Выйдя из электрички, я огляделся. Платформа была почти пуста, несколько человек уже спускались с неё, выйдя из ближайших к лестнице вагонов. Я поторопился за ними.
Деревня оказалась больше, чем я предполагал, но нужный дом мне показали сразу. Он был небольшим, но вовсе не выглядел покосившейся избушкой, как я опасался. Стены, окрашенные зелёной краской, и малиновая черепичная крыша. До забора у хозяйки, очевидно, ещё руки не дошли. Потемневший замшелый штакетник выглядел ветхим. Я толкнул покосившуюся калитку и вошёл во двор.
Конуру я не заметил, она стояла у самого забора и была прикрыта кустами. Поэтому звон цепи и басовитый лай, раздавшиеся за спиной, были неожиданными. Глухо клацнула натянувшаяся цепь. Я шарахнулся в сторону, замер, парализованный ужасом, не отводя взгляда от громадного пса, который продолжал рваться ко мне и лаять. Он был страшен. Больше всего этот зверь был похож на кавказскую овчарку, только морда была другой, шире и массивней. Чёрная шерсть и горящие яростью жёлтые глаза делали его ещё страшнее.
Стукнула дверь, и женский голос за моей спиной властно скомандовал:
- Тихо, Шаман, тихо! Уймись.
Хозяйка, полная пожилая женщина, подошла ко мне и смерила изучающим взглядом.
- Денис?
Дыхания не хватало, дрожащие губы не слушались. Я смог только молча кивнуть.
- А меня бабой Дуней зови, - приветливо сказала она, - Собак, что ль, боишься?
Шаман уже не лаял. Он стоял, сморщив и приподняв верхнюю губу, зубы на фоне иссиня чёрной шерсти казались белоснежными, а тихое рычание, почти на грани инфразвука, леденило кровь и было ещё страшнее, чем лай.
- Уймись, сказала! - прикрикнула баба Дуня, - Это Денис, он свой.
Пёс сразу потерял ко мне интерес. Он равнодушно посмотрел куда-то в сторону, повернулся, отошёл и лёг, привалившись лохматым боком к стенке конуры. Баба Дуня направилась в дом, и я поплёлся за ней на ослабевших непослушных ногах.
Только на маленькой уютной кухоньке дар речи вернулся ко мне.
- Боюсь, - признался я, - Мама говорит, что меня собака укусила, когда совсем маленьким был, но я не помню. Просто боюсь.
Баба Дуня удивлённо качнула головой и спросила:
- Со здоровьем-то что?
Я смутился. Бабушка, отправляя меня к своей бывшей однокласснице, не сказала, что поделилась с ней моими проблемами. Но под сочувственным взглядом хозяйки сознался:
- Плохо со здоровьем. Простуды одна за другой, бронхиты. Этой зимой два воспаления лёгких было. Мне врач сказала, что неплохо бы летом на природу, на козье молочко.
- Этого у нас хватает, - кивнула хозяйка, - Я двух коз держу. Ты дома, главное, не рассиживай, раз такое дело. То-то я смотрю худой, да бледный. Гуляй больше. У нас тут места хорошие, ягод полно. Вон сейчас черника с голубикой идут. Оно и для глаз полезно. Очки давно носишь?
- Недавно, - сознался я, чувствуя, как жар заливает щеки.
- Вот и ходи по чернику, - доброжелательно сказала она, - Только один в лес не суйся, у нас заблудиться легко. Да сейчас все по ягоды ходят. Найдёшь компанию.
Она показала мне комнату. Я разложил свои немногочисленные вещи и вышел на крыльцо. Сегодня идти никуда не хотелось. Шаман встал, подошёл ко мне так близко, как только позволяла цепь, и снова лёг, не сводя с меня настороженного взгляда горящих глаз. Мне было неуютно от этого взгляда.
- Ну, что уставился?
Пёс глухо зарычал. От этого низкого звука у меня даже в животе похолодело. Я отвёл глаза в сторону, окинув взглядом недлинную тяжёлую цепь, крупный блок, еле заметно раскачивающийся на толстой проволоке, натянутой между деревом и домом, небольшую конуру. Внезапно меня охватила жалость.
- Тесновато тебе здесь, - сказал я, - поразмяться негде. С цепи, наверное, не спускают? Хотя, ты уж извини, мне так спокойнее: уж очень ты страшный.
Шаман отвернулся от меня, положил тяжёлую голову на лапы и скорбно вздохнул совершенно по-человечески. Я знал, конечно, что он меня не может понимать, и говорил с ним скорее потому, что звук собственного голоса действовал на меня успокаивающе, но сейчас почти готов был поверить, что пёс понял каждое слово.
- Я бы на цепи тоже обозлился, - сказал я, чувствуя себя совсем глупо: придумал тоже - с собакой разговаривать.
Он на меня, конечно, и внимания не обратил. Только чуть дрогнуло чёрное ухо с раздвоенным кончиком: верно, порвали в какой-то драке.
По улице шла группа с корзинами, вёдрами - явно из леса. Я привстал и посмотрел. Сколько ягод! Мне стало неловко: я и за два дня столько не наберу. Надо сначала пару раз одному сходить, приноровиться, чтобы не стать посмешищем для местных.
На следующий день я так и сделал. Взял небольшое ведёрко - и пошёл. Бабе Дуня сунула мне пакет с едой. Я подумал, как неловко выйдет, если не смогу набрать ягод и сказал:
- Не знаю ещё,- ответил я, чувствуя неловкость. И зачем я так заврался?
Я думал просто пересечь шоссе и углубиться в лес, но как раз подошёл автобус, и я, подчиняясь внезапному порыву сел в него. Так лучше: проеду пару остановок, там точно никого из местных уже не встречу. Я вышел через несколько километров на безлюдной дороге и углубился в чащу. Заблудиться я не боялся. День был ясный. Вот сейчас я иду так, что солнце светит мне в спину, значит, если я буду возвращаться через три часа, солнце будет справа от меня. Всё просто. Я вообще не понимаю, как умудряются в лесу теряться.
На черничник я напал практически сразу. Ягод действительно было много. Сначала я клал их в рот горстями, потом почувствовал, что больше в меня уже не лезет и стал наполнять ведёрко. Оказалось, что ничего страшного в этом нет, оно наполнялось на удивление быстро. До краёв оставалось совсем немного, когда я решил сделать перерыв и покушать нормально. В пакете, заботливо собранном бабой Дуней оказалась пластиковая бутылка с молоком, два крутых яйца, несколько горохообразных картошин, отваренных в мундире, и солёный огурец. Крупная соль насыпана в спичечный коробок.
Я недолго искал, где устроиться. На небольшой прогалинке лежала поваленная берёза. Я сел не неё, как на скамейку, и быстро уничтожил всё. Даже сам удивился, каким голодным был. Действительно, аппетит нагулял! Когда уже заканчивал есть, упали первые капли дождя. И когда всё небо затянуло тучами? Спешно проглотив остатки молока, я отшвырнул пустую бутылку и озадаченно замер, не имея представления в какую сторону идти. Примерно прикинув, откуда пришёл, направился назад быстрым шагом, поглядывая на небо. Там не было ни малейшего просвета. Хорошо хоть, что дождь был слабый и закончился быстро. Наверное, меня зацепило самым краем.
Дороги всё не было. Я и не думал, что ушёл от неё так далеко. Ноги гудели от усталости, и я присел на поваленный ствол берёзы, чтобы перевести дух. У меня под ногами лежала яичная скорлупа. С замиранием сердца я огляделся и увидел под соседним кустом пустую пластиковую бутылку. Зачем-то подошёл к ней, поднял, посмотрел на одинокую каплю молока на дне и со злостью отбросил от себя, стараясь подавить подымающуюся панику.
Затем снова направился вперёд. Теперь я старался идти в одном направлении, намечая себе ориентиры впереди. Почему я бабе Дуне сказал, что могу на ночь не вернуться? Теперь меня даже искать не будут!
Когда начало темнеть, я окончательно уверился, что заплутал. Под вечер прошёл ещё один дождь, посильнее. Я чувствовал, что промок, и с ужасом думал о ночёвке. Наверняка будет холодно, в мокрой одежде невозможно не простудиться. Вот, называется, поправил здоровье! Хоть бы опять воспаления лёгких не было!
Забившись под большую ель, нижние ветви которой образовывали шалаш, я с жадностью начал поглощать собранные ягоды. Хотелось и есть, и пить. Я съел половину ягод, половину решил оставить на утро.
Ветви зашевелились, и громадная мохнатая голова просунулась в моё укрытие. Медведь! Я вжался в толстый ствол, пахнущий смолой, мысленно прощаясь с жизнью. Только спустя несколько бесконечно длинных мгновений, я понял, кого вижу перед собой. Сверкали жуткие жёлтые глаза, можно было рассмотреть надорванное ухо.
- Шаман!
Я не знал, пугаться или радоваться. Услышав мой голос, пёс оскалился и зарычал. Я заставил себя отвернуться, вспомнив, что где-то читал, что животные не любят когда им смотрят в глаза, и попросил:
- Не надо, а? И так тошно!
Шаман закрыл пасть и повернул голову набок, вслушиваясь в мои слова. Воодушевлённый первым успехом, я продолжал:
- Не знаю, как уж ты сорвался с цепи, как нашёл меня, но я рад, что ты здесь. Выведешь меня к деревне?
Шаман проскользнул внутрь, сделал оборот вокруг своей оси и лёг рядом, с удовлетворённым вздохом положив голову мне на колени. Я замер. Он закрыл глаза.
- Ну, ты и зараза! Знаешь ведь, что я тебя боюсь, наверняка чуешь! Издеваешься, да?
Он дёрнул ухом и его губы дрогнули. Если бы я не знал точно, что так не бывает, то мог бы поклясться, что он собирался улыбнуться. Пахло псиной.
Я сидел неподвижно, пока ноги совсем не затекли. Потом аккуратно вытащил их из под тяжёлой собачьей головы, и лёг на палую хвою. Засыпая, я почувствовал, как ко мне привалилась боком горячая мохнатая туша. Было тепло и спокойно.
Утром я проснулся от холода. Шамана рядом не было. Стуча зубами, я вылез из под ветвей и огляделся. Темный след был отчётливо виден на траве, серебряной от росы. Я направился по нему, на ходу бросая в рот пригоршни ягод. Шаман выскочил откуда-то сзади и, толкнув меня боком, уверенно побежал впереди лёгкой стелющейся рысью. Изредка он срывался на галоп, исчезая с моих глаз, делал несколько кругов по лесу, как игривый щенок, и снова занимал место передо мной.
Деревня появилась неожиданно. Я не сразу узнал дом бабы Дуни: до этого я подходил к нему с другой стороны. Шаман опять исчез. Я вошёл во двор и огляделся. Будка с лежащей рядом цепью выглядела сиротливо. Баба Дуня спускалась с крыльца мне навстречу.
- Я думала, что раз домой поехал, только вечером вернёшься, - сказала она.
Я поздоровался и кивнул на будку:
- Шамана побегать отпустили?
Она махнула рукой:
- Шаман ошейник порвал. Вчера ещё, часа через два, как ты ушёл, - На её глаза навернулись слёзы, - Сорвался, на шоссе выбежал, - и под машину! Сразу насмерть.
Она скорбно покачала головой и ушла в дом, оставив меня в недоумении.
Про этот случай я никому не рассказывал, не зная, как его объяснить.
Я тогда так и не заболел. И вообще больше не болел. Простуды оставили меня в покое. Собак я бояться перестал. Вспоминая, как хорошо и спокойно мне было в лесу рядом с Шаманом, я даже решил завести свою собаку. Но из этого ничего не вышло: когда я поехал в приют для бездомных животных, оказалось, что собаки меня боятся.