихрь закрутился, завертелся, скручиваясь, как канат, в смертоносное орудие забвения и смерти, белея, искрясь, ворочаясь из стороны в сторону, будто стараясь вырваться из-под чужих наглых рук, возомнивших себя хозяевами самого света.
  Кожа Дарена побелела и будто бы засверкала. Камень нагрелся так, что войник чувствовал, как он прожигает кожу. Неприятный запах собственной паленой плоти ударил в нос, но Дар не стал открывать глаза: зачем? Запомнить ту, которую успел полюбить, как свою убийцу?..
  - И да будет принесена жертва во имя того, что было! Того, что будет! И того, чему только суждено быть!
  Раздался хлопок. Луч вырвался из тюрьмы рук чаровников, отбросив их волной воздуха к стенам храма и через миг ввинтился в белую грудь...
  - А! - Веля зажала рот рукой и широко открыла глаза.
  Дарен выгнулся дугой, его охватил такой свет, что люди невольно закрыли глаза руками, чтобы не ослепнуть.
  Крика не было.
  И больше ничего не было.
  На долгое-долгое мгновение воцарилась тишина: смертельный свет поглотил в себе все: предметы, звуки мысли... А потом резко исчез.
  Раздался облегченный вздох и протяжный вой новорожденного взрослым кота.
  Прошло несколько долгих мгновений тишины, ценою в несколько вечностей, прежде чем девушка снова разлепила веки и с недоверием посмотрела на собственные руки: нет, руки выглядели так, как и должны были.
  Она осталась человеком.
  "Я же сама выбрала, да, Осень?"
  Та, которую называли Осенью, молчала. Велимире даже показалось, что она и не услышала ее мыслей.
  Рука сама легла на еще плоский живот. Что ж...
  Веля поднялась на ноги, посмотрела по сторонам: около противоположной стены сидел, поджав под себя хвост темно-серый кот с голубыми льдистыми глазами. А от жреца, Алишера, не осталось даже праха: рассеялся, исчез старик в солнечном свете и ушел тропами Моарты в вечное царство мертвых.
  Девушка попыталась заглянуть в небытие, чтобы посмотреть на след Нити бывшего чаровника, но не увидела ничего: лишь пустота окружала ее там, где раньше все так светилось и было понятным и ясным, как день...
  - Вот видите, как все вышло, Шон, - горько усмехнулась она, обращаясь к коту, - так долго шли к цели, чтобы умереть... Глупо, правда?
  - Мур-р, - не согласился кот и подошел ближе, чтобы потереться об ногу, - мур-р...
  Веля упрямо не смотрела в сторону алтаря. Было страшно, больно и пусто. Везде: и внутри, и снаружи.
  Кот нетерпеливо подтолкнул ее в ногу: мол, давай, подойди, проверь.
  И она подошла.
  Его черная коса растрепалась, и без того бледное лицо, казалось, побелело еще больше, и на нем не было улыбки, которой так часто одаривали сказители своих погибших героев. Наверное, не будь Веля так уверена в том, что он мертв, она подумала бы, что он спит.
  На миг ее охватило такое слепящее чувство надежды, что Велимира почти поддалась ему...
  Дарен не спал. Его грудь не вздымалась, а там, где раньше билось горячее молодое сердце, была лишь пустота. Бывшая чаровница не знала, как бы она справилась с этой пустотой, если бы точно не знала, что частичка его будет жить в этом мире, лишенном чародейства.
  Велимира провела рукой по его груди, рассеивая пыль, в которую превратился самый могучий из всех могучих артефактов, созданных человеком. А потом дико расхохоталась, комкая в руках черную рубашку. Безумный смех взлетал вверх, к куполу, откуда еще недавно бил луч, разом уничтоживший Анродов камень, все чародейство в Мире и унесший с собой то, что было дороже золота и любых драгоценностей...
  - Нет! - вскрикнула Веля, опускаясь перед алтарем и прижимая к груди черную рубашку, - не унес! Не унес... и никогда, никогда не унесет, слышите?!
  И лишь одна одинокая слезинка скатилась по ее щеке.
  ***
  День клонился к вечеру.
  Лошади неспешно бежали по дороге, неся всадников обратно в город.
  - Вот интересно, - протянул Ждан, - а что все-таки в этой коробочке?
  - Не знаю, - устало отмахнулся Яромир, - тебе-то какое дело?
  - Ну так любопытно же! А то ведь полдня потратили, чтобы ее найти...
  - Слушай, если неймется, залезь и посмотри.
  - А можно?!
  - Мы никому не скажем, - усмехнулся шатренец, - хотя...
  - Да ладно, я только одним глазком, - Ждан лихорадочно начал отстегивать ремешки на коробочке.
  Те сначала не поддавались, и парень уже почти разозлился, но тут коробочка открылась.
  Ждан открыл рот и замер.
  - Ну, что там? - окликнул его Яр.
  - Тут... э-э...
  - Да не мямли ты, скажи нормально!
  - Сам посмотри...
  Шатренец развернул лошадь и выхватил кожаную шкатулку из рук у Ждана. Открыл крышку и тоже замолк, глядя на то, как поблескивает кольцо, сначала подаренное ему бывшим другом, а потом украденное Жданом...
  - Ждан, - металлическим голосом позвал он, - почему Велимира не отправилась с нами, если ритуал нельзя было начать без этого кольца?
  Парень пожал плечами.
  - Ну, мало ли. Может, у нее дела какие в городе были...
  - Какие дела, дьябол тебя побери?! Нас с тобой одурачили, как детей! - Яр дернул поводья, - пошла!
  "И может быть оно к тебе вернется, но уже навсегда очищенное от крови товарища..."
  - Да что такое случилось, ты можешь объяснить?
  - Не знаю, но чувствую что-то... Надо ехать быстрее.
  И они погнали лошадей так, что пыль заслонила их собственные фигуры и, казалось, даже солнце над их головами.
  Они спешили, но не знали, что окончательно и бесповоротно опоздали.
  - Храм заперт! - воскликнул Ждан, первым кинувшийся к двери и дернувший за резные ручки, - проверь окна!
  Яромир подтянулся и схватился за решетку: но ставни тоже были закрыты.
  - Там тоже заперто! - пары пылинок ему хватило на то, чтобы принять окончательное решение: - будем ломать двери!
  - Двери храма? Ты спятил? Можешь хотя бы сказать, что там?
  - Ответы на наши вопросы! - прорычал шатренец и закричал: - правда, отец Алишер?!
  Ответом ему была лишь тишина. И тогда Яр вогнал сразу оба меча в дерево и дернул на себя. Двери на поддавались. Шатренец вытащил лезвия и снова загнал в дверь - в щель между створками.
  Сзади начала собираться толпа, тревожно перешептывающаяся за спинами двух ненормальных, ломающих двери храма - оплота света и добра.
  Пара мужчин, яростно крича что-то на яцирском, попытались оттащить их от святыни, но Яромир лишь отмахнулся мечами, продолжая яростно вколачивать мечи в твердое, как камень, дерево.
  А когда двери сломались, все увидели лишь девушку, сидящую на полу под камнем, серого кота у ее ног, да белого-белого человека с черными волосами, лежащего на алтаре.
  - Велимира! Дарен!
  Она не подняла головы.
  - Что с ним?! Веля, отвечай! - Яромир приложил пальцы к шее друга, надеясь уловить пульс, но пульса не было: сердце не билось, - что?..
  Девушка помотала головой, продолжая судорожно комкать черную рубашку в руках. Ждан застыл чуть поодаль, не решаясь подойти ближе.
  - Веля, что тут произошло?! - Яр схватил ее за плечи и затряс, как куклу, - отвечай же! Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста, не молчи!
  Но бывшая чаровница безмолвствовала, а потом стала тихо-тихо петь старую, как мир песенку:
  - Говорят, что в одной стране жила девушка, которая знала самую великую тайну на свете... девушку берегли, как зеницу ока, и потому жила она всю свою жизнь в темной башне... пока не явился за ней человек - не бедный, и не богатый, не трус, но и не герой, - явился, и попросил руки ее. Отец и мать, решив, что тот захотел завладеть ее тайной, сбросили того с этой самой высокой башни, опоив. А на следующий день эта девушка бросилась из своего окна за любимым...
  - Почему?.. Зачем они это сделали? - сдавленно проговорил Яромир, не слушая ее, - как осмелилась это сделать ты?
  - Почему? - отрешенно переспросила девушка, - потому что эта девушка знала тайну...
  - Не надо, Веля, - оборвал ее шатренец.
   Потом подхватил тело друга и медленно побрел к выходу. Никто из яцирцев не стал его задерживать.
  Ждан молча подошел к девушке, сел рядом и кашлянул.
  - Пойдем?
  - Все кончено, Ждан, все кончено...
  Парень нервно пригладил вставшие дыбом волосы, быстро оглянулся на двери, в которые уже начали заглядывать смуглые островитяне и поторопил девушку:
  - Идем, Веля, а то здесь у некоторых уже возникли кое-какие вопросы...
  
  Кто-то сердобольно указал друзьям на вересковые поля, где отродясь яцирские жители хоронили своих воинов, но Веля вовремя вспомнила о том, что северяне сжигают тела умерших.
  Яромир уже складывал сухие ветки, когда на каменном утесе появились еще две фигурки. Веля робко подошла поближе.
  - Можно нам... попрощаться?
  - Что ж ты раньше-то не попрощалась, а, чаровница? - после долгого молчания произнес Яр, не оборачиваясь, - времени-то у тебя, небось, было предостаточно!
  Девушка судорожно сглотнула образовавшийся вдруг ком в горле и пробормотала:
  - Ты судишь о том, чего не знаешь. Нет больше чаровников, Яромир. Нет чародейства. Ничего нет из того, к чему ты так привык.
  Яромир хотел сказать еще что-то, но не стал. Полез в сумку за огнивом и трутом, а Ждан кинул еще сухих веток, набранных им по дороге. Искры долго сыпались, не причиняя мертвому дереву вреда, но, в конце концов, занялись. Потянуло дымом.
  - Пусть у тебя будет самый яркий путь, брат мой. Пусть видят боги, что они сотворили.
  Ждан отошел чуть подальше и тронул застывшую Велимиру за руку.
  - Что, вот так вот все и закончится, да? Он умер - и больше ничего нет?
  Веля долго молчала, и парень уже успел подумать, что она не станет отвечать, когда бывшая чаровница тихо спросила:
  - Знаешь, какую тайну знала та девушка, Ждан?
  - Нет...
  Велимира вгляделась в темное звездное небо и тихо проговорила:
  - Она знала, что смерти - нет.
  - Глупо, - ее собеседник бросил быстрый взгляд на погребальный костер, за языками которого укрылось тело Дарена, и пожал плечами, - что же тогда есть?
  - Мы есть, Ждан. Мы - есть.
  - А он? - парень кивнул на застывшего Яромира, - разве он еще есть?
  - И он есть. Он потом поймет... позже.
  - А если...
  - Нам надо идти. Оставь его. Каждому хоть раз в жизни нужно побыть слабым.
  Ждан бросил еще один сочувственный взгляд на Яромира, грудь которого неровно вздымалась от душивших его сухих рыданий, и кивнул. Дарена ему было тоже жаль - до боли жаль. Но сейчас как раз он-то и не мог быть слабым: этой девушке с золотыми волосами и этому мужчине, сыну отрекшегося князя, было во сто крат больнее.
  - И что теперь? - спросил он, когда впереди снова замаячил злополучный храм.
  - Теперь?.. - Веля поглядела в небо и пожала плечами. - Не знаю. Съезди к семье, Ждан.
  - А ты?
  - А мы с Яромиром пока в столицу поедем.
  Парень оглянулся, а потом недоверчиво посмотрел на нее.
  - Думаешь, он согласится?
  - Уверена, - как-то грустно улыбнулась девушка, - он же не откажется увидеть сына своего друга?
  ***
   В пышном замке шикарного кралльского замка было пусто и уныло: правитель изволил гневаться. И нет бы ему тихонько подебоширить в собственном кабинете, так нет же: Блуд нагнал страху на весь дворец, пообещав, что если ему не найдут его личного чаровника, сбежавшего посреди белого дня, то на веревках уже через день будут болтаться все, до кого сможет дотянуться рука его величества.
  Конечно, причины вести себя столь... кхм... не слишком адекватно, у Блуда Пятого были, и немалые. Чаровник пропал - и дьябол бы с ним! Но ведь вместе с его чародейством исчезли и Тени - отвратительные существа, которые когда-то были людьми.
  Кралля передернуло даже от омерзения: сам-то он был не в силах смотреть в эти лица, с которых стерлись даже следы губ, глаз, носа... Но, как ни противно было это осознавать правителю Заросии, только такие "существа" могли стать первоклассными убийцами, и выпускать их из-под контроля было бы чревато, мягко говоря, не слишком приятными последствиями. А если чаровник сбежал... то и Тени, скорее всего, не задержались при дворе.
  Вот оттого-то краллю и было грустно и уныло. Блуд заперся в кабинете один на один с самой своей любимой фавориткой - бутылочкой яцирской водки, да так и не вышел из него.
  Прислуга, взломавшая двери поутру обнаружила своего кралля в собственной луже мочи с вывалившимся языком и совершенно безумными глазами.
  Говорят, что те, кто водился с Тенями, сами переставали быть людьми. Что ж, возможно они и были правы...
  Приехавший с докладом молодой граф ар-Данн, сын наставника Лексана, тот самый, чью любовницу так неожиданно убили в Шатре, поспешил тут же убраться, но вскоре был убит неизвестными в собственном доме. Кралль так и не рассказал ему о Тенях, переиграв сам себя.
  А ар-Данн так и не узнал, что древнее пророчество, откопанное им в старой дедовой библиотеке, сбылось.
  
  Наследный краллевич, прознав об всем, здорово перетрусил и втихомолку смотался в Акирему, испросив у князя акиремского политического убежища. Князь это убежище предоставил взамен на его, краллевича, сестер. Так и переметнулась вся семья Блуда на "вражью" сторону.
  
  Чуть раньше же, в тот же самый день, когда на Яцире весь вечер небо полыхало красным заревом, где-то на другом материке сложил все свои листы в папочку и приготовился к перевоплощению заросский ненаследный краллевич - первый и нелюбимый сын бывшего кралля. И на его губах как раз играла улыбка. Однако наступил полдень следующего дня - и ничего не произошло. Лексан встал, для верности выглянул в окно и, нахмурившись, снова сел в кресло. Потом побарабанил пальцами по столу и попросил привести чаровника, что был при Карстере. Однако в доме, где тот временно проживал под арестом, обнаружился лишь толстый черный кот, да одежда, разложенная на диване, будто только недавно в ней был сам человек.
  Молодые войники жутко боялись докладывать это начальству, однако начальство, благосклонно выслушав доклад и выкурив пару сигарет, загадочно улыбнулось и послало этих же агентов в город Чароград.
  Войники изрядно перетрусили, однако на месте монолитной стены снова были ворота, а на улицах только кошачьи шкуры пестрели, и народ, освобожденный из-под гнета чародейства, ходил, будто только проснувшись, спотыкаясь и то и дело протирая глаза.
  На месте же чародейской Академии оказался лишь выжженный пустырь, чего и следовало ожидать, учитывая тот факт, что здание последних лет эдак двести держалось лишь на усилиях чаровников.
  Его высочество, ненаследный краллевич Лексан, посмотрел на все это безобразие и, наконец, сообразил подойти к зеркалу.
  Но картинки Феникса чуть повыше виска больше не было.
  "Как же так? - сам себя спрашивал Лексан, недоуменно водя пальцами по чистой от "клейма" коже, - разве не должен был и я потерять свою человеческую сущность?"
  А еще через несколько дней его официально пригласили на кралльствование в Заросии. Бывший ненаследный краллевич только ухмыльнулся в ответ на фальшивые поздравления Карстера, а потом сказал:
  - Возвращайся-ка в свой Корин. И чтобы я о тебе больше на территории моей страны не слышал.
  Карстер, уже лет десять вертевшийся между верхами трех стран, как уж на сковородке, от радости чуть из штанов не выпрыгнул, и только Оар знает, каких трудов ему стоило сохранить постную мину.
  А сам приглашенный на кралльствование проводил его задумчивым взглядом, потом тяжело вздохнул и долго смотрел, как догорает в камине папочка, носящая гордое название "Дело об Артефакте".
  
  Борщ, выйдя во двор, обнаружил, что балки в сарае, которые прикреплял заезжий знакомый-чаровник, вдруг обвалились, убив лучшую дойную корову и перепугав кур. Птицы, почуяв свободу, тут же разбежались кто куда, не обращая внимания на толстого красного мужика, который с криками носился то за одной, то за другой курой. О, как только не клял уважаемый староста шарлатана-чаровника, столичную сволочь и зажравшегося выродка, какими только обещаниями не сыпал, вплоть до подачи жалобы самому краллю, но рухнувший сарай почему-то не спешил отстраиваться заново.
  ***
  Темнота на миг ослепила, но лишь на миг, потому как глаз у Дарена теперь не было.
  - Наконец-то ты пришел, - раздался глухой голос Моарты, - я давно тебя жду.
  Дар промолчал: что он мог сказать? На этот раз она выиграла битву по всем правилам. Трудновато было бы не признать этого, стоя перед ослепительной богиней. Войник приблизился к ней вплотную, когда рядом раздался звонкий голос:
  - Ошибаешься, Смерть. Он не твой. Он - мой. И всегда был моим.
  Шипением наполнилась тьма, и прекрасный лик богини исказился.
  - А ты что здесь делаешь?! Убирайся, тебе не место в моих чертогах!
  - Моарта, девочка, не забывайся. Даже Эльга не позволила себе вести себя так, а у нее куда больше власти над судьбами.
  - Вот еще! - фыркнула богиня, - я могу оборвать Нити.
  - Сломать всегда легче, чем построить.
  А Дарен, оглянувшись, вдруг увидел Осень - ту самую Золотую Хозяйку, говор которой можно услышать в перезвоне осеннего ветра. Но глаза у Осени были Велины, и изогнувшиеся в улыбке губы были Велины, и тонкие руки, и золотые волосы принадлежали одной-единственной девушке - той, которая осталась жить там, за этой призрачной гранью.
  - Что смотришь, Подаренный? - усмехнулась Осень, - нам тоже надо в ком-то жить.
  - То есть... - Дарен все-таки решился спросить, - то есть все это время ты была... в Велимире?
  - Я была уверена, что ты догадаешься раньше, - рассмеялась та, и на Дара повеяло запахом яблочного повидла, - нет, Подаренный, нет... мы были единым целым.
  Войник помрачнел.
  - Значит... - и замолк.
  - О нет, конечно же, нет! Просто я отпустила ее. Пусть спокойно живет в мире, где больше нет ни странных голосов, ни чаровников. Все так, как и должно было случиться.
  - Да, - глухо отозвался Дарен, стараясь не глядеть в сторону Осени, - все закончилось именно так.
  - Почему - закончилось, Подаренный? Все только начинается!
  
  ЭПИЛОГ
  
  Чтобы написать письмо, ждали больше года - до самой осени. И тогда, толкаясь вокруг стола и стремясь добавить что-то свое, еще долго переругивались, отнимая друг у друга перо.
  Но в конце концов на листе бумаги появилось лишь несколько строчек:
  "Здравствуй! Знаешь, мне все говорят, что я сумасшедшая, но ведь только сойдя с ума можно было сделать то, что сделали мы. А еще в нашем саду в день его рождения расцвела черемуха - белая-белая - и комната тут же вся пропиталась сладким запахом. Осенью, представляешь?"
  Далее подписано печатными буквами:
  "Хоть ты и вредный, как стадо лысых дьяболов, возвращайся поскорее, а то твой дружок тут уже всех достал до печенок! Смотри, вырастет твой сын и станет похож на это чучело белобрысое..."
  Еще несколько отдельных непонятных слов и изящным почерком приписано:
  "Дар, а я с братом на прошлой седьмице виделся. Он так вырос и возмужал! Говорит, женится скоро. К слову, кралль меня послом устроил. Не обессудь, брат, в Корин. Буду теперь в разъездах: жаль, конечно, редко теперь с Велей и Вереславом буду видеться...
  И, слушай... Ты там скажи Моарте, что это верно, что смерти нет, хорошо?"
  
  Ветер подхватил сложенный вчетверо желтоватый листок, насквозь пропахший весной, и понес его куда-то, пока не стал он лишь белой точкой в багряном небе.
  А где-то наверху, там, где кончается Грань Мира и обрываются Нити, высеченные лезвиями Судьбы на ладонях Странников, поймал его мужчина с черной косой до лопаток и вечно хмурым лицом - когда-то давно, в другой жизни. Поймал, развернул... и легко и беспечно рассмеялся: так, будто бы и не отделяла Странников от Путников вечная, непреодолимая стена. Ведь иногда первые все-таки становятся вторыми, назло всем богам.
  - Слышишь, Моарта? - послушно повторил он и, зажав в руке листок, прокричал заходящему солнцу: - нет смерти! Но мы, мы-то есть!
  Осень подхватила этот крик и, усмехнувшись, опустила его янтарным кленовым листиком на тропинку у Дома. Его давно там ждали. Ведь, в конце концов, неважно, где этот Дом; неважно, когда падают листья. Важно лишь то, куда ложится солнечный свет их багряных прожилок.
  
  Конец.
  Ноябрь 2009 - декабрь 2010 Map
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"