Андреева Анастасия Александровна : другие произведения.

Глава первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как интересно иногда поворачивается жизнь. Ты мечтаешь попасть в другой мир - ты попадаешь. Ты мечтаешь стать независимой - ты становишься. Ты мечтаешь летать... или боишься высоты и однажды тебе становится на это плевать. Ты можешь летать, можешь не бояться. Когда у тебя есть всё, или нет ничего, когда у тебя целая вечность, бескрайняя пустота... Что же делать, если тебя мучает скука?
  
   Когда я внезапно оказалась в этом мире, не очень-то и испугалась. Мне казалось, что всё будет просто, как у всех типичных попаданок: я проведу ночь в лесу или в поле, нагуляю аппетит, пройду несколько километров, встречу колдуна-ведьму-принцессу-эльфа-хоббита-дракона, который накормит, напоит, отмоет, оденет, расскажет о моей непобедимости, восхитится моими непривычными для этого мира знаниями и умениями, со слезами на глазах умоляя открутить главному злодею яй... уши. Что, как и с другими попаданцами, со мной буду носиться как с писаной торбой. Как иначе, я же знаю то, что им даже не снилось!
   Но. Всегда есть какое-нибудь "но".
   Когда я попала в это мир, я оказалась не в лесу. Не в чужом теле. И даже не в замке тёмного, могучего колдуна, который неправильно совершил обряд.
   Когда я попала в этот мир, я не победила полчища чудищ небрежным взмахом руки, я не добыла с помощью лака, пилочки для ногтей и ключей от дома нефть, не соблазнила герцога и даже не перекинулась парочкой слов с колдуном.
   Сначала меня хотели повесить. Попаданцы не были новинкой здесь, периодически кто-нибудь вываливался в центре мощёной булыжником мостовой, у памятника герою местного эпоса. После бесконечных, по моему не искушённому такими вещами (в нашем-то современном мире) мнению, пыток, в результате которых я поседела, сорвала голос, лишилась невинности и практически сошла с ума, после того, как у меня выпытали о моём мире всё, что я знала, меня хотели засунуть в петлю. Маленький праздник для народа, что может быть лучше?
   Но.
   Хранитель Печати, который, собственно, вёл допрос по праву главного представителя закона в данном уголке страны, в этот отрезок времени затеял строительство довольно монументального жилища для себя и своих потомков. Довольно уютного жилища. Практически замка, который своим величием и нерушимостью должен был вселять уважение и ужас округе, чтобы ни у кого даже мыслей не возникало покуситься на него.
   Я плакала, когда мне ломали кости. Когда ставили тавро на грудь. Когда рвали связки на дыбе. Я плакала, когда сидела в сырой камере, в кромешной тьме, вдыхая вонь вместо кислорода и ворочаясь в собственных отходах. Я плакала, когда мне читали приговор, отмывали, одевали в чистую рубаху. Я плакала, когда меня пытались насильно накормить сладостями. Плакала, когда меня тащили за остатки волос.
   А когда меня бросили в довольно просторную нишу в стене и заложили камнями выход - я не плакала. Я смеялась так заливисто, как не смеялась никогда в жизни ни над одной шуткой. Ни одна комедия, ни один кино-ляп не мог вызвать у меня такого веселья. Я смеялась, когда строители положили последний камень. Когда каменная завеса отрезала от меня все звуки, какие только могли доноситься извне. Я смеялась, когда моего смеха уже не было слышно. Когда стало нечем дышать.
   Но я смеялась.
   Смеялась. Смеялась. Смеялась. Смеялась до тех пор, пока нишу не разобрали, и какой-то учёный хлыщ в чёрной мантии и с надтреснутым пенсне не вытащил мои кости. Тогда я решила, что хохотать одной - не интересно и грубо, тем более, мне так мило открыли дверь. Почему бы и не поработать на благо общества? Оно, конечно, вряд ли обрадуется, но от этого ещё интересней становится!
  
   Глава первая
  
   Собственно, почему меня сюда бросили? В этом мире, как и в нашем с периода начала всего и до средних веков, довольно обширно практиковалась строительная жертва. То бишь, в уже почти построенную стену, иногда даже в фундамент, вкладывалось живое существо. Чаще всего с целью откупиться от местных духов и обеспечить себе спокойное проживание на данной территории. Считалось, что дух принесённого в жертву создания станет таким себе ангелом-хранителем, вселяя ужас и трепет в возможных врагов его хозяина и защищая сам замок от разрушений временем и боем. Мне всегда было интересно, они это серьёзно? Неужели они и правда считают, что я, пережив этот ад, вся такая не упокоенная, возмущённая, обозлённая, практически обезумевшая, внезапно почувствую в себе ответственность за здание и с боевым кличем брошусь на его оборону? Люди - воистину глупые существа. Даже смешно немного. Только я вот насмеялась на всю вечность вперёд. На половину - так точно.
   Кстати, вытащивший меня мужчина оказался очень даже неплохим человеком. Он почти не испугался, когда я робко поинтересовалась, чем его так заинтересовала моя височная кость. Только чуть не задохнулся, запнувшись на вдохе, разнёс к чертям какую-то вазу своей табуреткой (в меня он, что ли, целился?), прохрипел что-то непонятное и потерял сознание. Через полтора часа обмороков и истерик на уровне ультразвука, он взял себя в руки и вполне гостеприимно предложил мне остывшего глинтвейна. Я всё-таки рассмеялась, а парень поёжился. Кстати, он ничего такой - среднего роста, тёмно-русые волосы средней длины, даже вымытые. Серые глаза с клубящимся там животным страхом особенно мне понравились. Когда похититель моих мощей отошёл от пережитого шока, он оказался ещё и неплохим собеседником - я смутно помню свою жизнь, но поддержать беседу могла.
   Его звали Климент Рикка, он был аспирантом, обучался на Хранителя Тайн в Академии Печатей, Тайн, Мечей и Дорог, ему было двадцать два года. Он был из семьи обедневших аристократов, которые ходят с гордо поднятой головой в обветшалых платьях и вздыхают об уплывших по юношеской дурости деньгах. Он пил глинтвейн перед сном, потому что очень сильно замерзал в этом каменном мешке. Он писал диссертацию на мудрёную тему, что-то связанное с наукой, психологией и паранормальными явлениями - я не стала утруждать себя дословным запоминанием названия. Он не верил в привидений и астральные тела, считая, что я - плод его больного воображения, галлюцинация, вызванная хроническим недосыпанием и постоянным нервным истощением. Я не стала его переубеждать. Всего лишь предупредила, что приду завтра вечером, потому что мне чертовски скучно и посетовала, что за всю свою жизнь я ни разу не пробовала глинтвейна и даже не представляю, какой он на вкус. Парень, вздохнув и устало помассировав виски, предложил мне остаться. Ведь какая разница: приходят глюки систематически или стабильно висят на краю видимости. Я даже колыбельную ему спела, в результате чего парень, нервно хихикая, с головой укрылся одеялом и как-то неуверенно захрапел. Я посчитала свой долг выполненным и отправилась осматривать вверенную мне территорию.
   Мне понравились спальни господ - огромные помещения, интерьер выполнен в тёплых тонах, половину стены занимает картина с изображением прибитого осиновым колом к столбу вампира. Такого симпатичного, с хорошо прорисованной маской адской муки на лице, я даже засмотрелась и не сразу заметила, как на меня смотрит красивая, молодая, но, увы, уже седая девушка. Я приветственно помахала рукой. Правой. Держа её в левой. Девушка с диким воплем вынесла дверь и скрылась в неизвестном направлении. Куда?! Я ещё хочу, мне понравился её голос - звонкий, чистый, а уж какую ноту взяла! Обзавидоваться можно! Я решила её догнать и попросить воспроизвести на бис. Всё равно заняться нечем. А ведь впереди у меня целая вечность... План развлечений, что ли, составить?
   Нервная девица находиться не хотела. Я прошла уже комнат пятнадцать, звала так громко, как только могла, а она всё не отзывалась. Может, я зову неправильно? Или мой голос ей не нравится? Конечно, у меня он не такой медовый...
   Поблуждав ещё некоторое время, я плюнула на это бесполезное занятие и отправилась на поиски остальных обитателей этого крайне негостеприимного здания. Я хочу зрелищ, развлечений, и как можно больше, хлеб-то мне теперь ни к чему, надо же чем-то замещать этот скромный недостаток. Прежде чем я успела преодолеть более приличное, чем сто метров, расстояние, моя сущность внезапно оказалась в детской. На сравнительно небольшой кровати сидела девчушка лет шести-семи, не ручаюсь за точное определение возраста, в ночной рубашке весёлой расцветочки и с восхищённым любопытством глазела на меня. Поморгав на ещё минут десять, мелочь тихо пискнула:
   - Тётенька, а Вы привидение, да? Вы умерли, да? А почему Вы не спите?
   - Много будешь знать - скоро состаришься, - я подмигнула ей, предварительно подбросив свой глаз на подушку.
   Ну, не ожидала я, что эта козявка радостно подпрыгнет и начнёт рассматривать его со всех сторон. Пришлось отобрать и засунуть обратно.
   - А ты почему не спишь? - я нависла над кроватью, почти касаясь девчушки подолом рубахи.
   - Мама всегда рассказывала мне сказки перед сном. А сейчас не рассказывает, и я не могу уснуть...
   - И куда делась твоя мама? Умерла?
   - Нет, она ушла с чужим дядей и папа привёл какую-то тётю, никто теперь не расскажет сказку...
   Ей-богу, мне даже жалко этого бедного ребёнка стало. Ай, бог с ним, с авторитетом грозы потустороннего мира, коим я в недавнем времени собиралась стать. Детство без сказок - это как кастрация кота. Ничего смертельного, но радуешься, что не оказался на его месте. И ещё эта немая тоска во взгляде...
   - Думаю, тётя надолго не задержится, - я пакостливо улыбнулась. - Устраивайся поудобнее, немочь, сейчас я буду вещать... Устроилась?
   Малышка зарылась в одеяла, только радостная мордочка выглядывала. Зелёные глазки с трепетом смотрели на меня, хоть и получалось больше сквозь, в ожидании маленького чуда. Видимо, на ближайшие года три работёнка у меня всё-таки будет.
   - Жила-была маленькая девочка, - неуверенно начала я.
   - И звали её... А как тебя зовут? - подняла на меня глаза малышка.
   - Ну-у... Не знаю.
   - И звали её Симми. У меня кошка была, её так звали.
   - Ну Симми, так Симми, - рассмеялась я и продолжила. - Однажды Симми пошла в лес. Бабушка заболела и попросила девочку найти в лесу цветок, который исцеляет от всех-всех-всех болезней - живицвет, называется. Это от слова "жизнь". А цветок этот рос в самой гуще леса, и охраняли его сёстры с братом: Страх, Лень, Скука и Самовлюблённость.
   - Жуткая семейка, - хихикнула девочка.
   - На чём я остановилась? Ах да! Они были очень сильными чародеями, и ещё никому не удавалось их одолеть. Идёт она по лесу, идёт. Вдруг выскакивает ей навстречу волчица. "Не ходи, - говорит, - Симми за цветком. Не отпустят домой тебя злые сестры". "Надо мне сходить за цветочком, у меня бабушка заболела и никто, кроме меня, ей не поможет, - возразила девочка, - пропусти меня, волчица". Вздохнула грустно волчица, но сошла с тропинки. Идёт дальше девочка, а навстречу ей выходит Тень. Большая-пребольшая, и была она такая плотная, что казалось и не Тень это вовсе, а самый настоящий человек, только чёрный от зло светящего солнца. "Не ходи, - говорит, - девочка за цветком. Не отпустит тебя Страх домой". "Нужно мне сходить за цветочком, уважаемая Тень, у меня бабушка заболела, никто кроме меня ей не поможет".
   Я зависла под потолком и уставилась куда-то в стену. В голове такая приятная пустота образовалась, что захотелось любой ценой продлить этот момент. Но маленькие глазёнки всё так же пытливо блестели, в ожидании продолжения это наспех склёпанной сказочки, что пришлось снова наполнить себя мыслями.
   - Покачала осуждающе головой Тень, но сошла с дороги. Идёт девочка дальше. Вдруг появляется перед ней существо: и человек не человек, и зверь не зверь, и птица не птица. И веет от него сыростью и чьими-то слезами. "А! - воскликнуло чудище. - За цветком пришла? Не пущу!". И стало Симми страшно-страшно, потому что это был не кто иной, как Страх. Но не остановилась девочка, потому что знала, что ждёт её в избушке на окраине старого леса бабушка. "Уходи, - говорит девочка, - уходи! Не боюсь я тебя!". Испугался Страх. На то он и Страх, чтобы самому бояться и других пугать. Так вот, испугался он и растворился, как будто и не было его вовсе. Поняли сестры, что девочка не простая.
   Что-то мне эта болтовня начинает надоедать. Я закрыла глаза и продолжила:
   - И решила Скука и Лень вместе с девочкой справиться. Села девочка на краю дороги. Скучно одной идти по лесу. Ни книжку почитать, ни в куклы поиграть. Скучно идти по тропинке, не сворачивая. Прибежала к ней волчица: "Почему сидишь на краю дороги, девочка? Тебе нужно идти за живицветом, совсем чуть-чуть пройти осталось",- говорит. "Ах, лень, - возразила девочка, - и скучно. Зачем мне живицвет?". "Болеет твоя бабушка, сидит у окошка и горько плачет: куда её внучка пропала, почему так долго домой не возвращается?" - грустно проговорила волчица. Встрепенулась девочка, побежала вперёд. "Стой! - кричит ей вслед самая старшая и самая сильна сестра - Самовлюбленность. - Стой. Зачем такой красивой девочке куда-то бежать? Зачем такой умной, доброй девочке какой-то жалкий цветок?". "И вправду - зачем?" - задумалась девочка и остановилась. Выросла на краю дороги Тень и говорит: "Болеет твоя бабушка, сидит у окна и горько плачет: где внученька ходит, почему лекарство не несёт?".
   Я начинаю злиться. Непонятно почему. Нужно срочно сворачиваться, уже нога дёргается, и это несмотря на то, что, по логике, нервная система у меня отсутствует в принципе.
   - Так... Победила девочка и эту колдунью, с помощью Тени добралась до цветка, вернулась домой и вылечила бабушку.
   - А Тень? - зевая и закрывая глазёнки, спросил ребёнок.
   - А это - уже другая история.
   Удовлетворённая ответом, девочка уснула. Удобно расположившись в одном из завитков резьбы на позолоченном канделябре, который стоял на прикроватной тумбочке, я думала о своей жизни, которая была до смерти. Действительно о чём ещё может думать умерший?
   По сути, что я вообще помню кроме момента отделения души от тела? Пытки помню. Казнь. Как паниковала, когда оказалась в незнакомом мне месте. Но где я была до этого? Откуда пришла? Кажется, там были огромные блочные дома и жутко пахло. Только не дерьмом и падалью, как здесь, а чем-то неправильным, ненастоящим. Помню, что мне постоянно хотелось спать, у меня болели глаза из-за того, что я много читала. Болел желудок, потому что я ела какую-то гадость, ибо не хватало времени самостоятельно готовить. Кошмар! Ни одного стоящего воспоминания, даже стенать не о чём! Возможно, со временем, которого у меня теперь предостаточно, я вспомню что-то более толковое, а пока у меня есть прекрасная возможность - наблюдать за прохождением чужой жизни.
  
   Девочка проснулась рано, с восходом солнца, и тут же стала тревожно осматриваться, как будто в поисках чего-то.
   - Что потеряла, немочь? - из своего убежища я не вылезла, но голос, как и полагается приличному привидению, подала.
   - Фух, а я уже подумала, что ты убежала, - радостно пискнула девчушка. - А давай мы тебе имя придумаем.
   Я промолчала, потому что мне было сугубо фиолетово на подобные прихоти живых.
   - Ну дава-а-а-ай!! - капризно завела малышка.
   - Ну, давай, - покладисто согласилась я, и даже явилась пред её светлы очи. - Какие есть варианты?
   - А давай Бьятта! У меня так котёночка звали. До того как его папенькины гончие удавили...
   Я неприлично заржала. А девчонка ничего, с юмором попалась. И котов у неё много, на целую ораву безымянных привидений наберётся. Возможно, мы даже сможем подружиться. Если не придёт мой недавний знакомый и не заявит, что я - плод её детских фантазий. Было бы интересно подискутировать с ним на эту тему. Кстати, надо будет сегодня к нему наведаться на стаканчик глинтвейна, я же ему обещала. Или проследить за этой забавной девчушкой? Как тяжело выбрать, то совершенно никаких занятий, то хоть разорвись!
   - А меня Миус зовут. Вот, приятно познакомиться.
   Девчушка улыбнулась во все свои молочные кривые зубы, она просто светилась счастьем. Интересно, в каком возрасте этот живчик-позитивчик потеряет весь свой заряд и снимет розовые очки? Как хорошо, что у меня есть целая вечность, чтобы наблюдать за чем-то подобным. Есть какое-то горчащее упоение в том, как люди разочаровываются в жизни. С одной стороны их жалко, с другой - чувствуешь удовлетворение, что не один в этом болоте барахтаешься.
   - Ты кушать хочешь? - Миус спрыгнула с кровати, даже не подумав о том, чтобы её застелить.
   - А то как же, просто у-умираю с голоду.
   - Правильно, время завтрака же.
   Я согласно покивала и даже послушно двинулась за ней, незаметно пройдя сквозь какую-то стену. В комнатушке, стилизованной под кабинет, на меня с немым удивлением уставилось три пары глаз.
   - Добрый день. Кажется, Вы собирались прийти вечером? - мой давешний знакомый, господин Рикка, вопросительно посмотрел в упавшие ему на колени глаза.
   Ну хоть кто-то же должен этого испугаться!
   - Добрый. Простите, я ошиблась комнатой, - я покаянно опустила голову в руках и собиралась уже пройти в другую комнату, как меня окликнули всё тем же слегка укоряющим тоном:
   - Вы кое-что забыли.
   Пришлось, поджав губы, принимать из его рук гляделки, снова просить прощения за причинённое беспокойство и впитаться в стену, откуда я уже с удовольствием наблюдала как двое других мужчин, дрожащими пальцами вытягивают из карманов платки и промакивают ими взмокший лоб, на одного даже напала икота. Удовлетворившись этим зрелищем, я отправилась блуждать дальше.
   Миус нашлась где-то на нижних этажах, в обеденном зале. Довольно просторная такая комнатушка с мутными окнами и столом примерно на двадцать персон, видимо, была рассчитана для семейной трапезы. Накрыто на троих - девчушка уныло ковырялась в блюде с чем-то парящим, напротив неё с не менее "счастливым лицом" сидел парень с крайне неприятной наружностью. Третье место пустовало, терпеливо дожидаясь хозяина дома. А хозяин занят, сидит в кабинете с мужиками, надеюсь, я изрядно попортила им нервы и дела отошли на второй план. Я едва заметным туманом прошмыгнула вдоль пола и приняла форму уже возле девочкиной тарелки, став таким себе полупрозрачным лилипутом размером с абрикос. Миус радостно заулыбалась, заметив меня, и положила рядом виноградину, мол, кушай. Я сделала вид, что села на ягоду, равнодушно заглядывая в фарфоровую ёмкость. Как я и думала, ничего интересного меня здесь не ждёт. Попытаться выйти на улицу?
   - Пожалуйста, не бросай меня, - как бы невзначай прикрыв рот ломтём хлеба, прошептала малышка. - Мне страшно рядом с ним.
   Я заинтересованно, но аккуратно выглянула из-за кувшина с морсом. С такого ракурса парень выглядел немного симпатичней, чем мне показалось на первый взгляд. Серые глаза с чёрными искорками, русые волосы, заплетённые в тугую и оттого немного топорщащуюся до неприличного коротенькую косицу. Аккуратный нос, пухленькие губки - прелесть просто. Всю картину портил давно заживший, но всё ещё неприятно алеющий ожог, начинающийся от линии волос, пятном расползшийся по левой щеке и некрасиво подпортивший край этих самых губ. В глубине зрачком клубилось что-то странное, что я обязательно расшифрую, но потом как-нибудь. Сейчас мне захотелось походить мимо тарелок и прочей посуды, и попытать счастья в угадывании названия того или иного блюда-фрукта-напитка. Я даже не заметила, как Миус встала из-за стола и снова ушла в неизвестном для меня направлении. Захотелось то ли напакостить, то ли сделать хорошее дело, пришлось позволить себе седлать первое, что придёт в пустую голову. Поэтому я приятно удивилась, когда моя задумчивая рожа проступила у парня в тарелке, вызвав целую гамму несочетаемых эмоций на этом холодном лице. Он гадливо бросил в меня вилку и резко встал, зовя стражу или просто слуг - было лень уточнить. Я улыбнулась от уха до уха, благо теперь могла себе это позволить и, с противным даже для самой себя чпоком, впиталась в стол.
   За дверью меня с нетерпением ждала Миус, которая, как оказалось, сквозь щёлочку наблюдала за всем этим безобразием. Пакостливо похихикав, мы довольно посмотрели друг на друга, и девочка вызвалась провести экскурсию по местным, так сказать, достопримечательностям. В первую очередь меня интересовало, есть ли в этом чудном здании что-нибудь вроде тюрем. Малышка задумчиво почесала маковку, потом утвердительно кивнула и повела меня в далёкую даль, прекрасно ориентируясь в этом каменном мешке.
   Наверное, не стоило такую маленькую девочку провоцировать на такой необычный поход. В конце концов, даже психика взрослого может не выдержать вида пыточной, давно присохшей крови к стенам, и того зловония, которые может хранить в себе человеческая тюрьма. А, впрочем, какая мне разница? Не моё дитя - не жалко. Или жалко? Так тяжело думать, когда сквозь голову проходят всякие предметы...
   - Кто тот парень? Почему ты его боишься? - я наконец-то вспомнила, что хотела спросить у девочки.
   - Это... Мой брат. Я не знаю, просто боюсь его и всё, - хмуро протянула Миус и ускорила шаг.
   Действительно, что ещё мне мог ответить ребёнок? Кстати...
   - А лет тебе сколько?
   - Семь с половиной.
   Боже, а сколько гордости в этой короткой фразе! Семь с половиной, как будто последние секунды нахождения бабочки в стадии куколки. Я вроде бы нежно улыбнулась (увы, лицо я не чувствую, так что за совпадение желания и реальной мимики не ручаюсь) и поравнялась с не спеша шагающей девочкой. Она неуверенно посмотрела на меня, и толкнула незамеченную раньше дверь. Какая забота, я могла и сквозь неё пройти. Или она действительно считает, что я возьму её с собой на эту тоскливую прогулку?
   - Знаешь, лучше останься здесь. Ты ещё маленькая, чтобы по таким местам ходить.
   Миус с лёгким упрёком и обидой отошла в сторону, но ослушаться, вроде бы, не посмела. Я пообещала вернуться к ночи, для очередной сказки, и с мрачным удовольствием нырнула в сырой мрак подземелий. Практически все камеры пустовали. В одной, довольно уютной, сыто дремал пьяный тюремщик, с шиком устроившись на самых широких нарах. Ничего необычного. Всё такие же крысы, такой же подозрительный хлам в углах, те же ползающие по стенам мокрицы. Фу, я даже после смерти ими брезгую, настолько они противные. Помнится, меня размещали перед казнью с меньшим уютом. Интересно, что же имеется в местной пыточной? Ещё меня интересовал сам хозяин всего этого прекрасного построения, но это было так неважно, что я даже не зацикливалась на этом.
   Из глубин коридора послышался полный боли вопль. Чей-то, вроде бы мужской, голос униженно умолял, срываясь на еле слышный шёпот, и что-то рассказывал. Что-то крайне неинтересное как для меня, так и для того, кто был рядом с ним, потому что крики всё чаще стали перемежаться с жутким лязганьем и скрипом. На дыбе его мучают, что ли? Я заинтересованно двинулась на звук.
   - Пожалуйста... Пожалуйста, я больше ничего не знаю... Пожалуйста, хватит!!! Прекратите!!! Да, да, я одержим демоном, я хотел убить вас!!! Пожалуйста, хватит!
   О нет, я ошиблась. Как раз парня не пытали. Его голова была зафиксированная в каком-то мудрёном приспособлении, не дающем закрыть глаза. Напротив него, на дыбе весела девушка, ещё живая, но с распоротым животом. Она уже не кричала, смотря пустыми глазами в небо через каменную кладку. Не переживай, дорогая, скоро всё закончится. И тебе будет легко и хорошо. Уж я-то знаю... На молодом человеке, кроме пары гематом, никаких повреждений не было, но я не даже не знаю что хуже - собственно, подвергаться пыткам или бессильно наблюдать за тем, как мучают самого дорого тебе человека. Пожалуй, я бы предпочла лишний раз полежать на дыбе, чем оказаться на месте этого бедного парня. За состоянием девушки следил безликий, как и все представители его профессии, палач, а возле парня устало прохаживался мужчина, стараясь не перекрывать тому обзор. А я его сегодня видела! Он был среди тех людей, которых я застала несколько часов назад в кабинете с Климентом. Наверное, это и есть таинственный хозяин дома.
   - П-папа? - жалобно проскулили рядом и в следующую секунду тюремные коридоры огласил вереск маленькой девочки.
   Чёрт, как же я не заметила, что она пробралась за мной! Как? Я же должна была почувствовать её! Я с тревогой заглянула в малышкино лицо. Кажется, она меня не видела, это нормально, это шок. Она дрожала, от страха и озноба, надрывно ревела, захлёбываясь слезами и, кажется, даже начала задыхаться. Твою мать, этого не хватало... А всё из-за меня! Если девочка сейчас на тот свет отправиться, я этого никогда себе не прощу! Господи... Нет, не так. Боги! Все существующие боги, любого мира, пожалуйста... Нельзя так жестоко поступать в этим маленьким хрустальным сердечком... Услышали меня не силы небесные, а вышеупомянутый родитель - я еле успела впитаться в ближайшую поверхность прежде, чем он выскочил. Выражение лица у него было не лучше, чем у недавно пытуемого.
   - Доченька...
   - Не трогай меня!!! - в этом крике было столько ужаса, что я с трудом подавила желание дёрнуться к девочке, чтобы закрыть и защитить её от этого монстра.
   Миус стала что-то истерически рассказывать, слова тонули в всхлипах и писке, через некоторое время она наконец-то закатила глаза и потеряла сознание. Мужчина подхватил её на руки и унёсся вдаль по коридору, совершенно забыв про допрос. Поздравляю, товарищ, теперь и тебя будут бояться и ненавидеть, как того парня, только теперь у девочки есть на то более объективные причины.
   Через картины, зеркала и стены я незаметно пробралась в её комнату и застыла искрой всё в том же подсвечнике возле кровати. Над бледной, как смерть, девчонкой возился господин Рикка и добропорядочный на вид старичок. Кажется, они применяли магию и нюхательные соли, чтобы привести её в себя. Девочка ни на какие манипуляции не реагировала. Вскоре они в голос убедили себя и беспокойного папашу, что обморок перешёл в здоровый сон и вышли из комнаты, посоветовав подойти мужчине попозже.
   - Зачем ты пошла за мной, дурочка? - тихо спросила я, зависнув у края кровати и чисто символически касаясь её руки своей.
   Наверное, она почувствовала холод и поэтому открыла глаза. Полубезумный взгляд с трудом сконцентрировался на моём лице.
   - Ты слышишь меня? Слышишь? - Миус неуверенно кивнула. - Не смей сходить с ума. Если ты сойдёшь с ума, я больше не буду рассказывать тебе сказки.
   Из зелёных глазок потекли горячие слёзы. Я нависла над девочкой в горизонтальном положении, на расстоянии трёх ладоней. Заставила её смотреть в свои глаза. Заставила свой разум клубиться ночным туманом, утренней дымкой над водой, искорками серой сажи, взлетающей вверх из-за тёплого воздуха над костром путника. Привидения не могут двигать предметы, причинять физический вред. Они не могут гипнотизировать или применять какую-либо существующую магию. Но затуманить разум, заставить воспоминание раствориться в полупрозрачных завихрениях - это всегда пожалуйста. Взгляд девочки успокоился, заплыл мечтательной дымкой и вскоре она крепко уснула. Я облаком застыла под балдахином, ожидая рассвета. В конце концов, я в первый раз в своей смерти кого-то дурманила.
   И мне впервые за моё существование стало действительно страшно за кого-то.
   Она проснулась глубокой ночью и тут же сообщила мне о том, что ей приснился очень страшный сон, но она его почти не помнит. Я облегчённо улыбнулась, принимая форму. Неужели всё-таки обошлось?
   - Спой мне колыбельную, пожалуйста, - просительно улыбнулась малышка.
   - Как ты себя чувствуешь? - нагло проигнорировав просьбу, поинтересовалась я.
   - У меня горло болит.
   Я зависла тучей искорок под балдахином, надеясь, что буду ассоциироваться у малышки только со звёздами или чем-то подобным. Оттуда уже прогундосила:
   - Колыбельные я пою ещё хуже, чем рассказываю сказки.
   Миус пообещала, что она научит меня петь и выудит таки из меня песенку на ночь, я заверила, что разве что вместе с костяком. Мы дружно похихикали и девочка, удовлетворившись беседой, уснула без сказки.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"