Я помню свой первый день. Среди тряпок, сломанных игрушек, провонявших сигаретным дымом и человеческим потом вагонов, среди ошмётков мяса, протухшего, шевелящегося, заполняющего сознание сладковато-диким ароматом. Потом глупые люди пытались научить меня жить. Пытались удержать меня на земле. Почему, если мне стоит оттолкнуться от неё, захотеть и я полечу, почему, если я сильнее, быстрее и легче других мне нельзя использовать этого и нужно держать себя в рамках?
Я помню, как они появились в нашем городе. Мужчина и женщина, жестокие и насквозь пропитанные чужой кровью. Этого никто, кроме меня не видел, и мне впервые стало страшно от того, что я один. Они мило улыбались прохожим и звали в гости соседей, они угощали бедняков мясным пирогом и приносили в церковь деньги для нужд убогих. Они были настолько добрыми, что зло, сидящее внутри вместо души, даже не пыталось скрыть своей омерзительной морды и широко открытого, голодного рта с гнилыми зубами. Их боготворили. А я видел, как женщина раз за разом, день за днём, извергала из себя мёртвых детей, как мужчина шил из них кукол и вдыхал в них злобу, заставляющую шевелить конечностями и впиваться в глотки каждому, кто мог помешать делать добрые дела. Я прятался в самых светлых и защищённых Им местах - на кладбищах, в школах. В разбитых окнах. Я нарывался на забытых Им людей, ведь только они могли почувствовать этот смрад, только подобный может учуять его за стальными дверями. И день за днём я похищал кукол, я ломал их, корёжил их сознание, как корёжит и уродует слух скрип костей.
Я погибал. Каждая война с самими собой, с ними, с куклами, с людьми, каждый новый полёт стал для меня чем-то вроде ежедневной сдачи литра крови ради жизни убийцы, разбившегося на мотороллере. Я жил за счёт чужих воспоминаний, по наивности и жажде присвоить достижения чужого, называя своими. Раз за разом я побеждал ночь и по-детски смеялся над оставленными позади героями подворотен.
Когда мужчина и женщина исчезли, признав своё поражение, признав, что они никогда не выиграют, пока хотя бы одно создание этого города не испробовало их яда, пришло осознание, что вместе с ними во времени и беспамятстве толпы растворяюсь и я. Мне осталось оттолкнуться от земли, звонко рассмеяться над ублюдочными видениями детей добра и похоти, и нырнуть в небо. И я бы сделал это, если бы всё ещё помнил, что я - это я. Если бы я не задел, проносясь мимо, компанию из трёх безликих людей и Его.
Сумасшедшие глаза, безумец с встопорщенными, покрашенными в алый цвет волосами, совершенно дрянная и драная одежда с нашитыми металлическими пластинами. Улыбка твари, которая способна зубами выгрызть чужое, дурное сердце. Он пах тем же мясом, дымом, сломанным пластиком, тем же запахом, которым мне запомнился первый день. Я рассмеялся над ним - он пытался угнаться за мной. Тварь, рождённая из пыли и страсти, разве он смог бы догнать меня? Разве он не знал о том, что скрывается во мне, когда об этом даже навозные жуки стрекотали в тени обгаженных кустов? Я даже не старался. Я просто пробежал несколько метров, оттолкнулся и, хохоча над безумцем, я взлетел выше голов, выше крыш, выше мысли, выше, чем они могли подняться со всей своей техникой. Когда обернулся - всё те же безумные глаза прожигали мне душу, находясь напротив. Он не улыбался, не издавал ни звука, требовательно протянув руку. Я даже опешил, коснувшись его ладони.
Он... такой же, как я?
Он... тёплый?
Он... мой свет?
Он - моё отражение, призванное скрасить моё дурацкое одиночество?
Он - мой Бог, которого создали те самые мужчина и женщина и оставили городу, как самое величественное своё творение?
Он - Дьявол. Дьявол, демон, чудовище, порождённое из моей души?
Он - это Я. И глупо было не замечать его до этих пор.