Аннотация: 22/03/11. Пусть и без праздничных лент, но все равно в подарок. =)
Знаю, что говорить кому-то о том, как он для тебя важен, нужно каждый день. Это правильно. Но иногда, точнее, почти всегда, мы просто забываем это сделать за ворохом той рутины, которой наградили себя сами. Этот рассказ - своего рода попытка исправить это и сказать все, что уже давно вертелось в голове.
Пусть же то, что ты загадал для себя, сбудется. А все лучшее будет случаться не только в этот день, но и всегда, просто так, по случаю каждого нового дня, "каждой новой жизни". Верю, что у тебя все будет хорошо. Именно так "хорошо", как это понимаешь ты.
С Днем Рождения, Влад.
***
Бывает так...
Сидишь себе на крыше, рисуешь пальцем в воздухе замысловатые причудливые фигуры и все ждешь, не пролетит ли мимо тебя какой-нибудь бумажный самолетик, который сможет унести тебя дальше - в ту безоблачную и безупречную мартовскую синь, которая так заманчиво сияет над твоей русой макушкой. Пусть ветер беспрепятственно рвет прическу в клочья, и весенний дух ощущается в каждом звуке, в каждом вскользь брошенном взгляде, под каждой ладонью, лежащей на красной черепице.
Зажмуриться - и не думать ни о чем: ни о череде грустных серых паводков, ни о старом псе, вдруг переставшем приходить к твоему дому по ночам, ни даже о том, что, стоит открыть глаза - и все это кончится, порвется лазурной ниточкой, да так и застынет, будто замороженное в хрустале, просто еще одним воспоминанием, записанным на слепую видеопленку нашей памяти.
Наверное, мы с тобой занимаемся одним и тем же. Можно сидеть вот так вот, свесив босые ноги с самого края навеса, на разных концах Земли, и все равно ощущать одно и тоже. Или не одно и то же - но все равно одинаково. Ты же понимаешь, да? В сущности, не важно, из чего мы делаем сказку. Пусть сказка порой бывает грустной до слез, это - наше, этого у нас не отнять даже тогда, когда весь мир вокруг будет счастлив и идеален: мы найдем свою черепичную крышу с ее осенне-весенним шуршанием. Найдем ведь?
Я недавно сидела на подоконнике и все смотрела на другую сторону дома: наш дом - старый сталинский, вышколенный временем, дед - стоит покоем прямо напротив Ленинградского шоссе. И когда заходит солнце, я всегда вижу его янтарно-золотистое отражение в окнах напротив. Знаешь, мне даже иногда чудится, что где-то там, выше, быть может, на этаж, тоже сидит русо-рыжая девочка и смотрит на меня. Я часто ловлю этот взгляд, когда открываю форточку.
А вчера мне захотелось сделать войлочные бусы. Выбрала даже цвета: оранжевый и голубой. Пусть напоминают мне это небо и это солнце, ведь больше такой весны у меня не будет. Я это точно знаю, и потому каждый день стремлюсь прожить, как последний. Тебе ведь это знакомо, не так ли? Ты ведь тоже идешь по нитям, когда ждешь очередного смертельного броска? Видишь, какая причуда, какое немыслимое в своей разнице совпадение: ты смотришь на мир через призму вечной борьбы, а я... а я разрушаю лишь те преграды, которые возникают внезапно. И, что самое удивительное, половину из этих преград я воздвигла сама. Потому оранжевый с голубым: мне - небо и безграничность, тебе - огонь и противостояние.
Вот скатился по леске первый войлочный шарик - оранжевый. Все-таки, ты был раньше меня. Иголка исколола пальцы, но кровь почему-то не идет, даже боли не замечаю. А подождешь, кажется, совсем чуть-чуть - и тут же станешь обычной. И будет кровь, и запоздалое "Ой!", и бусинка одиноко скатится на пол...
Да что я тут говорю! Не будет этого. Этого не может быть, мы ведь сами все придумали, сидя на крыше и раскрашивая пальцем древние японские иероглифы. Я тогда сказала тебе, что мы похожи примерно так же, как ворон и письменный стол из Алисы Кэрролла. А ты улыбнулся... Или нахмурился? Теперь уже и не вспомнить. Если вспомнишь - напиши, я буду рада. Только обыкновенное письмо. С марками и вложенным исписанным и исчерканным листом. Так - надежнее, так - слова сразу отправятся дружными рядами прямо в сердце.
Снова кусок шерсти - голубой. Формируется под пальцами теплый войлочный комочек, сбиваются шерстинки в единое целое. А потом опять оранжевый. И затем - голубой...
Мне порой кажется, что наша жизнь - это те же войлочные бусы на леске, состоящие из всей бесконечности цветов, которой только и в силах мы овладеть. День за днем бусины скатываются проторенной дорожкой вниз... Или все же наверх?
Только вчера я думала, что все дни - серые и безрадостные, а тут наступила весна, и вместе с ней пришло солнце, мед и имбирное печенье. Пришел ты. Имбирное печенье, на самом деле, пеклось по другому поводу, но без тебя я никогда бы не поняла всей его значимости. Нет, мои шерстяные бусы не серые. И твои тоже... Впрочем, это ты знаешь и сам.
А хочешь подержать в руках кусочек солнца? Почувствовать приторно-струнный запах верескового меда? Я же знаю, ты тоже любишь терзать старушку-гитару. Ноты будут вылетать из-под твоих рук, не помнящих о том, что всего мгновение назад они сжимались в кулак в предчувствии очередной беды. Да, музыка изгоняет боль... и дарит другую взамен, чтобы не было пусто внутри. И опять мы занимаемся одним и тем же. Надрывом голоса сорвать аккорд, чтобы подряд упали две оранжевые бусины, а потом тихо, будто на цыпочках, пройтись по нотному стану обратно, задевая черные клавиши: фа-диез, соль, ре-бемоль... и снова от радостной голубизны тритона зарябит, заслезится в глазах.
Вот он - итог всего мироздания: память не в голове, не в хитросплетении нервных клеток, а снаружи, во всем, что нас окружает; в этом небе, в этом солнце, в этом весеннем запахе пробуждающихся чувств. Просто твое "я" и мое - теперь вечно отдельно друг от друга и навек вместе: соединены прозрачной леской и закрыты в замочек, чтобы никто больше не мог прикоснуться к тайне.
Солнце уходит все ниже, стекая патокой за широкие дома на проспекте, и уже почти не видно его сквозь паутинную сеть великанов деревьев. Окна замолкли, закончили свою закатную приморскую песню. Я раньше еще думала, откуда этот запах моря в Москве? А все от окон старого дома, в котором мне посчастливилось вырасти.
Ветер растрепал косы, сорвав заколки с волос, и теперь просто бросает рыжие лучи в лицо, прогоняя прочь.
Холодно...
- Спускайся ужинать, простудишься! - раздается мужской голос снизу.
Я ждала его, знала, что рано или поздно услышу и потому даже не кричу в ответ:
- Да, сейчас!..
И снова смотрю на исколотые руки и иголки-звездочки, которые изломала о цветную шерсть. Войлочные бусы болтаются на руке, так невзрачно-дорого, неопрятно-художественно... Уже не просто украшение, но и еще не воспоминание.
Мы же делаем одно и то же, верно? Нанизываем тепло на нитку, стараемся вслушиваться в каждый чужой вздох, чтобы вовремя подарить огонь и небо. И неважно, что у меня тепло - безгранично, а у тебя - лимитировано. Может быть, так даже лучше. Ведь, в сущности, наша жизнь - сплошные шерстяные бусы, свалянные чьей-то рукой. И пусть кто-то носит мое тепло, мне ведь уже нечего добавить: кончаются буквы, рваными иероглифами усыпая лист белой бумаги, кончаются клочки разноцветной шерсти. А когда и моя бесконечность закончится, а твой лимит станет ею, тогда, быть может, ты увидишь где-нибудь девушку с голубыми и оранжевыми шариками на шее.
Возможно, это просто вернулась я.
А может быть, кто-то другой, решивший попробовать примирить огонь с небом.
![... [Ria M.]](/img/a/andreewa/sherstjanyebusy/33.jpg)